Самым существенным недостатком танковой армии образца лета 1942 г. (принципиально отличавшим ее от танкового корпуса немцев) было отсутствие гаубичной артиллерии. На 25 июля в состав армии К. С. Москаленко входили 233, 1251 и 1262-й полки ПВО и 1254-й истребительно-противотанковый полк. Ни гаубичных, ни пушечных артполков в армии не было. Орудия калибром более 76 мм в составе 1-й танковой армии на 25 июля отсутствовали даже по штату включенных в ее состав частей и соединений. Несколько улучшалась ситуация с включением в состав армии стрелковых дивизий. Но все равно инструменты подавления противотанковой обороны противника в танковой армии образца июля 1942 г. отсутствовали.
      Достигнув некоторого успеха, советское контрнаступление застопорилось. Однако к полю сражения подходили свежие силы. В контрударе 27 июля принимали участие 158-я танковая бригада и части 131-й стрелковой дивизии. Основная масса пехоты последней подтягивалась, артиллерия дивизии лишь частично заняла огневые позиции, а абсолютное большинство ее находилось на марше и на переправах. К тому моменту все танки 158-й танковой бригады переправились на западный берег Дона. Бригада перешла в наступление, не имея достаточного количества пехоты, не имея поддержки артиллерии, при отсутствии поддержки с воздуха. Атака была остановлена на рубеже высот 169,8, 174,9 к северу от «10 лет Октября», бригада потеряла 20 KB сожженными и 5 KB подбитыми, т.е. почти все свои танки.
       «Мощный резерв для контрударов» обороняется.13-й танковый корпус, считавшийся основным оперативным резервом 62-й армии, в сражении на подступах [48] к Калачу не участвовал. Приказ на контрудар добрался до 13-го танкового корпуса 26 июля. Однако 27 июля в 8.30 из штаба Сталинградского фронта пришел приказ за подписью Гордова, предписывающий сменить направление удара на Селиванов — Клетская. Одновременно пришла шифровка из штаба 1-й танковой армии, приказывающая наступать на Верхне-Бузиновку. Т.е. по одному приказу корпус должен был наступать на север, а по другому — на северо-восток. В итоге корпус получил устный приказ от Е. Г. Пушкина наступать на северо-восток на Майоровский на соединение с окруженной группой полковника Журавлева.
      Впрочем, чехарда с приказами на действия корпуса в течение дня 27 июля никак не влияла. Дело в том, что Т. И. Танасчишин принял решение сначала уничтожить противника, находившегося перед фронтом корпуса, а уж затем наносить контрудар на Клетскую или Верхне-Бузиновку. Т.е. корпус фактически занял место в линии обороны 62-й армии к югу от пробитой ударом противника бреши. Командира корпуса можно понять: поворачиваться флангом и даже тылом к сильной группировке противника, наступающей с запада, и бить на север было бы очевидной авантюрой. Если бы в корпусе была полноценная мотострелковая бригада, ее можно было бы выставить в заслон фронтом на запад и подпереть танковой бригадой. В сложившихся условиях имело смысл сильным ударом, по крайней мере, на какое-то время заставить противника остановить наступление. В итоге 27 июля в 3.30 бригады 13-го корпуса перешли в наступление в западном направлении. Однако на высотах в районе Первомайского и Манойлина корпус встретил упорное сопротивление, дополнявшееся ударами с воздуха. Потери от ударов авиации только за день составили 13 Т-34 и 7 Т-70. К исходу 27 июля в бригадах [49] осталось в строю 27 Т-34 и 13 Т-70 . В сущности, корпус к тому моменту уже мало подходил для нанесения контрударов. В первые же три дня боев он потерял большую часть танков и, не имея пехоты и артиллерии, утратил боеспособность. Немецкие танковые соединения в этом отношении были более устойчивыми. Даже после потери всех танков в дивизии оставалось сильное мотопехотное и артиллерийское звено.
