Но его речь была прервана выбежавшим из леса Брехливым Псом, который высунув язык так тяжело дышал, как будто за ним гналась свора бешеных охотников.

Председатель Барсук наклонился к нему и шепотом спросил:

– Что случилось?

Пес, видимо не совсем отдавая себе отчет, что его видят и слышат миллионы, отрывисто пролаял:

– Кроты опять объявили забастовку. И их подзуживают Крысы-кооператоры.

Барсук неестественно спокойным голосом сказал:

– Ну мы с этим разберемся в рабочем порядке…

Но Пес, продолжая тяжело дышать, опять загавкал:

– Но это не все. Сюда идет Бык. Ему кто-то сказал, что мы, желая его подразнить, поразвесили здесь красные тряпки, – и кивнул на перестроечные лозунги, которые на самом деле все были выполнены на красном кумаче.

Только он это произнес, как из леса с шумом выскочил Бык, да не один, а в компании с Бобром и Мартышкой.

Бобер-трудяга тащил на плече здоровенный молот, а интеллигентная Мартышка несла самодельный плакат.

«А при Льве мясо было!»

Образовалась немая сцена, поверх которой появились титры:

«Продолжение следует?» и зазвучала милая песенка:

«Спи, моя радость, усни…»

Я сидел потрясенный, а Мурзик, выключив звук у телевизора, повернулась ко мне:

– Уже стало надоедать, кругом одна политика: «Сталин, Брежнев, колбаса!» Лучше б порнушку показали!

Я очнулся.

– Включи звук! Там, как раз, порнуха и идет.

Глупый и доверчивый Мурзик оглянулась к телевизору, но там шло продолжение прерванной нудной передачи.

– Все заседают, – сказал я.

– А бандиты среди белого дня к людям пристают.

Я многозначительно промолчал и нежно прижал ее к себе.

– Как это ты умудрился с ними так разделаться? – спросила она меня.

– От большой любви-с!..

– Милый!

– …к потасовкам!

– Гнус!

И мы не теряя времени даром отдались любовным утехам…

На следующее утро я отвез Мурзика к Зайцеву, а сам поехал якобы по своим делам.

Часа в три я заехал за ней и повез обедать в Славянский базар, потом мы сходили в сауну, а вечер провели на концерте Ивана Реброва.

Или это был Борис Рубашкин. Я их немного путаю.

Ночевать мы опять поехали ко мне.

Ну, что, Димик, дальше будем делать? Все бытовые проблемы решены, никаких препятствий для поступательного движения в области межмурзячьих отношений уже не существует, что же дальше?

Просто наслаждаться жизнью вкупе с Мурзиком и праздновать победу на поприще обид и поражений?

Но ведь это скоро опостылеет и тебе, и Мурзику.

Надо обязательно заняться каким-нибудь стоящим делом.

Я слишком много и сразу дал Мурзилке, и теперь будет очень сложно постоянно поддерживать в регулярном напряжении круговерть впечатлений. Для этого надо придумать что-нибудь такое глобальное и почти неподъемное, чтобы во времени это можно было реализовать не в один-два дня, чтобы в этом деле не смогло помочь простое чудо, а надо было приложить максимум усилий для его реализации.

Ну давай по порядку.

Поле деятельности, где можно получить конечный результат только при помощи долгих и методических действий, находится в области человеческих отношений. Чем больше народу в деле задействовано (замешано) – тем лучше. Следующее: надо чтобы это дело в скором времени не надоело, должно быть актуальным и приносить весомые результаты. И последнее: самое невероятное дело – это то, в которое никто не верит.

Вывод.

Мне надо заняться ПЕРЕСТРОЙКОЙ.

Задача: довести ее до победного конца.

Отвечает ли это тем требованиям, что были изложены выше?

Отвечает.

Перестройка не на день и не на два, и в ней замешана вся страна, так что никаким чудом не поможешь.

Актуальность перестройки не вызывает ни у кого никакого сомнения и ее плоды если появятся, то будут несравнимо значимые.

И последнее: перестройка, если будет выполнена, то будет самым невероятным делом нашего времени, так как у нас в нее сейчас почти никто уже не верит.

Ох, и посадят тебя дурака за эту крамолу!

Итак, решено: все силы на борьбу с перестройкой!

