Гонцов нырнул под стол, и там вдруг оглушительно грохнуло. Розка подпрыгнула. Упыри завизжали от восторга. Щёкин, вздохнув, бросил сигарету, нагнулся и за шкирку выволок из-под стола Гонцова, в руках которого были зажигалка и вторая дымящаяся петарда. Щёкин вырвал петарду у Гонцова и бросил её под ноги упырям. Взрыв скинул упырей со скамейки.
      – Всё, хорош, - глухим, низким голосом сказал Щёкин. - Поизгалялись, и будет. А ща грабли в руки и за работу.
      Он говорил с брезгливо-утомлёнными интонациями. Моржов думал, что бунт упырей не унять, но упыри, галдя, подчинились Щёкину, разобрали грабли и побрели на берег. Моржов не мог найти объяснения такому послушанию.
      Щёкин взглянул на Розку.
      – Я пойду гребсти под окнами, - предупредил он. - Мне оттуда всех видно. Но ты уж дальше сама…
      Розка мгновенно оправилась от замешательства, насмешливо фыркнула Щёкину и помчалась вслед за упырями. Моржов докурил и пошагал за Розкой.
      На берегу, столпившись кучей, упыри беспорядочно ворошили граблями гальку друг у друга под ногами.
      – Ребята!… - налетела Розка. - Надо распределить участки!…
      Моржов приложил к очкам бинокль и стал смотреть на Розку. Розка была в резиновых сапожках, трико и футболке. Лифчика она явно не надела, но, туго накаченная энтузиазмом, казалась целиком отлитой из резины - от движений у неё даже груди не прыгали.
      Упыри принялись граблями очерчивать вокруг себя кривые круги - обозначали свои участки. Они походили на учетверённого Хому Брута, который неохотно оборонялся от симпатичного Вия.
      – Нет, не так!… - усердствовала Розка. - Надо вот так!…
      Розка побежала по берегу, сапогом отшаркивая по земле разделительные линии. Ничков тотчас бросил грабли и пошёл за Розкой, шагами придирчиво измеряя равенство участков. Серёжа Васенин сразу принялся за работу. Наташа Ландышева черенком своих граблей взрыла глубокую борозду, строго определяя свои границы. На пути её черенка попалась пластиковая бутылка, и Наташа хладнокровно столкнула её на соседний участок.
      Запыхавшаяся Розка вернулась к Моржову. Моржов посмотрел на Розку - румяную, разгорячённую, довольную - и сразу представил её таковой после секса. Но мерцоид не появился. Видимо, трудовой порыв вовсе не способствовал его формированию. Сейчас ожидание Моржовым мерцоида от Розки было равносильно тому, если б Рабочий из знаменитой скульптурной группы ожидал поцелуя от Колхозницы.
      – А теперь, ребята, объявляю соревнование! - звонко закричала Розка. Упыри хмуро оглянулись. - У кого мусорная куча будет больше, тот получит приз: самый большой кусок торта!
      Торт в кухоньке стряпали Милена и Сонечка. Моржов видел, как они накрошили печенья и замесили его со сгущёнкой.
      – Призом и наградой должно быть чувство наибольшего удовлетворения от проделанной работы, - вполголоса назидательно сказал Моржов Розке. - А ты им про материальные блага…
      – Иди в пень, - не оборачиваясь, быстро ответила Розка. - И вообще, иди тоже греби.
      Упыри обдумали Розкино обещание.
      – Лучше бы денег заплатили! - крикнул Гершензон.
      – Зажритесь своим тортом! - плачуще завопил Ничков, словно его обманули. - Пускай его ваша Дерьмовочка лопает!
      – Мне торт! - заорал Чечкин и принялся неистово орудовать граблями. - Да я вам за секунду тут всё уберу!
      А Гонцов молча сидел за большим валуном, и там что-то тихо дымилось.
      Серёжа Васенин скрёб старательно и педантично. Наташа Ландышева, словно танцуя, ходила по своему участку на пуантах и внимательно вглядывалась в землю. Она предпочла прибираться точечно. Время от времени она прицеливалась граблями во что-то мусорное и перекидывала банку или бутылку на участок Серёжи - будто играла в гольф.