       Угроза на левом фланге нарастает.В разгар попыток локализовать прорыв северной ударной группировки немецкой 6-й армии к Калачу 25 июля начала наступление ее южная ударная группировка. Удар LI армейского корпуса пришелся по 229-й стрелковой дивизии 64-й армии. Начинался маневр на окружение. Требовалось принятие срочных мер по парированию этого выпада противника. В. И. Чуйков, занимавший в тот период должность заместителя командующего 64-й армией, вспоминал: «Для ликвидации прорыва противника и в особенности для обеспечения стыка 64-й и 62-й армий я немедленно принял такое решение: 112-ю стрелковую дивизию, находившуюся после ночного перехода на отдыхе в районе хутора Логовский, с десятью танками «KB» 137-й танковой бригады, срочно перебросить по железнодорожному мосту через Дон. Перед ними была поставлена задача: занять рубеж обороны от Старомаксимовского по реке Чир до ее устья и закрепиться на выгодных позициях. Надо было немедленно и надежно обеспечить стык между 62-й и 64-й армиями и не допустить удара противника во фланг и тыл 62-й армии. Этот маневр удался. К вечеру 26 июля 112-ю стрелковую дивизию удалось переправить и вывести на рубеж железнодорожного полотна Рычковский — Старомаксимовский, [50] где была установлена связь с 229-й стрелковой дивизией» .
      Чуйков несколько ускоряет события. 137-я танковая бригада была им снята с марша, но несколько позже. Первоначально задачей бригады было выдвижение к Цимлянской для контрудара, но часть ее сил (батальон KB без роты малых танков) была только вечером 27 июля введена на правый берег Дона. Неясно, кто принимал решение, возможно, это уже был М. С. Шумилов. К утру 28 июля к 10 KB присоединились возвращенные от Цимлянской Т-34. Атака развивалась по обычному сценарию: пехота за танками не пошла, закрепить свой успех самостоятельно они не смогли. Потери, впрочем, были умеренными — 2 KB и 1 Т-34 сожженными, 1 KB и 1 Т-34 подбитыми.
      Выдвижением 112-й стрелковой дивизии и 137-й танковой бригады командованию 64-й армии удалось предотвратить немедленный прорыв в тыл 62-й армии. Однако удар южной группы 6-й армии все равно был очень сильным и привел к печальным для советской стороны последствиям. Замысел наступающих немцев был довольно простым: прижать советские войска к берегу Дона и уничтожить. Сама необходимость успеть к переправе до того, как от нее отрежут, оказывала деморализующее действие на войска. Чуйков описывает происходившее следующим образом: «Казалось, что нам все же удастся остановить противника, не допуская к рекам Дон и Чир, и закрыть образовавшийся прорыв. Но в медсанбаты, в артпарки и в обозы частей, расположенных на правом берегу Дона и Чира, кто-то сообщил, что немецкие танки находятся в двух-трех километрах. [51]
      Многие устремились к переправе» . Под рукой у командования оказались только рота Т-60 и мотострелковый батальон из 137-й танковой бригады, снятые с марша и направленные занимать оборону у Нижне-Чирской. Серьезное сопротивление они оказать не могли, и немцам удалось пробиться к переправе. Это была репетиция трагедии, которая вскоре произошла с 112-й стрелковой дивизией. Рота 137-й бригады была практически полностью уничтожена: 3 танка Т-60 затонули при взрыве переправы, 2 Т-60 подбиты артогнем, 1 Т-60 не успел переправиться и пропал без вести.
      К вечеру 26 июля переправа через Дон у Нижне-Чирской была разбита немецкой авиацией. 214-я стрелковая дивизия и две морские стрелковые бригады 64-й армии оставались на западном берегу Дона без переправы. Ими был организована оборона на правом берегу Дона и под прикрытием этой обороны проходила переправка частей и занятие позиций на берегу реки. Но отход за Дон все же не обошелся без серьезных потерь. На 25 июля 214-я стрелковая дивизия насчитывала 12 267 человек, на 30 июля — 7762 человека. Для немцев оттеснение советских частей на этом направлении за Дон означало обеспечение безопасности своего правого фланга при ударе в тыл 62-й армии. Теперь у советского командования просто не было плацдарма на правом берегу реки, с которого можно было бы бить во фланг противнику танковыми корпусами.
