- А то такое Порта Марина?
      - Порта Марина? Это опять же Остиа Антика. В самой дальней части развалин древнего города имеются бани Порта Марина - очень интересно, большая старина, вы должны посмотреть.
      "Обязательно посмотрю", - пообещал Ренделл сам себе.
      Он сложил листок и сунул его в карман рядом с билетом.
      - Остальное можете забрать себе, - сказал Ренделл служащему.
      - Благодарю вас, благодарю, и мои соболезнования относительно утраты вашего приятеля, синьоре.
      "Да, соболезнования относительно утраты приятеля", - подумал Ренделл, покидая здание морга. "Но спасибо и приятелю за его маленькое наследство и за небольшую надежду".
      Вступая в теплый римский вечер, Ренделл знал, что он обязан завершить путешествие, начатое Робертом Лебруном. Розовый железнодорожный билет в его кармане не был использован. Ничего, утром у него будет другой розовый билет, и вот этот уже будет использован обязательно - из Рима в Остиа Антика и назад.
      А после этого? Ладно, завтра покажет.
      * * *
      ОЧЕНЬ МЕДЛЕННО ВЧЕРАШНИЙ ВЕЧЕР перешел в сегодняшний день.
      В кармане Ренделла лежал следующий розовый железнодорожный билет, прокомпостированный на двойке, и сейчас, поздно утром вторника, второго июля, сам он все дальше и дальше приближался к наполовину занесенному землей древнему морскому порту, где, благодаря лопате профессора Монти "Воскрешение Два" началось, и где, благодаря коварному завещанию Роберта Лебруна, это же "Воскрешение Два" может обрести свой конец.
      Прошедший вечер был для Стивена Ренделла до предела заполнен делами. У портье гостиницы "Эксельсиор" он выяснил время отхода утренних поездов из Рима до Остиа Антика. Ему сообщили, что вся поездка займет всего лишь двадцать пять минут. После этого он вышел на Виа Венето, чтобы найти какой-нибудь книжный магазин, продающий книги на английском языке, и который был бы открыт до восьми вечера, а то и позже. Ему удалось обнаружить два таких магазина, в которых он приобрел то, что хотел: уже читаные тома большого специалиста по Остиа Антика, Гвидо Кальца, который руководил некоторыми раскопками развалин, одними из самых ранних в двадцатом веке, а также работу Рассела Мейгса, который свел вместе все исторические свидетельства, касающиеся расцвета и заката этого древнего города.
      В качестве дополнения к книгам Ренделл приобрел туристическую схему, представлявшую план города во времена Римской империи, а также путеводитель, описывающий развалины, раскопанные на протяжении столетия. Там не было никаких ссылок на профессора Августо Монти - вполне понятно, поскольку и схема и книги вышли за шесть лет до работ Монти. Опять же, как Ренделл помнил, открытия итальянского профессора держались в строжайшей тайне, и о них публика ничего не могла знать до конца этой недели.
      В течение вечера и пару часов после полуночи Ренделл штудировал купленные книги и карты с их древними и современными планами, изучая их с той тщательностью, которую никогда не прилагал к учению или подготовке к экзаменам даже со времен колледжа. Он практически наизусть заучил все картинки и истории, связанные с Остиа Антика и его окружением. Крайне тщательно он рассмотрел план типичной виллы римского патриция первого века нашей эры, подобной той, какую раскапывал Монти. У типичной виллы имелся вестибюль, атриум или же открытый двор, tablinium или библиотека, triclinium или столовая, спальни, oecus или же главная гостиная, кухня, комнаты для слуг, множество уборных - и да, Господи, имелась даже catacomba.
      На клочке бумаги из бумажника Роберт Лебрун нацарапал - после слов Porta Marina и 600 mtrs - слово catacomba, и вчера вечером, во время своего чтения, Ренделл тоже нашел его. Он узнал, что многочисленные раскопки итальянских вилл, принадлежавших тайным христианам, открыли наличие там собственных catacomba, частных подземных камер, предназначенных для захоронения.
