1

«Сказание о Неопреодолимой Преграде»

Наступил последний вечер Выпускных Испытаний, вечер, когда мастера-летописцы и студенты Школы Преданий из города Чантхед рассказывали Великие Сказания, важнее которых для любого жителя Сантенара не было ничего. На долю Лиана выпала почетная, хотя и весьма нелегкая обязанность выступить с лучшим из сказаний – “Сказанием о Непреодолимой Преграде”. В нем говорилось о Шутдаре, гениальном мастере, изготовившем Золотую флейту, но не сумевшем с ней расстаться, тем самым навсегда изменив судьбы всех трех миров.

Лиан очень волновался перед выступлением. И неудивительно, ведь он принадлежал к гонимой расе дзаинян. На заре истории чрезмерное любопытство этого народа сыграло с ним злую шутку: дзаиняне совершили роковую ошибку в выборе союзников – множество дзаинян погибло, а оставшиеся в живых были отправлены в изгнание. Хотя все произошло давным-давно, многие на Сантенаре по-прежнему недолюбливали этот народ. О чем свидетельствовало хотя бы то, что за прошедшие пятьсот лет ни один дзаинянин не только не удостаивался чести выступить со своим сказанием на Выпускных Испытаниях, но и вообще не был принят в Школу Преданий. Лиан стал первым, да и то оказался в Школе весьма необычным образом.

Вот почему он был просто обязан превзойти всех – и студентов, и мастеров-летописцев – своим сказанием. Если он добьется успеха, ему присвоят звание мастера-летописца – неслыханная честь для дзаинянина! Никто еще в этой Школе не готовился так долго и упорно к Выпускным Испытаниям, как Лиан. Он, конечно, понимал, что в случае успеха наживет себе не только друзей, но и врагов. Юноша чувствовал, что многие желают ему провала, однако рассчитывал не доставить им такого удовольствия. Он собирался рассказать нечто дотоле неведомое, позволяющее по-новому взглянуть на хорошо известные события.

“Испокон веков существовало три мира: Аркан, Таллалам и Сантенар. Каждый – со своей расой людей: аркимами, феллемами и нами, древнейшими из человеческого рода. Потом откуда-то из глубин бездны, разделяющей миры, появился четвертый народ – кароны. Их было мало, но они шли к своей цели не разбирая пути. Обнаружив слабое место аркимов, кароны завладели их миром, Арканом, и, воцарившись в нем, своими действиями навсегда нарушили гармонию, в которой ранее существовали три мира”.

Все Великие Сказания начинались именно с такого вступления, обобщавшего события минувших веков, на которых зиждились Предания. Лиан набрал в грудь побольше воздуха и начал свое повествование:

“Когда-то Рульк, могущественный карон, правивший Арканом, призвал к себе великого мастера Шутдара, жившего на Сантенаре. Зачем же он понадобился Рульку? А вот зачем! Рульк желал беспрепятственно перемещаться между мирами и надеялся, что талант Шутдара ему в этом поможет. Шутдар принялся за работу и наконец создал то, что, в общем-то, создавать и не следовало бы, – ключ в форме Золотой флейты, открывавший путь в другие миры. Совершенство и красота этого инструмента, превзошедшие самые смелые ожидания его творца, сделали флейту Шутдара наиболее ценным из его творений. Он решил оставить ее себе, при помощи флейты открыл путь на Сантенар, где и скрылся. Но этим Шутдар совершил роковую ошибку: он распахнул врата, некогда разделявшие три мира...”

Эти события были хорошо известно каждому из присутствующих, но все в полном безмолвии ждали продолжения повествования, не позволяя Лиану расслабиться ни на мгновение. Сказание было длинным. Лиану предстояло говорить еще несколько часов, и он должен был призвать на помощь все свое “очарование”, почти магическую способность великих сказителей пробуждать у своих слушателей те или иные чувства. “Очарование” нельзя было приобрести, с ним нужно было родиться, хотя многие мастера-летописцы годами тщетно пытались воспитать его в себе упорным трудом.

Во время повествования Лиан старался по очереди заглянуть в глаза всем, чтобы каждый из находившихся в зале почувствовал, что Лиан говорит именно с ним:

“Врата распахнулись, и Аркан, холодный мир, полный ядовито-желтого снега, маслянистых болот и растений с блестящими черными листьями, содрогнулся. Кароны пустились в погоню за Шутдаром на Сантенар, приказав следовать за собой аркимам, порабощенным ими еще на заре времен. Так как любой предмет, переместившись из одного мира в другой, мог измениться самым неожиданным и ужасным образом, каронам пришлось оставить созданные ими могущественные орудия разрушения и вновь положиться на свои врожденные способности.

Открытие врат потрясло и Таллалам, столь непохожий на Аркан своими дождями, вечнозелеными лесами и огромными горами. Феллемы – небольшой суровый народ, живший в созданном их же руками мире, – решили исправить причиненное зло, призвали своих лучших сыновей и дочерей и отправили их на Сантенар под предводительством величественной Феламоры. Они тоже не захватили с собой никакого оружия, потому что привыкли править миром, в котором жили, благодаря силе своей собственной воли.

Шутдара преследовали много веков по всему Сантенару. А он уходил от погони через известные только ему лабиринты времени и пространства, сея повсюду смуту и разрушение”.

Лиан наконец подошел к самому важному месту своего длинного сказания, к месту, которое должно было не оставить камня на камне от того, на чем зиждились все остальные Предания. Он снова набрал в грудь побольше воздуха и всмотрелся в лица слушателей, стараясь понять, увлечены ли они его рассказом. Ему хотелось уловить хотя бы едва заметный знак их одобрения. Но ведь он выступал в Чантхеде, и перед ним была самая сдержанная и взыскательная публика в мире! Не стоило надеяться на то, что кто-нибудь обнаружит свои чувства, пока не дослушает до конца всю историю.

“Когда-то, в расцвете сил, Шутдар с помощью Золотой флейты мог скрыться от любой погони. Но теперь он был преклонного возраста: его кости высохли и искривились; руки, которыми он когда-то творил чудеса, стали неуклюжими, как лапы зверя, и он понял, что наконец попал в ловушку. Снедаемый страхом и отвращением к самому себе, Шутдар забился в каком-то перелеске под полусгнивший ствол поваленного бурей дерева, словно барсук, питаясь червями и мокрицами, извлеченными из-под коры.

Только сейчас, оглядываясь на свою поразительную жизнь, Шутдар осознал, какую совершил ошибку. Он был величайшим мастером всех времен и миров, но ему было этого мало: он возжелал обладать бесценным сокровищем, изменившим существование всех трех миров, сокровищем, которое не смог бы создать никто, кроме него самого. Когда-то хвастал своим талантом, но у него больше не осталось слушателей. И только земля внимала его страшным секретам, снова и снова помогая врагам Шутдара обнаружить его. Пятьсот лет преследовали они его по всему Сантенару. Вот и теперь враги окружили его. Они находились уже где-то рядом, а у него не было сил дать им отпор”.

Ни на секунду не замолкая, Лиан продолжал всматриваться в обращенные к нему невозмутимые лица, пытаясь понять, чем можно взволновать слушателей, чем привлечь их на свою сторону, как сделать так, чтобы его сказание запало им в души. Лиан не сомневался, что слушать его интересно всем, но не знал, как будет воспринят неожиданный конец сказания. И вот он нашел то, что искал. В глубине зала он разглядел бледное лицо девушки, пожиравшей его глазами. Значит, ему все-таки удалось увлечь кого-то! Лиан призвал “а помощь все свое “очарование” и обратился прямо к пристально смотревшей на него девушке.

“Шутдар осторожно выглянул из своего убежища. Прямо перед ним, на мысу, далеко вдававшемся в воды огромного озера, стояла освещенная лучами заходящего солнца башня из желтого камня. Вполне подходящее место, чтобы покончить со всем раз и навсегда!

Он ворвался в башню сквозь проем в стене, напугав своим появлением семейство, сидевшее за обеденным столом. Шутдар обнажил свои щербатые, источенные временем железные зубы. Рот его был перепачкан чем-то бурым, словно запекшейся кровью.

Дети завизжали от страха. Тощий хозяин от ужаса сполз под стол. Вращая горящими глазами на искаженном болью лице, Шутдар стремительно промчался мимо них на своих кривых ногах. Дети заметались по комнате, опрокидывая стулья и роняя на пол посуду. Тучная хозяйка кинула ему в голову супницу, подхватила с пола пытавшегося уползти младенца, и вся семья пустилась из башни наутек, бросив на произвол судьбы несчастную девушку-калеку, которая была спрятана от людских глаз в верхней части башни.

Облизав руку, забрызганную супом, Шутдар стал подниматься наверх, цепляясь за перила лестницы и брызжа на них кровавой слюной.

Увидев его, девушка зажала себе рот руками. Желтая кожа плотно обтягивала череп Шутдара, по-стариковски узкие обветренные губы потрескались и обнажили покрытые бурым налетом зубы и десны с лиловыми кровоподтеками. Девушка никогда еще не видела никого столь похожего на уродливого кровожадного вампира. Этот жуткий старик вызывал у нее ужас и отвращение.

Так произошла встреча двух искалеченных существ. У девушки было хорошенькое личико и густые темные волосы, но она едва могла стоять на своих больных ногах. Были времена, когда Шутдар не погнушался бы тем, чтобы обесчестить и такую несчастную калеку, но подобные желания давно оставили его вместе с жизненными соками, покинувшими его тело. Прежде он, конечно, сбросил бы ее с башни на скалы, упиваясь своей силой и наслаждаясь ее беспомощностью, но даже самые жестокие зверства больше его не радовали.

– Бедный! – прошептала со вздохом девушка. – Как тебе, должно быть, больно. Кто ты такой? – В ее голосе звучало неподдельное сострадание.

– Я – Шутдар! – прохрипел он, утирая ладонью красную слизь, стекавшую по подбородку.

Девушка побледнела, пошатнулась и не упала лишь потому, что вовремя схватилась за спинку стула.

– Шутдар?! Ты хочешь надругаться надо мной?

– Нет, но мы погибнем вместе! – С этими словами Шутдар указал на множество огней в лесу. Это были факелы преследователей, уже окруживших башню. – Ни у кого на свете нет столько врагов! – проговорил он и сам понял, насколько нелепо этим кичиться. – Смотри! Они приближаются, а за ними простирается выжженная пустыня... Ты боишься смерти?

– Нет... Но я много мечтала о разном, а если я сейчас умру, мои мечты так и не сбудутся.

Шутдар хрипло рассмеялся и проговорил глухим голосом:

– О чем же может мечтать такое жалкое существо?! Посмотри на себя! Ты такая убогая, что даже родные упрятали тебя сюда, испытывая при твоем виде стыд и отвращение!

Девушка отпустила спинку стула и выпрямилась во весь рост. Хотя по щекам текли слезы, ее поза была преисполнена чувства собственного достоинства, сделавшего бы честь любой королеве. Даже Шутдар, давно утративший человеческий облик, невольно испытал к несчастной девушке что-то вроде сочувствия.

– О чем же ты мечтаешь? – спросил он и сам удивился тому, до какой степени мягко прозвучал его голос. – Если это окажется в моих силах, я постараюсь сделать так, чтобы твоя мечта сбылась, прежде чем мы оба умрем.

– Я хочу танцевать, – ответила девушка. – Я хочу исполнить танец для моего возлюбленного, часто приходящего ко мне в мечтах.

Не говоря ни слова, Шутдар открыл замки бывшего при нем ящичка. В нем лежала Золотая флейта. На свете не было музыкального инструмента прекрасней!..

Шутдар поднес флейту к потрескавшимся губам и заиграл. Его искривленным от старости пальцам было мучительно больно, но лицо Шутдара было спокойно. Мелодия, которую он играл, заполнила башню вплоть до самых глубоких подвалов и была такой прекрасной, такой неземной, что могла бы потрясти даже скелеты, покоившиеся там в фамильном склепе.

Несчастная девушка робко шагнула, пытаясь посмотреть в глаза возвышавшемуся над ней Шутдару, но тот устремил свой взгляд в какие-то иные миры. Она сделала еще несколько неуклюжих шагов, едва передвигая больные ноги, подумала о том, насколько жалкими должны казаться ее попытки закружиться в танце и что вот-вот упадет на пол, чем вызовет злорадный смех Шутдара. Но внезапно музыка подхватила ее и понесла. Она неожиданно почувствовала, как возвращается жизнь к начавшим слушаться ногам. Она запорхала по комнате, кружась и подпрыгивая, как на настоящем балу, и танцевала до тех пор, пока, выбившись из сил, не упала на пол, запутавшись в собственных юбках, раскрасневшаяся и счастливая. Она даже не могла говорить, а только смеялась. Шутдар все играл и играл, и вот уже звуки музыки унесли девушку куда-то далеко-далеко, в созданную ее мечтами волшебную страну, где она забыла о том, какой была наяву.

Наконец звуки музыки стихли. Девушка пришла в себя. Лицо Шутдара было озарено каким-то внутренним светом, смягчившим его уродливые черты. Он опустил флейту и с любовью стер с нее алые пятна.

– Они уже близко, – сказал он резко. – Спустись и помаши им синим флагом. Может быть, они тебя и не тронут.

– К чему все это? – возразила девушка. – Что хорошего ждет меня в жизни?.. Нет, я не пойду. Ты же поступай как знаешь.

Какое-то мгновение Шутдару казалось, что на самом деле ему не хочется умирать, но что-либо менять было уже поздно”.

По рядам слушателей пронесся глубокий вздох. Это уже о многом говорило. Предания играли огромную роль в жизни всех жителей Сантенара, и бедных, и знатных. Практически не было людей, в душах которых Предания не затрагивали бы самые сокровенные струны. Стать героем Преданий было высочайшей честью для любого обитателя Сантенара.

Лиан понимал, что сейчас всех: и мастеров-летописцев, и студентов мучит один вопрос – откуда Лиан узнал эти новые подробности событий, происшедших в башне, которые полностью опровергали то, что раньше говорили о характере Шутдара? А ведь Великие Сказания были самыми авторитетными из Преданий, и никто не смел вставлять в них что-либо новое без каких-либо обоснований. Несомненно, завтра от него потребуют доказательств того, что каждое из сказанных им слов – правда. И он охотно представит эти доказательства!

Лиан всмотрелся в собравшуюся у подножия помоста толпу слушателей, и среди сотен бесстрастных лиц его внимание снова привлекло уже знакомое бледное лицо. Он успел заметить, что оно принадлежало девушке, кутавшейся в плащ с капюшоном, из-под которого выбивались огненно-рыжие волосы. Судя по всему, девушка была захвачена повествованием. Ее звали Карана Элинора Ферн, и она была чувствительницей, хотя никто в зале об этом не подозревал. Она перешла через горы затем, чтобы послушать сказания. Внезапно она встретилась взглядом с Лианом и вся задрожала. Сама того не желая, она проникла в его сознание, полностью сосредоточенное на повествовании, и на мгновение между юношей и девушкой возникла невидимая связь, прочная, как звено цепи. Лиан был до глубины души тронут такой реакцией, но усилием воли освободился от контакта, сковывавшего его мысли. Он целых четыре года готовил свое выступление, и теперь ничто не должно было помешать его закончить.

Лиан заговорил тише и увидел, как все слушатели немного привстали на своих местах, стараясь не пропустить ни слова.

“Враги Шутдара с большой осторожностью приближались к башне. Среди них был цвет всех четырех рас, населявших три мира. Там были повелители каронов, аркимов и феллемов со своими самыми отважными воинами. Возглавлял же это войско Рульк, желавший любой ценой завладеть флейтой, ибо стыдился, что когда-то эта изготовленная по его приказу опаснейшая вещь ускользнула у него из рук.

Шутдар следил за ними помутневшим взором. Он понимал, что оказался в ловушке и ему наконец-то придется распрощаться с жизнью. Вскоре его флейтой будет владеть кто-то другой. Он не боялся смерти и даже, наоборот, давно жаждал ее, но мысль о том, что его флейты коснутся чужие руки, была ему невыносима.

Когда враги подошли совсем близко к башне, Шутдар взобрался на венчавший ее вершину парапет. Его силуэт был хорошо виден на фоне зловещей кровавой луны. У подножия башни за его спиной простирались воды глубокого озера. Девушка что-то прокричала ему, но он рявкнул: “Не шевелись!” – проклял своих врагов, рукой, больше похожей на клешню, поднес флейту к губам и извлек из волшебного инструмента оглушительный звук, в котором одновременно прозвучало отчаяние и триумф.

Флейта в его руках запылала, как раскаленное железо. В воздухе разлилось странное сияние. Пролетавшие мимо птицы замертво попадали на землю. Затем последовала вспышка, ослепившая приближавшееся войско. Башня раскололась надвое, и Шутдар рухнул вниз, в поглотившие его тело черные воды озера. Земля содрогнулась, и в ней разверзлась бездна. От этого толчка по озеру прокатилась огромная волна, затопившая руины башни.

Одни утверждают, что раскаленная флейта опередила Шутдара в его последнем полете и, поднимая облака пара, ушла сквозь закипевшую воду на самое дно озера, где по сей день, никому более не доступная, и покоится в ледяной воде, погребенная под скопившимся за прошедшие тысячелетия илом. Другие говорят, что видели, как флейта растаяла в воздухе, превратилась в облачко тумана и испарилась, уничтоженная некогда заключенными в нее невероятными силами.

Третьи же считают, что Шутдару снова удалось провести своих врагов и скрыться в какую-то отдаленную область Сантенара, где никто не знал о его существовании, или даже в бездну между мирами, из которой в незапамятные времена и появились кароны, завладевшие Арканом. Но это наверняка не так. Ведь два дня спустя воды озера извергли на прибрежные скалы неподалеку от башни его изуродованное тело”.

Сказание было захватывающим, но слушатели явно ожидали чего-то большего. Они начали ерзать, и по залу прокатился ропот. Лиан продолжил.

“Шутдара не стало. Не стало и Золотой флейты. Разрушенная башня дымилась и излучала смертоносное сияние всюду, кроме того места, где целая и невредимая лежала девушка. Вокруг нее по раскаленным камням бродили призраки ее давно умерших предков. Она плакала, понимая, что никто больше не поможет сбыться хотя бы самой малой ее мечте. Она решила подробно описать все происшедшее с ней, чтобы о Шутдаре узнали, что даже такой чудовищный человек, каким его считали, проклиная во всех уголках Сантенара, был способен на сострадание.

В миг, когда она закончила свое повествование, мир содрогнулся в страшной конвульсии. Дневной свет раскололся, как разбитое зеркало. Куски неба полетели вниз огромными хлопьями. Обломки башни задрожали, каменные глыбы, словно мячи, отрывались и падали на землю, и над ними с ослепительно яркой вспышкой распахнулись врата бездны.

Девушка всмотрелась в эту пустоту, зиявшую между мирами, и различила там в слепящей тьме чьи-то черные тени. За вратами она разглядела орду обитателей ночных кошмаров, ведь бездна кишит непрерывно пожирающими друг друга невероятными тварями. Даже сильнейшие из этих созданий могут выжить в бездне, лишь постоянно меняя свое обличье, чтобы спастись от погони.

Девушка узрела чудовищ, топтавших друг друга ради того, чтобы первыми попасть сквозь врата бездны на Сантенар, где никто и ничто не смогло бы противостоять рою этой нежити.

Пытаясь спрятаться среди обломков, девушка поползла, волоча по земле больные ноги. Когда солнце поднялось над горизонтом, от толпы привидений, все еще бродивших по руинам, отделился закутанный в плащ призрак. Сначала девушке показалось, что это вновь обретший молодость и красоту Шутдар, которого ей так страстно хотелось снова увидеть, но призрак, скрывавший свое лицо под капюшоном, был слишком высок и напоминал мрачную скалу.

Он распростер руки над дымящимся кратером, зиявшим среди камней. В тот же момент из врат бездны в него ударила кроваво-красная молния. Вокруг черного плаща вспыхнул ореол призрачных огней, а каменные плиты у него под ногами расплавились, как свинец, и стекли в кратер, увлекая его за собой. Запахло серой, а потом из хаоса элементов воздух создал мерцающий меч в виде пучка белого света, который коснулся врат пустоты и тут же оплел их сверкающей паутиной льда – Непреодолимой Преградой на пути исчадий бездны. Врата захлопнулись и исчезли”.

Присутствующие встрепенулись. То, что они услышали, представилось им весьма спорным, так как в Преданиях говорилось о том, что Непреодолимая Преграда возникла сама по себе. А из того, что она была кем-то возведена, могли вытекать самые непредсказуемые последствия. Лиан прекрасно осознавал, что одними красивыми словами ему не убедить своих слушателей.

Публика пришла в движение. Лиан хорошо понимал, почему на окружавших его лицах такое скептическое выражение, ведь он почти закончил сказание, но так ничем и не подтвердил истинность своих слов. Он знал, что слушатели вполне обоснованно чувствуют себя обманутыми в своих ожиданиях, но мужественно выдержал драматическую паузу, прежде чем продолжить.

“А что же стало с девушкой? Ее нашли позднее, когда буря улеглась и люди наконец решились проникнуть в развалины башни. Тело очень красивой молодой женщины лежало, как сломанный цветок, на каменном полу. Ее увечье скрывали длинные юбки, а губы застыли в улыбке, словно смерть настигла ее в самый счастливый момент жизни. Как ни странно, несмотря на царившее кругом разрушение, ее тело совсем не пострадало.

Желая сообщить о благодеянии, совершенном для нее Шутдаром, девушка описала их встречу на листе бумаги, положила его себе на грудь, а потом вонзила себе в сердце длинную спицу”.

Вот это уже было настоящим откровением! К тому же в поднятой руке Лиан держал два листа бумаги, на одном из которых виднелось бурое пятно.

– Вот доказательство, что все было именно так. Вот письмо девушки, окропленное ее собственной кровью!.. На этом я заканчиваю “Сказание о Непреодолимой Преграде”, самое замечательное из Великих Сказаний!

К этому моменту зал был уже на ногах, но по-прежнему никто не проронил ни слова. Все пытались понять, что именно вытекает из услышанного ими. Потом собравшиеся затаили дыхание: по центральному проходу, ведущему к помосту, на котором стоял Лиан, парами двигались облаченные в черные мантии мастера-летописцы. Улыбка застыла на лице юноши. Он так старался заслужить звание летописца и сказителя! Неужели его выступление так неудачно, что его сейчас на глазах у всех с позором исключат из Школы?!

Вистан, директор Школы, маленький человечек, не уступавший безобразием легендарному Шутдару, всегда недолюбливал Лиана. Сейчас он стоял прямо перед ним, уставившись на юношу выпученными желтыми глазами, выделяющимися на его уродливом лице, как гнойные прыщи.

– Прекрасное выступление, – просипел он. – Но в тексте, который ты мне показывал, не содержится доказательств его правдивости.

– Я оставил их у себя, – ответил Лиан, судорожно прижимая к груди несколько листов бумаги.

Вистан протянул костлявую руку. В душе Лиана затеплился слабый огонек надежды.

– Они являются свидетельством того, что все было именно так, – дрожащим голосом проговорил он.

Вистан вперился в оказавшиеся у него в руке документы. Первый лист был несколько раз согнут и проколот смертоносной спицей. Хмурое лицо Вистана стало еще мрачнее.

– Так, значит, это правда, – проговорил он, тяжело вздохнув. – Ты даже не представляешь, какой страшный секрет ты раскрыл. Впрочем, молчи! Ни слова больше!

У Лиана так дрожали колени, что он с трудом держался на ногах. Вистан же погрузился в тяжелые раздумья. Сказание было замечательным, но его содержание грозило погубить все то, ради чего он трудился столько лет. И все же ему пришлось подчиниться решению совета мастеров-летописцев, которые, дружно издав торжествующий возглас, ринулись к Лиану и подняли его на руки. Под восторженные крики Лиана пронесли вокруг помоста. Присутствующие смеялись, выкрикивали приветствия и подбрасывали в воздух шапки. Такого триумфа никто не помнил. Вистан неохотно последовал за ликовавшей толпой.

Возле дверей Лиан снова заметил рыжеволосую девушку, которая не сводила с него глаз. Она попыталась пробиться к нему сквозь толпу, и опять у него возникло странное ощущение, словно их мысли соприкоснулись. Кто же она такая? На Выпускные Испытания посторонние не допускались, а она явно не училась в Школе Преданий, так как Лиан видел ее сегодня впервые.

Девушка уже почти пробралась к Лиану, и он почувствовал сладкий аромат листьев лимонного дерева, исходивший от ее волос, но тут ее оттеснила толпа. Он успел заметить движение ее губ, и у него в мозгу прозвучал вопрос: “Кто же убил девушку?” Потом лицо рыжеволосой незнакомки исчезло в толпе, которая с ликующими возгласами вынесла Лиана на улицу.

Поздним вечером, когда Лиан нетвердой походкой возвращался домой по мощенным крупным камнем улицам Чантхеда, безмолвный вопрос рыжеволосой девушки снова всплыл у него в голове, несмотря на дурманившие его винные пары. Лиан и сам никак не мог понять, почему девушка-калека внезапно покончила с собой. Кто же сумел незамеченным проникнуть в развалины башни и умертвить несчастную?! В душу Лиана запало сомнение, от которого ему теперь было не избавиться. Что если девушке стала известна какая-то тайна, настолько страшная, что ее пришлось убить, чтобы она молчала? Если все так и было, Лиан сможет написать на этой основе еще более интересное сказание, которое станет новым Великим Сказанием! А ведь последнее из Великих Сказаний было сложено сотни лет тому назад! Если бы Лиан сумел это сделать, он вошел бы в число величайших летописцев всех времен и народов! Юноша внезапно почувствовал, что ему этого ужасно хочется, и он забыл о предостережении Вистана.

– Смотри! – крикнула вдруг, показывая на светила, встававшие над горизонтом, Тандива, высокая симпатичная девушка, которая тоже училась в Школе Преданий и дружила с Лианом. – Новая звезда! Это знамение! Будь уверен, тебе суждено стать великим сказителем!

Лиан посмотрел туда, куда она показывала. На самом деле, над горизонтом появилась не просто звезда, а туманность совершенно определенной формы. Лиан даже остановился, созерцая это неизвестно откуда взявшееся на ночном небе темно-красное пятно, похожее на маленького паука. Был теплый летний вечер, но Лиан внезапно почувствовал дрожь.

– Да, это знамение, – пробормотал он. – Только вот что именно оно предвещает?.. Пожалуй, мне пора спать...

– Я пойду с тобой, – сказала Тандива, прижалась к нему и тряхнула головой, окутав его водопадом темных волос.

Незадолго до рассвета Лиан проснулся от ужасной мысли. Пробуждение было столь неожиданным, что он свалился с кровати. Неожиданно все представилось ему невероятно очевидным. Как же он этого не понял раньше! Девушку из его сказания кто-то убил, и якобы написанное ею письмо, на которое он опирался в своей работе, вполне могло оказаться чьей-то подделкой. Если все действительно случилось так, на дальнейшей карьере Лиана можно было поставить крест. На Сантенаре не было звания почетнее звания летописца, но те, кто своим легковерием позорил его, становились объектом всеобщего презрения.

Тандива вздохнула во сне и свернулась калачиком под одеялом. Лиан осторожно поднялся с пола, закутался во второе одеяло, подошел к окну и, зябко поеживаясь, выглянул на улицу. Новая туманность стояла уже высоко над горизонтом. Теперь она казалась крупнее, чем раньше, и была хорошо видна на ночном небе. Внезапно Лиану пришло в голову, что своей формой она напоминает отнюдь не безобидного паучка, а смертоносного скорпиона.

Что же ждало его в будущем: слава или позор? Несмотря ни на что, он должен докопаться до правды и узнать, кто и почему убил девушку! Нелегкая задача, если вспомнить о тысячелетиях, прошедших с того момента!

2

Незадачливый летописец

Пока Лиан спал, Вистан трудился у себя в кабинете. Наконец он выглянул в коридор. Начальник стражи Школы Преданий, пожилой жизнерадостный здоровяк в красной форменной юбочке, с густой курчавой шевелюрой и вечной ухмылкой от уха до уха, развалился в мягком кресле у дверей кабинета и что-то насвистывал, перегородив своими мускулистыми ногами половину коридора. Трудно было представить себе кого-либо более непохожего на Вистана внешне, характером и замашками.

– Иди сюда, Траск! И прикрой за собой дверь! Траск вошел в кабинет. Он был начальником стражи

Школы столько же времени, сколько Вистан был ее директором, – уже лет тридцать. Да, не будь традиций, не было бы и самой Школы! За последнее столетие, как и за все пять веков ее существования, в ней почти ничего не изменилось!

Вистан уселся за письменный стол из черного дерева размером с двуспальную кровать и принялся копаться в ящиках. Лысая голова директора то исчезала из виду, то вновь появлялась, когда он извлекал из ящиков пачки бумаг и выкладывал их на стол.

– Никто не должен знать о том, что мы сегодня будем делать. Ты понимаешь почему?

– Конечно, – ответил Траск, с сочувствием глядя с высоты своего роста на маленького неказистого Вистана. – Я ведь тоже был на Выпускных Испытаниях!

– Все еще хуже, чем кажется. Теперь мне ясно, что та несчастная девушка написала правду.

Однако Траска продолжали терзать сомнения:

– Почему же тогда об этом документе столько времени ничего не было известно?

– Вокруг рухнувшей башни погибло столько народу, что мертвецов хоронили несколько дней, и письмо девушки нашли не сразу. Потом летописец, удостоверивший его подлинность, утонул по пути домой, переправляясь через разлившуюся реку. Сумку с бумагами девушки вытащили из воды, а позднее о них просто забыли.

– Документы могли и подделать, – скептически заметил Траск.

– Разумеется. Но только не Лиан.

Вистан протянул через стол испачканный кровью лист:

– Посмотри-ка! Минуло столько лет, а этой бумаге все-таки есть о чем нам порассказать. Смотри, какой плотный лист! И крови на нем не так уж много. Пятна лишь с той стороны, которой письмо лежало на груди девушки. Но обрати внимание на то, как спица проткнула бумагу! Края отверстия выгнуты наружу с чистой стороны. Значит, спица вышла из груди, а не вошла в нее. Девушку закололи в спину! Ты хоть понимаешь, что из этого вытекает?

– Привидения так не убивают, – проговорил Траск.

– В развалинах башни кто-то побывал. Неужели Непреодолимая Преграда действительно дело чьих-то рук?!

Траск нахмурился. Он с трудом улавливал суть столь запутанных рассуждений.

– А может, Золотая флейта не погибла?

– Типун тебе на язык! Не знаю, что именно там произошло, но теперь ясно, что мы три тысячи лет не имели представления о том, как тогда обстояли дела. Выходит, что Преданиям вообще нельзя верить. Нам угрожает хаос!

– Может, ты хочешь, чтобы я сообщил об этом Совету и самому Мендарку? – иронически спросил Траск, обнажив в безбрежной улыбке все свои огромные зубы, прямоугольные, как надгробные плиты. – Что ж, я могу сгонять в Туркад хоть завтра.

Туркад был крупнейшим городом на Мельдорине, находившимся в нескольких неделях пути на восток. Это был древний, прекрасно укрепленный и богатый город, кишевший тем не менее попрошайками, которых там было что червей в зловонной выгребной яме. С незапамятных времен в Туркаде проживал и Мендарк, коварный и изворотливый Магистр Совета Сантенара.

Вистан понял, что Траск шутит, но не преминул воскликнуть:

– Мендарку! Раньше ледяная бездна содрогнется от своей пустоты, чем я сделаю этому мерзавцу еще одно одолжение! До сих пор не могу простить ему того, что он вынудил меня принять в Школу Лиана!

Вистан вытащил из украшенной эмалью табакерки щепотку нюхательного табака, засунул ее себе в ноздрю, залился пунцовой краской и громко чихнул. Траск протянул ему свой зеленый шейный платок, которым Вистан вытер заслезившиеся глаза.

– Но ведь Лиан – гордость нашей Школы, – заметил Траск.

– Где бы он сейчас был без нашей Школы? Обратись он ко мне, как все остальные, я, возможно, и сам принял бы его, хотя он всего лишь жалкий дзаинянин. Зачем Мендарку летописец из дзаинян? Чего он хочет от него взамен? Боюсь, Школе это не принесет пользы!.. Пошли! Нам надо в библиотеку.

– Но ведь сейчас два часа ночи! – запротестовал было Траск. – Даже Лиан, наверно, уже в постели. – Впрочем, возражал он лишь для виду, зная, что Вистан почти не спит и не откажется от своего замысла.

– И уж конечно, с одной из моих студенток! – фыркнул Вистан. – На, неси! – Он сунул в руки Траску пачку бумаг, затем отпер один из ящиков стола, достал оттуда витой серебряный браслет и надел его себе на запястье.

– Да, похоже, дело нешуточное, – сказал Траск. Он знал, что браслет служил ключом к сейфу директора Школы, а все попавшее в этот сейф извлекалось на белый свет только после смерти директора, положившего туда бумаги.

– Мы спрячем там бумаги, которыми Лиан доказал правдивость своего сказания. Чтобы найти их, ему потребовалось четыре года, и вот теперь никто их больше не увидит, пока я жив.

Траск ни о чем не спрашивал. Вистан закрыл за собой дверь и пошел вслед за начальником стражи через широкий зал, пол которого был выложен терракотовыми плитами. На стенах висели портреты прославленных летописцев, давно умерших и ныне живущих. Траск указал пальцем на пустое место на стене.

– А что, Лиана уже рисуют? – весело поинтересовался он. Вистан поморщился:

– Боюсь, это ему не грозит.

Траск с директором вышли из здания Школы через боковую дверь. Начальник стражи поднял лампу, чтобы осветить извилистую тропинку, хотя оба они и с завязанными глазами смогли бы пройти по ней между высоких кустов лаванды и розмарина до самой Библиотеки Преданий, архитектурного каприза, состоявшего из больших и маленьких башен, шпилей, куполов и бесчисленных декоративных элементов на его стенах.

Вистан открыл одну из створок массивной резной двери библиотеки директорским ключом и по привычке расписался в книге посетителей.

– Какое чудовищное сооружение! – сказал он, глядя вверх на облупившийся карниз, когда-то выкрашенный не менее чем в двенадцать цветов.

– Библиотека – часть истории нашей Школы и потому – выше всякой критики, – с нахальным видом возразил Траск.

– Это здание – стыд и позор Школы! Я снес бы его хоть завтра, будь у нас деньги, чтобы построить новое! Какое-нибудь простенькое и симпатичное, вроде древнего храма.

– Может, тогда стоит быть полюбезнее с Лианом. Ведь ему покровительствует Мендарк, а он купается в золоте!

– Вот еще!.. Пошли! Нам надо в архив. Траск вопросительно посмотрел на Вистана:

– Выходит, мы спрячем все бумаги Лиана и все остальные документы, касающиеся Непреодолимой Преграды, туда, где их никто больше не увидит?

– Они содержат страшную тайну. И я должен позаботиться о безопасности своей Школы, – ответил Вистан.

Траск хмыкнул.

– Ты что-нибудь имеешь против?.. Впрочем, мне плевать! Как-нибудь обойдусь и без твоего мнения. Сейчас нужны только твои мускулы... Взять бы и сжечь эти проклятые бумаги!

После такого невероятного заявления даже добродушный Траск перестал соглашаться с директором.

– Ты что, хочешь сжечь одно из Преданий?! А зачем же нужна Школа, если их не будет?! Ты же ее директор и посвятил Преданиям всю жизнь!

– Я посвятил Преданиям всю жизнь... – тяжело вздохнув, повторил Вистан. – Да, когда-то я действительно жил только ради них. Теперь же, хотя мне это и не легко признать, доживаю свой век ради Школы и не могу допустить, чтобы ей что-нибудь угрожало.

Понадобилось несколько часов, чтобы перетащить все имеющие отношение к сказанию Лиана книги и документы с полок библиотеки в подвал, в запертый на замок архив с материалами запрещенного, опасного или непристойного содержания. В углу подвала стоял сейф в человеческий рост, где хранились особо секретные документы и свитки. Когда дело было сделано, Вистан вставил серебряный браслет в углубление на задней стенке сейфа. Под углублением открылась длинная щель. Вистан просунул в нее руку с бумагами, разжал пальцы и сразу же выдернул руку из щели, внутри которой в тот же миг что-то со стуком захлопнулось.

– Так и без руки остаться недолго, – ухмыльнувшись, заметил Траск.

– И поделом бы! Не стал бы в следующий раз перекладывать свои проблемы на плечи потомков, – ответил Вистан с недовольной гримасой. – Ладно, пусть с этим возятся те, кто придет после меня.

– А как же быть с Лианом? Ты же не посадишь его под замок, а он знает, чем доказать правдивость своего сказания.

– Пусть мелет языком сколько угодно! Ведь подлинных документов у него теперь нет. А пустые слова не доказательство. Впрочем, Лианом я, на всякий случай, тоже займусь.

– Ну, ты с ним все-таки полегче, – сказал Траск. – Лично мне Лиан нравится. Ведь им гордится вся Школа! А как он рассказывает!..

– Не говори глупости! Этот ничтожный дзаинянин действует мне на нервы. Он слишком кичится своей работой, да еще сует нос куда не следует! Он ни перед чем не остановится, лишь бы прославиться собственным сказанием!.. Он – дзаинянин до мозга костей!

– Ты что, первым бросишь в него камень?

– Да ничего я с ним не сделаю, пока он меня слушается! – буркнул Вистан.

– А если он все-таки?..

– Тогда я выставлю его на посмешище и опозорю.

Лиан встал в полдень. Дневной свет прогнал все страхи прошедшей ночи. Осталось лишь легкое беспокойство, с которым он быстро справился. Позади были пятнадцать лет упорного труда в Школе! Наконец-то он стал сказителем и мастером-летописцем, самым молодым из тех, кто за последнюю сотню лет удостаивался такой чести. Ему было всего двадцать восемь, и весь мир, прекрасный и удивительный, лежал у его ног. Достаточно было протянуть руку, чтобы получить все, что угодно, однако Лиан мечтал только о том, чтобы прожить свою жизнь летописцем, заполняющим пробелы в Преданиях, разыскивающим забытые сказания и сочиняющим новые. Как бы он хотел сложить новое Великое Сказание! Но этому желанию, скорее всего, не суждено сбыться, ведь за известные по Преданиям четыре тысячи лет всего двадцати двум сказаниям было присвоено высокое звание Великих.

Почесываясь, Лиан изучал в треснувшем зеркале свое несколько помятое лицо – свидетельство бессонной ночи. Его глаза опухли и покраснели. Затылок ломило от боли.

Лиана можно было бы назвать красивым, если бы не широкий рот и чуть асимметричный подбородок... Когда же его лицо освещала улыбка, оно было особенно привлекательным. Среднего роста и изящного телосложения, но при этом достаточно широкий в плечах, Лиан нравился окружающим, которые находили его обаятельным, хотя порой и немного самовлюбленным. Некоторые из студентов Школы считали его слишком уж прилежным в учебе, недаром же он был дзаинянин! Лиан виртуозно владел своим приятным голосом, чем пользовался во время выступлений, варьируя интонации и высоту голоса, безоговорочно пленявшего всех слушателей. Ни друзья, ни враги – никто не мог устоять перед его “очарованием”, о котором и сам Лиан был высокого мнения.

Лиан расчесал свои каштановые волосы, отпущенные по последней моде до плеч, умылся и пошел завтракать. Он сидел за столом с друзьями, когда за ним пришел гонец, которого он давно поджидал. Это был Турль, гнусный управляющий на службе у Вистана. Турль в свое время так и не сумел добиться звания летописца и теперь ненавидел всех студентов, и в первую очередь Лиана.

– Тебе приказано немедленно явиться к Вистану, – заявил Турль, проводя языком по влажным и дряблым губам.

– Передай, что я сейчас приду, – сказал Лиан и рыгнул. Все вокруг засмеялись.

Отвислые щеки Турля залила краска.

– Вистан велит тебе явиться немедля!

– Я больше не студент, – ответил Лиан. – К твоему сведению, наглое животное, я теперь мастер-летописец. Впрочем, ввиду того что на вчерашние Испытания подобных тебе не пригласили, ты мог об этом и не знать, и посему я тебя прощаю. – Обычно Лиан избегал грубости, но завистливый Турль был ему противен.

– Мастер-летописец, говоришь? А хамишь, как простой студентишка! Может, у тебя уже и должность есть? – Турль просто брызгал ядом. – Да если Вистан не замолвит за тебя словечко, тебя не возьмут даже промокашку подносить!

– Не забывай, кто мой покровитель! – надменно заявил Лиан. – Сам Мендарк! Что ему за дело до рекомендаций какого-то Вистана!

– Неизвестно еще, что Мендарк потребует от тебя за свою помощь.

На это Лиан не нашел, что ответить. Мендарк был мансером – знатоком Тайного Искусства, могущественным и хитроумным. В его дружбу не приходилось особенно верить, а его вражды надо было избегать любой ценой. Поговаривали, что следует бояться даже его благодеяний. Мендарк, что было под силу только мансерам, пережил уже много поколений смертных и опутал своими интригами весь мир. Никто не знал, зачем он стал покровителем пожелавшего поступить в Школу Преданий дзаинянина. Стоило Лиану подумать об этом, и мир за стенами Школы внезапно стал казаться ему не столь гостеприимным, как раньше.

3

В плену у прошлого

Когда отзвучали последние слова чудесного сказания, толпа вынесла за собой на улицу и Карану, рыжеволосую девушку, привлекшую к себе внимание Лиана. Она очень любила слушать Великие Сказания и всегда с огромным удовольствием посещала Школу Преданий. Воспринимая все намного живее остальных людей, эта юная чувствительница была во власти повествования и не могла избавиться от впечатления, будто сама побывала в башне вместе с Шутдаром и девушкой-калекой.

Наконец пламя в горящей башне, высившейся перед ее мысленным взором, улеглось, Карана осмотрелась и поняла, что стоит в полном одиночестве посреди лужайки, окруженной кустами лаванды и розмарина. Кто она? И что здесь делает?.. Ей потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя.

Лиан с друзьями уже ушел по тропинке, ведущей вниз по склону, удалялись последние слушатели. Каране надо было поскорее уносить отсюда ноги, пока стражники не обнаружили, что она тайно проникла в Школу. Поскольку на Выпускные Испытания посторонних обычно не пускали, то, появившись сегодня здесь, девушка рисковала нарваться на большие неприятности. У нее болела голова. Однако после сделанной ею глупости по-другому и быть не могло, правда, девушка старалась сейчас об этом не думать. Она надвинула на лицо капюшон и пошла на постоялый двор, самый дешевый в Чантхеде, где снимала комнату.

Карана была невысокого роста, ее излучавшее доброжелательность бледное круглое личико обрамляли густые взъерошенные рыжие волосы, напоминавшие своим цветом всполохи зарниц на ночном небе. У нее были глаза цвета малахита. В свои двадцать три года она выглядела намного моложе. Прежде она была довольно пухленькой, но после пройденного долгого пути в Чантхед очень похудела.

Карана встала рано, натянула на себя мешковатые зеленые штаны и просторную рубаху, усеянные заплатами, ополоснула лицо и с трудом расчесала волосы костяным гребнем; впрочем, на ее прическу эта процедура не очень повлияла. Карана обмакнула пальцы в лимонную воду, провела ими по волосам и на этом сочла утренний туалет законченным.

Ее завтрак состоял из половины буханки черствого хлеба и двух яблок, ведь у нее было так туго с деньгами, что она жалела даже медный гринт, за который ее накормили бы завтраком на постоялом дворе. Жуя яблоко, Карана надела походный мешок и вышла. Домой! Она жила в Готриме, небольшом замке, находившемся в бедной горной провинции Баннадор. В хорошую погоду путь по горным тропам занимал у нее семь дней. Сейчас, в конце лета, такое путешествие было даже приятным, хотя зимой оно становилось трудным и опасным. Она не боялась идти одна, так как, несмотря на свою хрупкость, вполне могла за себя постоять.

Едва миновав городские ворота, Карана снова задумалась о чудесном сказании и даже начала про себя повторять его. Сначала ей предстояло подняться по крутому склону горы, и идти было легче, заняв голову этой увлекательной историей. Вскоре ей вспомнилось, как, завершая выступление, Лиан прервался на миг и посмотрел ей прямо в глаза. В ту же секунду она вступила с ним контакт, прикоснулась к его сознанию, на мгновение выведя Лиана из состояния равновесия. Карана старалась не думать об этом совершенно несвойственном ей безрассудстве. Обычно она была в высшей степени осторожна.

Девушка присела на глыбу известняка и посмотрела вниз на извилистую тропу и сверкавшие вдали черепичные крыши Чантхеда. Что заставило ее обнаружить свой талант перед незнакомым человеком? Теперь он мог попытаться использовать ее в своих целях или неосмотрительно разболтать о ее секрете другим! Мало кто обладал такими способностями, и по вполне понятным причинам эти немногие старались жить так, чтобы никто не знал об их возможностях, бесценных для жаждущих получить власть над людьми. Во времена войн чувствительников покупали и продавали из-за их редкого дара. К счастью, о войнах на Сантенаре уже почти позабыли. Сколько Карана себя помнила, в ее части Мельдорина всегда царил мир.

До сих пор она была очень осторожна, и о ее способностях было трудно догадаться. Распознать их смог бы, пожалуй, другой чувствительник или человек, хорошо владеющий Тайным Искусством.

Каким же образам Карана стала обладательницей этого дара? Дело в том, что она родилась от смешанного брака: ее мать принадлежала к древней человеческой расе, испокон веков населявшей Сантенар, а отец был наполовину аркимом.

Около четырех тысячелетий назад на Сантенаре появились еще три человеческие расы, охотившиеся за Золотой флейтой. Аркимы, рослые и смуглые, как ее отец, пришли из Аркана. Каронов, высоких и сильных, было мало. Они владели Тайным Искусством и мастерством обращения с машинами. Третьим народом были феллемы, невысокие люди с розовой кожей и золотистым цветом глаз, пришедшие из Таллалама. Они не обладали большой физической силой, но умели отводить глаза и насылать чары. Эти представители потусторонних миров жили дольше людей и сыграли важную роль в истории Сантенара, но те времена уже миновали. Теперь основная часть населения Сантенара принадлежала к коренной человеческой расе. Кароны исчезли, а аркимы и феллемы или давным-давно куда-то попрятались, или научились ничем не выделяться среди остальных.

В браках между представителями разных рас дети рождались редко, а если это и случалось, они часто страдали от безумия. Однако, несмотря ни на что, они нередко оказывались обладателями необычных способностей.

Впрочем, Каране было не много прока от ее таланта, потому что она далеко не всегда могла на него положиться. Она была способна заранее ощутить чье-либо приближение и даже предчувствовать то, что собираются сказать или сделать люди, особенно когда ей самой угрожала опасность, а также отправлять мысленные послания другим, хотя обычно они и состояли из неразберихи чувств и образов; к тому же передача мыслей редко происходила по ее собственному желанию. И все же Каране нечасто удавалось вступить в настоящий контакт с кем-либо и на самом деле начать общение двух сознаний. За всю жизнь у нее это получилось всего несколько раз. Вот поэтому-то возникший между ней и Лианом контакт казался поразительным, а ведь все произошло само собой, помимо ее воли. “Может, во мне говорят желания, о которых я и сама толком не знаю!” – подумала она.

Однако ее дар доставлял ей и неприятности: она чувствовала острее, чем остальные; порой она переживала столь сильно, что нахлынувшие эмоции парализовали ее. Кроме того, она всегда чувствовала себя плохо после того, как прибегала к своим способностям: ее слегка подташнивало или же у нее целый день раскалывалась голова. Вот почему Карана обычно остерегалась использовать свой дар.

И тем не менее, когда близился конец выступления, она не смогла удержаться и послала Лиану вопрос: “Кто же убил девушку?” – потому что сказание захватило ее настолько же, насколько очаровал его автор.

Каране приходилось слышать Лиана и раньше. Ради его сказаний, обычно звучавших на Чантхедском Празднике, люди сходились со всего Мельдорина. Лиан впервые завоевал известность четыре года назад. Карана хорошо помнила, как все происходило. Может быть, именно он стал причиной того, что она пробралась на закрытые для посторонних Выпускные Испытания, использовав документ дальнего родственника, учившегося в Школе. Уже сейчас она предвкушала удовольствие, которое доставит осенний Чантхедский Праздник. Это будет самое замечательное событие года: целых две недели она сможет наслаждаться самыми разнообразными сказаниями!

“Что ж, пора идти дальше! Довольно глупостей! – подумала Карана. – Зачем ты нужна этому сказителю? Что ему делать с тобой в Готриме?” Она глотнула воды из фляги, натянула на уши широкополую фетровую шляпу и вскочила на ноги. Ей нужно было поскорее вернуться в поместье. Там полно дел. Если она поспешит, то доберется до замка за шесть дней. К счастью, над Сантенаром поднялась огромная желтая луна, освещавшая девушке путь в ночи.

Но чем ближе была полночь, тем меньше было света от луны, медленно поворачивавшейся к Сантенару своей сумрачной стороной, испещренной морями и кратерами, создававшими на ее поверхности багровые и лиловые тени. Период, когда к Сантенару была обращена темная сторона луны, слыл несчастливым: в это время не следовало принимать важных решений или отправляться в длительное путешествие. К счастью, девушка знала, что успеет добраться до дому еще до того, как светлая сторона луны полностью скроется. Утром четвертого дня Карана миновала маленькое горное село Туллин, представлявшее собой несколько стоявших в беспорядке домишек и корчму, единственную между Чантхедом и Готримом. Девушка напилась у колодца и продолжила путь: за ночлег под открытым кебом не нужно было платить, а в это время года по ночам было еще не холодно. На заднем дворе корчмы какой-то старик колол дрова, ловко управляясь с топором. Увидев Карану, он поприветствовал ее, а она помахала ему в ответ. Стайка ребятишек бежала за ней до самой вершины холма. Там она улыбнулась им на прощание и зашагала вниз по склону.

Ну вот я почти и дома! Карана вздохнула, откинула со лба пряди волос, упорно лезшие в глаза, и начала спускаться к Готриму – ее родному обветшавшему древнему замку. Размышляя о сказании, она не заметила, как преодолела большую часть пути, и так спешила, что не стала заходить в городок Тольрим, а решила перейти вброд обмелевшую реку Рим и сократить дорогу, пройдя лугами. Вот уже показались зеленые черепичные крыши Готрима, потом – постройки из розового гранита, отражавшего лучи полуденного солнца, а за ними – и высокие стены замка, за которыми виднелись вершины далеких гор, покрытые снегом.

Готрим пострадал от времени и сражений, периодически происходивших в Баннадоре. Не так давно к нему пристроили два двухэтажных флигеля с широкими террасами. Его окружали в беспорядке стоящие амбары и другие хозяйственные постройки. Здесь все было сделано на совесть, хотя и не отличалось особой красотой.

День был жаркий. Под ногами девушки хрустела посеревшая трава. Похоже, дождя не было с тех самых пор, как она ушла отсюда три недели назад. Ее сразу же захлестнули заботы сельской жизни. Неумолимая засуха держала Готрим за горло, не давая его хозяйке ни малейшей передышки. Карана с большим трудом смогла отлучиться в Чантхед, а если дождь не пройдет в ближайшее время, ей не на что будет идти на осенний праздник.

Девушка остановилась и окинула взглядом свои владения. Она получила солидное наследство – замок, земли и лес. Но до леса было не добраться из-за отвесных скал. А бесплодные, каменистые, пораженные хронической засухой земли едва-едва позволяли прокормиться ей самой и обрабатывавшим их крестьянам, так что о какой-либо роскоши говорить не приходилось. И все-таки это был ее дом, и после нескольких лет скитаний и странствий она хотела спокойно трудиться на своей земле и слушать сказителей на Чантхедских Праздниках.

Поднимаясь по склону холма, Карана потеряла замок из виду. Она свернула с дороги, решив подойти к нему сзади. Она устала и хотела незаметно добраться до дверей, не став объектом заботы работников, которые захлопотали бы вокруг нее, едва ее заметив. Карана обогнула заросший тростником пруд, в котором плавало утиное семейство, и погрозила уткам пальцем. Интересно, куда девался Кар, старый черный лебедь?

Вдруг с противоположной стороны пруда до нее донеслось громкое шипение и клекот. Она оглянулась: в тростнике мелькали большие черные крылья, поднявшие много брызг. Это был лебедь, которого держали за лапы чьи-то смуглые тонкие руки. Но лебедь сумел вырваться, а на берег выкарабкался испуганный мальчуган и побежал вокруг пруда, подскальзываясь в прибрежной грязи. Это был сынишка кухарки, милый шалун.

– Что это ты тут вытворяешь, Бени?! А?! – строго прикрикнула на него Карана.

Мальчишка остановился как вкопанный. Он был испачкан с головы до ног.

– Рыбу ловлю, – соврал он, опустив глаза.

– Впредь лови рыбу в реке, – сказала ему девушка. – А теперь ступай домой. И умойся! Не смей заходить в дом в таком виде!

Мальчишка припустил прочь.

– Мама, Карана вернулась! Карана вернулась! – заорал он на бегу во все горло.

Карана улыбнулась, глядя ему вслед. Вот тебе и пробралась домой потихоньку!

– Карана! – воскликнул Рахис, ее управляющий, когда девушка вошла в замок. – Ну наконец-то! – Он обнял ее.

Карана знала Рахиса всю свою жизнь. Он был высокого роста и очень худой. Остатки седых волос окружали его розовую макушку. Обняв его тощее тело, Карана неожиданно поняла, как он постарел. Рахис верой и правдой служил ей долгие годы после смерти ее матери, управляя завещанным Каране поместьем. Но теперь он стал таким тщедушным, что она чувствовала себя виноватой, если ей приходилось оставлять хозяйство на его попечение хотя бы на несколько дней.

Поздоровавшись и обменявшись с ним новостями о событиях в поместье и за его пределами, Карана достала из висевшего над очагом котелка кусок тушеного мяса, отрезала себе ломоть хлеба и вышла на террасу, чтобы насладиться тишиной теплого вечера. Как хорошо было снова оказаться дома, среди старых привычных вещей, поесть простой домашней еды! Карана прислонилась к гранитной стене и стянула сапоги. Завтра сотня вопросов потребует от нее решения. А сегодня она будет только отдыхать!

Уже стемнело, когда девушка отправилась к себе в спальню, где стояла огромная прямоугольная кровать, сколоченная из почерневших досок и занимавшая половину комнаты. Карана свернулась калачиком на старом матрасе и погрузилась в сон, но, когда на небе взошла Туманность Скорпиона, залившая своим сиянием спальню, она проснулась от предчувствия настолько сильного, что у девушки зашевелились на голове волосы. Она была почти уверена в том, что где-то случилось нечто очень важное, грозившее изменить судьбу мира. Карана не знала, что именно, но, пролежав несколько часов, поняла, что ей больше не заснуть. Она подошла к окну и, увидев темную бледную луну, вздрогнула. Заварив себе чаю, к утру она просмотрела уже половину безрадостных записей, заполнявших ее хозяйственную книгу.

Карана взглянула на дорогу, ведущую в Тольрим, и ей снова стало страшно. Сквозь туман она различила всадника на черном коне, направляющегося к Готриму. Он держал повод лошади, скачущей без седока. Вообще-то в этом не было ничего необычного, но почему-то вид этого незнакомца пробудил в девушке тревогу. Она отложила перо и подошла к двери.

Карана была убеждена, что к ней едет Магрета! Та самая Магрета, не будь которой, Карана до сих пор была бы рабыней в Альмадине, где ее обокрали два года назад. С тех пор они не виделись, но ей было известно, зачем приехала Магрета. Она ждала, что Карана отблагодарит ее за помощь.

Карана невольно вспомнила бесконечные дни ужасного рабского труда так живо, как могла только чувствительница. На какое-то мгновение она вновь перенеслась в Альмадин, где была прикована цепью к дубильному чану и где ее били, стоило ей на минутку присесть передохнуть. Ощутила смрад, поднимавшийся из чана, и к горлу сразу подступила тошнота...

– Эй ты, чучело! В какой стороне Кадор?

Карана с трудом вытащила из чана кожу, лежавшую там, пока с нее не сойдут остатки мяса, после чего с кожи нужно было соскрести шерсть. Она трудилась у чана уже месяц, но все равно задыхалась от смрада. Кроме того, она чувствовала приближение нового приступа лихорадки, судя по всему, еще более сильного, чем предыдущие. Она понимала, что не переживет его... Внезапно чья-то тень упала ей на лицо, милосердно заслонив его от лучей палящего солнца. Карана устало взглянула вверх.

– Я, кажется, с тобой разговариваю! – сказала красавица, сидевшая на рослом черном коне. – Мое имя Магрета, и я желаю знать...

Надменный тон этой преспокойно разгуливавшей на свободе незнакомки вывел девушку из себя.

– А мое имя – Карана, и я не чучело, а свободная женщина из Баннадора, – со злостью ответила она, перетащив кожу на стол со скребками для шерсти. Она вытерла пот с лица тыльной стороной руки, при этом измазав щеку зеленой слизью. Шапка упала у нее с головы, и по плечам рассыпались огненно-рыжие волосы.

– Это ты-то свободная женщина? – переспросила Магрета, при этом на ее лице не было и намека на улыбку.

– Меня обокрали. А это единственная работа, которую я сумела найти. Но еда и вода стоят больше, чем я зарабатываю в день, и мой долг хозяину увеличивается с каждым днем.

Карана наклонилась за шапкой. Ее талию опоясывал ржавый железный обруч, прикованный цепью к чану. В этот момент из сарая выбежала жилистая баба и начала хлестать ее по голове связкой прутьев. Девушка упала в грязь, закрываясь от побоев руками.

– За работу, ленивая рыжая сволочь! – осыпая Карану ударами, верещала надсмотрщица, половину лица которой покрывали струпья вечно гниющих язв. Вскоре она утомилась и скрылась в сарае, а Карана подползла к чану и с трудом поднялась на ноги. Нос у нее был разбит, и на вонючие кожи из него капала кровь.

– Я еду на запад, за Туркадское Море, и буду недалеко от Баннадора, – сказала Магрета. – Могу что-нибудь передать твоей семье.

– Я умру, пока ты туда доедешь, – сказала, трясясь в ознобе, севшая в грязь Карана. – Помоги мне, пожалуйста! В Баннадоре у меня поместье. Я верну тебе деньги.

Несчастные и обездоленные люди встречались на каждом шагу, но что-то в лице Караны заставило Магрету, познавшую на своем веку жестокость и несправедливость, прислушаться к словам девушки.

– Сколько же ты должна? – спросила она Карану.

– Десять серебряных таров.

Магрета так долго молчала, что Карана испугалась, не раскаялась ли та в том, что проявила к ней участие, а может быть, у путешественницы не было денег.

Наконец Магрета сказала:

– Это не так уж и много... Ладно, я заплачу за тебя, но ты должна обещать, что, если мне когда-нибудь понадобится помощь, ты сделаешь то, о чем я попрошу.

– Я сделаю все, что угодно, – ответила Карана.

Той же ночью у нее начался приступ лихорадки, несколько дней она лежала при смерти. Магрета не отходила от больной ни на шаг, когда же стало понятно, что та умирает, приказала отвезти Карану к своей госпоже – маленькой женщине с вечно молодыми глазами по имени Фечанда. Кроме эпизода ссоры из-за нее между Магретой и Фечандой, Карана почти ничего не помнила о своей болезни. Как только Каране стало лучше, Магрета отвезла ее в Туркад, находившийся в месяце пути от места, где жила Фечанда. В Туркаде же Магрета позаботилась о том, чтобы надежные люди отвезли девушку домой в Готрим...

Вернувшись домой, Карана обнаружила, что, несмотря на все усилия Рахиса, после нескольких лет засухи и неурожая Готрим пришел в упадок, а все старые запасы полностью истощились за четыре года ее скитаний. Хотя она имела поместье, в кармане у нее не было ни гроша. Лишь благодаря самой строгой экономии она сумела накопить немного денег, чтобы сходить в Чантхед. Это было единственное удовольствие, которое она смогла себе позволить за последнее время. Теперь же, если не произойдет чуда, ей не на что будет отправиться на осенний праздник. А тут еще Магрета! Что ей нужно? Карана давным-давно отослала ей десять серебряных монет, за которые та ее выкупила из рабства. Но уговор дороже денег, и ей придется выполнить свое обещание.

– Это ты, Магрета! – сказала Карана, стараясь не думать о прошлом. – Добро пожаловать. Проходи в дом. – Она придержала коня за узду, и Магрета спрыгнула на землю.

Карана посмотрела на свою загадочную спасительницу. Магрета была среднего роста, стройная, с каштановыми волосами, мягкими волнами ниспадавшими ей на плечи. Ее овальное лицо было удивительно красиво. Совершенство черт портили губы, искривленные словно в горькой усмешке, и постоянная напряженность во взгляде, как будто ее голубые глаза скрывали какую-то тайну. Магрета носила простые просторные одежды. Единственным украшением был великолепный браслет из черного дерева. Все ее движения отличались продуманностью и сдержанностью.

– Тебя оказалось нелегко найти, – сказала Магрета. Она говорила без акцента, но некоторая выспренность речи заставляла заподозрить, что она говорит на чужом для себя языке.

– Мои предки жили здесь тысячу лет, – сказала Карана, словно оправдываясь перед Магретой за то, что живет в такой глуши. – Ну проходи же в дом. Я угощу тебя сидром.

– Я предпочитаю воду, – сказала Магрета. – Мне не нравится состояние опьянения: голова всегда должна быть ясной.

Вспомнив, что Магрета не пьет и вообще избегает любых излишеств, Карана принесла кувшин воды и два бокала.

– Ты ко мне надолго? – спросила она, проходя с гостьей по коридорам башни, ведущим во двор, ограниченный с трех сторон террасами. Деревянные столбы во дворе были увиты виноградной лозой, испокон веков произраставшей там, но в это время года ягоды на ней были еще мелкие, как сушеный горох. Карана предложила Магрете самое удобное плетеное кресло, такое старое, что оно угрожающе заскрипело. Магрета сидела, сложив руки на сдвинутых коленях, в очень строгой позе, поэтому Карана не решилась развалиться в своем кресле так, как обычно делала в минуты отдыха.

– Я ненадолго... Я разыскала тебя, чтобы ты отплатила мне за мою услугу... Ты еще помнишь о своем обещании?

– Конечно! Я сделаю все, что смогу.

– Ты ведь чувствительница?

– Откуда ты знаешь? – встревожено спросила Карана. А вдруг не только Магрета, но и любой другой мог с первого взгляда догадаться о ее способностях?!

– Не волнуйся! Никто не узнает о твоем секрете.

– Но как ты об этом узнала?! – воскликнула Карана.

– Два года назад, когда ты лежала в лихорадке, ты бессознательно вступила со мной в контакт.

“Так, это была моя роковая ошибка, – подумала Карана. – Но и ты не лыком шита! Кто же ты такая, если хорошо разбираешься в таких вещах?”

– Ты хорошо владеешь своими даром? – продолжала Магрета.

– Что ты имеешь в виду?

– Умеешь ли ты осознанно вступать в контакт с людьми, передавать им мысли и принимать сообщения от них?

– Мне приходилось это делать, – ответила Карана неуверенным голосом, – правда, на мои способности не всегда можно положиться.

– Прекрасно! – сказала Магрета, демонстративно пропустив мимо ушей последнее замечание. – Нужно кое-что сделать, и мне понадобится твоя помощь. Так ты сможешь отплатить за мою услугу.

“Вот как мы, значит, заговорили! – подумала Карана. – Можно было бы попросить и повежливей!” Она сразу почувствовала себя игрушкой в чужих руках.

– Чего ты от меня хочешь? – спросила она Магрету.

– Моя госпожа Фечанда требует, чтобы я разыскала нечто потерянное ею много лет назад. Для этого мне нужен человек, умеющий вступать в контакт с другими людьми, – объяснила Магрета. – Вот за этим ты мне и нужна.

– Это не очень трудно, – согласилась Карана, желавшая, чтобы все поскорее закончилось. – Если хочешь, начнем сразу после завтрака. Замок подойдет для этого?

Магрета невесело усмехнулась:

– Все не так просто. Здесь это сделать невозможно.

– Ладно. Поедем, куда скажешь.

Что ж, видимо, придется снова отлучиться на несколько дней из дому, а если понадобится, даже съездить на недельку в Туркад и обратно!

– Мы отправляемся в Фиц Горго.

– В Фиц Горго! Да это же на другом конце Мельдорина! Да до него лиг сто пятьдесят, не меньше!

– А может быть, и больше, – подтвердила Магрета.

– Я не могу надолго бросить Готрим в это время года!.. И потом, разве в Фиц Горго правит не сам Иггур с войском, вооруженным до зубов?!

Магрета не отвечала. Она погрузилась в свои мысли, вспоминая о случившемся и прикидывая, о чем можно было бы рассказать Каране.

Неделю назад ее призвала к себе Фечанда. На ней просто лица не было. Она приказала Магрете немедленно ехать в Фиц Горго, чтобы привезти оттуда одну очень полезную вещь, которая ей срочно понадобилась. У Магреты душа ушла в пятки. Она достаточно много слышала о Фиц Горго и об Иггуре, чтобы понять, что одной ей это задание не по силам. Но Фечанда ничего не хотела знать и требовала, чтобы поручение было немедленно выполнено. Делать было нечего, ведь даже в лучшие времена Фечанде было трудно угодить.

Магрета была уверена, что проникнуть в столь хорошо охраняемую крепость, а потом выбраться из нее она сможет только с помощью человека с особыми способностями. Она рассказала своей госпоже о Каране, но та только разозлилась и велела Магрете отправляться одной, объяснив свое решение тем, что на чувствительников нельзя полагаться. Да Магрета и сама знала, что они шарахаются от каждого куста, распространяя вокруг себя запах страха.

Магрета была в отчаянии. У нее не было ни времени изучить укрепления Фиц Горго, ни помощника. Она не знала, как ей выполнить порученное задание. Конечно, привлекать к делу чувствительников рискованно. Но разве у нее был другой выход? А Карана была единственной известной ей чувствительницей, проживавшей неподалеку.

Карана закашлялась, пробудив Магрету от невеселых мыслей. Та посмотрела Каране в глаза и с горечью подумала о том, как мало, в сущности, она может рассказать этой девушке.

– Мне необходимо раздобыть одну вещь, которая сейчас находится у Иггура. Она принадлежит моей госпоже и сейчас ей очень нужна. Когда мы доберемся до Фиц Горго, ты благодаря своим способностям поможешь мне попасть в крепость.

Карана не верила своим ушам.

– Но ведь Иггур один из самых опасных властителей на Мельдорине, и к тому же он мансер!

– Моя госпожа сильнее его, – ответила Магрета. – А я неплохо знакома с Тайным Искусством. Трудно будет мне, но ты ничем не рискуешь. Тебе не понадобится приближаться к стенам Фиц Горго ближе чем на лигу, – добавила она с озабоченным видом. – Я очень прошу тебя помочь мне. Ты просто не знаешь, в каком я сейчас положении. Фечанда и так считает, что я ни на что не гожусь, и я просто обязана выполнить это задание.

Просьба тронула доброе сердце Караны, на которую не подействовали бы угрозы или приказы, но она по-прежнему не видела в подобной авантюре ничего привлекательного.

– Я не люблю прятаться и воровать, – сказала она, – да и не умею. Тебе придется обратиться к кому-нибудь другому.

– Это бесчестно, – проговорила Магрета ледяным голосом, – значит, твои обещания ничего не значат. Я была о тебе иного мнения... И все же у тебя нет выбора. Я не знаю других чувствительников.

– Ты просишь меня об услуге, которая не идет ни в какое сравнение с тем, что ты сделала для меня, – в отчаянии возразила Карана. – Придумай что-нибудь еще, и я сделаю для тебя все, что угодно.

– Если не ошибаюсь, раньше ты говорила то же самое.

– Но ты просто заплатила за меня деньги, которые я вернула. Ты же просишь меня рисковать жизнью.

– “Просто заплатила деньги!” Нет, вы только ее послушайте! Я спасла тебе жизнь! Когда ты заболела, я выходила тебя, рискуя подхватить лихорадку! Я довезла тебя до Туркада, положила тебе в карман деньги и нашла надежных людей, которые отвезли тебя домой. Дело вовсе не в деньгах!

Выхода не было. В свое время Карана не могла себе даже представить, что ее поймают на данном слове.

– Осенью я собираюсь в Чантхед, – сказала она, пытаясь найти хоть какую-нибудь причину для отказа.

– Значит, развлечения для тебя важнее долга? До чего же вы странные в Баннадоре! Но, как бы то ни было, к осени мы уже вернемся.

– У меня много дел.

Но Магрета была неумолима:

– У тебя есть управляющий. Ведь когда мы с тобой познакомились, ты уже несколько лет провела вне дома!

– Он очень состарился. К тому же у меня совсем нет денег. После четырех лет засухи у меня не осталось ни гринта.

– А на то, чтобы прохлаждаться в Чантхеде, деньги у тебя есть!.. Не волнуйся, я оплачу все расходы и хорошо заплачу тебе за услуги. Ты получишь в два раза больше, чем получил бы за такие же услуги любой другой чувствительник.

– Ты мне заплатишь? – переспросила Карана. В воздухе таяли ее последние аргументы.

– Четыре серебряных тара в день на протяжении шестидесяти дней. Они будут у тебя в Сете на обратном пути... Что ж, спрашиваю еще раз: ты собираешься сдержать свое слово?

Удивленная подобным предложением, Карана молчала. Всю жизнь она мучилась от недостатка денег. А теперь речь шла о целом состоянии, которого ей хватит для того, чтобы поправить дела в поместье, и все же она предпочла бы никуда не ездить и остаться.

После нескольких лет странствий Карана соскучилась по своему спокойному дому, полюбила одиночество, которым могла наслаждаться в горах, возвышающихся в нескольких милях от замка, и ощущение, что она сама себе хозяйка. Магрета была человеком эгоистичным и черствым. Не говоря уже обо всех опасностях, которые сулил Фиц Горго, месяцы, проведенные в ее обществе, представляли не очень радужную перспективу. Но Карана понимала, что Магрета не отступит и в конечном итоге ей, за деньги или бесплатно, все же придется выполнить просьбу Магреты. Она обязана была сдержать свое слово. Для Караны это было делом чести.

– Хорошо, – неохотно вымолвила снедаемая недобрыми предчувствиями Карана.

– Тогда поклянись самым святым на свете, что будешь верой и правдой служить мне, пока поручение не будет исполнено.

Отца Караны Галлиада, которого она очень любила, убили в горах, когда ей было всего восемь лет от роду. Он был забит насмерть из-за нескольких жалких гринтов, и для Караны память о нем была священна.

– Клянусь памятью своего отца, – сказала совершенно подавленная девушка.

Итак, все было решено. Карана дала подробные инструкции ужасно расстроенному Рахису, привела в порядок свои дела и на рассвете вместе с Магретой покинула Готрим.

4

Страшное признание

Когда они выехали, извилистая долина реки Рим была еще окутана туманом. Магрета решила объехать Тольрим и отправиться прямо на юго-восток, к Сету. Карана следовала за ней. У девушки был веселый нрав, но Магрета своим поведением наводила на нее уныние. В полном молчании они ехали по пыльным дорогам Баннадора между живых изгородей, порой сквозь них проглядывали каменистые пастбища, на которых от палящего зноя чахли даже сорняки.

В полдень, когда солнце раскалило и видавшую виды фетровую шляпу Караны, они остановились у небольшого ручейка, чтобы утолить жажду и съесть по куску хлеба. Карана спустилась к ручью и начала было стаскивать сапоги, чтобы окунуть ноги в прохладную воду.

– У нас мало времени, – резко произнесла Магрета. – Мы должны вернуться в Сет через два месяца.

– За такой срок нам не обернуться.

Магрета вытащила из кармана карту, нарисованную на пергаменте.

– Дороги тут в общем-то неплохие. Курьер преодолел бы это расстояние за месяц. А за два – успеем и мы.

– Курьеры меняют лошадей ежедневно.

– Если понадобится, мы тоже будем менять их каждый день. Впрочем, сейчас у нас лучшие лошади во всем Туркаде... Вперед!

Карана задумалась о том, сколько золота в кошельке за пазухой у Магреты. Его там было явно намного больше, чем ей приходилось видеть за всю свою жизнь.

Карана уже давно не ездила верхом, и к вечеру ее тело так болело и ныло, что она едва держалась на ногах. Она сидела у огня и натирала себе мазью бедра, пока Магрета готовила ужин.

Наконец Магрета подошла с миской, в которой было что-то вроде разноцветной каши.

– Что это такое? – рассмеялась Карана. – Клей, чтобы лучше держаться в седле?

Магрета нахмурилась. Она явно не страдала чувством юмора.

– Это наш ужин.

Каране пришлось без звука проглотить отвратительное варево из растертых злаков, сморщенных кусочков копченого мяса и сушеных овощей, слипшихся в виде клейкой массы. Потом она кое-как добралась до спального мешка и забилась в него. Все это было намного хуже любого кошмара, а ведь позади был всего лишь первый день!

Они быстро пересекли плодородные долины Игадора, добрались до Большого Тракта, ведущего с севера на юг, и поскакали в сторону Сета. Магрета не разговаривала с встречавшимися им путешественниками, а к ним никто не приближался, так как у Магреты был такой зловещий вид, что даже самые отъявленные разбойники старались держаться от нее подальше.

В Сете жил независимый народ торговцев, отстроивший свой город на острове посреди широкой реки Гарр. Сет был чистым городом, где все уважали законы и спокойно занимались своими делами. Дома были построены из красивого желтого камня на склонах многочисленных холмов, возвышавшихся на острове. Здесь Магрета закупила припасы: им предстояла долгая дорога. Судя по всему, разнообразие в пище им не угрожало. От этого Карана еще больше приуныла. Они были в пути уже шесть дней, и ей смертельно надоела каша Магреты, которую они ели каждый вечер без каких-либо приправ или пряностей. При этом Магрета всегда настаивала на том, чтобы готовить самой.

– Может, купим хотя бы немного вина? – жалобно спросила Карана, когда они проезжали мимо винной лавки, процветающего на вид заведения с фасадом, украшенным обсидианом.

– Мне не нужно вино, – ответила Магрета.

Однако на этот раз Карана не собиралась сдаваться.

– Я тоже могу прожить без вина, но сейчас я не прочь немного выпить. – Она остановила лошадь и нашарила у себя в сумке несколько мелких монет, которые захватила с собой в путешествие. – Если у тебя нет денег, я заплачу сама, – язвительно сказала она.

Магрета состроила недовольную мину.

– Ну, если ты настаиваешь... – сказала она. – Подожди меня здесь.

Карана любила рассматривать бутылки в винных лавках, пробуя по глотку то из одной, то из другой, но спутница лишила ее даже этого маленького удовольствия. Карана уселась на крыльцо и стала с надутым видом поджидать Магрету, которая через минуту появилась с тугим винным мехом величиной с арбуз, не говоря ни слова, привязала его к седлу Караны и вскочила на свою лошадь.

Прежде чем покинуть Сет, Магрета показала Каране обшарпанную дверь в доме на какой-то ничем не отличавшейся от других улице.

– Если со мной что-нибудь случится, привезешь вещь, которую мы должны раздобыть для Фечанды, сюда.

Они покинули город, переправившись через южный рукав Гарра по мосту, состоявшему из двадцати каменных арок, соединенных высоким центральным пролетом из выкрашенного в красный цвет железа.

Они направились на юго-восток по Большому Тракту, который сначала вывел их на побережье Туркадского Моря у Виликшатура, а потом на протяжении более двадцати лиг, минуя этот небольшой прибрежный городок, шел через лес вплоть до Урочища Зарка. Здесь они перебрались через горы, которые были тут намного ниже, и пустились по бесконечным, поросшим травой равнинам в сторону лесов Ориста.

Карана к этому времени была уже вне себя от ярости, ведь Магрета не желала отвечать, почему ей дали такое поручение, за чем именно они отправились в столь дальний путь и как она намеревается проникнуть в Фиц Горго под неусыпными взорами стражи Иггура.

– Но ведь есть вещи, которые я должна знать! – заявила Карана однажды вечером – после того как они провели в дороге уже более двух недель, – раздраженно пнув ветку, отлетевшую в костер, из которого посыпались горячие искры.

Магрета сдула одну из них со своей тарелки и произнесла ровным голосом:

– Все в свое время.

– Пока еще ты мне ничего не сказала!

– Значит, время еще не пришло.

Это бесило Карану. Она ощущала себя марионеткой, игрушкой в чужих руках, но ее положение было безвыходным: тех денег, которые она взяла с собой, не хватило бы и на четверть расстояния, отделявшего ее теперь от дома.

Чем дальше, тем тоскливее становилось Каране. От отчаяния она с трудом сдерживала слезы.

Магрета поняла, что в таком состоянии Карана будет ей плохой помощницей. Следующим вечером, после очередного безвкусного ужина, она осведомилась о том, что мучает Карану.

– Мне страшно и одиноко, и вообще я чувствую себя ужасно несчастной, – ответила девушка.

– Счастье дает лишь чувство выполненного долга, – сказала Магрета как о чем-то само собой разумеющемся.

Карана ничего не смогла ответить на это выспренное замечание. Ей было очень хорошо известно, что такое долг, но она не превращала его в культ, так как человек бывает бессилен перед тем или иным роковым стечением обстоятельств. Она повернулась к Магрете спиной, обхватила колени руками и уставилась в темноту леса, погрузившись в невеселые размышления о собственной судьбе, над которой она теперь была не властна. Что будет с Готримом? Что станет с ней самой?

Заработанных денег хватит, чтобы раздать долги, но на восстановление замка и спасение погибающих от засухи земель ничего не останется. Карана много знала и умела работать руками, но все равно этих денег ей не хватит. Если засуха продлится до зимы, Каране придется продать всю обстановку, для того чтобы хоть как-то перезимовать. А как все сложится на следующий год? Потеря Готрима, в котором ее предки жили тысячу лет, для нее была равнозначна потере руки или ноги. Как же быть?!

Магрета, сидевшая с другой стороны костра, внезапно вскочила.

– Что ты делаешь?! – воскликнула она, уставившись на Карану.

– Ничего! Оставь меня в покое!

Магрета перепрыгнула через костер и рывком подняла Карану с земли.

– Из тебя брызжут чувства! – злобно закричала она.

– Не понимаю, о чем ты! – стараясь вырваться, ответила Карана.

– Твои чувства разлетаются во все стороны! Это очень опасно! Смертельно опасно!

– Ну да?! – промямлила Карана, силясь осознать, что она опять сделала не так.

– Ты что, не соображаешь, что делаешь?!

– Да нет, я все понимаю. Я научилась прятать свои способности с колыбели. Что вдруг на меня нашло? Может, это потому, что мне с тобой так плохо?

От этих слов Каране стало еще хуже. Она подошла к своему седлу и отвязала от него мех с вином, которое они приобрели в Сете, но до сих пор не попробовали. Она очень надеялась, что Магрета купила не какую-нибудь дрянь.

Самый первый глоточек показал, что она напрасно боялась. В мехе было прекрасное вино почти пурпурного цвета. Карана нацедила себе полную кружку из лежавшего на боку меха. Потом она прислонилась спиной к дереву и стала потихоньку потягивать вино из кружки.

– Тебе плохо со мной? – удивленно переспросила Магрета.

– Не помню ничего отвратительней этого путешествия. Ты все время ругаешься, помыкаешь мной и обращаешься со мной как с недоумком.

– Извини, – сказала Магрета, – но я не могу по-другому.

Она тоже налила себе полную кружку вина, повесила мех на дерево и присела рядом с Караной. Ей надо как-то подбодрить свою спутницу.

Они сидели рядом, но не разговаривали, а только пили вино. Впрочем, Карана вскоре почувствовала, что вино ударило ей в голову, и опустила кружку, А на Магрету вино, похоже, не действовало.

Внезапно Каране захотелось сделать что-нибудь приятное своей спутнице.

– Расскажи мне о себе, – попросила она Магрету. Ведь ей практически ничего не было известно о той, что ее спасла когда-то.

– А что рассказывать? У меня нет ни матери, ни отца. Я не знаю, кто я такая и откуда.

– Я тоже сирота, – подхватила Карана. – Моего отца убили ни за что, когда мне было восемь. Вскоре после этого мама сошла с ума и покончила с собой.

– У тебя хоть до восьми лет были родители, – с горечью сказала Магрета. – Ты их помнишь. А я вот вообще никого не помню. Может, меня вообще нашли в болоте! – Она налила себе вторую кружку вина и, залпом ее осушив, наполнила еще раз.

Карана замолчала, и Магрета поняла, что с грубым безразличием отнеслась к трагедии девушки.

– А кто были твои родители? – спросила она, постаравшись, чтобы вопрос прозвучал как можно дружелюбнее.

– Мама была из рода Фернов, которые жили в Готриме тысячу лет. Я унаследовала ее фамилию и все имущество. А мой отец был аркимом.

Магрета вздрогнула.

– Аркимом! – повторила она, словно испугавшись этого слова.

– Ну, на самом деле только наполовину. Его мать была из аркимов, а отец – из обыкновенных людей.

– Значит, ты родилась от смешанного брака?!

– Что ты смотришь на меня, как на чудовище?

– Да нет, я просто удивилась, – ответила Магрета.

– А откуда же, по-твоему, появляются такие способности?

– Способности появляются откуда угодно.

Магрета налила себе еще вина в кружку. “Так вот, значит, чего боится Фечанда, – подумала она. – Непредсказуемых возможностей детей от смешанных браков... Интересно, а сама Карана хоть понимает, в чем ее сила?”

– С тех пор как отец стал рассказывать мне разные истории, я ужасно заинтересовалась Арканом, – продолжила с мечтательным видом Карана, подражая грустной манере речи своего отца. – “Мы жили на Аркане, в темном, холодном, бесплодном мире, но другого у нас не было, и мы полюбили его. Не было народа, который работал бы упорнее нас или былбы изобретательнее, чем мы, и в конце концов мы превратили наш мир в цветущий сад. Города, сады – все, что бы мы ни делали своими руками, – каждая постройка и каждая вещь – все это было настоящими произведениями искусства. Мы существовали ради своего искусства и своего мастерства. Потом нашим миром завладели кароны. Мы продолжали трудиться, но уже как их рабы. Нам так и не удалось сбросить иго поработителей на Аркане. Свободу обрели только те из нас, кто попал на Сантенар. Здесь наш народ возродился. Мы возвели по всему Сантенару свои прекрасные города, и никогда еще наши творения не были восхитительнее... Но судьбой нам уготованы вечные муки. Кароны вновь предали нас! Все, что мы создали своими руками, было разрушено. Теперь мы живем в прошлом и ради прошлого и больше не вмешиваемся в дела Сантенара”. Вот такая печальная участь ждала аркимов и в их собственном мире, и здесь, – добавила Карана. – Они полагают, что больше не хозяева своей судьбы.

– Я тоже, – сказала Магрета, подливая себе вина, но сразу же переменила тему: – Кстати, насчет того, что сегодня произошло, – начала она мягко. – Я хочу, чтобы ты контролировала свои действия и держала себя в руках. У тебя замечательный дар, но им надо научиться пользоваться.

– Мне страшно, – отозвалась Карана. – Я все время думаю, знает ли кто-то, кроме тебя, что я чувствительница? – Сама-то она была уверена, что об этом известно по крайней мере еще одному человеку, летописцу Лиану. А скольким он уже успел о ней рассказать?

– Скорее всего, больше никто. Я просто умею распознавать людей с твоими способностями.

Карана внезапно выпрямилась и взяла Магрету за руку.

– А как ты это делаешь? Может, ты тоже чувствительница? – Карана еще не встречала людей, похожих на себя, и перспектива увидеть себе подобного, пусть даже в лице Магреты, очень ее обрадовала.

Магрета засмеялась:

– Да нет. Я, скорее, вообще бесчувственная. – Она на мгновение замолчала, поразившись собственной попытке пошутить. Допив вино, она встала, чтобы вновь наполнить кружку, не замечая тонкой кроваво-красной струйки, стекавшей у нее по подбородку.

– Ты рассказывала мне о себе, – напомнила ей Карана.

– Мои родители умерли, когда я только родилась, и я даже не знаю, как их звали. Знаю только, что я никому не была нужна.

Она снова замолчала, пошатнулась и уронила мех с вином, которое выплеснулось пурпурной струей в свете костра и зашипело, попав на раскаленные камни. Магрета бессмысленно рассмеялась и, споткнувшись о полено, упала на землю, так что Каране пришлось помочь ей подняться на ноги. Вино ударило Магрете в голову. Уже не контролируя себя, она обняла Карану и расплакалась.

– Ты просто не можешь себе представить, как мне хочется узнать, кто я такая и откуда! Я знаю только, что, когда родители умерли, я никому не была нужна и меня взяла к себе Феламора...

Карана оцепенела от ужаса.

А Магрета, будучи не в состоянии понять, что проговорилась, продолжала:

– Я ведь даже не из ее народа... Но, кроме нее, никто не хотел обо мне позаботиться... Она воспитала меня и дала мне такое образование, каким мало кто может похвастаться... Но я так и не полюбила ее. Она жестокая, властная и суровая! Никому не пожелаешь госпожи, похожей на Феламору! Ей ничем не угодить!.. Но я стараюсь!.. Ведь я должна отплатить ей за то, что она для меня сделала!

Карану так потрясло пьяное признание Магреты, что она не стала ее больше слушать. Так значит, Фечанда на самом деле Феламора, загадочная предводительница феллемов! О ней говорилось во всех сказаниях, но вот уже много сотен лет никто ее не видел.

Очень скоро Магрета осела на землю, закрыла глаза и погрузилась в сон. Карана накрыла ее одеялом и залезла в спальный мешок, хотя сон к ней не шел. Она оказалась втянутой в дела сильных мира сего, Феламоры и Иггура, для которых простые люди лишь пешки на шахматной доске. Как же ей теперь постоять за себя? Чем больше она об этом думала, тем хуже ей становилось.

Магрета проснулась от яркого солнечного света, попыталась встать на ноги, но ее виски пронзила такая боль, что она не выдержала и вскрикнула.

– Что случилось? – спросила Карана сонным голосом.

– Мне плохо! – прохрипела Магрета. – Моя голова!..

– Ты вчера много выпила, – не без удовольствия объяснила Карана.

– А тебе не плохо?

– Я выпила совсем немного и к тому же пила много воды.

– Какой кошмар! – простонала Магрета, поднимаясь на четвереньки. – Никак не могу вспомнить, о чем я говорила!..

Карана вылезла из спального мешка, но не стала ни о чем напоминать Магрете.

– Ах да! У тебя в роду были аркимы! – Магрета покачала головой и нахмурилась. Аркимы имели прямое отношение к предмету, который она намеревалась похитить из Фиц Горго. Она еще не сказала Каране, о чем идет речь, но теперь поняла, что сообщить ей об этом теперь будет не так-то просто. А что-либо менять было уже поздно.

Значит, все было обречено на провал еще до их отъезда из Горима. Несмотря на все способности Караны, несмотря на ее сообразительность и ловкость, она совсем не подходила для этого дела, потому что была слишком чувствительной. С тем же успехом можно было бросить ее прямо сейчас к продолжать путь в одиночку. “Хорошо бы так и поступить, – подумала Магрета, – но уговор дороже денег”.

– В чем дело? – спросила Карана, прерывая ход ее мыслей. – Что-то не так?

– Что-то не так?! – взорвалась Магрета. – Все не так – моя жизнь, моя работа, это невыполнимое поручение, и я сама, и то, зачем я здесь!

– Я бы тебе помогла, если бы знала как, – осторожно сказала Карана, боясь услышать резкий отказ. – Если бы мы вдруг стали... друзьями, если бы ты не отталкивала меня все время...

– У меня никогда не было друзей, – отрезала Магрета – Фечанда никогда не разрешала их заводить, чтобы они не отвлекали меня от службы.

– А как она может помешать тебе с кем-нибудь дружить?

– Мне мешает не она, а собственное чувство долга. Ведь я всем обязана ей. Мне никогда не отплатить ей за то, что она для меня сделала. Она все время твердит об этом.

Услышав эти слова, Карана начала лучше понимать, какие мысли преследуют ее спутницу, и стала меньше ее бояться. Даже наоборот, в ней проснулась жалость к Магрете, захотелось сказать ей что-нибудь хорошее.

– Тебе, наверно, очень одиноко. Мне бы хотелось быть твоим другом.

Магрета молчала. Сначала она уставилась в землю, потом подняла глаза на Карану, чье неожиданное предложение даже напугало ее.

– Спасибо, – сказала она. – Ты добрая, внимательная и хорошая. Совсем не такая, как я. Хорошо бы, конечно, иметь подобного друга, но глупо мечтать о том, чему никогда не суждено случиться. И вообще, такие отношения могут повредить нам обеим. – Она встала и направилась в сторону леса.

– Магрета! – крикнула ей вслед Карана.

– Что? – обернулась та.

– Мне надо тебе кое-что сказать.

– Что?

– Вчера вечером, когда ты запьянела, ты называла свою госпожу другим именем.

Золотистая кожа на щеках Магреты стала пепельно-серой.

– Каким? – прошептала она.

– Феламорой. Это что, та самая?..

Магрета пошатнулась, словно падая в обморок. Лицо ее исказилось, но она сжала виски ладонями и взяла себя в Руки.

– Никогда больше не произноси это имя, – сказала она тоном, от которого застыл бы и расплавленный свинец. – Мою госпожу зовут Фечанда. Феламора давным-давно умерла.

Карана смотрела на нее, не зная, что и думать.

Магрета подошла к Каране, сжала ее лицо ладонями и прокричала ей в упор:

– Фечанда! Ты слышишь? Фечанда!.. Нет никакой Феламоры!

Карана кивнула. Магрета оттолкнула ее, чуть не сбив с ног, и неуверенной походкой направилась в лес. Она бродила по нему около часа, и с каждым шагом ей становилось все хуже и хуже. Она страдала оттого, что выдала секрет Феламоры, больше, чем от похмелья. Шатаясь, Магрета наткнулась на поваленное дерево, упала на него, и ее вырвало. Она прижалась к стволу так, словно это была ее мама, которую она никогда не видела, твердая кора царапала ей грудь, а ее снова и снова рвало. Тем не менее она не могла извергнуть из себя страх, свернувшийся клубком где-то глубоко в ней. Она предала Феламору, и кому... жалкой чувствительнице! Трудно было даже вообразить, какой кошмар должен был за всем этим последовать.

После этого происшествия Магрета стала держаться еще более обособленно, чем раньше. Феламору никто не упоминал, а все попытки Караны поговорить по душам Магрета отвергала так резко, что в конце концов Карана тоже ушла в себя. Так они и ехали по покрытым пучками травы бескрайним равнинам. У Караны было достаточно времени для размышления о том, что ей стало известно от проговорившейся Магреты, и о том, что из этого следовало. Если существование Феламоры было такой страшной тайной, Карана была в опасности уже просто потому, что о нем узнала. Она видела только два выхода из этой ситуации: или попросить Магрету не говорить о ней Феламоре, или сделать так, чтобы о существовании Феламоры узнал весь мир. Ни один из этих вариантов не казался ей особенно привлекательным.

В дороге она много думала о Готриме, о Чантхедском Празднике и частенько пыталась представить себе ту вещь, ради которой Магрета потащила ее в такую даль. Что бы это могло быть? Магрета не намекнула на это ни единым словом. И нависшая над ними луна, обращенная к Сантенару своей зловещей сумрачной стороной, казалось, всем своим видом говорила, что об этом лучше вообще ничего не знать.

Они добрались до огромной реки под названием Хиндирин. Она была слишком широка, чтобы переправиться вплавь, но ниже по течению стоял мост, такой же длинный, как мост через Гарр в Сете. Потом на их пути встречались и другие реки, и они везде находили надежные мосты, быстро продвигаясь вперед. Они пересекали равнины и леса, пользуясь старыми дорогами только в тех редких случаях, когда они вели в нужном направлении.

К концу третьей недели путешествия, во время которого они каждую ночь созерцали на небе зловещее сияние Туманности Скорпиона, а недобрые предчувствия Караны все усиливались и усиливались, они уже трижды сменили лошадей и проехали более ста пятидесяти лиг. Сейчас их дорога пролегала среди высоких деревьев леса, за ними простирались непроходимые болота и топи Ориста, охранявшие подступы к Фиц Горго. В небольшом безымянном городке они спешились, и Магрета наняла проводника, который должен был показать им дорогу через поросшие лесом болота. Это был оборванный, беззубый контрабандист, на вид отъявленный мошенник, глазами плотоядно пожиравший Карану, куда бы она ни направлялась. Но он знал в болоте все топи и трясины и даже ловил им каждый вечер свежую рыбу, казавшуюся неслыханным деликатесом после однообразного варева Магреты. Кроме того, в его присутствии общество мрачной Магреты переносилось немного легче.

Каране запомнился только один эпизод из этой части их путешествия, приключившийся на озере Нейд, прозрачные воды которого простирались примерно на лигу в длину и ширину. Они остановились лагерем на северном берегу, среди полузатопленных руин древнего города. После недели, проведенной на болотах, Карана резвилась в чистой воде, когда внезапно почувствовала острую боль в правой ступне. Девушка выскочила на берег, что-то черное, отлепившееся от ее ноги, плюхнулось в озеро. Она села на каменную плиту и стала рассматривать ступню.

К ней не спеша подошел проводник, которого звали Вальф.

–Тебя кто-то укусил? – спросил он, ухмыляясь беззубым ртом, потом взял ее ногу своей шершавой, как кора Дуба, рукой.

На ступне обнаружилась треугольная ранка с посиневшими краями, из которой сочилась кровь.

– Больно? – спросил он, ткнув в ранку крючковатым пальцем.

– Нет. Ничего не чувствую.

– Еще почувствуешь, – сказал Вальф, не отпуская ее ногу, хотя осмотр был уже закончен.

Резким движением Карала освободилась. К ним приблизилась Магрета, посмотреть, что стряслось.

– Она наступила на ядовитую мидию, – объяснил проводник. – Сегодня идти не сможет.

– Надо же быть такой идиоткой, – злобно сказала Магрета. – А завтра?

– Скорее всего пройдет, если грязь не попала. – Вальф отвернулся к костру.

– Мы не можем терять целый день. Завтра ты покажешь мне дорогу к Фиц Горго. Сколько до него осталось? Дня два?

– Меньше.

– Вот и отлично. Сегодня мы подойдем поближе к Фиц Горго, а вечером вернемся сюда. А ты сиди и лечи ногу. Мы придем к полуночи.

Так Карана осталась одна на целый день. О таком счастье она не могла и мечтать. Нога скоро разболелась, и наступать на нее было очень больно, но, когда девушка сидела спокойно, терпеть было можно. Карана нашла укромное местечко среди руин и устроилась там, глядя на птиц, круживших над озером и то и дело нырявших к его поверхности, и на стайки рыбешек, сновавших в прозрачной воде между мраморными плитами и утонувшими колоннами. Судя по всему, когда-то здесь стоял удивительно красивый город.

В полдень она съела кусочек очень вкусной рыбы, приправленной диким луком и сбрызнутой лимонным соком, выпила столько приторно-сладкого чая, сколько в нее влезло, ведь она очень любила сладкое. Весь день она просидела неподвижно, вспоминая о сказаниях и сказителях. Потом она снова вкусно поела. Вечер был тихий, луны не было видно, а совсем не страшную туманность скрывали легкие облака, не пропускавшие ее зловещего сияния. Карана хотела разжечь костер, но побоялась, что огонь привлечет внимание кого-нибудь из Фиц Горго. Об этой крепости она вообще старалась не думать, решительно прогнав, хотя бы на один вечер, все тревоги и мысли о том, что ждало ее впереди.

Магрета с Караной оставили Вальфа на озере Нейд, где он должен был поджидать их возвращения, чтобы вывести на обратном пути из болот. Отойдя подальше, они сняли свои тяжелые мешки, чтобы налегке быстрее преодолеть расстояние, отделявшее их от Фиц Горго. Только теперь Магрета вдруг заговорила:

– Я не хотела говорить об этом раньше, но теперь должна сказать тебе одну вещь. Меня могут схватить. Если это произойдет, а ты сумеешь скрыться, иди обратно. Проводник выведет тебя. Потом отправляйся в Сет и отнеси то, что у тебя будет, Фечанде, в дом, который я тебе показала.

Карана даже думать об этом не могла.

– У меня не хватит денег, – сказала она уныло. Магрета протянула ей тяжелый кошелек, набитый серебром:

– Это тебе на расходы, а если потратишь больше, тебе все отдадут в Сете. Там же тебе и заплатят.

Кошелек был увесистый, и Карана спрятала его поглубже за пазуху. Наконец они дошли до речки, вода которой пахла морскими водорослями. Магрета попробовала ее, сморщилась и сплюнула.

– Соленая! Фиц Горго стоит на берегу моря. Теперь надо идти очень осторожно. Стража Иггура может прочесывать болото.

Они выбрались на опушку леса и увидели перед собой поляну с вырубленными деревьями, за которой шла дорога, а еще дальше – крепость, больше похожая на укрепленный город. Это и был Фиц Горго, у стен которого они появились всего лишь на день позже, чем собирались. С места их засады им были хорошо видны стражники на дороге и на городских стенах.

Фиц Горго – огромный укрепленный город, руины которого в свое время были отвоеваны у болот и восстановлены Иггуром, военачальником и магом, неизвестно откуда явившимся, чтобы покорить южную часть острова Мельдорин. Фиц Горго был очень древним, его построили три тысячи лет назад, возможно аркимы. Позднее южная часть Мельдорина пришла в упадок, и Фиц Горго начал разрушаться. Река, впадавшая в озеро Нейд, потекла по новому руслу, а некогда плодородные земли превратились в болото, заросшее лесом, среди которого и затерялись руины города.

Пятьдесят или сто лет назад появился Иггур, обновил стены, осушил близлежащие земли и восстановил некоторые из башен. Но даже Иггуру было не под силу перестроить заново все древние укрепления огромной крепости, в недрах которой таились бесчисленные туннели и лабиринты.

