- А ты как раз тогда лежал в больнице?
      - Да, только отец-то это не знал. Сдал груз по накладной и уехал домой. А там никого. Соседи ему рассказали, он опять в Талдом. А я уже живой и здоровый. Но в тот день он мне ничего про это не рассказывал. Только потом...
      - Так все-таки это была та девушка? - повторил свой вопрос Арамис.
      - Мы тогда сравнивали их. Чем-то похожи, чем-то нет. Обе красивые. Но моя - длинноволосая шатенка, а у отца - блондинка с прической карэ. Но это ладно, некоторые парики несколько раз в день меняют. А цвет глаз - у моей зеленые, у той - небесно-голубые. А тогда ведь контактных линз не было.
      - Ты ее еще хоть раз видел? - спросил Данг.
      - Да... - помрачнел Профессор, - Как раз перу тем, как попасть сюда. Уже через много лет. Когда срочную служил, в автороте. Грузовик мне попался до того раздолбанный, день ездишь, день чинишь. От него вообще все на ходу отлетало. Еду я как-то по ночному городу - картошку, что ли, в часть вез. И на перекрестке глохнет мотор. Хорошо хоть ночь, никто не мешает. А я уже знаю, что это надолго. Не спеша вылез, поставил знак аварийной остановки, достал комплект ключей, переноску под открытым капотом пристроил - и стал вдумчиво ковыряться. Вижу - дело труба - подшипники на трамблере полетели,а менять не на что. Что делать? Идти пешком в часть? Все склады закрыты, в гаражах хрен кто что даст - там ведь все тащат друг у друга прямо из-под рук, а я еще молодой тогда был... Вдруг женский голос: "Довези до улицы Ленина". Я так же, не вылезая из-под капота, отвечаю, что конечно отвез бы, тем более по дороге, да вот машина теперь долго никуда не поедет. "Поедет" - это было сказано так уверенно, что у меня что-то екнуло внутри. И тут слышу - стук каблучка уже на подножке. Дверь открывается - да не моя, а та, для пассажира. Тут у меня уже все похолодело - дело было в том, что та дверь вообще снаружи не открывалась, кнопка была заклинена. Если, скажем, офицер со мной едет, я ему дверь изнутри открывал.
      Выбираюсь из-под капота, смотрю - она...
      - Ты же не помнишь, как она выглядит? - уточнил Арамис.
      - Верно. Но тогда я ее сразу узнал. Она и никакая другая. И сразу спокойно так стало, я сразу закрыл капот, убрал инструменты с треугольником на место и сел за руль. Завелась с пол-тыка. А она сидит, улыбается, как Джоконда. Глаза только серьезные. Довез я ее, конечно, куда просила. А по дороге она сказала, чтобы тридцатого числа я никуда не выезжал. Я зарекся, что перед этим загашусь куда угодно, хоть в санчасть, хоть на губу, хоть в наряд. Или в самоволку уйду. Но тут новая напасть - списали мою колымагу. И поручили возить начштаба полка на УАЗике. А тридцатого - тревога. А рота у нас самая блатная, все уже на плацу стоят, а водил из всех щелей выуживают. Потом их находят, и выясняется, что у кого бензин не заправлен, кто-то в ремонте, и так часа два. Офицеры орут, как резаные, солдаты в строю уже в полной боевой тихо матом нас кроют. Я было хотел куда-то спрятаться, да примчался в роту мой полкан, и погнал меня пинками через весь плац, в гараж. Я уже не соображал ничего. В общем, выдали в ночь. Мчимся, фары затушены - и вдруг откуда-то сбоку наш БТР... А потом я оказался здесь.
      - Н-да, история, - присвистнул Арамис, - А здесь ты ее не встретил?
      - Нет.
      - А тот полковник, он же был с тобой в машине? -на этот раз подал голос Данг.
      - Нет, полковника в Граде нет.
      - А Тайка - это так звали ту девушку?
