2 февраля 1799 года. Дезе достиг Асуана, острова цветов «Элефантина» и легендарного острова Филэ, где могила Осириса, место паломничества.
Прекрасна Элефантина, стоящая против нильского водопада. Отсюда Денон и солдаты Дезе видели ущелье, в котором ревела скованная им река. Вырвавшись из ущелья, воды ударялись об остров, разделяясь на два рукава.
Остров Филэ полон памятников. Там никогда не было городов, его почва не обрабатывалась. Древняя стена ограждает это пространство, образующее треугольник, двумя сторонами которого является Нил.
Как далеко они зашли! Неужели друг Бонапарта потеряется в чужой земле, запутается среди нильских рукавов и протоков, попадет в ловушку и сгинет, как брат святого короля?
Где прячется Мурад-бей? Откуда ждать нового удара?
Вперед! Генерал Бельяр захватил 150 судов - остаток флотилии мамелюков. Местные жители воспользовались моментом, ограбили суда и скрылись на острове Филэ, считая его неприступным.
Но не для тех, кто брал итальянские крепости и Мальту! Солдаты Бельяра высадились на острове и нашли награбленное имущество. Потрясенные, стояли они у развалин памятников.
Арабы называли Филэ «Анас-эль-Вогуд», то есть «блаженство (царя) Вогуда». Храмы, пилоны и колоннады острова, имеющие вид сказочного замка, отражались в спокойных и тихих нильских водах.
Между тем, деморализованный Мурад-бей укрылся в Большом оазисе, Эльфи-бей - в Малом; множество мамелюков рассеялось, переодевшись в крестьян. Но Хасан-бей и шерифы продолжали вылазки и неожиданно атаковали французскую флотилию в Баруле. Здесь Восточная армия потерпела ощутимое поражение, самое крупное за всю египетскую кампанию. Погибли 500 человек, в том числе 300 больных и слабосильных, находившихся на флотилии. Суда были захвачены.
Бельяр настиг торжествующих победителей, несших головы французов на пиках, у высоты Коптоса. Сражаясь в соотношении «один против шестерых» и имея лишь одну пушку, он разгромил Хасан-бея с мамелюками и аравийского вождя шерифов Хасана из Ямбо.
Напрасно последний витийствовал о том, что пробил час гибели французов. Он взлетел на воздух, защищая начиненный порохом замок.
Легендарный подвиг совершил капитан Рено. Имея двести пехотинцев против восьми сотен врагов, он, не дрогнув, выстроил каре (схема, применявшаяся в разных вариациях, - незабываемый вклад Наполеона в тактику) и сказал:
- Товарищи, солдаты Итальянской армии не считают врагов. Цельтесь хорошенько, пусть каждый убьет того, в кого целится, и я ручаюсь за успех!
Залп - и сто мамелюков подают оземь, остальные спасаются бегством. Через пару часов Рено вступает в Асуан, захватив вражеские обозы.
Настал час гибели старого Хасана: штыковая рана оказалась смертельной. Капитан Рено потерял четыре человека убитыми и пятнадцать ранеными.
«Это самый блестящий бой во всей египетской войне», - оценивал Наполеон.
Дезе покорил Верхний Египет. Гуманный и суровый, одинаково умелый на поле брани и в управлении территориями, он заслужил прозвище «справедливый султан».
Чтобы выразить другу и помощнику свое удовлетворение, Бонапарт послал ему сначала саблю, а затем кинжал, украшенный бриллиантами, который носил Мехмед-паша, взятый в плен в Абукирском сражении, о котором речь впереди.
На одной стороне клинка было написано: «Наполеон - Дезе, победителю Верхнего Египта», на другой: «Фивы о ста вратах, Сезострис Великий».
Миссия рисовальщика Денона
Барон Доминик Виван Денон, уроженец Франш-Конте, в юности получил образование юриста и обучался искусствам.
