А проплешины не от хорошей жизни!
      Поконкурируй тут и с Моррисоном, и с вами, гадами, и на соцкультбыт внеси, и в бюджет, и меценатом будь, и нищим подавай!
      Вам этого не понять!
      У вас - "гармония", "единство духа", "полное раскрепощение человеческих возможностей", "свободное творчество", "от каждого - по способностям, каждому - по амбициям".
      Тьфу!
      Одно слово - гады. Как вспомнишь о вас, так Моррисон родным братом покажется, единоутробным.
      Говорю я ему, дураку, хватит, давай объединяться. Сожрут ведь, не поперхнутся, по очереди, сначала тебя, придурка, потом меня, старого идиота, а потом всю нашу систему схавают!
      И будем мы у краснопузых в брюхе "Интернационал" хором петь, и вприсядку нижний брейк отплясывать, под балалайку!
      Нет же, он знай себе улыбается и молчит, скотина косоглазая!
      Хоть фамилия у него и англоязычная, а кровь дедушки-дзяофаня так и играет. Одно слово - камикадзе недорезанный!"
      Последние мысли м-ра Хаггарда растворились в долгожданном сне, в котором он увидел прекрасный пейзаж с горой Фудзиямой, вокруг которой была Великая Китайская стена, а наверху гордо реял красный флаг с гербом Моррисона, только вместо слова "Моррисон" там было какое-то загадочное слово "Мальборо", а у подножия горы приткнулся чей-то мавзолей, то ли Мао, то ли Тадж-Махал.
      И он, м-р Хаггард, гордо стоял в почетном карауле, весь такой черный-черный и кучерявый, с золотыми кольцами в ухе и в носу, совершенно голый, не считая набедренной повязки и боевой раскраски по всему телу. На ногах у него были стоптанные валенки, а на голове - заячий треух. В руках его было копье и тростниковый щит, а толстые красные губы сами по себе напевали неизвестный тарабарский мотив с еще менее известными словами на очень знакомом и непонятном языке:
      Я - маманя Груня!
      Я - папаня Груня!
      Скоро вырасту большой
      Тоже стану Груней!
      Самое интересное в этом сне было то, что если бы м-р Хаггард не спал, и ему показали бы все эти предметы, вроде горы Фудзиямы, или валенок, то он бы ни в жисть не догадался, с какой это планеты и для чего они предназначены, особенно шапка-ушанка.
      А что такое "Груня", мы и сами не знаем!
      Вот!
      - Мистер и миссис Хаггард! - гаркнул здоровенный мужик с огромной седой бородой в каком-то дурацком черном костюме, обшитом золотом и в не менее дурацком головном уборе, в котором истинный знаток старины узнал бы фуражку с кокардой.
      Мужик стукнул об пол какой-то палкой, которая вся переливалась и искрилась, и тут же грохнул фейерверк, затрубили фанфары, раздвинулась стена, и из нее вышли те, про кого он гаркнул, освещенные лучами расфокусированных лазеров.
      Миссис Хаггард выполнила свое обещание и через полупрозрачное облако, которое все время меняло цвет и форму, было видно, что для своих сорока лет она совсем еще ничего, и если бы какой-нибудь злодей, решивший разрезать ее пополам, сфокусировал бы лазеры, то в образовавшемся полумраке (так как сфокусированные лазеры дают намного меньше света, чем расфокусированные) миссис Хаггард можно было б дать лет эдак - так 18 или даже 25!
      М-р Хаггард, поддерживавший под руку свое драгоценное "облако", был в белых штанах, имевших экзотическое название "шорты", и свободной белой блузе, на груди и спине которой все время менялись "веселые картинки". То есть был одет просто и с намеком на то, что явился сюда с серьезным намерением вовсю повеселиться.
      И его импровизированный карнавальный костюм под кодовым названием "Том Сойер" к концу вечера мог даже очень запросто стать "Геком Финном".