      - Да, она сказала мне свое имя перед тем, как выйти на улице Ленина. Я-то всю дорогу ее об этом просил.
      - Она была русская?
      - Не знаю. Европейка - это уж точно. Хотя что-то в ней было восточное.
      - Хм... Я ведь тоже знал в свое время несколько таек, - вдруг усмехнулся Арамис. Было видно, что "Джин-Тоник" плюс мартини уже заметно вскружили ему голову.
      - Каких таек? - удивился Философ.
      - Да самых обычных. Из Таиланда. Есть такая славная страна в Юго-Восточной Азии.
      - Расскажи о них, - явно в надежде на чудо, попросил Профессор.
      - Да нет, таких чудес со мной не было. Зато были другие. Представляешь, летишь ты на самолете прямо из канадской зимы, часов так пятнадцать - и оказываешься в жарком лете. Градусов тридцать два, океан, пальмы, и море радостных лиц. Там вообше все такие веселые, как из сказки. А какие дворцы, какие шоу! Соскучиться там просто невозможно. Даже на минуту. Жизнь всюду бурлит круглые сутки напролет. Но об этом долго рассказывать. Главное же чудо, конечно, тайские девушки. Такие маленькие, стройные, грациозные. Заходишь в салон, и выбирай любую из ста, а там одна другой краше. Потом она отведет тебя в номер, вымоет полностью в ванне, затем на надувном матрасе натрет тебя маслом, и такой массаж своим телом сделает, в основном грудью и бедрами, что кажется, что помолодел лет на пятнадцать. Потом все это смоет и ведет в постель - а там уже массаж языком и всем, чем хочешь. Я там в одну просто влюбился. Она делала все это так, будто я был ее единственным и неповторимым. Мы несколько суток провели вместе, где только не побывали. Были даже мысли жениться на ней, да только смущало, что она азиатка, ну и... Сами понимаете. В общем, вернулся из отпуска, на работу, я там в налоговой полиции служил... И заарканила меня одна англо-американка. А я взял да и сдуру женился. Арамис замолчал и потянулся за сигаретой.
      - А ты разве не американец? - спросил его Профессор.
      - Я из Квебека, - многозначительно посмотрел на него Арамис. - Ладно, раз пошла такая пьянка - расскажу. Только это тоже личное.
      Сделав большой глоток коктейля прямо через край бокала, Арамис начал рассказывать. В его истории, правда, никаких чудес не было. С женой они жили поначалу неплохо, потом она спуталась с феминистками. Арамис получал хорошую зарплату, к тому же ему досталось наследство от отца - около полутора миллиона канадских долларов. Феминистки подговорили его жену подать на него в суд с целью отсудить большую часть денег, - якобы за то, что он ее изнасиловал, в Канаде такие процессы рассматриваются между супругами. Причем подготовлено все было четко - феминистки свое дело знали. В ответ Арамис просто набил ей морду, и так крепко, что она пару дней провалялась в больнице. Дело его было швах, брачного контракта он не составил, все улики явственно вырисовывались на лице его жены. "Как вы могли так избить женщину?" - вопрошала его судья, тоже феминистка. Он тогда ответил, что на женщину у него никогда бы рука не поднялась, но, по всей логике, феминисток за женщин считать нельзя, и что если они хотят быть равными во всем, то они должны признать равные права и в случае бития морд, а иначе какое же тут равенство? Даже судья ничего не смогла возразить. Но все равно она лишила Арамиса всего его состояния. Но когда она огласила приговор, Арамис лишь рассмеялся и заявил, что денег у него нет. Проверили банковский счет - и впрямь нет. А где? Ищите сами, если хотите. Дело запахло тюрьмой, и на долгий срок. И тут появился наставник.
      - И куда же ты дел деньги? - поинтересовался Философ.
      - Еще до решения суда перевел той тайке. Лат ее звали. Я ведь знал, чем дело кончится.
