- Том... И сам ты ничего сделать не можешь?
      - Находясь внутри системы, скорее всего - нет. Если же выйти из нее тогда возможно. Но я и сам становлюсь излишне радикальным. Для меня самого, для многих из нас, из того, что религия впала в застой, есть только один выход, и я задумываюсь о нем. Я думаю о том, чтобы оставить церковь. Иногда мне кажется, что можно сделать гораздо больше доброго, занимаясь светским образованием или же социальной работой и реформами. Я чувствую, будто по-настоящему смогу оказать помощь в людских потребностях, даже если помогу решить такие житейские проблемы для немногих. Не знаю. Пока что я не знаю, что мне делать.
      - Надеюсь, - на ходу ответил ему Ренделл, - что пока что ты не уйдешь, во всяком случае, не сразу. Это говорит мой эгоизм, но боюсь, что твой уход разобьет сердце моего отца.
      Кэри пожал плечами.
      - Стив, разве можно разбить уже разбитое сердце? Если я все-таки решусь уйти в отставку, это произойдет лишь тогда, когда твой отец выздоровеет и будет иметь достаточно сил.
      На перекрестке они остановились. Кэри продолжил свой монолог:
      - Если же церковь не сумеет перестроиться, то ее может спасти только одно. Чудо! Как и евреи, которые во времена рождения Христа ожидали прихода Мессии, который бы спас их от римского гнета, и которые отвергли Его, не спасшего их и даже умер на кресте, неспособный спасти даже самого себя, сейчас мы нуждаемся в истинном Мессии. Вот если бы Христос смог прийти к нам вновь и повторить свое послание - то самое послание, которое не было услышано во время Его первого прихода в Иудею...
      - Какое за послание ты имеешь в виду?
      - Веровать. И еще - прощать. Две совершенно новые концепции для первого века нашей эры; две концепции, которые должны быть обновлены в двадцатом веке. Если бы Христос вернулся на землю с этим посланием - тогда, я думаю, правительства и люди смогли бы поглядеть друг на друга и начать делать нечто имеющее смысл в отношении рабства, бедности, материализма, несправедливости, тирании, ядерного Армагеддона. Второе Пришествие - любое его знамение, могло бы вызволить надежду и спасти мир. Но, как я уже говорил, это должно иметь форму чуда. А почему бы и нет? Только вот кто верит в чудеса, когда пришла эра компьютеров, науки, телевидения и лунных ракет?... Ага, вот и твоя гостиница, Стив. Извини, что вынудил тебя выслушивать все это. Спасибо за внимание. Для меня это тоже нечто вроде терапии, а ты - один из немногих агностиков, которым я могу доверять и перед которыми могу высказаться. Вечером встретимся.
      Он ушел, а радость и возбужденное состояние Ренделла, вызванные тем, что отец остался жить, тоже понемногу испарились. Он чувствовал себя беспомощным, тем более, вспомнив про ленч, который надеялся съесть с дочерью. Джуди была еще одной потерянной личностью, утратившей веру, с кошмарами, заменившими мечты, и ей нужно было намного большее, чем просто отец, который бы спасал ее. Джуди тоже нуждалась в чуде. Только вот кто в наше время скоростей мог такое чудо сделать?
      * * *
      ОНИ ВСТРЕТИЛИСЬ В ПОЛУПУСТОМ КАФЕ, примыкавшем к фойе "Оук-Ритца", только через полчаса.
      Прийдя в гостиницу, Ренделл позвонил в номер Барбары, и ему ответила Джуди, говоря, что уже собралась идти на ленч. Ренделл ждал ее в кафе, и она извинилась за опоздание, сразу же настояв на том, чтобы пойти в ресторан, где подают натуральную, экологическую пищу. Ее приятели всегда питались в подобных заведениях, там подавали проросшие зерна, соевые бобы, морковные пудинги, травы, мед - в общем, ей хотелось идти только туда. Она не могла подозревать, что в Оук Сити таких ресторанов не окажется, так что, скрепя сердцем, согласилась, что небольшое количество нездоровой пищи ей не повредит.