      – Веселее, ребята, веселее! - не унималась Розка. - Толстый торт ждёт победителя! А ну-ка, кто у нас удостоится звания Великого Чистильщика? Мусор - наш враг! Сделаем чистым свой дом - чище будет планета! Мусор, убирайся вон! Эскадрон истребителей мусора объявляет войну бутылкам и банкам!…
      Розке, похоже, казалось - как ди-джею, - что если она замолчит, то произойдёт жуткая катастрофа. От Розкиных воплей у Моржова уже звенело в голове. На углах участков потихоньку появлялись безобразные груды мусора.
      – Гонцов, а где твой мусор? - жизнерадостно спросила Розка.
      – А я его сразу жгу, - издалека ответил Гонцов. За его камнем дымилось всё гуще и уже завоняло палёным пластиком. - Мне торт не нужен.
      – А тебе, Дерьмовочка, тоже торт не нужен? - злобно крикнул Ничков Наташе.
      – Сам ты Дерьмовочка. А торты я не ем, - независимо ответила Наташа. Свой мусор она продолжала кидать Серёже Васенину.
      Гершензон распрямился с граблями в руках, как с винтовкой.
      – Тогда делись своим мусором со всеми! - закричал он. - Чего ты его только одному Пектусину отдаёшь?
      – Делись! - запоздало спохватился Чечкин.
      – Буду я ещё ерундой заниматься, - ответила Наташа и носочком перекинула новую бутылку в кучу Серёжи.
      – Паца, Пектусин у нас мусор ворует! - завопил Чечкин.
      – Тебе мусор не нужен, а нам нужен! - заявил Гершензон.
      Ничков решительно пошагал к куче Серёжи Васени-на и ногой отгрёб часть мусора в сторону.
      – А мне?… А меня?!. - поразился Чечкин.
      Он отшвырнул свои грабли, помчался к Серёжиной куче и рухнул на неё грудью, подгребая мусор под себя.
      – Ты чо столько берёшь? - возмутился Ничков, вцепляясь в спину Чечкину. - Сыпь половину обратно!
      Возле них уже каким-то образом оказался Гонцов.
      – Колобашки!… Колобашки!… - тараторил он, выдёргивая из кучи пластиковые бутылки. - Я из них на костре колобашки выплавлю!…
      Гершензон подбежал и с размаху вонзил в Серёжину кучу грабли, отодвигая ими Чечкина. Чечкин заорал. Ничков выпустил его и кинулся к Гонцову, принялся выдёргивать бутылки у Гонцова из рук. Гонцов заслонялся плечами, вертелся, верещал.
      – Живо положил на место! - рычал Ничков. - В башню дам!
      Гершензон граблями потащил мусор на свой участок. Чечкин вцепился в грабли и поволокся по земле. Гонцов споткнулся об него и повалился на спину. Ничков коршуном упал на Гонцова, отбирая бутылки и швыряя их в разные стороны.
      – Ребята, вы чего?… - растерянно бормотал Серёжа Васенин. - Всем мусора хватит… Берите сколько хотите…
      Розка уже спешила к схватке, из которой во все стороны летели бутылки и банки.
      – Мальчики, всем торта достанется!… - увещевала она.
      – Я тебе, сука, этот торт в жопу забью! - уже рыдал Гонцов, тыча кулачишком в скулу Ничкова.
      Наташа Ландышева смотрела на разгорающуюся драку издалека. Она упёрла руки в пояс и, расправив плечи, делала торсом гимнастические повороты.
      Свалка слегка переместилась набок, и грабли в руках Гершензона треснули. Гершензон поднял обломанный черенок и изумлённо посмотрел на его щепастый кончик.
      – Падлы… Грабли сломали… - потрясённо прошептал он.
      – Уй-я-а-а!… - визжал Чечкин, придавленный дерущимися Ничковым и Гонцовым.
      Ничков вырвался от Гонцова, которого сзади уже бил по голове бутылкой измятый Чечкин.
      – Нате вам ваш мусор! - прохрипел Ничков. Стоя на коленях, он начал хватать мусор из кучи руками и швырять его в Гонцова и Чечкина.
      – Чо в меня-то!… - закрывался Гонцовым Чечкин. Подбежала Розка и принялась ловить Ничкова за руки.