      - Все полтора миллиона?!
      - Ага. Чего мелочиться-то?
      Все пораженно замолчали.
      - Н-да, интересная история, - отметил Профессор, - Слушайте, тут вроде вечер рассказов пошел, может, по кругу? Ты как на это смотришь, Данг?
      Данг ответил, что ничего интересного, вне его служебный тайн, разумеется, с ним не происходило. К тому же, он помнит свою прошлую жизнь только до определенного момента. А дальше - провал. И вообще у него почти не было личного времени, разведка - дело серьезное, сами понимаете. Вот, может, Философ...
      Философ охотно рассказывал им про свою прошлую жизнь, причем с каким-то особым юмором. Он вообще смотрел на себя как бы со стороны, с хитрой усмешкой, ничуть не опасаясь быть в чем-то непонятым. Наверное, поэтому и получил такую кличку.
      Жизнь Философа на том свете до определенноео момента была вполне обычная, хотя и трудная. Окончив институт (что-то в области электроники), он по распределению попал в какой-то "ящик", кажется, в "Сапфир". Там он с удивлением обнаружил, что зарплата молодого инженера, мягко говоря, не совсем соответствует требованиям окружающей жизни. Тогда Горбачев только-только замелькал на экранах телевизоров, и мутил головы бедным россиянам своей антиалкогольной кампанией. Водкой Философ не интересовался, она ему была по фигу, но вот "тачки, шмотки из коттона..." ему только снились по ночам в сладких снах. И еще девочки. Пожалуй, сейчас Философ даже точно и не вспомнит, какая мечта была более сильной - получить сказочным образом миллион или оказаться в постели с девушкой. Да, он был девственником, и жутко комплексовал по этому поводу. Все его друзья-ровесники давно уже попереженились и развелись, а особо удачливые даже по три раза. И уж, конечно, ни для кого таких проблем просто не существовало. Иди на Арбат, в парк Горького, там девки табунами ходят, женихов ищут. И в основном лимитчицы, на москвичей особо падкие. А уж если ее в ресторан свести... Но у Философа ничего не получалось. Каждый вечер после работы шел он на свой промысел, в надежде, что встретит наконец-то, какую-нибудь одиноко стоящую с грустным взором, их глаза встретятся, они сразу поймут, что предназначены судьбой друг для друга. Но одиноких и грустных почему-то не попадалось. Девки предпочитали ходить табунами в буквальном смысле этого слова (ну в крайнем случае, по две), и вид у них был такой, какой обычно бывает у дворовых ватаг, идущих громить врагов на соседнюю улицу. Философ обходил таких метров за десять по окружности, и если бы ему под дулом пистолета приказали познакомиться хотя бы с одной из них, он так и остался бы стоять в ступоре. Он, конечно, пробовал ходить на "съём" и с друзьями, в таких случаях все у всех было о'кей, но опять же вне его участия. Все, кроме него, после таких знакомств, весело болтали друг с другом, уже прикидывая себе пару. От Философа же девки шарахались, как от чумного. Потом все куда-то разбредались, а он шел домой и долго рассматривал себя в зеркало, пытаясь понять, что тут не так. Вроде парень как парень, не Ален Делон, конечно, но и не урод. На морду покрасивше многих будет. И фигура нормальная, мышца накачана вполне прилично. Он принимал два раза в день душ, яростно вгрызался щеткой в свои безупречные зубы, завел целую коллекцию одеколонов и дезодорантов, но все это помогало не больше, чем мертвому припарки, и ночь ему даровала только темные восторги мастурбаций, со сладкими грезами в закрытых глазах.
      В конце концов он от кого-то услышал, что женщин в мужчинах интересуют лишь деньги. Это его страшно обрадовало, в таком случае две его самых светлых мечты соединялись в одно целое. Надо только нацелиться на деньги и работать, работать... Но где, простите, работать? У него в "ящике", как бы он ни работал, зарплата и квартальная премия оставались бы теми же самыми. А совмещать там не позволяли.
