Иаков оставил множество речений своего брата. Они и сейчас не потеряли для мира своей важности. Его речения говорят об угнетении бедных богатыми и людьми из правящих классов, они касаются необходимости сближения народов с целью остановить войну и колонизацию, требования образования для всех, обязательного отказа от предрассудков, догм, ритуалов, и еще два речения, предсказавшие, что однажды человек сможет перешагнуть на небесные планеты, и о том, что будет такое время, когда земля обернется к саморазрушению.
      Среди всего прочего, Иаков собрал заповеди, афоризмы, сентенции, поговорки Иисуса, которые до сих пор не были известны, равно как и те, что были оригинальным источником для авторов четырех классических Евангелий и для авторов множества апокрифов.
      Иаков пишет: "Сказал им Господь наш Иисус, что тот, кто имеет малое количество пищи в корзине своей и думает: "Что буду я есть завтра?", в таковом мало веры". Иаков пишет: "И напомнил им Иисус: "Помните, никакой слуга не может служить двум хозяевам. Если вы желаете служить и Богу и Мамоне, ни в том, ни в другом случае не будет вам никакой выгоды!". Иаков пишет: Сказал Помазанник своим последователям: "Обновите себя, ища завета с природой жизни и с творцом. Идите в леса и в луга, дышите долго и глубоко, и познайте истину и воздух, и размыслите над истиной, удалив всех замаранных людей, всех тех, кто нечист телом и душою. И так вот, через воздух и через Отца святого, вы возродитесь вновь".
      Но здесь имелось и больше.
      Вот что было здесь - зародыш Золотого Правила: "Иисус сказал, "Сыновья Божии должны стать сынами человеческими, каждый должен утешать и помогать другому, каждый должен стать братом иному. Все сыны человеческие станут сыновьями Божьими если будут любить не только тех, кто любит их, но если возлюбят они врагов своих и вернут им любовь вместо ненависти. Любые двое, кто творят мир один другому в доме сием, смогут сказать горе: "Подвинься", и та подвинется. Поступайте с другими так, как желаете, чтобы поступали с вами. Не делайте никогда ближнему своему ничего, чего не желали бы, чтобы тот сделал вам после того. Те, кто послушаются этого, смогут сделать землю подобной райским кущам, они смогут унаследовать и познать Царствие Божие".
      Вот что было здесь: путь жизни: "После этого Иисус сказал: "Презирайте лицемерие, это истинное зло. Ищите правду, ибо это добро. Не дайте царствию небесному завянуть, ибо царствие сие подобно пальмовой ветви, плоды которой упали с нее, и плоды сии есть добро, которое надобно спасти и наново посадить".
      Вот что было здесь - философия для нынешнего дня: "И собрал их Иисус вкруг себя, говоря: "Не забывайте о том, как долго мир существовал пред вашим рождением, и знайте, как долго будет он существовать после вас, и знайте, что ваша земная жизнь это всего лишь день единый, а все страдания ваши - час единый. Посему, живите не со смертию, но с жизнью. Помните слово мое о том, чтобы иметь веру, дарить любовь и делать доброе дело. Благословенны те, кто спасен будет верой в этом мире".
      Несколько раз Иаков был свидетелем того, как брат его излечивал хворых, хотя никогда не был он свидетелем божественных чудес, о которых ходили слухи на самых разных языках. Иаков видел вмешательство Иисуса в деле Лазаря. Правда, впоследствии Иоанн преувеличил случившееся и представил его как чудо воскрешения из мертвых, Иаков сам был свидетелем произошедшего. "После того Марфа и Мария послали за Иисусом от имени любимого своего брата, Лазаря, который тяжко заболел и лежал недвижно. Я прибыл с Иисусом в дом Лазаря на склоне Оливовой Горы, и прошел с ним вместе в дом, где Иисус поглядел на своего лежащего друга, коснулся его дрожащей брови и воззвал: "О Лазарь, встань", а Лазарь поднялся, после чего чувствовал себя прекрасно".
