ГЛАВА 51

Меня не было на стене, как, полагаю, считали враги. Я валялся в своей постели в полубредовом состоянии – перетрудился накануне, когда изготавливал амулеты для «демонов-дублеров». Каждому из них был вручен магический амулет, чтобы стало невозможно определить, какой из демонов – настоящий. По моему замыслу, каждый из двойников должен был источать некую колдовскую ауру, заметную любому достаточно опытному магу – на случай возможной проверки. Что ж, операция была несложная, однако закончив ее, я почувствовал себя уставшим до изнеможения, а когда прилег отдохнуть – то провалился часов на двадцать. Что стоило новой истерики моей подружке. Любопытная Ннаонна сунула нос в королевские покои на исходе одиннадцатого часа моего отсутствия и, как говорит, застала меня в жутком состоянии – я метался по кровати, что-то кричал и рыдал навзрыд. Полный бред: демон – «рыдал навзрыд»! И продолжалось это еще едва ли не полсуток… Хорошо еще, что у девчонки хватило ума не говорить никому, кроме Сарнака. Моим добрым подданным было объявлено, что их король в полном вооружении и с Черной Молнией в руке готов прийти на помощь на том участке, где это потребуется более всего – и кажется, они поверили… Моя помощь так и не потребовалась – имперцы побоялись лезть на стены, защищаемые «демонами», лишь в одном месте они сделали довольно вялую попытку – и туда поскакал Валент с рыцарями. Но не понадобилось даже это – когда рыцари с латниками спешились и толкаясь взобрались на парапет – оказалось, что атака уже отбита, несколько десятков врагов полегли, а остальные – торопливо отползают вместе со своими лестницами, щитами и прочим осадным барахлом. Торопятся не слишком отстать от воинов других колонн, уже исполнивших этот маневр, полный благоразумия и сдержанного благородства. Ха-ха!

Жаль, что у меня не было возможности полюбоваться таким замечательным исполнением своего плана – я в это время рыдал, если верить Ннаонне… Сам-то я почти ничего не помню… Кажется, я опять был на залитой кровью площади, кажется опять убивал. Я не хотел в этот раз никого убивать – но они все лезли и лезли в ворота. Все лезли и лезли. И я убивал… А позади меня некто огромный и черный хихикал тоненько и хвалил меня: «Ай, умница, ай, молодец… Так их, так!…» И это не кончалось… Вроде бы, несколько раз я приходил в себя – но был так слаб, что не смог бы и комара убить. Хорошо еще, что комары на меня не нападали – впрочем, от комаров верная Ннаонна меня бы отстояла. Как она утверждает.

Утверждает она также, что не сомкнула глаз, пока я был в отключке, но когда я все же очнулся окончательно – она сладко спала в кресле у моей кровати, тихонько посапывая вспухшим от недавних слез носиком. Спасибо и на том.

Итак, когда я пришел в себя – оказалось, что бой окончен и я в очередной раз одержал блестящую победу. Я постарался встряхнуться и заняться текущими делами – сперва принял доклад маршала (Валент торжественно доложил о том, что враг отступил с потерями), затем вызвал Мертенка и проверил вместе с ним счета на продовольствие, выдаваемое горожанам в точном соответствии с цеховыми списками. Дело ужасно нудное – да и совсем не простое. Очень многие жители столицы приняли к себе на время войны родичей, друзей, родичей друзей и друзей родичей. В общем-то они имели на это право и по-человечески я их понимал – ну как откажешь любимому дядюшке, который просит приютить его на несколько месяцев вместе с семьей, ибо ужасно боится оставаться в своей деревеньке (или, скажем, дядюшкиному лучшему другу)… Так что обновленные к началу осады списки находящихся в городе оказались раза в полтора длиннее, чем я рассчитывал. А посему, проверив и пересчитав все, я велел Мертенку уменьшить процентов на двадцать выдаваемые иждивенцам пайки. Понятное дело, многие будут недовольны, но впереди, возможно, долгая осада… К тому же согласно всем обычаям я и не обязан кормить своих подданных, обычно в таких случаях здесь действует железный принцип: «Каждый – спасайся сам, как можешь»… Но я, как обычно, отступил от традиций и обычаев. Так что пусть и за это мне будут благодарны. Насчет благодарности – это я так, для красного словца. На самом деле мои добрые подданные, несомненно, клянут меня за то, что вовлек их в жестокую бессмысленную войну с великим Императором. Наверняка уже все забыли, что выбрали этот путь сами – в таких случаях память народная обычно коротка!..