Он был художником и гравером, а, лучше сказать, талантливейшим дилетантом, которому одинаково удавались и рисунки (он написал знаменитый «Завтрак в Ферне», изобразив Вольтера, а «Молитва пастухов», созданная в подражание Рембрандту, помогла ему в 1787 году стать академиком), и любовные истории (однажды он заключил пари и за двадцать четыре часа написал «Рассвет завтрашнего дня»: по оценке Бальзака - «великолепное руководство для мужей, а для людей холостых - бесценная картина нравов последнего столетия»), и гравюры, полные фаллических фантазий, и театральные пьесы.
Мелкопоместный дворянин, хранитель коллекции древностей Людовика Пятнадцатого и любимец госпожи де Помпадур, остроумный, ироничный и даже саркастичный, он стал секретарем посольства Франции в Петербурге, где пробыл два года и пользовался благосклонностью Екатерины Великой.
Дипломат Денон успел послужить Бурбонам и в Швеции, и в Швейцарии, и в Неаполе. События 1789 года застали его в Тоскане, но уже как пенсионера и частное лицо.
В годы революции барон спасся от гильотины лишь благодаря покровительству своего нового друга - художника Жака Луи Давида, близкого к революционным властям. Практичный ум и дипломатические навыки помогли ему завоевать расположение Максимилиана Робеспьера и добиться редких в годы террора привилегий: он был вычеркнут из эмигрантского списка, и даже получил назад свои конфискованные имения.
Бонапарту его рекомендовала Жозефина, супруга генерала, дружившая с людьми старого режима и много им помогавшая. В Комиссию по наукам и искусствам он был включен, как рисовальщик.
Барон ничего не понимал в иероглифах, но, внимательный к деталям, зарисовывал их на всякий случай в большом количестве, верно схватывая отличия «углубленных», «выпуклых» и «en creux» (вогнутых). Он сделал правильный вывод о том, что разные виды знаков относятся к разным эпохам.
Художник изобразил ступенчатую пирамиду Саккара и руины строений Нового царства в Дендере. Забывая о возрасте (барону шел 52-й год) и тяжелых условиях труда, он облазил развалины Стовратных Фив и запечатлел все, что только успел. Чтобы ускорить работы, он заставлял солдат очищать от песка головы древних статуй и раскапывать ценные предметы.
Когда Дезе дошел до Асуана, до Первого нильского порога, Денону удалось запечатлеть храм Аменхотепа III, фараона из XVIII (Фиванской) династии, стоявший на острове Элефантина. Его рисунок навсегда останется единственным известным нам изображением храма - в 1822 году величественное каменное сооружение будет разобрано на постройку казарм по приказу губернатора Асуана. Останутся только гранитные ворота, на которых высечено имя Александра Великого.
Так поступят и с другим памятником - храмом бога водопадов Хнума, построенном Тутмосом III. Денон успеет изобразить и эту постройку.
Наполеон исключительно высоко оценил труды Денона, которые послужили началом широких исследований: «Зарисовки и заметки, находившиеся в его портфеле, возбудили дух соперничества в других ученых и художниках. Члены комиссии разместились на трех джермах, хорошо меблированных и вооруженных; они осмотрели, зарисовали и описали памятники Верхнего Египта. Они провели несколько месяцев в этом интересном путешествии, которого Европа дожидалась уже столько веков».
В Святую землю
Бонапарт пошел в Левант (Сирию и Палестину) с небольшой армией.
Всего на 1 января 1799 года он имел около 30 тысяч человек, хотя каждый седьмой был болен. Он оставил десять тысяч солдат в Нижнем Египте и шесть с половиной тысяч в Верхнем.
Дезе еще сражается, а присутствие армии в Каире и других городах необходимо для удержания арабов в подчинении.
В конце 1798 года Бонапарт направил для сбора налогов и реквизиций лошадей на нужды армии несколько подвижных колонн: Андреосси пошел в Гизу, Леклерк в Калйуб, Мюрат - в Розетту. Он взял в свои руки чеканку монеты.