      Дважды в ходе служения своего Иисус познал тяжкую руку римских центурионов, первый раз в Капернауме, где Он лечил сломанную ногу (Нога срослась неправильно, и с того времени Иисус тянул ногу при ходьбе). Оба раза центурионы грозили арестовать Его и предать наказанию, если Он не перестанет проповедовать среди людей. Но ни разу Его по-настоящему не арестовывали, ни разу Он не прекращал своих проповедей.
      В шестнадцатый год правления Тиберия <Аннотация: когда Иисус находился в возрасте тридцати четырех лет>, Иисус собрался распространять свое вероучение милосердия, несения добра и мира - и подчинения никакому иному авторитету кроме Бога и самого Себя в качестве Слова Божия - в самом сердце Иерусалима. Оккупанты-римляне предупреждали, что Его проповеди могут вызвать следующий мятеж, в связи с чем Иаков и старейшины еврейского Синедриона молили Иисуса, чтобы тот учил где-нибудь в ином месте, чтобы римляне и жестокий, настроенный против евреев Понтий Пилат не могли иметь претензий.
      Иисус, казалось, не воспринял никаких предупреждений и добрых советов. Он прибыл в город. Хотя каждое Его движение прослеживалось оплачиваемыми доносчиками, Он продолжал проповедовать, а во время праздника еврейской Пасхи Он осмелился направить Свое слово толпам людей, собравшихся под самыми стенами дворца Ирода. Разъяренный Пилат связался с Иродом Антипой, который только что прибыл в город. Праздничную вечерю Иисус со своими ближайшими учениками вкушал в доме Никодима, где пересказал историю Исхода Детей Израиля и отвечал на вопросы, задаваемые самым младшим из присутствовавших; Он преломил неквашеный хлеб, или же мацох, ел горькие травы и пил вино. В конце концов, убежденный Иаковом и другими уйти из Иерусалима на какое-то время и проповедовать в других местах, Иисус отправился в долину Кедрона, когда какой-то неизвестный именем доносчик привел отряд римских солдат. Иисус был схвачен и помещен под арест.
      На следующее утро, перед дворцом Ирода состоялось судилище Понтия Пилата. Обвиненный в неподчинении властям и разжигании бунта, Иисус ожидал приговора. Все свидетели, выступавшие против Него, были римлянами или же теми, кому римское гражданство было обещано; садуккеи же, управлявшие храмом, отказались выступать свидетелями против Иисуса (опасаясь того, что последователи Иисуса выступят против них самих). В течение всего это краткого судилища Пилат был непреклонен <Аннотация: Царь Агриппа I сообщал императору Калигуле, что Пилат всегда был "безжалостным, грубым и не отличался гибкостью ума">. Вердикт Пилата был краток. Он сказал Иисусу: "Ты будешь распят". А Иисус ответил ему: "Гляди, твой дом оставлен пустым".
      После жестокого избиения - двумя бичами, в концы которых были вплетены собачьи кости, которыми Иисусу нанесли более сотни ударов - отряд римских солдат вывел Его и двух преступников, которых звали Гестас и Дисмас, через Овечьи Врата к небольшому холму у самых стен Иерусалима. Здесь Иисус был распят. Ни ноги Его, ни руки не были пробиты железными гвоздями. Запястья и лодыжки были привязаны к оливовым перекладинам креста веревками. Корчась в агонии, истекая кровью после бичевания, страдая от жажды и горячки, умирая, Он висел на солнце. Чтобы приблизить конец, какой-то солдат пробил Его бок коротким мечом и, смеясь, сказал: "Пускай Илия придет, чтобы спасти его!". Как только клинок был извлечен из тела, Иисус потерял сознание.
      К девятому часу <Аннотация: три часа после полудня>, центурион подошел к Иисусу, прикоснулся к Нему, обнаружил, что Тот уже похолодел, и объявил Его мертвым. После этого, друзья покойного, Никодим и Иосиф из Аримафеи, сославшись на римский закон, позволяющий достойно хоронить казненных по политическим мотивам, обратились к Пилату с просьбой забрать тело, чтобы провести погребение. Их желание было удовлетворено.
