При каждом выстреле Ник затыкал уши пальцами и приседал.
      Едва Пим успел отбросить пистолет в сторону, как в овраг скатилась лавина "соломенных шляп", полицейских и карабинеров.
      - Стой!! Р-р-руки!!
      Пим и Ник подняли руки вверх.
      - Мы ни в чём не виноваты... Мы играли... - захныкали они. - Отсюда какие-то люди как выскочат... И прямо по нам! Чуть-чуть не попали!
      - Где они? Где? - затряс их человек в кожанке.
      - Вон туда!.. Туда побежали!.. - Ребята показали в глубокое и извилистое ответвление оврага, совершенно противоположное тому, которое вело к побережью.
      Погоня ринулась по ложному следу.
      - Схватить живьём! - верещал человек в кожанке. - Живьём схватить!
      А Пим и Ник сломя голову помчались по другому рукаву оврага к побережью. До них доносились затихающие вдали крики "Сто-о-ой! Держи-и!", ругательства, звон стекла и жести.
      Под ногами зашуршал песок. Повеяло близостью моря. Слышалось, как оно неумолчно шумело, молотило волнами, грохотало, шипело, вздыхало.
      Море открылось сразу за горбатыми дюнами. В тёмной дали возникали серые пенистые верхушки волн, исчезали, снова возникали, становились всё чётче, росли, приближались, пока волны наконец не обрушивали свои косматые шапки на берег. А в лунной дорожке до самого горизонта море сверкало тёмно-зелёным бутылочным стеклом. И там на гребнях то появлялось, то пропадало чёрное пятно - лодка.
      Ребята не заметили, как подошёл Геркулес и крепко обнял их за плечи.
      - Они насовсем уплыли, да? - грустно спросил Ник.
      - Нет, - твёрдо сказал Геркулес. - Мы их скоро увидим. Только надо верить и ждать.
      - Ждать... - как эхо, повторил Пим и сел на песок.
      Море молотило волнами по берегу.
      ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
      Чемпион среди лилипутов
      по поднятию тяжестей
      Из дворца звездочёт Сириус вернулся уже под утро и, перепутав летописи, написал в "подпольном" дневнике:
      "И был пир. И были речи. И пять тысяч осчастливленных нищих обрели на этот вечер работу и разносили по залу блюда. И наш почётный гость волшебник Тайфун, добрый и наивный, словно ребёнок, сказал: "Ура! Ура! Ура!" - и подарил свою авторучку самому бедному жителю - бродяге с трудной фамилией. И было вино, лёгкое и игристое! И была музыка, нежная и воздушная! И был салют, величественный и прекрасный! И все разошлись трезвыми!"
      А в официальном "Своде" появилась следующая запись:
      "Перепились все министры, как свиньи, и продали Тайфуну Зелёный остров.
      И передрались, словно злые собаки, за жалкие подачки его".
      А чуть ниже Сириус вкривь и вкось начертал большими буквами:
      "И Тайфун - скот, и Апчхибосс - скот, и Буль Бурес - скот. Чтоб их всех разорвало!"
      Подумал и приписал:
      "А генерал Трах Тах-Тах - тупая свинья. Вот".
      После этого на душе стало немного легче.
      На следующий день, когда взбешённый Апчхибосс Утринос прочитал новую запись в официальном "Своде", звездочёта арестовали и обвинили "в преступном искажении истории".
      Тюрьма на островке Кат, в которой раньше сидели Гром и его друзья, была опять переполнена, и Сириуса подселили в тесной, как гроб, одиночке к какому-то странному низенькому человечку в красном колпаке.
      - Ты кто такой? - строго спросил человечек.
      - Звездочёт, - робко ответил Сириус.
      - А это что такое?
      - Что? - Сириус стал в тупик. - Я это... как их... считаю звёзды...
      - И всё?
      - Нет, не всё, - обиделся Сириус. - Считаю и описываю. И наношу на Атлас.
      - Ну и считай, - буркнул человечек. - И наноси.
      Сириус уныло задрал голову вверх. Кусочек ночного неба в тюремном окне был расчерчен в мелкую клетку. В решётке торчали крупные звёзды, похожие на рыбью мелочь, застрявшую в ячеях невода.
