Глава 30

Только когда Эрствин, бросив в мою сторону последний печальный взгляд, скрылся за углом, я сообразил, что допустил одну ошибку. Нам следовало назначить другое место встречи, потому что торчать здесь, в переулке, было не очень-то хорошо. Но… что сделано — то сделано. Не оставалось ничего другого, как оставаться на месте и хотя бы при помощи моего “слушающего” заклинания следить за происходящим внутри Большого дома… К тому же этот переулок уже начал казаться мне вполне уютным местечком, я к нему привык.

Я снова присел под стеной и приложил к уху амулетик. Поскольку талисман Леверкоев пока что находился у Эрствина в кармане, я, разумеется, ничего не слышал. А те многочисленные шорохи и поскрипывания, что издавал мой кулон, могли быть в равной степени шумами, производимыми самим пареньком при ходьбе, отголосками того, что происходит вокруг него и просто помехами, создаваемыми магией старинного амулета. В родовое достояние Леверкоев было вложено множество различных заклинаний, а я точно знал, что при взаимодействии столь разносторонней магии результат может оказаться совершенно непредсказуемым — во всяком случае, непредсказуемым будет влияние старых камней медальона на работу моего, нового. Сложная многослойная магия вполне может проявлять себя в виде странных зримых и слышимых образов — ну, например, как снопы искр при ударе заколдованным оружием…

Я задумался, тщетно пытаясь сообразить, какие ходы предполагают сделать нынешней ночью Сектер и его союзники и почти перестал обращать внимание на шум из кулона — но вот до меня донесся довольно резкий звон. Должно быть, мой приятель исполнил номер с тазиком. Я прислушался, надеясь выделить из посторонних шумов те, что позволят мне понять обстановку в баронских “покоях”. Похоже, сэр Вальнт, едва проснувшись, тут же вскочил и начал собираться. Во всяком случае, я так предположил. Затем я различил его голос:

— Гангмар… Едва не проспал… — и гораздо громче, — Эрствин, поди сюда…

— Да, папа, — донеслось издалека, амулет вполне сносно передавал то, что говорит его носитель, но другие голоса слышались словно сквозь толстый слой ткани.

— Эрствин, скажи Лериане, чтобы заканчивала собираться. Затем выгляни, не ждет ли у входа паланкин.

— Какой паланкин, папа?

— Я просил настоятельницу прислать его за Ланой. Ты должен сразу узнать — бело-голубой. И слуги в белых накидках…

— Да, папа.

Потом Эрствин, вероятно, отправился исполнять поручения, а барон затеял какую-то возню, сопровождаемую лязганьем и звоном. Мне казалось, что если подслушиваешь при помощи навешенного на кого-то амулета, можно достаточно точно определить, что делается вокруг него, но… Я был вынужден большей частью домысливать происходящее, исходя из известных мне фактов, нежели заключать из того, что слышалось в амулете… Несколько минут бесполезного вслушивания в стуки и шорохи… Затем чей-то невнятный голос, кажется, Эрствина. Я рискнул встать и, придерживая кулон с заклинанием (левой рукой, левой!), обойти дом, за которым прятался все это время, чтобы глянуть на вход в Большой дом. Эрствина я уже не увидел, но бело-голубой паланкин там стоял. Двое носильщиков в белом расположились рядом, их расслабленные позы предполагали, что они ждут долго. Ну и как обычно вокруг сновали люди — работа Совета была в разгаре, служащие разного ранга сновали через вход туда и обратно. Рядом со входом скучали стражники… Я не стал оставаться в опасной близости к людному перекрестку и отправился в облюбованный мной переулок. Тем временем из кулона донеслись звуки разговора. Я предположил, что Лана предприняла последнюю попытку отговорить барона — бесполезно, на мой взгляд. Раз уж сэр Вальнт выпросил паланкин… Слов его племянницы я не разобрал, ее речь была тихой и невнятной, к тому же постоянно прерывалась всхлипами и нытьем. Зато голос барона звучал вполне отчетливо:

— Лериана, прекрати! Приведи себя в порядок и немедленно ступай к выходу! Эрствин, помоги кузине… Нет, возьми вещи… Готовы? Проследи, чтобы Лана села в паланкин и чтобы вещи были аккуратно уложены… Ступайте, дети… Да, Эрствин, потом сразу ко мне! Я хочу тебе еще кое-что поручить…

Когда стих шум, сопровождавший, разумеется, уход Эрствина и его кузины, барон хлопнул дверью и возобновил свою возню… Мне показалось, что я различаю звяканье кольчуги… Потом еще какие-то воинственно-металлические звуки… И вот — я не мог ошибиться, этот звук я слышал слишком часто, чтобы спутать его с чем-то — лязг выдвигаемого из ножен клинка. Барон собирался на войну и проверял, насколько легко выходит из ножен меч…

Понятно, что со временем человек осваивается в любой обстановке — ну, если ему не слишком мешать. На третий день пути наш отряд возможно и не стал боевым братством, но, по крайней мере, превратился в достаточно приемлемое сообщество людей, объединенных общим занятием. Один из тех двоих, что сразу стерли себе ноги, сбежал, другой — остался. Никто из нас, похоже, не осуждал ни первого, ни второго… Во всяком случае, я понимал мотивы обоих.

Когда мы в третий раз остановились на ночевку — я уже знал, кто из наших сапожник, кто малость смыслит в лечебных травах, а с кем лучше не садиться играть в кости. “Старики” все еще выделялись и у костра на привале держались особняком, но в походной колонне все солдаты перемешивались и разговоры, время от времени спонтанно возникавшие и гаснувшие, сводили вместе и новичков, и ветеранов… Бибнон перестал демонстрировать мне на каждом шагу свою приязнь, это тоже помогло быстрее найти общий язык с другими парнями. По мере того, как мы шагали час за часом, день за днем, по мере того, как мы узнавали друг о друге всевозможные мелкие подробности — мы все больше и больше понимали друг друга. А понять — это первый шаг к тому, чтобы принять…

Я уже знал, что лучший рассказчик во всей колонне — это болотник, наш наниматель. Звали его сэр Антес из Дашстеля, это был молодой симпатичный парень, очень словоохотливый и общительный. Он знал массу старинных баек, легенд и всяких страшилок. Всем этим он охотно делился с нами, солдатами, у вечернего костра. Да и на марше, бывало он пристраивался рядом с колонной и, ведя коня в поводу, трепался с нами.

Его совершенно не смущало то обстоятельство, что он, дворянин, делит стол и ночлег с простыми парнями низкого происхождения. Разумеется, “стол” и “ночлег” — понятия условные, в нашей ситуации и то, и другое подразумевало расстеленные на траве куски сукна. Возможно, и титул был в данном случае столь же условным понятием, как “стол” и “ночлег”. Я старался оказаться поближе к нему, чтобы послушать его занятные рассказы. Сэр Антес почти никогда не повторялся, говорил он складно, его истории были всегда увлекательными и почти всегда — очень страшными. Как-то я похвалил его мастерство рассказчика, а он в ответ, ухмыльнувшись, заметил:

— А ведь однажды мое умение спасло мне жизнь… Да, пожалуй, что так…

Это случилось во время дневного перехода, мы размеренно и неторопливо шагали по дороге, по обе стороны которой лежали унылые поля и рощи. Вообще, Гева — печальный край, пейзажи здесь отличаются однообразием и унылой серостью. Если Болотный Край со всеми его опасностями — ужасное место, на котором, как все знают, лежит гангмарово проклятие, если Болотный Край — страшное место, опасное место, то Гева — место просто скучное. В этих холмах, гнилых перелесках и топких низинках нет ничего устрашающего и от этого Гева производит еще более тягостное впечатление, чем любая другая земля… Словом, когда день за днем идешь по такой унылой стране среди унылых людей, хочется развлечься хотя бы рассказом. Поэтому я и еще несколько наших тут же хором принялись просить болотника рассказать о его приключении.

— Ну, ладно, — кивнул рыцарь, — кое-что расскажу.

На этот раз он не стал спешиваться, должно быть потому, что с утра зарядил противный мелкий дождик и сэр Антес не хотел, чтобы седло промокло.