      До наступления вечера Никодим направил учеников, Иоанна и Симона, чтобы те забрали тело и принесли его к его частной гробнице и здесь приготовили труп к захоронению. Пока мужчины вместе с Иаковом доставали льняные бинты, а также мирру и порошок алоэ, дабы помазать Его, Мария из Магдалы сидела над телом, лежавшим на полу преддверия в гробницу. Когда мужчины с Иаковом вернулись, Мария встретила их изумленными словами: "Дышит, чудо! "Раббули" - Учитель - он жив!"
      И, согласно Иакову, его брат действительно еще жил, хотя и находясь в коме, он все же дышал. Иаков с учениками немедленно спрятали находящегося без сознания Иисуса в безопасной пещере, в то время как в тайне был послан человек, чтобы привести врача-ессея к Иисусу, дабы тот возвратил Его к жизни. После тщательного осмотра врач сообщил, что солдатский меч не затронул никаких жизненно важных органов Иисуса, что римляне объявили Его мертвым без всяких на то оснований. После недели лечения, в течение которой врач-ессей приходил каждый день, Иисус был излечен, хотя и выглядел крайне слабым.
      Иаков пишет:
      "Было два мнения о Его воскрешении из мертвых. Мария из Магдалы считала, что Иисус был воскрешен его Отцом небесным. Врач же уверял, будто Иисус выжил после распятия как простой смертный, поскольку, по чистой случайности, рана его была поверхностной. <Аннотация: Это было не первое письменное свидетельство выживания после распятия. Докладывая о подобном случае, произошедшем сорок лет спустя, историк Иосиф Флавий писал: "и когда император Тит послал меня ... в некое селение, называвшееся Текоа, чтобы я узнал, имеется ли там место, годящееся для лагеря. Когда я вернулся, то увидал многих пленных распятыми; троих из них я узнал как своих бывших знакомых. Я почувствовал ужасный стыд и со слезами на глазах отправился к Титу, где рассказал ему про них; он тут же приказал снять их с крестов ... правда, двое из них умерло на руках у врача, но третий выжил". См. Иосиф Флавий "Жизнеописание", 75>. Мне трудно сказать, умер ли мой брат и наш Господь и был после того воскрешен Богом, то ли он выжил во плоти в результате врачебного искусства и Божеского веления. Но как только я уверился в спасении своего брата, я поспешил сообщить об этом тем, кто считал Его мертвым, и сказал им: "Maranatha - Господь пришел", и они уверовали в его возвращение, возрадовались и укрепились в вере своей.
      Все как один согласились с тем, что случившееся было чудом. Иисус был жив. После того, как-то ночью, когда он уже выздоровел и набрался сил, Иисус позвал меня и нашего дядю, Симона Клеопу, в свое тайное убежище и сказал так: "Вы из возлюбленных и будете причиной жизни среди многих. Объявляйте благое пришествие Сына и Отца." После этого он сообщил о том, что должен покинуть нас, когда же я спросил, куда он собирается отправиться, Он ответил: "Много домов во владениях Отца моего, и я обязан посетить их и разнести весть о спасении, пока не призовут меня вознестись к Отцу моему". И до того еще, как пропел петух, мы сопроводили Господа нашего к холмам возле Вифании, где Он оставил нас, благословил, и, взяв посох свой в руки, скрылся в тумане и темноте. Мы же опустились на колени и вознесли сердца наши и благодарения к небесам.
      Аминь, Он жил, Иаков подтвердил это; все же остальное, что Иаков записал, он слышал из первых уст тех, кто был свидетелем продолжившегося служения Иисуса Христа.
      Внешность Иисуса в результате Его болезней изменилась, посему немногие распознали Его. Иисус отправился в Цезарею, Дамаск, Антиохию, Он путешествовал в Парфию, затем в Вавилон, после чего возвратился в Антиохию, затем отправился на Кипр, в Неаполь, а после того - и в сам Рим.
      То, что Он бывал в тех или иных местах, Иаков слышал от учеников, когда те возвращались в Иерусалим. Maranatha, говорили те по-арамейски, и Иакову тут же становилось ясно, что Господь приходил к ним, и что они видели Его во плоти.