      - Тут тебе их на сто лет хватит, - усмехнулся человечек.
      - А вы из цирка? - вежливо спросил Сириус, плотно запахнувшись в свой нарядный звёздный халат. - Лилипут?
      - Ага, - насмешливо ответил человечек. - Из цирка. Чемпион мира по поднятию тяжестей.
      - О! - удивился Сириус.
      - Среди лилипутов, - скромно уточнил человечек.
      - А-а, - протянул Сириус.
      Человечек встал и, тревожно поглядывая на глазок в двери, начал расшатывать камень в стене.
      - Простите, - испуганно сказал Сириус, - что вы делаете?
      - Зарядка, - пропыхтел "чемпион мира по поднятию тяжестей среди лилипутов". - Вечерняя зарядка.
      - Очень-очень полезно, - сразу успокоился Сириус. - А мне можно?
      - Запомните, - строго сказал человечек, - зарядка - это единственное, что здесь пока не запрещено!
      - Безусловно, безусловно, - засуетился Сириус и принялся расшатывать камень с другой стороны. - Но я же пока новичок... А скажите, пожалуйста, здесь хорошо кормят?
      - Во всяком случае, питательно: хлеб и соль.
      - И вполне хватает? - тревожно осведомился Сириус.
      - При моём-то росте?!
      - Ах, при вашем, - потускнел Сириус. - Вам хорошо...
      - Да уж лучше некуда...
      - Уж чего, наверно, вволю дают - так это воды, - невесело пошутил Сириус. - Пей - не хочу, а?
      - Ещё как хочу! - рассвирепел человечек. - Я всю жизнь дело с водой имел, а тут... В день по столовой ложке! - И отчаянно забарабанил кулаками по двери: - Воды! Воды, чёрт вас побери!
      Послышались торопливые шаги.
      - Уж придётся вам потерпеть, - насмешливо пробубнил в глазок надзиратель. - Ручей на нашем островке совсем обмелел, давно нет дождя.
      Человечек бессильно опустился на нары.
      - Есть выход, - внезапно оживился Сириус. - Хорошо, что вы мне напомнили. - И таинственно понизил голос: - Слухи ходят. Говорят, будто бы Дождь похищен Тайфуном, и тот его в тюрьму заточил.
      - Вот в эту? - с явным интересом спросил человечек и ткнул пальцем в пол.
      - В эту, - убеждённо ответил Сириус. - Куда же ещё? Самая надёжная!
      - Ну и что?
      - Как что! Если его найти, нам бы не пришлось сидеть без воды!
      - Ты что ж думаешь, раз он Дождь, - вдруг вскричал человечек, - то тебе из камней воду может делать?! Как же, как же... Держи карман шире! - И уныло добавил: - Тут ещё кое-что нужно...
      - Простите, - перебил его Сириус. - Насколько я понял, вам неизвестно, где содержится Дождь в здешней гостинице... извините, тюрьме?
      - Опять вы за своё! - взорвался человечек. - Плевать я на эти слухи хотел! Врут!
      - Очень жаль, что врут, - печально сказал Сириус и протёр очки. Выходит, я зря рисковал и воровал эту дурацкую лейку. Стыд и позор! Мне семьдесят лет, и я никогда раньше не воровал, не верите?
      - Какую лейку? - вздрогнул человечек.
      - Вот эту. - Сириус вынул из глубоченного кармана халата жёлтую игрушечную лейку. - Я захватил её сюда на всякий случай. Думал, как-нибудь удастся передать Дождю...
      Человечек выхватил у него лейку из рук.
      - Когда меня обыскивали, - грустно продолжал Сириус, - то её даже не отобрали. Спрашивается, кому нужна игрушка! А я-то ведь знаю, что она не простая... Да не пробуйте, не пробуйте, вода из неё не польётся. Я уж сто раз пытался... Хозяин нужен! - Он осекся и с изумлением уставился на струю воды, хлынувшую из лейки.
      - Дождь! - ликующе вскрикнул звездочёт Сириус и сам себе зажал рот.
      Дождь жадно напился и прижал палец к губам:
      - Тсс... Теперь за дело.
      - Ура! - шёпотом сказал сияющий Сириус.