Занимаясь расчетами и обдумывая все вышеизложенное, я старался отвлечься и забыть свой бред – однако он вновь и вновь настигал меня. Перед глазами вставали жуткие картины – оскаленные рты, выпученные глаза, окровавленные руки, тщетно пытающиеся прикрыть страшные раны, нанесенные черным мечом… Моим мечом… И изуродованное тело тролля… И мой конь, мой Уголек… Видимо, мне не удастся избавиться от этого кошмара уже никогда – он будет преследовать меня всю жизнь… Всю мою жизнь… Наверное, нужно напиться как следует – может, тогда отпустит…

Опять все то же… Опять все то же… Элевзиль скорбно вздохнул. Опять нудное собрание имперской верхушки в его шатре. Опять все те же пустопорожние пререкания королей и принцев – должно быть точно так же ссорятся между собой нищие, что просят на пропитание на площади перед дворцом в Ванетинии… Однажды Элевзиль невольно стал свидетелем драки между этими оборванцами. Случайно – потому что городская стража обычно заставляет всю шваль держаться подальше от дворцовых ворот. Но тогда… Что это было за зрелище… в тучах пыли взметались костыли и посохи, летели обрывки лохмотьев и пряди омерзительно грязных волос… Гадость… И все же, глядя на отталкивающую картину (нищие дрались из-за золотого, брошенного одному из них каким-то весельчаком-гномом из свиты посла, пожелавшим позабавиться – сам гном стоял поблизости, удовлетворенно взирая на дело своих рук и ухмыляясь в бороду), Император тогда подумал: «Ну ни дать, ни взять – мои вассалы на совете, вид иной, но суть, пожалуй, та же…» И сейчас величайшие монархи Мира сцепились из-за своего золотого, своей подачки – милостивого слова, милостивого взгляда. О да, даже самые достойные из них, такие, как, например Гратидиан Фенадский – даже он… Брат Гратидиан дорого бы дал за то, чтобы подсидеть короля Анновра, с которым у него давняя ссора из-за графства Леонг, омываемого двумя рукавами Золотой реки… И оба они – Фенадец с Анноврцем – готовы объединиться, забыв на время свой раздор, чтобы подсидеть Гюголана Гевского, который умудрился насолить всем… М-да, так о чем, бишь, идет речь сейчас-то?..

А сейчас всех развлекал герцог Андруха – отряд его наемников полег весь целиком, так как отважно лез на стены, тогда как остальные топтались на месте… Граждане Аденста, небольшого городишки на западе Андруха, должны были, исполняя свой вассальный долг, выставить «…сорок шесть добрых бойцов из числа мастеров и подмастерьев, вполне вооруженных…» Не желая рисковать шкурой, аденстцы предложили сеньору прислать вместо себя сорок шесть наемников, набранных в соседней Геве, службу которых община бралась оплатить – и герцог, разумеется, согласился, резонно рассудив, что бравые наемники из Гевы – это гораздо лучше, чем толстобрюхие бюргеры… Эти закаленные в боях храбрецы, не боящиеся ни демонов, ни ангелов, одни полезли на стены – и полегли все до единого под стрелами орков и баграми альдийцев, которыми те довольно ловко сбрасывали штурмующих с лестниц…

– Мои люди были вынуждены драться в одиночку! – бушевал герцог Бельвар, – Никто не поддержал их отважную атаку!

– Как раз мои бойцы не отступили ни на шаг! – напыщенно заявил граф Гезнур, лукаво поблескивая хитрыми глазками.

Конечно, его люди спокойно проторчали полдня в штурмовой машине, добросовестно колотя бревном в ворота – без всякой пользы… Временно подчиненных ему баронов граф убедил спешиться, выстроиться в боевой порядок на расстоянии полутора полетов стрелы от города – и простоять так те же полдня в полной уверенности, что в бой идти не придется… Так что гевец мог с чистой совестью утверждать, что не отступил ни на шаг и не прервал штурм ни на минуту до тех пор, пока не пришел сигнал к отходу…

Спокойные слова Гезнура прервали герцога на полуслове и, как ни странно, заставили последнего замолчать, ошалело уставившись на графа…

