— А ты, стало быть, с совестью грабишь.
      — Нет! То есть, я не граблю, а …
      — А, что?
      — Ну, ты меня совсем запутал! То есть, вы меня запутали, совсем …
      — Нет, дорогой, это у тебя в голове путаница полная. Цели в жизни ты не имеешь. По крайней мере, не сумел убедить меня в обратном. Живешь себе и живёшь. По воле волн. Ты вот, даже не можешь определить, чем ты занимаешься на данный момент. Или, может, боишься назвать вещи своими именами? Вот ты можешь сказать, что ты украл у них, в последний раз?
      — Ну… они увели у военных одну вещь… А я хотел её вернуть.
      — В твоих словах не чувствуется уверенности в своей правоте. Ладно. Не буду на тебя давить. Извини за наезд, Алекс. Я сегодня не в духе… Старики… они такие… въедливые. Вечно они молодёжь осуждают. А надо себя осуждать. Это мы виноваты, что вы такими стали. Родители всегда в ответе за детей…
      — Мы вот тоже были не сахар, в своё время — и рок-н-рол, и танцульки, и брюки стильные — дудочкой, и ссоры с родителями. Всё было. Вот только мечтали мы о многом и стремились к высокому. Много работали, постоянно учились… А сейчас наше поколение уходит, выгорает постепенно… Сгорело наше поколение, осыпалась трупами окалина, угольки остались… Вот, и хотелось мне знать, что не зря мы жизнь прожили, что дело наше не умрёт, найдётся кто-то, кто знамя наше подхватит. Не всё, к сожалению, получилось, но кое-чего мы, всё-таки, добились. Ну, вот, например, то, что ты сейчас находишься здесь, это есть воплощение одной великой мечты…
      Было время, с другом моим, Кузнецом, мы работали в одной «ЛАвочке», кхе … Секретно всё тогда было, ужас! Да и сейчас, ни чего толком рассказывать нельзя. Но, кое-что я тебе всё же расскажу. Будем надеяться, что защита ещё протянет немного. В общем, участвовали мы в разработке первых управляемых космических роботов, способных перемещаться по поверхности далёких планет. Ну, в первую очередь, нашей целью был, конечно, Марс, но, как первая ступень, была выбрана Луна. Не наш выбор, но, что делать? Мы во всём зависели от воли руководства, время такое тогда было, сам должен понимать. Работали мы с очень большой отдачей, и с ещё большей энергией. Спорили дико, бывало, чуть до драки не доходило — всё же вновь тогда было. Ни опыта, ни у кого, ни знаний, одна теория голая, да мечты смутные, навеянные фантастическими романами великих утопистов. Ну, вот, к примеру, какое шасси лучше взять за основу — колёсное, или гусеничное? Столько копий было поломано, не сосчитать. Победило колесо. Вот-де, проще оно и надёжней. Да вот только с гусеницей, в кратере Луноход бы не забуксовал — пропёр бы пыром, никто бы и не заметил… Да-а-а… Что уж сейчас-то говорить? Ну, да это я так, в качестве отступления.
      Главной-то нашей мечтой было дать человеку возможность, сидя у себя дома, в тёплом кресле исследовать чужие планеты. С чувством, с толком, с расстановкой. Пробы грунта, воздуха, геологические, геодезические, то есть, планетологические и планетодезические изыскания. Разведка мест высадки, разведка мест строительства будущих космодромов и городов. Поиск жизни, наконец. Да, это была великая мечта. И мы её почти достигли. Не наша вина, что нас прервали на самом взлёте… Мы своё дело делали честно… Корчмарь помолчал и провёл рукой по окулярам, словно смахивая слезу.
      — Сейчас я стар. И Кузнец стар. Десять лет назад, кстати, мы вместе строили эту хибару. Было нас тогда двенадцать человек, — он хмыкнул, — двенадцать «К». Половина на гусеницах, половина на колёсах. Дроны тогда намного проще были. Только-только начали разрабатывать устройство обратной связи, то, что сейчас является обручем. Непростое оно. Обратная связь, брат, вещь сурьёзная! Так просто не даётся. Я, конечно, сам участия в разработке не принимал, не мой это профиль, я всё больше по механике, но в курсе меня, ребятки наши молодые, держали. Он хмыкнул и шмыгнул носом, словно саркастически ухмыльнулся.