Вдарим автопробегом по бездорожью, разгильдяйству и бюрократизму!

Все в Автодор! (не хватало еще припомнить Паниковского с Козлевичем! А что? Нынешние времена очень даже похожи на все те безобразия, что творились с бедным и несчастным советским комбинатором, в лице товарища Берта-Мария-Бендер-Бея.)

Да, задачу ты себе поставил сизифову, Димик!

Наши «Авгиевы конюшни» под силу подпалить только Прометею!

Что мы имеем на сегодня?

Полную дезорганизацию экономики с тотальным недоверием в улучшение.

Суперфеодальную державу с полным отсутствием аграрной инфраструктуры и бутафорской промышленностью.

Полнейшую некомпетентность руководства высшего и среднего звена сюзеренов и вассалов.

Окончательную деградацию морали и жизненных устоев всех слоев населения.

Бог создал землю в семь дней, а мы над ней измывались семьдесят лет!

Так что – с Богом, куда кривая вывезет.

– Мурзик, хватит валяться! Давай вставай! – сердитым голосом сказал я, нежась в теплой постели. – Уже десять часов, а я еще не кормлен.

Мурзик закопошилась под одеялом и злобно зарычала.

Я стимулирующе похлопал его по наиболее выпуклой части одеяла.

Рычание усилилось и меня лягнули.

Меня спасло видимо то, что в этот драматический момент в дверях спальни вовремя появилась баба Света с нашим утренним порционом.

Злобный Мурзик перестала попусту рычать и радостно захрюкала.

Потом начала деловито чавкать и хлюпать.

– Мурзик, перестань хулиганить и веди себя прилично! – тактично сделал замечание (я имел на это полное право, так как сам всегда старался чавкать не очень громко). – Если мы кушаем не за столом, а в постели, это не значит, что можно пренебрегать нормами приличия.

– А мне хочется чавкать, и я буду чавкать, – прохлюпала Мурзик и разлила кофе по простыне и одеялу.

– Но почему?! – от возмущения я потеряв даже аппетит.

– Потому что я благодаря твоей сюжетной версии и в этой твоей паршивой интерпретации выгляжу, как совершенная идиотка! – пробубнила Мурзилка, упав в изнеможении на спину, что говорило за то, что она насытилась. – Не знающий меня человек наверняка воспримет мой образ в неприглядном виде, а мне это неприятно и вообще непонятно, зачем это тебе нужно?

– Так, по-моему, просто веселей, – ответил ей я и тоже вылил остатки кофе на одеяло, – У нас по известным причинам совершенно утрачено чувство юмора и даже полнейший абсурд воспринимается на полном серьезе с далеко идущими выводами.

В подтверждение сказанного я начал прыгать на четвереньках вокруг кровати и громко лаять по-собачьему матом.

Вдоволь напрыгавшись, я залез под кровать и, наклонив ее, опрокинул Мурзика вместе с постелью на пол.

И наконец, не без труда вылезая на свежий воздух, я набросился на бедного и несчастного Мурзика и стал ее нещадно кусать в разные места и кусал до тех пор пока та не начала икать.

– Со мной не соскучишься, – гордо сказал я и великодушно отпустил на все четыре стороны закусанного насмерть Мурзеныша.

– Дурак! – обиженно икнула укушенная и стала отползать от меня.

– Если б все были такими дураками, как я, то у нас давно была уж Страна дураков, а так только есть страна Непуганых идиотов!

– Кусачих идиотов!

– И искусанных идиоток!

Бац! Блям! Бум! Кх-х-х-х-х-х-х!

Мурзик нежно прижался ко мне и мы временно помирилисьим…

– Ты знаешь, дорогая, я долго думал и, наконец, решил, что мне с тобой делать, – сказал я, нежно гладя Мурзилку по голове, – Тебя надо сдать в КГБ, как американскую шпионку и диверсантку.

– Пожалуйста! – промолвила она и по-домашнему засопела, уткнувшись мне в грудь. – Лучше сидеть в подвалах Лубянки, чем быть закусанной таким чудовищем, как ты.

Выйдя из машины, мы направились к центральному входу в здание КГБ.

В вестибюле я спросил у дежурного:

– Скажите, пожалуйста, где у вас принимают американских шпионов и диверсантов?

