ГЛАВА 53

Воровато озираясь, Гельда-колдун бесшумно, как призрак, крался по замершей ночной улице, стараясь не выходить из тени домов. Неспроста они с Гимелиусом, разрабатывая операцию, выбрали именно этот район Альды. Пускай идти немного дальше – зато его путь пролегает по кварталам старой застройки, где дома жмутся один к другому, где тени причудливы и странны… Где опытный чародей – вроде Гельды-колдуна – легко пройдет незамеченным… К тому же он буквально с ног до головы увешан амулетами, которыми его снабдили талантливейшие маги Империи… Хе-хе… Этот жирный бочонок, Гимелиус, ловко повернул дело таким образом, что маги сами наперебой стали предлагать свои услуги… Да, очень ловко было проделано – превратить совместную операцию в своего рода состязание между волшебниками… И эти олухи старались не за страх, а за совесть, что называется – каждый желал отличиться… Впрочем, олухи не олухи, а ведь почти у любого из них таланта побольше, чем у Гельды. И вот теперь они снабдили его целой кучей магического барахла, многократно увеличившего его собственные, довольно скромные, возможности – каждый из этих магов выдал ему то, что, по-видимому, считает вершиной своего искусства. Хе-хе… А забавно было бы скрыться со всей этой амуницией и оставить жирного интригана в дураках. Правда, тогда на Гельду ополчилась бы вся Империя… А ну и что – с этими амулетами он смог бы водить их за нос всю жизнь… Стоп! Гельда прервал свои размышления и огляделся – дальше он пойдет медленнее. Королевские Кварталы… Начинаются новые улицы, прямые и светлые – здесь придется использовать Силу… Вот он, амулет Игниста Белого из Верна… Гельда-колдун зашептал слова, активирующие магию амулета Игниста – и фигуру мага окутал черный туман, наподобие того, что помог ему преодолеть крепостную стену, но пожиже… Медленно, словно наощупь, колдун, окутанный волшебной дымкой, двинулся дальше…

Еще поворот, еще… И вот он у цели – перед ним здание самого большого продовольственного склада Альды. Глухие, без окон, каменные стены. Перед входом – охранники-орки. Один, присев на ступени, клюет носом, трое других – бдят. У-у, нелюди! С какой радостью Гельда заставил бы их умереть в тяжких мучениях, но нет, нет… Это могло бы испортить все… Терпение, колдун, терпение…

Так, теперь пришла очередь амулета мага Феранса из Андруха… Гельда извлек из-под плаща черную трубочку, произнес необходимые слова и аккуратно дунул в отверстие, наведя амулет на стражу у входа в здание… Бледный, едва заметный, туман пополз в сторону орков, постепенно расползаясь все шире. «Не слишком ли далеко?» – забеспокоился Гельда, но вот орки один за другим осели на мостовую – тихо брякнул металл доспехов, задребезжала рукоятка алебарды… Как будто удалось. Спят. Если Феранс не обманывает, действие его чар продлится не менее часа, а то и двух. Впрочем, неизвестно, как они, эти чары, действуют на орков.

Гельда огляделся, сделал шаг вперед, но затем остановился и опять отступил в тень. Нет, еще не время… Сейчас предстоит еще одно маленькое дельце… Небольшое усовершенствование первоначального плана. Остается надеяться, что Феранс не слишком преувеличил свои способности и некоторое время у Гельды все же есть. Наверное, пятнадцати минут хватит…

Хватило и десяти минут – вскоре колдун уже торопливо двигался через улицу к зданию склада, с трудом волоча за собой тяжелый мешок. Хе-хе – он внесет некоторые коррективы в план Гимелиуса!

Войдя в здание склада (для того, чтобы отпереть, вернее уничтожить, тяжелый замок, потребовался амулет, предоставленный в его распоряжение колдуном Могроком Дивным из Фенады, придворным магом Гратидиана – весьма мощная штучка), Гельда осторожно прошел темными коридорами и проник в огромный зал. Внутренней охраны не было и колдун решился зажечь свечу. Однако! Проклятый демон хорошо подготовился к осаде – склад был полон припасов. Ну что ж – скоро станет ясно, на что годен план Гимелиуса Изумруда…

Разложив на каком-то ящике необходимые для проведения ритуала принадлежности (серебряная мышь с изумрудными глазами в центре, еще несколько амулетов – вокруг нее), Гельда в последний раз осмотрел их и еще раз перебрал в уме магические формулы. Достигнув нужного состояния полной сосредоточенности, маг принялся колдовать, плетя сеть заклинаний…