      – А ты чо смотришь, урод! - напал Гершензон на Серёжу Васенина. - Паца, бей Пектусина!…
      Он размахнулся обломком своего черенка. Серёжа в ужасе отшатнулся. Палка просвистела мимо него и врезала Розке поперёк задницы. Розка ахнула, выгнулась дугой, схватившись обеими руками за ягодицы. Гершензон от страха присел и в полуприседе стреканул прочь с поля боя, задымлённого костром Гонцова.
      Моржов и Щёкин вклинились в драку с двух сторон. Субботник закончился.
      На лавочке рядом с Моржовым сидела кошка. Она обернула себя хвостом и напоминала полосатую амфору. На Моржова она не смотрела, но в её облике явственно читалось предупреждение: если Моржов поведёт себя некорректно, она более не сочтёт возможным находиться рядом с хамом.
      Моржов вёл себя корректно. Полчаса назад он позвонил Сергачу и теперь смиренно ждал, когда ему привезут девчонку. Сауна уже была выкуплена. Та же самая сауна, в которой он так нелепо и некрасиво сцепился с пьяной Алёнушкой.
      Моржов произвёл подсчёты и с изумлением убедился, что у него уже три недели не было женщины. Да - мерцоиды, да - Розкина задница и Сонечкины титьки, но более - ничего. Самое удивительное, что всё это время на баб Моржова особенно и не клинило. У Моржова имелись три варианта объяснения этому: а) внезапная старость; б) импотенция от раскодировки; в) активная жизненная позиция. Короче говоря, требовалось разобраться, да и вообще. Моржов прикатил в Ковязин, выкупил сауну и сделал Сергачу заказ. И теперь он сидел на лавочке во дворе бани, ждал девчонку и медленно впадал в дежа вю. Тот же шансон звучал из окошек, тот же грузовик лежал брыльями на чурбаках, та же ржавая труба на растяжках торчала в небо, где горел тот же вечерний свет.
      Хрустя гравием, в ворота въезжала всё та же белая «Волга» с дочерна затонированными окнами. Моржов потряс головой, отгоняя наваждение. «Волга» остановилась. «Вот сейчас откроются дверки, и с двух сторон из машины выйдут Ленчик и Алёнушка», - подумал Мор-жов. Мир вокруг словно заколдовало. Дверки «Волги» открылись, словно растопорщились жёсткие надкрылья жука, и из машины вылезли Ленчик и Алёнушка.
      Моржов заново и целиком мгновенно пережил ту безобразную сцену в сауне, и паника так торкнулась в его грудь, что кошка стрелой полетела прочь с качнувшейся лавочки.
      – Здорово! - весело кричал Ленчик, шагая к Мор-жову с протянутой для рукопожатия ладонью. - Как жизнь, бля? Всех девок в лагере оттрахал?
      – Слушай, а поменять девчонку нельзя? - спросил у Ленчика Моржов вполголоса - так, чтобы Алёнушка не слышала.
      – Ща, бля, я по всему городу колесить буду, тебе девку искать!… - возмутился Ленчик, запихивая в карман деньги. - Алёнка нормальная девка! Чего ты меня косячишь?
      Обидевшись, словно Моржов оскорбил его жену, Ленчик вернулся в машину, хлопнул дверцей и рванул с места. Алёнушка, качаясь на каблуках, проваливающихся в шлак, подошла к Моржову и вгляделась в него, будто пыталась что-то вспомнить.
      Моржов тоже осторожно посмотрел на Алёнушку сверху вниз. Вспомнит ли она его? Пьянущая же приходила… Алёнушка, как и в прошлый раз, была раскрашена не хуже собора Василия Блаженного. Сейчас она показалась Моржову очень сложной заводной игрушкой. Да, у него имелся ключ, но куда его вставлять, Моржов не знал (причём похабные аналогии были здесь неуместны). Моржов почувствовал, что он не хочет Алёнушку. Просто не хочет, как тигр не хочет мандаринов. Не нужны ему были ни нагота Алёнушки, ни секс, ни стоны страсти. Пока он не найдёт скважину для ключа, с Алёнушкой он будет импотентом. Всё-таки она его закодировала!