Молодой сотрудник в штатском добродушно улыбнулся и, подмигнув мне, ответил:

– В подвале, на третьем этаже, налево.

Пройдя на третий этаж подвала, я обратился к другому дежурному:

– Здесь содержат американских шпионов и диверсантов?

– Здесь. Но только временно, перед допросами, – любезно ответили нам, – Слева сидят шпионы, а справа – диверсанты.

– Страна наводнена американскими шпионами, – пояснил я Мурзику. – Раз их опять держат на Лубянке, видно в Лефортово уже некуда сажать. Кругом одни диверсанты. И главное, они совершенно обнаглели, даже перестали скрываться, выступают на страницах печати, по телевидению, митинги с забастовками организуют.

Сотрудник по этажу слушал меня в пол-уха, сконцентрировав все свое внимание на груди Мурзика, и чтобы он проникся моим патриотизмом, я зашептал ему прямо в ухо:

– А один самый главный американский шпион не таясь больше часа при всех беседовал на английском языке с Железной Леди о каком-то мифическом новом мышлении.

Надсмотрщик поморщился и вдруг, обращаясь к Мурзику, тихо сказал:

– А хотите я вам покажу настоящих американских шпионов?

– А что такие на самом деле есть? – скокетничала Мурзик.

– Редко, но все же встречаются, – подтвердил дежурный. – Сегодня у нас их двое: один заслан оттуда, а другой завербован здесь. Какого сначала будете смотреть?

– Оттуда!

Надзиратель отворил железную дверь с глазком и впустил нас в довольно чистое, но скудно обставленное помещение, именуемое камерой.

На откидной лавочке сидел прилично одетый человек средних лет и читал «Известия».

– Тут к вам гости, Иван Иванович. Если вы не возражаете, – приветливо сказал ему дежурный.

– Отнюдь, – на чисто русском языке ответил американский шпион Иван Иванович и, отложив газету, встал со своего лежбища. – Это меня даже очень потешит и развлечет. Проходите гости дорогие и будьте здесь как дома!

– Спасибо, за предложение, – ответил я и поздоровавшись с ним за руку, представился, – Дмитрий Михайлович Иванов, русский скотопромышленник.

Мурзик в ответ злобно, но тихо крякнула, прекрасно поняв, что я имею в виду под своей скотопромышленностью.

– Анжелика – представил я слишком прозорливого Мурзика, – кандидат в американские шпионы.

– Очень приятно, – улыбнулся нам Иван Иванович, а надсмотрщик, видя что мы рады друг другу, удалился.

– Иван Иванович, вы на самом деле американский шпион, если это конечно не секрет? – спросил я.

– Самый что ни на есть взаправдашний, – весело ответил он.

– А наверное трудно быть шпионом? – продолжил я допрос.

– Иногда, но я привык, – ответил Иван Иванович и ни к селу, ни к городу добавил: – Просто надо очень любить свою Родину.

– А вы давно в России? – подал голос Мурзик.

– Да, почти тридцать лет. Как слетал Гагарин в космос, так меня и заслали к вам выведать, как там у вас ракеты заряжаются и почем на рынке овес.

– И за это время ни разу не попались?

– Конечно же ни разу, – подтвердил Иван Иванович. – Да ведь вам было совершенно не до меня. У вас было столько великих дел: БАМ надо было строить, нефть продавать, а здесь какой-то паршивый шпион! И вообще, если здраво посмотреть на реальные вещи трезвым взглядом, то не без большого труда можно обнаружить, что особого вреда от меня почти что не было. Я честно передавал в ЦРУ, что у вас сплошной бардак и бесхозяйственность, и хотя мне не очень-то верили, но все же я внес хоть и маленький, но все же вклад в разрядку международной напряженности.

– Но ведь вы не будете отрицать, что именно вами был разглашен наш стратегический секрет о большой любви Леонида Ильича к игре в домино? – подначил его я.

– Да, этого я отрицать не буду, было дело, – признался Иван Иванович. – Но несмотря, на это Кеннеди убили у нас, а не у вас.

– Да, это конечно так, – согласился я (временно) – Но зато у нас мяса нету.

– Когда-нибудь должно быть, – философично изрек Иван Иванович. Но все же Брежнева мы у – вас не украли.

– Еще бы, тогда б у вас мяса не было б.

– А кто такой Брежнев? – вмешался в разговор бестолковый и непонятливый Мурзик.