– Довольно споров, господа… – воспользовавшись тишиной, заговорил Император. Опять все то же… Опять все то же… На каждом совете он подает одну и ту же реплику – словно старый артист, играющий всю жизнь одну и ту же маленькую роль в старинной мистерии. Другую роль артисту уже не доверят, а эту маленькую реплику как ни произноси, как ни вкладывай весь Гилфингом данный талант – никто не оценит, никто не скажет доброго слова… Остается только одно – произносить изо дня в день эту набившую уже оскомину фразу. И так всю жизнь, всю оствшуюся жизнь… – Довольно споров, господа… Нам должно принять решение сейчас – как быть далее… Штурм невозможен – это нужно признать… Никто, кроме гевцев-наемников, к сожалению, не проявил надлежащего мужества (ехидное хмыканье Гезнура придется стерпеть… пока…), даже вы, герцог. Да-да, вы сами с вашими рыцарями и латниками так же, как и все прочие, отсиживались за щитами – и не пришли на помощь своим наемникам! Потому вы не вправе упрекать других… Кто желает высказаться по сути дела?

– А что говорят колдуны? – робко спросил принц Малых гор. – Может, они смогли бы определить, какой из демонов – настоящий… И тогда…

Принц сделал неопределенный жест рукой и замолк.

– Мастер Гимелиус! – обернулся к Изумруду Элевзиль.

Маг поднялся – всех поразил его нездоровый вид. Еще более желтая, чем обычно, кожа обвисла нелепыми складками на щеках, глаза почти совсем укрылись между опухшими веками, вялые руки непрерывно теребили изумрудные зернышки четок, заметно дрожа…

– Ваше императорское величество, господа… Я прибыл к войску лишь накануне и по причине болезни и усталости… – с одышкой забормотал он, – не смог участвовать в военных действиях… в штурме… Однако мои лучшие ученики, коим я доверяю полностью… мастер Велиуин… мастер Гиптис… и другие – они утверждают, что магические эманации исходили от всех «демонов»… в равной мере… Увы, господа…

– Прошу прощения, – поднялся граф Гезнур, – но, сражаясь против демона, не худо было бы обратиться за сведениями к грамотеям-церковникам! Кто, как не они, мог бы дать нам совет – как совладать с демоном. Ведь нашим предкам приходилось иметь дело с ними, не так ли? Странно, что это не было сделано…

– Вы ошибаетесь, граф. – ответил Элевзиль. – Первое, что пришло нам в голову – это обратиться за советом к служителям Святой церкви. Впрочем, мы стараемся поступать так всегда. На сей же раз… Кстати, всем будет полезно послушать. Отец Арпенот, повторите нашим добрым вассалам то, что вы поведали нам. Господа, отец Арпенот – специалист в демонологии, любезно присланный нам его высокопреосвященством архиепископом Кениамерком. Итак, отец…

Все взгляды обратились к поднявшемуся в ответ на приглашающий жест Императора священнику. Худощавый старичок, немало, по-видимому, смущенный тем, что должен участвовать в столь блестящем собрании, откашлялся, с минуту пошуршал стопочкой пергаментов, извлеченных им из сумы и дрожащим голоском заговорил:

– Из всего сонма блаженных, что предстоят за нас, грешных, перед Гилфингом Пресветлым, отцом нашим, трое удостоены почетного именования «Гонителей демонов». Первый среди оных, блаженный Мерк, получил сие звание в признание своих заслуг перед Святой церковью – ибо он поименован всеми почетными именами, что употребляются…

– Так что же, отец Арпенот, – перебил старичка король Игрин I, – блаженный Мерк не имел никакого отношения к демонам, а назван так лишь потому, что такой титул существует, а блаженный Мерк – обладатель всех титулов, какие в ходу? Я правильно понял?

– Не совсем так, брат Игрин, но суть вы уловили, – вместо священника ответил Император, – блаженный Мерк преуспел во всех разделах богословской науки – в том числе и в демонологии, однако в его трудах вы не отыщите никакого конкретного упоминания о борьбе с демоном и способах одолеть либо изгнать его. Трактат «Ежели бы я был демоном…», написанный этим блаженным, имеет… э-э-э… скорее несколько умозрительный смысл… Словом, продолжайте, отец Арпенот. И переходите к другому блаженному…

– Следующим, с позволения вашего императорского величества, – продолжил старичок, – назову блаженного Эстуала, теоретика демонологии. Дабы не отнимать понапрасну времени столь высокого собрания, скажу лишь, что сам блаженный Эстуал, живший в баснословно давние времена, не изгонял демонов – он лишь подробно описал эти существа, что проникают в Мир из иных мест, неведомых нам. И дал пространный список молитв и обращений к Пресветлому, что помогают в изгнании оных демонов. Пользуясь сими наставлениями, блаженный Энтуагл, участник последней из Великих войн и священного похода против отступника Гериана, одолел демона, вызванного на подмогу сим нечестивым принцем. Случилось это во время штурма Могнака Забытого. И блаженный Энтуагл оставил о сем подвиге подробнейшие записки.