      - Порядок, - заулыбался Дождь.
      - А что там слышно о Громе и Молнии? - вдруг спросил Дождь.
      - Они скрылись, - ответил звездочёт. - Они уплыли на далёкий затерянный архипелаг.
      - "Уплыли, уплыли"... - проворчал Дождь. - А я хоть пропадай...
      - Так решили бородачи. На нашем острове оставаться было опасно...
      - Какие ещё бородачи?
      - Ты что, смеёшься?! - удивился Сириус. - Ты не знаешь бородачей?! Так называют тех, кто против Тайфуна.
      - А почему их так называют?
      - Да потому, что они поклялись не бриться, не стричься, пока не победят. - Сириус печально улыбнулся. - А как ты думаешь, они вернутся?
      - Обязательно вернутся! - сказал Дождь.
      И они снова принялись раскачивать камень в стене.
      ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
      Возвращение
      Гром и Молния намертво стиснули мокрые поручни.
      Шхуна стремительно неслась по волнам. И самое странное было в том, что на ней не было ни парусов, ни мотора, ни вёсел.
      Скрючившись в тесном трюме и крепко зажав карабины между колен, бородачи слушали грозный скрип деревянных балок.
      Когда капитан шхуны старик Мануэль отбил полночные склянки, Гром спустился в трюм.
      - Друзья! - Голос у него перехватило от волнения. - Утром мы будем у берегов нашей родины.
      Все встретили эту весть таким громким, ликующим криком, что из рубки мгновенно примчался старик Мануэль. Он с перепугу решил, что шхуна дала течь.
      - Мы долго ждали этого часа. - продолжал Гром. - Почти год прожили мы на чужбине, скрываясь от ищеек Тайфуна, собирая силы. Все вы знаете, что нас ждёт тяжёлая, жестокая борьба. Так поклянёмся же! Свобода или смерть!
      - Клянёмся! - последовал суровый многоголосый ответ.
      Когда забрезжил рассвет, на горизонте показалась земля, ощетинившаяся тоненькими, как волоски, стволами пальм.
      Уверенно лавируя между рифами, шхуна подошла к самому берегу и ткнулась в песок.
      - Спасибо, старина, - сказал кому-то Гром, перегнувшись через борт.
      Из воды высунулась обвитая водорослями голова с выпученными глазами. Это был приятель Грома - морской Водяной.
      - Можешь не благодарить, - буркнул он. - Я не для тебя старался, а для Дождя. А то море мелеет, киты дохнут - кошмар! Пока ты нашего друга не освободишь, лучше не показывайся в любых водах. Утоплю, а сам уйду на пенсию и стану разводить золотых рыбок.
      Водяной тут же исчез.
      Гром засмеялся и спрыгнул на берег.
      Высадка произошла мгновенно.
      Последним на берег выбрался капитан Мануэль. Он с тоской поглядел на корабль и быстро зашагал вслед за длинной цепочкой бородачей, углубившихся в плотную стену зелени, отделяющую сушу от моря.
      Высоко над головой громко шелестели широкие листья кокосовых пальм и яростно верещали потревоженные птицы.
      Когда солнце встало высоко в зените, издалека, с моря, донеслись орудийные выстрелы, и бородачи поняли, что сторожевые корабли обнаружили их шхуну.
      Капитан Мануэль снял берет, помолчал и снова надел, отдавая последнюю почесть своему судёнышку. Собственно, на этой шхуне он совершил всего лишь одно плавание - бородачи купили её у одного богатого чужеземца, - но ему всегда было как-то не по себе, когда гибло любое судно, пусть даже обыкновенная рыбацкая лодка. А эта шхуна была для него далеко не обычной. Она доставила его на родину.
      И снова - запутанные звериные тропы, безлюдные дикие места, дремучие заросли...
      - Быстрей, быстрей, - торопил Гром.
      И опять изнурительная духота джунглей. Потрескавшиеся от засухи деревья-великаны, цепкие кустарники, пожухлая трава, цветы, источающие удушливый аромат. И повсюду - лианы, извивающиеся по земле и по деревьям каким-то великаньим, гигантским серпантином.
      ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
      Ужасная новость
      Нет, это поистине был день великих неудач. Несколько месяцев Дождь и звездочёт Сириус делали подкоп, расшатывая во время "зарядки" камни в стене. И наконец он был готов. Но, увы, они выбрались не во двор, как предполагал Дождь, а в кабинет начальника тюрьмы Камер Казематуса. Вот как это произошло.
      Камер Казематус мирно ужинал в своём кабинете в окружении своры вышколенных надзирателей. Один держал подсвечник - Камер Казематус обожал рыцарскую романтику и с явным наслаждением поглядывал на причудливые блики, которые трепетали на стенах, сложенных из тесаного камня; другой подливал вино в высокую серебряную чашу с геральдическим гербом: две собаки, дерущиеся из-за кости на червлёном поле; третий разрезал сочный бифштекс; четвёртый рассказывал свежие анекдоты, причём в доступной для начальника тюрьмы форме. А у двери по стойке "смирно" стояли двое часовых со ржавыми старинными секирами, которые, как любил подчёркивать Камер Казематус, являлись свидетелями боевой славы его далёких предков.
      - Да, - сытым голосом сказал Казематус, - я бы совершенно не удивился, если бы сейчас расступились стены и показалось какое-нибудь привидение.
      В ту же секунду от стены внезапно отвалился тяжёлый камень и с грохотом упал на пол. В образовавшемся отверстии показался Дождь в своём неизменном красном колпаке с пушистой кисточкой.
      - Простите, - уныло сказал он, растерянно уставившись на окаменевших от ужаса надзирателей и Камер Казематуса. - Я, кажется, ошибся. - И исчез.
      Не успели тюремщики опомниться, как в отверстии показались длинные жилистые руки звездочёта Сириуса.
      Он торопливо поднял камень и втащил его за собой на прежнее место, наглухо закрыв проход и чуть не прищемив себе пальцы.
      Что тут началось!
      Камер Казематус машинально сунул пустую вилку в рот, проткнул себе язык и завизжал от боли. Надзиратель, держащий свечу, запустил её в стену и полез под стол. Наступила кромешная темнота.
      Виночерпий забился с бутылкой в угол и, подвывая от страха, вылакал её до дна. А надзиратель, в чьи обязанности входило разрезать жаркое, с сатанинским хохотом стал гоняться за своим начальником, размахивая ножом и вилкой.
      Оглушительно зазвенели тупые секиры - ошалевшие от ужаса часовые напали друг на друга...
      После этого знаменательного случая двое надзирателей угодили в сумасшедший дом; третьего, того, что с ножом, посадили на пять лет за превышение своих обязанностей; четвёртый подал в отставку; часовых подвергли крупному штрафу за шум на посту; а Камер Казематуса наградили орденом. В специальном приказе, подписанном Апчхибоссом Утриносом, указывалось, что "столь высокая награда пожалована за особую бдительность, проявленную при своевременном задержании опасных преступников при попытке к бегству, а также за тяжёлое ранение, полученное в область языка".
      В тот же день все швы между камнями от пола до потолка в камере Дождя и Сириуса были наглухо залиты свинцом, а на двери повешена табличка:
      ОСТОРОЖНО!
      Опасные преступники!
      В специальной папке Камер Казематуса появилась следующая запись: "С сего дня категорически запретить выдачу узникам камеры No 1047 какого бы то ни было количества воды сроком на 35 дней". Тюремный врач Грыжа заявил протест и подал заявление с просьбой снизить этот срок на один день, как превышающий возможности человека. Просьба была удовлетворена. Камер Казематус собственноручно переправил цифру 35 на 34. После этого случая столичное Общество покровителей угнетённых избрало доктора Грыжу своим почётным членом.
      Свирепое распоряжение Камер Казематуса совершенно не волновало узников. Как мы знаем, к их услугам была волшебная лейка. Гораздо больше их расстроило то, что труд и время, потраченные на подкоп, пошли прахом.
      Теперь Дождь и Сириус потеряли всякую надежду выбраться из тюрьмы.
      - А всё ты! Ты! - никак не мог успокоиться звездочёт Сириус, обвиняя сокамерника в том, что тот выбрал неправильное направление для подкопа. Ты совершенно не разбираешься в географии!