      Ренделл уже покончил со своим горячим мясным сэндвичем и теперь глядел, как его дочь доедает свой сэндвич с яичным салатом и допивает лимонад. В глазах Ренделла Джуди была совершенной красавицей. Ее кожа была без малейшего изъяна, ее лучистые глаза, прямой, тонкий нос и полные губы делали ее абсолютно невинным, девственным созданием, непривычным к реалиям обычной жизни. Но ее вполне взрослое тело в обтягивающей белой блузке и синих джинсах противоречило начальному впечатлению о ее детскости.
      Невозможно было поверить, что это юное создание, прожившее на земле только пятнадцать лет, дитя по своей природе, отказывающееся питаться едой, отравленной прибавлением консервантов, эмульсификаторов или пестицидов, внутривенно и подкожно травило свое тело коварными и жестокими наркотиками. Ренделл решился заговорить с дочкой о них.
      В эти полчаса, прошедшие после их встречи, после того, как она легонько вывернулась из объятий отца и не поцеловала его, Джуди вела себя на удивление нервно и отстраненно. Их разговор тоже был каким-то рваным. То Джуди начинала говорить про очистительный эффект натуральной пищи, то вдруг перескакивала на открытие ею творчества писателя Алана Уоттса и тут же (совершенно не интересуясь мнением отца, в этом Ренделл не сомневался) упомянула, как ей нравится преподаватель французского в ее новой школе.
      Совершенно неожиданно, чтобы перебить их некоммуникативную беседу, Джуди спросила у Ренделла о его работе. Понимая, как мало это интересует дочь, он отвечал ей коротко, в основном напирая на модную рок-группу "Шипастые Шины" рекламной раскруткой которой занималось сейчас его агентство. Он совсем уже было собрался рассказать дочери о встрече с Джимом Маклафлином и про деятельность Рейкеровского Института (как же, ведь "рейкер" по-английски "грабли"), так как чувствовал, что вот это ее заинтересует и прибавит отцу веса в ее глазах, но вовремя удержался. А удержался потому, что вспомнил (с гадким чувством) о предстоящем разрыве с Маклафлином, так что было бы трудно оправдаться перед Джуди.
      Девушка отодвинула тарелку и промокнула губы бумажной салфеткой.
      - Ну, а что на сладкое? - с деланным энтузиазмом спросил Ренделл.
      - Мне бы и хотелось, - ответила Джуди, - но, боюсь, что не влезу в недавно купленные джинсы. Но я скажу. Если тебе так уж хочется, то я бы выбрала шоколадное молоко.
      Ренделл попытался вспомнить, точно ли это было шоколадное молоко, которое они с Джуди обычно пили по утрам в воскресенье, когда ей было лет девять-десять, и они вместе завтракали. Но вспомнить не смог.
      - Как раз о нем я и подумал, - выкрутился Ренделл и пошел заказать коктейль официантке.
      Он возвратился, сел напротив дочери, и теперь был уже его ход. Ему хотелось встретиться с ней не только затем, чтобы съесть вместе ленч, но и узнать, что его Джуди думает о решении своей матери взять с ним развод, а потом выйти замуж по-новой. Ему было очень трудно перейти к этой теме, он сильно рисковал, но другого шанса могло бы и не представиться. Ренделл решился. Кроме того, ведь оставался еще и вопрос наркотиков. Его нужно было решить тоже.
      Не прошло и часа, как он сказал Тому Кэри, что больше всего его интересует правда.
      Значит, будем выяснять правду.
      - Джуди, мы еще не говорили о твоей новой школе, и...
      Девушка встрепенулась, и было видно, как она насторожилась.
      - ...и мне бы хотелось знать, что же там все-таки произошло. Я слышал, что тебя захватили с какими-то наркотиками.
      - Я так и знала, что мать тебе должна наболтать. Если бы тут появилась Стена Плача, она бы и про нее тебе накапала.
      - Ну ладно, что же ты хочешь сказать?
      - А что тут говорить. Меня засекли. Других, чаще всего, не засекают. Тупоголовые свиньи из директората побоялись, что я смогу испортить остальных - смешно, я испорчу остальных - девять десятых из них уже давно подсели на иглу или колеса. Но руководство приказало мне свалить, хотя я и была самой способной во всем классе.
