— Постараюсь, — вздохнул Кай. — Скажите лучше, как вам видится мое участие в оперативной работе вашей группы. Пока складывается впечатление, что от меня хотят лишь того, чтобы я отсиживался в вашей «норе» и при встрече с представителями покупателя надувал щеки со значением...

— Честно говоря, — вздохнул агент на контракте, — я многое бы отдал за то, чтобы так оно и было. Вы не представляете, насколько трудно вжиться в здешнюю обстановку и не наломать дров в первые же часы работы. Так что, не извольте беспокоиться, «загорать» вам не придется — в деле предвидится уйма подводных камней. Взять хотя бы проблему с «вычислением» ваших спутников. Мне кажется, что все наши предположения на этот счет далеки от истины.

— Именно поэтому я и хотел принять участие в походе к месту предполагаемой посадки «Ганимеда», — Кай отбил пальцами по рукоятке кресла короткую дробь.

Наступила длительная пауза. Ким почувствовал, что надо сменить тему разговора.

— В-о-о-н то шато видите? — указал он. — Это домик «Большого Джонни» — Джона Гросса, председателя «Землячества Фронды в эмиграции». Это — второй человек в Диаспоре. И по влиянию, и по размерам банковских счетов.

— А кто же тогда первый? — осведомился Кай.

— Его жена. Матильда Гросс, — усмехнулся Яснов, — Но это скорее шутка. На самом деле Большой Джонни чуть ли не через день отмечается в одном из Серых монастырей. Отчитывается, надо полагать. И получает инструкции.

— Серых монастырей? — переспросил федеральный следователь.

— Дома Последнего Изменения, так их здесь называют, — уточнил Ким. — Вы, наверное, знаете о них...

Кай действительно знал о таком институте Инферны, но не придавал большого значения этой местной разновидности хосписов. Оказывается, он недооценивал роль этой социальной структуры в жизни Диаспоры. Ким объяснил:

— Со стороны землян Серые монастыри опекает Община... Думаю, что главный человек в этих краях кто-то из Отцов Общины Заблудших Но кто именно — трудно сказать. Они не стремятся афишировать свое влияние и свои капиталы...

У Кирилла кошки скребли на душе. Не так ожесточенно, как у Смольского, — сказывалась привычка к потерям в Космодесанте, — но все-таки скребли... Он осознавал, что решение, принятое Листером, наиболее разумное в сложившейся ситуации. Более того — единственно возможное. С самого начала затеянной авантюры было ясно, что добраться до одному только кэпу Листеру известного конечного пункта их маршрута без потерь — при таком составе и уровне подготовки отряда — задача практически невыполнимая. Однако успокоения ему эта мысль не приносила — он продолжал на чем свет стоит проклинать и себя, и растяпу Микиса, и общее — всего отряда — совершенно непрофессиональное поведение в условиях аварийной высадки. А кроме того, его снедало откуда-то из подсознания идущее беспокойство, причиной которого было полное отсутствие какой-либо активности ранарари.

— Послушайте, кэп, — окликнул он Листера после нескольких часов молчаливого спуска по еле различимому в мерцающей мгле склону. — Вам не кажется странным, что никому из хозяев, — кивком в сторону невидимого горизонта он дал понять, что имеет в виду ранарари, — не приходит в голову высадить в район приземления — никем не санкционированного — чужого космического корабля десант и хорошенько прочесать местность? Частым гребешком... Да случись такой эпизод где-нибудь в Метрополии — на Тибете, скажем, так через считанные часы половина планетарных войск утюжила бы там каждое ущелье и каждую расселинку. А тут — полная апатия. Нам позволяют гулять здесь самим по себе. И, похоже, не только нам...