      Покончив с книгами, Ренделл вынул из своего портфеля папку с исследовательскими заметками, своими собственными и сделанными Анжелой, относящимися к раскопкам профессора Монти шестилетней давности. Вспоминая каждое слово, сказанное Робертом Лебруном во время их последней встречи, Ренделл прибавил новые замечания к уже имевшимся. И только после этого, ощущая туман в мозгах и тяжесть в веках, он отправился спать.
      Сегодня утром, вооружившись лишь картой и единственным листочком с рисунком пробитой копьем рыбы и таинственными заметками в правом нижнем углу, Ренделл уселся в такси, направляясь в Порта Сан Паоло.
      Оказалось, что это незаметное строение - снаружи несколько каменных колонн, а внутри мраморные полы, кафешка, газетный киоск и ряд билетных касс. Держа в руке розовый закомпостированный билет, Ренделл прошел на платформу станции, где уже стоял его поезд бело-голубой расцветки; вышел он точно по расписанию.
      Сейчас, судя по часам на руке, путешествие длилось уже семнадцать минут. Всего лишь около восьми минут отделяло Ренделла от его цели.
      В обычных условиях он посчитал бы эту поездку даже относительно легкой. Сидения для пассажиров представляли собой банальные деревянные скамейки, ни особенно грязные, ни чистые, разве что уже старые. Сам вагон был забит плохо одетыми простыми итальянцами, возвращавшимися в свои городки и деревни из столицы. Воздух, казалось, был переполнен болтовней, вздохами и руганью - во всяком случае, так Ренделлу казалось - практически все его окружающее было пропитано потом по причине безжалостного солнца, бьющего в грязные окна. С самого начала поездки электрические лампы на потолке продолжали гореть, что стало понятно, когда поезд нырнул в первый туннель под горой, а потом в следующие и следующие.
      Наблюдая пейзажи за окошком, Ренделл не нашел ничего для себя интересного. В основном это были рассыпающиеся от старости дома, какое-то белье на балконах, весьма изредка - приличное здание. Поезд ненадолго останавливался в одинаково выглядящих городках: Мальяне, Тор ди Валле, после этого была Витиния.
      И вот только что они оставили позади Ацилию. Пейзаж в чем-то сделался интереснее. На горизонте можно было видеть оливковые рощи, фермы и луга, впадавшие в Тибр речушки и шоссе, видимое как параллельная линия - как догадался Ренделл, это была Виа Остиенсис.
      Когда-то это была величественная дорога из Рима в порт, выстроенная Юлием Цезарем и Августом, а затем расширенная последующими императорами, Клавдием и Нероном. Порт же представлял собой крепость и хлебный ларь столицы.
      Говоря по правде, Ренделла не слишком интересовали виды за окном или жара и толпа в вагоне. Все его естество было сконцентрировано на том, что лежало впереди, на возможности того, что мертвая рука Роберта Лебруна могла привести его к доказательству подделки, которое, очевидно, было спрятано где-то в контролируемых правительством раскопках древнего морского порта и, скорее всего, где-то рядом с тем местом, где Лебрун спрятал свою мистификацию, которую и должен был обнаружить Монти.
      Ренделл понимал, что все обстоятельства направлены против него. Ему предстояло найти иголку в стоге сена. Тем не менее, у него имелся намек, какой-то лучик надежды, и он чувствовал необходимость завершения этого финального акта пьесы. Ему казалось крайне важным узнать, было ли сообщение, заключенное в евангелии от Иакова и пергаменте Петрония, которое теперь Воскрешение Два собиралось представить всему миру, Словом - или все-таки Ложью.
      Поезд между тем медленнее застучал колесами, явно готовясь остановиться. Ренделл глянул на часы: двадцать шесть минут после своего отхода из Рима. Он еще успел глянуть в окно, чтобы увидать белые буквы на черной табличке: ОСТИА АНТИКА.
