Глава 18

Какие сновидения навевали чары заколдованной кисеи, Лаура не запомнила – остались только смутные образы, ощущение круговорота разноцветных удивительно ярких пятен, да сухость во рту. Зато пробуждение впечаталось в память навсегда. Она и не подозревала, как пронзительно может вопить старый чародей. А Эвильет Изумруд буквально выл, приплясывая над девушкой и размахивая сдернутой с ее лица заколдованной тряпкой:

– Сонные куры! Дурищи! Идиотки! Ленивые твари! Меня ограбили! Меня, придворного мага самого императора, обокрали, как последнего дурня – из-за вас, глупые гусыни!.. Дармоедки, Гангмар бы вас всех забрал!..

– Ах-х… – только и смогла просипеть девушка. Пересохшее горло не пропускало ни звука.

Как ни странно, маг, по-видимому, овладел собой. Он вдруг перестал дергаться и кривляться, сунул магическую кисею, пропитанную сонными чарами в карман и, неожиданно крепко ухватив Лауру за предплечье, рывком поставил ее на ноги:

– Вставай, дура!.. Марш на кухню! Живо!

Лаура даже не успела ничего сообразить, машинально повинуясь и – как была, босиком, в одной рубашке – поплелась к выходу. Колдун подбодрил ее крепким тычком в спину.В дверях Лаура столкнулась с теткой – Анатинна, тоже еще не придя толком в себя, растерянно терла глаза, зевая.

Эвильет подхватил женщин за локти и чуть ли не волоком потащил в кухню, бурча:

– Что старая, что молодая – две дурищи!.. Сонные тетери, клуши… Я сказал – на кухню!.. Я доищусь правды, я все узнаю, я найду… Всех переловлю! О-о, кто бы ни оказался вором – он тысячу раз пожалеет, что покусился на дом Изумруда…

Втолкнув растерянных служанок на кухню, Изумруд усадил их к столу, с грохотом поставил перед каждой по кружке, плеснул воды из кувшина и велел:

– Пейте! Сонные чары обезвоживают… Пейте и припоминайте, что было вчера. Все! До мельчайших подробностей.

Лаура пила медленно, стараясь сообразить, как лучше себя вести, чтобы не выдать ненароком. Зато тетка уже совершенно успела опомниться и, едва она выпила воды, к ней вернулась всегдашняя строгая уверенность:

– Послушайте, мастер Эвильет, – решительно провозгласила она, – вчера был самый обычный день. Мы с Лауренией прибрали… Наконец-то прибрали как следует, ибо никто не путался под ногами – и вечером разошлись по своим комнатам. За весь день не случилось решительно ничего, достойного упоминания! Верно, Лаурения?

Лаура решилась осторожно кивнуть.

– Проснулась я только от ваших, мастер, криков… Может, теперь вы позволите вернуться к себе и наконец одеться? Торчать в таком виде на кухне недостойно порядочных женщин! А потом, если хотите, я вызову стражников…

Изумруд, как будто, окончательно успокоился, во всяком случае, первый порыв его гнева и замешательства прошел. Так или иначе, тираду Анатинны он выслушал молча, только дергал себя за бородку, да внимательный взгляд его маленьких глазок перебегал с тетки на племянницу.

– Нет, – вполголоса произнес маг, – нет, к страже мы не станем обращаться. Никто не должен узнать, что простому смертному по силам ограбить Эвильета Изумруда… Нет. И никто этого не узнает… Никто не узнает…

Лауре стало еще страшнее от этого «никто не узнает», и она торопливо сделала еще один глоток из кружки, пытаясь не выдать испуг. Эвильет отпустил истерзанную бороденку, машинально сунув в карман несколько оставшихся в горсти волосков, и решил:

– Хорошо, ступайте по комнатам. Через пять минут… Да, не позже, чем через пять минут, я снова хочу вас видеть… На кухне говорить не годится… Через пять минут жду вас в гостиной. И вспоминайте, что вы вчера заметили подозрительного. Ступайте!

