И когда бой за Устье Тары начался, люди Корнея просто вытащили одного "кота" прямо из огня. Конечно, было бы лучше, если бы это оказался наставник столичной школы Гепард - весьма толковый офицер, которому Корней даже лично симпатизировал за острый ум, бесстрашие, умение обращаться с подчиненными и даже в какой-то мере доброту души. Во всяком случае, бессмысленных жестокостей Гепард терпеть не мог, и пресекал их везде, где только видел. Но его спасти не удалось - снаряд разорвался в полутора метрах от его ног, в этом случае даже земная медицина была бессильна. Вместо него земляне втащили на борт звездолета полусгоревшего капрала Гага, курсанта третьего курса столичной школы "котов". Врачи привели "кота" в кондицию за пять дней, но что с ним было делать, Корней представлял слабо. Вербовка была бессмысленной. Это был классический образец развитого физически (по алайским меркам), но совершенно тупого самца, воспитанного в духе беззаветной преданности Его Высочеству и совершенно не информированного о стратегических задачах алайского генералитета. Некоторое время с ним еще нянчились - учили обращаться с ноль-кабиной, которая позволяла моментально оказываться в любом месте Земли, водили в музей космозоологии, чтобы показать скелеты инопланетных чудищ, даже дали ему в подчинение устаревшего боевого робота Драмбу, чтобы Гаг мог устраивать военные игры, столь любимые его сердцу. Но толку, как от военного, от Гага было чуть. Конечно, Корней пытался прощупывать "котяру" на предмет консультаций - но после первой же довольно грубой инсценировки, рассчитанной именно на примитивный интеллект Гага, той самой с "господином старшим бронемастером", стало ясно, что Гаг владеет лишь несколькими процентами информации, которая уже была известна землянам. К тому же, "кот" уже успел набить морду Дангу. Каким-то образом они случайно встретились у "Лагеря Яна", и Данг, этот тщедушный мальчишка с большими бледными глазами, как у куклы, после непродолжительного разговора назвал Гага палачом и убийцей прямо в лицо.
      И к тому же герцог Алайский был уже низложен. Власть в стране захватило Временное демократическое правительство, с землянами-прогрессорами на ключевых постах. В общем, каша заварилась такая, что практически все сотрудники Корнея Яшмаа оказались втянутыми в бурный водоворот политических событий Гиганды. "Лагерь Яна" почти опустел, и вопрос, что же делать с двумя аборигенами, встал особенно остро. Но если мальчишка Данг тихо сидел у компьютера и никому не мешал, то "котяра" Гаг носился по близлежащей степи со своим Драмбой, рыл какие-то фортификационные линии, изготавливал при помощи того же робота примитивное огнестрельное оружие, совал нос во все потайные щели и при каждом удобном случае ныл, чтобы его отправили домой, чем и надоел всем безмерно. О физической ликвидации Гага не могло быть и речи, ибо гуманные законы Земли распространялись на всех без исключения лиц, и на ней пребывающих. И его в конце концов действительно отправили домой...
      И вот тут-то и грянуло ЧП. Да такое, что дало жару всему "комкону", и Максиму Каммереру в особенности. Началось все с того, что вся информация БВИ, касающаяся Гиганды и всего, что с ней связано, оказалась заблокированной. Каммерер как сейчас, несмотря на прошедшие семь лет, помнил весь ужас момента, когда он запрашивал БВИ по темам: "Маршал Нагог-Гин", "Империя Каргон", "Бойцовые коты" и по всему прочему, что относилось к Гиганде. И ответ был один: "Нет информации". Когда же запрос посылался на профессоров, работавших на Гиганде, БВИ хоть и не отрицал их существования как таковых, но насчет их местоположения молол всякую чушь. И на Гиганде, конечно, никто из них не работал, поскольку самой Гиганды как бы и не было в природе. Глобальная связь с ней тоже оказав лась заблокированной. И лишь когда Каммерер набрал файл "Герцог Алайский", вместо привычного уже "Нет информации" на визоре вдруг появилась раскрытая тыльной стороной кисть руки, и надпись по-алайски внизу: "Уйди, смерд!"