      И тогда он стал читать книги. В надежде на то, что такие мудрые, знаменитые и признанные всеми мастера словесности подскажут ему хоть какой-то выход из сложившейся ситуации. В книгах говорилось о несчастной любви (какой, к черту, несчастной, если любовь все же была!), о томных переживаниях, о совершенно непонятных ему беспокойствах и страданиях по поводу неизвестно чего, словом, обо всем, страшно далеким от темы. Тогда он перешел на детективы - там обычно пишут проще и конкретнее. Из них Философ узнал такие удивительные веши, что практически каждый начальник цеха, зав. складом и конечно же директор завода - ворюга, каких свет не видывал. О магазинах и оптовых базах и говорить нечего. Там вообще самые сливки общества собрались. Он тогда сильно сокрушался, что отказался от распределения в магазин "Электроника" товароведом - сейчас и проблем никаких бы не было. Но ничего страшного, в сущности, не произошло. На его заводе тоже ведь было, что украсть. Судя по книжкам, там тоже должна была оказаться хоть одна "отрыжка капитализма", давно опухшая от наворованных миллионов и безысходной тоски от навсегда потерянной надежды найти себе молодого, толкового преемника. Философ уже давно был на все готов, он буквально ел глазами любое начальство с немым криком: "Да вот же я! Не бойтесь, не выдам!", стараясь найти себе "крестного" покровителя. Но начальство почему-то в таких случаях шарахалось от него лишь немного более степенно, чем те же девки на бульварах.
      Перестройка уже шла полным ходом, уже появились первые кооперативы и ИЧП. Народу постепенно стали втолковывать, что хорошая зарплата вполне согласуется с принципами развитого социализма. Это была радостная новость, в электронике Философ соображал, и быстро оформил ИЧП по производству "антикомаринников". Продукция находила сбыт моментально: врубившись, что им предлагают, люди платили деньги заранее и терпеливо ждали своей очереди. ИЧП превратилось в кооператив, где Философ стал председателем, у него уже был целый штат персонала. Конечно, поначалу ему было боязно, ведь, судя по детективам уже нового времени, для того, чтобы пустить свою лодку в бурные волны бизнеса, было необходимо:
      1. Являться "вором в законе" или, на худой конец, блатным авторитетом. Впрочем, срабатывал и другой, прямо противоположный вариант - оперативникам КГБ или МУРа тоже что-то светило.
      2. Иметь в ближайших родственниках председателя райисполкома.
      3. Уже наворовать к тому времени миллион, и лучше в зеленых.
      4. Владеть всеми приемами каратэ, кунг-фу, бокса и самбо, а также стрелять из пистолета самую малость хуже Таманцева из знаменитого романа Богомолова.
      5. Водить машину на уровне мастера спорта по ралли.
      Все остальные мелочи, типа знаний финансового дела, экономики, юриспруденции, а также простая житейская сметка были только желательными дополнениями к этим пяти безусловно необходимым требованиям к претенденту в "новые русские". Философ удрученно признавался в своем полном несоответствии любому из этих пунктов. Но желание пересилило страх. К тому же, из этих детективов выходило, что каждому мало-мальски заметному бизнесмену полагалась секретарша (кем было установлено такое правило, и к кому обращаться в случаях его злостных нарушений, там почему-то не было написано ничего). И она была просто обязана по своей должности выполнять любые прихоти своего босса. И хотя чисто по работе она ему была не нужна, он все же решил найти секретаршу исключительно для этих целей. Но и тут история повторялась один в один, как с бульварными девками. Претендентки на роль секретарш приходили к нему в подвал, где он арендовал помещение, и едва взглянув на него, тут же исчезали, ссылаясь на какие-то внезапно возникшие дела.