Карана и Магрета ждали всю ночь и весь следующий день. Стража была повсюду и ни на мгновение не смыкала глаз. Ничего особенного не происходило, но Каране было не по себе, и это ощущение тревоги росло, пока не превратилось в настоящий ужас, грызущий ей все внутренности. Так, воспринимая многое гораздо острее обычных людей, ей приходилось платить за свои способности! Она не могла избавиться от предчувствия чего-то страшного.

– Все в порядке? – несколько раз спрашивала она Магрету, которая держалась как всегда, разве что чуть-чуть напряженнее обычного.

– Да, да! Тихо!.. Смотри, вот он!

В стене распахнулись ворота, и из них выехал очень высокий человек в сопровождении шести телохранителей. Кавалькада направилась вдоль дороги, ведущей к морю.

– Иггур. Мне говорили, что он часто ездит в Карстен. Это далеко отсюда. Я думаю, его теперь не будет до утра.

Они провожали глазами всадников, пока те не скрылись за поворотом дороги, а потом в молчании дождались темноты. На стене зажглись фонари. Карана поежилась. Хотя осень только начиналась, ночью в этих краях было уже прохладно.

– Мне нужен контакт! – сказала вдруг Магрета. – Поспеши!

Карана и сама не понимала, каким образом ей удавалось вступать в контакт с другими людьми. У нее это выходило само собой. Со многими у нее не получалось, но она не сомневалась, что с Магретой все будет в порядке. Она стала думать о Магрете, о том, что хочет мысленно поговорить с ней, и внезапно это случилось. Их сознания устремились навстречу друг другу, как по невидимой дорожке. Она, конечно, не могла читать мысли Магреты, она воспринимала только то, что та сама хотела ей сообщить, да еще некоторые из ее ощущений.

Магрета была сильная, много умела, и вместе с тем Карана осознавала, что после ужасной травмы, пережитой в раннем детстве, ее спутница очень ранима. Магрету мучили неуверенность в собственных силах и мысли о том, что все, что она делает, не может удовлетворить ее госпожу. Магрета овладела всеми премудростями, каким ее обучали, но так и не научилась бороться с болью, терзавшей ее изнутри. Поэтому она старалась подавить в себе все человеческое и не испытывать никаких чувств. Удивительно, как это она сжалилась над Караной два года назад и, прервав свою поездку, спасла ее. “А может быть, – подумала Карана с непривычным для нее цинизмом, – Магрета стала со мной возиться, потому что ей была нужна чувствительница?”

Нет, конечно, Магрета не могла быть таким чудовищем. Просто ее так мучил вопрос о своем происхождении, что желание узнать, кто она такая и откуда, тем или иным образом сказывалось на всех ее поступках. Терзания Магреты, неожиданно открывшиеся Каране, заставили девушку проникнуться к своей спутнице сочувствием еще более глубоким, чем то, которое она испытала, когда они вместе пили вино в лесу. Доброе сердце Караны растаяло. Ей захотелось помочь Магрете, защитить ее. Думая обо всем этом, она позабыла собственные тревоги.

Магрета же мысленно обратилась к ней: “Отлично! У меня еще ни с кем не было такого прочного контакта!”

– Что я должна делать? – вслух спросила Карана. Ей не очень нравилось ощущать присутствие другого в своем сознании.

– Просто поддерживай со мной связь. Что бы ни произошло, не разрывай контакта, пока я внутри крепости, а то мне оттуда не выбраться... Но если мои дела будут плохи, мне может понадобиться воспользоваться твоими силами. Ничего страшного с тобой не случится, единственное, что ты можешь почувствовать... скажем, слабость. Ну, готова?

– Готова, – ответила Карана. Это была неправда, но ей очень хотелось, чтобы все поскорее кончилось.

“Поддерживай со мной связь!” – мысленно повторила Магрета, а потом растворилась в темноте. Какое-то время еще слышала ее шаги, а потом наступила полная тишина. Карана подняла голову, увидела на небе Туманность Скорпиона и вздрогнула.

И тут Карана ощутила сильнейшую боль у себя в голове, словно кто-то запустил туда пальцы и с силой разорвал звено, связывавшее ее с Магретой. Почти минуту Карана ничего не видела и не слышала. Она чуть с ума не сошла от страха и уже стала поддаваться панике, когда к ней вернулся слух, до нее донесся звук шагов и она заметила стоявшую над ней Магрету.

– В чем дело? – спросила та недовольно, глядя на распростертую на земле Карану.

– Понятия не имею, – ответила Карана, приподнявшись. К ней стало возвращаться зрение. – Связь просто разорвали. Целую минуту я вообще ничего не видела.

– Ну а сейчас-то что с тобой?

– Я никак не могу прийти в себя. Мне плохо, со мной всегда так бывает, когда я пользуюсь своим даром... Подожди, сейчас мне станет лучше. Уже проходит...

– Мне тоже бывает плохо после того, как я прибегаю к Тайному Искусству, – сказала Магрета, поджав губы. – Но не после такой ерунды!

Когда Каране стало лучше, они попробовали еще раз. Но связь была неустойчивая, постоянно пропадала из-за приступов боли, пульсировавшей у нее в голове.

– Мне очень жаль, – извиняющимся тоном произнесла она. – Я стараюсь как могу. Я же говорила тебе, что мои способности не очень надежные. У меня ничего не выходит, когда я заставляю себя ими пользоваться.

– Что ж, придется обойтись тем, что есть, – сказала Магрета. – Держи связь!

Она снова буквально растворилась в темноте, но на этот раз Карана поняла, что Магрета просто отвела ей глаза. Прошла минута, и связь снова разорвалась, хотя теперь что-то случилось у Магреты, которая тут же возникла откуда-то с очень озабоченным видом.

– Иггур, наверно, придумал какое-то средство препятствовать контакту на большом расстоянии между теми, кто подбирается к его берлоге. Ты должна пойти со мной. Без контакта с тобой мне в крепость не пробраться.

– Ну уж нет! – возмутилась Карана. – Ни за что! – Ее голова словно раскалывалась на две половины от боли. Именно этого она больше всего и боялась с того самого момента, когда месяц назад увидела Магрету, подъезжавшую к Готриму. Каране снова стало плохо, от боли она опустилась на колени.

– Неужели ты думаешь, что я хочу тащить тебя с собой в таком состоянии?! – воскликнула Магрета. – У меня просто нет другого выхода! – Она дала Каране какой-то порошок. – На! Проглоти, и тебе станет лучше. Глотай вместе с бумагой.

Карана положила пакетик в рот, и бумага сразу же прилипла к нёбу, а когда она попробовала отлепить ее языком, пакетик порвался, и ее рот наполнился тошнотворно горьким порошком. Ее всю передернуло. Магрета подала ей фляжку с водой. Карана, поперхнувшись, отхлебнула глоток, но горечь во рту не пропала.

– Мы никогда не выберемся отсюда, – сказала Карана, понимая всю бесполезность своих возражений. Она чувствовала, что грядет нечто страшное и она не в силах это предотвратить.

5

Лицо в зеркале

Карана сидела на корточках у крепостной стены Фиц Горго. Ей казалось, что она совершенно одна, хотя Магрета была рядом. Каране было очень страшно. Шаги двух стражников на стене гулко отдавались у нее в голове. Стража была повсюду. А от непонятных, тоскливых ночных звуков ей становилось еще хуже.

“Какая же я дура! И надо было мне согласиться!”

Тут кто-то ударил подскочившую в ужасе Карану локтем под ребра. Это была Магрета, сверлившая Карану глазами, странно светившимися в ночном мраке. Она стиснула руку Караны так сильно, что та едва не закричала от боли.

– Чтоб ты провалилась, Карана! – прошипела Магрета. – У тебя из головы опять брызжет страх! Сейчас его учует вся крепость! – А потом пробормотала себе под нос: – И зачем я только связалась с чувствительницей?! Так и знала, что на нее нельзя положиться!

Карана обиделась и разозлилась, хотя и понимала, что Магрета во многом права, – она снова не сумела сдержать свои страхи, разлетавшиеся по сторонам, оповещая тех, кто был в состоянии их уловить, о присутствии непрошеных гостей. Девушка перевела дух и прикоснулась к отчего-то показавшимся ей очень надежными сырым камням древней крепостной стены. Потом она взглянула вверх.

По небу плыли облака. Туманность Скорпиона с ее белыми и багровыми пятнами то скрывалась за облаками, то ярко светила в их ореоле. Зловещий, недобрый знак! Неужели эта туманность действительно увеличилась в размере с тех пор, как они отправились в путешествие, или это только кажется? В полном молчании они наблюдали за туманностью, поджидая смену караула. Наконец в крепости прозвучал удар колокола, на стене под тяжестью шагов захрустел гравий, и снова наступила тишина.

Внезапно у Караны по спине побежали мурашки. Она почувствовала, что на нее кто-то смотрит. Она взглянула наверх, ожидая увидеть там лицо свесившегося вниз стражника, но разглядела лишь темную на фоне неба бесконечную полосу стены. Кто же мог обнаружить ее здесь в ночи, да еще укрытую чарами Магреты?! Карана выругала саму себя за разыгравшееся воображение и постаралась больше об этом не думать.

– Пора, – прошептала Магрета.

Карана хорошо лазала. Даже в темноте она легко карабкалась по древней стене с ее выщербленными камнями и выветрившейся известкой. Первую половину подъема девушка преодолела очень быстро. Потом носок ее сапога застрял в щели между двумя камнями. Карана попыталась освободить сапог, но ей это не удалось. Она уже нагнулась, чтобы вытащить его рукой, как вдруг до нее донесся ритмичный звук шагов. Она замерла. Неужели новый обход уже начался?! Из-за угла появился отблеск огня, а они все еще были совсем рядом с тропой, по которой вдоль стены совершался обход. Даже Магрета не сможет отвести глаза стражникам на таком ничтожном расстоянии! Карана уже видела их, двух здоровенных детин, топавших по тропе и светивших лампами по обе ее стороны. Один из них внимательно осматривал стену снизу доверху, а другой направлял луч на поле между дорогой и болотом. Стражники усердно крутили головами, напряженно вглядываясь во все, что попадало им на глаза. Карана вжалась в стену, спрятав за рукавом бледность щеки.

Тяжелые шаги приближались, но теперь к их звуку присоединилось шлепанье чьих-то ног. Что это? Неужели двух стражников мало?! Внезапно за спинами солдат выросла еще одна фигура. Угловатая, больше похожая на сучок, она двигалась неуклюжей подпрыгивающей походкой. У Караны мороз пробежал по коже. Скользивший по стене свет внезапно замер совсем рядом с тем местом, где застыли Карана с Магретой. Потом луч дрогнул и снова двинулся в их сторону. Карана почувствовала почти непреодолимое желание закричать и броситься ему навстречу. Она поддерживала связь с Магретой и ощущала ее волнение. Ей стало понятно, что Магрета боится, потому что не может положиться на свою спутницу, не умеющую держать при себе свои страхи, и не уверена, что ей удастся отвести глаза страже...

– Стой! – Человек-сучок волчком повернулся вокруг своей оси, подпрыгнул на месте и замахал крючковатыми руками. Карана дернулась, ее сапог внезапно освободился из щели, и она чуть не упала. Оба стражника повернулись и направили свет своих ламп в сторону болота. На мгновение Карана ощутила еще чей-то страх, потом на болоте плеснула вода и заквакали лягушки, и в то же мгновение у Караны пропало чувство, что на нее кто-то смотрит. А стражники тем временем бросились прочесывать опушку леса, размахивая пиками в такт возгласам человека-сучка, чей голос на расстоянии очень походил на кваканье лягушки.

Едва живая от испуга, Карана стремительно вскарабкалась на стену, которая, как оказалось, была широкой и посыпанной гравием, словно настоящая дорога. По обеим сторонам почти до пояса поднимались парапеты. Слева, примерно в тридцати шагах, был навес для стражи, где стояла жаровня с тлеющими углями. Стражники находились поблизости и, перегнувшись через парапет, что-то кричали солдатам, прочесывающим болото, справа же стена была пуста. Лес поднимался в темноте черной массой. Где-то далеко в нем мелькали огоньки ламп. Кто же был тот невидимый соглядатай, которому даже Магрета не смогла отвести глаза?

Карана почувствовала, что Магрета мысленно торопит ее, и сбросила вниз веревку, с ее помощью Магрета осторожно поднялась на стену. Вместе они спрятались за надежно скрывшим их выступом стены.

– Что за чучело шло со стражниками? – спросила Карана.

– Потом расскажу!

Магрета что-то долго высматривала среди хаоса стен, зданий и дворов, который представлял собой Фиц Горго. Внутренняя цитадель была окружена еще одной невысокой, но мощной и уродливой стеной, на нее девушкам едва ли удалось бы вскарабкаться. Эту стену так хорошо охраняли, что даже ловкая Карана не сумела бы влезть на нее незамеченной. К счастью, Магрета знала другую дорогу в цитадель Она подала сигнал рукой, и они спустились по каменным ступеням в город, окутанный ночной темнотой.

– У Иггура есть телохранители. Они называют себя вельмами. Это очень странные, жестокие и упорные существа. Ты видела одного из них. Тебе, чувствительнице, надо их особенно опасаться. Интересно, зачем с солдатами шел вельм? Может, он учуял твой страх?

– Мне показалось, что из леса за нами кто-то следит, – сказала Карана. – Может, вельм почувствовал не меня, а того, кто наблюдал за нами?

Магрета пристально всмотрелась во мрак, покачала головой и с негодованием прошептала почти неразличимой во тьме Каране:

– Ерунда! Я могу отвести глаза кому угодно. Это наверняка была какая-то лесная тварь... Пошли!

Карана в сердцах смотала веревку. И почему Магрета никогда не желает ее слушать?! Впрочем, ей было не привыкать к такому отношению.

В городе их повсюду ожидали следы лихорадочной деятельности: дорогу все время преграждали то деревянные помосты, то груды камней и других строительных материалов. На каждом шагу перед ними вырастали все новые и новые препятствия, заставлявшие их тратить драгоценное время. Город походил на лабиринт, сооруженный каким-то безумцем, из которого девушки должны были найти выход. Не раз им приходилось прятаться от бдительных дозоров стражи.

Наконец, потеряв уйму времени, Магрета нашла в углу одного заброшенного двора три покрытых полусгнившими досками каменных резервуара для сбора дождевой воды. Она отодрала доски с первого из них.

– Откуда ты знаешь, что нам нужен именно этот? – шепотом спросила Карана.

Магрета посмотрела на звезды.

– На карте нарисовано, что северный резервуар сообщается с подземными каналами внутренней крепости. Через него мы туда и проберемся. На сколько ты можешь задержать дыхание?

Карана ничего не ответила. Магрета и так прекрасно знала, что Карана плавает лучше ее. Над ними возвышались грозные стены Фиц Горго, заслоняя своими зубцами звезды. Карана подумала, что ей туда совершенно не хочется.

– Давай веревку!

Магрета проверила, надежно ли Карана завязала на веревке узлы, зацепила крюк за край резервуара и стала спускаться. Вода была где-то далеко внизу. Скоро Карана потеряла Магрету из виду, и ей оставалось только ждать, считая про себя секунды.

Когда она сосчитала до двадцати, снизу донесся плеск воды и голос Магреты:

– Проклятье, не тот! Тащи наверх!

Карана изо всех сил тянула ее наверх, из-за чего содрала всю кожу на ладонях, а спину заломило от напряжения, – ведь Магрета была крупнее ее. Наконец Магрета выбралась наверх. Карана рухнула на колени перед колодцем и попыталась остудить ладони о холодный камень.

– Там есть труба, но она ведет просто в соседнюю бочку! Вода просто ледяная! Бррр! – Магрету била дрожь.

– Давай я спущусь!

– Нет, я сама!

Магрета подбежала к соседнему резервуару и, пока Карана приводила в порядок доски на первом, соскользнула вниз.

Каране показалась, что Магрета пробыла там целую вечность. В колодце царила кромешная тьма, свет звезд не достигал поверхности воды, но тут Магрета вынырнула и, разразившись такими страшными ругательствами, каких Карана от нее еще не слышала, ударила кулаком по воде:

– Тащи меня наверх!

И снова Карана тянула веревку что есть мочи. Свежие мозоли у нее на руках лопнули, она почти рыдала от боли. Оказавшись на земле, Магрета присела отдохнуть на краю резервуара.

– Опять не тот! Не тот! Не тот! Что за идиот рисовал эту карту?!

Где-то поблизости затявкала собака, ей ответила другая. Карана едва успела поймать Магрету, чуть не свалившуюся вниз.

– Я не умею отводить глаза животным! – сказала Магрета, судорожно вцепившись в рукав Караны.

Они бросились к третьему резервуару. Магрета сорвала с него доски и зацепила крюк за край. Какая-то прогнившая палка сломалась, и ее куски плюхнулись в воду. К лаю присоединились голоса новых собак. Магрета зарычала от ярости отпустила веревку и нырнула в воду. Карана тоже забралась внутрь резервуара и повисла там на веревке, время от времени выглядывая наружу. Собачий лай приближался. Внизу была тишина. Где же Магрета?!

И вот из-за угла выбежала свора собак, со злобным воем бросившихся к первому колодцу. Внезапно они замерли и, поджав хвосты, расступились. Волосы на голове у Караны встали дыбом. Между собаками появился огромный, зловещего вида поджарый пес размером почти с теленка, двигавшийся трусцой, как вельм, которого Карана видела у подножия стены. Пес остановился, принюхался, присел почесать задней лапой тощую морду, а потом двинулся прямо туда, где на веревке висела девушка. Ну где же ты, Магрета?!

Собака быстро преодолела почти все расстояние, отделявшее ее от третьего колодца, и прильнула к его краю, глядя прямо в глаза Каране, которая наконец услышала внизу плеск воды.

– Нашла! – крикнула снизу стучавшая зубами Магрета. – Проход глубоко! Под одиннадцатым камнем. Канал сначала идет прямо, а потом вверх. Не забудь захватить веревку! – Она сделала несколько частых вдохов, потом, набрав в легкие воздуха, нырнула.

Карана, посмотрев вверх, увидела, как в неверном свете звезд блеснули глаза и клыки огромной собаки. Девушка соскользнула вниз по веревке, ободрав ладони. Черная ледяная и страшно вонючая вода сомкнулась у нее над головой.

Карана вынырнула и рванула веревку. Крюк плюхнулся в колодец, больно ударив ее по пальцам. Девушка еще раз взглянула вверх и увидела летевшую на нее черную глыбу, через мгновение упавшую в воду прямо перед ней. По непрерывному глухому рычанию было нетрудно догадаться, в какой компании оказалась Карана. Собака тут же попыталась вцепиться девушке в горло, но вода сковывала ее движения. Карана отпрянула к стенке колодца. Ничего более кошмарного она не видела даже в самом страшном сне!

Карана почувствовала, что ее ноги в чем-то запутались, и чуть не закричала от ужаса, но быстро сообразила, что их обвила веревка. Собака ринулась на девушку, широко разинув пасть и обдавая ее зловонным дыханием. Карана быстро подтянула к себе привязанный к концу веревки крюк и ударила им собаку по морде. Та завизжала, а Карана набрала полную грудь воздуха и нырнула, слыша визг собаки даже под водой.

От холода у девушки начала стрелять в ушах. Вокруг было так темно, что ее охватил животный ужас при мысли о жутких тварях, которые могли водиться здесь и оказаться еще страшнее той, что осталась на поверхности. Камни стены были скользкие, и онемевшие пальцы Караны с трудом нащупывали стыки между ними. Четыре, пять, шесть, – у девушки свело пальцы на ногах, – десять, одиннадцать, двенадцать, – Каране не хватало воздуха! Барабанную перепонку в левом ухе пронзила острая боль. Карана сглотнула, и ухо почти прошло. Где же проход?! Почему его нет!

Карана плавала по кругу, держась пальцами за шов между камнями, и наконец нашла отверстие в стене. Веревка снова опутала ей сапоги, девушка резким движением освободила ноги, но смотать веревку не смогла и нырнула в проход, волоча ее за собой. Проход был таким узким, что Карана касалась его стенок своими не очень широкими плечами. В какой-то момент ей показалось, что ока останется здесь навсегда, и ею снова овладел страх. Левую ногу свело судорогой, но в узком проходе до нее было не дотянуться; в легких кончался воздух. Внезапно лицо девушки опутали свисавшие откуда-то сверху осклизлые водоросли, она в панике замахала руками, ободрав себе пальцы о камни, но умудрилась повернуться в том месте, где проход резко изгибался вверх, и, отчаянно орудуя еще слушавшейся ногой, с плеском вынырнула на поверхность.

Воздух! Карана хватала его широко открытым ртом с такой жадностью, словно через минуту должна была отправиться в безвоздушное пространство. Несколько гребков, и она подплыла к невысокой каменкой стене колодца. Судя по всему, она снова оказалась в каком-то резервуаре, но теперь подземном и гораздо большем, чем тот, в который она нырнула. Девушка вылезла из воды, отползла на метр от края колодца. Ее била дрожь, она все еще судорожно ловила ртом воздух, пытаясь при этом унять языком кровь, сочившуюся из ободранных пальцев. Сведенную ногу по-прежнему пронизывала острая боль.

Вокруг царила кромешная тьма. Не было слышно ни звука кроме прерывистого дыхания Караны.

– Магрета! – хрипло прошептала она, пытаясь растереть себе ногу. Никто не ответил. Карана пошарила вокруг себя по полу, выложенному аккуратно подогнанными плитами одинакового размера. Стены были сложены из камня. Воздух был холодный и неподвижный. Она снова позвала: “Магрета!” – на этот раз погромче, но испугалась откликнувшегося ей эха.

Где-то у себя за спиной Карана услышала скрип кожи и повернулась, пытаясь что-нибудь разглядеть в темноте.

Откуда-то возник луч света. Карана увидела закруглявшуюся, как в башне, стену и насквозь проржавевшие железные трубы, проложенные вдоль пола. Она посмотрела, куда идут эти трубы, и заметила с другой стороны резервуара какое-то черное приспособление, похожее на насос. За ним возникла чья-то тихо ступавшая темная фигура. Карана вжалась в стену.

– Не бойся, Карана! Это я! Я проверяла, куда мы попали. Здесь очень много разных туннелей!.. Посиди отдохни! Ты, наверно, совсем выбилась из сил! – Свет, отражавшийся в светло-синих глазах Магреты, исходил от небольшого шара, покоившегося в ее вытянутой руке. С волос у нее до сих пор капала вода.

Магрета обняла Карану за плечи и на мгновение прижала к себе. От такой неожиданной заботы у Караны даже поднялось настроение. Она почувствовала себя не совсем одинокой.

Магрета присела рядом с ней и аккуратно положила светящийся шар на пол. Ее движения были осторожными и идеально точными. Она привела в порядок волосы, которые блестели, словно не побывали в зловонной воде подземных туннелей.

Шар отбрасывал свет на бледное лицо Караны и ее спутанные рыжие волосы. Такой шевелюрой, если за ней, конечно, как следует ухаживать, гордился бы каждый, но Карана давно уже потеряла свой гребень. В не менее плачевном состоянии оказались ее рубашка и штаны. Когда-то они были такого же зеленого цвета, как и ее глаза, но после долгого путешествия тонкая шерстяная ткань, из которой они были сшиты, покрылась пятнами и истерлась, а штанины, рукава и плечи были испачканы слизью со стен туннеля. Маленькие руки и ноги Караны посинели от холода.

– Что это такое? – спросила Карана, показывая на светящийся шар.

– Это осветительный шар. Возьми его себе. Пригодится! У меня есть еще один.

Карана стала внимательно рассматривать шар, сделанный из полированного горного хрусталя. Его основание было оплетено пятью серебряными полосками в форме веточек с листьями. Шар был прохладный, и Карана тут же заляпала его пальцами, отпечатки которых потом долго оттирала.

– Такие штуки есть у аркимов? Откуда он у тебя?

– Я его сделала.

– Ты сама? – Карана не могла в это поверить. – А кто тебя научил?

– Некогда объяснять, – ответила Магрета, промакивая носовым платком лицо.

Карана смотала веревку и сунула к себе в мешок.

– Надеюсь, хозяин крепости не вернется до нашего ухода, – сказала она, энергично вытирая грязную ногу одним из своих мокрых носков.

– Я тоже, – сказала Магрета.

Потом она с подозрением посмотрела на Карану и спросила:

– А к чему это ты?

Хотя Карана и не надеялась, что при полном отсутствии чувства юмора Магрета оценит ее шутку, она искоса взглянула на свою спутницу и сказала почти серьезным тоном:

– Посмотри, на кого мы похожи! Разве можно предстать в таком виде перед столь могущественным властелином, как хозяин Фиц Горго!.. Я же совсем не одета! Просто стыд и срам!

– Собирайся! – раздраженно буркнула Магрета, поднимаясь на ноги. – Нашла время! – Она прислонилась к стене, стащила сапоги, вылила из них на пол лужу воды и натянула обратно, готовясь в путь.

Карана обрадовалась было тому, что разозлила Магрету, которая, как ни старалась, не могла понять ее юмора, но скоро опять загрустила.

– Я шучу потому, что мне страшно, – сказала она негромко. – Ведь я знаю, что Иггур скоро вернется. – Тут ей в голову пришла новая шутка, еще более глупая, чем первая но она взяла себя в руки и промолчала.

Магрета разделила волосы на пряди и постаралась выжать из них воду. Это ее вроде немного успокоило, и она уже более благосклонно взглянула на расположившуюся у ее ног спутницу. Карана же почти пришла в себя, и к ней вернулась обычная жизнерадостность. Она сидела на полу, улыбалась и выжимала носки. На мгновение мрачное выражение оставило и суровое лицо вечно печальной Магреты, которая хотела улыбнуться, но потом вспомнила о своих заботах.

– Пойдем! У нас мало времени!

Каране каждая минута в этом подземелье казалась вечностью, но она промолчала. “Если сюда так трудно попасть, – подумала она, – представляю, как трудно отсюда выбраться!”

Они долго шли по каменному лабиринту. Несколько раз Магрета сверялась с картой, которая лежала у нее в кармане. Наконец они проникли сквозь потайную дверь в узкий и пыльный коридор с очень высоким потолком, который, судя по всему, находился внутри какой-то стены.

Постепенно беспокойство Караны вновь переросло в страх. Она думала только о том, что их наверняка поймают и долго будут пытать в этом проклятом месте.

Магрета не выдержала, остановилась как вкопанная и со злобным видом повернулась к Каране. Хотя та на этот раз и не распространяла по сторонам свои страхи, ее паническое настроение передалось связанной с ней мысленным контактом Магрете, пробуждая в ней сомнения и подтачивая ее волю.

– И дернуло меня взять тебя с собой! – прошипела она. – Держи себя в руках!

Карана снова обиделась, всхлипнула и сказала дрожащим голосом:

– Я сюда не просилась. Ты сама меня заставила.

– Я и представить себе не могла, что ты такое ничтожество, – с каменным выражением лица сказала Магрета. От постоянной связи с Караной у нее болела голова, и она тоже начинала подумывать, что их заманили в ловушку.

– Ты хоть понимаешь, что такое быть чувствительницей? – огрызнулась Карана. – Я чувствую то же, что и ты, но в сто раз сильнее.

– Хватит орать, и покажи, на что ты способна! Ну, например, скажи, где сейчас Иггур? О чем он думает?

– Я не умею читать мысли!

– А что ты вообще умеешь?! И зачем я с тобой связалась!

Карана здорово разозлилась. Она схватила Магрету за шиворот и как следует встряхнула:

– Слушай! Я не хуже тебя знаю свои недостатки! Но ты-то кто такая, чтобы меня судить?! Без меня ты и на стену не влезла бы!

Чужой гнев всегда обескураживал Магрету. Она беспомощно ткнулась лбом в холодную стену и сказала:

– Извини, я не хотела тебя обидеть. Я просто очень боюсь, что у меня ничего не получится и моя госпожа рассердится на меня из-за этого! – Она сжала себе виски руками. – У меня просто раскалывается голова!

Этими словами Магрета разжалобила тут же простившую ее Карану.

– А почему она послала именно тебя?

– Моя госпожа все время твердит, что с самого детства готовила меня для чего-то совершенно особого! И это задание – одно из моих испытаний. – Магрета, кажется, снова начинала заводиться. – Если нас поймают, ни во что не вмешивайся, я все сделаю сама. И не пытайся меня защищать. Не забудь, что тебе обязательно надо выбраться отсюда с тем, что мы найдем.

– А как же мне выбраться одной?

– Что-нибудь придумаешь. Будешь ждать меня на развалинах у озера Нейд три дня, но ни днем дольше. Если я не появлюсь, иди в Сет без меня.

Карана грустно кивнула. Она слышала эти указания столько раз, что затвердила их наизусть. Теперь ее волновало другое.

– Магрета?..

– Ну что еще? – спросила та раздраженным тоном.

– А тебе обязательно рассказывать Фечанде о том, что ты проговорилась, когда напилась?

Магрета с такой силой сжала в руке осветительный шар, что у нее побелели костяшки.

– Обязательно, – прошептала она. – И не упоминай об этом больше.

Они двинулись дальше, поднялись по узкой и крутой лестнице, прошли по коридору, потом – по каменной винтовой лестнице без перил и очутились на площадке, упиравшейся в глухую стену. Магрета подняла высоко над головой свой осветительный шар и приблизилась к стене, приложив к ней свободную руку, и, как показалось Каране, закрыв глаза, попыталась почувствовать, что скрывают в себе серые плиты песчаника. Через мгновение она с облегчением вздохнула и кончиками пальцев нажала на стену, в которой появилась черная дверь, усеянная крупными головками медных гвоздей.

Магрета рассмеялась:

– Ну наконец-то! Мы на месте! – Она оторвала от двери руку. – Теперь нам нужно найти Арканское Зеркало, древнее сокровище, попавшее в руки к Иггуру.

– Арканское Зеркало! – прошептала Карана, побледневшая как смерть. – Но ведь мой отец был наполовину аркимом.

– Раньше мне не было это известно... А теперь это уже не важно, ты поклялась выполнить все, о чем я тебя попрошу!

– Если бы я знала, о чем идет речь, не стала бы клясться! После смерти родителей я воспитывалась у аркимов. А уж они никогда не расстались бы добровольно с такой вещью. Значит, ты поэтому так долго молчала?

Магрета попыталась оправдаться:

– Это Зеркало было утрачено много веков тому назад. Теперь его владельцем является тот, в чьих руках оно окажется.

– Аркимы вряд ли с этим согласятся, – сказала Карана. – Это Зеркало – частица того, с чем они прибыли из Аркана. Оно принадлежит им по праву, потому что напоминало им о родине в дни самых суровых испытаний. А Фечанда не рассказывала тебе, как аркимы его лишились?

– Его похитила Ялкара, Королева Обмана.

– Ялкара – одна из каронов. Их мстительница. Аркимы такого не прощают. Стоит им узнать, что Зеркало найдено, они все вверх дном перевернут, чтобы вернуть его себе. Во мне ведь тоже течет кровь аркимов, и мне надо быть с ними. Пожалуйста, освободи меня от обещания!

Магрета снова обхватила голову руками. На ней лица не было.

– Но ты же поклялась! – прохрипела она.

– Не требуй от меня так много! – резко сказала Карана. – Древние творения аркимов столь же дороги им, как и их искусство, литература и Предания.

– Ты что же, изменишь данной клятве?! И к тому же сейчас, когда нам грозит смертельная опасность?! – прошипела Магрета. – Здесь не место для споров!

Карана уткнулась лбом в стену. Она не видела выхода: нарушив клятву, она предала бы память своего отца, но, заполучив в руки Зеркало и не передав его аркимам, она предала бы его народ. Однако теперь, когда она узнала, что Зеркало находится здесь, Карана не могла уйти и бросить его.

– Я сдержу свое слово, но больше ничего у меня не проси! Мы с тобой будем квиты! Постарайся сделать так, чтобы мне не пришлось к этому Зеркалу даже прикасаться. Мне очень этого не хочется!

Произнося эти слова, Карана вспомнила госпожу Магреты. Фечанда была невысокой женщиной с гладкой, почти прозрачной кожей. Она больше напоминала ожившее изваяние, чем живое существо. Достаточно было одного ее пронзительного взгляда, чтобы у любого похолодело внутри.

– Пойдем! – приказала Магрета, распахнув дверь обеими руками.

Они вошли в напоминавшую библиотеку комнату, тускло освещенную маленькой лампадкой, горевшей справа от двери. Две стены были до потолка заставлены полками, на которых находилось столько книг, сколько Каране еще не приходилось видеть в одном месте сразу. У третьей стены размещался заваленный бумагами массивный письменный стол, над которым висел шкаф со множеством отделений, наполненных свитками и картами. Середину комнаты занимал длинный рабочий стол. Рядом с входной дверью была еще дверь, похожая на первую, но закрытая. На стенах не было ни гобеленов, ни картин, ни других украшений. Пол из каменных плит также не был ничем покрыт. На четвертой стене рядом с дверью висели две большие карты. Одна изображала земли вокруг Фиц Горго, а вторая – центральную и южную области Мельдорина, недавно захваченные армией Иггура.

Магрета лишь мельком взглянула на карты. Она проделала весь этот путь не для того! Посмотрев в высокое окно, за которым тускло мерцали звезды, она воскликнула:

– Быстрее! У нас мало времени!

Карану не нужно было подгонять. Они принялись за работу. На полочках шкафа было множество свитков, некоторые из них хранились в металлических футлярах. Магрета тщательно проверила каждый. Свитки были изготовлены в основном из бумаги или пергамента, другие из какого-то шелковистого коричневого материала, напоминающего кору.

Карана снимала с полок книги, осматривая одну за другой. Ей попадались произведения, написанные различными видами письма, на самых разных языках, но разбираться в них ей было некогда. Книги были тяжелые, и их было много. Страницы одной из них были медными, с отчеканенным на них текстом. Карана провела рукой по обратной стороне медного листа, нащупывая пальцами выпуклые символы, и задумалась о мастере, несколько веков назад создавшем такую книгу. Ей до сих пор не удалось ничего найти, и Магрета снова начала на нее злобно поглядывать. Карана поставила медную книгу на место и сняла следующую, не забыв при этом проверить, не лежит ли что-нибудь за ней на полке.

Наконец она перебрала все книги и поставила на место последнюю, вытирая о штаны пыльные ладони. Магрета обыскивала выдвижные ящики письменного стола. Ее лицо посерело.

– Может, он забрал его с собой, – пробормотала Карана, которой стало легче оттого, что они не нашли Зеркало.

– Вряд ли, – ответила Магрета, снова взглянув через окно на звезды. – Едва ли он увез из крепости такую ценность. Посмотри на рабочем столе. Если его нет и там, все пропало. У нас нет больше времени.

Карана перетрясла все бумаги и карты, лежавшие на рабочем столе. Там были еще завернутый в ткань тяжелый свиток и три футляра с другими свитками. Развернув ткань, Карана обнаружила, что находившийся в ней документ отчеканен на позеленевшей от старости меди. Этот свернутый в трубку металлический лист до такой степени слипся, что, когда она попыталась его раскрутить, уголок, за который она ухватилась, отломился, обнаружив среди хлопьев зелени лишь тонюсенькую медную сердцевину. Быстро приладив отломившийся уголок на место, Карана снова завернула свиток в ткань и начала осматривать свинцовые футляры. Два были пусты, а в третьем лежал пергаментный свиток. Карана повернулась к Магрете:

– Взгляни-ка!

– Что такое?

– Этот футляр, – сказала Карана, – похоже, сделан из свинца, но он легче остальных. А еще он кажется гладким, но я чувствую пальцами какой-то рисунок. На, проверь сама!

Магрета выхватила у Караны футляр и отвернулась. Та решила не обижаться, встала на цыпочки и стала смотреть через плечо Магреты, которая, взвесив футляр в руке, погладила его кончиками пальцев.

– Ну да, все понятно. Дешевый трюк. Такого я от Иггура не ожидала.

Под пристальным взглядом Магреты футляр преобразился: тусклая свинцовая поверхность постепенно приобрела блеск испещренной прихотливыми узорами вороненой стали. Девушка встряхнула футляр, его содержимое выпало на пол и медленно развернулось, превратившись в блестящий лист черного металла.

Перевернув его, Магрета увидела, что с другой стороны у него по краю идет ободок, похожий на рамку. Внутри же рамки был прозрачный, как стекло, но тем не менее не производивший впечатление хрупкого материал, под которым переливалось какое-то отражающее свет вещество, напоминавшее вязкую ртуть. Оно сверкало, подрагивало, казалось, по нему пробегали незаметные струйки и волны света. На края рамки тончайшими серебряными линиями были нанесены знаки неизвестного алфавита. Больше на Зеркале не было никаких украшений, если не считать символа, нанесенного красной и серебряной красками в верхнем правом углу. Этот символ был похож на три почти слившихся воедино золотых пузырька, окруженных ярко-красными соприкасающимися полумесяцами в платиновом кольце, внутреннее пространство которого было заполнено пересекающимися и переплетающимися серебряными линиями.

Магрета осторожно прикоснулась пальцем к символу. Ее рука покрылась гусиной кожей. Магрета наклонялась над Зеркалом все ниже и ниже до тех пор, пока не коснулась лбом его поверхности. Ее руки дрожали. Потом Магрета положила Зеркало обратно на стол, что-то тихо пробормотав. Поверхность Зеркала потемнела, на ней выступила строка тонких, как паутина, серебряных букв. Карана хотела на них взглянуть, но Магрета, по-прежнему беззвучно шевелившая губами, заслонила собой Зеркало, на котором возникали все новые и новые строки.

Карана почувствовала, как у нее холодеют конечности.

– Он сейчас придет, – сказала она, но дрожавшая всем телом Магрета не обращала на нее внимания, не отрывая взгляда от Зеркала.

Так прошла целая минута.

– Магрета! – позвала Карана, схватив спутницу за рукав, но та, не глядя, стряхнула ее руку.

Прошла еще минута, потом вторая, потом третья...

– Магрета! – в отчаянии закричала Карана. – Очнись! Это западня!

Казалось, прошел час, прежде чем Магрете удалось отвернуться от Зеркала. Узнав стоявшую перед ней испуганную Карану, она заговорила, словно из глубин летаргического сна:

– Не волнуйся. Все хорошо... Зеркало зовет меня так, будто бы оно – мое! Там внутри целый потерянный мир... – Магрета снова забыла о существовании Караны и впилась взглядом в Зеркало.

Внезапно у Караны закружилась голова: это Магрета высасывала ее силы через связующее их звено. Зачем она это делает?! Почему именно сейчас?! В лице измученной Караны не осталось ни кровинки.

– Магрета, бежим! Я чувствую, он уже близко! Девушка наконец оторвалась от Зеркала.

– Что ж, пойдем, – сказала она не своим голосом, но было поздно. За дверью послышались шаги, звук которых отдавался в воспаленном мозгуКараны подобно ударам грома.

Магрета сунула Зеркало в руки Каране и толкнула ее под письменный стол. Каране хотелось выкинуть Зеркало в окно, но, ощутив в руках его тепло и невольно взглянув в него, она забыла обо всем на свете.

На поверхности Зеркала стали возникать знаки... “Если ты сумеешь прочесть это послание, то поймешь, что у меня есть о чем предупредить тебя и что тебе поручить”, – прочитала Карана. Затем буквы исчезли, и вместо них проступило изображение женщины, чей взгляд был направлен куда-то вниз, словно на какое-то приспособление, которое она пыталась привести в действие. Карана смотрела на изображение широко раскрытыми глазами. Женщина в Зеркале была похожа на Магрету, хотя и казалась старше. В ее темных волосах блестели серебряные пряди, а глаза были удивительного темно-синего цвета. Женщина посмотрела прямо на Карану, и губы ее зашевелились. Каране почудилось, что женщина проговорила: “Возьми его!”

В этот момент дверь распахнулась. Карана прикоснулась к изображению пальцем, и оно тут же пропало. Девушка высунула голову из-под стола и увидела стоявшего в дверях человека. У нее не было ни малейших сомнений в том, кто он: незнакомец выглядел именно так, как обычно описывали магов во всех сказаниях. “Интересно, – подумала Карана, – может, он тоже отводит нам глаза, чтобы поразить нас своим видом!” Человек, стоявший в дверях, был невероятно высок. Его темные волосы ниспадали на лоб прядью в форме воронова крыла. Он не казался старым, но, как и все мансеры, наверняка уже пережил много поколений обычных людей.

Это был Иггур, военачальник, покоривший весь юго-запад Мельдорина. Иггур, о могуществе и коварстве которого ходили легенды.

Иггур откинул прядь волос с высокого лба, и на его худом лице вокруг выцветших глаз, смотрящих из-под густых черных бровей, подобно пятнам инея на черном граните, заиграли тени. Он шагнул в комнату – всемогущий, всезнающий, уверенный в собственной несокрушимой власти. Широкоплечая Магрета казалась по сравнению с ним лилипутом. Она поняла, что они с Караной попались.

– О, что я вижу, – сказал Иггур сладким, как мед, голосом. – У меня в библиотеке завелись воришки.

Магрета напрягла все силы, чтобы развеять наваждение и разглядеть, на кого же на самом деле похож мансер. Никаких особенных изменений в его облике не произошло, но стало заметно, что его плохо слушается правая нога и, когда он на нее наступает, у него от боли немного дергается щека. Вот это да! Даже мансер страдает от боли! Значит, он простой человек, хотя и очень сильный. Приободрившись, Магрета заслонила собой стол, под которым пряталась Карана.

– Кто ты такая? – вновь заговорил Иггур, теперь уже совсем иным голосом. Его речь была прерывистой. Иггур с видимым усилием составлял короткие фразы. – Кто из моих давних недругов послал тебя? – Он нахмурил лоб, его губа подергивалась. – Может, ты из Туркада? Тебя послал Мендарк? – В его злобном голосе послышались нотки озабоченности.

– Меня зовут Магрета! – прозвучал решительный ответ. – Меня никто не присылал. И я ничего тебе не скажу. – Ни одним словом, ни одной интонацией Магрета не выдала обуревавшего ее страха.

Иггур сделал шаг в ее сторону, и Магрета задрожала. Он был ужасен. Его скованные движения, прерывистая речь, шрамы, вынесенные им из битв, в которых он одержал победу, делали его облик еще более устрашающим. Магрета растерялась и смутилась. Ей чудилось, что он видит ее насквозь и прекрасно понимает все ее слабости. Может быть, Феламора сознательно не стала готовить Магрету к тому, чтобы противостоять чужой непреклонной воле, и теперь Иггур мог раздавить ее, как козявку. Магрету учили подчиняться, а не вступать в единоборство. Да, это дело действительно было ей не по плечу.

Иггур вздрогнул и, казалось, с трудом взял себя в руки. В этот момент у Магреты с глаз словно пелена упала, и она поняла, что происходит у него в голове, ощутив, как он мучается. Она очень редко сочувствовала другим людям, но, как ни странно, больше не хотела уничтожить Иггура, а сердце бешено забилось у нее в груди.

Иггур простер руку к Магрете. Он смотрел на девушку так, будто старался нащупать слабые места, глубоко проникая в ее сознание. У Магреты пересохло в горле. Она отступила и заслонила лицо ладонью, словно защищаясь от удара. Иггур же бросил на нее презрительный взгляд, хлестнувший больнее плети. Она сделала шаг назад, – Иггур еще и не начинал поединка, а Магрета его уже почти проиграла.

– Говори! – прошептал он. И губы Магреты зашевелились сами собой.

Сидевшая под столом Карана возмутилась слабостью Магреты и лягнула ее, чтобы привести в чувство.

Магрета встрепенулась. “Я сильная, – пыталась она убедить саму себя, стараясь справиться с путаницей в мыслях. – Я исполню то, зачем сюда пришла!” Наконец она справилась с наваждением.

– Нет! – воскликнула Магрета, выпрямившись во весь рост.

Она посмотрела прямо в глаза Иггуру, который удивленно замолчал, внезапно поняв, насколько серьезная перед ним противница. Возможно, она была не слабее его самого, хотя неизвестно, достаточно ли крепка была ее воля, чтобы воспользоваться этой силой. А еще Иггура на мгновение вывело из состояния равновесия какое-то особое выражение, которое он уловил в глазах Магреты. Он сгорбился и взглядом, полным удивления и интереса, долго и пристально изучал ее, а потом отвернулся и задумчиво произнес:

– Ну что ж, я лучше поговорю с малышкой.

Он посмотрел в сторону стола, под которым пряталась Карана, и сказал:

– Вылезай! Не бойся!

Сопротивляться его воле было бесполезно. Каране показалось, что ее придавила гранитная плита, и единственное, что она могла противопоставить этой чудовищной тяжести, было природное упорство. Она вылезла из-под стола и встала на ноги, которые не очень хорошо ее слушались. Смертельно бледное лицо девушки выделялось белым пятном на фоне копны спутанных рыжих волос. У нее так сильно тряслись руки, что она уронила Зеркало. Иггур посмотрел на него, потом поднял глаза на Карану и снова взглянул на Магрету.

– Ага, – сказал он. – Теперь понятно. А ну-ка отдай его мне!

Карана подняла Зеркало и попятилась.

– Ни за что! – пробормотала она дрожащим голосом. – Беги! – сказала ей Магрета. – Я останусь здесь! Делай то, что я тебе приказала!

Но Иггур вновь поднял руку и произнес:

–Стой!

Карана замерла, боясь пошевелиться.

– Как ты смеешь мне возражать?! – возмутился Иггур, обращаясь к Магрете.

Та шагнула вперед.

– Я не стану тебе подчиняться, Иггур! Я могу приковать тебя к месту. Не двигайся! – В этих сказанных тихим голосом словах прозвучала такая мощь, что Иггур и впрямь застыл. Он попытался пошевелить рукой или ногой, но не сумел двинуть даже пальцем. Тогда, не оборачиваясь, Магрета прошептала Каране: “Беги! Я его задержу!”

Карана все еще не могла прийти в себя, потому что Магрета по-прежнему питалась ее энергией через связывавшее их звено. “Ты же высосала всю жизнь из меня!” – хотелось прошептать ей, но язык не слушался. Иггур сделал над собой чудовищное усилие. Магрета испустила вопль, и ему удалось сдвинуться с места. Преодолевая все старания Магреты, он шагнул к Каране, потом – еще и склонился над ней.

Карана бросила на Магрету умоляющий взгляд, но та не могла ей помочь. Иггур сжал плечи Караны своими пальцами, словно они были железными, она же упорно избегала смотреть ему в глаза. Под тяжестью его рук у нее стали подгибаться ноги. Ей казалось, что его пальцы сейчас начнут дробить ее кости. Иггур повернул Карану к себе лицом и впился в него своими бесцветными глазами. Девушка ответила ему взглядом, полным ненависти, не лишившись от страха ни чувства собственного достоинства, ни решительности.

– Помоги мне! – прохрипела она, но Магрета была не в силах что-нибудь изменить.

– Кому ты служишь?! – проговорил Иггур. – Говори!

Карана по-прежнему не сдавалась, корчась под пронзительным взглядом Иггура. Она обессилела, ее бросало то в жар, то в холод, к горлу подступала тошнота, и она почти теряла сознание. А Магрета сосала и сосала ее силы. В голове у Караны ударил чудовищный колокол, в каждом ударе которого отзывалось имя, которое она не смела произнести. Что будет с ней, если она выдаст секрет Феламоры?! Что сделает с ней Иггур, если она не ответит ему?!

Наконец Карана почувствовала, что не может больше сопротивляться. Ее била дрожь.

– Молчи! – крикнула ей Магрета.

Иггур встряхнул Карану так сильно, что у нее лязгнули зубы.

– Тебя послал Мендарк? – прорычал он с нескрываемой яростью.

– Да, да, Мендарк! – кричала Магрета. – Мы от Мендарка!

Но было слишком поздно. Лицо Караны свела судорога. Из прокушенной губы сочилась струйка крови. Она пыталась зажать себе рот рукой, но та уже не слушалась ее. Словно сами собой, ее губы прошептали одно только слово: “Феламора!”

Иггур отпустил ее, и она рухнула на четвереньки, все еще сжимая Зеркало.

– Феламора?! – прошипел он.

– Что ты наделала, Карана! Теперь мне конец! – воскликнула Магрета.

Карана выглядела раздавленной. Потом она закатила глаза и разорвала связь с Магретой. Та пошатнулась. Карана осторожно поднялась на ноги и попятилась к двери, не выпуская из рук Зеркала. Иггур попытался было выхватить его, но Карана на удивление проворно отскочила. В душе у Магреты затеплился слабый огонек надежды. Значит, Карана все-таки не безвольная тряпка! Справившись с отчаянием, Магрета собралась с последними силами.

– Оставь ее, – приказала она Иггуру, призвав себе на помощь все свои знания в области Тайного Искусства.

Иггур окаменел, словно пораженный громом, защищая лицо согнутой рукой, похожей на сломанное птичье крыло. В его направленном на Магрету взгляде сквозило крайнее изумление.

– Кто ты такая, что можешь приковать меня к месту? – спросил он удивленно. На скулах у него играли желваки.

– Беги! – воскликнула Магрета. – Ты же дала мне слово! Я не смогу его долго удерживать!

Карана сжалась в комок. На ее бледное лицо было жалко смотреть, однако в глазах у нее светилась непреклонная решимость исправить совершенную ошибку.

– Хорошо, – проговорила она, повернулась к Иггуру и добавила с чувством собственного достоинства: – Ты не остановишь меня!

Иггур искривил губы в болезненной усмешке.

– А ты знаешь о вельмах, моих кровожадных телохранителях? Пятьсот лет скитались они по непроходимым южным лесам. Я покорил их, даровал им все, чего только можно желать, и теперь ради меня они свернут горы. Они каждый день умоляют меня отдать им на растерзание моих врагов. Пожалуй, я велю им заняться тобой, – сказал он и сделал рукой недвусмысленный жест.

Услышав эти слова и, главное, увидев жест, Карана почувствовала, как у нее затряслись ноги, а перед глазами замаячила зловещая фигура человека-сучка. У нее пробежал мороз по коже, а волосы на голове зашевелились. Ее чуть не вырвало, словно она почувствовала смрад разложившегося собачьего трупа, а чей-то скользкий язык прикоснулся к ее шее, оставив на ней полоску зловонной слизи.

Иггур зловеще рассмеялся:

– Значит, Феламора жива. И ей нужно мое Зеркало. Но она его не получит. Если понадобится, моя армия уже через неделю будет на востоке.

Карана поняла, что вот-вот упадет в обморок. Из-за того что она не сумела держать язык за зубами, мир уже начал меняться у нее на глазах. В этот миг Магрета подняла руку и сжала пальцы в кулак. Иггуру перестал повиноваться язык, а Карана выбежала из комнаты. На стене за спиной у девушки исчезли очертания захлопнувшейся двери.

Иггур с огромным трудом медленно повернулся к Магрете.

– Ты не сможешь долго держать меня, – прошептал он. – Скоро твои силы иссякнут, и я сломлю тебя.

Магрета стояла неподвижно, выпрямившись во весь рост и прижав к бокам руки, сжатые в кулаки.

– Я не боюсь тебя и буду держать, пока она не уйдет далеко. А потом делай со мной что хочешь!

6

Роковой промах

А в это время Лиану, спокойно спавшему в Чантхеде, снился самый прекрасный сон, какой только может посетить летописца: после многолетних поисков ему удалось обнаружить свидетельства жестокого преступления, деяния столь дерзкого и чреватого такими кошмарными последствиями, что злодей почти вызывал восхищение своей решительностью. Во сне Лиан из отрывочных сведений складывал новое Великое Сказание, первое за последние двести пятьдесят лет. Это сказание, которому будет присвоено название “Сказание Лиана”, прославит его имя, обеспечит ему почетное место в ряду самых великих летописцев.

Из соседней комнаты послышался хриплый вопль. Потом оттуда донесся второй голос, третий, и все они слились в поток неразборчивой брани. Лиан застонал и скинул с себя одеяло. У него раскалывалась голова. Воспоминания о прошедшей ночи прогнали сладкие мечты о славе.

Просыпаться ему, в общем, было незачем. За месяц, прошедший с его триумфального выступления на Выпускных Испытаниях, поиски убийцы девушки-калеки превратились для Лиана в навязчивую идею. Он не мог думать ни о чем, кроме этого, обшарил всю библиотеку, читал до тех пор, пока буквы не начинали двоиться у него перед глазами и его не начинало тошнить от одного их вида, тем не менее он так ничего и не обнаружил.

Лиан забросил остальные занятия. Он продолжал развлекать сказаниями тех, кто был готов внимать ему, но, несмотря на их настойчивые просьбы, ни разу не осмелился повторить “Сказание о Непреодолимой Преграде”, опасаясь, что слухи об этом могут дойти до Вистана. К тому же Лиан боялся, что кто-нибудь сумеет доказать лживость преданий, из которых он намеревался сложить новое Великое Сказание, и вся его карьера окажется под угрозой.

Его соперники говорили, что он выдохся и больше ни на что не способен. Ему же, с детства мечтавшему стать летописцем, было невыносимо больно слушать такие слова.

У Лиана не было ни гроша. Ведь он так и не получал содержания. Он лучше всех в Чантхеде знал Предания, но с их помощью не заработать на жизнь. Он существовал только за счет того, что рассказывал скабрезные байки в самых грязных кабаках города. А еще он иногда выполнял задания за студентов слишком ленивых или глупых, чтобы самим с ними справиться.

Заветное желание Лиана – узнать, как в действительности возникла Непреодолимая Преграда, и сложить о ней собственное Великое Сказание – по-прежнему казалось неосуществимым.

Однажды Лиан вернулся домой за полночь после очередного вечера, проведенного в кабаках, где ему не удалось заработать денег даже на стакан вина, и увидел, что его дверь распахнута. В темноте он швырнул сумку туда, где стоял стол, но она грохнулась на пол. Лиан поднял над головой зажженную свечу и обнаружил, что в комнате не было ни стола, ни стульев. С крючков пропала вся его одежда, а книжные полки опустели. В комнате вообще ничего больше не было. На полу валялся лишь пролежанный матрас, набитый соломой. Исчезли все его пожитки, включая поношенную одежду и стоптанные сапоги, а на стенах были нацарапаны оскорбления в адрес дзаинян.

Кража одежды и мебели его не очень расстроила. Их можно будет легко купить, как только у него появятся деньги. Но пропали все книги сказаний, с таким трудом переписанные им от руки за пятнадцать лет учебы, его дневники, бесценные семейные предания и все черновики нового текста “Сказания о Непреодолимой Преграде”. Он лишился всего, кроме украшенной его же рукой книги Великих Преданий и нового дневника, которые лежали у него в сумке. Лиан почувствовал приступ отчаяния.

Затем по городу поползли слухи. Сначала до него стали долетать отрывки пьяных разговоров, а на стенах отхожих мест кто-то начал писать, что звание мастера-летописца Лиану присвоили незаслуженно, потому что все его сказание было ложью и подделкой. Звание было присвоено Лиану единогласным решением совета мастеров-летописцев Школы Преданий, и никто не мог лишить его этого звания, но слухи порочили имя Лиана.

Его случайные приятели отдалились от него. Впрочем, этот бойкот оказал прямо противоположное действие на Тандиву. Хотя она и не осмеливалась говорить с Лианом в чужом присутствии, но стала ему улыбаться, и они несколько раз даже потихоньку встречались. Лиану было приятно, что у него остался хоть один друг, но, понимая, чем рискует Тандива, через какое-то время сам перестал с ней видеться. Тяжелее утраты друзей Лиан переживал то, что не может больше работать с Преданиями, дороже которых у него не было ничего на свете.

Наконец Лиан осознал, что проиграл, и попросил встречи с Вистаном.

– Твоя взяла, – сказал он. – Чего ты от меня добиваешься?

– Всего лишь слова мастера-летописца, что ты никогда не будешь рассказывать свое сказание и никогда о нем даже не упомянешь, – ответил Вистан.

– Хорошо. Даю слово. Но мне хотелось бы получить доступ к архивам. – Лиан постарался напустить на себя смиренный вид, хотя это ему не очень удалось.

– Конечно, – сказал Вистан и взялся за великолепное павлинье перо, конец которого свисал у него через плечо и плясал в воздухе в такт движениям руки, обмакнул его в чернила и придвинул к себе лист бумаги.

– А еще я хочу получить обратно текст своего выступления.

Перо Вистана замерло на полпути к бумаге.

– На его основании тебе присвоили звание. Я не могу выполнить твою просьбу. Кроме того, настоящий сказитель помнит наизусть свои сказания.

– Я помню текст, но это всего лишь слова. Я хочу иметь подтверждающие их документы.

– А зачем они тебе? – спросил его Вистан.

– Мне надо докопаться до истины. Именно этому меня здесь учили! Неужели ты не понимаешь, что тут пахнет новым Великим Сказанием?! А ведь последнее Великое Сказание в Школе Преданий сложили несколько веков назад! Я прославлю не только себя, но и всю Школу!

Он затронул слабое место Вистана, о котором все знали. Директор Школы откинулся на спинку стула. Лиан набрал в грудь воздуха и продолжал:

– Я уверен, что девушку убили, потому что ей стала известна какая-то страшная тайна.

Вистан вздрогнул и уронил перо, разбрызгав по бумаге чернила.

– Очень жаль, что ты так думаешь, – сказал он. – Но в любом случае я не могу отдать тебе текст. Он теперь там, откуда мне его не достать. – Произнося эти слова, Вистан поигрывал серебряным браслетом на тощем запястье. – Его сможет извлечь оттуда только новый директор Школы после моей смерти.

– Она не заставит себя долго ждать! – в ярости заорал Лиан, полагая, что Вистан его обманывает. – Это сказание принадлежит мне! Я трудился над ним четыре года! Ты не имеешь права отнимать его у меня!

Вистан с ледяным спокойствием промокнул чернильные пятна.

– Человека нельзя лишить разве что его мыслей. Текста же ты больше не увидишь.

– Будь ты проклят, Вистан! А теперь напиши мне рекомендательное письмо, верни остаток моего содержания, и я навсегда уеду из Чантхеда.

Вистан зловеще улыбнулся:

– Хорошо. Но сначала дай мне слово никогда обо всем этом не упоминать.

– Я не дам тебе такого слова! Если ты мне откажешь, я обращусь к Мендарку! – Впрочем, Лиан и сам понимал, что не сделает этого.

На лице Вистана появилось выражение, от которого у Лиана по спине побежали мурашки.

– Мы с Мендарком – члены Совета. Если ты пойдешь к нему, мне придется сообщить о том, как ты своим безответственным поступком поставил под угрозу и нашу Школу, и сам Совет.

– Школа создана ради того, чтобы любой ценой разобраться, что в Преданиях правда, а что – вымысел. Ты трус и лицемер! СВистана было довольно.

– Я запрещаю тебе посещать библиотеку до конца Праздника! Если ты еще что-нибудь выкинешь, я не позволю тебе выступать на нем. А теперь убирайся!

Несолоно хлебавши Лиан покинул кабинет директора Школы Преданий.

Прошла неделя. Наступило время Праздника. В Чантхед стали съезжаться зрители со всех концов огромного острова Мельдорин и даже из далеких земель, лежавших за Туркадским Морем. На постоялых дворах не было места, а в парках и на пустырях выросли палаточные городки.

По традиции в начале Праздника звучали короткие сказания, сложенные студентами Школы Преданий, но все ждали Великих Сказаний, которые последние три вечера рассказывали мастера-летописцы. Из двадцати двух Великих Сказаний только три можно было услышать на каждом Празднике, что не влияло на его популярность. Во время Праздника в городе повсеместно собирались группы людей вокруг сказителей, выступавших с более легкомысленными историями, взятыми из романов, или с не очень пристойными сказаниями и даже с апокрифами – сказаниями, не имеющими документального подтверждения, дошедшими из глубины веков или же появившимися либо из далеких стран, либо из одного из Трех Миров. Иногда шепотом рассказывали леденящее душу “Сказание о Бездне”. Но в последний вечер все стекались туда, где выступал мастер-летописец, чье сказание было признано лучшим на последних Выпускных Испытаниях. На этот раз право выступить в последний вечер принадлежало Лиану.

Теперь его не радовал даже Праздник. Он лишился всего, кроме доброго имени, да и то висело на волоске. Лиан не мог оставаться в Чантхеде, но куда же идти?.. У него не было ни денег, ни рекомендаций, ни друзей. Что ж, терять ему воистину было нечего!

Приближался последний вечер Праздника, когда Лиан наконец решился тайком пробраться в архив и попытаться похитить оттуда текст своего сказания. Он намеревался выступить с ним и навсегда исчезнуть из Чантхеда. Без рекомендаций он больше не рассчитывал получить место летописца но никто не мог помешать ему стать прекрасным бродячим сказителем. Что ж, значит, ему было суждено влачить жалкое существование, зарабатывая себе на хлеб по кабакам и тавернам!

Настал час, когда Вистан посещал выступления на Празднике. Лиан притаился в коридоре неподалеку от кабинета директора. До ухода Вистана оставалось несколько минут. Юноша прокрался к двери кабинета и заделал кусочком плотной бумаги отверстие в косяке, куда попадал язычок замка, когда дверь захлопывали.

Вистан был болезненно пунктуален: ровно без десяти семь он вышел из кабинета, надевая на ходу плащ. Чтобы его отвлечь, Лиан сбросил с полки несколько книг, которые грохнулись на пол. Вистан, нахмурившись, обернулся на шум, потом захлопнул за собой дверь и, не оглядываясь, пошел к выходу, шурша длинным плащом. Проходя мимо Лиана, он едва кивнул ему:

– Ты что, не идешь слушать сказания?

– Уже иду, – солгал Лиан.

Он начал собирать книги с пола и, когда коридор опустел, прошмыгнул к двери Вистана. Она сразу же отворилась. Подобрав свою бумажку, Лиан дрожащей рукой закрыл за собой дверь.

Чего ему бояться?! Ему нечего терять! И все же сердце Лиана громко стучало, пока он двигался по натертому до блеска деревянному полу к старому стенному шкафу, в котором висели ключи от всех помещений Школы. Шкаф был заперт.

Лиан предвидел это. Он вынул из кармана стамеску и с усилием отжал дверцу шкафа, она со скрипом поддалась, при этом от косяка отлетела длинная щепка. Лиан выругался: такой скол нельзя было не заметить. Он обнаружил в шкафу баночку с клеем и прилепил щепку на место, но трещина все равно была хорошо видна. Что ж, ему оставалось надеяться только на то, что сегодня Вистан больше не вернется к себе в кабинет.

Лиан быстро рассовал ключи от библиотеки, архивов и кабинета по карманам. “Вот я и стал вором!” – подумал он, открыв дверь в личные апартаменты Вистана и проскользнув внутрь. Его текста там не было. Значит, он в архиве!

В архиве было так душно, что Лиан не стал закрывать за собой дверь. Впрочем, все остальные двери и окна в библиотеке были заперты, и освежающего сквозняка ему создать не удалось. Лиан несколько часов рылся в бумагах, но так ничего и не нашел.

Наконец, чтобы дать глазам немного отдохнуть, он достал гравюры и картины, на которых были изображены события, связанные с возникновением Непреодолимой Преграды. Таких изображений было сотни: в те давние времена за Шутдаром охотились все кому не лень. Его разыскивали все крупные расы и народы, а десятки военачальников и монархов заставляли своих придворных живописцев запечатлевать подробности происходящих событий, чтобы оставить доказательства решающей роли, которую они в них сыграли. Лиан вытащил акварели, картины маслом и рисунки пастелью, по большей части настолько выцветшие, что на них уже почти ничего не было видно. Зато гравюры в основном сохранились неплохо.

Лиан видел эти изображения сотни раз, но никогда не уставал их рассматривать. Вот картина, запечатлевшая момент исчезновения флейты: обезумевший Шутдар, исполняющий на вершине башни какой-то бешеный танец на фоне надвигающейся на него огромной волны грозовых облаков. На картине было хорошо видно искаженное лицо Шутдара, разумеется вымышленное живописцем, так как ни одно живое существо не осмелилось бы приблизиться и на полторы лиги к башне, пока Шутдар был жив.

Лиан достал еще несколько картин, изображавших то, что произошло после исчезновения флейты: толпы глупцов, устремившихся к дымящимся развалинам башни в надежде разыскать и присвоить флейту. Большинство из них скосил загадочный недуг, истреблявший со скоростью паука, высасывающего свою жертву.

Попались ему и портреты главных действующих лиц того далекого времени: например, портрет Рулька, повелителя каронов, которому и принадлежал замысел создания флейты, принесшей Трем Мирам столько несчастий. Его неподвижная фигура возвышалась над сотнями людей, давивших друг друга, чтобы первыми пролезть в развалины башни

Особняком стояла и непостижимая Ялкара, Королева Обмана, вторая из трех проникших на Сантенар каронов и единственная, кому удалось скрыться за Непреодолимой Преградой. Как ей удалось это сделать, осталось величайшей загадкой всех Преданий, но это произошло намного позднее того события, правду о котором Лиан пытался найти в архиве. Портрет Ялкары сохранился лучше многих: были неплохо видны золотые украшения на ее запястьях, шее и лбу.

На другой картине снова была Ялкара, теперь уже выходящая из развалин башни, с обожженными руками и в дымящихся одеждах. На следующем полотне, с которого слоями отставала краска, была нарисована обнаженная Ялкара в момент обыска, который учиняли над всеми, побывавшими в руинах башни. Однако флейту так ни у кого и не нашли. Она погибла, исчезла без следа.

Хотя Лиану были хорошо знакомы эти изображения, он вдруг поверил, что, если сумеет их лучше понять, они покажут ему нечто скрытое от его глаз прежде. Но было уже очень поздно, а работы оставалось еще много. Лиан аккуратно поставил гравюры и картины на место и достал очередную пачку документов.

Содержимое этой пачки он тоже видел раньше, хотя и мельком. Это были подлинники эскизов с натуры, сотни рисунков разных художников, пронумерованные в определенном порядке. Хотя чернила выцвели и побурели, а бумага пожелтела и крошилась, на них сохранились почти все подробности. Картины и гравюры, которые он рассматривал раньше, были сделаны по этим эскизам, не считая нескольких акварелей, написанных с натуры, но они его не очень заинтересовали.

Лиан разложил эскизы в порядке номеров и стал изучать их один за другим. Он нашел целую серию набросков, по которым, судя по всему, была написана картина с толпами людей, рвавшихся в разрушенную башню. На другой же серии были изображены люди, выбиравшиеся из развалин.

Рассматривая эскизы из обеих серий, Лиан внезапно почувствовал, что между ними есть какая-то неувязка, хотя и не мог понять, в чем же она заключается. Он очень устал, было уже часа три ночи. А может быть, картина и эскизы чем-то противоречили друг другу? Лиан поднес один из эскизов к лампе, словно пытаясь заставить его выдать тайну, и, разглядывая его на свет, к своему величайшему изумлению, заметил, что номер эскиза выглядит несколько странно. Неужели кто-то его изменил?! Лиан впился взглядом в цифры. Да, у эскиза раньше несомненно был другой номер, позднее искусно переправленный! Другой! Но какой?

В этот момент Лиан услышал звук хлопнувшей двери. Вистан?! Нельзя было, чтобы он застал тут Лиана! Молодой человек засунул эскизы обратно, задул лампу и пополз между полками подальше от того места, где, возможно, заметили ее свет. Теперь в архиве царила кромешная тьма, но Лиан мог выбраться оттуда и с завязанными глазами.

Раздался глухой стук, кто-то негромко выругался, и там, где Лиан только что рассматривал документы, вспыхнул свет. Человек, державший лампу, находился между Лианом и дверью. Путь к отступлению был отрезан.

– Здесь никого нет! – раздался голос Траска. – Обыщите все как следует! И следите за дверью!

Сколько же их?! Лиан на мгновение высунулся из-за полки и увидел свет двух ламп, потом – третьей. Он на цыпочках подбежал к входной двери и собирался уже выскользнуть наружу, как вдруг понял, что за дверью его подкарауливает четвертый человек. Лиан собрался с силами и нырнул в дверной проем, надеясь проскочить мимо стражника, но тот оказался проворнее и успел поймать Лиана за рукав. Одним рывком он затащил Лиана внутрь.

– Я поймал его! – заорал стражник.

В отчаянии Лиан боднул его в подбородок. Тот сдавленно хрюкнул и схватился руками за рот, из которого брызнула кровь, – стражник чуть не откусил себе язык!

Вырвавшись, Лиан помчался вдоль полок к задней двери, которую не закрыл, в надежде проветрить архив.

– Вистан! Он бежит в твою сторону! – прохрипел стражник.

Лиан выскочил из-за полок и с силой пушечного ядра врезался в маленького человечка с лампой в руке. Это был Вистан. Он отлетел в сторону. Его лампа разбилась о книжную полку, и из нее во все стороны разлетелись брызги горящего масла.

Вистан завопил: “Пожар!” – и бросился затаптывать огонь.

Так Лиан оказался на свободе во второй раз. Он прополз вдоль следующего ряда полок на четвереньках, вскочил на ноги и кинулся к задней двери. Траск бросился за ним, но не догнал. Лиан выскочил из двери, захлопнул ее за собой и запер на засов, прищемив при этом подол своего плаща. Оставив в двери кусок от него, Лиан помчался по коридору вокруг архива к выходу из библиотеки.

Вдруг он остановился как вкопанный. “А что если им не удастся потушить огонь?!” Несмотря ни на что, он не мог допустить, чтобы библиотека сгорела. Но тут через какую-то приоткрытую дверь он увидел Траска, затаптывавшего последние язычки пламени. Ничего страшного не произошло! Лиан добежал до выхода, бросил ненужные теперь ключи и отправился к себе. Через десять минут он уже лежал на матрасе, хотя и не мог заснуть. Его безумная затея провалилась, и он понимал, что его призовут к ответу еще до рассвета.

7

Подземелья Фиц Горго

Вот хитрая маленькая стерва! Вельмы нехотя признали, что Карану не так-то просто поймать. Но она скоро допрыгается! Стоит ей попасть к ним в лапы, как ее тут же ожидает жестокая расправа!

– Найти ее! Доставить сюда живой или мертвой! Идите и без Зеркала не возвращайтесь! – кричал в ярости Иггур, когда он наконец сломил волю Магреты и освободился.

Прошло много времени, а Карана по-прежнему пряталась где-то в подземном лабиринте Фиц Горго. “Затопить туннели!” – приказал Иггур, хотя нижние проходы и так уже несколько лет стояли полные гниющей воды. Открыли шлюзы, и в лабиринт хлынул настоящий водопад. Через некоторое время вода спала, и вельмы обшарили все закоулки и осмотрели все ржавые решетки, надеясь найти на одной из них посиневшее раздавленное тельце. С каким удовольствием они выковыряли бы из ячеек этой решетки покрытые слизью и ржавчиной куски мяса с прилипшими к ним потускневшими рыжими волосами! Но они ничего не нашли и были пока лишены этой маленькой радости.

Оказавшись на площадке перед стеной, на которой растаяли контуры двери библиотеки Иггура, Карана упала на четвереньки. У нее болело все тело. Ей казалось, что пальцы мансера по-прежнему впиваются в ее плечо. До сих пор ей не приходилось сопротивляться такой чудовищно сильной воле. Образ Иггура все еще стоял у нее перед глазами, а ее мысли были поглощены вельмами, которые вот-вот должны были пуститься за ней в погоню. Что же это были за существа? Почему они наводили на нее такой ужас?

Карана долго лежала на площадке, ничего не видя вокруг себя и ни о чем не думая. Ее способности приносили ей хлопот не меньше, чем пользы. Наконец у нее перестало шуметь в ушах, и она вспомнила, что в любой момент в стене может возникнуть дверь, а из нее – появиться Иггур. Дрожащими руками она нащупала за пазухой драгоценный шар, который ей дала Магрета, – овал из полированного горного хрусталя размером с куриное яйцо в оправе из пяти серебряных веточек. Она вытащила шар, и лестницу залил молочно-белый свет, сразу же обнаруживший первую опасность, подстерегавшую Карану. Ведь девушка совсем забыла, что на маленькой площадке, где она лежала, не было перил. Одно неосторожное движение, и Карана упала бы в глубокий колодец, вдоль стен которого спускалась винтовая лестница. Выросшая в горах Карана не боялась высоты и спокойно поднялась на ноги. В одной руке она держала осветительный шар, а в другой – Зеркало, снова принявшее форму свитка. На мгновение Карана испытала желание сбросить его вниз, но это был не выход. Оно просто поджидало бы ее у подножия лестницы. Тонкий свиток прекрасно поместился в специальный карман, пришитый к ее рубашке под мышкой. Карана как следует застегнула этот карман и постаралась отогнать от себя все мысли о Зеркале.

Девушка спустилась по лестнице и отправилась в путь по коридорам. Размышляя, как найти выход из лабиринта, она почти забыла о своих страхах. Наконец она оставила позади пыльный потайной коридор и достигла главного прохода. В этот момент ноги перестали ее слушаться, в висках застучало, а живот свело от боли. Ей снова стало плохо. Эти мучения были платой за то, что она воспользовалась своими способностями. Каране показалась, что она вот-вот упадет в обморок. И в нормальном состоянии ей было бы трудно найти дорогу к подземному резервуару, через который они проникли в крепость. Но даже найди она его, кто мог сказать, не поджидают ли ее с той стороны свирепые собаки и телохранители Иггура?! Двери ловушки захлопнулись, Карана утратила даже ту ничтожную уверенность в себе, которую она испытала ранее. Девушка, едва волоча ноги, брела по туннелю. Каким жалким представлялся ей сейчас брошенный Иггуру вызов! Впрочем, она старалась думать не об этом, а только о том, как ей отсюда выбраться. Но когда голова заболела у нее так сильно, словно собиралась разлететься на тысячу кусков, в глазах потемнело, а из желудка поднялась горькая пена, она перестала думать и об этом.

Не решаясь пользоваться светящимся шаром, она продвигалась вдоль стены на ощупь. На пересечении двух коридоров она в полной темноте осторожно присела на корточки, схватившись руками за горло, чтобы сдержать тошноту. Она понятия не имела, в какую сторону идти. Вдруг где-то вдалеке замаячил свет лампы. Возникнув так внезапно, он показался нестерпимо ярким Каране, упавшей на четвереньки и едва не закричавшей от ужаса.

Прятаться было некуда, даже крыса не нашла бы себе щелки в стене туннеля. Немного дальше слева Корана заметила коридор, уходивший куда-то в темноту. Она бросилась туда, подальше от света. От бега ей стало еще хуже. Каждый удар сердца отдавался у нее в голове ослепительной вспышкой боли. Девушка уже не бежала, а ползла на четвереньках и вдруг сильно ударилась виском о выпавшую из стены каменную глыбу. Боль была ужасной: ей пришлось вцепиться зубами в рукав, чтобы не закричать. У Караны потемнело в глазах, она упала на пол и замерла, окончательно выбившись из сил.

Каране стало получше, хотя она и понимала, что голова и живот еще много часов будут давать о себе знать. Она села, недоумевая, как это ее еще не поймали. В этот момент где-то далеко раздался лязг, похожий на грохот огромных цепей, но Карана не стала обращать на него внимания, а просто пошла вперед вслепую, вытянув перед собой руки.

Стараясь уйти от того места, где ее так напугал свет лампы, она все дальше и дальше уходила от знакомого прохода, продвигаясь куда-то в таинственные глубины лабиринта. Карана карабкалась вверх по каким-то ступеням, шла по туннелям, опускалась в узкие штольни, опять куда-то поднималась. Наконец она окончательно заблудилась.

Многие из нижних галерей оказались затопленными водой. После пережитого испуга Карана не вынимала светящийся шар, двигаясь на ощупь, но и это было опасно, потому что в полу ее подстерегали скрытые водой провалы. Один раз она уже упала в такое отверстие, искупавшись в ледяной воде. Вскоре после этого из черневшего в стене жерла очередного туннеля с шумом вырвалась волна зловонного воздуха, за которым последовал поток воды, устремившийся вдоль по коридору, где она брела.

Это было последней каплей, Карана села на камень, опустила ноги в воду и зарыдала от страха, отчаяния и чувства безысходности. В первую очередь она горевала о своем необдуманном согласии помочь Магрете. Она вспомнила, как в далеком детстве боялась темноты и плакала по ночам в своей кроватке, а ее любимый отец Галлиад приходил к ней и брал ее за руку, пытаясь прогнать кошмары. Потом ока вспомнила себя в двенадцать лет. Она уже четыре года жила без отца. Карана влачила жалкое существование с родными своей матери, которая от горя потеряла рассудок и покончила с собой вскоре после смерти мужа. Днем, осыпаемая бранью, она выполняла тяжелую монотонную работу, а ночью – без конца лила слезы. Как-то, вновь лежа без сна в каморке под крышей и глядя на луну и звезды, она подумала о народе ее отца, аркимах, и решила отправиться к ним.

Может быть, Галлиад предчувствовал испытания, уготованные судьбой его дочери, поэтому как-то раз посадил ее к себе на колени и рассказал о тайной дороге туда, где скрывались аркимы. У Караны было мало пожитков и совсем не было денег, ведь поместье, оставленное ей матерью, находилось в руках управляющего, но она продала материнский браслет, купила все необходимое для путешествия и однажды ночью, когда луна уже зашла, сложила в узелок кое-какую одежду и самые дорогие ей вещи, спустилась по каменной стене и отправилась разыскивать далекую горную крепость Шазмак, в которой жили аркимы. Всю ночь она шагала по дороге, боясь с нее сойти, несмотря на опасность погони, а перед рассветом спряталась в укромном месте. Через пару дней ее перестали искать в горах. Да и зачем было двенадцатилетней девочке лезть на горные кручи?!

Только через три страшные недели непрерывных скитаний Карана, преодолев перевалы, утопавшие в снегах даже в середине лета, наконец нашла спрятанный от людских глаз Шазмак. Удивительно, но стражи не подняли тревогу, даже когда она была на последнем перевале, а потом стала пробираться по бесконечным тропинкам вдоль пропасти, где над ееголовой высились остроконечные скалы, а далеко внизу ревел на камнях Гарр. У выхода из последнего туннеля Карана остановилась, увидев сверкавшие на солнце остроконечные шпили Шазмака и золотые и серебряные воздушные мостики, перекинутые между его зданиями. Стражи оповестили о ее приближении, только когда она перешла через последний мост и оказалась на огороженной площади перед городскими воротами, но и это их предупреждение прозвучало не как сигнал тревоги, а как звонкий голос труб.

Карана вспомнила себя такой, какой она тогда предстала перед аркимами, – маленькой чумазой девочкой, похожей на куль из-за одежды, в которую она закуталась, чтобы спастись от холода горных вершин, голодной, выбившейся из сил, с бледным круглым личиком в ореоле огненно-рыжих волос. Она была очень робкой, но обладала не по годам развитым чувством собственного достоинства. Внезапно ее охватил страх перед этим суровым народом. Она боялась не только того, что ее могут прогнать, но и того, что возьмут к себе. Ей захотелось убежать. Но тут среди разглядывавших ее рослых темноволосых аркимов она заметила несколько человек не очень высокого роста с такой же бледной кожей и такими же рыжими волосами, как у нее самой.

– Я – Карана Элинора Мелузельда Ферн из Баннадора, – сказала она, отчетливо и горделиво перечисляя свои имена. Ферн – фамилия ее матери, Элинорой звали когда-то жившую среди аркимов легендарную красавицу, на которую, по мнению отца, Карана была похожа, а Мелузельда было ее третье имя. – Мой отец Галлиад погиб, и я разыскала его народ.

Карана была точной копией своей трагически погибшей бабушки, Мантиллы, которую по-прежнему помнили и любили в Шазмаке, так что при виде девочки аркимы не смогли удержаться от слез, и, хотя она все же кое в чем отличалась от них, они полюбили ее не только за то, что в их жилах текла кровь одних предков, но в первую очередь за то, что она была очень хорошим и славным ребенком. Ее приютили в Шазмаке, где все замечательно к ней относились. Хотя аркимы были довольно грустным народом, поглощенным своей историей и культурой, которых Карана так и не смогла постичь, первые пять лет в Шазмаке она была счастлива. На самом деле она никогда не была так счастлива раньше, разве что при жизни отца. Но на шестой все изменилось. Не вынеся назойливых приставаний Эмманта, бывшего лишь наполовину аркимом, и обидевшись на остальных аркимов из-за того, что никто из них за нее не заступился, Карана, едва ей стукнуло восемнадцать, ушла из Шазмака, чтобы больше туда не возвращаться.

Эти картины из прошлого немного подбодрили Карану, и она снова начала размышлять о том, как бы ей выбраться из подземелья. Такой лабиринт, состоявший из бесчисленных туннелей, строившихся и перестраивавшихся на протяжении сотен лет, мог иметь множество выходов. Она пыталась припомнить рассказы Магреты и то, что вообще когда-либо слышала о Фиц Горго. Но Магрета не очень-то распространялась даже о тех вещах, которые Каране следовало бы знать.

Думай же! Думай! Аркимы были замечательными инженерами и строили не на века, а на целые тысячелетия. Фиц Горго был похож на Шазмак, который Карана знала как свои пять пальцев. В этих подземельях должны были стоять большие водяные насосы, печи для разогрева воды и проходить канализационные трубы. Разумеется, здешние насосы давным-давно сломались, а починить их вместе с прогоревшими печами было некому. Но канализационные трубы огромной клоаки Фиц Горго никуда не могли деться. Только бы их найти! Главная труба наверняка выведет ее к устью реки.

Туннель, по которому шла Карана, закончился глухой стеной. Такой же стеной закончился и другой туннель, в который она свернула. Было похоже, что все выходы в этой части лабиринта замуровали. Наконец она добралась до какого-то перекрестка и повернула в тот проход, который понравился ей больше остальных, но, пройдя еще двадцать или тридцать шагов, она замерла на месте. В коридоре кто-то негромко переговаривался. Карана присмотрелась и увидела, как по широкому проходу, в котором она только что стояла, движутся две фигуры, одна высокая и худая, а другая приземистая и грузная. Ей показалось, что высокое существо повернуло голову в ее сторону, когда очутилось напротив входа в туннель, где она притаилась, однако девушка была уже довольно далеко, вжалась всем телом в каменный пол, и свет лампы ее не достиг.

Существа удалились. На этот раз Карана не испытала прежнего панического страха. Может быть, это были не вельмы? Девушка бросилась в глубь туннеля. Ей нужно было любой ценой найти спуск к реке.

Издалека снова донесся глухой лязг цепей, но замерзшая, уставшая, голодная и испуганная Карана не обратила на него вообще никакого внимания. Спотыкаясь, она ковыляла вперед, уже не заботясь о том, куда идет, лишь бы не сидеть на месте. На перекрестках она поворачивала направо или налево наугад, повинуясь шестому чувству, пока через много часов после восхода солнца (хотя она и не могла знать об этом в подземелье!) наконец не нашла спуск в виде обычного люка в полу. Когда-то на нем была железная крышка, от которой остались только ржавые петли.

Карана на секунду достала шар и посветила вниз. На стене были уходившие в темноту изъеденные ржавчиной металлические скобы. Карана заколебалась было, но, заметив где-то в глубине коридора отблески света, поняла, что у нее нет выбора, и осторожно поставила ногу на первую скобу, с которой посыпалась ржавчина. Девушка стала быстро спускаться и вскоре оказалась на липком илистом полу. При помощи шара Карана увидела еще один колодец, быстро забралась в него и посмотрела наверх. Там проступал круг света – лампа над верхним люком. Неужели ее обнаружили?!

Она уже начала надеяться, что все обойдется, когда наверху раздались голоса, свет стал ярче и на железных скобах появились чьи-то ноги. Потом Карана рассмотрела руку с лампой... Раздался хриплый возглас. Она увидела вторую руку, показывающую на следы ее ног, отчетливо выделяющиеся на илистом полу. Однако ее преследователи решили не спускаться вниз. Наверху раздался громкий скрежет, и стало совсем темно. Карана вылезла из колодца и подняла над головой шар. Люк, через который она сюда попала, накрыли каменной плитой. Она оказалась в мышеловке.

У Иггура невыносимо болели спина и ноги. После схватки с Магретой его старые раны словно пылали огнем. Ему хотелось только одного – лечь и дать отдохнуть своему измученному телу, но приходилось командовать вельмами. Они так рвались в бой, что он не мог сейчас проявить ни малейшей слабости.

От боли он говорил еще более отрывисто, чем раньше:

– Что значит “она скрылась”? Идиот!.. Где она?!

Непрошеные гостьи, дерзко бросившие ему вызов, явились совершенно не вовремя, почти подходили к концу приготовления к новой кампании, к походу на богатые восточные государства. Как же им удалось проникнуть в Фиц Горго?! И как он сам мог позволить скрыться этой козявке с Зеркалом, необходимым ему для того, чтобы следить за врагами, изучать их сильные и слабые стороны?!

– Ведь вас два десятка! – в ярости кричал он. – И вы не можете ее поймать? Эту мокрицу! Сопливую девчонку! – Нет, нельзя недооценивать даже самых ничтожных противников!

Вельм по имени Идлис, стоявший перед ним, не пытался оправдываться. Это вообще было не в характере вельмов. Он не стал напоминать Иггуру, что Карана выскользнула у него из рук, и все же напряженная поза Идлиса говорила, что оскорбления его задели.

– Мы не знаем, где она! – Его голос был похож на бульканье трясины, испускающей зловонные газы. – Там, где мы искали, ее точно нет. А искали мы уже почти по всему лабиринту. Она где-то в Скуррианской клоаке. Все выходы оттуда, кроме главного стока, замурованы. Но там искать очень трудно, а девчонка как в воду канула!

Иггур улыбнулся, хотя и понимал, что вельм, как и все его соплеменники, начисто лишенный чувства юмора, не пытался его смешить упоминанием о воде.

– Что находится над Скуррианской клоакой? – спросил он.

– Пустые склады и другие помещения.

– А что с главным стоком?

– На нем прочные ворота. Их проверяют каждый месяц.

В этот момент в комнату вбежала одна из работниц Иггура, молодая женщина в грязновато-желтой одежде. Ее осунувшееся лицо едва виднелось под широким капюшоном. На ногах были сандалии слишком большого размера, шлепавшие на бегу по пяткам. Переводя дух, она бочком приблизилась к Иггуру, стараясь держаться подальше от вельма.

– В чем дело, Долдоха?

– Она спустилась в клоаку через колодец в конце Хортийского туннеля.

– Так завалите колодец!

– Уже завалили.

– А вода?

Долдоха ответила не сразу, и Иггур заметил, что краем глаза она все время посматривает на Идлиса.

– Механизм сломался. Заслонку заклинило, и нам не сдвинуть ее с места.

– Когда обнаружили ее следы?

– Час назад... Но тебя нигде не было! – опасливо ответила Долдоха.

Иггур выругался и повернулся к Идлису:

– Отправь всех вельмов вниз! Поймайте ее! Ты лично отвечаешь за то, чтобы она не ушла отсюда!

– Среди нас есть те, кто больше достоин такого доверия, – возразил Идлис. Его лицо впервые оживилось, и на нем появилась неуверенность. – Пусть лучше командует Вартила. Или Яркун.

– А я говорю, за все отвечаешь ты! – рявкнул Иггур. – И не смей сюда являться без нее. Пусть ты и самый тупой из вельмов, но уж сопливую-то девчонку у тебя хватит ума поймать! И доставить ее живьем!

– Но ты же обещал отдать ее нам!

– Она поддерживала связь с Магретой. Значит, она чувствительница и может нам пригодиться... А теперь – за работу! Сейчас я сам буду там.

Карана вернулась к нижнему колодцу и села на его край, свесив вниз ноги. Из колодца поднимался зловонный затхлый воздух. Ощупав свой мешок, девушка нашла в нем старый сморщенный финик и съела его не спеша, смакуя маленькие кусочки. Финик нисколько не утолил голод, но сама мысль о том, что она что-то поела, несколько приободрила ее.

У Караны не было другого выхода, кроме как попытаться спуститься как можно глубже, и она полезла в нижний колодец. Четвертая скоба рассыпалась под ее сапогом. Карана в полной темноте полетела вниз и плюхнулась в неподвижную ледяную воду. Холод обжег ее, и она выронила маленький светящийся шар. Вода сомкнулась у нее над головой, она ничего не видела вокруг себя и панически забила по воде руками. Намокшие сапоги тянули ее книзу так, словно были набиты камнями, но наконец она все-таки вынырнула, отплевываясь и вытирая слизь с лица. Когда вода немного успокоилась, она увидела глубоко под водой мерцающий свет потерянного шара.

Оказалось, что дно не так уж и далеко, правда, в ледяной воде было плохо видно, так как шар почти полностью ушел в ил. Каране пришлось нырять пять раз, прежде чем она его достала, совершенно выбившись из сил. Хотя она и хорошо плавала, одетая и с мешком на спине Карана едва держалась на воде.

Неуклюже барахтаясь, она подняла руку со светящимся шаром, с которого ей прямо в рукав потекла серая грязь. В его свете она различила полукруглый свод туннеля, сложенный из тщательно подогнанных каменных плит. Туннель был наполовину заполнен водой. Колодец, из которого она выпала, был далеко наверху, и до него было не дотянуться. В стороне Карана увидела узкую площадку, подплыла к ней и вылезла из воды. От ее пальцев исходило зловоние тысячелетней грязи.

Карана прислонилась спиной к каменной стене и закрыла глаза. Несмотря ни на что, ей нужно было отдохнуть. Она прикинула, чем бы отвлечься, и сразу же обратилась к часто приходившему ей в голову сказанию, которое слышала на Выпускных Испытаниях. Слова звучали у нее в мозгу так же отчетливо, словно Лиан стоял рядом и говорил с ней. Он был неподражаем. Девушка мечтательно улыбнулась, вспомнив подробности его сказания и черты его милого, немного нелепого лица.

В этот момент камень, о который Карана опиралась спиной, дрогнул, и она поняла, что засиделась. Сняв с себя почти всю одежду, она прыгнула в воду и поплыла туда, где, как ей подсказывала интуиция, находился выход. На определенном расстоянии в стену были вмурованы медные кольца, а вскоре ей попалась еще одна каменная площадка. Наверняка этими площадками когда-то пользовались рабочие, очищавшие дно туннеля от грязи. Подобные площадки попадались время от времени. Когда ей было невмоготу плыть, она вылезала на них и отдыхала до тех пор, пока холод не заставлял ее снова бросаться в воду и плыть дальше. Во время третьей передышки Карана опять услышала знакомый звук, теперь намного отчетливее, чем раньше. Это был лязг огромных цепей и глухой удар, как от сработавшей тяжелой заслонки. Внезапно у нее заложило уши, а поверхность воды задрожала.

Все ясно! Туннели один за другим затапливали! Она вскочила на ноги и подняла над головой светящийся шар, напряженно вглядываясь во мрак. Карана поняла, что выход из трубы, по которой она плыла, перекрыт, так как вода в ней оставалась неподвижной. Но у девушки не было другого пути. Она снова прыгнула в воду, уровень которой уже заметно поднялся.

Ее догадка оказалась правильной, так как через несколько минут она доплыла до наполовину поднятой решетки, за которой выход из трубы преграждала стена из песчаника с железными воротами, достаточно широкими, чтобы пропустить в ряд шесть человек. По их примитивной конструкции и качеству работы Каране стало ясно, что сделаны они недавно. Аркимы никогда не построили бы такого безобразия, столь непохожего на все то, что она уже видела в Фиц Горго. Тем не менее на вид металл ворот был прочен, а заперты они были железным засовом такой толщины, что Каране в одиночку было бы не поднять. Разумеется, ворота были заперты изнутри, чтобы не допустить в город непрошеных гостей, но, когда Карана подплыла к ним поближе, она убедилась, что даже с этой стороны железная перекладина прикреплена штырями, пропущенными через проделанные в ней отверстия.

Вода неуклонно прибывала. Карана забралась на перекладину и попыталась обдумать свое положение. Если она сумеет вытащить штыри, то, возможно, откроет ворота. В конце концов, как-то ведь их открывают, чтобы выпустить лишнюю воду и скопившуюся грязь! В противном случае выход просто замуровали бы. Сколько времени оставалось в ее распоряжении? Часа два-три, не больше!

Карана зацепила крюк, болтавшийся на конце веревки, за верхнюю часть ворот, привязала к нему второй конец веревки и получила возможность работать обеими руками, закрепив ноги в полученной петле. Она поддела ножом первый штырь, но он не поддавался, потому что она не решалась сильно нажимать на нож, чтобы не сломать его. Нет, так ничего не выйдет! Карана внимательно осмотрела дверь. Крюки, на которых держался засов, были вмурованы в стену. Их оттуда не вытащить. Створки висели на массивных медных петлях, уже поржавевших, но еще достаточно прочных Однако пластины с отверстиями, при помощи которых петли крепились к каменной стене, совсем проржавели, а песчаник в местах крепления крошился. Если бы у нее было что-нибудь вроде лома, ей, может, и удалось бы вырвать петли из стены.

Карана вернулась к воротам. Вода уже почти дошла до уровня перекладины. На последней из площадок, где отдыхала Карана, валялись куски свалившегося с потолка камня. Карана сплавала за увесистым куском и стала колотить им по штырям. Потом она снова осторожно попробовала вытащить первый штырь ножом. К ее огромной радости, он поддался, и постепенно ей удалось его вытащить. Штырь был круглым, довольно длинным, на конце сужался и был тупым. Он явно должен был легко входить в отверстие и выходить из него. Без особого труда она вытащила второй и третий штыри, но четвертый и пятый сопротивлялись упорнее первого, и к тому моменту, когда они поддались, Карана была уже по пояс в воде.

Сражаясь со штырями, Карана вспомнила о Готриме. Пусть его земли бедны и бесплодны, они ей дороже всего на свете. Какими невероятно далекими они сейчас ей казались! Как же она дошла до такой жизни?! Ведь она сидела в зловонной канализационной трубе в полном одиночестве, попав сюда из-за необдуманно произнесенной клятвы.

Вторая часть стоявшей перед ней задачи оказалась сложнее первой, потому что теперь ей приходилось работать под водой, но все-таки ей удалось приподнять засов и скинуть его вниз.

Карана метнулась вверх и уцепилась за веревку, ожидая, что под напором воды ворота распахнутся настежь. Они дрожали и скрипели, но ничего не произошло. Карана в сердцах ударила по ним кулаком. Что же им мешало открыться?! И тут, внимательно присмотревшись к той части створок, которая еще была над водой, она впервые обратила внимание на множество небольших заклепок, скреплявших обе створки ворот. Вот заклепки-то ей сейчас точно не выковырять!

Карану охватило глубокое отчаяние. Ей оставалось только цепляться за веревку и наблюдать, как прибывает вода, утешая себя тем, что утонуть – не самая страшная смерть. Тем временем вода поднималась довольно быстро.

Но Каране не хотелось умирать, она старалась хотя бы ненадолго оттянуть свою последнюю минуту и снова бросилась в воду, поплыв назад по туннелю. Через определенные расстояния в его своде были люки, к которым примыкали небольшие колодцы с металлическими скобами. Раньше их наверняка использовали для того, чтобы осматривать клоаку, но теперь все они были замурованы. Последний из таких люков находился рядом с решеткой, совсем недалеко от ворот. Карана подплыла к колодцу, протиснулась в него и, дрожа всем телом, повисла на скобах. Теперь туннель был уже почти полон воды, на поверхность которой откуда-то время от времени всплывали огромные пузыри воздуха, щекотали ступни Караны и плыли дальше.

Неожиданно Карана услышала где-то далеко металлический лязг, словно кто-то бил железом по железу. Прошло еще какое-то время. Вода продолжала прибывать. Похожий звук раздался снова, теперь уже ближе.

Вода начала заполнять колодец, в котором находилась Карана, здесь она поднималась медленнее, но по-прежнему неумолимо. У Караны заложило уши. Жить ей оставалось считанные минуты, но она не желала сдаваться. Ей нужен был какой-нибудь острый инструмент, чтобы поддеть ржавую крышку.

И вдруг прямо у нее над головой раздался оглушительный грохот. От неожиданности Карана сорвалась и упала в воду. Она тут же с ужасом поняла, что это вельмы вскрывают люк у нее над головой. Ей пришел конец!

8

Таинственный соглядатай

Внезапно у Караны блеснула идея. Она вспомнила о крюке, привязанном к концу веревки, закрепленной на воротах. Он был сделан из прочнейшей туркадской стали. Воздуха в туннеле уже почти не было. Карана сделала несколько судорожных вдохов, наполняя свои легкие до тех пор, пока у нее не зазвенело в ушах и не закружилась голова. Потом она подплыла под водой к воротам. Рядом с ними в незначительном углублении под сводом туннеля собрался небольшой пузырь воздуха. Она осторожно приблизилась к нему со светящимся шаром в руке и увидела, что снизу поверхность прижатого к потолку воздуха походит на зеркало, безукоризненно гладкое и блестящее, как слой ртути.

Схватив ртом немного воздуха из пузыря, Карана снова нырнула. В том месте, где створки скреплялись заклепками, ворота явно прогнулись. Она ударила по ним кулаком, ворота задрожали, но не поддались.

Карана зацепила крюком самую верхнюю из проржавевших петель, и так уже почти вырванную из камня напором воды, уперлась ногами в ворота и потянула. Ржавое железо начало гнуться. Девушка потянула еще раз, и петля погнулась еще больше, все дальше и дальше отходя от стены. Карана задыхалась.

Она всплыла, глотнула драгоценного воздуха и снова нырнула к воротам. Просунув крюк под петлю, она стала раскачивать его взад и вперед. Один из штырей, прикреплявших петлю к мягкому песчанику, выпал, подняв в воде маленькое мутное облачко, а Карана все работала и работала крюком. Выпал еще один штифт, а скоро вылетели и остальные. Петля отошла от стены, и дверь заскрипела, но оставшиеся петли держались.

Где-то над головой у Караны прозвучал приглушенный металлический удар, и она увидела сквозь мутную воду желтое пятно света. Потом свет ослабел и почти совсем пропал; на его фоне появилась какая-то движущаяся тень. Карана яростно набросилась на вторую петлю. Оторвать ее было сложнее, потому что дверь просела под напором воды и петля искривилась, но в конце концов штыри вылетели и из нее. Карана всплыла, глотнула воздуха и опять нырнула. Последняя петля держалась, ворота скрипели, но штыри прочно сидели в камне.