Тетка первой вышла из кухни, твердо ступая босыми пятками – прямая, как палка, и исполненная достоинства. Лаура торопливо выскользнула следом. «Нужно пережить сегодняшний день, – твердила она про себя, – только сегодняшний день. Старик не сможет меня уличить, потому что Кари придумал все хорошо. У Кари все удается, и сейчас дело обернется так, как он задумал… Нужно только пережить сегодняшний день…»

***

Переодевалась Лаура в спешке, суетливо швыряя детали туалета как попало на постель. Чем больше она торопилась, тем непослушнее вела себя одежда. Рукава, словно живые, уворачивались от дрожащих ладоней, а непослушные пряди волос то и дело норовили выбиться в сторону, едва девушка пыталась собрать их в пучок… Должно быть, поэтому она и замешкалась. Когда за дверью послышался деланно-спокойный голос Анатинны: «Лаурения, голубушка, ты готова?», девушка стояла в одном башмаке и расстегнутом платье, тщетно пытаясь удержать собранные в хвост волосы левой рукой, тогда как правая неловко нашаривала голубую ленточку под скомканной ночной рубашкой, брошенной на разобранную кровать…

– Иду, тетя Тинна, – пискнула Лаура, – сейчас! – и торопливо запрыгала на одной ноге, пытаясь удержать равновесие и затянуть узел на затылке.

В коридор она выскочила, все еще застегивая непослушные пуговки – и едва не налетела на тетку.

– Спокойнее, дорогая, – буркнула Анатинна и прежней твердой походкой зашагала в гостиную.

– Да, тетя, – виновато промямлила Лаура, пристраиваясь следом.

Чародей поджидал их, сидя за столом. Перед ним лежали магические кисеи, и мастер Эвильет внимательно изучал их, мял и прощупывал, избегая, впрочем, склоняться слишком низко над зачарованными тряпицами. Когда женщины вошли в комнату, он прервал свое занятие и, подняв ладонь, велел:

– Довольно! Оставайтесь там, где стоите.

Чародей не желал, чтобы служанки сели за стол перед ним – они должны были стоять, словно провинившиеся детишки перед строгим воспитателем, напротив важно восседающего на стуле чародея.

– Итак, – довольно спокойно заговорил Эвильет, – ты, Анатинна, не заметила ничего подозрительного вчера?

– Нет, мастер.

– А ты, Лаурения?

– Нет…

– Ну что ж… Значит, не заметили… Однако воры умудрились проникнуть в мой дом, минуя запоры и магические ловушки, сумели влезть в мой кабинет, чего не удавалось никому прежде... Помолчи, Анатинна… Вы, две клуши, спали, пока злодей взламывал окно в кабинете. Вы спали, пока злодей отворял двери ваших комнат – одну за другой – и приближался к вашим постелям, чтобы воспользоваться этим, – старик ткнул пальцем в кисею.

Лаура непроизвольно поежилась и опустила глаза, когда чародей взглянул в ее сторону. «Интересно, – вдруг подумала она, – а как бы я себя вела, если бы была невиновна в этом деле?»

– Если вор воспользовался сонным волшебством, – вставила тетка, – значит, он мог использовать и другие чары, из-за которых мы и не услыхали, как он вошел.

– «Он»? Ты думаешь, дорогая моя, что вор был один?

– Я не знаю, – голос тетки не дрогнул, – вы сами, мастер, сказали «злодей».

– Да, верно. Я так сказал. Потому что я знаю, – старик встал и неторопливо двинулся вокруг стола, продолжая буравить взглядом тетку, – вернее, подозреваю, кто здесь побывал ночью. И он заплатит мне за это, дорого заплатит… А также и его помощник…

Колдун двигался к тетке, продолжая буравить ее злыми глазками, но проходя мимо Лауры, вдруг резко обернулся к девушке и, схватив ее за руки, дернул на себя, заставляя наклониться и глянуть в глаза:

– А ты, дитя, что скажешь? Ведь это бы он? А?

– Кто он, мастер?– Лаура из последних сил пытаясь остаться невозмутимой, хотя сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выскочит наружу. – Я не знаю… Я спала…

– Кто? – переспросил Изумруд, привставая на цыпочки и притягивая одновременно лицо девушки чуть ли не к самому своему носу. – Да твой дружок Карикан! Кстати, где он? А?