      Ренделл вскочил с места, присоединился к толпе сгрудившихся у выхода потных пассажиров и вместе с ними протолкался к двери.
      Оказавшись на платформе, пассажиры тут же нырнули в подземный переход. Ренделл пошел за всеми. Пройдя подземный туннель с его прохладными, облицованными белой плиткой стенами, он очутился на маленькой, прокаленной солнцем станции. Там он прошел мимо безголовой статуи, охранявшей билетную кассу и, открыв дверь, оказался на улице.
      Пытаясь не обращать внимание на чудовищную жару, которая должна была принести ему немало тягот, он был приятно удивлен. Все было так, будто он очутился в деревенском раю. Перед ним были пальмы и фиговые деревья, за которыми были видны ступени пешеходного моста. Все пассажиры, вышедшие вместе с Ренделлом из поезда, куда-то испарились. Он стоял один в этом покойном и мирном местечке. Хотя нет, не один...
      К нему направлялся таксист, выглядящий несколько комично туземец с широкой улыбкой на лице, в широких штанах, полосатой тельняшке и широкополой шляпе гондольера.
      Загоревший до черноты водитель уважительно коснулся двумя пальцами края своей шляпы.
      - Buon giorno, signore. Меня зовут Люпо Фариначчи. Повсюду в Остия меня знать. Я имею такси. Фиат. Вам нужно такси?
      - Думаю, что нет, - ответил Ренделл. - Я собираюсь на раскопки...
      - Ах, scavi, scavi, раскопки, si. Вы идти. Это идти рядом. По мосту над автострадой к железным воротам.
      - Благодарю вас.
      - Вы долго не оставаться. Слишком жарко. Вы наверно захотеть потом прохладная поездка, в Лидо ди Остиа, пляж Рима. Люпо повезти вас на такси.
      - Не думаю, что у меня будет время.
      - Может быть, посмотрим. Если вам нужно такси, Люпо тут - Люпо в ресторане с название "К месту высадки Энея" - иногда Люпо в дальнем конце у фруктового ларька. Может вы посмотреть и захотеть.
      - Спасибо, Люпо. Если мне будет нужно, я вас найду.
      Поджариваясь под лучами солнца, Ренделл поспешил к мосту, когда же он спустился возле группы пиний, пропотевшая рубашка приклеилась к телу. Держа карту в руке, Ренделл распознал замок пятнадцатого века, принадлежавший Джулиано делла Ровере, который впоследствии стал папой Юлием II, и только после этого увидел единственный в своем роде ресторан с названием "Allo Sbarco di Enea" - "К месту высадки Энея", как упоминал Люпо - где под крышей из ползучего винограда обедали посетители. Главный вход в зону развалин - на карте он был обозначен как Cancello A, Porta Romana - должен был находиться где-то рядом.
      Еще несколько метров, и вдали забрезжили железные ворота, над которыми черные буквы на желтой таблице заявляли: SCAVI DI OSTIA ANTICA.
      Как только Ренделл прошел через ворота, все окружающее тут же, как по мановению волшебной палочки, превратилось в сказку. Перед ним расстилался парк, во всяком случае - нечто похожее на парк, с зелеными пиниями, которые дарили тень и приятный запах, а находящееся в нескольких милях море прислало легкий ветерок, который тут же заставил настроение улучшиться.
      Слева Ренделл увидел небольшой павильон, внутри которого сидела пожилая толстая женщина и глядела на пришельца. Она подняла руку с рулончиком билетов и крикнула: "Bisogno comprare un biglietto per entrare, signore! Вам нужно купить билет, синьор!"
      Помахав ей в ответ, Ренделл подошел к павильончику и купил билет, чтобы осмотреть развалины. Держа в руке картонный прямоугольник и ожидая сдачи, он заметил еще одну желтую вывеску с надписью на итальянском языке. Указав на надпись, Ренделл вопросительно глянул на билетершу.