      Моржов перепугался, как девственник. Алёнушка смотрела на него молча, и Моржов ничего не мог прочесть в её взгляде. «Сто грамм для храбрости?…» - лихорадочно предположил он. Нет, сто граммов - это сняться с предохранителя. А нужно иное. Нужна гарантия, что сейчас он запулит Алёнушку в зенит из катапульты. Только таким образом он мог отключить её мозги, которые однажды уже превратили его самоуверенность в лужу дерьма. А вот насчёт катапульты Моржов сомневался. Он знал силу кодировки на примере избавления от пьянства.
      «Виагра!» - решительно подумал Моржов.
      Но где в бане найдёшь таблетку?
      – Слушай, - обратился Моржов к Алёнушке, сочиняя на ходу, - мне сейчас позвонили… Надо съездить в одно место. Это быстро. Поедешь со мной?
      – Вдвоём?… - Алёнушка скептически оглядела мор-жовский велосипед, прислонённый к стене.
      Моржов подошёл к велосипеду и похлопал по сиденью, присобаченному к раме.
      – Седулка мягкая.
      – А что, в сауне подождать нельзя? - спросила Алёнушка.
      – Велик сопрут, - тотчас нашёлся Моржов.
      – Н-ну ладно… - неуверенно согласилась Алёнушка.
      Моржов подкатил к ней велосипед. Алёнушка боком неловко забралась на раму, подумала, нагнулась и за каблуки стащила туфли.
      – Всё-таки ты извращенец, - сказала она, и Моржов понял, что Алёнушка его узнала.
      Упираясь в руль, Моржов провёл велосипед с Алёнушкой по шлаковому дворику, вывернул за ворота, оттолкнулся и ловко заскочил в седло за спиной Алёнушки. Прыгая на немощёной дороге, велосипед покатился по проулку.
      Маленькая Алёнушка весила как курочка. Моржов держался за руль, словно обнимал Алёнушку, и нюхал её голову, как букет. Алёнушкин конский хвост мотался и щекотал подбородок Моржова. От волос Алёнушки пахло сладкими шампунями - из тех, у которых лейбл фирменный, а производство в соседнем подвале.
      Из проулка Моржов свернул на улицу Рокоссовского. Ближайшая аптека была в двух кварталах. С Алёнушкой на бушприте Моржов не решился ехать по проезжей части и покатил по тротуару. Пешеходов почти не было. Алёнушка тоже держалась за руль обеими руками. В левом кулачке она заодно сжимала и каблуки туфель.
      – Я на велике только в детстве каталась, - сообщила Алёнушка, напряжённо вглядываясь в асфальт в ожидании колдобин.
      Асфальт был весь разбит, и велосипед трясло. Эта тряска вполне соответствовала бы сексуальному действу. Но такового в данный момент не имелось, и поэтому Моржов вдруг ощутил странное родство с Алёнушкой. Так давние супруги спокойно смотрят эротический фильм, не бросаясь друг на друга.
      – Алёнушка, радость моя, а почему я извращенец? - спросил Моржов, глядя Алёнушке в макушку.
      – Видно же, - фыркнула Алёнушка. - Кроме тебя, у меня все клиенты нормальные.
      – Что значит - нормальные? - осторожно полюбопытствовал Моржов, объезжая яму.
      – Ну, а кто в сауну один с девчонкой ходит? Все ходят компанией, чтобы оттянуться. И девчонок берут двух или трёх.
      – Ты же помнишь ту сауну, она же маленькая, - возразил Моржов. - Что, друг при друге трахаться?
      Моржов ничего не имел против группен-секса, но при группен-сексе оставались только тела и инстинкты.
      А по мнению Моржова, самым притягательным в человеке, даже в девчонке, была всё-таки личность. Поэтому Моржов предпочитал встречаться со шлюшками один на один - чтобы пообщаться. Иной раз после такого общения и прокалённые опытом девочки вдруг начинали жаться, прикрывались руками, просили выключить свет. Они превращались просто в девушек, а Моржов для них становился не клиентом, а мужчиной, которого можно стесняться.
      – А что - друг при друге? - удивилась Алёнушка. - Кто чего ещё не видел? Это только извращенцы прячутся.
      – М-м?… - растерялся Моржов.
      – И вообще… Ой! - Алёнушку тряхнуло. - Девчонок вечером снимают, после работы, а не днём. Ты что, не работаешь?