Задыхаясь, Карана подплыла поближе к воротам, чтобы получше их рассмотреть. Шар светил все слабее и слабее, но он был ей уже не нужен, потому что откуда-то сверху лился яркий желтый свет. У нее стучало в висках, все расплывалось перед слезившимися в ледяной воде глазами, и все-таки она заметила, что ворота посередине сильно прогнулись, некоторые заклепки отскочили и в маленькие дырочки врывались тоненькие струйки пузырьков. Она прижалась губами к этим отверстиям, жадно ловя воздух, пахнувший морской солью.

И вдруг над головой у Караны появилась тень какого-то существа, неторопливо двигавшегося в воде и протягивавшего к ней свои длинные руки. Девушка не медлила ни секунды. Она схватилась за крюк, державший ранее засов, уперлась ногами в створку ворот и изо всех сил толкнула ее.

Чьи-то плоские пальцы сдавили ей шею сзади. Карана мотнула головой, вырвалась, не отпуская крюка, повернулась спиной к воротам и, не глядя, пнула ногами нечто прямо перед собой. Она почувствовала, как ее ноги вошли во что-то мягкое, и увидела, как вельм сложился пополам, схватившись руками за живот. На мгновение его морда вплотную приблизилась к лицу Караны. Девушка успела рассмотреть глаза с расширившимися от боли зрачками и разинутый рот с острыми зубами, из которого выходили пузырьки воздуха.

В этот момент с ужасающим лязгом, чуть не оглушившим Карану, ворота рухнули. Левую створку полностью оторвало колоссальным напором воды. Вслед за ней из поля зрения девушки смыло и зубастую морду. Карана не смогла удержаться за скобу, и ее подхватил водопад грязи и помоев, тысячелетиями копившихся на дне клоаки.

Тут бы ей и пришел конец, ведь снаружи стояла еще одна решетка Но, к счастью, массивная створка ворот сбила ее и решетка поплыла вниз по заброшенному каналу, в конце концов погрузившись в глубокие воды дельты реки.

Карану понесло вслед за решеткой. У нее захватило дух, из глаз полетели искры. Ее подбрасывало, переворачивало, швыряло о камни, захлестывало водой, из которой она выныривала, пытаясь схватить ртом глоток воздуха. Каким-то чудом она не утонула и даже не переломала себе кости, злорадно думая при этом, что взяла верх над Иггуром и всеми вельмами из Фиц Горго.

Сильный поток воды утащил Карану за собой по каналу в реку, текущую недалеко от крепостных стен Фиц Горго и впадающую в море. Девушке едва хватило сил для того, чтобы под покровом темноты незаметно выбраться на мелководье. Хромая, по колено в воде, она добралась до заросшего лесом болота. И тут у нее снова возникло мимолетное ощущение, что за ней, как и накануне ночью, кто-то следит.

Довольно долго Карана старалась запутать следы. Высоко в небе за пеленой тумана Туманность Скорпиона выглядела просто бесформенным красным пятном. Карана брела по колено в ржавой зловонной воде, плыла по речушкам настолько мелким, что ее руки зачерпывали грязь со дна. Наконец после полуночи ей показалось, что петлять уже достаточно, и она выползла в прибрежный тростник. И в тот момент, когда из десятков потаенных нор наружу повылезали все вельмы Фиц Горго и даже сам Иггур, волоча больную ногу, пришел осмотреть разрушенные ворота клоаки, Карана завернулась в плащ и заснула, а во сне ей привиделся какой-то очень далекий праздник.

Карана не ошибалась, когда чувствовала, что в лесу кто-то есть. Магрете действительно не всем удалось отвести глаза, и сейчас, как и раньше, за Караной наблюдала Таллия, ближайшая помощница Мендарка, Магистра Совета из далекого Туркада, которого так боялся и ненавидел Иггур и о котором с такой тревогой вспоминал Лиан. В этих краях Таллия изучала укрепления Фиц Горго, впрочем, когда Магрета с Караной лезли на стену, она оказалась на опушке болота совсем не случайно: она подслушала, как о них говорят между собой контрабандисты.

Таллия была смуглой красивой женщиной, хотя сейчас, с головы до ног испачканную грязью и с венком из веток и водорослей на темных волосах, никто не назвал бы ее привлекательной. Вот уже четыре дня она таилась на болоте. Видела отъезд Иггура, видела, как Магрета с Караной пробрались в крепость, и возвращение разъяренного Иггура. Даже за стенами крепости Таллия уловила волны невероятных усилий Магреты, и это заставило ее серьезно задуматься.

Она уже собиралась в обратный путь, когда со стороны крепости, обращенной к дельте и морю, донеслись треск, грохот и рев воды. К тому моменту, когда Таллия обогнула крепость, остатки воды еще стекали по заросшему каналу. Она осторожно добралась до речного берега и лежала там в укрытии, когда Карана с трудом вышла на сушу и скрылась в лесу.

Вскоре Таллия вновь услышала плеск воды и, подойдя поближе, заметила вельма, в ошеломлении бредущего по мелководью. Таллия не испугалась его. Она прекрасно владела различными видами единоборств, с оружием и без, кроме того, в случае необходимости могла воспользоваться и иными средствами воздействия на противника, но ей не пришлось сражаться. Вельм и так ничего не соображал и был весь в крови. Она затащила его в кусты.

– Кого ты здесь ищешь, вельм?

Вельм ничего не ответил и попытался вырваться. Таллия иного и не ожидала. Она знала, что вельм скорее умрет, но не предаст своего господина. В ее распоряжении имелись разные способы развязать ему язык. В другой ситуации и они могли бы не подействовать, особенно на вельма, но этот был скорее мертв, чем жив, и Таллия решила, что даже самый простой прием может сработать.

– Кто твой хозяин? – спросила она.

– Мы служим Иггуру, – монотонно пробулькал вельм. Голосом и движениями пальцев Таллия заворожила его.

Потом она положила ладонь ему на глаза. Бррр! Какая отвратительная у вельма кожа!

– Я – Иггур! – сказала она, не очень удачно подражая голосу Иггура, ведь прошло уже много месяцев с тех пор, когда она в первый и последний раз разговаривала с ним.

– Нет, ты не Иггур.

Таллия попыталась снова. Теперь у нее получилось гораздо лучше.

– Я – Иггур. Говори, кто ты и что здесь делаешь?

– Я – Идлис. Я ловлю девушку, сбежавшую с Зеркалом через клоаку.

– Ты помнишь, как зовут ее и ее спутницу/

Вельм назвал имена Караны и Магреты. Дальнейший допрос обнаружил, что вельму известно очень мало: Магрету бросили в темницу, а Арканское Зеркало похитили. Очень интересные сведения, но крайне скудные.

Таллия швырнула вельма мордой в грязь, потом попыталась выследить Карану на болоте, но безуспешно. Теперь ей необходимо было сообщить о том, что она узнала, Мендарку.

Отойдя примерно на две лиги от Фиц Горго, она натолкнулась на речушку, которая бежала по камням к заливу. Таллия умылась, переоделась в чистую одежду и дремала в дупле огромного дерева до темноты. Она то и дело просыпалась и лихорадочно размышляла о том, что же это за женщины сумели пробраться в крепость. Они так ловко выполнили свое практически безнадежное задание, что Таллия невольно задумалась, не появилась ли в мире новая мощная сила, или, может, пробудилась какая-то долго спавшая старая. Но вельм не смог ничего толком объяснить ни об этих девушках, ни о Зеркале, которое они якобы украли.

А откуда вообще у Иггура Арканское Зеркало? Он жил в Фиц Горго уже много лет и лишь недавно стал нападать на южные земли. Таллия вспомнила, как Мендарк отреагировал на последнюю победу Иггура.

– И как это у него только получается? – недоумевал Мендарк, теребя жидкую бороденку. – Создается впечатление, что он знает своих врагов лучше, чем они сами себя. – У Мендарка, обычно такого самоуверенного, судя по всему, не очень хорошо складывались отношения с его давним собратом по Тайному Искусству, ныне ставшим его противником.

Когда сгустились сумерки, из-за реки до Таллии донесся лай собак. Она очень удивилась, потому что постаралась тщательно запутать свои следы. Вероятно, собак была целая свора, с которой Таллии было бы не справиться в одиночку. Она вошла по колено в речку и вышла по ней в дельту. На расстоянии, равном приблизительно одной лиге, в глубине залива маячили острова. До них было далековато, а вода была очень холодная, но ей не оставалось ничего другого, как плыть к ближайшему из них. Когда собаки добрались до дерева, в дупле которого она отдыхала, и, завывая, стали прыгать на его ствол, она была уже далеко от берега. К этому времени стемнело настолько, что из виду пропал даже остров, к которому она направлялась, Таллии пришлось двигаться на звук волн, плескавшихся о камни.

Замерзшая и мокрая, она почти всю ночь не сомкнула глаз. На небе время от времени проглядывала Туманность Скорпиона. В ее родном Крандоре появление на небе любой туманности считали дурным предзнаменованием. Что уж было говорить о туманности такой зловещей формы!

Через несколько дней ее подобрали контрабандисты, и под покровом ночной темноты она поднялась с ними на лодке вверх по реке Ор и высадилась на одном из многочисленных островов. Оказавшись в большом доме, укрытом в лесу, она написала записку и отправила ее с почтовой птицей, которая стрелой понеслась на северо-восток, в далекий Туркад.

“Месяца пулина, 3-го дня.

Мендарк!

Ты был прав. Иггур действительно что-то нашел. Это нечто очень древнее и называется Арканским Зеркалом. Но у Иггура его больше нет. Оно украдено. Одну из похитительниц схватили. Ее зовут Магрета. Другая, Карана из Баннадора, – скрылась. Это явно дело рук каких-то мощных, ранее неизвестных сил. Постараюсь обо всем разузнать. Жду твоих указаний в Предле.

Таллия”.

– Значит, она скрылась! – произнес ледяным голосом Иггур. Вокруг царило гробовое молчание. – Вы заперли ворота клоаки, обшарили всю трубу. Потом какой-то идиот закричал, что видит ее. Ну и где же она?!

Иггур стоял над люком, когда Идлис нырнул за Караной. Затем послышался рев воды, и Идлис пропал. Из люка высунулся другой вельм:

– Клоака пуста. Она освободила ворота от перекладины, и створки сорвало водой. Она наверняка захлебнулась.

– Ну нет! Такая так просто не утонет! Найдите мне ее!.. А где этот идиот Идлис?

– Идлис – болван. Он, похоже, тоже утонул.

– Вы все болваны! Отыщите его! Если он еще жив, пусть выполняет мой приказ!

Принесли лестницу, и Иггур спустился в трубу, чтобы все осмотреть на месте. В клоаке почти не было воды. Огромная перекладина валялась в грязи. На стене, в местах крепления петель, были свежие царапины.

Иггур давно не спал, и у него столь сильно болела нога, что он упал бы. если бы не схватился за стену. На его месте любой разразился бы проклятиями, но, к удивлению вельмов, он рассмеялся:

– Вот это да! Безоружная и незнакомая с Тайным Искусством девчонка с какими-то дурацкими способностями! И все-таки она вас перехитрила! Когда вы ее поймаете, я с удовольствием... – Глядя на морды вельмов, он не закончил фразу. Вельмы не знали, что такое великодушие. Он понимал, что им хочется только замучить Карану, разорвать ее на куски, отомстить ей за унижение. Они смотрели на Иггура почти с презрением. Интересно, как долго он еще может на них полагаться?

– Помогите мне выбраться отсюда! – приказал Иггур. – И подайте мою лодку!

Солнце уже давно зашло. Они обшарили на лодках всю дельту и прочесали берег на расстоянии полулиги к востоку и западу от места, где вода из клоаки выплеснулась в море. Часть вельмов спустилась обратно в подземелье, другие отправились в прибрежные рыбацкие поселки, а также осмотрели все рыбацкие суденышки и лодки контрабандистов, которые попались им на глаза.

Близился новый день, и Иггур, желавший допросить Магрету, приказал возвращаться. Лодка вошла в речушку недалеко от тропы, по которой часовые ночью обходили крепостные стены.

– Стойте! Что это? – воскликнул Иггур, показывая на какую-то серую кучу, лежавшую в грязи на берегу и оставшуюся немного в стороне от того места, где причалила лодка. – Дайте мне лампу!

Два вельма ринулись к куче. Иггур похромал за ними. Оказалось, что это был Идлис в одной набедренной повязке.

Иггур взглянул на распростертого в грязи Идлиса. Вид обнаженного вельма всегда вызывал у него отвращение: омерзительные конечности с узловатыми суставами и широкими приплюснутыми пальцами на руках и ногах, ребра, как у изможденной коровы, похожая на рыбью чешую кожа, поблескивавшая даже сейчас в слабых лучах только что начавшего появляться над горизонтом солнца, черные глаза навыкате, не выносившие дневного света. Иногда он ненавидел самого себя за то, что связался с вельмами, но они были такими покорными, такими упорными, такими страшными!

Идлиса перевернули. Он застонал, и его вырвало черной грязью и потоками слизи. Его грудь и нога были покрыты синяками и ссадинами, крючковатый нос был весь в запекшейся крови. Очевидно, его с большой силой швырнуло на решетку, стоявшую за воротами клоаки.

Идлису плеснули водой в морду, он снова жалобно застонал и попытался подняться.

– Где Карана? – спросил его Иггур ледяным тоном.

– Я шел за ней по пятам... – Идлис поперхнулся. – Ты ведь меня уже спрашивал... – У него закатились глаза, язык перестал слушаться, и он плюхнулся обратно в грязь.

– Но я же... – начал было Иггур. Его мозг лихорадочно работал: значит, вельма кто-то заворожил!

– Обыскать все вокруг! – заорал он. – Вартила, разузнай, что с ним произошло!

Костлявая женщина с седыми волосами до плеч опустилась на колени в грязь и приложила ладонь ко лбу Идлиса.

– Хозяин, сюда! – раздалось с речки. Иггур захромал на голос.

– Смотри! Следы сапог! – сказал ему один из вельмов. – Кто-то вытащил Идлиса из воды, говорил с ним вот здесь, а потом ушел вон туда, а Идлис выполз на берег.

Вскоре Иггуру уже было известно все, что случилось с Идлисом, и то, что он успел разболтать. Сначала Иггур подумал, что у похитительниц Зеркала за стенами крепости был сообщник. Но едва ли он стал бы задавать такие вопросы. Это явно были проделки Мендарка.

Идлис начал приходить в себя.

– Обработайте ему раны! – рявкнул Иггур. – Дайте ему какую-нибудь одежду и – в погоню за Караной! Вы трое ищите этого другого! Я пойду с вами. А ты, Вартила, займись Магретой! – Подумал и, сам не зная почему, добавил: – И не смей ее калечить!

Случайно ли все эти проходимцы оказались здесь в одно и то же время? Случайно ли стражников кто-то отвлек именно в тот момент, когда похитительницы лезли на стену? Возможно, но маловероятно! Неужели Феламора и Мендарк сговорились? Тоже вряд ли, правда, в сказаниях упоминались и более невероятные союзы. Если они объединились, ему будет нелегко их одолеть.

Иггуру было интересно, кто еще шнырял в окрестностях Фиц Горго. Все же он испытывал серьезное беспокойство. Это наверняка была Таллия, ближайшая помощница Мендарка и единственный человек из его окружения, слышавший голос Иггура. Он здорово насолил бы Мендарку, если бы сумел ее поймать. Подумав об этом, он отправил одного из стражников за сворой собак.

Какое-то время Иггур вместе с вельмами шел по следу, но он никуда их не привел. Вскоре Иггур вернулся к крепости и присоединился к вельмам, разыскивавшим Карану. До самого утра их поиски были безрезультатными. И вот недалеко от устья маленькой речки, менее чем в тысяче шагов от устья клоаки, они нашли в грязи отпечаток маленькой ножки там, где выбившаяся из сил Карана выбралась из воды, а низкий прилив не смог смыть этот след.

Иггур изучил отпечаток ноги. Очевидно, что след оставила маленькая нога женщины или ребенка. Конечно, здесь могла ходить не только Карана, но Иггур был уверен, что след принадлежал именно ей, – у жителей местных поселков были более широкие ступни с растопыренными пальцами. Даже ноги местных ребятишек были шире, и, кроме того, они не бегали босыми в это время года.

– Это Карана, – сказал он, немного успокоившись. – Она где-то в лесу.

Он отдал приказ тем, кто должен был продолжать преследовать девушку, и вернулся в Фиц Горго допросить Магрету. Надо же было как-то найти ответы на все эти загадки!

На небо наползли облака, постояли и ушли вдаль, выглянуло солнце. Вельмы надели вырезанные из кости полумаски, защищавшие глаза от его лучей, поправили их у себя на мордах, чтобы лучше видеть сквозь узкие прорези, натянули на головы капюшоны и пустились в погоню.

9

Блуждания по болотам

Карана проснулась, в первый раз за много дней не страдая от холода. Она потянулась и подумала, что хорошо бы позавтракать. Но у нее в маленьком мешке лежали только размокший хлеб и грязный заплесневелый сыр. Хлеб превратился в кашу, и есть его было невозможно. Она отрезала кусочек сыра, соскребла с него ножом грязь и стала с сомнением его рассматривать. У сыра был крайне неприятный, резкий запах. Казалось, его сделали из протертых муравьев, а потом неделю выдерживали в нестираной портянке. Еще на пути в Фиц Горго она ела его с трудом, но в Ористе им не удалось достать другой еды.

Карана положила сыр в рот и начала осторожно жевать. Вся еда осталась в мешке у Магреты, в безлюдных болотах пищи было не найти. В конце осени в лесу вообще трудно прокормиться, разве что орехами, но на болоте орехи не росли. Наверняка и здесь можно найти какие-то съедобные растения, к сожалению, Карана незнакома с этой частью страны, столь непохожей на ее родные горы. На пути в Фиц Горго она как-то попробовала пожевать один аппетитного вида корешок – потом у нее полдня невыносимо жгло во рту, и она решила больше не экспериментировать. Рыбу же ловить было нечем. Сыра у нее оставалось максимум дня на два, а до Нейда было по крайней мере три дня пути. В припрятанных там мешках, конечно, была еда, хотя и немногим лучше сыра, который она жевала, но что если Иггур уже знал о месте их встречи?! От этой мысли у нее похолодело внутри.

В прорезях костяной полумаски сверкали черные зрачки. Ослепительное солнце, отражаясь в воде, нестерпимо резало глаза Идлису, несмотря на наглазники. Все истерзанное тело ныло, но эту боль перенести гораздо легче, чем жгучий стыд. Он опустил широкое лезвие копья в воду, уперся им о дно, и полотняная лодка, почти бесшумно раздвинув носом тростник, скользнула в соседнюю протоку. Да, эта девчонка хитра! Но он еще хитрее! Для него не оставались незамеченными даже самые неприметные следы: отпечаток пальцев на прибрежной грязи, слегка примятый тростник. Скоро она ему за все заплатит!

Карана аккуратно сложила остатки еды в мешок. Несмотря на пережитые страхи и мысли о грядущих трудностях, у нее было хорошее настроение. Вчера она с честью выдержала серьезнейшее испытание. Как прекрасно жить, зная, что сумел провести такого опасного противника! Карана нежилась на солнышке, не думая о предстоявших ей голодных днях, пути по трясинам и топям.

Потом она посмотрела на свою одежду и криво усмехнулась. Ее штаны были в засохшей грязи, осыпавшейся при малейшем движении. Ноги тоже были облеплены серой грязью. Грязь была под ногтями, в слипшихся волосах, забилась даже в нос. От Караны воняло серой болотных испарений и тухлыми испражнениями. При мысли о том, что она не меняла одежду уже неделю, ее чуть не стошнило.

Мельком взглянув на себя в Зеркало, Карана быстро засунула похищенную драгоценность обратно во внутренний карман и застегнула его. Она еще не была готова к принятию решения о дальнейшей судьбе Зеркала. Что-то мурлыча себе под нос, она надела мешок и пустилась в путь.

Но, сделав пару шагов, Карана остановилась как вкопанная, почувствовав на спине мурашки. Хотя она и стояла на ярком солнце, у нее побежал мороз по коже. Двигаясь дальше, Карана старалась понять, отчего ей так страшно. Может быть, она просто что-то ощутила? Ведь никогда нельзя было знать, какую шутку с ней могли сыграть ее способности! А как часто они подводили ее, пока она жила с родственниками матери!..

“Все Ферны или гении, или безумцы!” – сколько раз в детстве она слышала эти слова! Нередко так говорили и о ее матери, Вууле, талантливой музыкантше, бросившей музыку ради позорного брака с аркимом. После смерти мужа Вуула совсем лишилась рассудка. А ее далекий предок Базунес, живший тысячу лет назад! Разве он не былтоже гением и безумцем?! Разве он не сколотил себе огромное состояние, чтобы потом промотать все деньги совершенно невероятным образом, построив Каркарон, возвышавшийся на самом высоком пике покрытого вечными снегами и обдуваемого всеми ветрами горного хребта за Готримом, невероятное, фантастическое, абсурдное сооружение, наполовину крепость, наполовину нелепую причуду?! Все необходимое для жизни могло доставляться туда только на спинах носильщиков. Там Базунес жил, там он и умер с помутившимся рассудком в полном одиночестве!

Луч солнца, пробившийся сквозь ветви деревьев, упал на лицо Караны. Девушка пробралась сквозь тростник и вышла на покрытый засохшей грязью узкий берег протоки... Но что это?! Песенка застыла на губах у Караны. Она не смела пошевелиться.

Продолговатая голова медленно поворачивалась на покрытой чешуей шее. Сквозь узкие прорези костяной маски мелькал бесконечный тростник, но вот наконец и она – бурое пятно на фоне белесого ствола засохшего дерева. Вельм испытал легкое удивление: неужели эта замызганная коротышка и есть та дерзкая похитительница, за которой он столько гонялся? Да она же на голову ниже его! Она окаменела и дрожала всем телом от страха. Кудрявые огненно-рыжие волосы шевелились у нее на голове от ужаса или легкого ветерка. Отвратительное зрелище! У нее были маленькие круглые коленки, длинные ноги, тонкие пальцы. Сквозь гладкую кожу не проступало ни косточки. Какое мерзкое создание!

Идлис вылез из лодки, не спуская с Караны глаз, словно стараясь приковать ее к месту взглядом. Он осторожно ступил на берег, конвульсивно подергивая угловатыми конечностями. За поясом у него находился боевой топор на длинной ручке. Между двух искривленных лезвий топора торчал острый шип.

– Кто ты? – спросила девушка испуганным голосом.

– Я – вельм. Мое имя Идлис. – Казалось, язык с трудом ворочается у него во рту, набитом какой-то липкой массой. Мордой, точнее, той ее частью, которую Карана могла разглядеть под маской, он походил на свой топор: острый крючковатый нос, остроконечный подбородок, жесткий рот с тонкими губами, черные, горящие глаза.

Карану трясло. “Она обезумела от страха”, – подумал он и протянул свои длинные руки с растопыренными костлявыми пальцами, чтобы заполучить это жалкое существо.

Но тут ее как ветром сдуло. Она двигалась так стремительно, что ему было не уследить за ней ослепленными солнцем глазами и не поймать ее, как бы отчаянно ни хватал он воздух руками там, где только что ее видел. Карана же ухватила его за холодные серые лодыжки и одним рывком опрокинула навзничь. Впервые в жизни Идлис испугался: проклятая девчонка вполне могла утопить его, подержи она сейчас чуть подольше его голову в воде. Но Карана не стала этого делать. Пока он стирал с маски грязь, цепляясь рукой за лодку и стоя по колено в воде, Карана прыгнула в протоку и, бешено работая руками и ногами, скрылась за поворотом.

Идлис позвал остальных вельмов. На его плоском лице не отражалось никаких чувств, но любой знаток вельмов, увидев, насколько плавными стали движения его неуклюжих конечностей, словно смазанных едва сдерживаемой яростью, сразу догадался бы, что он страшно зол и унижен и горит жаждой мести.

Так для Караны начался новый кошмар. Она пробиралась сквозь грязь, раздвигая руками тростник, прикосновения которого к ладоням напоминали ей об отвратительно дряблой, как у покойника, коже вельма. Она снова и снова вспоминала угрожающий жест Иггура, при виде которого ей показалось, что ее шеи коснулся зловонный язык полуразложившейся собаки. Рановато она радовалась! Ей удалось скрыться от вельмов просто по счастливой случайности. Теперь же удача явно от нее отвернулась. По мере того как день катился к закату, она ощущала себя все более и более загнанной, слабой и беспомощной.

Карана уходила от погони по бесконечно однообразному болоту, заросшему лесом. Здесь встречались только огромные сардовые деревья, узловатые стволы которых почти у самого основания раздваивались или делились на еще большее количество довольно тонких стволов. Их белая многослойная кора, мягкая, как кожа ребенка, свисала лоскутами, длинными, как настоящие свитки. Карана вспомнила, что видела в библиотеке Иггура несколько свитков из точно такой же коры. Лучи солнца, просвечивая сквозь полупрозрачные листья в кронах этих деревьев, приобретали серебристый оттенок.

Только бы добраться до озера Нейд, где ее ожидали еда, чистая одежда и проводник! Черствый хлеб и заплесневелый сыр уже представлялись ей заморскими яствами, а похотливый контрабандист – спасителем рода человеческого. Вряд ли, конечно, но вдруг Магрета уже там! Увидев Магрету на озере Нейд, Карана простила бы ей даже то, что та втянула ее в эту кошмарную авантюру.

Карана до сих пор не могла поверить, что казавшаяся всегда сильной и непобедимой Магрета допустила, чтобы ее схватили. Стоило Магрете бросить взгляд в Зеркало, и она поддалась его чарам, словно увиденное там заставило ее позабыть о повиновении своей госпоже и даже о собственной безопасности. Еще больше Карану удивила реакция Магреты на Иггура. Она, которая, как думалось Каране, вообще не смотрела на мужчин, вроде бы испытала к нему что-то похожее на симпатию.

До озера Нейд было три дня пути, то есть до него было три дня пути от Фиц Горго, а вельмы давно гнали Карану в противоположную сторону, туда, где простирались их владения. Карана не понимала, какое расстояние отделяет ее теперь от озера. Вот уже неделю она месила болотную грязь. Она столько времени не снимала сапог, что ей казалось, будто ноги начали в них разлагаться.

Вельмы то догоняли Карану, то отставали, но тем не менее постоянно сидели у нее на хвосте. Как она нистаралась, ей не удавалось сбить их со следа.

Она снимала сапоги и штаны и переплывала речушки, бездонные озера и пруды с неподвижной бурой водой, надеясь, что это запутает преследователей, но вельмы скоро опять настигали ее.

Карана брела в болотной воде, осторожно раздвигая перед собой тростник и приводя в порядок каждый стебелек у себя за спиной. Пробираясь сквозь липкую грязь, она по несколько минут стояла на месте, потом делала рывок вперед и снова останавливалась. Грязь была густая. Она слоями приставала к сапогам, ставшим тяжелыми, как гири. Пару раз девушка попадала в топь, внезапно проваливалась в мягкую и скользкую жижу выше колен. Каждый раз ей требовалось минут десять, чтобы очутиться на чуть более твердой почве. А однажды трясина почти засосала ее сапоги, и Карана целый час выуживала их оттуда. Не раз на дню она наблюдала за змеями, с легкостью скользившими по трясине, завидуя их быстроте и ядовитым зубам.

Вот и теперь Карана стояла не двигаясь в грязной воде, в то время как жижа на дне засасывала ее ноги все глубже. Наконец она пошевелилась, и из грязи, щекоча ей ноги, стали подниматься пузыри болотного газа, вонявшего хуже тухлых яиц.

Внезапно она ощутила дурноту: закружилась голова и ее стало тошнить. Вода вокруг ног как-то странно волновалась, ступни онемели, и она их больше не чувствовала. Не понимая, что происходит, Карана рванулась вперед, поскользнулась и упала лицом в ржавую воду. Ей понадобилось колоссальное усилие воли, чтобы просто подняться. Сердце бешено колотилось в груди. Наконец ей удалось выбраться из воды на маленький, покрытый грязью кусочек берега. Она взглянула на ноги, и ее чуть не вырвало от отвращения: они были густо усеяны пиявками. Пиявки висели повсюду: на лодыжках, на икрах, на бедрах, под коленями, между пальцев. Их было не меньше сотни. Многие уже насосались, побагровели и раздулись. Из бесчисленных маленьких ранок сочились струйки крови. Карана схватила самую большую, отвратительно упругую пиявку и попробовала оторвать ее от ноги. Но не тут-то было, пиявка присосалась на удивление крепко и в конце концов просто лопнула, но не отпустила ногу и осталась висеть под коленом, как пропитанный кровью лопнувший воздушный шарик.

Чтобы пиявки отцепились, их нужно было прижечь или присыпать солью, но у Караны не было соли, а разводить костер она не смела. При таком количестве укусов в ранки не могла не попасть грязь, и в своем богатом воображении Карана уже представляла, как ползет по болоту, волоча за собой раздувшиеся гниющие ноги...

Вдруг откуда-то справа послышался крик. В ответ крикнули слева. Карана сползла в мутную воду, но даже в ледяной воде искусанные ноги продолжали гореть. Пробираясь по пояс в воде в тростник, Карана чувствовала, как пиявки оттягивают кожу на ногах, извиваясь во взбаламученной воде, как флажки на ветру. Обернувшись, она увидела там, где только что стояла, следы своих ног и пятна крови.

Ничего более кошмарного Каране еще не приходилось переживать. Вельмы, перекликаясь, прочесывали болото вокруг нее. У девушки так кружилась голова, что она, цепляясь за тростник, еле стояла на ногах, а пиявки продолжали сосать кровь, сочившуюся из ранок, привлекая своим запахом все новых и новых пиявок. Она провела ладонью по бедрам и с ужасом обнаружила, что количество пиявок на них увеличилось. Тут ее действительно вырвало и еще долго продолжало рвать, а она, зажимая себе рот рукой, наклонялась все ниже и ниже к воде, стараясь издавать как можно меньше звуков.

В воздухе роились зеленые болотные мухи, жалившие не хуже ос, а волдыри от их укусов чесались несколько дней. Они забирались в уши, в нос, под наглухо застегнутые манжеты и даже в слипшиеся от грязи волосы. Не зная, как от них избавиться, Карана вымазала лицо и шею зловонной грязью, но мухи все равно как-то умудрялись добираться до кожи на голове и даже под одеждой. В конце концов на девушке не осталось живого места от укусов.

Где-то рядом снова появились вельмы. Она видела, как один из них осматривает прибрежную грязь на том берегу. Наблюдая за ним, она, к своему неописуемому ужасу, почувствовала, как что-то скользкое, длинное и толстое, как ее собственная икра, скользнуло вниз вдоль ее бедра, обвилось вокруг лодыжки, а потом коснулось пальцев на ноге.

В этот момент Идлис находился всего в нескольких шагах от Караны. Она не смела пошевелиться. Кто же там извивался вокруг ее ног? Угорь или змея? Неизвестный гад снова задвигался, то обвиваясь вокруг коленей и лодыжек, то прикасаясь к ним своей скользкой чешуей, то тычась в них тупой мордой, щекоча и оттягивая кожу в разные стороны. Наконец последовал сильный удар хвоста, угодившего Каране прямо под колено, и тварь исчезла.

Солнце зашло. Болотные мухи разлетелись. Вельмы каким-то чудом не нашли Карану и тоже ушли. А может, они просто сидели в засаде и ждали, когда она выдаст себя неосторожным движением? Почему же Каране никак не удавалось сбить их со следа? Вдруг она вспомнила, как Магрета говорила, что чувствительникам нужно особенно опасаться вельмов. Тогда Карана не успела выяснить почему. Неужели ее способности каким-то образом помогали им находить ее?! Она, конечно, могла постараться вообще ничего не чувствовать, но тогда она потеряла бы свое единственное преимущество перед ними. В результате Карана решила попробовать не бояться, не волноваться и ничего не испытывать, а двигаться и двигаться в сторону Нейда. Посмотрим, сумеют ли они тогда ее найти!

А может быть, на ее след их каким-то образом наводило Зеркало? Каране очень хотелось выбросить его в трясину, но потом она стала думать, что Зеркало ни при чем, ведь вельмы уже побывали так близко от нее, что, если бы дело было в нем, оно бы точно их к себе притянуло. И вообще, это было бы слишком простым объяснением.

Наступили сумерки, а с ними появились комары. Они были не такими беспощадными, как болотные мухи, но истерзанной Каране они казались невероятно докучливыми. Она неподвижно стояла в воде и пыталась придать лицу стоическое выражение. Какой-то, паразит пребольно ужалил ее в веко. “Не дергайся! – приказала она себе, чувствуя, как распухает укушенный глаз. – Мужайся и терпи!”

Уже почти стемнело, когда Карана осторожно вылезла из воды и осмотрела свое тело. Пиявок на ногах не было, а большинство ранок перестало кровоточить. Карана мысленно поблагодарила угря, оказавшегося ее единственным другом в этом болоте, но тут же постаралась прогнать и эту эмоцию. Прошло два дня с тех пор, как она побывала в библиотеке Иггура. Весь сегодняшний день она бежала в противоположную сторону от озера Нейд. Теперь Магрета не дождется ее там, даже если ей удалось скрыться из Фиц Горго.

Карана ощутила угрызения совести, подумав, что совсем забыла о том, каково сейчас приходится Магрете. На большом расстоянии она не могла восстановить с ней связь, чтобы узнать, вырвалась ли та на свободу, но в глубине Души Карана понимала, что в одиночку Магрета вряд ли была в состоянии это сделать.

В мешке у Караны лежала маленькая баночка с мазью, которую она захватила с собой из Готрима. Она смазала укусы пиявок и насекомых, и боль утихла, но в ранки попала грязь, и всю эту бесконечную ночь прятавшуюся в тростнике Карану бросало то в жар, то в холод. Она чувствовала стук крови в висках, а в ушах у нее стоял сильный гул.

В конце концов наступило утро, но Каране не стало легче. Она больше не радовалась тому, что снова ушла от погони. Теперь Карана не снимала носки и сапоги даже в воде, туго перевязывая при этом штанины веревками, но пиявки все равно умудрялись добраться до ее ног.

Вельмы загнали Карану далеко на восток в очень топкую местность. Здесь ей приходилось двигаться еще медленнее и осторожнее, чем в тех окрестностях Фиц Горго, где она уже побывала. Вельмы же чувствовали себя здесь как дома. Им все было нипочем: и холодная вода, и пиявки. Карана ускользала от них, только призвав на помощь всю свою ловкость и хитрость и иногда пользуясь своими способностями.

Следующий день был как две капли воды похож на предыдущий, за ним последовал еще один такой же день, потом – еще один. Карана перестала обращать внимание на холодную и зловонную грязь, но ее все время терзали мухи, пиявки, комары и прочая отчаянно кусавшаяся и пытавшаяся насосаться ее крови болотная нечисть; причем порой казалось, что все эти твари набрасываются на нее одновременно. В те же редкие моменты, когда никто не пил ее кровь, девушка страдала от хронической усталости, голода, грязи и постоянной сырости.

Пиявки напустили в ранки слюны, полной медленно действующего яда, и на третье утро Карана проснулась с распухшими, как сардельки, ногами. Ими было почти не пошевелить, но пришлось идти дальше, а точнее, брести по колено в воде или плыть. В тот день она преодолела почти лигу пути, и ее мозг уже отказывался ощущать боль или думать о преследовавших ее чудовищах. Все мысли слились в огненный шар, пульсирующий в голове. Еда у нее кончилась, и она надрезала кору сардовых деревьев и подставляла кружку, в которую капал сладкий сок. Он не утолял голод, но давал силы двигаться дальше, хотя от него Карана и испытывала чувство легкого опьянения.

Карана не осмеливалась спать. Несколько раз в течение дня она пыталась немного вздремнуть, если удавалось найти какое-нибудь надежное убежище. Раз она даже заснула стоя, как цапля. Она так устала, что уже не понимала, наяву ли с ней происходит все это, или только снится. Впрочем, сны казались ей теперь намного убедительнее действительности. Однажды ей пригрезились вельмы. Вчетвером они сидели на бревне. Ей не было видно их морд, только узкие головы в капюшонах, но они выглядели так, будто к чему-то прислушивались. Она с содроганием проснулась. Может быть, они пытались почуять ее сны? Неужели вельмы чувствовали то, что ей в них виделось?!

Бегство Караны превратилось в сплошной кошмарный сон без начала и только с одним возможным концом. Она была в таком ужасе, что не могла даже плакать. У Караны сохранилось единственное желание – добраться до озера Нейд, хотя она уже почти не помнила, зачем ей туда надо. А еще она боялась, – нет, не вельмов, а того, что, как и ее мать, лишится рассудка.

Тем не менее ловкость и способности все время ее выручали. Наконец она оставила позади болото и попала в густой лес. Теперь Карана больше не видела вельмов, потому что была проворнее их, но не сомневалась, что они от нее не отстанут.

На четвертую ночь после своего первого знакомства с пиявками Карана, превратившаяся в жалкого, грязного, покрытого укусами и язвами зверька, выползла из леса и прокралась сквозь высокую серую траву к чистым водам озера Нейд. По неподвижной озерной глади стучал мелкий дождик. Половину ночи Карана, путаясь в длинных водорослях, брела по колено в воде вдоль берега.

Наступила полночь. Внезапно кто-то вцепился ей в одежду. Она рванулась, поскользнулась и рухнула в воду получив при этом удар по шее своим же мешком, болтавшимся у нее на спине. Карана попыталась вскочить на ноги, но ее не пускали Как же они нашли ее здесь в темноте?! Чем больше она барахталась, тем сильнее ее прижимали ко дну. Перед глазами у девушки поплыли красные круги. Она захлебывалась водой, которая жгла ей нос и горло. Силы оставили Карану, и она перестала отбиваться.

И все-таки даже вельмы не сумели бы ее здесь выследить! Ведь должны же они когда-то спать! Карана нащупала рукой большой сук и поняла, что запуталась в ветвях упавшего дерева. Она поползла, перебирая руками по дну, и в конце концов вырвалась из цепких объятий скользких ветвей огромного дерева, рухнувшего вершиной к центру озера. Карана попробовала нащупать ногами дно, но обнаружила, что вода слишком глубокая. Девушка так устала и замерзла, что даже не пыталась плыть. Она просто перевернулась на спину и, не в силах пошевелить ни рукой ни ногой, качалась на поверхности, пока ее не прибило к берегу.

Через несколько минут Карана напряглась, перевернулась на живот, откашлялась, выплюнула воду, выползла на четвереньках на каменистый берег и вслепую начала было удаляться от озера, но сразу же ударилась головой о ствол еще одного поваленного непогодой дерева; под ним была небольшая ямка, в которую Карана прилегла на минутку, пытаясь перевести дух.

Ей было очень хорошо и тепло. Тепло?! Но почему?! Карана перевернулась на спину, открыла глаза и зажмурилась. Прямо в лицо ей светили лучи высоко стоявшего над горизонтом солнца. Было около полудня. Карана осторожно осмотрелась. Берег был пуст, а она лежала на самом видном месте, где ее могло обнаружить любое оказавшееся поблизости существо. От этой мысли у нее похолодело внутри. Она немного приподнялась и посмотрела поверх ствола. В отдалении стояла полуразрушенная стена, за которой возвышалась пара одиноких колонн. Это были руины города Нейд, где они с Магретой спрятали большие мешки со сменой одежды и едой.

При этой мысли Каране мучительно захотелось есть, но она не смела пошевелиться. Силы, помогавшие ей идти вперед, иссякли. У вельмов было достаточно времени, чтобы нагнать ее. А может быть, они с самого начала знали, куда она направляется?!

Под корнями вывороченного из земли дерева было небольшое углубление. Это было не очень надежное убежище, однако она просидела в нем остаток дня. Девушка невыносимо страдала от голода, но поблизости не росло и травинки которую можно было бы пожевать. Приятно было только то, что весь день сквозь легкую пелену облаков пробивалось солнце, грязная одежда Караны высохла, и она даже немного согрелась.

Как только стемнело, Карана скользнула в воду и поплыла к каменному причалу возле ближайших развалин. Рядом с ним стояли руины небольшого здания, в которых они и спрятали мешки. Развалины же самого города находились примерно в часе ходьбы дальше на запад.

Найдя мешки, Карана немножко поела находившейся в них отвратительной пищи и долго мылась с мылом в озерной воде, пока мучения последних дней не испарились у нее из головы вместе с болотной грязью, сошедшей с тела. Она надушила себе волосы лимонной водой, которую так любила ее мать, и сразу же почувствовала себя гораздо лучше.

Рано утром на следующий день она прокралась через лес туда, где они договорились встретиться с их проводником Вальфом. Карана не надеялась застать там ни Магрету, ни проводника, потому что опоздала на целых четыре дня, но, оказавшись на вершине небольшого холма, увидела струйку дыма, поднимавшуюся в воздух среди развалин недалеко от берега. Кто осмелился разжечь здесь костер?! Этот человек был или крайне неблагоразумен, или контрабандист, которому в данный момент нечего скрывать.

Конечно, Вальф был хитрее и опаснее любого зверя, но Каране ужасно захотелось посидеть у огня, погреться у костра, поесть горячей еды и попить сладкого чая. После того кошмара, который она пережила за последние дни, даже общество отвратительного контрабандиста не казалось ей таким уж непривлекательным.

Карана осторожно приблизилась к месту, откуда поднимался дым, и нашла там костер, горевший у полуразрушенной стены, защищавшей его от дувшего с озера прохладного ветра. Немного в стороне стояли развалины другого здания, от которого осталось только несколько колонн. Проводник сидел у костра. Его массивная фигура выглядела бесформенной под широкой накидкой. На сковородке жарилась рыба, а в висевшем над костром котелке что-то булькало. Он будто бы знал, что Карана уже здесь, потому что стоило ей начать пробираться к нему через траву, как он стал выкладывать рыбу на металлическую тарелку, украшать ее нарезанным кольцами луком и даже налил в кружку чая.

При виде еды Карана почувствовала спазм в желудке. В конце концов, их проводник был не таким уж и мерзким; на его широком некрасивом лице было добродушное выражение, и Карана поняла, что рада его видеть. Он улыбнулся, обнажив десны, и протянул ей тарелку. Как же ей хотелось есть!

– Спасибо, Вальф! – произнесла Карана хриплым голосом.

– А где твоя темноволосая спутница? – Вальф говорил неразборчиво, едва двигая губами. При этом он избегал смотреть Каране в глаза, и ей почему-то стало не по себе.

– Ее схватили, – ответила она, положив на землю большой мешок, но на всякий случай оставив на спине маленький.

Карана пила чай малюсенькими глоточками. Он был замечательный, горячий и сладкий, точно такой, о каком она столь долго мечтала. Она положила в рот кусочек политой маслом рыбы, розовой, ароматной, – просто объедение! Карана была так голодна, так радовалась вкусной пище, что у нее на глаза навернулись слезы. Она проглотила первый кусочек, потом подцепила второй кончиком ножа. В этот момент она заметила, что сидевший по ту сторону костра контрабандист напряженно смотрит куда-то ей через плечо. Карана замерла, не донеся рыбу до рта.

Внезапно все ее чувства возопили о неминуемой опасности. Карана метнулась в сторону, одновременно плеснув в лицо контрабандисту кипятком из кружки. В воздухе просвистел обоюдоострый топор, воткнувшийся в траву там, где она только что сидела. Контрабандист схватился за лицо руками. Через мгновение Карана уже перепрыгнула через стену и помчалась прочь, петляя среди камней и обломков колонн. Еще несколько мгновений – и она остановилась и обернулась.

Наступив на тарелку с рыбой, Идлис вытаскивал из земли свой топор. Он злобно уставился на нее сверкающими глазами. Мимо него вприпрыжку пробежали еще два вельма с топорами в руках. Они явно собирались ее окружить. В этот момент Идлис снова метнул в Карану топор. Девушка отпрыгнула в сторону, и топор ударился о колонну у нее за спиной Железо зазвенело о камень, в лицо Каране отлетела каменная крошка, и она бросилась наутек вдоль берега озера. За ней по пятам ринулись вельмы. А предатель контрабандист уже успел куда-то исчезнуть

Хотя Карана была невысокого роста, она была проворна и быстронога и, петляя между деревьями, очень скоро оставила вельмов далеко позади. Сначала она с сожалением вспоминала о вкусной рыбе, безжалостно растоптанной Идлисом, но вскоре стала думать только о том, как бы уйти от погони. Вновь и вновь девушке виделся топор, вонзающийся ей в спину и она живо представляла страшную боль, тщетные попытки извлечь из своего тела железное лезвие, лужу крови на траве, мрак в глазах, последнюю вспышку боли и черную пустоту.

За тот день вельмы несколько раз чуть не настигли ее среди редкой прибрежной растительности. Они рассыпались цепью, перекликаясь глухими голосами. Стоило ей побежать в новом направлении, как наперерез бросался какой-нибудь вельм. Они были неутомимы и гнались за ней с упорством собачьей своры, сначала остальных вел за собой один из них, потом – другой, потом – третий. У девушки не было ни мгновения, чтобы перевести дух.

Карана уже совсем выбилась из сил. Маленький мешок на спине казался ей набитым камнями. Она понимала, что долго ей не продержаться. А стемнеть должно было еще не скоро, хотя вряд ли темнота могла скрыть ее от вельмов, которые настолько боялись света, что прятали глаза под масками даже от слабых лучей едва пробивавшегося сквозь облака осеннего солнца.

Несколько раз вельмы были так близко, что даже метали в нее топоры. Ее спасла только буря, из тех, что часто бывают в Ористе осенью, внезапно прилетая туда с морских просторов. На западе появилась стена облаков, потом подул шквальный ветер, и начался ливень. Потемнело, и все окутал спасительный туман. Не теряя ни минуты, Карана повернулась и бросилась прочь от озера вверх по склону холма. Она бежала и бежала под дождем, пока наконец не убедилась в том, что вельмы отстали. Всю ночь она шла на север, а перед самым восходом солнца спряталась в густом кустарнике, где, вздрагивая от каждого шороха, и проспала до заката.

Ночи были темные, и Карана быстро двигалась вперед. Ее преследователи пока не подавали признаков жизни. Больше всего ее мучил голод: тяжелый мешок с едой ей пришлось бросить у костра, и она довольствовалась тем, что подбирала с земли старые, сморщенные, гнилые орехи. На третий день Карана вышла к лесной деревне, где за несколько медных монет накупила себе еды.

Чтобы попасть в Сет, ей необходимо было двигаться на северо-восток, переправиться через реку Хиндирин, потом пройти через Урочище Зарка – небольшую брешь в горной цепи, протянувшейся вдоль всего восточного берега Мельдорина, и, наконец, подняться на север по прибрежной области Игадор. На такое путешествие ей понадобится целый месяц, если, конечно, она сумеет найти то место, где они оставили лошадей. Однако вскоре Карана обнаружила, что все дороги охраняются стражниками, одетыми в форму армии Иггура, а все мосты – перекрыты. Значит, она едва ли попадет в восточную часть Мельдорина, ведь через Хиндирин можно было переправиться только по мосту или на пароме. Карана поняла, что лошадей у нее тоже не будет, потому что поселок, в котором они с Магретой их оставили, занят людьми Иггура.

Целый день Карана просидела под деревьями, наблюдая за дорогой и думая, что же ей делать. Она дала клятву доставить Зеркало к Феламоре в Сет. Но как же ей теперь добраться до Сета?! Ведь весь юг Мельдорина, где она сейчас находилась, тщательно охраняли, возможно, потому что Иггур сумел развязать Магрете язык.

Каране оставалось идти только на север, хотя из-за этого путь до Сета удлинялся по меньшей мере в два раза. Правда, на севере ей было бы проще, потому что она знакома с местностью. Там находился Чантхед с его Школой Преданий, в котором она много раз бывала и где скоро должен начаться Осенний Праздник.

Вероятно, она сумеет найти ответ на вопрос, как ей поступить с Зеркалом, в Преданиях, в легендах о Феламоре и ее народе, в сказаниях об аркимах и в “Сказании о Непреодолимой Преграде”! Зеркало имело прямое отношение к историческим событиям прошлого, а ее решение о его судьбе могло повлиять на ход будущей истории. Что же ей делать? Кому его отдать? Какую из клятв нарушить?

Чантхед был далеко на севере, но она доберется до него, если ей удастся купить лошадь. Значит, она отправляется прямо в Чантхед. А оттуда – через горы домой в Баннадор. Там уже недалеко и до Сета. Но о том, стоит идти в Сет или нет, она подумает позже.

Карана вышла к Большому Тракту возле укрепленного города Предль. В этом городе жили веселые и гостеприимные люди, и в первый раз за последнюю неделю она поела вкусной горячей пищи, с наслаждением приняла горячую ванну и выспалась в чистой постели. На следующее утро, прогуливаясь по рыночной площади, она дважды в течение часа заметила наблюдавшего за ней высокого человека. Она не ощутила при этом особого страха, так что он, похоже, был не вельм. Может быть, этот человек был неопасен, но она не хотела полагаться на свои ненадежные способности и решила не рисковать. С праздным видом Карана зашла в проход между палатками и сразу же нырнула под длинный стол, с которого свисали ковры из грубой шерсти яков с яркими узорами северных племен, красные и желтые попоны, полотенца и серые одеяла. Рядом с торговцем тканями, неусыпно следившим за своим товаром, лежали ковры ручной работы и покрывала из овечьей шерсти и шелка, также свисавшие с прилавка до самых камней мостовой.

Под столом Карана устроилась на своем мешке и стала ждать. То появлялись, то исчезали ноги в разнообразных сапогах и туфлях. Внезапно одну из попон отдернули в сторону, и сбоку от Караны возникло худое загорелое лицо с орлиным носом. Оно было так близко, что до девушки донесся запах корицы, исходивший изо рта торговца.

– А ну-ка вылезай оттуда! – сказал он, вращая глазами и скаля желтые зубы. – Если я тебя еще раз поймаю, сопляк!..

Карана повернулась к нему.

– Ты кто? – удивленно спросил он.

– Пожалуйста, не прогоняй меня! – попросила его Карана. – За мной следит высоченный человек в капюшоне. Я боюсь его!

Какое-то время торговец смотрел на нее, не произнося ни слова, потом пробормотал: “Хорошенькое дело!” – и неожиданно выпрямился, опустив конец попоны. Карана осталась сидеть, ничего не понимая.

Прошло несколько минут, и Карана увидела смуглую жилистую руку, протягивающую ей стакан прохладного лимонного сока с сахаром.

– Спасибо! – сказала Карана и залпом выпила лимонад.

Миновало еще несколько минут, и под столом снова показалось лицо с орлиным носом.

– Можешь вылезать. Все спокойно.

Карана поплотнее запахнулась в плащ, убрав волосы под шляпу. Других способов маскировки у нее в настоящий момент не было. Ну все! С мягкими постелями и горячими ваннами придется распрощаться! Ей нельзя оставаться в этом городе больше ни минуты. Карана быстро вылезла из-под прилавка, осмотрелась по сторонам и вежливо поблагодарила торговца коврами.

– У меня самого растут дочери! – сказал он, обнажив в улыбке желтые зубы, и отвернулся к подошедшему покупателю.

На грязной улочке около Восточных ворот Карана нашла конюшню. Преодолевая брезгливость, она вошла в это убогое помещение, пол которого был покрыт гнилой соломой и завален конским навозом. Двое мужчин и старуха играли в домино на неприбранном столе. Каране сразу стало не по себе и захотелось уйти, но она не заметила в городе других конюшен, а пускаться на их поиски было уже некогда.

– Чего тебе? – спросила Карану старуха. Во рту у нее не было ни одного зуба, грязные седые волосы свисали космами до пояса, а полурасстегнутое платье обнаруживало крайне неаппетитные дряблые телеса.

– Мне необходимо купить лошадь, – сказала Карана, подходя к столу.

Старуха хрюкнула, засунула себе руку за пазуху и почесала под мышкой.

– Ты слишком маленькая! Тебе же не залезть на лошадь!

Старуха повернулась к сидевшему слева от нее здоровенному детине с лицом, жутко изуродованным ожогом, от которого вздулась и сморщилась кожа на правой щеке от угла рта до самого уха. Вообще вся правая сторона его головы была покрыта струпьями и лишена волос, не считая редких пучков щетины в ушах. Он был грязен, как засаленное кухонное полотенце.

– Что скажешь, Квельт? По-моему, она слишком маленькая.

Квельт осклабился, сделав при этом такую мерзкую гримасу, что Каране захотелось с криком выбежать вон. Он страдал какой-то ужасной болезнью десен. Они почернели и гноились, а едва державшиеся в них зубы торчали во все стороны.

– Не такая уж она и маленькая! – сказал он и рыгнул, как бык, напившийся пива. – Мне вполне подходит. – Он встал, вильнув огромным жирным брюхом.

Карану чуть не стошнило. “Мне срочно нужна лошадь! – сказала она себе. – Да и в конце концов, чего мне бояться здесь среди бела дня! Я же не в Фиц Горго, а это не вельмы!”

Старуха сверкнула глазами. Карана поняла, что пора удирать, и бросилась было к выходу, но его уже закрыл тяжелой дверью с засовом третий здоровяк необъятного размера.

– Дайте мне ее кошелек! – прошепелявила беззубая старуха. – И делайте с ней что хотите.

10

Хетчетские ворота

Мужчины стали окружать Карану, протягивая к ней руки. Они были похожи, как родные братья. В руке у девушки блеснуло лезвие ножа, в этот же миг тот из мужчин, что стоял ближе к двери, выхватил из угла железную лопату на длинной ручке. Карана поняла, что им не впервой чинить расправу над посетителями конюшни. Она держала нож перед собой, время от времени поглядывая то на одного, то на другого злодея, чтобы не пропустить момент нападения. К счастью, в критических ситуациях способности редко ее подводили. Вот и сейчас она мгновенно почувствовала, когда следует ждать удара лопатой, и вовремя пригнулась. Лопата просвистела у нее над головой и с хрустом вошла второму из нападавших между ребрами. Он упал, даже не вскрикнув.

Карана быстро скользнула под стол, уперлась руками в столешницу и резко выпрямилась. При этом девушка с такой силой ударила старуху по подбородку краем стола, что та отлетела на кучу навоза, находящуюся у нее за спиной.

– Ой, мамаша! Вам не больно?! – закричал обезображенный шрамами Квельт.

Карана отбросила стол прямо ему под ноги, перепрыгнула через старуху и помчалась в глубь конюшни мимо стойл, которые, кстати сказать, пустовали. Мужчина с лопатой потопал за ней. Задняя дверь была на замке. Карана обернулась как раз в тот момент, когда мужчина метнул в нее лопату. Девушка бросилась на пол, нырнула под не доходившую до пола дверь одного из стойл, вскочила на ноги, забралась на перегородку, ухватилась руками за балку под потолком влезла на нее, потом перепрыгнула на соседнюю и подтянувшись на руках, залезла на сеновал, располагавшийся над конюшней. С другой стороны к сеновалу была прислонена лестница. Она попыталась оттолкнуть лестницу ногой но та даже не шевельнулась, потому что была прибита к доскам гвоздями. Сеновал был забит тюками соломы мешками гнилого зерна, а также разбитыми ящиками, горшками с маслинами, луком, окороками, подвешенными к перекладинам, и другими съестными припасами. Карана не ожидала обнаружить столько еды под прохудившейся крышей из гнилой соломы над грязными и вонючими стойлами.

В этот момент лестница заскрипела. Карана подбежала к ней и взглянула вниз. Квельт стоял на третьей ступеньке и, подняв голову, с кровожадным видом высматривал ее наверху, еще один мужчина находился ступенькой ниже.

Карана схватила мешок с зерном и спихнула его вниз. Он зацепился за гвоздь, порвался, и с сеновала дождем полилось гнилое зерно. Квельт выругался, стал протирать руками глаза, потерял равновесие и упал на своего брата, вместе с которым свалился на пол. Карана сбросила на них еще пару тюков соломы, а потом начала швырять туда горшки и коробки, какие только попадались под руку, до тех пор пока Квельт не уполз куда-то в сторону, оставив своего брата неподвижно лежать на полу. Воздух в конюшне наполнился запахом уксуса и соленых огурцов.

Пока разбойники приходили в себя, Карана забралась на тюки соломы и стала кромсать ножом крышу там, где она выглядела особенно прогнившей. В горле у нее першило от летавшей в воздухе трухи. Солома поддавалась плохо, тем не менее вскоре Карана уже увидела небо сквозь маленькую дырочку. Лестница снова заскрипела, но на этот раз Карана не услышала этого скрипа. Когда над краем сеновала появилось обезображенное ожогом лицо Квельта, Каране, несмотря на все ее старания, еще не удалось расширить дыру в крыше до нужного размера.

Квельт забрался на сеновал, держа в руках острые вилы. Глаза его горели безумной злобой. Заметив его, Карана от неожиданности потеряла равновесие и упала. Квельт бросился на нее, девушка едва успела откатиться в сторону, и в тот же миг вилы с такой силой вошли в пол сеновала, что затряслась вся конюшня. Пока он пытался вытащить их из досок, девушка разбила о его голову горшок, полный маслин.

Карана добралась до лестницы как раз в тот момент, когда снизу появилась взъерошенная голова другого злодея. Она ударила его прямо в лицо копченой свиной ногой. Загнившая ветчина разлетелась по всей конюшне, распространяя невыносимое зловоние. Ноги нападавшего соскользнули с лестницы – он полетел вниз, зацепился подбородком за одну из ступенек, на мгновение повис на ней, после чего рухнул на пол. Для пущей верности Карана швырнула в него еще один окорок, запустила банкой в Квельта и бросилась к дыре в крыше. Наконец девушке удалось ее расширить до нужного размера. Карана убрала нож и подпрыгнула, но упала на пол, потому что сложенная из тюков с соломой пирамида развалилась у нее под ногами, обнаружив тайник с серебром, золотом и прочими драгоценностями. Чего уж тут удивляться, что на такой конюшне не держали лошадей?!

Карана стала лихорадочно укладывать тюки один на другой, чтобы снова добраться до крыши. Внизу зашевелился безобразный Квельт. Голова и плечи девушки были уже снаружи, но что-то не пускало ее дальше. Ну конечно же! Это мешок у нее за спиной, о котором она совсем забыла, зацепился за солому! Карана беспомощно дрыгала в воздухе ногами, потом начала подтягиваться на руках, напрягаясь так, что, казалось, ее руки вот-вот выскочат из суставов. Наконец мешок проскочил!

В этот момент кто-то схватил ее за ногу и потянул вниз. Карана заорала и лягнула свободной ногой, попавшей по чему-то мягкому. Девушка опять напрягла мышцы, ее сапог остался в руках нападавшего, а сама она очутилась на крыше и поползла по ней дальше от отверстия.

Квельт взревел от ярости и кинул в девушку вилы через проделанное Караной отверстие, почти попав в цель. Один из зубьев даже проколол у Караны штанину. Девушка поскользнулась на гнилой соломе и скатилась обратно к дыре, когда из нее, яростно рыча, вылез Квельт. Несмотря на свой рост и огромное брюхо, он весьма ловко перемещался по крыше. Карана выхватила нож, хотя и понимала, что против вил он бесполезен. Она отскочила в сторону, оступилась и упала с крыши, но, к счастью, конюшня была не очень высокой, так что при падении Карана стукнулась не так сильно, как ожидала. Взвизгнув, она довольно больно приземлилась на попу, вскочила и, прихрамывая, побежала прочь по улице, все еще сжимая в руке нож. Завернув за угол она налетела на высокого человека в плаще с надвинутым на глаза капюшоном. Смуглые пальцы незнакомца так крепко схватили Карану за запястья, что она даже не пыталась вырваться и с ужасом гадала, в чьи лапы попала на этот раз.

– Смею полагать, Карана из Баннадора? – сказал незнакомец приятным женским голосом с крандорским акцентом. – Мое имя Таллия бель-сун. Я как раз тебя разыскиваю. Дай-ка мне твой ножик, сегодня он тебе больше не понадобится.

Таллия откинула капюшон. У нее была идеальная кожа и ослепительная улыбка. При виде Таллии у Караны возникло знакомое ощущение, напомнившее ей момент с преодолением стены Фиц Горго! Наблюдатель! Неужели эта высокая красавица и следила за тем, как они с Магретой лезли на стену?! Карана попыталась вырваться из рук Таллии, но та без особых усилий ее удержала.

– Не бойся, я не обижу тебя. Нам надо поговорить. Пошли со мной. Тут поблизости есть постоялый двор, где нас напоят вкусным чаем.

Карана снова дернулась, пытаясь повернуться и посмотреть за угол, откуда она выскочила. Ей казалось, что оттуда вот-вот выбежит Квельт и поднимет их обеих на вилы. Таллия тоже посмотрела ей за спину.

– От кого бы ты ни убежала только что, здесь тебя больше никто не обидит, – повторила она.

Но Карана все еще была под впечатлением того, что с ней произошло на ужасной конюшне. Она задрожала и в первый раз за несколько недель дала волю накопившимся слезам. Таллия позволила Каране выплакаться, а когда та стала немного успокаиваться, отвела ее к ярко раскрашенному зданию постоялого двора. У дверей Карана остановилась, она не могла заставить себя войти внутрь.

– Как хочешь, – сказала Таллия. – Можем посидеть и здесь.

Из списка, включавшего в себя пятьдесят горячих напитков, она заказала чай с лакрицей и ароматный сладкий чай с мускатным орехом для все еще дрожавшей Караны.

Карана села спиной к стене и уронила голову на руки. Все! У нее не было больше сил сопротивляться.

– Хочешь поесть?

Карана кивнула, не глядя на Таллию. Она и в самом деле была страшно голодна. Таллия подозвала служанку.

– Что с тобой случилось? От кого ты убегала с ножом в руках?

Несколько мгновений Карана не знала, с чего начать, а потом без утайки описала всю жуткую схватку в конюшне.

– А ведь мне была нужна всего-навсего лошадь! – закончила она и снова разразилась слезами.

Таллия ужаснулась, услышав ее рассказ.

– Я этим немедленно займусь, – сказала она и движением руки подозвала пробегавшего мимо уличного мальчишку.

Тот сразу же подбежал к ней в надежде заработать медную монетку.

– Отправляйся на улицу, где живут серебряных дел мастера, найди там человека по имени Иегудит и скажи ему, что я велю ему прибыть сюда... Покажи ему вот это.

Она вытащила из кармана кусочек коры сардового дерева и начертила на нем какой-то знак. Мальчишка взял его и умчался.

– Я сама в этом городе не командую, но знакома с теми, кто им управляет. Напавших на тебя злодеев постигнет кара.

Внезапно Карана обмякла и начала сползать под стол. Таллия помогла девушке подняться и усадила спиной к стене. У Караны была холодная и влажная кожа, она держалась из последних сил. Таллия достала из кармана какую-то завернутую в бумагу плитку, разломила ее пополам, отломила маленький кусочек от одной половинки и положила его в рот Каране. Та встрепенулась, выплюнула себе на ладонь то, что оказалось у нее во рту, и стала с подозрением рассматривать эту коричневую массу.

– Что это такое?

Таллия отломила кусочек, положила его в рот и съела с явным удовольствием.

– В моем родном Крандоре, находящемся на другом конце света, это называют шоколадом. Съешь. Тебе понравится.

Карана откусила чуть-чуть.

– Ой! – воскликнула она и улыбнулась. – Очень вкусно! Никогда не ела ничего подобного! – Она тут же съела весь кусок и мгновенно почувствовала себя лучше.

Таллия аккуратно завернула остатки шоколада в вощеную бумагу и положила Каране в карман.

– Доешь потом, – сказала она.

Вскоре появилось блюдо с мясом, сыром и овощами. Карана проглотила все это, ни разу не подняв глаза на Таллию Она побаивалась этой красивой незнакомки.

– Что ты от меня хочешь? – спросила она наконец, жуя последний кусок мяса.

Таллия откинулась на спинку скамьи и окинула Карану оценивающим взглядом.

– Я лгу только в случае крайней необходимости, – сказала она наконец, видимо удовлетворенная результатами осмотра.

К чему это она?! Карана с интересом посмотрела на Таллию.

– Мне кажется, что, несмотря на твой недавний поступок, ты тоже честная девушка, и я не стану тебе лгать, – продолжала тем временем Таллия. – Я близкая помощница Мендарка, хотя и нахожусь здесь под чужим именем.

Карана очень удивилась:

– Ты служишь Мендарку?! Но ведь я чувствовала твое присутствие у стен Фиц Горго!

– Я тоже тебя там видела... А зачем ты похитила Арканское Зеркало?

Карана пришла в ужас. Неужели о ее секрете известно каждому встречному-поперечному?! Карана живо представила себе, что с ней может сейчас произойти, ведь она хорошо понимала, что, несмотря на всю свою внешнюю доброту, Таллия ни перед чем не остановится, чтобы выполнить полученное задание. Наверняка Таллия отвезет ее, закованную в кандалы, в Туркад, а скорее просто отнимет Зеркало, перережет ей горло и бросит труп в канаву.

– Я видела, как ты вылезла на берег... А кто поручил тебе похитить Зеркало?

– Никто мне ничего не поручал, – мрачно пробормотала Карана. – Я сама по себе.

Это заявление, судя по всему, по-настоящему рассмешило Таллию.

– Да, Зеркало тебе сейчас не помешало бы!

Каране было очень неприятно, что эта холеная красавица напоминает ей, во что она превратилась.

– Я верну его законным владельцам! – В принципе, ее нельзя было обвинить в том, что она в глаза врет Таллии, ведь она сама еще не решила, что ей делать с Зеркалом.

– А кто же его законные владельцы?

– Догадайся сама!.. А что ты со мной сделаешь?

– Да ничего. Если ты не опасна Мендарку, я и пальцем тебя не трону. Как только мы поговорим, я отпущу тебя на все четыре стороны.

– Я уже все тебе сказала, – заметила Карана, допивая чай. – По-моему, мои дела не имеют ни малейшего отношения к Мендарку... Отдай мне, пожалуйста, нож.

К огромному удивлению Караны, Таллия сразу же выложила нож на стол.

– Я могу идти?

Таллия находилась в Предле уже больше недели, потому что у Мендарка тут был свой человек, с которым ей нужно было уладить кое-какие дела. Она не охотилась специально за Караной, но не удивилась, увидев ее: ведь Предль был единственным более или менее крупным населенным пунктом в этом безлюдном крае.

Прикинув, сможет ли она что-нибудь еще узнать от Караны, Таллия поняла, что дальнейших признаний от девушки можно будет добиться только силой. Она еще не получила ответа на свое предыдущее донесение Мендарку. Может быть, это Зеркало не представляло для него никакой ценности. Ведь очень часто старинные вещи, казавшиеся крайне интересными, поражали своей бесполезностью. Если бы шла война, она наверняка поступила бы по-другому, но сейчас ей совершенно не хотелось отнимать Зеркало силой, не имея на то веских оснований. Кроме того, может быть, Карана уже успела его где-то спрятать.

У Таллии были и другие поручения, и одно из них – весьма срочное. Поэтому она махнула рукой:

– Конечно, иди!

Карана встала, с подозрением взглянула на Таллию, засунула нож в мешок, попятилась и, только очутившись вне досягаемости Таллии, сказала ей: “Спасибо за угощение!” – а потом скрылась в толпе.

На другом конце города девушка нашла очень приличную на вид конюшню. Там она купила лучшую лошадь, на какую у нее хватило денег, хотя на самом деле это была всего лишь костлявая кляча с боками в шрамах от шпор. На ближайшем базаре, неохотно отсчитывая драгоценное серебро, она приобрела себе сапоги, еду, мыло, целебные мази и теплую одежду для путешествия в горах. На лошадь ушла половина ее денег. Как только стемнело, Карана зашла в конюшню за своей клячей, потратила еще монету на большой мешок овса и потихоньку покинула город через Восточные ворота.

На стене у ворот горело три факела. Их огонь привлек внимание Караны. Она взглянула наверх. Факелы горели под виселицей, на которой болтались тела трех крупных мужчин и старухи с развевавшимися седыми волосами. Да, Таллия не бросала слов на ветер! Карана ударила лошадь пятками по бокам и поскакала по Тракту на север.

Четыре дня спустя к Таллии вернулся ее пернатый гонец. Он был перепачкан кровью, а перья на правой стороне его груди были изрядно пощипаны.

“Таллия!

Мне необходимо это Зеркало. Бросай все дела и ищи похитительницу! Доставь ее ко мне. Если потребуется, силой. Берегись вельмов!

М.”

Таллия последними словами выругала себя за непредусмотрительность, взяла в городе двух лучших лошадей и, прихватив с собой почтовую птицу, пустилась в погоню, не останавливаясь ни днем ни ночью. Однако ее не покидало ощущение, что Карану ей не найти. Она полагала, что Карана направится в Хетчет, далекий северный поселок у подножия гор.

На полпути к цели, в убогой деревушке под названием Флумен, сидя на постоялом дворе, сложенном из кривых бревен, где в щели сквозил холодный ветер, Таллия написала Мендарку еще одно сообщение, посоветовав связаться с его людьми в Хетчете, Чантхеде и других местах, куда могла направиться Карана, и приказать им начать поиски девушки. Позднее она наткнулась на издохшую лошадь Караны, умершую, судя по всему, несколько дней назад, а в каменистых холмах след Караны окончательно потерялся.

Карана проскакала большую часть первой ночи. Лишь перед самым восходом солнца она свернула с дороги, чтобы немного отдохнуть, – на этой открытой местности, не позволяющей укрыться от непогоды и врагов, она не осмеливалась останавливаться надолго. В полдень она сделала еще одну передышку у русла почти пересохшей речки, от которой осталось лишь несколько луж среди камней.

Конь, которого Карана назвала Триксом, страдал какой-то болезнью горла, из-за чего непрерывно храпел и кашлял. “Да, потихоньку на тебе никуда не пробраться!” – подумала она и вздремнула под хруст сухой травы, которую поблизости жевал Трикс.

На заходе солнца девушка встала, напоила коня, ласково обняла его за шею и дала ему две большие пригоршни овса, которым она, впрочем, тут же оказалась обсыпанной с головы до ног вследствие очередного приступа кашля у ее скакуна. Потом она вскочила в седло и ехала, пока время не перевалило за полночь. Когда багровая туманность начала клониться к горизонту, Карана наконец спешилась, едва держась на ногах от усталости. Остаток ночи она провела почти без сна, выбирая овес у себя из волос, считая синяки, изучая звезды и разглядывая тень стоявшего у дерева Трикса, который кашлял даже во сне.

Перед самым восходом солнца она все же задремала, но тут же проснулась, потому что ей приснились чьи-то злые лица, с укоряющим видом смотревшие на нее из Зеркала и требовавшие, чтобы она выполнила свой долг. Пока она пыталась вспомнить, кого же ей напоминали эти лица, сон стерся у нее из памяти. Вроде там была Магрета, а может быть, и не она, а более зрелая женщина, обратившаяся к ней из Зеркала в Фиц Горго.

Карана понимала, что скоро у нее появятся новые враги. Мендарк прикажет ее поймать, как только получит сообщение от Таллии. Зеркало словно притягивало всех властителей Сантенара, увлекая их в свой страшный водоворот. Она мало знала о Магистре Совета, но, судя по слухам, его нельзя было считать воплощением добродетели, и ей очень не хотелось иметь с ним дело.

Карана ехала дальше, озабоченная увиденным сном. Уже много дней ей не давали покоя мысли о ее долге перед аркимами. Она была обязана им очень многим, гораздо больше, чем Магрете. Теперь ей казалось, что лучше нарушить клятву, данную Магрете. В конце концов, Зеркало принадлежало аркимам тысячи лет, и они ни разу не воспользовались им кому-либо во вред. Карана знала, что времена появления Непреодолимой Преграды были смутными. Чем же может закончиться попытка Феламоры открыть некогда прегражденные пути?

У Караны среди аркимов Шазмака когда-то были друзья. Один из них – Раэль, рыжеволосый, с мечтательной улыбкой, он даже мог стать для нее больше чем другом. Карана погрузилась в воспоминания о юности, проведенной в Шазмаке, который окружали неприступные горные вершины, а в пропасти днем и ночью ревели стремительные воды Гарра. Именно Раэль научил ее лазать по горам. Она и сейчас часто по нему скучала... Если бы не Тензор!..

Тензор, могучий мужчина внушительной наружности, в стародавние времена прославившийся в сражениях против врагов аркимов – каронов, был предводителем аркимов Шазмака. Он стал одним из первых аркимов, пригнанных Рульком на Сантенар из Аркана. Это был суровый, гордый человек, так и не смирившийся с поражением, которое он мучительно переживал, постоянно рассуждая о возрождении своего народа. Он горячо ненавидел своего старого врага карона Рулька, явившегося причиной всех бедствий, которые выпали на долю аркимов.

Образ Тензора стоял перед глазами Караны. Черные волосы аркима развевались на ветру, борода воинственно топорщилась. Он воздевал к небу руку, сжатую в кулак, и кричал: “О, дайте мне власть!”

Вполне заслуженное уважение, которое Карана питала к Тензору, граничило с благоговением, тем не менее ей всегда было не по себе в его присутствии. Ей постоянно казалось, что он ею недоволен, словно в результате строгой оценки пришел к выводу, что она в чем-то неполноценна; а может быть, он что-то имел против ее отца, покинувшего свой народ. В первое время ее пребывания в Шазмаке именно Тензор помогал ей развивать способности, о которых она тогда почти ничего не знала, но она не получала от обучения большого удовольствия и даже мучилась от ощущения, что чего-то из-за него лишилась. А позднее, когда Тензор отослал Раэля в восточные города, Карана догадалась, что он сделал это из-за нее.

Но может, ей все-таки следовало отдать Зеркало Тензору? В конце концов, она была столь многим обязана арки-мам, что ей стоило попробовать их отблагодарить. И все же аркимы не стали защищать ее от приставаний Эмманта! Уже из-за одного этого она не чувствовала себя перед ними в неоплатном долгу. Интересно, как Тензор поступил бы с Зеркалом? А вдруг оно только раздуло бы его злобу и неукротимую ненависть?

Так кому же его отдать? Феламоре или Тензору? Феллемам или аркимам? Какой народ больше достоин такого подарка? И чем хуже их Иггур, которого, несмотря на его замашки завоевателя, многие считали человеком справедливым, стоящим за закон и порядок?

“Ну что ж! – подумала она. – Я заварила эту кашу, мне ее и расхлебывать. Придется постараться не ошибиться в выборе”.

Погруженная в эти невеселые размышления, Карана ехала по становившейся все более и более пустынной местности, пока не добралась до Флумена, а потом углубилась в Сандорские холмы, преодолев за каких-то восемь дней целых сто лиг. За все это время она не заметила никаких признаков погони и немного успокоилась. Вот тогда-то на нее и посыпались новые несчастья.

Она слишком быстро гнала Трикса по Сандорским холмам, и конь, споткнувшись на неровной земле, упал и сломал переднюю ногу. У нее разрывалось сердце при виде несчастного животного, беспомощно лежавшего посреди дороги и жалобно смотревшего на нее своими большими влажными глазами. Но у нее не было выбора. Она в последний раз обняла потную шею Трикса, потом закрыла глаза и одним резким движением перерезала ему горло. Горячая кровь залила ей руку и одежду, а конь устало склонил голову в пыль.

Когда Карана отвернулась от трупа, по ее покрытым толстым слоем пыли щекам струились слезы. Она долго не могла забытьэтого ужасного момента. Еще много дней ей казалось, что рука у нее пахнет лошадиной кровью. Она так загрустила, что перестала подавлять свои страхи и чувства, чему научилась, спасаясь от вельмов в болотах.

В Сандорских холмах ее вновь стали посещать странные сны. Однажды ей опять приснились вельмы в надвинутых на лбы капюшонах, пытающиеся учуять ее по запаху страха. Этот сон был еще страшнее прежних, потому что в нем рядом с вельмами Карана увидела огромную собаку, в глазах которой отражался огонь костра. Это продолжалось две ночи кряду. На третье утро, пробудившись, Карана заметила далеко у подножия холмов вельмов. И снова ей пришлось спасаться от погони. Вскоре бегство от вельмов через болота и настоящее слились в ее сознании в один непрерывный кошмар. Передышка, которой ее наградила судьба после того, как она выбралась из заболоченного леса несколько недель назад, казалась теперь лишь невероятно далеким мимолетным мгновением отдыха.

В эту ночь она даже не решилась прилечь и дремала стоя, прислонившись спиной к огромному валуну. Вдруг ветер донес до нее душераздирающий вой, низкий, хриплый, бесконечно долгий. Карана в ужасе очнулась. Вой прекратился так же внезапно, как и начался. Наступила тишина, но Карана знала, что это был за вой: огромная собака, прыгнувшая за ней в колодец, или другая такая же тварь взяла ее след. Она ждала эту собаку еще до того, как та явилась ей во сне. Карана предчувствовала ее приближение, а закрыв глаза, могла прекрасно представить костлявую четвероногую ведьму (да, вот самое подходящее название для этой твари!), которой она боялась больше самих вельмов.

Девушка осмотрелась, но не нашла никакого укрытия. Она сидела на небольшой полянке, покрытой сухой травой. Выше по склону громоздилось несколько остроконечных камней, а внизу, на полпути к подножию холма, росло несколько лохматых елок. Не опасаться можно было только неожиданного нападения сзади. Каране очень хотелось зажечь костер, но она понимала, что его сразу же заметят. Впрочем, с собакой ее и так быстро найдут. Она не выстоит и против одного вельма, не говоря уже об их чудовищной собаке! Карана запаниковала, в горле застрял вопль ужаса. Она вцепилась себе в пальцы зубами и давила на них до тех пор, пока боль не привела ее в чувство.

Карана ясно осознавала, что от нее исходят волны страха, по которым вельмам легко ее найти. Она заставила себя дышать реже и глубже, принудила сердце перестать бешено колотиться и стала готовиться к обороне.

Костер, конечно, разводить не стоило. Пожалуй, лучше всего было бы подняться к камням на вершине и встать спиной к скале, чтобы та нависала над ней, защищая ее сзади. Единственным оружием Караны был маленький нож, на который едва ли можно было положиться. Чтобы отвлечься от тяжелых мыслей, девушка стала собирать в кучу камни, хотя в темноте и от них не могло быть особого проку. Она надрезала ножом кору и отломала от дерева ветку. Ветка была не очень тяжелая, и вряд ли ею можно причинить кому-нибудь серьезный вред, но с ней в руках девушке было как-то спокойнее. Началось томительное ожидание. Каране очень хотелось спать, но она не смела сомкнуть глаз даже на миг, пристально вглядываясь в темноту до тех пор, пока угловатые фигуры вельмов не стали мерещиться ей повсюду.

Ночь была на исходе. Черно-белые очертания окружавших Карану предметов стали наполняться бледными красками. Небо на востоке порозовело. Ветер затих. Карана пережила еще одну ночь. У нее страшно болела шея. Пора было трогаться в путь, но она решила еще чуточку отдохнуть и закрыла глаза.

Солнце взошло над горизонтом, а Карана, забыв обо всем, наслаждалась сном. Грудь ее равномерно вздымалась и опускалась. Лучи восходящего солнца осветили ее откинутую в сторону руку, стройную шею, разбрызгали золото по бровям и ресницам, заиграли у нее в волосах.

А собака тем временем кралась к Каране, от тени к тени, от ямки к ямке, готовясь к решающему прыжку. Она то ползла на животе, то цеплялась за землю когтями, пружинисто приподнимаясь на костлявых лапах, и стремительно прыгала вперед, тут же вновь прижимаясь к земле. Теперь от девушки ее отделял один прыжок. Она разинула огромную пасть, оскалив желтые зубы.

Каране же чудилось, что она лежит в горячей ванне, полной мыльной пены, и наслаждается теплом и ощущением чистоты. Внезапно ванна испарилась и она почувствовала себя совершенно голой и беззащитной. Девушка очнулась от порыва ветра, коснувшегося, как лезвием ножа, ее обнаженного горла, и испугалась, поняв, что снова заснула, когда ей ни в коем случае нельзя было спать.

Солнце едва взошло. Карана дремала не так уж и долго, и ночью ничего страшного не случилось. Она вспомнила, что во сне видела какой-то детский праздник. Да ведь сегодня же ее день рождения! И хотя после смерти родителей дни рождения у нее были не очень веселые, у Караны все же поднялось настроение. Девушка протерла заспанные глаза, почесала голову, попыталась привести в порядок волосы и инстинктивно осмотрелась по сторонам.

В нескольких шагах ниже по склону притаилась самая огромная собака, какую она когда-либо видела в жизни. Собака водила носом из стороны в сторону, но ее желтые глаза пристально следили за каждым движением девушки. Одной рукой Карана нащупала лежавший рядом с ней нож, а другой схватила палку. Она встала и, пятясь, отступила к камням – теперь собака могла напасть на нее только спереди. Карана быстро осмотрелась по сторонам, но вокруг больше никого не было. Что же будет делать собака: бросится на нее прямо сейчас или будет караулить ее до прихода хозяев?

Карана подняла палку обеими руками и дрожащим голосом крикнула: “Убирайся!” Собака ощерилась и бросилась на нее.

Карана ударила ее палкой, и собака отлетела в сторону, цепляясь за землю тощими лапами.

Удар не причинил собаке ни малейшего вреда; она сразу же вскочила, царапая когтями камни, и попыталась вцепиться Каране в ногу. Девушка снова размахнулась палкой, но зацепилась ею за скалу у себя над головой, выронила ее и выхватила правой рукой нож.

Собака прыгнула на нее и, ударив головой в живот, сбила с ног. Карана упала спиной на камни, собака бросилась на нее и вонзила зубы в руку, сжимавшую нож. Потом она злобно посмотрела девушке в глаза и мощно сжала челюсти, зажав запястье мертвой хваткой.

Рука Караны была в крови, а слюна из огромной пасти капала ей на грудь. Карана разжала ладонь, и нож со звоном упал на камни. Девушка боялась, что собака сдавит ей руку еще сильнее и перекусит ее пополам. Она впилась глазами в собаку, лихорадочно думая, как бы от нее избавиться. На собаке был железный ошейник. Вместо передних зубов у нее были сточенные пеньки, но коренные зубы, способные раздробить самые толстые кости, были в полном порядке.

Карана застонала. Собака навострила уши. Девушка застонала еще раз, вкладывая в этот стон всю свою боль, усталость, весь свой страх, пытаясь при помощи своего дара внушить собаке, что не намерена сопротивляться, чтобы та успокоилась и ослабила хватку. Но что же ей делать, даже если собака на мгновение разожмет зубы? У Караны была прекрасная реакция, но, разумеется, не лучше, чем у животного, если только оно не было таким же медлительным и неуклюжим, как его хозяева.

Карана опустилась на землю, тихонько всхлипнула, закатила глаза и опустила веки, оставив между ними незаметную узенькую щелочку. Ее тело обмякло, однако собака ни на минуту не разжимала челюстей. Карана издала глухой, утробный звук, и по ее телу пробежала дрожь.

Собака посмотрела на девушку. Карана снова изобразила предсмертную судорогу. Собака выпустила руку. В то же мгновение девушка схватила ее левой рукой за ошейник и изо всех сил крутанула его. Собака захрипела и присела на задние лапы. Карана сжала правую руку в кулак и сунула его прямо в открытую пасть, пытаясь запихнуть как можно глубже собаке в глотку, ни на секунду не отпуская ошейник, который тянула к себе.

Собака стала извиваться, крутить головой и рухнула на бок. Она была такая тяжелая, что Карана чуть не выпустила ошейник из рук. Собака пыталась сжать челюсти, впившись Каране в руку гнилыми зубами. Не сомневаясь, что останется без руки, Карана изо всех сил старалась сунуть кулак как можно дальше в горло собаке, конвульсивно царапавшей когтями камни.

В этот момент неподалеку раздался тихий зловещий свист. Собака рванулась, закатив глаза и пытаясь залаять. Карана почувствовала нестерпимую боль в хрустнувшем запястье. Ей хотелось завизжать или завыть, но вместо этого на несмотря на боль, пихала и пихала кулак, пока собака не перестала дергаться и Карана не убедилась, что она мертва.

Наконец она вытащила руку из пасти собаки. Запястье было сломано, рука была в крови, со следами зубов и рваными ранами, с которых свисали лоскуты кожи. Карана поспешила сесть, потому что поняла, что вот-вот потеряет сознание и рухнет на землю рядом с трупом только что убитой ею тощей собаки. Хотя девушке и пришлось биться не на жизнь, а на смерть, ей было жалко это животное так же, как и коня, чей труп остался на дороге.

И тут, к ужасу Караны, неподалеку снова раздался тихий свист. Дрожащей рукой она вытерла со лба холодный пот, подобрала нож и с трудом полезла вверх по камням, испытывая страшную боль при малейшем движении.

Забравшись повыше, она присела, промыла раны, смазала их мазью и попыталась перевязать себе запястье. Она была левшой, и все же ее движения были такими неуклюжими, что, не будь ее положение столь серьезным, а боль – столь невыносимой, она посмеялась бы над собой. Карана нашла несколько кривых веток, которые попыталась наложить себе на руку, но у нее не получалось прикрепить их достаточно плотно, так что, в конечном итоге, толку от них не было никакого, и она отшвырнула веточки, ограничившись тугой повязкой на запястье и предплечье. Это, конечно, временная мера, и, если она хочет, чтобы кости срослись нормально, ей нужно будет сегодня же наложить новую повязку.

“Ничего себе подарочек на день рождения!” – подумала Карана.

– Дройк! Где ты? – звал Идлис булькающим голосом, подходя все ближе и ближе и озираясь по сторонам.

Значит, это была его собака! Карана посмотрела вниз на распростертое на земле тело мертвого животного с серым языком, свисавшим из пасти. Она полезла выше по камням, – ей очень не хотелось попасть в лапы Идлису, обнаружившему, что она прикончила его пса.

– Дройк! Что с тобой?! – голосом, полным отчаяния, воскликнул Идлис. – Дрой-и-ик! Мой малыш!

Карана невольно взглянула на него: он держал на руках труп огромной собаки и рыдал, словно над мертвым ребенком. Неожиданно вельм поднял голову и уставился на нее, но у Караны сложилось впечатление, что он ее даже не заметил. Его глубокое горе тронуло доброе сердце девушки, и все же она не желала бы оказаться поблизости, когда вельм закончит панихиду по своему псу. Поэтому она пролезла в щель между двумя огромными валунами и пустилась наутек.

Неутомимый Идлис нагнал Карану незадолго до полудня. Каране казалось, что уже много недель они оба подчиняются чьей-то таинственной воле, заставляющей ее искать спасение в бегстве, а его – продолжать преследование. Девушка чувствовала себя совершенно опустошенной, обессилевшей и упавшей духом. Ее запястье и вся рука невыносимо болели. Она больше не понимала, зачем убегает и зачем вельм за ней гонится. Карана не могла вообразить, что заставляло его делать такие невероятные усилия.

Теперь он был совсем близко. Настолько, что Карана слышала хруст камней у него под ногами. Несмотря на позднюю осень, денек выдался погожий. На небе не было ни облачка, дул теплый ветерок. Неожиданно Карана упала, разбив колено об острый камень, вскочила было на ноги, но – слишком поздно: Идлис бросился на нее. Отвратительная тварь! Собрав последние силы, девушка отчаянно хлестала его по лицу и рвала на нем одежду, пытаясь освободиться. Плащ вельма, истлевший от пота и истрепавшийся от времени, обмотался вокруг ее здоровой руки, отчего разорвался и сполз у него с плеч.

Идлис сдавленно вскрикнул. Карана дернула плащ к себе, упала навзничь и покатилась вниз по склону, не выпуская его из рук. У Идлиса в руках остался только обрывок материи. Больше на нем ничего не было, кроме маленькой набедренной повязки, пропущенной между ног и прикрепленной спереди и сзади к опоясывающему бедра шнурку. Кожа вельма была бледно-серой, как рыбья чешуя, конечности – костлявыми, с толстыми суставами, ребра выпирали из кожи, как обручи на бочке.

Карана вскочила на ноги и, чуть не плача от боли, захромала было прочь, схватившись за запястье, которым она при падении сильно ударилась о землю. И тут она вспомнила об испуге Идлиса, появившемся на его обычно бесстрастном лице, когда она сорвала с него одежду. Она взглянула на вельма, который, не обращая на нее ни малейшего внимания неуклюже подпрыгивая, бежал за своим плащом, закрываясь рукой от солнца. Карана сгребла здоровой рукой его тряпки и поспешила прочь.

Около двух часов Идлис преследовал ее по бесплодному плоскогорью. Он бежал все медленнее и медленнее, движения его становились все более и более неуклюжими, и вскоре он отстал. Что же он задумал?! Может, это новая ловушка?! Карана была заинтригована происшедшей с вельмом неожиданной переменой, потому решила потихоньку вернуться и посмотреть, что он там замышляет. Она нашла Идлиса лежащим на высохшей красной земле. Даже издалека было видно, что его конечности свела судорога, а бледная кожа на голой груди и плечах сильно покраснела.

Карана еще сильнее удивилась и подобралась поближе. Неужели и вельмы уязвимы?! Пока Идлис корчился на земле, у него с головы слетела маска, и, когда он повернулся к ней лицом, девушка увидела, что его глаза превратились в слезящиеся, налитые кровью раны.

Может, раньше Карана и сжалилась бы над Идлисом, но после его предательского нападения на озере Нейд она не испытывала к нему ни малейшего сострадания. Взглянув на вельма еще раз, она заметила в его глазах такое же выражение, какое было у ее коня перед тем, как она перерезала ему горло.

– Что же мне с тобой делать? – спросила она.

Вельм сделал судорожное движение, вероятно пытаясь пожать плечами.

– Мне все равно, – ответил он. – Я не жду от тебя пощады и сам не пощадил бы тебя.

– За что вы меня преследуете? Что я вам сделала?

– Ты унизила нашего хозяина, и мы должны тебе отомстить. Мы не остановимся, пока ты не окажешься в наших руках.

Для Караны это было непостижимо.

– Какие же вы жестокие твари! – воскликнула она. Теперь уже вельм уставился на нее в недоумении:

– Ты украла у нашего хозяина Зеркало! Ты убила мою собачку! И после этого ты называешь нас жестокими?! Если бы мы служили тебе, ты была бы счастлива иметь таких преданных слуг.

Караной овладело любопытство, и она осторожно подползла поближе, стараясь, впрочем, оставаться вне досягаемости

длинных рук вельма. Ей никогда не приходилось лее странное существо.

– Кто же ты на самом деле? – спросила она.

– Я – Идлис, целитель.

– Это ты-то целитель?!

– А что тут такого? Нам тоже бывает больно. Мы тоже болеем и умираем.

Эти слова поразили Карану, которая считала, что в вельмах нет ничего человеческого.

– Но откуда вы взялись?

– Раньше мы жили в снежной пустыне. Это было давно... – Идлис на мгновение задумался, – очень давно. Когда-то у нас был любимый хозяин, который о нас заботился. Потом мы его потеряли. Мы даже не помним, кем он был, так давно это было. – Идлис говорил грустно и задумчиво; потом выражение его лица изменилось, и он заговорил со злобой: – А теперь мы служим Иггуру, хотя он нас ненавидит и называет уродами. Нам стыдно, но мы ему подчиняемся.

– Но почему?

– Мы – вельмы! – с чувством произнес Идлис так, словно этим было все сказано. Потом, заметив недоумение Караны, добавил: – Лишившись хозяина, мы существовали бесцельно. Сейчас мы служим Иггуру за неимением лучшего... Ты убьешь меня?

– Нет.

Вельм начал извиваться. Карана отпрыгнула было в сторону, но тут же поняла, что Идлис пытается заползти в ее тень. Казалось, воспаленная кожа вот-вот начнет сползать кусками с его лица. Он пытался защитить грудь от солнца костлявыми руками.

– Оно жжет меня огнем!

Карана ничего не ответила, пристально всматриваясь в обожженное лицо вельма. Из глаз у него сочились густые желтые слезы, но он ни о чем ее не просил.

– Мне жаль тебя, – сказала Карана. – В этом моя слабость.

Вельма передернуло.

Его маска лежала шагах в двадцати от Караны. Она подошла и подняла ее. Маска была сделана из желтой кости. Идлис бесстрастно взглянул на Карану. Ей следовало бы перерезать ему горло, но вельм так страдал, что жалость взяла в ней верх над ненавистью.

Карана приблизилась к Идлису и бросила маску на землю недалеко от вельма, который обнаружил неожиданное чувство собственного достоинства. Он протянул к маске руку и потрогал ее, потом медленно и с видимым усилием встал на ноги и поклонился девушке, не вытирая желтых слез, струившихся у него по щекам. Карана с удивлением наблюдала за Идлисом, который поднял маску и надел ее на лицо.

– В слабости и заключается твоя сила, – сказал Идлис. – Своей жалостью ты унижаешь меня. Для меня это хуже смерти. Никто и никогда не был добр ко мне.

Он произнес слово “добр” с содроганием, словно говоря об оскорблении или святотатстве. При этом он ощерился так, что стали видны белесые десны и собачьи клыки.

– Что же мне делать? Отпустить тебя было бы предательством. Но моя честь требует отплатить за благодеяние даже врагу. Подойди и покажи мне запястье. Я вижу, оно сломано... Не бойся, сегодня я не стану мстить тебе за то, что ты сделала с моей собакой.

Запястье Караны так раздулось и болело, что она все время держала его здоровой рукой. По сравнению с ним разбитое колено казалось простой царапиной. Каране не были чужды понятия чести и долга, но представления вельма были за пределами ее понимания: как он мог лечить ее сегодня, намереваясь завтра убить?! Нет, эти вельмы словно с другой планеты, им нельзя доверять! Когда Карана представила, что ей придется подойти к нему, а он будет прикасаться к ней холодными липкими пальцами, ее всю передернуло.

Она решила, что лучше терпеть боль, и решительно сказала:

– Обойдусь без твоей помощи.

– Тогда уходи. Я буду сидеть здесь еще полдня, и пусть меня потом за это сурово накажут!

Карана сделала шаг назад, но снова взглянула на Идлиса и остановилась. Его кожа багровела на глазах, покрываясь огромными пузырями на плечах, руках и груди. Он наверняка ужасно мучился, хотя это выдавала лишь мелкая дрожь.

Она засунула сломанную руку в карман, пытаясь хоть как-то облегчить боль, и случайно нащупала там давно забытую плитку шоколада, подаренную ей Таллией в Предле. От мысли о шоколаде у нее сразу же потекли слюнки. Не спуская глаз с Идлиса, она развернула шоколад и разломила его на две части.

– Сегодня у меня день рождения, – сказала она, протягивая ему половину.

У Идлиса дернулось лицо, и из одного глаза потекла желтая слеза.

– Я по-прежнему твой враг, – сказал он, склонив голову. – Но желаю, чтоб хотя бы сегодня у тебя все было хорошо.

Они сидели и молча жевали шоколад. Каране казалось, что никогда раньше она не ела ничего такого же вкусного, такого восхитительно сладкого. Она была рада, что поделилась лакомством с Идлисом.

– Приближаются мои соплеменники, – сказал тот. – Увидев мои мучения, они сочтут себя опозоренными и захотят отомстить. Беги!

Карана проследила за его взглядом. Примерно на расстоянии полулиги от них над каменистой равниной поднималось облачко пыли. Карана пошла прочь не оглядываясь. Она хотела удалиться медленно, с чувством собственного достоинства, но ей было так страшно, что ноги сами собой двигались все быстрее и быстрее, а когда она поняла, что находится вне поля зрения Идлиса, пустилась бежать и бежала не останавливаясь, покуда хватало сил.

Много часов за ней не было погони, но после всего увиденного и услышанного она непрерывно ощущала присутствие вельмов, а лицо Идлиса постоянно стояло у нее перед глазами. Карана снова перевязала себе запястье, но опять неудачно. Оно все время болело, и девушка почти не могла пользоваться правой рукой. Она несколько раз пересекла Сандорские холмы в разных направлениях, пробираясь к Хетчету и лежавшим за ним горам, хотя при этом ее и не покидало чувство, что вельмы гонят ее к очередной западне.

Теперь их было пятеро, и они скакали верхом. Карана часто видела их вдалеке. Они ехали на большом расстоянии друг от друга. Хотя в этой холмистой местности Каране и удавалось снова и снова скрыться от них, не было никакой возможности проскользнуть между ними, и она была убеждена, что идет туда, куда нужно им. Наконец в конце дороги замаячили Хетчетские Ворота – ложбина между холмами, среди которых когда-то стоял славный город Хетчет.

За последний месяц Карана ожесточилась и утратила чувство юмора. Она постоянно мерзла, ее преследовали одни и те же мысли. Труднее же всего было все время подавлять свои эмоции. Однако вельмы шли за ней по пятам, и ей было необходимо решить, куда идти дальше.

Каране по-прежнему хотелось добраться до Чантхеда и разыскать там человека, знающего Предания, которые помогли бы ей решить, что делать с Зеркалом. У нее были знакомые в Чантхеде, но среди них не было летописцев. Правда, она знала директора Школы Преданий, маленького, сухонького старичка по имени Вистан, с которым ее отец встречался, когда Карана была совсем маленькой. Вистан все еще жил в Чантхеде, или по крайней мере жил там несколько месяцев назад, когда она приходила туда в последний раз. Если бы она набралась храбрости обратиться к нему, он наверняка смог бы познакомить ее с нужными людьми.

Однако Карана все время ощущала, что вельмы где-то совсем рядом. Возможно, они уже отрезали ей путь к Чантхеду. Даже запруженный толпами народа во время Праздника, Чантхед был слишком маленьким, и бесследно затеряться там можно было, только безвылазно сидя в каком-нибудь укромном месте. Значит, ей не суждено снова увидеть Чантхед. А как она мечтала послушать Великие Сказания! И почему она не сумела отказать Магрете?! Зачем она вообще с ней повстречалась?! Но сейчас, когда Магрета томилась в подземельях Иггура, а Карана бежала от вельмов по бесплодной равнине, задавать себе эти вопросы было бессмысленно.