      - Это указание от суперинтенданта, не ходить рядом раскопки, не разрешается, - объяснила та. - Развалины смотрите, не раскопки. Это чтобы спасти ваши ноги.
      - Я буду осторожен, - пообещал ей Ренделл.
      Следуя указаниям карты, он увидел Декуманус Максимус, древнюю главную улицу, когда-то пересекавшую весь город Остиа Антика. Найти дорогу было нетрудно, но вот идти по ней было нелегко.
      Главная улица, сегодня она выглядела так же, как и во времена своего величия во втором веке, была вымощена круглыми камнями; идя по ним вы спотыкались, скользили, сбивали лодыжки. В конце концов, по причине того, что скользкие кругляши ужасно замедляли продвижение, Ренделл сошел на обочину, где росла трава, и направился через останки римского города.
      В этом месте, подсказала карта, находились разрушенные стены зернохранилища второго века, а вот здесь располагалась колоннада театра, в котором давались представления еще в 30 году нашей эры. Справа были остатки храма какой-то гильдии, а дальше - общественные бани. Вот только, не удовлетворяясь картой, Ренделл хотел насладиться общим видом, время от времени рассматривая открытые места с перевернутыми резными мраморными урнами, части жилых помещений с покрытыми фресками стенами, давным-давно высохшими бассейнами, остатками арок и громадный валун с надписью: Decumanus Maximus.
      Ренделл уже прошел около двух третей руин Остиа Антика, а вокруг не было ни единой живой души, так что он почувствовал себя не совсем уверенно, могло показаться, что он заблудился.
      Тогда он направился в тень одиноко стоящей пинии, присел на развалинах каменной стены и развернул листок, вынутый из бумажника Лебруна. Наверное в сотый раз он перечитал надпись в нижнем правом углу: Cancello C, Decumanus Maximus, Porta Marina. 600 mtrs. Catacomba.
      Снова и снова изучая эти слова, Ренделл все меньше был уверен в их значении по сравнению со вчерашним днем. Он был уверен, что на листочке было указано направление перемещений Лебруна в воскресенье, описание места, в котором тот спрятал доказательства своей подделки. И вот теперь Ренделла посетили первые сомнения.
      Тем не менее, не оставалось ничего другого, как идти дальше. Согласно карты, Cancello C - итальянско-английский словарь помог определить это слово как Вход С - или же Порта Марина находился где-то за поворотом, в самом конце Декуманус Максимус и на самой границе развалин Остиа Антика.
      Ренделл положил в карман карту и листок, поднялся с развалин стены, вышел на солнце и направился к повороту дороги.
      Через пять минут он достиг конца выложенного камнями пути, и теперь перед ним лежали камни терм Порта Марина. Справа, за уже раскопанными виллами времен императора Адриана, тянулось холмистое поле, где под жарким солнцем желтела срезанная трава.
      Придерживая руку козырьком над глазами, Ренделл осматривал местность между полем и развалинами древних бань, где заметил открытый киоск, в котором туристам продавались фруктовые соки, но через какое-то время увидел еще кое-что: в его сторону направлялся какой-то человек.
      Ренделл подождал, и за это время пешеход превратился в худощавого подростка лет тринадцати-четырнадцати: космы черных волос, темные огромные глаза; так как майки на парнишке не было, на его теле можно было пересчитать все ребра; остальными предметами одежды были только шорты цвета хаки и растоптанные теннисные туфли.
      - Eh, signore! - кричал он, подбегая к Ренделлу, затем долго пытался отдышаться. - Lei e inglese, vero? Вы англичанин, правда?
      - Американец, - ответил ему Ренделл.
      - Я говорить по-английски, - заявил мальчишка. - Я учился в школе и от многих туристов. Я могу представиться. Меня зовут Себастьяно.
      - Хорошо, привет, Себастьяно.
      - Вы хотеть гид? Я хороший гид. Я помогать много американцам. Я показывать им все виды Остиа Антика за один час всего за тысячу лир. Хотите, чтобы я показал вам самые основные развалины?