– А, – махнул на нее рукой я. – Был такой мелкий политический деятель во времена молодости Аллы Пугачевой.

– А водка тогда еще стоила 2.87 за пол-литру, – мечтательно произнес Иван Иванович. – И какая водка была!

Мурзик посмотрела на меня вопросительно, настойчиво требуя, чтобы я в корне пресек это беспардонное вранье.

– А коньяк стоил 4. 12, – не оправдав ее надежд, подытожил я.

– Да, хорошее было времечко, – мечтательно сказал Иван Иванович.

– А помните, в году 73-м спекулянтов сажали за продажу американских джинсов по спекулятивной цене аж в семьдесят рублей? – поддержал наш светский разговор я.

– А банка растворимого кофе стоила два рубля!

– Да, было дело.

Тут в дверь просунулась голова надзирателя и испуганно произнесла:

– Извините, пожалуйста, но свидание окончено. У Ивана Иваныча время второго завтрака.

Мы мило распрощались с настоящим американским шпионом и пошли смотреть на нашего доморощенного.

Надсмотрщик робко постучал в дверь противоположной камеры, оттуда раздался сердитый голос:

– Какого дьявола, я занят!

– Сердитые они, – предупредил нас надзиратель, и отворив дверь в камеру, предупреждающе крикнул:

– Хау ду ю ду, мистер Рыббин! К вам гости!

Мы вошли и увидели неприятного типа одетого полностью в «фирму», читающего последний номер «Плейбоя».

Я, чтобы не нарваться с ходу на грубость, первым открыл рот:

– Я корреспондент газеты «Нью-Йорк Прайс» Джим Доллар и хочу взять у вас интервью, мистер Рыббин! – на ломанном русском языке заорал я и выплюнул на пол камеры жвачку. – У вас есть какие-нибудь жалобы на обращение с вами?

– Конечно же есть! – обрадовано завопил «узник совести». – Мне не дают звонить больше одного раза в день в Нью-Йорк. И фильмы в тюремной видеотеке старые. И вообще, я хочу женщину. Я же все-таки еще мужчина?! – и вопросительно посмотрел на Мурзилку.

Мурзилка струхнула и начала пятиться к двери.

Я схватил ее за руку, а Рыббину пояснил:

– Кстати, она не женщина, а агент КГБ, в виде замаскированной под кошку сторожевой собаки под псевдонимом Полкан.

Мурзик обрадовано гавкнул и мяукнул одновременно, а наш американский шпион от досады крякнул.

Мне ничего не оставалось, как поддержать эту веселую компанию. Я радостно заржал и отсмеявшись вдоволь, продолжил разговор:

– Мистер Рыббин, читателей нашей газеты интересует, как вы стали американским разведчиком, и вообще нам интересно знать про вас все: что вы любите, что вам дорого, Ваши планы и т. д.

Рыббин от гордости и своей значимости надулся, как индюк.

– Люблю я «Мальборо», хочу в Америку, не хочу в Сибирь…

Его волеизлияния были прерваны вошедшим сотрудником, который обратился ко мне:

– Дмитрий Михайлович, где вы пропали? Мы Вас обыскались! Вас ждет председатель.

Тепло, но наскоро распрощавшись с обитателями третьего подвального этажа, мы на лифте поднялись в приемную председателя КГБ.

Он нас уже ждал, и при нашем появлении встав из-за стола и любезно поздоровавшись, усадил в мягкие кресла вокруг журнального столика около окна, выходящего на площадь Дзержинского.

– Я внимательно прочел вашу записку, – сказал председатель, – и хотел бы ознакомиться подробнее с вашим проектом.

– Основной задачей вашего комитета является сохранение государственной безопасности, – начал пространно я. – Как вы знаете, сейчас наша страна переживает отнюдь не лучшие времена и ее безопасность находится мягко говоря в опасности. Вот почему я обратился со своим проектом именно к вам, а не в Совмин, Госплан или же Министерство обороны. Я считаю, что только ваша организация сегодня может воплотить в жизнь этот глобальный проект…

– Но из вашей записки следует, что на его реализацию потребуется сто миллиардов рублей, – перебил меня председатель, – а мы к, сожалению, такими средствами не располагаем.