      - Дорогие друзья! Мы рады Вас приветствовать в нашем доме, который с того момента, как Вы перешагнули его порог, принадлежит Вам безраздельно! продекламировал загробнолукавым голосом м-р Моррисон, встав навстречу гостям.
      "Все-таки Моррисониха подложила нам свинью, - подумал со злостью м-р Хаггард, рассматривая помещение, куда они попали, - Мы явно вписались в этот интерьер со своими костюмами, как кисть маляра в полотна Сикейроса! А у моей коровы нет ни капельки хитрости и расчетливости, кроме как повыставлять свои телеса на всеобщее обозрение. Так ей и надо! Здесь приличное общество, а не ванная комната, а Моррисоны никак не похожи на дога с саламандрой!"
      - Ой, что это на вас одето? Ой, куда это мы попали? двадцати-семнадцатилетним голосом заквакала миссис Хаггард, нервно регулируя свое злосчастное облако на интенсивное свечение.
      - У нас сегодня "ретро"-карнавал! - не менее молодо закудахтала миссис Моррисон. В отличие от легкомысленных Хаггардов одетая соответственно в "ретро"-костюм, то бишь в длинное парчовое платье со стоячим кружевным воротником. На голове у нее была высокая замысловатая прическа со множеством огромных булавок, торчащих в разные стороны, а на глубоко декольтированной груди висел довольно приличного размера ящичек с какими-то циферками.
      - Ой, что это у тебя такое? - подбежала к ней миссис Хаггард и схватила ящичек обеими руками, раза три интенсивно встряхнула и поднесла к своему уху.
      Это настоящие древние электронные часы с поэтическим названием "Будильник"! - торжественно заявила Моррисониха, вовсю смакуя свой триумф, - Я за них отвалила стоимость приличной планеты!
      Ой, какая прелесть! - не отрывая от уха часы, будто надеясь, что электроны затикают, прощебеквакала миссис Хаггард.
      - Дай мне померить!
      - Пожалуйста, дорогая!
      Пока женщины вертелись друг перед другом, м-р Хаггард с тоской подумал, что те дебилы и олигофрены, которые смотрят на них сейчас по стереовизору, ничего не понимают и все принимают за чистую монету.
      И очень здорово, что красные не интересуются такими передачами, кроме, конечно, их Кэ-Кэ-Бэшников (сотрудников Комитета Коммунистической Безопасности), которые, конечно, не поймут юмора м-ра Моррисона, подсунувшего своей мегере эту рухлядь, и будут ломать себе голову, какое это новое защитное оружие массового поражения поступило на вооружение его внутренним оккупационным войскам и какую, наверное, страшно разрушительную силу оно имеет, судя по размерам этой будильной бомбы!
      И будем надеяться, что единственный человек, который может уличить их в пошлости - красный посол м-р Пэтрофф, - как всегда на официальных и тем более на неофициальных приемах, восседал в данный момент в дальнем баре этого огромного здания (по рекомендации главного эксперта в этом вопросе головного Его Императорского Величества Института Марксизма-Ленинизма имени Рональда Трумэна), и дежурные девицы угощали несчастного м-ра Пэтроффа якобы самым любимым его напитком, который он, естественно, употребляет у себя дома каждый день из самовара - особой, очищенной, под старинным названием "Смирновская".
      И оное название произошло, видимо, от ихней застольной команды "Смирна!", наверно, имевшей такой же смысл, какое действие оказывает этот божественный нектар на подопытный организм, против которого применяется данное средство.
      Бедный м-р Пэтрофф! Опять он уедет в самый разгар гулянья по неотложным и срочным делам.
      И не пройдет и года, как нам пришлют нового посла, а м-ру Пэтроффу присвоят звание Герой коммунистического труда и дадут орден "За боевые Заслуги в мирное время". И отправят нашего героя в санаторий лет эдак так на пять, лечить свое подорванное здоровье и сочинять отчет о проделанной работе.