Через некоторое время серебряная поверхность установленного в центре его импровизированного алтаря амулета-мышки задымилась. Некоторые из вспомогательных приспособлений, окружающих металлического зверька, задвигались как живые, простертые над ними пальцы Гельды дрожали, лицо мага лоснилось от пота, все его тело сотрясалось от напряжения… Закрыв глаза, Гельда снова и снова самозабвенно читал фразы, не имеющие смысла ни на одном языке… Постепенно окружающие мага предметы стали менять очертания, их поверхность как бы покрывалась рябью, по полу словно пробегали волны…

Гельда открыл глаза. Ага – удалось! Удалось!! УДАЛОСЬ!!! Весь пол огромного зала был покрыт живым ковром – мыши, крысы, еще какие-то маленькие зверушки сновали по складу, карабкались на ящики, царапали их крошечными коготками, грызли остренькими зубками. Животные словно очумелые шли на приступ склада, они сбегались со всего города, даже из окрестных лесов и полей – такова была сила заклинаний, призвавших их на пир. Гельда захохотал – то тут, то там падал ящик, с треском разлеталась бочка. Охваченные неестественным голодом одержимые зверьки вгрызались в рассыпающиеся по полу припасы. Сегодня они стали дерзкими и ненасытными – они метались по полу, не скрываясь и не боясь, они жрали и жрали, впав в некий экстаз – они набивали брюшки, до изнеможения работая челюстями и мышцами горла. Одно непобедимое желание владело ими – есть, есть, есть… Немногие из них переживут эту ночь – грызуны погибнут от удушья, набив себя едой, их просто разорвет проглоченная в избытке пища…

И над всей этой вакханалией – на большом ящике, куда его загнали крысы, Гельда-колдун раскачивался и вертелся, хохоча и размахивая руками, выкрикивая бессвязные проклятия и ругательства. И хохоча, хохоча, хохоча… И не замечая, что несколько зверьков понахальнее уже карабкаются по его ногам, по его широкому балахону – что поделаешь, вызванные им чары сделали их бесстрашными и целеустремленными… Его ящик вдруг с треском развалился – и Гельда-колдун, все еще хохоча и ругаясь, рухнул в кучу кусков ветчины и разбитых глиняных бутылей с маслом и вином, тут же вскипевшую маленькими тельцами зверьков…

– Ну и что ты хочешь этим сказать? – мрачно осведомился Кендаг, в то время как ополченцы-горожане торопливо отступили в тень, словно отмежевываясь от разговора, попахивающего ересью…

– Именно то. Я чувствую, что присутствие Матери в этом месте выросло и продолжает расти.

– Объяснил…

Ингви отцепил флягу от пояса, сделал глоток, затем вытер тыльной стороной ладони губы и заявил:

– Погоди, Кендаг. Сейчас я попробую объяснить. Наш Филька способен ощущать усиление «влияния Гунгиллы», то есть он чувствует, что здесь увеличивается количество растений и дикого зверья, в которых – согласно старинной легенде – присутствует Гунгилла. Я как-то говорил тебе, Сарнак, что различаю сырую ману двух видов – черную и зеленую. Ну так вот – я чувствую то, что чувствует эльф, как увеличение фона зеленой маны. И собственно даже не здесь, а… пожалуй… да, вот там! – демон уверенно указал рукой.

Неожиданно один из орков, сопровождавших Кендага, резко нагнулся и сделал выпад вниз своим коротким копьем, затем, когда он, удовлетворенно крякнув, выпрямился, на копье оказался насажен какой-то грызун. Вокруг послышались голоса – несколько альдийцев заметили крыс, поодиночке и стайками бегущих в ту же сторону, куда указал только что король.

– М-да… – протянул Ингви, еще раз приложившись к фляге и икнув, – в какую же все-таки гадость воплотилась эта ваша Гунгилла Прекрасная… Идемте, господа, проверим, что там творится…

Его слова, несомненно, возмутили набожных горожан – но возражать вслух никто не стал.

Король в сопровождении Сарнака, Кендага, Фильки и десятка вооруженных нелюдей направился в сторону Королевских Кварталов…

– Это здесь! – уверенно указал Ингви на главный склад.

Впрочем все было ясно итак – мыши, крысы и даже всевозможные лесные и полевые грызуны непрерывным потоком стекались отовсюду и исчезали в приоткрытых дверях склада. Массивный замок, висевший прежде на дверях, валялся рядом – полурасплавленный и изломанный. Кендаг с возмущением принялся расталкивать спящих часовых – те только мычали, но не просыпались. Ингви снова приложился к фляге. Сарнак остановил Лорда Внешнего Мира, объясняя, что воины не виноваты и что здесь поработала магия. Орки их конвоя поначалу принялись охотиться на зверьков, бормоча, что это, дескать, «добрая еда», затем бросили это занятие – доброй еды было более чем достаточно вокруг и она совершенно не пряталась…

