Грамотно. Не люблю, когда припирают к стенке и не оставляют запасного выхода. Хочешь с человеком договориться по-хорошему - дай ему возможность отказаться. Значит, все-таки не просто девочка с подкупающей улыбкой. Значит, все-таки "мы". И неизвестно, какую часть этого "мы" составляет девочка. Может, у нее просто приятель - заместитель - муж не знаю, кто там еще, такой умный, а может, за ее спиной целая организация, и сейчас, когда она со мной говорит, магнитофоны пишут каждое слово, и сто очкариков за пультами сидят с наушниками на голове и слушают, и анализируют, и по ходу разговора дают рекомендации. А кто-то один, самый главный, в дорогом галстуке, стоит перед ней и дирижирует.
      - Хотел бы я, чтобы это было так, но - увы... Никаких обязательств по отношению к кому бы то ни было у меня нет. И работы тоже нет.
      И денег, мысленно добавил я, тоже нет. А у вас, милая моя, подкупающая моя, они есть? Наверняка есть. Знать бы еще, на сколько тянет ваша улыбка...
      - Так, значит, я могу на вас надеяться, Сергей Владимирович?
      Господи! Как это было сказано! Каким голосом... Будь я молод и будь я холост, я бы, наверное, на край света вызвался пойти, если бы женщина таким голосом спросила, может ли она на меня надеяться. Да на кого же еще, если не на меня?!
      Но я уже не так молод - и не холост. Настолько не холост, что не кидаюсь на каждый женский голос, как на приманку. Не могу себе позволить. Да и не хочу, пожалуй. Потому что та, ради которой на край света, - уже со мной, и глупо ее бросать ради самого приятного, самого подкупающего голоса на свете.
      Молчание мое затянулось чуть больше допустимого, но она - молодец, умеет держать паузу, не повторяет раз заданный вопрос, терпеливо ждет.
      - Что ж... - наконец пробормотал я.
      Не знаю как вы, а я оцениваю прожитый день не по достигнутым результатам, а по затраченным усилиям. И если усилий затрачено изрядно, то даже при нулевом результате дарую себе право на отдых. Так что в худшем случае, если все кончится ничем, нулем, пшиком - и тогда у меня будет моральное право не делать сегодня более ни-че-го.
      - Тогда я высылаю за вами машину, Сергей Владимирович, - уже утвердительно, без знака вопроса, сказала Ирина Аркадьевна. - Темно-зеленый "Фольксваген-Пассат", номер... - Она назвала номер. - Машина будет ждать возле вашего дома через двадцать минут.
      Даже не спросит адрес? Нет, не спросила. Заранее знала, разумеется. Еще до начала разговора вызвала шофера и велела ждать в приемной. И как только положила трубку, дала команду ехать - уверенная, что двадцати минут мне как раз хватит на то, чтобы нагреть воды в чайнике, побриться и переодеться в чистое. Не удивлюсь, если она точно знает, что по субботам, когда никуда не нужно идти, я позволяю себе не бриться. И что в нашем районе нет горячей воды - тоже.
      10
      Когда я подошел к машине, водитель в черной форменной фуражке сидел, глядя прямо перед собой, словно и не обращая на меня внимания. Я, признаюсь, был разочарован: приятно хоть раз почувствовать себя важной персоной, как в кино, где шофер непременно выскочил бы и открыл передо мной дверцу.
      Это не кино, напомнил я себе, открыл переднюю дверцу и сел рядом с шофером. Наверное, полагалось сесть сзади - опять-таки как в кино, но раз мы решили, что это не кино, значит, будем вести себя не так, как в кино. А как? Как в сказке про Золушку, вот как. То есть заранее будем готовы к тому, что роскошный "Пассат" обратится в зеленую тыкву, а шофер в лаковой фуражке - в черную крысу. Вообще неведомая Ирина Аркадьевна виделась мне доброй феей из "Золушки". А по-настоящему добрая фея в наше время всегда предлагает хорошо оплачиваемую работу...
      - Добрый день, Сергей Владимирович! Можно ехать?