      Свидетелей Его второго служения было достаточно много. В селении Эммаус, в семи милях от Иерусалима, Иисуса видели Клеопа и Симон, и Он преломил с ними хлеб. На берегу Тивериадского моря Он предстал перед Фомой, Симоном Петром и Симоном, сыном Ионы, Он открылся им и обедал с ними. На дороге, ведущей в Дамаск, через пять лет после Распятия, Савл из Тарса названный Павлом после своего обращения - ночью встретил странника, когда же он спросил у странника, кто он такой, тот ответил: "Я Иисус".
      Спустя долгое время после Распятия, Игнатий из Антиохии слышал Иисуса, проповедующего на рыночной площади в Антиохии, когда же Игнатий стал старше, он рассказывал собственным ученикам: "Он был во плоти, и я сам видел его". Значительно позже, после того, как Иисус на торговом корабле прибыл в Италию и шел по Аппиевой дороге, направляясь в Рим, он встретил апостола Петра, и Петр был ошеломлен этой встречей. Иисус сказал: "Прикоснись ко мне и убедись, что я не бесплотный демон". Петр прикоснулся к нему и поверил, что Иисус был во плоти. "Куда направляешься, Господь?" спросил Петр. А Иисус ответил ему: "Я обязан пройти этот путь, чтобы быть вновь распятым". <Аннотация: Иаков подтверждает утверждение теолога Ирения, который писал между 182 и 188 гг. н.э., и был первым, перечислившим четыре канонических евангелия, что Иисус жил до пятидесятилетнего возраста. Также Иаков подтверждает заявление анонимного автора Acta Pilati, или же Актов Пилата, известных еще и под наименованием "Евангелия от Никодима", написанного, возможно, в 190 г. н.э., что Иисус умер не в 30 г.н.э., но где-то между 41 и 54 гг. н.э., уже во время правления императора Клавдия.>
      Но лишь немногие близкие, что знали Его до того, узнали Иисуса во плоти. Остальные Его ученики и последователи верили, что Он вознесся в небеса неподалеку от Вифании. История эта поддерживалась самим Иаковом, Симоном Клеопой и немногими близкими. Все эти апостолы, желая защитить жизнь Иисуса в Его новом служении и не допустить второго Его ареста и Распятия, согласились не слишком распространяться о произошедшем. Так вот Иисус продолжал свое служение как бродячий учитель и проповедник, открываясь лишь немногим.
      В Риме, как стало известно Иакову, его брата Иисуса часто можно было видеть у Пинцианских ворот, где он появлялся среди бедных и увечных, приходя к ним с помощью и утешением. На девятом году правления императора Клавдия все шестьдесят тысяч римских евреев были высланы из города, и Иисус был среди них. "И Господь наш, в исходе своем из Рима со своими учениками, этой ночью должен был идти по богатым полям Фуцинского озера, осушенного Цезарем Клавдием, и возделываемым теперь и обрабатываемым римлянами". Иисусу к тому времени было пятьдесят три года.
      Иаков писал:
      Павел рассказывал мне, что когда он прибыл в Коринф, то познакомился там с евреем Акилой и его женой Присциллой, занимающимися обработкой кож, и от них узнал Павел о последних страданиях, об истинном воскрешении и вознесении Иисуса. По приказу Цезаря Клавдия Акилу с Присциллой изгнали из Рима вместе с остальными евреями со строгим наказом не собираться впредь и не исповедовать свою незаконную веру, пока находятся они на земле Рима. Акила с Присциллой покинули Рим вместе с Иисусом и пробыли тяжкий путь на юг, к порту Путеоли. В портовом городе, ожидая египетского судна с зерном, которое должно было доставить их в Александрию, а затем и в Газу, Иисус собрал вкруг себя беженцев в Иудейском квартале и говорил с ними, призывая верить в Отца и грядущее пришествие царствия Господня и Его Сына. И он открылся им как Сын. Доносчик из местных, ценой награды в 15000 сестерциев, доложил местным властям, что Иисус не подчинился приказу Цезаря. После этого, отряду римских солдат, стоящих гарнизоном в statio за пределами порта, было приказано арестовать Иисуса за его преступление против властей.