Главнокомандующий понимал, что в случае новых мятежей - при том, что лучшие войска он уводит из Египта - нужно будет принять карательные меры. 8 декабря 1798 года он издал следующий приказ: «В случае восстания какой-либо деревни комендант провинции должен взять в качестве заложников всех детей от 12 до 16 лет и отправить их главнокомандующему. Если какую-либо деревню надо будет сжечь… то в ней также следует собрать всех детей».
Напуганные октябрьским восстанием французы проводили карательные экспедиции, сопровождавшиеся арестами «подозрительных» и казнями. 26 января 1799 года в Каире казнили 90 человек, объявленных мамелюкскими агентами.
Каирской провинцией управлял генерал Дюгуа, Александрией - молодой Мармон, которому Бонапарт доверил столь ответственный участок. Начальниками гарнизонов были Бельяр, Ланюсс, Заиончек, Фюжиер, Леклерк, Алмейра.
С восхитительной решимостью Бонапарт двинул тринадцать тысяч солдат революции, составлявших дивизии Клебера, Ланна, Бона и Ренье, на покорение Азии - против несметных полчищ Ибрагим-бея, Джеззар-паши и всех, кто к ним еще присоединится.
С ним Бертье, Мюрат, Доммартен, Каффарелли, Виаль, Во, Жюно, Вердье, Лагранж, генеральный казначей Эстев - «молодой человек, замечательный во всех отношениях» (Бертье).
Враги познали, как французские генералы умеют громить противника в чистом поле. Поэтому, в новой кампании они сделали большую ставку на форты, существенно укрепив стены Газы, Яффы, Сен-Жан-д’Акра и углубив рвы. Пушки обслуживали канониры, обученные французскими офицерами, - таковы превратности большой политики!
Бонапарт вновь должен идти через пустыню. Время года - не жаркое, однако воды нет, марш изнурителен и требует величайшего напряжения сил.
Он начинает кампанию в чрезвычайно неблагоприятный момент. Лишенный связи с Францией, он не может отправить сообщений, когда захочет, и не знает положения на европейских фронтах. А для него, вселенского игрока, это так важно!
Англичане - безраздельные хозяева на море. Французская эскадра уничтожена, остатки ее бороздят воды Нила. Тем не менее, главнокомандующий очень надеется на помощь контр-адмиралов Гантома и Перре - ведь иначе, как по воде пушки в Левант не доставить. Все это крайне рискованно - можно потерять и последние суда, и осадную артиллерию.
Французское влияние в Азии теперь ничтожно. «Торжественное посольство», о котором должен был позаботиться Талейран, в Константинополь так и не прибыло - начавшаяся война поставила крест на этом проекте.
Директория не может помочь свежими войсками, но иногда шлет письма. В марте Бонапарт прочтет послание от Талейрана, составленное много раньше, в котором бывший епископ предлагает сделать выбор между походами на Константинополь и в Индию. Это ясно и без советчиков.
На что рассчитывает Бонапарт?
«Победу одерживают не числом. Александр победил триста тысяч персов во главе двадцати тысяч македонян. Дерзкие предприятия и мне особенно удавались».
У него превосходные войска и способнейшие генералы. Малая численность армии вовсе не смущает покорителя Египта - он присоединит к ним рекрутов других наций (чернокожих рабов, греков, коптов, сирийцев, юных мамелюков, магрибинцев и мусульман из Верхнего Египта), разгромит азиатские толпы и, усиленный воинами Дезе, пойдет в Индию! Персидский шах, конечно же, его пропустит. Бонапарт даже послал письмо вождю индийских сторонников Франции, оставшееся без ответа.
Но если бы он не верил в эту химеру, то не одержал бы ни одной победы.
Туркам помогают англичане. Бонапарту предстоит новая встреча с давним знакомым - сэром Сиднеем Смитом. Тот был в Тулоне в памятном 1793 году, когда юный Бонапарт получил большие полномочия и впервые отличился.