      "Правда, надо не забыть завтра дать указание и выкинуть на рынок точно такие же часы, - деловито подумал м-р Хаггард, - После нынешней трансляции на них будет неплохой спрос, если, конечно, этот бандит их уже не выкинул", - и дружески обнял малорослого, также одетого по сценарию "ретро" в карнавальный смокинг и огромный черный цилиндр, своего заклятого "друга" м-ра Моррисона.
      И они мило улыбнулись, без слов понимая друг друга, что, как говорится в старой доброй полиземляндской поговорке из Новой Зелундии: "Чем бы жена ни тешилась, лишь бы не вякала!" (Или не квакала, хрюкала или гавкала, как вашей душе будет угодно!)
      Помещение, в котором они все находились, было обставлено в стиле Марии-Антуанетты, якобы имевшей возможность покупать себе мебель только на барахолке или в комиссионных магазинах. И чувствовалось, что это делалось сообразно тонкому вкусу, с коим свинья поедает апельсины.
      Все эти несуразности и смешение стилей всех эпох и народов также было частью очередной коварной хитростью м-ра Моррис-сана, а может, и Моррис-джана.
      "Эх, зря мы в свое время сбросили на них всего две бомбы, - с тоской подумал м-р Хаггард, - а потом чикались и чанкайшились, все красной заразы опасались! Лучше уж немного поболеть краснухой, чем желтухой, при нашем всеобщем загнивании. Ведь что гад делает?! Все кланяется и кланяется, мол, смотри, какой я темный и глупый! А стоит отвернуться - так нож в спину воткнет, убивец! Ведь он смеется над нами! И не придерешься! Смеется ведь в открытую, как бы приглашая тебя с ним посмеяться над данным балаганом. А ведь, возможно, он специально подсунул нам этот секретный код вызова их банковского счета, чтобы мы всполошились и наделали бы глупостей, в то время как дело уже сделано и уже исправить ничего нельзя. Никто же кроме него не знает, как долго они тратились и что уже успели напакостить на эту астрономическую сумму", - рассуждал м-р Хаггард, не зная, как он близок к истине, и что в скором времени этот мир ждут такие потрясения, с коими "культурная революция" в древнем Китае с его тогдашним президентом-императором Мао сравнимы так же, как взрыв сверхновой сравним со вспыхнувшей спичкой.
      - Дорогая, у вас здесь так мило. Ну прямо как в средневековом замке. И вы сами так ослепительны, ну прямо королева! - продолжал светскую беседу голос миссис Хаггард, доносившийся из клубка искр и ярких вспышек, в который превратилось хваленое облако, - Я никогда ничего подобного не видела!
      "Интересно, видит она хоть что-нибудь, находясь в этом шедевре пиротехники, - начинал уже в самом деле злиться м-р Хаггард, - Слава Богу, что все это бутафория. А то включилась бы система пожаротушения, и остолопы, смотрящие на нас, подумали бы, что мы даже в свободное от работы время занимаемся рекламой моющих средств".
      - Мы недавно были на Земле-1 по туристической путевке, видели всю эту старину в оригинале, и кто бы мог подумать, что это так интересно - жить среди всех этих вещей, так одеваться, - продолжала важничать миссис Моррисон, - Там столько разных заповедников, с такими смешными названиями: "Франция", "Германия", "Польша", и говорят, что столько же существовало народов. Представьте себе, а я думала, что всегда было только четыре нации: англо-американцы, негры, китайцы и русские! - и это говорила образованнейшая женщина, читавшая в оригинале Овидия и Плутарха!
      "Что-то с нами не так. Мы куда-то катимся, и начинает казаться, что не мы правим миром, а он нас ведет к безумию и ограниченности! - м-ру Хаггарду было тошно видеть этих самок и было противно и стыдно за себя и за м-ра Моррисона, - Ведь мы неглупые люди и, кажется, неплохие и талантливые организаторы, ан нет, приходится строить из себя дурака, чтобы быть ближе к той серости, что на тебя смотрит и берет с тебя пример. За все надо платить, а так как деньги в основном платят тебе, то приходится расплачиваться своей личной свободой. Надо дать задание разработать кибера, мою копию, и пусть он лыбится с экрана ежедневно вместо меня!"