— Не примеряйте на ранарари униформу планетарной армии, — посоветовал кэп. — И не воображайте, что они на самом деле про нас забыли — Хозяева этого Мира. Просто у них свои методы и своя логика. Мы с вами влезли в очень сложную игру спецслужб и мафий. Так что остается только молиться богам — земным и небесным — о том, чтобы проскочить мимо тех жерновов, что мелют муку из черепов неудачников. Я знаю, о чем говорю.

Кирилл бросил косой взгляд на темный силуэт кэпа — похоже, кэп действительно знал, что говорил...

— Если вас волнует то, что по наши души еще не принесло поисковиков, — вошел в разговор Смольский, — то меня тревожит кое-что из совсем другой оперы.. По моим прикидкам, вот уже сорок минут, как должен был бы э-э... обозначиться рассвет. А что-то — никаких признаков... И потом... Мы идем все время вниз и вниз по склону... И никуда не сворачиваем. Но вот это... — Он кивнул на еле различимые в тумане очертания громадного сооружения, а может, и случайного нагромождения каменных плит и скал-башен. — Мы уже третий раз проходим мимо вот этого...

— Я тоже это заметил, — сухо согласился с ним Листер. — Это оттого, что мы, похоже, забрели в Ловушку...

— Ну, не знал я, что ты до такой степени идиот, — сообщил Рога своему незадачливому спутнику, плетущемуся следом за ним в унылом, утопающем в тумане мраке. — Я же говорил тебе — ни за что не выдавай себя! А ты сразу, как тебя к столу подвели, так на настоящий Камень и уставился, словно на гадюку! Теперь тебе — одна дорога: хомут на шею и носом в землю — Камни вынюхивать! Я же тебе...

— Разговорчики!.. — окрикнул его вынырнувший из тумана «стервятник».

Окрик сопровождался основательным пинком. Рога ответил конвойному злобным, многообещающим взглядом.

— Так ведь же... — зашептал Микис, когда стражник, судя по производимым им звукам, удалился куда-то к голове медленно ковыляющей сквозь мглу цепочки пленников. — Так ведь он же меня окликнул... Он меня окликнул, этот Камень...

— А ты чего хотел? — вполголоса раздраженно отозвался рыжий авантюрист. — Ты что — не знал, что у тебя Способность?

— Какая такая Способность? — с точно таким же раздражением зашипел Палладини. — Я только третьи или четвертые сутки здесь — на вашей милой планеточке. И если вы думаете, что я хоть что-нибудь понимаю в ваших тут делах, господа, то не надо так думать! Алоиз Бибер знает только одно: когда он тащится по этим проклятым каменюкам, его все время кто-то зовет. Не вслух и не словами, а... Ну, тут какая-то телепатия или что-то в этом роде. Но только я... Только я готов поклясться, что то тут, то там кто-то... или что-то просит меня о помощи. Хочет, чтобы я забрал его с собой. Отнес кому-то... И когда меня подвели к столу, на котором были разложены эти... ну — камни, просто камни — как их еще назвать? Так вот: когда меня к ним подвели, я снова это почувствовал. И очень сильно почувствовал...

Из тумана вынырнула фигура «стервятника» и на этот раз без особых происшествий снова канула во мглу. Микис выждал, пока сопение разбойника стихнет в отдалении, и хотел возобновить свой монолог, но Рога, прижав палец к губам, призвал его хранить молчание. Он прислушивался к чему-то. К какому-то едва слышному звуку, доносившемуся из тьмы. Улыбнулся кривоватой, злорадной улыбкой и кивнул Микису, чтобы тот продолжал.

— И я... Я понял... — торопливо зашептал Палладини. — Я понял, что это он — один из этих Камней — зовет меня... Я был настолько поражен, что...