– Да, я это знаю, но средства можно найти, если подключить к его реализации Министерство обороны, Совет Министров и частные вклады граждан.

– Тогда это будет уже не наш проект, а всенародный и при его глобальности и таком большом количестве министерств и ведомств, он может опять, как это не раз уже было, превратиться в колосса на глиняных ногах, который не успев появиться, начнет разваливаться по частям.

– Вот для того, чтобы этого не произошло, и необходима ваша весьма дисциплинированная организация.

– Ну ладно, предположим, вы меня убедили, но я очень сомневаюсь, что нас поддержит Министерство обороны. Они очень ревниво к нам относятся и во всем видят наши коварные козни…

– Это их роднит с Пентагоном, – поддакнул я. – Но уговорить Министерство обороны я беру на себя, вам только надо проделать кое-какие манипуляции, организовать утечку информации, и они наверняка клюнут, чтобы не оказаться за бортом.

– В этом что-то есть, – задумчиво произнес председатель. – Ну что ж давайте разработаем эту операцию и как говорил Лаврентий Павлович: «Попытка, не пытка!»

Министр обороны встретил нас деловито, но хмуро, видимо наш план удался на славу и ему наговорили про нас Бог весть что.

Я же был сама любезность и почтительность.

– Мы, честно, даже и не надеялись, что такой занятый человек как вы найдет для нас пару минут своего драгоценного времени.

– Такова наша служба, – непонятно, что имея в виду, ответил он, и нетерпеливо сходу взял быка за рога: – Ну, рассказывайте, что у вас там за прожекты о переустройстве?

– Аэрокосмическая система обороны, – выпалил с восторгом в голосе я.

У министра полезли аж глаза на лоб от удивления, т. к. он ожидал от нас услышать совсем другое, а я продолжал вещать:

– Наибольшую опасность представляют низколетящие цели, которые трудно обнаружить и еще труднее сбить, а если их еще и много, то противовоздушная оборона становится проблематичной…

– Мы в курсе этих проблем, – перебил меня министр, – вы что предлагаете?

– Сбивать их к чертовой матери! Всех, подряд! – разгоряченно воскликнул я, – Для этого создается глобальная сеть привязных беспилотных аппаратов оснащенных бортовой системой регистрации низколетящих целей и комплектом ракет с тепловизионными головками наведения.

Министр задумался, и было совершенно непонятно, заинтересовало его это предложение или же он озабочен только проблемами сокращения вверенных ему вооруженных сил.

– Как вы собираетесь опознавать цели? – как бы между прочим спросил он, прекрасно зная, что если использовать существующую систему «свой – чужой», то эта идея будет не стоить выеденного яйца, так как тогда легко можно будет обнаружить и соответственно сбить ее.

– Нужно будет создать принципиально новую систему опознавания, основанную на пульсации двигателей летательных аппаратов.

Министр удивленно и с интересом посмотрел на меня и сказал:

– Очень интересная мысль! Мы ее обязательно рассмотрим.

– Это было бы неплохо, – согласился я.

– Но признайся, Дмитрий Михайлович, – хитро улыбнувшись, обратился ко мне министр, – что твоя идея, так, мелочь пузатая, по сравнению с тем предложением, с которым ты вышел в КГБ?!

– Не знаю я никакого КГБ, – совершенно искренне ответил я и вытер рукавом нос.

– Да ладно тебе, у нас разведка тоже имеется! Что вы там задумали?

– Да так маленькую модернизацию в сфере информатики.

– Знаем мы вашу информатику. Хотите всю страну под колпаком держать? Мало им полной бесконтрольности. Не дает им спокойно спать 53 года. Не останови тогда мы Берию, что бы у нас сейчас было?

– Да, ладно вы их тогда провели! Но в этот раз вы зря на них ругаетесь. То, что они хотят сделать, на самом деле нужно стране.

– Стране-то нужно, но КГБ снимет сливки.

– Так кто вам мешает принять участие в этом проекте?

– А нам этого никто не предлагал.

– Наверное не успели. Может еще и предложат.

– Как же, от них дождешься.

– Я могу замолвить словечко. Тем более у КГБ вряд ли хватит денег на его реализацию…

– И сколько надо миллионов?

– Ну для такого дела не так уж много…

– Сколько?

– Ну, миллиардов так…

– Миллиардов?

– Да.