      И тут до меня дошло. То есть до меня уже раньше дошла часть информации - запах, но я не успел ее переработать и осознать, только одобрил мысленно: хорошие духи у моей доброй феи, приятные и стойкие, съездила один раз - и вся машина пахнет... И лишь теперь, когда зазвучал голос, до меня дошло, что аромат духов доносится до меня слева.
      - Поехали... Как вас зовут?
      - Наташа.
      - Очень приятно, Наташа. У вашей фирмы, похоже, сугубо женский профиль?
      - Ну, в общем, так можно сказать...
      И мы поехали. Я и шофер Наташа: рыжеволосая девушка в черных джинсах и черной шелковой безрукавке. На правом плече татуировка - маленькая черная бабочка, что привиделась мне в разговоре с Ириной Аркадьевной. Привиделась неспроста. Наверное, во время разговора Наташа стояла рядом с начальственным столом, ожидая команды на выезд, - вот бабочка и просочилась тайком в телефонную трубку, волнуя теперь мое мужское либидо недоступной красотой своих крыльев, подрагивающих каждый раз, когда Наташа переключает передачу.
      Машин по субботнему времени было немного, и мы свободно мчались со скоростью "Пассата" в приятной пустоте и тишине, не нарушаемой ничем. Деликатная наездница не стала портить музыкой путешествие. Может, боялась спугнуть бабочку с плеча? Хотя не уверен, что бабочки воспринимают звуки в том же диапазоне, что и мы.
      - Скорее они реагируют на запахи, - сказала, не повернув головы, Наташа. И до меня дошло с запозданием, что мы уже несколько минут говорим о бабочках. После чего вдруг сразу, почти без перерыва, заговорили о машинах.
      Понятно, что когда женщина - за рулем, в ней предполагается некоторое знание предмета. Но Наташа меня приятно удивила. Казалось, она знает об автомобилях все. И не просто знает, не нахваталась верхушек через Интернет и журнал "За рулем", а освоила их практически - и на "Мерсе" она поездила, и на "БМВ", и на "Лэнд-крузере"... А больше всего на свете, узнал я, хочется ей водить собственную машину: но только не "Пассат" и даже не "БМВ", хотя есть в фирме для представительства новая удлиненная седьмая модель... А как насчет "Пежо-206"? Шутите! Это для девочек-секретарш, для любовниц новых русских, на худой конец - для их жен, а она мечтает купить пусть небольшой, пусть двухдверный, но все-таки - джип.
      Типа этого, показала она, и я согласился: да, от такого я тоже не откажусь, хотя мне, скорее всего, придется брать что-нибудь попроще, с четырьмя дверями, чтобы вывозить на дачу жену, детей, свекровь жены, что-то вроде... Киа-спортэйдж, подсказала Наташа и сочувственно кивнула: не лучший вариант, согласна.
      - Вы и на нем ездили?
      - Приходилось. Еще на старой модели. Смешная штука: чтобы отключить полный привод, там надо было не только остановиться, но еще и сдать примерно на метр задним ходом...
      - Серьезно?
      - Ну да! Чтобы муфты вышли из зацепления... Но это раньше. А на новой модели можно переключаться даже на ходу...
      Так, профессионально переговариваясь, как бы меняя по ходу марки машин и примеряясь к ним, мы домчались до офиса Ирины Аркадьевны. Это недалеко от центра, на улице Гоголя, по соседству с американским консульством. Офис, собственно, занимал не все старое трехэтажное здание, а лишь полуподвальный этаж. Так что я в сопровождении Наташи не поднялся по лестнице, а спустился на один пролет, после чего оказался перед мощной бронированной дверью с глазком. Над дверью висела изящная и лаконичная вывеска: "ДАР".
      - Дар Валдая? Или Набокова?
      - Просто "ДАР", - улыбнулась Наташа. - Дизайн - Архитектура - Реклама.
      - Архитектура? Строите дома? Коттеджи для новых русских?
      - Нет. В основном осуществляем привязку к местности монументальной рекламы. Знаете, эти большие щиты...
      - Я понял.