— Что отвесил варежку и уставился на него, выпучив зенки! — зло закончил за него Рога. — Ты, видно-таки, с Луны слез. Хотя и не верю я твоим байкам, но — не здешний ты, точно. Так вот, пойми, малахольный, что Камни — это что-то вроде мозгов. Живые, одним словом, существа. Они всякое могут: советы давать, задачи решать, говорят — даже будущее предсказывать. Но это только тем, кто умеет с ними разговаривать. Вот так вот — без звука. Только это не настоящая телепатия. Там что-то типа подпороговых сигналов... В общем, ничего я в этом не понимаю. И не надо. По-настоящему с ними «разговаривать» могут только ранарари и те — другие... Люди — очень редко. А вот чувствовать Камни — как ты — некоторые могут. Процентов пятнадцать. Из них многие идут к нам, к Продавцам. Или к господину Фальку на поклон. Но это значит — все равно к нам. Дело, как видишь, рискованное, но года за два можно сколотить хорошие деньги и мотать отсюда. Или в Диаспоре очень хорошо жить. Открыть свое дело...

— А они — откуда? — Микис облизал пересохшие губы и хрипло повторил: — Откуда они берутся, эти Камни?

— Всем стоять! — раздалось из тумана.

Команда была отдана пониженным голосом, словно рядом появилось что-то, от чего надо было срочно укрыться. И оно действительно было рядом — это нечто. Низкий, быстро приближающийся гул невидимых моторов.

— Авиация ранарари... — с каким-то злым удовольствием констатировал Рога. — Каратели. Нам крышка. И им — тоже! Но нам — не совсем, а им совсем!

— Всем — носом в землю! — раздалась из тумана очередная команда. — Рассредоточиться! Нас засекли!

— Вот что, — уже не обращая на эти команды никакого внимания, распорядился Рога. — Ползи ко мне и давай — зубами вытаскивай кольцо из браслета — у меня на левом запястье. Большой, толстый... Быстрее! Быстрее!!

Гул двигателей нарастал. Прокатился над головами. Удалился и вернулся вновь...

Ухватить зубами проклятое кольцо, торчащее из массивного браслета, украшавшего одно из сведенных за спиной запястий Роги, было для Микиса занятием нелегким, но с третьего захода он это кольцо выдрал. Браслет тут же распался на две половинки, и на скалистый грунт посыпались какие-то желтоватые комки. Рога резко перевернулся с одного бока на другой и принялся хватать эти комки губами.

— Жри! — просипел он, одновременно пытаясь как можно быстрее прожевать непонятную дрянь. — Жри! Иначе нас сейчас...

Краем глаза Микис увидел, что четверо остальных пленников устремились к рассыпавшейся по камню субстанции, и, преодолев страх и отвращение, принялся хватать ртом и, давясь, разжевывать и глотать преотвратное на вкус зелье. Четверо товарищей по несчастью навалились на них с Рогой сверху, отталкивали и их и друг друга от остатков отравы. Микису свело скулы, и содержимое черепа почти моментально «поплыло». Кто-то из подоспевших «стервятников» огрел его по спине прикладом и, кажется, тоже включился в борьбу за содержимое браслета Роги, но тут на всех сверху обрушилась упругая и стремительная ударная волна.

Последующее Микис воспринимал какими-то мало связанными между собой эпизодами: то он сам никак не мог выползти из-под кучи одеревеневших почему-то тел, то Рога совершенно невероятным прыжком пробрасывал скованные руки из-за спины вперед, под поджатыми ногами. Потом — это он уже припоминал лучше — Рога из бластера перебивал цепи наручников Микиса и шатающегося из стороны в сторону негра.

А совершенно отдельно — словно что-то случившееся не с ним, не здесь и не сейчас, может быть, вообще во сне, — он вспоминал потом, как, звеня остатками кандалов, на четвереньках карабкался куда-то вперед, к голове колонны. Туда, где среди одеревенелых тел «стервятников» должен был валяться кожаный мешок, из которого во время проверки доставали и раскладывали перед ним на оцинкованной поверхности стола камни. Один из них был тот самый — настоящий Камень.