      А тут ещё эта ужасная новость. Вечером сосед за стеной отстучал им следующее:
      "С воли сообщили двоеточие во всех газетах появилось сообщение зпт что Гром и 82 бородача высадились на южном побережье тчк В выступлении по радио Апчхибосс Утринос торжественно объявил зпт что отряд Грома полностью истреблён тчк Так будет со всеми зпт говорит Утринос зпт кто посмеет выступить против его власти тчк".
      Сосед не удержался и прибавил от себя:
      "Вот собака восклицательный знак".
      Дождь и Сириус совсем упали духом. Они были лишены последней надежды вырваться на волю. Апчхибосс Утринос незыблемо восседал на своём "троне".
      ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
      Внимание! Слушайте все!
      В этот вечер по всей стране разнесся чуть хрипловатый, усталый голос Грома:
      "Внимание! Слушайте все! Говорит радиостанция бородачей!"
      Побелев от страха, слушал Апчхибосс Утринос суровые слова Грома:
      "Мы хотим избавить Зелёный остров от засилья Тайфуна и его прихлебателей! Мы хотим свободы Дождю, без которого наш остров превратится в бесплодную пустыню! Дождь - это частые капли, весело стучащие по земле и пробуждающие к жизни всё живое. Дождь - это свобода!.."
      Апчхибосс Утринос резко выключил приёмник и со злобой уставился на затухающий глазок.
      На столе зазвонил телефон.
      - Ко мне! Живо! - раздался из трубки голос Тайфуна.
      Апчхибосс Утринос выскочил из кабинета и помчался по коридору мимо бесконечной шеренги часовых, отдающих ему честь.
      Тайфун сидел на ковре. Огромное брюхо закрывало его ноги почти до самых ступней. Закрыв глаза, Тайфун раскачивался из стороны в сторону. Его можно было принять за гигантскую игрушку-неваляшку.
      - Тсс... - зашипел он на влетевшего Апчхибосса Утриноса.
      Из приёмника доносился голос Грома:
      "Мы зовём к себе всех, кто ненавидит тиранов и любит свободу! Мы зовём к себе всех, чья жизнь - непрерывный труд, а отдых - могила".
      - Ничего себе, порадовали... Приглашаете к себе на отдых, когда тут у вас чёрт знает что творится! - проскрипел зубами Тайфун. - Вы же мне доложили, что бородачи уничтожены!
      - Но мы потопили их шхуну... - забормотал Апчхибосс Утринос. - А потом, ведь было же сражение в джунглях! Я бросил на них тысячу отборных гвардейцев. Бородачи наткнулись на нашу засаду и были разбиты наголову! И я подумал... я подумал, что отбил у них охоту.
      - Молчать! Срочно посылайте войска! Сжечь, уничтожить, перебить! Тайфун так орал, что сыпались стёкла, падали со стен портреты, вертелись под потолком сорванные занавески.
      Апчхибосс Утринос волчком закружился по паркету, вылетел на лестницу, чуть не сорвав дверь с петель, и снова помчался мимо бесконечной шеренги часовых по длинному коридору.
      ...Огромная толпа обитателей Южных Мерцающих Хижин собралась вокруг какого-то негра с маленьким самодельным приёмником.
      "...Этому народу, - закончил Гром, - мы не говорим: "Мы дадим тебе всё", а говорим: "Борись, чтобы завоевать свободу и счастье!"
      ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
      "Вперёд, мои верные солдаты!"
      - Друзья, - сказал Апчхибосс Утринос, отправляя очередной батальон в наступление, - перед вами стоит величественная задача - наголову разгромить жалкий сброд Грома или погибнуть, можно сказать, пасть на поле брани, прославив свои имена в веках!
      Солдаты стояли на самом солнцепёке и отчаянно скучали.
      - Но я верю... - Апчхибосс Утринос перегнулся через перила балкона. Я верю, что для таких доблестных солдат, как вы, этот поход будет увеселительной прогулкой. Вперёд, мои верные солдаты! Ура!
      Жиденькое "ура" вяло прокатилось над зелёными шеренгами. С ответной речью от имени широких солдатских масс выступил капрал Карапузис, тот самый капрал, который через серебристый глаз телевизора следил за мойщиками посуды в столичных казармах.