      Наташа набрала на кодовом замке несколько цифр, и тяжелая дверь не распахнулась, а плавно и почти бесшумно отъехала в сторону.
      - Впечатляет.
      - В первый раз всех впечатляет. Клиенты сразу проникаются.
      - Я давно уже проникся...
      Мы оказались в прохладном, ровно освещенном коридоре. Камеры наблюдения, огнетушители, одинаково обитые коричневой кожей двери по обеим сторонам, а между дверями - ниши. В одной из ниш сияет аквариум с морской водой, в другой - фигура средневекового рыцаря в полном облачении, с тяжелым мечом в руке, в третьей неожиданно бюст Ленина на фоне развернутого красного знамени...
      - Подарок автора на презентацию фирмы, - ответила на мой немой вопрос Наташа. - Теперь он наш ведущий специалист.
      - Ленин?
      Смешок.
      - Нет - автор. А знамя осталось от учреждения, которое размещалось здесь до нас.
      - Бежали перед наступающим капитализмом, бросив знамя социалистического соревнования...
      Еще смешок - и дальше, дальше, дальше: Наташа чуть впереди и сбоку, я за ней. Профиль у нее был, пожалуй, резковат: не вылепленный, а словно вырезанный, остро заточенный нос, резко очерченные губы, темные, почти черные брови при рыжих ресницах и упрямый подбородок, но в целом, несмотря на фуражку, впечатление женственное. Хотя и недостаточно женственное, чтобы еще более женственной не показалась вся струящаяся и просвечивающая сквозь шифон Ирина Аркадьевна.
      11
      Прикосновение ее руки было приятно прохладным, что, видимо, объяснялось исправно работающим кондиционером. А может - прохладной близостью льда, который Ирина Аркадьевна сама, отпустив Наташу царственным кивком, раскладывала по высоким стаканам, заливая оранжево-красным кампари и апельсиновым соком.
      - Вы ведь не за рулем, - сказала она. - Стало быть, вам не повредит. Впрочем, тут так мало градусов...
      Я впервые попробовал этот напиток, горьковатый, отдающий леденцом на палочке, в общем - приятный, как и все приятно мне в этом очень просторном, похожем скорее на средней величины зал, чем на кабинет, помещении. Совсем не таким во время нашего телефонного разговора я его представлял. Из моего представления сюда перекочевали только три двери (одна, ведущая в приемную, две - неизвестно куда), обитые вишневой кожей, и под цвет дверей - кожаные кресла и стулья вдоль стен, а также стол черного дерева с изящным ноутбуком и застекленные стеллажи, уставленные от потолка до пола одинаковыми солидными папками с разноцветными наклейками. Но главенствовал надо всем огромный, шесть на шесть метров, рабочий стол, на котором высился макет центральной части города.
      Пройти мимо макета я не мог. Это вам не какая-нибудь дешевая игрушка, нет - абсолютно точный, выдержанный в масштабе 1:50, макет, на котором вдоль умещалось три квартала, а поперек - два. Чьими-то умелыми руками воспроизведены каждый дом, каждый тротуар, светофор, уличный фонарь - даже деревья и те не просто условно зеленые, а той величины и породы, которые вдоль этих улицах высажены. И светофоры не просто так моргают красными и зелеными лампочками, а точно повторяют сигналы настоящих светофоров: из окна полуподвала я видел светофор у следующего перекрестка, и он же, только уменьшенный в пятьдесят раз, мигал на столе в такт своему старшему собрату.
      Машины и трамваи, правда, не двигались, когда им загорался зеленый свет, а продолжали стоять там, где их поставили руки хозяйки кабинета и ее помощниц. Было бы слишком сложно, полагаю, наладить одновременное движение всех транспортных средств - и потом, куда им деваться, когда они доедут до края стола? Но зато трамваи, троллейбусы и автобусы - именно тех маршрутов, что проходят через эту часть города, а автомобильчики в точности повторяют очертания настоящих современных авто и носят на себе вполне реалистичные с виду номера.