      – Сейчас же вечер, - дипломатично возразил Моржов.
      – Н-ну, так… - туманно усомнилась Алёнушка. - Всё равно ведь ты не работаешь, верно?
      – Работаю.
      – Не пизди. Не работаешь. И ты не мент, не бизнесмен, не этот, не начальник… Видно ведь. Откуда же у тебя бабки?
      – Ворую.
      – Воров ты не встречал… И ещё ты в очках. И говоришь не так, как нормальные мужики. И не пьёшь. Почему не пьёшь?
      – А на хера? - спросил Моржов как нормальный мужик.
      – Чтобы напряг снять.
      – Я не напрягаюсь, - соврал Моржов.
      – Я чо, не вижу, что ли? Я знаешь сколько мужиков уже видела? Я всё про них знаю. Ненормальный ты какой-то. Извращенец. Если бы ты нормальный был, ты бы в тот раз мне по ебалу дал. А ты убежал.
      У Моржова пылала физиономия. Перед домом, в котором была аптека, он свернул во дворик и остановился, спрыгнув с седла.
      – Подожди меня тут, - сказал он, ссаживая Алёнушку.
      Он не хотел, чтобы Алёнушка видела, куда он пошёл.
      В рыночное время в Ковязине развелось множество аптек. Люди болели охотно и с полной самоотдачей. Но в этой аптеке посетителей не было. Моржов подошёл к окошечку. Он чувствовал, что его физиономия освещает самые дальние закутки и бликует в стеклянных витринах. За прилавком сидела девушка.
      – Что интересует? - улыбаясь, спросила она. Моржов молча смотрел на девушку. Девушка была очень даже ничего. Такая ласковая, с нежной шейкой и тугими грудями, натянувшими белый халатик. Моржов сглотнул и понял, что этой девушке он ни за что не признается, зачем пришёл.
      – Ничего… - прохрипел он. - Ошибочка получилась…
      Он развернулся и вышел. Раздосадованный, он вернулся к Алёнушке.
      – В другое место надо ехать, - буркнул он. - Залезай на коня.
      – А сауна?
      – Подождёт.
      – Время твоё, - пожала плечиком Алёнушка. Ещё одна аптека находилась на улице Героя Робокопа. Моржов мрачно катил под балкончиками на консолях, катил мимо окошек, крылечек и тополей. Моржову казалось, что город Ковязин обречён на двухэтажность. Преодолеть водораздел третьего этажа Ковязину оказалось сложнее, чем всей России свергнуть неограниченную монархию. Обзавестись третьим этажом помпезным учреждениям мешал пафос: для собственной значительности они должны были занимать много места именно вширь, а не ввысь. А всякой бедноте на третий этаж вот уже тысячелетие не хватало денег. Впрочем, в двухэтажности для Моржова всегда заключался какой-то сексуальный подтекст: одно лежало на другом. После проклятия купца Забиякина этот подтекст Моржов расшифровывал в единственном ключе - в ключе ДП(ПНН).
      В Ковязине ДП(ПНН) было просто скромным блядством. Собственно, этим самым Моржов как раз и занимался в данный момент: он ехал на велосипеде по улицам родного города в поисках виагры и вёз на раме молоденькую проститутку, сжимающую в кулачке каблуки туфель. Вязкий и тёплый вечер был как стриптиз, неполная луна - как полураздетая стриптизёрша, а солнце садилось за Чуланскую гору - как зритель на дальний ряд.
      – Ты чего молчишь? Обиделся, что ли? - спросила Алёнушка.
      – Да нет… - невнятно ответил Моржов.
      Он ведь уже сформулировал для себя: мир таков, каково мышление. Не идеалы и не цели, а мышление тех, кто к ним стремится. Или от них отталкивается. А мышление сидело перед Моржовым на седулке и ойкало при толчках.
      Логика-то у Алёнушки была железной, даже железобетонной, но вот картинка получалась неверной… И дело не в термине «извращенец», хотя с точки зрения нормальных мужиков Моржов, наверное, был извращенцем. По крайней мере (говоря толерантно) странным. Дело было не в термине, а в картинке. Алёнушка сложила её, как мозаику, из очень конкретных кусочков: «речь», «очки», «время съёма», «количество бабок», «клиент-одиночка»… Каждый фрагмент этой мозаики имел один-единственный цвет, то есть один-единственный простейший смысл. Всё это напоминало Моржову… напоминало картинку из пикселей. Это было пиксельное мышление.