– Я не знаю… Он уехал… Я не знаю… Отпустите меня, мастер…

– Да, господин Эвильет, – снова подала голос тетка, – соблаговолите пояснить свои слова. Разве не вы услали сэра Карикана из столицы с каким-то делом?

– Ах, да…

Словно что-то вспомнив, маг отпустил Лауру, так что девушка непроизвольно сделал шаг назад, восстанавливая равновесие. В то же время сам Изумруд неожиданно резко метнулся к Анатинне и, что-то неразборчиво буркнув себе под нос, ткнул старшую служанку в лоб ладонью. Та охнула и мешком сползла на пол. Лаура с ужасом наблюдала, как тетка склоняется все ниже и ниже…

– Не беспокойся за нее, дитя, – бросил Эвильет, – она спит. Пока спит. А с тобой я хочу поговорить более подробно… и без лишних ушей. А главное – без лишних языков. Терпеть не могу, когда меня перебивают на полуслове.

Лаура смотрела на него, приоткрыв рот от ужаса, она словно оцепенела и не могла пошевелиться… Изумруд шагнул к девушке и выбросил вперед руку, снова повторяя заклинание – перед тем, как погрузиться в забытье, Лаура заметила злой блеск перстня на пальце старика…

***

Очнувшись от чародейского забытья во второй раз, Лаура сперва не смогла сообразить, где она и что с ней. В этот раз не было никакого цветного круговорота в памяти – только туман. Темный, липкий, злой туман… Затем постепенно пелена перед глазами рассеялась и девушка с удивлением поняла, что разглядывает собственные колени, сидя на стуле… Она подняла голову и огляделась – темная маленькая комнатенка показалась совершенно незнакомой. Поодаль лестница, ведущая к люку в потолке… Сама Лаура сидела в полутемном углу, а перед ней за маленьким столиком расположился Эвильет Изумруд. Он чем-то увлеченно занимался, работая обеими руками, но Лауре не удалось рассмотреть, чем именно колдун занят. Между его рукоделием и Лаурой на столе стояла лампа, закрывая ладони старика. А тот деловито, без суеты, трудился, бросая время от времени взгляды на Лауру.

– Ты в подвале, – невозмутимо сообщил маг, увидев, что она пришла в себя, – под моим домом. Здесь нам никто не помешает, так что можешь не беспокоиться. В тряпках твоего приятеля еще достаточно магии, чтобы Анатинна проспала дня два, не меньше.

Вообще-то, девушка и не подозревала, что под хозяйским домом есть подвал. Сколько месяцев провела здесь, а даже не подозревала, что от нее скрывают существование этого помещения… Неспроста, должно быть… Она попыталась приподняться, но с удивлением обнаружила, что привязана. Запястья и лодыжки охватывала веревка. Сидеть было очень неудобно, руки, прикрученные к спинке стула, успели занеметь.

– Развяжите меня… – неуверенно потребовала Лаура. – Вы не смеете… Я ни в чем невиновата.

– Виновата, я уверен, – твердо возразил старик, продолжая возиться с какими-то, по-видимому, небольшими предметами на столике, – слишком много косвенных улик против тебя. Да ты сама вскоре поведаешь мне обо всем. Ну?

Лаура промолчала.

– Ну? – повторил чародей. – Я советую тебе сознаться прежде, чем я применю сильнодействующие средства. Молчишь? Ладно, тогда послушай меня. Чары в платке, которым усыпили тебя, были заметно сильнее, чем в теткином. Значит, они, эти чары, действовали меньше и не успели израсходоваться. Значит, усыпили тебя позже, чем Анатинну. Лампа в твоей комнате горела долго, потому что масла в ней осталось немного, а копоти на стекле собралось порядочно… Что? Молчишь? Ну-ну… Тогда я продолжу. Ты втрескалась по уши в своего красавчика Карикана, а он – хитрый юнец, что называется, себе на уме… Он вполне мог все это подстроить, да и кое-какой дар у него имеется. Как ты думаешь, сколько раз меня грабили с тех пор, как я стал придворным магом его величества и возглавил клан Изумрудов? А?.. Ни разу. Потому что прежде в моем доме не находилось предателей. У твоей тетушки, дитя, нет ни друзей, ни врагов, она – честная дура, она вне подозрений… А у тебя есть друг… Прежде ты не служила в моем доме и никто не рисковал покуситься на жилище Изумруда. Меня боятся – и на то есть причины… Скоро ты, дитя, сама убедишься в том, что меня боятся не зря… Скоро, совсем скоро… Ну вот, почти готово, теперь осталось лицо…

И Эвильет подняв над столом восковую куклу, продемонстрировал ее удивленной Лауре. Теперь фигура имела явно женские очертания.