      В остальном все было тип-топ. Денежки капали бурным потоком, наподобие водопада "Мужские слезы"22 в городе Сочи, где Философ не преминул отдохнуть (опять все было без толку, несмотря на толстый "лопатник"). Рэкет его почему-то не тряс. Заходили, правда, пожарные, да еще из СЭС, которые, обозрев весь этот бардак в подвале (сваленные где попало платы, комплектующие, электронные блоки, поставленные друг на друга до потолка осциллографы и ампер-вольт- и прочие метры) через секунду заявляли о своем страстном желании закрыть эту лавочку немедленно. Но с ними Философ разобрался быстро, тем более, что особо никто и не наглел. Пару раз приходили какие-то мрачные узколобые типы, на них никто и внимания не обращал, посетители вечно болтались в подвале, и отвлекаться на кого постороннего не было и минуты. В конце концов они так и уходили, не врубившись, чем же здесь народ занимается.
      Самой последней каплей, переполнившей чашу терпения Философа, стал нашумевший в те годы фильм "Интердевочка". Этот фильм его просто потряс тем откровением, что в его родной Москве, оказывается, работают проститутки. И имея каких-то сто баксов в кармане, любой мог от души насладиться любой из пих. Статьи о жрицах любви появились и в прессе, судя по ним, улица Горького уже не вмещает в себя по ночам этих чудесных, доступных красавиц. Приняв душ и тщательно выбрившись, наодеколонившись "Пуазоном" так, что от него воротили носы проходящие мимо собаки, и надев свой лучший костюм, Философ в приподнятом боевом духе отправился на "Пушку". В нагрудном кармане пиджака лежали три "Франклина" - не так уж много для столь долгожданного, первого в жизни соития. Выйдя из такси и оказавшись у желанного памятника, он в растерянности озирался по сторонам - девок хватало с избытком, как и всегда, но кто же из них проститутки? На лбу ни у одной, к сожалению, соответствующих надписей не было. Одеты они были хоть и откровенно по-блядски, но так ведь пол-Москвы сейчас ходит. И что, вот так подойти и спросить: "Девушка, триста баксов устроит?" А если она здесь просто гуляет? Философ стоял, полагая в слабой надежде, что какая-нибудь путана опытным взглядом узнает в нем своего клиента, но конечно же он так и остался стоять в гордом одиночестве - даже все девки с пятачка постепенно куда-то исчезли. Тогда он побрел к центру, дошел до "Интура" и решил посетить ресторан. Его не хотели пускать, но один "франклин" разом решил все проблемы. Все, кроме одной, ради которой он здесь оказался. Он уже целый час сидел за маленьким, на двоих, столиком, вяло ковыряясь в салатах, и время от времени принимая все новые и новые порции водки, когда к нему, уже потерявшему всякую надежду, вдруг подошел официант: "Молодой человек, вы не против, если я подсажу к вам одну девушку?"
      Философу тогда показалось, что в ресторан через темные доселе окна забили лучи ярчайшего июньского солнца, у него появилось страстное желание облобызать этого официанта прямо на глазах у всей гуляющей публики, и подарить ему оставшиеся два "франклина". Но к счастью, он вовремя сообразил, что в данный момент у него больше нет денег, халдей и так получил с лихвой. И тут же, как гром среди ясного солнца, которое еще не успело померкнуть в глазах Философа, явилось второе чудо. Девушка, севшая напротив него за столик, как две капли воды походила на ту, которую он создал неудержимой фантазией в своих одиночных ночных экстазах. Натуральная блондинка, чуть вьющиеся льняные волосы падали на плечи, невинное личико и робкий взгляд васильковых глаз. Под скромной, но чистой и безупречно выглаженной блузкой угадывалась нежная, но упругая грудь. Никакой косметики и украшений, не считая тонкой серебряной цепочки на хрупкой шее и узкого колечка на мизинце правой руки. Девушка смущенным, прерывающимся от волнения голосом вымолвила Философу, что у нее совершенно нет денег, а она страшно голодна, и если он чем-то ее угостит, она станет признательна ему по гроб жизни. И что она никогда бы не пошла бы одна в ресторан, она раньше и думать об этом не могла, но случилось такое... - При этих словах девушка начинала плакать, потупив взор. Что там такое случилось, он так и не понял, но было ясно, что что-то страшное. И если бы это касалось только ее, она бы нашла способ покончить с жизнью, но есть еще мать, сестра и маленький братишка. И сегодня она одела все лучшее и пошла в Ресторан, в надежде, что с ней здесь обойдутся не очень жестоко.