      Вот тогда-то Максиму и показалось, что "серой завоняло" с особенной силой. В самом деле, случай был беспрецедентный. В работе БВИ ни разу не было сбоев. Максим был тогда близок к панике, во всех этих событиях явно виделась зловещая длань странников. "Гиганда - это только начало", - думал тогда он. - "Потом они сотрут всю нашу память, блокируют все транспортные и информационные сети, уничтожат связь с периферией. И наступит конец цивилизации".
      Но тогда его выручил Горбовский. Этот глубокий старик, ничуть не утративший остроту ума, смог правильно оценить и проанализировать ситуацию. Горбовский вообще никогда не поддавался панике, касалось ли то дела "подкидышей", "Массачусетского кошмара" и многих прочих подобных дел. Тогда он предложил Каммереру "прогуляться" в почти опустевший "Лагерь Яна". Почти опустевший потому, что почти все прогрессоры, включая Корнея Яшмаа, в тот момент работали на Гиганде. В Лагере находился только один человек. И этим человеком был "мальчишка" Данг... который оказался после непродолжительного, но весьма крутого допроса, майором военной разведки герцога Алайского, и возраст его был двадцать три года, просто выглядел он гораздо моложе.
      На Гиганде же тем временем происходили не менее бурные и дикие по своей неправдоподобности события. Несмотря на все усилия землян, "социальная революция" захлебнулась потоком крови, "Временное демократическое правительство" оказалось совершенно неспособным решить государственные задачи, остро вставшие перед молодой республикой. В результате власть в городе быстро перехватил наследник престола, сын старого герцога, пропавшего без вести. И когда Корней Яшмаа был вынужден пойти на переговоры с молодым государем, опирающимся на поддержку своего лучшего друга, шефа военной разведки Одноглазого Лиса, то с превеликим изумлением узнал в молодом "полковнике Гигоне" тупого солдафона Гага, от которого не чаял избавиться в "Лагере Яна". И хотя молодой герцог и был как две капли воды похож на до боли знакомого "котяру", на этом все сходство и заканчивалось. Теперь перед Корнеем сидел умный и безжалостный, но не беспричинно жестокий аристократ. И к тому же хитрый профессионал-разведчик. Разговор был совершенно открытый - еще три года назад алайская разведка поняла, что ей придется иметь дело с инопланетянами. И стала готовить превентивную операцию, в которую был посвящен очень узкий круг людей. Возглавил операцию Одноглазый Лис, который даже престарелого отца-герцога, действительно слегка тронувшегося умом, не стал посвящать в курс своих дел. Для этой операции была даже использована техника шаманов Туманного Материка, когда в мозг человека внедрялось сознание совершенно иной личности, и переход из одной личности в другую контролировался специальным кодовым словом (или фразой), произнесенным руководителем операции. В общем, на Земле был Гаг, а на Гиганде стал наследником престола. Плюс еще с неплохими козырями в рукавах: на Земле у него был майор Данг, который запустил вирус в БВИ, и сколько еще у него таких вирусов было - одному Богу известно. А здесь, на Гиганде, герцогу были известны имена всех прогрессоров - и все они уже были захвачены в заложники службой Одноглазого Лиса. Ведь на Земле они с Дангом времени зря не теряли, они только специально инсценировали ссору между собой. И когда земляне, всецело занятые обсуждением всевозможных политических операций на Гиганде, не обращали на аборигенов никакого внимания - Данг произносил кодирующую фразу и уже с полковником Гигоном вычислял прогрессора на Гиганде. Что-что, а вычислять Данг умел. Даже слишком хорошо. Настолько хорошо, что новоявленный герцог счел возможным ставить свои ультиматумы цивилизации Земли, чьи интересы тогда представлял Корней. Но герцог не знал, и не мог знать одной страшной вещи. Дело было в том, что Корней был "один из тринадцати". И единственным, кто знал о своей тайне личности.