      Моржов знал выражение «клиповое мышление». Выражение было неверным. Мышление - это логика, процесс. А процесс не может существовать разорванными вспышками, как железная дорога не может существовать только в виде мостов через реки. Клиповым может быть лишь видение мира, а не мышление. Мышление - пиксельное: механическое сложение картины мира из кусочков элементарного смысла.
      Моржов тотчас зааббревиатурил свой термин - ПМ. ПМ было причиной ДП(ПНН), как мозги Алёнушки были причиной катания Моржова по Ковязину в блядском поиске таблеток. Именно в блядском, сам себе уточнил Моржов, потому что секс с проституткой, разврат и блядство - это три разные вещи. Только для ПМ это одно и то же.
      Моржов загнал велосипед в другой двор и угрюмо пошагал в другую аптеку.
      Здесь толпились бабки, что-то выглядывая на витринах. За прилавком снова оказалась девчонка. «И чего они везде молодняк навтыкали, как Помогаев в Гостином дворе? - злобно подумал Моржов про владельцев аптечной сети. - Была бы лучше пожилая тётенька, добрая, понимающая…» Но отступать Моржов не захотел. Всего-то минута позора - и катапульта заработает. Он встал в очередь за какой-то старухой, нудно пересчитывающей в ладони мелочь.
      Дверь аптеки распахнулась, и в помещение полез кузов детской коляски. Коляску толкала молодая мамаша с лицом сучки.
      – С коляской нельзя!… - охнула девчонка за прилавком.
      – А куда я её дену? - заорала мамаша. - На улице оставлю?
      – Нельзя… - пискнула девчонка-аптекарша.
      – Не нравится - обслужи без очереди! - давила мамаша. - Сначала сама роди, а потом оставляй своего ребёнка на улице!
      Девчонка-аптекарша покраснела и замолчала. Старуха, стоявшая перед Моржовым, расплатилась и отчалила.
      – На чужих-то детей всем плевать! - не унималась мамаша за спиной Моржова, обращаясь к соседке по очереди. - В койки к мужикам залазить все горазды, а рожать никому не надо!…
      – Вам что? - не поднимая глаз, тихо спросила у Моржова девчонка-фармацевт.
      – Ви… витаминки… - бессильно просипел Моржов.
      Он вышел из аптеки, свернул во двор и с размаху швырнул баночку с витаминами в бурьян газона.
      – Едем дальше! - сердито сказал он Алёнушке. Алёнушка не ответила.
      Моржов подсадил её, взгромоздился сам и ожесточённо заработал педалями. Он знал ещё одну аптеку - за педтехникумом.
      – Что, и там не застал, кого ищешь? - наконец спросила Алёнушка, когда Моржов притормозил у светофора.
      Моржов только сплюнул.
      Они прокатились по зебре через перекрёсток и снова затряслись по тротуару.
      – Алёнушка, радость моя, - мрачно заговорил Моржов, - а как же так? Ты ведь тогда сказала, что я импотент. Так всё же я импотент или извращенец? Не могу определиться.
      – А что, импотент не может быть извращенцем? - удивилась Алёнушка, недоумённо оглядываясь на Моржова.
      Моржов ничего не сумел возразить. ПМ рубило, как гильотина. Моржов понял, что уже крепко устал.
      – Слушай, золотко, - сказал он, для внушительности прекращая крутить педали, - оставь ты в покое этих несчастных импотентов и извращенцев. Я обычный парень, честное пионерское. Чего ты меня гвоздишь? Разве я сделал тебе чего плохое?… Даже в то злополучное свидание я не обменял тебя на другую девчонку, не выгнал, не ударил. Я тебе за пивом бегал, я тебе денег дал. Я хороший клиент. Разве тебе не нужны хорошие клиенты?
      – Да мне по фиг, - хладнокровно ответила Алёнушка.
      И Моржов почувствовал, что ей действительно по фиг. Что ей секс с ним? Секса у неё навалом. Что ей его деньги? Деньги, видно, забирает Ленчик - как в прошлый раз. А моржовских талантов и душевных даров Алёнушке всё равно не понять. И у Алёнушки нет стимула привечать Моржова.