— Было это совсем недавно, с месяц назад, — не спеша начал наш наниматель под монотонный шорох капель и топот идущего отряда, — через наши земли должен был пройти с отрядом один граф из Гевы. С ним шли два отряда ваших. Не знаю, за каким Гангмаром они отправились в горы Страха… Да это и не важно. Словом, мы — я и несколько моих… гм… добрых соседей — сговорились напасть на них.

— Напасть на два отряда? — спросил один из наших ветеранов. — Смело…

— Ну, на нашей стороне был ряд преимуществ, — откликнулся словоохотливый болотник, — да, мы понимали, что наемники — трудная дичь, но уж очень заманчиво было захватить графа… Словом, мы рискнули. Расчет был в том, что ваши не ждут нападения, ведь принц Лонервольт обещал им свободный проход… Да… Мы все рассчитали — напали в конном строю на фланги растянутых на марше отрядов, атаковали одновременно с двух сторон… Однако, на нашу беду, как раз в середине колонны у них оказался сильный маг. Я, сказать честно, думал, что все лучшие бойцы идут в голове колонны и мы легко разорвем пеший строй в середине, но… Хороший колдун, я вам скажу — это очень круто. Он умудрился дать отпор сразу обоим конным отрядам, атаковавшим дорогу справа и слева. Такие, знаете, огненные заклинания, такие… Э, ну вы меня понимаете, да? Ну, и кто мог это ожидать?..

Я глянул на болотника, его лицо выражало, пожалуй, неподдельное возмущение. Рыцарь был расстроен тем, что из-за сильного мага в середине колонны наших ему и его соседям не удалось предательское нападение — и призывал нас в свидетели своего невезения. Восхитительная простота нравов царит там, на болотах! Впрочем, меня предупреждали, что существует предубеждение против службы болотникам… существует неспроста. Выдержав паузу, дворянин продолжил:

— Словом, нашу кавалерию отбили, а проклятый колдун мало того, что остался цел и невредим — так еще и умудрился поспеть в голову колонны… Впрочем, там наших одолели и без него… Сержант Мертвец — слышали о таком?

Болотнику ответил нестройный хор, об этом знаменитом воине, знали все — по крайней мере, слышали кличку. Мертвец еще при жизни сумел стать одной из легенд “Очень старого солдата”.

— Ну, так вот Мертвец там и был, — заключил сэр Антес.

— Тогда понятно, — подал голос Вздох, — почему вам так захотелось напасть. Этот самый граф — Гезнур Анракский, любимый сын нашего короля, дай ему Гилфинг здоровья! Я слыхал, этим летом Мертвец с ним.

— Точно, — подтвердил болотник, ничуть не смущенный тем, что всего лишь месяц назад собирался взять в плен принца той страны, на земле которой он в данный момент находился.

Нет, о нравах болотников меня, пожалуй, предупреждали недостаточно подробно…

Вот голос Эрствина что-то произнес… Я скорее догадался, чем услышал — мой друг докладывал барону, что Лериана благополучно отправлена из Большого дома… Плохо — если амулет передает звуки так невнятно, я вряд ли смогу разобраться в обстановке… Ну что ж, оставалось надеяться, что заговорщики будут произносить свои реплики более громко и четко. Как-никак, в нашей мистерии им отведены главные роли — это должно обязывать!.. Да и Эрствин хорош — ведь знает, что я слушаю, мог бы для меня постараться, сказать громче. Впрочем, как ни странно, барон был согласен со мной.

— Ну, что ты бормочешь? — раздалось из амулета, — разве таким голосом надлежит докладывать своему сеньору? Все в порядке?

— Да, сэр, — теперь Эрствин говорил подчеркнуто четким и официальным тоном, — багаж уложен, Лериана села в паланкин, все исполнено в точности, сэр.

Барон пропустил саркастического “сэра” мимо ушей.

— В таком случае, сын мой, собирайся. Вот тебе келат. Послушай, что тебе надлежит исполнить… Сейчас ты отправишься в гостиницу “Веселый монах”, знаешь такую?.. Отлично. Она расположена напротив монастыря блаженной Ателиты. Ты снимешь комнату, окна которой будут обращены в сторону монастыря. Эту записку передашь настоятельнице.