      Нет, алайцы-разведчики, конечно, знали, что шестьдесят лет назад на далекой планете в системе ЕН9173 были найдены не только человеческие зародыши, но и гипотетические "детонаторы" - тринадцать серых круглых дисков со значками различной формы на них. И значок, изображенный на "детонаторе" - полностью соответствовал форме родимого пятна на сгибе правого локтя "подкидыша". Каждому свой. Что будет, если такой "детонатор" соединится с "подкидышем", не знал никто. Но предполагалось, что случится что-то очень страшное. Потому детонаторы хранились в Музее Внеземных Культур, в спецсекторе объектов невыясненного назначения, доступ в который был строго ограничен. Но конкретные имена "подкидышей" БВИ кому попало не выдавало. И уж, конечно, ни Данг, ни Гигон не могли даже помыслить, что Корней оказался намного удачливее своего "брата по саркофагу" Льва Абалкина, сумел выкрасть свой "детонатор" из музея и "на всякий случай" брал его с собой на все ответственные операции. И когда он от злости и отчаяния продемонстрировал герцогу этот серый, с виду совершенно безопасный диск, ситуация круто развернулась на сто восемьдесят градусов. Не зря герцог изучал с Дангом историю прогрессорства, он отлично знал "дело Льва Абалкина" и все, что с ним было связано. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы в последнюю минуту, ломая герцогскую охрану, в комнату переговоров не ворвался Максим Каммерер, на ходу выбивая из рук Корнея детонатор. Тогда после допроса Данга Горбовский попросил Каммерера срочно лететь на Гиганду, не то "Корнейчик, чувствую, может натворить там делов". К счастью, накаленные страсти быстро утихли, и они пили с герцогом великолепное вино из Арихады, и уже было высочайшее распоряжение отпустить всех заложников-прогрессоров, и предложение продолжить переговоры в более мирном русле. Для Земли, по сути, мало что менялось, герцог сам просил помощи. Яшмаа просто переходил на легальное положение. Для Каммерера же очень важным открытием стало то, что "подкидыши", даже если доберутся до "детонатора", не становятся безвольными автоматами странников, они вполне могут контролировать свои действия.
      Но даже это не стало последним откровением для Максима. Когда герцог по ходу переговоров заявил, что во время их совместной работы с Дангом над информацией БВИ они обнаружили следы прогрессорской деятельности странников на Земле, Каммеpep принял это за чистый блеф. Какого бы высокого мнения об Алайской разведке он теперь не был. Как ни крути, успех их превентивной операции против Земли оставался просто диким везением. Все равно, если бы племя папуасов вдруг внедрило бы своего агента в ЦРУ XX века. А уж нащупать прогрессорскую деятельность странников... да еще на Земле.. "Да Вы, Ваше Высочество, нахал... Ах, уже скоро Ваше Величество? Уже объявлена помолвка с Каргонской принцессой? И Вы станете императором? Что ж, поздравляю, этой планете очень не хватает толкового императора. Надеюсь, подружимся. Будем работать.
      Но насчет странников позвольте не поверить. Сами ломаем головы не один десяток лет, а техника у нас такая, что вам и не снилось, при всем моем к Вам уважении..."
      Но поверить пришлось. В то самое время, когда на Гиганде обсуждался совместный план спасения экономики планеты, на Земле строго конфиденциально беседовали два представителя двух цивилизаций - Данг и Леонид Андреевич Горбовский. О чем конкретно они говорили, Максим так и не узнал, но было ясно, что Данг предоставил Горбовскому неопровержимые доказательства деятельности странников на Земле, вернее, в ее прошлом. Причем в каком-то вероятном прошлом. Что это за вероятное прошлое, Максим понять не мог, но от него это и не требовалось. Операцией под кодовым названием - "Посланник" руководил лично Горбовский, техническая сторона разрабатывалась Айзеком Бромбергом. И Данг был послан в это "вероятное прошлое", куда-то в самый конец XX века. Именно в ту эпоху, где, по расчетам Данга, прогрессорская деятельность странников достигла своего апогея.