      - Дорогой Апчхибосс Утринос! - Капрал Карапузис задрал голову и даже встал на цыпочки. - Это такая честь! Такая честь! Погибнуть за вас, как вы изволили сказать, на поле брани, прославив свои имена в веках, всегда было, осмелюсь заявить, не только моей заветной мечтой! - И, подумав, добавил: Но и всех солдат!
      Раздались громкие аплодисменты. Это аплодировали сто четырнадцать министров, высунувшихся из окон дворца.
      - С Богом, - милостиво кивнул диктатор и исчез.
      Заколыхались тяжёлые портьеры.
      - По машинам! - истошно завопил капрал Карапузис.
      - С каких это пор вы начали командовать моим батальоном? - Перед ним появился молодой лейтенант со щегольскими усиками, похожими на две чернильные запятые.
      - Виноват, - съёжился капрал. - Нечаянно.
      - Идиот, - презрительно сказал лейтенант и неторопливо зашагал к головной машине.
      - Так и запишем, - прошипел Карапузис, доставая записную книжечку и занося на страничку с буквой "Л": "Лейтенант неблагонадёжен, а также подозрителен: не берёт взяток, не пьёт, много читает, не бьёт солдат и всё время говорит правду - например, неоднократно называл меня идиотом. Проверить".
      Внезапно к Карапузису подбежали двое оборванных мальчишек и долговязый негр.
      - Господин капрал, - взмолился негр, - возьмите нас с собой. Не пожалеете!
      - Что? - оторопел капрал. - Зачем?
      - Бить бородачей! - лихо ответил негр.
      - Молодец! - засиял капрал и покровительственно похлопал его по плечу. - Как зовут?
      - Геркулес, господин капрал, - отчеканил негр.
      - Лишняя пара таких рук нам не помешает, - заявил Карапузис, с восхищением щупая его мускулы. - Залезай.
      Геркулес молниеносно забрался в кузов.
      - Пим! Ник! - закричал он мальчишкам. - Чего стоите? Давайте сюда!
      - Эй! Эй! - возмутился Карапузис. - Так не пойдёт. У нас не детский сад!
      - Пригодятся, - умоляюще пробасил Геркулес. - Их можно на кухню определить. Это же не ребята, а золото!
      - Кухня - это дело серьёзное. - Карапузис поднял вверх указательный палец, напоминающий морковку. - Кухня - это мотор армии. - И он хмуро оглядел мальчишек. - Лично я не доверил бы им даже мытьё посуды. Не всякому это дано, уж я-то знаю!
      - Как же так? - обиделся один из мальчишек. - Я же у вас целых три года работал. Я всё умею!
      - У меня? - прищурился капрал и строго спросил: - Как зовут?
      - Пим, робко ответил мальчишка, переминаясь с ноги на ногу.
      Карапузис снова выудил свою записную книжечку и раскрыл на страничке с буквой "П".
      - Так... не то, не то... Ага, вот!
      Против имени Пима было записано: "Трудолюбив и молчалив".
      - Это, конечно, меняет дело, - сказал капрал, пряча книжечку. - Но...
      - Может, спросить разрешения у лейтенанта? - перебил его Геркулес.
      - Этого ещё не хватало! - вскипел капрал. - В своём взводе я хозяин! И накинулся на мальчишек: - Живо в машину!
      Загудели моторы. Огромные крытые грузовики покидали площадь перед дворцом Апчхибосса Утриноса. За последней машиной бодро тарахтел уродливый броневик, покрытый маскировочными разводами.
      Солдаты с тоской смотрели на убегающие назад шумные улицы. А Геркулес, Пим и Ник почему-то улыбались и весело подмигивали друг другу.
      - Можно подумать, - буркнул один из солдат, хмуро уставившись на них, - что вы так и рвётесь в бой.
      - Мечтаем пасть на поле брани за Апчхибосса Утриноса, - невозмутимо ответил Геркулес.
      Солдаты захохотали.
      - Прекрасно, - сказал шофёру капрал Карапузис, услышав громкий смех солдат через стену кабины, - прекрасно, когда у солдат такое замечательное настроение. Они так и рвутся в бой!
      - Ага, - уныло ответил шофёр.