– Ну так огласите то место в этих записках, где говорится непосредственно об изгнании демона! – потребовал король Игрин, вставая во весь свой исполинский рост. – И если все обстоит действительно так – то я сам с Гилфинговой помощью вызову на поединок демона. И одолею его, пользуясь наставлениями блаженных. Не будь я король Сантлака!

– Смею напомнить благородным господам, – опять задребезжал старичок, – что епископ Эстакский Энтуагл был весьма воинственным клириком и сам принимал участие в боях и походах как в качестве священнослужителя, так и в качестве воина. Он заказал себе доспехи в виде полного епископского облачения – шлем в виде митры, панцирь и кольчужную мантию – и в этом наряде отправлял службу Пресветлому, а также и бился мирским оружием – палицей Истинное Проклятие и кинжалом-мизераккордией Истинное Благословение. Вот оставленные им записи…

«…Итак, высадив двери башни, я с моими добрыми воинами проник в обиталище нечестивца. Все вокруг было мрачно и наполнено всяческими ужасами – резьба в виде жутких клыкастых ликов и оскаленных черепов покрывала стены, темные своды были словно вымазаны кровью. И жуткое зловоние на миг оглушило нас… Однако ж, с именем Пресветлого на устах мы двинулись вперед. И сколько бы лиходеев из свиты принца Гериана – да будет проклято вовеки его имя – не бросалось на нас, сколько бы врагов не восставало из недр чародейской башни – всех сразило Истинное Проклятие, моя добрая палица, та, что была освящена в соборе Ванетинии великим освящением в течение трех дней. Мои воины прикрывали мне спину и, исполнясь святой доблести и воинского духа, отважно шли за мною, не отставая ни на шаг… По черной лестнице мы поднялись на второй этаж, затем на третий – и неисчислимое число приспешников злодея пролили свою кровь, пытаясь отстоять каждую пядь нашего пути… На третьем этаже мы обнаружили дверь в личные покои проклятого Гилфингом принца. И тут силы и присутствие духа оставили моих спутников. В странном изнеможении они сели на пол и я один, читая молитву, вступил в обиталище мерзкого мага.

На черном полу небольшой залы я обнаружил пентаграмму с десятью горящими свечами, внутри ее курился плотный туман. Позади пентаграммы на коленях стоял сам нечестивец и читал свои гнусные заклинания. Заметив меня, он схватил меч и быстро сбил им несколько свечей. Вдруг из зловонного тумана выступило мне навстречу ужасное чудовище – демон, порождение не нашего Мира, но неведомой мне страны… Был он высок ростом – выше самого высокого из известных мне людей, вид имел самый что ни есть пугающий и отталкивающий. Шкура его была красна и груба на вид, клыкастый рот кривился в омерзительной усмешке, а за плечами чудища я приметил сложенные крылья. Демон был вооружен огромным кривым мечом, формой подобным анноврскому серпу или лезвию косы, серебристо сверкавшим в свете оставшихся свечей. Взмахнув сим страшным оружием, он набросился на меня – и мы сошлись в поединке, подобного которому, полагаю, еще не знал Мир! Не ведаю, долго ли длился тот страшный бой – однако почувствовал я, как силы оставляют меня и усталость сковывает члены. Моя палица Истинное Проклятие – верное оружие, не знавшее доселе поражений – не могла, казалось, повредить злому чудищу, однако его меч не раз уже пронзил мои доспехи и кровь моя окрасила их… И тут постиг я – оружие смертного не в силах повредить демону, ежели оно не подкреплено святой молитвой. Я принялся читать «Гилфинг Пресветлый, отче…», продолжая наносить врагу удары изо всех оставшихся сил – так советует блаженный Эстуал, предстоятель пред Гилфингом Светлым за нас, грешных. И едва лишь я прочел священные слова трижды, как демон покачнулся и стал отступать. Ободренный, я с удвоенной силой бросился на него и осыпал градом ударов Истинного Проклятия. Вдруг демон возопил замогильным голосом и стал уменьшаться на глазах. В несколько секунд он сжался и превратился в багровый тускло светящийся шар и вскоре пропал вовсе! Я оглядел покои в поисках злобного колдуна Гериана – не было и его…»