      Ренделл попытался, чтобы в тоне его голоса прозвучал Строгий Родитель и Неодобряющий Поведение Дочери Отец:
      - Но почему сразу жесткие наркотики? Джуди, неужели для тебя это столь важно?
      - Да ничего особенного-то и не было. Все было, как бы, ну... попробовать, испытать, вот и все. Это было мое собственное желание, что-то, сидящее во мне, а больше и ничего. Мне хотелось испытать собственные чувства. Ну, понимаешь - в голове прочистить. Некоторые не могут управляться с этим. А я чувствовала, что смогу. Да и вообще, там той дозы было всего-ничего.
      Ренделл никак не мог решиться продолжить эту их беседу. Ему предстояло вступить на более скользкую почву. Но он все же рискнул:
      - А что ты скажешь про этого доктора Бурке, который наблюдал тебя? И вообще, как идут дела?
      Ренделл сразу же заметил, как ощетинилась девушка.
      - Даже и не знаю, что тебе и сказать, - ответила она вроде бы безразлично. - Так себе, коротышка. Хватит тебе?
      - Ты не ответила, какие у вас с ним успехи?
      - Если ты имеешь в виду, притормозил ли он меня, то мать говорит, что ему удалось снизить мою скорость до тридцати миль в час. - Она глянула на отца, после чего с некоторой долей дерзости прибавила: - Если тебе интересно знать, как у меня с наркотиками, то сейчас я чистенькая.
      - Рад слышать это.
      Официантка наконец-то принесла им коктейли. Джуди отпила глоток и с широкой улыбкой победительницы объявила, что вкус самый тот.
      Вот только Ренделлу не хотелось закрывать тему.
      - Этот доктор Бурке, - начал он, - лично тебе он нравится?
      Глаза девушки заблестели.
      - Старина Артур? О, это свой чувак. Одна его борода уже кайф. Правда, в половину его слов я не врубаюсь, но он старается. Клевый парень!
      Тут Ренделл почувствовал себя озадаченным и не в своей тарелке.
      - А ты знаешь, что твоя мать собирается выйти за него замуж?
      - Ну, ей же будет лучше. Я так думаю, что он и так половину времени снимает ее. - Джуди оторвалась от своего коктейля, но, увидав лицо отца, смутилась. - Ну, я не имею в виду... ты уж извини, если...
      - Ничего страшного, - уклончиво ответил Ренделл. - Вот только, как-то непривычно слышать от тебя жаргон.
      - Ну, извини... Честное слово, извини... Я... я знаю, что она собирается за него.
      Оставалось еще одно, самый главный вопрос.
      - Меня интересует, а как сама ты относишься к этому. Что ты почувствуешь, когда твоя мать выйдет замуж за доктора Бурке?
      - Во всяком случае, мать от меня отвяжется.
      - И это все, что ты испытываешь?
      Похоже, что Джуди была сбита с толку.
      - А что ты еще хочешь узнать?
      Ренделл уже видел, что дальнейшие расспросы ни к чему не приведут, так что никакого риска и не было.
      - Джуди, - спросил он, - а как бы ты отнеслась к тому, если я стану возражать против того, чтобы твоя мать вышла за Бурке?
      Девушка нахмурила брови.
      - Ну... Это сложный вопрос. Ну... я имею в виду... впрочем, что будет зависеть от моего ответа? Да и вообще, с чего это ты станешь протестовать? Вы с мамой живете порознь вот уже десять миллионов лет. И не знала я, что тебя она каким-то образом волнует.
      - Даже если я не забочусь о ней, Джуди, я беспокоюсь о тебе. Во всем том, что произойдет, больше всего меня волнуешь ты.
      - Я... - Джуди не могла подобрать подходящее слово; она выглядела в одно и то же время и озабоченной, и довольной. Я рада.
      - Ты говоришь так, будто не знаешь, как много ты для меня значишь.
      - Да нет, мне кажется, что знаю, только - как бы это тебе сказать - я недостаточно вижу тебя, как будто ты очень и очень далеко, а вокруг меня слишком много новых людей.