С тяжелым сердцем Карана, жалкая, измученная душой и телом, затравленная, повернула на восток, в сторону Баннадора. Луна была обращена к Сантенару своей первой темной четвертью, предвещая недоброе. Карану снова стали преследовать страшные сны. Взглянув на горы, она убедилась, что на их вершинах уже лежит снег, – даже менее израненному человеку перевалить сейчас через них было бы нелегко. Никогда в жизни она еще не чувствовала себя такой уставшей. У нее страшно болела рука. Когда же все это кончится?!

Вельмы прибыли в Хетчет вскоре после Караны. Теперь на месте прежнего города стоял маленький поселок, но на каждом шагу приезжих встречали признаки былого величия: широкие улицы с тротуарами и сточными канавами, выложенные каменными плитами, такими гладкими, словно их положили туда только вчера; великолепные храмы, колонны и заброшенные виллы по обеим сторонам дороги. Жители поселка были под стать всему этому: гордые своим древним происхождением, исполненные чувства собственного достоинства.

– Тут живут самые заносчивые свинопасы на всем Мельдорине, – с презрением заметил предводитель вельмов. Он был низким и тучным, совсем непохожим на остальных. Они подъехали к главным воротам, таким широким, что между украшенными резьбой каменными столбами, на которые они опирались, спокойно могли проехать в ряд десять всадников.

– Мы ищем молодую рыжеволосую женщину, – сказал высокий всадник с узким лицом и орлиным носом. Его серая кожа была покрыта шрамами и облезала, как после многочисленных ожогов, а белки его черных глаз имели желтоватый оттенок.

– Была тут недавно одна такая, – ответил стражник.

– Где она? – Все вельмы, как один, повернулись к стражнику.

Стражник и раньше встречал Карану. Она была ему симпатична, и он был готов помочь ей, разумеется не подвергая при этом опасности собственную персону.

– Она расспросила о дороге на Чантхед и отправилась в том направлении, – солгал стражник, пятясь к своей будке.

– В Чантхед? А ты не врешь? – Стражника сверлили пять пар холодных глаз.

Стражник уставился в землю:

– Ежедневно здесь проходят толпы народа, и каждый что-нибудь спрашивает. Вроде бы она узнавала про Чантхед. Я точно не помню.

Вельмы поехали дальше.

– Зачем ей в Чантхед? – размышляла вслух женщина-вельм, очень смахивавшая на Идлиса. – Там же нет ничего, кроме Школы Преданий. Я думаю, стражник врет.

– Похоже, ты права, Гайша, – сказал грузный предводитель. – Но мы должны все проверить. И в Чантхеде Зеркало может кому-нибудь понадобиться, хотя другая похитительница и упомянула о Сете. Двое из вас отправятся в Чантхед. А со мной поедете ты, Идлис, – за тобой, я вижу, нужен глаз да глаз, – и ты, Гайша! По-моему, девка захочет вернуться в свой родной Баннадор, но зимой в горах ей придется несладко. Стоит ей свернуть с дороги, и ей конец. Но если вы все-таки поймаете ее в Чантхеде, тащите сюда... Вперед!

Карана была уже высоко в горах. Однажды ночью ее, уставшую думать о своих проблемах и наконец уснувшую в пропахшей пометом нетопырей пещере, посетил необычный сон. Ей приснилось, что она гуляла по залитым солнцем улицам Чантхеда, шла мимо аккуратных домиков из желтого песчаника и поднималась на вершину холма к Школе Преданий. С ней был отец, который вел ее за руку к директору Школы. Вот они вошли в кабинет к Вистану, и отец завел беседу с этим лысеющим маленьким человечком о непонятных ей вещах. Потом отец пропал, и вот уже она сама начала рассказывать свою историю Вистану, лежавшему в ночном колпаке и халате в огромной постели, нелепому, как гном, пробравшийся в спальню к великану. Внезапно Вистан подскочил на своем ложе, как человек, услышавший ответ на давно мучившую его загадку. Однако он не отреагировал на настойчивые просьбы Караны, а только смотрел куда-то в пустоту за ее спиной и скоро растворился, как мираж.

Потом ей привиделось выступление молодого летописца Лиана, околдовавшего своим чудесным повествованием весь огромный зал. Она вспомнила, как в тот вечер между ними возникла мимолетная связь. Это было похоже на блуждания в лабиринте, в котором все пути вели к Лиану. На мгновение Лиан показался Каране могучим героем одного из Великих Сказаний, и в отчаянии она с мольбой протянула к нему руки.

11

Последний шанс

Приятные сны Лиана вновь были прерваны громким стуком. В дверь колотили так громко, словно хотели ее выбить. Лиан почувствовал, что на этот раз дело плохо.

– Иду, иду! – крикнул он.

В дверь стали лупить еще сильнее, и засов отчаянно задребезжал. Лиан впотьмах разыскал плащ, завернулся в него и, спотыкаясь, направился к двери.

– Да иду же! Иду! – повторил Лиан еще громче, стараясь перекричать непрекращавшийся грохот. Он отодвинул засов и распахнул дверь. – Да что же это такое?.. – начал было он, но замолчал, узнав человека, ломившегося в дверь. – Это ты, Турль? – запинаясь пробормотал Лиан. – В чем дело? – Впрочем, он и сам прекрасно знал ответ: Вистан догадался, кто побывал ночью в библиотеке.

Управляющий делами директора Чантхедской Школы Преданий поднял над головой лампу, с явным неодобрением разглядывая молодого человека. Желтый свет упал на симпатичное небритое лицо Лиана, на его растрепанные каштановые волосы и темные глаза.

– Не валяй дурака! – произнес Турль злобным голосом, его толстые мокрые губы кривились в усмешке. – Одевайся! Ты уже достаточно наломал дров. Вистан хочет сказать тебе пару слов на прощание, прежде чем вышвырнет тебя из города.

– Что значит “вышвырнет”?! – возмущенно сказал Лиан, плотнее запахнувшись в плащ. – Я выступаю на Празднике и никуда отсюда не уеду.

– Посмотрим! – взвизгнул Турль. – Тебя уже один раз великодушно простили, а ты что?!. – Он окинул взглядом комнату Лиана. – В каком же свинарнике ты живешь!

– А что я еще могу себе позволить, раз вы украли мои деньги?!. Впрочем, моим друзьям у меня нравится.

– Твои друзья такие же свиньи! – фыркнул Турль. – У тебя есть час на сборы.

– А куда меня отправляют? Турль злорадно ухмыльнулся:

– Ты изгнан из Чантхеда и не смеешь больше сюда возвращаться!

Турль постучал в дверь к Вистану. “Войдите!” – раздался писклявый голос. Турль вошел, волоча за собой Лиана, моргавшего от яркого света.

Вистан был в тапках и темно-синем плаще, наброшенном поверх ночной рубашки. Он о чем-то разговаривал с Трас-ком, начальником стражи Школы Преданий, махавшим перед лицом директора ручищами, каждая размером с половину Вистана.

Лиан задержался в дверях, ожидая приглашения войти. Так, значит, его изгоняют! Куда же ему податься?!

– Мастер Вистан, – сказал Лиан после продолжительного молчания, – ты меня звал?

– Разумеется, звал! Заходи и закрой за собой эту чертову дверь.

– Что тебе от меня нужно?

– Такого идиота, как ты, я еще не видел! Пробрался ко мне в кабинет, взломал шкаф, украл ключи, проник в библиотеку и без разрешения пролез в архив! Оказал сопротивление охране Школы, нанес телесные повреждения стражнику! Да, натворил ты дел! Но это я, может, и простил бы тебе за прежние заслуги.

– Я не понимаю... – начал было Лиан.

– И не вздумай отпираться!.. Траск!

Траск достал кусок красной ткани с черной каймой, схватил Лиана за плащ и поднял к свету тот край, от которого этот кусок оторвался, когда плащ прищемило дверью. Лиан приуныл. Теперь его участь была решена.

– Но я никогда не прощу тебе того, что, выбив у меня лампу с горящим маслом в нашем драгоценном архиве, ты не остановился, чтобы потушить огонь. Это свидетельствует о полном пренебрежении к тому, что для нас святая святых.

– Минутой позже я оглянулся и увидел, что огонь потушили, – сказал Лиан.

– А если бы его не потушили?! За минуту могла бы вспыхнуть вся библиотека. – Вистан прервался, давая Лиану возможность самому представить ожидавшую его кару.

Лиан молчал, не сомневаясь, что его лишат звания мастера-летописца. Наконец Вистан продолжил уже более спокойным тоном:

– Ты мне надоел. Десятки людей рвутся на твое место, и я не стану больше с тобой возиться... Однако ночью произошло нечто важное, требующее немедленных действий... Я хочу тебе кое-что предложить. Мне нужен человек, чтобы выполнить срочное поручение в Туркаде. Если ты за это возьмешься, я напишу тебе рекомендацию и дам денег, чтобы ты начал новую жизнь в другом городе.

– Не может быть! – воскликнул Турль из угла. – Ты дашь ему денег?!

– Замолчи, Турль! – рявкнул Вистан. – Ты тоже надоел мне!

Турль с оскорбленным видом потупился.

– Итак, у меня к тебе предложение, Лиан, – продолжал Вистан. – Это твой последний шанс. Если ты возьмешься за ум, из тебя еще может выйти толк, но если ты откажешься, ты конченый человек. – Вистан смотрел не на Лиана, а на золу в камине.

Близилась зима. Лиан недоумевал, что это за срочное поручение, из-за которого необходимо идти через горы в это время года.

– А как же мое выступление? Ведь все ждут...

– Ты сам во всем виноват. Но как бы то ни было, вчера прилетела почтовая птица. Она принесла просьбу Мендарка от имени всего Совета, и я не могу ему отказать. К тому же ты знаком с Мендарком и многим ему обязан. – Разумеется, Мендарк никогда бы не стал требовать, чтобы это задание поручили Лиану, но Вистан предпочел об этом промолчать. – Ну что, пойдешь?

– А что я должен буду делать?

Вистан широко раскрыл свои и так выпученные глаза, словно возмущаясь тем, что Лиан еще осмеливается задавать ему вопросы, с трудом поднялся из кресла, проковылял к окну, резким движением распахнул его и долго стоял, не произнося ни слова, опираясь на подоконник и глядя в темноту. Пламя свечей плясало на холодном ветру. Небо на востоке начало светлеть, и на его фоне появились очертания гряды холмов. На улицу уже вышел первый торговец лепешками, поставил маленькую тележку рядом с тропинкой, зажег древесный уголь в жаровне и начал месить тесто. Где-то рядом на карнизе защебетала птица. После продолжительного молчания Вистан наконец повернулся к Лиану:

– У Иггура украли одну ценную вещь. За похитительницей гнались от самого Ориста. Сейчас она пытается пройти из Хетчета в Баннадор через Туллинский перевал. Ее зовут Карана. Ты должен найти ее и препроводить к Мендарку.

В мозгу Лиана всплыли какие-то смутные воспоминания, и мечты о славе вспыхнули с новой силой. Он впервые прислушался к словам Вистана.

– А что украдено? – спросил он.

– Эта вещь называется Арканское Зеркало. О нем я скажу тебе только то, что оно хранит предания древних времен... Из моей Школы такую ценную вещь, конечно, никто не сумел бы похитить!

“Самовлюбленный старый дурак!” – подумал Лиан.

– Что же до этой женщины, то я ничего о ней не знаю и посылаю именно тебя потому, что ты обладаешь способностью втираться в доверие к людям. – Вистан невесело улыбнулся. – Хотя, как показали недавние события, ты склонен злоупотреблять этим.

Лиан медлил с ответом. Вистан всегда исполнял свои угрозы. Именно поэтому он и продержался на посту директора Школы столько лет, вопреки отсутствию прочих талантов. Лиану очень не хотелось подчиняться отвратительному старикашке, но у него не было выбора. Впрочем, он наверняка сможет описать в небольшом сказании то, что с ним произойдет. А любая возможность такого рода казалась ему привлекательной. И вообще, будь у него деньги и рекомендации, он и сам бы давно уехал из Чантхеда.

– А как мне ее найти? – спросил он.

– Дней десять назад она отправилась из Хетчета в сторону Туллина. Она довольно молода. У нее рыжие волосы. Найти ее будет нетрудно, однако ты должен тронуться в путь сегодня же... Ну, что скажешь?

– Хорошо, я пойду, – ответил Лиан, а потом добавил, словно оправдываясь: – Но не потому, что испугался угроз.

Вистан растянул свои бескровные губы в усмешке, обнажив желтые зубы, торчавшие в разные стороны из серых гниющих десен.

– Мне на это наплевать! Отправляйся немедленно, пока город еще не проснулся.

– В горах мне понадобятся теплые вещи, – сказал Лиан.

– Все готово, – сказал Вистан. Он щелкнул пальцами, и Турль притащил туго набитый мешок.

Вистан протянул Лиану небольшой завязанный шнурком кошелек:

– Я надеюсь, тебе этого хватит. А вот рекомендации. – Вистан вручил Лиану свиток в футляре.

Лиан взвесил мешочек на ладони. Он был довольно увесист. В голове у молодого человека завертелся водоворот мыслей. Если он справится с заданием, то сможет рассчитывать на благосклонность Мендарка! Но что тот еще может потребовать от него, когда он окажется в Турка-де? Под пристальным взглядом Турля, пожиравшего глазами кошелек, Лиан спрятал деньги в карман и направился к двери.

– Да, вот еще! – прокричал ему вслед Вистан. – Никогда больше не появляйся в Чантхеде!

После того как Лиан удалился, Траск спросил Вистана:

– Почему ты послал именно его? У меня полно людей, которые справились бы намного лучше. Лиан – мечтатель, а перейти горы в это время года совсем не просто.

– Он столь же рад покинуть Чантхед, сколь я – избавиться от него, – отрезал Вистан. – У него достаточно одежды, самый теплый плащ, какой только удалось здесь найти, спальный мешок, набитый пухом, одеяла, крепкие сапоги, непромокаемая накидка, да еще и деньга. Кроме того, я даю ему еду, которой хватит до Туркада. Никто не сможет обвинить меня в скупости!

– Не могу поверить, что после ночной выходки ты его еще и деньгами одарил! – хныкающим голосом проговорил Турль.

– Хотя я и сделал ему выволочку, – ответил Вистан, – ничего страшного я в его поступке не усматриваю.

“До чего же я дошел! – подумал он. – От меня ждут, чтобы я наказал летописца за то, что он пытался докопаться до правды!.. И все-таки есть секреты, о которых лучше не знать!.. Лиан может погубить плоды моего многолетнего труда, но этим болванам мне этого не объяснить!”

– С дзаинянами всегда хлопот полон рот, – продолжал он вслух. – После его пасквилей в тавернах полгорода потешается над директором Школы Преданий. Я достаточно долго молчал.

– Твои терпение и доброта достойны восхищения, – пробормотал Турль.

– Но Лиан зашел слишком далеко. Я не мог позволить ему выступать на Празднике. Публика наверняка была бы от него в восторге. Представь себе, как бы он зазнался! С Выпускных Испытаний другие летописцы только и говорят, что о его сказании. Они вполне могут воспользоваться мнением толпы, чтобы объявить его новым директором.

– Теперь они еще больше возненавидят тебя за то, что ты сделал, – заметил Турль.

– Мне это безразлично. Я и так скоро умру, а мысль о том, что он сидит на моем месте, была бы мне невыносима. Лиана не волнует ничего, кроме Преданий, и он пойдет на все, лишь бы разузнать что-нибудь новенькое или научиться еще ловчее складывать свои байки. Меня же он считает просто гнусным стариком. Впрочем, вы наверняка с ним в этом согласны.

Турль начал было возражать, но Вистан не стал его слушать.

– Может, я и на самом деле гнусный старик, но я люблю Школу, а он погубил бы ее. Ему здесь не место. Нет ничего страшнее беспринципного гения!

Они стояли втроем: директор, управляющий и начальник стражи. Каждый думал о своем. Наконец Вистан заговорил, и в голосе его снова послышалась злость.

– Я должен был каким-то образом от него избавиться, и тут мне пришла в голову блестящая мысль. Мне приснилось Зеркало, и я сразу подумал о Лиане. Пусть он отправляется туда, где от него хоть кому-то будет польза. Много лет назад Мендарк вынудил меня принять его в Школу. Теперь я возвращаю Лиана обратно. В этом есть известная ирония.

– Он ничуть не хуже других студентов и поумнее многих, – сказал Траск. – Пусть он мечтатель, но он прославит Чантхед.

Вистан рубанул ладонью по воздуху:

– Довольно! Проводи его до ворот!

– Я сам это сделаю, – сказал Турль и облизнулся. – Эти летописцы слишком много о себе воображают. Мне будет приятно лично выставить его из Чантхеда.

Вистан пригвоздил его взглядом к полу:

– Что бы ты ни говорил о летописцах, они – наше прошлое и от них зависит наше будущее!.. Траск, проводи Лиана до ворот!

Столь внезапно выдворенный из Чантхеда, Лиан был ошеломлен и ничего не понимал. Половину жизни он провел в этом городе, где его жильем и пропитанием все время занимались другие. Теперь ему предстояло самому позаботиться о себе. Что будет, когда у него закончатся деньги? Где он переночует уже сегодня? Между Чантхедом и находившимся от него в четырех днях пути Туллином не было постоялых дворов, а Лиан никогда не бывал один в горах. Он вообще едва умел развести костер. Его любимые предания и книги сказаний были украдены, остались только дневник и собственноручно сделанная им книга с Великими Сказаниями.

Когда через несколько часов туман рассеялся, Чантхеда уже не было видно. Начинался погожий день, дул едва уловимый ветерок, идти было легко и приятно. Природа, провожавшая осень, замерла в предчувствии зимы. Лиану внезапно стало хорошо, и он почувствовал себя свободным, словно с плеч у него свалился тяжелый груз. Ему давно уже следовало бы уйти из Чантхеда и начать новую жизнь. Он пришел втакое доброе расположение духа, что даже самые смелые из его желаний казались ему теперь выполнимыми.

Несколько раз ему чудился стук копыт за спиной, но никто его так и не нагнал. Впрочем, ему было так хорошо, что он не стал над этим задумываться.

Поначалу огражденная с обеих сторон невысокими каменными стенами дорога была гладкой и широкой, но к вечеру она превратилась в изрытую ямами тропу. Эту местность он еще хорошо знал. Здесь каждый обломок стены, каждая одинокая колонна, каждый разрушенный мост о чем-то ему говорили, напоминая те или иные сказания. Вот появилась группа геллонов – деревьев с потрескавшейся от времени черной корой и огромными искривленными ветвями. Под ними когда-то сидел Пельбан, пятый директор Чантхедской Школы, не чета плюгавому Вистану, и писал “Даму Серебряного озера”, самый прекрасный и печальный из всех романов, впоследствии ставший трогательным Великим Сказанием. Декламируя его, Лиан всегда сопереживал жившему много веков назад Пельбану.

Лиан сбросил мешок на дорогу и подошел к деревьям. Земля была усыпана перезрелыми плодами, напоившими воздух своим восхитительным ароматом. Как снотворное зелье, этот запах погрузил Лиана в сладкую истому. Он присел на солнышке, впился зубами в сладкий геллон и стал разглядывать просматривающиеся сквозь черные стволы блестящие коричневые утесы и Чантхед, снова замаячивший маленьким пятнышком далеко внизу, на подернутой дымкой бескрайней равнине Фольк. Через несколько мгновений Лиан перестал различать подробности пейзажа, задумавшись о некогда разыгравшейся здесь трагедии, превращенной гением Пельбана в жемчужину среди Великих Сказаний.

В “Даме Серебряного озера” говорилось о гибели маленького государства Салудит. Лиан открыл книгу Великих Сказаний на нужном месте, коснулся пальцами букв, рассыпанных по тонкой бумаге, но не стал читать, потому что и так знал эту легенду наизусть. Сейчас ему вспомнился ее конец – трагедия Нарсисы и Тириэля. Не в силах вынести рабство, в котором оказались ее семья и весь народ, Нарсиса переоделась блудницей и отправилась на утес, где пировали ликовавшие победители. Там она обняла Автарка и увлекла его за собой с утеса в лежавшее внизу озеро. Узнав об этом, ее возлюбленный Тириэль бросился с этого же утеса и разбился о камни. Чудом не погибшая, Нарсиса увидела среди скал его останки, когда народ с почестями нес ее в город. Она покончила с собой, и ее место занял тиран еще более жестокий, чем Автарк. Так имя Нарсисы стало символом красоты и молодости, бесцельно принесенных в жертву.

Лиан продолжил свое путешествие, но вскоре у него заболели спина и ноги, и он захотел сделать привал. Найти для него место оказалось не так уж и трудно, поскольку неподалеку он заметил еще одну группу старых деревьев. Он не помнил, говорилось ли о них в каком-либо Предании, но выглядели они весьма гостеприимно. Вокруг деревьев валялось много сухих веток, которые можно было бы использовать для костра, поэтому Лиан решил тут и заночевать. Благодаря упорным попыткам, ему наконец удалось развести костер. Он навалил на сковородку хлеба, сыра и жирного вяленого мяса и кое-как все это подогрел. Вообще-то Лиан готовил хорошо, но сейчас он так устал, что не очень старался. С жадностью проглотив жирное месиво, он обнаружил, что у него кончилась вода, а поблизости от уютного местечка, определенного им для ночлега, не было ни ручейка, ни источника. Лиан выругался, слизнул последние капли воды с горлышка кожаной фляжки, швырнул ее на землю и залез в спальный мешок, отложив до завтра все мысли о том, что ждало его впереди.

Лиан почти сразу заснул, но вскоре проснулся от холода, так как, ворочаясь во сне, наполовину высунулся из спального мешка. В этот момент до него донесся стук копыт, который он вроде бы слышал и раньше. Лиан осторожно выглянул из-за дерева. Дорога до ближайшего поворота была пуста, однако заснуть он больше не смог. Он ворочался на острых камнях, глядя то на звезды, то на тлеющие угольки костра. Наконец Лиану так захотелось пить, что он подобрал с земли свою флягу, натянул сапоги и пустился вниз по склону через лес, благо в пробивавшемся сквозь ветви свете луны можно было различить землю.

Наполнив у ручья флягу, он повернул назад, но дважды сбился с пути. Заблудившись во второй раз, Лиан сел на упавшее дерево, решив, что ему придется просидеть тут до утра. Однако потянуло дымком костра, Лиан пошел в этом направлении и вскоре выбрался на дорогу неподалеку от своего лагеря.

Где-то рядом всхрапнула лошадь. Очень странно! Кто мог оказаться здесь в такое время?! Тут не было ни домов, ни крестьянских усадеб. Даже лесорубы редко поднимались так высоко в горы. В темноте по этой дороге мог ехать только человек, который куда-то очень спешил... Или человек, преследовавший его самого!

У Лиана не было другого оружия, кроме ножа, к тому же такого тупого, что он с трудом нарезал им сыр. Да Лиан и не умел обращаться с оружием. Впрочем, нож все равно остался у костра. Поняв, что за ним могут следить из темноты, Лиан нырнул в лес и стал пробираться к костру.

У него за спиной зашуршали листья, но это был лишь ночной ветер. Вот уже показались угольки, тлевшие в костре, и тут Лиан услышал в темноте какой-то звук и замер на месте. Среди деревьев мелькнула чья-то тень. Потом эта тень появилась рядом с его спальным мешком, на который посыпались удары. Раздалось глухое проклятье, и пустой мешок отлетел в сторону.

Лиан осторожно выбрался на дорогу прямо в том месте, где к небольшому деревцу была привязана лошадь. Увидев его, лошадь заржала, мотнула головой, поводья слетели с сучка, и лошадь поскакала в лес, откуда раздался оклик. Лиан сразу же узнал голос Турля. Подобрав большой сук, Лиан осторожно пошел на голос. Рядом с костром он увидел вставшую на дыбы лошадь, бившую воздух передними копытами, и пытавшегося ее успокоить Турля, повисшего на поводьях.

Под ногой у Лиана хрустнул сучок. Турль стремительно повернулся в его сторону, словно заранее знал, откуда его следовало ждать, и бросился на Лиана с ножом в руке. Лиан попытался защититься своей жалкой палкой, споткнулся и, прежде чем успел понять, что произошло, оказался на земле, лицом в прелых листьях. Турль мгновенно прыгнул ему на спину, схватил за волосы и приставил нож к горлу.

– Ты что?! – заорал Лиан.

Турль оттянул голову Лиана за волосы кверху, а потом с силой ударил лбом о землю.

– Я тебе покажу, подлый дзаинянин! – прошипел Турль, брызжа слюной. – Ты думал, что все тобой восхищаются?! А я потратил два года на то, чтобы тебя погубить! Что, не ожидал?! А?!

Лиан дернулся было, но Турль ткнул его острым концом ножа под ребра.

– Я думал, это все Вистан, – проговорил ошеломленный Лиан.

– Вистан – старый дурак!.. Он должен был дать тебе пинка под зад, а он дал тебе мешок с золотом и отправил к Мендарку! К самому Мендарку! Да любой летописец в Чантхеде полжизни отдаст, лишь бы работать на Магистра Совета!

– Но я же ничего тебе не сделал! Я вообще почти тебя не знаю!

– Не знаешь?! Зато я тебя хорошо знаю! Никогда не забуду, как ты появился в Чантхеде! Мерзкий сопливый заморыш! Тебя взяли в класс, где я учился. До этого я был первым учеником! А потом мне стали ставить в пример какого-то грязного дзаинянина!

– Я тебя не помню, – соврал Лиан, понимая, что лучше не напоминать Турлю, каким гадким маленьким ябедой тот был, когда Лиан появился в его классе. Да, за прошедшие годы Турль, к слову сказать, не изменился к лучшему. – Это ты-то был первым учеником? Да ты же управляющий, а не летописец!

– Это из-за тебя я не смог учиться дальше! Ты исковеркал мне жизнь! А теперь я сломаю твою.

– Посмотри на себя! Какой бы из тебя вышел сказитель?!

Турль ударил Лиана по лицу и рассмеялся так, что у того мурашки побежали по коже.

– Пожалуй, я не стану тебя убивать, – проговорил Турль. Яда в его голосе хватило бы на то, чтобы уложить на месте здорового гиппопотама. – Я просто отрежу тебе нос, чтобы ты больше нравился девушкам! Потом отрежу язык, чтобы тебе легче было рассказывать байки! Да еще и поджарю тебе одно место на костре, чтобы ты не плодил вонючих маленьких дзаинят!

Он поднес Лиану ко рту лезвие ножа и попытался разжать ему зубы.

– Будь умницей! Скажи “А”! – прошипел он.

12

Туллинская корчма

Лиану никогда еще не было так страшно. Он лихорадочно шарил по земле и наконец нащупал горлышко своей кожаной фляги. Лиан попытался стукнуть ею Турля по затылку, но тот как раз поднял голову и получил флягой по носу. От удара фляга лопнула и на них вылилась ледяная вода, на мгновение ослепившая Турля. Лиан выбил у него нож, повалил на землю и прижал валявшимся рядом тяжелым бревном. Турль хрипел, пытаясь набрать в грудь воздуха, пока Лиан связывал ему руки кожаным ремнем от фляги.

Вдруг Турль засучил ногами и завизжал:

– Сгони его! Сгони!

Лиан поставил ногу на бревно, чтобы Турль особо не дергался, и подбросил в огонь хвороста.

– Кого согнать? – поинтересовался он, разглядывая своего противника с интересом летописца, собирающего материал для нового сказания.

Костер разгорелся, и в его неверном свете Лиан увидел огромного волосатого паука, вылезшего из бревна и ползущего вверх по шее Турля.

– Не волнуйся, это всего лишь ядовитый паук! – сказал Лиан, когда огромное насекомое подползло к дряблым слюнявым губам Турля.

– Убей его! – завопил Турль, лихорадочно мотая головой.

– По-моему, тут кое-кто собирался убить меня, – заметил Лиан с вполне объяснимым злорадством. – На твоем месте я бы не дергался. Один укус этой малютки, и тебе крышка.

Турль замер. Лиан взял из огня головешку. Поднеся ее к лицу Турля, он обнаружил, что паук не только волосат, но еще и увешан гроздьями паучат, цеплявшихся за бока и брюхо своей мамочки. Паук метнулся по щеке Турля, присел у него под глазом, угрожающе подняв в воздух передние лапы, и потом прыгнул Турлю прямо на глаз. Лиана передернуло. Паук был действительно отвратительный. Турль сжался в комок, потом дернулся, и паук прыгнул ему на лоб, где Лиан и прихлопнул его рваной кожаной фляжкой. Паучата прыснули во все стороны, прячась в волосах Турля, забиваясь ему в нос и в уши. Турль пронзительно визжал до тех пор, пока Лиан не плеснул ему в лицо остатки воды, смыв со лба раздавленного паука.

Лиан не был жесток от природы, и все это ему уже изрядно надоело. Он подтащил Турля к лошади и перекинул его как мешок, через седло. Турль извивался, пытаясь потереть себе плечом ухо, в котором кишели паучата. Лиан огрел лошадь по крупу, она взбрыкнула, чуть не дав Лиану сдачи копытами, и поскакала вниз по склону, унося на спине Турля, чьи вопли еще долго доносились до Лиана, следившего за лошадью при свете луны, пока она не исчезла из виду. Вернувшись к костру, Лиан почувствовал, что у него подгибаются колени. Он был крайне удивлен, что вышел победителем из этой схватки, и даже не верил, что она произошла наяву, ведь единственными стычками, в которых он до этого участвовал, были драки на школьном дворе, в которых он к тому же часто оказывался побежденным.

Лиан перенес свой лагерь подальше от места недавней борьбы и хотел было заварить чаю, но вспомнил, что у него теперь нет даже фляги, выругался и залез в спальный мешок. Ворочаясь на каменистой земле, он не раз с нежностью подумал о своем мягком матрасе в Чантхеде, а от одной мысли о пауке, сидевшем у Турля на глазу, его била дрожь.

Наконец Лиан заснул. Ему приснились сцены недавней схватки, отрывки из каких-то Преданий и его собственные романтические фантазии, где он всегда совершал самые невероятные подвиги и бросал вызов всем опасностям, был отважным и ловким защитником слабых, настоящим героем, которого будут приветствовать на улицах Туркада восторженные толпы.

Лиана так увлекли видения своего блестящего будущего, что он забыл о поручении Вистана и всерьез задумался о том как его выполнить, только проснувшись на заре, вспоминая о своих ночных видениях со смехом и сожалея, что это был всего лишь сон. Он сходил с котелком на речку, а потом за кружкой чая стал писать свой дневник, что он обычно делал по утрам. Лишь описав все события предыдущего дня, он стал размышлять о том, что сказал ему Вистан.

Лиан даже не был уверен, должен ли он всерьез воспринимать данное ему поручение. Почему Вистан выбрал именно его? Лиан хорошо знал свои недостатки и понимал, что неуклюж и неопытен во всем, что не касается Преданий и сказаний. Нет, Вистан явно что-то против него замышлял! А может быть, ни Зеркала, ни похитительницы вообще не существовало? По крайней мере, в Преданиях не упоминалось ни о каких зеркалах.

Охваченный внезапным беспокойством, Лиан вытащил кошелек, развязал шнурки и высыпал его содержимое на землю. Там были настоящие золотые и серебряные монеты. Целое небольшое состояние! А в рекомендательных документах, врученных ему Вистаном, его способности и умения были описаны беспристрастно, хотя и сухо. Конечно, у директора Школы Преданий было много пороков, но жадность, судя по всему, не входила в их число.

Значит, и поручение ему следовало воспринимать всерьез. Но зачем же похитительнице, умудрившейся преодолеть с Зеркалом половину Мельдорина, внезапно потребовался провожатый?! Тем более такой, как он! Что-то тут было не так. Лиан даже не рассматривал вариант, что Карана могла украсть Зеркало не для Мендарка, а для кого-то другого.

И все же каждый молодой летописец нуждался в богатом покровителе, если он не хотел превратиться в презираемого всеми бродячего сказителя, этакого трубадура, или, как он сам часто шутил, “дуротруба”. Мендарк был очень стар, очень богат и очень влиятелен. Кто лучше Мендарка мог бы помочь Лиану в поисках интересующих его материалов? И потом, очевидно, у Мендарка нашлась бы интересная работа для летописца. Для него, дзаинянина, оказавшегося в полном одиночестве во враждебном мире, такой покровитель был необходим.

По-настоящему же во всей этой истории Лиана интересовало только Зеркало. Любая старинная вещь, похищенная с риском для жизни, сама по себе заслуживала внимания а старинная вещь, не упоминающаяся ни в одном из Преданий, вызывала у Лиана жгучий интерес. Чтобы познакомиться с историей Зеркала и написать о нем сказание, он без колебаний пересек бы весь Сантенар от края до края. Внезапно Лиан заметил, что солнце уже давно взошло а он битый час описывает содержание своих снов. Если Турлю удалось освободиться и он провел всю ночь в седле, он, вероятно, уже прискакал в Чантхед и собрал себе на подмогу целую шайку разбойников. А еще больше Лиан боялся, что доберется до Туллина слишком поздно и не застанет там Карану. Как же он явится к Мендарку с пустыми руками?! Он устремился вверх по склону и до самой темноты останавливался лишь пару раз, чтобы перевести дыхание.

Оба вельма, отправившихся в Чантхед искать Карану, несмотря на свою легендарную выносливость, ужасно устали. Они не вылезали из седла, расспрашивая всех попадавшихся им путников о Каране, но девушку никто не видел. Много дней провели они в Чантхеде, без конца задавая встречным один и тот же вопрос, но все безуспешно.

– Она поехала в другую сторону, – сказала вельмиха. По представлениям ее народа она была почти хорошенькая, худая, со впалыми щеками, глубоко посаженными черными глазами, копной темных волос и тонкими, совершенно бескровными губами.

– Ты права, – согласился ее спутник. – Стражник соврал. При следующей встрече я выколю ему глаза.

– Тогда в Туллин. Может, Яркуну больше повезло.

Они продали лошадей, так как в это время года последнюю часть дороги до Туллина можно было преодолеть только пешком. А на следующее утро они, к своему величайшему удивлению, обнаружили в грязи на середине дороги человека со связанными руками и ногами. Вельмиха перевернула его носком сапога. Турль был весь в синяках и ссадинах от падения, но, когда ему дали глоток воды, приподнялся и сел.

– Ты знаешь Карану из Баннадора?

– Знаю, – простонал Турль, отчаянно пытаясь почесать себе ухо плечом. – А что вы мне за это дадите?

Золотой телль, – ответил вельм, скрывая нетерпение – Если, конечно, ты расскажешь о ней что-нибудь интересное. Например, где она сейчас?

– Дайте мне поесть и попить.

Вельмиха прислонила Турля спиной к камню:

– Сначала говори, а потом мы с тобой рассчитаемся. Турль хриплым голосом рассказал о послании, полученном Вистаном от Мендарка.

– От Мендарка! – сказала вельмиха и присвистнула. Вельм нежно взял ее за руку и отвел туда, где Турль не мог их слышать.

– Мендарк – враг нашего хозяина, – прошептал он. -

Дело плохо!

– Да уж! Если Мендарк получит Зеркало, он узнает планы хозяина, а он и без того крайне опасен Иггуру!

– Значит, надо обязательно найти Зеркало. Они вернулись туда, где лежал Турль.

– Что ты еще об этом знаешь?

Турль рассказал, как за Караной послали Лиана.

– Знакомое имя, – сказал вельм, поглаживая вельмихе руку. – Мы, кажется, слышали о нем в Чантхеде. Помнишь, Чаха?

Вельмиха нахмурилась:

– Кажется, это какой-то пропавший летописец.

– Он – дзаинянин, дурак и сволочь! – с ненавистью воскликнул Турль.

– Э! Да это, наверно, как раз он тебя тут и бросил! – догадалась Чаха. – Не так уж он, видно, и глуп. – Она дала Турлю еще глоток из своей фляги, брезгливо обтерев потом ее горлышко.

Вельм положил Турлю в руку ломоть какой-то черной с зеленоватым отливом пищи, потом отсчитал двадцать серебряных таров, равных золотому теллю, и бросил ему на колени. Затем вельмы повернулись и широкими шагами направились прочь.

– Эй! – закричал Турль, подняв над головой связанные руки. – А развязать?!

– Об этом мы не договаривались, – бросила вельмиха через плечо, прежде чем скрыться за поворотом.

– Странная история, – сказал вельм через некоторое время.

– Почти неправдоподобная, – согласилась с ним вельмиха. – Но я верю этому типу... Давай проследим за Лианом. Пусть он сам нас к ней выведет. Мне кажется, это сработает.

– Идет. Только никому ни слова. – Даже Яркуну и Идлису?

Вельм сплюнул в пыль:

– Даже им! У них было достаточно случаев отличиться. Пусть хозяин узнает, что и мы кое на что способны.

На третий день после полудня Лиан миновал развалины Бенба. Трава давно скрыла следы разрушительного пожара, а обуглившиеся и закоптелые балки поросли бледно-серым мхом. Растения густо оплели обветшавшие стены. Лиан выступал перед слушателями с небольшим, но трагическим “Сказанием о Бенбе” всего лишь несколько месяцев назад и поэтому не стал тут задерживаться. Представшие перед его взором картины так красноречиво свидетельствовали о правдивости каждого слова в сказании, что Лиан почти воочию увидел высокие языки пламени и услышал голоса, тщетно взывающие о помощи.

На четвертый день вечером он обогнул по грязной тропинке выступ высокой скалы и увидел перед собой древнее селение Туллин. С того места, где он стоял, ему была хорошо видна вьющаяся по крутому склону горы дорога из Хетчета в Баннадор. Ночью выпал снег, в тени так и не растаявший до самого вечера. Склоны гор на западе были уже везде белы от снега, а темные облака, кружившие над ними, обещали новый снегопад.

Селение находилось в лощине у подножия высокого холма. Оно состояло из небольшого количества беспорядочно расположенных каменных домиков, некоторые к тому же были полуразрушены. Выше на склоне размещалась корчма, массивное строение из серого камня с черепичной крышей и маленькими оконцами, со ставнями из досок, давно потемневших от дождя и ветра. Входная дверь была выкрашена в темно-синий цвет и укреплена полосами железа. Над дверью к стене был приделан длинный шест, использовавшийся как флагшток. Впрочем, никаких флагов на нем не развевалось. Здесь, как и в домиках, из трубы шел дым, но людей на улице не было видно.

Лиан толкнул входную дверь и вошел в корчму. Он очутился в длинном широком коридоре с дверьми по обе стороны. Слева одна из них была открыта, и за ней ему стала видна большая комната с высоким потолком и открытым очагом, занимавшим половину дальней стены. В очаге теплилось несколько угольков, сама же комната была пустой и холодной. Лиан пошел вдоль по коридору и вскоре обнаружил по левую руку крутую узкую лестницу, ведущую наверх. Она показалась ему слишком хлипкой для такого массивного строения. Коридор заканчивался кухней, где топилась большая печь. Еще одна дверь вела на задний двор, откуда доносился звук топора – кто-то колол дрова.

– Эй, есть тут кто живой?! – крикнул Лиан, подойдя к двери.

Звук прекратился. Из-за поленницы высунулась седая шевелюра.

– Иди сюда! Помоги мне! – сказал старик Лиану. Его голова исчезла, и снова раздался стук топора.

Лиан сел на колоду рядом с поленницей и с демонстративной осторожностью стянул с ноги сапог.

– Обязательно помогу, – пробормотал он, потирая ступню, – но сначала позабочусь о своих мозолях.

– Хватит придуриваться, Лиан! – воскликнул старик, поворачиваясь к нему с улыбкой. – Ты уже отвертелся от работы, когда заходил к нам в последний раз. Сегодня – не выйдет! – Темно-зеленые глаза старика лукаво поблескивали на лице, почерневшем от горного солнца. Он пригладил своими ручищами волосы цвета стали, изрядно поредевшие на лбу, но сзади спадавшие до самых плеч. Седой старик был ниже Лиана, однако, несмотря на свой возраст, казался очень крепким и в молодости, судя по всему, был видным мужчиной.

– А, это ты, Шанд! – улыбаясь, воскликнул Лиан. – Ты еще жив, старина!.. А ведь я последний раз был в Туллине пять лет назад! – Лиан с веселым выражением лица оперся спиной о поленницу, устраиваясь поудобнее на колоде.

– Пока жив, – пробурчал Шанд. – Кто же будет таскать дрова, если я умру?!

– А где все?

– Нас в Туллине мало осталось. Все наши сейчас где-то на Хетчетской дороге, ищут какую-то девушку. Скоро они вернутся, чтоб погреться у огня и поесть горячей пищи! – Шанд посмотрел на запад, на дорогу, вьющуюся вниз по склону горы.

Лиан сдался, присел и набрал охапку наколотых поленьев.

– А что за девушку они ищут?

– Да какая-то дурочка отправилась в одиночку через горы в это время года. Еще и с больной рукой. Кажется сломанной... Ты что, до утра будешь тут сидеть?! Лиан прошел внутрь и бросил дрова у печки. Когда он вернулся к поленнице, в воздухе кружились первые снежинки. Он начал набирать новую охапку дров.

– А откуда вы о ней узнали? – спросил он, подбирая очередное полено.

– Странное дело, – ответил Шанд, отложив топор и подняв чурбан таких размеров, что Лиану его было бы даже не сдвинуть с места. – Ее тут много кто разыскивает. Например, трое чужестранцев, судя по всему, из Ориста. Сначала они направлялись на восток... Ну, по крайней мере, так они говорили... И при этом ужасно спешили. А сегодня утром они уже никуда не торопились и преспокойненько отправились искать ее вниз по склону... – Шанд водрузил огромное полено себе на плечо и зашагал в сторону кухни.

Лиан же с охапкой дров в руках присел на поленницу и задумался. Ему вдруг стало не по себе. Да, Вистан, кажется, упоминал о том, что Карану преследуют...

Шанд уже вернулся и смотрел на Лиана не то с добродушным, не то с раздраженным видом.

– Сейчас мне придется откапывать тебя из-под снега, – сказал он.

Лиан встрепенулся и поспешил на кухню с дровами в руках.

– Они не сказали, как ее зовут? – спросил он Шанда, когда тот снова попался ему навстречу.

– Карана из Баннадора, – с задумчивым видом ответил Шанд.

К тому времени как они с Шандом перетаскали все дрова на кухню и затопили все плиты, уже стемнело. Лиан отдыхал за столом недалеко от огня с кружкой горячего вина в руке, а Шанд сновал туда и сюда, зажигая лампы и расставляя на столах тарелки и кружки.

Вскоре вернулись те, кто разыскивал Карану. Они стучали сапогами об пол, счищая с них снег, стряхивали его со своих плащей перед огнем и громко требовали у Шанда еды и питья. Лиан тихо сидел в углу, довольный возможностью понаблюдать за ними. Хозяин корчмы, крупный широкоплечий мужчина со светлыми волосами и приплюснутым носом, заметил молчаливого незнакомца в стороне от общей компании и подошел к нему.

– Меня зовут Торген. Это моя корчма. А это моя жена Майя.

Майя была уже немолодая, но очень привлекательная маленькая полненькая женщина с черными глазами, круглыми розовыми щеками и ослепительной улыбкой. Ее тоненькие запястья были унизаны множеством серебряных браслетов, звеневших при малейшем движении.

Торген перечислил Лиану всех находившихся в комнате: старика в солдатской шапке, едущего на запад из Туркада, двух гонцов, направлявшихся на восток; молодого человека и девушку, судя по тому, как они пожирали друг друга глазами, совсем недавно сыгравших свадьбу, хоть они и были похожи, как брат с сестрой. Они покинули Баннадор и шли в Хетчет. Последним же из присутствующих Лиану показали священника со слезящимися глазами. Кроме них, в корчму зашло еще пять или шесть местных жителей, которые, впрочем, сразу же уселись за стол и стали азартно резаться в кости.

– В это время года у нас редко бывает столько народу... А я вижу, ты знаком с Шандом... Еще у нас остановились трое из Ориста, – Торген сделал небольшую паузу, – но они держатся особняком... И, кажется, пока не вернулись... А теперь пора подкрепиться! Мы все сегодня устали. Нет, – ответил он через плечо на вопрос Шанда, – мы ее не нашли. Наверно, замерзла в сугробе. Всю дорогу уже замело.

Солдат по имени Яред и священник сели обедать с Лианом за один стол. Лиан и священник взяли на двоих кувшин горячего вина, а Яред попросил чаю.

– Куда же она все-таки запропастилась? – поинтересовался Лиан.

Священник с Яредом переглянулись. Рот с большими отвисшими губами делал Яреда похожим на грустную собаку. Почесав подбородок толстыми плоскими пальцами, он снял шапку, обнажив лысый череп с лиловыми пятнами задумчиво потер его, перебирая пальцами складки кожи потом водрузил шапку на место и, не говоря ни слова, стал прихлебывать маленькими глоточками свой чай. Некоторое время все молчали, потом священник откашлялся и сказал:

– Разное поговаривают... Но, по-моему, все это страсть как чудно... – Он замолчал.

– Что именно?

Священник прищурил глаза и смерил сидевшего напротив Лиана испытующим взглядом.

– А зачем эта бедная девушка бродит здесь одна в это время года? Что от нее нужно этим костлявым страшилам из Ориста?.. И зачем нас отправили искать ее в такую непогоду! – буркнул он недовольно, поскорее налил себе еще вина, расплескав его при этом на стол, залпом осушил свою кружку и тяжело перевел дух. Он тут же снова взялся за кувшин, но передумал, отставил его в сторону, отодвинулся от стола, словно намереваясь встать, но вместо этого развалился на стуле и, причмокивая влажными губами, стал раздраженно разглядывать огонь в очаге. Подбежала Майя и, звеня браслетами, вытерла стол.

– Я не совсем понимаю... – начал было Лиан, но священник тут же его перебил:

– А по-моему, все понятно! Нас настигает прошлое! Все возвращается на круги своя. По ночам у меня ломит кости от страшных предчувствий. Грядут огонь, разорение и смерть! – Он вздрогнул. Его глаза стали слезиться еще сильнее, и он вытер их рукавом.

Старый солдат задумчиво посмотрел на Лиана. На нем были толстые шерстяные штаны и плотный коричневый плащ, застегнутый у горла медной булавкой. Он потер глаза и сказал:

– У солдат и священников разное ремесло... – Он говорил медленно и негромко, и все же Лиан различил в звуках его голоса рев труб и гром боевых барабанов. – Я не верю в предчувствия, но достаточно повидал, чтобы знать, к чему идет дело. А идет оно к тому, что на Сантенаре будет такая заваруха, о каких тут давно забыли... А кто будет сражаться? У кого есть воля к победе? Лично у меня ее нет...

От всех этих разговоров у Лиана побежали мурашки по коже. Почему все, кроме него, что-то там предчувствуют?..

В этот момент стукнула входная дверь. Лиан повернулся и увидел три фигуры, в облаке снега появившиеся в корчме. Чтобы получше их разглядеть, он поднялся со стула, подошел к очагу и встал спиной к огню, отпивая маленькими глотками вино, которое успело остыть и стало маслянистым на вкус.

Все трое были одеты в одинаковые накидки из темно-зеленой шерсти, подпоясанные шнурками. Двое отличались высоким ростом, резкими чертами лица и серой кожей. У мужчины были шрамы на щеках, а женщина была худой, но с большой грудью. Каждый держал в руке по короткому деревянному посоху. Другого оружия у них Лиан разглядеть не смог. Третий был ниже ростом и более коренастым, почти тучным, с проседью в густых волосах и кожей серо-стального цвета. С узкого пояса ему на бедро свисал кошель. У него были кривые ноги, отчего он ходил вразвалку.

Последний бросил несколько слов хозяину, бегающие глаза которого выдавали его беспокойство, потом осмотрел комнату. На мгновение его глаза остановились на Лиане, попытавшемся скроить тупую деревенскую рожу, потом сделал знак своим спутникам, и все трое направились к лестнице.

У Лиана возникло странное ощущение, что он где-то с ними уже встречался или что-то о них читал в каком-то очень древнем сказании, но, как ни старался, он так и не сумел вспомнить, кто же они такие, и вернулся на свой стул. Священник пересел за другой стол, а солдат куда-то испарился. Лиан попросил принести ему поесть и еще один кувшин горячего вина. Внезапно его положение показалось ему не столь интересным, сколь опасным.

Шанд принес ему обед – большой горшок супа и ломоть черного хлеба. Суп был густой, в нем плавали овощи и копченое мясо. Лиан хотел пить его на местный манер прямо из горшка, но он оказался слишком горячим, и Лиан отставил его в сторону, отломил кусок хлеба и стал жевать его, макая в суп и обдумывая сложившуюся ситуацию.

Неужели Каране удалось оторваться от преследователей или она спряталась и они проскакали мимо? Или она действительно лежала в каком-то сугробе, не в силах идти дальше, и умирала от холода?

В этот момент мимо проходил Шанд с дымящимся горшком и кружкой в руках. Лиан жестом пригласил его за свой стол. Шанд опустился на стул, достал из одного кармана нож, а из другого – кусок хлеба, нарезал хлеб кубиками, побросал в горшок и стал топить их там ложкой.

– Кто это такие? – спросил его Лиан. Шакд негромко ответил:

– Это верные слуги Иггура. Их называют вельмами. Тот, что пониже, – их начальник Яркун, а женщину зовут Гайша. Они приехали вчера вечером. Ужинали у себя в комнате. Мне несколько раз пришлось к ним подниматься – они требовали еще одеял, дров для печки и все такое... А я-то думал, они в Ористе привычные к холоду!.. Когда я поднялся к ним в последний раз, тот, что весь в шрамах, по имени Идлис, подозвал меня и поинтересовался, когда отсюда ушла женщина с рыжими волосами. Он задал вопрос прямо и совершенно спокойно, но мне стало как-то не по себе... Я ответил, что за последние несколько недель тут таких не было и с приближением зимы не ожидается, что для этого времени года тут и так на удивление многолюдно, ведь у нас в разное время года то пусто, то густо. Остальные двое удивленно посмотрели на меня, а Идлис спросил меня: “А ты не врешь?” – словно думал, что я где-то прячу эту Карану. Но я на самом деле сказал ему правду... Ну ладно, что это мы все о них! А ты сам-то здесь зачем? Я слышал, ты мастером стал... Думал, будешь выступать на Празднике.

– А я и собирался, – подхватил Лиан, задумчиво глядя в горшок и прикидывая, чем он мог поделиться с Шандом, а чем нет. – По правде говоря, я в Чантхеде попал в одну историю. В последнее время я рассказывал в тавернах слишком много смешных случаев про старину Вистана. Посетители хохотали, хозяева были рады, что к ним валом валит народ, а Вистан возьми и прогони меня из города!

– М-да? – проговорил Шанд. – А вот мне сдается, что тут не все так просто.

У Лиана возникло неприятное чувство, что Шанд слишком много знает, и юноша поспешил сменить тему, попросил еще кувшин горячего вина, пил его кружка за кружкой и рассказывал все более и более невероятные истории. Шанд слушал его, не проронив ни слова, хотя пару раз и рассмеялся, и, только когда Лиан замолкал, спрашивал что-нибудь такое, что снова развязывало ему язык.

Лиан немог взять в толк, с интересом слушает его Шанд, или всего лишь из вежливости, или вообще про себя посмеивается над ним. Позже, когда Шанд вернулся к его столу с очередным кувшином вина, Лиану внезапно все стало безразлично. Он протянул нетвердую руку с кружкой, и, по мере того как она наполнялась красной жидкостью, в его мозгу всплывали мысли о том, что так заботило его в последнее время. Сначала он не решался заговорить, ведь, если он молчал раньше, для этого должны были быть какие-то веские причины. Да вот только он никак не мог припомнить какие! Но как же он узнает всю правду, если будет бояться говорить об этом, не осмелится задавать вопросы?!

– Шанд, ты слышал о моем Великом Сказании? – Язык не очень хорошо повиновался Лиану, и он понял, что уже пьян.

– О каком сказании? О том, с которым ты выступал четыре года назад? Оно, кажется, называлось “Одиночество Феламоры”?

– Да нет! Я имею в виду “Сказание о Непреодолимой Преграде”. Я сложил его прошлым летом к Выпускным Испытаниям.

– Ах да, слышал. Говорят – странное оно. Недавно тут его пересказывал один путник.

– Знаешь, – после некоторых колебаний произнес Лиан. – Кое-что не дает мне покоя.

– И что же?

– Да так! Ерунда. Ты, наверно, не вспомнишь.

– Если хочешь что-то сказать, говори! – настаивал Шанд, нетерпеливо ерзая на стуле. – Я все хорошо помню.

– Видишь ли, похоже, что девушка-калека осталась живой и невредимой после появления Преграды, но потом ее нашли мертвой. Вот что меня беспокоит.

– Но ведь она покончила с собой!

– Она не могла заколоть себя в спину.

– К чему ты клонишь, Лиан?

– По-моему, несчастная девушка узнала какую-то страшную тайну, и ее убили, чтобы она молчала.

– А сейчас-то какая разница?

– Я хочу узнать, правду я написал или нет. А что если тут кроется настоящее Великое Сказание?! И вообще, если окажется, что все описанное мною – сплошная ложь, мне до конца жизни будут плевать в лицо!

Шанд скривился, словно увидел на дне горшка дохлую мышь.

– Слушай, Лиан, а при чем тут я? Я ведь простой истопник. Но если речь действительно идет о тайне, которую так долго скрывали, не считаешь ли ты, что болтать об этом в пьяном виде опасно?

– Я должен был с кем-то об этом поговорить.

– Извини, но мне тебе нечем помочь. И советую тебе поменьше об этом думать... Куда ты теперь направляешься?

– В Туркад. Может быть, мне удастся повидаться там с Мендарком.

– С самим Магистром Совета?! Час от часу не легче! Ты много на себя берешь, Лиан. Зачем Магистру говорить с простым летописцем?

– Он был... – Лиан замолчал. – Я с ним знаком, – забормотал он. – Однажды мы несколько недель были попутчиками.

Шанд недоверчиво взглянул на него:

– Только человек в отчаянном положении придет в Туллин, чтобы отправиться отсюда в начале зимы в Туркад. Впрочем, в Туллин можно прийти и не за этим. А, например, чтобы с кем-нибудь встретиться. Осторожно, Лиан! Не водись с кем попало! Неужели вас, дзаинян, мало учили?! Мендарк опасный друг.

Шанд с трудом поднялся из-за стола, оставив Лиана наедине с его мыслями.

Посреди ночи Лиан внезапно проснулся от холода. Он задремал на стуле у огня, в лампе кончилось масло, и комнату освещали только тлеющие в очаге угли. Его голова гудела от выпитого. Он кое-как добрался до окна, открыл его и распахнул ставни. На улице было темно, как в могиле. На руках, которыми он опирался о подоконник, сразу заискрились снежинки. Что же ему теперь делать?

Лиан стал обдумывать варианты. Разумнее и проще всего было бы раз и навсегда забыть о девушке-калеке. С тех пор утекло уже столько воды, что, сколько бы он ни искал, он, похоже, никогда не найдет ответа на эту загадку и не напишет свое Великое Сказание. С другой стороны, вряд ли кому-нибудь удастся доказать, что его “Сказание о Непреодолимой Преграде” не соответствует действительности. Да, лучше всего будет забыть обо всем этом и попытаться устроить свою жизнь и карьеру.

А тут еще Карана с ее Зеркалом! Эта проблема была посложнее, ведь речь шла уже и о ее жизни, и о данном им слове. Но отправляться на ее поиски, пока тут крутятся эти вельмы, было бы самоубийством. От одного взгляда, которым их предводитель смерил Лиана, у него кровь застыла в жилах.

А Мендарк?! Конечно, он мог быть опасным врагом, но какой шикарный из него вышел бы покровитель! Вряд ли у Лиана когда-нибудь появится другой такой шанс. Но Мендарк был требователен к своим слугам. Чтобы добиться его расположения, Лиан должен благополучно доставить к нему в Туркад Карану и Зеркало. Только в этом случае он выполнил бы данное ему поручение. Но как же разыскать ее в такую погоду?! И как перехитрить таких страшных соперников?!

Порыв ветра обсыпал его снегом, и Лиан внезапно пришел в себя. У него окоченели руки. Он закрыл ставни и створки окна, потом согрел пальцы над тлеющими углями, раздул огонь, запер дверь, снял сапоги и заполз в холодную постель.

Какое-то время, показавшееся ему бесконечностью, Лиан лежал в полусне, жалея попавшую в беду Карану иразмышляя о Зеркале. В голову приходили все новые и новые вопросы, на которые у него не было ответов! Подул сильный ветер, изредка с силой хлопавший какой-то незакрытой ставней о стену корчмы. После чего ставня медленно поворачивалась на скрипучих петлях, издавая пронзительный тоскливый звук. Самые разные планы дальнейших действий, один безумнее другого, возникали у него, но все они казались одинаково неосуществимыми. Ну кто же осмелится поставить ему в вину, что он не нашел Карану при таких обстоятельствах?!

В конце концов он решил на все плюнуть и превратиться в жалкого “дуротруба” или, еще хуже, в переписчика податных ведомостей.

К утру снегопад сменился дождем. Тяжелые капли застучали по черепице. В водосточных трубах бурлила вода.

Ливень нашел брешь в крыше, и Лиан проснулся от звука воды, капающей в очаг. Он протер глаза, и тут его сон улетучился, потому что Лиан почувствовал у себя в голове чье-то постороннее присутствие. Ощущение было таким слабым, почти неуловимым, что он не мог понять, угрожает ему опасность или нет. Что это? Сигнал Караны, ютящейся поблизости в пещере или какой-нибудь яме, или колдовство вельмов, к которому они прибегли в ночную пору, когда силы зла господствуют безраздельно?!

Он лежал в темноте и прислушивался к редким ударам капель об пол. Неожиданно он явно услышал у себя в голове странный ритмичный пульс. Он то усиливался, то ослабевал, опять усиливался и опять ослабевал, потом – пропал. Вскоре он возник вновь. Теперь Лиану стало понятно, что этот пульс не пропадал и во время сна. Он закрыл глаза и раскинулся на постели, пытаясь разобраться в этом явно имевшем определенный смысл ощущении. Но стоило ему сосредоточить свое внимание на нем, как пульс стал неотчетливым, отдалился, стал затихать, утратил ритм и в конечном итоге совсем исчез.

Огонь снова погас. В деревянном ящике Лиан на ощупь нашел несколько палочек и стал выгребать из золы тлеющие угольки. Он сел вплотную к очагу, где было потеплее, и подкидывал на угли щепки до тех пор, пока пламя не разгорелось с такой силой, что ему пришлось спасаться от жара в дальних от очага углах комнаты. Глядя на огонь, Лиан вспоминал о Чантхеде и Осеннем Празднике. Сегодня был последний вечер Праздника, он именно сегодня должен был выступать со своим сказанием, имевшим возможность стать величайшим из преданий. Как бы ему хотелось сейчас быть там!

Лиан задумался о своем сказании и о связанной с ним загадке. Он был погружен в мысли об этом лучшем из своих творений и не сразу понял, что у него в мозгу снова зазвучало чье-то послание в форме загадочного пульса, но в этот раз Лиану показалось, что ему что-то хочет сказать некто, подслушавший его размышления.

Стоило ему об этом подумать, как пульс стал таким же отчетливым, как стук в дверь, таким же громким, как вопль страха, как крик о помощи. Лиан заволновался. Неужели кто-то действительно взывал к нему о помощи? Он представил себе Карану, – кто же это мог быть, кроме нее?! -лежащую на снегу, замерзающую, терзаемую болью в сломанной руке. Она не ощущала больше ничего, кроме боли, холода и бремени ответственности, которое она не могла сбросить.

Этот образ был таким четким и ярким, что Лиану показалось, что речь идет о самом близком ему человеке. А еще его не покидало чувство, будто они где-то раньше встречались. Он воскликнул: “Где ты?” – но сна его не услышала.

“На помощь!” – звучал призыв в его голове.

“Где ты? Где ты?” – мысленно кричал он. Внезапно пульс прекратился, словно она замолчала, пораженная неожиданным ответом. Лиан больше ничего не ощущал, и вдруг у него в голове раздался гул, а потом кто-то торопливо произнес: “Скорее! Скорее! Я здесь!”

У Лиана перед глазами поплыли разноцветные круги, а в мозгу со страшной скоростью замелькали самые удивительные образы: крутой склон покрытого снегом холма и чья-то фигурка, жмущаяся к маленькому костерку под ненадежной защитой камней; темный туннель и кто-то маленький, бредущий по колено в воде; высокий человек в развевающихся одеждах, простирающий вперед руку, лицо вельма Идлиса, искаженное яростью. Этот последний образ особенно ярко запечатлелся в памяти Лиана.

Но вскоре его вытеснили новые образы, теперь сменявшие друг друга намного медленнее: Ночная Страна, пузырь бездны, наполненный облаками тумана, над которыми возвышалась темная башня, мрачное сооружение, украшенное колоннами из обсидиана. Чья-то фигура, колоссальная по сравнению с массивным каменным креслом, в котором она восседала, прикованная к нему толстыми цепями, казалась еще более мощной. Но вот фигура медленно выпрямилась во весь невероятный рост и подняла руки, легко разорвав казавшиеся несокрушимыми цепи. Она сделала шаг вперед, потом еще один, протянула к Лиану свою огромную руку. В этот миг полоса тумана скрыла громадину, и только глаза, похожие на водовороты огня, светились сквозь него, непреодолимо притягивая Лиана к себе... Бессвязные образы стали появляться и пропадать у него в мозгу с невыносимой медлительностью, отчего у Лиана потемнело в глазах.

Чей-то крик, донесшийся снизу, вывел Лиана из состояния глубокой прострации. В ответ на этот крик раздался пронзительный вопль, разорвавший мрак, как ослепительный луч маяка, вспыхнувший на утесе. Где-то с треском распахивались и захлопывались двери, кто-то снова закричал, потом дверь в комнату Лиана с грохотом открылась и внутрь ворвались Гайша и Идлис. Идлис схватил Лиана и, подняв над полом, стал трясти, как тряпичную куклу. Потом резко швырнул его обратно на кровать. Гайша присела и, глядя Лиану прямо в глаза, задала вопрос, и от ее голоса у того кровь застыла в жилах:

– Где она, летописец?

Это напоминало одну из самых страшных сцен, которые нередко встречались в его сказаниях. Лиан все еще не пришел в себя от неожиданности, но прекрасно понимал, что перед ним смертельные враги Караны. Его Караны! Краткий контакт, в который он с ней вступил, превратил ее в очень близкого ему человека. Чтобы выиграть время и собраться с мыслями, Лиан забормотал какую-то несуразицу, какие-то отрывки из сказаний, все, что только приходило ему в голову. Гайша встряхнула его и так близко приставила ему к горлу здоровенный нож, что он стал задыхаться, а из глаз потекли слезы.

– Кому нужен сказитель с перерезанным горлом?! – сказала она прямо в лицо Лиану, обдавая его зловонным дыханием.

– Абрр! – прохрипел Лиан, замахав рукой в воздухе. Гайша отвела нож.

– Я не знаю, – с трудом выговорил он.

– Она приснилась тебе, летописец! Что ты видел во сне?

– Ничего я не...

Гайша с силой ударила Лиана по горлу рукояткой ножа, отчего глаза у него вылезли из орбит, а ему самому показалось, что горло уже перерезано.

– Итак? – проговорила Гайша, медленно поворачивая нож лезвием к Лиану и снова поднося его к горлу летописца.

С Лиана было довольно.

– Хорошо, хорошо... – начал было он.

В этот момент в комнате стало светлее, а из дверного проема раздался голос Шанда.

– Отпустите его, – прозвучало негромко. Вельмы неторопливо поднялись на ноги.

– Уйди, старик. – Идлис проговорил эти слова так, что у Лиана волосы зашевелились на голове. – Или я убью

– Я сказал, отпустите его! – Голос Шанда хлестнул вельмов как бич. Лампа внезапно засияла ослепительным светом, и Лиан услышал что-то похожее на удар грома. Ему показалось, что корчма подпрыгнула на своем фундаменте.

Гайша отпустила Лиана, потом оба вельма, пятясь, отступили к двери и вышли вон. На лестнице раздалось шлепанье их плоских ног. Вскоре по камням на дороге застучали копыта. Шанд подал Лиану руку. Тот сел на кровати, ощупывая горло, а старик распахнул ставни и посмотрел вслед вельмам, ускакавшим из пятна света в море тьмы.

– Мне надо с тобой поговорить, – сказал Шанд. – Спустись на рассвете во двор. – Он вышел и закрыл за собой дверь.

Шанд явно был не так прост, как казалось на первый взгляд, но Лиан был слишком испуган и измучен, чтобы долго об этом думать. За последние три дня ему уже дважды чуть не перерезали горло. Вряд ли то, что ему мог предложить Мендарк, стоило таких мучений!

13

Путь к развалинам

Через некоторое время Лиан с трудом поднялся, подошел к окну, распахнул створки, и его вырвало на снег. Вставало солнце. Лиан вытер рот рукавом, кое-как добрался до кровати и рухнул на нее. Он лежал, борясь с мучительной болью в висках. Его знобило. Ему было еще страшнее, чем раньше, но теперь, после мысленного контакта с Караной, почему-то показавшегося ему знакомым ощущением, он не мог пойти на попятную.

“Спустись на рассвете”, – сказал Шанд, а солнце уже заливало лучами комнату Лиана. В этот ранний час других постояльцев корчмы не было видно, и только Шанд сидел на каменных ступеньках, ведущих к поленнице, подложив под себя мягкую подушечку. Старик жевал плод геллона, а рядом с ним на ступеньке стояла дымящаяся кружка с чаем из чарда. Старик смотрел на темные горы, возвышавшиеся на той стороне долины, и солнце, проглядывавшее между вершинами. Лиан налил себе чаю из котелка на плите, прихватил ломоть черного хлеба и уселся рядом с Шандом. Его виски по-прежнему ломило от боли.

– Ну что вельмы? – спросил он.

– Ускакали. А все остальные постояльцы очень встревожились, – ответил Шанд. – Два гонца уехали до рассвета, хотя раньше они, как ни странно, никуда не торопились. Даже священник уже встал. И молодожены тоже. Яред только что пошел прогуляться, но он гуляет каждое утро. – Шанд откусил кусочек геллона. Ему на руку капнул светло-желтый сок, но старик не обратил на это внимания.

– В этом году геллоны как никогда сочные, – проговорил он, облизываясь. – Хотя почти все деревья побило градом... Впрочем, у нас это часто бывает.

– А вельмы сюда вернутся?

– Это зависит от того, что они найдут.

– Вчера вечером мы говорили о Мендарке, – решил переменить тему Лиан, – и ты сказал, что он опасный друг.

– Могущественные люди всегда опасны, Лиан. Мотивы их действий сложнее, чем у простых людей, и они знают гораздо больше нас. А друзьями они по мере необходимости пользуются в собственных целях. Мендарк уже очень давно Магистр Совета, но сейчас мир стал меняться. Если он не сможет приспособиться к переменам, то погибнет. Когда-то я неплохо знал его и могу лишь предостеречь тебя: берегись!

Шанд выплюнул в кулак семечки, аккуратно сложил их на ступеньку, вытер руку о штанину и задумчиво посмотрел на Лиана дальнозоркими глазами.

– Давай лучше поговорим о том, что здесь происходит. Обычно в это время года в корчме никого не бывает, и вдруг – целая толпа. Вот я все и думаю: может, и ты появился в наших местах затем же, что и остальные? – Шанд искоса взглянул на Лиана, который молчал, уставившись перед собой. – Если хочешь ей помочь, поторапливайся! – продолжал он, сверкнув зелеными глазами.

Лиан набрал полную грудь воздуха.

– Но я не знаю, где ее искать и как ей помочь.

– Тогда ступай вслед за вельмами, они, кажется, знают, где она.

– Но я же совсем не умею драться. Как мне с ними справиться?!

– Да уж, вояка из тебя никудышный, – сказал Шанд. – Может, эта девушка сама тебе в этом поможет. Если она умудрилась добраться сюда, несмотря на всю нечисть, которую спустил на нее Иггур, она наверняка поняла, как с ней бороться.

– А куда они поскакали?

– Сначала – на восток, в сторону перевала и Баннадора. Но я наблюдал за ними и заметил, что, спускаясь с холма, они повернули на юг, на старую дорогу, ведущую к горе Тинтиннуин. Это самая высокая гора в здешних местах. Она находится к югу вон от той горы с двумя вершинами, – сказал он, показывая вдаль пальцем. – Ее вершина едва видна над хребтом. Видишь? Через четыре часа езды отсюда дорога проходит мимо старых развалин. Там раньше стояла крепость. По-моему, девушка прячется именно там.

– Откуда ты знаешь?

– Я тоже видел странный сон.

– Но вельмы уже на полпути туда! Мне не догнать их пешком. Кроме того, я обязательно заблужусь.

Шанд вздохнул, всем своим видом показывая, что не понимает, зачем Каране выбрали именно этого помощника.

– Пошли ко мне.

Лиан поднялся за Шандом в его комнату, напоминавшую ту, в которой он спал; разве что только кровать здесь была поменьше, а на стенах были развешаны карты.

– Откуда у тебя столько карт? – поинтересовался Лиан.

– Это мой конек, – объяснил Шанд. – Я всю жизнь собираю и рисую карты. Смотри! – Он показал пальцем на маленькую карту, висевшую рядом с окном. – Вот здесь Туллин. Старый мост, ведущий в крепость, рухнул пятнадцать лет назад. Вельмам придется спуститься в ущелье и подняться на противоположный склон. Им не добраться туда до темноты. На тропинке с этой стороны хребта примерно через час будет развилка, ты свернешь направо, а они наверняка поскачут налево. Потом ты доберешься до места, где легко перебраться через ущелье. Ну, может, не то чтобы легко, но вполне возможно... Ты случайно не боишься высоты?.. Так ты подберешься к развалинам с другой стороны. На все это тебе хватит полдня. Вельмы поедут налево, потому что тропа, уходящая на развилке направо, выглядит совершенно непроходимой... Ну все! Тебе пора! Погода скоро испортится.

Шанд открыл Лиану дверь и спустился вместе с ним. Лиан чувствовал себя крайне неуверенно, и к тому же он очень боялся высоты. Он давно понял, что в настоящей жизни подвиги совершать намного сложнее, чем в сказаниях!

– Пошли со мной, Шанд! – внезапно попросил он старика.

Тот удивленно взглянул на него:

– А какой тебе прок от такой рухляди, как я? Д'„

– По-моему, ведьмам ты не показался рухлядью.

– А, это!.. Ну, их я просто обманул. На самом деле я уже давно не тот, каким был раньше.

– Но ты хотя бы знаешь горы. И вельмов! Что я буду без тебя делать?!

Шанд долго молчал. Лиану даже показалось, что он вот-вот согласится. Потом по лицу Шанда пробежала тень, словно он о чем-то вспомнил.

– Нет, не пойду. Мир стал другим, и мне его не изменить. Когда-то я бродил по всему Сантенару, всюду совал нос, думая, что помогаю людям, но, как стало понятно позже, я просто упивался своей силой и славой. Сколько раз я боролся с судьбой! Я неистовствовал, проклинал ее, клялся, что остановлю само время и даже пущу его вспять. Но судьба сломила меня. Она отняла у меня все самое дорогое. Даже мою Элиору! – проговорил он на одном дыхании, словно давно заготовил эту речь.

Шанд смотрел на Лиана невидящими глазами. В мыслях он был где-то невероятно далеко и погрузился в невыразимо печальные воспоминания.

– Но если против судьбы не попрешь, зачем вообще бороться?! – воскликнул Лиан. – Меня учили, что судьбу всегда можно переломить, если только знаешь как. Наша участь не предопределена. Мы не можем остановить время или повернуть его вспять, но, очень постаравшись, иногда все-таки можем вынудить его изменить течение, предначертанное судьбой, хотя едва ли мы можем предугадать, куда приведет новый путь. Зачем же ты мне помог ночью, если не согласен с этим?!

– Раньше я тоже так думал, – сказал Шанд, словно разговаривая сам с собой. – Я трудился, и мой труд приносил богатые плоды. Но что с ними сталось?! А ведь погубила их отнюдь не судьба, а время и мое собственное неразумие. Нет, я не пойду с тобой. Не припомню, чтобы мое вмешательство в конце концов оказалось кому-нибудь на благо. Иди и поступай так, как велят тебе честь и совесть.

– А кто такая Элиора? – спросил Лиан.

Шанд поспешно встал. По его щекам текли слезы.

– Я потерял ее очень давно, – ответил он, крепко сжал Лиану руку, и они вернулись в корчму, забыв на ступеньках и подушку Шанда, и его кружку.

В голове Лиана роились вопросы, не находившие ответов. Он поднялся к себе, написал записку хозяину, положил на нее монету, надел заплечный мешок и покинул корчму.

На полпути к вершине холма он миновал то место, где прятались два вельма, несколько дней назад нашедшие на дороге связанного Турля. Вельмы добрались до Туллина перед самым рассветом, всего на несколько минут разминувшись с ускакавшими соплеменниками, и спрятались в кустах у дороги, наблюдая за корчмой и поджидая Лиана. Они вышли из своего укрытия только после того, как он свернул к деревьям, росшим у вершины горного хребта, и не торопясь, в полном молчании последовали за ним.

Вечером следующего дня коловший дрова Шанд, увидел нового путника, медленно двигавшегося к корчме со стороны Хетчета. Это была высокая темноволосая женщина, которая вела за повод коня, хромавшего на заднюю ногу. К тому времени как она добралась до корчмы, уже почти стемнело. Она приказала позаботиться о своем коне, прошла внутрь, умылась в корыте и присела поближе к огню. .Большая комната пустовала. Шанд приблизился к новой гостье.

– Мое имя Шанд, – представился он. – Что угодно? Женщина, которая была намного выше старика, встала и протянула ему свою тонкую руку. Кожа на руке была кофейного цвета и очень гладкая.

– Буду говорить прямо, – сказала она. – Мое имя Таллия. Я служу Мендарку и ищу Карану из Баннадора. Ты о ней слышал?

Шанду эта женщина сразу понравилась. Он улыбнулся, решив, что ей можно доверять. По крайней мере, больше, чем ее господину. Шанд подумал, что ей стоит рассказать то, что он знает, потому что Каране лучше попасть в руки к Мендарку, чем к вельмам. Мендарк, несмотря на все его недостатки, в глубине души все же пекся об интересах Мельдорина.

– Я знаком с Мендарком, – сказал Шанд.

– Он мне о тебе говорил.

– Не сомневаюсь, что он назвал меня старым дураком, позабывшим о долге. Впрочем, что там... Да, я знаком с Караной, но это долгая история, так что сначала лучше подкрепись.

Шанд подал Таллии тарелку мяса, которое она проглотила в полном молчании. Потом он принес ей чаю и зеленого вина. Таллия с видимым удовольствием осушила стакан, налила себе еще и попросила Шанда начать рассказ.

– По-моему, Лиана ждет не очень приятный сюрприз, когда он наконец познакомится с Караной! – с улыбкой сказал Шанд в заключение своего повествования.

Таллия удивленно подняла бровь.

– Я хорошо знал ее отца, – пояснил Шанд. – Он погиб, когда она была совсем маленькой. Вскоре умерла и ее мать, на похоронах которой я разговаривал с Караной последний раз. Она была тихой и умной девочкой. Мне показалось, что у нее огромная сила воли, которая всегда поможет ей добиться своего.

– Мне тоже так показалось... Но ты же не считаешь, что ей не стоит помогать?!

Шанд опустил глаза:

– Я уже помог ей однажды... Но идти к развалинам крепости, биться с вельмами и оказаться замешанным в историю с Зеркалом Иггура, или кому оно там еще может принадлежать, я не хочу!

Таллия решила докопаться до истины:

– Несмотря на то что ее отец был тебе другом?

– Ты, конечно, считаешь меня предателем. Но Карана – взрослая, сильная женщина, а я – дряхлый старик. Чем я могу ей помочь?

Они долго сидели молча, пили вино, размышляя каждый о своем. Наконец Шанд заговорил:

– Интересно, что она подумает о Лиане?

– Говорят, он прекрасный сказитель.

– Это правда. Кроме того, он – мастер-летописец. Очень редкое сочетание. Лиан очень обаятельный, щедрый и сердечный человек. Вот только он знать ничего не хочет, кроме своих любимых Преданий. Он все время что-то разыскивает. А любопытство до добра не доводит... Что-то в нем меня все-таки смущает. Может быть, то, что он – дзаинянин.

Таллия, не ожидавшая от Шанда такого замечания, удивленно посмотрела на него, но промолчала.

Шанд покачал головой и продолжал уже более дружелюбным тоном:

– Да, Лиан очень обаятельный. А еще он – немного заносчивый, тщеславный, хвастливый и ленивый. Он все знает о сказаниях и Преданиях, но совсем ничего – о реальном мире. – Шанд снова рассмеялся. – Дорого бы я дал за то, чтобы присутствовать при их встрече!

– Я отправлюсь за ним, как только рассветет, – сказала Таллия. – Покажешь мне дорогу?

Он кивнул и тут же добавил:

– Вряд ли ты разыщешь их в таком снегу. Карана хорошо знает горы и найдет, где спрятаться.

Дождь, прошедший рано утром, кое-где растопил снег, но воздух был по-прежнему холодным, а низкое солнце почти не грело. На вершине холма Лиан долго бродил в кустах, пока не нашел едва заметную тропинку на его западной стороне. Когда-то это была дорога, по которой могла проехать повозка, но ее забросили так давно, что она сильно заросла и по ней нелегко было передвигаться даже пешком.

Вскоре идти стало еще труднее. Лиану пришлось перебраться через несколько каменистых оврагов. Когда-то через них были переброшены изящные каменные мостики, но их давно подмыла вода, и они рухнули на дно. Местами рядом с дорогой попадались обломки разрушенных стен и валялись изваяния идолов, пробуждая в памяти Лиана отрывки старинных Преданий.

Солнце грело Лиану спину, и его прежние сомнения постепенно улетучивались. Он вновь погрузился в романтические мечтания и даже начал складывать собственное сказание о Лиане и Зеркале, которому слушатели будут внимать разинув рот на всех последующих Праздниках. Впрочем, время от времени он посмеивался над своими наивными мечтами.

Примерно через час ему попалась новая развилка. Одна тропинка резко поворачивала на запад, а другая вела прямо. Шанд об этом ничего не упоминал. Лиан забрался на вершину ближайшего холма, но сквозь стволы деревьев виднелись лишь гряды таких же холмов. Он не знал, куда ему идти. В конце концов он решил идти прямо. Вскоре тропа привела его к узкой лощине. На ее покрытом ровным слоем нетронутого снега дне росло несколько деревьев. Тропинка вела куда-то вниз, а с другой стороны лощины поднималась отвесная серая скала. Лиан явно зашел не туда.

Поскальзываясь и спотыкаясь, он спустился на дно лощины и стал пробираться сквозь грязь и мокрый снег. Лиан почувствовал себя очень усталым – сказывалась почти бессонная ночь в корчме. Внезапно воздух прорезал чей-то пронзительный вопль. Лиан ошеломленно огляделся по сторонам, но никого не увидел. Раздался еще один вопль, и рядом с ухом Лиана просвистел камень. Тут он заметил вход в пещеру, перед которым подпрыгивало какое-то волосатое существо, размахивавшее кулаками размером с дыню. Судя по всему, это был все-таки человек, хотя и худой, как скелет, и одетый в одну набедренную повязку.

Этот маньяк-одиночка, или отшельник, или кем он там еще был, снова подобрал камень. Лиан повернулся и бросился наутек, но с такой силой получил камнем по спине, что упал лицом прямо в слякоть. Он тут же вскочил на ноги и поспешил прочь по своим же следам, провожаемый улюлюканьем и градом камней. Лиан выбрался из лощины по крутой тропинке и, задыхаясь, без остановки бежал до самой злополучной развилки.

Там он остановился, пытаясь перевести дух, и вдруг испытал неприятное чувство, словно за ним следили. Лиан долго стоял на развилке, всматриваясь туда, где остался Туллин, но так ничего и не увидел, ведь у своевременно услышавших дикие вопли и топот Лиана вельмов было достаточно времени, чтобы укрыться в лесу.

Лиан пошел по другой тропинке и на вершине холма по совету Шанда повернул направо. Через некоторое время он оказался на вершине скалы, где в ряд не прошло бы и три человека. Левый склон был очень крутым, а правый -практически отвесным. Несколько мгновений Лиан колебался, стоит ли ему идти дальше, но возвращаться было слишком поздно. Повсюду торчали острые камни. Лиану приходилось или карабкаться по ним, или обходить их по самому краю пропасти, где едва хватало места, чтобы поставить ногу, и нужно было отчаянно цепляться за камни, чтобы не свалиться вниз.

Горная гряда тянулась на запад, а потом широким полукругом уходила на юг. С западной стороны внизу Лиан увидел много крутых холмов и глубоких каменистых оврагов. Впереди тропа круто поднималась вверх к плато, окруженному темно-красными скалами. На одном из выступов плато он заметил развалины, к которым, очевидно, и держал путь. Кроме того, он обратил внимание на водопад, отделявший его от руин, воды которого, разбиваясь у подножия скал, уносились бурным потоком на восток.

Водопад низвергался со скалы внутрь образованного горными кряжами ковша шириной в несколько лиг. Противоположной стеной этого ковша служила гряда, по которой, похоже, и скакали вельмы. Однако между этой грядой и развалинами, находящимися со стороны Лиана, пролегало глубокое ущелье, в котором и несся стремительный поток. С места, где он стоял, Лиан разглядел даже обломки моста, видневшиеся далеко внизу. От высоты у него закружилась голова, и, не желая свалиться в ущелье, он поспешно отступил от края скалы.

Подул пронзительный ветер, принесший сулившие снегопад темные тучи. Дело было за полдень, и стало холодать. Лиан шел намного дольше, чем говорил Шанд, потому что ему пришлось пробираться сквозь снег, лежавший за каждым валуном, и сквозь высокую траву, о которую он изрезал пальцы и исколол все ноги даже через плотную материю штанов.

Лиан остановился передохнуть, глотнул воды из фляжки и пожевал черствого хлеба. Он спрятался от ветра, присев за большой камень, и посмотрел вниз. Отсюда ущелье, в котором бурлил поток, и тонкая полоска гряды на другой его стороне были как на ладони. Вельмов пока заметно не было.

Стоило ему об этом подумать, как у самого подножия скалы он увидел на снегу какие-то маленькие черные точки. Наверно, это были люди. Лиан напрягал зрение, стараясь их разглядеть, пока у него не потекли слезы. Он больше не сомневался, что там внизу – два человека. Тем временем небо у него за спиной почернело. Лиану стало жутковато, так стремительно приближалась снежная буря. Он надел мешок и быстро пошел дальше.

Подобравшись поближе к краю плато, Лиан понял, почему по этой стороне ковша никто не ходил. Гребень гряды, на которой он находился, сузился до предела, – до такой степени, что во многих местах на него можно было сесть верхом. Кроме того, он так круто поднимался вверх, что последние пятьсот шагов Лиану пришлось ползти на четвереньках. Ему очень хотелось вернуться, но развернуться, не свалившись вниз, было негде. Повсюду торчали покрытые коркой льда камни с острыми неровными краями. Западный склон представлял собой каменную стену, полностью лишенную почвы и растительности, а восточный спускался внутрь ковша уступами в форме зубов пилы.

Лиан уже подползал к плато, когда посыпался мелкий град вперемешку с дождем, а порыв ветра чуть не сбросил его в пропасть. Он вцепился пальцами в камни и посмотрел вниз, но из-за дождя и града ничего не разглядел. Развалины наверняка были уже недалеко. К середине дня он мог рассчитывать до них добраться.

Преодолев последние несколько шагов на четвереньках, он оказался на плато, где смог встать на ноги. Ветер на мгновение стих, а потом с новой силой начал хлестать юношу по щекам ледяными каплями дождя. От его порыва Лиан пошатнулся, потом опустился на колени и пополз вслепую подальше от края пропасти. Он достал из мешка накидку с капюшоном, завернулся в нее и сел спиной к ветру. Вскоре шквал миновал, и дождь несколько стих. Лиан поднялся и стал пробираться сквозь намокшую траву туда, где, по его расчетам, должны были находиться развалины.

Струйки холодной воды стекали Лиану за шиворот, и он утешался только мыслью о том, что в такую погоду вельмам не подняться вверх по склону, а ночью вода на камнях превратится в лед, и, следовательно, он здесь в сравнительной безопасности, по крайней мере до утра.

Теперь ему нужно было переправиться через горную реку, пересекавшую плато и срывавшуюся вниз водопадом. Руслом реки служил глубокий овраг с крутыми каменистыми склонами. В ширину река была не более десяти шагов, но после такого дождя вода в ней быстро поднималась, и скоро преодолеть ее станет невозможно. В стороне от обрыва овраг сужался между отвесных утесов. Там из воды торчало несколько валунов, которые можно было бы использовать для переправы через реку. Лиан добрался до них по берегу и остановился в нерешительности. Первые три камня не вызывали у него опасений, а вот два других выглядели слишком маленькими и были уже почти под водой. Если Лиан поскользнется и упадет, поток унесет его в пропасть. Впрочем, более подходящего места для переправы нигде не было видно.

Лиан прыгнул, успешно приземлившись на первый валун, потом шагнул на второй, а со второго – на третий. Прыгнув на четвертый камень, он неправильно оценил расстояние. Слишком сильно оттолкнувшись, он попал ногой не в центр камня, а на край. Нога соскользнула с мокрого камня, и отчаянно размахивающий руками Лиан плюхнулся в воду. Течение подхватило его и понесло, кидая из стороны в сторону. Лиан с головой ушел под воду и в панике больше не понимал, где верх, а где низ и в какую сторону ему надо плыть.

Он в отчаянии бил по воде руками и ногами, и вдруг течение швырнуло его на какую-то прибрежную скалу с такой силой, что у него захватило дух и затрещали ребра. Несколько мгновений он лежал на скале, чувствуя, как течение пытается увлечь его в сторону пропасти, а тяжелый мешок на спине тянет ко дну. Наконец Лиан отдышался и пополз в сторону берега. Он стонал и хрипел, отчаянно цепляясь за камни, почти сорвал ноготь на одном из пальцев, но даже не заметил этого. У него текла кровь из разбитого лба, а вся левая сторона тела болела при малейшем движении. Каждый вдох и каждый выдох отдавались у него в груди острой болью, пронизывающей все тело.

Лиан оторвал лоскут от разорванного рукава и попытался перевязать себе лоб. При этом он обнаружил, что пальцы у него тоже в крови и ужасно разбиты. Он откусил болтавшийся на кусочке кожи ноготь, кое-как согрел пальцы во рту и похромал дальше. Повязка все время съезжала на глаза, а накладывать ее снова у него не было сил. Ему ужасно хотелось обратно в Чантхед. В тот момент он отдал бы все на свете, лишь бы оказаться там, хотя бы в кабинете у Вистана!

Потом Лиан вспомнил о том, как ночью с ним в контакт вступила Карана. Тогда что-то заставило его прислушаться к ее просьбе о помощи, она показалась ему такой одинокой и несчастной... Она больше не была ему чужим человеком. Он был обязан найти ее, познакомиться с ней, выслушать ее историю. Не зря же он был летописцем!

В голове у Лиана все смешалось: Зеркало, вельмы, таинственный старец Шанд и загадочная девушка Карана, – все они слились в один бесконечный кошмар. Последние проблески сознания подсказали Лиану, что ему надо немедленно найти укрытие, чтобы не умереть от холода и изнеможения. Он побрел вперед, обессиленный, падая через каждые несколько шагов, но всякий раз поднимался и шел дальше, думая только о том, как устоять на ногах.

Он уже не ориентировался, сколько времени терпит холод, ледяной ветер и боль, когда перед ним наконец появилась черная громада развалин. Их очертания напомнили ему одно очень страшное сказание, но, к счастью, он слишком устал, чтобы вызывать в памяти его жуткие подробности. Он переполз через груду камней и рухнул у подножия стены, переводя дух и борясь с головокружением. В воздухе носился едва заметный запах дыма, но огня нигде не было видно, и ничего не было слышно, кроме хлеставших по камням ветра и мокрого снега.

Перед Лианом лежали руины многочисленных строений: повсюду поднимались полуразрушенные стены и печные трубы. Справа виднелись руины крепости, слева – высокая башня. Дождю было труднее проникнуть сюда, и у стен еще лежали небольшие сугробы. Близился вечер, начинало темнеть, дождь сменился снегом. Лиан совсем выбился из сил, насквозь промок и промерз до костей; все его тело окоченело, и ему хотелось только одного – заснуть и больше не просыпаться. Он присел на снег и понял, что больше не чувствует холода. Повязка со лба где-то потерялась, и кровь снова текла у него по лицу. Он зажал рану рукой и заковылял в сторону башни.

Рядом с башней возвышалось строение, на котором сохранилась часть крыши, однако в ней было столько дыр, что дождевая вода легко проникала внутрь этого сомнительного убежища. Здесь еще сильнее пахло дымом. Пробравшись внутрь строения, Лиан увидел в глубине справа помещение, отгороженное стеной, в провалах которой мерцали блики костра. В тот же момент до него донесся восхитительный запах тушеного мяса. Лиан добрался до входа в помещение, откуда доносился запах, и обнаружил, что тот закрыт дверью с медными петлями. Лиан протер глаза, залитые кровью, и толкнул дверь, которая со скрипом распахнулась. У костра сидела маленькая девушка. Она вскочила на ноги, отпрыгнула в сторону, нашарила лежавший на полу нож и схватила его, готовясь при необходимости дать отпор.

– Мое имя Лиан, – проговорил летописец. Девушка уставилась на него широко открытыми от изумления глазами и даже опустила нож.

– Я пришел тебя спасти! – Тут он оступился на выщербленной ступеньке и грохнулся на пол прямо к ногам девушки, ударившись головой о камень и потеряв сознание.

14

Темницы Фиц Горго

Магрету швырнули в темницу. Она упала на скользкий пол и сильно ударилась коленом о каменную скамейку. Дверь за ней с лязгом захлопнулась. В полной темноте она прижалась к скамейке, стараясь побороть ужас и боль. Несколько часов назад Карана скрылась с Зеркалом, а Магрета осталась в лапах Иггура, схватка с которым оказалась для нее тяжелейшим испытанием. Магрета и сама не понимала, как ей удалось приковать Иггура к месту на столько часов. Теперь она платила за свой краткий триумф страшную цену. Она почти кричала от невыносимой головной боли; ей хотелось разбить череп о стену, лишь бы больше ничего не чувствовать. Казалось, что у нее там копошатся дикобразы, чьи острые иглы пронзают ей мозг, глаза, затылок и виски.

Потом Магрете стало еще хуже. У нее все поплыло перед глазами, иглы в голове раскалились добела, к горлу подступила тошнота. Она корчилась на заплесневелом вонючем полу, и ее рвало до тех пор, пока не начало саднить в горле. Она совершенно обессилела. Никогда еще ей не было так плохо после применения Тайного Искусства.

Наконец Магрета пришла в себя. Ее бил озноб и мучила жажда. У нее отняли мешок, но флягу не тронули. Магрета настолько ослабела, что дрожащими пальцами едва сумела вытащить пробку из горлышка, поднести флягу ко рту и, расплескивая воду, сделать несколько больших глотков. Впрочем, после этого во фляге осталось еще немного воды сполоснуть лицо.

Магрета ощупала скамью пальцами. Она оказалась длинной и узкой. С боков камень был шершавый, а сверху – гладкий, словно навощенный. Магрета мрачно подумала об узниках: сколько их перебывало на этой скамье за многовековое существование Фиц Горго, так что они смогли отполировать ее своими телами? Она постаралась прогнать эти мысли и присела на скамью. Привыкнув к мраку, ее глаза стали различать очертания темницы: стены, одна из которых была слегка закруглена, и служившую окном узенькую бойницу под самым потолком. Там, на воле, уже занималась заря.

Магрета легла на скамью и, вспоминая, чему ее учили, попыталась ни о чем не думать. Но у нее перед глазами все время была одна и та же сцена: Иггур, наклонившийся над побледневшей и сжавшейся от ужаса в комок Караной, и она сама, тщетно старавшаяся помочь своей спутнице. Затем под действием чар Иггура Карана едва слышно прошептала: “Феламора” – разорвала связь и скрылась.

Снова и снова перед мысленным взором Магреты появлялось искаженное лицо Караны. Снова и снова она ощущала могущество Иггура, его ярость, перед которой Карана согнулась, как былинка на ветру. Кроме того, Магрету поразило, с каким удивлением Иггур смотрел на Карану. Она силилась понять, что же его так потрясло, но ей ничего не приходило в голову.

Магрета тупо разглядывала потолок темницы, покрывшийся пятнами от сырости. Она остро мучилась собственной неудачей и боялась за Карану. Она уже жалела, что так сурово обходилась с этой девушкой. Выкрутится ли Карана в одиночку из этой переделки?! А вдруг ее схватили?! А вдруг она уже мертва?! Магрета представляла, как вельмы рвут Карану на куски, швыряя ее руки и ноги в кишащую червями сточную канаву... От таких мыслей ей стало совсем плохо.

Магрета вспомнила весь долгий путь до Фиц Горго, который она проделала вместе с Караной, вспомнила и свою последнюю краткую встречу с Феламорой.

– Отправляйся в Фиц Горго одна, – приказала ей Феламора. – И ни слова обо мне. Слышишь? Никому!

А теперь Иггуру стало известно о существовании Феламоры, и скоро его армия двинется на северо-восток. Что произойдет теперь, когда секрет Феламоры раскрыт?! А что сделает с ней Феламора, когда обо всем узнает?!

“И чего я так копалась в библиотеке Иггура?! – подумала Магрета. – Почему я так долго разглядывала Зеркало?!.” Впрочем, она помнила, что Зеркало манило ее так сильно, что все остальное казалось потерявшим всякий смысл. Как только Зеркало очутилось в руках Магреты, она поняла, что этой вещи предстоит изменить всю ее жизнь. Почему же Зеркало выбрало именно ее?! И где оно теперь?!

Тоненький лучик солнца пробился в темницу сквозь узкую щель под потолком. Вскоре на противоположной стене появился квадрат света. Теперь Магрете стали хорошо видны голые каменные стены, пол, выложенный каменными плитами, и массивная, потемневшая от времени деревянная дверь, окованная железом. Больше здесь ничего не было: ни кувшина с водой, ни одеяла или хотя бы ведра, чтобы ходить по нужде. Зато было очень сыро и повсюду росли пятна плесени. Лишь вокруг щели, заменявшей окно, вместо плесени рос какой-то зеленый мох.

Магрета сняла мокрые сапоги и снова прилегла на скамью. Ее пронизывал холод. Одежда еще не высохла, хотя с того времени, как они с Караной плавали по подземным туннелям, прошло уже часов десять. Магрета почти сутки не ела и двое – не спала. Девушку мучило чувство невыполненного долга. Она не справилась с поручением Феламоры! И, что было еще хуже, Иггур узнал секрет ее госпожи. Перед мысленным взором Магреты предстало бесстрастное, как маска, светящееся ледяной красотой лицо Феламоры. Ее испепеляющий взгляд был страшнее любой вспышки гнева. В нем Магрета постоянно читала, что Феламора ни в грош ее не ставит.

“Она была права, – думала Магрета. – Я оказалась недостойна ее. Такое впечатление, словно я нарочно старалась ей навредить!”

Обуреваемая тяжелыми мыслями, Магрета погрузилась в бездну отчаяния.

Прошел день, но по-прежнему ничто не говорило о том, что кто-то помнит о ее существовании. Магрета с ужасом ждала, что вот-вот услышит шаги Иггура. Может, он хотел измучить ее ожиданием? На самом же деле Иггур был далеко. Он лично возглавил погоню за Караной в подземелье и ее поиски на берегах дельты. Магрета сейчас его не очень интересовала.

А Магрете, несмотря на усталость, было не заснуть. Она почти не смыкала глаз с тех пор, как они с Караной ушли с озера Нейд. Магрета мерила шагами темницу: четыре вперед, четыре назад, четыре вперед, четыре назад и так без конца. Чуть согревшись и перестав дрожать, она снова легла на скамью, но ноги у нее так и не согрелись, и скоро холод вновь сковал ее тело. Вот уже наступил вечер. Магрета чувствовала себя совершенно опустошенной.

Посреди ночи дверь внезапно распахнулась. В проеме возникла очень высокая и худая фигура. У появившегося были резкие черты лица и блестевшие сединой длинные волосы. Это был один из вельмов. Он сделал Магрете знак рукой. Магрета медленно села, закрываясь рукой от света лампы.

– Мое имя – Яфит, – глухо сказал вельм. – Пошли! Магрета потянулась к сапогам.

– Они тебе не понадобятся, – прошипел Яфит, сжав руку Магреты выше локтя холодными костлявыми пальцами. Он провел ее вниз по нескольким лестницам в огромное помещение без окон, освещенное лампами, прикрепленными к стенам. Там было так же холодно и сыро, как и в темнице. В большом камине лежали дрова, но огонь не горел.

Здесь уже находились два вельма, мужчина и женщина, оба с такими же грубыми лицами, как и у первого. В центре стояли три короткие скамьи, поставленные буквой “П”, куда вельмиха подтолкнула Магрету.

– Сядь! – сказала она.

Магрета опустилась на холодный пол. Все три вельма сели на скамьи и уставились на нее сверху вниз. Вельмиха была такая же худая и костлявая, как и Яфит, с острым крючковатым носом, похожим на лезвие топора. У нее были длинные седые волосы. Кожа у всех троих была светло-серая и тускло поблескивала, как рыбья чешуя. Несмотря на холод, на вельмихе были сандалии с завязками крест-накрест. Магрете бросились в глаза ее отвратительные ноги: все кости словно выпирали сквозь кожу наружу. Пальцы на ногах были длинными и тонкими, но с мясистыми подушечками. От одного их вида Магрете стало дурно. В этой компании было что-то ужасно неестественное!