      От этой мысли к м-ру Хаггарду вернулось хорошее настроение, и он весело засмеялся. Миссис Моррисон приняла этот смех на свой счет и ободренная тем, что ее юмор оценили, с еще большим воодушевлением продолжила рассказ:
      - А на обратном пути мы посетили Столицу красных и видели там много интересного. Представьте себе, эти красные не умеют скрывать своих чувств и, как видно, совершенно невоспитанны! Мы видели на их лицах слезы, гнев, удивление, задумчивость, нерешительность, тогда как у нашего самого несчастного калеки никогда не сходит с лица счастливая улыбка! Это говорит о том, что даже в самую трудную минуту нам лучше живется, чем им там в их "коммунистическом раю", - миссис Моррисон заулыбалась, видимо, подражая "несчастному калеке в его трудную минуту".
      "Агитатор-пропагандист, - констатировал про себя м-р Хаггард, широко улыбаясь вместе со всеми, - Ведь прекрасно знает, что если не будешь улыбаться все время, то Служба здоровья сразу причислит тебя к неблагонадежным. А для того же калеки это означает потерю пособия и высылку на дальнюю суровую планету. А к красным они не так просто летали! Видно, Моррисон хотел подлизаться к ним. Ну, ничего, мне завтра доложат, что у него из этого вышло!"
      И еще более демонстрируя свою лояльность посредством зубоскальства, м-р Хаггард обратился к хозяевам "ретро":
      - Так чем вы нас сегодня порадуете?
      - О, мы постараемся вас так повеселить, чтобы после нашего вечера вы еле ноги дотащили до постели! - сострил м-р Моррисон и, взяв с антикварного столика с кривыми ножками не менее антикварный серебряный колокольчик, начал в него звонить.
      "Будь твоя воля, мы бы давно ноги протянули!" - продолжал про себя бормотать м-р Хаггард, наблюдая, как опять появился тот забавный бородатый мужик, держа на вытянутых руках огромный пластиковый папирус, и начал читать громовым басом:
      - Леди энд джентльмены! В программе сегодняшнего представления Вы увидите, услышите, почувствуете следующие экзотические номера:
      1. ужин с классическим балетом;
      2. концерт звезд мировой эстрады прошлых веков с плясками;
      3. веселая викторина "Что? Мне? Зачем?" с подарками;
      и, наконец:
      4. Сюрприз, приготовленный нам м-ром Моррисоном!
      При последних словах мужик топнул ногой, под ним открылся люк, куда он мгновенно провалился и откуда взвился вверх столб пламени.
      Карнавал начался!
      За столом все здорово повеселились.
      Оказывается, раньше ели не руками, как все нормальные люди, а какими-то серебряными штуками.
      Ими надо было тыкать, резать и поддевать варварскую пищу.
      Эта, с позволения сказать, пища, оказывается, была без стандартной упаковки в брикеты, покрытые антисептичной, мгновенно рассасывающейся, бесцветной и безвкусной пленкой. И вообще, эта пища была больше похожа на маленькие цветочные клумбы, в которых участники ужина забавно рылись вышеназванным серебром, как гробокопатели в поисках сокровищ, что подтверждалось обильным добыванием костей и других непотребностей.
      Правда, надо признать, что эта экзотическая пища была довольно вкусна, но, право, увольте, - хоть ты и научился уже владеть инструментом и салфеткой, - вскорости высокие гости и не менее высокие хозяева были покрыты с ног до головы разноцветными жирными пятнами.
      Маскарад был в разгаре!