      Без всякого суда Иисуса приговорили к смерти. На холме за границами Путеоли его бичевали, привязали к кресту, а кровоточащее тело обмотали тряпками. Солдаты, распявшие Его на кресте, поднесли факел к Его телу и ушли. Как только они оставили Его, над бухтой поднялся страшный ветер, погасив языки пламени, охватившие Господа нашего. Когда Акила с учениками сняли Его ослабевшее тело с креста, Иисус уже был бездыханным. Тело Его в тайне было спрятано в пещере, дабы дождаться прихода темноты и похоронить надлежащим образом. Ночью, придя с бинтами и необходимыми веществами, чтобы бальзамировать тело Господа нашего, Акила с Присциллой и семью другими свидетелями нашли пещеру пустой. Ученики были обескуражены и перепуганы. Когда они начали размышлять над тем, что же случилось с трупом, круг света ярче тысяч свечей заполнил пещеру, и им во всей славе своей открылся Иисус. Он кивнул собравшимся, и те последовали за ним до вершины холма за пределами Путеоли. В свете нарождавшейся зари Иисус благословил их и тут же вознесся вверх и, окруженный облаком, скрылся в небесах; присутствующие же опустились в страхе и растерянности на колени и вознесли хвалу Отцу и Сыну.
      И вот, так брат мой Иисус вознесся к своему Творцу. Вот что Акила с Присциллой рассказали Павлу в Коринфе, а тот передал все это мне. И теперь вот Господь наш возвышен и занимает трон свой одесную Отца.
      Иаков завершает свой рассказ личным примечанием:
      Вера моя в божественное предназначение брата моего, Иисуса, росла во мне с каждым днем, и через всех учеников Его послание Его было разослано далее. Я руководствовался иудейским законом - не ел мяса, не пил вина, облачался только в одно одеяние, и волосы мои и борода оставались нестрижеными - я должен был возглавить Церковь Его в Иерусалиме. Известия продолжали распространяться среди иудеев в изгнании, среди неевреев от Дамаска до Рима, среди обращенных в Самарии, среди всех тех в Цезарее, Эфесе и Яффе, где мы крестили обрезанных и необрезанных.
      Власти подозревают меня, и дни мои на земле близятся к концу. В связи с этим я передаю одну копию рассказа о нашем Иисусе Матфею для Варнавы с целью пользования на Кипре, а одну копию Марку для Петра в Риме, а эту копию я высылаю с другим... Поздравления от Иакова моею собственной рукой...
      <Аннотация: Иаков, брат Иисуса, автор этого утраченного евангелия, в 62 г. н.э. был приговорен к смерти иерусалимским первосвященником.>
      <Последующая аннотация: Через несколько месяцев после того, как Иаков записал свое евангелие, в период, когда образовался вакуум в управлении Иудеей в связи со сменой римского прокуратора, иерусалимский первосвященник, надменный человек по имени Анна взял власть в собственные руки. Он решил расправиться с Иаковом Праведным, главой христианской общины в Иерусалиме, обвинив его в святотатстве. Святотатство заключалось в том, как во втором веке писал Хегесипп, что Иаков настаивал на том, что Иисус выжил после Распятия. Согласно историку Иосифу, "Анна собрал синедрион из судей и привел к ним брата Иисусова, так называемого Христа, которого звали Иаков, вместе с некоторыми иными; и когда он сформулировал обвинения против него, как нарушителя Закона, он осудил его на каменование". Согласно другим свидетелям, когда Иакова привели на казнь, тот опустился на колени и взмолился: "Прошу тебя, о Господь Наш, Повелитель и Отец, прости им, ибо не ведают они, что творят". Дружелюбно настроенный к нему священник, желая предупредить казнь, обратился к палачам: "Остановитесь! Что делаете вы? Праведный молится за вас!" Но один из тех, кто должен был произвести казнь, оттолкнул священника и, подняв палку, предназначенную для выбивания одежды, ударил Иакова по голове и тут же убил его.>
      Вот как умер брат Иисуса.