— Но меня не пустят…

— И не надо. Просто постучи в ворота, откроется окошко, ты назовешь себя и передашь записку. Я хочу, чтобы мать настоятельница знала, что ты поблизости.

— Но, папа, зачем? К чему все это?

— Поверь мне, так надо.

Снова в амулетике раздался невнятный ответ мальчика — что-то вроде “не понимаю”. Я тоже не понимал смысла этих маневров и предположил, что барон просто-напросто не смог изобрести нормального предлога, чтобы отослать Эрствина из Большого дома и выдумал всю эту ерунду с монастырем, запиской и “Веселым монахом”.

— Послушай, сынок, — теперь в голосе барона звучала неуверенность и, пожалуй, проскакивали просительные нотки, — не спрашивай меня сегодня ни о чем, просто исполни все в точности так, как я сказал. Я тебе обещаю, что позже расскажу… Позже, хорошо?

— Но почему бы тебе не объяснить мне сейчас, что происходит?

— Нет времени, — еще одна глупая выдумка, Вальнту просто нечего сказать, вот он и изворачивается, — ступай собирайся немедленно. Возьми свой меч и кинжал. Я тебе обещаю, что позже все объясню. Ступай…

С минуту длилась пауза. Из амулета не доносилось ни звука, но я и так словно бы ощущал волнение барона. Он затеял грязное предательство, связанное, к тому же, с чернокнижием и запретными ритуалами. Разумеется, он может убедить себя в том, что творит малое зло во имя высших идеалов… Мы все так говорим, когда затеваем что-то постыдное — но если нас в такой момент попросить спокойно и внятно объяснить, что мы затеваем… Просто объяснить свой замысел — без указания мотивов, без примеров из истории Мира, без всего того, что служит успокоению нечистой совести… Что тогда? “Позже все объясню” — вот что. “Позже, когда я буду победителем, которого не судят, позже, когда зло и предательство будут позади, а впереди будут радужные перспективы пожинания плодов и дележа добычи, позже, когда ты сам увидишь, сынок, что у меня не было выбора, что я не мог поступить иначе… Позже, когда ты поймешь, что это все было сделано ради нас… ради тебя, сынок”… Позже. В таких случаях начинает казаться, что “позже” так и не наступит, или что вопросы отпадут сами собой… Но эти вопросы остаются с нами навсегда, уж я—то знаю…

Я вслушивался, волнуясь, пожалуй, не меньше самого барона — только бы Эрствин не начал спорить, только бы не испортил все какой-нибудь глупой выходкой. Но нет, удивительно спокойно прозвучало сквозь потрескивание и шорох магических помех:

— Да, папа.

Я облегченно вздохнул. Вот и все. Сейчас Эрствин покинет дом Совета и заговорщики начнут действовать. Ночь полнолуния начинается прямо сейчас…

Глава 31

Я решил еще раз сменить позицию и понаблюдать за входом в Большой дом. Почему-то мне показалось, что если я увижу, как барон выходит из здания… Собственно говоря, если бы он вышел не один, то его общество могло бы послужить косвенной подсказкой — я по-прежнему не понимал, что затевается в Ливде нынешней ночью… И еще мне казалось неправильным постоянно торчать на одном месте, даже если это место — глухой безлюдный переулочек. Сказать по правде, я просто не знал, что мне делать. Если бы речь шла о разведке в лесу или горах — за время своей недолгой службы солдатом я получил некоторое представление об подобных вещах, но в городе… Тем более, в не враждебном городе… Пока что не враждебном.

Короче говоря, я неторопливой походкой убивающего время бездельника вышел из своего переулка и двинулся вдоль грандиозного фасада дома Совета. Мой капюшон имеет скрытые достоинства — я могу смотреть куда угодно и это никому не бросается в глаза. То есть сейчас я пялился на парадные двери, а со стороны вполне могло бы показаться, что я разглядываю аляповатые безвкусные фигуры прежних правителей, украшающие фасад Большого дома. Об Эрствине я не то, чтобы позабыл, но мысли о моем юном приятеле крутились где-то на задворках сознания, как нечто само собой разумеющееся. Мальчику предстояло отпереть нашу заброшенную дверь и только затем присоединиться ко мне… Единственная трудность его задачи была в том, чтобы проделать все тайно и не столкнуться на выходе с отцом. Я был уверен, что мальчик справится и полностью сосредоточился на ожидании сэра Вальнта.

