Глава 51

Каир лишался сил, окруженный пирамидами мертвых тел. Задыхающаяся от трупов река делила огромный город на две неравные части. На опустевших улицах собаки залезали в дома в поисках убежища. За запертыми дверями умирающие дрожали от холода и горели в лихорадке. Живые сидели в тишине, глядя в пыльные и треснутые зеркала, пытаясь распознать первые признаки смертельной заразы.

Луна скрылась за черными тучами. Стало совсем темно. Уже давно шел дождь, и казалось, что ночь никогда не кончится.

Они сидели в коридоре во мраке заброшенного многоквартирного дома, прислонившись к холодным стенам. Голова Айше неподвижно лежала на плече Майкла, ее растрепанные волосы, мокрые и спутанные, упали на его грудь. Ее глаза были крепко закрыты. Она воображала, что они снова сидят в ее квартире или где-то далеко — во Франции или в Англии. Где угодно, лишь бы не в Египте, лишь бы не в Каире, лишь бы не в этом ужасном месте.

Бутрос лежал чуть поодаль от них, у другой стены коридора, лелея свое раненое плечо, то погружаясь в полудрему, то снова просыпаясь от режущей боли. Айше постаралась перевязать его рану, но было ясно, что ему скоро потребуется квалифицированная медицинская помощь. Он беспокойно шевелился, — в полусне его наполняли боль и желание. Он не мог отделить их друг от друга даже в моменты сознания.

Они не осмеливались подняться на верхний этаж. У Айше был фонарик, взятый у одного из убитых мухтасибов. Она не включала его: его луч не освещал ничего, кроме мусора и развалин.

Повсюду — на лестницах, порогах, подоконниках — толстым ковром лежала пыль. Все время пробегали крысы — огромные черные твари с розовыми хвостами и блестящими глазками. Они проложили в домах свои тропы, оставляя на сером ковре пыли отпечатки лап. Они не боялись людей, как будто давно привыкли к их присутствию.

Айше наконец открыла глаза, заморгав в темноте. Сны покинули ее. Удерживать их было бессмысленно.

— Ты слышишь? — спросила она.

— Да, — ответил Майкл. — Слышу.

Она помолчала. Может быть, лучше оставить его в неведении, дать ему еще несколько спокойных часов, прежде чем взойдет солнце и он все поймет сам? Но ведь он просил объяснить, а она не могла ничего скрывать от него.

— Этот район города закрыт, — медленно, запинаясь произнесла она. — Мы думали, что это просто слух, один из тех бессмысленных слухов, от которых в Каире некуда деваться. Знаешь, как это бывает. Яне обращала на него внимания. «Не могут же они быть настолько глупыми», — думала я.

— Явсе равно ничего не понимаю, — сказал Майкл. — Зачем его закрыли?

— Чума, — сказала она. — Его закрыли из-за чумы. Она поначалу появилась в одном районе, только в одном квартале — Булаке. Никто не знает почему. Вероятно, из-за крыс. Обычно чуму приносят крысы откуда-то с берегов Черного моря. Зараженные крысы приходят в Каир, селятся тут, размножаются, затем болезнь перекидывается на людей.

Короче говоря, умерло много людей, и в основном в этом квартале. И тогда кто-то сказал: «Почему бы не ввести карантин? Почему бы не закрыть Булак, не возвести вокруг него стену, чтобы никто не входил и не выходил, и предоставить его жителей своей участи? Половина местных обитателей — копты, мы будем только рады избавиться от них. Да и все равно большинство из них умрет. Других спасет, если пожелает, Аллах».

Они так думали и верили, что смогут остановить заразу, что Аллах поможет им воздвигнуть барьер на пути эпидемии.

Конечно, они ошибались, но все равно перекрыли этот квартал. Они построили стены, затем замуровали окна и двери, выходящие наружу.

Айше посмотрела на Майкла.

— Мы находимся на кладбище, — сказала она. — На чумном кладбище.

— И люди смирились? Они не пробовали вырваться?

— Пробовали, как я слышала. Некоторые пробовали. Но на всех возможных путях бегства расставили часовых. Живым никто не выбрался.

— Но на стене, через которую мы перелезли сегодня, часовых не было.

— Должно быть, их сняли. Тут не осталось никого, кто мог бы сбежать, — какой смысл в охране? — Она сделала паузу. — Но теперь их выставят снова, чтобы караулить нас. Майкл, мы в ловушке. Снаружи часовые, внутри крысы, и один Бог знает, что в комнатах наверху. — Она содрогнулась. Майкл молча прижал ее к себе.

Через некоторое время она выпрямилась и снова прислонилась к стене, при этом случайно нащупав что-то в кармане. Это был конверт, который дал ей Рифат. Она отдала его Майклу.

— Дай фонарик, — сказал он.