      Почти не удивляясь, разглядел я у подъезда здания, в котором находился, темно-зеленый задастый "Пассат" с тем самым номером, что продиктовала мне по телефону Ирина Аркадьевна. Обе дверцы "Пассата" были приоткрыты, и у каждой стоял крохотный, не больше четырех сантиметров в высоту, как того требовал масштаб, пластмассовый человечек. В высоком, коротко подстриженном блондине справа можно было узнать меня, а в рыжей девушке слева - шофера Наташу. Чуть дальше, в знакомом мне летнем кафе-мороженое за синей изгородью, сидели за столиком две похожие, словно близнецы, женщины - одинаковые короткие прически, одинаковые жакетики и блузки, одинаковые кукольные креманки с шариками, изображающими мороженое, перед каждой. В одной креманке шарики были коричневые, шоколадные, в другой - крем-брюле.
      Мы с Ириной Аркадьевной, не сговариваясь, задержались у макета - как раз напротив маленьких любительниц мороженого. Одинаковым жестом поставили перед ними на мостовую запотевшие стаканы с тающим среди красновато-оранжевого кампари льдом, закурили, стряхивая пепел в пепельницу, перегородившую путь бредущим вдоль улицы Писарева пешеходам.
      - Готовый рекламный ролик фирмы "Кампари", - усмехнулся я. - Улица, жара, устало бредущие пешеходы, и вдруг огромная, но притом изящная женская рука ставит прямо перед ними на тротуар высокий запотевший стакан...
      - Жаль, что мы не снимаем рекламу для телевидения. Я бы купила у вас сюжет. А наша продукция - вот она.
      Ирина Аркадьевна показала на рекламный щит напротив кафе-мороженое. Застыв над нетающим крем-брюле и шоколадным, маленькая Майя и крохотная Инна были обречены вечно любоваться рекламой колготок "Голден леди"... Нет, не вечно, тут же внес я поправку: точно как на настоящем щите, на его крохотном подобии произошла едва уловимая глазом подвижка, и колготки сменились новейшей швейной машинкой...
      - Бедняжки, - сказал я. - Ни отвернуться, ни в сторону отойти. Они просто обречены на вашу рекламу.
      - Что делать! Фигурки, как видите, отлиты из пластмассы, ни винтов, ни шарниров - одни вечно идут, другие сидят... Но чтобы сделать вам приятное, так и быть: сменим дамочкам обстановку.
      Она ловко, привычным жестом, выдвинула откуда-то сбоку в столе ящик, покопалась в нем - и вот уже за столик с мороженым уселась другая парочка: тощий брюнет в черном костюме, в темных очках и с короткой седой бородкой и такая же тощая блондинка в длинном, до полу, серовато-голубом платье. Конечно, это была игра воображения: слишком малы фигурки, слишком мелки черты кукольных лиц, - но все же мне показалось, что брюнет доволен тем, что вырвался из темного ящика и может на славу угостить даму, а блондиночка воротит нос от его жалкого угощения. Похоже, Ирина Аркадьевна читает мои мысли: она поставила перед брюнетом и блондиночкой крохотные пустые стаканы и...
      - А можно мне?
      - Да пожалуйста! Доставьте себе удовольствие...
      Она уступила мне место, и я осторожно, не дыша, накапал из своего стакана кампари брюнету и его даме. Теперь блондинка глядела чуть веселее... Что же касается Инны и Майи, то рука всемогущего божества усадила их в ярко-синюю двухдверную "Toyota-Rav4" - мечта рыжей Наташи - и они весело покатили в сторону библиотеки Писарева, где в полном соответствии с реальностью их поджидал знак "Строительные работы" и несколько оранжевых жилетов изображали асфальтоукладочные работы.
      Один из оранжевых жилетов здорово смахивал на Горталова, у него даже брюки были камуфляжные, а под жилетом - темно-зеленая армейская футболка, так что мнимый ремонт вполне мог обернуться для моих девушек засадой...
      - Вы тут, наверное, с утра до ночи играете, - улыбнулся я.