Магрета больше не могла переносить пристальных взглядов вельмов и опустила глаза.

– Тебя зовут Магрета? – спросила женщина. Ее голос походил на голос Яфита, но выражение лица было более жестоким.

Магрета кивнула.

– Зачем ты пришла сюда?

Магрета ничего не ответила. Вопрос прозвучал снова. Магрета опять не проронила ни звука. Все три вельма одновременно заерзали на скамейках, сконцентрировали общую волю и обрушили ее на Магрету, которая, почувствовав себя загнанной в угол, стала задыхаться. У нее бешено колотилось сердце и пересохло в горле.

– Воды! – прохрипела Магрета.

– Сначала ответь на вопросы, – сказала вельмиха.

– Кто твоя сообщница? – спросил Яфит. – Куда она направляется?

Магрета молчала. Она знала, что стоит ей начать говорить, и она выложит все.

– Как вы пробрались в Фиц Горго? – спросил третий вельм, но так и не дождался ответа.

– Кто вас послал? – снова спросила вельмиха.

– Зачем твоему хозяину Зеркало?

– Какое Зеркало? – переспросила Магрета.

– Арканское Зеркало! – заорала вельмиха. – Зачем оно твоему хозяину?!

На Магрету посыпался град вопросов, но она сидела и молчала. Сейчас она уже боялась вельмов больше Иггура. В нем она чувствовала хоть что-то человеческое.

– Кто вы? Что вы от меня хотите? – с трудом выдавила из себя задыхающаяся Магрета.

– Мы – вельмы. Мое имя – Вартила. Мы слуги Иггура и выполняем его приказы.

Их воля, под страшным грузом которой задыхалась Магрета, на мгновение ослабела, а потом снова обрушилась на нее с удвоенной силой. В тот же момент у Магреты возникло ощущение, что вельмы копаются у нее в голове и им совершенно не обязательно слышать ответы на свои вопросы. У нее похолодело внутри. В висках застучала кровь.

Вельмы еще долго допрашивали Магрету. Ей казалось, что они растут у нее на глазах, а она сжимается в маленький комочек на жестком полу. Вельмы были неутомимы. Магрету же так мучила жажда, что язык прилип к гортани. Она не могла думать ни о чем, кроме этих ужасных существ. Они наверняка приберегали для нее жестокие пытки и уже предвкушали удовольствие, которое получат, терзая ее. Впрочем, Магрета почему-то не сомневалась, что эти твари не знают, что такое добро, зло или удовольствие, и выполнить как можно точнее приказ своего господина – единственная радость вельма. Даже пытки доставляли им удовольствие лишь тем, что были исполнением его воли. Их словно вырубленные из камня лица были совершенно бесстрастны.

Через несколько часов давление на ее мозг настолько усилилось, что голова налилась болью, вытеснившей любые мысли. А ведь ни один из вельмов даже пальцем к ней не прикоснулся!

На второй день ее плена где-то после полудня в помещение, где допрашивали Магрету, вошел еще один вельм. На какое-то время все вельмы отошли в сторону. Магрета не слышала, что именно сообщил гонец, но, судя по тому, о чем они переговаривались после его ухода, вести были недобрые.

– Опасно служить такому слабому хозяину, – сказал Яфит, показавшийся Магрете еще более тощим и старым, чем раньше.

– Ничего не поделать! – ответил другой. – Без хозяина мы ничто.

– Нет, нам надо действовать решительно, – сказала Вартила. – Медлить нельзя! – Вельмы вернулись в центр комнаты и снова расселись по скамейкам.

Яфит протянул руку, взял Магрету за горло, а потом провел рукой вниз. От его прикосновения Магрета ощутила огненные и ледяные струи, долго блуждавшие по ее телу. Она снова почувствовала, как вельмы давят на нее и копаются в ее голове. У нее начались болезненные позывы к рвоте. Вельмы сверлили Магрету взглядами, отчего ей казалось, что кожа у нее сморщилась, словно какой-то невидимый паразит, подобно пиявке, высосал из нее все соки. От этого сравнения ее начало рвать, но она лишь кашляла и отплевывалась, потому что желудок был абсолютно пуст.

И тут в глубине ее души закипела дикая ярость. Сколько можно над ней издеваться! Таившаяся сначала где-то очень глубоко, ее ярость стала рваться наружу, и внезапно Магрета не выдержала.

Без малейшего предупреждения – сама Магрета даже не успела ни о чем подумать – ее гнев выплеснулся: она резким движением вытянула руку в сторону Яфита, растопырив пальцы, как языки пламени, и позабыв все, от чего ее так часто предостерегали и чему так долго учили, обрушила на него всю силу своей раздраженной длительной пыткой воли.

Вельм замер с открытым ртом и несколько мгновений не двигался. Потом он рухнул навзничь. Лицо вельма покрылось красными пятнами, и его исказила гримаса боли. Яфит то конвульсивно обхватывал свои плечи длинными руками, то снова раскидывал их в стороны.

“Слишком сильно и слишком поздно! – подумала Магрета. – Опять у меня ничего не вышло!”

Два остальных вельма не шевелились. Мужчина побледнел и с такой силой сжал край скамейки, что у него побелели костяшки пальцев. Вартила же, словно готовясь к прыжку, приподнялась, искривив губы в едва заметной усмешке. От ее вида Магрете стало не по себе.

– Надо рассказать об этом Яркуну, – проговорила Вартила второму вельму. – Позови его!

– Он еще не вернулся.

– Ладно. Пусть зайдет сюда, как приедет... Мне она не нравится. Она слишком сильная. Надо узнать, кто ее послал... Впрочем, второй развязать язык будет, пожалуй, попроще.

В этот момент распахнулась дверь и в помещение вошел Иггур. Магрете показалось, что его фигура заполнила собой все пространство вокруг. Он был в длинном плаще и высокой серой шляпе, на полях которой сверкали капли воды. Его сапоги были в черной грязи.

– Теперь я поговорю с ней... сам, – негромко и по обыкновению запинаясь проговорил он. – Отведите ее ко мне в кабинет.

– Но, хозяин... – начала было Вартила, а потом замолчала и отвернулась.

Магрета, спотыкаясь, вошла в кабинет к Иггуру. Ей пришлось подниматься по бесчисленным лестницам, и она совсем запыхалась. К тому же последствия ее воздействия на вельма не заставили себя ждать: у нее начался сильнейший приступ боли. Иггур что-то сказал ей, но она не слышала его и почти не видела, пока он не подошел поближе. Магрета корчилась на полу. Ее била дрожь. Она заметила, что над ней возвышается чья-то огромная тень, но не могла думать ни о чем, кроме своей жажды и невыносимой головной боли.

– Воды! – прохрипела она. – Умоляю! Воды!

Иггур с трудом присел около нее и стал разглядывать ее лицо. Вдруг к его щекам прилила кровь, и Магрета отшатнулась, думая, что он ее сейчас ударит. Но Иггур, глухо застонав, поднялся на ноги, хромая, подошел к двери и потянул за висевший там шнур.

В тот же миг в комнате появился слуга. Иггур что-то сказал ему и еще раз дернул за шнур. Появился второй слуга, и вдвоем они отнесли Магрету в одно из соседних помещений, сняли с нее грязную одежду, положили в ванну с восхитительно горячей водой и принесли ей все чистое.

Потом они проводили ее в другую комнату, где был накрыт стоявший рядом с пылавшим камином маленький столик с изогнутыми ножками. Пища была незамысловатая: маринованная рыба, тушеные овощи и грубый хлеб, а также ларс, не очень крепкий желтоватый напиток, который в Ористе всегда подают к столу. Магрете так хотелось пить, что она немедленно осушила два бокала. Пока девушка ела, слуги стояли у дверей, пристально наблюдая за ней. Когда же Магрета насытилась, они отвели ее обратно в кабинет к Иггуру и усадили на диван у недавно затопленного камина, поставив рядом с ней бокал с ларсом. Иггура в комнате не было. Сидя у огня в чистой и сухой одежде, Магрета согрелась в первый раз с тех пор, как оказалась с Караной в болотах Ориста, хотя страх не отпускал ее ни на минуту. Ларс был не очень крепким напитком, но после него ей захотелось спать, и она с трудом преодолела в себе желание расслабиться.

Вскоре вернулся Иггур. Теперь на нем была длинная шерстяная рубаха, а на сапоги спускались штаны из плотной ткани. Слуги удалились. Иггур пододвинул стул к огню с другой стороны камина. Он или успокоился, или искусно скрывал свой гнев. Его волевое лицо было спокойным, почти дружелюбным. Магрета не понимала, что означает такая перемена. Несмотря на свои многочисленные способности, Магрета не очень хорошо разбиралась в людях и в том, что творится у них в голове. Поэтому все происходившее оставалось для нее загадкой.

– Ну что? Тебе лучше?

– Да. Спасибо, – ответила она, не зная, как воспринимать эти знаки внимания.

– Вельмы проявили чрезмерное рвение, пока я командовал погоней.

Магрета просто не верила своим ушам: казалось, Иггур оправдывается перед ней.

– Что ты сделал с Караной? – спросила она.

Иггур придвинул свой стул поближе и посмотрел прямо в глаза Магрете. Казалось, он что-то искал в них, а то, что нашел, поразило его. Магрета вздрогнула и отодвинулась на другой конец дивана.

Теперь Иггур заговорил быстрее, и было почти незаметно, что это стоит ему усилий.

– У меня очень мало времени. Кто такая Карана? Куда она отправилась с Зеркалом?

Неужели Каране удалось уйти от погони?! Магрета просто не верила своим ушам. О коварстве Иггура ходили легенды, но никто еще не называл его добрым и чутким человеком. От него можно ожидать любой хитрости, и лучше всего было бы вообще не отвечать.

– Я ничего тебе не скажу, – проговорила Магрета. Иггур терпеливо повторял одни и те же вопросы и даже пытался надавить на нее всей мощью своей воли, но Магрета не проронила ни слова. Лишь один раз он позволил себе вспышку ярости и ударил кулаком по маленькому столу с такой силой, что бокал Магреты отлетел к стене, и по ней потекли желтые струйки.

– Говори же! – воскликнул он, но, взглянув ей в глаза, понял, что она не подчинится.

Магрете же почему-то казалось, что он совсем на нее не злится, что это всего лишь игра и что на самом деле его ярость притворная, – настолько этот показной гнев отличался от предыдущих припадков его слепой ярости. Почему же его отношение к ней так изменилось?

Магрета настолько устала, что едва могла сидеть. Иггур снова позвал слуг, которые отнесли ее в маленькую комнату с кроватью. Пока они помогали ей раздеться, Магрета стояла молча, закрыв глаза. Потом она завернулась в холодные простыни и попыталась заснуть.

Дверь неслышно растворилась, и в комнату вошел Иггур, держа накрытую платком лампу. У Магреты были все основания ему не доверять. Сейчас в комнату Магреты его привела злость, которую он старательно скрывал, злость из-за потери Зеркала, игравшего такую огромную роль в его планах на будущее. Ему было необходимо получить от Магреты сведения о том, куда Карана несла Зеркало. К тому же Иггур уже давно использовал Зеркало, чтобы наблюдать за оборонительными приготовлениями своих недругов. Но он все время подозревал, что Зеркало обладает и другими, гораздо более важными способностями, которые могут помочь ему преодолеть путы пространства, приковывавшие владык Сантенара к их маленьким царствам, а также – отплатить тем, кто так несправедливо с ним обошелся. Однако Иггуром двигала не только жажда мести; он хотел объединить под своим владычеством весь Мельдорин и даже весь Сантенар, чувствуя, что больше никому это не под силу. Он собирался мстить по мелочам только сначала. Когда же весь Сантенар окажется под его властью, он начнет мстить всерьез, и для этого ему понадобится все, что он сможет выжать из своих новых владений.

Впрочем, Иггур отправился в комнату к Магрете не только потому, что гневался на нее, но и потому, что она не переставала поражать его и будить в нем любопытство. За долгие часы их поединка, еще до того, как он наконец ее сломил, между ними что-то произошло. Может быть, одиночество Магреты и ее страдания нашли отзвук в сердце Иггура. А может, он решил получше ее изучить, потому что догадывался, кто она такая и на что способна.

Иггур поставил лампу на пол рядом с кроватью, уселся на стул и молча уставился на Магрету. Во сне она была такой спокойной, какой он еще ее не видел, и ему очень захотелось протянуть руку и погладить ее по щеке, но он подавил это желание.

Свет лампы упал на лицо Магрете, она зашевелилась и с трудом раскрыла глаза. Она настолько устала, что лишь через минуту вспомнила, где находится, и у нее на лице снова появилось несчастное выражение.

“Что же с тобой сделала Феламора? – подумал Иггур. – За что она так над тобой издевалась?” Магрета будила в нем странные чувства, которых он ни разу не испытывал за всю свою долгую жизнь. Что же это за девушка? Почему она так его интересует? Чем она его околдовала?

Магрета села на кровати, завернувшись от холода в одеяло, и, насколько позволяла узкая кровать, отодвинулась от Иггура. Она еще не совсем проснулась, и его взгляд смутил ее. Желтые блики лампы придавали его лицу особенно зловещее выражение. Время от времени Иггур сверкал глазами из-под густых бровей.

Когда он наконец заговорил, его голос поразил Магрету, как раскат грома, ударивший в ночной тишине и отозвавшийся эхом от каменных стен.

– Зачем Феламоре Зеркало? – спросил он.

– Почитай Предания! – коротко ответила Магрета.

– Я их читал, – тихо сказал Иггур. – Но в них говорится, что Феламоры не стало много веков назад, а феллемы, ее народ, исчезли. Откуда же она взялась? Почему она восстала из небытия именно сейчас? И откуда у тебя такая сила? Зачем нужно такое существо, как ты?

– Я просто служу Феламоре. А нужна я лишь для того, чтобы выполнять ее волю.

Иггур как-то странно взглянул на Магрету:

– Я тебе не верю. Что тебе Феламора? Ведь ты же не из феллемов!

Магрете стало не по себе. Иггур коснулся того, о чем обычно не говорили.

– Я не стану обсуждать с тобой свою госпожу.

– А кто такая твоя подруга Карана?

“А, значит, ты все-таки ее не поймал!” – подумала Магрета и едва заметно улыбнулась.

– Она из рода Фернов, что живут в Баннадоре, – сказала она.

– Ах вот оно что! – сказал Иггур. – Так, значит, она из Фернов! Они всегда были не в себе. На них лежит проклятье. Зачастую они теряют рассудок... А ведь она еще совсем юная. Как бы она тоже не сошла с ума от таких испытаний! Разве ты за нее не боишься?

Магрета опустила глаза, не решаясь говорить. И откуда ему все это известно?!

– На самом деле я с ней почти незнакома, – задумчиво сказала она. – Карана действительно выглядит очень юной, она любит шутить над серьезными вещами, тем не менее у нее железная воля. Она слишком хорошо знает, что почем в этом мире, чтобы ты сумел ее поймать. – Произнося эти слова, Магрета сама поразилась тому, как неубедительно они звучат. И зачем только она все это говорит своему врагу?! Как ему удалось до такой степени ее обезоружить?!

Иггур невольно посочувствовал Магрете, столь неудачно защищавшей Карану. Он протянул руку и прикоснулся к щеке Магреты. Прикосновение его пальцев было почти нежным, но Магрета никак не могла забыть, каким страшным он был в гневе.

Ни она, ни Иггур не заметили, как дверь в комнату чуть приоткрылась, и не почувствовали, что за ними кто-то наблюдает. А наблюдала за ними Вартила. Ее грубое, словно высеченное из камня лицо на мгновение исказила свирепая гримаса, но потом оно снова обрело обычное бесстрастное выражение. Вскоре вельмиха удалилась.

Иггур посмотрел Магрете прямо в глаза:

– Куда пошла Карана? К морю? К озеру Нейд?.. Да, да, я читаю в твоих глазах, что она направилась именно туда. Может, там ее кто-нибудь поджидает?

И снова глаза Магреты выдали ее. Неужели ей ничего не скрыть от него?! Как же она устала! Она обхватила голову руками, желая спрятаться от Иггура и в ужасе ожидая его слов.

– А теперь последний вопрос! Где Карана встретится с Феламорой?

Магрета молчала. Она пыталась заставить себя не отвечать, старалась изгнать из головы даже малейшую мысль о Сете, но Иггур, внезапно оказавшись у нее за спиной, снова коснулся ее лица длинными пальцами и закрыл ей глаза ладонями.

– Где? – повторил он шепотом свой вопрос. Магрета снова ощутила его непреклонную волю. Казалось, она сейчас упадет в обморок. Прикосновение пальцев Иггура было очень легким, но его воля подавляла, и Магрета не могла ей противостоять.

– Я попробую угадать сам, – едва слышно прошептал Иггур, наклонившись к самому ее уху. – Феллемы всегда жили на юго-востоке. Но отправляться с Зеркалом в такое длинное путешествие слишком опасно. Феламора сейчас на Мельдорине и наверняка где-то на берегу моря. Может быть, в Туркаде?

Магрета не удержалась и перевела дух.

– Так, значит, не в Туркаде! В Виликшатуре? В Альцифере? Нет, вряд ли. В Гнульпе? Нет, слишком далеко. Ах да, конечно, не на берегу моря, но недалеко от него, на великой реке Гарр!

Веки Магреты дернулись, защекотав ресницами кончики пальцев Иггура.

– Ага! Она в Сете!.. Теперь спи спокойно. Я узнал все, что мне нужно.

Иггур еще несколько мгновений смотрел на Магрету, на ее обнаженные плечи, на ее прекрасное грустное лицо, обрамленное темными волосами. Потом он быстро встал, поднял с пола лампу и вышел из комнаты, осторожно затворив за собой тихо щелкнувшую дверь.

Магрета медленно опустилась на кровать. Ее била дрожь, и она куталась в одеяло. Сна как не бывало! Все ее усилия оказались тщетными! Напрасно ее так долго готовили! Она не устояла из-за страшной усталости.

Магрету утешало только то, что Карана скрылась в подземном лабиринте уже два дня назад, а вчера вечером Иггур появился в сапогах, измазанных прибрежной грязью, и от него пахло морем. Значит, Каране удалось выбраться из Фиц Горго. Надо было попытаться чем-нибудь ей помочь, хотя бы ненадолго отвлечь от нее внимание Иггура.

Не зажигая света, Магрета быстро оделась, приоткрыла дверь и выглянула наружу. У дверей напротив маячила чья-то фигура. Магрета подобралась поближе, очень надеясь, что это не вельм. Внимательно разглядев стоявшего к ней спиной слугу, она в этом убедилась. Через несколько минут он пошевелился, почесал себе спину между лопаток и скрылся за дверью. Магрета передвигалась совершенно бесшумно. Она спряталась в темном углу рядом с дверью, за которой исчез слуга, и, когда тот вновь появился, оглушила его ударом по затылку и оттащила в угол. Может, за дверью еще один слуга? Магрета приложила ухо к замочной скважине, но там было тихо. Она сжалась в комок, чтобы одним ударом сбить с ног стражника, если он там окажется, но за дверью было пусто.

Некоторое время Магрета колебалась. Она понимала, что еще слишком слаба, чтобы пытаться бежать из Фиц Горго. Поэтому она пробралась в находившиеся по соседству покои Иггура. Они были освещены только красноватым светом угольков, мерцавших в камине. Магрета осторожно осмотрелась по сторонам. Иггура нигде не было, но она чувствовала, что он только что был здесь. Ее внимание привлек длинный стол, заваленный картами и бумагами. Она взяла верхнюю карту с изображением земель восточного Мельдорина от гор и до Туркадского Моря, испещренную какими-то значками. Магрета поднесла было карту поближе к свету, падавшему от еще тлевших в камине углей, но тут кто-то подобравшийся к ней сзади схватил холодной рукой ее запястье. У Магреты по коже побежали мурашки, и она чуть не закричала от страха и отвращения.

– На этот раз ты так просто не отделаешься! – прошипела Вартила и вытолкала Магрету из комнаты.

15

Глубокое разочарование

Грязный, оборванный незнакомец, рухнувший к ногам Караны, был действительно Лиан, хотя в этом жалком обломке кораблекрушения трудно было признать сказителя, который когда-то произвел на нее такое ошеломляющее впечатление. И все же звук его голоса и даже произнесенные им нелепые слова пролились как бальзам на ее израненную душу. Но почему же она не ощутила его приближения? И как он вообще здесь оказался? Неужели ее робкие надежды и смутные сновидения сумели заставить его бросить спокойную жизнь и забраться в такую глушь? Это было невероятно: Карана никогда не замечала за собой столь огромной силы внушения. Наверняка это было лишь случайное совпадение. И все же что он здесь делает? Чем она обязана потрясающей удаче?

Лиан застонал и вздрогнул. Рана у него на лбу снова стала кровоточить. Карана перевернула его на спину одной рукой, ведь запястье другой по-прежнему болело при малейшем усилии. При этом девушка почувствовала, что покрытая синяками и ссадинами кожа Лиана холодна как лед. Его одежда насквозь промокла. Он мог умереть от переохлаждения прямо у нее на руках.

Карана подбросила в огонь дрова и, когда костер разгорелся, раздела Лиана до нижнего белья. Ее не покидало ощущение, что ей поручили заботу о драгоценной реликвии. Она отметила, что у него, как и у нее самой, очень красивая гладкая бледная кожа, правда, сейчас все его тело было в кровоподтеках. Карана насухо вытерла Лиана одной из своих рубашек и растирала ему руки и нога до тех пор, пока не увидела, что к ним прилила кровь. Потом она завернула Лиана в одеяло и подтащила поближе к костру. Вскоре лицо у него немного порозовело.

Карана попробовала найти в мешке Лиана сухую одежду, но все его содержимое тоже насквозь промокло. Ей удалось натянуть у огня бечевку и развесить его мокрую одежду так близко к костру, что ее лизали языки пламени и от нее шел пар. Впрочем, другого способа высушить сегодня вечером что-нибудь из его одежды не было.

Потом Карана вновь задумалась о неожиданном появлении своего гостя. Последняя неделя пути по тропам на заваленных снегом крутых горных склонах была невероятно тяжелой. Сломанная кость срасталась плохо и сильно болела, Карана не упала в снег и не замерзла лишь благодаря воспоминаниям о прекрасном летописце. Она не растворялась в романтических грезах, ей просто нужно было с кем-то мысленно разговаривать, обсуждать сложную проблему выбора, перед которой она оказалась. Кто лучше знаменитого летописца рассказал бы ей Предания о Феламоре, Иггуре, Мендарке и даже Тензоре, которые могли помочь ей определиться с тем, что делать с Зеркалом, мысли о котором не покидали девушку? От этого решения зависело так много, что, думая о нем, Карана забывала и о данном Магрете обещании, и о собственном долге перед аркимами.

О чем же она размышляла вечера ночью, когда ее безмолвный призыв о помощи коснулся чьих-то ушей? Она ощутила, что помощь близка, но не поняла, откуда она придет и когда, и уж конечно представить себе не могла, в чьем лице она явится. Карана попыталась вспомнить, что она думала, мысленно взывая к Лиану. Первый раз она обратилась к нему дней десять назад, но сделала это бессознательно, повинуясь своим мечтам и желаниям. Во втором же призыве, который он уловил вчера ночью в Туллине, она прямо просила его помочь и умоляла поторопиться, и вот он тут как тут! Как же ей теперь с ним быть? Может, он и замечательный сказитель, но, судя по всему, толку от него в горах будет мало. Пожалуй, спасать нужно его самого!

Лиан застонал и открыл глаза. Он лежал у огня. Рядом с ним на корточках сидела рыжеволосая девушка. В руках у нее были кружка горячей воды и тряпочка, которой она старалась смыть кровь, запекшуюся вокруг раны у него на лбу. Вздрогнув, Лиан издал протяжный стон. У него раскалывалась от боли голова, а каждый раз, когда он пытался набрать в грудь воздуха, его бок пронзала острая боль. Внезапно девушка встала, порылась в мешке, лежавшем на скамье, и вернулась с небольшой баночкой. Она неловко сняла с баночки крышку, затем помазала его рану каким-то коричневым снадобьем. Прилепив на рану несколько чистых тряпочек, она перевязала ему голову, затянув узел левой рукой и зубами. Проделав все это без особых церемоний, она уселась неподалеку на пол и уставилась на него.

От боли у Лиана слезились глаза. Даже на таком незначительном расстоянии он не мог как следует рассмотреть лицо девушки. Он видел только всклокоченные рыжие волосы и зеленые, как нефрит, глаза на бледном лице. Впрочем, он скоро различил, что ее глаза были еще зеленее, чем ему показалось сначала, – они были цвета малахитовых колонн в Главном зале Школы Преданий. Лиан попытался сесть, но почувствовал острую боль во всем теле, от которой из глаз у него покатились слезы. Девушка наклонилась к нему, чтобы стереть со щеки запекшуюся кровь. Ее лицо разительно отличалось от лица Лиана своими строгими, словно высеченными из мрамора чертами. И только маленький шрам над одной из бровей нарушал их совершенство. Лиан уловил исходивший от ее волос знакомый тонкий аромат перетертых листьев лимонного дерева. Она была в серо-зеленой рубахе и штанах, а запястье ее подвязанной правой руки было забинтовано грязной тряпкой. Именно такой ему ее и описывали, но он не ожидал, что она настолько молода. Его не покидало ощущение, что он уже где-то видел ее, вот только где?

Лиан подумал, что сидевшая перед ним девушка очень милая и смешная. Будь она немного постарше и повыше ростом, а ее волосы не такого жуткого цвета, он вообще счел бы ее хорошенькой. Из-за какого невероятного стечения обстоятельств она попала в эту жуткую историю? Она выглядела так молодо, что непонятно было, кто мог принимать ее всерьез.

– Ты на самом деле Карана? – спросил он с сомнением.

Карана разглядывала его. Он произнес всего лишь пару слов, но она сразу узнала его магический голос.

– Что же мне с тобой делать? – проговорила она негромким приятным голосом, вперив глаза в потолок; при этом удивленному Лиану показалось, что она над ним посмеивается. – Отчего мои молитвы принесли такой незрелый плод?

Девушка мелодично рассмеялась. За последние два месяца непрерывного бегства, мечтаний и кошмаров Карана сильно изменилась и была уже не тем пухленьким робким созданием, которое ползло вверх по стене Фиц Горго. Ее маленькое круглое личико, к которому не приставал загар, было таким же бледным, как и раньше, но ее нос и щеки обветрились и кожа на них стала грубее от дождя и солнца. Она выглядела измученной и усталой, но не утратила чувства юмора.

Карана говорила слегка в нос с заметным туркадским акцентом. Правда, настоящие туркадцы гнусавили еще сильнее. Карана же говорила, как образованный, повидавший мир человек, хотя и нараспев, как все обитатели Баннадорских предгорий. Лиан уловил эти нюансы с первых ее слов, потому что хорошо разбирался в акцентах и диалектах. И вместе с тем в ее речи звучали еще какие-то необычные интонации, словно она декламировала неуловимые для слуха стихи. Лиан ощутил досаду, из-за того что не мог понять, откуда у нее такая манера. А еще раздражало ее безразличное отношение к его появлению и задела насмешка, таившаяся у нее в глазах.

– Значит, ты и есть Карана? Мне казалось... Я думал, что ты постарше.

Карана перестала улыбаться. Она почувствовала себя уязвленной и оскорбленной пренебрежением со стороны человека, которым она так восхищалась.

– Мне двадцать четыре года, – сказала она возмущенным тоном, о котором тут же пожалела.

– А мы случайно не знакомы?

– Нет, не знакомы. – Карана была уверена, что Лиан ее не вспомнит. С какой стати он должен был запомнить именно ее из тысяч людей, пришедших послушать его выступление? И все-таки ее это немного обидело.

– Не важно, – сказал он. – Я пришел, чтобы проводить тебя в Туркад.

Карана онемела от удивления. Лиан тем временем с трудом поднялся на ноги, но его бок тут же снова пронзила такая острая боль, что он упал бы на землю как подкошенный, если бы Карана не подставила ему свое плечо. С ее лица сразу же исчезла едва успевшая появиться насмешливая улыбка, она поняла, что ему очень плохо и что он намного беспомощнее и несчастнее ее самой. Она постаралась представить себя на его месте и задумалась о том, что же он за человек. Может, он ведет себя так нелепо потому, что стукнулся головой о камень?

Внезапно лицо Лиана посерело, и он схватился рукой за бок. С трудом держась на ногах под его весом, Карана осторожно подтолкнула Лиана к стоявшей у него за спиной каменной скамье и помогла сесть.

Лиан тут же с громким воплем вскочил на ноги.

– В чем дело? – удивленно спросила Карана.

– Я не могу сидеть!

Карана озадаченно подняла брови.

– Какой-то сумасшедший кинул в меня здоровенным камнем и попал мне по одному месту, – начал сбивчиво объяснять Лиан. – Я заблудился, а этот полуголый придурок...

Карана расхохоталась:

– Вот это да! Старик Алус, местный отшельник, залепил камнем по заднице знаменитому летописцу! Полагаю, ты не хочешь, чтобы я делала тебе примочки!.. Давай я лучше посмотрю, что у тебя с боком.

Карана развернула на Лиане одеяло и осторожно прикоснулась кончиками пальцев к его коже, стряхнув с нее прилипшие камешки.

– Ты сломал себе ребра. Попробую вправить их, но тебе будет больно. Ведь я не лекарь. – После нескольких неловких попыток она освободила свою подвязанную руку. При этом до него снова донеслось благоухание лимона.

Сначала Лиану было больно, когда Карана вправляла ему ребра, потом ему было больно, когда она промывала ему рану на лбу, отлепляя от нее тряпочки и очищая ее от песка и мелких камушков. Он вздрагивал при каждом ее прикосновении, и через некоторое время она уже не сочувствовала ему, а злилась, устав от его непрерывных стонов. Стемнело, девушка захлопнула дверь, приперла ее толстым бревном и подбросила в костер веток. Она наполнила две кружки из маленького черного котелка и протянула одну из них Лиану.

– Это суп, – сказала она. – Не очень вкусный, но горячий.

Карана устроилась поудобнее у огня и стала разглядывать Лиана. Он был нелепый и жалкий, и она винила себя за то, что он тут оказался.

Несмотря на голод, Лиан не сразу принялся за зеленый суп, покрытый маслянистой пенкой. Наконец он сделал маленький глоток и понял, что его наихудшие ожидания оправдались. Судя по всему, суп был сварен из сухого гороха с прогорклым жиром и приправлен какими-то горькими травами.

– Вкусно! – пробормотал он, стараясь побороть тошноту. Впрочем, суп был действительно горячим и подбодрил его.

– Больше у меня ничего нет, – сказала Карана.

– У меня есть еда, – сказал он, показывая на свой мешок. – Должно хватить до Туркада.

Карана снова уставилась на него широко открытыми глазами, словно не понимая, всерьез ли он говорит. Лиан же вспомнил о том, зачем он здесь.

– В ущелье вельмы, – сказал он. – Я видел их перед самой бурей.

– Я знаю. Я чувствую их приближение. Но сегодня ночью им до нас не добраться: тропинка слишком скользкая... И все же мне придется уйти еще до рассвета. Я пока не решила куда, – сказала Карана и отвела глаза, чтобы Лиан не заметил ее замешательства. – А что делать с тобой, я даже не представляю. Не знаю, на что ты годишься, – проговорила она нахмурившись.

Лиан растерялся. Все было не так, как он себе воображал.

– Ну, например, я хорошо знаю Предания, – начал он совершенно не к месту.

Карана рассмеялась. Лиан подумал, что, когда она улыбается, она становится еще привлекательней, а девушка – что у него удивительный голос, даже когда он несет полную чушь. Ей приходилось заставлять себя говорить ему гадости.

– Ну и что же ты станешь делать, когда появятся вельмы? – спросила она насмешливо. – Будешь развлекать их сказаниями?

Лиан устроился поудобнее и начал говорить, пытаясь казаться более уверенным, чем это было на самом деле. При этом он постарался передать голосом крупицу своего сказительского “очарования”.

– Тебе теперь нечего бояться, – произнес он таким тоном, будто успокаивал напуганного ребенка. – Я проведу тебя через перевал в Баннадор, а оттуда мы отправимся к Магистру.

Карана прищурила зеленые глаза. Неужели он глупее, чем она о нем думала, или ловко притворяется? Она заговорила с ним, как прежде, ровным, но гораздо более холодным тоном.

– Мне нечего делать в Туркаде. И потом, вельмы преграждают нам путь на перевал. Как ты собираешься туда попасть? – спросила Карана в надежде, что Лиану известен какой-нибудь тайный путь через горы.

– Насколько я знаю, надо идти на юг, а потом – на восток, – ответил Лиан, и Карана сразу поняла, что ее надежды были напрасны.

– А ты раньше бывал в горах на юге?

– Так далеко я не заходил, но...

– Скоро зима. Серьезных снегопадов еще не было, но они вот-вот начнутся. Ближайший южный перевал в тридцати лигах отсюда, а то и больше, ведь к нему ведет извилистая тропинка. По снегу и льду нам туда не добраться и за пятнадцать дней, а то и за все пятьдесят. У нас кончится пища.

– Тогда давай вернемся в Чантхед!

– А как же вельмы?

– Давай куда-нибудь спрячемся, пока они не уйдут отсюда.

– Мы обязательно от них спрячемся, как только ты пришьешь мне крылья.

– Но я же хочу как лучше!

– Мне надоело с тобой спорить, – раздраженно сказала Карана. – Убирайся туда, откуда пришел! – Она быстро встала и отошла от костра.

Лиан не обратил внимания на ее слова.

– Я думаю, нам лучше... – начал он.

Значит, он не только дурак, но и вообще ее не слушал! Карана снова повернулась к нему. Она была ужасно разочарована. Сейчас ей было просто стыдно вспоминать, каким она рисовала себе в мечтах этого человека.

– Ты паришь в облаках, – громко сказала она. – Твои любимые Предания придуманы на потеху выжившим из ума старикам. Это все – романтический бред. Они совершенно бесполезны, как и ты сам.

Лиан был ошеломлен. Ничего подобного он никогда не слышал и не предполагал услышать.

– В Преданиях заключена правда! – воскликнул он. – Только из них мы можем узнать, что действительно происходило в древние времена. На Преданиях зиждется вся наша культура.

– Убирайся! – крикнула ему в ответ Карана. – Ты мне не нужен!

До Лиана наконец дошло, что о нем думает Карана. Он вскрикнул и закрыл лицо руками, потом встал и, пошатываясь, направился к двери, по-прежнему с одеялом на плечах. Карана не верила своим глазам.

– Да не теперь! – крикнула она. – Завтра! Или послезавтра! Когда тебе станет лучше.

Лиан послушно повернулся и нетвердым шагом двинулся на свое место. Не в силах больше смотреть на него, Карана вышла, чтобы немного успокоиться. Она не знала, плакать ей или смеяться. Через несколько минут девушка потихоньку заглянула в дверь и увидела, что Лиан сидит на каменной скамье, уставившись в пол. Он выглядел таким жалким, что доброе сердце Караны растаяло. И зачем она была так резка с ним?! Ведь она сама мысленно взывала к нему о помощи! Девушка возвратилась в комнату и решительно сказала Лиану:

– Ты вернешься назад в Туллин, а я пойду дальше одна.

Она сняла котелок с огня, сполоснула его, морщась от боли в запястье, налила в него воды из треснувшего каменного кувшина, стоявшего рядом с очагом, и повесила его обратно.

Вскоре закутанный в одеяло Лиан снова сидел у огня. Его одежда, сушившаяся на бечевке, начала дымиться, и Каране пришлось ее вывернуть. Девушка заварила чай из щепотки трав, постучала по стенке котелка, чтобы заварка осела на дно, и разлила по кружкам зеленый напиток. Лиан с удовольствием взялся пальцами за теплое железо, надеясь, что чай был знаком примирения, и решился заговорить с Караной:

– Вчера ночью мне показалось, что тебе срочно была нужна помощь. Мне стало тебя так жалко!.. А сегодня...

Карана немного смягчилась:

– Я сбежала из Фиц Горго два месяца назад. Все это время я ухожу от погони. Каждый раз, когда мне удается оторваться от преследователей, что-то снова наводит их на мой след. Вчера я притаилась в снегу, пока они были так близко, и я чувствовала их присутствие... К тому же у меня очень болела рука... Наконец они перестали меня искать и отправились спать, а для меня это была самая страшная ночь за последнее время. Вот я и поддалась слабости. Ведь мой призыв к тебе был просто фантазией, сном! Я вообще не представляла, что ты так близко и сможешь меня найти.

Лиан смотрел на девушку сквозь пар, поднимавшийся из кружки. Его ночное видение было внушительнее простого сна, больше, чем ее страх перед вельмами. Что за огромная фигура явилась ему вчера ночью? Может, это был Иггур, желавший вернуть Зеркало? Лиан отхлебнул горячего чая, настоянного на тех же горьких травах, что и суп. Карана сидела у костра, поджав ноги, и, медленно раскачиваясь из стороны в сторону, смотрела на огонь. В левой руке у нее была палка с обуглившимся концом, которой она чертила на камне какие-то фигуры.

– А что произошло в Фиц Горго?

– Иггур вернулся слишком быстро. У Магреты хватило сил приковать его к месту, но на то, чтобы бежать из Фиц Горго, их ей уже недостало. Я же выполнила ее приказ и скрылась оттуда.

– Я не знал, что вас было двое... А кому ты служишь?

– Много будешь знать, скоро состаришься. Ты свалился как снег на голову и хочешь, чтобы я тебе доверяла?! Извини, но я так не могу. Я не просила тебя ни о чем. Ты очень самонадеянный. Это мне не по душе. Я пойду своей дорогой, и пойду одна. Послезавтра вода у водопада спадет, и ты сможешь вернуться в Туллин.

Лиан покраснел от стыда. А он-то надеялся, что девушка передумала. Каране снова стало немножко жаль Лиана. У него такое открытое лицо, что он вряд ли вообще способен лгать ей в глаза. И потом, он все-таки пробирался сюда, чтобы помочь ей, какие бы мотивы им при этом ни двигали.

– Ничего не поделаешь, – сказала Карана как можно мягче. – Тебе сейчас еще хуже, чем мне, и ты не знаешь гор. Ты добрый, но беспомощный. Я когда-то была такой, но сейчас тебе здесь не место.

– Но у тебя нет еды и сломана рука! Ты же сама звала меня!

– Звала-то звала! – ответила Карана. – Но не тебя. Я заплачу за еду, которой ты сможешь со мной поделиться. Тебе ведь до Туллина всего день пути... А сейчас отдыхай! Ты больше всего мне поможешь, если сумеешь как-нибудь, задержать вельмов. Хотя бы на час. – Карана замолчала и снова уставилась на огонь.

Лиан лег на каменную скамью тем боком, который болел поменьше, и стал обдумывать сложившуюся ситуацию. К чему ему было настаивать? Он не мог и не хотел заставлять Карану идти с ним. Придется чем-нибудь другим угодить Мендарку! Но ему ужасно хотелось увидеть Зеркало и услышать его историю и историю приключений самой Караны.

Погрузившись в эти мысли, он не сразу заметил, что Карана вышла, не закрыв за собой дверь. Ветер гудел в провалах крыши. Время от времени он задувал в приоткрытую дверь. Тогда языки пламени взлетали вверх, осыпая комнату искрами. Очнувшись, Лиан осмотрелся по сторонам. Маленький мешок Караны лежал на своем месте в углу. Может, Зеркало было в нем? Соблазн был слишком велик. Лиан поднялся со скамьи, но сделал это так резко, что почувствовал острую боль в боку, не выдержал и вскрикнул. Нет, теперь явно не время искать Зеркало!

Лиан не раскаялся в том, что отказался от своего намерения, потому что минуту спустя дверь распахнулась и в проеме появилась спина Караны, тащившей за собой здоровенный сук. Посередине комнаты она бросила его. Волосы девушки были припорошены снегом.

Карана отрубила топориком несколько боковых веток, разломала их и подбросила в огонь. Вдобавок она положила сук одним концом в костер, перегородив при этом полкомнаты.

Лиан мешком лежал на скамье. Он чувствовал себя бесполезным и совершенно пал духом. С тех пор как в далеком детстве его оторвали от дома и семьи, он никогда еще не ощущал себя таким опустошенным и несчастным. Если бы Карана изредка на него не поглядывала, он бы просто заплакал.

Тем временем пошел снег. Обессилевший Лиан погрузился в глубокий сон. Он лежал завернувшись в одеяло, из-под которого высовывалась его босая нога. Под головой у него была куртка Караны. Девушка же сидела на своем мешке перед костром, разглядывая плясавшие на противоположной стене тени от языков пламени. По мере того как сук прогорал, Карана заталкивала его все дальше в костер. Потом она садилась на место и снова погружалась в размышления.

Если бы ей только удалось добраться до Баннадора, она оказалась бы в безопасности, но один путь к перевалу преграждали вельмы, а другой – разлившийся поток у водопада. Неужели она все-таки попала в ловушку?! И что вельмы вообще собираются предпринять? Может, они нападут на нее внезапно на рассвете? Или будут сидеть в засаде на пути к перевалу? Будет ли прок от этого неизвестно откуда свалившегося ей на голову помощника?

Лиан заворочался и застонал. И во сне он выглядел беспомощным и жалким. Почему же такой никчемный тип приложил столько усилий, чтобы найти ее здесь? Или он тоже замышлял что-то недоброе? Может, он только и ждет, чтобы она заснула?

Ветер в провалах крыши завыл еще сильнее. Карана потихоньку выскользнула из комнаты и стала пробираться между развалинами. Буря миновала, и на небе стали видны звезды, хотя на западе уже появилась новая гряда облаков. Ветер намел среди камней сугробы, принимавшие в неярком свете звезд самые невероятные очертания. По колено в снегу, Карана приблизилась к невысокой каменной стене, тянущейся вдоль скалистого края плато.

Карана присела у стены, едва защищавшей ее от пронзительного ветра. Было очень холодно. “Так вот какой ты, Лиан из Чантхеда! Лиан-дзаинянин! Говорят, твой голос подобен пению ангелов. Таким ты мне и казался, когда я была на твоем выступлении в Чантхеде. Услышав, как ты рассказываешь Великие Сказания, зарыдал бы и Рульк, как когда-то рыдала я сама. Я была слишком сурова с тобой сегодня! Но я не могла по-другому! Твое знаменитое „очарование" не поможет мне добраться до дому!..” Карана почувствовала, что начинает трепетать при одном воспоминании о голосе Лиана, и постаралась взять себя в руки.

Судя по звездам, было десять часов. Царила мертвая тишина. Ее нарушали только свист ветра и шорох сухих листьев на кусте, склонившемся в пропасть. “Если я брошу его здесь, вельмы провозятся с ним полдня, не меньше. Жалко его, конечно! Но я его не приглашала!.. Нет, это будет нечестно. Ведь я же звала его и раньше, и вчера ночью! Я ощутила, что он слышит меня, и была этому так рада, что весь следующий день провела в хорошем настроении. Наверное, даже вельмы поймут, как он безобиден... Нет, они растерзают его, чтобы он не разболтал то, что я ему говорила. А может, они убьют его просто от злости, решив, что он мой друг. Я должна его защитить”. При этой мысли Карана не удержалась и фыркнула, подумав, что такой неожиданный поворот событий позабавил бы и Лиана, много раз прибегавшего к такому приему в своих сказаниях. “Почему же я такая глупая? Зачем мне новые заботы?.. Но как же я могу бросить его на милость этих тварей?!”

За спиной у Караны послышался шорох. Она вскочила, ударилась больной рукой о стену и вскрикнула, но это был всего лишь ветер, скребший прутиком о шероховатый камень. Карана успокоилась и снова присела, сжимая здоровой рукой сломанное запястье. Слезы, брызнувшие от боли, начали превращаться в льдинки у нее на щеках. Так дальше нельзя! Одна она тут погибнет! Но откуда же ждать защиты в этом пустынном месте, где нет никого, кроме жалкого Лиана?!

Далеко внизу, в котловине между горными кряжами, блестели звезды, отражавшиеся в серебристой полоске замерзшей реки. Повсюду белел снег и блестел лед, и лишь кое-где виднелись черные перелески, шумевшие на ветру. Хребты, ведущие в Туллин, возвышались в ночи темными неровными кряжами. Плато простиралось на запад и восток насколько хватало глаз. В свете звезд Каране даже удалось разглядеть покрытую снегом и льдом громаду горы Тинтиннуин, восточная вершина которой пряталась в облаках.

Карана смотрела вниз, стараясь успокоиться. Сломанное запястье мучительно ныло. Оно начало было срастаться, но теперь девушка снова чувствовала каждую косточку. Неожиданно Карана заметила внизу на склоне какое-то движение. Но кто же мог подниматься темной ночью по этому обледенелому и занесенному снегом обрыву?

И тем не менее там точно кто-то был. Саженях в пятидесяти ниже того места, где сидела Карана, кто-то упорно карабкался вверх по почти отвесной скале. А где же остальные? Карана внимательно осмотрела склон, но больше никого не обнаружила. К руинам поднимался только один человек. Стоит ему добраться до развалин, как дым от костра выдаст убежище Караны. Времени для бегства не оставалось, ведь Лиан был совсем беспомощен. А на плато было не спрятаться.

Карана ринулась туда, где лежал Лиан, но остановилась, опустилась на колени и стала смотреть вниз. Незнакомец достиг того места, где из скалы выдавался гладкий выступ, и неуверенно шарил по камням справа и слева от него, очевидно не зная, с какой стороны лучше преодолеть это препятствие. Потом, вероятно найдя, за что зацепиться рукой, он продолжил свой путь. Время от времени Карана замечала, как отражаются звезды в его устремленных кверху глазах. Она даже высунулась подальше, чтобы получше его разглядеть. Карана и сама прекрасно лазала по скалам, но не решилась бы на такой подъем без крюков и веревок. Она с восхищением наблюдала за движениями незнакомца, пораженная его ловкостью. Ветер немного утих, но накидка за спиной взбиравшегося вверх человека колыхалась, как крылья, и Каране почудилось, что она слышит его хриплое дыхание. Он уже был в каких-то пятнадцати саженях под ней, и ей стали хорошо видны его бледное лицо и почти звериный оскал. Это был Идлис!

Карана отшатнулась от обрыва и случайно оперлась на сломанную руку. Подстегиваемая невыносимой болью, она заметалась вдоль стены, разыскивая какое-нибудь оружие, не вполне отдавая себе отчет в том, что делает. Поблизости не было ни тяжелой палки, ни бревна. Повсюду валялись лишь камни. Они выступали из стен или лежали кучами на земле. Карана в отчаянии попыталась сдвинуть с места один из камней, потом другой, потом третий. Она изо всех сил толкала их, обдирая себе в кровь пальцы, но ни один из них даже не шелохнулся. Эти камни были такими большими, что ей не удалось бы сдвинуть их даже обеими руками. Наконец она наткнулась на камень, расколотый на две половины. Она подняла меньшую из них, размером со свою голову, и неуклюже заковыляла к обрыву, прижимая камень к бедру здоровой рукой.

Идлису оставалось до края обрыва не больше трех саженей. Карана вспомнила его обожженную солнцем кожу и заколебалась. Ей предстояло убить хоть и очень страшное, но все же живое существо. Она стояла в нерешительности и наблюдала, как вельм подбирается к ней все ближе и ближе. Звезды вновь осветили его ледяные глаза.

В этот момент Идлис заметил Карану и, как собака, оскалил зубы. Девушка вздрогнула и пришла в себя. Да, перед ней живое существо, но опаснее его не было на свете. Она повернулась боком к обрыву и отпустила камень, который прижимала к бедру. Бросок был точный, однако в последний момент Идлис успел увернуться. Камень оцарапал ему щеку, ударил по плечу и отскочил куда-то в темноту. Идлис покачнулся и повис над пропастью, цепляясь за скалу только одной рукой и ища опору ногами. Лицо его исказилось от боли.

Какое-то мгновение Каране казалось, что он вот-вот рухнет вниз. Она не понимала, как после такого удара он еще умудряется держаться за скалу. Идлис же вскоре вновь полез вверх. Несколько мгновений Карана наблюдала за ним, ужасаясь тому, что пыталась лишить его жизни и что ей это не удалось. Потом она повернулась и бросилась прочь от обрыва.

Через пару минут Карана обернулась, но края обрыва уже не было видно. Она перелезла через обломки какой-то низкой стены и, согнувшись в три погибели, побежала вдоль нее. На противоположной стороне того двора, где было ее убежище, стена полностью обвалилась. Карана бросилась к этому провалу и бесшумно проскользнула внутрь. Там она увидела, что дверь все еще приоткрыта так, как она ее оставила. Комнату освещали еле мерцавшие угли, но все равно там было теплее, чем снаружи. Толстый сук уже полностью прогорел, превратившись в кучку золы и пригоршню углей на каменном полу. Мешок Караны лежал на месте, а Лиан, судя по всему, не двигался. Она дотронулась до его лба. Он был горячим. Почувствовав это прикосновение, Лиан пошевелил рукой и что-то пробормотал.

Отойдя от него, Карана с трудом привалила к двери несколько камней и раздула огонь. В очаге заиграли языки пламени. Она взяла маленький топорик, спряталась в нише у двери и стала ждать. В развалинах гулял ветер. Некоторое время в костре потрескивали дрова. Потом все стихло. Потянулись минуты томительного ожидания.

16

Боязнь высоты

Лиан заметался во сне, что-то выкрикивая не своим голосом. Карана приложила ему ко лбу прохладную ладонь, и он вскоре успокоился. Ветра почти не было слышно. По комнате разливался колеблющийся свет костра. Было совсем тихо.

Внезапно за стеной послышались чьи-то шаги, затем на мгновение все смолкло, а вскоре кто-то заскребся в дверь: ее явно пытались открыть. Дверь поддалась. Карана сжалась в комок.

Снаружи вновь послышался какой-то шорох, раздался удар в дверь, она распахнулась, и в тускло освещенное помещение влетел Идлис. Споткнувшись о ступени, он едва устоял на ногах.

Лиан проснулся и, завопив от ужаса, подскочил на скамье, запутался в одеяле и свалился на пол. Идлис бросился на него, и они покатились по земле, вслепую нанося друг другу удары. Комната огласилась отчаянными криками Лиана.

Карана выскользнула из-за двери и ударила Идлиса обухом топорика по голове. Вельм, не издав ни звука, рухнул на Лиана. Каране потребовалось немало усилий, чтобы сдвинуть тело вельма и оттащить его в угол. Потом она связала руки и ноги Идлиса бечевой и вставила ему в рот кляп из коры. От прикосновения к коже вельма у девушки по спине побежали мурашки.

Ошеломленный столь фантастическим пробуждением, Лиан еле сел. Карана стояла над ним, переводя дух. Он заметил в ее глазах такой свирепый блеск, что захотел встать, но ноги его не слушались. Девушка протянула ему руку, он через силу поднялся, доковылял до скамьи и рухнул на нее.

– Ты спасла меня! Я, кажется, спал... Он напал неожиданно, свалился как снег на голову! – Лиан до сих пор не мог понять, что же с ним произошло.

– Он забрался сюда по скале и принял тебя за меня. Лиан смотрел на Карану широко открытыми глазами:

– А почему ты меня не разбудила?

– А зачем?.. Теперь нам надо бежать. Если один из них умудрился залезть в темноте по обледенелой скале, остальные тоже на это способны. Хочешь не хочешь, а тебе придется пойти со мной.

Лиан изменился в лице.

– Здесь нельзя препираться, – продолжала Карана, укладывая вещи в мешок. – Другие вельмы обязательно раскопают у него в голове наши слова... Как ты себя чувствуешь? – спросила она, глядя на Лиана. – Надеюсь, получше.

Лиан попытался улыбнуться. Он чувствовал себя просто отвратительно и все же хотел пойти с Караной.

– Мне гораздо лучше, – сказал он, стараясь побороть дрожь в голосе. – Мне бы только поесть чего-нибудь горячего, и я смогу идти всю ночь.

Карана смерила его испытующим взглядом, сняла с огня котелок, достала из кармана что-то завернутое в тряпицу, отрезала какую-то часть ножом и бросила в котелок, из которого разлетелись брызги, зашипевшие на углях.

Лиан натянул свою теплую, но все еще влажную одежду. Бок у него ужасно болел, а на щеке красовался здоровенный синяк. Карана опустилась на колено рядом с Идлисом и ощупала ему голову. Несмотря на то что вельм был без сознания, его губы были искривлены жестокой гримасой. Лиана поразили многочисленные ссадины на его щеке. Затылок вельма был весь в кровоподтеках, а над глазом росла шишка.

– Где это он так? – спросил Лиан.

– Я сбросила на него камень, когда он лез по скале, – ответила Карана со странным выражением на лице. – На этот раз ему повезло. Впрочем, другие вельмы наверняка ему здорово всыплют... На, попей! – Она протянула Лиану полную кружку.

Лиан ошеломленно молчал: Карана снова обошлась без его помощи, пока он храпел на скамейке!

Варева хватило еще на две кружки. Лиан допил остатки и вытер рот. В это время Карана уже держалась рукой за дверную ручку.

– Ты что, так его здесь и оставишь, чтобы он снова за нами погнался?!

– А ты что, способен убить беззащитное существо, пусть это и вельм?! Лично я не могу. Я и так без предупреждения скинула на него камень, пока он лез по скале.

“Я уже трижды пощадила Идлиса, – подумала Карана. – У нас в Баннадоре сказали бы, что это не случайно. Если бы враг три раза пощадил баннадорца, он считал бы себя в долгу перед таким врагом”. Уже трижды жизнь Идлиса оказывалась у нее в руках, и Каране стало казаться, что ее с этим вельмом связывает нечто особенное, и она даже ощутила что-то вроде ответственности за его судьбу, как и за судьбу Лиана, неожиданно свалившегося ей на шею. Ни с того ни с сего в жизни Караны возникли новые трудности, из-за которых она уже не чувствовала себя такой свободной, как раньше.

Ветер стих. Над горизонтом поднялся тусклый серп убывающего месяца. До рассвета оставалось еще несколько часов. Карана повернулась лицом на запад.

– Куда мы пойдем? – спросил ее Лиан.

– Назад к водопаду. Порой горные реки очень быстро мелеют.

Но еще задолго до того, как Лиан с Караной подошли к водопаду, до них донесся рев потока в каменистом русле. Они укрылись среди камней, чтобы дождаться рассвета. Тогда переправляться через бурную речку будет безопаснее. Утро наступило очень хмурое: все небо затянуло тяжелыми тучами, пришедшими с запада. Перед ними по-прежнему мчался бурный поток мутной воды.

– Когда я тут переходил, вода была гораздо ниже, – заметил Лиан.

– Давай подождем. Днем вода спадет.

Карана завернулась в плащ, натянула на глаза шляпу и попыталась вздремнуть, пока Лиан стоял на часах. Светлело очень медленно, но наконец наступил тот неуловимый миг, когда день внезапно сменил ночь. Лиан рассеянно смотрел на противоположный берег и вдруг с ужасом заметил совсем недалеко вверх по течению две фигуры.

– Карана! – зашипел он, тряся девушку за

– Ну что?

– Смотри! По-моему, на той стороне вельмы! Карана мгновенно проснулась, перевернулась на живот

и подползла к просвету между камнями. От того, что она увидела, у нее волосы встали дыбом. Это действительно были вельмы, хотя и не те, которые гнались за ней недавно. Она увидела незнакомого молодого вельма с вельмихой. До Хетчета ее преследовало пятеро вельмов. Потом двое куда-то пропали, чтобы вновь возникнуть на берегу горного потока.

– Они, наверно, шли по моим следам, – жалобно сказал Лиан. – Несколько раз я чувствовал, что за мной кто-то наблюдает.

– Какая разница, как они сюда попали?! Ты тут ни при чем. Они и так сотни раз находили меня.

– Смотри, сейчас они попробуют перебраться на наш берег!

Вельмы обнялись, мужчина разбежался и прыгнул на торчавший из воды камень. Он совершил еще два прыжка, неуклюже выбрасывая вперед сильные ноги, и оказался на середине потока, который теперь был в два раза шире, чем тогда, когда через него переправлялся Лиан. Вельмиха что-то крикнула своему спутнику, тот помахал ей рукой и прыгнул в бурную воду. Сначала он плыл вперед, одновременно вскидывая перед собой обе неимоверно сильные руки. Потом его затянуло под воду. Лиан наблюдал за ним, стиснув зубы и вновь переживая свое знакомство с этой рекой. Вельмиха не отрываясь смотрела на воду, над которой на мгновение показалась рука ее спутника. Наконец, намного ниже по течению, по-прежнему бешено работавший руками вельм вынырнул на поверхность, и вскоре поток выбросил его на прибрежную скалу. Вельм выполз на берег, немного полежал, встал, снова помахал своей спутнице и нетвердой походкой направился в сторону развалин.

Вельмиха помахала в ответ и не торопясь пошла назад, к началу хребта.

– Потрясающее зрелище! – восхищенно воскликнул Лиан. – Да любой сказитель что угодно отдал бы за то, чтобы увидеть такое! Представляю, как это понравится слушателям!

– Перед тобой смертельные враги! – ледяным тоном произнесла Карана. – Между прочим, вельмиха вернулась, чтобы отрезать нам путь к отступлению.

– Мы все равно сегодня не переправились бы на тот берег.

– Здесь, может, и нет, – согласилась Карана, – а вот выше по течению могли бы попробовать... А теперь что нам делать?! Остается только незаметно пробраться мимо остальных вельмов и спуститься с восточной стороны. Впрочем, не знаю, выйдет ли это у нас.

– Они, наверное, нас там и поджидают.

– Разумеется. Но с восточной стороны есть другой спуск. Или, по крайней мере, когда-то был. Но попасть туда будет нелегко.

Пошел мелкий снег, и они направились назад, в сторону развалин, которые Карана хотела обогнуть подальше с юга, боясь, что среди них уже рыщут вельмы. Так оно, судя по всему, и было, потому что, прокрадываясь мимо скрытых пеленой снега развалин, они услышали протяжный глухой крик, знакомый Каране по Фиц Горго и болотам. Вскоре до них донесся и ответный, более визгливый вопль, от которого у Лиана, вспомнившего о едва не перерезавшей ему горло Гайше, мороз побежал по коже.

– Они, наверное, ищут напавшего на нас этой ночью вельма, – вздрогнув, сказал он.

– Или уже нашли и бросились по нашим следам. Лиан с Караной с трудом брели по глубокому снегу вдоль самого края плато.

– Куда мы идем? – пробормотал Лиан. – Мне здесь не нравится.

Карана вкратце описала ему то, что их ждало впереди:

– Неподалеку отсюда начинается гряда, где можно спуститься с плато. Рядом с ней – очень узкое ущелье, которое в скале пробила река, берущая начало у водопада. На этой реке раньше был мост.

– Я сверху видел это ущелье.

– Есть тропинка, ведущая вниз к самой реке, где ее можно перейти, если в ней не так много воды. Но есть еще одна, более старая дорога, которую проложили, когда моста еще не было. Она идет с другой стороны гряды. Я заметила ее еще вчера, но уже смеркалось, и я не стала по ней спускаться. Может, вельмы о ней и не знают... Ну вот мы и пришли.

Карана вывела Лиана к гребню скалы, круто спускавшемуся куда-то в сторону Туллина. Здесь этот гребень был намного шире, чем там, где накануне полз Лиан, так как скалу в этом месте специально выровняли и расширили, прокладывая дорогу к мосту еще в те времена, когда климат в этих местах был мягче и на землях вокруг нынешних развалин жили люди. Дорога была заброшенной, но ветер сдувал с нее снег, и Лиан с Караной шли довольно быстро. По обеим сторонам гребня были отвесные обрывы с утесами из красного камня, вокруг которых клубился сухой снег. Внезапно в конце гребня из белой пелены выступили две массивные низкие колонны из черного камня, преграждавшие путникам дорогу, как неумолимые стражи. Это было все, что осталось от разрушенного каменного моста через ущелье.

– Тропа вниз начинается рядом вон с той колонной, – сказала Карана, указывая на правый каменный столб. – Она спускается к самому берегу. Нам повезло. Ее никто не караулит!

Не успела она договорить, как из-за колонны выросла фигура высокого вельма. Это был Идлис, его голова была замотана кровавыми тряпками.

– Бежим! – воскликнула Карана и бросилась назад. Лиан, спотыкаясь и придерживая рукой больной бок, похромал за ней. Обернувшись, он увидел, что Идлис не тронулся с места, загораживая собой тропу, ведущую вниз. Похоже, ему было строго приказано не оставлять свой пост. Он почти сразу исчез за пеленой падавшего снега, из-за которой тут же донесся громкий и протяжный вопль, разнесшийся по горным склонам и прокатившийся многократным эхом среди скал. Карана отломила с куста ветку с засохшими листьями и стала заметать следы за собой и Лианом.

– Зря стараешься! – пробурчал Лиан, морщась от сильной боли в боку.

– Он созывает остальных, – на ходу ответила Карана. Отойдя довольно далеко от того места, где они натолкнулись на Идлиса, она направилась напролом сквозь низкий кустарник к красным скалам на самом краю гребня.

Старую дорогу, занесенную снегом, найти оказалось нелегко. Наконец Карана обнаружила что-то похожее на тропинку, а точнее, покрытый снегом и льдом, усеянный свалившимися сверху камнями узкий карниз вдоль красной скалы. Лиан с Караной осторожно ступили на скользкую тропинку. Лиану стало так страшно на длинном прямом и узком карнизе, нависавшем прямо над пропастью, что он даже позабыл о боли в боку. В этот момент они снова услышали крик Идлиса. Снег почти прекратился. Стоило вельму подойти к краю скалы и посмотреть вниз, и он как на ладони увидел бы Лиана с Караной.

– Скорее! – воскликнула девушка, схватив Лиана за руку. – Они где-то рядом!

Лиан встрепенулся и попробовал идти быстрее. Он страшно боялся сорваться вниз, а тропа была покрыта тонким слоем льда.

– Скорее! – торопила его Карана.

Лиан осторожно передвигался по льду, чувствуя, как скользит нога, потом быстро сделал шаг вперед, поскользнулся, упал на спину, стараясь ухватиться за что-нибудь левой рукой, но не нашел опоры и, как мешок, съехал к краю, издав при этом вопль животного ужаса.

Державшая его за правую руку Карана рухнула на колени, но умудрилась не разжать сжимавшие кисть Лиана пальцы. Она покатилась по льду прямо на Лиана, который снова заорал, испугавшись, что она столкнет его в пропасть, но Каране удалось упереться носком сапога в маленький выступ скалы, и она перестала скользить. Потом она нащупала больной рукой еще один выступ, уцепилась за него и, волоча за собой Лиана, медленно отползла от края пропасти.

– Извини! Я не хотел! – воскликнул Лиан и обнял ее, но она оттолкнула его, с гримасой боли сжав здоровой рукой больное запястье.

– Я сама виновата, – пробормотала Карана. – Не надо было тебя торопить. Тропа опаснее, чем я думала.

Она еще раз осмотрела лежавший перед ними карниз. На протяжении трех или четырех шагов тропинка полностью обледенела. Сама Карана еще кое-как смогла бы перебраться на ту сторону, а вот Лиан обязательно сорвался бы.

– Я перейду одна и натяну веревку, – сказала она. Лиан не очень надеялся на веревку, но не хотел быть

обузой и неуверенно проговорил:

– Ну давай.

– Хорошо. Стой здесь! – Карана привязала один конец висевшей у нее на поясе веревки к толстому корню и осторожно двинулась вперед, делая на льду топориком маленькие зарубки для ног. Она преодолела обледенелый участок и прикрепила второй конец с другой стороны. – Пройдешь?

– Наверно!

Лиан схватился за веревку, как утопающий за соломинку, и сделал первый робкий шаг. В этот момент прямо у него над головой снова раздался пронзительный крик Идлиса. Лиан взглянул наверх и увидел, что вельм смотрит на них с края скалы. В тот же момент Идлиса заметила и Карана. Ответного крика не последовало, но это еще не означало, что остальные вельмы не услышали Идлиса. Вельм решил не дожидаться помощи и уперся плечом в один из лежавших на краю пропасти валунов, который сразу же сдвинулся с места.

– Лиан! – в ужасе воскликнула Карана, не желая его пугать, но понимая, что в его распоряжении осталось несколько секунд.

Лиан неуверенно сделал еще пару шагов, потом застыл с поднятой ногой. Он, как загипнотизированный, следил за нависшим над ним валуном. Идлис толкал его изо всех сил, и валун был уже на самом краю. Лиан боялся пошевелиться. Он не сомневался, что валун сейчас его раздавит. Сделай он решительный рывок вперед, он еще успел бы преодолеть опасный участок карниза, но он еле волочил ноги. Валун накренился на самом краю.

– Назад! – заорала в последний момент Карана, и Лиан, повинуясь ее крику, успел отшатнуться – валун рухнул на карниз там, где он только что стоял. В лицо Лиану отлетели осколки. Валун отскочил от скалы и полетел вниз, а через несколько секунд рухнул на склон и покатился дальше, увлекая за собой целую лавину камней.

От ужаса Лиан не удержался на ногах, опустился на колени и сквозь поднявшееся облако пыли безмолвно смотрел на Карану. Валун сорвал веревку и проломил в карнизе брешь длиной в несколько саженей, сквозь которую виднелись утесы ниже по склону. Подул пронизывающий ветер, и Лиану стало очень холодно. Вновь пошел густой снег, за которым исчезло все, кроме близлежащих красных скал.

Карана оценила длину бреши. Лиан не перебрался бы через нее, даже если бы она стояла рядом с ним и помогала ему. Ну чего же он ждал?! Почему он, как последний дурак, топтался на месте?!

– Вот такие дела! – сказал Лиан. – Ничего не поделаешь! Придется мне остаться здесь. Иди без меня!

Каране снова нужно было делать мучительно сложный выбор. Если она сейчас пустится наутек, вельмы, возможно, больше ее не догонят, и через несколько дней она будет у себя в Баннадоре. Как это было бы здорово!

– Иди, иди! Не думай обо мне! Ты мне уже не поможешь!

Карана не шевелилась.

Лиан понимал, что она обдумывает, как ей поступить.

– Ну все! Прощай! – крикнул он, стараясь не показывать страха, а потом добавил, оглянувшись на нее: – Как-нибудь загляну к тебе в Баннадор, и ты расскажешь, чем все это кончилось. Запоминай все как следует, мне будет интересно тебя послушать! – При этих словах его прекрасный голос едва заметно дрогнул. – Я никогда не забуду тебя, Карана, – сказал он. – Береги себя!

Он повернулся к ней спиной и, не оглядываясь, пошел той же дорогой, какой они и пришли.

Карана не знала, плакать ей или смеяться. Если бы Лиан поступил как-нибудь иначе, она, возможно, и попыталась бы спастись бегством в одиночку. Но теперь, когда Лиан сознательно жертвовал собой ради нее, она не могла его бросить. Она увидела, как он поскользнулся и чуть не упал со скалы, и поняла, что он непременно погибнет в горах, даже если умудрится не попасть в лапы к вельмам. Глядя на Лиана, который, по-прежнему не оглядываясь, шел от нее прочь, она почувствовала, что у нее к горлу подступил комок.

– Постой! – крикнула она вслед Лиану, силуэт которого уже начал теряться за пеленой снега. – Я с тобой! Я спущусь немного пониже и переберусь к тебе, но ты поможешь мне залезть наверх.

Лиан повернулся и пополз обратно, судорожно цепляясь за малейшие выступы. Карану не очень пугали еще не обледеневшие и не отполированные дождем и ветром скалы, разбитые валуном. Если бы у нее не болела рука, она не думала бы и о зиявшей у нее за спиной пропасти, но ей мешало сломанное запястье, и, кое-как спустившись вниз и перебравшись на другую сторону, она протянула руку вверх, но Лиан сам ухватил ее за локоть и втащил на карниз. У него были теплые и неожиданно сильные руки. Теперь Карана сама обняла Лиана, который крепко сжал ее в объятиях.

– Что же нам теперь делать? – спросил дрожащим голосом Лиан. – Я все испортил...

– Тсс! – Карана приложила холодный палец к его губам. – У нас остался последний шанс, – прошептала она на ухо Лиану. – Я знаю тропу, которая ведет высоко в горы,

– Но ты же говорила!..

– Нас могли подслушивать... Этой тропой идти будет очень трудно, но это все равно лучше, чем попасть в лапы к вельмам!

Они поспешили назад. Карана снова тщательно заметала за собой следы. Однажды им пришлось юркнуть в кусты и затаиться, потому что прямо у них над головами куда-то пронеслись вельмы. Наконец Лиан с Караной снова поднялись на плато неподалеку от развалин и двинулись в сторону горы Тинтиннуин. По-прежнему шел снег, впрочем не такой густой, чтобы полностью скрыть их от глаз преследователей.

– Говорят, эта тропа начинается к востоку от Тинтиннуина. Хорошо бы ее найти! Путь будет долгий, трудный, а зимой особенно опасный. Тропа идет на юг высоко в горах. Она очень старая, и по ней давно не ходят. Если мы как следует запутаем следы или их заметет снегом, нас в этих горах никто не найдет... Как ты себя чувствуешь?

– Отвратительно.

Через несколько часов снег прекратился, и Лиан с Караной увидели, что их преследуют три вельма, отстававшие на пару часов. К полудню вельмы, быстро шагавшие по снегу на своих длинных жилистых ногах, наполовину сократили расстояние, отделявшее их от беглецов. Лиан с трудом поспевал за Караной. От мучительной боли, которой отдавалось в боку каждое движение, у него даже посерело лицо.

– Эта тропа ведет в Баннадор? – спросил он.

– Она идет в сторону Баннадора, – уклончиво ответила Карана.

– Но ты же говорила, что до Баннадора нам не хватит еды?

– Что-нибудь придумаем, – Карана замолчала, понимая, что ее неясные и противоречивые объяснения только раздражают Лиана. “Я веду себя с ним так, как когда-то со мной вела себя Магрета”, – подумала она. По этой тропе можно было пробраться и в Баннадор, и в Шазмак, тайный горный город аркимов. Но Карана не имела права выдавать тайну существования Шазмака и намеревалась рассказать о нем Лиану только в самом крайнем случае. Она далее представить себе не могла, что произойдет, если она явится в Шазмак с чужаком. Этого нужно было избежать любой ценой.

К середине дня вельмы вдвое сократили отделявшее их от Лиана и Караны расстояние, но вскоре Карана завела их в холмистую местность, где было очень трудно идти среди усыпанных колючими шипами и покрытых острыми, режущими листьями кустарников. Там беглецам удалось скрыться от своих преследователей. Карана снова начала заметать следы. Ее очень беспокоил Лиан, который так устал, что был не в силах даже стонать, страдая от мучительной боли. Она боялась, что спутник ее вот-вот лишится чувств, но он каким-то чудом держался.

Они подошли к небольшому притоку реки, срывавшейся в ковш водопадом. Карана выбрала путь по каменистому берегу, где быстрая вода смыла снег. Потом они не раз переходили по колено в ледяной воде через реки, стараясь запутать своих преследователей, пересекали разные притоки и прыгали с валуна на валун, так что в конце концов и собака не взяла бы их след. До самой темноты они двигались по берегам речушек, уводивших их все дальше и дальше от тропы, которую они искали.

После захода солнца они остановились, укрывшись от ветра под одним из валунов, которых было немало в тех местах, и навалили в качестве подстилки целую груду колючих веток. Не осмеливаясь развести огонь, они поужинали хлебом, сыром и холодным мясом из запасов Лиана, запивая все это водой. После ужина Карана сразу забралась в спальный мешок, но долго не могла заснуть. Она очень устала и злилась на себя и на Лиана, хотя и старалась этого не показывать. Снова и снова она вспоминала сцену на карнизе скалы. Ну почему же он оказался таким неуклюжим и беспомощным?! Зачем она сама так копалась?! С тех самых пор Лиан старался быть тише воды, ниже травы и во всем помогать ей, но она решительно пресекала все эти попытки. Его появление нарушило душевное равновесие, которого она с таким трудом добилась, научившись управлять своими способностями и обуздав собственные чувства, душевное равновесие, которое так долго помогало ей ускользать от вельмов. На самом же деле никто, кроме нее самой, не был виноват в том, что несколько дней назад она сбилась с пути, заблудилась и укрылась в развалинах, где было так легко отрезать все пути к бегству.

Лиан тоже спал беспокойно и каждый раз, когда просыпался, чувствовал, что Карана не спит и напряженно следит за ним. Может, она ему не доверяет?

Они встали на рассвете, кое-как перекусили припасами из мешка Лиана, едва не обломав зубы о затвердевшее на холоде мясо, и попили теплой воды из фляги Караны, которую та всю ночь держала у себя под боком. Лиан же оставил свою флягу на земле, и вода в ней замерзла. В качестве утреннего туалета Карана пару раз безуспешно попыталась расчесать свои спутанные волосы, но потом махнула рукой и просто сбрызнула их лимонной водой.

– Для меня не обязательно прихорашиваться, – сказал Лиан, нахлобучивая шапку. Непривычный к холоду, промучившись всю ночь от своих ран, он совершенно не выспался.

– Я вспоминаю о тебе, – проговорила, швырнув на землю гребень, Карана тоном, от которого озяб бы и ледник, – только тогда, когда жалею, что связалась с тобой... Разбросай-ка лучше эти ветки, а то они поймут, что мы здесь ночевали.

Так плохо с Лианом не обходился даже Вистан в моменты самых черных припадков злобы. С перекошенным лицом юноша удалился разбрасывать ветки. Карана уничтожила другие следы лагеря, и они двинулись в путь.

Вскоре беглецы оказались в долине, где пришлось брести по глубокому снегу. С этой стороны горы погода была гораздо хуже. Целый день с неба вперемежку с градом сыпался мокрый снег, не таявший в волосах и липший к недельной щетине Лиана до тех пор, пока его щеки и подбородок не покрылись сосульками, напоминавшими потеки воска на подсвечнике. Снег налипал на обувь, отчего ноги казались обутыми в свинцовые сапоги. Лиан с Караной очень часто останавливались, чтобы кое-как соскрести с них снег. Чем дальше они шли, тем более уставшей и раздраженной становилась Карана от невеселых размышлений. Как же ей найти тропу в этих совершенно незнакомых местах?!

Проснувшись на следующее утро, Карана увидела, что погода переменилась. Снег прекратился, и сквозь облака проглядывало голубое небо. Тащившийся вслед за ней по долине Лиан не сетовал на судьбу, хотя и чувствовал себя по-прежнему разбитым.

Они подошли к покрытому коричневым лишайником откосу из выветрившегося сланца высотой в пять-шесть саженей. Хотя слои камня выходили на склон горы наподобие коротких ступеней, откос выглядел весьма грозным препятствием.

– Запомни первый урок, – сказала Карана. – В горах не стоит спускаться в долину, надо всегда держаться хребта... У тебя есть веревка?

Лиан покачал головой.

– Вон там вроде не так круто. – Он показал на более пологий участок откоса, где каменные ступени были пошире.

– Да. Там не страшно даже свалиться.

Однако забраться на откос оказалось труднее, чем они думали, потому что камни были мокрыми и крошились под ногами. Пару раз Карана радовалась тому, что рядом с ней Лиан: он поддержал ее, когда она пыталась дотянуться до следующего выступа, отцепил ее мешок от колючего куста и подсадил на последнем отвесном участке откоса. Затащив его здоровой рукой наверх, она заметила, что он совсем взмою.

– С детства боюсь высоты, – признался Лиан, усевшись на камень и вытирая о штаны вспотевшие ладони.

Карана отвернулась и посмотрела на простиравшийся к югу заснеженный склон, а затем на обрыв слева. Да, Лиан, конечно, не был законченным трусом, но самые суровые испытания ждали его впереди.

К середине третьего дня они обошли вокруг западного подножия горы Тинтиннуин и стали пробираться среди отрогов к востоку от нее. Это был негостеприимный и таинственный край. Даже Лиан не знал о нем никаких сказаний. Следов погони не было видно, и Карана уже начинала подумывать, что они оторвались от преследователей. Из-за туч вышло солнце, и подул теплый ветер. Через некоторое время им даже стало жарко в зимней одежде.

– То дождь, то снег, то град, а теперь еще и невыносимый зной! – простонал Лиан. – Нет, зима нынче не торопится к нам в гости.

– Поздняя зима – всегда лютая! Не каркай!

Они с огромным трудом брели среди застывших потоков лавы, извергшихся когда-то из недр горы. Скалы здесь громоздились одна на другой, то поднимаясь, то опускаясь, как морские волны. Весь день они искали тропу, ведущую на юг, но Карана так и не обнаружила ни малейших ее признаков и с каждой минутой злилась все больше и больше.

– Может, нам все-таки туда? – спросил, совершенно не ориентировавшийся на местности Лиан, показывая в обратном направлении.

Карана ничего не ответила на это идиотское замечание. Она уже три ночи почти не спала, и мысли начинали путаться у нее в голове. Она уныло брела вперед в волочившейся по снегу длиннющей накидке Лиана. Глядя на нее, Лиан не мог сдержать добродушную улыбку, которая заставляла Карану кипеть от злости.

Ветер стих. В неподвижном воздухе разлилась сырость.

– Надо найти укрытие, – сказал вскоре Лиан. – По-моему, погода начинает портиться.

Карана осмотрелась. Они шли по южному склону. Прямо перед ними возвышался островок деревьев между двумя потоками застывшей лавы, в центре которого высилась рухнувшая туда каменная глыба размером с целый дом. То здесь, то там чернели жерла, из которых когда-то извергалась лава. Снаружи они выглядели уютными пещерками, но при ближайшем рассмотрении оказывалось, что их своды давно обрушились, засыпав все внутри камнями. Небо на севере было чистым, но с юго-запада надвигалась стена черных как смоль облаков. Из-под них едва выглядывали бледно-зеленые лучи заходившего солнца. Гряда черных туч то и дело освещалась вспышками молний.

– Смотри! – сказал Лиан, показывая на небольшой вход в очередную пещеру, так хорошо скрытую кустарником, что они чуть не прошли мимо.

– Принеси хворост, а я разведу костер! – крикнула Карана, стараясь перекричать раскаты грома.

Здоровой рукой она стала собирать ветки и сухую траву. Лиан добежал до островка деревьев и стал обламывать на них сучья. Приближавшиеся грозовые облака наконец полностью скрыли заходившее солнце. На горы опустились мрачные сумерки. Хотя загороженный обвалившимися скалами вход и был очень узким, сама пещера была широкой и высокой. Оставалось только догадываться, как глубоко она уходила в недра горы. Карана разожгла немилосердно дымивший костер рядом со входом. Она больше не пользовалась своим осветительным шаром, опасаясь, что он может притягивать вельмов. Вместо этого она сделала из двух веток факел и отправилась на разведку в глубь пещеры, своды которой отражали огонь, как кривые зеркала. Здесь она обнаружила туннель, который поднимался вверх. Он был то крутым, то более пологим, извивался вправо и влево, но, кроме обломков скал, в нем ничего не было. Внезапно Карана запуталась в бахроме корней какого-то дерева, свисавших до самого пола наподобие причудливой занавески. Белые пауки и другие незрячие подземные твари бросались врассыпную при ее приближении. Шагов через сто воздух стал затхлым, а на полу появился помет нетопырей. Наконец путь Каране преградила огромная каменная глыба. Девушка вернулась к костру и развязала мешок Лиана, чтобы посмотреть, чем там можно поживиться.

На землю высыпалось множество завернутых в навощенную бумагу пакетов, большинство из которых даже не отсырело. Может, среди этих сокровищ скрывается хотя бы маленький пакетик настоящего чая? Карана порылась в мешке, выудила из него привлекший ее внимание пакет, развернула его и принюхалась. Да, это был настоящий чай, росший на склонах гор возле Чантхеда. Его аромат ни с чем нельзя было спутать. А ведь ей много дней приходилось пить жуткое горькое пойло, которое в Хетчете называли чаем, хотя на самом деле его варили из жестких скукожившихся стебельков какой-то второсортной верблюжьей колючки пополам с древесной трухой, паутиной и сушеными клопами.

Грозовые облака накрыли склон горы, окутав его темнотой, а Лиана с хворостом все еще не было. Карана выбралась наружу и стала смотреть в сторону островка засохших деревьев, откуда должен был вернуться Лиан. Сверкнула молния, и в ее свете Карана увидела его. Он срубил целое

деревце и теперь тащил его, обходя валуны и ямы, к их убежищу. Внезапно он остановился и посмотрел на почерневшее небо. Карана проследила за его взглядом и крикнула: “Скорей сюда!”, испугавшись за Лиана, но ее голос потонул в оглушительном раскате грома.

Налетел шквал ураганного ветра, с неба посыпался град, а молния ударила так близко от входа в пещеру, что наэлектризованные волосы на голове у Караны встали дыбом, а с их кончиков посыпались искры. Гром раздался прямо над ее головой, и на горы обрушилась гроза. Повсюду сверкали молнии, град шел сплошной стеной, отскакивая от скал и разбиваясь о них с такой силой, что скоро воздух наполнился осколочками льда, со свистом летавшими во всех направлениях.

Лиан бросил срубленное дерево и припал на одно колено, закрыв голову руками. Просидев так с полминуты, он вскочил и зигзагами припустил к пещере, пытаясь защитить руками голову от града. В чащу сухих деревьев ударила молния, разбив самое высокое из них в щепы размером с человеческое туловище. Одна из них долетела до Караны и упала у нее за спиной. Лиан наконец добежал до укрытия и скатился вниз, весь засыпанный градом.

– Ну и что ты там изображал? – ледяным тоном спросила Карана. – Зачем тебе понадобилось целое дерево? Там же полно хвороста! Наломал бы веток, и у нас сейчас было бы чем поддерживать огонь! И как в тебя еще не ударило молнией?! Ты все-таки дурак, Лиан!

Она отвернулась и села лицом к огню, тем самым выражая глубокое презрение к своему спутнику.

Лиан сидел понурив голову, вспоминал, в каком бодром настроении вышел из Чантхеда, и размышлял о том, что все вышло совсем не так, как он ожидал. Юноша с горечью думал о том, какой он все-таки глупый и жалкий.

17

Дорога легка, если встретится добрый попутчик

Наконец Лиан заметил, что град прошел и гроза почти кончилась. Он забрался на груду камней, скрывавших вход в пещеру, и с удивлением уставился на простиравшийся до самого горизонта белоснежный пейзаж: земля была покрыта толстым слоем града, ослепительно сверкавшего при вспышках далеких молний. Вдруг в воздухе бесшумно поплыли первые хлопья снега, который вскоре повалил так густо, что скрыл далее самые близкие к ним деревья. Дрова прогорели, и костер погас. Лиан сходил за хворостом по хрустевшей корке смерзшегося града, снова развел огонь, поставил котелок с водой для чая и сел рядом с Караной.

– Прости меня, – сказал он ей. – Я вообще не понимаю, как попал в эту историю.

Карана повернулась к Лиану. У него был такой подавленный вид, что она сжалилась над ним, хотя в глубине души все еще подозревала, что он только прикидывается несчастным. Карана снова почувствовала влечение к Лиану, которое испытывала когда-то, и ей показалось, что, несмотря на свою нелепость, он ей даже симпатичен.

Девушка обняла Лиана за плечи и сказала:

– Ты тоже на меня не обижайся, ведь и я попала в этот переплет совсем случайно! Но я дала страшную клятву и не могу ее нарушить.

– Хочешь, я расскажу тебе сказание? Любое, какое попросишь!

– Я очень хочу спать. Просто валюсь с ног. Расскажи мне лучше о себе. Почему тебя за мной послали?

– Вистан ни свет ни заря вытащил меня из постели и велел убираться из Чантхеда. На то у него были свои причины. Впрочем, потом он предложил мне деньги и рекомендации, но за это я должен был найти тебя и препроводить в Туркад. Он уже давно хотел от меня избавиться, вот и нашел замечательный повод.

Карана вздрогнула. Ее мозг лихорадочно заработал. То, о чем говорил Лиан, судя по всему, произошло примерно тогда, когда ей приснился сон об их с отцом визите к Вистану. Неужели она сумела внушить ему на расстоянии свои мысли?!. Как бы то ни было, ей стало немного легче от сознания, что она не единственная виновница всех несчастий Лиана.

– Но ты же мог отказаться!

– Без рекомендаций летописцу не найти работы. – Лиан помолчал, потом набрал в грудь воздуха и добавил: – К тому же я дзаинянин.

– Я знаю. Ну и что?.. А почему ты сам не ушел из Чантхеда?

– Я не просто сказитель, а мастер-летописец. У меня в жизни нет ничего, кроме Преданий, а где же ими заниматься, как не в Чантхедской Школе?!

– Неужели за мной не могли послать никого половчее?! Лиан не стал обижаться и ответил:

– Вистан вбил себе в голову, что я под него копаю, чтобы занять его место.

– А ты хочешь стать директором Школы?

– Если бы я хотел, я бы им стал! – воскликнул Лиан, так сверкнув глазами, что Карана впервые заподозрила, что он не так беспомощен, как кажется. Но Лиан тут же успокоился и посмотрел на девушку с доброй улыбкой. – Только не таким путем! Терпеть не могу интриг! Я совсем не метил на место Вистана, но, не скрою, высмеивал его в тавернах. Мне нравилось слагать о нем издевательские поэмы и саги, ведь он подлый трус и мерзавец! Он не любит никого на свете, даже самого себя! В Чантхеде у меня не было отбоя от слушателей, и Вистан ужасно испугался за свою репутацию.

– Не сомневаюсь, что у него были для этого все основания.

– А знаешь, ведь я в Туллине уже был готов махнуть на его задание рукой. Я не стал бы тебя больше разыскивать, не получи твоего ночного послания. После него я почувствовал, что мы в некотором роде уже не чужие друг другу люди. Я понял, что тебе ужасно плохо, и просто не мог бросить тебя на произвол судьбы.

Слова Лиана снова поразили Карану. Неужели у него действительно возникли такие глубокие чувства после контакта, длившегося всего несколько мгновений?! Хороша бы она была, если бы оставила его на горном карнизе, разбитом валуном Идлиса!

– Мне по-прежнему кажется, что мы где-то уже встречались. – С этими словами Лиан взял Карану кончиками пальцев за подбородок и повернул к себе лицом. – Ну конечно! – внезапно воскликнул он. – Ты – та самая рыжая девушка, которую я заметил в зале на Выпускных Испытаниях! А ведь ты сказала, что мы незнакомы!

Карана немного смутилась:

– Ну, во-первых, когда я так сказала, ты очень действовал мне на нервы. А во-вторых, мы действительно незнакомы. Ты же не знал, кто я такая, когда увидел меня в зале.

– Но ведь тогда ты проникла в мое сознание! До того момента я никогда не испытывал ничего подобного. А потом у меня в голове прозвучал твой вопрос, полностью изменивший мою жизнь.

– Какой вопрос?

– “Кто убил несчастную девушку?” С тех самых пор я пытаюсь найти на него ответ. Меня вышвырнули из Чантхеда еще и из-за этого. Вистан испугался, что мои поиски могут привести к разгадке какой-то страшной тайны.

– Ну и что же ты узнал?

– Да ничего! Но я надеялся, что, раскрыв эту тайну, напишу новое Великое Сказание. Ты просто не представляешь себе, что значит стать автором Великого Сказания! – Лиан уставился вдаль мечтательным взором. – Но я искал напрасно... А еще – я боюсь того, что могу узнать. Вдруг окажется, что в моем лучшем “Сказании о Непреодолимой Преграде” события изложены иначе, чем это было в действительности?! Если моя репутация получит такой удар, мне никогда не дадут написать новое Великое Сказание, пусть даже в том, что я узнаю, будет для него материал. Но самое ужасное, что до сих пор есть люди, готовые на убийство ради того, чтобы сохранить тайну, которую узнала хромая девушка в момент гибели Шутдара. Так что, как ни крути, мое положение незавидное.

– У тебя есть выход, – сказала Карана, снова обняв Лиана за плечи.

– Какой? – спросил он без особого энтузиазма.

– Раскопай правду, сложи об этом сказание и поведай его всему миру. Тогда тайна перестанет быть тайной, и убивать тебя не будет никакого смысла.

– Но я даже не знаю, с какого края взяться за поиски, – угрюмо признался Лиан.

– Тогда постарайся пока забыть об этом. Рано или поздно решение придет само. Тем временем ты наверняка сложишь увлекательное сказание о наших приключениях.

– Я уже думал об этом. По правде говоря, я искал тебя еще и потому, что меня ужасно заинтересовало это Зеркало! Сейчас мало кто знает Предания лучше меня... Впрочем, ты, конечно, считаешь меня хвастуном.

– Считаю, – с лукавым видом пробормотала Карана. – Но ты же сказитель. Они все хвастуны. Так что продолжай!

– Видишь ли, в Преданиях ничего не говорится ни о каком Зеркале или о чем-то подобном. Но почему, раз это столь древняя вещь?! Отчего же Предания о нем молчат?! Этот вопрос не выходит у меня из головы!

– Может, у авторов Преданий были свои причины не упоминать о существовании Зеркала?

– Может, и так. Но ведь описали же они множество других интересных, необычных и даже опасных вещей!

Карана решила переменить тему:

– А как ты оказался в Чантхеде? Насколько я знаю, дзаинян давно нет на Мельдорине.

– Ты права: хотя мы и не забыли свою родину, большинство дзаинян живет сейчас в Эпперланде, в пустынном краю далеко на востоке. Я думаю, ты даже не слышала об этих местах.

– Да нет, слышала, – негромко проговорила Карана. Лиан же продолжал, словно пропустил мимо ушей ее

слова:

– Эпперланд лежит к северу от Ван Барра, Вороньих Гор, и к западу от Крандора. Мы все еще не чувствуем там себя дома, несмотря на то что живем в Эпперланде почти тысячу лет. Это бесплодная земля, обдуваемая смертоносными солеными ветрами с Сухого Моря. Но она – все, что у нас осталось.

Карана устроилась поудобнее и закрыла глаза. Какой же у него был прекрасный, добрый голос! Пусть бы он звучал всю ночь! Но тут Лиан подумал, что девушка заснула, и замолчал.

– Продолжай, – прошептала Карана. – Расскажи мне о своем народе.

– Весь рассказ занял бы не одну неделю, – произнес Лиан. – А тебе надо выспаться. Поэтому я расскажу тебе только самое главное... Много веков назад мы жили на землях могущественной Зурской Империи, столицей которой был захиревший ныне город Зиль. В то время Империя простиралась на весь Мельдорин, а дзаиняне были всего лишь одним из населявших ее народов. Они и тогда отличались ученостью, сообразительностью и скромностью, которая всегда была слабым местом дзаинян, я – не исключение...

– Это ты-то скромный?! Да ты же настоящий сердцеед! Не сомневаюсь, что ты покорил сердца всех чантхедских красавиц своим сказочным голосом, так же как сейчас пытаешься проделаешь это со мной! – беззлобно рассмеялась Карана.

Лиан смущенно улыбнулся:

– Ученые мужи испокон веков славятся тем, что не были чужды плотских утех. Об этом говорится во многих сказаниях, сложенных, впрочем, не самими учеными.

Тут Лиан вспомнил огромные карие глаза Тандивы, оставшейся в Чантхеде. Интересно, что она сейчас делает? Наверное, сидит в библиотеке. Странно, но, несмотря на их долгие отношения, Лиан уже с трудом вспоминал черты ее лица.

– Хотя надо отметить, что я имел в виду скромность прежде всего в политических делах, – продолжал он. – Именно дзаиняне основали Великую Библиотеку в Зиле, которая стоит там и по сей день, хотя Зурская Империя давно пала... И вот дзаинянами овладела жажда знаний, они не устояли перед посулами Рулька и приняли его сторону. Это произошло во времена Катаклизма. За свой поступок они понесли страшную кару. Когда Рульк потерпел поражение и оказался узником Ночной Страны, немногочисленных дзаинян, переживших почти поголовное истребление своего народа, отправили в изгнание. Обитатели Эпперланда – потомки выживших в той кровавой резне, но нас по-прежнему очень мало. Долгие годы мы странствовали из страны в страну, однако везде нас ждали ненависть и оскорбления. Все это было очень давно, а воспоминания об ужасных событиях и по сей день живы в памяти моего народа.

– А что же вам посулил Рульк? – спросила Карана сонным голосом.

– Известно только то, что во времена Катаклизма кароны воевали с аркимами, которые для борьбы со своими врагами изобрели оружие, разрушавшее их мозг. Сами кароны не могли придумать против него никакой защиты, но вскоре обнаружили, что на Сантенаре оружию аркимов в известной степени могут противостоять дзаиняне. Поэтому кароны заключили союз с дзаинянами и помогли им развить эти способности. Дзаинян же совершенно не волновало, что они в состоянии противостоять оружию аркимов: они стремились к новым знаниям, имевшимся у каронов. Способности, развитые в нас каронами, когда-то называли “даром Рулька”, а потом – “проклятьем Рулька”, ведь впоследствии именно по ним дзаинян находили их палачи. Все дары каронов в конечном итоге обрушились на головы тех, кто их принимал. Но и это не имеет теперь никакого значения, так как за прошедшие столетия мы утратили эти способности, и мало кто сейчас вспоминает о том, что когда-то дзаиняне отличались от остальных людей.

– А может, дзаиняне с такими способностями еще иногда появляются на свет? – с интересом спросила Карана. – А что если ты как раз один из них?

– Вряд ли, – рассмеялся Лиан. – У дзаинян есть своя система проверок, и, когда среди нас появляется ребенок, отмеченный “проклятьем Рулька”, его прячут с глаз долой, ведь таким людям и сегодня на Сантенаре небезопасно... И вот мы добрались до Эпперланда, выжженной земли, где не было ничего, кроме колючего кустарника и ядовитых тварей. Мы осели там, потому что устали от бесконечных странствий, и в конце концов изобретательностью и усердием превратили эту землю в свой новый дом. Но нам преподнесли хороший урок. Теперь мы держимся особняком. Стараемся подавить все свои желания и хотим, чтобы нас оставили в покое. Некоторые из нас тайно живут в других краях и внимательно следят, откуда дзаинянам может грозить опасность, чтобы нас больше не застали врасплох. Поэтому нас считают нацией коварных шпионов.

– А ты тоже коварный шпион? – спросила Карана, прищурив глаза.

Лиан снова рассмеялся:

– Среди дзаинян встречаются и умники, совершенно неспособные к шпионской деятельности. Таких мы отправляем учиться в далекие страны, потому что очень ценим науки и искусства. Вот почему я и оказался в Школе Преданий. Меня выбрал Мендарк. Он же оплатил мое обучение, но долгое время мне приходилось в Школе несладко.

Глаза Караны сузились, стоило ей услышать имя Мендарка. После долгого молчания она спросила:

– Но почему же ты так долго оставался в Школе? Ты ведь давно завоевал себе доброе имя!

– Я и сам часто об этом думаю. Наверное, я просто боялся уезжать, ведь я провел в Школе добрую половину жизни.

– Ты что, никогда не выезжал из Чантхеда?

– Да нет, несколько раз выезжал. Я бывал по ту сторону гор, хотя до Туркада так ни разу и не доходил. Еще я ездил на север и на запад. Два раза был в Великой Библиотеке. Для тех, кто изучает Предания, нет города притягательнее Зиля! Но я ни разу не ездил домой, хотя мне очень хотелось. У меня на это не было денег.

– Я тебя сразу узнала, – сказала Карана, вспомнив появление Лиана в ее убежище среди развалин. – Я узнала тебя, как только ты открыл рот, еще до твоего падения со ступенек. И когда ты почувствовал мои мысли в Туллине, я тоже думала о тебе, хотя и понятия не имела, что ты так близко. А я ведь всего дважды видела тебя раньше. Первый раз – на Чантхедском Празднике четыре года назад, а второй – на Выпускных Испытаниях, когда ты добился такого успеха.

При этих воспоминаниях у Караны загорелись глаза, но она взяла себя в руки и продолжала ровным голосом:

– Я не могла взять в толк, зачем ты пришел. Твоими сказаниями я восхищалась больше, чем подвигами любого героя, но в тот момент мне нужна была реальная помощь, а к моим ногам скатилось совершенно беспомощное существо. Ты не представляешь, как я была разочарована!

Лиан громко рассмеялся, совершенно не обидевшись на Карану. Он чувствовал себя легко и свободно, потому что наконец-то решил делать то, чего хочется ему самому, а не то, что от него ждут другие.

– И все-таки, – сказал он, – я сделал выбор и теперь должен до конца пройти путь, на который ступил. Назад мне дороги нет.

– Что же ты собираешься делать? – спросила его Карана, глядя на него снизу вверх добрыми зелеными глазами, хотя и знала, какой услышит ответ.

– Если ты меня не прогонишь, я пойду с тобой и постараюсь как можно больше узнать о Зеркале. Потом я исправлю Предания и напишу “Сказание о Зеркале”. Не уверен, что это будет Великое Сказание, о котором я всегда мечтал, но, думаю, и его не откажутся послушать. Ну что, берешь меня в попутчики?

– Это будет долгий и трудный путь, – ответила Карана. – И если бы ты мог предвидеть, что ждет тебя впереди, то, вероятно, сделал бы другой выбор. Скоро ты узнаешь, что я бываю намного противнее, чем кажусь на первый взгляд.

Теперь пришел черед Лиана хитро улыбаться.

– Вот уж это-то я давно понял, – сказал он и встал. Обнаружив, что вода в котелке выкипела, юноша подбросил дров в костер и вышел из пещеры за водой.

“Она бледна и измучена!” – подумал Лиан, вешая над огнем котелок, полный снега и льда. Карана сидела, обхватив колени руками и уткнувшись в них подбородком. Лиан видел, что она следит за ним глазами, но понимал, что мысли ее где-то очень далеко. “Какая же она сильная! Какая у нее железная воля! Такие девушки бывают только в сказаниях!”