А потом Рога гнал их обоих куда-то вверх по уходящему из-под ног склону, а он — Микис — судорожно прижимал к животу руками, на запястьях которых все еще болтались покалеченные наручники, твердый и округлый красноватый Камень. Позади снова и снова гудели, шарили по туманному морю огнем прожекторов и долбили этот туман тупыми молотами газовых снарядов невидимые воздушные машины карателей. И при каждом ударе такого молота сердце и вообще все нутро Микиса сжималось с мучительной болью. А Камень благодарно и ласково говорил, шептал и шептал ему что-то свое...

Конспиративная квартира, предназначенная для «дорогого гостя» из Метрополии, располагалась на окраине города — поближе к кромке леса. Леса совсем не такого, в котором был укрыт «внутренний изолятор Службы безопасности Диаспоры», — не пронизанный лучами ниспадающего с небес света, просторный, простирающийся бесконечно на все четыре стороны колонный зал, а хмурая, сочащаяся сырой мглой, больным туманом громада. Тьма, которая только намекала о себе там — в царстве света, — властвовала здесь. И хотя между неприметным, из красного кирпича, под старину сложенным коттеджем и кромкой черного леса простиралось еще несколько жилых кварталов — с домами поскромнее, чем вдоль берега реки, — и довольно обширные заболоченные пространства лугов, присутствие тьмы давало себя знать постоянно, неприятной, знобящей моросью — не той, от которой может избавить хорошо настроенный кондиционер, а той, которая темной плесенью оседает на душу.

Дом — просторный, двухэтажный — почти не просматривался за стеной разросшихся со времен его постройки деревьев, и подъезжать к нему Ким предпочел по-хитрому: сначала вырулил на набережную и проверился на предмет слежки. Тут Кай убедился, что река представляла собой не просто водный путь, а еще один квартал столицы. Тут и там прямо из воды поднимались башни домов ранарари, а вдоль набережных в несколько рядов покачивались на волнах многочисленные катера и яхты, между которыми были перекинуты мостики. Не все эти «плавсредства» были земной конструкции. Многие из них явно не вписывались ни в одну категорию судов, известных земным мореходам. Зато все они были обитаемы — на некоторых уже зажглись огоньки иллюминаторов и окон кают, на палубах и мостках виднелись человеческие фигуры — в движении или созерцательно замершие.

— Это — здешняя Венеция, — чуть иронически объяснил Ким, кивая в сторону загроможденной суденышками водной глади. — Так живут, как правило, новички. Потом, устроившись и подзаработав, съезжают в собственные особняки или покупают квартиры в муниципальных домах Диаспоры. Но некоторые застревают на всю жизнь. Кое-кому даже нравится такое житье. В сезон отпусков многие из них снимаются с якоря и путешествуют к пойме. Или даже до океанского побережья добираются. Для этого достаточно за месяц предъявить маршрут хозяевам и потом отмечаться в пути. Сейчас такой катерок среднего пошиба, подержанный, можно купить в кредит и за год расплатиться без проблем. Было бы рабочее место. А слегка аварийные — под ремонт — так и вообще за гроши идут... Так что, как видите, живет Диаспора по-разному.

Агент свернул в узкий проезд и подрулил к особняку, снимаемому Службой безопасности, со стороны хозяйственного подворья — с черного хода. Он взял с сиденья свой блок связи. Но их уже заметили: одетый в комбинезон садовника негр отворил дверцу низкой ограды и, подойдя к кару, наклонился к окну водителя.

— Знакомьтесь, господин следователь, — Ким повернулся вполоборота к обоим своим собеседникам. — Мустафа Дрейк — сержант Службы безопасности... Входит в особую группу.

Негр кивнул Каю.

— А это — господин Кай Санди, следователь федерального управления расследований. Далее именуйте его Джоном Крюгером. Джоном Кинли Крюгером...

Теперь Кай кивнул негру.

— Проводите следователя в дом, — распорядился Ким. — А я сейчас с понтом подъеду к парадному входу. Дурацкая, конечно, конспирация, но — так предписано...