       Жизнь налаживается?Несмотря на возникающие то там то здесь кризисы, в какой-то момент могло показаться, что жизнь налаживается. Немедленного обвала обороны и окружения крупных сил защитников Сталинграда под ударами немецких войск не произошло. В отличие [52] от первой недели войны в Белоруссии, когда 28 июня немцы вошли в Минск, и замкнувшегося через неделю после начала операции «Тайфун» Вяземского «котла» октября 1941 г., Сталинградский фронт через неделю после начала боев еще был жив и относительно здоров.
      Вскоре даже небольшой «котел», в котором находилась группа Журавлева, был деблокирован. С утра 28 июля 13-й танковый корпус вышел к Майоровскому и установил связь с окруженными частями. Танкисты провели к ним 21 машину с горючим и боеприпасами. Однако вскоре коридор закрылся. Когда полковник Танасчишин стремился действовать фронтом на запад, он прекрасно понимал угрозу от наступающего на этом направлении противника. Как только танковые атаки прекратились, немцы пошли вперед и отрезали боевые части танкового корпуса от штаба и тылов. Только командир корпуса, имевший привычку лично наблюдать за боем из одной из бригад, остался с боевыми частями корпуса. Теперь выполнение приказа о контрударе проходило в форме прорыва из окружения. На пути группы Журавлева и 13-го танкового корпуса в Верхне-Бузиновской были части 100-й легко-пехотной дивизии противника.
      Начиная с 28 июля 18.00 13-й танковый корпус вел бой за Верхне-Бузиновку, прокладывая дорогу из окружения группе Журавлева. К тому моменту корпусом находившиеся в подчинении полковника Танасчишина части можно было назвать весьма условно — в его составе числилось только 27 танков. В 40-й танковой бригаде было 35 танков. В конце концов, 29 июля в 22.00 Верхне-Бузиновка была захвачена. 29 июля в 23.00 Т. И. Танасчишину от К. С. Москаленко поступила шифровка с приказом пробиваться на Осиновский на соединение с 1-й танковой армией. В 4.00 утра 30 июля корпус [53] перешел в наступление с целью вырваться из окружения. Советские танки были встречены огнем вкопанных танков, зенитных орудий на прямой наводке. Несмотря на все усилия, в результате 10-часового боя вырваться из окружения не удалось. В итоге было решено пробиваться не на юго-восток на соединение с 1-й танковой армией, а на северо-восток навстречу 22-му танковому корпусу 4-й танковой армии. Эта стратегия принесла успех, группа Журавлева и танкисты 13-го корпуса вечером 30 июля вышли к своим. Судя по всему, именно пробившиеся из окружения группа Журавлева и части Танасчишина ответственны за событие, нашедшее свое отражение в журнале боевых действий верховного командования сухопутных войск: «... в тактическом тылу около 40 русских танков прорвались с запада и разгромили командно-наблюдательный пункт 14-го танкового корпуса. Организуются меры по уничтожению этих сил противника» .
      Окружение, разумеется, не прошло бесследно. Согласно донесению о боевом и численном составе на 30 июля, 192-я стрелковая дивизия насчитывала 8310 человек, 184-я стрелковая дивизия — 1196 человек, 33-я гв. стрелковая дивизия — 5613 человек . Всего неделю назад эти соединения имели численность, близкую к штатной. Серьезно пострадали не только попавшие в окружение дивизии. Так, задействованная в контрударе 196-я стрелковая дивизия с 15 июля по 1 августа 1942 г. потеряла 2159 человек убитыми, 2894 ранеными и 2089 пропавшими без вести .