      Нет стимула иметь с ним хорошие отношения - как нет стимула думать, искать связь между фрагментами мозаики, из которой состоит картинка пиксельного мышления. Для Алёнушки, к примеру, не было связи между моржовскими очками (а художнику необходимо хорошее зрение) и моржовскими бабками (заработанными на картинах). Алёнушка не искала этой связи, потому что ничуть в ней не нуждалась. И без того из минимума пикселей получалась более-менее понятная картинка.
      Может быть, это было неотъемлемое качество ПМ - отсутствие стимула увеличивать познания? Ведь картинку, как в абстракционизме, можно было сложить из любого количества пикселей, лишь бы их было больше одного.
      Моржов зарулил к крыльцу педтехникума и остановился.
      – Жди, - уже привычно сказал он Алёнушке, перекидывая ногу через седло велосипеда.
      В аптеке опять были люди, в том числе и молодые женщины. За окошком стояла продавщица моржовского (следовательно, съедобного) возраста, а возле неё перекладывали какие-то коробки две девчонки-помощницы уже совсем разбитного вида. Но Моржов устал партизанить.
      Он отстоял очередь и внятно сказал в окошко:
      – Мне виагру.
      Аптекарша и девчонки-помощницы одинаково уставились на Моржова. В нищем городе Ковязин, похоже, никто не спрашивал в аптеках виагру. На хера? Сто граммов и действеннее, и дешевле. Девчонки смотрели на Моржова как на живого инопланетянина - с восторгом и брезгливостью. А продавщица отвела глаза, словно Моржов потребовал надувную бабу для всех видов самоудовлетворения.
      – У нас такого нет, - с презрением сквозь зубы процедила аптекарша.
      Под ошарашенными взглядами разномастной очереди Моржов деревянно развернулся - как человек, публично получивший пощёчину, - и, прямой, как шпала, вышел вон.
      Эта гонка ему осточертела.
      – Всё, - сурово сказал он Алёнушке. - Всех нашёл. Со всеми поговорил. Всё узнал. Едем в сауну.
      – У тебя всего полчаса осталось, - хмыкнула Алёнушка.
      – Я продляю.
      – А я не хочу. Я домой пойду. Надоело сегодня. Моржов тяжело вздохнул и закурил, глядя вдоль бульвара Конармии, уходящего вниз к Пряжскому пруду. Небо отражалось в пруду сплошным синим изумлением, и облака гасли, как пена. Тусклыми огнями осыпался Соцпосёлок на Чуланской горе. Красные искры зажглись над башнями дальнего элеватора.
      – Хочешь, отвезу тебя домой? - спросил Моржов Алёнушку.
      – Ты чего? Меня все оборжут, если я на велике приеду. Так-то меня Лёнька на машине привозит.
      – Ну, как знаешь… - Моржов даже не огорчился.
      Мотая хвостом, Алёнушка повертела головой, словно высматривала, в какую сторону ей идти. Туфли она не надевала.
      – А тебя как зовут? - вдруг спросила она.
      – Борис.
      – Боря, а дай мне велик с горы скатиться, а?… Я с детства на велике не каталась. У наших ни у кого нет.
      Взгляд Моржова вернулся из тёплых вечереющих пространств и остановился на Алёнушке. Моржов увидел Алёнушку словно впервые. Кто она? Шлюшка, стерва, дура?… Да нет, просто маленькая глупая девчонка. И для неё Моржову ничего не было жалко. Оказывается, просто совсем ничего.
      – Да ради бога, - сказал Моржов. - А ты не гробанёшься?
      – Не знаю, - опасливо созналась Алёнушка.
      – Садись, - решительно сказал Моржов, подкатывая к Алёнушке велосипед. - Я подстрахую. Доверься старому доброму дяде Боре, импотенцу и извращенту.
      Алёнушка улыбнулась - впервые улыбнулась Моржову, - подтянула вверх узкую юбку, оголив ляжки, и залезла на седло, бесстыже растопырив колени. Моржов забрал у неё туфли.
      – Поехали! - восторженно прошептала она, наклоняясь к рулю.