      И вот теперь, по прошествии семи лет, Горбовский вдруг посылает Каммереру просьбу о встрече с "нарочным". И одновременно Комов требует доклада по "аджне". Но "аджна" подождет, пусть доклад по ней готовит Гриша Серосовин. А вот Горбовский - это первоочередное. Значит, вперед, в "Осинушку". Туда, где лет двадцать тому назад молодой сотрудник "Комкона" Максим Каммерер безуспешно пытался перехватить "автомата странников" Льва Абалкина.
      ***
      И было тихо - так тихо, что, казалось, не было в мире сил, способных поколебать эту величественную тишину. Лес, стоявший неподалеку от небольшой, но быстрой реки, был абсолютно неподвижен, словно выхваченный из кадра старинного фильма. Воздух был настолько пропитан озоном, что появлялось ощущение, что его можно было пить, как воду из реки, прозрачную настолько, что в тех местах, где течение было не так сильно, дно просматривалось до мельчайших подробностей.
      Двое мужчин, расположившись на зеленой лужайке, как раз между лесом и речкой, долгое время хранили молчание. Первый, белый как лунь, лежал на правом боку прямо на траве и смотрел неподвижным взглядом на желтые стволы молодых сосен, освещенных ярким солнцем. Его можно было назвать очень старым, если бы не шальные искорки в молодых, ярко голубых глазах, резко контрастировавших с глубокими морщинами на лице.
      Второй, уже немолодой, но и далеко не старый, атлетически сложенный кареглазый блондин сидел в позе лотоса лицом к реке.
      - Леонид Андреевич, - блондин первым нарушил молчание, - Не пойму я, что с рекой... Она будто иногда замедляет течение. Ни с того, ни с сего. Вон там, на отмели, например, течение очень быстрое, даже вода пенится. И вдруг - раз - она останавливается. Каждый камушек на дне виден, как на ладони. Ненадолго, правда, но...
      - Ты бы лучше взглянул, Мак, на эти сосны, - не поворачивая головы, тихо ответил старец. - Эти деревья могут останавливать время.
      - Шутить изволите, Леонид Андреевич, - усмехнулся Мак, - Сколько лет вас знаю, и никак не могу привыкнуть к Вашим шуткам.
      - А ко мне вообще невозможно привыкнуть, - так же, не повышая голоса, возразил тот, - Я вот под конец жизни растерял почти все свои привычки. Кроме, разве что, полежать при любой возможности. Но если очень захочу, откажусь и от этой. Только ведь напугает это вас, молодых, скажете, лежал Горбовский сто пятьдесят лет, пять раз рекорд Ильи Муромца побил, а тут вдруг встал, совсем сбрендил старый дурак...
      Мак встал, сделал несколько вращательных движений кистями рук - обычно это ему было достаточно для концентрации энергии в теле и окинул взглядом небольшую лужайку и лес, росший за ней.
      - Да, все тут странно. Здесь должно быть полно насекомых. Бабочки, стрекозы всякие. Комары наконец.
      - Тебе что, комаров не хватает? - с неподдельным изумлением спросил Горбовский.
      - Да, и их тоже. То есть, конечно, мне и без них хорошо, но ведь надо же знать, куда они все подевались. Здесь заповедник, никто их отсюда не выгонял.
      - Тебе не хватает привычного мира, Мак, - тихо перебил Горбовский, Впрочем, как и всем остальным. Может, в этом и есть главная ошибка человечества.
      - Леонид Андреевич, я, как руководитель Ком-кон-2...
      - Знаю, Мак. Знаю наперед, о чем ты сейчас думаешь. И про "запах серы". И что главное - вовремя оценить опасность. И что ты очень крепкий профессионал. Но профессионализм - это только хорошо набитые навыки. Приспособленные к данному миру, А измени этот мир - и твой навык полетит к черту. Ты будешь автоматически цепляться за него, а он уже тебя не спасет, наоборот - только помешает. И тут уже надо выходить за пределы профессионализма. И тебе это иногда удавалось...
      Максим Каммерер слушал, рассеянным взглядом оглядывая распростершуюся перед ним лужайку.