      - Я понял, Джуди, - кивнул Ренделл. - Только мне хотелось, чтобы и ты знала, что я испытываю. Вся штука в том, что у твоей матери и у меня имеются собственные проблемы, но они не твои, и мы с ними сами справимся. У меня же только одна задача - видеть тебя счастливой.
      - Я буду счастливой, - быстро сказала девушка и схватила свой кошелек. - Будет лучше, если я уже пойду. спасибо за ленч, и...
      - К чему такая спешка?
      Джуди посмотрела на выход.
      - Мама уже складывает вещи. Теперь, когда дедушке уже получше, она хочет, чтобы мы вернулись в Сан Франциско. Мы еще успеваем на самолет, вылетающий из Чикаго. Ей не хочется, чтобы я пропускала занятия с Артуром... с коротышкой.
      - Думаю, она права.
      Джуди застыла на месте.
      - Ладно, до свидания, - сказала она, переминаясь, - и еще... ага... еще раз спасибо за ленч... и я очень рада, что дедушке стало лучше.
      Ренделл глядел на нее и не мог найти нужные слова. Уже только подписывая чек официантке, он сказал:
      - Да-да, до свидания, Джуди.
      И больше ничего. Девушка направилась к выходу из кафе, а Ренделл бессмысленно пересчитывал сдачу. Внезапно, краем глаза он увидал, как Джуди останавливается, разворачивается на месте и бежит назад.
      Она склонилась над его стулом, а он, все еще не веря, поднял голову.
      - Что бы там ни было, па, - чуть не плача, сказала Джуди, - ты навсегда мой отец.
      Она склонилась еще ближе, ее длинные волосы щекотали его лицо. Джуди поцеловала Ренделла в щеку.
      Он поднял руку, чтобы погладить ее по лицу, и чувствовал, что и сам чуть не плачет.
      Джуди выпрямилась, в ее глазах стояли слезы.
      - Я люблю тебя, па, и всегда буду любить.
      Затем она отстранилась от него, побежала к выходу, и вот ее уже не видно...
      Ренделл просидел на стуле еще минут пять. Потом он закурил трубку, вышел из кафе и поднялся по лестнице в гостиничное фойе. Он не знал, то ли вернуться к себе в номер, то ли пройтись. Вдруг он услышал, как кто-то называет его фамилию.
      Ренделл направился к стойке администратора.
      - Мистер Ренделл, - вновь позвал клерк, держа в руке телефонную трубку. - Мы вас разыскиваем. Вам звонит мисс Ванда Смит из вашего нью-йоркского офиса. Она говорит, что это очень срочно. Можете пройти в телефонную будку на другом конце фойе, а я сообщу оператору, чтобы он переключил разговор туда.
      * * *
      СТИИВЕН РЕНДЕЛЛ СИДЕЛ В КАБИНКЕ телефонной будки и ждал, но, как только услышал голос своей секретарши, его голос тут же сделался напористым:
      - Что случилось, Ванда? Мне передали, что ты должна сообщить мне нечто важное.
      - Все правильно. Тут вам было несколько звонков... Только для начала... тут все хотят знать, как там ваш отец и вы сами.
      Ренделлу очень нравилась эта пышущая здоровьем негритянка, которая вот уже три года была его преданной секретаршей и поверенной во многих делах. В то время, когда он принял ее на работу, Ванда брала уроки сценречи, так как желала стать актрисой. Уже тогда она утратила свое южное растягивание окончаний, заменив его легким театральным акцентированием, но потом девушка настолько влилась в работу "Ренделловской Ассоциации", что через некоторое время оставила всякую мысль о сцене. И ее прелестный южный выговор ушел тоже не до конца. Равно, как не потерялось ее стремление оставаться независимой. Иногда это доводило Ренделла до белого каления, как и в случае нынешнего телефонного разговора. Глядите-ка, ей надо знать про отца и про него самого, прежде чем сообщить деловые новости. Но Ренделл знал Ванду, как знал и то, что ее уже не изменишь. А более всего он знал, что не поменяет секретаршу ни за какие коврижки.