С минуту все молчали, находясь, видимо, под впечатлением прочитанного. Эти взрослые мужчины все были опытными воинами и правителями, каждый из них неоднократно убивал в бою и отправлял подданных на казнь одним росчерком пера – тем не менее они оставались похожими на детей в том, что касалось страшных сказок – по-прежнему подобный сюжет был способен увлечь и очаровать их…

– Так что же, – наконец нарушил молчание король Игрин, – достаточно трижды прочесть «Гилфинг, отче»?.. Или нет?..

– Осмелюсь пояснить, – еще более дрожащим, чем прежде, голосом тихо заговорил старый священник, – прочитанный мною отрывок написан за несколько часов до штурма Могнака Забытого… Сие не описание реальных событий, а мистические откровения, несравненно более ценные для истинно верующих… К тому же, когда войско священной коалиции ворвалось в Могнак, все произошло именно так, как написал блаженный епископ Энтуагл. Он сам, во главе отряда своих солдат и вассалов, впереди прочих ворвался в башню, где находились личные покои принца-еретика. И все внутреннее убранство (клыкастые маски, черепа и прочее) полностью соответствовало описаниям, которые блаженный читал перед началом штурма своим приближенным – тем самым описаниям, которые я зачитал только что благородным господам… И точно так же перед последними дверями воинов охватила странная слабость – и епископ один вошел внутрь. Что произошло там – доподлинно не ведомо, однако, когда наконец воины нашли в себе силы войти – Гериана там не было. Не было ни пентаграммы на полу, ни следов побоища. Мебель, похоже, стояла в полном порядке и вообще ничто не указывало на то, что в помещении был бой. Сам же блаженный лежал недалеко от порога – да простит меня Гилфинг Светлый – в луже нечистот, но в совершенно неповрежденных доспехах и не раненный… И не помнящий ничего…

– Чудеса-а… – разочарованно протянул король Игрин.

– Да, господа, – подтвердил Император, – чудеса. К тому же, как видите, описание демона никоим образом не подходит к королю Альды… гм-гм… лжекоролю Альды. И нам не известно – можно ли воспользоваться этим текстом, как руководством к борьбе с демоном…

– Простите, ваше императорское величество, – вставил Гезнур, – мне думается, что никак нельзя! Этот предатель, то есть, я хочу сказать, этот патриот, отец Пиноль – он ведь несомненно читал о подвигах блаженного Энтуагла – и они никак не помогли ему и его людям. Верно?

Все молчали, но довод показался убедительным.

– Что ж, господа, – подвел итог Элевзиль II, – опасно совершать ошибки, но трижды опасно в них упорствовать… Не далее, как через три дня, если никто не даст нам дельного совета, мы попытаемся вступить с демоном в переговоры… Через три дня, ибо через несколько недель нас может застигнуть здесь осенняя распутица.

– А что, – вдруг спросил Игрин I, – если маги смогли прекратить насланную демоном непогоду – возможно, они и впредь смогут предотвращать дождь и холода? Тогда мы возьмем демона измором.

– Увы, ваше величество, – неожиданно твердо ответил Гимелиус Изумруд, – одно дело – противостоять демону, совсем иное – противостоять самой Гунгилле Прекрасной, что посылает в назначенный срок осень и зиму. А вы предлагаете именно это! Ни больше, ни меньше!