Теперь Сидней Смит будет делать все, чтобы помешать ему в Сирии и Палестине. У Англии нет пехоты, зато храбрые моряки и много денег.
Итак, к делу! Французские знамена будут водружены на высотах Святой земли, Константинополя, а следом и Бомбея! Он разгромил мамелюков, настал черед янычар!
Свобода, Равенство, Братство!
У него заготовлены новые прокламации. Он помнит о евреях и местных христианах, но что они думают о нем?
Чтобы пересечь пустыню, отделяющую Сирию от Египта, караванам требуется 80 часов. Армия движется пешком.
Как обычно, Бонапарт вспоминает великие примеры: «Известно, что во все исторические эпохи полководцы, совершавшие походы из Египта в Сирию или из Сирии в Египет, рассматривали эту пустыню, как препятствие тем более значительное, чем больше было у них лошадей. Древние историки сообщают, что когда Камбиз решил проникнуть в Египет, он вступил в союз с одним арабским королем, который провел в пустыне канал с водой; это, несомненно, обозначает, что он усеял пустыню верблюдами, несшими воду. Александр стремился завоевать расположение евреев, чтобы они служили ему при переходе пустыни. Однако в древние времена это препятствие было не столь значительным, как сейчас, потому что там существовали города и деревни, а людская предприимчивость успешно боролась с трудностями. Ныне от Салихии до Газы не осталось почти ничего. Значит, армия должна совершить этот переход постепенно, создавая этапные пункты и склады в Салихии, Катии, Аль-Арише. Если эта армия выходит из Сирии, она должна сначала создать большой склад в Аль-Арише, а затем перенести его в Катию, но поскольку эти операции чрезвычайно затяжные, противник получает время, необходимое для подготовки к обороне».
Остался позади пальмовый лес Салихии. Теперь надо идти по сухим пескам, где нет ни тени, ни воды, ни растительности. Пехотинцы преодолели этот отрезок пути за двое суток, а верблюды, повозки и артиллерия за трое.
Близ оазиса Катии, откуда недалеко до древнего Пелузия, лежат зыбучие пески - страшное препятствие для обозов.
Затем - от Катии до другого оазиса, Аль-Ариш, где несколько тысяч пальм и водяные колодцы. Этот переход солдаты одолели за трое с половиной суток. На берегу моря они видели развалины древнего города Ринокорур.
Наконец, третья часть пути - от Аль-Ариша до Газы (трое суток пешком).
Армии пересекла великую пустыню и Суэцкий перешеек за 12 суток, включая отдых в оазисах, и теперь будет воевать исключительно в местах, расположенных вдоль моря.
Авангард Ренье взял деревню Аль-Ариш, а 14-15 февраля, разделив дивизию на полковые колонны, провел чудесную ночную операцию. Солдаты с потайными фонарями прокрались в лагерь Абдаллаха и заставили мусульманского вождя спасаться бегством.
Началась большая война. Англичане бомбардировали Александрию с кораблей, но береговая артиллерия стреляла метко и отразила нападение.
К крепости Аль-Ариша подоспел сам Бонапарт. Несмотря на поражение Абдаллаха и большие потери, гарнизон намерен был драться.
Артиллеристы Доммартен и Каффарелли умело расставили орудия и проделали в крепостных стенах огромные бреши. Штурм повлек бы за собой жертвы, а потому Бертье предложил осажденным сдаться.
Фанатики бесновались, имамы громко читали молитвы. Французы слышали их голоса.
Из крепости прислали парламентеров с предложение о перемирии - попытка потянуть время в расчете на помощь извне.
Тогда Доммартен открыл убийственный огонь из гаубиц. Объятые ужасом янычары сдались на милость победителей. Они поклялись не поднимать оружие против Франции на протяжении всей войны и не возвращаться в течение года ни в Египет, ни в Сирию. В начале пути в Багдад их сопровождал эскорт.