      — Ну, это для меня они молодые, а для тебя, может, и старые. Тебе ведь, лет семнадцать-восемнадцать, не больше? Итак, короче. Вроде, всем известно, что обруч — интерфейс прямой и обратной связи с дроном. Чувства дрона — твои чувства, а действия дрона — твои действия. Всё просто. Но. Но! Не всё. Он устало зевнул:
      — В сон тянет, зараза, после успокоительных ихних. Ладно, сейчас доскажу и вздремну, чуток… А непросто то, что, оказывается, есть ряд побочных эффектов, от этой обратной связи, до конца неясных. Ну, вот, например: выяснилось, что бесовский интерфейс сей, стимулирующее действие на мозговую деятельность оказывает. И весьма сильную. Затормаживает эффект старения мозга. Вот мы с Кузнецом, давно уж… Да, да! Девять лет, как на привязи сидим, а трезвость мысли не утратили. Более того, весьма активно в новых разработках дроноделания участвуем. Только, ты учти, не для широких кругов эта информация. Грифа секретности на ней не стоит, но и болтать, особо, не следует. Я бы тебе и слова не сказал, да ведь ты у нас почти что коллега. С паролем пришел, хоть и с таким, недоделанным… Подвиг разведчика, блин горелый…
      И он засмеялся, а потом сразу закашлял. Ну, вот, сейчас опять «тюбингами» обзываться начнёт, решил Алекс, но Корчмарь не оправдал его догадок. Он явно успокоился — ноги не дёргались, руки перестали дрожать. Смахнув ещё раз невидимую слезинку с глаз, и глубоко и облегчённо вздохнув, он продолжил обычным своим голосом, только чуть более мягким:
      — Ты уж извини меня, Алекс. Я, как и все старики, ворчлив неумеренно. Это всё оттого, что жизнь уходит, а жить-то, всё ещё хочется. И работать хочется, и с тобой вот тут, на Острове, баланду травить хочется, на море поглядаючи… А ещё этот гад, чьи остатки под навесом валяются, завёл меня с утра, не в меру. Я ведь не садист какой, я бы его не стал сильно прижимать. Ну, спихнул бы его с обрывчика, и всё. Ну, сломал бы он себе пару ходулек, так парковка рядом, починился бы. Может, я бы и починил, они ко мне часто обращаются, за подмогой. Так он ведь, сволочь такая, как я его послал, отсюда подальше, начал мне права качать — дескать, все вы, русские, алкаши и оккупанты. Всех вас, нас, то есть, надо за железным занавесом запереть, и к нам, к ним, то есть, к цивилизованным людям, не пускать. И ещё чего-то приплёл, про своих могучих друзей. Ну, тут я ему, бошку-то и свернул… Имел я его, вместе с друзьями его могучими… Погорячился, конечно. Зря это, не стоило так, на шавку всякую, нервы тратить…
      А тут ещё ты подходишь, с паролем этим, дешевым. Вот я и окрысился. С этим паролем у нас, в основном, лохи приходят, коих развести надо, и восвояси отправить — кого пинком под зад, по тропе, а кого и швырком с обрыва, на камушки. Кибер у нас изобретателен, по этой части. Тоже наш, один из двенадцати. Да-а-а… Молоды были мы тогда, и амбициозны. Вот ответь мне, кто такие — три кита — три «К» в нашей науке? — спросил он неожиданно.
      — Э-э-э…, - растерялся Алекс, — слышал когда-то, но… не знаю.