Но, как я ни старался, появление барона все же прозевал. Так вышло потому, что он покинул дом Совета не через дверь. Услышав за спиной скрип распахиваемых ворот, я инстинктивно прибавил шагу и, лишь отойдя на пару десятков шагов, обернулся. Из-за створки, которую неторопливо толкал хмурый стражник, показался сэр Вальнт, ведущий в поводу… Ну конечно! Я совершенно позабыл о еще одном почетном госте дома Совета, невероятном вороном Меннегерна! Ворота Большого дома, разумеется, были рассчитаны по высоте для проезда всадников, но, тем не менее, барон вел жеребца в поводу. По-моему, он просто боялся этого зверя. Что ж, я его понимал — на месте сэра Вальнта я бы тоже вряд ли осмелился оседлать исчадие Тьмы… Но даже будучи на своем собственном месте, я решил убраться от греха подальше с его дороги и двинулся в сторону… И едва не столкнулся нос к носу с Эрствином, выскочившим из того самого переулочка.

— Хромой… — выдохнул мальчик, глядя на меня так, словно у меня вдруг выросли рога. Или крылья.

Я быстро оглянулся через плечо — барон был слишком занят со своим жеребцом и в нашу сторону не глядел, я обнял парнишку за плечи и увлек обратно в безопасную тень.

— Хромой, — снова произнес Эрствин, — а я уж думал…

Тут до меня дошло, что мальчик покинул Большой дом, воспользовавшись своей тайной дверью, а не главным входом. Потом он обнаружил, что меня в переулке нет и испугался. Подумал, должно быть, невесть что…

— Спокойно, друг мой, — вполголоса пробормотал я, — не волнуйся, все в порядке. Я решил проследить за входом. А почему ты не оттуда?

— Понимаешь, Хромой, — быстро зашептал Эрствин, — я пошел открыть дверь… Ну, эту… Потом заглянул опять в наши покои… Я был очень осторожен, честное слово!.. Я так осторожно, понимаешь?..

Мальчик был крайне взволнован и с трудом подбирал слова.

— Спокойнее, Эрствин, спокойнее. Все в порядке. Итак, ты заглянул опять в ваши покои… И что?..

— Ну, папы не было… Вообще никого не было, я решил, что он уже покинул дом Совета и…

— И столкнулся с ним? — теперь я понял, в чем дело. — Он успел тебя заметить?

— Нет. Слава Гилфингу, нет. Я вовремя спрятался. Но почему он?..

— Жеребец. Вороной жеребец Меннегерна. Барон вывел его только что из ворот. Кстати, он не мог забрать коня сам, ведь на конюшню зверюгу определил Сектер.

— Да, они были вместе. Сектер и папа… Я подумал — начинается…

Вид у Эрствина был такой растерянный, что я невольно улыбнулся.

— Да, друг мой, начинается. Но наиболее интересное наступит еще не скоро, вот увидишь. В порядочном романе самые страшные злодеяния свершаются глубокой ночью, а сейчас, как видишь, еще даже не начало темнеть.

— Да, пожалуй… А ты уверен?

— Разумеется. Ведь проповедники говорили о ночи полнолуния, верно? Так что можешь пока немного расслабиться. А дверь ты оставил незапертой?

— Ну, понимаешь… Снаружи ключ не вставить, так что я…

— Да, понятно. Ну что ж, придется рискнуть.

— Рискнуть? Что ты хочешь делать?

— Запереть дверь. Небольшое заклинание, видишь ли…

— А, запирающая магия! — любое упоминание магических чар наполняет моего юного друга вдохновением. Стоит ему обозначить знакомым словом характер действия чар, как у парнишки возникает иллюзия сопричастности и понимания. — Значит, ты наложишь заклинание… И эту дверь никто не сможет отворить?

