Пусть даже и в дорогой и комфортабельный приют. Не для того я по вашей просьбе, уважаемая Лариса Фридриховна, и по просьбе вашей покойной жены, Валерий Павлович, целый месяц изображал из себя расслабленного идиота! Не для того я сбросил с балкона ее сластолюбивого папашу! Не для того довел до инфаркта и в конечном счете прикончил злобную старуху... Я нисколько о них не жалею, можете мне поверить, - они заслужили то, что получили. Но я сделал это не ради ваших прекрасных глаз, Лариса Фридриховна. И даже - не ради памяти покойной Ирины.
      А ради этой вот девочки. И вот что я вам скажу, дорогие вы мои... Кириллов встал с кресла и склонился над Сенокосовым в угрожающей позе. - Вы теперь немного знаете меня и знаете, на что я способен. Так вот, обещаю вам, что, где бы вы ни были, что бы вы ни делали, я всегда буду где-то рядом. Где-то около вас. Невидимый и неслышимый, но - рядом. И если только я замечу, что вы...
      Раздался звонок в дверь. Лара хотела встать, но Кириллов жестом остановил ее.
      - Сидите, Лариса Фридриховна. Я открою. Это, наверное, грузчики за моим пианино.
      - Знаешь, Лара, - быстро сказал Сенокосов, когда убедился, что Кириллов ушел и не может услышать, - я скажу тебе ужасную вещь, только ты не принимай близко к сердцу: когда я слушаю этого человека, мне становится почти жалко, что твоя свекровь перед смертью не успела выстрелить.
      - Да, наверное, это многое бы упростило... - задумчиво произнесла Лара. И тут же, спохватившись, обняла Лялю. - Господи, да что же я такое говорю!
      Неожиданно в комнату вместе с Кирилловым вошла Анна Львовна.
      - Спасибо, что позаботился, машину прислал, - говорила Анна Львовна Кириллову на ходу, - а то бы ввек не добралась...
      - Мама! - воскликнул Сенокосов.
      - Анна Львовна! - воскликнула Лара.
      - Бабушка! - радостно закричала Ляля, бросилась к Анне Львовне, прижалась к ней. Та ласково погладила ее по голове.
      - Ничего не понимаю, - пожал плечами Сенокосов.
      - Вам этого не понять, Валерий Павлович, - сказал Кириллов.
      - А тут и понимать нечего, - веско произнесла Анна Львовна. - Не знаю, какие уж там у вас чу-увства, и знать про них не хочу. Знаю только, что Иришка меня перед смертью просила, чтобы я не мешала вашему счастью. Я мешать не стану. Живите.
      А Лялечка что ж - Лялечка нам обузой не будет. Ирочкины детки выросли и разъехались кто куда, а Лялечка от нас никуда не уедет. Будет у нас всегда в доме красивый и ласковый ребенок. Моя маленькая внучка...
      Анна Львовна и Ляля подошли к пианино. Ляля села и начала играть "Лили Марлен". Лара подпевала по-немецки, а Анна Львовна - по-русски. Сенокосов встал с дивана, подошел к ним, обнял Лару и тоже запел. Или по крайней мере сделал вид, что поет вместе со всеми. Глядя на эту трогательную семейную сцену, Кириллов почувствовал себя лишним и хотел было незаметно исчезнуть, но в это время снова раздался звонок в дверь. Идиллия была нарушена. Все вопросительно посмотрели на Кириллова. Он махнул рукой.
      - Продолжайте, продолжайте. Это грузчики. Я открою.
      Все снова запели, хотя уже не так дружно и весело, как прежде. Кириллов вышел и вскоре вернулся - без грузчиков, но с письмом. Ляля продолжала играть, но пение прекратилось, взрослые уставились на Кириллова.
      - Это вам, - протянул он Ларе конверт.
      Лара вскрыла конверт и стала читать. Прочитав несколько строк, она схватилась за голову.
      - Господи! Только этого нам не хватало!
      - Что там еще? - нервно спросил Сенокосов.
      - Читай! - Лара протянула ему письмо.
      - "Уважаемая Лариса Фридриховна... и так далее... - начал читать вслух Сенокосов. - Настоящим сообщаем вам, что наш пансионат закрывается в связи с отсутствием финансирования. Поскольку вы являетесь единственной родственницей Карла Фридриховича Гофмана, настоятельно просим в 10-дневный срок сообщить нам о возможности... В противном случае будем вынуждены обратиться..." Нет, я больше так не могу! Это просто напасть какая-то! Ларочка, скажи честно: сколько у тебя еще в запасе дефективных родственников? Сколько?! Один? Два? Десять?
      - Валерий! - прикрикнула на него Анна Львовна. - Прекратите истерику немедленно! Дайте сюда письмо!
      Пока Анна Львовна читала, Сенокосов сел на стул рядом с пианино, с трагиче-ским видом сжимая виски ладонями.
      - Что ж, понятно... - сказала Анна Львовна, дочитав письмо. - А скажи, Ларочка, твой брат... твой настоящий брат - он хоть немного похож на этого?
      Она кивнула на Кириллова, который снова уселся в кресло и сидел неподвижно, удивительно напоминая прежнего Карла.
      Лара внимательно посмотрела на Кириллова.
      - Нет. Нисколько не похож.
      - Жаль, - вздохнула Анна Львовна. - Ну хоть в шахматы-то он играет?
      - Да, в шахматы он очень хорошо, - ответила Лара.
      - А на пианино?
      - И на пианино тоже... замечательно.
      - Ну вот видишь... - рассудительно сказала Анна Львовна. - Стало быть, все не так уж и плохо.