      Надо сказать, что в штабе Сталинградского фронта [54] в тот момент оценивали обстановку (или, по крайней мере, информировали о ней верховное командование) не совсем адекватно. Так, в донесении штаба фронта в Ставку № 018/оп от 31 июля указывалось: «К исходу 30.7 13 и 22 тк соединились, замкнув кольцо окружения противника» . Однако ни о каком окружении противника не могло быть и речи. 13-й танковый корпус и группа Журавлева не имели связи с основными силами 62-й армии и даже своими тылами.
      В результате всего недели боев с 23 июля по 1 августа 1942 г. от полутора сотен танков 13-го танкового корпуса осталось 9 Т-34 и 7 Т-70. В безвозвратные потери были списаны 51 Т-34 и 30 Т-70, в ремонте числились 34 Т-34 и 26 Т-70. Помимо действий при слабой поддержке пехоты и артиллерии причиной высоких потерь было отсутствие эвакуационных средств. Из-за несвоевременной эвакуации многие ремонтопригодные танки были брошены. Также в отчете командования корпуса по итогам июльских боев отмечалось: «Слабая подготовка экипажей, отсутствие маневра отдельных танков, взводов и рот на поле боя в сфере действия артиллерийского огня для того, чтобы избежать ненужных поражений, а также и недостаточная подготовленность командиров [55] танков и артиллеристов к выбору цели по ее тактической важности и выбору рода и вида огня порождала медленный темп танковой атаки и давала излишние потери» . Сгоревший как свеча в «лучших традициях» июня 1941 г. 13-й танковый корпус фактически перестал существовать. Вышедшие из окружения части корпуса Танасчишина были переформированы в одну бригаду и подчинены 4-й танковой армии.
       Смена 13-го на 23-й.Вынужденное использование 13-го танкового корпуса в качестве средства сдерживания противника фронтом на запад заставило пересмотреть первоначальный состав 1-й танковой армии. Несмотря на то что по планам командования 23-й танковый корпус должен был войти в состав второй танковой армии фронта (4 ТА), обстановка заставила выдвигать его к Калачу и использовать в подчинении штаба К. С. Москаленко. В состав корпуса на 27 июля входили 99-я танковая бригада (17 Т-34 и 16 Т-70), 189-я танковая бригада (26 Т-34 и 16 Т-70) и 9-я мотострелковая бригада. Как и многие другие танковые соединения на Сталинградском фронте, корпус страдал от недостатка мотопехоты. Согласно донесению о боевом и численном составе 9-й мотострелковой бригады по состоянию на 26 июля 1942 г., из 3258 человек по штату в ней было 1190 человек, причем большая часть некомплекта приходилась на рядовых. В силу низкой укомплектованности мотострелковая бригада была оставлена на левом берегу Дона.
      99 и 189-я танковые бригады к 4.00 29 июля вышли на исходные позиции для контрудара. Но в последний момент поступил приказ, отменявший наступление и переадресовавший 23-й танковый корпус в район Суровкино, [56] т.е. на направление удара южной группировки 6-й немецкой армии. Судя по всему, в этот момент до штаба 1-й танковой армии добралась оперативная директива штаба фронта №00129/оп от 2.00 28 июля. Она гласила: «23 тк и 204 и 321 сд стремительным ударом в направлении Новомаксимовский уничтожить противника, переправившегося на левый берег р. Чир, и к исходу дня 28.7 выйти на р. Чир на участке Бол. Осиновка, Нижне-Чирская».