— Ну почему же никто?.. Это довольно простенькое заклинание. Любой мало-мальски знающий маг справится.

— Тогда зачем?..

— Ну, это все же существенно сузит круг конкурентов. В Ливде не так уж много магов… И я не думаю, что среди них найдется еще хотя бы один такой же идиот, как я, который решится в эту ночь лезть в Большой дом…

— Ну, и что же было дальше? — поторопил рассказчика кто-то из наших, — каким же образом это связано с умением рассказывать легенды?

Шагать под мелким дождем было вовсе не весело, и болотник со своими занятными историями оказался очень кстати. Под его россказни время текло быстрее.

— Сейчас дойдем и до этого, — кивнул сэр Антес, совершенно, по-моему, удовлетворенный вниманием слушателей, — Сейчас… Я просто хочу подробнее объяснить, почему я… Ну, можно сказать, сдался в плен.

— Сдался в плен? — это один из новичков.

— Ну, вроде того. Словом, когда атаку отразили, с дюжину наших солдат сложили оружие… Но и это бы не беда. Дело было в том, что ваши отбились и теперь вполне могли принести нашему принцу жалобу. Ведь принц обещал графу безопасный проход, выходило, что мы — неверные вассалы и выступили вопреки слову нашего принца.

Тот же самый молодой солдат не унимался:

— А разве ваш принц не знал о том, что вы…

Вопрос прервал тяжелый вздох, звук затрещины, новый вздох и слова нашего печального сержанта:

— Благородных господ о таких вещах не спрашивают, дурень.

Несколько человек рассмеялись, сержант снова вздохнул.

— Словом, так или иначе, — как ни в с чем не бывало продолжил наш наниматель, — кто-то должен был отправиться к графу и извиниться за досадное недоразумение. Выбор пал на меня… Ну, это было справедливо — ведь именно мне его высочество поручил встретить гевцев и проводить через наш Край.

И при этом он сам был одним из организаторов нападения? Я уже понял, что дурная слава болотников возникла не на пустом месте, но это было уже как-то слишком. Причем добрый рыцарь не считал нужным скрывать свой поступок… Не знаю, как это соотносилось с понятиями дворянской чести, но сэр Антес говорил о своем приключении, как о чем-то совершенно заурядном… Он находил свое предательство естественным. Ну, это в самом деле обычная вещь в нашем Мире, но подобные приключения все же принято скрывать…

— Словом, — продолжал тем временем рыцарь, — я снял шлем и с гунгиллиными ветвями, как символом мира, в руках, отправился на переговоры. Ну, я извинился перед графом, объяснил все досадным недоразумением, предложил себя в качестве заложника — словом сделал все, чтобы ваш граф Гезнур не захотел терять время и делать крюк, дабы принести жалобу его светлости Лонервольту.

— Понятно, — вздохнул наш сержант, — зачем ему жаловаться и требовать выдачи виновных, если вы, сэр, сами явились с повинной головой.

— Именно, мастер, именно, — кивнул болотник (при этом с его накидки посыпались мелкие капли), — разумеется, они решили оставить меня в качестве заложника. Ну, понимаете, это должно было удержать от повторного нападения моих… э… соседей… М-да.

— Ну и как, удержало? — поинтересовался кто-то из наших новобранцев.

— Разумеется, — ухмыльнулся сэр Антес, — именно поэтому я жив и могу рассказать вам эту историю… Так вот, все время, пока мы пересекали наш Болотный Край, я рассказывал вашим легенды и предания, которые ходят в моих местах. Особенно охочим до сказок оказался тот самый колдун. Ему мои истории до того понравились, что он настоял, чтобы на границе Гор Страха меня отпустили — честно и без обид. А будь на моем месте какой-нибудь угрюмый скучный тип…

Рыцарь замолчал, обдумывая, должно быть, невеселые перспективы скучного типа, окажись бы тот на его месте.