      - Мы-то что, - ответно улыбнулась Ирина Аркадьевна. - Мы уже наигрались, а вот клиенты... Им эта игрушка просто башню сносит. Дай им проект на бумаге, покажи на мониторе компьютера или на большом экране ноль эмоций. Но стоит им только оказаться здесь и увидеть, как их щит будет выглядеть на всамделишной улице... Да если еще подаришь им пару фигурок в автомобильчике - бери их голыми руками...
      - И фигурки вы, надо полагать, заказываете каждый раз с прицелом на конкретного клиента?
      - Совершенно верно! И человечков, и копии их любимых иномарок, и собачек...
      - ...и любовниц...
      - Ну, это уж как получится. Главное - достать фотографии, а остальное наши специалисты берут на себя. Беспроигрышный ход!
      - На то вы и специалисты по рекламе...
      Мы стояли и любовались макетом. Больше всего Ирина Аркадьевна гордилась системой освещения: стоило закрыть жалюзи, как автоматически (при помощи фотоэлементов) включились уличные фонари, вывески, начали загораться окна домов - тут специальная программа, пояснила она, так что окна вспыхивают не все сразу, а в случайной последовательности. И наконец весело вспыхнули специальные лампочки, освещающие рекламные щиты.
      Вечерний город выглядел еще натуральнее, чем при свете дня. Казалось, стоит прислушаться, как из полумрака донесутся чьи-то шаги, шорох шин, музыка из распахнутых окон автомобилей...
      И в довершение иллюзии на специальном подвесе всходила над вечерним городом луна.
      - Неплохо им тут, наверное, живется, - вздохнул я. - Прямо как в наших добрых старых советских мультфильмах: все ярко, солнечно, красиво - и ни-ка-ких серьезных проблем!
      - Это точно!
      Ирина Аркадьевна щелкнула выключателем, и в маленьком городе снова наступил летний день.
      - Хотя, с другой стороны, довольно жутко, должно быть, себя чувствуешь, когда сидишь как ни в чем не бывало за столиком в кафе, кушаешь мороженое, и вдруг к тебе протягивается огромная рука и усаживает тебя в автомобиль или бросает в огромный черный ящик, где ты будешь лежать среди таких же маленьких куколок, пока снова не понадобишься всеведущему кукольнику.
      - Но ведь и в жизни с нами такое бывает... Разве не так?
      Мы освободили маленьким пешеходам путь и подошли к большому застекленному шкафу, где на полках я увидел множество кубков и позолоченных фигурок - призов, полученных то ли на рекламных конкурсах, то ли на спортивных состязаниях.
      - И то и другое, - ответила на мой вопрос Ирина Аркадьевна. - Есть призы, полученные фирмой, а есть и мои спортивные награды... - Она прихлебнула кампари.
      - Художественная гимнастика?
      - Спортивная.
      - Ого!
      - А вы?..
      - Вы не поверите!
      - Неужели бокс? Ни за что не поверю!
      - Бальные танцы. Второе место на первенстве Союза.
      - Это здорово! А я сразу подумала: или фигурное катание, или танцы. Осанка сохранилась, постановка головы, плечи... И что-то такое в одежде. Не могу представить вас в мятых джинсах и кроссовках.
      - Ну почему? На даче...
      - На даче я тоже могу надеть сапоги и телогрейку.
      - А вот этого я не могу представить.
      И действительно трудно представить Ирину Аркадьевну где-нибудь на даче, с платком на коротко стриженой голове, в телогрейке и резиновых сапогах, дергающей морковь или копающей в огороде картошку. А вот где-нибудь на Багамах, на Кипре на худой конец...
      Тут же выяснилось, что на Кипре - да-да, именно на Кипре, вы угадали не так давно довелось Ирине Аркадьевне отдыхать, и именно оттуда привезено кампари и оттуда - замечательный загар, которого трудно было бы добиться нынешним дождливым летом.