Глава 19

– Ну-ка дитя, не вертись и гляди на меня! – строго приказал маг.

Лаура тут же опустила голову, прикрывая лицо рассыпавшимися прядями волос. Старый чародей, недовольно сопя, выбрался из-за стола, обошел стул с привязанной девушкой и ухватил Лауру за кудряшки так крепко, что у нее брызнули слезы. Старик каким-то образом укрепил лаурины волосы на спинке стула, чтобы она сидела, слегка запрокинув голову назад, и спокойно вернулся к оставленной работе. Лаура задергалась в путах, но поделать ничего не смогла – веревки были надежны. А Эвильет, поминутно поглядывая на пленницу, лепил из воска лицо. При этом он бормотал:

– Скоро... скоро я закончу. Твой приятель связан с одним моим недругом, я только теперь начинаю догадываться... Они украли мой амулет с пауком, при помощи которого я обретал власть над тем, чью куклу короновал... Да... Должно быть, ты, дитя, решила, что если у меня нет моего паучка, то я не смогу воспользоваться воском? Не-ет... У меня осталась запасная корона в Валахалле, я частенько вставлял моего паучка в нее... Знаешь, в Валлахале у меня иногда бывает много работы... Кое-какие чары в этой, другой, короне наверняка сохранились. Понимаешь, дитя, я так часто пользовался моим амулетом, что магия из янтаря отчасти сообщилась и металлической короне... Надолго ее не хватит, этой магии, но мне почему-то хочется воспользоваться ею против тебя... Ну вот и все!

Старик снова поднялся из-за стола и направился к Лауре, сжимая небольшой нож. Пленница с тревогой следила за его передвижениями. Обойдя порядком перепугавшуюся девушку, он склонился над ней – Лаура, зажмурившись, слышала шорох одежды чародея... Скрип – и ее голова, освободившись, качнулась вперед, а Эвильет опять появился в поле зрения пленницы с прядью белокурых волос в руках.

– Да, – вдруг спохватился, маг, опять занимая место за столом, – яблочки! Я же не должен забывать о них, ибо яблоки полезны моему здоровью... Во всяком случае, так считает твоя тетка, дитя.

Эвильет вытащил из кармана яблоко и принялся с хрустом его грызть, время от времени шумно сглатывая сок. Лаура только теперь поняла, как ей хочется пить – сонная магия вновь вызвала жажду. Девушка вздохнула, но постаралась не показать своего желания. Маг грыз яблоко, разглядывая беспомощную жертву. Не переставая жевать, он заговорил:

– Лаура, дитя, послушай старого доброго дядюшку Эвильета – расскажи все сама.

Девушка молчала. Она уже давно решила, что чем дольше провозится с ней Эвильет, тем больше шансов будет у Кари.

– Не хочешь? Дурочка, – сейчас голос мага звучал почти ласково, – пойми, ты все равно мне выложишь все. Даже то, что сама пока что забыла, ты расскажешь мне, едва я начну втыкать иголочки в восковую куколку... Послушай, ну что тебе этот хлыщ? Ведь он уехал, бросил тебя! Бросил, понимаешь? Использовал, как я своих кукол использую! Ты была куклой в его игре!..