      - Основные я уже видел. Сейчас я ищу кое-что другое. Может ты сможешь мне помочь?
      - Я помогу вам! - с энтузиазмом заявил Себастьяно.
      - Насколько я понимаю, здесь, лет шесть назад, были другие раскопки, где-то рядом, на частных владениях. И вот если...
      - Scavi Августо Монти? - перебил его парнишка.
      Ренделл не мог скрыть удивления.
      - Тебе о них известно? Я слышал, что они проводились в тайне...
      - Да, большой секрет, - сказал Себастьяно. - Никто о них не слыхать, никто не ходить посмотреть их. Там вывеска, говорящая, что это запретная зона, потому что до сих пор еще много шурфов и канав, так что начальство никому не разрешать. Правительство сделало там историческое место и следит за ним. Но я со своими друзьями живу рядом, мы играем на поле, и мы все видеть. И вы хотите посмотреть scavi Августо Монти?
      - Но, если это запрещено?...
      Себастьяно пожал плечами.
      - Никто не увидеть. Никто там не смотрит. Вы хотите увидеть за одну тысячу лир?
      - Да. - Тут Ренделл вспомнил про записку Лебруна, что лежала в кармане. - Та часть раскопок, которую я хочу увидеть, лежит в шести сотнях метров от Порта Марина.
      - Очень легко устроить, - ответил парень. - Вы идти. Я отсчитаю шестьсот метров, пока будем идти. Вы археолог?
      - Я... я геолог. Мне хотелось бы исследовать... почву.
      - Нет проблем. Мы начинаем. Я отсчитываю про себя шестьсот метров. Это перед болотом и песчаными дюнами. Я знаю, куда это приведет нас.
      Через десять минут дорога привела их к входу в глубокий ров, центральную траншею, которая разделялась на множество маленьких канав и шурфов, по большей части покрытых досками, лежащими на огромных бревнах, служащих в качестве стропил.
      Рядом с траншеей на покосившемся столбике была выцветшая табличка. Ренделл указал на нее пальцем.
      - Что это означает?
      Себастьяно присел рядом с надписью.
      - Тут написано... сейчас я переведу... Scavi, как же это... ага, вспомнил... "Раскопки Августо Монти. Опасно. Запретная зона. Не входить". Мальчишка поднялся, улыбаясь во весь рот. - Все так, как я вам говорил.
      - Хорошо. - Ренделл глянул в глубину траншеи. Пять или шесть деревянных ступенек вели вниз, в подземный проход. - Можно тут достать какой-нибудь фонарь?
      - Нет, только солнце. Но его достаточно. Покров не такой плотный. Солнце просвечивает вниз. Эта канава ведет к большим раскопкам крупной виллы; она исследована только наполовину. Вы хотите, чтобы я вам показал?
      - Нет, - быстро ответил Ренделл, - в этом нет никакой необходимости. Я спущусь буквально на пару минут. - Он отыскал банкноту в 1000 лир и сунул мальчишке в ладонь. - Я понимаю твою готовность помочь, но хочу, чтобы никто мне не мешал во время моих исследований. Понял?
      Себастьяно закивал головой.
      - Я никому не скажу. Вы мой клиент. Если я вам буду нужен, меня найти возле киоска с фруктами.
      Мальчик повернулся и побежал по полю, обернулся, махнул еще раз, после чего скрылся среди травы. Ренделл подождал, пока Себастьяно не исчезнет из виду, а потом только подошел к входу в траншею.
      При этом его одолевали сомнения. Неожиданно он почувствовал всю глупость данного предприятия. Какого черта он, один из ведущих американских специалистов по связям с общественностью, рекламный директор Возрождения Два, делает здесь, в богом забытой дыре, рядом с этими безлюдными раскопками?
      Но потом как будто чья-то невидимая рука подтолкнула его. Рука Роберта Лебруна. Разве не Лебрун направил его в это место два дня назад?