      Хаггарды в данной экстремальной ситуации оказались более приспособленными к выживанию. Костюм "Том Сойер" безболезненно для предначертанной ему судьбы принял промежуточную для себя стадию под названием "Робин-Бобин-Челобрек", а "облако" бесследно поглощало все, что в него роняли, и только обнаженное тело миссис Хаггард, служившее конечной станцией их (огрызков) путешествия, регулярно требовало интенсивного почесывания, что было легко проделывать из-за присущего данному образцу "облака" свойства сверкать.
      Моррисонам же было намного труднее. Белый воротник хозяйки превратился в неоднократно использованную лакмусовую бумажку, (мы, правда, не совсем уверены, что эту бумажку можно использовать больше одного раза). И очень пикантно гляделась зелень на булавках в прическе. А наиболее сладкие куски летели в жадную пасть декольте, и миссис Моррисон время от времени засовывала туда свою ручку. Если ей везло и она там что-то находила, то тут же отправляла это "что-то" себе в рот.
      Правда, она иногда снова промахивалась, и тогда это попадало за шиворот м-ру Моррисону, сидевшему рядом.
      О м-ре Моррисоне можно было сказать только однозначно: вид его был ужасен!
      Так что обед удался на славу. Тем более что вино лилось рекой в прямом смысле слова, так как все привыкли пить только из горлышка разовой посуды, а тут эти, так называемые стеклянные бутылки, из которых надо сперва налить в не менее хрустальные фужеры, а те надо держать за тонкую ножку руками, скользкими от соуса - и без дозировочного клапана все захлебывались, так что веселье лилось не только через край, но и за шиворот.
      Ко всему этому хорошим подспорьем был обещанный классический балет.
      Как объяснили гостям, танцоры были одеты в настоящие танцорские костюмы, такие белые-белые и облегающие, только у танцорши кружевной воротник был не на шее, а на талии.
      Но это обстоятельство ничуть не мешало кидаться в них объедками.
      В конце концов, когда партнер подхватил свою партнершу и подкинул (что символизировало возвышенность его чувств), он наступил на что-то скользкое и упал.
      Партнерша, естественно, упала на него, и они долго копошились, пытаясь подняться, и все это под чудную музыку Петра Ильича Чайковского.
      Режиссер, руководивший этим безобразием (званый обед "а ля силь ву пле"), увидев, что гости с хозяевами насытились и дружно чешутся, понял, что настал момент сменить декорации. И сменил их.
      Со всех сторон начали бить струи разноцветной от моющих средств воды, и Моррисоны начали дружно срывать с себя балаганные костюмы до тех пор, пока не остались в чем мать родила, и с удовольствием стали плескаться в радужных струях.
      М-р Хаггард, решив, что он уже довольно точно похож на Гека Финна, переплывшего Миссисипи, также сорвал с себя спецодежду.
      Миссис Хаггард, к сожалению, нечего было с себя срывать, но, видя, что все уже нагишом, тут же сделала свое "облако" прозрачным.
      Купание продолжалось недолго и сменилось воздушным душем...
      ...Может быть кого-нибудь из читателей шокировала эта сцена, как-никак взрослые, солидные люди, да еще к тому же идет трансляция, а они - голые!
      Но в те времена нравы уже растеряли свое излишнее пуританство, и не было ничего предосудительного в обнаженном здоровом теле (а наши герои были здоровы и хорошо сложены для своих лет).
      С эротической же точки зрения обнаженное тело почти утратило свою силу, давно уступив место действию. По сценарию предусматривался обязательный показ хозяев половины мира раздетыми, как в хорошей рекламе товар всегда непременно показывают в натуральном виде.
      После сушки всем были предложены новые карнавальные костюмы.
      Хаггарды, уже пощеголявшие в легких одеждах, выбрали себе костюмы времен освоения Дикого Запада: М-р Хаггард нарядился ковбоем, а его половина, соответственно, - женой ковбоя.
      Моррисоны же, изрядно попотевшие в тяжелых доспехах былой аристократии, решили одеться естественно и предпочли детскую одежду.