      Смена направления удара в принципе дело житейское. Однако без нарезания кругов, характерных для оборонительных сражений, не обошлось. В 10.00 29 июля, когда части корпуса уже были на марше в новый район сосредоточения, последовал приказ Москаленко на возвращение 189-й танковой бригады назад. На карте, приложенной к отчету командира корпуса, написано: «возвращена распоряжением Хрущева». Корпус фактически разбивался на две части: одна должна была действовать против северной, а другая против южной ударных группировок 6-й армии. Марши по 150–300 км до боя привели к выходу из строя до трети танков из-за технических неисправностей. Не менее досадной потерей было время. 189-я танковая бригада вернулась на исходные позиции только к 16.00 29 июля, и атака была перенесена на 4.00 30 июля, т.е. сдвинулась на сутки относительно первоначального плана контрудара. В 16.00 29 июля выдвижение к Суровкино было окончательно отменено. Вопреки утверждениям в некоторых мемуарах и даже исторических исследованиях, 23-й танковый корпус в отражении наступления южной ударной группировки не участвовал. Так, Москаленко пишет:
      «23-й танковый корпус и 204-я стрелковая дивизия вскоре прибыли и были также направлены в намеченный район и введены в бой на стыке 62-й и 64-й армий. [57]
      Они сыграли решающую роль в отражении удара противника с юго-запада. Вражеские дивизии понесли большие потери и были отброшены из района Новомаксимовского за р. Чир» .
      Неясно, о какой решающей роли может идти речь, когда 99-я танковая бригада была в тот же день возвращена в прежний район для контратак против северной ударной группировки 6-й армии. Вследствие смены планов использования 23-го танкового корпуса 29 июля фактически стало паузой в нанесении ударов по голове «свиньи». Только 158-я танковая бригада четырьмя KB совместно с частями 131-й стрелковой дивизии перешла в общее наступление. Дойдя до высот 174,9 и 168,9, танки были встречены сильным противотанковым огнем и, не имея поддержки со стороны пехоты и артиллерии, отошли на исходные позиции. Это был скорее булавочный укол, чем контрудар.
      23-й танковый корпус первый раз перешел в наступление 30 июля. В бою участвовала одна 189-я танковая бригада. Потерпев неудачу в атаках вдоль берега Дона, советское командование решило сменить направление удара, сдвинув его на запад. Однако вбитое до Калача острие немецкого танкового клина было достаточно плотным и прочным. Потери бригады за день составили 11 Т-34 и 12 Т-70, т.е. больше половины первоначального состава. На старом направлении ситуация была без изменений. Получившая маршевую роту в количестве 9 KB, 158-я танковая бригада 31 июля атаковала в прежнем направлении, танки прорвались в глубину обороны противника без пехоты. 10 KB были сожжены «термитными» (скорее всего кумулятивными) снарядами.
      31 июля 23-й танковый корпус вновь перешел в наступление, [58] на этот раз двумя бригадами: и 99-й, и 189-й. Наступающие танки были встречены огнем ПТО и вкопанных в землю танков. Танковый батальон 99-й танковой бригады прорвался в глубину обороны противника, в Сухановский, но связь с ним была потеряна и его судьба осталась неизвестной. В журнале боевых действий верховного командования вермахта эти события описывались так: «В районе севернее Калача наши наступающие войска отражают атаки танковых групп противника, частично переброшенных с других участков, частично же тех, что пытаются вырваться из окружения». Гальдер в своем дневнике 31 июля 1942 г. записал: «Положение 6-й армии улучшилось. Противник снова наступает, подтягивая свежие силы, но все его атаки отбиваются. Положение с боеприпасами и горючим нормализовалось» . Удары по голове «свиньи» XIV танкового корпуса были делом трудным и изматывающим, а надежды на успех — призрачными.
       Танковая армия II.Датой завершения формирования 4-й танковой армии был изначально назначен более поздний срок, чем для 1-й танковой армии. Также армия формировалась на ближних подступах к Сталинграду. Поэтому армия В. Д. Крюченкина вступила в бой позже армии К. С. Москаленко. Более поздний срок формирования армии привел к тому, что у 4-й танковой армии успели отобрать предназначавшийся ей 23-й танковый корпус. Он был переадресован в район Калача в армию Москаленко, а танковой армии Крюченкина достался только 22-й танковый корпус.