      И тут же раскрылась ниша в стене и на большом телеэкране мне показали любительский фильм: Ирина Аркадьевна и Кипр, в такой последовательности, ибо и Кипр, и киприоты, и все тамошние церкви и прочие достопримечательности служили фоном для Ирины Аркадьевны, и, признаюсь, я об этом не жалел, и вовсе не хотелось мне, чтобы оператор отвел камеру в сторону и показал мне Кипр как таковой, без Ирины Аркадьевны... ну, может быть, единственный раз, когда снимали на океанской яхте - тогда мне хотелось увидеть яхту целиком, а не только мостик и штурвал, за которым стояла все та же Ирина Аркадьевна в ослепительном купальнике и капитанской фуражке, в то время как сам капитан, он же хозяин яхты, невысокий, плотный, с заметно отвисшим животиком, но с жестким лицом и характерным властным прищуром, лишь скромно придерживал штурвал одной рукой, помогая гостье держать правильный курс.
      12
      - Куда ж нам плыть?.. - припомнил я одну из тех стихотворных строчек, что годятся на любой случай. "Быть или не быть...", "Служить бы рад прислуживаться тошно" - и все в таком роде.
      Прямо в лоб спрашивать у красивой женщины, чего ради она вытащила тебя из дому и полтора часа развлекает разговорами ни о чем, как-то неловко. Вот и пользуешься цитатой. Пушкин, Шекспир, Пастернак - ребята знали свое дело. У большинства женщин врожденное преклонение перед стихами. Услышав пару рифмованых строк, они многое прощают. Правда, не все женщины. И не всё.
      - Ах да, конечно, - сделала вид, что только сейчас спохватилась Ирина Аркадьевна. - Извините, ради бога, Сергей Владимирович, я тут заболталась, отнимаю понапрасну ваше время и вообще...
      Все та же подкупающая улыбка, тот же милый голос. Женщине стихи не нужны. Стоит ей улыбнуться, заговорить с мужчиной таким вот голосом - и мужчина у нее в кармане. Даже странно, как много женщин не понимают этого и позволяют себе без нужды быть сварливыми, грубыми, нудными... и к тому же некрасивыми.
      Убежден, что просто так, без вины, женщины некрасивыми не бывают. Природа метит их черным клеймом за какие-то прегрешения - не в этой, так в прошлой жизни. Когда вижу перед собой некрасивую и с отвратительным характером женщину, начинаю верить в реинкарнацию и в высшую справедливость.
      И еще я убежден, что Ирина Аркадьевна вовсе не заболталась со мной и не утратила чувства времени, но, напротив, самым строжайшим образом контролировала время и так строила нашу беседу, чтобы я раньше времени не заскучал и не задался вопросом, что я тут, собственно, делаю.
      И вот теперь мое время настало. И Ирина Аркадьевна на последних секундах блестяще, без единой помарки, доигрывала для меня одного свою роль - так, чтобы мне и в голову не пришло, что, как только со мной будет покончено, с ее лица исчезнет и эта подкупающая улыбка, и даже сама красота, сотворенная гримером специально для меня, с учетом моих вкусов.
      - Вы меня извините, - повторила она.
      Я молча кивнул. Ирина Аркадьевна отошла к рабочему столу, не глядя, нажала кнопку на каком-то пульте, послышался короткий переливчатый сигнал, а затем характерный звук: кто-то на том конце провода включил микрофон и откашлялся.
      - Вы можете нас сейчас принять, Игорь Степанович? - без лишних "здрасьте" и "как поживаете" спросила Ирина Аркадьевна.
      - Жду, - так же коротко ответил мужской голос и отключился.
      Не дожидаясь приглашения, я поставил недопитый стакан на край стола и мысленно попрощался: с макетом, с Ириной Аркадьевной, с кампари.
      Интуиция подсказывала, что Ирина Аркадьевна - главное заинтересованное во мне лицо. Но в первую очередь она должна была служить красивой приманкой, а где-то в другом кабинете поджидает меня настоящий прием. Там со мной будут говорить по-мужски, там вместо кампари предложат коньяку или кофе или вообще ничего не предложат мне выпить, зато сделают такое предложение, от которого я и впрямь не смогу отказаться.
      И все-таки Ирина Аркадьевна удивительно была хороша, и столь же подкупала улыбка, с которой она распахнула передо мной обитую кожей дверь но не ту, уже знакомую мне, в приемную, а одну из ведущих неизвестно куда.