      Философ поначалу не понял, что же могло спасти эту прелестную девушку, он поначалу вообразил, что на нее охотятся мафии всех без исключения стран мира. И когда она вдруг трагическим, полным безнадежной тоски и отчаяния голосом объяснила, что ей до утра надо где-то раздобыть сказочную по тем временам сумму- целых пятьсот рублей, Философ опять же не понял, о чем идет речь. В тот момент он только помотал уже вполне пьяной головой и позвал официанта, велел тащить сюда все самое лучшее, что можно найти на кухне. И только когда эта девушка стала робко, с какой-то опаской вкушать эти невиданные доселе яства, Философа осенило. Господи, за каких-то пятьсот рублей эта фея предлагает ему себя! Да видано ли такое?! Да если бы эта богиня попросила его фирму, да что там фирму - жизнь за ночь любви, он не раздумывал бы ни секунды.
      И тут его прорвало. Все повернулось на сто восемьдесят градусов: теперь уже он рассказывал ей о своих несчастьях, а девушка слушала его с широко раскрытыми глазами. И с чуть приоткрытым ртом. Он, совершенно уже не таясь (все-таки после целой бутылки), делился с ней воспоминаниями прошедших, полных серой тоски лет. Он рассказал и про походы на "Плешку", и про попытки нанять секретаршу, и про пустые хождения прошлым летом по городу Сочи. А в самом конце, не удержавшись, поведал о том, что почти каждую ночь встречался с ней в своих снах (конечно, ему еще хватило ума представить это в самых романтических вариациях).
      Она слушала его, не в силах вымолвить слова, слезы беззвучно катились по бледному от волнения лицу. Когда девушка обрела дар речи, то заявила, что решительно не понимает тех, к кому пытался тогда подойти Философ. И что если бы с ней вдруг захотел познакомиться такой мужчина, как он, она была бы на седьмом небе от счастья. Но он богат и красив, а она... Философ заявил, что это не имеет ровно никакого значения, что он уже любит ее больше всех остальных женщин на свете, и что если она хоть на минуту согласится подумать о том, чтобы разделить ним свою судьбу... Тут девушка подняла на него свои огромные, мокрые от слез глаза и просила простить ее за то, что просто не может в это поверить. В ответ же Философ стал умолять ее принять от него в знак дружеской и совершенно безвозмездной помощи пару "франклинов" - только за то, что он уже провел с ней этот чудный, совершенно неповторимый вечер здесь, за этим столиком в ресторане. Она робко отказывалась, что не может принять такой невероятно сказочной суммы, он же настаивал.
      Наконец, с недоумением и в то же время со светящимся от счастья лицом она положила деньги в карман своей блузки. Уже окончательно осмелев. Философ пригласил ее на танец, и она, представьте, не отказалась! А во время танца сама (!) поцеловала его. Тогда он еле удержался на ногах, пол уплывал куда-то в сторону, и вообще все было впервые в жизни. И уже окончательно потеряв рассудок, он вдруг твердым, уверенным голосом заявил, что она станет его женой. И по этому поводу они сейчас выпьют шампанского.