      На хозяине дома была белая панамка, белая рубашечка, до колен штанишки с бретельками, красные носочки и летние сандалики, а у хозяйки были на голове три хвостика с огромными красными бантами, далее пестрил цветастый сарафанчик, причем он кончался выше колен сантиметров так на тридцать, и из-под него виднелись огромные белые кружевные панталоны. А завершали наряд красные туфельки с бантиками.
      В сумме получилась большая дружная семья из четырех человек, в состав которой входили: сердитый папа, опять узревший в этой костюмерии коварные козни своего лютого врага, беззаботная мама и шаловливые дети.
      Сразу же начался обещанный и долгожданный концерт.
      Стены поднялись, и все оказались на открытой площадке, висевшей над необозримым залом, который был наполнен копошащимися в объедках пьяными и веселящимися гостями.
      В зале было человек девятьсот - все сидели за столиками (а кто и под ними), - так что по одному этому можно судить о размерах этого зала.
      Среди приглашенных были ведущие сотрудники обеих фирм, представители городской администрации, журналисты, конгрессмены, военные, послы наиболее значимых, а также дружественных планет (кроме, конечно, м-ра Пэтроффа, который стоял грудью против происков империализма - за стойкой дальнего бара).
      Недостаток женщин среди вышеперечисленных слоев населения восполнялся личными секретаршами, а также собственными и чужими женами.
      Минут пять семья "Моггардов" ("Харрисонов") наблюдала по индивидуальным мониторам за этим затейливым зрелищем, вертя ручки увеличения изображения.
      Внизу тоже начался душ и одевание новых костюмов. Когда все угомонилось, то на сцене, которая по площади равнялась залу, началась артиллерийская подготовка, выразившаяся в интенсивных взрывах и море пламени.
      Это была увертюра к праздничному концерту.
      Дым стал рассеиваться, и на сцене оказались шесть человек, застывших в разных позах со странными предметами в руках.
      - Это копии популярных древних музыкантов, - объяснил м-р Моррисон, а в руках они держат древние музыкальные инструменты.
      - Неужели они будут играть таким варварским способом? - удивилась миссис Хаггард.
      - Конечно, нет, - успокоил ее м-р Моррисон, - Играют они, как обычно, мысленно управляя компьютерами, а этими инструментами создается правдоподобный имидж.
      - Значит раньше играли даже мечом по щиту? - не унималась миссис Хаггард.
      - Нет, что вы! - М-р Моррисон рассмеялся, - Это же певица! Она просто изображает амазонку!
      - Знаю, знаю! - миссис Хаггард радостно захлопала в ладоши, - Это такое озеро на Америке-4!
      - Да нет же, амазонки были женщинами-воинами, не признававшими власть мужчин.
      - Значит, я тоже немножко в душе амазонка! - миссис Хаггард изобразила на лице воинственность и взглянула на своего мужа.
      "Сточная канава ты, а не амазонка!" - подумал м-р Хаггард, хотя о своей жене грех так даже думать, но самокритика - святое дело, а, признавая ее вышеназванным источником, он бросал тень прежде всего на самого себя, так как хотя не ежедневно, но регулярно в нем купался и пил из него.
      - А что это за пестрое чудовище с палкой? - не унималась миссис Хаггард, решив до конца установить социальный и этнический состав этой группы былинных существ.
      - Во-первых, это не палка, а "лидер-гитара" - древний ударно-щипковый инструмент, а то, что вы окрестили "чудовищем", является "драконом" участником ансамбля "Поцелуй", очень популярного в средние века в расцвет церковно-салонных баллад в стиле кантри-рок, - ответил м-р Моррисон, будучи в душе явно меломаном.
      - А вон стоит копия моего мужа, и опять с палкой! - Бог явно не обделил миссис Хаггард наблюдательностью.