Французы заделали бреши в крепости и пошли дальше. Их ждали Иерусалим и гора Сион. Христиане показали солдатам пустынный колодезь, где богоматерь отдыхала с младенцем Иисусом.
Переводчики, интенданты и секретари, нанятые из числа сирийских католиков, рассказывали любопытные истории, полные суеверий.
Чума
Мусульмане не стали цепляться за Газу, и сдали ее почти без боя. Мамелюки Ибрагим-бея прикрывали отход Абдаллаха.
Армия вошла в чудную долину, покрытую рощами оливковых деревьев. Здесь множеством ручьев и красивых деревень.
Ночью небеса разверзлись, засверкали молнии, пошел ливень.
Почти год солдаты не видели и капли дождя. Но радость прошла, когда долину затопило. Все насквозь промокли. Бонапарт приказал перенести свои палатки на высоту Хеврон.
Солдаты отдыхали после утомительного перехода через пустыню и наслаждались прекрасной едой.
Тем временем Бертье направил прокламации «султана Кебира» в Иерусалим, в Назарет и в Ливан.
Вождь обращался к туркам, а улемы мечети Аль-Азхар (делегация, состоявшая из пяти наиболее образованных шейхов Египта, направленная в поддержку Бонапарта) - к правоверным мусульманам. Были и письма к христианам. Прокламации, отпечатанные в походной типографии, были составлены на арабском языке.
Иерусалим лежал в стороне от пути следования войска и был хорошо укреплен. Армия предвкушала вступление в столицу христианского мира. Пожилые солдаты распевали духовные гимны и «Плач Иеремии».
1 марта воины перешли вброд через поток, текущий из Иерусалима и впадающий в море у лежащего в развалинах Аскалона, знаменитого осадами и сражениями времен крестовых походов.
Три часа Бонапарт осматривал поле сражения, в котором крестоносцы разбили армию султана Египта и мавров Эфиопии. Он вспоминал строки Тассо.
Вечером читали вслух Священное писание, поражаясь точности и правильности описаний местности.
- Но когда же мы наконец увидим Голгофу и гроб Господень? - вопрошали бойцы.
И каково же было чувство горечи и разочарования, когда армия получила приказ двигаться в другом направлении, на Яффу.
Шли дожди, пало много верблюдов. Армия подошла к крепости. Здесь разыгралась трагедия.
Гарнизон Яффы состоял из пехоты Абдаллаха и воинов разных народностей: магрибинцев, албанцев, курдов, анатолийцев, караманийцев, дамаскинцев, уроженцев Алеппо, чернокожих из Тэку. Они совершили пару зрелищных вылазок.
Французы отбили нападения и взяли пленных, среди которых оказались албанцы (арнауты) из Аль-Ариша. Бонапарт узнал, что весь гарнизон прибыл в Яффу, нарушив условия капитуляции и данную клятву.
Бертье направил парламентера, уполномоченного заявить следующее:
«Господь милостив и милосерден. Главнокомандующий Бонапарт поручил мне передать вам, что Джеззар-паша начал военные действия против Египта, захватив форт Аль-Ариш; что Бог, который стоит на страже справедливости, дал победу французской армии, и она взяла обратно этот форт; что именно в результате этой операции главнокомандующий вступил в Палестину, откуда он хочет изгнать войска Джеззар-паши, которому никогда не следовало входить туда; что крепость обложена со всех сторон; что батареи, предназначенные для ведения настильного огня и снабженные бомбами, а также батарея, предназначенная для пробития бреши, за два часа разрушат все оборонительные сооружения; что главнокомандующий Бонапарт жалеет о тех бедах, которые обрушатся на город в целом, если он будет взят штурмом; что он предлагает свободный выход гарнизону и покровительство городу, а потому откладывает открытие огня до 7 часов вечера».
Офицера и трубача впустили, но четверть часа спустя французы с ужасом увидели их головы на пиках.
Осажденные были обречены. Артиллерия начала сокрушать стены крепости, и бреши были достаточно велики для того, чтобы начать штурм.