      — Да… Хорошо хоть, не врёшь, не изворачиваешься. А это надо знать. Королёв, Курчатов и Келдыш — гордость не только нашей, но и мировой науки. А ты не знаешь… А вот мы знали. И гордились, и стремились быть, хоть чуть-чуть похожими. В одном бюро работали, ровесники, молодые, вот и назвались как-то, в шутку, двенадцатью «К». Мол, мы не гении, но нас, зато, двенадцать. Сейчас многие уже умерли, а те… далече… А тут, как Остров открылся, я сразу на него и наладился. Как я уже говорил, считаю это воплощением своей мечты. Ребят знакомых встретил, из разработчиков. Молодёжь, все в азарте… Через них и узнал, что некоторые из двенадцати, тоже здесь обретаются. А потом, как старость своё ломать начала, на эксперимент пошел. Вместе с Кузнецом и лежим сейчас. Правда, в разных городах. Одно время вместе кучковались, своих вызвали, кого нашли. Потом ещё помощники приблудились. «Карчму» построили. Подземелье, через вход в капонире, исследовали. Нашли, кстати, погреб с минами и снарядами. Таскали их потихоньку на продажу, а это очень сложно было — склад-то на шестом уровне глубины. Всей бригадой и таска-а-а-а-ли…
      Корчмарь душераздирающе зевнул и посмотрел на Алекса осоловевшими глазами:
      — Ты, это, иди, погуляй… Или дрона брось тут и иди домой. Я сейчас спать буду… Только учти — через полтора часа быть как штык, у Кузнеца на Полигоне. Кибер с тобой говорить хочет, вроде, доволен он твоей работой. Ну, давай-давай, иди, я сейчас всё вырубаю. А за дрона не беспокойся, не тронут его здесь. Я тут всю округу пораспугал, когда этого приблатнутого кончал — очень уж он, орал громко, словно на самом деле…
      Глаза Корчмаря закрылись, дрон его принялся устраиваться в позу покоя, фары-светильники погасли, и у Алекса заморгал желтым цветом индикатор уровня сетевого сигнала. Он опрометью бросился в открытую выходную дверь. Вот, старый маразматик! Отрубил ретранслятор. Будь дверь закрыта, точно бы связь оборвалась.
      Выбежав во двор, он сразу успокоился — индикатор уровня позеленел и перестал моргать. Теперь можно не спешить и утрясти полученную от Корчмаря информацию. Да, весьма забавно мы побеседовали. Точнее — беседовали со мной. Провели, так сказать, среди молодежи воспитательную работу. И кто! Корчмарь — гроза граберов и всяких ротозеев. Страшный отрыватель конечностей и выдиратель ножных суставов. Джек-потрошитель Островного масштаба. И такая загадочно-интересная личность, оказывается. Кто бы мог подумать — восемьдесят два года! А Кузнецу, что, столько же? С ума сойти! Значит байки про мозги в банке, не далеки от истины. Что там, Корчмарь, про стимуляцию мозговой деятельности обратной связью говорил? Что способности улучшаются, и мозг стареть перестаёт, что ли? Да, интересно, нигде я о таком не слышал. Может ещё и жизнь продлевается? Ну, это уж, наверное, вряд ли — уже бы шуму было на всю Землю. Ну, или, на весь Инет, что, по существу, одно и тоже.
      И «Карчма». Алекс оглянулся на здание, и с новым интересом, стал его рассматривать. Представилось, как десять лет назад, старые дроны, старые во всех смыслах, строили её. Как на старых шасси таскали деревья и камни, железки разные, и прочий хлам. Как резали плазменными резаками и скрепляли всю конструкцию гвоздями и сваркой, цементом и тросами. И при этом, ещё добычей мин с большой глубины занимались. И при этом, научные разработки в области дроностроения… Чувствовалась в этом, какая-то основательность, целеустремлённость, капитальность мышления и труда. «Да, были люди в наше время… богатыри, не мы».
      Надо же, Кузнец, такой спокойный, прямо-таки, домашний трудяга, лазил за минами на шестой уровень галерей подземелий. Небось, и ловушки с огнемётами взламывал, и пулемёты выворачивал. И с граберами сражался, они уже тогда были. И ему уже столько лет. А друг мой Серый Шок, на пятидесяти сломался. А он, Алекс, из-за Чёрного дрона какого-то, истерики разводит да в шпионов играется.
      И стало ему обидно за Серого Шока. Обидно за себя, за свои стенания вокруг Чёрного дрона. Даже за дурацких «головоглазов» обидно. Что ж, выходит, что мы ничего серьёзного в жизни сделать не можем? Только в игры компьютерные и умеем играться? Мечты у нас великой нет, цели в жизни тоже? Только на колбасу и годимся, как те свиньи, что не знают, зачем живут? Да, да, подумал он со злостью, есть в этом правда. Вон у меня, почти все сокурсники только о тёпленьких местечках и мечтают, что бы после выпуска устроиться и жить себе припеваючи. И на работе, у мужиков, только и разговоров, кто, что себе купил, да какая у него крутая тачка — с правым рулём, вау! Конечно, люди они простые, как и их желания. Нельзя их за это осуждать… Их! Сам себя перебил Алекс, а меня? Я-то ведь один в один, как все. И ничем я ото всех них не отличаюсь.
      Вот, ну никогда он на это внимания не обращал, и не думал даже на такие темы — жил себе и жил. Как свинья.