      Моржов, державший велосипед сзади за седло, тихонько толкнул агрегат вперёд. Агрегат поехал, и Моржов потрусил за ним, не отцепляясь, а с разгоном под уклон и побежал, всё быстрее и быстрее.
      А потом пешеходы на бульваре Конармии начали шарахаться в стороны, потому что сверху, с Семиколоколенной горы, под пышной листвой нависшего над тротуаром забиякинского парка, напролом сквозь сумерки на них неслось жуткое тройное существо - огромный рогатый велосипед, на нём - визжащая девчонка, а сбоку - вурдалак с горящими глазами, летевший вровень с велосипедом длинными мистическими прыжками.
      В этот вечер Моржов всё-таки купил виагру, потому что не любил недоделанных дел, чреватых гештальтами. Виагру он нашёл в единственной круглосуточной аптеке Ковязина - на площади под Черепом. Отбивая чек, продавщица заученно сказала:
      – Спасибо за покупку. Приходите ещё. Моржов мрачно глянул на аптекаршу.
      – Господь с вами, - буркнул он, пряча упаковку с таблетками в карман шортов. - Нашли чего пожелать. Я ведь у вас не шампанское на лотерейный выигрыш покупал.
      Пока он крутил педали в Троельгу, вечер иссяк. Меховой лес по обочинам соболино почернел, но асфальт под луною отливал голубым, словно был изо льда.
      В лагере все уже спали - в жилом корпусе не светилось ни одно окошко. Моржов прислонил велосипед к перильцам крылечка и только собрался помочиться в ближайших кустах (неохота было впотьмах шарахаться по лесу, разыскивая сортир), как услышал какой-то всхлип. Сначала он подумал, что это на камнях плеснула неожиданной волной Талка или таинственная рыба-полуночница в заводи бултыхнула хвостом, но потом во тьме под крышей веранды что-то шевельнулось.
      Моржов тотчас пошёл к веранде и увидел Сонечку, сидевшую за столом. Точнее, сидящую на скамейке и лежащую грудью на столешнице, будто она спала, как студент на утренней лекции.
      – Сонь, ты чего? - негромко спросил Моржов.
      Сонечка не ответила. Она плакала.
      Моржов постоял, размышляя, а потом вернулся к крыльцу. Он деловито закатил велосипед в тёмный холл и приставил к стене, на которой смутно белел планшет «План эвакуации». Позавчера Щёкин взял фломастер и исправил заголовок на «План эякуляции». До сих пор этого, кроме Моржова, никто не заметил.
      Холл занимал центральную часть жилого корпуса. Направо и налево из холла отходили коридорчики. В каждой стене коридорчиков было по три двери в пятиместные палаты; итого - двенадцать палат. В палатах слева от «Плана эякуляции» жили Моржов плюс Щёкин, Розка плюс Сонечка, Костёрыч и Милена. В двух пустующих палатах Розка хранила подотчётное имущество, например спальные мешки. В шести палатах справа от «Плана эякуляции» обитали дети. Серёжа Васенин и Наташа Ландышева обитали в отдельных комнатах, а упыри - все вместе, вчетвером, но каждый день они перекочёвывали в новое помещение.
      Моржов прошёл в свои покои. Щёкин дрых. Моржов достал из-под койки рюкзак и вытряхнул его содержимое на спальный мешок. В соответствии со своим внутренним планом эякуляции он извлёк из кучи барахла новую пачку сигарет, фонарик, большой носовой платок и куртку (чтобы в нужный момент набросить её Сонечке на плечи). Потом Моржов подумал, щурясь в окошко на луну, вытащил из кармана шортов упаковку виагры, достал облатку и выдавил в рот таблетку, а облатку и упаковку сунул в рюкзак.
      Моржову было интересно - где в первую очередь проявится действие виагры? Его вспучит эрекцией или просто раздует башку? Пока что никакого эффекта не наблюдалось. Правда, прошло всего четыре секунды.
      Моржов вышел из корпуса, пошагал к веранде, закуривая на ходу, деликатно перешагнул длинную скамейку перед столом и присел рядом с Соней. Соня не отвлекалась от своего горя.
      – Давай поговорим, - ласково предложил Моржов и погладил Соню по спинке. - Наверняка не всё так ужасно…
      Соня шмыгнула носом, словно сопли как-то мешали ей слушать Моржова.