      "Да где же они все? Хоть бы оса какая пролетела, вон цветов сколько, пей нектар вволю, пока не надоест. И стоят цветочки, не шелохнутся. И вообще, бывает ли такое безветрие? Не помню. Хоть травинка какая поколебалась..."
      - Не мучайся понапрасну, дорогой Биг-Баг, мир меняется. И нам, похоже, придется с этим смириться.
      - Так вот в чем суть этой, как Вы выразились в записке, "интересной беседы", - медленно развернулся к Горбовскому Каммерер, - Значит, это реакция странников в ответ на нашу операцию "Посланник"?
      - Не знаю, Мак, ох не знаю! Я уже говорил, что эти деревья могут останавливать время, а странники ли их заставляют, или они сами это умеют не знаю.
      - Если бы сами, все бы уже знали.
      - Не скажи, Мак, мы со своим "вертикальным прогрессом" напрочь утратили вкус к созерцанию. К простому созерцанию, без единой мысли о переделке мира под наши вкусы и потребности. И очень многого мы просто не замечаем. Древние книги эту мысль могут подтвердить.
      "Нет, это наваждение какое-то. Горбовский бывает просто невыносим. Завтра у меня доклад по "аджне", еще неизвестно, какой сюрприз преподнесет Комов, а мне тут слушать эту бодягу. Уж совсем старик, а никак не может без этого. И с миром этим застывшим. Хотя технически это несложно. Уничтожить всех насекомых, создать абсолютный штиль. С течением реки тоже можно что-то придумать. Но зачем? Меня напугать? Создать особый настрой? Я и так уже готов ко всему".
      - Не ко всему, Мак. Ты готов к прямому вторжению, активным боевым действиям. А к тому, что мир может просто измениться, и так круто, что тебе уже не за что будет уцепиться, где все твои рабочие планы потеряют всякий смысл, - к этому ты не готов. И никто не готов. Пока.
      - Вы что, и мысли умеете читать?
      - Последние фразы ты шептал. Мак. Теряешь квалификацию, - засмеялся Горбовский, - Но в нашем случае это не страшно.
      "Нет, этого не может быть. Я не мог шептать, не замечая этого. Для меня это невозможно. Это все равно, что обычному человеку разучиться читать или есть ложкой".
      - Не пугайся, - отрешенно произнес Горбовский, - Операция "Посланник" близка к завершению. Данг работает. В случае провала он должен был автоматически вернуться обратно. Мы посылали его в вероятное прошлое, используя принцип Чанова-Асмяэ. Эти два дьявольски талантливых ученика Бромберга применили один из частных случаев закона сохранения гомеостатического мироздания в практических целях. Я, конечно, не берусь утверждать, что Данг приведет к нам странника на допрос, но... Вспомни, если бы не я, сколько бы он морочил тебе голову? Если уж даже ты готов был принять его компьютерную диверсию за деятельность странников, то согласись, его потенциал очень велик. Да, он алаец, дикарь с нашей точки зрения, но он гениален. У него уже есть опыт боя с полной неизвестностью - и не с тем примитивом; с каким ты столкнулся на Саракше. И у него есть шанс пойти еще дальше. И выйти победителем. Пора, наконец, закрыть эту проблему. Пора добиться хоть какой-то ясности. Слишком многих жизней стоила эта проблема.
      Каммерер резко встряхнул головой, словно стараясь скинуть с себя наваждение этого нереального мира. "Надо следить за солнцем," - запоздало пришла ему в голову эта очень простая мысль, - Оно не может стоять в одном и том же месте по воле Горбовского. Сейчас оно как раз над верхушкой вон той сосны, что третья слева от одинокой ели. Посмотрим, что будет через час".
      - Леонид Андреевич, - в упор глядя в глаза Горбовскому, медленно, с расстановкой произнес Максим. - Считайте, что я уже готов ко всему. Я уже давно знаю Вас. Не надо ходить вокруг да около. Не для этого Вы меня сюда вызывали. Что у нас может измениться? Уже есть какие-то факты? И что там за древние книги? Не помню я книг, где про деревья, управляющих временем.