      - Точно! Этот наряжен ковбоем, видите, у него есть ковбойская шляпа, на бедрах - патронташ, а на плече - автомат, без которого в прериях делать нечего. Но только вы опять, миссис Хаггард, спутали палку с "бас-гитарой", древним струнно-стенобитным орудием, - и, не дожидаясь, пока его спросят о других участниках ансамбля камерной музыки, м-р Моррисон продолжил:
      - А вон та, с красными волосами, - это клавишница, а на груди у нее клавишный инструмент, называется он так из-за клавиш. Вон, видите, беленькие и черненькие такие полосочки. Она по ним бьет пальцами и этим показывает название нот, которые надо играть оркестру, спрятанному в яме перед сценой. От того этот инструмент и называется "стрингс-оркестр".
      - Как же сложно было раньше играть бедненьким музыкантам. Наверное, из-за этого они исполняли такую примитивную музыку, - миссис Хаггард ни черта не понимала в хард-роке!
      - А тот мужчина во фраке, сидящий за большим черным ящиком, называется пианист, а тот - в майке, окруженный стеклянной и медной посудой барабанщик, - закончил представлять м-р Моррисон диковинные профессии, освоенные в совершенстве древними лабухами.
      Пока м-р Моррисон просвещал миссис Хаггард, музыканты начали играть и петь. Делали они это очень весело, правда то, что они играли, и, тем более, то о чем они пели, разобрать было нельзя - стоял сплошной рев, и только душераздирающий визг певицы указывал, что в тексте есть намек на ту незавидную долю, доставшуюся женщине в те суровые времена, когда на многострадальной Земле господствовала эмансипация.
      А в целом слова и музыка здесь были совершенно излишни. Каждый из участников сопротивления невзгодам, существовавшим в прошлом, демонстрировал наглядно, как он с ними боролся.
      Певица, непрерывно издававшая боевой клич, махалась огромным, ослепительно сверкающим мечом в окружении стаи человеко-псов и каждые сорок секунд срубала по одной собачьей голове. Головы ложились у ее ног горой, и она посредством их медленно, но верно возвышалась
      Конечно, это были всего-навсего комбинированные съемки, и все, что творилось на сцене, было всего лишь трансляцией на огромный стереоэкран, перегородивший ползала. И самой сцены на самом деле не было, хотя она, конечно, существовала где-то в студии. Но нас это уже не касается
      Итак, вернемся к нашим драконам...
      Дракон тыкал палкой, пардон, гитарой в разные стороны, ужасно корчил рожи, и особенно старался показать всем зрителям свой язык, имевший длину не менее полуметра и раздвоенный на конце. Был он шустрым малым, так как одновременно с этим скакал козлом по сцене и пускал из ноздрей пламя, а из ушей - голубой дым
      Ковбою же его палка быстро надоела или он, сочтя ее непривычным, а, может быть, и недостойным орудием, разбил ее вдребезги о спинные шипы дракона (тот этого даже не заметил) и, достав свой проверенный в боях "шмайссер", начал пулять из него то в публику, то в своих дружков. Надо честно признать - он был в этом деле большой мастер, так как ни одна из его пуль не попала ни в тех, ни в других. Но зато, когда на него напали человеко-псы, он их стал косить дюжинами, только шерсть клочьями летела.
      Бабу со стиральной доской ("стрингс-оркестр"), видимо, сразу же укусила какая-то бешеная собака и она, взбесившись, взобралась на черный ящик (рояль) и начала бить по голове мужика во фраке, видимо заподозрив в нем конкурирующую фирму. Когда бить стало нечем, она прыгнула на него, и они стали кататься под роялем (даст ист блэк бокс!) в смертельной схватке.
      Хаггард подумал, что, может быть, они тайные любовники, давно не имевшие возможности встретиться, а тут выдался такой удачный случай побывать друг у друга в объятиях без страха быть застуканными. Хотя это была чушь, - она его так стукала по голове, что скорее можно было предположить, что они муж и жена, и у него сегодня была получка, а распределение семейного бюджета - непростая штука!