Король, а за ним и остальные вошли внутрь – и им открылась жуткая картина совершенно разоренного склада – весь пол был покрыт равномерной серой слегка шевелящейся массой: живые и дохлые грызуны, их кал, блевотина, объедки, куски изломанной тары образовали единую тошнотворную кучу. В центре разоренного склада, на чудом устоявших обломках большого ящика горел небольшой огарок и валялись несколько странных предметов непонятного назначения. Несомненно они были расставлены в каком-то своеобразном порядке, окружая установленную в центре статуэтку – довольно грубое изображение грызуна. Возле ящика под шевелящимся живым ковром можно было разглядеть останки человека, изуродованного зубами грызунов до неузнаваемости. Указав на клочья бурой одежды, Сарнак неуверенно произнес:

– Кажется, мантия Гельды-колдуна… Мало что от него осталось – вроде даже и ростом меньше стал…

В этот миг статуэтка мыши как-то осела внутрь себя и рассыпалась кучкой золы – и тут же по залу пронесся словно вздох, вырвавшийся из десятков или даже сотен глоток. Почти все грызуны перестали шевелиться и разом легли среди объедков и прочего мусора – несомненно, мертвые…

Ингви обвел картину смерти и разорения смутным взором, машинально отхлебнул из фляги, которую все еще держал в руках и медленно произнес:

– Значит так. Никому ничего не говорить, склад окружить стражей и никого сюда не пускать, а особенно – женщин, детей и вампиров.

Произнеся эту тираду, Ингви поднес было горлышко фляги к губам, но вдруг выронил сосуд и быстрым движением согнулся пополам – короля рвало…

Первые лучи восходящего солнца окрасили едва начавшую желтеть листву в нежные розоватые тона. Опушка леса, где расположились вчера лагерем «божьи пасынки», мало-помалу стала оживать. Из-под кустов, под которыми они провели ночь (преимущественно попарно) начали выползать юные бродяги – потягиваться, зевать. Замерзшие за ночь пытались согреться резкими движениями, кое-кто принялся раздувать угли прогоревших за ночь костров. Несколько самых юных подростков устроили шумную игру – бой на деревянных мечах… Предводитель этой банды – высокий статный юноша по прозвищу Аньг Великий Пацан – выбрался со своей подружкой, роскошной брюнеткой Иллой, из-под кучи тряпья и листьев и закричал:

– Эгей, детки! Начинается новый день и нас ждут новые игры! Сегодня мы развлечемся во-он там! – Аньг указал «пасынкам», которые прекратили возню и собрались послушать своего вожака, в сторону видневшейся неподалеку деревни. Деревня была средних размеров и судя по виду – довольно зажиточная. Чуть дальше, на пригорке, стоял замок местного сеньора, окруженный рвом и частоколом.

– Сегодня будет добрый денек! Мы добудем себе пропитание! И выпивку! Мы поиграем в колотушки с местными мужичками! И в другие, не менее веселые, игры с их жирными женушками! И возможно, найдем новых братьев и сестер среди их деток! – каждую новую фразу юные бродяжки встречали одобрительными возгласами и взмахами деревянных мечей. – Идемте же, друзья!

Аньг подхватил свои нехитрые пожитки и двинулся в путь, обняв Иллу, глядящую на своего дружка с обожанием, но тут путь ему преградил Счастливчик Кари, самый старший из членов банды. Собственно говоря, Кари резко отличался от всех остальных – ему было лет сорок – сорок пять на вид и любому из своих спутников он годился в отцы. Когда-то он прибился к банде Аньга, никому не мешал, иногда давал вожаку дельные советы, никогда не лез в чужие дела и со временем прижился среди юнцов. Постепенно подростки привыкли к нему и стали считать совершенно своим.

– А скажи, Великий Пацан, – спокойно спросил Кари, – ты хоть знаешь, кому принадлежит эта земля?

– Не-а… Это ведь Анновр, верно?

– Анновр. Это замок Реак. И принадлежит он рыцарю Гирту по прозвищу Железная Рука. Мы ночевали на его земле.

– И что с того?

– Я не советую тебе идти в его деревню. И лучше бы смотаться отсюда побыстрее.

Бродяги, собравшись вокруг, слушали, приплясывая от нетерпения, но довольно внимательно. Им хотелось идти в деревню, они замерзли за ночь и проголодались – но, с другой стороны, Счастливчик Кари всегда бывал прав, давая свои советы…

– Это почему? – долговязый Аньг, глядя на собеседника сверху вниз, тряхнул великолепной шевелюрой, отливающей золотом.

– Потому что оставаться дольше на земле Гирта опасно. Аньг, здесь граница. И здешние сеньоры привыкли давать отпор пришельцам, не то, что на юге, где мы промышляли раньше… А Гирт среди них первый вояка… В общем, лучше смыться…

– Ерунда! Ведь при мне мой добрый меч! – Аньг взмахнул своей палкой. – Вперед, божьи пасынки! Вперед, к новым победам!