      - О-хо-хо, самое интересное, что и я тоже не помню, - Горбовский с удовольствием потянулся и перевернулся на спину, - Но даже это не столь важно. Начнем с фактов. Ты, конечно, знаешь об изобретенных недавно биотелескопах?
      - Естественно. Телескоп, сканирующий биополе космических объектов, устойчивый прием - сто двадцать парсек, далее погрешность... Не помню точно формулы, погрешность восприятия прямо пропорциональна...
      - Не надо формул, Мак. Лучше расскажи о ре зультатах исследований.
      - Это не моя епархия. К тому же, результаты ис следования засекречены.
      - Вот именно! Подумай сам, кому же понадобилось секретить обычные астрономические наблюдения? Причем гриф секретности, заметь, по категории "абсолют". Об этом знают только ученые обсерватории и некоторые подчеркиваю - некоторые члены Мирового Совета. А сейчас пришло время узнать и тебе - чтоб жизнь медом не казалась...
      "Ну вот, опять тайна," - огорченно подумал Мак, - "Как же я их не люблю, и все время приходится ними сталкиваться. И опять придется все улаживать. И зачем только я перешел в этот "Комкон-2"? Оставался бы резидентом на Саракше, покоя бы больше было".
      - Так вот, - продолжил Горбовский, - Ты, наверное, знаешь, что точность информации, полученная биотелескопами, позволяет наблюдать события на планетах иных звездных систем в мельчайших подробностях. Скажем, восстание в Пандее. Или церемонию коронации в Арканаре - не хуже, чем с орбитальных спутников этих планет. Так вот, - Горбовский приподнялся на Каммерера почти в упор - чуть пониже глаз - Это совершенно разные миры, Мак...
      - Не понял... - Максим вдруг почувствовал, что кровь холодеет в его жилах.
      - Да, именно так! Мы оба, хоть и в разных местах и в разное время, видели коронацию в Арканаре, снятую с базового спутника. А по биотелескопу - ничего такого там и в помине не было. Там вообще нет жизни. Кроме самой примитивной.
      - Не может быть...
      - И нигде больше нет. Я имею в виду гуманоидную жизнь. На Гиганде что-то наподобие колонии простейших. На Саракше - какие-то металло-керамические сооружения, которые биотелескоп расценил как жизненную систему, но совершенно далекую от нас по всем параметрам. Тагоры, как таковой, вообще не существует. Я имею в виду, как твердой планеты. На самом деле, это газопылевое облако. На Надежде, наоборот, найдена очень мощная цивилизация, но... опять же не гуманоидная. Впрочем, это еще мягко сказано. Она вообще нематериальна. Телескоп зафиксировал ее как самостоятельную биополевую структуру, причем разумную и очень далеко продвинутую. У нее тоже есть рождение и смерть, процесс обмена веществ, опять же на чисто энергетическом уровне. Живёт она, по нашим меркам, чрезвычайно долго, около ста тысяч земных лет. Но и очень замедленно. Биотелескоп уже пытался вступить с ней в контакт, наибольшая трудность именно в разном течении времени для нее и для нас. Но это частности, хотя и интересные. Продолжим дальше. На Ковчеге - изумительной красоты архитектурные сооружения. Но городами их назвать нельзя, любой город все-таки, как ни крути, - жилища для существ, их создавших. А это... Так вот, лучше взгляни сам, - нажав кнопку карманного синематика, Горбовский развернул прямо в воздухе проекцию Ковчега. Это была изумительная картина. На фоне светло-изумрудного неба интенсивно мерцали рубиновые конусообразной формы сооружения, выраставшие прямо с поверхности планеты. Основание этих зданий было очень широким, настолько, что оно сливалось с соседними, линия же "стены", идущая почти параллельно поверхности планеты, ближе к оси конуса резко изгибалась и уходила вверх, пока не терялась в изумрудном мареве.
      - Смотри внимательно, Мак, - это что-то должно напоминать. Что тебе первое приходит на ум, ну-ка, быстро?