– У нас тут каждый миллион на счету.

– КГБ выделило на реализацию проекта пять миллиардов.

– Пять! Это точно?

– Можете мне верить.

– Значит нам надо вложить столько же, если мы хотим получить причитающуюся нам долю.

– Логично. Миллиардов восемь, десять…

– Сколько?

– Но этой суммы все равно не хватит на идеальную систему.

– Тогда к чему весь этот сыр-бор?

– Госбезопасность уверена, что ей удастся убедить Совмин выделить им пару десятков миллиардов.

– Что-то я в этом сомневаюсь при нынешней инфляции и бюджетном дефиците.

– Если эта система не будет создана в ближайший год, то Совмин уже ничего не будет беспокоить, так как его наверно уже не будет.

– Сгущаете вы слишком…

– Дальше уже некуда. Но если вы не решитесь на этот совместный проект, то его все равно реализуют, так как скорее всего привлекут денежные накопления населения и иностранный капитал…

– Это что ж, капиталисты будут финансировать мероприятия КГБ?

– Они будут финансировать выгодное коммерческое мероприятие, это ж проект «проект века».

– Ну ладно, предположим, мы договоримся с Госбезопасностью, но ведь Совмин ничего сейчас не решает, а народные депутаты и слышать не хотят о новых ассигнованиях на армию.

– Главное, договориться с Госпланом и Минфином, а депутаты об участии армии и КГБ в этом деле могут и не знать.

– Кто-нибудь обязательно проболтается.

– Ну и пусть, это можно будет облечь в невинные формы, и потом мы же будем предлагать не какую-то там аферу, а стоящее и нужное дело. Потом депутаты в основной своей массе не так уж глупы, чтобы не понять всех выгод для страны от реализации этого проекта.

– Дай-то Бог! – подытожил министр и стал прощаться с нами.

– Я прямо сейчас свяжусь с Председателем КГБ, а ты, Дмитрий Михайлович, давай произведи бомбардировку нашего правительства, тем более у тебя есть в арсенале бомбочки огромной разрушительной силы, – закончил он, считая, что отпустил элегантный армейский комплимент в адрес Мурзилки…

Заместитель председателя Совета Министров по экономическим вопросам оторвал свой взгляд от компьютера, и я отметил, как он изменился за полгода нахождения на этой должности.

Груз государственных забот навалился на него и помимо огромнейшей ответственности ему приходилось испытывать давление нетерпеливой массы как снизу и сверху, так и справа и слева.

Одни требовали от него экстренных, воистину «чудотворных» решений по оздоровлению экономики, упрекая в отходе от своих же прежних идей, что в настоящей ситуации было сущим экстремизмом.

Другие настаивали на достижении этих же результатов, только совсем мифическим способом, так чтобы чудо все же произошло, но вся система управления осталась прежней неизменной.

Третьи требовали того же чуда, мотивируя это тем, что у него есть теперь почти неограниченная власть (это в их трактовке) и будь любезен «раз уж ты экономист, так давай экономику».

Четвертые, обвиняя его в возвышении над народом и в предательстве его интересов якобы в результате теперешней принадлежности к высшей касте сильных мира сего, требовали чтобы от него стать революционером даже больше самих Маркса и Энгельса.

Пятой силой, давившей на него, была его совесть, честно говорившая ему, что несмотря на все старания его усилия вряд ли увенчаются успехом и не из-за того, что он сделал что-то не так (на самом деле, то, что он предлагал было скорее всего единственным правильным решением), а из-за того, что это решение вряд ли сможет воплотиться в жизнь из-за нашей, ставшей уже исконной, безответственности и отсутствия реальной власти у кого бы то ни было в стране.

И, наконец, шестой силой была его жена, которая как-то раньше мирившаяся с его занятостью, теперь почти полностью утратившая его как мужа и главу семьи, в связи с его непосильной загруженностью.

Я пропустил вперед Мурзика, чтобы хоть как-то порадовать усталый взгляд зампреда, и усадив в кресло, поздоровался через стол с его хозяином, после чего сам уселся напротив него.

Ни слова не говоря, я протянул зампреду дискету со своим проектом, тот так же молча вставил ее в компьютер и стал изучать поступившую на монитор информацию.

Минут через десять он посмотрел на меня и сказал:

– Это конечно единственный способ решить все наши проблемы, но честно говоря – это фантастика.