Маг, постепенно распаляясь, даже привстал и теперь орал, размахивая зажатым в руке яблоком:

– Кто он тебе?! Что он тебе?! Он использовал тебя, дура! Ты никогда больше его не увидишь! Слышишь – никогда!!! А он сейчас смеется над тем, как провел старого дурака Изумруда и его недотепу-служанку!.. – вдруг как-то сразу успокоившись, Эвильет сел и снова принялся грызть яблоко, снова рассуждая прежним тихим голосом. – А не хочешь по-хорошему, значит – что ж... Я-то знаю, как развязывать языки дурехам вроде тебя... Все вы вначале задираете нос... А потом... Ты тоже будешь умолять меня прекратить и визжать, что уже рассказала все, что знаешь... Что согласна помогать мне во всем... Но мне не нужна будет тогда твоя помощь, я просто хочу узнать правду сегодня же. Потом... Потом я тоже знаю, что мне следует сделать... С ними я займусь позже – с Кариканом и его дружком-магом... Сегодня я только хочу разобраться...

Вдруг Эвильет ловко швырнул огрызок в лицо Лауре. Снаряд угодил девушке в щеку, оставив мокрый липкий след. Больно не было, но Лауре стало ужасно обидно. А чародей, тоненько хихикнув, принялся грызть другое яблоко. Доев, Изумруд попробовал повторить свою выходку с огрызком, но Лаура была начеку и сумела увернуться. Проворство жертвы почему-то вызвало новый приступ смеха у чародея. Отсмеявшись, он утер платочком губы и объявил:

– Я тебя покину ненадолго, дитя. Схожу в Валлахал за моей коронкой... А заодно загляну по дороге к мастеру Гридвику, он изготовит паричок для нашей малютки, – старик помахал куклой, – из твоих волосиков. Ну а затем я вернусь, и мы займемся допросом по-настоящему. И знаешь, что самое интересное? У тебя на теле не останется никаких следов. Вернее, почти никаких... Так что никто меня не заподозрит, а то как-то нехорошо могло бы выглядеть – старый злой хозяин пытает молоденькую служанку... Я ведь никому не собираюсь рассказывать, что меня обокрали, как последнего ротозея. Изумруда нельзя обокрасть! Значит, и разбирательства никакого не будет, и на допрос я тебя в Валлахал не поведу. Мы с тобой, дитя, сами здесь разберемся. По-домашнему. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь? Словно к родне, верно? Ну так вот... Скоро я вернусь с короной и ты мне все расскажешь, ладно? Ну, не смотри такой букой, скоро ты так или иначе расскажешь старому Эвильету всю правду.

С этими словами старик прихватил со стола лампу и неожиданно ловко полез по лестнице... Поднявшись наверх, маг захлопнул крышку люка и Лаура очутилась в полной темноте. Только теперь она позволила себе расплакаться – горько и безутешно. Она была одна. Она была беспомощна, а Кари... Кари теперь далеко... Плохо без Кари, но она его не выдаст. Ни за что не выдаст, она будет терпеть все, что противный старикашка сможет придумать. Да. Лаура вытерпит все – и будь что будет! И, приняв это смелое решение, Лаура зарыдала еще громче. Она понимала, что теперь уже ничего хорошего ждать не приходится – теперь будет все хуже и хуже...

***

Лаура не помнила, долго ли пробыла в темноте. Она несколько раз принималась рыдать, затем успокаивалась… Потом слезы снова сами собой лились из глаз… На что надеяться?..

Когда сверху раздался скрип петель и слабый свет слегка разбавил чернильный мрак в подвале, Лаура торопливо завозила щеками о ткань на плече – ей не хотелось, чтобы старик видел ее слезы. В результате этих упражнений волосы совершенно облепили мокрое лицо и Лаура не видела, кто спускается по лестнице, осторожно нащупывая ступеньки… Да и кто это мог быть, кроме противного Эвильета? Внезапно знакомый голос тихо позвал:

– Лаура-а? Ты здесь?..

Кари! Это был он! Лаура тряхнула головой, но налипшие пряди все равно закрывали глаза. Единственное, что она смогла определить – в подвале по-прежнему было темно. Кари не прихватил ни лампы, ни свечи.

– Я здесь, Кари, – торопливо отозвалась узница, – я здесь, в углу!