      На барабанщика сзади напал огромный осьминог, и бедный передовик производства ("Ударник комплексного труда") совершенно напрасно боролся с обвившими его двумя щупальцами - ведь остальные в это время делали за него его работу, а так как их было много, то они явно переполняли план по количеству ударов и по силе, кажется, тоже.
      Не прошло и трех минут, как вся "посуда" разлетелась вдребезги, а последнюю уцелевшую тарелку осьминог обернул вокруг головы несчастного драмсиста.
      Короче, побоище на сцене было в самом разгаре.
      Шестерка гладиаторов была прекрасно подготовлена, и на подмогу их врагу подошли свежие подкрепления, которые состояли из монгольской конницы, взвода эсэсовцев, гвардейцев кардинала, объединенного племени краснокожих с людоедами и банды люберов.
      Что тут началось!
      Вся эта орава скакала по сцене (благо было где скакать), дружно орала, стреляла, кони ржали, людоеды лязгали зубами, свистели стрелы, сверкали сабли и шпаги, взрывались гранаты с длинными ручками, барабанщик кряхтел и сверкал медным лбом!
      На правом фланге действа любера наконец-то навели порядок в семье клавишников, заставив мужа заняться делом, то есть играть на рояле и не валять дурака (свою жену), а ее раздели (с ее добровольного согласия, разумеется) и нагишом заставили плясать перед мужем на крышке "ящика", что вошло в соответствие с их представлением о порядке в здоровой и гармоничной семье.
      В центре боя людоеды, не разъединившись с краснокожими, совместными усилиями освободили "щупальцеборца" из объятий головоногого, и на радостях, в честь столь славной победы, решили принести несчастного меднолоба в жертву своим богам, а людоеды - заодно и съесть. Тут же связали бедняжку и повесили за ноги к треноге из копий, потом из обломков барабанов развели под ним костер, а так как "дар божий" висел высоковато над пламенем и поджариться в меру должен был нескоро (чтобы боги остались довольны, решено было поджарить его на медленном огне), то, не теряя времени, стали тут же жарить куски кальмара, которые сумели отрубить во время великой битвы и позорного бегства последнего.
      При этом людоеды пели веселые песни и плясали, а краснокожие были злы, потому что не сумели снять с жертвы скальп (их ножи не брали металл тарелки, как они ни старались, а разбить ее топорами они побоялись, так как тогда нечего было бы снимать и в жертву приносить).
      На левом фланге наступило временное перемирие, в ходе которого обе противоборствующие стороны выявили единство своих целей и образовали оборонительный союз.
      Решено было провести учения, эсэсовцы построились "свиньей", в арьергард встали французские гвардейцы во главе с сестрой Жанны д'Арк, а на флангах (слева и справа) встали ковбой и аглицкий дракон.
      После построения был произведен превентивный удар по люберам, о чем нападавшие (то есть НАТО!) очень пожалели, что связались с "качками".
      Те им быстро накостыляли: "фармазонку" отправили плясать на рояль к своей "побочной" сестре, из пленных немцев организовали стройбат, который со знанием дела (не впервой!) начал рыть противотанковые рвы против конных орд кочевников, а связанных по рукам и ногам гвардейцев, ковбоя и дракона отправили братским развивающимся народам (людоедам и краснокожим) в качестве культурной и продовольственной помощи.
      Таков краткий пересказ данного концерта в стиле "хэви-металл".
      И пусть тот, кто видел это грандиозное зрелище, теперь посмеет сказать, что поп-музыка не несет в себе никакого духовного богатства и не связана корнями с исторической правдой нашей жизни!
      Шум боя на сцене постепенно стал спадать, в связи с перекуром, когда из-под потолка, в перекресте прожекторов в центр зала опустилась новая певица.
      Ее нельзя было назвать худой, по сравнению с уже выступившей певицей, и одета она была непонятно.