      Но что происходило в ресторане после того, как он сделал один глоток, он уже не мог знать. Потому что все провалилось в темноту. Сначала была одна темнота, затем вдруг появился какой-то мужчина. Вначале он выглядел как ходячее (нет, сидящее в кресле) олицетворение полного жизненного успеха. Определенно, иностранец, так как в те времена наши даже самые крутые бизнесмены о таком прикиде могли только мечтать. И он объяснил Философу, что ему Унемного не повезло в ресторане, что путанка немного не рассчитала дозы "клофелина". Что в принципе она и не хотела его травить, но все его излияния звучали, как дикий бред при гениальной актерской игре. И она его приняла за крайне ловкого афериста. И что человек, так легко сорящий деньгами, наверняка имеет целую пачку "Франклинов". Но не учла девочка поправки на выпитую водку - вот в чем беда. А сейчас Философ находится в некоем "преддверии" (чего конкретно - крутой "иностранец" так и не счел нужным пояснить), и что сейчас с ним делать, никто не знает. Он пока еще ничего не успел натворить - ни плохого, ни хорошего. Но что у него есть какой-то особый талант, который он исключительно по собственной лени так и не смог реализовать. И поэтому ему предлагается вторая попытка только в немного ином мире. И поскольку наставнику (так он представился) надоело смотреть на уникальнейшую озабоченность Философа по известному вопросу, то он снимает с того это проклятие. В новом, мало чем отличающемся от прежнего мире женщин у него будет в тех количествах и такого качества, что поводов для претензий никогда не окажется.
      - Разумеется, я согласился и оказался здесь. Наставник не обманул меня, - довольным голосом закончил свою "одиссею" Философ. Он рассказывал это настолько живым голосом, он даже не говорил, а играл, как актер, не один раз заставляя покатываться со смеху своих слушателей, а к концу этой пьесы вызывая скупую мужскую слезу у них же, что Данг, не удержавшись, заметил, что скорее всего Философ просто сочинил байку и рассказал ее от первого лица. Что ни один человек не может так непринужденно рассказывать о себе такие сокровенные вещи. Философ с ним согласился, признав, что раньше он помыслить бы о таком не смог. А сейчас ему все до лампочки, что он уже по сути умер и возродился, все это было в прошлой жизни, с ним и одновременно не с ним. И что смеяться над собой удовольствие доставляет даже большее, чем над другими. А он разрабатывает здесь свою философию, и если Дангу интересно, он расскажет ему о ее основных принципах. Данг ответил, что интересно, Философ только начал ему что-то втолковывать, как за их спинами вдруг раздался грудной, чуть манерный женский голос:
      - Здравствуйте, мальчики!
      ***
      Данг, конечно же, помнил, о чём именно в первый день его пребывания в Граде рассказывал ему Арамис про девочек этого салона. Эта высокая, ярко жгучая брюнетка явно восточного типа, и с горящими любовным огнем бездонными очами не могла быть никем иной, как Лорой. Данг сразу понял, что она представляла собой проститутку по призванию, хотя нет, это грубое слово ей никак не подходило. У древних, кажется, были вполне почитаемые жрицы любви, гетеры, это слово и было наиболее удачным определением этой девушки. Она любила всех мужчин сразу, ей самой было в радость доставлять удовольствие, она чувствовала своих клиентов так, как музыкант свои инструменты. Дангу было приятно смотреть на эту полуобнаженную красавицу он всегда уважал настоящее мастерство.
      Данг с первого взгляда определил ее как приму зтого салона, наверняка она чувствовала в мужчинах все их комплексы и незаметно убирала их - тихо и бесследно. Правда, была здесь и другая прима. То, что они работали через день, было ясно - не хотели конкурировать между собой. Но чем же, интересно, берет та Эйра? Только красотой своего тела? Но и Лора выглядит на пять с плюсом. Что лучше - красивая и чувственная, или очень красивая и холодная? Данг бы, например, решил этот вопрос в пользу Лоры.
      - Ты сегодня одна? - поинтересовался Арамис.
      - Милый, - она подошла к его креслу и, сев на подлокотник, обняла его за плечи, - а я тебе совсем не нравлюсь?