Лиан разложил еду: еще относительно свежие овощи, слегка заплесневевший с одного боку лук, небольшой кусок мяса, завернутый в промасленную тряпицу, специи в немного подмокших кулечках. Насвистывая какую-то песенку, как всегда во время столь будничных занятий, Лиан взял сковородку, нарезал в нее лук и поджарил его на жире вместе с посыпанным специями куском мяса. Потом он вернулся ко входу в туннель, набрал снега и градин во второй котелок, который также повесил над огнем. Когда градины растаяли до размеров горошин, он бросил в котелок нарезанные овощи, пригоршню сушеных злаков и оставил все это вариться.

Тем временем закипела вода для чая. Лиан бросил в нее заварку и тщательно размешал.

– Чай готов, – сказал он, но ответа не последовало. Он повернулся к Каране и обнаружил, что она заснула.

Между костром и дальней стеной пол пещеры был сравнительно ровным. Лиан соорудил постель из спальных мешков и позвал Карану, потом тихонько потряс ее за плечо, но она не проснулась. Тогда, морщась от боли в боку, Лиан поднял ее на руки, отнес на постель и осторожно уложил, поудобнее устроив ее больное запястье. Он подложил под голову девушке свернутый плащ, снял с нее сапоги и поставил их сушиться к огню, потом накрыл Карану одеялом. Впервые с момента их встречи она спокойно заснула.

Была ночь. Гроза прошла, но снегопад продолжался. Лиан налил себе чашку чая и пошел с ней к выходу из пещеры. Ветер дул с юго-запада и уже нанес целый сугроб, загораживающий выход, так что было не видно, что происходит снаружи. Лиан забрался на один из валунов и выглянул поверх сугроба, но так ничего и не разглядел, кроме снежинок, тихо падавших откуда-то сверху в круг света, исходящего от костра.

Лиан вздрогнул и сильнее завернулся в плащ, потягивая остатки чая из кружки. Он почувствовал, что у него слипаются глаза, выплеснул заварку из чашки на снег и вернулся к догоравшему костру. Последние ветки уже превратились в потрескивавшие угольки. Карана пошевелилась и всхлипнула во сне, потом перевернулась на другой бок и затихла.

Лиан вышел принести еще дров. Град и снег засыпали все ямы, и, пока он тащил обратно тяжелую охапку хвороста, его ноги постоянно проваливались в них, и он даже ободрал себе лодыжку о притаившийся под снегом острый камень. Карана по-прежнему мирно спала. Лиан подбросил в костер большую ветку, сухие листья на которой вспыхнули и громко затрещали. Этот неожиданный резкий звук, судя по всему, подхлестнул ночные видения Караны. Она воскликнула “Нет!” таким страшным голосом, словно ее пронзила острая боль. Потом, снова крикнув “Нет!”, она резко поднялась, села на постели, закрыв лицо руками, словно защищаясь от удара, и забормотала: “Я не могу! Я не буду!” Ее лицо исказила судорога, будто кто-то выкручивал ей щеки стальными пальцами. Глаза у Караны были остекленевшими и бессмысленными.

– Карана! – негромко позвал Лиан, а потом погромче добавил: – Это я, Лиан! Не бойся!

– Нет, нет! Прочь! Уходи! – стонала девушка. Она мотала головой из стороны в сторону. – Уходи!.. Помогите мне! Помогите!.. Не надо!..

Она замолчала и напряглась. Ее лицо посерело. Лиан опустился рядом с ней на колени, обнял ее и целую минуту простоял в такой позе, не зная, что делать. Внезапно тело Караны обмякло, и Лиан еле успел поймать ее, прежде чем она ударилась головой о камень. В это мгновение ему привиделся незнакомый женский профиль, который, казалось, отражался в неком зеркале. Лиан поправил свернутый плащ под головой у Караны, все еще тяжело дышавшей во сне, и накрыл девушку одеялом. Затем взял новую ветку и осторожно подложил ее в огонь.

Каране явно приснился не просто дурной сон. Скорее всего ее посетили какие-то страшные воспоминания из прошлого. Может быть, кто-то пытался проникнуть в сознание спящей девушки через ее сны?! Чей это был профиль? Он напомнил ему один барельеф из Великой Библиотеки. Интересно, в каком это зеркале он отражался?! Неужели в том самом?!

С того дня, когда Вистан упомянул, что Арканское Зеркало хранит память древних времен, Лиану ужасно хотелось посмотреть на него. Теперь это желание стало почти непреодолимым. Тем не менее он не хотел завладеть этим Зеркалом. Его не увлекали мысли о том, как он будет рассматривать его, прикасаться к нему. Он мечтал увидеть в Зеркале описанные в Преданиях события, увидеть, как же все происходило на самом деле. Ни один летописец даже мечтать не смел о том, чтобы стать очевидцем разворачивающихся у него на глазах событий прошлого. Кто же хранил Зеркало на протяжении стольких столетий? Что оно знает? Наверняка невероятно много!

Карана спала беспробудным сном смертельно уставшего человека. Он только краешком глаза взглянет на Зеркало, и она ничего не заметит! Лиан наклонился над Караной. Она открыла глаза, сквозь сон улыбнулась ему, натянула одеяло до подбородка и снова закрыла глаза.

Лиана тронуло доверие Караны, не побоявшейся заснуть при нем. Он поставил над костром котелок с водой для чая и достал дневник, которого не касался с того момента, как пришел в Туллин. Он попытался отогнать от себя все мысли о Зеркале и стал в мельчайших подробностях описывать все, что с ним произошло с тех пор.

Ночь казалась бесконечной. Наконец, когда он уже не надеялся, что наступит рассвет, кусочек неба, видневшийся между сугробом и сводом пещеры, стал розоветь. Лиан направился было ко входу, чтобы понаблюдать, как светает, в этот миг у него возникло едва уловимое ощущение, что за ним кто-то следит. Карана лежала в той же позе, в какой он ее оставил: на боку, с одеялом у подбородка и спутанными прядями рыжих волос на щеке, но глаза ее были открыты, и она смотрела на него с таким умиротворенным выражением, что ее лицо казалось одновременно старым, как мир, и бесконечно юным.

Лиан почувствовал себя неловко.

– Хочешь чая? – вкрадчивым голосом предложил он.

– Да, пожалуйста! – ответила Карана, улыбнулась и приподнялась на локте.

Она следила за ним глазами, пока он вылезал наружу и в очередной раз наполнял котелок снегом.

– Я вчера ужасно устала. Это ты меня уложил? – Карана нахмурилась. – Спасибо!

– Я приготовил нам вчера ужин, – сказал Лиан, пока в котелке закипала вода. – Но боюсь, он превратился в кашу.

– Подогрей его! Ты не представляешь, какие каши мне приходилось есть!

Лиан вспомнил жуткое варево, которым Карана потчевала его в день их встречи, и понимающе хмыкнул.

18

Горная болезнь

Солнце едва поднялось над горизонтом, когда Лиан с Караной приготовились тронуться в путь. Лиан забрался на камни у выхода, выглянул наружу поверх сугроба и замер.

– Там кто-то есть! – прошипел он Каране, ждавшей внизу с мешками. – По-моему, это вельмы! Кажется, там Идлис и этот другой, такой здоровый!

– Что они делают? – спросила Карана, в свою очередь забираясь на валун.

– Стоят у дерева, которое разбило молнией.

– Ты же что-то срубил прямо рядом с ним! Проще было просто оставить им записку! – Лиан скорчил виноватую мину, но Карана на него не сердилась. – Слезай вниз! Может, они не заметили нашу пещеру.

“Не заметили, так заметят! – подумал Лиан. – Раз уж им удалось выследить нас даже здесь!”

– Не понимаю, как они нас нашли! Ведь следы засыпало снегом! – сказал он.

– Точно так же, как они меня всегда находят. Иногда от них целыми неделями ни слуху ни духу, и вдруг – они тут как тут! Этой ночью я видела сон, и они сразу же появились. Наверное, они чувствуют мои сны.

Лиану и Каране очень повезло, что дым от костра затягивало в глубь туннеля, откуда он уходил вверх через бесчисленные трещины в скале невидимыми тонкими струйками, тут же рассеивавшимися в горном воздухе. Но и это не спасло бы их, начни вельмы старательно прочесывать окрестности. На всякий случай Карана засыпала угли костра снегом.

Все утро Лиан с Караной почти неподвижно сидели, вжавшись в стену в глубине туннеля. Без костра им было неуютно и холодно. Лиан залез в спальный мешок в надежде поспать, пока Карана стояла на часах, но мысли о рыскавших неподалеку вельмах не давали ему покоя. В конце концов Лиан отчаялся заснуть, вылез из спального мешка и пробрался к выходу из пещеры. Вельмы шныряли по склону, разыскивая следы беглецов, и все это кончилось бы очень печально, если бы около полудня все они, как один, словно что-то увидев вдали, не бросились вверх по склону горы в сторону от пещеры, в которой прятались Лиан с Караной.

– Ничего не понимаю, – сказал Лиан. – Кажется, они уходят.

Карана тут же подбежала к нему и, поднявшись на цыпочки, выглянула наружу.

– Куда это они?

– Вроде за кем-то погнались!

Впрочем, причина неожиданного исчезновения вельмов так и осталась загадкой. Днем Лиан с Караной еще раз сумели их разглядеть, но теперь они были едва заметными точками на белом снегу далеко на западе. Вскоре горы окутала белая пелена, и вельмы совсем пропали из виду.

Когда стемнело, Карана и Лиан выбрались наружу. Дул ледяной ветер, поднимавший тучи снега. Сначала они обрадовались, что в такую погоду их будет нелегко найти, но очень скоро их путь превратился в сплошной кошмар: они брели во мраке по колено в снегу, карабкались по валунам, часто проваливаясь в рыхлый снег по самую шею. Уже через полчаса они совершенно промокли и продрогли. Вскоре повалил такой густой снег, что дальше идти стало невозможно, да они и не знали, в какую им сторону. Под выступом скалы, возвышавшейся на крутом склоне, они нашли укрытие, защищавшее их от жестокого, беспрерывно дующего зимнего ветра, дыхание которого превращало лед в камень. Теперь заблудившимся в горах Лиану и Каране предстояла долгая борьба с этим беспощадным противником.

Лиан ужасно замерз. Холод мучил его гораздо сильнее, чем Карану, и он не сомневался, что ночью они совсем окоченеют. Им нечем было высушить промокшую одежду. Пальцы на руках и ногах немели, и их постоянно приходилось растирать, чтобы не отморозить. Сделав что-то вроде кокона из своих спальных мешков, одеял и плащей, Лиан с Караной забились в него, прижавшись друг к другу, как влюбленные. Только так им удалось немножко согреться и выжить той страшной ночью. Наконец наступило утро.

– Все! С меня хватит! – прорычала Карана, пытаясь выбраться из покрывшегося льдом кокона. – Я покажу этим вельмам! Довольно им меня травить! Скоро придет мой черед гнаться за ними и днем и ночью.

У нее впали щеки, отчего стали еще сильнее выделяться скулы, и, когда она решительно стиснула зубы, ее лицо приняло очень суровое выражение: белки зеленых глаз налились кровью, а взгляд засверкал такой яростью, какой Лиан в нем еще не видел. Он обнял было Карану за плечи, но она выскользнула из его объятий, словно они не пролежали всю ночь, прижавшись друг к друга. Из-за этого Лиан снова почувствовал себя ужасно одиноким. Ему было страшно. Он боялся Караны и одновременно боялся за нее, чувствуя себя не в состоянии до конца понять эту странную девушку.

За ночь они преодолели высокий отрог горы и к югу от нее увидели простиравшуюся на несколько лиг долину, по которой, петляя в густом лесу, текла скованная льдом река. Поблизости не было видно ни жилья, ни звериных следов, лишь высоко над рекой парили хищные птицы. Со всех сторон долину окружали высокие горы. Ветер больно хлестал Лиана и Карану по щекам, и они поспешили вниз по склону, чтобы укрыться в лесу.

Снова спустилась ночь, пятая с тех пор, как они покинули развалины. Тесно прижавшись, чтобы согреться, Лиан с Караной сидели во впадине у подножия невысокой скалы. Вельмов они больше не видели, но постоянно боялись, что те вот-вот откуда-нибудь вынырнут. Весь день и почти весь вечер они пробирались по глубокому снегу сквозь лес и наконец достигли южного края долины. Позади небо было чистым, но впереди собирались сулившие очередной снегопад облака.

– Ты хорошо знаешь, куда мы идем? – повторил свой вопрос Лиан. – Мы съели половину наших припасов.

Карана смерила его хмурым взглядом. Она уже начинала опасаться, что в этом хаосе гор они проскочили мимо Баннадора.

– И зачем мы только пошли в эту сторону?! – снова стал ныть Лиан.

– Я решила пойти сюда, – ледяным тоном ответила Карана, – так как другого выхода не было. А тебя я не приглашала и взяла с собой только потому, что без меня ты погиб бы в горах.

Она встала и скрылась в темноте. Замерзший Лиан остался сидеть у костра, получив очередную возможность подумать о собственном ничтожестве. Дружеские отношения, которые сложились между ними за последние несколько дней, судя по всему, безвозвратно испарились.

Через несколько часов Карана вернулась к месту стоянки и обнаружила задремавшего Лиана рядом с почти погасшим костром.

– Вставай! – сказала девушка. Ее голос был намного бодрее, чем раньше. Лиан почувствовал, как к его лицу прикоснулось что-то мягкое и мокрое, и неохотно пробудился от столь беспокойного сна. Карана щекотала ему нос хвостом маленькой толстой рыбешки. Еще четыре такие же рыбки были нанизаны на шнурок, который она держала в руке.

– Где ты их раздобыла?

– Я сидела на берегу реки. Туманность Скорпиона светила так ярко, что я заметила какую-то тень подо льдом, проломила его и увидела в воде разжиревших за лето рыбин. Они были неподвижны от холода, и я поймала их голыми руками.

Карана подбросила дров в костер и начала чистить рыбу.

– Извини, я, кажется, опять наговорила тебе гадостей. Я просто очень нервничала, потому что думала, что мы заблудились, но теперь я вроде понимаю, где мы находимся. Когда мы стали петлять, мы ушли слишком далеко на запад. Теперь нам надо идти вдоль гребня на восток и перевалить через седловину, которую мы сегодня разглядели.

– А нам хватит до Баннадора еды?

– Должно хватить. Если нас не задержит непогода.

На шестое утро Лиан с Караной отправились в путь, едва рассвело. Тропа вела из долины в горы вдоль их восточного гребня. Внизу склон был достаточно пологам, весь покрыт колючим кустарником и торчавшей из-под снега сухой травой. Так они шли два дня, медленно пробираясь по глубокому снегу.

Еще три дня они карабкались вверх: тропа бежала ввысь, все время отклоняясь к югу. Чем дольше взбирались Лиан с Караной, тем выше становились окружавшие их пики гор, которые выглядели абсолютно неприступными. На юге и западе горы были особенно высокими и крутыми. Они защищали северные, почти отвесные склоны от ветра и непогоды, и Лиану с Караной теперь не нужно было пробираться сквозь снег. Они рассчитывали на то, что идти станет легче, но на самом деле чем выше они поднимались, тем тяжелее им становилось. Каждый шаг давался с таким трудом, что они постоянно останавливались, чтобы перевести дух, а их полупустые мешки казались неподъемными – по утрам они еле-еле закидывали их за спину.

Пить было нечего: все ручейки и источники замерзли. Кроме того, не всегда была возможность найти хворост для костра. Лиану с Караной приходилось набивать фляги снегом и колотым льдом и засовывать себе под одежду, чтобы снег и лед растаяли от тепла их тел. Так они умудрялись получить немного воды, которой, впрочем, всегда не хватало. Их постоянно мучила жажда, к тому же они непрерывно мерзли, хотя по ночам и жались друг к другу. Утешало, что Карану все эти ночи не посещали сны и ведьмы пока не появлялись. Благодарная Карана даже решила, что своим избавлением от ночных кошмаров скорее всего обязана присутствию Лиана.

Лиан едва волок ноги, и Карана, расстраивавшаяся, что они очень мало проходят за день, была вынуждена все время его ждать. Если они будут так плестись, еда у них закончится задолго до Баннадора, и им не останется иного выхода, кроме того, о котором Каране не хотелось даже думать.

На одиннадцатый день Лиан очнулся от беспокойного сна с головной болью, которая с течением дня все усиливалась. По дороге его два раза вырвало, на привалах он с трудом переводил дух, высунув язык, как пес на солнцепеке.

Тропа сузилась и стала похожа на протоптанную горными животными. Карана постоянно сбивалась с пути, и не раз они забирались на высокую скалу лишь для того, чтобы увидеть перед собой пропасть и убедиться, что им придется проделать многочасовой путь в обратную сторону. Почва была голой и каменистой, кое-где покрыта тонким, блестевшим в лучах низкого солнца аспидным сланцем, хрустевшим у них под ногами. Тропа поднималась зигзагами на крутой хребет, заслонявший от путников то, что ждало их впереди.

Внезапно Лиан рухнул на колени. Его лицо пошло красными пятнами.

– Я хочу пить! – прохрипел он. – Далеко нам еще? Карана подала ему флягу и молча указала на маячившую впереди вершину хребта.

– А что там? – раздраженно спросил Лиан.

Карана смерила его возмущенным взглядом. Она тоже сильно устала и измучилась за последние дни, но не ныла.

– Сверху мы наверняка увидим перевал... Что с тобой вообще происходит?

Лиан ничего не ответил. Скоро они поднялись на вершину, на которую указывала Карана. Сплошная стена увенчанных снежными шапками гор, тянущаяся с востока на запад, предстала перед ними в белой дымке.

– Смотри! Вон перевал! – сказала Карана, тыча пальцем куда-то в центр горной гряды.

Лиан не разглядел там ничего похожего на проход в горах, о чем и не преминул мрачно сообщить Каране. Девушка снова куда-то ткнула пальцем:

– Да вон же он! На юго-востоке. Неужели ты не видишь?!

Лиан покачал головой, и, оставив объяснения, Карана сказала:

– Не видишь, и не надо! Топай за мной!

На следующий день они проснулись на восходе солнца и позавтракали пригоршней сушеных фруктов и кусочком сыра. Лиан был мрачен от холода и голода, а Карана злилась на него, не в состоянии побороть смутное беспокойство.

Близился вечер, когда они наконец дошли до перевала. На той стороне хребта не было видно никакой тропы, и Лиан, шатаясь, как пьяный, старался не отстать от Караны, лихорадочно искавшей дорогу на крутом северном склоне гряды. Он окончательно потерял надежду перебраться на ту сторону гор. Вокруг них простиралось море покрытых снегом вершин и мрачных бездонных ущелий. Лиан пришел в отчаяние. Он снял мешок и рухнул на него, как труп, от которого он отличался только хриплым дыханием.

– Куда мы забрели? – спросил он уныло. – Я думал, мы увидим отсюда Баннадор.

– Хорошо бы! – невесело усмехнувшись, сказала Карана. – Этот край называют Халлас, – продолжала она, показав рукой на раскинувшиеся перед ними насколько хватало глаз горные вершины. – Он окружен этими горами. А до Баннадора еще больше недели пути... Сейчас мы сделаем привал. Тут есть хижина для путников.

Лиан огляделся по сторонам. Справа и слева над перевалом возвышались вершины гор, кольцом опоясывавших Халлас. Горы внутри этого кольца были ненамного ниже. На юге все скрывал сгущавшийся прямо на глазах туман. Через несколько минут лучи солнца, пробивавшиеся между горными вершинами на западе, пропали. Небо посерело. Разлившийся в разреженном горном воздухе холод пробирал до костей.

Хижина, крохотное круглое сооружение из камня с выгнутой крышей и маленьким входом, стояла у самого перевала. Когда-то у нее была даже дверь в виде небольшой каменной плиты, куски которой валялись у входа. В хижине можно было укрыться от ветра, но в ее стенах Карана почувствовала себя такой подавленной, что они решили поесть снаружи. Неподалеку они нашли и срубили несколько пригнутых к земле кустов – Карана разожгла рядом с хижиной костер.

Лиан своим жалким видом невыносимо действовал на нервы девушке, которая после обеда закуталась в плащ и спустилась вниз по тропе. Она отошла подальше от костра, села на холодный камень и уставилась на висевшую перед ней пелену тумана. Ночь была очень темной. На небе сквозь дымку проглядывали только самые яркие звезды. Карана поплотнее завернулась в плащ. Ей казалось, что она сбилась с пути и утратила цель, к которой до того непрерывно стремилась. В этом она винила увязавшегося за ней Лиана. Что же теперь делать? В этот момент она услышала, как Лиан у костра зашелся в кашле.

Через некоторое время Карана так продрогла, что вернулась к гаснувшему костру, согрела над ним ладони и опустилась на землю рядом с Лианом, который сидел, уронив голову на колени. Он зашелся в новом приступе кашля, потом выпрямился, и Карана с ужасом увидела, что у него весь рот в крови.

– Когда у тебя пошла кровь? – воскликнула она, пытаясь заглянуть ему в глаза. Они покраснели.

– Сегодня днем. По-моему, я умираю. Что со мной? Каране приходилось встречаться с подобными симптомами и раньше.

– Горная болезнь, – сказала она и почувствовала, как при этих словах у нее мороз побежал по коже.

– Это серьезно?

– Приступы обычно случаются высоко в горах. Вылечиться можно, только спустившись пониже. Вообще-то от этой болезни иногда умирают, но это бывает редко.

– Я не могу! – воскликнул, чуть не плача, Лиан. Карана подумала, что он считает себя не в силах спуститься с гор, но Лиан продолжал:

– Я не могу просто взять и умереть! Сначала я должен сложить о нас сказание. Я не хочу умирать, не сделав этого!

Слезящиеся глаза на его искаженном лице так покраснели, что создавалось впечатление, будто он плачет кровавыми слезами.

– Я не дам тебе умереть! – сказала Карана, обняв Лиана. – Но даже если бы ты не заболел, это ничего не изменило бы. Нам не хватит еды ни на обратный путь, ни на то, чтобы добраться до Готрима. В последние дни мы шли слишком медленно, поэтому теперь нам туда не дойти.

– Это я во всем виноват! – сказал Лиан со слезами в голосе. – Если бы не я, ты была бы уже почти дома. – Тут на него напал такой приступ кашля, что после него он совершено выбился из сил и растянулся на земле.

Карана усадила Лиана и стерла снегом кровавую пену с его губ.

– Нам остается единственное – идти вперед! – сказала она.

– Прямо сейчас?

– Как только рассветет. Нам не придется больше взбираться в гору. Завтра мы спустимся немного ниже, и тебе наверняка станет лучше. – Карана искренне желала этого, хотя и понимала, что горная болезнь так быстро не проходит.

– А куда нам идти? Зачем мучиться, если нас все равно ждет голодная смерть?

Некоторое время Карана колебалась. Она не имела права выдавать секрет Шазмака, но нужно было подбодрить Лиана.

– Я знаю в горах тайный город. Туда не пускают чужаков, но он наша последняя надежда.

Она на мгновение замолчала и прислушалась, глядя в темноту. В неподвижном воздухе до них донесся не то крик, не то вой.

– Кричат где-то далеко, – заметила она и продолжала: – Я говорю о городе аркимов. Он большой, хотя жителей в нем теперь не так уж и много. И все-таки он неприступный. Мало кому известно о его существовании, потому что аркимов почти ничего не связывает с остальным миром и они очень редко выходят за пределы города. А если и делают это, то тайно и в чужом обличье.

– Я кое-что читал об аркимах в Преданиях, – сказал Лиан, – но я ничего не знаю об этом городе.

– Он называется Шазмак.

– Шазмак?! Да, конечно, я читал о нем! Но ведь жители покинули его очень давно.

– Нет, не покинули. О существовании этого города просто забыли. Я жила в нем шесть лет после смерти родителей. Мои друзья аркимы помогут мне.

– А мне? Последовала долгая пауза.

– Аркимы... Арканское Зеркало... – размышлял вслух Лиан, пытаясь проникнуть в скрытый смысл этих слов. – Я знаю сказание об аркимах, но в нем не упоминается никакого Зеркала. О, как бы я хотел хотя бы одним глазком взглянуть на него!

– Нельзя, – отрезала Карана и, прежде чем Лиан начал докучать ей новыми просьбами, встала и снова пошла от костра вниз по склону. По пути ей попалось засохшее дерево, и она прижалась щекой к шершавой коре, вглядываясь в туман. Она хорошо понимала, что все будет непросто. Прямо у нее над головой торчала засохшая ветка с гроздью шишек на конце. Карана отломала ее и, срывая на ходу шишки, вернулась к огню, села рядом с Лианом и бросила на угли шишку, которую вскоре окутали красные и голубые язычки пламени.

– Это Зеркало раньше принадлежало аркимам?

– Очень давно, – ответила Карана.

– Ты хочешь вернуть его им? Карана ответила не сразу.

– Я этого не говорила, – сказала она и снова замолчала. – Я пока не знаю, что мне с ним делать, – призналась она наконец.

– Но аркимы, конечно, захотят его забрать.

Карана ничего не ответила. После того как она решила пойти в Шазмак, этот город не выходил у нее из головы. Ничего красивее его она не видела в жизни. В его красоте было что-то гордое и суровое. Именно с ним было связано большинство ее самых прекрасных воспоминаний.

Лиан пристально смотрел на Карану.

– Сколько можно все скрывать?! – наконец не выдержал он. – Если хочешь, чтобы я тебе верил, попробуй поверить и мне!

“Он прав, – подумала Карана, глядя на его покрасневшее от возмущения лицо. – Надо постараться ему доверять. Почему же мне это так трудно? Неужели потому, что он дзаинянин?! Или это из-за блеска в его глазах, когда он говорит о Зеркале? А вдруг то, что он от меня узнает, только раззадорит его любопытство?”

– Я расскажу тебе то немногое, что могу, а ты пообещаешь помогать мне, – сказала Карана. – В Шазмаке не упоминай о Зеркале, даже если тебя будут расспрашивать! Сделай вид, что вообще никогда о нем не слышал.

В мыслях Карана снова перенеслась в Шазмак. Может, там окажется Раэль! Раэль, такой не похожий на других аркимов! Раэль, бывший когда-то ее лучшим другом! Он такой добрый, такой терпеливый, такой грустный! И сейчас же его лицо возникло перед ней столь же отчетливо, как и в тот день, когда его отправляли на восток. Она вспомнила его кудрявые рыжие волосы и зеленые глаза. А в ушах зазвучала музыка, которую он часто играл для нее. Его музыка всегда была печальной, хотя он и играл ее, чтобы развеселить Карану.

От одной мысли, что она сможет увидеть Раэля, у Караны сердце бешено забилось в груди. Она целиком и полностью доверяла Раэлю и могла, не сомневаясь, отдать ему Зеркало. Уже давно Карана сознательно избегала мыслей о Зеркале, словно надеясь, что, забыв о нем, она решит стоящую перед ней проблему. И вот ей снова пришлось о нем задуматься, и решение пришло само собой: она отдаст Арканское Зеркало Раэлю!

Лиан, сгорбившись, сидел на корточках рядом с углями, кашлял и отхаркивал кровь. У него в голове одно за другим проносились Предания, а перед глазами проплывали лица тех, кто оставил свой след в истории. Эти неверные миражи колебались, как языки пламени на ветру, звали его, неразборчивым шепотом поверяли свои секреты, смеялись над ним, дразнили и оскорбляли его. Чье-то лицо на барельефе под самым потолком Великой Библиотеки стало лицом в Зеркале, потом слилось с остальными ликами. Лиан подполз к порогу хижины и уткнулся лицом в снег, отчаянно пытаясь отогнать видения и привести в порядок мысли.

Об аркимах говорилось в самых древних сказаниях и даже в древнейшем сказании о Шутдаре и флейте, изготовленной им для повелителя каронов Рулька. Затем, после возникновения Непреодолимой Преграды, народ аркимов окреп и начал вести против каронов бесконечные войны, известные теперь под названием Катаклизма.

– Но ведь всех аркимов истребили во времена Катаклизма, – рассуждал вслух Лиан. – После этих войн Предания молчат об аркимах.

– Некоторые из них выжили, – сказала неслышно подошедшая к нему Карана. – Но они спрятались от чужих глаз. Высокие горы напоминали им родной Аркан. Вот они и скрылись в горах, возведя там из железа свои города. Они удалились в Тиртракс, что в Великих Горах, в Стассор – в восьмистах лигах к востоку отсюда, и в другие недоступные места. Когда-то Шазмак был их главкой крепостью на Мельдорине, но постепенно он утратил свое значение. И все же аркимы не хотят его покидать и не подпускают к нему чужаков. – Карана затащила Лиана в хижину и вытерла ему лицо.

Лиан был потрясен известием о существовании давно забытых Преданиями аркимов. Почему же о них больше не писали?! Неужели Предания лгут?! Он лежал на полу, прижимаясь щекой к обжигающе холодным камням, он чувствовал себя так плохо, что был не в силах пошевелиться.

– А как ты сама туда попала? – наконец прохрипел он.

– Моя бабушка была аркимкой, так что я им не чужая.

– А как же я? Ведь дзаиняне воевали против аркимов заодно с Рульком!

Карана ничего не ответила. Она сама прекрасно это понимала и волновалась по этому поводу не меньше Лиана.

Лиан же вновь погрузился в круговорот слившихся в одно целое имен и видений, а потом его поглотил сон, в котором продолжали вертеться имена, видения, имена...

19

Признания

Магрета отчаянно отбивалась, но все бесполезно. Вартила была невероятно сильной и впилась в нее, как пиявка. Она подтащила Магрету к маленькой двери в дальнем углу комнаты, которая вела в помещение, где она могла беспрепятственно допрашивать свою жертву. Магрета вырывалась из ее рук. Когда она открыла было рот, чтобы заорать, холодная ладонь тут же накрыла его вместе с носом. Магрету чуть не вырвало. Она начала задыхаться и ударила Вартилу ногой по голени, потом изо всех сил пяткой по подъему ступни. Если бы на ней были сапоги, она наверняка сломала бы вельмихе кость.

Вартиле удалось сдержать крик боли. Она лишь сдавленно хрюкнула. Проскакав несколько шагов на одной ноге, она схватила со стола тяжелую линейку и стукнула Магрету по голове. Удар был неожиданным и невероятно болезненным. Магрета упала на колени, теряя сознание. Железный край линейки разорвал ей кожу, и у нее в волосах показалась кровь.

Вартила снова подняла линейку.

– Вставай! – прошипела она. – Попробуй только пикни!

Магрета выглядела ужасно испуганной. Она провела рукой по волосам, со страхом посмотрела на алую кровь на ладони и склонила голову в знак покорности. Потом она взялась за край стола, с трудом поднялась на ноги, покачнулась, сделала шаг в сторону двери и, как бы случайно, наткнулась на подставку с высокой фарфоровой вазой. Вартила прыгнула вперед, но не успела подхватить вазу, которая с грохотом разбилась об пол. Магрета замахала руками, сбивая с полок другие фарфоровые сосуды, с восхитительным треском разлетавшиеся на куски. Вартила сшибла ее с ног, схватила за горло и проговорила, не сдерживая слепой ярости:

– Даю тебе минуту! Потом – задушу! Говори! Кто ты такая?! Откуда ты взялась и зачем сюда пришла?!

Дверь сотряс удар, и она распахнулась. На пороге появился Иггур, с одного взгляда понявший, что происходит. Он обратился к Вартиле заставившим ее вздрогнуть мягким, почти кротким голосом:

– Что ты делаешь с моей пленницей? Разве я приказывал тебе ее трогать?

Вартила не растерялась. Было видно, что вельмиха не боится гнева Иггура, потому что готова к нему. Она ответила ледяным и надменным тоном:

– Хозяин, ты утратил Зеркало. Теперь мы должны его вернуть. Мы предупреждали тебя о том, что эта похитительница очень опасна, но ты стал играть с ней в какие-то игры, которые явно помутили твой разум.

Иггур не верил своим ушам.

– Что такое?! – воскликнул он громовым голосом. – Бунт?! Кто ты такая, чтобы обвинять меня в чем-либо?! Может, мои ловкие вельмы уже вернули мне Зеркало?! Ничего подобного! Жалкое человеческое существо, неумелая, ни на что не способная сопливая девчонка провела непобедимых вельмов! Да вы на себя посмотрите! Вам же не справиться и со слепым котенком!

Вартила казалось невозмутимой, но по глазам было видно, что она страшно зла и унижена.

– Не забывай, что мы – вельмы, мы служим своему хозяину, но и у хозяина есть обязанности перед своими слугами, а ты их не выполнил! Ты заигрываешь с этой “слуккой”! А ведь тебе следовало сразу же ее уничтожить! Мы сделали бы это сами, раз уж ты на это не способен. Ты не давал нам даже взглянуть в Зеркало, а теперь проворонил его. Ты не говоришь нам ничего, что помогло бы настигнуть его похитительницу! Кому нужен такой хозяин?!

На мгновение Магрете показалось, что Иггур утратил власть над вельмами. Он, по-видимому, растерялся. Магрета в ужасе переводила глаза с Иггура на Вартилу и обратно.

– Вы должны повиноваться, а не рассуждать! И вы будете мне повиноваться! – произнес Иггур сквозь зубы ледяным тоном. Минуту, тянувшуюся вечность, он и Вартила мерили друг друга взглядами, полными ненависти. Потом Вартила преувеличенно низко поклонилась Иггуру и ухмыльнулась, обнажив по-собачьи острые клыки. Иггур немного успокоился.

– Отведи пленницу в мои покои, – сказал он и удалился.

Вартила потащила Магрету по коридору, сжимая ее руку стальными пальцами.

– Ваш хозяин не очень-то вами доволен, – прохрипела Магрета, пока они поднимались по лестнице.

– Что это за хозяин?! – с презрением в голосе прошипела Вартила.

– Но ведь вы ему служите!

– Пока не найдем кого-нибудь получше!

После ночной прогулки Магреты по его замку Иггур приказал соорудить для нее специальную клетку, отгородив решеткой один из углов своего кабинета. Магрета не понимала, почему он не бросил ее в одну из подземных темниц, где она сгнила бы заживо. Может, от такой ужасной смерти ее пока спасало то, что Магрета по-прежнему оставалась для него загадкой, ведь он часто с удивлением поглядывал на нее. И вот она оказалась в кабинете у Иггура, где могла целый день наблюдать за ним сквозь прутья своей клетки. А он, в свою очередь, непрерывно следил за ней. Для туалета ей отгородили занавеской небольшой уголок у каменной стены, а все остальное время она постоянно была у него на виду.

Шли дни, потом – недели. Иггур жил строго по часам. Каждое утро он приходил в кабинет еще до рассвета, сразу же садился за маленький столик в углу между двумя книжными полками и целый час что-то читал. На рассвете приходил слуга и приносил две корзинки с завтраком: одну – для него, а другую – для Магреты. Этот старый слуга, по-видимому давно служивший Иггуру, держал себя с ним очень почтительно, никогда не смотрел на Магрету и оставлял корзинку с ее завтраком возле клетки, где она стояла до тех пор, пока Иггур не вспоминал о ней и не подавал Магрете. Поначалу Иггур просто отпирал дверь клетки, протягивал завтрак Магрете и снова запирал клетку. Но через несколько недель девушке показалось, что ему нравится быть рядом с ней, или, может, так проявлялся его очередной коварный замысел. Теперь он вносил завтрак ей в клетку, не спуская с нее глаз, запирал у себя за спиной дверь, садился к ней на кровать и наблюдал, как она его ест. Сначала это ее раздражало, но потом она привыкла и, несмотря на недоверие, которое питала к Иггуру, стала даже с нетерпением ждать этих кратких мгновений, проведенных в его обществе. После завтрака он еще около часа изучал карты и бумаги на широком рабочем столе или делал записи в дневнике.

Потом нескончаемой вереницей шли посетители. Приезжали гонцы или лазутчики из окрестных стран. Иггур молча слушал, пока они что-то говорили ему или зачитывали какие-то документы. Затем появлялись вельмы, но они с Магретой испытывали друг к другу такую ненависть, что уже через несколько дней вельмы перестали приходить, и, когда у Иггура возникала необходимость с ними переговорить, он покидал помещение, оставляя стражу бдительно караулить Магрету. Однако несколько раз вельмы все же неожиданно заходили в его кабинет. Иггур тогда становился между ними и Магретой, хотя та и находилась за прочной железной решеткой. Вельмы со зловещим видом наблюдали за Магретой, а Иггуру в такие моменты с трудом удавалось держать себя в руках.

От зорких глаз Магреты не могли укрыться мучившие Иггура заботы. Она замечала все его особенности, которые он тщательно скрывал от своих слуг, чувствовала, как он страдает, и, к собственному удивлению, поняла, что сочувствует ему. А ведь раньше страдания других людей оставляли ее абсолютно равнодушной.

Она часто задумывалась о вельмах и о том, почему они так ее ненавидят. Во время первого допроса их интересовало исключительно Зеркало и возможность его вернуть, но после ночной прогулки Магреты они явно заинтересовались ее персоной. Кто она такая? Откуда взялась? Она ничего им не сказала, и теперь они пристально за ней наблюдали.

Когда Иггур возвращался со своего утреннего совещания с вельмами, начинался день. В полдень они с Магретой поглощали нехитрый обед: пресные лепешки, салат из зеленых листьев неизвестных ей растений, блюда из толченых орехов, вымоченных в сгущенном молоке с пряностями, ларс. Иггур редко ел мясо. Обед длился очень недолго, и как только слуги уносили его остатки, в комнате Иггура появлялись командиры его армии. На протяжении долгих часов они обсуждали сообщения гонцов и лазутчиков, диспозицию, погоду, состояние мостов и дорог или виды на урожай и поголовье скота в близлежащих землях. Они изучали карты, нарисованные на коже или полотне, такого огромного размера и значительного веса, что одному человеку их было не поднять. Несколько слуг расстилали эти карты на полу, и Иггур, как ребенок, ползал по ним на коленях, обращая внимание на мельчайшие подробности, в сопровождении своих командиров, которые передвигались за ним, как выводок утят за мамой-уткой.

Слушая Иггура, Магрета не переставала поражаться тому, что он знал о близлежащих странах намного больше, чем их собственные правители. Теперь Магрета понимала, почему его все так боятся. Он внушал ужас не столько своим грозным видом, сколько титаническим умом, стратегическим гением и способностью быть внимательным даже к самым незначительным деталям. Разумеется, все боялись и его чудесного соглядатая – Арканского Зеркала.

Далее приходило время позаботиться о собственных владениях. Иггур принимал своих управляющих и судей. Иногда стороны, затеявшие тяжбу, являлись в Фиц Горго, чтобы он их рассудил. Иггур выслушивал жалобы и выносил решения. Но лично к нему обращались редко: очевидно, в его землях царили закон и порядок, а наместники знали его волю и точно ее выполняли.

Вечером еду подавали поздно, через несколько часов после захода солнца. Ужин тоже был неприхотливым, но время от времени Иггуру хотелось чего-то особенного, и тогда подавали корзинку пирогов с мясом или орехами, блюда, приправленные ароматными или очень острыми специями, черное мясо, вяленое, копченое, вымоченное в настоях трав или политое соусами с необычным и тонким вкусом, соленые или маринованные овощи, копченую рыбу и, наконец, снова пироги, но теперь уже – с начинкой из фруктов, сбрызнутые лимонной водой или розовым маслом. Потом Иггур разговаривал с Магретой или занимался своими делами: читал что-нибудь или же писал в дневнике. Сначала он часто задавал ей вопросы о Феламоре, Каране и Зеркале, но вскоре, поняв, что ничего от нее не добьется, заинтересовался ее персоной.

После злополучной беседы, состоявшейся в первую ночь, Магрете хватало сил, чтобы противостоять Иггуру, но она боялась ему опять что-нибудь выдать и внимательно следила за каждым его словом и жестом. Чтобы отвлечь Иггура, она просила его рассказывать о себе, о его прошлой жизни, о его народе, о его страхах и надеждах. Иггур усмехался, понимая, зачем Магрета задает эти вопросы, но всегда на них отвечал.

– Как ты стал таким, Иггур? – спросила она его однажды.

– Да ты сама, наверное, знаешь...

– Я знаю только то, что об этом говорят другие.

– Ну и что же они говорят? – Его бесцветные глаза потемнели.

– Рассказывают, что ты был самым молодым и талантливым мансером в Совете Игадора за всю его историю. И ты взял на себя великую задачу – изгнать каронов с Сантенара. Ходят слухи, что, будучи порочным по натуре и еще очень неопытным, ты занялся Запрещенными Искусами и попал в ловушку, расставленную повелителем каронов Рульком. Но и после этого ты не пожелал обратиться за помощью и в одиночку сражался с Рульком, пока тот не стал брать верх и чуть не вырвался из Ночной Страны. Говорят, что при этом ты полностью лишился рассудка.

– Ложь, измышленная Советом, больше не сердит меня, а просто утомляет, – сказал Иггур, сверкнув глазами. – Эту ложь придумали, чтобы скрыть собственные преступления и промахи, совершенные не по неопытности, а от жадности и из-за пороков, порожденных неограниченной властью. Совет долгое время силился выполнить поставленную перед ним благородную задачу – изгнать каронов, и надо сказать, что его члены сами прибегали к Запрещенным Искусам и все же всегда терпели неудачу. Потом они обратились за помощью ко мне, и мой промах заключался только в том, что я согласился выполнить их просьбу... Я добился успеха, но после нападения Рулька мужество оставило членов Совета, и они бросили меня на произвол судьбы. Никто на Сантенаре не смог бы справиться с Рульком в одиночку, не удалось это и мне. Он овладел моим разумом и чуть не вырвался на свободу, но я продолжал бороться, чтобы этого не случилось. Совет испугался. И не зря! Ведь, оказавшись на свободе, Рульк постарался бы в первую очередь расправиться с его членами. Они объединились и изгнали Рулька обратно в Ночную Страну, царство теней, где он томится по сей день, и вновь замкнули за ним врата... И что же, думаешь, они потом позаботились обо мне?! – В голосе Иггура зазвучали ядовитые интонации. – Ничуть не бывало! Они предоставили мне корчиться в смертных муках и возложили на меня ответственность за собственные промахи, которых наделали немало, себя же выставив спасителями Сантенара! Но я выжил, набрался сил, и наконец ко мне вернулся рассудок. Много лет я был мишенью для насмешек. Как только меня не называли: и глупцом, и безумцем... Неужели тебя удивляет, что теперь, когда я стал силен, а они ослабели, я угрожаю им войной?!

Повествуя об этом, Иггур сидел на кровати. От Магреты его отделял маленький столик. Внезапно мансер так стремительно вскочил на ноги, что кровать, скрипя ножками, отъехала по каменному полу к стенке.

– И зачем я только тебе об этом говорю?! Это случилось очень давно, и все члены тогдашнего Совета уже мертвы. Все, кроме меня и Мендарка! Но и он, и новый Совет заплатят за преступления своих предшественников! И это будет лишь самая ничтожная доля моей мести. Главная же моя месть, как ты, наверное, догадалась, будет заключаться в том, что я завершу начатое прежде: навсегда покончу с Рульком!

Иггур повернулся, собираясь удалиться, но Магрета успела схватить его за руку:

– Ты чего-то недоговариваешь! Я вижу, как ты страдаешь. Отчего? Расскажи!

Иггур взглянул на Магрету с высоты своего роста, посмотрел на ее руку на своем запястье, потом – снова ей прямо в глаза и, к ее, а больше к своему собственному величайшему изумлению, опять сел на кровать.

– Меня мучают воспоминания о Рульке, – запинаясь пробормотал он похолодевшими губами. – Я не могу забыть, что чувствовал, когда он копался у меня в голове. – Усилием воли Иггур заставил язык повиноваться. – Наверное, я буду страдать от этого до самой смерти. Меня гнетет страх перед Рульком. Он, как огромный скорпион, сидит у меня на спине и уже готов вонзить в шею свое ядовитое жало. – Иггура от копны его черных волос до носков высоких серых сапог сотрясала дрожь. Он закрыл лицо руками.

– Но разве его плохо стерегут?

– Пока его охраняют, он никуда не денется. Но он в состоянии освободиться, если стража потеряет бдительность, если кто-нибудь ее снимет или найдет ключ от места заточения Рулька. Зеркало – как раз такой ключ, который ты выбросила в пыль на дорогу, где его может подобрать любой безумец. А ведь я не спеша готовился к решающей схватке, разыскал Зеркало и подчинил его своей воле! Да, да! Я узнал почти все его секреты!

– Оно звало и меня, – сказала Магрета, вспомнив силу чар Зеркала.

– Тогда берегись! Это кривое, лживое зеркало! Оно постарается околдовать тебя и погубить!

– Никогда не подумала бы! – пробормотала ошеломленная Магрета.

– Теперь все мои планы пошли прахом. Зеркало вырвалось на свободу и может попасть в руки кому угодно. Если Феламора по-прежнему такая, какой я когда-то ее знал, она осторожна и будет разумно пользоваться Зеркалом. Но кто знает, во что она превратилась за прошедшие столетия?! А что если им завладеет Мендарк?! Или, еще хуже, его соперник Тиллан?! В последнее время, – помолчав, продолжил Иггур, – я разрабатывал новые планы военных действий. То, что раньше я мог совершить с помощью Зеркала, мне придется добиваться силой армии и ценой кровопролития. Армия ждет моей команды, но воины не могут вечно пребывать в боевой готовности. Что же мне теперь делать?! Дать команду наступать?! Или ждать и надеяться, что Зеркало будет найдено?!

Иггур взял себя в руки и бросил на Магрету суровый взгляд. Та отпустила его запястье.

– А как мне прикажешь поступить с тобой? Вельмы преследуют Карану, но она снова и снова ускользает от них. – Услышав это, Магрета посмотрела на Иггура широко открытыми глазами. – Я вижу, тебя это тоже удивляет. Очевидно, она не так проста, как мне показалось. Мои лазутчики донесли, что она уже далеко на севере, где-то около Хетчета. Но Зеркало теперь может быть где угодно. Вполне вероятно, что оно уже у Феламоры, которая использует Карану как приманку для вельмов.

Иггур отошел в сторону, едва слышно разговаривая сам с собой: “Я должен все узнать! Но как?! О планах Феламоры Магрета, видимо, ничего не знает. Но, может, ее мысли помогут мне их разгадать? Вельмы в состоянии проникнуть в ее разум, но я не уверен, что они вполне надежны в этом деле. Я привязался к ней и не хочу, чтобы они причинили ей вред. А могу ли я доверить вельмам то, что они раскопают у нее в голове? Ведь это уже не прежние покорные вельмы! Они, кажется, забыли, кто здесь хозяин! Да, все, что я так долго и старательно возводил, начало рушиться, как карточный домик! Выходит, я пригрел змею на своей груди!”

Иггур обернулся и взглянул на Магрету, восхищаясь ее мужеством и испытывая отвращение к самому себе. Потом он, тяжело шагая, вышел из комнаты. Когда Магрета осталась одна, она очень испугалась. Она не сомневалась, что Иггур отдаст ее вельмам, но этого не произошло.

После их разговора Магрета стала видеть Иггура реже. Ее охраняла усиленная стража, потому что сам он был занят подготовкой своей армии, разработкой стратегических планов и тактических ходов, попытками предусмотреть все возможные направления развития событий. Магрете было одиноко и страшно. Ей нечем было занять свою голову, и она все чаще и чаще думала о вельмах и о том, что они с ней сделают, когда она наконец попадет к ним в лапы.

И вот однажды, после недельного отсутствия, ее посетил Иггур. Она сразу же заметила произошедшую в нем перемену. Что-то явно случилось. Он спросил напрямик:

– Ну и как Феламора теперь поступит с тобой?

Магрета поразилась тому, что за все время своего пленения ни разу не задумалась над этим вопросом. Она понятия не имела, как Феламора будет теперь вести себя по отношению к ней. Может, она просто бросит ее на произвол судьбы как жалкую неудачницу и начнет все с начала с другой, более способной ученицей.

Иггур некоторое время стоял, наклонившись над ней, потом сел напротив.

– Как ты оказалась у нее на службе?

– Я рано осталась круглой сиротой и совсем не помню родителей. Первые несколько лет обо мне заботились чужие люди, хотя я и не знаю, как к ним попала. Потом появилась Феламора. Впервые я увидела ее, когда была совсем маленькой. Мне было года три, не больше. Я очень хорошо запомнила эту встречу, потому что испугалась Феламоры. Я и сейчас ее боюсь. Она стала часто появляться и забирать меня на несколько недель, стараясь за это время чему-нибудь меня научить. Я воспринимала ее как свою тетю, хотя и не думаю, что мы в родстве. По крайней мере, мы совершенно не похожи. Потом, когда мне исполнилось пять лет, она увезла меня в Мириладель, где живут феллемы. Это холодный край лесов и озер к югу от Великих Гор. Впрочем, ты ведь и сам знаешь...

Иггур кивнул, но ничего не сказал, не желая перебивать Магрету.

– Я живу с ней всю жизнь, а это не так уж и мало. На самом деле я гораздо старше, чем выгляжу. У меня были прекрасные наставники, кроме того, со мной занималась сама Феламора. Я все время чему-то училась. Меня учили необычным предметам замечательными методами. Я узнала такие вещи, которые не известны никому, кроме феллемов. Да ты и сам это почувствовал, – прибавила она, намекая на их поединок. – Но я так и не стала одной из феллемов. Они относились ко мне очень прохладно, хотя по своей природе они существа доброжелательные. Пока я была ребенком, феллемы вообще шарахались от меня. Я часто думаю о том, что такое постыдное совершили мои отец и мать, чтобы несмываемое пятно позора переходило из поколения в поколение. Однажды мы с Феламорой неожиданно покинули феллемов и стали жить одни. Даже на Феламору пала тень моего прошлого. Мне кажется, она это очень переживала.

Помолчав, Магрета взглянула на Иггура и улыбнулась странной, задумчивой, неловкой улыбкой.

– Удивительно, – сказала она, все еще улыбаясь. – Ты первый человек, которого я понимаю. Наверное, это потому, что мы оба страдаем: ты – от пытки Рулька, а я – от воли Феламоры.

– А как же Карана?

– Я волнуюсь за нее, но никогда не смогу ее постичь.

Магрета снова замолчала, вспоминая свою юность. Длинные каштановые пряди упали ей на лицо. Иггур на мгновение повернулся к Магрете и взглянул на нее: прямой нос, кожа, золотистая и гладкая, как мрамор, печальные глаза, потемневшие от скрытой в них тайны.

Наконец он заговорил:

– Скажи, где мне найти Феламору и зачем ей нужно Зеркало, а я расскажу тебе, кто были твои родители, что с ними случилось и почему у феллемов о них такие тяжелые воспоминания.

Магрета быстро подняла голову и посмотрела на Иггура с таким детским любопытством, что его сердце чуть не растаяло. Дважды она начинала говорить и дважды замолкала. Она отвернулась, чтобы Иггур не увидел слезы, навернувшиеся ей на глаза.

– Не могу, – прошептала она.

На лице Иггура отразилась внутренняя борьба. Магрета осознала, что сейчас решается ее судьба, и ей стало по-настоящему страшно.

– Далеко на севере мои люди перехватили почтовую птицу с посланием. Мендарк узнал о похищении Зеркала и стремится любой ценой завладеть им. Нельзя допустить, чтобы оно попало к нему в руки, – произнес Иггур с искаженным лицом и поднялся на ноги. – Я должен вернуть себе Зеркало, даже если ради этого мне придется отдать тебя вельмам. Я не хочу этого делать, но у меня нет другого выхода. До утра у тебя еще есть время мне все рассказать.

Иггур покинул ее, и в тот день Магрета его больше не видела. Она просидела у себя в клетке остаток дня, с ужасом думая о предстоящей ночи и о том, что произойдет с ней на рассвете. Но за ней пришли уже вечером, когда она еще не была готова к этому. Двое вельмов вытащили ее из кровати и, грубо толкая, увели с собой.

20

«Сказание о Тар Гаарне»

Ночью на Лиана снова напал приступ кашля, и больше заснуть он не смог, ощущая во всем теле слабость и озноб. Заметив в тусклом свете костра, что Карана смотрит на него, он произнес:

– Я знаю сказание об аркимах.

– Ты уже говорил, – тяжело вздохнула девушка. – Извини, но я слишком устала.

Лиан обиделся:

– А я-то думал...

Оба долго молчали. Карана вытянулась в спальном мешке, разложенном прямо на земле, и закрыла глаза, стараясь обдумать положение, в котором они оказались, но перед ее мысленным взором стояла только скорченная фигура Лиана, привалившегося к стене хижины.

– Ну что ты там думал?

– Я думал, тебе будет интересно послушать. Чем мне еще отплатить тебе за заботу?

Карана почувствовала угрызения совести.

– Ну давай, рассказывай!

– Это будет “Сказание о Тар Гаарне”. Впрочем, раз ты жила у аркимов, может, оно тебе уже известно.

– Я знаю об этом знаменитом предательстве, но никогда не слышала, такого сказания. В Шазмаке о нем стараются не говорить.

– Это довольно длинное сказание. По крайней мере, в Чантхеде оно передается с кучей подробностей...

– Слушай, Лиан. Может, тогда не надо сегодня?.. Я так устала...

Произнеся это, Карана задумалась об иронии своего положения. Всю жизнь ей больше всего на свете хотелось слушать чантхедских сказителей, и вот теперь, когда в ее личном распоряжении оказался лучший из них, она умоляла его не раскрывать рта.

– Ладно, валяй! С кучей подробностей! – сказала Карана и подумала: “Может, я узнаю что-нибудь полезное. В конце концов, мне известно об аркимах только то, что они сами о себе рассказывают. Интересно будет послушать, какими их видят со стороны”.

Лиан слабо улыбнулся.

– Сегодня я обещаю быть предельно кратким, – прошептал он, закашлялся и вытер рот тряпкой. Его прекрасный голос совсем охрип. – Когда между тремя мирами встала Непреодолимая Преграда, аркимы поняли, что им не вернуться на Аркан, и задумались о том, как выжить на Сантенаре. Они были великим народом и, поставив себе цель, упорно стремились к ней. Поэтому скоро все стали с ними считаться. И вот они задумали основать лучший город на Сантенаре, который превзошел бы даже города каронов, и сделать его символом силы и славы аркимов.

Для возведения города они избрали Питлиса, потому что ему не было равных среди архитекторов и строителей. Питлис создал город необычайной красоты. Купола, башни и высокие арки этого города, выросшего из воздуха, воды, металла и камня, словно парили над землей. Нельзя было удержать восторг, впервые увидев его, и не заплакать, покидая его. Город Питлиса был застывшей музыкой, настоящей архитектурной поэмой, уединенным убежищем всех аркимов. Таким был Тар Гаарн, и таким он оставался до появления Рулька. – Лиан замолчал и зашелся в сильном приступе кашля – он не ткнулся лицом в землю только потому, что вовремя оперся на руки.

Карана открыла глаза и посмотрела на сиявшие сквозь ночную дымку далекие звезды. Она почувствовала, что замерзает. Ночной холод пробрался под одеяла, под плащ и под куртку. От него немела кожа и болели кости.

Когда Лиан снова заговорил, голос его напоминал хрип висельника.

– Но Тар Гаарн возвели не только как гимн красоте. Аркимы прекрасно понимали, что война с предводителем каронов Рульком неизбежна. Тар Гаарн стал самой неприступной крепостью аркимов, местом, где все они могли бы надежно укрыться, если бы пали остальные их города. Он был их гордостью и последней надеждой. Вскоре наступили времена Катаклизма – период войн между каронами и аркимами. На протяжении нескольких столетий был опустошен весь Сантенар. Все усилия аркимов казались напрасными, ведь Рульк, величайший из каронов, обладал невероятной силой. И все же Тар Гаарн был неприступен. Он был построен настолько умело, что бесчисленные штурмы не оставили ни малейшего следа на его ослепительной красоте. Он был так огромен, что продовольствия в его амбарах хватило бы на самую длительную осаду.

Но наконец и сам Рульк устал от бесконечных войн – тайно встретился с Питлисом и попросил у него мира. “Давай закончим эту бессмысленную бойню, – сказал он. – А я найду ответ на терзающий нас много веков вопрос о том, как преодолеть Преграду. Ведь он волнует и аркимов, мне же необходимо вернуться к своему народу”.

Питлис был стар, опытен и осторожен. Он очень хорошо знал предательский нрав Рулька и не собирался рисковать Тар Гаарном и аркимами. Но и ему очень хотелось возвратиться на родной Аркан. “Если мы попадем домой, Аркан снова будет нашим, – подумал он. – Стоит нам вернуться, и мы, окрепнув на Сантенаре, сможем отвоевать Аркан у Постылой Сотни (так называли ту сотню каронов, которой когда-то хватило, чтобы обратить аркимов в рабство) и низвергнем поработителей в бездну, откуда они к нам явились! Хорошо, я заключу перемирие с Рульком, но только до тех пор, пока не придет подходящий момент, чтобы расправиться с ним”.

Питлис принял предложение Рулька, но одновременно заключил против него тайный союз с Советом Игадора. Возглавлял же Совет тогда, как и сейчас, Мендарк, а помогал ему выдающийся мансер Иггур, который был так молод, что ему еще ни разу не приходилось прибегать к Тайному Искусству, чтобы продлить свою жизнь.

Наконец времена Катаклизма прошли. Долгое время казалось, что Рульк действительно изменился. Перемирие переросло в непрочный мир, который спустя годы, когда многие уже стали забывать о страшной войне, превратился в союз равноправных государей. Аркимы познали мир, благополучие и спокойствие, которых были лишены раньше. Все они понимали, что обязаны этим Питлису.

И вот Рульк снова встретился с Питлисом. “Я хотел бы возвести в моих землях город, – сказал он и, с совершенно нетипичным для карона смирением, добавил: – Не согласился бы Питлис, как самый выдающийся из аркимов, построить его для меня?”

“А зачем тебе город?” – спросил Рулька Питлис, подозрения которого вспыхнули с новой силой.

“Он стал бы символом нашего союза! Кроме того, чтобы преодолеть Преграду, мне понадобится целая армия мудрецов и инженеров, алхимиков и ученых. Мне нужна кузница, в которой я ковал бы орудия для этого. Ею и станет мой новый город, если ты согласишься его построить”.

“Как же преодолеть Преграду? – задумался Питлис. -Тут понадобится что-то вроде Золотой флейты. Но если бы Рульк мог изготовить ее сам, он не стал бы заказывать ее Шутдару. А что если выполнить просьбу Рулька? Может, в этом наш единственный шанс вернуться на Аркан? Впрочем, я буду неусыпно следить за его действиями!”

“Рульку нельзя верить! – твердили ему аркимы. – Он коварный предатель! Не помогай ему!”

Но во все времена главным недостатком аркимов было тщеславие. Бессильные справиться со своей невероятной гордыней и своим высокомерием, они были склонны совершать необдуманные поступки и заключать опасные союзы, стремясь к недостижимым целям. Вступив на ту или иную стезю, они больше никого не слушали и продолжали идти этим путем даже тогда, когда становилось ясно, что он до добра не доведет. С возрастом тщеславие и высокомерие развилось и у Питлиса. Он не сомневался, что Рульк что-то замышляет, но не мог догадаться, что именно, и согласился выполнить его просьбу. И одновременно решил следить за действиями Рулька и препятствовать тем из них, которые могли навредить аркимам, а при случае даже завладеть новым оружием Рулька и обратить его против создателя.

Внезапно Лиан замолчал.

– Возможно, Питлис использовал Зеркало, чтобы следить за Рульком! – внезапно прохрипел он, возбужденный этой догадкой. – Представляю себе, какие секреты оно в себе хранит!..

Он снова затих, потом залился краской и пробормотал:

– За такую ничем не подтвержденную догадку меня выгнали бы из второго класса Школы Преданий!.. На чем я остановился? Ах да! Питлис обрушился с бранью на осмелившихся возражать ему аркимов, отослал их прочь и обратился к Рульку со следующими словами: “Я построю тебе город, прекраснее которого еще не было ни в одном из трех миров”.

Карана вздрогнула. Трудно было представить себе что-либо безумнее такого решения, чреватого трагическими последствиями!

– Много лет Питлис с Рульком разрабатывали план города. Работы было много, а Питлис не хотел доверять ее другим аркимам. Рульк прекрасно знал, какой город ему нужен, а нужен ему был город, поражавший своей красотой и необычностью. Рульк настаивал на том, чтобы в нем было множество вещей, предназначения которых никто не мог себе вообразить, но Рульку они зачем-то обязательно были нужны.

Рульк постоянно что-то мастерил. Он непрерывно делал самые невероятные приспособления, никогда не говоря, для чего они предназначаются. Частенько он отбрасывал их в сторону, как надоевшие игрушки, едва они были готовы. А Питлис по ночам изучал эти выброшенные устройства, лихорадочно пытаясь понять их назначение и проникнуть в замыслы Рулька.

Представь себе эту парочку! Рульк был великаном с иссиня-черной бородой, почти в два раза выше и крупнее меня. При этом он был дьявольски привлекателен и обаятелен. Все невольно испытывали симпатию и тянулись к нему.

Телосложением и ростом Питлис не отставал от него: каждая его нога была с твое туловище. У него было длинное худое лицо с широким носом и квадратным подбородком. Он был не так обаятелен, как Рульк, зато обладал железной волей. Питлис был гением, но его не очень любили.

Он всегда был начеку, следил за каждым шагом Рулька, надеясь, что тот хоть чем-нибудь выдаст свои истинные замыслы, и придумывал для него разные ловушки. Но Рульк был осторожен и вел себя так безупречно, что его ни в чем нельзя было заподозрить. Они с Питлисом трудились над планом города не один десяток лет, так как, казалось, жить им обоим оставалось еще очень долго. В конце концов строительство нового города превратилось для Питлиса в навязчивую идею. Он решил построить город еще замечательнее, еще невероятнее, еще красивее Тар Гаарна. Но это должен был быть совсем другой город, город, олицетворявший собой каронов. Питлис понимал, что трудится над своим шедевром.

Он часто встречался с членами Совета, но ни один из них не мог даже предположить, что замышляет Рульк. Когда тот отлучался, Питлис пользовался любой возможностью и вносил, казалось бы, незначительные изменения в замыслы Рулька, искажавшие их суть, но одновременно делавшие город еще гармоничнее, еще совершеннее и прекраснее. Наконец план города был составлен.

И все же в нем было что-то не то. Чего-то не хватало для того, чтобы считать будущий город совершенством, хотя никто и не мог сказать, чего именно. Рульк явно расстроился. “Мне часто доводилось бывать в городах аркимов, – сказал он, – и каждый из них обладал внутренним единством и гармонией, которых здесь не хватает. Я хочу достичь их и в моем городе, но не понимаю как”.

“Как же вы добились такой гармонии в Тар Гаарне? – постоянно спрашивал Рульк. – О, если бы я смог увидеть его изнутри! – повторял он. – Но я не осмеливаюсь просить об этом!” Скоро он перестал об этом упоминать и занялся другими делами.

Чем дальше, тем больше Рульк сетовал на постигшую их с Питлисом неудачу, и однажды...

– Нет, только не это! – невольно воскликнула Карана. Лиан с трудом перевел дыхание и вытер кровавую пену с губ.

– Боюсь, у меня не хватит сил закончить сказание, – прохрипел он и чуть не заплакал от стыда.

– Ничего страшного, – проговорила Карана, тщетно пытаясь скрыть разочарование. Хотя Лиан рассказывал как никогда скверно, она с жадностью ловила каждое его слово.

Лиан собрался с последними силами и продолжал:

– “Я не прошу тебя провести меня в Тар Гаарн, потому что не хочу, чтобы тебя сочли предателем”, – сказал однажды Рульк Питлису, который при этих словах почувствовал облегчение. Но уже следующие слова Рулька грянули как гром с ясного неба: “К тому же я так хорошо изучил тебя за это время, что вчера принял твой облик и спокойно прогулялся по всему Тар Гаарну!”

Питлис был поражен собственным легкомыслием, а также дерзостью и гением Рулька, позволившими ему совершить такое невероятное перевоплощение. И все же работа над городом каронов настолько увлекла Питлиса, что он не мог ее бросить. Вскоре он переработал план, внеся в него изощренные изменения, так что его замысел стал еще великолепнее.

Шел месяц за месяцем, и Питлис постепенно понял, что Рульк по-прежнему недоволен и ему снова что-то не дает покоя. “Вот тут, тут и тут! – сказал Рульк, показывая на отдельные места подземного лабиринта. – Я, конечно, не осмеливаюсь докучать тебе такими мелочами, но знаю, что ты во всем стремишься к совершенству”.

Питлис рассмотрел места, на которые указал Рульк, на сотнях чертежей будущего города и убедился, что там действительно имеются мелкие недостатки: недоставало симметрии и гармонии, хотя обнаружилось это только в подземных сооружениях, которых никто все равно бы не увидел. Теперь и Питлис подумал, что Рульк слишком придирчив, но тот так подобострастно изложил свою просьбу, а сам Питлис был до такой степени помешан на совершенстве, что снова взялся за работу и внес в чертежи новые поправки.

В конце концов Питлис совершенно выбился из сил, но его утешала мысль, что он спроектировал безупречный город. “Я утомлен телом и душой, – однажды сказал архитектор. – Я больше не могу!”

Рульк поблагодарил его, заявив, что новый город будет идеальным, и стал рассматривать один за другим чертежи. Внезапно он нахмурился. “А это что такое?! – воскликнул он, показывая Питлису на один из них. – Так не пойдет! Это все портит!”

Питлис стал объяснять, как исправить недостаток, но Рульк раздраженно не соглашался, словно подозревал Питлиса в обмане. Питлис пришел в отчаяние, он не знал, как угодить Рульку. “Покажи мне план Тар Гаарна! – потребовал Рульк. – Интересно, как ты там решил эту проблему!” К этому моменту Питлис так устал от работы над городом Рулька, что желал поскорее ее закончить. Он очень испугался внезапного недовольства Рулька и согласился на его требование.

Карана подпрыгнула, глядя на Лиана широко открытыми от ужаса глазами.

– “Вот как! – сказал Рульк и целую минуту пристально разглядывал Питлиса. – Значит, ты все же готов предать свой народ! Я так и думал. Именно поэтому наша Сотня завоевала ваш мир. Мне не нужны планы Тар Гаарна, ведь даже там ты не сумел устранить недостаток, на который я тебе указал”.

Рульк любезно поблагодарил Питлиса за работу и удалился в свои земли. Оставшись один, Питлис, которому теперь нечем было себя занять, стал бесцельно слоняться по комнате и обнаружил под столом потерянный (или умышленно подброшенный) чертеж, сделанный рукой Рулька, на котором изображалось одно из самых секретных оборонительных сооружений Тар Гаарна. Рульк до такой степени изучил образ мыслей Питлиса, что разгадал секреты обороны Тар Гаарна, даже не взглянув на его план.

У Питлиса с глаз словно упала пелена. Ему стало ясно, что строительство города, разнообразные приспособления, намерение преодолеть Преграду – все это было сплошной ложью. В действительности Рульк с самого начала хотел понять, как ему завладеть Тар Гаарном. Какими жалкими казались теперь Питлису его собственные ничтожные изменения, которые он вносил в чертежи и на которые Рульк не обращал никакого внимания. Всю следующую суровую зиму, показавшуюся ему бесконечной, Питлис жил в постоянном страхе, мучаясь от стыда за преступную оплошность, которую допустил и в которой не осмеливался признаться.

Пришедшая весна подтвердила, что его страхи имели под собой почву. С юга появилась огромная армия, осадившая Тар Гаарн. Аркимы призвали на помощь своего предводителя, перед которым преклонялись, но Питлиса парализовали стыд и ужас, и он рассказал о случившемся. Хотя аркимы доблестно защищались, Тар Гаарн был обречен, потому что его жители больше не верили в победу, а Рульк теперь знал все оборонительные сооружения города. Уже через несколько недель Тар Гаарн был взят, а его обитатели перебиты. Спастись удалось лишь немногим, скрывшимся высоко в горах. Всеми презираемый и никому не нужный, Питлис последовал за ними. С того времени он жил в полном одиночестве, без дома, скитаясь по разным странам, желая смерти, но не находя ее.

Через много лет, бродя жалким нищим по владениям Рулька, он прослышал о новом великом городе под названием Альцифер, который называли самым прекрасным на Сантенаре. В его душе зародилось страшное подозрение, и, поняв, что обязательно должен увидеть этот город, он поплелся в его сторону. Войдя в город, Питлис сразу увидел Рулька.

“Полюбуйся на свое творение, – усмехаясь, сказал ему тот. – Смотри, как точно твой город выражает дух каронов. Вскоре я начну действовать, брошу всю мощь Альцифера на Преграду, и она разлетится вдребезги, как стекло под градом камней. Наша Сотня перестанет жить под угрозой вымирания. Мы разойдемся по всем трем мирам и начнем размножаться”.

Перед глазами Питлиса предстал красивейший город Альцифер: горделивый и тщеславный, жестокий и кровожадный, величественный и совершенный до мелочей, – такой, каким он его когда-то сам и задумал. И все же это был не настоящий город, а город-машина. Все его алхимики и инженеры, ученые и рабочие и даже сам Рульк – все они были лишь деталями огромного механизма, предназначенного для достижения одной цели – разрушения Преграды. Питлис понял, что Рульк обманул его единственным способом, который мог сработать, – сказал ему правду о своих намерениях, в которую предводитель аркимов так и не смог поверить.

Питлис ненавидел Рулька больше всего на свете и в приступе ярости тут же попытался вцепиться трясущимися пальцами ему в горло. Но со времен строительства Тар Гаарна Питлис постарел и одряхлел. Рульк нанес ему сокрушительный удар жезлом, и Питлис рухнул на мостовую, корчась в предсмертных конвульсиях.

“Перед вами умирает величайший из аркимов, – сказал Рульк собравшимся. – Вместе с ним умирают и мечты аркимов о свободе. Он олицетворял собой гений аркимов и их бич – невероятное тщеславие”.

“Что ж, давай, действуй!” – прохрипел Питлис, и в его предсмертном оскале промелькнуло что-то вроде торжествующей улыбки.

Аркимы после взятия Тар Гаарна удалились в горы и поселились там, живя воспоминаниями о прошлом и лелея неосуществимые мечты об отмщении, не принимая больше участия в делах Сантенара. Это было всего лишь одним из предательств Рулька, но, возможно, самым коварным. Именно из-за него предводителя каронов и прозвали Великим Предателем. На этом сказание заканчивается, – проговорил Лиан и подумал: “Рассказанное мною из рук вон плохо!”

Карана молчала. “Узнаю моих несчастных аркимов! – подумала она. – Гениальных и обреченных”. Когда она снова открыла глаза, туман рассеялся и на небе мерцали мириады звезд.

– Часть аркимов, переживших падение Тар Гаарна, и построила Шазмак, – сказала она, натягивая на себя одеяло.

– Не могу не упомянуть, что однажды Рульк начал-таки действовать и бросил все силы Альцифера на сверкавшую своим ослепительным льдом Преграду, – прохрипел Лиан. – Преграда дрогнула и прогнулась, угрожая лопнуть и открыть врата исчадиям бездны. И если бы Питлис в свое время не внес в планы города каронов свои едва заметные изменения, так бы и произошло. Но в последний момент Преграда выгнулась в сторону Сантенара, заглотив часть бездны. А затем долго выжидавший Совет наконец нанес удар по Рульку с помощью Запрещенных Искусов.

– А что это такое? – спросила Карана.

– Это колдовские чары, запрещенные давным-давно, потому что их использование может привести к непредсказуемым последствиям. Отрезав Рулька от Альцифера, Совет загнал его внутрь проглоченного Преградой куска бездны, который превратился в пузырь, ставший Ночной Страной – тюрьмой, откуда не скрыться, существующей везде и нигде. Рульк томится там уже тысячу лет, так что Питлис все-таки был отомщен. В связи с этими событиями и вспыхнула вражда между Мендарком и Иггуром, но это уже особая история.

Лиан зашелся в кашле, звук которого отвлек Карану от мыслей о Рульке и его великом городе. Девушка была под огромным впечатлением от рассказа, она думала о могуществе и коварстве каронов и даже боялась спать, опасаясь новых кошмаров.

Размышляя об услышанном сказании, Карана, к своему ужасу, поймала себя на мысли, что Питлиса ей очень напоминает Тензор, внезапно представший перед ней совсем в ином свете. Она вдруг поняла, что его суровое и угрюмое лицо – всего лишь маска, за которой скрывается мстительный, неумолимый, невероятно гордый человек, не сдержанный, а скрытный, не вождь, а махинатор.

Ни в коем случае нельзя отдавать Тензору Зеркало, которое только подогрело бы в нем ненависть и злобу и дало бы ему такую власть, о какой раньше он не смел и мечтать. В конце концов, своим сказанием Лиан действительно помог Каране найти ответ на вопрос, так долго ее мучивший.

Лиан спал. Во сне он дышал очень часто, словно задыхался. В какой-то момент ритм его дыхания замедлился, потом его стало совсем не слышно, и девушке показалось, что оно вообще прекратилось. Карана с замиранием сердца ждала, чтобы Лиан снова сделал вдох, но этого все не происходило. В ужасе она подумала, что он умирает, сбросила одеяла и закричала: “Лиан, проснись!” – но тут же услышала, что он наконец задышал, и скоро уже Лиан хрипел в прежнем бешеном ритме. Его щетина покрылась инеем. Девушка осторожно убрала со лба Лиана волосы, падавшие ему на глаза. Он открыл глаза и попытался ей улыбнуться, но снова зашелся в приступе кашля, после которого весь обмяк с розовой пеной на губах. Потом он повернулся на другой бок и заснул.

Карану мучила бессонница. Она боялась, что Лиан умрет, и боролась со страхом, который теперь внушал ей Тензор. Чуть позже она сообразила, что Тензора сейчас нет в Шазмаке, потому что в начале лета он заезжал в Баннадор по пути в Стассор, находящийся далеко на востоке, где намеревался пробыть не менее года.

К утру Карана сумела убедить себя в том, что все будет хорошо, что в Шазмаке она встретит Раэля и других своих друзей, и даже в том, что Тензор совсем не такое чудовище, каким она его себе рисует. Карана ужасно устала, и ей очень хотелось верить, что Тензор, к которому она всегда испытывала глубокое почтение, ее не подведет. Если в Шазмаке окажется Раэль, а Тензора там не будет, она отдаст Зеркало Раэлю. Но если она все-таки встретит там Тензора, она заберет Зеркало с собой.

Наступившее утро не принесло Лиану облегчения. Он едва держался на ногах, и у него так болело горло, что он не мог глотать пищу. Лиана мучила страшная жажда, и он выпил полфляги воды, которой его тут же вырвало.

Утро было морозное и ясное. С вершины хребта, где они стояли, был прекрасно виден весь Халлас, окруженный с юга неровным полукругом гор, самая дальняя часть которого состояла из стены кряжистых неприступных вершин. Халлас пересекало ущелье, о местонахождении которого можно было судить по туману, курившемуся над ним в холодном утреннем воздухе. В этом извилистом ущелье между окружающими Халлас горами текла на юго-восток в сторону Баннадора река Гарр. Нигде не было ни малейших признаков жизни: ни дымка, ни птицы в воздухе, а за отвесные скалы не мог уцепиться даже хилый кустарник.

– В какую нам сторону? – прохрипел Лиан.

– Сюда! Иди за мной!

Карана взяла Лиана за руку, и они спустились по широким, но искусно замаскированным тропам в ущелье реки Гарр, которое в этом месте было всего сорок саженей в ширину. Они спускались все ниже и ниже и теперь шли по узкому карнизу, вырубленному в отвесной скале. На этом карнизе было бы не разойтись и двоим. Поэтому через определенные промежутки в скале были вырублены углубления, вжимаясь в которые можно было пропускать встречных путников. На карнизе не было перил, а на скале не за что было цепляться. Справа зияло почти бездонное ущелье, настолько глубокое, что лучи летнего солнца проникали туда только в полдень, а зимой там вообще царила вечная ночь. Лиан так плохо себя чувствовал, что даже забыл о том, что боится высоты, а то он ни за что не прошел бы по этому карнизу.

В первый момент, увидев узенькую, вырубленную в скале тропинку, Лиан наотрез отказался идти по ней, сказав, что непременно упадет.

– У нас нет другого пути, – возразила Карана. – Держи меня за руку и иди за мной. Думай только о следующем шаге. Не смотри ни вверх, ни вниз!

Рука Караны, протянутая Лиану, была теплой, а ее уверенный тон несколько приободрил его. Она сжала его руку в своей, улыбнулась и, не отпуская его, ступила спиной вперед на карниз, потом она сделала еще один шаг, но Лиан не последовал за ней.

– Что с тобой?

– Я боюсь, что ты упадешь!

– Не бойся! Я жила здесь шесть лет и привыкла ходить по таким тропам.

– Повернись и иди нормально, а то я не пойду! Карана рассмеялась.

– Ну хорошо! – согласилась она и пошла лицом вперед, не выпуская руки Лиана из своей.

Карниз, извиваясь, спускался все ниже и ниже по стене ущелья. Наконец, не дойдя до его дна, карниз перестал спускаться и дальше следовал за изгибами реки. В часто встречавшихся выступах скалы были вырублены узкие туннели, стены которых блестели, как стекло. Над входом каждого из них были высечены какие-то знаки, настолько пострадавшие от дождя и ветра, что разобрать их было невозможно. Лиан осмотрелся по сторонам, но ничего не увидел, кроме гладкого темного камня у себя над головой и белой пены реки далеко внизу.

– Наверное, уже близко? – спросил он в середине дня.

– Мы прошли около двух лиг вдоль реки, но по прямой – не больше лиги. Мы доберемся до Шазмака только завтра днем.

Карана надеялась, что внизу Лиану станет лучше, но он по-прежнему харкал кровью, пока все отвороты его куртки не покрылись бурыми пятнами. Карана не сомневалась, что ведет его на верную смерть.

Но стоило ей задуматься о Тензоре, как ей приходило в голову, что ее ждет столь же незавидная участь. Если Тензор все-таки вернулся в Шазмак, Карана пропала. С Тензором никто не мог тягаться. Раньше у Караны было впечатление, что он был всегда прекрасно осведомлен о малейшей ее шалости. Ей никогда не скрыть от него такую страшную тайну!

Если бы не Лиан, Карана была бы уже гораздо ближе к Баннадору и через несколько дней очутилась бы там, где можно раздобыть еду. Сейчас она была готова ползти на брюхе, питаясь камнями и снегом, лишь бы попасть домой.

Тропа, по которой шли Лиан с Караной, была сильно разрушена. Ее края крошились под ногами. Иногда их путь преграждали завалы. Один из завалов, оказавшийся непроходимым, им пришлось разбирать. Они потратили на это уйму времени, так как карниз был такой узкий, что они трудились по очереди. Сверху прямо им на головы текла вода, камни под ногами были скользкими от розовой слизи. Еще дальше участок карниза обвалился, и им пришлось ползти на животе по его остаткам. Лиан шел как во сне, ступая туда, куда велела Карана, замирая, когда она приказывала ему не шевелиться, цепляясь за то, за что она ему говорила цепляться. Он ни на мгновение не сомневался, что вот-вот оступится, что у него сейчас соскользнет рука и он, не успев даже пикнуть, улетит в пропасть. Так прошел весь день.

Начинало темнеть, когда ущелье сделало плавный поворот и перед ними открылся прямой участок, ведущий на юг. Неподалеку, там, где ущелье сужалось, с их тропой соединялась другая, ведущая через странный, построенный из железа и металлических тросов мост на восток.

– Это дорога в Баннадор и Готрим, мой родной замок, – сказала Карана.

– Пошли туда! – прохрипел Лиан.

– Ты слишком медленно двигаешься! Нам не добраться до Готрима и за неделю.

Когда они приблизились к мосту, вид этого необычного сооружения пробудил Лиана от транса.

– Никогда не встречал ничего подобного, – хрипя пробормотал он. – Выглядит так, будто его сплел огромный паук. Ни один инженер в Игадоре не смог бы задумать такое красивое, изящное и совершенно ни на что не похожее сооружение.

– Это типичное творение аркимов, – не без гордости сказала Карана. – Сколько раз я стояла здесь, любуясь этим мостом, словно переброшенным между двумя мирами.

– А здесь тропа уже лучше.

– Из трех троп, ведущих в Шазмак, до сих пор пользуются только этой.

На другой стороне ущелья тропа шла вдоль реки на протяжении еще пятидесяти шагов, а потом сворачивала на восток в ущелье, по которому протекал один из притоков Гарра. Это ущелье было довольно широким, и, хотя тропа располагалась намного ниже его верхнего края, Лиану с Караной были видны маячившие далеко на востоке вершины горных хребтов. Они заночевали недалеко от моста, где в скале была вырублена площадка шириной около пяти шагов. На площадке лежало несколько валунов, скатившихся когда-то со скалы, за которыми можно было укрыться от ветра. А от него приходилось прятаться, ведь с наступлением ночи он усилился, стал ледяным и начал яростно свистеть в металлических тросах моста. Лиан с Караной мерзли даже в теплой одежде.

– Ну и ночка нас ждет! – сказала Карана, пытаясь соорудить из плащей что-то вроде ширмы от ветра. Костер развести им было не из чего.

Из еды у них осталось только немного отсыревших овсяных хлопьев. Лиан разболтал их в теплой воде из фляги, и они, прижавшись плечами, приютились за ненадежной ширмой из плащей, поедая отдававшее плесенью неаппетитное месиво. Они соорудили некое подобие крыши из своих непромокаемых накидок, растянув их над валунами и придавив камнями края, которые все время хлопали на ветру. Каране постоянно приходилось следить за тем, чтобы накидки не унесло ветром. Внутри их убежища было темно, но внизу, в ущелье, откуда доносился рев воды и поднимался холодный туман, было еще темнее.

После еды Лиану стало немного лучше. Он по-прежнему тяжело дышал, но больше не кашлял.

– Расскажи мне, пожалуйста, о Зеркале, – попросил он Карану, вспомнив о том, что уже давно мучило его любопытство. – Днем я все время о нем думаю, а ночью вижу во сне. Откуда оно взялось? Может, мне можно взглянуть на него хоть краешком глаза?

На востоке появилось бледное сияние, на фоне которого стали хорошо видны горные вершины, – вставала луна. Карана смотрела на небо до тех пор, пока луна не вышла из-за гор, почти полная и обращенная к Сантенару своей ярко-желтой стороной.

– Я не могу тебе показать его, – сказала она Лиану, – но я расскажу то, что мне о нем известно. Здесь нет никакой тайны, но это только раздразнит твое любопытство, и ты замучаешь меня вопросами. О Зеркале я узнала из рассказов отца. Вот что он о нем говорил!

Карана чувствовала себя неловко, озвучивая Предания перед Лианом, и начала неестественным тоном:

– Арканское Зеркало – древняя вещь, очень древняя. Его изготовили на Аркане в незапамятные времена для того, чтобы, находясь в одном месте, видеть, что происходит в другом. Аркимы часто мастерили такого рода штуковины. Его тайно перевезли на Сантенар, когда Рульк пригнал сюда в качестве рабов моих предков. Но здесь Зеркалом оказалось трудно пользоваться, и оно не всегда показывало правду. Возможно, материал, из которого оно было изготовлено, иначе реагировал на климат Сантенара. Со временем Зеркало стало меняться, как часто меняются такого рода предметы, уподобляясь своим хозяевам и их образу жизни. Оно стало капризным, показывало то, чего никогда не было и не могло быть. Иногда, если с ним обращались неумело или небрежно, Зеркало обманывало или скрывало правду. В конце концов оно начало показывать такие странные и непонятные вещи, что использовать его стало небезопасно, и аркимы убрали его от греха подальше. Говорят, что оно было утрачено во времена Катаклизма, как и большинство других реликвий.

Порывом ветра сорвало край накидки, служившей им крышей. На Лиана с Караной посыпались камешки. Карана подождала, пока Лиан поправит край накидки, а потом сказала:

– Отец произносил много слов, которых я не понимала, но я помню наизусть все его рассказы. Некоторые утверждают, что Ялкара, Королева Обмана, третья из оказавшихся на Сантенаре каронов, похитила Зеркало во время штурма Тар Гаарна и взяла его с собой в долгое путешествие к Ван Барра, Вороньим Горам, потому что научилась пользоваться им и узнала какую-то тайну, которую оно скрывало. На Сантенаре Зеркало обрело память, или кто-то наделил его ею! Оно хранило в себе некогда отраженные им сцены, и, хотя они были в нем запутанными и неясными, знающий человек мог в них разобраться. Ялкара подчинила себе Зеркало. Она подсматривала с его помощью за тем, что происходило на других концах Сантенара, и совала нос в тайны прошлого. Благодаря этому ее могущество настолько возросло, что уступало только ее жестокости. Наконец Ялкара нашла то, что так долго искала, – брешь в Преграде – и ускользнула через нее на Аркан.

– Как же ей удалось преодолеть Преграду?

– Не знаю. Об этом отец ничего не говорил. Но только после ее исчезновения Зеркало было либо потеряно, либо спрятано. Это ему подтвердил Архивариус.

– Кто такой Архивариус? – Упоминание об этом персонаже пробудило профессиональное любопытство Лиана.

– Я слышала о нем несколько раз от отца. Архивариус знал множество древних преданий.

Лиан внезапно воспрянул. Можно было подумать, что он совсем поправился.

– Расскажи мне об этом Архивариусе! – попросил он с живым интересом.

– Да мне, собственно, нечего тебе о нем рассказать.

– Значит, Зеркало позволяет видеть разные вещи! Вероятно, этим и объясняются успехи Иггура?!

– И все надеются, что смогут научиться управлять Зеркалом и проникнут в его тайны...

Карана замолчала и, не мигая, уставилась на луну, освещавшую холодным серым светом ее осунувшееся лицо. Ветер задувал под валуны и играл ее рыжими волосами. Полы накидок хлопали на ветру у них над головой.

– Мне очень страшно! – Карана задрожала и спряталась в тень.

– По крайней мере, хоть вельмы от нас отвязались! – сказал Лиан.

– Нет, они не отвяжутся от меня, пока у меня Зеркало. Я просто не знаю, что делать и кому верить? – грустно произнесла Карана у него за спиной. – Я собиралась отдать Зеркало аркимам, но после твоего сказания не могу так поступить.

Лиану внезапно пришла в голову мысль.

– Когда мы ночевали в пещере, я уловил отрывок твоего кошмара. Мне показалось, что я увидел полированную металлическую поверхность, на которой на мгновение появилось лицо какой-то женщины. У нее были темные глаза и темные волосы, в которых блестела седина. Как ты считаешь, кто это?

– Я очень часто о ней думаю. Наверное, поэтому она тебе и привиделась. Я видела ее в Зеркале в тот момент, когда в библиотеку Фиц Горго ворвался Иггур. Она очень похожа на Магрету, но гораздо старше. Может, это и есть Магрета, но из какого-то другого времени или пространства. Или это какой-то обман Зеркала.

– А ты видела там что-нибудь еще? – затаив дыхание, спросил Лиан.

– Нет. Я пару раз заглядывала в него, но там ничего не появлялось. Да и с чего бы ему мне что-то показывать?! Ведь я не умею им пользоваться!

Лиан сидел, обхватив колени руками, и смотрел на противоположную сторону ущелья. В серебряном лунном свете покачивающийся на ветру мост особенно сильно напоминал паутину. Ветер свистел в металлических тросах, среди валунов, хлопал накидками, гудел на дне ущелья. У Лиана было тяжело на душе. Случайно ли Карана оказалась пешкой в игре чудовищных сил? Или по бескрайнему морю Преданий прокатилась огромная волна, захватившая их с Караной и выбросившая вместе на край этого обдуваемого ледяным ветром ущелья?

Где-то в глубине его сознания звучали имена: мастер Шутдар, Великий Предатель Рульк, Королева Обмана Ял-кара, Мендарк, Иггур, Магрета, Архивариус... Имена людей, одного из которых он знал.

Лиан погрузился в воспоминания. Однажды, когда он был еще студентом, ему дали задание разгадать загадку “Странствующей дамы”, саги времен Зурской Империи. По пути в Зиль, где Лиан хотел обсудить эту сагу с директором Великой Библиотеки, он познакомился с бедно одетым пожилым мужчиной, который разделял его интерес к Преданиям или, по крайней мере, делал вид, что разделяет. Лиану было интересно в обществе этого человека, и лишь намного позже он понял, что это был переодетый Мендарк, тайно наблюдавший за ним.

И без того окоченевшего от холода Лиана затрясло от страха. Все это не могло быть простым совпадением. Он почувствовал, что какая-то страшная сила пробудилась от долгого сна, сила, которая начала движение к своей давней цели. Ледяной ветер был напоен недобрыми предчувствиями. Пешками в чьей игре они оказались? Лиан снова содрогнулся от ужаса, подполз поближе к Каране и прижался к ней, чтобы попробовать хоть немножко согреться и пережить эту бесконечную ночь.

21

Встреча старых друзей

В то время как Лиан с Караной спали беспокойным сном в ненадежном укрытии из накидок, почти в пятидесяти лигах к северо-востоку от них в далеком Туркаде состоялась очень важная встреча. Мендарк, с незапамятных времен бывший Магистром Совета Игадора, сидел у огня в своем замке и трясся от злобы и страха. Даже его собственные слуги знали о том, какие плетутся интриги против их хозяина, и при встрече с ним опускали глаза. Лиан сейчас вряд ли узнал бы своего попутчика пятилетней давности. Тогда у Мендарка были темные волосы и ярко-голубые глаза, он в огромных количествах поглощал вино и ко всему на свете относился с легкой иронией.

Теперь его глаза помутнели, в длинных прямых волосах блестела седина, он нервно теребил бороду, а выражение постоянной озабоченности давно согнало с его лица ироническую усмешку. Он ждал сообщения от Таллии, но его все не было и не было. А ведь Таллия была единственным человеком, на которого он теперь мог положиться, его последней надеждой. Ему казалось, что ее нет уже целую вечность. До него доходили слухи о том, что она отправилась в Туллин, и больше о ней никто ничего не знал.

Дверь без стука отворилась, и в комнату не торопясь вошел слуга.

– Тебя хочет видеть какой-то человек. Он ждет внизу, – сказал слуга без особых церемоний. – Он не назвал своего имени, а велел показать тебе вот это. – С этими словами он протянул Мендарку браслет, сплетенный из полосок черного серебра. Для вещицы такой работы браслет был необычно тяжелым.

– Смуглый высокий человек с черной бородой? Слуга кивнул.

– Пусть поднимется!.. А в следующий раз сначала постучи и дождись разрешения войти!

Слуга удалился, хлопнув дверью.

– Тензор, друг мой! – воскликнул Мендарк, увидев в дверях высокую фигуру гостя. – Давненько ты не появлялся в Туркаде!

Они с Тензором обменялись рукопожатиями, и Мендарк, вызвав слугу, провел аркима к очагу. Они устроились на стульях друг против друга у излучавшего приятное тепло огня, но Тензор не стал снимать свой длинный плащ. Его кустистая черная борода и брови были покрыты инеем, а густые волосы припорошены снегом.

Тензор тщательно скрывал все то, что отличало аркимов от коренных сантенарцев: маленькие идеально круглые уши, характерный хохолок на лбу, костный гребень на черепе, дополнительные железы в носу, делавшие нюх аркимов особенно острым, а также рудиментарный хвостик. Он не мог скрыть только своих невероятно длинных пальцев, почти вдвое превышавших длину ладони, но старался держать свои руки так, чтобы они не привлекали внимания. Конечно, ему ничего не сделали бы, даже если бы признали в нем аркима и вспомнили, кто вообще такие эти аркимы, но все-таки выделяться не стоило.

Рядом с Тензором Мендарк выглядел бледным и беспомощным, а его спутанная борода казалась весьма жалкой. Наконец слуга принес чуть теплые напитки и еду, подернувшуюся застывшим жиром.

– Я не ждал тебя этой зимой в Туркаде, – с улыбкой сказал Мендарк, радуясь встрече со старым другом. – Разве ты не уехал на восток?

Тензор ответил с мрачным выражением лица:

– Я направлялся в Стассор и рассчитывал вернуться только через год. – Он говорил очень низким голосом, способным выразить самые разные чувства, от ярости до удовлетворения, не скрывая, впрочем, в каком настроении он пребывает в данный момент. – Однако последние события, имеющие большую важность для аркимов, заставили меня поспешить сюда. – Он замолчал, искренне надеясь, что Мендарк опровергнет дошедшие до него слухи, но тот безмолвствовал.

В огне потрескивали дрова. Одно из обгоревших поленьев рассыпалось, превратившись в покрытые белым пеплом угли. Несколько секунд над ними плясали язычки пламени, угли покраснели, а потом почернели, сохранив только оранжевую кайму по краям. Тензор смотрел на огонь, сложив на коленях свои большие руки.

– Что тебе обо всем этом известно? – спросил он наконец. – Ведь у тебя есть соглядатаи на востоке.

Мендарку не понравилось это слово.

– У меня есть там доверенные люди, но теперь им приходится нелегко, – сказал он уклончиво. – Границы Ориста закрыты. Иггур захватил все пограничные земли. Пробраться туда очень трудно, а выбраться – еще труднее.

– Это так, – сказал Тензор, – но ты наверняка знаешь, как это сделать.

– Мои люди кое-что мне сообщили, но их сведения запутанны и противоречивы.

“Все, что ты говоришь, запутанно и противоречиво, друг мой! – подумал Тензор. – Твои дела плохи, и ты не можешь позволить себе упустить внезапно подвернувшееся Зеркало. Я тоже не могу себе этого позволить. И здесь наши интересы не совпадают!” Он попробовал подойти к интересовавшей его теме с другой стороны.

– Поговаривают, будто Иггур наступает, а его армия стоит уже в Квильсине и Галардиле, к тому же он собирается двинуться на Игадор с юга. Интересно, что заставило его перейти к решительным действиям?

При упоминании об Иггуре Мендарк вздрогнул, словно ему напомнили о чем-то крайне неприятном, а потом заговорил бесстрастным тоном:

– В Галардиле хорошие дороги, его армии будет легко наступать даже зимой.

Вновь последовала длинная пауза. Тензор сверлил Мендарка взглядом, но тот, избегая смотреть ему в глаза, встал, поворошил в очаге дрова, при этом подняв сноп искр, затем вылетевших в трубу, наполнил стаканы и снова сел. Тензор сменил тему:

– Как у тебя дела? Я слышал о твоих разногласиях с Советом.

Мендарк неожиданно стал разговорчивым:

– Ты прав. Мое влияние в Совете слабеет. Уже открыто говорят, что я слишком долго занимаю пост Магистра, что я теперь не тот... Очень мало кого сейчас заботит наша великая цель – окончательное изгнание Рулька. Им лень даже как следует его сторожить. Но разве перед Советом когда-либо стояли более важные задачи?! Нынче Магистром желает стать Тиллан. Он рвется к власти, однако под его началом Совет будет преследовать совсем иные цели... А как ты узнал об этом?

– Когда я был на континенте, я совершенно случайно встретился в Ларнате с Хеннией. Она и рассказала мне о том, что происходило в Совете с момента нашей последней встречи, и о твоих неприятностях.

– Скоро они станут и твоими. Я попытался созвать Совет, но время и расстояние работают против нас. Надирил отказывается приезжать. Боюсь, он вообще больше не желает покидать Зиль и свою Великую Библиотеку.

– Он уже очень стар, – негромко сказал Тензор.

– Так что остались только мы с тобой, Нелисса, с которой мы постоянно ссоримся, и, разумеется, Тиллан, который не упустит возможности сместить меня, – с горечью сказал Мендарк. – Да еще дзаинянка Хенния. А она, как всегда, постарается быть в стороне. Вистану, чтобы добраться сюда, надо пересечь горы, и сомневаюсь, что он на это решится. Орстанда – на континенте, а все остальные так далеко, что пользы от них никакой. Мы повторяем прежнюю ошибку, разделившись на воюющие между собой города и маленькие страны. Не успеем мы и глазом моргнуть, как появится новый тиран, который будет управлять нами железной рукой.

– Иггур не просто военачальник. В твоих же интересах постараться правильно оценить его силы. Именно из-за этого я и отправился на восток. Я должен был посоветоваться с нашими братьями-аркимами и даже хотел попросить у них помощи. Хотя чем они, живущие так далеко на востоке, могут нам помочь?!. Мне нужно было торопиться, а я медлил и упустил единственную в своем роде возможность... Я был уже на континенте, когда меня нагнал гонец, принесший новость, которую ты, старый друг, никак не решаешься мне поведать. Ты, конечно, ждешь, чтобы я первым рассказал тебе то, что знаю, а потом сообразишь, что стоит к этому добавить.

Мендарк смутился и, как всегда, когда старался скрыть смущение, заговорил неестественно значительным тоном:

– Может оказаться, что в деле подобной важности наши интересы не полностью совпадают. Но в годину испытаний мы должны постараться укрепить связывающие нас узы дружбы, а не грызться, как собаки над костью.

– Не заговаривай мне зубы, Мендарк! Арканское Зеркало – это тебе не кость. Оно принадлежит аркимам. Его похитили у нас в незапамятные времена, и ты прекрасно знаешь, как долго и настойчиво мы его разыскивали, никогда не отказываясь от своих прав на него. С помощью Зеркала мы вновь обретем свободу. Нашу волю по-прежнему сковывает Великий Предатель. Лишь когда с Рульком будет покончено раз и навсегда, мы сможем процветать, как это было до Катаклизма.

“Какой же ты глупец, Тензор! – подумал Мендарк. – Возможно, мой конец близок, но я-то хоть это понимаю. Твоя же гордыня ведет аркимов к пропасти, в которую они увлекут за собой весь Сантенар. Оставь свои нелепые мечты! Недаром это Зеркало называют Кривым! Это лживая, опасная вещь!” Но он ничего так и не сказал вслух, а Тензор истолковал его молчание как знак согласия.

– Мы, аркимы, не уступим! Если ты попытаешься мне помешать, я буду считать тебя своим врагом! – Тензор на мгновение замолчал, погрузившись в размышления. Когда он снова заговорил, его голос звучал более вкрадчиво. – Ну зачем оно. тебе? Ты что, рассчитываешь, что оно будет тебя слушаться?