      Шагнув через порог, я оказался точь-в-точь в таком же коридоре, каким вела меня моя первая проводница, шофер Наташа: точно так же смотрят на нас с Ириной Аркадьевной холодные зрачки камер слежения, и ровно гудят лампы дневного света, и ковровая дорожка крадет звук наших шагов. Дверей здесь нет вовсе, но попадаются точно такие же ниши по обеим сторонам.
      Однако напрасно ожидал я увидеть в нишах аквариумы - вместо рыбок тут предпочитали разводить ядовитых гадов, и террариумами с кобрами, эфами, гюрзами и черными мамбами, лениво гревшимися в искусственных лучах, были забиты все ниши, кроме одной, где стояло чучело бурого медведя в традиционной позе официанта, с подносом на растопыренной когтистой лапе.
      На подносе лежали деньги - настоящие пачки долларов, евро, рублей и каких-то иных, незнакомых мне валют, в банковских упаковках. Их много было там... и не было в нише никакого бронестекла, и даже ближайшая камера, будто нарочно, отвела свой стеклянный глаз в сторону, приглашая наивного посетителя протянуть руку и... и наткнуться на невидимую паутину сторожевых лазерных лучей, которые тут же включат сирены, между тем как остро отточенный треугольный нож замаскированной в нише гильотины бесшумно скользнет вниз и оттяпает покусившуюся руку по самый локоть.
      Этой мыслью я не стал делиться с Ириной Аркадьевной - возможно, шутка насчет гильотины пришлась бы ей по вкусу, но, возможно, в этой шутке слишком большая доля правды, к тому же кроме видимых камер за нами могли следить и невидимые микрофоны, а мне не хотелось дарить неведомым наблюдателям дополнительную информацию о моем образе мыслей просто так, бесплатно. Вид больших денег на подносе пробудил во мне что-то потаенное, в чем я себе самому не стал бы без особого повода признаваться - а уж посторонним тем более.
      - Странно, - сказала между тем Ирина Аркадьевна.
      - Что?
      - Вы даже не интересуетесь, куда мы с вами идем. Можно подумать, что вы здесь не впервые...
      - Просто догадался.
      - В самом деле?!
      Ее тон не обманывал: сейчас она не прикидывалась удивленной, она и в самом деле была удивлена.
      - Это не так трудно. Вы же сами показали мне макет. Если провести прямую линию от вашего здания на юг - а мы, если не ошибаюсь, движемся именно в южном направлении, то уткнешься прямо в роскошный небоскреб банка "Северный медведь". Так что ваш мишка с подносом был лишней подсказкой.
      - Это не наш мишка. Наша маленькая фирма - всего лишь одно из множества дочерних предприятий холдинга "Северный медведь". И как только мы вышли из моего кабинета, мы оказались не на нашей территории, а на территории банка. И мишка тоже принадлежит банку и охраняет сокровища банка. - Она усмехнулась. - Но, между прочим, когда-то, давным-давно, когда "Медведь" был еще совсем маленькой фирмой, его офис размещался в нашем здании, а кабинет директора...
      - В вашем нынешнем кабинете.
      - Вы такой догадливый, Сергей Владимирович, что с вами даже неинтересно.
      Тем временем мы подошли к лифту. Он ждал нас, призывно распахнув дверцы. И никакой охраны рядом, никакого лифтера внутри. Неужели банк настолько доверчив, что готов впустить в свои недра каждого, кто пройдет подземным коридором?
      Нет, конечно. Когда мы вошли внутрь, тяжелые стальные дверцы лифта закрылись, моя провожатая поднесла правую руку к сканирующему устройству и приложила к зеленоватой поверхности большой палец. И только после этого вместо красной лампочки внизу устройства загорелась зеленая и стальная панель, закрывающая кнопки, сдвинулась. Ирина Аркадьевна нажала кнопку четырнадцатого этажа - и мы поехали вверх.