— Полиция здесь имеет привычку приглядывать за жителями таких вот незаметных домиков, — отозвался Мустафа, открывая дверь салона перед федеральным следователем. — Но, к счастью, занимается этим формально... Так что достаточно просто соблюдать правила игры. Пойдемте.

— А полиция не поставлена в известность о нашей операции? — поинтересовался Кай, шагая впереди своего темнокожего сопровождающего по направлению к дому.

— Нет, не поставлена, разумеется, — слегка удивленно отозвался тот. — Ни наша, ни ранарари. Они — полицейские — здесь, конечно, не такая продажная шваль, как, скажем, на Мелетте, но все равно — достаточно одной-единственной паршивой овцы...

— А вы, оказывается, в курсе дел Федерации, — удивленно заметил Кай. — Знаете, например, что собой представляет мелетская полиция...

— Еще четыре года назад, — Мустафа открыл перед федеральным следователем заднюю дверь дома, — я работал во внутренней инспекции федеральной полиции. Но понял, что еще пара лет такой работы — и у меня начнутся крупные неприятности с мафией. Уволился, принял гражданство Фронды и купил визу сюда...

Они прошли через пустующую кухню и вошли в просторную комнату — раньше, видно, служившую гостиной. Мустафа представил Кая двум типам в штатском. Один из них, Нильс, — светловолосый скандинав с шевелюрой, перехваченной на затылке резинкой, — нацепив наушники, колдовал перед типичным универсальным терминалом связи. Второй — Артур, плотно сбитый и плоховато выбритый шатен неопределенно-европейской наружности — поглощал пухлый покетбук «Месть Хромого». Попутно он прихлебывал из разового стаканчика самый настоящий «мокко» — Кай почувствовал это по наполнявшему комнату аромату — и заедал его весьма аппетитного вида пончиком. Ни на кого из присутствующих появление федерального следователя впечатления не произвело.

«Кажется, здесь все-таки можно раздобыть нормальную человеческую пищу, — с удовлетворением отметил Кай. — Да и было бы удивительно, если бы десять с лишним миллионов „граждан Диаспоры“ не обеспечили бы себе хоть минимум комфорта».

Хлопнула дверь парадного, и в комнату энергично вошел Ким Яснов.

Артур мгновенно захлопнул книжку и стал с удвоенной энергией дожевывать свой пончик, шумно захлебывая его остатками кофе.

«Кажется, у этих ребят существует все-таки субординация», — заключил Кай. И тут же получил подтверждение своей правоты.

— Если вы уж решили прикончить кофе, Арти, — ядовитым голосом заметил Ким, — то взяли бы в компанию господина следователя. Так вы быстрее управились бы...

— Черт возьми! — очнулся к жизни Нильс. — Право же, мы — свиньи!

— Вы это поймете еще лучше, — усмехнулся Ким, — когда усвоите, что в мое отсутствие распоряжения господина Санди вы должны выполнять как мои собственные.

Нильс, видимо, достаточно быстро проникся этой задачей. Он торопливо сдернул с головы наушники и водрузил на стол объемистый термос. Арти озаботился тем, чтобы на пластиковом подносике возникло нечто, нем содержимое термоса можно было закусить.

— А куда делся Манич? — осведомился Ким, наливая кофе в пластиковые стаканчики.

— В городе, — объяснил Арти. — У него встреча с Барышником. Вроде наметились кое-какие зацепки... будет через пару часов. Вот сахар — в этой банке...

— Вот что, — Ким пригубил кофе и поставил стаканчик на стол. — Санкция на начало операции дана. Беремся за дело с места в карьер: завтра к утру здесь у нас должна быть не резиденция, а образцовое гнездо преступности. Роли наши расписаны и отрепетированы. Позаботьтесь о внешности, ребята. Сейчас я провожу следователя в его гм... апартаменты. Человек приведет себя в порядок, и через часок мы с вами прокрутим планы на ближайшие сутки.