Бонапарт стоял на насыпи батареи, показывая полковнику Лежену, что нужно делать. В этот миг пуля сбила с него шляпу, прошла в трех дюймах от его головы и поразила насмерть полковника, рост которого составлял 5 футов 10 дюймов.
- Уже второй раз с того времени, как я воюю, рост в пять футов два дюйма спасает мне жизнь, - сказал главнокомандующий вечером.
Французы ворвались в крепость. Албанцы, окруженные в цитадели, кричали капитану Богарне и адъютанту Круазье, что станут сражаться до последнего, если им не будет дарована жизнь. Вопреки приказу главнокомандующего, молодые военные дали обещание сохранить пленным жизнь, а когда те сдались, распорядились привести их в лагерь французов.
- Что хотят они от меня? - воскликнул озадаченный Бонапарт. - Разве у меня есть чем их кормить? Или суда, чтобы перевезти их в Египет или во Францию?
- Ни вы ли настоятельно требовали от нас предотвратить резню? - вопрошал потрясенный Евгений.
- Да, вне всякого сомнения, но в том, что касается женщин, детей, стариков и вообще мирных жителей, а не солдат с оружием в руках.
«Пленников посадили кучами перед палатками, - вспоминает Бурьенн. - Руки у них были связаны веревкою за спиною. Мрачная ярость изображалась у них во взорах. Им дали по немногу сухарей и хлеба, отделенных от припасов нашей армии, и без того уже скудных». «Приказ расстреливать их был дан и исполнен 10 марта. Не отделяли, как писано, египтян от прочих пленников: их не было».
Чтобы не расходовать лишних патронов, часть приговоренных загнали в море.
«Многие из этих несчастных, - продолжает Бурьенн, - составлявших меньший отряд, казненный на морском берегу неподалеку от другого отряда, успели спастись вплавь на подводные камни, до которых выстрелы не достигали. Солдаты, положив ружья на песок, манили их назад египетскими знаками примирения, употребительными в стране сей. Они возвращались, но обретали смерть и погибали в волнах».
И спустя годы Наполеон твердо стоял на том, что казни были мерой правильной:
«Ярость солдат достигла предела, они перебили всех; город был разграблен и пережил все ужасы, достающиеся на долю города, взятого штурмом. Наступила ночь. Около полуночи была обнародована всеобщая амнистия, действие которой, однако, не распространялось на лиц, входивших в состав гарнизона Аль-Ариша. Солдатам было запрещено дурно обращаться с кем бы то ни было; удалось прекратить огонь, у мечетей, где укрылись жители, у некоторых складов и общественных мест были поставлены часовые. Пленных собрали и разместили вне стен города; но грабеж продолжался; только на рассвете порядок был полностью восстановлен. Пленных оказалось 2 500, в том числе 800 или 900 из гарнизона Аль-Ариша. Последние, после того как они поклялись не возвращаться в Сирию раньше как через год, сделали три перехода в направлении Багдада, но затем обходным путем прибыли в Яффу. Таким образом, они нарушили свою клятву; их расстреляли. Остальных пленных отправили в Египет с трофеями, знаменами и т. д. Абдаллах спрятался и переоделся в одеяние одного из монахов Ордена святой земли; он вышел из Яффы, добрался до палатки главнокомандующего и пал ниц перед ним. С Абдаллахом обошлись так хорошо, как он мог бы пожелать. Он оказал некоторые услуги и был отправлен в Каир. Семьсот погонщиков верблюдов, слуг и солдат были египтянами, они с полным доверием сослались на шейхов и были спасены. Бросаясь ночью к солдатам, они кричали «Месри, Месри», как сказали бы: «Французы, французы». Прибыв в Египет, они стали хвалиться уважением, которое им оказали, как только стало известно, что они - египтяне. 500 солдатам гарнизона удалось спастись от ярости солдат, выдав себя за жителей. В дальнейшем они получили пропуска, которые позволили им уйти за Иордан».