      А наследие его, подготовленное всего лишь за месяц, в том же самом 62 г.н.э., находилось здесь.
      Слово.
      <Заключительная аннотация: Любые расхождения между четырьмя каноническими евангелиями и Евангелием от Иакова объясняются тем, что Марк, писавший около 70 г. н.э., Матфей, писавший около 80 г. н.э., Лука, писавший около 80 - 90 гг. н.э., и Иоанн, писавший около 85 - 95 гг. н.э., не знали о втором служении Иисуса, о посещении Рима, о Его втором Распятии. Небольшой круг апостолов, знавших тайну, держали ее в секрете чтобы защитить продолжение евангелической деятельности Иисуса. Три копии жизнеописания Иисусова, которое Иаков написал в 62 г. н.э., так никогда и стали известны общественности - поскольку одна копия, высланная Варнаве на Кипр, была утрачена после смерти Варнавы на Саламине, копия же Петра исчезла, когда тот был распят "головою вниз" в Риме в 64 г. н.э., третья же копия сама была спрятана и погребена в Остиа Антика. Итак, все четверо, ответственные за канонические евангелия - Матфей, Марк, Лука и Иоанн - не имели никакой информации кроме ограниченных устных сообщений о том, что Иисус умер, был воскрешен и вознесся на небеса где-то за Иерусалимом в 30 г. н.э. Четыре автора евангелий, спустя сорок - шестьдесят пять лет, ничего не знали о дополнительных годах жизни Иисуса. То же, что было им известно, доводило историю Иисуса до завершения. После этого оставалось лишь одно Евангелие от Иакова, чтобы дополнить и завершить историю, но это евангелие было утрачено более, чем на девятнадцать столетий, вплоть до нынешнего дня.>
      И вот теперь, дошло до Ренделла, она была найдена, истина, вся правда, Слово во всей его полноте.
      А после этого Ренделл вспомнил кое-что еще. В другом евангелии, помнил он, записанном Иоанном, было любопытное обещание, вот какое: "Многое и другое сотворил Иисус: но если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг"<От Иоанна, 21 - 25>.
      И вот теперь мир вместил все книги, которые должны были быть написаны - теперь, наконец-то, в единой книге.
      И книга эта была здесь. Вот она, Слово.
      Это был изумительный рассказ, и он мог бы взволновать весь мир. Впервые после того, как он прочел и перечел его, Стивен Ренделл уселся на диване и поглядел на то, что было у него в руках как на средство передачи чуда этому ожидающему миру.
      Конечно, это была величайшая находка в истории библейской археологии. И правда, какое еще открытие в области археологии могло сравниться с этим? Могло ли сравниться с ним, к примеру, открытие Шлиманом гомеровской Трои? Или вскрытие Картером гробницы Тутанхамона? Или находка Розеттского камня? Или обнаружение неандертальского человека, отсутствующего звена? Нет, ничто до того не могло сравниться с находкой доктора Августо Монти в Остиа Антика в Италии.
      Ренделл знал, что сейчас он еще раз размышляет как пресс-агент, и если он откроет шлюзы, сотни идей для рекламы этой находки, этого открытия, этой новой Библии, будут кипеть в его голове. Нет, пока что эти шлюзы следует подержать закрытыми. Уж слишком он был поглощен могуществом открытия, которое тронуло и потрясло его лично.
      Как он завидовал тем иным, которых не было здесь, верующим, сомневающимся верующим, отступникам от веры, тем, кто нуждался в Слове и могли бы воспринять его даже более эмоционально, чем воспринял его он. И тут же Стивен подумал о всех тех, кто был дорог ему - о своем пораженном ударом отце, о своей страдающей матери, о своем лишившемся иллюзий приятеле Томе Керри, даже о своей сестре Клер - и он попытался представить, как сообщение о новом рождении Христа сможет подействовать на каждого из них.