      Солдаты негромко переговаривались:
      - Говорят, что те поклялись, пока не победят, не стричь волосы и не брить бороды.
      - Да ну!
      - Вот тебе и ну!..
      - Долгонько же им придётся ходить со своими бородами. На стороне Апчхибосса Утриноса, что ни говори, сам Тайфун!
      - А может, и не долго. Кто знает...
      - Слушай, а выходит, они не очень-то и боятся, раз бороды носят. Ведь всякому ясно, кто ты и за кого.
      - Выходит, так.
      - То-то и оно...
      Вскоре город остался далеко позади. Ещё какое-то мгновение на горизонте торчали макушки небоскрёбов, а затем машина свернула на просёлочную дорогу, и всё скрылось за густой пеленой пыли.
      Солдаты задремали. И, как ватные куклы, раскачивались из стороны в сторону, не выпуская из рук автоматов и не раскрывая глаз.
      Геркулес задумчиво смотрел на спящих ребят. "Ты стал невнимателен, Геркулес, - сказал он сам себе. - Вон как вытянулся Пим за этот год. Брюки ему совсем маловаты, еле прикрывают колени... А Ник - он здорово похудел. Наверно, всё время думает о своём отце и о Дожде. То и дело повторяет их имена во сне... А что ты сделал, Геркулес, чтобы хоть немного успокоить его? Ничего ты не сделал, Геркулес. А ведь ты старший!.. Они тобой крутят, Геркулес, как хотят, - знают, что ты их любишь и не можешь на них по-настоящему сердиться. Вот и сейчас увязались с тобой. А ведь ты их не хотел брать. Не детское это дело... Но разве устоишь перед их просьбами?! Особенно этот Ник: "Возьми! Возьми! Что тебе, жалко?" Конечно, жалко, если на то пошло... Очень жалко! Вот так! Но разве их убедишь? А всё-таки здорово он придумал - пристроиться к войскам Апчхибосса Утриноса, а затем при удобном случае улизнуть к Грому. А просто так к Синим горам не добраться - повсюду патрули. Нет, что ни говори, замечательная мысль!.. Вот только ребята... Ох и влетит же от Грома!"
      Машину тряхнуло, и Геркулес раскрыл глаза. Тьфу ты, чёрт! Кажется, тоже задремал.
      Машина снова выехала на шоссе. И всё так же маячил позади уродливый пятнистый броневик, ощетинившийся пулемётными дулами.
      ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
      Гром и Эрнесто
      - Кто со мной на разведку? - гаркнул Гром, и раскатистое эхо заметалось среди базальтовых скал.
      - Я!..
      Около трёхсот человек подняли руки. Это были студенты и мастеровые, тайком пробравшиеся в горы из столицы; рубщики тростника, покинувшие свои деревни; солдаты Утриноса, перешедшие на сторону Грома. И сразу было видно, когда кто из них появился в лагере. У одних были уже густые чёрные бороды, у других - бороды поменьше, у третьих по щекам и подбородку змеились робкие колечки. А были и такие, у которых бороды ещё и не намечались, и похвастаться им было нечем.
      Но среди всех, даже среди первых тринадцати старожилов, резко выделялась длинная густая борода одного новичка. Он появился в лагере лишь сегодня на рассвете и был похож на Робинзона Крузо, каким его рисуют художники: с длинноствольной винтовкой, в старой шляпе, мешковатых брюках и куртке из меха каких-то диких животных, надетой на голое тело.
      - Ну куда вы? Куда вы? - растерялся Гром, увидев столько поднятых рук. - Зачем мне столько? Мне один нужен. - И кивнул "робинзону", который умоляюще глядел на него: - Пошли.
      - Эх, везёт же тебе, Эрнесто! - беззлобно шутили вокруг. - Как увидят тебя солдаты, сразу разбегутся со страху!.. Эх, Гром, ты его вместо пугала у дороги поставь - ни один патруль на него внимания не обратит!
      - Ладно, ладно, - буркнул Эрнесто в густые усы, - завидуете, черти.
      Гром и Эрнесто углубились в джунгли.
      - Тебя Эрнесто зовут? - спросил Гром своего молчаливого спутника.
      - Эрнесто...
      - Борода-то у тебя, Эрнесто, - словно ты её целый год отращивал, - с уважением сказал Гром.