      Поэтому он рассказал ей о результатах своего посещения больницы вчера вечером и сегодня утром.
      Теперь же, все еще закрытый в затхлой телефонной будке, Ренделл заканчивал свой рассказ:
      - Вот, пожалуй, и все, Ванда. Если ничего нового не случится, отец выздоровеет - кризис уже миновал. Вот только до какой степени - сказать не могу.
      - Я рада за вас, босс. Вы не хотите, чтобы я передала эти новости кому-нибудь еще?
      - Думаю, что можно. У меня нет возможности звонить. Можешь сообщить Дарлене. А еще... - Ренделл задумался. Еще были Джо Хокинс, его помощник, и Тед Кроуфорд, его волшебный законник. Им тоже захочется узнать, как у него дела. - Полагаю, что ты захочешь рассказать их Теду и Джо. Ах, да, и передай Теду, что, как только я вернусь, первым делом займусь договором с "Космосом" и Тауэри. Передай, что я вернусь дня через два-три и сразу же свяжусь с ним.
      - Будет сделано, босс. Только надеюсь, что с вами мы увидимся в Нью Йорке уже завтра. Потому-то я и звоню.
      "Ну, наконец-то, - подумал Ренделл. - Ванда созрела."
      - Уже завтра? - переспросил он. - Ладно, дорогуша, вываливай.
      - Босс, у меня для вас два срочных сообщения. Во всяком случае, тот, кто их оставил, считает, будто дело никак не терпит отлагательства. Если бы ваш отец все еще находился в критической ситуации, то ни за что бы не стала вас грузить. Но вы сказали, что ему уже лучше, и вот я думаю, что сообщить можно.
      - Я слушаю, Ванда.
      - Снова звонил Джордж Л. Уилер - помните такого? - религиозный издатель, я уже рассказывала вчера, когда звонила вам в аэропорт. Когда я сказала ему, что никак не могу с вами связаться, он настоял на том, чтобы я обязательно вас нашла. Вы собираетесь позвонить ему?
      - Честно говоря, нет.
      - Ладно, но если время у вас найдется, то поговорить с ним может бы и стоило. Рекомендации у него самые шикарные. Я уже кое-что для вас просмотрела: "Дан энд Бредстрит", "Кто есть кто в Америке", "Паблишерз Уикли". Его "Мишшиэн Хаус" - это номер один по изданию Библий. Все остальные издательства - "Зондерван", "Уорлд", "Харпер энд Роу", Оксфорд, Кембридж - далеко позади. Уилер владеет всем, чем угодно, плюс еще и Библией. Это он спонсировал преподобного Захери в его турне по Австралии, опять-таки, в Белом Доме с ним очень считаются. Тридцать лет назад он женился на какой-то высокопоставленной даме из Филадельфии, у него два сына, и сейчас ему 57 лет - все это из "Who Is Who". "Мишшиэн Хаус" он унаследовал от отца вот уже двадцать лет назад; их головной офис здесь, в Нью Йорке, а филиалы открыты в Сиэттле, Нешвилле, Далласе и Чикаго.
      - Прекрасно, Ванда, может хватит? Ну ладно, он позвонил снова. На сей раз он сказал тебе определенно, чего же он хочет?
      - Он желает встретиться с вами завтра утром, как можно пораньше. Он так настаивал, что, в конце концов, мне пришлось рассказать ему, где вы, и что у вас стряслось. Он отнесся сочувственно, но опять повторил, что встреча с вами завтра утром имеет жизненное значение. Он попросил меня вызвонить вас и сказал, что если вы полетите только ради этой встречи, то все переговоры закончатся уже до полудня, и вы сможете вернуться к отцу в тот же день. Я сделала все так, как вы проинструктировали меня вчера сказала, что попробую вас найти, но гарантировать успех не могу.
      - Ванда, относительно этой встречи... Уилер сказал хотя бы, в чем суть беседы?
      - Да, он проговорился, что речь пойдет о том, чтобы вы занялись рекламной кампанией новой Библии.