Открыв смятый конверт, он вытащил листок бумаги, на которой почерком Рифата было написано сообщение из Сенчури:

R84156/ED/29 12 99

Начало передачи: 17.23

Источник: ЕГИПЕТСКИЙ ОТДЕЛ, ВОКСХОЛЛ, ПХ

Адресат: КАИРСКАЯ СЕКЦИЯ

Оператор: В9

ТЕКСТ

ПХ поздравляет с воскрешением из мертвых. Мы подтверждаем, что Санта-Клаус покинул ВБр 12.12.99. Также подтверждаем его сообщение от того же числа с предложением о встрече. Санта-Клаус будет в Сахарном Дворце между 15.00 и 22.00 с 31 по 1-е число. Обращаем внимание на возможную задержку при переходе границы. В ответ на ваш запрос от 29.12.99 сообщаем, что эвакуация морем в данный момент невозможна, повторяем, невозможна восклицательный знак. Встреча с Санта-Клаусом крайне важна. ПХ запрашивает подробности об AM. Есть ли у вас новости о РМ вопросительный знак. Ему также настоятельно необходимо знать подробности о ваших расследованиях в Александрии. Удачи.

КОНЕЦ СООБЩЕНИЯ

Окончание передачи 17.24.

Майкл медленно смял листок в кулаке и бросил его на пол. Фонарик высветил на полу кучку крысиного помета. Санта-Клаус — кодовое имя Тома Холли. Сахарным Дворцом они называли между собой кафе «Сукария» в Хан-эль-Халли. Быстрый подсчет сказал, что Том будет ждать Майкла через два, максимум через три дня.

Айше подняла листок бумаги и расправила его. Прочтя текст, она рассеянно положила листок в карман, затем спросила:

— Что такое Сахарный Дворец?

— "Сукария", — ответил Майкл. — Мы часто там встречались: оно было поблизости, никто нам не мешал, и мы могли просидеть над чашкой кофе хоть целый вечер.

Он закрыл глаза. Какого черта в это дело затесался Перси Хэвиленд? И почему старый жулик внезапно так заинтересовался, чем Майкл занимался в Александрии? Тут явно что-то не так...

Но каким образом, черт возьми, Том Холли получил разрешение на поездку в Египет? Все знали, что посылать главу отдела на его собственную территорию было верхом глупости, тем более в такое время. Может, Том сбежал? Может, он действовал по собственной инициативе, а теперь Воксхолл пытается его прикрыть, стараясь извлечь максимум пользы из плохой игры? Возможно ли такое? Или все это какие-то проделки предателя? Майкл с содроганием в первый раз задал себе вопрос: не может ли предателем оказаться сам Перси Хэвиленд?

Он открыл глаза и увидел Айше. По ее лицу катились слезы. Она дрожала, но не от холода. Майкл привлек ее к себе.

— Я думала, что ты мертв, — прошептала она.

Он ничего не сказал. Он чувствовал себя так далеко от нее, что подумал: сумеет ли когда-нибудь найти дорогу назад?

— Ядумала, что никогда больше не увижу тебя, — сказала она.

Он слышал ее слова, но ничего не сделал. Он обнимал ее, но с тем же успехом мог обнимать незнакомую женщину.

— Неужели это было так давно? — спросила она. — Кажется, прошли годы, но этого же не может быть.

— Нет, — выдавил Майкл из себя. — Не годы.

Наступило долгое молчание. Майкл вздрогнул и крепче обнял Айше.

Глава 52

Тьма рассеялась, но тишина осталась. Майкл пробудился от кошмарного сна. Он снова был в пирамиде, шел по бесконечным коридорам и видел, как Бог с козлиной головой поднимается на свой трон. Проснувшись, он чувствовал себя жалким и ничтожным, легкой добычей страха.

Айше уже была на ногах. Майкл нашел ее у подножия лестницы — она меняла повязку Бутросу. У копта начались лихорадка и сильные боли. Когда Майкл подошел к ним, Айше подняла глаза.

— Майкл, мы должны вытащить его отсюда. Рана воспалилась. Ему нужна нормальная повязка и антибиотики.

Майкл осмотрелся. При дневном свете мерзость запустения стала еще более очевидной. Со стен пластами обваливалась штукатурка. На лестнице валялось битое стекло. Наверху лестничного пролета сидела, бесстрашно глядя на них красными глазами, большая крыса.

— Это верно, — сказал он. — Но как нам это сделать? Если твои слова были правдой, то весь квартал окружен. Мы не сможем выбраться отсюда днем.

Айше кивнула. Затянув перевязку потуже, она выпрямилась. Майкл впервые после их разлуки увидел ее при свете. Ему показалось, что она постарела.

— Ты выглядишь измученной, — сказал он.

— Ты тоже.

Майкл кивнул.

— Пол мертв, — сказал он с ненужной жестокостью, как будто слова были сказаны не им, а кем-то другим.

Айше задержала дыхание.

— Ты ничего не говорил мне о себе, — сказала она. — О том, что случилось с тобой за последние недели.

— Я искал тебя, — ответил он ровным голосом. — С тех пор, как получил твое письмо.

Айше взглянула на него. Неужели правда? Неужели все это время он искал ее? Бывали мгновения, когда она сомневалась в этом, когда думала, что он сел на корабль и уплыл в Англию. Она дотронулась до его руки, почувствовав, как она холодна.

— Пойдем наружу, — предложила она. — Пусть он поспит.