Кай молча, мелкими глотками пил кофе и старался хотя бы несколько минут не думать ни о чем — упражнение, которое раньше давалось ему гораздо легче.

Ким свой кофе допил залпом и принялся разбирать лежащие на столе распечатки. Нильс снова взялся за наушники, а Арти, которому, судя по всему, на данный момент делать было нечего, принялся торопливо пояснять агенту суть сообщений, поступивших за время его отсутствия. Тот терпеливо дождался, когда Кай покончит с кофе и пиццей, и, попридержав ретивого Арти, кивнул федеральному следователю: «Пойдемте...»

Они спустились в относительно чистую и заставленную полупустыми стеллажами комнату. Ким, достав из кармана брелок-пультик, надавил на его кнопочки, и одна из каменных плит замусоренного пола ушла вниз и в сторону, освобождая проход в подполье. Лестница, уходящая вглубь, кончалась довольно тяжелой дверью, а за ней следовала еще пара лесенок и тамбур. В тамбур выходило сразу четыре двери. За одной из них находились апартаменты, предназначенные для господина Крюгера: пара комнат, обставленных с несколько нелепой претензией на роскошь. Впрочем, Ким не стал распространяться насчет качества предоставляемых гостю удобств, а поспешил продемонстрировать систему связи и сигнализации, которая должна была вовремя предупредить обитателя этой подземной квартиры о любой приближающейся опасности, а также лаз в потайной туннель и пару надежных тайников, скрытых за спинкой дивана. Пока — пустых.

— Подземный ход разветвляется, — пояснил он, — примерно через полкилометра отсюда. Направо — в подземные гаражи Службы. Формально — это прокатная фирма «Каледония». Там в боксе тридцать три стоит наготове наш флаер. Ключ в замке. Код бокса — CENDER-триста тридцать три. Легко запомнить. Всюду одни тройки и «пепел». Та ветка, что ведет влево, — снова разветвляется. Направо — к речному порту, налево — к заброшенному дому в лесу. А это, — агент извлек из стенного шкафа довольно объемистый пакет, — ваши личные вещи. Изъятые при аресте.

— Ну что ж, — федеральный следователь вскрыл пакет и принялся раскладывать на столе его содержимое, — вы неплохо подготовили базу для операции. К сожалению, я не имел еще возможности хорошенько познакомиться с вашими людьми. Ну, Дрейк — здешний, а кто — на контракте?

— По контракту с Диаспорой работают Константин Манич и Артур Ланг. Нильс Лундгрен, так же, как и Мустафа Дрейк, — из здешних. Жители Диаспоры во втором уже, если не в третьем, поколении. Не стоит обижаться на них — сейчас мы все еще не притерлись друг к другу. До сих пор совместные с федералами операции не проводились в Диаспоре ни разу. А так — народ надежный. У всех — дипломы юристов. Хорошая спортивная форма. Не пьют и не курят. Хотя временами и чудят — работа такая, что требует разрядки...

Кай задумчиво рассматривал свой пистолет. Проверил предохранитель, обойму и определил оружие в наплечную кобуру. Принялся прилаживать эту сбрую на себя. Разложил по карманам мелкое барахлишко. На мозаичной крышке стола остались лишь темного цвета орешек на шнурке — Шептун, бес худых тайн, да небольшая металлическая фляжка с коньяком.

Шептуна Кай сунул в карман, а остатки коньяка разлил в пару мини-фужеров, взятых из встроенного в стенку бара, предварительно выдув из них пыль. Пыли той, видно, пошел не первый уж год...

— Извините, что не предлагаю вашим... нашим сотрудникам поднять бокал за знакомство, — он в смущении пожал плечами. — Но раз уж вы говорите, что они у вас чужды такому греху, то... То — за тех, кто остался там — на борту «Ганимеда». За то, чтобы встретились нам живыми.

— За них, — согласился Ким.