      Пока на Остров не попал. Здесь, правда, тоже, всякое бывало. И опять прав Корчмарь — граберством он и занимается, всё последнее время, только «головоглазов» и шерстит. Не один, правда. С Педро Кротом. А вот интересно, что раньше произошло — я к «головоглазам» сам ходить стал, или только после того, как с ним познакомился? Что-то этот момент в его памяти слабо прорисовывается…
      Некоторое время он размышлял, стоя недалеко от входа в Карчму. И, с превеликим прискорбием, вынужден был себе признаться, что именно Педро, именно этот Крот чёртов, раскрутил его как пацана, и вовлёк в этот, столь непрезентабельный, но столь доходный бизнес. И, если быть честным с собой до конца, а надо признать, это не всегда удаётся, то выходило, что этот… педрило кротяцкое, использовал его на полную катушку. Сначала обучил, натаскал. Неплохо, надо сказать, научил дроном своим владеть — драться, скрываться и драпать. Схапать и драпать — его девиз. Незаметно так, научил, вкрадчиво. А затем начал всякие наводочки подбрасывать.
      Интересная фишка получается — он, Алекс, на него, практически работал. Тот ему наводку — глазастики вчера караван сталкерский грабанули, говорят с крутыми артефактами, у Белого ручья всё свалили, охраняют. А он, как щенок радостный, прётся на Белый ручей, выслеживает, вынюхивает, кокает садюгу-Стингера дубиной по кумполу, и уводит у граберов, замечательный серебряный походный офицерский столовый набор, времён Первой мировой. И в зубах, виляя хвостом, притаскивает к Кротяре, и радуется при этом, как последний придурок, что его хвалят, что им гордятся… Деньги, правда, потом пополам. Информация стоит денег, не правда ли, Алехандро?
      Ой, как всё некрасиво получается. Ой, какой дурью он тут занимался последнее время. Люди тут, живут полной жизнью — в преклонном возрасте о космосе мечтают и науку двигают, а я цацки ворую. И правильно про меня Корчмарь сказал — как свинья. Вот встречу Крота, набью ему морду. Только сперва выясню, откуда он про Чёрного дрона пронюхал. Хотя… Он же не сказал, что там именно дрон. Про крутые артефакты говорил, верно. А о дронах речи не было. Хм. Но про сходку-то, он знал. От кого и как? Да, дела… Водят меня все за нос, оболтуса бестолкового. «Скажешь — у вас продаётся славянский шлейф, и всё тебе обломится…». Пномпень я. В смысле — пень пнём. Тьфу. Алекс скривил рожу, и сплюнул. А-а-а…, да, хрен с ним, с монитором. Потом вытру.
      Что, однако, сейчас делать-то? Времени ещё, почти два часа ждать надо. Пойти пообедать? Он тщательно проанализировал свою физиологию. Есть, конечно, хотелось. Но не сильно. Вот, и хорошо! Обед пропустим, зато за ужином, сразу и пообедаем. Тем более что, иначе на ужин, одни голые макароны останутся. А обещанных гонораров, что-то не видать… И до заначки без Корчмаря не доберёшься. Вот тебе везде и обломилось.
      Алекс медленно побрёл к спуску с Корчмарского утёса. Солнце поднялось на небосклоне заметно выше, серые тучки частично рассеялись. Море на юге посветлело, а на востоке, низко над горизонтом, взгромоздились плотные, серо-стальные, наполненные холодными осенними дождями, хмары. Вот уж точнее, чем по-украински, их и не назовёшь. Интересно, а может это другой край той самой сплошной облачности, что закрыла небо над нашим регионом?
      Да! А, что это там Корчмарь, про какого-то Кибера говорил? Что он меня за работу хвалить будет. Не понимаю, а за что хвалить? И не знаю я ни какого Кибера. У них он двенадцатый. То есть, один из двенадцати «К». Вот ещё мысль, хе! А интересная задумка была у этих двенадцати. Клан — «Двенадцать К». Звучит, хе-хе. Ничуть не хуже, чем клан «Чёрных дрононосцев», хе-хе-хе.
      Так, хехекая, постоянно оскальзываясь, а временами и вовсе, съезжая на заду, он и выпал снова на тропу, направо ведущую к Среднеземной Фактории, около двух с половиной километров. А налево, к взорванному капониру, брошенным береговым батареям, ноль пять кэмэ, и, далее к Южноудельской Фактории, около трёх с половиной километров же. Вот к этим брошенным батареям он и направлялся. Было там у него одно уютное местечко. Для релаксации и медитации.