— Да, — после паузы заявил сэр Антес, — я уверен, что граф Гезнур велел бы меня прикончить, если бы не тот колдун. Воробей, так он себя назвал… А еще он велел мне провести безопасно через Болотный Край тех солдат, что оказались в плену вместе со мной. И я имел глупость все в точности исполнить…

— Почему же глупость? — поинтересовался один из “старичков”. — Добрый честный поступок. Без заступничества, сэр, простолюдину пересечь Болотный Край трудновато. Даже если он латник какого-то из ваших сеньоров.

Сержант вздохнул, “старики” утвердительно похмыкали, они-то знали, какова жизнь в Болотном Крае.

— А потому глупость, — откликнулся сэр Антес, — что, когда я отпустил латников к их сеньорам, те разнесли по всей округе весть о моем бедственно положении. Мои-то собственные солдаты частью были перебиты в той злополучной схватке, частью разбежались, не надеясь на мое благополучное возвращение… Да… И прихватили изрядную часть того, что вообще можно было в Дашстеле прихватить. Так что пока я странствовал в обществе графа Гезнура, мои владения оставались без присмотра и охраны! А теперь все соседние дворяне знают об этом!

— И поэтому вы нанимаете нас… — полувопросительно вздохнул сержант…

Накладывать запирающее заклинание — работа не легче любой другой, я старался, как мог, но все равно провозился не меньше четверти часа. Все это время Эрствин нервно ерзал у меня за спиной, звенел воинской амуницией и едва ли не пританцовывал от нетерпения. Ему не терпелось очертя голову броситься навстречу приключениям, а возня с дверью представлялась напрасной тратой времени.

— Ну все, готово, — наконец сообщил я ему, вытирая пот со лба и прикидывая, сколько времени у меня есть на отдых.

— Тогда пойдем скорее, — буркнул парнишка.

Мой приятель всячески старался дать мне понять, что он недоволен промедлением. Свой слушающий амулет я временно доверил Эрствину, но он ничего толком не расслышал. Разумеется, барон не торопился, он медленно двигался к подворотне на углу Корабельной и Каменщиков, ведя в поводу коня Меннегерна. И нам, на мой взгляд, тоже никак не следовало спешить.

— Ладно, — кивнул я, — только ответь мне на два вопроса. Первый — куда мы должны спешить? И второй — что подумают мои земляки при виде двух придурков, несущихся по Ливде среди бела дня сломя голову. Причем один из придурков — калека с костылем, а второй — благородный барон. Что скажешь?

— Я не барон, — буркнул Эрствин.

— Отличный ответ!

— Но послушай, Хромой! Это ведь из-за тебя мы не проследили, куда пошел папа…

— Да. Зачем зря рисковать? Я и так знаю, куда он пошел.

— Ты знаешь?

— Можем заключить пари.

— Да ну тебя к Гангмару, Хромой. Я больше не заключаю с тобой никаких пари… Ты всегда выигрываешь… Постой! Так ты знаешь, где скрывается Меннегерн? Ты знаешь, но мне ничего не сказал! — голос Эрствина звенел от обиды.

— Я понял это только сегодня. Послушай, Эрствин, между нами должно быть полное доверие. Я случайно видел вчера, как барон посетил один заброшенный дом неподалеку отсюда. И с ним был Сектер. Сегодня ты сказал, что они заодно, сегодня мы узнали, что в заговоре каким-то образом участвует Меннегерн — и вот твой отец направляется с конем эльфа под вечер… Куда по-твоему?.. Э, ты меня не слушаешь, что ли?..

— Т-ш-ш…

Лицо Эрствина страдальчески скривилось, он поднес палец к губам, призывая меня помолчать и напряженно вслушивался в доносимые магией звуки. Амулет, кстати, он прижимал к левому уху. Способный мальчик. Я не собирался оставлять слушающий амулетик ему, но сейчас было в самом деле не до споров, так что я просто вытащил второй приборчик и поднес к уху…

— …се спокойно, сэр. Не извольте беспокоиться, парни ведут себя тихо, как мышки. Никто не догадывается, что… шшшхрхршш, — магические помехи, кажется, — прячется здесь. Однако, клянусь гангмаровым… хрфрфшшш… до чего же парням обрыдло сидеть в подвале, ваша милость… Скорей бы уж-шшшхрш…