      И наконец он подумал о Джуди, после этого - о собственной жене Барбаре в Сан-Франциско и о той свободе, о которой она так молила его, о той любви, в которой Барбара так нуждалась, о той надежде на лучшую новую жизнь для нее самой и для Джуди.
      Стивен поднялся с дивана, медленно прошел в спальню и уселся на кровати, уставившись в телефонный аппарат.
      Здесь был поздний вечер, но там, в шести тысячах миль отсюда, был день.
      Стивен еще раз пересмотрел про себя вторую мысль. В конце концов он поднял трубку и заказал междугородный разговор с Сан-Франциско.
      * * *
      ЧЕРЕЗ ПЯТНАДЦАТЬ МИНУТ соединение было установлено. Потребовалось несколько операторов - в Амстердаме, Нью-Йорке, Сан-Франциско, Ренделл толком и не знал сколько их - но, в конце концов, свою работу они сделали.
      - Алло, Барбара?
      - Кто это?
      - Это Стив. Как ты там, Барбара?
      - Стив? Я не очень хорошо слышу тебя. Ты где?
      - Я звоню из Амстердама.
      - Амстердама? Господи, что ты там делаешь? - ой, вспомнила, ты же говорил об этом Джуди - нечто вроде новой работы.
      - Правильно. Кстати, как там Джуди?
      - Сейчас ее здесь нет, если что надо, я передам. А так, все в порядке, у нее все хорошо.
      - Все еще пробует принять в свою жизнь коротышку?
      - Да, все еще пытается принять Артура. И ее снова приняли в школу. Думаю, она тебе об этом написала.
      - Прекрасно.
      - Она уже написала твоему отцу милое письмо. Сама же я на следующий день долго разговаривала с Клер. Насколько я поняла, он понемногу выздоравливает.
      - Ты так еще и не рассказала мне о себе, Барбара. Как твои дела?
      - Ну... нормально... А что я должна еще сказать?
      - Думаю, это мне следует сказать. Первое. Я виноват, я чертовски виноват за то, как вел себя в последний раз, когда мы были вместе у тебя в номере, в Оук Сити.
      - Не стоит. У тебя были свои...
      - Я должен. Видишь ли, Барбара, я скажу, почему звоню тебе. Я тщательно передумал обо всем. Я имею в виду, твое желание развестись со мной, чтобы потом выйти замуж за Артура Бурке, о моих словах про то, что я буду против. Так вот, я хочу, чтобы ты знала, что я изменил свое мнение и отношение. Ты можешь выходить замуж. Я хочу этого ради тебя. Так будет правильно. В общем, ты свободна, если ты подашь на развод, я не стану протестовать.
      - Стив! Я... я даже и не знаю, что сказать. Просто не могу поверить. Я так молилась о том, чтобы ты сделал это ради Джуди.
      - Я не делаю этого только ради Джуди. Я делаю это ради тебя, Барбара. Я и так отобрал у тебя много счастья.
      - Я... господи, я сейчас расплачусь. Стив, даже не могу сказать, что я сейчас чувствую. Это самое великолепное, что ты сделал за много-много лет. Я только могу сказать - и скажу - я люблю тебя за это.
      - Не переживай. Ведь и так недостаточно любви, которую можно было бы передать столь легко. Ты сама всего лишь любишь того парня, за которого собираешься выйти замуж. И ты любишь нашу дочку. И знай, что я тоже люблю ее.
      - Стив, дорогой, не забывай, что Джуди точно так же твоя девочка, как и моя. И ты сможешь встречаться с ней, когда только захочешь. Я обещаю тебе это.
      - Спасибо. Будем лишь надеяться, что ей тоже захочется видеть меня.
      - Она захочет. Она любит тебя.
      - Прекрасно. В общем так, в ближайшие день-два я позвоню Кроуфорду в Нью-Йорк - если смогу, то завтра - и сообщу, что мы договорились с тобой относительно развода. Пускай он свяжется с тобой и после того уже займется разделом собственности и чем там еще следует с твоим адвокатом.
      - Тут уже никаких проблем не возникнет... Стив, ты так и не сказал мне, как дела у тебя?