      - То-то и оно, что целый год, - угрюмо ответил Эрнесто. - Не до неё было. Полгода в джунглях от сеньора скрывался, затем поймали и на рудник упекли... Бежал через три месяца, снова джунгли, а потом... - тут он невольно рассмеялся, - пришёл к вам, и моя борода как раз к месту оказалась.
      - Моя тоже, - захохотал Гром.
      Эрнесто с почтением смотрел на него. Он уже слышал от других, что этот рыжебородый великан не кто-нибудь, а знаменитый бесстрашный Гром.
      - Слушайте, Гром... - начал Эрнесто.
      - Называй меня на "ты", - добродушно заявил Гром. - Какие могут быть церемонии!
      - Ты с Дождём знаком?
      - Знаком ли я с Дождём?! Нет, вы слышали, что он спрашивает?! вскричал Гром, хотя вокруг никого не было. - Да знаешь ли ты, что по милости этого заморыша Апчхибосса Утриноса и его плешивого покровителя Тайфуна, засадившего нашего друга в тюрьму, мы с Молнией уже больше года шатаемся безработными!
      - Прости, - сказал Эрнесто, - я же не хотел тебя обидеть. Просто я тоже был знаком с Дождём...
      - Что значит "тоже"? - вскипел Гром. - Что значит "знаком"? Да мы с ним друг без друга жить не можем!
      Гром бы ещё долго бушевал, но тут их окликнул последний пост бородачей:
      - Стой! Кто идёт?
      - Свои! - рявкнул Гром. - Ослепли, что ли?
      Ещё полчаса пути, и в просветах деревьев мелькнуло серое кольцо шоссе с мостом, перекинутым через широкий овраг.
      - Давай вдвоём, - ужаснулся Эрнесто, когда Гром выкатил из травы чёрную тупорылую бомбу и взвалил её себе на спину. - А зачем она?
      - Скажешь тоже, - буркнул Гром. - Ещё уронишь. Я её поймал, я и понесу. Зачем она, говоришь? Пригодится.
      Дело в том, что несколько дней назад самолёты Апчхибосса Утриноса бомбили лагерь бородачей. Все укрылись в пещере, а Гром стоял у входа, ловил падающие бомбы и сбрасывал их в пропасть. А одну он решил сохранить на всякий случай. Выкрутил взрыватель и спрятал её в укромном месте.
      Они спустились в овраг. Когда-то здесь, по-видимому, бурлил поток, а сейчас ручей безнадёжно пересох. Лишь кое-где встречались покрытые зелёной плесенью мелкие лужицы.
      - Чёрт побери, - пыхтел Гром, согнувшись в три погибели и тяжело переставляя ноги. - Без Дождя скоро всё к дьяволу засохнет... Проклятый Тайфун!
      Наконец разведчики оказались под мостом. Здесь было сумрачно и прохладно.
      Гром вытащил из сумки взрыватель, большой моток тонкой крепкой проволоки и склонился над бомбой.
      Эрнесто вскарабкался на мост.
      Дорога отсюда просматривалась далеко - она то пропадала, спускаясь в очередную ложбину, то вновь появлялась и поэтому была похожа на длинный серый пунктир, тянувшийся до самого горизонта.
      И вдруг из одной дальней ложбины выползли маленькие чёрные квадратики: один, два, три, четыре, всего - пять. Они проползли по видимому отрезку дороги и пропали, затем вновь появились.
      - Едут! - крикнул Эрнесто.
      - У меня уже готово, - отозвался Гром.
      Он выбрался из оврага, разматывая на ходу проволоку. Она ложилась в густую пожухлую траву и была совершенно незаметна.
      Для наблюдательного поста Гром и Эрнесто облюбовали два высоких дерева метрах в ста от моста. Гром с трудом взобрался на свой эвкалипт - мешала проволока, которую он боялся порвать. Наконец он удобно устроился в развилке, почти на самой макушке.
      Чуть ниже его, на соседнем эвкалипте, притаился Эрнесто с карабином.
      Послышался напряжённый гул моторов. К мосту приближалась колонна огромных крытых грузовиков. Позади колонны громко тарахтел уродливый пятнистый броневик.