      Уже не колеблясь, он встал на неровную деревянную ступеньку и начал спускаться вниз, осторожно, шаг за шагом, между земляными стенками траншеи, пока наконец не очутился внизу, на утоптанной земле. Ренделл поглядел по сторонам и отметил, что узкая канава ведет вперед, ярдов на двадцать; темнота подземных раскопок освещалась столбами солнечных лучей, проникавших сюда через щели между досками и балками.
      Он начал осторожное продвижение вперед. То тут, то там по бокам были насыпаны земляные откосы, явно с целью предупреждения обвала; через равные интервалы из пола торчали деревянные столбы, поддерживающие доски и, временами, листы металла сверху. В одном месте земля под ногами была раскопана, открывая древний, покрытый мозаикой пол, после чего в траншее появились многочисленные ящики: некоторые пустые, другие наполовину заполненные кусками красного камня, мраморными и кирпичными обломками.
      Добравшись до дальнего конца траншеи, где она сворачивала к более глубоким раскопкам, Ренделл заметил, что доски сверху были частично разобраны, так что путь был освещен немного лучше.
      Внимательно изучая стенки узкой расщелины, он увидал, что их материал здесь отличался от того, что было раньше - стена была обработанной и сложенной из камня, напоминавшего известняк; похоже, что это были остатки помещения, похожего на грот. И вот тут Ренделл замер на месте.
      Справа от себя, на стенке он впервые в жизни увидал древние граффити рисунки и надписи.
      На поверхности выбитой в камне стены - возможно это помещение и было семейными катакомбами, древним местом для подземного захоронения? - на пористой поверхности из гранулированного туфа были примитивные изображения, картинки первого века нашей эры, явно нарисованные преследуемыми христианами времен апостолов.
      Их здесь было не так уж и много, они были не очень четкими, но их контуры различить было можно.
      Ренделл подошел поближе к стене из туфового камня. Первым увиденным им рисунком был знак якоря. Тайный раннехристианский якорь, символизировавший собой Крест Иисуса Христа. Знак представлял собой скрещение двух греческих букв: ( и (, первых двух букв имени Христа по-гречески. Рядом с ним было довольно грубое изображение голубя с оливковой веткой - символы мира у первых христиан.
      Пригнувшись, Ренделл пошел вдоль стенки. Он узнал знак кита, один из первых христианских знаков, означавших Воскрешение. А потом в красноватом камне были изображения рыб - одна, вторая, третья, совершенная мелюзга, символы слова I-CH-TH-U-S, чьи буквы были инициалами греческих слов, означавших: Иисус Христос, Сын Божий и Спаситель.
      Туфовая стена постепенно спряталась в подземной камере, помещении, где римское семейство новообращенных христиан в тайне хоронило своих покойных и оставило на камне знаки собственной веры и надежды на будущую жизнь.
      Ренделл отступил назад, осматривая поверхность в поисках новых изображений, глаза скользили по стенкам вверх и вниз - и вдруг, когда взгляд остановился буквально в одном футе от утоптанного пола траншеи, он увидал это.
      Американец рванулся вперед, опустился на колени, чтобы увидать рисунок поближе, чтобы быть уже совершенно уверенным. Его глаза уже не отрывались от этого изображения, более четкого, не столь древнего, отличавшегося от всех других.
      На туфовом камне был процарапан рисунок рыбы, крупной рыбы; рыбы, пробитой копьем посреди тела.
      Ренделл тут же полез в карман за листком бумаги, развернул его и прижал к стенке.
      Пробитая копьем рыба, которую Роберт Лебрун изобразил на бумаге, была точной копией выбитого в камне заброшенных раскопок профессора Монти изображения.
      Тяжело дыша, Ренделл поднялся на ноги и прошептал:
      - Господи, я нашел это. Господи, ведь это может быть могилой Воскрешения Два.