      - Что-то связанное с математикой.
      - А ты молодец, - удивился Горбовский. - А наши астрономы не сразу узрели, что это обычная экспонента с ее зеркальным отображением.
      - Постойте... И это - Ковчег? Если бы такое утверждали не Вы...
      - Да, Мак. Уж поверь глубокому старику, - не без сарказма в голосе произнес Горбовский. - У меня нет ни времени, ни желания заниматься дешевыми мистификациями. Это - Ковчег, с точки зрения биотелескопа. Совсем отличный от того, каким его видел Комов и все остальные прогрессоры. И со всеми планетами так же. На месте Арканара - океан с трилобитами и медузами. На Сауле - тоже океан, но уже с панцирными рыбами. На Леониде - девонский лес с гигантскими стрекозами и пауками.
      - Этого не может быть, - отчаявшимся голосом произнес Максим, - врут всё эти чертовы телескопы
      - Это было бы счастье. Но информация проверена. Со всех сторон, минуту помолчав, Горбовский продолжил, - Ладно, оставим пока в покое телескопы. Что тебе известно о межзвездной экспедиции... 2017 года?
      - Ничего. Да и не могло быть такой экспедиции. Технология начала XXI века не позволяла выхода в дальний космос.
      - Верно. Не было такой экспедиции. Нет никакой информации ни о подготовке, ни о старте. А вот о прибытии обратно на Землю, уже через сто лет, всё есть. Я сам их встречал, помогал адаптироваться. Один впоследствии стал китовым пастухом, другой... Впрочем, неважно, кем кто из них стал. Откуда они вообще взялись - вот загадка! И, главное, тогда, в то время, всё было для меня совершенно естественным. Только недавно допер, что не было, не могло быть межзвездной экспедиции из начала XXI века. Сунулись их искать - один, представляешь, еще жив. В больнице умирал от старости. Там же и провели ментоскопирование - результаты вообще поразили, - махнул рукой Горбовский, - Он, оказывается, еще в XX веке колонизовал Марс. Воевал там с какими то чудовищами. Но и Юпитер, Сатурн, всё это было для людей доступно.
      - Чушь какая-то, - только и смог произнести Каммерер. никакие другие мысли больше в голову не шли.
      - Вот-вот. Ты как, успеваешь переваривать эту чушь? Если да, то пойдем дальше. Его Высочество герцог Алайский... То, что ему удалось проделать с Дангом, не случается даже в глупых сказках. В то, что мальчишка оказался кадровым разведчиком, еще можно поверить, и в то, что наша сканирующая аппаратура оказалась ни к черту не годной, тоже. И эти мистические штучки "два в одном" нам тоже известны. Но как они могли рассчитать засылку герцога к нам? Какова была вероятность того события, что его не грохнут на поле боя, а вдруг ни с того ни с сего эаберут на борт нашего "Пингвина"?
      "Аджна"! - вспышкой озарения промелькнула мысль Мака, - "Все к одному сводится. Приказ Комова, все эти неправдоподобные события, и этот странный застывший мир перед глазами."
      - Ox, Мак, зря вы забили свои головы этими чакрами, все равно они ясности никакой не внесут.
      Максима уже не пугал тот факт, что Горбовский мог читать его мысли.
      - Тебя, видно, Комов уже тянет по "аджне"? Что ж, готовься. Раньше мы лишь чувствовали "запах серы", теперь, видно, придется столкнуться с самим чертом.
      Горбовский немного помолчал и добавил:
      - Данг умер.
      - Как умер? Вы же только недавно говорили, что он работает?
      - Ну и что? На протяжении многих веков люди всерьез верили, что покойники вполне могут работать в иных, менее уютных мирах, нежели наш. В аду там, или в чистилище. Так что ничего особенного тут нет, - усмехнулся старик. - Просто мы отправили в "вероятное прошлое" не самого Данга, а его психоматрицу в тело одного из обитателей XX века. А сам Данг лежал все это время в спецсаркофаге на территории моего фонда. А этой ночью его сердце остановилось. Безо всяких причин.