– Министерство обороны и КГБ вкладывают пятнадцать миллиардов и берут на себя обязательство освоить эти средства.

– Но, по-вашему, необходимо освоить в течении года сто миллиардов?

– Если не больше!

– И вы мне спокойно об этом говорите?

– Об этом я сказал только вам.

– Спасибо за доверие.

– Пожалуйста.

– Как следует из вашего проекта, основные капиталовложения будут связаны с выполнением гигантских строительных работ? И вот здесь мы с вами и споткнемся.

«Мы с вами, – отметил, усмехнувшись про себя, я, – Он уже все про себя решил. А впрочем ему ничего и не остается, как схватиться за эту гигантскую мифическую соломинку».

– А на что наш всеми проклятый Минводхоз?! А Министерство дорожного строительства? К тому же, если привлечь иностранный капитал, то при помощи их техники можно создать множество артелей вневедомственных строителей, которые могут за хорошие деньги горы свернуть.

– Но вы же прекрасно знаете, как привыкли работать наши министерства и причем здесь вообще Министерство дорожного строительства?

– Мы объединим наш проект со строительством дорожной сети страны и сразу в комплексе сделаем одновременно малыми силами два дела.

– Разумно, но как же все-таки с качеством?

– Так пусть этим займется КГБ совместно с армией.

– А вы не боитесь?

– Кто хорошо работает, тому нечего бояться.

– Ну, ладно, предположим, мы решили эти проблемы, но как вы себе представляете уговорить Верховный Совет и Съезд народных депутатов?

– А я вообще думаю, что придется проводить всенародный референдум!

– Тем более! Вас же съедят! В стране нет жилья, а вы им иллюзии.

– Строительство жилья никто и не собирается сокращать, а насчет иллюзий, так их народу в последнее время как раз и не хватает. При нашей убогой жизни только иллюзии и спасали страну, а теперь их развеяли, и народ стал роптать.

– И вы думаете, народ вас поддержит?

– Конечно! Мы ведь предлагаем конкретные шаги. Основную массу населения это никак не затронет, а у многих появится прекрасная возможность заработать хорошо, при том, что мы обещаем практический результат не в «шишнадцатой» пятилетке, а ровно через год. Если к тому же провести правильную и главное неназойливую, а тактичную рекламу будущих благ от нашего проекта для простых смертных, то, я думаю, никаких проблем у нас с народом не будет. Проблемы будут с чиновниками.

– Вы думаете бюрократия нам будет сильно мешать?

– Упаси господь! Да они первые закричат «Даешь!», как это уже было с перестройкой, и главное закричат ведь не из солидарности с властью, а потому, что сразу же оценят все выгоды от реализации нашего проекта.

– Неужели вы думаете, что они такие дураки, что не поймут, что если проект реализуется, то им будет хана?

– Так вот я и говорю, что они это сразу поймут и постараются затянуть его реализацию по причине снятия сливок со всевозможных заказов и возможности продвинуться на его гребне.

– Разумно.

– И опять же ими пусть займется КГБ!

– Оно ж всех пересажает!

– Их всех не пересажаешь! Посадят одного-второго, а остальные сразу же поумнеют!

– А Вы не боитесь бесконтрольности органов?

– Ну не так уж они и бесконтрольны, а потом, ведь у них будет совсем другая цель, чем была в 37-м, а как раз они будут первые заинтересованы в реализации проекта и работать будут явно на дело!

– Тоже разумно.

Я победно посмотрел на Мурзика, желая увидеть в ее глазах безмерное восхищение собой, но обнаружил там лишь огромное сожаление по поводу моего буйного помешательства, что было совсем не удивительно, так как Мурзеныш до сих пор не знал, что я затеял.

– Только опять вы не учли существенное препятствие, – продолжал зампред, – На все про все у вас отпущен всего лишь год, а лишь одни согласования займут года три, если не более?!

– Правильно! Но их не будет.

– Как это не будет?

– А мы проделаем всю работу за них, а от министерств нам надо получить лишь принципиальное согласие и мы его конечно же получим!

– Вы хотите сказать, что берете на себя всю детальную разработку проекта?

– Конечно!

– Но это же не реально.

– А реально вам было представить года так три назад, что вы будете сидеть в этом кресле?