– Ведь слушалось же оно Ялкару! И с его помощью она сумела преодолеть Преграду, а ведь это считалось невозможным.

– Не сравнивай себя с ней! К счастью, это чудовищно изворотливое воплощение порока оставило нас навсегда!

– Иггур наступает, – сказал Мендарк. – Но на кого же этот тиран на самом деле двинул свою армию? Он выбрал себе конкретную жертву – меня! Он хочет отомстить мне за совершенную некогда Советом ошибку, которая едва не лишила его рассудка. Он силен, а я – слабею с каждым часом. Мне страшно, Тензор! Что же в этом удивительного?! Теперь ты понимаешь, что я хватаюсь за любое средство борьбы с Иггуром, как утопающий за соломинку! Да, я, Мендарк, боюсь! Грядет время великой смуты, которая изменит облик Сантенара. Но от кого же зависит его будущее?! Тензор мечтательно улыбнулся:

– Достаточно благоприятного стечения обстоятельств, одной решающей схватки, и Зеркало будет нашим!

Потом он немного пришел в себя и спросил Мендарка:

– А что ты знаешь о его похитителях?

– А что ты сам о них слышал?

– Кто-то проник в Фиц Горго и украл у Иггура нечто обладающее огромной ценностью, судя по всему Арканское Зеркало. За похитителем гнались почти через весь Мельдорин, пока тот не оказался под опекой одного из твоих людей.

– Все правильно. Только похитительниц было две. Одна схвачена, а другая скрылась, вырвавшись из лап Иггура.

– Невероятно! Что тебе еще известно?

– Я знаю, как зовут сбежавшую похитительницу. Скорее всего, ты с ней знаком, ведь она из Баннадора. Это маленькая рыжая девушка. Ее зовут Карана.

Тензор был поражен:

– Не может быть! Ты уверен?

– Мне сообщила об этом Таллия, и, значит, я могу в этом не сомневаться... Ты знаешь эту Карану?

– Если это действительно она, я ее прекрасно знаю. Ее трагически погибшая бабушка Мантилла была одной из нас. Все аркимы ее очень любили. Как тебе известно, мы чрезвычайно редко вступаем в смешанные браки: у двоекровников обычно трагическая судьба. Карана не исключение, хотя она и наделена особым даром. Связи ее семьи с аркимами уходят своими корнями в глубь веков, а сама она некоторое время жила в Шазмаке... Нет! Не может быть!.. Как бы то ни было, такая задача ей не по плечу. Каране было бы не под силу справиться с Иггуром ни в его собственной крепости, ни за ее пределами. Сила ее заключается совсем в другом.

– Вот как! – возбужденно проговорил Мендарк. – Значит, она двоекровница! Это многое объясняет. Она бы мне здорово пригодилась! А ты уверен, что с ней был кто-то намного более сильный?

– Абсолютно! – Суровое лицо Тензора смягчилось, а тон стал не таким резким, как раньше. – Карана умная девушка, и, если ей дать задание, она постарается его выполнить. Ее дар позволяет ей видеть то, что дано не каждому, мысленно посылать сообщения и, вероятно, даже устанавливать внутреннюю связь с другими людьми. У нее очень большие возможности, но она плохо умеет ими пользоваться. Мы нарочно ее этому не учили, ведь она все равно никогда не стала бы одной из нас. Трудно предвидеть, куда заведут двоекровницу ее способности. Они могут оказаться опасными для нас, но еще опаснее – для нее самой, если о них узнают другие. Но зачем же она это сделала? Зачем ей было красть то, что принадлежит аркимам?

– Скорее всего, она была просто помощницей, которую взяли с собой ради ее способностей. Может, она и сама не знает, что это за Зеркало? Наверное, те, кто приказал его похитить, не распространялись о том, насколько ценна эта вещь.

– Все возможно, но вряд ли. Однако это печальное известие для аркимов, потому что мы очень любим Карану, ведь она так похожа на Мантиллу! А где она сейчас? Она действительно попала к твоим людям?

– Увы, нет. И нам не известно, где она. Прошло уже более двух месяцев с тех пор, как она скрылась из Фиц Горго. Вельмы Иггура преследовали ее по крайней мере до Хетчета, но не сумели поймать. Узнав, что она в окрестностях Хетчета и пытается скрыться в горах на востоке, я послал почтовую птицу к Вистану в Чантхед с просьбой отправить кого-нибудь в Туллин, чтобы Карану нашли и препроводили сюда.

– Ну и как?

– К сожалению, Вистан воспользовался этой возможностью, чтобы свести со мной старые счеты. Человек, которого он нашел, не владеет оружием и не знаком с горами. Вистан просто захотел от него отделаться, наверное, потому что речь идет о дзаинянине. Его зовут Лиан, и он молодой летописец.

– Я слышал о нем, – медленно произнес Тензор. – Ты, кажется, ему покровительствовал?

– Я оплачивал его учебу в Школе Преданий.

– С чего бы это? Я не помню за тобой бескорыстных благодеяний!

– Вот как! И тем не менее это не первый случай. Я всегда стараюсь помочь дарованиям, которые могут зачахнуть без поддержки. Но в этом случае талант расцвел, и я, безусловно, воспользуюсь им. Мало что ускользает от внимания летописцев, и они хорошо понимают суть увиденного и услышанного. Из них выходят прекрасные соглядатаи. А этот Лиан – дзаинянин, и без меня его ни за что не приняли бы в Школу Преданий. Значит, он передо мной в долгу.

– Если память мне не изменяет, его выступление на Чантхедском Празднике четыре года назад имело большой успех.

– Совершенно верно. И, насколько я знаю, этим летом он выступил еще лучше. Впрочем, у меня нет текста его сказания. Вистан обещал его мне, но так и не прислал. В любом случае я расстроился, когда узнал, что Вистан отправил именно Лиана, но, к счастью, тот оказался ловчее, чем я думал. Он нашел Карану недалеко от Туллина и вместе с ней скрылся в горах, спасаясь от вельмов. Это случилось недели две назад. А сообщили мне об этом только вчера.

– Карана знает горы. Где-то в тех краях находится заброшенная тропа в Шазмак.

– По-моему, она обозначена на одной из моих карт, – сказал Мендарк.

– Может, Карана отнесла Зеркало к нам в Шазмак?

– Возможно, – согласился Мендарк, хотя и сильно в этом сомневался. – Если только она не погибла и не попала в руки к вельмам.

– Я пошлю людей ей навстречу, – начал рассуждать вслух Тензор. – Но кто же будет следить за ней в Шазмаке? – По его лицу пробежала тень, словно ему в голову пришло что-то не очень приятное. – Да, там есть подходящий субъект, хотя мне и не хотелось бы прибегать к его услугам. Но ведь речь идет о Зеркале! Кто бы мог подумать, что оно само попадет ко мне в руки! Нет, я не могу упустить такой случай! Придется мне поступиться собственной честью! – Он повернулся к Мендарку: – У тебя есть почтовая птица?

Мендарк покачал головой, пряча глаза:

– У меня осталось всего три птицы, и ни одной из них нет в Туркаде. На прошлой неделе я их всех разослал. Сейчас я жду птицу от Таллии. Это очень сильные пернатые, но после перелета птице все равно нужно день отдыхать, а потом ее приходится вновь обучать, чтобы смогла долететь до нового места. Но как только птица будет готова к полету, можешь ею воспользоваться. Ты останешься у меня?

– Нет. В это время года до Шазмака добраться нелегко. Дорога займет семь суток, не меньше, а сейчас на счету каждая минута. Я напишу записку, а ты отправишь ее, как только сможешь.

Мендарк достал бумагу, перо и чернила, и Тензор, тщательно обдумывая каждое слово, написал короткую записку, запечатал ее воском свечи и вывел на обратной стороне одно слово: “Эмманту”. Потом он написал вторую записку, запечатал в нее первую и протянул было пакет Мендарку, но передумал.

– Наверняка в Туркаде найдутся еще у кого-нибудь почтовые птицы, – сказал он, пряча пакет в карман. – Кстати, о Зеркале, – добавил он. – Если оно попадет в Шазмак, то будет нашим. Но если оно окажется у тебя, обещай, что не воспользуешься им и не передашь в чужие руки, пока я снова сюда не приду, чтобы обсудить с тобой условия.

– Обещаю, – сказал Мендарк, и они обменялись рукопожатием.

– Да, что касается Совета, как ты знаешь, я уже разговаривал с Хеннией и смогу поговорить до отъезда с Нелиссой. Я обсужу этот вопрос и с Тилланом, если он захочет со мной встретиться. Очевидно, тебе нечего опасаться, пока Иггур не двинется на Игадор. А я сомневаюсь, что это произойдет раньше весны.

– Я не уверен, что Тиллан будет ждать. Он начнет действовать, как только услышит, что можно заполучить Арканское Зеркало. Все эти события совсем некстати.

– И что же ты будешь делать?

– Приготовлюсь к худшему. Я укрепил свою виллу в Туркаде. Но в конце концов мне наверняка придется скрыться из города в более надежное место. Ты знаешь, где оно?

Тензор кивнул:

– Будь осторожен и не забывай, о чем я тебя предупреждал!

“Уж конечно не забуду, – подумал Мендарк, глядя на удалявшегося Тензора. – Ты мне тут наговорил такого, о чем я даже и не подозревал. Теперь-то я ни за что не допущу, чтобы Зеркало попало к тебе в руки. Радуйся, что хотя бы догадался не отдать мне записку!”

Мендарк прошел по коридору в комнату с картами и стал просматривать все касавшееся гор. Потом он быстро написал письмо для Таллии и тем же вечером послал его с почтовой птицей в Туллин.

“Крепость Туркад

8-го дня месяца сорда

Таллия!

Положение отчаянное! Надо действовать без промедления! Тиллан открыто выступил против меня, а у меня совсем не осталось сторонников. Но и это еще не все! Сегодня ко мне приходил Тензор. Ему тоже известно о Зеркале. Я никогда не рассказывал тебе о нем, но сейчас вынужден раскрыть этот секрет. Тензор – предводитель немногочисленных аркимов, оставшихся на Мельдорине. Они живут в горах в тайном городе Шазмаке.

Когда-то Зеркало принадлежало аркимам. Какое-то время оно даже было у самого Тензора. Он хочет воспользоваться им, чтобы отомстить за унижения своего народа. Его гордыня безгранична, а честолюбие – под стать его гордыне. В конечном итоге он навлечет погибель на всех нас.

Тензор хорошо знает Карану, потому что когда-то она жила в Шазмаке. Он думает, что она идет в этот город по заброшенной тропе, которая изображена на прилагаемом куске карты. Воспользуйся картой, но имей в виду, что она может оказаться неточной! Любой ценой найди Карану! Нельзя, чтобы она попала в Шазмак! Действуй по собственному усмотрению, а я постараюсь укрепить свое положение в Туркаде. Если тебе понадобится помощь, попробуй поговорить с Шандом.

Мендарк”.

22

Шазмак

Следующий день выдался морозным, но солнечным. Лиан чувствовал себя намного лучше. Они с Караной тронулись в путь на рассвете, потому что идти было все же легче, чем лежать, замерзая, на холодной земле, к тому же у них ничего не осталось на завтрак. Тропа на карнизе была достаточно широкой и относительно безопасной. Они двигались быстро: Карана впереди, Лиан, забывший о вчерашних ужасах, шагал за ней следом. Погрузившись каждый в собственные мысли, они не разговаривали. Около полудня позади остался последний поворот ущелья, и Карана остановилась.

– Смотри! – Она протянула руку вперед. – Это Шазмак.

Лиан осмотрелся вокруг. Прямо перед ним отвесные коричневые скалы ущелья спускались примерно на триста саженей к покрытому белой пеной Гарру. Такие же отвесные скалы возвышались у него над головой. Дальше, примерно в полулиге, между двумя рукавами Гарра высилась скала, продолжением которой был устремившийся ввысь город. Как зачарованный Лиан не отрываясь смотрел на город, не зная, верить ли своим глазам.

Архитектурный стиль Шазмака отличался невероятно стройными башенками, невесомыми мостиками, подвесными переходами и винтовыми лестницами, переплетавшимися друг с другом, как стебли растений или ветви деревьев, и соединенными в невероятно сложное и гармоничное целое блестящими металлическими тросами. Лиану показалось, что перед ним огромное растение. Со склонами ущелья город с обеих сторон соединяли на вид легкие, как паутина, мостики, похожие на тот, рядом с которым они с Караной ночевали. Впрочем, эти мосты были больше и их похожие на кружево детали, отлитые из какого-то металла, по своему рисунку были намного сложнее.

Шазмак напоминал застывшие звуки музыки. Лиан видел, как Гарр в слепой ярости бьется о подножие скалы, на которой возвышался город. Гудевший в ущелье ветер раскачивал башни Шазмака. Свист ветра в металлической паутине тросов и шпилей даже на значительном расстоянии от них резал Лиану уши. Не увидев Шазмак, невозможно было представить себе такое невероятное сочетание изящества казавшихся почти невесомыми башен и шпилей и мощи скалы, на которую они опирались. Трудно было понять, где кончается камень и начинается металл: в такой гармонии сосуществовали тут эти два столь непохожих материала.

– Аркимы построили Шазмак после Катаклизма, – объяснила Карана. – Город ни разу не попадал в руки врагов, и постепенно о его существовании забыли. Я люблю Шазмак даже больше родного Баннадора. Смотри, какой он красивый!

Лиан ничего не ответил, недоумевая, почему о таком городе не упоминается ни в одном из сказаний. Шазмак казался прекрасным, непревзойденным и одновременно внушал ему благоговейный ужас. О своей же участи в городе аркимов Лиан боялся даже подумать.

Лиан с Караной направились в сторону города. У юноши от страха сосало под ложечкой, а его ноги вдруг стали как ватные. Какой прием готовят им аркимы? Шазмак переживал период упадка, и его обитатели не очень жаловали чужаков. Лиан попытался вспомнить еще какие-нибудь предания об аркимах, но в голову ему приходили лишь отдельные отрывки, в которых речь шла о безрассудных и коварных деяниях. Лиана пробирала дрожь. Уже в незапамятные времена аркимы исчезли из Преданий, а сам он знал о них только то, что повествовали Великие Сказания. Вероятно, об аркимах говорилось в других сказаниях, но их не было в чантхедской библиотеке.

Тропа вела сквозь туннель. В темноте Лиан едва различал шагавшую рядом Карану. С тех пор как они спустились с перевала в Халлас, она стала заметно нервничать, а когда показался Шазмак – даже изменилась в лице.

– Неужели у них нет ни стражи, ни оборонительных сооружений? – удивленно спросил Лиан. – Может, аркимы на все махнули рукой или их слишком мало, чтобы охранять собственный город?

– Аркимам не нужна стража, чтобы защищать свои города. Они только в крайнем случае прибегают к силе оружия. Им уже давно известно, что мы приближаемся, и, если бы они не хотели нас пропустить, мы бы сюда не добрались.

В конце туннеля появился свет, и вскоре Лиан с Караной очутились на площадке, куда выходило еще несколько туннелей. Юноша с девушкой увидели перед собой мост шириной всего в пару шагов без перил или парапета. Мост был изготовлен из черного металла, украшенного переплетающимися серебряными нитями.

Лиан смотрел на мост глазами, полными ужаса.

Карана взглянула на Лиана с добродушной иронией.

– Неужели после всего, что ты испытал, ты испугался моста? Вперед! – сказала она и ступила на мост.

Лиану очень хотелось, чтобы Карана взяла его за руку, но она была уже далеко. Он пошел за ней: сначала медленно, потом быстрее. Мост слегка прогибался у него под ногами, и, хотя его средняя часть раскачивалась на ветру, Лиан, как ни странно, чувствовал себя вполне уверенно. Со стороны города мост упирался в открытые высокие ворота, за которыми начиналась крытая галерея. По галерее они вышли на широкий двор, выложенный каменными плитами черного и янтарного цвета, по сторонам которого возвышались стройные спиралевидные башни, украшенные серебряными узорами и увенчанные нефритовыми куполами. Возле одной из башен журчал небольшой фонтан, выполненный из черного камня. В противоположном углу располагались каменные стол и скамья. В пустынном дворе царило спокойствие, и только ветер завывал где-то высоко над головой.

– Здесь нам придется посидеть, – негромко объявила Карана, указав на скамью. – Аркимы могут заставить себя ждать. И помни, что ты мне обещал! – прошептала она Лиану на ухо. – Ты ничего не знаешь о Зеркале!

– Я помню, – сказал Лиан, чувствуя себя отвратительно и трясясь от страха. – А где они?

– Аркимы строго соблюдают свои ритуалы, порядки и традиции, – объяснила Карана. – Они придут, как только освободятся. В Шазмаке от тебя потребуется ангельское терпение.

Тем не менее аркимы явились довольно скоро. Их было трое: молодая женщина в сопровождении двух мужчин, у одного из которых волосы были темно-каштановыми, а у другого – рыжевато-коричневыми, при этом кожа у них была не смуглая, а бледная. Лиан рассматривал пришедших с нескрываемым интересом, стараясь запомнить их внешность в мельчайших подробностях, чтобы живо описать в своем будущем “Сказании о Зеркале”.

На первый взгляд аркимов было трудно отличить от остальных обитателей Сантенара. Тот из мужчин, что постарше, был очень крупным, а тот, что помоложе, и женщина – среднего роста. Их кудрявые волосы ниспадали до плеч, а глаза с овальными зрачками были зелеными с желтыми крапинками.

– Раэль! – прошептала Карана. Она напряглась и впилась в рыжеволосого мужчину взглядом, по ее телу пробежала дрожь.

Присмотревшись к ней, Раэль вздрогнул и тряхнул рыжей шевелюрой. Он низко поклонился, обнял Карану в формальном приветствии и отступил назад. Двое других проделали тот же ритуал. Они протягивали Каране ладони, а она по очереди брала их за руки и низко им кланялась. Лиан стоял в стороне и чувствовал себя полным идиотом. Аркимы не обращали на него ни малейшего внимания. Ему было страшно даже поднять на них глаза, так как, судя по всему, они вообще не желали его знать.

Женщина заговорила на общем языке Мельдорина в певучей мелодичной манере, словно декламируя стихи. Так вот откуда у Караны акцент, когда-то поставивший Лиана в тупик!

– Добро пожаловать, дорогая сестра. Прошло шесть лет с того печального дня, как ты покинула нас.

– Приветствую тебя, Суния! – ответила Карана. – Сначала я боялась снова прийти в Шазмак. Только оказавшись далеко за морем, я поняла, как мне хочется вернуться, но потом отправилась в Готрим, который нуждался в моем внимании.

Эти формальные витиеватые излияния чувств по поводу возвращения Караны продолжались так долго, что Лиан перестал слушать и задумался о своем. Внезапно он осознал, что они обсуждают его.

– Но, послушай, Карана, – говорил Раэль, – что это за... – тут он издал какой-то не поддающийся описанию гортанный звук, нелестный смысл которого, впрочем, был вполне понятен, – ты с собой привела? Он не из наших, и ему сюда нельзя! Как можно доверять подобному существу?! – Раэль сверлил Лиана зеленовато-золотистыми глазами.

Смутное беспокойство, мучившее Лиана с того самого момента, когда он узрел город аркимов, переросло в панический ужас. Когда-то дзаиняне вступили с Рульком в сговор против аркимов! Что с ним тут сделают?! Он умоляюще посмотрел на Карану, но та спокойно улыбалась Раэлю.

– Не волнуйся, Раэль! Моя семья тысячу лет хранила секреты аркимов. Я не привела бы его с собой, если бы не считала достойным доверия.

Карана повернулась к Лиану и взяла его за руку:

– Это Лиан, знаменитый летописец из Чантхеда. Он мой попутчик и верный друг. Он был моим помощником и проводником, – сказала она, не обращая внимания на Лиана, уставившегося на нее вытаращенными глазами, – и, если надо, поклянется служить аркимам и не выдавать их секреты.

В том же духе обсуждение продолжалось еще долго. При обычных обстоятельствах Лиан обратил бы внимание на его малейшие подробности, но теперь был слишком усталым, голодным и напуганным. Судя по всему, от него не требовалось участия в переговорах, он сел на скамью и, откинувшись на ее спинку, закрыл глаза. Светило солнце, и на защищенном от ветра дворе он в первый раз за много дней согрелся. Лишения, испытанные за время путешествия, стали понемногу забываться. Лиан вспомнил о ставшем ему родным Чантхеде, который ему больше не суждено было увидеть, о его золотистых домах и дворцах, об узких извилистых улочках на склоне холма, об усыпанных валунами каменистых полях и о древних руинах в близлежащих долинах, о зимних месяцах с их бесконечным дождем и о цветущих горных лугах весной. Как ему хотелось сейчас там оказаться!

От яростного порыва ветра дрогнули башни по краям двора и каменные плиты у него под ногами. Свист ветра перерос в рев, унесший у Лиана из головы воспоминания о Чантхеде. Он открыл глаза и посмотрел на спирали металлических башен, паутину мостиков и переходов, переплетавшихся под самыми невероятными углами. “Да, они и на Сантенаре умудрились воссоздать уголок своего Аркана! – подумал он. – Они взяли наше родное и переделали на аркимский лад. Я никогда не почувствую себя здесь как дома!”

Тем временем переговоры негромко велись уже на другом конце двора, возле фонтана. Вдруг все, как один, повернулись и приблизились к Лиану. Раэль улыбнулся ему и протянул обе руки. Лиан, подражая Каране, взял его за руки, смущенно улыбаясь и не вполне понимая, что от него требуется дальше. Во время рукопожатия он ощутил неестественную длину пальцев аркима.

– Мы обсудили, что с тобой делать, – сказал Раэль звучным низким голосом. – Как Карана Элинора, несомненно, тебе уже говорила, мы не допускаем чужаков в наши земли. А тех, кто проникает к нам тайно, – тут он сурово нахмурился, – мы убиваем!

Лиан в отчаянии искал умоляющим взглядом Карану, но та как ни в чем не бывало отвернулась.

– Однако Карана вступилась за тебя. Она сказала, что ты неумелый и неловкий, но честный и добрый.

Лиану показалось, что Карана улыбается, может быть даже несколько издевательски.

– Что же нам с тобой делать? – спросил Раэль, посмотрел на женщину, которая ему кивнула, потом – на старшего мужчину и продолжал: – Чтобы к всеобщему удовлетворению разрешить сложившуюся ситуацию, мы нарушим наши традиции и присвоим тебе звание Друга аркимов. Мы позволим тебе находиться в Шазмаке и покинуть его по своему усмотрению при условии, что в городе тебя будет кто-нибудь сопровождать. Мы с Караной взяли это на себя. Ты согласен с таким решением?

Лиан кивнул, все аркимы по очереди обменялись с ним очередным рукопожатием, и, к его удивлению, церемония подошла к концу.

– Я думал, что нас будут мурыжить еще по меньшей мере час, – сказал Лиан Каране, пока они надевали свои мешки.

– Длинные ритуалы у них касаются в основном всякой ерунды, – ответила девушка. – Срочные и важные вещи они решают очень быстро и без лишних разговоров.

Раэль пригласил их пройти в город. Они попрощались с остальными аркимами и двинулись за Раэлем по лабиринту переходов, поднимались и опускались по бесконечным лестницам и один раз даже прошли по кружевному мосту между двумя стройными башнями. Любое место в Шазмаке казалось сообщающимся сразу со всеми остальными его частями посредством многочисленных переходов-коридоров. Переходы извивались, как змеи, часто поворачивая в разных направлениях. Потолки и стены коридоров повсюду в городе были украшены прихотливым орнаментом и сценами из жизни других миров.

Полы в помещениях были из потертого тусклого мрамора и аспидного сланца. Стены и потолки во всех комнатах и залах были расписаны сценами, изображавшими мрачный, охваченный бурями мир: огромные горы, покрытые коркой похожего на серу снега и потеками лавы, бездонные расщелины в ледниках и стремительные потоки, неподвижные болота с маслянистой водой и иссиня-черные светящиеся цветы, плоскогорья, поросшие серой травой, курганы с овальными вершинами и развалины древних городов, холмы, увенчанные металлическими башнями, наклонившимися под невероятными углами, маленькое красное солнце, едва проглядывающее сквозь штормовые облака, вездесущая огромная оранжевая луна, уныло висящая низко над горизонтом, заливая светом печальный пейзаж. Сами аркимы на росписях попадались редко и в основном в виде групп небольших, занятых работой фигурок.

Они миновали множество пустовавших помещений с распахнутыми дверьми, но почти не встретили аркимов. Наконец Раэль остановился у одной из дверей и жестом пригласил их войти.

– Это твои покои, – сказал он Каране. – С тех пор как ты ушла, они пустуют. Надеюсь, вам обоим тут хватит места.

Карана одобрительно кивнула и поблагодарила его. Ее страх испарился, а лицо сияло от счастья. Такой Карану Лиан еще не видел.

– О ваших дальнейших намерениях мы поговорим позднее. А теперь – город в вашем распоряжении.

Лиан тоже поблагодарил Раэля.

– Я очень боялся идти сюда, – признался он.

Глаза у Раэля подобрели, он мог легко представить себе состояние Лиана.

– Когда я сказал, что подобному существу нельзя доверять я действительно так думал, потому что мы не доверяем чужакам, но Карана за тебя поручилась, и этого вполне достаточно. Мы знаем, что ты дзаинянин, но мы давно перестали гневаться на твой народ за злополучный союз, который так дорого вам обошелся, – дружелюбно сказал он Лиану. – В Шазмаке тебе нечего бояться, – добавил он и удалился.

Лиан с Караной стояли в просторной комнате, тускло освещенной стеклянными светильниками, укрепленными на стенах, украшенных мрачными росписями, похожими на те, что Лиан заметил раньше. Судя по всему, они изображали виды Аркана, но сейчас он слишком устал, чтобы рассматривать их. Из мебели здесь были только маленький столик у стены и два больших дивана, поставленных в центре. К этой комнате примыкали еще четыре помещения. Одно из них представляло собой кухню и столовую одновременно, другое было ванной комнатой с трубами фантастической формы, в третьей комнате у стены стояло ложе, там же находились сундуки для вещей, стол, стулья и нечто напоминающее кресло. Карана прикоснулась к светильнику на столе, и он засветился поярче.

– Ты будешь жить здесь, – сказала она Лиану.

Лиан сбросил мешок со спины на ложе. Мешок скатился вниз, и его содержимое высыпалось на пол. Лиан махнул на него рукой и поплелся за Караной.

Последняя комната была поменьше других, но не казалась тесной. Она была очень светлой благодаря большому окну в дальней стене. Мебель была почти такая же, что и в комнате Лиана.

Куда только девалась усталость Караны?! Она порхала как мотылек. Лиан же, наоборот, чувствовал себя настолько утомленным, что ползал как черепаха.

– Раньше я жила в этой комнате, – сообщила ему Карана. – Ее переделали специально для меня. Это единственное помещение с окном во всем Шазмаке.

– Как же они могут сидеть взаперти без окон?!

– Они стараются отгородиться от Сантенара, чтобы не забыть свой собственный мир... Ты еще не все знаешь, – добавила Карана. – Но об этом позже. Я хочу принять ванну. Это займет часа два. Час я буду соскребать с себя грязь, скопившуюся за время нашего путешествия, а второй – просто отмокать в горячей воде. Потом я приготовлю поесть. Сегодня – моя очередь. Может, и мне удастся побаловать тебя чем-нибудь вкусненьким! – Карана улыбнулась собственной шутке, а вместе с ней улыбнулся и Лиан, вспомнив, как разболтал накануне в воде заплесневелые овсяные хлопья. – Приготовлю какие-нибудь аркимские блюда. На кухне полно припасов. А теперь уходи, я буду мыться.

Лиан вышел, Карана пару раз обошла комнату и присела на край ложа, глядя из окна на башни и шпили Шазмака. На нее нахлынули воспоминания. Карану поселили в эту комнату в тот день, когда она, еще совсем маленькой, добралась до Шазмака. Здесь она прожила шесть лет. Карана легла и закрыла глаза. Снаружи выл ветер, и этот привычный здесь звук не пугал ее, а успокаивал. Она все помнила так хорошо, словно только вчера впервые оказалась в Шазмаке.

Как тепло тогда аркимы встретили Карану! Они приготовили для нее ванну, забрали и сожгли ее изорванную одежду, а взамен принесли новую, только что сшитую. Аркимы устроили небольшой праздник в честь прибытия Караны и в память ее погибшего отца. Они постарались, чтобы она чувствовала себя как дома: показали ей Шазмак и весь Халлас, занялись ее образованием. И все это время ей помогал Раэль, повсюду сопровождавший и утешавший ее, когда ей становилось грустно или одиноко. Милый бескорыстный Раэль! Как же она по нему скучала в эти долгие годы разлуки!

Лиан дремал. Сквозь открытую дверь до него доносились плеск воды и смешная детская песенка, которую Карана пела беззаботным звонким голосом. Он никогда не слышал раньше ее пения. У нее был очень милый голос. Лиан закрыл глаза, а когда открыл их снова, девушка уже стояла рядом с ним, завернувшись в огромное полотенце. С ее рыжих кудрей на пол капала вода.

– Просыпайся, соня| – весело воскликнула она и тряхнула головой, окатив Лиана брызгами. – Тебе тоже надо помыться. Я не могу готовить, потому что даже на кухне чувствую, как ты пахнешь! Иди мойся!

Лиан долго рассматривал систему труб в ванной и наконец был вынужден признать, что не в состоянии понять, каким образом она действует, но вспомнив, как Карана охарактеризовала его аркимам, не пожелал признаться в этом девушке. Когда же она наконец сама сообразила, что в ванной происходит что-то странное, и заглянула туда, ее взору предстали облако пара и фонтан горячей воды, бивший в потолок, а также грязный голый Лиан, скорчившийся в ванне и пытавшийся помыться под тоненькой струйкой ледяной воды. Это зрелище заставило Карану захохотать.

– Не вижу ничего смешного, – мрачно сказал юноша. – Лучше бы помогла! Как известно, я слишком неловкий и неумелый, чтобы напустить себе воду в ванну.

– Извини, я смеюсь не над тобой. Тут действительно нет ничего смешного, – не очень убедительно стала оправдываться Карана, вытирая навернувшиеся от смеха слезы. – Но у тебя такой нелепый вид! Ты такой чумазый! Я не смогла удержаться. Извини! – повторила она уже более серьезным тоном. – Ты бы хоть спросил, как все это работает!.. А насчет того, что ты неловкий и неумелый, я просто пошутила. Не обижайся на меня!

Она наклонилась над ванной, выключила кран с горячей водой, быстро повернула несколько рычажков, и в ванну полилась теплая вода.

– Вот так вода закрывается! – показала она. – А вот так можно спустить воду.

Карана умудрилась сохранить серьезный вид вплоть до самой двери, у которой обернулась, чтобы убедиться, что все в порядке, не выдержала, снова расхохоталась и выпорхнула из ванной, быстро захлопнув за собой дверь, о косяк которой шмякнулся не очень метко запущенный в нее сапог.

Через полчаса Лиан вылез из ванны. Только постирав свою испачканную одежду, он понял, что ему нечего надеть. Впрочем, в одном из сундуков у себя в спальне он нашел аркимское одеяние. Оно было ему велико, но это было лучше, чем ничего. Сначала он посидел с надутым видом на стуле, но потом, влекомый голодом, любопытством и долетавшими с кухни аппетитными запахами, позабыл об обиде и вышел из своей комнаты.

На кухне Карана что-то искала под длинной скамьей. Она подняла голову и покосилась на Лиана с извиняющимся видом, но, заметив, что он больше не сердится, не выдержала и снова засмеялась. На ней тоже было аркимское одеяние – кремовый халат с черными и бордовыми узорами. Халат был ей коротковат и кончался выше колен. Карана стояла босиком, и Лиан заметил, какие у нее хорошенькие маленькие ножки. Раньше их красоту и стройность скрывали бесформенные мешковатые штаны. Мысленно отметив про себя это обстоятельство, Лиан продолжал изучать фигуру девушки снизу вверх.

– Это мой старый халатик, – объяснила Карана. – Здесь вообще ничего не тронуто, все лежит, как я оставила, а в этом халатике я раньше часто ходила!.. А теперь – вон из кухни! Я не могу готовить, когда на меня так глазеют!.. Если хочешь помочь, можешь откупорить вот это. – Она протянула Лиану большую пузатую стеклянную бутылку со стеклянной пробкой, запечатанной синим сургучом.

– А что это?

– Конечно же вино! Ну давай, открывай!

Лиан никогда раньше не видел, чтобы вино хранили в стеклянных сосудах, но в данном случае его намного больше интересовало содержимое бутылки. Он соскреб сургуч с горлышка и откупорил ее, умудрившись при этом всего лишь порезать палец. Карана налила ему большой стакан и выставила из кухни.

Аркимская еда не походила ни на что, с чем Лиану приходилось сталкиваться раньше. Карана приготовила множество закусок: маринованные орехи, большие и маленькие, морщинистые и гладкие, какие-то густые сладкие соусы со вкусом имбиря или других неизвестных Лиану специй. Мясо подавалось маленькими порциями и тоже было приготовлено по-разному: вяленое – жесткое и черное, как уголь, копченое и вымоченное в уксусе – кислое и острое. Овощи и фрукты, свежие, сушеные, вяленые, приправленные необычными соусами или засахаренные в меду. Сыры тертые и целыми головами необычной формы, зачастую заключавшие в себе веточку пикантной приправы или горошину перца. Разнообразные грибы с гарнирами: лесные, древесные, бледные грибы на длинных ножках, произрастающие в темных пещерах, и грибы, больше напоминающие пучки седых волос. Были и другие блюда, такие странные, что Лиан не мог догадаться, из чего они приготовлены. И только вино было знакомым на вкус. Оно было просто замечательным.

В их башне ветра почти не было слышно, разве что у окна в комнате Караны. Насытившийся, чистый и удобно устроившийся на мягком диване, Лиан не мог пожаловаться ни на что, кроме холода. Но и эта проблема решилась, когда Карана достала из шкафа два толстых серебристо-серых одеяла. Закутавшись в них, Лиан с Караной сидели и попивали вино. Им было хорошо вместе и без слов. Карана чувствовала себя так, словно у нее с плеч свалился тяжкий груз.

– Здесь я в безопасности, – проговорила она. – Наконец-то!

Карана уже несколько месяцев не спала в мягкой постели, и с тех пор, как они оказались в Шазмаке, ни о чем другом не могла даже думать. Она отставила стакан, устроилась поудобнее и посмотрела на раскрасневшегося Лиана. Глаза у него блестели от вина, которое он мог поглощать в огромных количествах. Юноша со счастливым видом улыбался, при этом что-то говорил. Лиан рассказывал какое-то сказание! Карана любила его слушать, а рассказывал он явно что-то очень интересное, и все же мягкая постель манила к себе девушку как магнит. Карана тихо встала и ушла к себе в комнату, не зажигая света, легла на ложе. Волшебный голос Лиана негромко доносился сквозь приоткрытую дверь, убаюкивая ее. Вскоре она погрузилась в глубокий сон без сновидений. Лиан заметил, что Карана пошла спать, но ничуть не расстроился: ведь, чтобы тренироваться в своем мастерстве, ему не требовалось слушателей, кроме себя самого.

В туллинской корчме никого не было, кроме хозяина с семьей, старого Шанда и одной-единственной постоялицы – Таллии, уже начинавшей терять терпение. Она сделала все, что было в ее силах, но не нашла ни Караны, ни Лиана. Сейчас Таллия сидела у окна в своей комнате, смотрела, как падает пушистый снег, и нервничала. Внезапно она встала и, вырвав полстраницы из своего маленького дневника, написала следующую записку:

“Туллинская корчма

10-го дня месяца сорда

Мендарк!

Вчера я получила твое послание, но у меня нет для тебя утешительных известий. За десять дней я обыскала все в округе, но не нашла их. Единственное, что мне удалось обнаружить, – это их следы, по которым я смогла определить, что Лиан встретился с Караной и они скрылись в пустынной местности к югу от горы Тинтиннуин. Там я наткнулась на вельмов, которые прочесывали пещеры и туннели на склоне горы. Я отвлекла их, и они погнались за мной на запад. Вернулась я туда, где могли скрываться беглецы, не сразу, опасаясь, что вельмы последуют по моим следам. Я потеряла целый день, и, хотя случайно и нашла пещеру, в которой ночевали Лиан с Караной, снег уже скрыл их следы, и я так и не узнала, в каком направлении они скрылись. Позднее непогода заставила меня вернуться в Туллин, так как путешествовать в одиночку в этих краях зимой очень опасно. Благодаря твоей карте я обнаружила, куда они могли пойти, но теперь слишком поздно гнаться за ними: если они не погибли, то ушли уже очень далеко. У меня был долгий разговор с Шандом, и я проверила все вокруг Туллина на тот случай, если Лиан с Караной решили вернуться сюда, но ничего не нашла. Я пробуду тут еще неделю и, если не получу других указаний, вернусь в Туркад. Даже вельмы махнули на них рукой. Несколько дней назад они в спешке ускакали в сторону Хетчета.

Отошли мне назад почтовую птицу.

Таллия”.

Таллия спустилась вниз и встретила на пороге корчмы Шанда. Он улыбнулся, услышав ее просьбу, и скрылся в стоявшем рядом с конюшней амбаре. Вскоре он вернулся, держа в руках миску с только что умерщвленной крупной бурой крысой. Вместе с Таллией они прошли в небольшую пристройку у задней стены корчмы, где Таллия держала почтовую птицу, в качестве которой она, как и все на Сантенаре, использовала здоровенного злобного скита. Скит замерз и, сидя в полутьме на насесте, выглядел еще уродливее обычного. Впрочем, когда Таллия с Шандом подошли поближе, скит кровожадно защелкал клювом, переминаясь с лапы на лапу, примериваясь, чей глаз ему сподручнее выклевать. У скита были крупные темные глаза, такие мутные, что в них не отражался даже свет из дверного проема. От злобы он изрядно пощипал сам себе на груди перья, сквозь которые теперь просвечивала темная кожа.

Шанд махал руками перед скитом, пытаясь увернуться от кривого, острого и длинного клюва, которым тот с хриплыми криками пытался его ухватить, а Таллия быстро зашла сзади и ловким движением надела скиту на голову кожаный колпак, закрепленный на конце тонкого шеста. Скит сразу же успокоился, и Шанд взял его на руки, поглаживая мягкие перья на шее, пока Таллия застегивала на нем ремешки, к которым крепилась сумочка для посланий. Когда все было готово, Шанд водрузил скита на насест, поставив перед ним миску с еще теплой крысой, а Таллия сняла колпак с головы птицы.

Скит без особого энтузиазма попробовал схватить Шанда за ухо, а потом отвернулся от него и с сопением стал раздирать крысу на части, тут же глотая куски мяса. По пристройке распространился запах теплой крови. Разделавшись с крысой, скит вытер клюв о солому, пару раз глотнул воды, булькая горлом, а потом внезапно с шумом расправил крылья и с готовностью подался вперед на насесте, глядя на дверь сверкающими глазами.

Таллия с Шандом прокрались к двери, чуть приоткрыли ее и выскользнули наружу. Потом Шанд при помощи шеста распахнул дверь. Некоторое время все было тихо, и Таллия уже шагнула, чтобы посмотреть, что происходит внутри, но Шанд схватил ее за рукав и без особых церемоний оттащил назад. В тот же момент снова послышалось хлопанье широких крыльев, и из двери стрелой вылетел скит, по пути попытавшись вцепиться когтистой лапой Таллии в лицо. Несколько мгновений скит парил над сараем, недобро поглядывая на Таллию, но потом его подхватил холодный ветер, он взмыл в небо и повернул в сторону Туркада.

Таллия с Шандом молча смотрели ему вслед, пока он не превратился в черную точку на темном небе, а потом направились в теплую корчму.

– Да, я чуть не дала маху! – сказала Таллия, взявшись за дверную ручку. – Если бы ты меня вовремя не оттащил...

– Со скитами надо обращаться осторожно, – ответил Шанд. – Однажды у меня на глазах погиб человек: скит разорвал ему горло. Но какой гонец сравнится в скорости с этой тварью?!

Через два дня прилетела другая почтовая птица. На этот раз послание было написано не на пергаменте с гербом Магистра Совета, а на грязном клочке коричневой бумаги.

“Таллия!

Мои наихудшие опасения оправдались. Меня свергли. Они пришли ночью. Несколько моих верных слуг погибло, но я был готов к такому повороту событий и сумел скрыться по тайному ходу. Думаю, меня бы тоже убили, но я пробрался на укрепленную виллу, и какое-то время мне ничто не угрожает.

Искать Карану теперь не имеет смысла. Возвращайся в Туркад, но потихоньку. Я постараюсь сохранить своих людей, но без средств, имевшихся в распоряжении Магистра Совета, это будет нелегко. Мы должны принять меры к тому, чтобы оно не попало в чужие руки.

Армия Иггура перешла в наступление.

Не посылай мне больше птиц.

М.”

Таллия показала письмо Шанду.

– Ты поедешь? – спросил он.

– Да, даже по глубокому снегу. Я нужна ему сейчас. Ничего удивительного в произошедшем нет: сколько я его помню, он всегда боялся, что его свергнут, и опасался Иггура. Но меня тревожит то, что эти события совпали с охотой на Зеркало.

– Это тревожит даже меня здесь, в Туллине, – сказал Шанд. – Хоть я и поклялся больше не вмешиваться в дела Сантенара, теперь я не могу оставаться в стороне. И почему я не помог Лиану, когда он меня просил!.. Впрочем, что сейчас об этом вспоминать! Я тоже отправлюсь в Туркад, но позднее. До этого мне нужно закончить тут кое-какие дела.

23

«Аркимские сказания»

На следующее утро Карана проснулась на рассвете, приготовила поднос с завтраком, отнесла его в комнату Лиана и начала трясти за плечо спавшего молодого человека.

– Что случилось? – застонал Лиан, приоткрыв слипавшиеся глаза. – Пожар?

– Просыпайся, сурок!

Лиан протер глаза и с трудом сел на постели.

– Что-то случилось?

– Пора завтракать! – ответила Карана, поставив перед ним поднос, полный еды.

Лиан удивленно смотрел на нее. Его голова гудела от вчерашнего вина.

– Я иду к Раэлю. Пойдешь со мной?

– Я бы поспал еще часиков десять, – ответил Лиан недовольным голосом.

Карана провела рукой по его волосам и выпорхнула из комнаты. Лиан взялся было за поднос с завтраком, но стоило двери захлопнуться за Караной, как он поставил его на пол и через мгновение уже крепко спал.

Раэль завтракал в одиночестве, когда в дверях появилась Карана. Он поднялся ей навстречу, обнял ее и спросил:

– Позавтракаешь со мной? Я только что встал.

– Спасибо, я уже завтракала. Но не откажусь от чая, если у тебя есть мой любимый.

Карана взяла подушку и села к столу напротив Раэля, протянув ему чашку с позвякивавшими кусочками льда, куда тот налил ей холодного имбирного чая.

– Я так рада, что снова в Шазмаке! И очень рада видеть тебя!

– Я очень скучал по тебе, – сказал Раэль. – Мне стало не хватать тебя сразу же, как уехал отсюда. Весь год в Стае-соре я ужасно страдал, а когда вернулся, тебя уже и след простыл.

– После твоего отъезда моя жизнь в Шазмаке превратилась в сплошной кошмар, – сказала Карана. – Ко мне стал приставать Эммант, это отвратительное, развратное животное! Он просто не давал мне прохода! – Она содрогнулась, вспомнив, как все было. – Вот я и постаралась исчезнуть бесследно. Боялась, что он будет меня преследовать. Я целых четыре года скиталась по Сантенару... А почему ты уехал?

– Меня отослал Тензор.

Услышав это имя, Карана вздрогнула.

– Тензор!.. Он здесь?

– А что? – удивленно спросил Раэль. – Нет, его нету. Несколько месяцев назад он отправился на восток и вернется только через год.

Карана облегченно вздохнула.

– Когда ты уехал, мне было очень плохо, – сказала она. – А я-то думала, что мы... Что мы можем...

– Я тоже так думал, – сказал Раэль, глядя на девушку большими печальными глазами. – Когда я вернулся, был готов сделать тебе предложение, и если бы ты согласилась, то я порвал бы со своим народом и отправился с тобой в изгнание. Но теперь это невозможно.

– Я думала, что нравлюсь Малиене, – прошептала Карана, глядя Раэлю прямо в глаза.

– Моя мать действительно хорошо к тебе относится, но Тензор категорически против.

– А что он имеет против меня?

– Все дело в крови, текущей у тебя в жилах, и в том, какими бывают последствия смешанного брака.

– Но такие браки случались и раньше!..

– Знаю. Я сам говорил об этом Тензору, но он непреклонен. Он считает, что у тебя тяжелая наследственность, но ни за что не хочет объяснить, в чем, собственно, она проявляется.

Карана заметно приуныла.

– Может, он и прав. В моем роду всегда были безумцы. Вот уже пятьсот лет считается, что все Ферны или гении, или сумасшедшие.

– Ты же знаешь, аркимы сочувственно относятся к безумию, потому что оно сопутствует гениальности. Видимо, он скрывает что-то другое.

– Да, но ты мог бы его не послушаться.

– Мог бы. Семь лет тому назад, – ответил Раэль. – Карана, дело в том, что я... – Он замолчал, потом заговорил вновь: – Мне очень жаль, но теперь это невозможно.

Карана в полном молчании пила чай, глядя на давившегося едой Раэля. Наконец он отставил недоеденный завтрак в сторону с таким выражение лица, словно тот был полит желчью.

– Что ж, все верно: что ушло, того не вернуть, – сказала Карана печально. – С тех пор я тоже изменилась... Наверное, что ни делается, все к лучшему.

– Наверное, – согласился Раэль, всем своим видом показывая, что тема закрыта. – Да, ты, вероятно, многое повидала. Откуда ты пришла теперь?

– Из Туллина.

– А почему ты выбрала эту ужасную тропу? Или это секрет?

– Я... я не хочу обманывать тебя, Раэль. Я попала в очень нехорошую историю. Мне пришлось воспользоваться своими способностями, чтобы помочь кое-кому пробраться в Фиц Горго и похитить у Иггура одну вещь. Мою спутницу схватили, и теперь я без нее заканчиваю начатое дело. Последние два месяца меня все время преследовали.

Карана никогда еще не видела на лице у Раэля такого удивления.

– Воистину ты уже не та девочка, какую я когда-то знал! А что вы похитили?

– Я поклялась не говорить об этом.

– Не говори, раз поклялась! Что нам за дело до возни людей на Сантенаре! Но расскажи мне о своих приключениях хотя бы то, что можешь!

За рассказом Караны утро пролетело незаметно. Несколько раз девушка чуть не проболталась, с трудом борясь с почти непреодолимым желанием избавиться от тяготившего ее бремени, достать Зеркало и отдать его Раэлю, но воспоминания о холодном начале их беседы помогли ей сдержаться. Когда Карана закончила, был уже полдень.

– Ого! Я же бросила беднягу Лиана в полном одиночестве в незнакомом городе! Воспитанные девушки так не поступают! – воскликнула она и вскочила с подушки.

– Карана! – окликнул ее Раэль. – Береги себя! Мир снова оказался на перепутье и скоро станет очень неуютным местом для двоекровников! Никому ни слова о своих способностях!

– Ладно! – пообещала Карана, поцеловала его в щеку и выбежала из комнаты.

Вернувшись к себе, она обнаружила, что Лиан не скучает. К ней в гости зашло несколько шазмакцев, которые, не застав ее, остались, чтобы пообщаться с новым Другом аркимов. Каране надо было обдумать услышанное, и она снова вышла из своих покоев и отправилась куда глаза глядят по коридорам Шазмака, погрузившись в мечты и воспоминания, приветствуя попадавшихся на пути старых знакомых, а иногда даже провожая их к себе, чтобы познакомить с Лианом, о котором она всем подробно рассказывала, хотя многим и так уже было о нем известно.

Все аркимы обращались с Лианом чрезвычайно учтиво, некоторые проявляли интерес к его талантам. Ему было очень приятно узнать, что аркимы тоже хранят свои Предания и даже осведомлены о существовании Чантхедского Праздника, хотя он втайне и расстроился из-за того, что никто из них не слышал ни о нем самом, ни о его выступлениях.

Когда ближе к вечеру Карана с Лианом пили у себя чай, к ним вошел улыбающийся Раэль.

– У меня есть хорошая новость, – сказал он. – Тензор будет здесь через несколько дней, от силы через неделю.

Карана уронила на стол чашку с чаем, который разлился прямо на книгу Великих Сказаний. Лиан схватил ее со стола и стал лихорадочно обтирать обложку о свою рубашку. Карана поспешно вытерла со стола, сумела взять себя в руки и уже совершенно спокойно спросила:

– Тензор? Ты же говорил, что он где-то за Туркадским Морем!

– Он там был, но, судя по всему, что-то заставило его вернуться. Только что из Туркада прибыло сообщение, написанное им два дня назад. Сейчас он уже возле Баннадора. Он очень обрадуется, застав тебя здесь!

– Надеюсь, – сдавленным голосом сказала Карана вслед уходившему Раэлю.

Когда арким удалился, Карана некоторое время сидела не двигаясь, словно окаменев. Потом ушла к себе в комнату и закрыла дверь. Там она забралась на широкий подоконник и просидела так не один час, прижавшись плечом к толстому стеклу, сначала наблюдая за меркнувшими красками заката, а потом, когда на улице совсем стемнело, – за отражением своего лица в оконном стекле.

“Скоро здесь будет Тензор! Что же мне делать?!” Каране ничего не приходило в голову. Она упустила возможность избавиться от Зеркала и попала с ним в новую западню! Более того, из-за нее в ловушке оказался и Лиан.

Лиан же решил не тревожить явно желавшую побыть в одиночестве Карану, но его замучило любопытство. Не выдержав, он постучал к ней в дверь. Она не ответила, однако он все же вошел, захватив с собой только что заваренный чай и остатки вчерашней трапезы. Карана указала ему на ложе. Он сел, посмотрел на нее, потом отвернулся.

Внезапно Карана спрыгнула с подоконника.

– Я не могу быть здесь! – воскликнула она и выбежала из комнаты.

Лиан, не понимая, где Карана не может быть, – в одной комнате с ним или в Шазмаке, – некоторое время задумчиво жевал и пил чай, потом взял поднос и вернулся в центральную комнату. Остаток вечера он делал записи в своем дневнике, к которому не прикасался более недели. Вскоре Лиан с головой погрузился в воспоминания о недавних событиях, забыв обо всем остальном.

Карана возвратилась поздно. Она тихонько вошла в комнату и с усталым и недовольным видом плюхнулась на диван напротив Лиана. Тот поднял на нее глаза:

– Хочешь чая?

– Да, пожалуйста! – прошептала девушка.

Она отпивала небольшими глоточками горячий чай, согревая руки о чашку, и жевала маленькие дольки сушеных фруктов.

– Это все из-за Тензора! – наконец сказала она. – Я знала, что мне нельзя тут появляться!

– Объясни мне, в чем дело! Может, я смогу тебе помочь.

– Не сможешь! – Потом после долгого неловкого молчания Карана добавила: – Спасибо тебе, Лиан! Мне очень приятно слышать, что ты предлагаешь мне помощь, но у тебя ничего не выйдет. Попробуй вообще выбросить все это из головы!

Посреди ночи Карана проснулась от кошмара. Ей приснилось, что Шазмак пал жертвой измены, что он сдался без сопротивления, а ее друзей перерезали, как стадо баранов. Все самое дорогое для нее в Шазмаке было разрушено и осквернено, а случилось это по ее вине – из-за того что она появилась тут с Зеркалом.

Пробуждение не принесло облегчения. Она тщетно пыталась вспомнить, из-за чего именно произошла увиденная ею во сне катастрофа: из-за того, что она отдала Зеркало аркимам, или из-за того, что скрыла его от них.

Утром у Караны был очень расстроенный вид, и чем дальше, тем более мрачной, замкнутой и даже скрытной она казалась. Лиан, как мог, старался развлечь ее, но она избегала его общества, и с этого дня он ее почти не видел. Она вставала рано, а возвращалась после того, как он ложился спать, стараясь с ним не встречаться.

В комнатах было холодно, и Лиан редко сидел там, предпочитая слоняться по залам и коридорам огромного города, иногда в сопровождении Раэля, а иногда и сам по себе, так как тот указал, в каких границах ему разрешено перемещаться в одиночку. Везде с ним обращались со сдержанной учтивостью, с неизменным терпением отвечая на его вопросы. Если хозяев и раздражало его любопытство, им удавалось это скрыть. Лиан многое разузнал об аркимах и перебирал в уме Предания, пытаясь вспомнить те строки, в которых они могли косвенно упоминаться, и мысленно делая наброски для своего будущего “Сказания о Зеркале”, хотя о самом Зеркале он ничего и не спрашивал, а аркимы о нем ни разу не упомянули. Он потирал руки, представляя, насколько интереснее “Сказания о Тар Гаарне” будет его история, ведь он сам побывал в Шазмаке!

На второй день Лиан устал блуждать по городу. Хотя здания и росписи повсюду были разными, мрачный мир, который они олицетворяли, везде был одним и тем же. Лиан тщетно искал Карану, ушедшую на рассвете. Раэля тоже нигде не было видно. Утром Лиан поупражнялся в искусстве складывать сказания, но эти занятия лишь возбудили его желание подержать в руках Зеркало. Некоторое время Лиан писал дневник, но и это его сегодня не увлекало.

Потом он подумал, что в Шазмаке обязательно должна быть библиотека. Лиан вспомнил, что накануне о ней вроде бы шла речь недалеко от лестницы, ведущей в одну из башен. Он стал бы счастливейшим из летописцев, если бы аркимы позволили ему хотя бы одним глазком взглянуть на свою библиотеку! Может, он найдет там что-нибудь о Непреодолимой Преграде! Размышляя об этой заманчивой возможности, Лиан вышел из комнаты. Очень скоро он безнадежно заблудился. Он как раз стоял у подножия длинной лестницы, взявшись рукой за перила и решая, в какую сторону пойти, когда вдруг заметил наверху Раэля, спускавшегося к нему, чтобы узнать, куда направляется Лиан.

Выслушав просьбу летописца, Раэль усмехнулся:

– Ты идешь совсем не туда. Библиотека наверху, а не внизу. Она находится в Синдской башне. Но тебе одному туда нельзя... Ты найдешь дорогу к себе?

Лиан признался, что заблудился. Раэль объяснил ему дорогу, и поскольку лицо Лиана было очень растерянным, вызвался его проводить.

– Я искал Карану, – сказал Раэль. – Но ее нигде нет. Ты ее случайно не видел? Мы договорились встретиться сегодня рано утром. Странно, что она не пришла.

– Я ее тоже не видел, – ответил Лиан. – Может, она просто забыла?

Раэль внимательно посмотрел на Лиана, но тот не обратил внимания на этот взгляд, потому что сразу же погрузился в свои размышления. Почему же Карана так боится Тензора?! Он не хотел спрашивать об этом Раэля, но мысли о Тензоре напомнили ему о Зеркале, которое никак не выходило у него из головы, особенно здесь, в Шазмаке, где ему на каждом шагу встречались изображения Аркана и аркимы, изготовившие это Зеркало. Так что, когда Раэль обратился к нему с какими-то словами, Лиан не сразу понял, что тот ему говорит.

– Извини, – сказал Лиан. – Я задумался о Преданиях. Знаешь, почему меня интересует ваша библиотека? В стародавние времена летописец должен был разыскивать и восстанавливать Предания, считавшиеся утраченными во времена Катаклизма. Я тоже ищу утраченные Предания повсюду: и в великих городах древних рас, и в тавернах моей собственной страны. А библиотеки аркимов наверняка настоящие кладези утраченных Преданий.

– Я согласен с тобой, – ответил Раэль, – но сомневаюсь, чтобы ты смог их прочесть. Сейчас мы в Шазмаке используем главным образом общий язык Сантенара, на котором говоришь и ты, но пишем мы арканскими символами, которые, пожалуй, приведут тебя в замешательство. Впрочем, если хочешь, я как-нибудь свожу тебя в библиотеку. Может, наш библиотекарь сможет тебе чем-нибудь помочь.

У Лиана, наверное, был очень разочарованный вид, потому что Раэль улыбнулся и сказал ему:

– Постой! Если ты не торопишься, я прошу тебя разделить со мной трапезу. Потом меня ждут другие занятия, которых требуют мои обязанности и привычки, а когда освобожусь, я отведу тебя в библиотеку.

Они отправились к Раэлю, всю дорогу оживленно болтая. Пища у Раэля была намного проще той, которой Лиана угощала Карана, хотя такой же необыкновенной и вкусной. Лиан некоторое время пил чай и листал книги Раэля, хотя и не мог разобрать в них ни слова. На протяжении получаса Раэль делал записи в каком-то журнале, а потом взял инструмент, похожий на флейту, но с несколькими трубками и целым набором сложных рычажков и клапанов. Лиан сразу же догадался, что этот замечательный инструмент, изготовленный из серебра и черного дерева, – творение аркимов.

Музыка была медленной и показалась Лиану странной и похожей на плач. Вскоре он почувствовал глубокую скорбь и оцепенение и даже замерз. Ему захотелось поскорее лечь в теплую постель, выпить горшочек густого горячего супа и поплотнее завернуться в одеяла. Желание идти в библиотеку, мысль о которой его теперь даже пугала, исчезло бесследно.

– Прости, – сказал Раэль. – Аркимы на кого угодно могут навести уныние. Мы живем только своим прошлым и часто забываем, что многим на Сантенаре не до него. Чем мне тебя подбодрить? Хочешь, я расскажу тебе о Каране?

Они добирались до библиотеки около получаса, и все это время Раэль развлекал Лиана историями из детства Караны, рассказывая о ее шалостях и милых шутках над аркимами, о ее проделках, казавшихся теперь безрассудными. Например, о том случае, когда она по стене залезла на вершину Синдской башни просто потому, что Раэль сказал ей, что туда никому не залезть.

– Она замечательная девушка, – со вздохом произнес Раэль. – Такая умница! Считай, что тебе повезло, Лиан!

Лиан не вполне понял, что имел в виду его собеседник, и сказал:

– Я очень многим обязан Каране и даже начинаю подумывать, что, благодаря ей, смогу написать настоящее Великое Сказание.

Между ними завязался такой оживленный разговор, что Лиан не обращал внимания на то, куда они идут, запомнив только бесконечные, ведущие вверх лестницы.

– Послушай, Раэль! – обратился Лиан к своему спутнику, которого уже считал достойным доверия другом. Он объяснил аркиму проблему, возникшую в конце “Сказания о Непреодолимой Преграде”, и поведал, что надеется найти в библиотеке Шазмака ответ на мучивший его вопрос.

– Мне ничего об этом не известно. Все это произошло намного раньше, чем я появился на свет, раньше, чем появились на свет все аркимы Шазмака, кроме Тензора. Но я надеюсь, что, несмотря на все твое похвальное для летописца рвение, у тебя хватит ума не расспрашивать его об этих событиях.

– Почему же?

– Это постыдная страница в нашей истории. Когда Шутдар погиб и возникла Преграда, аркимы пустились в бегство. Даже сам Тензор позорно бежал оттуда. Он гордый и не выносит, когда ему об этом напоминают, а мы столь многим ему обязаны, что стараемся щадить его самолюбие. Прошу тебя, никогда не говори с ним об этом!

Лиан был безразличен к чувствам предводителя аркимов, наводившего на Карану такой страх, и он решил, что если представится подходящая возможность, то он непременно задаст столь важный для него вопрос.

Лиан представлял себе библиотеку аркимов совсем иначе. Они с Раэлем вошли в высокое просторное помещение с полукруглыми стенами и высокими окнами. Снаружи доносился непрерывный свист ветра, ужасно действовавший на нервы Лиану, которому еще никогда не приходилось слышать в библиотеке подобных звуков. В помещении находилось несколько шкафов с отделениями для свитков и множество полок, но книг на них было намного меньше, чем ожидал увидеть не преминувший упомянуть об этом Лиан.

– Помещения библиотеки есть и на других этажах башни, – объяснил Раэль. – Значительная часть книг и свитков хранится именно там, так как в наше время мало кто ими интересуется. Но, конечно, наша библиотека не очень велика, ведь и Шазмак не такой уж крупный город. В Стассоре, далеко на востоке, библиотека намного обширнее. Теперь, когда ты стал Другом аркимов, тебя пустят и туда, хотя для этого придется проделать путь длиной в двести дней, который в наше время будет сопряжен с многочисленными опасностями. Сейчас я приглашу библиотекаря. Его зовут Эммант.

Раэль куда-то ушел, а Лиан, ожидая его возвращения, рассматривал книги и свитки на ближайшей полке. Иллюстраций в них оказалось очень мало, а разобрать малюсенькие витиеватые буквы, которыми они были написаны, ему не удалось. Он как раз держал в руках небольшую книжку, украшенную иллюстрациями в стиле настенных росписей Шазмака, когда в помещение неслышно вошел некто, приблизившийся к Лиану словно хищник, подкрадывающийся к своей жертве. Внезапно увидев подле себя незнакомого аркима, Лиан чуть не уронил книжку на пол.

– Ой! – пискнул Лиан, которого изучали глубоко посаженные в бездонных провалах черепа черные глаза незнакомца. В них он увидел неприкрытую враждебность. Лиан понял, что благосклонность такого собеседника ему не удастся завоевать никакими риторическими фигурами.

По сравнению с остальными аркимами Эммант был невысок, но все же повыше Лиана. Эммант был грузным, с огромной головой и бычьей шеей, и тем не менее передвигался стремительно, как большая кошка. Сквозь его густую черную бороду проглядывали два шрама – от правого уха до угла рта.

– Эммант, это Лиан. Он – Друг аркимов. Проследи, чтобы он не выведал тут наших секретов, – со смехом сказал Раэль. – Лиан – знаток Преданий из Чантхеда. Стоит ему что-нибудь прочесть хоть раз, и он больше никогда этого не забудет.

– Я знаю, какие из себя эти мастера-летописцы, – сказал Эммант. – Что ему здесь нужно?

Лиан рассказал библиотекарю о том, что его интересуют древние предания, поразившись, как неубедительно и по-детски звучат его объяснения.

– Нас это не очень волнует, – сказал Эммант, – хотя мы и храним предания с тех пор, как покинули Аркан, а случилось это давным-давно. У меня есть самые разные книги. Не думаю, что они тебе пригодятся. У нас тут тысячи томов, но нет ни одного на твоем языке или на каком-либо другом языке Сантенара. Ты не сможешь их прочесть. Но даже если бы ты и понимал язык этих книг, тебе не хватило бы всей жизни, чтобы ознакомиться с их содержанием.

– Складывая “Сказание о Непреодолимой Преграде”, я прочел множество книг, – возразил Лиан. – Я по первым словам пойму, какие из ваших сказаний представляют для меня интерес.

– Боюсь, что ты опоздал, – сказал Эммант с многозначительной усмешкой. – Наши книги о тех временах сотню лет назад увезли в Стассор. Если тебе здесь больше ничего не нужно, кроме преданий, то я вряд ли смогу тебе помочь.

Лиан пришел в уныние. Кого бы он ни спрашивал, никто не мог ответить ему ничего вразумительного о тех далеких днях.

– Неужели в Шазмаке никто не может рассказать мне о временах Непреодолимой Преграды? – спросил он.

Эммант вцепился Лиану в руку своими невероятно длинными пальцами с такой силой, что чуть не сломал ее.

– Спроси об этом единственного из нас, кто видел это воочию! – прошипел он, словно змея, брызжущая ядом. – Спроси Тензора! Если, конечно, наберешься наглости!

Он отвернулся было, но Раэль взял его за руку и негромко сказал:

– Эммант, не забывай, что Лиан – Друг аркимов. Его привела к нам Карана.

– Карана?! Да, до меня дошло, что эта “дарша” вернулась! – воскликнул Эммант с искаженным злобой лицом.

Услышав, как Эммант назвал Карану, Раэль нахмурился. Хотя Лиан и не знал значения этого слова, ему очень не понравился тон, которым его произнес Эммант. Кроме того, все аркимы, с которыми он до тех пор сталкивался, были безукоризненно вежливыми, так Лиан сделал вывод, что Эммант опасен, и решил попристальнее к нему присмотреться. Лицо Эмманта было усеяно маленькими оспинками, а говорил он с сильным, незнакомым Лиану акцентом.

– Эммант! – снова обратился к библиотекарю Раэль. – Кто старое помянет, тому глаз вон! Не забывай, что ты дал клятву! И помни, Тензор требует, чтобы с нашим новым другом обходились почтительно.

– Я знаю, – ответил Эммант. – Тензор сам сообщил мне, что к нам идет Карана.

Еще несколько мгновений Эммант с Раэлем смотрели друг на друга. Потом библиотекарь пожал плечами и повернулся к Лиану.

– Может, тебя интересуют еще какие-нибудь предания? – спросил он молодого человека с хитрым видом, но вполне любезным тоном. – Мне кажется, у тебя еще что-то на уме. Что же?

Лиан вздрогнул и вспомнил о не выходившем у него из головы Арканском Зеркале.

Библиотекарь сверлил Лиана взглядом. Стараясь не думать о Зеркале, Лиан уставился на носки своих сапог. Потом он закрыл глаза, увидел перед собой лицо Караны и услышал ее голос: “Никому не говори о Зеркале!”

Они с Эммантом стояли возле большого окна. Ветер на улице усилился и уже не свистел, а оглушительно выл. Даже с закрытыми глазами Лиан чувствовал на себе напряженный взгляд Эмманта, не выдержал и, не в силах сдерживать более свое любопытство, посмотрел библиотекарю прямо в глаза.

– Что же еще тебя интересует? – мягко спросил его Эммант.

– Арканское Зеркало! – задыхаясь, прохрипел Лиан.

– Вот как? – сказал Эммант, впившись в него глазами. – А почему? Зеркало давным-давно потеряно, и о его существовании почти никто не слышал. Откуда ты о нем знаешь? – Глаза Эмманта сверкали.

Лиан хотел было отвернуться, но Эммант взял его за руку. По телу Лиана пробежала дрожь, и его язык заговорил словно сам по себе:

– Оно найдено.

У Раэля был совершенно ошеломленный вид. По его лицу стало понятно, что он мгновенно сопоставил рассказы Караны и Лиана и сразу же понял страшную правду. Он схватил Лиана за плечо. Тот тут же пришел в себя. Мысли его мгновенно упорядочились.

Эммант впился глазами в Раэля.

– Найдено?! – почти завизжал библиотекарь, отчего его грубый акцент стал еще неприятнее. – А что об этом известно Каране?

До Лиана начало постепенно доходить, что он наделал. Он с трудом отвел взгляд от Эмманта, явно пытавшегося подчинить его своей воле.

– Ничего, – проговорил он, борясь с дрожью в голосе. – О том, что Зеркало найдено, я случайно услышал в Чантхеде.

Эммант, во взгляде которого почему-то сквозило удовлетворение, посмотрел на Лиана, а потом повернулся и пошел вдоль шкафов, стоявших у левой стены. Он жестом подозвал к себе Лиана и наклонился, чтобы открыть небольшой черный шкафчик. Лиан, с трудом волоча ноги, приблизился к Эмманту.

– О Зеркале написано мало, – сказал Эммант вполне дружелюбным тоном. – В нем самом не было ничего особенного. Это было самое простое зеркало для общения на расстоянии. Потом оно изменилось или само по себе, или по чьему-то приказу. Когда-то от него зависели наша жизнь и смерть. Позже его похитила и осквернила Ялкара, но что произошло с ним после этого, не знает никто. Об этом ничего не написано на известном тебе языке.

– За пределами Шазмака ходят другие слухи, – заметил Лиан.

– Не сомневаюсь, – сказал Эммант. – Но они лживы... Где-то тут была книга о нашей истории, написанная на вашем языке. – Он извлекал из шкафчика книги, бумаги и свитки, раскладывая их на стоящем неподалеку столе. – Вот, пожалуйста! – Он нагнулся к дверцам шкафчика и долго шарил внутри. – Эта книга называется “Назхак Тель Мардук”. В ней говорится об истории аркимов с момента их появления на Сантенаре до конца Катаклизма. Такая книга вполне заслуживает названия “Аркимских сказаний”. Этот экземпляр написан на одном из сантенарских языков, потому что мы намеревались преподнести его в дар нашим союзникам, хотя до этого так и не дошло. Смотри, как красива эта древняя книга! В ней нет ничего, что ты не должен знать.

Эммант подал книгу юноше. Она была написана мелкими буквами на нескольких сотнях тонких шелковистых страниц. Лиану показались знакомыми очертания букв. Это была одна из разновидностей шрифта, которым когда-то пользовались на юге Мельдорина, но язык он не знал, хотя и понимал отдельные слова. Если бы у него было достаточно времени, он наверняка смог бы перевести некоторые куски текста.

Лиана обуревали сомнения. Эммант явно за что-то не любил Карану. Значит, он должен испытывать неприязнь и к Лиану! Почему же в его поведении произошла такая резкая перемена? А вдруг он расставляет какие-то сети?! Конечно, нужно было вернуть книгу на место и удалиться, но Лиан не мог думать ни о чем, кроме Зеркала, и остался в библиотеке. Эммант стоял неподалеку и следил за ним, а Раэль наблюдал за ними обоими.

Лиан медленно и осторожно листал попавшую к нему в руки прекрасную, изящно написанную книгу. На титульном листе, судя по всему, был изображен только что построенный Шазмак. Лиан сравнил эту иллюстрацию с тем, каким город предстал его собственному взору, и решил, что с течением времени Шазмак только похорошел. В книге были и другие иллюстрации, хотя и не очень многочисленные. На некоторых он узнал великие города прошлого, другие же изображения были ему незнакомы. Лиан сразу догадался, что на одной из иллюстраций изображен задуманный и спланированный Питлисом для Рулька город Альцифер, хотя никогда раньше и не видел его: настолько этот город был непохож на все остальное, когда-либо существовавшее на Сантенаре.

Но как же ему найти в этой длинной, написанной непонятным языком книге мимолетное упоминание о Зеркале?! Лиан листал книгу словно зачарованный. Эммант скрылся между книжными полками, и стоило ему исчезнуть из виду, как Раэль изо всех сил сжал руку Лиана своими пальцами.

– Пошли отсюда! – прошептал он.

Лиан попытался вырваться, по-прежнему не в силах оставить книгу.

– Пошли! – рявкнул Раэль не терпящим возражений голосом. – И не заикайся больше о Зеркале!

Лиан отложил книгу и молча последовал за Раэлем.

Стемнело, но Караны еще не было. Кое-как поужинав, Лиан лег и скоро заснул.

Через некоторое время чьи-то голоса пробудили его от удивительного сна, в котором он видел много приятных и заманчивых для любого летописца вещей. В соседнем помещении о чем-то горячо спорили. Он узнал голос Караны, но второй голос был ему незнаком. Судя по всему, спор длился уже давно.

– Так, значит, я не имею права покидать Шазмак до прибытия Тензора?

– Послушай, Карана! Нам неприятно держать тебя здесь против воли, – произнес незнакомец. – Ты не заслуживаешь такого обращения. Но в мире назревают серьезные перемены, и мы вынуждены защищаться. Тензор сообщил, что ты что-то знаешь о Зеркале. Он хочет поговорить с тобой. Ты ведь можешь сделать ему это одолжение перед своим уходом! Аркимы всегда были друзьями твоего рода, и ты должна пойти нам навстречу! Мы просим тебя просто повременить с уходом.

– Я ценю вашу дружбу и готова сделать вам любое одолжение, – ответила Карана, – но сейчас не могу ждать. Я и так задержалась здесь намного дольше, чем следовало бы С удовольствием встречусь с Тензором по пути, например в Нарне. Я очень спешу в Сет и ничего не знаю ни о каком Зеркале.

– Карана, Раэль был сегодня в библиотеке с Другом аркимов и слышал, как тот сказал Эмманту, что Арканское Зеркало найдено. Ты же не станешь утверждать, что тебе ничего об этом не известно?!

– Эмманту?! – возмущенно воскликнула Карана. – Что же он сделал с Лианом?! Нельзя было оставлять его одного!

– Да ничего не случилось с твоим дзаинянином! – сказал ее собеседник. Раздался стук упавшего стула. – Куда ты, Карана?! – Хлопнула дверь, и наступила тишина.

Лиан сел на постели. У него горели щеки от стыда. Он испытывал к самому себе глубокое отвращение. Несмотря на все свои заботы, несмотря на то что он нарушил свое обещание, Карана прежде всего испугалась за него. Каким же он был идиотом!

Как было бы здорово, если бы он вообще ничего не слышал об этом проклятом Зеркале! Лиан вспомнил свой сон. Ему очень хотелось, чтобы Карана вернулась, и в то же время он боялся показаться ей на глаза. Зеркало преследовало его повсюду. Теперь оно стало являться ему даже во сне. Именно Зеркало и снилось Лиану перед тем, как его разбудили голоса. Теперь оно стояло перед мысленным взором юноши таким, каким он увидел его в эпизоде из сна Караны, который случайно уловил пару недель назад, – отражавшим своей блестящей поверхностью незнакомое женское лицо. Но в собственном сне Зеркало предстало Лиану иным. Он смутно припоминал, что в Зеркале растворилось или возникло какое-то изображение. Но что же это было? Чем сильнее он старался вспомнить, тем туманнее был образ мелькнувшего в Зеркале предмета. Внезапно эта вещь на мгновение снова отчетливо всплыла в памяти Лиана и тут же снова растаяла. Однако этого мгновения хватило, чтобы Лиан различил каменную табличку, покрытую по краям знаками четырех разных алфавитов, и узнал по форме букв два древних шрифта Сантенара, которые он изучал много лет назад. Третий шрифт был незнакомым ему восточным слоговым письмом.

Четвертый же шрифт сразу определил бы любой знаток Преданий. Это был сложный, витиеватый и очень красивый официальный шрифт каронов, тайну которого они хранили тысячелетиями. Даже аркимы, так долго трудившиеся на своих поработителей, не могли его прочесть. Расшифровать его так никому и не удалось. Лиан задрожал от волнения: ему приснилась Табличка Вассалов, легендарный ключ к языку каронов! Нынешние ученые смеялись над теми, кто верил в ее существование. Большинство древних летописцев (а Лиан читал их все) также сомневались в этом. Другие же считали, что она действительно была, так же как многие верили в существование Великой Северной Земли, которую никто не видел, но без которой мир пришлось бы признать асимметричным. Язык каронов пока никому не удавалось расшифровать, и, следовательно, где-то должна была существовать Табличка Вассалов – ключ к его пониманию.

Если бы в руках Лиана оказалась эта Табличка, перед ним открылись бы архивы, полные таинственных каронских рукописей, заполнивших все библиотеки после падения Альцифера и пленения Рулька в Ночной Стране. А ведь убийцей девушки-калеки вполне мог быть кто-нибудь из каронов.

Как в тумане, обуреваемый волшебной эйфорией, Лиан встал и вошел в темную комнату Караны, освещенную тусклым светом нескольких звезд. В голове Лиана снова роились мучительные вопросы, требовавшие ответов. А где можно было их почерпнуть, если не в Зеркале?! Лиан прикоснулся к светильнику над дверью, и комнату Караны залил неяркий свет.

Скромная обстановка комнаты состояла из маленького стола и трех стоявших у окна стульев с причудливыми витыми ножками, изготовленных из иссиня-черного металла. Слева у стены размещались два сундука, укрепленных металлическими полосами, и небольшой шкафчик с множеством ящичков. Мешок Караны лежал на полу между шкафчиком и одним из сундуков. Справа у стены находилось металлическое ложе с матрасом, накрытым синим пушистым покрывалом, на котором лежала тонкая книга в кожаном переплете.

Лиан взял ее с покрывала. Книга была легкой, но в ней было довольно много страниц, первая половина которых была исписана витиеватым неразборчивым почерком. Вторая половина книги была пуста. Лиан понял, что это дневник Караны, о существовании которого он и не подозревал, и положил его на место.

В шкафу ничего не было. Лиан открыл первый сундук, но в нем оказалось только аккуратно сложенное постельное белье. Во втором сундуке он нашел небольшую стопку одежды. Там же было и походное снаряжение Караны: поношенная и испачканная грязно-зеленая непромокаемая накидка с капюшоном, спальный мешок, скатанные одеяла, кружка и котелок, топорик, сапоги и еще кое-какая мелочь. Лиан наклонился и засунул руку под стопку одежды. Его дрожащие потные пальцы нащупали там что-то твердое.

В этот момент со стороны двери послышался шорох. Лиан, сгорая от стыда, повернулся и увидел там с трудом сдерживающую слезы Карану.

24

Выхода нет!

– Какая же я дура! – с горечью сказала Карана, отчетливо выговаривая каждое слово. – Теперь я вижу, чего стоят твои обещания! Вон из моей комнаты!

– Все совсем не так, как ты думаешь! – в отчаянии начал оправдываться Лиан. – Я хотел одним глазком взглянуть на него! Я... – Он и сам прекрасно понимал, какими нелепыми были для Караны все его слова.

У Караны исказилось лицо. Лиан никогда еще не видел ее в такой ярости. Она шагнула к нему. По лицу у нее пошли красные пятна.

– Убирайся! – сквозь зубы прошипела она. – А я-то тебе верила! Я могу уважать хитрого и умного врага, но не предателя! А ты... Ты дал мне слово и не сдержал его! Слышать не могу твои жалкие оправдания! Я тебя просто презираю!

Лиан попытался успокоить Карану, взяв ее за руку:

– Ты ошибаешься! Меня околдовал Эммант!..

В следующий момент Лиан получил оглушительный удар по лицу и оказался на полу. Он поднялся на колени, схватившись руками за страшно болевшую челюсть, и удивленно уставился на Карану:

– За что?!

Карана внезапно побледнела и осела на пол, судорожно прижимая к груди больное запястье.

– Я опять сломала себе руку! – сказала она. Карана скорчилась на полу, навалившись всем телом на больную руку, смертельно побледнела, и казалось, вот-вот потеряет сознание. Глаза у нее были закрыты, а по щеке катились две слезинки. Лиан понял, что дальнейшая физическая расправа ему не грозит, наклонился над Караной и осторожно погладил ее по плечу, а потом – по руке. Запястье уже распухло, и он почувствовал под кожей сильно смещенные кости. Карана тихонько застонала, а Лиан огляделся по сторонам, прикидывая, что бы наложить на перелом. Карана едва слышно прошептала:

– На кухне есть подставка для фруктов. Попробуй ее разобрать.

Лиан выбежал из комнаты. Подставка, как и все изделия аркимов, имела весьма затейливую форму. Она опиралась на высокий треножник из металлических трубок, соединенных короткими перекладинками. Карана услышала в кухне страшный грохот, словно хрупкий треножник подломился под весом взгромоздившегося на него циклопа. Потом появился Лиан, с беспомощным видом вертевший в руках обломки подставки.

– Идиот! Она же разбирается! – простонала Карана. Лиан начал развинчивать остатки подставки, и скоро у него в руках оказались две тонкие трубочки, покрытые витиеватой резьбой. Карана открыла глаза и села, судорожно сжав плечо Лиана. Она мужественно терпела, не издав ни звука, пока он вправлял ей кость и неловко накладывал на сломанное запястье трубки, обмотав их веревкой.

Закончив заниматься запястьем, Лиан отнес Карану на постель, положил ее на одеяло и остался стоять рядом в полной растерянности. Девушка открыла глаза.

– Позови Раэля! – попросила она и снова закрыла глаза. Лиан, осторожно прикрыв за собой дверь, бросился выполнять ее просьбу.

После долгих поисков Лиан нашел Раэля, который сразу же вместе с помощником последовал за ним, захватив с собой гипс. Он хотел было снять прикрученные веревкой трубки, но раздраженная Карана накричала на него и велела их оставить. Раэль изобразил на лице недовольную мину, но наложил гипс поверх трубок и ушел. Карана заснула, но вскоре очнулась из-за невыносимой боли, а чуть позже уже снова спала. Лиан все это время сидел на полу в ногах ее постели, сгорая от стыда и не зная, что делать. В конце концов Карана зашевелилась, открыла глаза, осмотрелась, увидела Лиана и села на постели. Она все еще злилась на него.

– Зачем ты рассказал Эмманту о Зеркале? – спросила она. – Зачем ты рассказал о Зеркале именно ему?! Такое впечатление, словно ты нарочно старался мне навредить!

– Я и сам не понимаю, – прошептал Лиан. – Я вообще плохо помню, как это произошло. По-моему, Эммант показывал мне какие-то книги. Там была история аркимов. Я знаком со шрифтом, которым она написана, но слова были в основном непонятные. Книга была такая красивая, что, когда я ее открыл, библиотеку словно залили лучи солнца... Постой! – Лиан неуверенно замолчал. – Все произошло еще до того, как он достал книгу. Как будто он заранее все о тебе знал.

– Так оно и есть, – сказала Карана, неожиданно переставшая злиться. – Тензор прислал Эмманту письмо, в котором приказал задержать меня. Скажи спасибо, что Эмманту и без тебя было уже известно о Зеркале!

Лиан стал судорожно пытаться восстановить ход событий.

– Наверное, в тот момент я думал о Зеркале. Оно вообще не выходит у меня из головы. Как только я о нем вспомнил, мне показалось, что Эммант сразу же понял, о чем я думаю. Слушай, аркимы случайно не умеют читать чужие мысли?

– Нет. Но Эммант вроде иногда чувствует, о чем думают другие, – ответила Карана. – Я это прекрасно знала и должна была предупредить тебя! Так что я сама во всем виновата! Но я и представить себе не могла, что Тензор раскроет мою тайну именно ему!

– Он прикоснулся ко мне рукой, и мой язык заговорил сам по себе. Такое впечатление, словно Эммант околдовал меня. Казалось, будто навалилось тяжелое черное чудище, заставлявшее говорить. Но я не сказал, что Зеркало у тебя! – пытаясь оправдаться, добавил Лиан.

– Если бы ты это сказал, твой труп уже ели бы рыбы в Гарре! – с чувством сказала Карана, но тут же положила ему на плечо руку в гипсе, чтобы показать, что больше на него не сердится.

– Но, Карана, послушай! Я не собирался его воровать! Я просто хотел на него посмотреть! Неужели ты не понимаешь, до какой степени летописцу хочется увидеть эту вещь?! – Лиан решил ничего не говорить о Табличке Вассалов. Теперь его недавний сон представлялся ему чем-то совсем нереальным.

На мгновение Каране очень захотелось дать Лиану возможность взглянуть на Зеркало. Если бы не клятва, она с радостью доставила бы ему такое удовольствие. Но удовлетворился бы Лиан одним видом Зеркала? А что если вид Зеркала пробудит у него еще какие-нибудь желания? Кроме того, неизвестно, ради чего делать ему такой подарок, который надо было заслужить!

– Как ты можешь просить об этом?!. Кроме того, Зеркало не выдает своих секретов каждому встречному. Но даже если бы ты сумел в нем что-нибудь разглядеть, не забывай, что его недаром называют еще и Кривым Зеркалом! И вообще, я дала клятву и, в отличие от некоторых, держу свои обещания!

Лиан пристыжено заерзал на полу. По правде говоря, он и не ожидал другого ответа.

– А что у тебя произошло с Эммантом? – спросил Лиан Карану несколько позже, когда она уже собиралась спать.

Девушка посмотрела на одеяло, механически разгладила на нем складки здоровой рукой.

– Это грустная история. Когда я здесь жила, я была еще совсем девочкой. Эммант любил меня или утверждал, что любит, хотя его поступки говорили совсем о другом. По доброте сердечной я слишком долго его терпела, когда же терпение иссякло, я поняла, что не знаю, как от него избавиться. И потом, мне было его жалко. Ведь он тоже двоекровник – наполовину арким, наполовину сантенарец. Правда, он так с этим и не смирился. Он живет как изгой, но только потому, что сам себя загоняет в угол. В конце концов я уже не могла выносить его приставаний, о чем и сказала ему довольно резко. С тех пор он жутко невзлюбил меня и стал пакостить при любом удобном случае: говорил обо мне гадости, подкарауливал, стараясь застать врасплох. И однажды ему удалось. – Карана вздрогнула, вспомнив о том, как все было. – В память об одной из таких встреч он наградил меня вот этим, – сказала она, прикоснувшись пальцем к шраму над глазом. – А я пырнула его ножом и постаралась оскорбить, потому что он гнусная трусливая тварь, способная нападать только из-за угла. Аркимы запретили ему приближаться ко мне – с этого момента он еще сильнее возненавидел меня. Я ранила не только тело Эмманта, но и его самолюбие, навредив в первую очередь самой себе. Теперь я испытываю к нему не отвращение, а скорее сочувствие, и, возможно, он это понимает. Мне было невыносимо стыдно, что я не сдержалась и бросилась на него с ножом, поэтому я не могла больше оставаться в Шазмаке. Что бы сказал о моем поступке отец?! Он был большим и сильным, но очень добрым человеком. – У Караны на глаза навернулись слезы. – Он сумел бы поставить Эмманта на место, не тронув его даже пальцем.

– Сильным людям не обязательно махать кулаками, чтобы их уважали, – заметил Лиан, – но ведь ты-то должна была как-то защищаться!

– Это верно... Впрочем, сила не спасла моего отца. На него напали в горах и убили из-за нескольких медных грошей! – Карана вытерла набежавшую слезу. – Теперь я совсем другая! Мне ничего не стоит причинить кому-нибудь боль! – сказала Карана извиняющимся тоном и осторожно потрогала здоровый кровоподтек на щеке у Лиана, который взял ее здоровую руку и крепко сжал в своей.

Некоторое время оба молчали, потом Лиан спросил:

– Значит, теперь они нас не отпустят?

– Они не могут нас отпустить, хотя им и стыдно держать меня в плену, ведь они по-прежнему считают себя виноватыми в том, что Эммант пытался со мной сделать, и стараются выполнять все мои желания. Я с самого начала знала, что нам не стоит сюда идти. Я думала, что Тензор сейчас где-то далеко за морем, иначе не пошла бы в Шазмак.

– Значит я не?.. – начал Лиан робким голосом.

– Нет, ты не сделал ничего плохого, – ответила она тихо. – Но мог бы! Ну что мне с тобой делать?!

– А как они с нами поступят?

– Они будут ждать Тензора, – ответила Карана. – Поскольку поспешные решения могут навредить не только мне, но и им самим. Но, если им удастся доказать, что я предательница, – добавила она, – ничто не сравнится с моим позором, который придется смыть кровью.

– Ты не предательница! – воскликнул Лиан. – Я ни за что в это не поверю!

– Ты совсем не знаешь аркимов.

– Да ведь ты ничего мне о них не рассказывала!

– Вспомни свое сказание. Ты же сам говорил, что аркимы не могут смириться со своим поражением, хотя это и случилось в незапамятные времена. Они не прощают предательства и рады любой возможности отомстить. А если я встану на пути их мести, то буду для них предательницей, хотя в моих жилах и течет аркимская кровь.

– А почему бы тебе не отдать им Зеркало?

– Услышав твое сказание, я поняла, что не должна отдавать им его. Позже мне приснился сон: Шазмак был разрушен, и виновата в этом была я!

Карана откинулась на постель и уставилась в потолок. Лиан положил руки на колени.

– А что они сделают со мной?

– То же, что и со мной. Впрочем, не стоит сейчас об этом думать, – рассеянно ответила Карана.

– Сначала они тебя обыщут, а потом будут пытать и убьют!

– Не надо преувеличивать! Такие ужасы происходят только в твоих сказаниях. Они обесчестили бы себя таким обыском, ведь, кроме Тензора, меня здесь пока никто не подозревает.

– Но ты же знаешь Шазмак. Давай ночью потихоньку сбежим отсюда! Тут наверняка множество выходов.

– Вовсе нет. Не забывай, что мы на острове. Отсюда ведут только два моста и оба охраняются. Кроме того, в Шазмаке и за его пределами есть Стражи, и их уже предупредили, чтобы они нас не выпускали. Стоит нам сделать только шаг за пределы Шазмака, и Стражи поднимут тревогу. Прости меня, Лиан! Похоже, я привела тебя сюда на верную смерть.

– Как же нам быть?! – воскликнул Лиан.

– Я боюсь даже разговаривать с Тензором, – начала размышлять вслух Карана. – Он прочтет по глазам все мои мысли!

– А кто он, собственно, такой?

– Тензор – предводитель всех аркимов в Шазмаке. Он считает, что ему на роду написано поднять свой народ на бой, и ведет себя, как суровый отец, не прощающий чужих ошибок и нетерпимый к чужому мнению. Тензор умеет заглядывать в души – он сразу разгадает мою тайну. Лиан застонал:

– Значит, мы обречены! Вот уж не думал, что у нашего сказания будет такой печальный конец!

Унылый тон Лиана словно прибавил Каране храбрости. Она обвила его шею руками и заговорила с ним голосом, полным добродушного сарказма, который приберегала специально для критических ситуаций:

– Ну должен же у него быть какой-то конец! Когда я подумала, что ты меня предал, мне показалось, что у меня остался шанс выкрутиться в одиночку. Но теперь, когда выяснилось, что ты просто в очередной раз проявил свой идиотизм и по-прежнему будешь сидеть у меня на шее, боюсь, у нас действительно не осталось надежды.

– Хватит надо мной издеваться! Мне и так страшно.

– Я вижу. Но разве не дзаиняне говорят, что безвыходных положений не бывает?

– Ты права, выход есть всегда.

– Так-то оно так, да вот что-то мне никак его не найти!

Прошло несколько дней. Близился приезд Тензора, и настроение у Караны окончательно испортилось. Она чувствовала себя виноватой в том, что привела Лиана на верную смерть, и к тому же ей не удавалось придумать, как бы выкрутиться из этой ситуации. Им с Лианом было бы трудно выбраться из Шазмака, даже если бы она сразу отдала аркимам Зеркало. Но делать это сейчас было слишком поздно. Карана все чаще не выходила из комнаты, и тогда она смотрела из окна на реку, шумевшую в глубоком ущелье, или писала что-то у себя в дневнике.

К Лиану аркимы относились, как и раньше, со сдержанной учтивостью. Теперь ему разрешалось посещать библиотеку, и, хотя он опасался, что его там ждет западня, соблазн был слишком велик. Вопреки желанию Караны, он ходил туда несколько раз. Сначала он просто бродил вдоль полок, наугад снимая с них книги, рукописи и свитки. Лиан постоянно озирался в страхе, что к нему неслышно подкрадется библиотекарь, но Эммант не появлялся.

Скоро Лиану наскучило это занятие, потому что, как его и предупреждал Раэль, все книги были на арканском языке, которого он не понимал. Снова и снова он брал в руки “Аркимские сказания” и изучал их загадочный текст или просто погружался в мечты и думал о Зеркале. Он смирился с мыслью о том, что навсегда останется в Шазмаке и, может, здесь и сгинет. Теперь ни от его воли, ни от его поступков больше ничего не зависело, и он полагал, что с таким же успехом может продолжать свою работу.

На седьмой день после их прибытия в Шазмак Лиан сидел в одиночестве за столом в холодной комнате и пил одну чашку чая за другой, наслаждаясь горячим напитком. Он все время вспоминал книгу со сказаниями аркимов. Чтобы ее перевести, ему понадобилось бы несколько месяцев. Впрочем, он мог прочесть написанные в ней слова, а значит, мог выучить их наизусть, а потом записать по памяти на бумагу где-нибудь в другом месте и перевести. Как обогатил бы он этим Предания Сантенара! Размышляя об этом, Лиан старательно отгонял от себя мысль о том, что, возможно, в другом месте оказаться ему больше не суждено.

Он вскочил на ноги и поспешил в библиотеку. Хотя Лиан и был привычен к тому, чтобы дословно запоминать прочитанное, – ведь это умение считалось одним из главных, которым должны были владеть все летописцы, – он прекрасно понимал, какую трудную задачу поставил перед собой. Ему предстояло сделать над собой колоссальное усилие, чтобы прочитать и запомнить так много текста на фактически незнакомом языке. Пожалуй, никогда еще ему не приходилось делать ничего подобного.

Первые страницы были самыми трудными, но когда Лиан уловил ритм незнакомого языка, а его глаза привыкли к угловатым буквам, читать стало намного легче. Хотя он понимал очень мало слов, вскоре в общих чертах Лиан начал догадываться о содержании прочитанного. Его околдовал загадочный музыкальный язык, под напевы которого У него в голове появлялись образы из истории аркимов: их прибытие на Сантенар, их победы и поражения. “Аркимские сказания” отличались от известных Лиану Преданий и во многом им противоречили. Перед его мысленным взором аркимы предстали гордым и могущественным, но болезненно неуверенным в себе народом, верными и надежными союзниками, непрерывно становившимися жертвой предательства. Аркимы заключали великие, но неразумные союзы, строили могучие города и создавали непревзойденные произведения искусства, но думали только о прошлом и в результате полностью отказались от контакта с окружающим миром. Они ни на минуту не переставали вынашивать мысли о мести Рульку, который пригнал их на Сантенар и считался источником всех их несчастий.

Время за чтением летело очень быстро, на улице стемнело, а Лиан все еще не мог оторваться от книги, освещенной небольшим настенным светильником. На небе раскинулась Туманность Скорпиона. Ее свет проникал сквозь высокие окна восточной стены библиотеки, отчего предметы стали отбрасывать на пол бледные красноватые тени. За стеклами свистел и стонал ветер. Туманность поднималась на небе все выше и выше. Тени становились все отчетливее и длиннее, потом комната погрузилась во мрак. Место Туманности на небе заняла луна в своей последней четверти. Библиотека уже была залита лунным светом, когда Лиан закончил чтение книги и вспомнил, кто он и где находится. Он почувствовал, что замерз, проголодался и очень устал.

К себе он вернулся поутру. Дверь в комнату Караны была открыта, и, хотя ее постель была смята, самой девушки уже не было. Лиан разделся, бросился на кровать и заснул.

Через некоторое время его разбудили голоса спорящих, доносящиеся из соседней комнаты. Разговаривали Карана и Раэль. Карана что-то раздраженно говорила, а Раэль отвечал ей очень тихо, словно пытаясь ее вразумить. Хлопнула дверь, голоса смолкли, и Лиан вновь погрузился в сон. К нему в комнату зашла Карана, тяжело опустившаяся на постель рядом с ним. Лиан сонно взглянул на девушку, обнял ее за талию и снова заснул. Некоторое время Карана сидела не двигаясь, потом, стараясь не потревожить Лиана, освободилась от его руки и вышла из комнаты.

Лиан проснулся в середине дня. Он быстро поел и направился в библиотеку, которая и на этот раз пустовала. “Аркимских сказаний” не оказалось там, где он их накануне оставил. Лиан испугался было, что Эммант куда-то спрятал книгу, но скоро нашел ее на другой полке в шкафу. Теперь он воспринимал все написанное в книге в новом свете. Смысл прочитанного перестал зависеть от слов на бумаге, но стоило Лиану поднять голову, как смысл пропадал, превращаясь в путаницу ничего не значащих букв.

Открыв книгу, Лиан позабыл о библиотеке и погрузился в мир аркимов. Он был с ними, когда они последовали за Рульком сквозь врата, распахнувшиеся между мирами. Обнаженный, как и они, он ступил на мягкую траву и в первый раз вдохнул теплый и терпкий воздух Сантенара. Он увидел высокие зеленые холмы и далекие голубые горы, покрытые лесом. Он разделил с аркимами чувство радости и свободы, переполнившее их при виде этого нового мира. Вместе с ними Лиан ощутил прилив энергии и энтузиазм, когда они скинули оковы, тяготившие их на Аркане, и приступили к строительству новой жизни. Пролетали столетия, а аркимы все творили и строили, и вместе с радостью созидания крепла их сила.

Лиан ощущал и недовольство каронов, постепенно переросшее в страх. Он стал свидетелем их упорных попыток разрушить замыслы аркимов, подорвать заключавшиеся ими союзы и уничтожить их творения. Аркимы начали защищаться, и страшный Катаклизм, словно извержение вулкана, потряс весь Сантенар. Затем Лиан наткнулся на уже известное ему сказание о том, как Рульк предал аркимов. Став свидетелями крушения своих надежд, отчаявшиеся аркимы удалились в горы и презрели все, кроме собственного прошлого.

Лиан вернулся к действительности со щеками, мокрыми от слез, и внезапно ощутил, что рядом с ним в темном помещении еще кто-то есть. Он вскочил на ноги, уронив стул, на котором сидел, встревожено осмотрелся по сторонам и заметил стоявшего под сенью книжных полок Эмманта. Библиотекарь сделал шаг к инстинктивно попятившемуся Лиану.

– Что она с ним сделала? – прошипел Эммант. – Я должен его получить! – Его глаза сверкали, а голос дрожал от возбуждения.

– Зачем оно тебе? – в отчаянии воскликнул Лиан. – Ведь ты же не арким!

В следующий момент Эммант схватил его за горло и сжал с такой силой, что у Лиана поплыли красные круги перед глазами. Эммант тряс его, как тряпичную куклу. Сквозь красный туман Лиан различил гримасу гнева на лице библиотекаря.

– Это я-то не арким?! – орал Эммант. – Да я в сто раз больше арким, чем все они, вместе взятые! Им наплевать даже на собственные книги, которые я берегу как зеницу ока! Да никто из них не знает и десятой части аркимских Преданий, которые известны мне! Все их рассуждения о мести – пустая болтовня! Они плачут по потерянному Аркану, но не делают ничего, чтобы туда вернуться, а лишь мечтают о прошлом и потихоньку вымирают! Когда я верну им Зеркало, они перестанут тыкать мне в нос моим происхождением. Они будут умолять меня стать их вождем, и я им стану! Они отомстят, и я отомщу! Куда дела Зеркало эта проклятая “дарша”?! – кричал Эммант, тряся Лиана и приблизив к нему лицо, так что тот уже не видел ничего, кроме сверкавших ненавистью налитых кровью глаз библиотекаря.