      А что было бы, если бы палец приложил посторонний? Например, я? Не знаю. Может быть, завыли бы сирены и на их вой прибежали охранники с автоматами, может, в кабину впустили бы усыпляющий газ, а может, через открывшийся люк полезли бы с шипением кобры - не только же ради красоты их тут держат. Это было бы, в сущности, только естественно - столь же естественно, как если бы лифт пошел не вверх, а вниз, если бы таинственный Игорь Степанович поджидал меня на четырнадцатом этаже ниже уровня земли.
      13
      Не знаю, кто он таков, этот Игорь Степанович - начальник службы безопасности или один из директоров банка, но он не мелкая сошка, не наемный консультант, психолог, специалист по переговорам, потому что весь четырнадцатый этаж, как пояснила Ирина Аркадьевна, принадлежит ему. Когда распахнулись дверцы лифта, мы оказались в огромном помещении, похожем на зал ожидания средней величины аэропорта. Но притом роскошного аэропорта, не нашему, местному, чета.
      Огромные, во всю стену, окна, мраморные полы, колонны, люстры, небольшой уютный бар в углу, табло с бегущей строкой под потолком: какие-то бесконечные группы цифр, надо полагать - курсы акций. Пара игровых автоматов, столы для пинг-понга и бильярда, очень большой телевизор показывают футбол. И кругом - люди, никуда вроде бы не спешащие и никакими делами не озабоченные.
      Вот двое долговязых, тощих, один с бородой, другой с конским хвостиком, явно не охранники, скорее, программисты, режутся в пинг-понг, красиво подрезая и подкручивая шарик, стремясь не столько выиграть очко, сколько продлить сам процесс игры.
      Несколько человек со стаканами прохладительного и кофейными чашечками сгрудились у телевизора и довольно вяло комментируют столь же вялую игру.
      В проемах между окнами за небольшими квадратными столиками деловые парочки: на столиках разложены документы, мерцают экранами ноутбуки, одни говорят, другие слушают, потом хватаются за карандаши и что-то черкают в своих бумагах или нервно стучат по клавиатуре. Вот один из них достал из кармана сотовый, набрал номер, произнес какие-то загадочные слова на непонятном языке, что-то вроде: "Wakarimasu ka?" - и тут только я понял, что он японец или китаец и что по крайней мере половина сидящих за столиками - азиаты или чернокожие, а другая, европейского вида половина, тоже не из наших, и ухо стало различать обрывки английской, немецкой и еще какой-то, венгерской, может быть, или румынской речи.
      Но где же сам Игорь Степанович? Где он прячется в этом насквозь просматриваемом зале? Сколько я ни вглядывался, нигде не видел солидных начальственных дверей - лишь две неприметные, сливающиеся со стенами, ведущие на пожарную лестницу, и двери двух больших лифтов напротив, которые то впускали, то поглощали очередных посетителей.
      - Сюда, - поманила Ирина Аркадьевна.
      Мы повернули за угол - и тут-то они и прятались, солидные, красного дерева, достойные, я бы сказал, двери, но - без всякой таблички и без ручек или замочных скважин. И никаких тебе сканирующих устройств.
      - Как же... - начал было я.
      И тут створки тихо, почти бесшумно расползлись в стороны и впустили нас... нет, еще не в кабинет, а в узкое, без окон, помещение, где прямо по ходу высилась рама металлоискателя, а сбоку за пуленепробиваемым стеклом сидел охранник в рубашке с короткими рукавами и при бабочке: он-то и впустил нас, увидев на экране монитора, он же закрыл за нами двери, которые, как я с некоторым запозданием понял, вовсе не из красного дерева, а из самой настоящей брони, покрашенной под дерево.
      Когда мы прошли через металлоискатель, охранник снова нажал кнопку на пульте, и точно такие же двери расползлись перед нами, и наконец-то мы оказались в кабинете этого загадочного, на редкость хорошо охраняемого Игоря Степановича.
      Вид Игоря Степановича не разочаровал. Он был высок, худ, лыс, жилист и снабжен каким-то скрытым телескопическим устройством, так что по ходу разговора то втягивался внутрь себя, наподобие подзорной трубы, то вдруг вытягивался и оказывался в неприятной близости от вас, так что мог, казалось, разглядеть не только ваши гланды, но и содержимое вашего желудка.