      Советским командованием был использован прием подчинения уже имевшему боевой опыт штабу механизированного [59] соединения свежесформированных бригад. В сражении под Харьковом корпус участвовал в составе 13, 36 и 133-й танковых бригад. Теперь командиру корпуса генерал-майору танковых войск А. А. Шамшину подчинялись 173, 176 и 182-я танковые бригады. Они формировались в Горьком и перебрасывались под Сталинград по железной дороге. К исходу 26 июля 182-я танковая бригада сосредоточилась в районе Иловлинская, а 173-я танковая бригада — в районе Качалинской. 176-я танковая бригада запаздывала и прибыла в район боевых действий 27 июля и в неполном составе — 2-й танковый батальон и мотострелковый батальон догнали бригаду только на третий день боевых действий. Т.е. бригада оказалась даже без минимальной поддержки пехоты. Мотострелковая бригада, застигнутая в середине формирования, могла отправить в район боевых действий две сотни активных штыков с одним(!) 76-мм орудием. Стрелковых частей в районе действий 22-го танкового корпуса поначалу просто не было. Немцы вбили в советскую оборону клин до Калача, а его северный фланг был в пустоте — советские части на этом направлении несколько дней вообще отсутствовали.
      Подчинение опытному штабу новичков, конечно же, имело свои недостатки. Окончательный состав бригад стал известен только вечером 26 июля, а к моменту получения боевого приказа на контрудар командир корпуса и командиры бригад еще не знали друг друга в лицо. Начав переправу через Дон в 11.00 27 июля, части 22-го танкового корпуса из-за неготовности переправ завершили ее только к исходу 28 июля.
      После переправы через Дон последовал марш к назначенному району сосредоточения для контрудара. На марше часть танков вышла из строя из-за поломок, как по вине завода-производителя, так и по вине механиков-водителей. [60] Состояние танкового парка частей 22-го танкового корпуса см. в табл. 1.
      Таблица 1. Боевой состав 22-го танкового корпуса
  Т-34 Т-70 Т-60 Всего 173 тбр 32/23 21/19 13/13 66/55 176 тбр 32/19 16/10  — 48/29 182 тбр 32/21 21/8 13/12 66/41 Всего 96 58 26 180/125       В числителе — на 28 июля, в знаменателе — к моменту встречи с противником.
      ЦАМО РФ, ф. 220, д. 220, д. 8, лл. 302, 303.
      Задачей 22-го танкового корпуса было нанести контрудар с севера по вклинившемуся до Верхней Бузиновки XIV танковому корпусу немцев. Развитой системы обороны у немцев к тому моменту еще не было. Оборонявшиеся фронтом на север и северо-восток части имели только одиночные и групповые окопы легкого типа. Удар полноценным механизированным соединением мог создать серьезный кризис в осыпаемом ударами с флангов XIV танковом корпусе. Однако даже немногочисленные мотострелковые батальоны бригад корпуса А. А. Шамшина были растащены для прикрытия левого фланга до р. Дон. Они формировали своего рода «перепонку» между танковым ударным кулаком корпуса и берегом Дона.
      В первый бой бригады 22-го танкового корпуса пошли «в лучших традициях» 1941 г. — танками без пехоты. В первом бою 29 июля участвовали 173 и 182-я танковые бригады, а незакончившая сосредоточение 176-я танковая бригада была оставлена в резерве. Бригады продвинулись на несколько километров, потеряв 2 Т-34, 1 Т-70 сгоревшими, 9 Т-34, 1 Т-70 и 1 Т-60 подбитыми. [61]
      Нельзя сказать, что атака танков без пехоты была вовсе безрезультатной. 173-я бригада заявила об уничтожении 12 противотанковых пушек, 2 танков, а трофеями бригады стали 25 автомашин, 9 радиостанций, 2 цистерны с горючим и минометная батарея.