      - Ты знаешь, я даже толком не могу и сказать. Лучше, намного лучше. Я тут передумал кучу вещей. Может я даже слегка сошел с ума, отпуская тебя.
      - Мне кажется, что так будет намного лучше, Стив.
      - Мне тоже так хотелось бы. Я рад, что у тебя все в порядке. Да, кстати, мои самые лучшие пожелания вам обоим. Может быть через годик, когда буду в твоих краях, я заскочу к вам.
      - Всегда будем рады, Стив.
      - Ну ладно, обязательно передай Джуди, что я ее люблю. И, если чего-то там и осталось, я люблю тебя тоже.
      - И мы тебя любим, Стив. До свидания.
      - Пока, Барбс.
      Очень осторожно Ренделл положил трубку на аппарат. Он чувствовал - что же именно? - он чувствовал себя очень славно, как не чувствовал себя уже долгое время. Еще он чувствовал печаль, что было более знакомо.
      Он удивлялся тому, что же подвигнуло его разорвать эти оковы. Неужто его так размягчили все эти вещи, связанные с Христом? Или его заставило поддаться томительное, словно ноющая зубная боль паршивое настроение? Может он подсознательно планировал сделать это уже долгое время? Не важно, дело было сделано.
      Только сейчас до него дошло, что в комнате находится еще кто-то.
      Ренделл оглянулся - в переходе между комнатой и ванной стояла Дарлена.
      Она была очень привлекательна в полупрозрачной белой блузке, не скрывающей сетчатый бюстгальтер и обтягивающую голубую комбинацию, выгодно подчеркивающую длинные ноги. На ее лице гостила широкая улыбка, это было прекрасно видно. Она просто ликовала.
      Дарлена весело встряхнула своими длинными волосами и прошла в спальню.
      - Как дела, милый?
      Ренделл был неподдельно удивлен присутствием Дарлены здесь.
      - А мне казалось, что ты в экскурсии на каналах.
      - Уже закончилось, дорогой. - Она наклонилась и поцеловала его в нос, затем уселась на кровати, прижавшись к нему. - Ведь уже почти что полночь.
      - Разве? - Тут что-то насторожило его, и он глянул прямо в ее радостное лицо. - Когда ты вернулась?
      - Полагаю, минут пять назад.
      - И где ты была? У себя?
      - Я была здесь, в гостиной. Решила пройти. Ты же слишком был занят телефонным разговором, чтобы меня заметить. - Ее улыбка оставалась такой же широкой. - Что тут поделать?
      - Ладно, не важно. Так как твой вечер...?
      - Да нет Стивен, это важно, очень важно. Даже не могу сказать, как я рада.
      - Чему рада? - подозрительно спросил тот.
      Дарлена притворилась, будто и сама удивлена.
      - Ведь все ясно, разве нет? Я рада тому, что ты наконец-то нашел в себе смелость выбраться из этой ямы. Мне казалось, что ты так никогда не сможешь снять с себя это бремя. А теперь, слава богу, ты решился. Ты свободен, абсолютно свободен. Давно нужно было сделать это. - Дарлена поцеловала Стива в щеку. - Теперь, наконец-то, мы сможем быть вместе.
      Ренделл глядел на нее, и сказал, тщательно подбирая слова:
      - Ведь мы же и так вместе, Дарлена.
      - Дурачок, ты же прекрасно понимаешь, о чем я говорю.
      Стивен сменил положение на кровати, чтобы сесть напротив девушки.
      - Не совсем уверен. О чем ты говоришь, Дарлена?
      - Теперь мы можем жениться, и самое время. До тех пор, пока жена висела у тебя на шее, я никогда не беспокоила тебя, никогда не торопила события, ведь так? Я была с тобой лишь затем, чтобы заботиться о тебе. Я же знала, что если будет можно, ты женишься на мне. Этого желает любая девушка. Теперь, милый, ты уже можешь, а я в восторге. - Она опустилась на колени и начала расстегивать блузку. - Вау, а теперь в кровать - нечего терять времени. Будем праздновать.