– Тише!.. Ты цела? Старый мерзавец ничего с тобой не сделал?.. Гангмар, да где ж ты?.. Не вижу…

– Здесь, в углу! Кари, ты вернулся…

– Да, тише… – Знакомая теплая рука коснулась виска Лауры и девушка почувствовала, как волна счастья поднимается откуда-то изнутри, словно из самого сердца, – Я подумал… Я испугался…

– За меня? Кари, освободи меня скорей, бежим! Я привязана к стулу…

– Да, теперь вижу, – руки нежно пробежали по щекам и плечам Лауры.

– Кари, он обо всем догадался… Он ушел, но скоро вернется! Кари, он собирается пытать меня, но я ему не сказала. И не сказала бы ни за что! Кари… Я подумала, что чем дольше я продержусь… Чем больше старик провозится здесь, тем больше времени будет у тебя… А ты вернулся, Кари… Кари…

– Бедная моя…

Теперь Лаура различала силуэт Кари в полутьме.

– Кари, развяжи меня, – повторила девушка.

– Лаура, милая, погоди… Я сейчас…

И Кари снова полез из подвала по лестнице. Лаура с тревогой ожидала его возвращения. Долго ожидать ей не пришлось – Кари вернулся спустя несколько минут с лампой. Осмотрев Лауру и куклу на столе, он промолвил неуверенным голосом:

– Милая, тебе придется потерпеть еще немного… Я не могу тебя освободить так вот просто… Если мы убежим сейчас, старик живо нас настигнет. А что он собирался делать с этой куклой? Ведь у него больше нет паука.

– Он сказал, что у него есть запасная корона в Валахалле…

– Ах, ну конечно! Остаточные эманации в металле запасной короны… Высоко же он тебя ценит, если решил израсходовать эту последнюю стрелу из своего колчана на тебя…

С минуту Кари колебался, Лаура с недоумением ждала. Наконец он решился:

– Да! Хотя это и рискованно, другого выхода я не вижу…

Юноша быстро пересек комнату и, присев к столику – так же, как часом или двумя раньше Изумруд – принялся возиться с куклой.

– Кари… – неуверенно позвала Лаура.

– Погоди!

Прошло минут двадцать, прежде чем Кари встал и снова подошел к пленнице. Взяв ее заплаканное лицо в ладони, он поцеловал девушку в лоб и сказал:

– Милая, верь мне. Пожалуйста, верь… Погоди, не перебивай! Сейчас я тебя снова покину, но на этот раз ненадолго. Я стану жать поблизости, может даже в самом доме. Я прихватил ключи твоей тетки, а старый олух даже не подумал об этом…

– Тетка! – Вспомнила Лаура. – Что с ней?

– С ней-то все в порядке, дрыхнет. Не думай о тетке, слушай меня! Когда Изумруд начнет допрашивать тебя, он использует куклу – но его ждет сюрприз. Если заметишь, что он отрубился, немедленно зови меня. Немедленно! Кричи, топай ногами, шуми! Я должен услышать… А потом мы сбежим отсюда вместе…

– Но… как?..

Кари прервал ее вопрос быстрым поцелуем и бросился к лестнице…

***

Больше Лаура не плакала. Кари не бросил ее, Кари здесь! Теперь ей нечего бояться. Пусть явится скорей противный злой Изумруд, пусть грозит ей сколько угодно… Лаура верила в удачу Кари – ее милый всегда выходит победителем, это его судьба! И пока Лаура будет с ним – это и ее судьба тоже. Однако минуты текли, однообразные и унылые… Перетянутые веревками руки ныли все сильнее… Изумруд не возвращался…

Наконец послышался скрип петель, люк отворился, и по стенам пробежали желтоватые блики – отблески огонька лампы, покачивающейся в руках колдуна. В светлом прямоугольнике, распахнувшемся в потолке, показалась худая нога, нащупывающая верхнюю ступень… Затем вторая нога… Еще ступенью ниже… Еще… Лампа в руке мага дрожала и раскачивалась. Медленно, с опаской, как и подобает дряхлому старичку, Эвильет спустился в подвал. Прошаркал к столу, поставил лампу и подкрутил фитиль. Сразу стало светлее. Только теперь старик обернулся к пленнице:

– Ну как ты тут без меня, дитя? Не скучала?