Решительно обойдя Кари, он легко зашагал к деревне, за ним, галдя и толкаясь, побрели прочие… Счастливчик пожал плечами, глядя на идущих за Аньгом подростков. Когда мимо него проходила Лола, молчаливая застенчивая девушка и его обычная подружка, он схватил ее за рукав:

– Послушай меня, Лола, не ходи сегодня с ними. Останься со мной!

Та нерешительно посмотрела на него, на уходящую толпу…

– Останься, останься! Я прошу тебя – не ходи сегодня со всеми, – принялся ласково уговаривать ее Кари, – я расскажу тебе сказку… Чудесную сказку о волшебной стране, что зовется Риодна. Там всегда тепло, там не бывает зимы. На рассвете первые солнечные лучи тихонько постукивают, падая на крыши домиков, где живут счастливые люди… Там зеленые леса, там голубые ручьи…

Обняв девочку за плечи, Счастливчик увлек ее к опушке. Она улыбнулась и пошла – покорно, как всегда… Именно эта покорность и добрый нрав привлекали в Лоле старого бродягу. Он был добр и нежен с ней, как с дочерью, что, впрочем, не мешало им быть любовниками…

Толкаясь и весело галдя, толпа юнцов вслед за Аньгом шла к деревне. Деревня же словно вымерла, все было тихо, даже собаки не лаяли… Когда до околицы оставалось метров восемьдесят, из-за ближайего дома вышел человек. Воин в полном вооружении, в кольчуге, тяжелых сапогах. В руках он держал лук, на поясе висел широкий меч в потертых ножнах.

– Именем сэра Гирта Реакского, господина этой земли! – хрипло выкрикнул он. – Повелеваю остановиться!

Аньг, а за ним и прочие выполнили приказ – скорее от неожиданности, чем испугавшись.

– Кто вы и что вам надо?

– Мы вольные люди, божьи детки и друзья-приятели Гилфинга-Дитяти! – выкрикнул Аньг. Парень постарался, чтобы его голос звучал дерзко, поскольку ему стало стыдно, что он растерялся и остановился по требованию незнакомца. Его приятели с готовностью захохотали.

– Вот что, «божьи детки», – голос воина звучал уверенно и спокойно, – у нас не любят таких как вы. А посему – либо вы предъявите доказательства того, что вы и впрямь свободные люди – либо будете считаться преступниками и беглыми рабами. А пока – приказываю сесть на землю там, где стоите. И бросьте свои палки. Я считаю до трех. Раз!… Два!..

– Ну что, парни, проучим здешних смельчаков? – обернулся Аньг к своим приятелям. Им уже приходилось прежде силой доказывать свои права не в меру ретивым сенешалям и управителям поместий.

– …Три!

Из кустов, из-за домов села, из каких-то канав показались лучники – около дюжины. Неторопливо, но очень сноровисто – видно, что профессионалы – они подняли луки, натянули и на бродяг посыпались стрелы. Те, не ожидавшие ничего подобного, с воплями и стонами (несколько стрел попало в цель) принялись бестолково метаться по дороге. Лучники выпустили новую порцию стрел – «божьи пасынки» побежали. Но наперерез им уже неслись всадники, скрывавшиеся до этого в рощице у дороги – бродяги миновали их, не заметив. Вооруженные кнутами и длинными палками всадники принялись избивать и сгонять в кучу растерянных и напуганных юнцов – а от деревни к ним уже шли цепью лучники и присоединившиеся к ним мужики – видимо, реакские крестьяне – с мотками веревок в руках.

Аньг сообразил быстрее других и бросился бежать чуть раньше – потому ему удалось вырваться из свалки. Ускользнув от цепи всадников, он со всех ног бросился к лесу. На его беду, беглеца заметил один из конных латников. Поскольку дело было уже сделано и толпа бродяг окружена, воин счел возможным погнаться за одиночкой. Великий Пацан уже почти достиг опушки, до ближайших кустов оставалось метров двадцать – и в этот момент всадник, настигнув его, крепко схватил за длинные волосы. Латник засмеялся и, не замедляя бег коня, поволок юного бродягу дальше. Вдруг у них на пути словно из-под земли вырос Счастливчик Кари – и взмахнул посохом. Кари всегда с пренебрежением относился к ритуальным деревянным мечам своих спутников и предпочитал толстую тяжелую палку.

Посох бродяги обрушился на руку, сжимавшую волосы Аньга. Удар пришелся ниже локтя и хотя воина защитила стальная пластина, усиливающая кольчужный рукав, он вскрикнул. Выпустив волосы своей жертвы, всадник, рыча и ругаясь, потащил из ножен меч, натягивая одновременно поводья. Но бродяги, воспользовавшись тем, что конь по инерции пронес их врага чуть дальше, уже бежали в лес.