      - Что ты, Лора, - смутился тот, - ты вот у Данга спроси, как я о тебе отзываюсь. Ты самая лучшая здесь. На Эйру только смотреть приятно, а все остальное... - Он махнул рукой, - просто хотелось аккупунктурный массаж.
      - Мэйлинь сейчас на вызовах. В салон сейчас ходит мало людей, все девочки поразъехались по клиентам. Только мы с Эйрой тут как сменные дежурные.
      Интонации ее голоса были слишком вычурными, а движения - чересчур грациозными, в глаза бросалась явная переиграиность. Такое бывает у начинающих актрис, которые слишком стараются играть, когда не пришла еще настоящая естественность - признак зрелого мастерства.
      "Нет, эта девочка определенно чем-то занималась на сцене, - отметил Данг, - пластика изумительная."
      Мужчины нисколько не волновались на тот счет, что их четверо, а девушка одна, - было видно, что они не сомневались, что их обслужат по высшему разряду.
      - Лора, - поднял свой бокал Философ, - я хочу выпить за тебя. За ту женщину, которая не притворяется, что любит, а на самом деле дарует любовь для всех нас! За ту, владеющую внутренним огнем, о которой я когда-то читал в древних балладах...
      Данг немного напрягся при последних словах Философа. Он только сегодня днём встречался с "владеющим огнем". Оказаться же с "владеющей" в однои постели ночью было как-то чересчур даже для Данга.
      Лора перегнула свой гибкий стан и, наклонившись к Философу, нежно поцеловала его в губы.
      - Спасибо, - тихо сказала она, - мне порой так не хватает таких слов. А что за баллады ты читал?
      - О! - воодушевленно начал рассказывать тот,- это было еще в те далекие времена, когда еще не было письменности, государств, когда бродили по земле первобытные племена охотников. Они жили в пещерах и шалашах и готовили себе пищу на костре.
      Философ выдержал долгую паузу и обвел взглядом собравшихся. Все заинтересованно слушали. Времени было еще много, вести девушку сразу в комнаты здесь было не принято - почему бы не послушать очередную байку, тем более что Философ большой мастер на них.
      - Так вот. Огонь занимал очень важное место в жизни людей. Его добывали трением, а это ведь адская работа - попробуйте сами. Но одно племя было умнее других - они научились высекать искру из кремня. О! Вы и представить себе не можете, какое это было по тем временам ноу-хау! Вы полагаете, они поделились своим секретом с другими племенами? Как бы не так! Все племена воевали друг с другом, и дарить такое врагам дураков не было. Но разведка противника донесла, что их недруги овладели мгновенным огнем, и началась охота. Они посылали своих агентов в стан умного племени, но у них ничего не получалось, потому что вождь, ас контрразведки, моментально раскрывал все козни врагов. Но он поймал, что их будет все больше, ведь мгновенный огонь - слишком лакомый кусок для всех остальных племен. И тогда он пошел на хитрость.
      Он приказал построить из камней пирамиду и объявил ее Храмом Бога Огня. Он велел собрать все волшебные камни в ней и под страхом смерти запретил выносить их оттуда. Он велел отобрать несколько жриц, и только им дозволялось входить туда внутрь и производить таинство. Он умело пустил слух, что любого мужчину, а также не-жрицу женщину, осмелившихся переступить запретную черту, постигнет кара от Бога Огня. Это были не пустые угрозы - то умное племя изобрело и лук, пока никому не известный, и скрытые от посторонних глаз стрелки метко поражали коварных лазутчиков при пересечении ими линии охраны. Это надолго подействовало. Но подумайте, - он поднял вверх указательный палец, - Как отбирали женщин в жрицы? Кстати, тогда и возникла пресловутая древнейшая профессия.
      Все заинтересованно молчали.
      - Неужели всех путан в пирамиду загнали? - подал голос Профессор.
      - Никто их туда не загонял, они только совершали в ней таинство, а жили, как все.