      С этой стороны Острова море было особенно мелким. Под обрывистыми уступами берега, в воде, у самой кромки и далеко в море от линии прибоя, ещё с окончания ледникового периода лежали валуны. Много больших и маленьких, в большей своей массе гладких, основательно обкатанных льдами, и облизанных волнами валунов. Свежий ветер всегда нагонял здесь высокие валы прибоя, и тогда, белёсая от поднятой мути морская вода, крутыми, пенящимися гребнями, шла без устали на приступ Островных твердынь.
      Обширные отмели не позволяли никаким судам подойти близко к берегу. И потому, ввиду большой затруднённости проведения в этом районе десантно-штурмовых операций, здесь не было построено ни мощных береговых укреплений, ни тяжелых орудийных башен батарей главного калибра, ни даже просто, батарей большого калибра. Не было и сопутствующих им, подземных коммуникаций, с артиллерийскими погребами, электростанциями, казармами личного состава, госпиталями и прочей инфраструктурой, уходящей в других частях Острова на многие десятки метров вглубь, и на многие сотни вширь его базальтового скелета. Был здесь раньше, в самом верхнем, командирском капонире, вход в систему подземных коммуникаций, да и тот, взорвался и обрушился, по непонятной причине.
      Оборона состояла здесь из трёх батарей лёгких береговых орудий, устанавливаемых в, слабо защищённых и слабо оснащённых, орудийных двориках. И трёх дальномерных и командирских постов. Артиллерийские позиции, от атаки с воздуха, прикрывало незначительное количество стационарных точек легких зенитных орудий. И всё это, небогатое хозяйство, было давно и успешно демонтировано. Небольшие бронеколпаки командирских башенок были, в несколько приёмов, срезаны автогеном и увезены на переплавку, ещё в прошлом веке. И на опустевших орудийных площадках теперь гулял один только ветер. Здесь было относительно безопасно, минные заграждения демонтированы ещё без участия дронов, а автоматических огневых систем не было вообще. Либо их также демонтировали ранее, либо и не думали устанавливать.
      На брошенных батареях, на одной из зенитных позиции стояла, намертво влитая турелью в бетон, насквозь проржавевшая, сорокапятимимиллиметровая казённо-зарядная зенитная пушка. По какой-то причине её пропустили демонтажники и не тронули, впоследствии дронеры. Так и осталась она одна, стоять и ржаветь, на открытой всем ветрам площадке, уставившись беззубым рылом в бескрайнее небо, с которого уже три четверти века не грозила опасность, противостоять которой, она и была создана.
      Вот, возле этой пушки, с недельной периодичностью по субботам и воскресеньям, и функционировал чёрный рынок Островного сообщества дроннеров. В остальные дни здесь было тихо. Рынок существовал теоретически нелегально, а практически, при сознательном попустительстве Среднеземной администрации. Что поделать? Игра есть игра. И чёрный рынок добавлял в неё свою долю азарта и риска.
      Слова — «в субботу, у пушки» — означали приглашение на рыночный шопинг, с выгодой, азартом и риском. С выгодой — купить или продать пользующуюся спросом вещь или запчасть, взрывпакеты и толовые шашки, обломки ножей, штыков и прочего холодного оружия, обработанные для удобного пользования дронами. А иногда, и огнестрельное оружие, официально запрещённое к применению на Острове — нарушителей жестоко карали военные. Лишь некоторые, скажем так, неординарные личности, могли себе позволить полулегальное использование его. Например, тот же Базука Билл, клан которого официально числился блюстителем порядка.
      Обширен на рынке был и выбор различных артефактов — от солдатских именных ложек и вплоть до дорогих позолоченных эполетов высшего офицерского состава. От истлевших рукописей — до драгоценных камней и серебряных и золотых монет. Здесь так же встречались коллекционеры всех мастей — монеты, пуговицы, гильзы, холодное и огнестрельное оружие, воинские награды и знаки различия — всё могло быть предметом их пристального внимания.
      Отдельно оговоримся, вывезти с Острова можно было всё, ну, за редким исключением. Вот только, цена на вывоз некоторых предметов была несуразно большой. Вдобавок и разрешительная система для их вывоза была сознательно усложнена. Дабы не допустить расползания вещей оружейной направленности, или имеющих историческую ценность. Зато разного рода сувенирным и памятным предметам была предоставлена зелёная дорога.