      - И это все?... - кисло заметил Ренделл. - Тоже мне, дело. Сколько их уже наиздавали! Кому она нужна?
      На другом конце линии стало тихо, потом Ванда заговорила снова:
      - Я так подумала, что, возможно, это и будет вам нужно, босс. - Ванда снова замолчала. - Я тут просматривала заметки. На сей раз Уилер сказал еще кое-что. Он хочет занять вас на целый год. Еще он сказал, что на этом вы заработаете сумасшедшие деньги, намного большие, чем смогла бы заплатить любая другая компания. Еще он упомянул, что это добавит вам престижа. Помимо этого, он сообщил, что хочет на месяц-другой отправить вас в Европу, все за его счет, и что вы найдете эту поездку чрезвычайно увлекательной для себя. Вся загвоздка в том, что в Европу надо отправляться чуть ли не немедленно.
      - Зачем американскому издателю Библий посылать в Европу специалиста по рекламным кампаниям и связям с общественностью?
      - Вот это и меня заинтриговало тоже. Я попыталась было выяснить, но он отмолчался. Он даже не сказал, куда именно в Европу вам надо ехать. Мы тут переговорили с Джо Хокинсом, и он со мной согласился. Раз на вас так нажимают, могут быть крупные перемены.
      - Какие там еще перемены, - фыркнул Ренделл. - Тоже мне дело, устраивать шумиху вокруг еще одной Библии! Милая моя, да я сам вырос с Библией под боком, и со вчерашнего вечера мне все торочат о ней... Так что, у меня нет никакого желания возвращаться к этому.
      Но Ванда не отступала.
      - Мы тут все решили, что со старой версией это никак не связано. Тут что-то другое. Джордж Уилер напомнил мне, что бы я обязательно передала вам намек относительно того, с чем будет связан этот новый проект.
      - Какой еще намек?
      - Евангелие от Матфея, глава 28, стих 7. - Ванда сделала паузу. Полагаю, вы сейчас не вспомните за всеми вашими пертрубациями. Помните, вчера я уже читала вам этот фрагмент. Там говорится: "И пойдите скорее, скажите ученикам Его, что Он воскрес из мертвых и предваряет вас в Галилее: там Его увидите..." После чего Уилер вновь напомнил мне, что вы будете иметь дело со Вторым Воскрешением.
      Ренделл и вправду вспомнил. Эти слова напомнили о таинственной обмолвке Уилера, что Ренделл нужен ему для рекламирования Второго Воскрешения.
      Как и в первый раз Ренделл был заинтригован: черт подери, о чем это Уилер хотел сказать?
      Довольно большую часть своей жизни Ренделл провел под сенью последствий Первого Воскрешения. Так что ему от Второго - каким бы оно там не было?
      И в то же время, сегодня утром был его отец, только-только пришедший в себя, со своим сожалеющим взглядом. Как будет радоваться отец, узнав, что сын его избран для участия в работе с Доброй Книгой, для доброго дела. Сколько сил придаст это ему! И еще, этот религиозный проект мог бы стать целебным и для мечущегося сознания самого Ренделла, до сих пор испытывающего стыд оттого, что сам согласился отвергнуть другое доброе дело - Рейкеровский Институт, взамен которого было сделано столь выгодное для его эгоистичного самолюбия предложение от "Космос Энтерпрайсез".
      Ренделл колебался, раздумывая, но это продолжалось недолго. Его сердце не лежало к рекламированию всякой чепухи. Со всеми насевшими на него проблемами он никогда не мог бы быть поглощен до остатка рекламированием по всему свету столь неуместного для современности товара как Библия, пускай и даже и совершенно новая.
      - Ты уж извини, Ванда, - совершенно неожиданно для себя Ренделл открыл, что говорит это, кривя рот, - но я просто не могу найти никакой практической причины терять время на эту завтрашнюю встречу с Уилером. Будет лучше, если ты позвонишь ему и объяснишь...
      - Босс, я все же покажу вам еще одну практическую причину в пользу этой встречи, - перебила его Ванда. - Причину, имеющую к вам самое прямое отношение. И вот это подводит меня ко второму сообщению, которое я должна вам передать. Сразу же после того, как позвонил Уилер, был и второй звонок. На линии был Огден Тауэри III из "Космос Энтерпрайсез".