      * * *
      ТЕПЕРЬ ОЧЕРЕДЬ ЗА НИМ.
      Ренделл тщательно все обдумал, и когда полностью был удовлетворен результатом, тут же направился к выходу из траншеи.
      Выкарабкавшись из прохлады туннеля в жар пополуденного солнца, Ренделл быстро зашагал по полю до тех пор, пока не увидал киоск с фруктами, куда уже можно было докричаться. Он высмотрел мальчишку, своего недавнего проводника, Себастьяно, который гонял мяч по площадке, и еще одного человека, водителя с вечной улыбкой на небритом лице, Люпо, который наслаждался кружкой какого-то напитка у стойки.
      Ренделл позвал мальчишку, пытаясь привлечь его внимание, он размахивал руками, так что, в конце концов, Себастьяно заметил его и побежал навстречу. Ренделл хотел попросить у парнишки доставить ему как можно больше инструментов - ломик, лопату, какую-нибудь тележку - но потом он решил, что мальчик не сможет их все достать, опять же, их поиск может вызвать подозрения.
      Ренделл ожидал Себастьяно, заранее приготовив три банкноты по 1000 лир; две из них он поднял, чтобы парень хорошенько их увидел.
      - Себастьяно, не желаешь заработать две тысячи лир?
      Мальчишка уставился на него.
      - Я собираюсь провести исследования образцов почвы в траншее, кое-какие взять с собой для анализа, - быстро сказал Ренделл. - Мне нужна хорошая лопата, крепкая, ненадолго, самое большее - на час. Ты знаешь, где можно одолжить такую?
      - Я могу принести вам лопату, - пообещал мальчишка. - У нас дома есть.
      - Мне она нужна ненадолго, - повторил Ренделл. - Я верну ее. Сколько времени займет, чтобы принести ее сюда?
      - Самое большее, минут пятнадцать.
      Ренделл вручил Себастьяно 2000 лир, после чего помахал третьей банкнотой.
      - И еще тысяча лир, если все будет тихо и останется между нами.
      Парень схватил и третью банкноту.
      - E il nostro segreto, io prometto, io giuro. Все останется между нами, обещаю и клянусь, - сказал он, наслаждаясь привкусом тайны.
      - Тогда поспеши.
      Себастьяно галопом поскакал через поле, но уже не в направлении киоска, а к дороге, что была справа.
      Ренделл с нетерпением ждал его на поле, потягивая свою трубку и глядя на развалины Остиа Антика, стараясь не думать о раскопках профессора Монти, что лежали у него за спиной. Не прошло и четверти часа, когда Себастьяно вернулся с небольшой лопаткой, совершенно замечательной армейской лопаткой, и Ренделл поблагодарил мальчишку, пробормотав что-то насчет тайны, он пообещал принести лопатку где-то через час к киоску с фруктами.
      После того, как Себастьяно убежал, Ренделл поспешил вернуться в траншею, в самый дальний ее конец, где солнце все еще освещало старинные рисунки на туфовой стене. Сняв свой пиджак и оставив его на полу вместе с лопаткой, он прошел к месту, где стояли ящики. Он выбрал три из них, в которые археологи складывали найденные артефакты - ящики, покрытые глиной и грязью, но сейчас пустые, он протащил их, один за другим, к месту собственной находки.
      Очертив большой квадрат вокруг нарисованной Лебруном рыбы с копьем, Ренделл начал разбивать туфовую стенку, пробиваясь через нее с помощью острия лопаты, уничтожив сначала рисунок пробитой копьем рыбы (это никак нельзя было назвать варварским разрушением древних остатков), определяя и углубляя намеченный квадрат. Поверхность камня была довольно-таки крепкой, так что пришлось приложить всю силу. Но как только стена катакомбы начала поддаваться, дальше процесс пошел быстрее и легче; задача уже не казалась столь невыполнимой. Непрерывно расширяя отверстие, заполняя обломками притащенные ящики, Ренделл видел, что его работа продвигается.