      Ну и, какой же рынок обходится без азарта и риска? Азарта на этой толкучке было, хоть отбавляй, иногда даже до драк доходило. Да и риску было не меряно — принести ценный артефакт для продажи и не попасться граберам, было непросто. А уж унести удачную покупку — целое искусство маскировки и конспирации. Но, однако, люди на рынок шли, невзирая на страх и риск. Ведь именно здоровая толика страха и риска, делает нашу жизнь столь увлекательным занятием, не правда ли?
      А вот за рынком, над обрывом в море, скрытая от посторонних глаз безобразной формы камнем, была пещерка. Вернее сказать, ниша. Из неё открывался чудесный вид на мелководное море с валунами и далёким горизонтом на юге, и на залив, с образующим его мысом. На котором и находилась Среднеземная Фактория. До неё отсюда было почти три километра. Издалека Фактория напоминала обычный портовый городок, где-нибудь на юге. Для полноты картины не хватало лишь бригантин и каравелл, стоящих в заливе и на траверзе порта.
      Алекс любил бывать здесь в такие моменты, когда, успокаивающаяся после шторма стихия, очищала небо и унимала ветер, и одни только волны, упорно и непоколебимо, всё набегали и набегали на берег. С глухим рокотом налетали они на неприступные камни и, разбившись вдрызг, разбрасывая гальку и швыряясь пенными брызгами, с обиженным и злым шипением уползали обратно в море, чтобы, собравшись с силами вновь броситься на штурм береговой полосы.
      Здесь особенно хорошо думалось. Здесь он, даже засыпал, иногда. И всегда просыпался хорошо отдохнувшим. И считал это место лучшим для релаксации.
      На тропе Алекс огляделся. Под недоделанной стойкой, недостроенного монорельса, было пусто. Недавние друиды, куда-то подевались. Может, ушли по друидовским делам своим, а может, слиняли опять, от страха, испугавшись его очередного шумного спуска. Вон, кусты ещё подозрительно колышутся. И чего они тут торчат упорно? Так просто или не так просто? Ну, да и, бог с ними. Нам такие неправильные друиды, без надобности. Мы, с моим дроном, желаем сейчас отдохнуть и расслабиться, поскольку мне сейчас, предстоит на пустой желудок, идти на рандеву, с каким-то там Кибером. И мне надо отдохнуть и поразмышлять, чтобы быть в форме. День сегодня не рыночный, так что мешать нам никто не будет.
      Однако, думал Алекс, широко шагая в южном направлении, пару раз я уже проходил эту тропу полностью, от фактории до фактории. Давненько это было, правда. И оба раза летом. По-моему, это как раз тогда, когда я в штурме Второго Бастиона участие принимал. В ту сторону с кем-то из рейнджеров шел. То есть, в то время ещё, пластунов, они ведь тогда еще с южноудельцами в общий клан не объединились. Не помню уже с кем. А вот назад, уже с Серым Шоком. Он тогда спасателям помогал, мой труп обгорелый доставать, а потом и мне помог восстановиться. Помню, очень весело мы назад шли. Болтали о том, о сём. А ещё больше, природой любовались — после мрака подземелий, особенно хорошо на солнечной земле себя чувствуешь. Тем более что природа в этой части Острова, в лучшую сторону отличается. Очень уж здесь красиво — тропа параллельно берегу идёт, почти на одном уровне. Скалы тут особой своей красотой выделяются, да и лес тут погуще, всё-таки солнечная сторона. Весной всё в цвету, а летом ягод и грибов немеряно.
      Вот так, идёшь, бывало, любуешься морем, деревьями местными, корявыми, скалами замшелыми с цветочками в трещинках. Полянки-лужайки, обрывчики-откосики, ручейки-лужицы… Мысли свои приятные думаешь. Чудесно вокруг, птички распевают, цикады заходятся звоном своим. Солнышко сверкает сквозь листву, золотистыми пятнами, ветерок тучки и листочки ворошит… Терренкур, да и только! Лепота! И тут, бац! Приключение на свою ж… железную задницу и словил! И правильно, нечего бдительность терять, не на курорте. Это там можно красотами, без вреда для здоровья, любоваться. Туда за этим и ездят — здоровье поправлять. А здесь… Не надо забывать, что не только ты охотишься за добычей, но и на тебя охоту ведут — железо старое, железо новое и железо живое. И если не хочешь ты стать железом мёртвым, то будь добр, ушки на макушке — торчком, нос — по ветру, глазок — смотрок, и… Тут приключение на его бедовую головушку и случилось.

2