      - Ого!?
      - Мистер Тауэри хотел, чтобы вы знали, что Джордж Л. Уилер его близкий приятель, и то, что он сам порекомендовал Уилеру нашу фирму. Мистер Тауэри приказал мне немедленно передать вам, что этот проект, новая Библия издательства "Мишшиэн Хаус", тот самый проект, в котором, как он рассчитывает, вы примете активнейшее участие, должен расцениваться вами как огромная честь. Босс, он говорил это так, будто и для него самого это чрезвычайно важно. - Ванда сделала паузу. - Вот это и есть тот практический повод, из-за которого вам следует встретиться с Уилером завтра утром.
      - Н-да, у такого повода имеется бо-ольшущий смысл, - медленно сказал Ренделл. - О'кей, полагаю, выбора у меня нет. Тогда позвони Уилеру и сообщи ему, что завтра я встречусь с ним в одиннадцать утра у него в офисе.
      Вешая трубку, Ренделл ненавидел себя более, чем когда-либо. Вот уже второй раз за последние пару дней он позволил, чтобы Тауэри выкручивал ему руки. Но этот раз будет и последним. После встречи с Уилером, после того, как он сам устроит свои дела с Тауэри, уже никто не сможет выкручивать ему руки. А может, все эти небольшие унижения, мелкий шантаж и были ценой за устроение его будущей независимости.
      Ренделл вышел из телефонной будки, пытаясь продумать, что делать теперь. Барбара и Джуди уехали. Надо будет дать указания своему адвокату, чтобы тот не допускал никаких возможных действий по разводу. Что же касается сегодняшнего дня, обязательно следует быть на обеде у матери - с Клер и дядей Германом. После обеда они все поедут в больницу проведать отца и еще раз переговорить с доктором Оппенгеймером. Если все будет хорошо, а Ренделл чувствовал, что так оно и будет, можно будет вылететь последним, дешевым, рейсом из Чикаго и отправиться навстречу - как же это называл Уилер? - ага, Второму Воскрешению.
      Он размышлял над упомянутым секретным проектом, предложенным ему издательством "Мишшиэн Хаус" и попытался вспомнить намек Уилера. Так. "И пойдите скорее, скажите ученикам Его, что Он воскрес из мертвых..."
      Вот только, черт подери, что это может означать? Ладно... Глава "Космос Энтерпрайсез" настоял на том, что дело важное. Значит, оно важное. Хотя, с другой стороны, в Ренделле в первый раз в данном случае взыграло любопытство. Он заинтересовался чем-то, и неважно, что это было на самом деле, но оно обещало - Воскрешение.
      * * *
      СИДЯ ЗДЕСЬ, ЗА ГРОМАДНЫМ СТАРИННЫМ ДУБОВЫМ СТОЛОМ, занимавшим центральную часть конференц-зала на третьем этаже здания "Мишшиэн Хаус", Стивен Ренделл обнаружил, что никак не может сконцентрироваться на текущих делах.
      Он прислушивался к приглушенному шороху движения множества нью-йоркских машин по Парк-Авеню, располагавшейся далеко внизу за громадным панорамным окном, что находилось перед ним через стол. Его глаза отдыхали на строгих очертаниях дедовских, помнящих времена Революции часов, висящих на стене. Было без четверти двенадцать. Это означало, что они разговаривали - а если точнее, Ренделл лишь слушал - уже более получаса. И за все это время он не услышал ничего такого, что бы его заинтересовало.
      Делая вид, что внимательно слушает, Ренделл исподтишка рассматривал собравшихся и помещение, в котором проходила встреча. Более всего оно напоминало переделанную гостиную жилой квартиры, чем конференц-зал делового офиса. Стены покрыты со вкусом подобранными панелями. На полу ковер цвета темного какао. По низу одной из стен шли полки, заполненные богато оправленными Библиями и толстыми томами религиозного содержания, в основной массе напечатанными, как мог понять Ренделл, в издательстве "Мишшиэн Хаус". В углу стояла стеклянная горка, представляя всем заинтересованным разнообразие распятий, медальонов и других предметов культа. Неподалеку от нее, на отдельном столике, на подогреваемом подносе стоял кофейник.