Вдруг появилось много заболевших (Наполеон говорит о семистах). Госпиталя, открытого в монастыре монахов Ордена святой земли, не хватало. Главный хирург Ларрей произносит страшное слово «чума». Солдаты умирали, всех охватил страх.
Монахи Ордена Святой земли, ранее помогавшие армии, заперлись и не пожелали больше общаться с больными. Санитары дезертировали.
Наполеон приказал сжечь все захваченное при разграблении Яффы: важная, но запоздалая мера.
Тогда он вошел в госпиталь и приказал оперировать нескольких больных в своем присутствии. Вождь прикоснулся к тем, «которые казались наиболее потерявшими присутствие духа», чтобы доказать им, что это не чума, и помог санитарам вынести труп из палаты.
Одров я вижу длинный строй,
Лежит на каждом труп живой,
Клейменный мощною чумою,
Царицею болезней… он,
Не бранной смертью окружен,
Нахмурясь ходит меж одрами
И хладно руку жмет чуме
И в погибающем уме
Рождает бодрость… Небесами
Клянусь: кто жизнию своей
Играл пред сумрачным недугом,
Чтоб ободрить угасший взор,
Клянусь, тот будет небу другом,
Каков бы ни был приговор
Земли слепой…
Так писал А.С. Пушкин (стихотворение «Герой»).
Бонапарт в Галилее
Презрев смерть, Бонапарт на время успокоил солдатские души.
Но реальность была ужасной. Все дышали воздухом, пропитанным чумой. Скоро ей будут болеть и те, кто штурмует крепости, и те, кто их обороняет.
В порт Яффы прибыл и был немедленно захвачен французами конвой из шестнадцати судов, груженных рисом, мукой, растительным маслом, порохом и патронами.
Армия всего имела вдоволь, и можно было двинуться на Иерусалим, население которого было целиком христианским.
10 марта главнокомандующий принял делегацию христиан. Турки решили перерезать их, прежде чем оставить город и перейти Иордан. Местный ага (начальник), великий хитрец, предложил перемирие: он соглашался освободить и охранять христиан, ни в чем не помогать Джеззар-паше, а после взятия Сен-Жан-д'Акра подчиниться победителю.
Бонапарт посчитал предложение выгодным. Это означало не отказаться от посещения Иерусалима, а только отложить его на некоторое время. Увы, ему так и не суждено было увидеть этот город!
Полководец предпочел «занять умы военными операциями, нежели оставить их размышлять над яффскими болезнями и симптомами, которые обнаруживались каждый день».
Он двинул войска на Сен-Жан-д'Акр.
Гантому удалось доставить суда из Дамиетты в Яффу. Они прибыли 12 марта с осадным парком, необходимым для штурма Сен-Жан-д'Акра. Перре должен был прибыть с тремя фрегатами.
Казалось, все было готово для осады последней крепости Леванта. Еще одно усилие, и ключи к Востоку будут в руках неистового Бонапарта!
Достигнув Хайфы, главнокомандующий увидел рейд Сен-Жан-д'Акра. Там стояли два английских 80-пушечных корабля - «Тигр» и «Тезей». Ими командовал коммодор сэр Сидней Смит.
Бонапарт обложил крепость, стоявшую на полуострове и защищенную массивными стенами.
Местные христиане выражали искреннюю радость - давно единоверцы не посещали этих мест! Они поддерживали французов и постоянно находились в их лагере. Они продавали пришельцам муку разных сортов, рис, овощи, молоко, сыр, живой скот, фрукты, фиги, сушеный виноград, вино и заботились о больных, как о близких людях. Солдаты, не всегда получавшие жалованье, но обогащенные грабежами, с удовольствием покупали прекрасные продукты.