Лаура молчала, старательно сохраняя невозмутимость. Ее глаза блестели в ярком свете лампы из-под слипшихся локонов. Возможно, чародей рассчитывал, что длительное пребывание в темноте сломит девушку, и теперь он замялся, похоже, удивленный ее спокойствием. Затем, однако, маг продолжил, как ни в чем не бывало:

– Вижу, скучала! Похоже, ты плакала, Лаура? Ну, не грусти – старый добрый дядюшка Эвильет принес тебе игрушку.

С этими словами старик выложил на стол небольшой сверток и принялся его распаковывать. Чародей явно получал удовольствие от забавы.

– …Ну-ка, что тут у нас… – бормотал он. – Чем добрый Эвильет сегодня порадует Лауру?.. Смотри, дитя, какой славный паричок – ни дать, ни взять, твои локоны! А платье? Погляди, какое платьице! У Гридвика не нашлось ничего для куколки прислуги, так что в этот вечер ты будешь одета как королева… Или, по крайней мере, как придворная дама…

Лаура молча наблюдала, как ловко старик наряжает куколку, лепит на восковую макушку паричок… Чувствовалось, что в этой игре у Изумруда имеется немалый опыт… Девушка почувствовала непроизвольный страх – слишком уж уверенно действовал маг. А тот, закончив возиться с куклой, продемонстрировал ее Лауре:

– Узнаешь?

Лаура сглотнула и стиснула пересохшие губы – кукла была точь-в-точь она сама. Крошечная копия недотепы Лауры… Неужели у нее в самом деле такие злые глаза? Нет, это все черное искусство Изумруда…

– А теперь гляди! – объявил старик и жестом заправского фокусника нахлобучил на макушку кукле тускло блестящую корону. У Лауры возникло странное чувство – словно металлический обод наложен на ее собственную голову… Она покосилась на старика – тот жадно разглядывал пленницу, ожидая, по всей вероятности, какой-либо реакции. Лаура промолчала.

– Ну? Последний раз спрашиваю – признаешься по-доброму? Нет? – Эвильет сдвинул брови. – Тогда пеняй на себя.

Старик провел кончиком иглы по щеке куклы и Лаура почувствовала, как кожа на ее лице с тихим треском подается, и как что-то теплое стекает вниз на шею и ключицу… Боли она почти не чувствовала, и страх, как ни странно, прошел – происходило то, что должно было произойти… Вдруг левую половину лица как-то резко, словно рывком, начало саднить. Девушка стиснула зубы, чтобы не застонать, и покосилась на чародея. Тот удивленно потирал скулу, бормоча:

– Стар, становлюсь, впечатлителен… Ну что ж, займемся делом по настоящему, и на этот раз не оставляя следов. А то увлекся… Хм…

Он опустил глаза, выбирая на восковой фигурке новую точку для удара… Занес руку… Луч света остро блеснул на тонкой стальной игле – Лаура зажмурилась в ожидании боли… И боль пришла. Страшная, ослепительная, невыносимая. Сильнее! Сильнее! Лаура выла и дергалась на своем стуле, подпрыгивала и мотала головой из стороны в сторону, а боль нарастала… Сильнее!.. И разом все кончилось. Только рывок – словно кто-то стукнул ее по спине доской – впрочем эта, последняя, боль была совсем ерундовой по сравнению с пыткой, затеянной злым магом. С трудом приходя в себя, Лаура огляделась – старый колдун лежал, нелепо подогнув ноги и отбросив в сторону кулак, сжимающий иглу… И совершенно неестественным образом вывернув шею… Рядом с ним на полу валялась восковая кукла – должно быть этот последний удар был отзвуком падения истукана на пол…

– Кари! – позвала девушка, сперва тихо, потом громче, – Кари!! Кари-и-и!!!

Она звала, и голос ее дрожал и ломался, переходя в рыдания. Или в смех? Нет, пожалуй, все же в рыдания.

Глава 20

Лаура билась и визжала, дергаясь в путах. Стул свалился на бок, но это никак не повлияло на истерику, овладевшую девушкой. Она не различала ничего вокруг себя, да и не слышала тоже ничего. Даже когда ее обняли сильные руки и подняли вместе со стулом – даже тогда она не сообразила, что с ней происходит.