      Опомнившись от первого удара, немцы выставили против танковых атак с севера плотный заслон. Корпус Шамшина 30 июля атаковал всеми тремя бригадами, но прорваться в Верхнюю Бузиновку не удалось. В ходе боя погибли командиры 182 и 173-й танковых бригад. 182-я танковая бригада потеряла 12 Т-34, 2 Т-70, 5 Т-60, 173-я бригада — 5 Т-34 и 2 Т-70, 176-я танковая бригада — 8 Т-34 и 7 Т-70 (по неполным данным). В 17.00–20.00 30 июля в район боевых действий корпуса вышла группа Журавлева с остатками 13-го танкового корпуса. В дальнейшем 184 и 192-я стрелковые дивизии группы действовали в составе 4-й танковой армии. В контрударе 4-й танковой армии 31 июля — 1 августа наступила пауза. Части приводили себя в порядок и готовились к продолжению атак на фланг XIV танкового корпуса. 1 августа также стало днем паузы на подготовку очередного контрудара в 1-й танковой армии.
      В конце июля были сменены командующие резервными армиями, считавшиеся недостаточно подготовленными для ведения боев в сложной обстановке на важнейшем направлении. Командармом-62 вместо В. Я. Колпакчи был назначен генерал-лейтенант А. И. Лопатин (ранее командовавший 9-й армией Северо-Кавказского фронта), а в командование 64-й армией вместо В. И. Чуйкова вступил генерал-лейтенант М. С. Шумилов. 5 августа задача управления войсками Сталинградского была упрощена: по директиве Ставки ВГК №170554 был образован Юго-Восточный фронт, которому отошли 64, 57 и 51-я армии. [62]
      В начале августа советские войска на правом берегу Дона все еще пытались перехватить инициативу и разгромить прорвавшуюся вплотную к Калачу танковую группировку противника. 1 и 4-я танковые армии продолжали атаковать вклинившегося до Дона противника. С образованием Юго-Восточного фронта части 1-й танковой армии передавались в 62-ю армию.
      Если в ходе первых контрударов 22-го танкового корпуса пехота в составе 4-й танковой армии практически отсутствовала, то в начале августа ситуация значительно улучшилась. На 1 августа в составе армии Крюченкина числились 18-я стрелковая дивизия (резерв фронта, 12 024 человека), 205-я стрелковая дивизия (11 826 человек) и вышедшая из окружения группа Журавлева (потрепанные 184-я и 192-я стрелковые дивизии).
      Некоторое усиление пехотной компоненты 4-й танковой армии сильно запоздало. К 1 августа танковый парк армии Крюченкина был уже не в блестящем состоянии (см. табл. 2).
      Таблица 2. Наличие танков в частях 4-й танковой армии на 1 августа 1942 г.
  По списку На ходу Осталось на поле боя Безвозвр. потери В ремонте 173 тбр           Т-34 22 9 7 2 9 Т-70 21 12 2 1 4 Т-60 13 9  —  — 2 Итого: 66 30 9 3 15 176 тбр           Т-34 32 3  —  —  — Т-70 16 2  —  —  — Итого: 48 5  —  —  — [63] 182 тбр           Т-34 32 7  — 9  — Т-70 16 7  — 5  — Т-60 13 7  — 6  — Итого: 61 21  — 20   133 тбр           KB 40 40  —  —  —       ЦАМО РФ, ф. 38, оп. 11360, д. 120, л. 153.
      Хорошо видно, что большую часть танкового парка 22-го танкового корпуса теперь составляли легкие и малые танки. Прорвавшиеся в расположение 4-й танковой армии остатки 13-го танкового корпуса были переформированы в одну 169-ю танковую бригаду, включенную в состав 22-го танкового корпуса. 133-я танковая бригада вскоре была изъята из подчинения Шамшина и отправлена в район разъезда «74 км» к юго-западу от Сталинграда.
      2 августа 22-й танковый корпус перешел в наступление совместно с пехотой вырвавшейся из окружения группы Журавлева. Впервые с момента ввода корпуса в бой его действия поддерживала пехота и артиллерия (до шестнадцати 76-мм орудий). 2 августа в бою участвовали все четыре подчиненные корпусу танковые бригады, но продвинуться удалось всего на 2–3 км.
      В отчете командира 22-го танкового корпуса говорилось:
      «Стрелковые части, действующие совместно с корпусом, были слабо организованы и упорства в наступлении не проявляли. При первом огневом сопротивлении противника приостанавливали наступление и частью [64] отходили в овраги, а частью окапывались на достигнутом в это время рубеже» .