Они вышли на тихую утреннюю улицу, тянувшуюся между заброшенных, обветшавших домов. Где-то хлопала дверь под ветром. На другой стороне улицы под бледными лучами солнца белел овечий череп. Отовсюду исходил запах гниения, разложения, от которого спазмы сжимали желудок.

Они медленно брели по мертвым улицам, мимо остовов заброшенных магазинов и необитаемых жилищ, ощущая в себе пустоту, которую порождали не улицы или дома, — она возникала в них самих. Они долго шли молча, не прикасаясь друг к другу. Затем, миновав плакат, возвещавший наступление новой жизни страны, Майкл взял Айше за руку. Ее ладонь была тонкой и хрупкой.

Наконец они разговорились. Айше рассказала ему все, что с ней случилось, о своем бегстве с Бутросом, о том, что произошло накануне ночью у Рифата.

— Мне очень жаль твоего дядю, — сказал Майкл.

— Он был предатель. Ты платил ему за то, что он предавал свою страну. Я не чувствую к нему жалости.

— Платил ему? Это он тебе говорил?

— Нет. Но он же работал не даром.

— Конечно, не даром. Но только не за деньги. И не за влияние. И не за обещания. Я не дал Ахмаду Шукри ничего. Он работал на меня из чувства долга.

— Долга? — Она гневно повернула к нему лицо. — Он предал свою страну. Какой долг может заставить человека так поступить?

Майкл качал головой:

— Он никогда не предавал Египет. У него этого и в мыслях не было. Ахмад любил свою страну. Он согласился помогать мне, потому что я наполовину египтянин и потому что у нас с ним были одни и те же надежды. Ахмад пришел ко мне, потому что его тревожили контакты между предыдущим правительством и некоторыми режимами региона. Его собственная организация была сильно заражена проиракскими настроениями.

— Он сам пришел к тебе?

— Да. Он знал, кто я такой, вычислил меня. Нам нужно было помогать друг другу. Иногда я передавал ему информацию. Но никаких денег.

Айше промолчала. Они шли дальше. Завернув за угол, они увидели перед собой стаю крыс, облепивших как мухи что-то вытянутое и растрепанное, лежавшее посреди улицы, и поспешно повернули назад. Только тогда Майкл заметил, что на улицах не видно ни машин, ни автобусов.

— Ты ничего не рассказал о Поле, — сказала Айше. — Сказал только, что он мертв. И все.

Запинаясь, он начал рассказывать. Слова лились из него потоком, почти бессвязно.

Внезапно, совершенно неожиданно, он понял, что плачет. Всю свою жизнь он презирал слезы, но сейчас, в этом убогом месте, они нахлынули на него. К своему удивлению, он понял, что вспоминает девушку, которую видел через окно поезда, ее бледное лицо в тумане, ужас в ее глазах, мухтасиба, уже поднявшего на нее свой пистолет. Он мог понять участь Ронни и свою собственную, если бы его тоже постигла смерть, даже участь Пола, — но почему эта девушка? Из-за нее гибель всех других — Ронни, Пола, людей, которых он убил, — становилась бессмыслицей, ничем. Айше обнимала Майкла, пока его рыдания не затихли. Ее руки гладили его — нежно и покорно. Он снова принадлежал ей, хотя бы ненадолго. И она хотела его, хотела так сильно, что ей пришлось прикусить губу, чтобы не закричать.

Когда слезы высохли, Майкл вспомнил о ее присутствии и взглянул на нее как будто впервые. Ему показалось, что она прекрасна, испугана и чуть-чуть сошла с ума. Когда они только познакомились, она казалась ему равнодушной, едва ли не ледяной. Но затем, всего за несколько мгновений весь лед расплавился. Ее глаза были темными, и он ничего в них не видел. На своей щеке он чувствовал ее ладонь. Не говоря ни слова, он расстегнул на ней пальто и распахнул его. Его рука прикоснулась к ее груди, и он понял, что ее переполняет то же желание, которое овладело им. Она позволила ему снять с себя пальто, прижалась к нему, поцеловала его, забыв обо всем, что окружало их.

Он положил ее на пальто. В действиях его не было ласки, скорее, они были грубы. Из-за закрытых окон за ними безмолвно наблюдали мертвецы. Он задрал на ней юбку выше пояса, раздел ее, умело коснулся пальцами ее тела, и она закричала, как будто в ужасе, но он успокоил ее поцелуем. Потом началось безумие. Он срывал с нее платье, мокрым ртом целовал ее соски. Потом он лег на нее. Тишина исчезла, их крики разносились по городу как вопли кружащихся чаек. Он стремительно вошел в нее, и они снова закричали. Она старалась чувствовать его ритм, впуская его в себя. Его рука прошла по ее груди, она подняла ноги и положила их ему на спину.

И все окончилось в тишине, как и начиналось, после того как ее последний крик сотряс воздух. Он лежал поперек нее, закрыв глаза и спрятав лицо в ее спутанных волосах. Они не знали, сколько времени так пролежали, то удивленно глядя друг на друга, то закрывая глаза и медленно возвращаясь в реальность.