      Ренделл пришел на эту встречу сам. Джорджа Л. Уилера, хозяина апартаментов и президента "Мишшиэн Хаус", сопровождали пять его подчиненных. Прямо перед Ренделлом сидела одна из секретарш Уилера, дама почтенного возраста, в которой все выдавало благочестие; взгляд на нее настолько напоминал про церковь или там про Армию Спасения, что по сравнению с ней ты сразу же чувствовал себя ничего не стоящим и греховным. Секретарша озабоченно стенографировала в блокноте, лишь изредка поднимая голову.
      Рядом с ней сидела еще одна женщина - помоложе и поинтересней. Ренделл даже помнил, как ее зовут: мисс Наоми Данн, заместитель Уилера по административной работе. Ее каштановые волосы были туго стянуты на затылке. На вид она казалась болезненной; у нее были неопределенного цвета, сероватые глаза, тонкий, прямой нос и плотно сжатые губы. На вас она глядела взглядом фанатички, как бы осуждая за то, что вы не священник, миссионер или, по крайней мере, человек набожный или полезный делу Божию; так что под этим взглядом любой не связанный с церковью человек испытывал чувство вины. Наоми Данн носила очки в роговой оправе и вслушивалась в каждый звук голоса Уилера так, будто тот вещал с горы Синай или же декламировал Нагорную проповедь. При этом она ни разу не встретилась с Ренделлом взглядом.
      Трое остальных сотрудников "Мишшиэн Хаус" были людьми молодыми: редактор, книжный график и менеджер по книгопродаже. Их было трудно отличить друг от друга: каждый с консервативной прической, чисто выбрит, у каждого на лице выражение ни о чем не говорящей серьезности. И у всех троих - соглашательская, неземная улыбка. За все время продолжительного монолога Уилера никто из них не проронил ни слова.
      А в нескольких футах от Ренделла в кресле разместилось крупное тело Джорджа Л. Уилера, чей рот не закрывался.
      Это был могущественный приятель Тауэри, гигант в издании американской Библии, поэтому Ренделл присмотрелся к нему более тщательно.
      Уилер был мужчиной впечатляющим, весом в пару сотен фунтов, высоким лбом и шапкой седых волос. У него было румяное округлое лицо, а два одинаковых кружка на круглом лице были золотой оправой его очков. Его нос картошкой посапывал во время разговора, кроме того, Уилер имел привычку неосознанно почесываться: голова, за ухом, обе стороны носа, под мышками эти его жесты были такими же естественными, как и привычка самого Ренделла отбрасывать волосы, даже если те и не падали на глаза.
      Одет Уилер был в дорогой, совершенно новый костюм, и только галстук-бабочка выдавал в нем торговца. Это был атласный галстук с металлическим проволочным каркасом, похожий на те, в которых ходили из дома в дом коммивояжеры, пытающиеся спихнуть вам какую-нибудь ерунду для вашей спальни.
      Ренделл уже давным-давно утратил нить монолога Уилера, но не потому, что в речи издателя его ничего не интересовало, а потому что громогласная манера говорить и монотонность быстро утомляли. Уилер говорил так, будто самого его интересовало исключительно личное словоизвлечение, а не обычная беседа. И его голос, такой нудный - на что же он был похож? - ну да, на мерное покачивание бредущего верблюда.
      За столом произошло какое-то шевеление, и до Ренделла дошло, что Уилер дал знак Наоми Данн, которая тут же вскочила с места и направилась к столику, на котором стоял кофейник. Обрадованный хоть каким-то разнообразием, Ренделл проследил за ней. До сих пор ему не доводилось видеть ног мисс Данн. А они были очень даже ничего, фигуристые. Кроме того, она семенила, покачивая тугой попкой. Когда же она подошла к Ренделлу, он отметил еще и небольшие, тугие яблочки грудей, надежно закрепленные бюстгальтером под льняной блузкой.