      Следующая серия ударов последовала 5–8 августа 1942 г. На этот раз в наступлении участвовали свежие стрелковые дивизии. Однако танковый парк 22-го танкового корпуса к этому моменту представлял совсем уж жалкое зрелище. В наступлении 5 августа 182-я танковая бригада атаковала в составе 2 Т-34, 2 Т-70 и 5 Т-60, 173-я танковая бригада — в составе 11 танков. При такой слабой танковой поддержке нельзя было рассчитывать на сокрушение обороны противника.
      1-я танковая армия вошла в августовские бои со значительно снизившимся количеством танков. Состояние ее частей к тому же моменту было ненамного лучше своей сестры, действовавшей в тот же период севернее (см. табл. 3).
      Таблица 3. Наличие танков в строю в 1-й танковой армии к 21.00 1 августа 1942 г.
  Наличие танков по типам Итого Т-34 Т-70 Т-60 БТ 28-й танковый корпус 55 тбр 13 1  — 16 30 39 тбр 4 1 10  — 15 Итого в 28 тк 17 2 16  — 45 23-й танковый корпус 56 тбр 24 24  —   48 99 тбр 5 6    — 11 189 тбр 9  — 3  — 12 20 мсбр 7  —  —  — 7 Итого в 23 тк 45 30 3  — 78 Всего в 1 ТА 62 32 13 16 123       ЦАМО РФ, ф. 38, оп. 11360, д. 120, л. 154. [65]
      В первых числах августа состояние танковой армии К. С. Москаленко не претерпело существенных изменений. В состав 23-го танкового корпуса были переданы 56-я танковая бригада из 28-го танкового корпуса, 20-я мотострелковая бригада с 10 танками, оставшимися бесхозными после прорыва основных сил 13-го танкового корпуса на север, в 4-ю танковую армию. К 5 августа 1942 г. в составе 39 и 55-й танковых бригад 28-го танкового корпуса остались 1 и 2 танка соответственно. Действовавшая вместе с корпусом Г. С. Родина 158-я танковая бригада имела в строю на ту же дату всего 2 танка .
      Вместе с тем не следует думать, что все эти контрудары были подобны швырянию стеклянной посуды в бетонную стену. Дёрр оценивал ситуацию следующим образом: «На северном фланге армии свежие силы противника перешли в наступление из излучины Дона в районе Кременская и стали угрожать с тыла нашим дивизиям северо-западнее Каменский. Части 8-го армейского корпуса под натиском противника вынуждены были начать отступление, поскольку сплошной линии обеспечения на Дону еще не существовало» . Гальдер 5 августа записывает в дневнике: «Паулюс докладывает о серьезных контрударах противника против 14-го армейского корпуса с юга. Еще более серьезные атаки противник ведет против северного участка 14-го и 8-го армейских корпусов» . В записи от 6 августа откровенно сквозит тревога: «У Паулюса на северном участке тяжелые оборонительные бои». Однако поддерживать темп и интенсивность ударов в течение длительного времени было уже невозможно. Число боеготовых танков неуклонно падало. В 23-м танковом корпусе 1-й танковой [66] армии к 6 августа осталось 6 Т-34, 5 Т-70 и 2 Т-60. В семи танковых бригадах 1-й танковой армии на 5 августа остался всего 61 танк . При этом 40 танков приходилось на 254-ю танковую бригаду, вскоре переброшенную под Абганерово в 64-ю армию.
      События развивались вполне в русле контрударов 1941 г. Советские танковые соединения обрушивали на противника град контрударов, но не добивались решительного результата. После истощения сил механизированных частей противник получал возможность реализовать свои планы. Так, например, в ходе сражения под Уманью в конце июля 1941 г. 2-й мехкорпус смог на какое-то время задержать наступление танковой группы Клейста в тыл 6 и 12-й советским армиям. После того как корпус потерял танки, последовал уманский «котел».

Жара. «Котел»