Отношение Наполеона к Христу менялось на протяжении жизни. Известно следующее его высказывание о галилеянине: «Я думаю, что его не было». Или так: «Я твердо убежден, что Иисус… был казнен как любой другой фанатик, выдававший себя за пророка или мессию, такие люди бывали во все времена. Я же, обращаясь к Ветхому и Новому завету, нахожу там одного поистине выдающегося человека: Моисея… Да и как я мог допустить религию, которая проклинает Сократа и Платона! Я не могу поверить во всезнающего и всемилостивого Бога, поскольку вижу честных людей несчастными, а мерзавцев счастливыми».
На другом полюсе стоит книга, составленная не им («Мысли Наполеона о Христе»), где Спасителю воздается должное.
Но мы не найдем свидетельств того, что Наполеон верил во Второе Пришествие Христа, Конец Света либо испытывал какие-то страхи на этот счет. Не верил он и в чудеса. В его воспоминаниях об итальянском походе, в ходе которого он жестоко подавил восстание в Павии и бесцеремонно обошелся с Папской областью, есть описание случая с плачущей (якобы, по поводу вторжения вандалов-французов) мадонной. Бонапарт высмеивает это «чудо».
Чего он действительно смертельно боялся, так это того, что ему изменит его Звезда. Вспомним слова, сказанные перед высадкой в Александрии («Фортуна дает мне только три дня»). Откуда знает, что только три?
Не придавал он значения и разного рода пророчествам и проклятиям, которые обрушивали на его голову христианские проповедники и мусульманские фанатики. Ох уж эти чудеса и пророчества! Многие ли чудеса свершились, многие ли пророчества исполнились? Много ли чудес бывает в Париже? Нет, они происходят где-то на задворках цивилизации. Именно там мгновенно исцеляются прокаженные, восстают из мертвых, ходят по воде.
Но его очень тревожили знаки, он искренне верил в приметы. После того, как корабль качнуло при выходе из тулонской бухты, он предлагает попутчикам обсудить этот эпизод.
Что перевешивает: Тулон, как счастливое для него место, начало волшебной славы, либо крохотная и не имеющая значения неприятность? Вот о чем думает корсиканец!
Бонапарт ступал по земле, насыщенной пророчествами и легендами, но его мозг был занят совсем другим: как обеспечить коммуникационную линию, как доставить артиллерию, как сохранить дух войска?
Да уж никак не чтением Библии! Этим он отличался от Кромвеля, игравшего роль проповедника. Бонапарт перестал верить в моральные рассуждения, но знал, как воздействовать на людские души. Он понимал, что все хотят славы и возвышения, и играл на этих струнах, применяя самые сильные средства.
Когда армия падала духом, вождь бросал вызов самой смерти. Так было на Аркольском мосту. Так было в Яффе.
«Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?»
Для такого героя Христос - всего лишь путаник. Недаром после смерти Мессии последователи оказались в тупике. В конце концов, что же Он завещал? То Он говорил, что пришел исполнить Закон и пророков, то объявлял ветхозаветного человека рудиментом прошлого. Нужно ли продолжать обрезание? Как себя вести?
Бонапарт презирает «бестолковое людское племя», но завоевывает сердца. Он - «ловец человеков», не добрый и не злой. Такой, как природа, которая то ласкает, то шлет бури.
Нужно наградить - награждает, следует наказать и устрашить - рубит головы, как после Каирского мятежа. Не потому, что жесток, а затем, что по-другому нельзя.
Что до «ловцов человеков», то ему ближе Павел, чем Петр.
Апостол Павел, мощный и деятельный ум. Это он отважился на первый акт протестантизма. Обрядность - низшая часть религии. Главное - вера! Зачем жертвоприношения? Иисус стоит всех жертв, вместе взятых. Пасха? Иисус и есть истинная пасха, пасхальный агнец. Закон? Иисус гораздо выше!
Это придумал Павел. Не то, что Иаков, «брат Господень»! Тот превзошел всех в строгом исполнении Закона после смерти родственника-революционера. Но ведь Иисус из всех обрядов оставил лишь евхаристию. Надламывайте и вкушайте хлеб - тело Христово, вино есть кровь Христова. Крест - символ известного события. Зачем остальное?