      Несмотря на первые признаки усталости, он упорно вонзал лопату в пористый камень все глубже и глубже.
      * * *
      ПРОШЕЛ ПОЧТИ ЧАС, и каждая минута этого времени была проведена в работе.
      Ручьи пота струились по его щекам и груди, спина и руки ужасно болели. Еще раз он сунул лопату в сделанное отверстие, еще раз забросил обломки в почти что заполненный ящик.
      Почувствовав необходимость отдыха, он оперся на древко лопаты, после чего вытащил совсем уже грязный носовой платок, чтобы оттереть пот со лба и с глаз.
      Сумасшедшие люди имелись повсюду, думал Ренделл. Несколько фанатиков начали проект в Амстердаме, таким же сумасшедшим был Монти, возможно, что таким же был Лебрун в своем раю или аду, но из всех них он был самым безумным.
      Что бы сказал его отец в Оук Сити, если бы увидал его сейчас? Что бы сказали Джордж Уилер и Наоми? Хуже всего, что бы сказала сейчас Анжела Монти?
      В их вердикте нельзя было сомневаться. Он сошел с ума, или же это дьявол вселился в него.
      Тем не менее, он не мог игнорировать и отвергнуть фантастический намек, предложенный ему тенью Роберта Лебруна - пробитая копьем рыба на листке бумаги и такая же рыба на стене траншеи.
      После того, как Ренделл увидел ее, его первой мыслью было тут же связаться с Советом по Античности и Искусствам в Риме, все объяснить там и просить их помощи. Но, тщательно обдумав эту идею, он отбросил ее. Он опасался, что власти в Риме могли как-то договориться с главными деятелями Воскрешения Два. В отличие от него самого, правда им могла быть не нужна, одни лишь доходы и слава, и чувствуя подобное недоверие, Ренделл впервые смог понять причины паранойи Роберта Лебруна по отношению к его собственным врагам - как церковникам, так и к правительственным чиновникам.
      И по этой вот причине, уже не связанной с паранойей, хотя решение его граничило с чем-то детским, незрелым, романтичным, Ренделл решил все делать один. Делать то, что мог бы делать и Лебрун на этом месте, останься он в живых, сорок восемь часов назад.
      Пробитая копьем рыбина на стене катакомб была приглашением к раскопкам. Потому то Ренделл и начал их.
      Он испробовал стену катакомб, ту самую часть, что была освещена солнцем, и на которой были древние граффити. В своих исследованиях он уже кое-что узнал про этот красноватый камень, про туф. Это была пористая порода, легко ломающаяся под небольшим давлением, но только когда туф находился в темноте и под воздействием сырости. По этой причине христиане первого-второго веков нашей эры посчитали эту породу наиболее подходящей для того, чтобы устраивать в ней катакомбы, пробивать могилы для своих покойников. Но если туф выставить на свет, на солнечные лучи и свежий воздух, он автоматически твердеет, делается практически неразрушимой породой, такой же стойкой, как мрамор. Это были факты, известные Ренделлу; вот почему его любительские археологические раскопки вообще стали возможными.
      По причине того, что доски наверху разошлись, солнечный свет падал на эту стенку месяцами; тонкий наружный слой приобрел крепость мрамора и хорошо смог сохранить древние рисунки. Но под ним, в нижней части катакомб, камень уже не находился под действием солнечных лучей, так что здесь, возле рисунка пробитой копьем рыбы, туф не затвердел; его можно было пробить лопатой. Может потому-то Лебрун и спрятал здесь свое доказательство - если, конечно, он вообще прятал здесь - внизу, у сырого пола. Потому-то Ренделл и был способен здесь работать.
      Теперь, спустя час после начала раскопок, ему удалось проделать приличную дыру в нижней части стены, но она не принесла ему ничего кроме обломков камня.
      Самым же неприятным из всего был постоянно возвращающийся в мысли факт, что он не знал точно, чего следует искать.