      - А что будет с психоматрицей?
      - На этот вопрос нет прямого ответа. Это ведь был единственный в своем роде эксперимент. По крайней мере, пока Данг был жив, при смерти тела того хозяина его сознание вернулось бы в свое родное тело. А вот при смерти родного тела, - Горбовский покачал головой, - может быть все, что угодно. Но в любом случае вернуться к нам он уже не сможет.
      - Так вы же говорили, что операция близка к завершению?
      - Да скорее всего странники выкинут его обратно. Они не захотят держать у себя такую сволочь, - вдруг весело рассмеялся Горбовский, - Ведь признайся, Мак, ты сильно его недолюбливаешь?
      Это замечание было правдой. С одной стороны, как разведчик, Данг провел безупречную операцию на Земле, с другой же - Максима не оставляло ощущение предательства Данга по отношению к землянам, спасших ему жизнь. Хотя чисто формально никакого предательства не было. Была лишь черная неблагодарность.
      - Ладно, если он вдруг действительно принесет ценную информацию о странниках, можно будет с легкой душой простить ему все игры с БВИ. Но что же нам делать сейчас?
      - Ждать и немедленно действовать, - Горбовский впервые за все время взглянул в глаза Каммереру.
      - Ну постой, как можно одновременно...
      - Вот-вот, ты уже уловил суть проблемы.
      - Именно одновременно. У нас всех уже нет времени на то, чтобы только понять это. Нам уже сейчас надо ждать и немедленно действовать.
      ***
      За окном уже давно стемнело, рабочий день кончился, но Максим все еще сидел в своем кабинете, не в силах сбросить с себя оцепенения, вызванного событиями текущего дня. Он до мельчайших подробностей помнил свой разговор с Горбовским, но как он туда попал и как вернулся - все это будто начисто выпало из памяти.
      "Стояли звери около двери", - внезапно он вспомнил последние слова умирающего Льва Абалкина. Сейчас эта фраза вдруг зазвучала в совершенно ином контексте. "Зверями", без сомнения, стало все человечество, на изломе века вновь ставшее перед дверями неизвестности.
      ГЛАВА II. Алайский синдром.
      Нет, вы не думайте, что я закоренелый алкаш, но выпить лишнюю порцию никогда не откажусь. Вот и сегодня, звонит мне Серый и говорит: - "Махнем в лес." А это, в его понимании, значит устроить хорошую пьянку. Естественно, на несколько дней и с девочками.
      - Что ж, - отвечаю, - Мысль классная, тем более по такой жаре в квартире находиться просто невозможно.
      В этом году июль бил все мыслимые рекорды, градусники за окнами тихо сходили с ума, накаляясь на солнце до +52 С.
      - Тогда нечего тянуть время. Давай звонить Лерке, Таньке, пока они подскочат, заедем на рынок, закупимся, и - вперед.
      Слышу, трубка на время замолчала. Не совсем, правда, замолчала бухтит что-то в трубке. Очень тихое и нечленораздельное. Не понравилось чем-то Серому мое предложение.
      - Слушай, ты, конечно, можешь брать кого хочешь, - выговорила наконец трубка после не очень продолжительного бухтения, - Но с Леркой мы, в общем, поссорились.
      Так, думаю, началось. Сколько их помню, их отношения очень напоминали очень затянутый на несколько лет мексиканский сериал, где герои ходят по заколдованному кругу, и с завидным постоянством то ссорятся, то любятся, и т. д., и т. п. Можно, конечно, на это наплевать, но тогда вся поездка может превратиться в сплошное выяснение отношений, причем со всеми ее участниками. Танька, ясный пень, тоже в стороне не останется, она же хочет быть у Серого одной-единственной, хотя не имея на то никаких оснований (несколько случайных связей - еще не повод для серьезного знакомства). Она вряд ли будет ругаться напрямую с Серым, да и с Леркой. Скорее всего, сначала будет страдать молча, а потом использует меня в качестве жилетки, в которую можно вдоволь выплакаться.