После окончания совета молодой маг Велиуин спросил своего наставника:

– Дядюшка, а почему вы так решительно отвергли вопрос короля Сантлака? Ведь можно было бы, пожалуй…

– Нельзя, дружок! Ты слышал, как я сформулировал свой отказ? Пытаться изменить погоду – это значит противодействовать Гунгилле. Мы, маги, ходим по лезвию ножа, племянничек… Чуть оступился – и ты еретик. Пусть судьба несчастного Гериана, о котором столько говорилось сегодня, послужит тебе уроком… Мы ходим по лезвию ножа…

– Но, дядюшка, ведь вышло, что маги не в силах вообще…

– Терпение, дружок! Терпение… Возможно, вскоре – через день-два – мы преподнесем его императорскому величеству новый план. Новый, замечательный, чудесный план… И вся Империя поразится всемогуществу магии… Да… Новый, замечательный, чудесный план…

ГЛАВА 52

– Скажи-ка, любезный, не здесь ли обитает Гельда-колдун, придворный маг герцога Гонзорского? – вежливо осведомился Гимелиус Изумруд у Конты, который, сидя перед входом в довольно убогую палатку, весьма усердно драил стальную миску. Ученик мага старался вовсю и только-только начал различать свое отражение в стенках сосуда, как вдруг был отвлечен от этого похвального занятия посетителями. Он поднял голову и увидел стоящих над ним Гимелиуса и Велиуина.

«Ой, опять осрамился, не заметил, – пронеслось в голове, – ведь это недоброжелатели учителя… И так тихо подкрались-то…» Собственно говоря, гости не подкрались, а подошли вполне обычным способом – но Конта, увлеченный своим занятием, просто не услышал. С полминуты он разглядывал Изумрудов, подбирая достойный ответ, но не надумал ничего и просто ответил:

– Да.

– Очень хорошо, – толстый маг прямо-таки лучился доброжелательством. – доложи-ка о нашем прибытии. У нас к мастеру Гельде дело. Очень важное дело.

Конта еще раз внимательно посмотрел на гостей снизу вверх, медленно поднялся и бочком полез в палатку.

– Учитель… – тихо начал было он, но Гельда остановил его:

– Да-да, я иду.

Выбравшись следом за учеником наружу, Гельда хмуро буркнул:

– Чем обязан столь высокой чести?

– Приветствую вас, почтенный мастер Гельда. Однако, по утрам уже довольно прохладно… Осень, как говорится, не за горами. Не найдется ли у вас чего-нибудь согревающего?

Готовность выпить предложенный магом-конкурентом напиток – это, конечно, показной жест, говорящий о доверии и настраивающий на миролюбивый лад. Гельда-колдун оценил – и несколько более мягким тоном велел Конте:

– Ученик, подай… там, в сундучке…

Спустя несколько минут вся компания (за исключением Конты, чей статус был слишком низок для этого), усевшись на чурбачках-обрубках, потягивала вино из костяных стаканчиков, покрытых затейливой резьбой. Гимелиус из поднесенных Контой стаканчиков взял самый дальний от себя и затем несколько раз провел над ним рукой, что, впрочем, не являлось чем-то обидным или вызывающим – все в порядке вещей. Сделав несколько вежливых глотков и пробормотав что-то насчет «приятного винца», толстяк наконец перешел к делу:

– Мастер Гельда, я скажу откровенно – между нами случались некоторые размолвки, трения… Однако теперь я предлагаю оставить разногласия – хотя бы на время, если вы не согласны предать их забвению окончательно. Дело в том, что императорская армия оказалась в крайне неприятном положении. Я слышал беседу его императорского величества с маршалом, сэром Каногором – и тот прямо заявил, что попытка зазимовать в Альде грозит поражением.

– Не понимаю, – заявил Гельда, – наша армия сильна и многочисленна. Меня удивляет, что Альда до сих пор не взята. И чем грозит зима?

– Тем, что армии придется снять осаду и разделиться на отдельные отряды, которые станут на постой в замках и селах. А большую часть придется вывести из страны и распустить. И как только отдельные небольшие части окажутся разделены – они превратятся в легкую добычу для демона, он разобьет наше войско по частям, причем даже не так силой оружия, как страхом, который он внушает воинам. Словом, для того, чтобы одержать победу – нужно предпринять немедленно что-то кардинальное. Вот почему я предлагаю вам сотрудничество.

– И-и… в чем же будет заключаться это сотрудничество? – осторожно осведомился Гельда.

– Прямой вопрос, мастер Гельда. Что ж – я перейду к делу. Среди магических амулетов, пропавших некогда в Альде у моего предка Бонки Изумруда, – Гимелиус не стал говорить «похищенных», а также сделал вид, что не замечает гримасы и протестующего жеста собеседника, – был один… э-э-э… талисман. И он может оказаться ключом к Альде… Возможно… Я обращаюсь к вам, ибо… э-э-э… история с толленорнами… прискорбная история… но она дает мне повод предположить, что в настоящий момент владелец этого талисмана – вы.