Внезапно Эммант издал отвратительный булькающий звук, отпустил горло Лиана и вцепился ему в плечи. Лиан с трудом перевел дух, все еще чувствуя на своем горле стальные пальцы Эмманта. Он больше не мог сопротивляться, силы стремительно покидали его. Неожиданно он вспомнил, как Карана заботилась о нем, когда у него была горная болезнь, и хотел уцепиться за это воспоминание, но пронзительный взгляд Эмманта проник в его мозг и уничтожил этот образ, улетучившийся, как сухие листья на осеннем ветру.

– Говори! – с пеной у рта орал Эммант, тряся Лиана за плечи.

– Ладно, ладно!.. – прохрипел Лиан.

Эммант немного ослабил хватку, все еще продолжая сверлить его глазами.

Где-то в стороне раздался щелчок. Эммант посмотрел туда, откуда донесся звук, у Лиана же не хватило сил проследить за его взглядом. Эммант открыл было рот, но его взор потух, он отпустил Лиана и повернулся к входу в библиотеку. Теперь и Лиан собрался с силами, обернулся и увидел Карану, медленно приближавшуюся к ним с таким свирепым выражением лица, что Эммант даже попятился.

Карана подошла к Лиану, взяла его за руку и потянула к себе.

– Поделом тебе тогда от меня досталось! – сказала она Эмманту ледяным голосом, в котором сквозила с трудом сдерживаемая ярость.

Хотя девушка и была в два раза меньше Эмманта и на голову ниже его, тот испуганно сжался в комок.

– Ты – “хундис”, подлец. Такому не место среди аркимов. Ты ничтожество.

Было видно, что слова Караны ранят Эмманта в самое сердце. Он побледнел, затем покраснел, попробовал сделать шаг в ее сторону и даже поднял свой огромный кулак, одним ударом которого мог бы размазать девушку по полу, но испугался. Карана плюнула ему под ноги, не торопясь повернулась к нему спиной и, провожаемая безумным взглядом ненавидящих глаз Эмманта, направилась к двери, волоча за собой Лиана.

Карана втолкнула Лиана в комнату и захлопнула входную дверь. Лиан продолжал двигаться по комнате как во сне и налетел бы на противоположную стену, если бы девушка вовремя не остановила его, схватив за рукав.

– Что ты ему опять наговорил?

Лиану показалось, что он попал из огня да в полымя. Перед ним было не лицо Караны, а еще одна пара гипнотических глаз.

– Я ничего не скажу! Ничего! – дрожащим голосом пропищал он.

Карана уже занесла было над его головой руку в гипсе, но передумала и дала ему пощечину здоровой рукой. Лиан с ошеломленным видом опустился на колени. В руках он по-прежнему сжимал книгу. Внезапно он разразился речью на незнакомом языке, прерывавшейся только рыданиями и причитаниями. Карана в изумлении долго глядела на него, потом, словно что-то поняв, выскользнула из комнаты, тщательно заперев за собой дверь.

Она вернулась с Раэлем, который внимательно осмотрел Лиана и книгу у того в руках. Он забрал у юноши книгу и произнес несколько слов на аркимском языке. Затем взял Лиана за руку и повторил те же слова. Лиан дернулся, закрыл глаза, потом медленно открыл их и с непонимающим видом уставился на Карану.

– Что произошло? – спросил он, протирая глаза. – Я был в библиотеке. Читал. Стало темно. – Он начал озираться по сторонам. – А где книга?

Раэль достал из-за спины “Аркимские сказания”.

– К твоему приходу книгу заколдовали. Впрочем, весьма неумело.

Лиан с трудом припоминал, что с ним произошло.

– Я сел читать в библиотеке, – подавленно прошептал он. – Сначала я совсем не понимал этого странного языка, но сегодня эта книга словно открылась мне и, хотя я и не понимал отдельных слов, смысл сказания стал мне ясен. Я превратился в одного из его героев! Я был одним из аркимов! Я познал их надежды, страхи и тайные планы, которые они вынашивали в те стародавние времена. Потом появился Эммант. Я пытался ему сопротивляться, но не смог. Он будто лишил меня воли. – Лиан смотрел на Карану, постепенно приходя в себя. – Все это опять улетучивается у меня из памяти!.. О, моя голова! Она раскалывается! А мое горло! Я думал, он меня задушит!

Карана села перед Лианом и погладила его шею кончиками своих пальцев.

– Прости меня, Лиан! – прошептала она.

Лиан закрыл глаза и снова увидел перед собой лицо библиотекаря. Никогда еще ему не приходилось видеть таких ненавидящих глаз.

– Он твой смертельный враг! – сказал он Каране, сжав ее маленькую ручку. – Обещай мне, что не будешь ходить здесь одна!

Карана чуть не расхохоталась при мысли, что Лиан вознамерился ее защищать, но, поняв, что он боится и переживает за нее, была искренне тронута. Она отмахнулась от мысли об Эмманте, стараясь скрыть свое беспокойство.

– Он полное ничтожество! – сказала она. – Трус и подлец. Но я буду осторожна. – Потом она повернулась к Раэлю. – Тебе не кажется, что использовать колдовство против Лиана, который в таких вещах ничего не понимает и не наделен никакими способностями, подло и бесчестно?!

– Такое жалкое колдовство не подействовало бы ни на одного из нас. И все же это низкий поступок, недостойный аркима. Ты же знаешь, что мы и раньше предупреждали Эмманта, чтобы он прекратил свои штучки. Нам остается только извиниться перед Лианом за него!

– Это не только его вина! Он действовал по приказу Тензора! – Карана была настолько зла, что с трудом выговаривала слова.

Раэль выглядел очень смущенным.

– Письмо, адресованное Эмманту, было запечатано. Когда оно прибыло, мы не знали, о чем в нем говорится. И все же, Карана, нам известно, что Зеркало побывало у тебя в руках. Пожалуйста, скажи нам, где оно! Ты же понимаешь, что ждет вас с Лианом, если окажется, что ты прячешь его от нас!

– Я не имею права рассказать тебе о том, что с ним случилось. Мне остается только добавить, что я не замышляю против аркимов ничего дурного. Между прочим, теперь под угрозой и твоя честь! Неужели даже ты меня не поддержишь?!

– Я поддерживаю тебя уже тем, что нахожусь сейчас здесь, хотя это и может дорого мне обойтись. Больше я ничего не могу для тебя сделать. Утром в Шазмак прибудет Тензор. – Раэль повернулся и вышел из комнаты.

Карана ходила по комнате взад и вперед, потом села и стала грызть ногти, потом – снова вскочила и заходила по комнате.

– Что же мне делать?! С Тензором мне не справиться!

– Отдай ему Зеркало! Может, ничего страшного не случится! Может, он вообще не сумеет воспользоваться им! И потом, вспомни, что Зеркало и раньше принадлежало аркимам и все было нормально!

– Тогда оно еще не было таким ценным! Каждый раз, когда Зеркало используют, оно становится все сильнее и опаснее, потому что хранит в себя память обо всем, что видело. Известно, что Ялкара с его помощью скрылась с Сантенара. А это очень важный секрет! Не забывай, что аркимы сами изготовили это Зеркало, и уж они-то сумеют выжать из него все его тайны!

– Тогда выброси его в Гарр, и пусть оно разобьется вдребезги о камни!

Карана прижалась лицом к стене и долго хранила гробовое молчание.

– Послушай, Лиан! – сказала она наконец. – А ты никогда не думал о том, почему среди моих скудных пожитков ты ни разу не заметил Зеркала?

– Да нет, как-то не думал, – ответил Лиан. – Я знаю, что это маленькая вещица, которую легко спрятать.

– Магрета решила, что, если за нами будет погоня, она спрячет Зеркало у себя, а я только сделаю вид, что сбежала с ним, чтобы отвлечь вельмов. – Карана старалась не смотреть Лиану в глаза. Она села и обхватила голову руками, словно с трудом сдерживая слезы. – У меня... У меня его... – Ее маленькое ушко, выглядывавшее из-под волос, стало пунцовым.

Что же она пыталась внушить Лиану? Что на самом деле Зеркала у нее нет? Ей, конечно, удалось заронить в его душу крупицу сомнения, ведь он привык взвешивать малейшие детали, пытаясь любой ценой понять, что правда, а что ложь. Но теперь он стоял на перепутье: профессиональный долг летописца докопаться до правды боролся у него в сердце с преданностью другу. Карана никогда не бросала его в беде, была к нему добра и доверяла ему! Лиан решил, что больше не станет ее судить. Что бы она ни сделала, он не будет оценивать правильность ее поступков и никогда не поставит под сомнение ни одно ее слово. Он постарается всегда вести себя так, чтобы ей больше не пришлось ему лгать.

Лиан встал на колени перед Караной и приложил палец к ее губам.

– Молчи! – сказал он. – Я больше не буду ни о чем тебя спрашивать.

– О, Лиан! – воскликнула Карана, обняв его за шею и уткнув мокрое от слез лицо ему в плечо. – Я не заслуживаю такого...

– Тсс! – ответил он, обнимая ее еще крепче.

Через некоторое время Карана подняла голову, грустно улыбнулась Лиану и пригладила взъерошенные волосы у него на лбу.

– Из-за меня ты попал в страшную переделку. Они казнят нас обоих.

Лиан старался отвлечься от этой мысли.

– Что ж, придется придумать какой-нибудь способ их провести! – сказал он, встал и ушел на кухню, откуда скоро вернулся с чашками и горячим чайником.

Он разлил чай, Карана взяла чашку обеими руками и с закрытыми глазами стала отпивать горячий напиток маленькими глоточками. Лиан не притронулся к своей чашке, он сидел и наблюдал за струйкой пара, поднимавшейся от чая. Ведь он просто храбрился, а на самом деле даже представить себе не мог, как провести аркимов! Вскоре Лиан уже лежал в полной темноте у себя на постели, обдумывая и отвергая один план за другим, пока не провалился в тревожный сон.

25

Нечеловеческие узы

“На этот раз я не буду кричать! – сказала себе Магрета, когда старик вернулся с орудиями пытки. – Не доставлю им такого удовольствия!” Магрета наблюдала краем глаза за стариком, который приближался, позвякивая чудовищными приспособлениями. Магрета схватилась за металлическую решетку и сжала ее с такой силой, что из-под ногтей стала сочиться кровь. “На этот раз не закричу!” Железо вонзилось в ее тело. Она заорала.

Магрета не сразу поняла, что больше не кричит. “Почему же мне не больно?” – подумала она как во сне, совершенно не чувствуя своего тела. Она открыла заплывшие глаза и сразу же ощутила боль, но это была тупая, ноющая боль от сотен старых ранок на ее теле. У нее перед глазами снова куда-то проплыл и исчез старик. Магрета повисла на запястьях, привязанных к решетке. Ее окатили холодной водой из ведра, от которой раны стало саднить. Струйка воды со лба стекла ей на нос. Магрета слизнула воду с губ. Вода была восхитительно холодная, но солоноватая и не утоляла жажду. Ремни на запястьях и лодыжках подтянули. Магрета успела заметить чьи-то костлявые руки с пучками рыжей шерсти между узловатыми пальцами. Потом появилась Вартила.

Магрета вспомнила, как проклятая вельмиха твердила своим соплеменникам, тащившим ее сюда связанную и с заткнутым ртом: “Не давайте ей очухаться! Режьте ей тело, потом терзайте мозг, потом – снова тело! Она очень сильна, и боль только закалит ее волю. Поосторожнее с ней, она очень опасна! Привязывайте покрепче! Почаще проверяйте, не ослабли ли ремни!”

Вартила недооценивала Магрету. Два вельма уже лежали без чувств на полу, но Магрете от этого легче не стало. Любое сопротивление только распаляло свирепых палачей.

Сначала Вартила пыталась заставить Магрету признаться, кто она такая.

– Кто ты? Как тебе удалось справиться с хозяином? Почему ты не боишься нас, вельмов?! Ну почему же тебе не страшно?! Кто ты такая?! – визжала Вартила в припадке ярости.

Магрету продолжили пытать, но пытка стала гораздо страшнее. Ее снова и снова спрашивали о Каране.

– Кто она такая? – шипели вельмы. – Почему нам ее никак не поймать?! Где эта жалкая девчонка научилась устанавливать мысленный контакт? Ты-то этого не умеешь! Мы тебя проверяли.

“Наверно, ничего страшного, если я скажу им, что она из коренного сантенарского рода, но мать ее отца была аркимкой. Ведь это же не секрет!” – подумала Магрета, ничего не соображая от боли.

Реакция вельмов была страшной и совершенно неожиданной.

– Так значит, она двоекровница! – воскликнула Вартила. – Вот и прекрасно, теперь я знаю, что с ней делать!

Она громко окрикнула других вельмов, которые тут же появились на ее зов. Вельмиха отдала им какие-то приказы, и они умчались прочь.

Вартила подошла к Магрете, ощерившись в улыбке.

– Умница! Теперь благодаря тебе мы расправимся с твоей подружкой. Никуда она от нас не денется! Мы нагоним на нее такого страха, что у нее отнимутся руки и ноги, а голова перестанет работать. Она будет сидеть и ждать, пока мы сами за ней не придем!.. Но продолжай, раз уж начала, ведь тебе есть что нам рассказать, а?

Магрете некогда было удивляться реакции вельмов на известие о происхождении Караны, некогда было думать и о собственной участи, потому что теперь началась самая страшная пытка.

Вартила положила руку на обнаженное плечо Магреты, которая вновь почувствовала, как в ее мозг проникают невидимые щупальца. Ощущение было столь ужасным, что девушка предпочла бы смерть этой страшной и унизительной процедуре. Но пока ее не собирались убивать. Магрета попыталась вспомнить недавнюю страшную, обжигающую боль и сосредоточиться на этой боли, чтобы рассудок не вышел из повиновения. Пусть бы ее тело пронзила сотня железных шипов, лишь бы голову оставили в покое! “За что же ты меня так?!” – мысленно взывала она к Иггуру. В редкие минуты просветления Магрету мучил страх за участь Караны.

– Я все скажу! Все! – закричала почти впавшая в беспамятство Магрета.

Она снова и снова выкрикивала эти слова, пока силы не покинули ее, а потом только хрипела и шептала их. Но пытка прекратилась только тогда, когда у нее не стало сил даже шептать. В сыром, напоминавшем пещеру помещении, где мучили Магрету, воцарилась гробовая тишина. Магрета открыла рот, но не смогла издать ни звука. Она напряглась, ожидая, что сейчас вновь появится старик с железными щипцами, но его не было поблизости. Потом со стороны входа раздался какой-то странный хрип. Привязанная к решетке Магрета стала извиваться, судорожно стараясь повернуть голову и посмотреть туда, откуда он доносился. То, что она там заметила, настолько поразило ее, что она зажмурила глаза, а когда снова их открыла, зрелище, представшее ее взору ранее, не исчезло. Значит, ей не померещилось!

Магрета увидела невысокую женщину, которая будто плыла над полом в ореоле развевающихся светлых волос. Ее кожа была такой тонкой, что казалась прозрачной. Из ее простертой вперед руки били лучи яркого света. Женщина описала полукруг в воздухе, направляя лучи по очереди на обоих вельмов. Они бросились было на нее с яростными воплями, но, попав в круг света, начали совершать бессмысленные телодвижения, а потом рухнули на пол. Вартила согнулась пополам и нырнула вперед, с размаха врезавшись лбом в каменный пол.

Луч скользнул по Магрете. Она погрузилась в водоворот тьмы, а перед глазами у нее поплыли красные круги. Водоворот подхватил ее и понес куда-то, но потом тьма отступила, и к Магрете вернулось зрение. Женская фигура приблизилась и проскользнула за спину к Магрете, у которой с рук и ног пали путы. Магрета спустилась вниз по решетке, но ее подхватили за талию и положили на пол. Она закрыла глаза и почувствовала чье-то прикосновение к своему плечу. Магрета напряглась и услышала, как чей-то бесстрастный голос, совсем непохожий на бульканье вельмов, проговорил: “Выпей вот это!” Ей помогли сесть. Она хотела потянуться за сосудом, но руки не слушались ее. К губам Магреты поднесли чашу с густым ароматным питьем, сразу согревшим ее. После нескольких глоточков Магрета оттолкнула чашу и приоткрыла глаза.

– Феламора! – прошептала она, силясь улыбнуться. – Как же ты добралась сюда так быстро?!

– Я выехала из Сета тебе навстречу и по пути узнала, что тебя схватили, – серьезно ответила Феламора негромким хриплым голосом, помимо которого ничто не выдавало ее волнения. Она, наверно, совсем выбилась из сил, если позволила себе обнаружить перед Магретой усталость. – Я все расскажу тебе позже. Мы должны немедленно уходить. Ты можешь идти?

– Мне надо немного прийти в себя.

Феламора растирала Магрете ноги, пока по ним снова не побежала кровь. Магрета же лежала неподвижно, разглядывая свою госпожу: ее глубоко посаженные золотистые кошачьи глаза, гладкую, как полированное дерево, почти прозрачную кожу, сквозь которую просвечивали кости, розовые мышцы и голубая сетка вен. Именно своей кожей феллемы больше всего отличались от коренных сантенарцев, но они скрывали ее под одеждой или слоем пудры и румян. Черты лица Феламоры были тонкие и идеально правильные, как у статуи, но напоминали застывшую маску, и Магрета понятия не имела, что сейчас творилось в голове у Феламоры, обнаружившей признаки волнения только при виде израненного тела Магреты.

– За что они тебя так? Знай я об этом раньше, они так легко не отделались бы!

– Я и сама не понимаю! – Магрета тихо плакала от боли. – Они возненавидели меня с первого взгляда.

Феламора наклонилась над распростертыми на полу телами вельмов и начала снимать одежду с самого маленького из них. Вскоре она подошла к Магрете с его сапогами, одеждой и нижним бельем.

– Я не стану надевать их белье! – с отвращением воскликнула Магрета, но не стала сопротивляться, когда Феламора помогла ей надеть верхнюю одежду. В этот момент она впервые заметила, что у Феламоры немного трясущиеся старческие руки. Сапоги были очень высокими и узкими и сразу стали жать Магрете ноги. Грубая ткань одежды натирала ей спину и бедра, покрытые ранами.

– Как это ты их? – спросила Магрета, разглядывая тела вельмов. – Что у тебя было в руке?

– Сколько раз я тебе говорила, что надо знать слабые стороны врага! Да будет тебе известно, что вельмы приходят в ужас и падают в обморок, стоит нам просто начать отводить им глаза. Впрочем, расправиться со всей этой бандой было нелегко даже мне... И заметь, я сделала это голыми руками! Я просто внушила им, что держу какое-то страшное оружие, чтобы как следует их напугать. Допей, и боль почти пройдет. Сейчас некогда заниматься твоими ранами, сначала надо убраться подальше отсюда. – Феламора помогла Магрете встать.

Магрета чувствовала себя смущенной и растерянной. Феламора никогда не проявляла к ней такой нежной заботы. Как было приятно опереться на чью-то руку, слушаться кого-то, а не командовать другими, сбросить с плеч заботу о принятии решений! Однако долго так продолжаться не могло.

– Ты проникла в библиотеку? Зеркало там? Магрета остановилась как вкопанная.

– Неужели тебе ничего не известно?! Зеркала в Фиц Горго уже нет. Карана сбежала с ним несколько недель назад. Она должна была принести его в Сет.

– Карана? Эта чувствительница?!. Ты набитая дура, Магрета! Я же велела тебе все сделать одной! Лучше бы ты здесь вообще не появлялась!

Упреки, чувство своей никчемности и беспомощности – к этому Магрете было не привыкать. Как невыносимо тяжело служить такой госпоже, как Феламора, которой ничем нельзя угодить! Но это было еще не все. Лампа, горевшая у двери, осветила лицо Магреты.

– Что с твоими глазами? – прошептала Феламора. – Ты что, не принимала калаш?! Я же тебе приказала! Почему ты меня ослушалась?!

– У меня отняли все, – начала оправдываться Магрета. – А что такое с моими глазами? Я не смотрелась в зеркало с тех пор, как меня схватили.

– У них изменился цвет. Теперь они темно-синие. Неужели он тоже это заметил?! – Феламора отвернулась, быстрыми шагами прошла в центр комнаты, схватилась руками за прутья решетки, на которой пытали Магрету, и замерла, понурив голову.

Магрета следила за ней. Она знала Феламору уже очень давно, но никогда еще не видела ее такой удрученной, озабоченной, почти раздавленной. Обычно Феламора, когда ей это было нужно, умело скрывала свои настоящие чувства.

– Я должна еще кое в чем тебе признаться, – с дрожью в голосе проговорила Магрета. – Наверно, это самое страшное... Когда Иггур поймал нас... – Она не смела продолжать, но потом взяла себя в руки. – Когда Иггур поймал нас, он стал выпытывать, кто нас послал.

Феламора замерла, плотно сжав губы, превратившиеся в тонкую белую полосу.

– Ты не назвала ему мое имя! Ты не посмела бы это сделать!

Магрета была так напугана, что ее язык едва ворочался, но скрыть произошедшее...

– Я ему ничего не сказала, – прошептала она. – Даже когда он обрушил на нас всю силу Тайного Искусства! Карана тоже сопротивлялась что было сил. Но он, конечно, намного сильнее ее, и она назвала твое имя.

– И откуда же она обо мне узнала? – невозмутимым ледяным тоном спросила Феламора.

Магрета судорожно схватила ртом воздух.

– Однажды вечером по пути в Фиц Горго из Караны полезли ее страхи. Наверно, ей было очень плохо и страшно. И тогда я, то есть мы стали пить вино, чтобы хоть как-то ее успокоить. Я выпила слишком много и проговорилась. Прости меня, пожалуйста!

Магрета сжалась в комок, ожидая, что Феламора в припадке ярости тут же сотрет ее в порошок, но ничего подобного не произошло. Феламора вообще ничего не сделала и не проронила ни слова, а просто стояла с отсутствующим видом, так что Магрета даже засомневалась, поняла ли она ее слова. Наконец Феламора произнесла очень спокойным и ровным голосом:

– Почти триста лет я пользовалась чужим именем. Никто не знал, что Феламора еще жива. С тех пор как я вступила в смертельную схватку с Ялкарой и изгнала ее с Сантенара, никто больше обо мне не вспоминал. Я лелеяла свою тайну, открыв ее только одному существу, созданному, выпестованному, выкормленному и обученному вот этими руками. И теперь это существо продало меня с легкостью, с какой уличная девка продает свое тело. В глазах Феламоры был не гнев, а горечь.

– Феллемы слабы. Планы, вынашиваемые мною на протяжении долгих лет, зиждились на тайне моего существования. Никому не было известно обо мне, кроме моего собственного народа и тебя. Но ничто не заставило бы феллемов выдать мою тайну, как ничто не заставило тебя ее сохранить!

– Мы подружились с Караной! Я доверяла ей! Она была мне нужна! Мне было бы не справиться с Иггуром в одиночку! – воскликнула Магрета. Разверзнись сейчас у ее ног пропасть, она с радостью бросилась бы в нее, лишь бы положить конец этому разговору.

– Зачем тебе дружба, когда у тебя есть долг?! Ни один друг не принесет такой радости, как чувство исполненного долга! А ведь я предупреждала тебя не связываться с ней! Если я поймаю Карану, сверну ей шею! – Внезапно в голову Феламоры пришла новая мысль. – А вельмы? Они тоже обо мне знают?

– Нет! Клянусь, нет! – поспешила ответить Магрета. – Они дважды пытали меня, но я ничего им о тебе не сказала. А Иггур вообще ничего с ними не обсуждает. После моего появления он и вельмы не очень-то доверяют друг другу. Они ненавидят меня лютой ненавистью или инстинктивно боятся. Я видела страх у них на мордах.

В гневе Феламора была ужасна.

– Теперь от тебя еще меньше проку, чем раньше, но мне некогда готовить нового помощника. Таллалам зовет нас! Родина ждет нашего возвращения. Я должна преодолеть Преграду! И я ее преодолею! Но сначала я должна завладеть Зеркалом! В этом тоже мой долг, страшный и мучительный!.. И все же, – продолжала Феламора тихим голосом, – решение принято. Я отведу феллемов домой! Любой ценой я сделаю это, ведь феллемы – это я!

Она быстро подошла к цеплявшейся за створку двери Магрете. Тон Феламоры изменился, став обыденным и деловым, словно все только что сказанное утратило всякое значение.

– Ну что же, придется менять планы, а времени в обрез. Нужно немедленно уходить. К рассвету мы затеряемся в болотах. В лодке я дам тебе калаш, а пока не поднимай ни на кого глаз. Лучше бы их никто не видел, хотя, наверно, прятать их уже поздно. Шевелись! Даже мне не спрятать тебя среди бела дня!

Магрета, снедаемая чувством вины и стыда, тяжело страдавшая от сознания своего ничтожества, а также от многочисленных ран, так и не поняла, каким образом Феламора сумела той ночью вывести ее незамеченной из Фиц Горго. Стоило им отойти на сотню шагов от крепости, как у Магреты заболело все тело, от слабости у нее подкашивались ноги. Наконец они с Феламорой добрались до леса. Пройдя пол-лиги среди деревьев, они подошли к тростнику, в котором Феламора оставила свою плоскодонку. Она затащила в нее ничего не соображавшую Магрету, взяла шест и направила лодку в глубь болот.

Наступил рассвет. В тот день Иггур отправился к себе в кабинет позднее обычного. От недостатка сна у него под глазами появились глубокие тени, лицо осунулось. Он понял, что не может принести Магрету в жертву своим амбициям. Какой же он подлец! Как он мог отдать ее вельмам?! За какие-то полтора месяца пребывания Магреты в Фиц Горго из-за нее он почти утратил интерес к своим планам, которые вынашивал десятилетиями.

У дверей кабинета он остановился как вкопанный. Где же стража?! Внутри он увидел два тела. Что это?! Неужели они заснули на посту?! Нет! Их чем-то одурманили! Иггур почти сразу почувствовал пьянящий запах какого-то зелья. Он бросился к клетке Магреты, увидел приоткрытую дверь, стол и опрокинутый стул. Одежда Магреты аккуратно висела на другом стуле. Ее сапоги стояли рядом с кроватью. У Иггура замерло сердце.

Значит, вельмы пришли за ней ночью! И почему он только не пришел проведать ее после полуночи?! Иггур ринулся вниз по лестницам туда, где жили вельмы. Так быстро он, пожалуй, ни разу не бегал за последние пятьдесят лет. Магреты там не было. Он начал осматривать одну за другой подземные темницы и наконец нашел ту, в которой пытали девушку.

Стоя в дверях, Иггур изучал представшую перед его глазами картину: пустую решетку посреди комнаты с расстегнутыми ремнями, покрытый запекшейся кровью пол. Старый палач лежал возле решетки среди своих инструментов. Остальные вельмы в разных позах около двери. Иггур присел возле того, кто оказался ближе к нему. Вельм был в сознании, но не мог двигаться.

С решетки свисала длинная прядь темно-каштановых волос. Иггур отцепил ее и рассеянно сунул в карман. На полу он увидел чашку, понюхал ее, окунул палец в оставшуюся жидкость. В голове у него зашевелились давнишние, почти забытые воспоминания.

“Она убежала, – подумал он. – За ней пришла Феламора”. Он закрыл дверь в камеру пыток и медленно поднялся в кабинет. Как тут пусто и холодно! И как он раньше этого не замечал?!

Некоторое время Иггур сидел за рабочим столом. Неужели он по ней скучает?! Никогда прежде ни к кому он не испытывал таких чувств. Что же теперь делать? Вельмы не справились с Феламорой и не сумели поймать даже Карану. Кому же теперь ловить Магрету в болотах Ориста?! Разве что ему самому! Но он не был уверен в том, что справится с Магретой за пределами Фиц Горго.

Впрочем, Магреты больше нет! Ее надо забыть! Как же ей удалось околдовать его так, что он позабыл все свои планы?! Иггур знал, что тем или иным путем Карана будет пробираться в Сет. Значит, Магрета с Феламорой отправятся туда же. Он вскочил на ноги и дернул за шнур. К тому моменту, как появился слуга, он уже с головой ушел в изучение карт и бумаг на рабочем столе.

– Собрать всех моих генералов! – воскликнул он, лихорадочно строча приказы. – Мы выступаем на восток. Позвать сюда вельмов! Дам им последнюю возможность смыть позор, которым они себя запятнали!

Но все это время у него перед глазами стояло лицо Магреты.

26

Суд

Карана встрепенулась. Ей в голову пришел план, настолько рискованный, что при мысли о нем у нее подгибались колени. Девушка прокралась к комнате Лиана и заглянула в нее. Лиан лежал на боку. Свет из-за приоткрытой двери падал ему на лицо: он спал. Карана прикоснулась пальцами к его лбу, но он даже не пошевелился. Девушка осмотрелась в поисках подходящего предмета. Что бы такое взять? “Аркимские сказания”? Нет, для этого дела они совершенно не годятся! Толку от них было бы не больше, чем от Кривого Зеркала! Но Каране обязательно нужно было найти что-то, с чем Лиан никогда не расставался.

Она вспомнила о небольшом нефритовом амулете, который Лиан носил на серебряной цепочке. Карана осторожно расстегнула ему рубашку. Его кожа была такая гладкая, что ей захотелось ее погладить. Она нашла застежку и сняла цепочку с Лиана, который перевернулся во сне на другой бок. Карана посмотрела цепочку на свет, а потом опустила себе на ладонь, где она осталась лежать маленькой серебряной змейкой. После этого девушка выскользнула из комнаты и затворила за собой дверь.

Заперев свою комнату на ключ, Карана сняла сапоги, поджав ноги, села на пол и медленно склонилась головой на руки, постаравшись забыть об окружающем мире. Амулет согрелся у нее в ладонях. Перед мысленным взором Караны пронеслось видение бури над развалинами. Она увидела распахнувшуюся дверь и Лиана с окровавленным лбом, увидела, как он споткнулся и скатился к ее ногам. Карана отогнала этот образ. За ним последовали другие: Лиан, снедаемый страхом высоты, пробирающийся по карнизу над пропастью; Лиан, с растерянным лицом разговаривающий с Раэлем у ворот Шазмака; Лиан, ошеломленный и что-то бормочущий под воздействием колдовства Эмманта. Карана отогнала и эти воспоминания.

Других видений не последовало, лишь монотонно гудел за окном ветер. Пустота испугала Карану, но она сумела взять себя в руки. Наконец где-то на краю ее сознания стал медленно проступать образ, который она искала. Она изо всех сил сжала амулет. Неотчетливый образ становился все яснее и яснее, и наконец Карана узнала в нем спящего в соседней комнате Лиана, погруженного в сны об аркимских Преданиях.

Карана не стала вмешиваться в его сновидения. В своих мыслях она обратилась к завтрашнему дню. Она ужасно боялась Тензора! Сочти он, что она что-то знает о Зеркале, ему ничего не стоило сломить ее волю, завладеть Зеркалом и использовать его. Карана вспомнила страшный сон о разрушении Шазмака. Очевидно, гораздо раньше, чем аркимский город превратится в руины, не станет ни ее самой, ни Лиана! Карану обуял страх, становившийся все сильнее и сильнее, наконец у нее в ушах зазвучали истошные вопли ужаса.

Карана снова сосредоточилась на Лиане. Теперь ему снился суд над ним с Караной под председательством Тензора. Лиан тоже боялся, хотя его страх и был совсем нормальным, здоровым и совершенно непохожим на панический ужас, которым только что чуть не захлебнулась Карана. Девушка попробовала внушить Лиану, что он видит, как она корчится от страха. Наконец их чувства соприкоснулись, и Карана посетила во сне Лиана, чтобы вплести в его страх нити своего, в сущности, правдивого, за исключением нескольких на первый взгляд незначительных подробностей рассказа: “Магрета взяла меня в Фиц Горго, потому что ей нужна была чувствительница, которая поддерживала бы ее своей силой. Я отправилась с ней, не представляя, что именно она разыскивает. Магрета сказала мне лишь, что речь идет о какой-то древней и ценной вещи. Даже когда я держала в руках то, за чем она охотилась, я не поняла, что это такое, а Магрета ничего мне не объяснила. Мне удалось скрыться, а Магрету схватили. На озере Нейд я передала Зеркало другому человеку и в качестве приманки для вельмов пустилась в бегство на север. Только много недель спустя я узнала, что мы похитили Арканское Зеркало”.

По мере того как Карана излагала эту историю, Лиан переживал ее во сне. Он вместе с Караной окунулся в ледяную воду подземелий Фиц Горго, в ошеломлении наблюдал за схваткой Магреты с Иггуром. Он был рядом с Караной, когда та в ужасе бежала по болотам Ориста и когда передавала Зеркало какому-то человеку рядом с полуразрушенным причалом на озере Нейд. Лиан присутствовал при предательстве проводника и видел неутомимо преследовавших Карану вельмов. Он снова слышал ее ночной призыв о помощи в Туллине. Вот что приснилось той ночью Лиану помимо его многочисленных неудач и промахов.

А Карана продолжала возбуждать образы в его дремавшем сознании. Вот они вместе стоят перед мостом, ведущим в Шазмак. Вот получают разрешение остаться в городе. Все это Лиан вновь пережил во сне, полностью поверив в то, что, отправляясь за Зеркалом, Карана не имела ни малейшего представления, куда и зачем она идет, а отдавая его в чужие руки, не знала, что это за вещь, и в то, что сейчас она не испытывает ничего, кроме стыда и страха.

Карана сделала свое дело. Теперь будь что будет! Ничего лучше придумать она не смогла! Лиана посетили новые сны, а Карана позволила его образу сжаться до размеров булавочной головки и упрятала его куда-то далеко на задворки своего сознания. Она медленно подняла голову, ее руки и ноги затекли. Карана с трудом поднялась с пола и проковыляла к окну. Цепочка с амулетом выскользнула у нее из ладони и упала на пол рядом со столом. Девушка оперлась на подоконник. Стекло снаружи обледенело. Карану стало тошнить, острая боль пронзила глаза. Звезды на небосклоне закружились в бешеном танце, и девушка рухнула без чувств на пол.

На следующее утро Лиан, пробудившись от необычно крепкого сна, понял, что так ничего дельного и не придумал, сварил кофе, положил на поднос кусок сладкого пирога и постучал в дверь к Каране. Ответа не последовало. Дверь была заперта. Это что-то новенькое! Лиан поставил поднос на стол в своей комнате, взял дневник и начал перечислять на чистой странице все возможные действия в данной ситуации, потому что с пером в руке ему всегда лучше думалось. Внезапно во входную дверь кто-то громко постучал. Лиан отставил чашку с кофе и пошел открывать. На пороге он увидел высокого крепкого мужчину с черными волнистыми волосами, окладистой черной бородой и типичным для аркима хмурым лицом. Он был одет с головы до ног во все серое.

– Мое имя Тензор, – сказал он. – Я вернулся с востока на заседание Аркимского Совета. А ты – Лиан, мастер-летописец из Чантхеда?

Вид Тензора вызвал у Лиана вполне понятную робость, язык ему почти не повиновался, но он все-таки умудрился подтвердить предположение относительно своей личности.

– Я хочу, чтобы ты выступил на суде над Караной из Баннадора. Она обвиняется в измене. Ты согласен?

Лиан поперхнулся, у него подкосились ноги.

– Согласен, – пробормотал он, цепляясь за дверную ручку, чтобы не упасть.

– Вот и хорошо. По результатам суда тебе тоже может быть предъявлено обвинение... Карана у себя?

Лиан кивнул. Язык его больше не слушался.

– Я могу войти?

Лиан понимал, что этот вопрос задан лишь из приличия, и ему почему-то ужасно захотелось плюнуть Тензору на начищенный до блеска сапог. Но вместо этого он посторонился.

В сопровождении Эмманта и еще пятерых аркимов Тензор широкими шагами пересек комнату. Бледный как смерть Раэль постучался к Каране. Ответа не последовало. Он постучался еще раз и взялся за ручку, но дверь не поддалась.

– Нам придется выломать дверь, – сказал Лиану Тензор.

– Ломайте, – едва слышно прошептал тот.

Дверь выломали и положили в сторонке. Карану нашли там, где она ночью лишилась чувств. Лиан подбежал к девушке. В этот момент она подняла голову и осмотрелась. При виде Тензора она нахмурилась, но тут же снова опустилась без сил на пол.

Тензор наклонился над ней и осторожно погладил по лбу, откинув с него рыжие кудри.

– Ах, Карана, Карана! Что же ты наделала?! – проговорил он печальным голосом. – Ведь ты была нашей надеждой и отрадой! Не думал я, что доживу до этого дня!

– Зачем ты рассказал обо мне Эмманту?! – гневно прохрипела Карана. – Как ты мог так со мной поступить?!

Лицо Тензора будто окаменело, и на мгновение он опустил глаза.

– Мне нелегко далось это решение, – сказал он, – но по-другому было нельзя.

Он еще несколько мгновений посидел рядом с Караной, не произнося ни слова, потом встал и сухо сказал:

– Карана Элинора Мелузельда Ферн из Готрима. Я приказываю тебе выступить перед судом Аркимского Совета и попытаться опровергнуть предъявленное тебе обвинение в том, что ты не оправдала доверия аркимов и предала их великую цель, похитив в Фиц Горго у Иггура принадлежавшую некогда аркимам, потерянную и давно разыскиваемую ими драгоценность, Арканское Зеркало, каковое ты и намеревалась отнести Мендарку, Магистру Великого Совета Игадора. Будешь ли ты защищать себя и честь своего рода?

Карана очень удивилась.

– Мендарку? – прошептала она. – При чем тут Мендарк?

– А при том, что тебя сопровождает человек Мендарка. Карана не нашлась, что ответить.

– Так ты будешь защищать честь своего рода?

– Буду, – еле слышно прошептала Карана.

– Тогда пойдем! – резко сказал Тензор. – В мире зреют большие перемены. У нас мало времени.

Он дал знак двоим аркимам, которые взяли Карану под руки и медленно повели к двери. Не успевшая даже обуться, девушка с трудом волочила ноги, ее рука в гипсе напоминала сломанное птичье крыло. За ней шел Раэль с посеревшим лицом. Потом – Лиан, который так переживал за Карану, что у него свело судорогой желудок: еще немного – и его вытошнило бы и он осрамился бы на глазах у собравшихся. За ними медленно последовали все остальные аркимы, кроме Эмманта, который задержался в комнате, потому что его зоркие глаза заметили что-то сверкавшее на полу у окна. Он наклонился, подобрал с пола амулет на цепочке, сунул его в карман и выскочил вон.

Несмотря на спешку, о которой говорил Тензор, суд начался только в середине дня. Он проходил в круглом зале с высоким куполом. На стенах были изображены виды Аркана: железные башни на горных отрогах, выглядевшие так, будто они были сделаны изо льда, горы, покрытые желто-зеленым и красным снегом, заросли спутанной и изломанной виноградной лозы с черными листьями. Купол должен был напоминать зеленоватое небо далекой родины аркимов, на котором взошла оранжевая луна. Зал тускло освещался подвешенными под сводом желтыми шарами.

Лиан вошел в зал через заднюю дверь. Пол спускался вперед уступами, сиденья были только на самых нижних из них. Напротив мест для зрителей находился невысокий помост, на котором полукругом стояло несколько железных стульев аркимской работы с витыми спинками. Немного в стороне от образованного стульями полукруга Лиан увидел каменный пьедестал, окруженный винтовой лестницей из черного металла, насчитывающей двадцать ступенек. Пьедестал венчала площадка из металлического кружева, огороженная перилами из мрамора с красными прожилками. На этой площадке, цепляясь за перила, чтобы не упасть, стояла Карана. Снизу она выглядела очень маленькой, несчастной, испуганной и виноватой.

Лиан сел вместе с аркимами, а Раэль в парадных одеждах поднялся на помост и занял место среди членов Аркимского Совета. В зале воцарилось молчание. Потом в боковой двери появился Тензор и широкими шагами прошел к расставленным полукругом стульям.

Суд начался с обмена приветствиями, которые, хотя и звучали на общем языке Мельдорина, были слишком витиеватыми, чтобы Лиан смог до конца уловить их смысл. Он наблюдал за Караной, к которой в перерывах между официальными фразами обращались с вопросами. Она отвечала все более и более рассеянно, снова и снова шаря у себя по карманам в поисках потерянного амулета. Наконец она оставила попытки его найти и в отчаянии уронила голову на руки.

Обмен приветствиями завершился, и в зале воцарилось напряженное молчание. Карана подняла голову и посмотрела по сторонам. Лиан понял, что она ищет его, что он зачем-то ей нужен, и поднялся на ноги. Их взгляды встретились. На мгновение Лиан почувствовал что-то вроде легкого помутнения рассудка, наподобие того, что испытал под действием колдовства Эмманта, но потом кто-то толкнул его в бок, и он сел на место. Карана поникла.

Слово взял Тензор. Его звучный низкий голос казался совершенно бесстрастным, потому что именно так должны говорить на суде Аркимского Совета все, кроме защитника обвиняемого.

– Карана Элинора Мелузельда Ферн из Готрима в Баннадоре, наследница Элиноры из древнейшего рода аркимов. Элиноры, славнейшей из наших героинь! Элиноры, которая одна не побоялась восстать против Рулька, когда на Аркане появился бич аркимов – кароны! Твой род всегда был верным союзником старейшин Шазмака. Карана Элинора, внучка нашей обожаемой Мантиллы, воплотившая в себе все ее достоинства! Наша возлюбленная родственница! Тебя обвиняют в измене. Я, Тензор, твой обвинитель, утверждаю, что ты, осыпанная благодеяниями аркимов и посвященная в их секреты, не оправдала их доверие и предала все, что для них дорого. Я утверждаю, что ты похитила Арканское Зеркало у мансера Иггура. Утверждаю, что ты похитила его, чтобы впоследствии передать Мендарку, Магистру Великого Совета Игадора, который намеревался использовать его во враждебных аркимам целях. Сейчас я приглашу выступить тех, кто будет свидетельствовать против тебя. Потом ты изложишь членам Аркимского Совета то, что можешь сказать в свое оправдание, дабы они вынесли справедливый приговор.

“Мелузельда! – подумал Лиан. – Какое забавное древнее имя. Кто же носил его в древние времена и почему его дали Каране?” Второе имя Караны, Элинора, было еще древнее и принадлежало когда-то великой героине, но Лиан ничего не знал о ранней истории аркимов. Суд уже начался, и ему было некогда об этом размышлять.

По очереди выходили свидетели, и все они говорили так же просто, вежливо и беспристрастно, как и Тензор. Каждое выступление было обдуманным, спокойным и уместным. Драматических событий на помосте не происходило, и тем не менее напряжение в зале росло с каждой минутой.

Сначала сам Тензор рассказал о гонце, который настиг его уже за Туркадским Морем и сообщил ему, что Зеркало найдено. Тензор сразу же вернулся в Туркад, где и узнал от Мендарка, что Зеркало похищено у Иггура, что Каране известно, какое сокровище попало к ней в руки, и что Мендарк послал Лиана препроводить девушку из Туллина в Туркад. Тензор упомянул, что, несмотря на их долгую дружбу, Мендарк на этот раз уходил от прямых ответов и явно что-то скрывал. Тензор догадался, что Карана попытается пересечь горы через Шазмак, и послал сюда сообщение с приказом задержать ее.

Члены Аркимского Совета обсудили выступление Тензора, но зрители не слышали их слов, потому что они говорили вполголоса. Потом они расспросили Тензора о послании, отправленном им Эмманту, и по тону вопросов стало ясно, что они считают поступок Тензора по меньшей мере некрасивым. Последовало еще одно краткое совещание, и поднялась Селиала, председательствовавшая на Аркимском Совете. Она держалась сдержанно и достойно. Ее голову венчала копна волнистых серебристых волос. Лиану показалось, что она олицетворяет беспристрастное правосудие, и ему стало немного легче.

– Аркимский Совет никому не обмануть! – сказала она. – Мы обсудили слова этого свидетеля и сочли, что он не лжет и говорит правду или то, что считает правдой.

Тензор поклонился Совету, зрителям и даже Каране, а потом сел на место.

Теперь пригласили Раэля, занимавшего место одного из членов Совета. Он рассказал о том, как Карана с Лианом пришли в Шазмак, о споре относительно судьбы Лиана, о том, как в конечном итоге ему было присвоено звание Друга аркимов, и о странной реакции Караны на весть о возвращении Тензора. Он пересказал слова, произнесенные Лианом в библиотеке, и свою последующую беседу с Караной. Раэль стоял, высоко подняв голову, и говорил сдавленным голосом, с трудом сдерживая свои чувства.

Члены Аркимского Совета снова посовещались между собой, и Селиала объявила:

– У нас нет вопросов к этому свидетелю. Мы обсудили его слова и сочли, что он не лжет и говорит правду или то, что считает правдой.

Вслед за Раэлем выступили остальные свидетели: аркимы, вместе с Раэлем встретившие Карану и Лиана у ворот Шазмака, арким, с которым Карана спорила поздно ночью, а также еще один, вообще незнакомый Лиану. Вызвали также и аркимов, обыскивавших Карану, ее комнату и те места, где она могла спрятать Зеркало, которое, впрочем, найдено не было. Все выступавшие говорили коротко и ясно. Некоторых члены Аркимского Совета расспрашивали, к большинству же вопросов не было. После выступления каждого свидетеля председательница Совета оглашала мнение его членов о выслушанных показаниях.

Последним вызвали Эмманта, бесстрастным голосом рассказавшего о полученном от Тензора послании, которое гласило: “Карана из Баннадора возвращается в Шазмак. Тайно следи за ней. Выясни, что она знает об Арканском Зеркале, и тебя ждет награда”. Эммант сказал, что следил за Караной, но безрезультатно. Он воспроизвел сцену в библиотеке, когда Лиан упомянул о Зеркале, и рассказал, как он снова расспрашивал Лиана, упомянув, что, когда вмешалась Карана, Лиан, судя по всему, уже собирался что-то ему сообщить.

На этот раз члены Аркимского Совета совещались долго. Потом председательница встала и произнесла:

– Свидетель сказал не всю правду. Пусть он объяснит нам, как добился от Лиана упомянутых признаний.

– Для этого я использовал простой прием, – сказал Эммант, и в голосе у него впервые прозвучало что-то вроде гордости. – Я заговорил книгу так, чтобы прикоснувшийся к ней лишился воли и у него развязался язык.

Члены Аркимского Совета переглянулись.

– А что ты сделал во второй раз?

– Я использовал тот же заговор, но он подействовал хуже, и мне пришлось прибегнуть к другим методам.

– Ты чуть не задушил его!

– Глупости! – воскликнул Эммант, с презрительной усмешкой указывая на Лиана. – Посмотрите на это жалкое существо! Как он хил! Мой заговор не подействовал бы даже на грудного младенца аркимов. Вы говорите, я его душил, а вон он сидит живехонький-здоровехонький!

Члены Аркимского Совета опять погрузились в продолжительное обсуждение. Потом Селиала встала и объявила:

– Мы обдумали слова этого свидетеля и сочли, что он не лжет и говорит правду или то, что считает правдой, но, ввиду недопустимости использованных им методов, мы не принимаем его показаний.

На лице Эмманта отразилось крайнее изумление. Он просто не верил своим ушам, но промолчал и вернулся на свое место.

Настала очередь Лиана. Он рассказал свою историю, начиная с последнего разговора с Вистаном, и свои дальнейшие приключения по пути в Шазмак. Члены Совета подробно расспрашивали его о том, что говорила ему Карана о Зеркале, но она действительно почти не упоминала о нем, и скрывать Лиану было нечего. Селиала встала и объявила, что показания Лиана сочтены правдой и принимаются Советом.

– Карана из Баннадора, – сказал Тензор, – ты выслушала свидетелей обвинения. Что ты можешь сказать в свое оправдание? Говори, и пусть члены Совета вынесут тебе приговор!

Карана выпрямилась. На фоне огромной оранжевой луны, намалеванной на куполе, она казалась очень жалкой, одинокой и испуганной. Она медлила так долго, что члены Совета начали переглядываться.

“Ей нечего сказать! – подумал Лиан. – Сейчас они признают ее виновной, не дождавшись выступления!” Та же мысль была написана на расстроенном лице Раэля.

Наконец Карана заговорила. Сначала она рассказывала первое, что приходило ей в голову, бессвязно и путанно, понимая, что нельзя молчать, а лгать Аркимскому Совету невозможно. Она поведала о том, как Магрета разыскала ее в Готриме и потребовала от нее помощи, заставив поклясться памятью отца. Когда зрители услышали, что она принесла такую клятву, по которой она предаст память отца и сдержав ее, и нарушив, по залу пробежал ропот.

Потом Карана сбилась с мысли и начала перескакивать с событий в Готриме на события в Фиц Горго и в болотах Ориста, запинаясь, останавливаясь на полуслове, а иногда и выкрикивая во весь голос куски каких-то запомнившихся ей разговоров.

Карана пыталась отыскать в глубине своего сознания крошечный образ Лиана, который она с таким трудом создала у себя в голове накануне ночью, но была так смущена и испугана, что у нее ничего не получалось. Она потеряла амулет и не знала, как без него установить связь с Лианом.

Голос Караны звучал неуверенно, а речь ее становилась все более и более бессвязной. Члены Аркимского Совета начали перешептываться. Тензор наклонился к сидевшей напротив него женщине и с озабоченным видом что-то стал негромко ей говорить. Карана понимала, что они считают ее сумасшедшей. Еще немного, и они перестанут ее слушать и прибегнут к особым методам извлечения правды. Она поняла, что ей придется рискнуть и вступить с Лианом в прямой контакт.

Она замолчала, подняла голову и устремила глаза прямо на Лиана. Их взгляды встретились, и между ними проскочила невидимая искра. Лиан почувствовал у себя в затылке легкое жжение. Он ощутил беспокойство и вспомнил все свои страхи и горести. Беспокойство росло, превращаясь в слепой, бессмысленный ужас перед аркимами, страх за собственную участь. Вдруг страх исчез, Лиан успокоился, а еще через мгновение он уже стоял рядом с Караной и Магретой у стены Фиц Горго – неприступной крепости мансера Иггура.

Лиан грезил наяву.

Карана напряглась как струна, замерла и заговорила.

Лиан видел сон, посеянный ею в его сознании, воспринимая его как воспоминание о реальных событиях, а Карана, через связующее их с Лианом звено, излагала этот сон членам Аркимского Совета как чистую правду, делая это так живо, что они вместе с ней трепетали при мысли о мощи Иггура, поражались силе Магреты, ужасались жестокости вельмов. Они прятались вместе с Караной в зловонной жиже под причалом на озере Нейд, когда она передавала Зеркало в чужие руки, они старались вместе с ней сдвинуть с места примерзший валун, чтобы в кромешном мраке столкнуть его на голову Идлиса. Вместе с ней они поглощали среди развалин горькую маслянистую кашу. Члены Совета испытали вместе с Караной холод, голод и ужас ее отчаянного путешествия, приведшего ее на помост для подсудимых в Шазмаке. Когда девушка закончила свою речь, они рыдали вместе с ней, сопереживая ее позор и бесчестье, понимая, что она не ведала, что творит. Лиан рыдал вместе с ними.

Однако удивленно взиравшего на Карану Тензора было не так-то просто растрогать. Он ожидал, что она будет лгать, изворачиваться, не сомневался, что Аркимский Совет приговорит ее к особым методам извлечения правды. Он ожидал все, что угодно, только не этого душераздирающего повествования.

Члены Аркимского Совета приступили к совещанию, но Тензор попытался вмешаться и воскликнул:

– Тут что-то не так! Мы должны применить к обвиняемой особые методы извлечения правды. Если вы позволите, я сам займусь этим!

– Замолчи! – громовым голосом воскликнула Селиала. – Приговор выносит Совет. Ты знаешь это не хуже других!

Тензор насупился и сел на место. Совещание продолжалось. Наконец члены Совета пришли к единому мнению, и Селиала поднялась со стула.

– Карана Элинора Мелузельда Ферн!

Цеплявшаяся за перила, совершенно изможденная Карана с трудом выпрямилась. Она смотрела Селиале прямо в глаза, а Лиан смотрел на Карану, обхватив голову руками.

– Тебя обвиняют в измене. Тебе известно, что измена карается смертью. Готова ли ты выслушать приговор?

– Готова! – тихо произнесла Карана.

– Мы взвесили твои показания наравне с показаниями остальных свидетелей, – произнесла Селиала, глядя в пол. У Лиана потемнело в глазах. – Мы сочли, что ты сказала правду или то, что считаешь правдой. Обвинение считается недоказанным. Ты свободна.

Карана застонала и, закрыв лицо руками, опустилась на колени. Казалось, она вот-вот заплачет.

– Нет! – закричал Тензор. – Она лжет! Мы должны применить к ней особые методы извлечения правды!

– К чему это? – вступился один из членов Совета, с сочувствием глядя на Карану. – По-моему, она не лжет.

Другой член Совета добавил:

– Мы не можем применять к ней особые методы! Это унизило бы ее и опозорило нас! Неужели ты не помнишь, как она пришла к нам совсем ребенком и сколько радости сна нам принесла! Кроме того, мы виноваты перед ней, потому что когда-то не защитили от Эмманта. Она не совершала никаких преступлений, с честью прошла ужасные испытания и должна быть освобождена.

– Я не согласен! – мрачно возразил Тензор. – Она лжет. Она знает, где Зеркало. Может, она считает нас такими дураками, что даже принесла его в Шазмак. Она стоит на нашем пути к славе и величию. Одно ваше слово, и я заставлю ее сказать правду.

Но весь Аркимский Совет восстал против Тензора.

– Ты готов идти к славе и величию по чужим головам! – сказал один из его членов.

– Ты ни о чем не думаешь, кроме славы! – подхватил другой.

– Нам не нужно величия! – произнес третий. – Мы хотим, чтобы нас просто оставили в покое.

– Вы просто хотите тут сгнить! – воскликнул Тензор. – Я не согласен. Наверняка Зеркало плохо искали!

– Его хорошо искали, Тензор, – сказал еще один член Совета. – Все ее вещи пересмотрели несколько раз.

– А в гипсе смотрели?

– Его наложили в Шазмаке. Я сам это сделал, – сказал Раэль, а его помощник подтвердил его слова.

– Может, она спрятала его где-нибудь в городе?

– Не думаю. Когда Карана и ее спутник покидали свои комнаты, за ними наблюдали.

– Нужно повторить обыск. Ее нельзя отпускать. Я предлагаю задержать ее еще на день, потому что знаю, что здесь что-то не так, хотя вы этого и не понимаете! Дайте мне этот день, и я выведу ее на чистую воду! Что скажет на это Совет?

Члены Совета посовещались между собой.

– Хорошо, – сказала Селиала. – Мы считаем, что Карана не лжет, но мы даем тебе еще один день. Если ты не найдешь убедительных доказательств ее вины, мы ее отпустим... Карана, ты остаешься под присмотром Раэля. Тензор склонил голову в знак согласия:

– Да будет так! Сегодня вечером мы еще поговорим об этом.

Он повернулся было, чтобы покинуть зал, но его окликнула Селиала:

– Есть еще один нерешенный вопрос. Что делать с Эммантом? Шпионить само по себе позорно, но использовать Тайное Искусство против беззащитного дзаинянина – непростительно! Мы, аркимы, никому не уступаем в благородстве и должны доказать, что среди нас нет места колдовству и насилию.

– Признаю свою вину, – потупившись, сказал Тензор. – Я слишком пекся о славе аркимов.

– Мы не можем жертвовать своей честью ради будущей славы, – продолжала Селиала. – Это не должно повториться. Но виноват в этом в первую очередь Эммант. Такой поступок недопустим для того, кто претендует на звание аркима. Тем более что его предупреждали и раньше!

Она повернулась к Эмманту, но тот уже вскочил на ноги и закричал:

– Зеркало у нее! Я знаю! Оно у Караны! – Он простер к членам Совета руки. – Отдайте ее мне! Разрешите мне выпытать у нее правду! Можете не сомневаться, я добуду вам Зеркало! Я знаю, что надо делать! Я сорву с нее покровы лжи, один за другим, как кожу, и, когда обнажится ее кровавая плоть, проникну в ее еще теплое сердце и вырву из него истину. Тогда вы наконец поймете, чего я стою...

Даже сам Эммант заметил, какой ужас он вызвал на лицах обычно невозмутимых членов Аркимского Совета. Селиала заговорила холодным и официальным тоном, но ее слова, окатившие Эмманта ледяным душем, доказали, как плохо он знал аркимов и какие иллюзии питал относительно своего будущего.

– Замолчи! Ты освобожден от своей должности и лишаешься всех прав и обязанностей, которые имеет каждый арким. Можешь покинуть нас или остаться в Шазмаке, но отныне мы не хотим тебя знать.

Эммант издал вопль отчаяния. Он надеялся, что его похвалят или даже наградят за рвение, а не лишат того, к чему он так стремился. Он был раздавлен, его трясло, и ему даже пришлось помочь покинуть зал. У дверей он обернулся к Каране, глаза на его искаженном ненавистью лице отражали лишь малую толику злобы, пустившей глубокие корни в его душе. В этот момент Лиан испытал необъяснимое чувство жалости, смешанное со смертельным страхом перед этим загнанным в угол существом. Но Эммант открыл рот и изверг поток такой грязной брани, что от нее стало плохо даже Лиану, который и сам порой любил вставить крепкое словцо. Поток сквернословия так же внезапно иссяк, как и начался, и Эммант позволил аркимам вывести себя из зала.

– Постой! – сказала Селиала Тензору, когда тот собрался уходить. – Есть еще один вопрос.

Тензор повернулся к ней с вопросительным видом.

– Ты по-прежнему хочешь предъявить обвинение летописцу?

Тензор долго молчал и наконец сказал:

– Пока я на этом не настаиваю. В первую очередь надо разобраться с Караной.

– В таком случае, Лиан из Чантхеда, ты свободен и волен делать что пожелаешь, но временно тебе нельзя покидать Шазмак.

Пока велись эти переговоры, Карана с трудом спустилась по винтовой лестнице. У самого ее подножия она споткнулась и ударилась гипсом о железо. Девушка зажмурилась и несколько мгновений стояла неподвижно, придерживая гипс здоровой рукой. Потом она выпрямилась и с гордо поднятой головой прошествовала по залу туда, где сидел Лиан. Но, добравшись до него, она не выдержала и рухнула на стул так, словно у нее подкосились ноги.

Лиан почувствовал непреодолимую ненависть к Тензору. Ему страшно захотелось отомстить этому аркиму, хотя он и понимал безрассудство такого поступка.

– В таком случае, с позволения Совета, я сам хочу задать один вопрос, – сказал он.

Тензор вздрогнул. Зрители взволнованно заерзали на своих местах.

– О, самонадеянный летописец! – обратилась к Лиану Селиала. – Ты не имеешь права задавать вопросы Аркимскому Совету. Это может делать лишь обвиняемый.

– Но ведь вы сами сказали, что я волен делать что пожелаю. Вот я и желаю получить ответ от Аркимского Совета.

– Хорошо. Отсутствие учтивости не входит в число наших недостатков, – ответила Селиала. – Кому ты хочешь задать свой вопрос и в чем он состоит?

– Я хочу задать вопрос Тензору, а заключается он в следующем...

Карана с удивлением уставилась на Лиана. Неужели у него хватит наглости, чтобы?..

Наглости Лиану было явно не занимать.

– Скажи мне, что произошло в Хулингской башне после того, как Шутдар уничтожил Золотую флейту и возникла Непреодолимая Преграда?

У Тензора конвульсивно задергалась голова, глаза вспыхнули золотым огнем, а по телу пробежала судорога стыда и ярости.

– А ты – дерзкий пес, дзаинянин! Я спущу с тебя шкуру! Тебя немедленно приговорят к смерти!.. Судите его!

Селиала встала. Она не выделялась особо высоким ростом среди аркимов, и несколько мгновений казалось, что ярость Тензора сметет и ее, но она высоко подняла голову и рявкнула на Тензора:

– Молчать! Ты что, хочешь опозорить Аркимский Совет, лишь бы никто не узнал о твоем бесчестье?! – Она посмотрела на каждого из членов Совета, кивнула и продолжала: – Дзаинянин имеет право задать любой вопрос. Мы не понимаем, какое отношение этот вопрос имеет к происходящему, но, так как это его единственная просьба, мы считаем, что ты должен ее удовлетворить. Поэтому изволь ответить Лиану и имей в виду, что мы тоже будем внимательно слушать тебя и от нас не ускользнет ни одно слово лжи. Поднимись на площадку и говори!

Тензор, у которого от ярости едва пар не шел из ушей, вскарабкался по лестнице на железную площадку. Он с такой силой сжал мраморные перила, что Лиан не сомневался в том, что из-под пальцев Тензора посыплется каменная крошка. Юноша почувствовал, как Карана взяла его за руку. Девушка вся дрожала.

Пытаясь успокоиться, Тензор тряхнул своей шевелюрой. Раз уж ему предстояло поведать о своем позоре, он хотел сохранить при этом достойный вид. Он посмотрел Лиану прямо в глаза.

– Что же повергло нас в бегство в момент гибели Золотой флейты? – сказал он почти кротко. – Мы не испугались хлестнувшего нас смерчем воздуха, завившегося в красные, желтые, синие и фиолетовые вихри. Мы не испугались конвульсий земли, вставшей на дыбы и подбросившей в воздух людей, лошадей и даже повозки. Мы не испугались невидимой силы, перемоловшей в труху лес вокруг башни, не испугались молний, посыпавшихся из мечей, кольчуг и шлемов, и не испугались птиц, падавших замертво, плюясь своими закипевшими мозгами. Мы испугались не этого и не сотен других невиданных кошмаров.

Отчего же я, как жалкий трус, бросился наутек? Я скажу тебе почему, летописец, и молись, чтобы тебе никогда не пришлось увидеть то, что довелось увидеть мне, если не хочешь от ужаса начать испражняться собственными кишками!

При этих словах Тензора Селиалу передернуло, но она как ни в чем не бывало дала ему знак продолжать.

Тензор склонил голову перед членами Совета, словно прося прощения за свои слова.

– Флейта умертвила или оглушила всех, кроме нас, аркимов. Остальные обязаны смерти или глубокому обмороку тем, что им посчастливилось не видеть того, что видели мы.

Флейта раскрыла врата между мирами, и несколько мгновений мы созерцали зияющую между ними бездну. Знаешь ли ты, летописец, кто там обитает? Таких существ не сможет представить себе даже такой искусный сказитель, как ты!

В бездне отчаянно и жестоко борются за существование жуткие и вероломные твари. Каждая раса, каждое существо там покрыто панцирем, зубасто, когтисто и невероятно коварно. Им приходится ежедневно совершенствовать свое оружие, свою защиту, развивать свои способности и силы. Так делают все расы и все существа, желающие выжить там в отчаянной борьбе друг с другом. Цена одной-единственной ошибки – смерть или вымирание. Те, кто не в состоянии постоянно развиваться, непрерывно изменяясь, обречены на гибель. Выживают только самые сильные, те, которые могут чуть ли не ежеминутно менять обличье и обладают различными способностями.

Когда кароны очутились в бездне, их были миллионы, а бежать оттуда удалось лишь жалкой кучке, оказавшейся на грани вымирания. Бездна слишком жестока, слишком беспощадна и слишком коварна даже для каронов. Вот что мы увидели и отчего пустились в бегство, а потом возникла Преграда, которую нам и по сей день не преодолеть. Ты доволен моим ответом?

Лиану стало не по себе. Рассказ Тензора породил у него десятки новых вопросов, но надеяться получить на них здесь ответы не имело смысла.

– Не вполне. Я спрашивал, что произошло в башне после возникновения Преграды.

– Я не понимаю, о чем ты.

– В башне жила хромая девушка. Вскоре после смерти Шутдара ее убили. Я хочу узнать, кто убил ее и за что.

– Ты полагаешь, туда кто-то тайно проник? – В золотистых глазах Тензора вспыхнул огонь, который мог говорить или о возродившейся надежде, или о новом испуге.

– Да, – ответил Лиан.

– Ничего не могу тебе сказать. Я был... в другом месте.

– У кого же мне спросить? Где мне найти ответ на этот вопрос?! – воскликнул вновь охваченный отчаянием Лиан.

– Знаю только одно: чтобы ответить на твой вопрос, надо узнать, кто первым вошел в разрушенную башню. Лично я всегда считал, что это был один из каронов, может даже сам Рульк. Но история того времени окутана плотным покрывалом лжи и обмана. На Сантенаре побывало только три карона. Если это был Рульк, ищи ответ на свой вопрос в Альцифере, если это была Ялкара, ищи его далеко на востоке в Хависсарде, а если это был Кандор, правитель легендарной Перионской Империи, ищи в центре Сухого Моря затерянный город Катадзу, существовавший еще до того, как оно высохло. В результате этих странствий ты, может, и докажешь, что не такой тюфяк, каким кажешься. Будь у меня Зеркало, я, вероятно, сумел бы ответить на твой вопрос более точно, но без него мне нечего больше сказать. Сам я ничего не видел. – У Тензора сдали нервы, он закрыл руками залитое краской стыда лицо и еще раз проговорил: – Меня там не было! Селиала поднялась со стула:

– Вот в этом-то и вся загвоздка, летописец! Неизвестно, кто первым вошел в башню, неизвестно, что там нашли, а больше даже нам нечего добавить. Мы полагаем, что и на этот раз свидетель сказал правду или то, что он считает правдой. Заседание закончено.

Грузный Тензор слетел вниз по лестнице с легкостью леопарда, не спуская с Лиана глаз.

– Ты дорого мне за это заплатишь! – прошипел он, отвернулся и удалился широкими шагами.

– Спасибо тебе за все, – сказала Карана, взяв Лиана за руку. – Но теперь и ты нажил себе смертельного врага, который ничего не прощает и не забывает.

Раэль проводил Лиана с Караной до их покоев. Карана чувствовала себя омерзительно. Силы оставили ее, и она с закрытыми глазами лежала на диване. Лиану же не сиделось на месте. Несмотря на опасность, грозившую ему и Каране, и на не удовлетворенное Тензором любопытство, он был в приподнятом расположении духа.

– А чем сейчас занимается Аркимский Совет? – спросил Лиан, расхаживая по комнате.

– Решает мою судьбу, – едва слышно ответила Карана. – Наша победа была не очень убедительной. Тензор ни за что не сдастся и обязательно уговорит членов Совета. Дайте ему только время! К счастью, Совет сегодня уже вынес один приговор, а его члены так легко своих решений не меняют... А теперь я хочу побыть одна!

Лиан вышел в соседнюю комнату и устроился там в полумраке, размышляя о том, что узнал. Первым в башню вошел, скорее всего, кто-то из каронов. А вдруг Зеркало может что-нибудь об этом рассказать? Если это действительно был карон, ответ стоит искать где-то в одном из далеких, давным-давно заброшенных каронских городов.

Если бы Лиану было известно, где находится Зеркало, он смог бы поторговаться с Тензором: Зеркало в обмен на таящиеся в нем секреты Непреодолимой Преграды! Несколько недель назад Лиан легко пошел бы на такую сделку. Но только не сейчас! Теперь он не пойдет на это, даже если его тут же объявят автором нового Великого Сказания!

Обсуждение длилось очень долго. Даже сам Тензор утомился, но наконец члены Совета стали склоняться на его сторону.

– Я не прошу, чтобы вы запятнали честь аркимов, – говорил он вкрадчивым голосом. – Я прошу вас лишь на этот раз смягчить наши правила. Наступил момент, когда мы должны решительно действовать и собраться с силами. Иначе мы просто погибнем! Нам представилась уникальная возможность. Неужели мы ее упустим?!

Последовало длительное молчание. Тензор мерил членов Совета испытующим взглядом.

Наконец Селиала встала и заговорила грустным голосом, в котором сквозили нотки тревожных предчувствий:

– На протяжении печальных столетий, последовавших за Катаклизмом, мы всегда прислушивались к тебе, Тензор. И все это казавшееся бесконечным время ты беззаветно служил нам, думая только о славе аркимов. Если бы не ты, мы бы уже исчезли. Мы в долгу перед тобой и позволим тебе воспользоваться этой возможностью, хотя и опасаемся последствий твоих действий. Будь осторожен! Смири свою гордыню! Сначала как следует подумай!.. А теперь изложи свои намерения еще раз.

Из всех присутствующих только Раэль воспротивился мнению Совета:

– Весь вечер я молчал, но больше не могу. Прошу тебя, Тензор, не делать этого! Вспомни о Питлисе! Твое безрассудство проклятьем падет на наши головы! Но на этот раз не спасется никто!

Тензор улыбнулся Раэлю:

– О, достойный Раэль, все знают о твоих заслугах перед аркимами, но ты друг Караны, и дружба ослепляет тебя, а мы должны действовать беспристрастно.

– И при этом смирять свою гордыню, – ответил Раэль и добавил: – В таком случае разрешите мне выйти из состава Совета. Я не хочу отвечать за решения, ведущие аркимов в пропасть.

– Мы не держим тебя. Поступай, как считаешь нужным, но не злоупотребляй нашим доверием.

Некоторое время Раэль стоял неподвижно. На его лице отражалась внутренняя борьба. Потом он поклонился и повернулся к Совету спиной. Он еще не успел выйти из комнаты, а Тензор уже начал излагать членам Совета план своих действий.

Время перевалило за полночь, и Лиан дремал, когда внезапно раздался стук в дверь. На пороге стоял Раэль, в одной руке у него был большой мешок, а в другой – сверток.

– Мне нужно немедленно поговорить с Караной, – сказал он с озабоченным видом, положив сверток у дверей. – Члены Совета склоняются на сторону Тензора. Мне необходимо ее видеть.

– Она так измучилась, что сразу заснула. Это не может потерпеть?

– Не может! – ответил Раэль. – Вам надо бежать, или вас ждет смерть.

Карану оказалось нелегко разбудить. Когда ее растолкали, она ничего не понимала и была очень злая.

– Убирайтесь! – крикнула она. – Я хочу спать!

– Вставай! – сказал Раэль и стащил ее с кровати на пол. – Тензор почти убедил членов Совета. Скоро они разрешат ему применить к тебе особые методы извлечения правды. Тогда тебе конец.

– Это неслыханно! – воскликнула Карана. – Совет нельзя обмануть! Его члены чувствуют малейшую ложь!

– Тензор утверждает, что ты обманула Совет, использовав колдовство или что-то в этом роде.

– Я не владею Тайным Искусством. Это известно всем.

– Я очень хорошо знаю тебя, Карана, и верю тебе. Но других тебе будет не убедить.

– Тогда ты должен помочь мне, Раэль!

– Я не имею права помогать тебе, но все же хочу это сделать, – сказал Раэль, судорожно сжимая в руках мешок. – Если я помогу тебе, я предам аркимов, и моя измена будет еще страшнее твоей. Если же я не помогу тебе, я предам твой род, твою дружбу и...

– Раэль, решайся и постарайся сделать правильный выбор! Если ты предашь меня, ты поможешь аркимам отомстить. Если же ты поможешь мне, на первый взгляд ты предашь свой народ, но на самом деле ты дашь ему шанс на спасение.

– Можешь ли ты поклясться мне честью своего рода и нашей давнишней... дружбой, что не будешь вредить аркимам?

Карана схватила Раэля за руку и заглянула ему в глаза:

– Клянусь тебе в этом, Раэль, всем тем, что мы когда-либо испытывали друг к другу.

– Хорошо. Я помогу тебе. Я знал, что дело дойдет до этого, стоило Лиану упомянуть Зеркало. Увы! У тебя есть дом и другая жизнь. Мне же некуда возвращаться! – Раэль уткнулся лбом в стену. – Карана! Скажи мне правду! Ты обманула Совет?

– Да. – А что сталось с Зеркалом?

– Оно у меня. Хочешь посмотреть? – Нет! Я вообще не хочу его видеть!

– Ну вот и отлично! – сказала Карана. – Что ж! Если мы опять должны бежать, вперед!

27

Бегство

Пока Раэль с Караной разговаривали, Лиан складывал свои нехитрые пожитки. Он захватил с кухни столько еды, сколько мог унести, и теперь стоял в дверях, готовый тронуться в путь. Карана быстро осмотрелась по сторонам, неловко закинула за спину свой мешок, и все вышли в коридор. Лиан обернулся. “Аркимские сказания” по-прежнему валялись под стулом.

– Оставь в покое эту книгу! – сказала Карана Лиану, потянув его за рукав. – Мы и так натворили здесь дел!

Но Лиан не мог оторвать глаз от “Аркимских сказаний”. Ему ужасно хотелось взять их с собой.

– Тебя еще никто не лишал звания Друга аркимов, – негромко напомнила ему Карана, и Лиан наконец отвернулся.

– Раньше я слышал от тебя, что из Шазмака нельзя бежать, – сказал он, поравнявшись с Раэлем.

– Я сделал так, что Стражи не поднимут тревогу, – ответил Раэль. – К какому бы решению ни пришли члены Совета, за Караной придут только утром. Еще какое-то время им понадобится, чтобы понять, что мы спустились в подземный лабиринт в старой части Шазмака. Если нам повезет, мы будем уже далеко. Но любая случайная встреча в лабиринте может стать для нас роковой.

– Как же нам уйти от погони, – рассуждал вслух Лиан, – если из Шазмака ведут только две тропы и по каждой надо идти много дней?! Каране очень плохо. Она едва передвигается.

– Есть третий путь, – прервала его усталым голосом Карана. – Он ведет не через мосты, а по реке Гарр. Это наш единственный выход.

Сначала Карана шла впереди, показывая путь, но, когда они спустились под землю, стала валиться с ног от изнеможения. Впереди пошел Раэль. Остаток ночи они брели по бесконечному лабиринту коридоров, лестниц и длинных темных туннелей. Лиан тащился, вытянув руку с тусклым светильником, едва различая фигуры идущих впереди. Наконец он попросил остановиться.

– Постой, – окликнул он Раэля. – Давай передохнем. Карана совсем выбилась из сил, и я тоже очень устал.

Карана двигалась как во сне. Лиан с Раэлем уже остановились, а она сделала несколько шагов вслепую и внезапно осела на пол. Они не отдохнули и десяти минут, когда Раэль начал их торопить. Он поднял брошенный мешок Караны и повесил себе на плечо. Карана спала, но стоило Лиану взять ее за руку, как она, не проронив ни слова, встала и, пошатываясь, последовала за ним.

Часа через два начался спуск в заброшенную старую часть Шазмака. Стены туннеля были сложены из камня, отполированного временем до маслянистого блеска. Они были украшены не мрачными видами Аркана, а потускневшей за сотни лет изящной резьбой, изображавшей растения и животных Сантенара. Лиан судорожно копался в памяти, пытаясь вспомнить Предания, в которых рассказывалось бы о самых древних обитателях этих мест, но ему ничего не приходило в голову. Воздух здесь был влажный и теплый. По стенам текли струйки воды, в углублениях пола блестели лужи. Они уже немало прошли по подземному городу, когда Раэль разрешил сделать еще один привал.

– Скоро рассвет, – сказал он. – Сейчас наше бегство обнаружат. Нам нельзя медлить. Напав на наш след, они пойдут по нему очень быстро.

Не успел он договорить, как пол, на котором они сидели, дрогнул. Еще через минуту до них донесся глухой гул.

– Стражи подняли тревогу! – сказала Карана. – Аркимы пустились в погоню.

Беглецы спешили по бесконечным коридорам, спускались по крутым каменным ступеням и наконец, в конце узкого и сырого прохода, достигли винтовой лестницы, приведшей их к колодцу с массивной металлической крышкой. Ее можно было открыть при помощи цепи, прикованной одним концом к кольцу на середине крышки. Они подняли ее и спустились в колодец. Конец цепи свисал сквозь небольшое отверстие в крышке возле шарниров, прикрепленных к каменному полу. Раэль потянул за цепь, и крышка с грохотом захлопнулась.

– Давай заклиним ее чем-нибудь! Может, хоть немножко их задержим! – предложил Лиан.

– Нечем! – резко ответил Раэль. – Бежим!

Лиан осмотрел туннель, где действительно не было ничего, кроме блестевших на полу луж, затем, в порыве вдохновения, подпрыгнул, схватился за конец цепи и скрутил его в увесистый узел.

– Теперь они попотеют, поднимая крышку! – сказал он с довольным видом.

– Это их не остановит! – словно сквозь сон проговорила Карана. – Железо и камень беспрекословно подчиняются аркимам.

Беглецы поспешили дальше и через некоторое время добрались до огромных водонепроницаемых ворот.

– Эти ворота запираются и с той стороны, – сказал Раэль. Они открыли ворота, и в тот же момент в глубине туннеля раздался грохот.

– Бегите! – воскликнул Раэль. – Я запру ворота и догоню вас! Погоня уже близко!

Лиан бросился в глубь туннеля, волоча за собой Карану. Она была почти без сознания и двигалась с огромным трудом. Два раза она даже упала. Во второй раз Лиан подхватил ее, взвалил себе на плечо и, пошатываясь, поспешил дальше по коридору. Вскоре они добрались до следующих ворот. Раэль запер и их. Теперь и Лиан с трудом двигался вперед. В глазах у него потемнело.

– Я должен передохнуть! – прохрипел он. – Я больше ни шагу не могу ступить, даже если на меня набросится целая орда аркимов.

– Сейчас так и произойдет! – воскликнул Раэль с перекошенным лицом. – Вперед! Мы уже почти пришли! За поворотом – последние ворота, а за ними – причал. Там обычно стоит лодка. Если только удача не совсем от нас отвернулась, она там и сегодня. Если ее нет на месте, придется пуститься вплавь. Однако это не сравнится с тем, что сделают с нами в Шазмаке, если поймают!

Они побежали. Вскоре впереди замаячил свет. Карана немного пришла в себя и какое-то время сама трусила рядом с Лианом, но возле последних ворот снова упала. Лиан опять взвалил ее себе на спину. За этими воротами туннель действительно превратился в залитую дневным светом пещеру с высоким сводом. С левой стороны каменный пол плавно спускался к воде, где в неглубокой тихой заводи виднелся причал. Выше по течению находилась гряда камней длиной около десяти саженей, защищавшая заводь от стремительного течения. По ту сторону гряды неслись вспененные бурные воды Гарра. На причале лежали две лодки.

Из глубины туннеля донесся глухой удар. Лиан втащил Карану в ближайшую к воде лодку, бросил туда мешок и кинулся назад, где Раэль пытался забаррикадировать последние ворота.

– Я сейчас! – крикнул он Лиану. – Возьми у меня мешки и спускай лодку на воду!

– Там две лодки!

– Оттолкни одну из них от берега, а то они поплывут за нами!

Лиан схватил мешки и бросился к лодке, в которой лежала Карана. Он привязал канат к железному кольцу на пристани, вытравил его немного и навалился на лодку плечом. Лодка тут же соскользнула с причала и поплыла по спокойной воде в сторону бурного потока. “Канат слишком длинный!” – с замиранием сердца подумал Лиан, когда течение подхватило корму лодки и попыталось увлечь за собой задрожавшую посудинку. Он потянул за канат, вытащил лодку в спокойную воду и снова привязал канат к кольцу.

Лиан встревожено посмотрел назад – Раэля не было видно, – подбежал ко второй лодке и попытался столкнуть ее в воду. Она не поддавалась. Лиан навалился на нее всем телом. Лодка словно приросла к причалу. Он стал лихорадочно осматриваться по сторонам, пытаясь найти, чем бы сдвинуть лодку с места, но на причале ничего не обнаружил Он бросился обратно к воротам. Раэль уже закрыл их, но никак не мог задвинуть засов, потому что с той стороны кто-то уже налегал на створки. Лиан навалился плечом на дверь, и засов встал на место.

– Хорошо, что их там пока мало! – крикнул Лиану Раэль. – А то они открыли бы ворота!

– Мне не сдвинуть с места вторую лодку! – крикнул ему Лиан.

Они попытались сдвинуть лодку вдвоем с Раэлем, но она не поддалась. Раэль подтянул к берегу лодку с Караной и схватил топорик, привязанный к ее мешку.

– Я сейчас! – крикнул он Лиану, подбежал ко второй лодке и начал лихорадочно рубить руль.

Лиан отвел лодку с Караной от берега на всю длину каната и стал ждать по колено в ледяной воде. Карана сидела на корме, сжимая в руках руль. В туннеле раздался оглушительный грохот, и из него вылетело густое облако пыли. Раэль продолжал рубить. Из туннеля выбежали два аркима, за ними – третий, а потом и все остальные.

– Отвязывай канат! – прокричал скрытый от глаз Лиана кормой второй лодки Раэль, не переставая работать топором. Лиан не решался отвязать канат, с ужасом глядя на несущуюся к причалу толпу аркимов. Раэль нанес последний сокрушительный удар по рулю второй лодки, бросился к железному кольцу на причале и перерубил канат, привязывавший к нему лодку с Караной. Лодку медленно потянуло течением, и Лиан забрался в нее. Раэль спрыгнул в воду, потом выбрался на гряду камней и, преследуемый толпой аркимов, помчался по ним в сторону лодки.

Кто-то попытался удержать лодку за конец волочившегося за ней каната, но Лиан выхватил нож и перерезал его. Теперь течение несло лодку уже довольно быстро. Раэль добежал до конца каменной гряды, перебросил в лодку топорик и прыгнул вслед за ним. Он немного не допрыгнул до лодки, и, прежде чем Лиан успел поймать его за вытянутую руку, течение подхватило лодку и со страшной скоростью увлекло за собой.

Голова Раэля мелькнула среди пены, потом пропала. Карана с ужасом уставилась на то место, где вода поглотила Раэля. Она бросила руль и поднялась на ноги, чтобы было лучше видно. В лодку хлынула вода, и ее чуть не развернуло поперек течения. Карана схватила руль и выправила лодку, не отрывая глаз от покрытой пеной черной воды, где исчез Раэль. Теперь лодку стало заливать с другой стороны, и она чудом не перевернулась. Среди бурунов мелькали каменные клыки скал, готовые в любой момент разбить в щепки лодку и тех, кто в ней сидел. Лиан заорал от страха. Карана немного пришла в себя, снова схватила руль и кое-как выправила несущееся вниз по течению суденышко.

Несколько аркимов совместными усилиями столкнули на воду вторую лодку и пустились в погоню, умело лавируя в бурной воде. Вот они уже почти настигли беглецов, от которых их теперь отделяло лишь несколько саженей. Аркимы что-то хором кричали Каране, а сидевший на носу мужчина уже протянул к ней руки, намереваясь перетащить к себе.

Карана пристально смотрела на преследователей. Она оперлась рукой о борт лодки и привстала. Лиан даже испугался, что она вот-вот бросится в воду, но тут послышались крики аркимов – у них наконец сломался изрубленный Раэлем руль. Их лодку развернуло поперек течения, перевернуло и бросило на камни, тут же разбившие ее в щепки.

Карана с Лианом молча глядели друг на друга, потрясенные трагедией, только что разыгравшейся у них на глазах. Потом течение увлекло их за поворот ущелья, и Шазмак скрылся из виду.

Через некоторое время ущелье расширилось и течение немного замедлилось, хотя по-прежнему было стремительным. Впереди открылся прямой участок длиной около лиги. Сидевший на носу Лиан посмотрел на корму, где маленькая побледневшая Карана сжимала в левой руке руль.

– Он так любил меня! – воскликнула она, обливаясь слезами. – С самого детства он был моим самым близким другом. Они все были моими друзьями. А чем я им отплатила?! Тензор прав – я предательница! Я должна была сдаться им!

Лиан хотел пробраться на корму. Ледка угрожающе накренилась.

– Сядь на место! – рявкнула на него Карана.

Лодка неслась вниз по быстрой и довольно широкой реке. То тут, то там в реке виднелись скалы, вокруг которых бурлила вода. По обеим сторонам реки возвышались отвесные стены ущелья, в которое не проникали лучи низкого зимнего солнца. Карана по-прежнему сидела на корме. Лиан предложил сменить ее у руля, на что она резко возразила:

– Впереди опять будут пороги. Ты не справишься. Аркимы научили меня плавать по Гарру. Представляю, как они кусают теперь локти!

Весь день они плыли вниз по реке. Лицо Караны превратилось в застывшую бледную маску, а ее руку на руле свело судорогой. Наконец солнце скрылось за горами, хотя еще было светло.

– Мы остановимся на ночь? – спросил Лиан Карану, уже много часов неподвижно сидевшую на корме.

– Да.

Через некоторое время они выплыли из ущелья. Теперь река извивалась среди холмов. Им предстояло выбрать место для высадки, потому что до их слуха уже доносился рев огромного водопада, срывавшегося со скал на равнину Баннадора.

Было почти темно, когда Карана направила лодку в небольшой заливчик среди скал на правом берегу реки. Лодка скользнула по неподвижной темной воде и заскребла дном о камни. Лиан выскочил из лодки и вытащил ее на берег. Он выбросил из лодки свой мешок и нашел место для стоянки – покрытый грубым песком ровный пятачок среди валунов. Потом он пошел было за остальными вещами, но Карана остановила его:

– Я сама! Не ходи сюда!

Лиан побрел по прибрежному песку среди валунов и скал, постоянно спотыкаясь о ветки и другой выброшенный рекой мусор. Издали доносился непрерывный рев водопада. Лиан забрался на высокую скалу и попытался разглядеть его, но было уже темно. Он ничего не увидел и обернулся в сторону лодки. В сумерках он с трудом различил Карану, вынимавшую одну за другой вещи из мешка Раэля. Она рассматривала их и осторожно откладывала в сторону. Наконец она сложила какие-то вещи обратно в мешок, завязала его, вошла по пояс в воду и забросила мешок как можно дальше в реку. Несколько секунд она стояла в воде, глядя туда, где утонул мешок, потом выбралась на берег и поплелась к месту стоянки.

– Как ты думаешь, они продолжат погоню за нами? – спросил Лиан Карану.

– Только не сегодня. Сейчас в Шазмаке нет других лодок. Кроме того, они боятся плавать по Гарру в темноте, а иных пригодных для ночевки мест нет до самого Шазмака. Аркимов осталось мало, и они избегают рисковать жизнью. Гибель пятерых в лодке да еще и Раэля будет тяжелым ударом для Тензора. Мне тоже очень больно. Ведь они были моими друзьями! – Карана вскочила на ноги.

– Значит, они не доберутся сюда до завтрашнего вечера?

– Они будут здесь раньше. Завтра после полудня.

– Тогда давай разобьем лагерь и попробуем обсушиться. Нам можно развести огонь?

– Можно, если найдешь дрова... И не приставай ко мне больше с вопросами! – Она удалилась.

Лиан разбил лагерь среди скал почти у самого берега. Он кое-как умудрился разрубить корму лодки, добыв таким образом несколько досок для костра. Вернувшись к разведенному костру с очередной охапкой обломков их бывшего судна, он обнаружил, что Карана сидит на камне в мокрой одежде, уставившись на огонь, и дрожит.

Лиан заговорил с ней, но казалось, она его не слышит. Он пошел к лодке и принес оттуда оставшиеся вещи Раэля: мешок с едой, небольшую палатку и спальный мешок. Карана сидела в прежней позе. Лиан накинул ей на плечи свой плащ, чтобы укрыть ее от пронзительного ветра, от которого их больше не спасали высокие стены ущелья. Он снял с нее сапоги и чулки и вытер ей ноги. “Какие у нее хорошенькие ножки! – подумал он совсем некстати. – Но до чего же холодные!” Лиан растирал ей ноги полотенцем, пока они не порозовели и не стали теплыми. Потом снял с нее верхнюю одежду, просушил ее над костром, переодел Карану в сухое и укутал ее в спальный мешок. Карана механически поднимала руки и ноги. Казалось, она не понимает, что с ней происходит.

Карана сидела неподвижно, пока Лиан в темноте ставил палатку. Он дал ей кружку горячего сладкого чая, который девушка стала потягивать с отсутствующим видом. Затем юноша приготовил ужин; она съела его, не проронив ни слова. Лиан подбросил дров в огонь и залез в спальный мешок. Он лежал в темноте, прислушиваясь к треску костра, к шуму воды и вздохам ветра, потом закрыл глаза и попытался уснуть, но у него в голове мелькали события последних дней, и сон не шел. Ночью похолодало; на чистом небе мерцали звезды. Только сейчас Лиан задумался о судьбе Зеркала и о суде над Караной. Неужели оно действительно при ней?! Как же она умудрилась скрыть его от всех?!

Внезапно Лиан услышал протяжный душераздирающий вой. Он выскочил из палатки. Карана сидела, раскачиваясь из стороны в сторону, рыдала в голос и рвала на себе одежду. Потом она затихла, сжав пальцами виски, словно стараясь что-то выдавить из головы. Она смотрела куда-то сквозь Лиана, не узнавая его. Неужели она помешалась от горя?!

Лиан потрогал Карану за плечо, и кошмар покинул ее, улетучившись, как дым на ветру. Девушка рухнула на песок и погрузилась в глубокий сон. Лиан поднял ее на руки и вместе со спальным мешком осторожно отнес в палатку. Карана не шевелилась. Лиан провел без сна много часов, размышляя о невероятном бегстве из Шазмака и гадая, мог ли спастись Раэль. Больше всего он боялся обнаружить наутро, что Карана потеряла рассудок. Если она сошла с ума, они оба погибли, потому что он не имел ни малейшего представления, где они находятся.

28

В Баннадорских пещерах

Ничуть не отдохнувший за ночь, Лиан проснулся от треска дров в костре. Сначала он не осознал, где находится, потом увидел на прибрежном песке изрубленную лодку и все вспомнил. Он посмотрел на только что поднявшееся над горизонтом зимнее солнце и понял, что почти не спал.

Карана уже встала и готовила чай, поставив котелок на тлевшие доски. У нее были красные глаза, и она далее не ответила ему, когда он заговорил с ней. Вместо этого спустилась к лодке и стала яростно рубить ее топором. Лиан застонал и закрыл глаза. Вскоре он снова проснулся оттого, что Карана трясла его за плечо.

– Просыпайся! Довольно дрыхнуть!.. Держи!

Она сунула ему под нос кружку с имбирным чаем. Резкий запах ударил Лиану в нос, он вздрогнул, задел девушку за руку, и ему на голую грудь упало несколько горячих капель. Он выругался. Карана резким движением поставила кружку с чаем на песок, подошла к палатке и стала ее убирать. Несмотря на сломанную руку, она работала весьма ловко.

Убрав палатку и упаковав все, кроме нехитрых пожитков Лиана, Карана раздраженно спросила:

– Ты еще долго будешь копаться?

Лиан большими глотками допил неостывший чай, быстро оделся и покидал вещи в мешок. Они вкусно позавтракали яйцами, мелко нарезанным мясом, овощами и толченой крупой, запеченными на сковороде и выложенными на толстые ломти черного хлеба, запивая все это остатками очень крепкого чая. Имбирь прочистил Лиану горло, прогнал остатки сна, и он почувствовал себя гораздо лучше.

Карана взяла щепку и разгладила перед собой песок, а потом монотонным голосом начала говорить, отвечая на вопросы, роившиеся у Лиана в голове.

Она провела щепкой волнистую линию на юго-восток:

– Это – Гарр. Мы сейчас здесь. Горы вот там. А водопад тут. За водопадом река течет среди холмов Баннадора и Сабля. – Карана отмечала точками на песке места, которые упоминала.

– Здесь, к северу от Сабля, река протекает на границе Крейда и Плендура. А вот здесь на реке большая излучина. Потом она поворачивает к югу и делится на два рукава, огибающие остров, где стоит свободный город Сет. Мне нужно туда. Пока мы не дошли до Сета, а может, и в этом городе, нам будет угрожать опасность. Мы спустимся со скал и пойдем вдоль реки. На восточном берегу есть города, там нам, возможно, удастся нанять лодку до Сета. По реке мы доберемся туда за четыре-пять дней, дорога же по суше займет несколько недель.

– А я-то считал, тебе надо в Баннадор!

– Моей конечной целью всегда был Сет. К тому же до него по реке ближе, чем до моего дома.

– Ты раньше не говорила, что здесь можно выбраться из Шазмака, – произнес Лиан.

– Я бы и не сказала, если бы нам не пришлось бежать. Это тайный путь из Шазмака. Но им можно воспользоваться и для того, чтобы проникнуть в город. Поэтому аркимы хранят его в тайне.

– Как ты себя чувствуешь?.. Лучше?

– Я в полном порядке! – сказала, как отрубила, Карана. – А ты что, думал, я спятила?

Лиан опустил глаза.

– Вчера из-за меня утонуло шесть аркимов! – Карана встала, сделала несколько шагов к реке и уставилась на воду. К тому времени, когда она вернулась, Лиан уже собрался.

– А что вельмы?

– Стражи не заметили их вокруг Шазмака.

– Значит, они отстали?

Карана замолчала. Уже три раза ей удавалось оторваться от вельмов, и три раза они снова появлялись, словно из-под земли. Стоило ей увидеть какой-нибудь сон, и они тут как тут. Они явно чуяли ее сновидения, снова и снова выводившие их на ее след. А ведь вчера ей приснился кошмар! Карана задрожала от этой мысли: вельмы обязательно его учуют. “Они охотятся на меня и на Зеркало! – подумала она. – Ты им не нужен, но они походя убьют и тебя! Нет, теперь я не могу рисковать, не хочу остаться совсем одна!”

– Они наверняка снова меня разыщут! Пошли! Надо спешить! – Взгляд Караны стал более осмысленным. Серьезность положения, в котором они с Лианом оказались, отвлекла ее от тяжелых мыслей о вчерашней трагедии. Карана стерла с песка свои рисунки, и они тронулись в путь. Тропы поблизости не было, и легче всего было пробираться берегом реки.

– А ты не боишься, что аркимы увидят наши следы? – спросил Лиан, когда они с Караной выбрались из валунов и пошли по широкой полосе грубого серого песка, на котором оставались отпечатки их ног.

– А чего бояться?! – ответила Карана. – Тензор и так знает, куда мы пойдем, потому что другого пути нет. Нам надо спуститься к подножию водопада.

Они оставили реку по левую руку и отправились среди бугров и валунов по лугу, изрытому ямами со стоячей водой и замерзшими у берегов озерцами. На одном из пригорков они немного задержались. За несколько сотен шагов перед ними почва плавно опускалась, исчезая из виду. По обе стороны от них громоздились скалы. Где-то слева река срывалась с обрыва и с грохотом разбивалась о камни у подножия плоскогорья. В воздухе стояло облако брызг. На утреннем ветру клубился туман. Миновав водопад, река текла на юго-восток среди высоких холмов, теряясь за подернутым дымкой горизонтом. За спиной у беглецов непроходимой стеной поднимались увенчанные снегами горы Халласа, единственным проходом в которых зияло черное жерло огромного ущелья реки Гарр.

– Не понимаю, как тут можно спуститься, – пробормотал Лиан.

Карана посмотрела на него с озабоченным видом и сказала:

– Спуск прямо перед тобой! Смотри!

Луг прорезала расщелина. Сначала она шла параллельно скалам у самого края, а потом – в сотне шагов от того места, где стояли Лиан с Караной, – приближалась к ним вплотную. Они подошли к ней, Лиан заглянул в ее темную утробу и увидел почти отвесные стены из крошащегося известняка. Дна расщелины вообще не было видно. Лиану стало нехорошо.

– Мне не спуститься, – пробормотал он с посеревшим лицом. – Тут очень глубоко?

– Да нет же! Водопад более трехсот саженей в высоту, а эта расщелина – не более пятидесяти саженей в глубину. За ней идут пещеры. Пожалуй, я пущу тебя вперед. Раз уж ты решил свалиться, так хоть не мне на голову.

– Не смешно, – сказал Лиан. – Ты прекрасно знаешь, что я боюсь высоты.

– Ничего не поделаешь. Придется потерпеть... Ну ладно! Я пойду первой. Хорошо, что ты попил имбирного чая. Имбирь бодрит!.. Ничего не бойся. Ставь ноги туда же, куда и я, и цепляйся за то же, за что цепляюсь я. Двигайся осторожно! Этому известняку миллион лет, он легко крошится!

Карана поудобнее приспособила мешок на спине, поправила гипс на запястье и неуклюже полезла вниз. Сначала ей пришлось проделать несколько шагов по крутому каменистому склону. Внизу Карана остановилась и попыталась что-то нащупать сначала одной ногой, потом другой. Потом она подняла к Лиану обескураженное лицо.

– На обрыве должны быть металлические скобы, – объяснила она.

– Может, они заржавели, а ржавчина разъела металл? Или ты не туда полезла?

– Они не могли заржаветь: уж аркимам-то хватило бы ума изготовить их из специального сплава, – сказала Карана, по-прежнему пытаясь нащупать скобы ногой. Потом она внимательно посмотрела по сторонам. – Нет, это то самое место. Я абсолютно уверена.

– Когда ты была здесь в последний раз? Может, обвалился кусок скалы?

– Я вообще никогда здесь не бывала. Я же говорила тебе, что это тайный путь. С тех пор как аркимы разорвали отношения с внешним миром, они пользуются этим путем только в крайних случаях. Но о его существовании известно всем аркимам и тем, кому они доверяют. Даже мне! – добавила Карана с горечью и вылезла наверх.

– Первых скоб нет. Может, скала действительно обвалилась. У меня в мешке есть веревка. Достань ее!

Лиан нашел веревку около четырех саженей в длину и передал ее Каране, которая обвязалась одним концом вокруг груди, а другим – вокруг пояса, тщательно проверила узлы и сказала:

– Упрись ногами в этот валун. Когда я крикну, потихоньку опускай меня!

Лиан уперся в валун на краю расщелины. Карана спустилась вниз. Потом послышался звук падающих камней, и веревка натянулась.

– Опусти меня немножко! – крикнула Карана. Лиан осторожно травил веревку. Потом, когда у него в руках осталось не больше полусажени веревки, он услышал, как Карана кричит ему:

– Хватит! Тащи меня наверх!

Лиан медленно поднял ее. Хотя Карана и была довольно хрупкого телосложения, поднимать ее было нелегко, и, когда веревка наконец ослабла, у Лиана дрожали колени. Карана высунулась из расщелины.

– Бесполезно! – сказала она. – Кусок скалы обвалился, а с ним штук двенадцать скоб. Но остальные вроде бы на месте.

– Ну и что! Здесь все равно не к чему привязать веревку. Я могу спустить тебя, но меня-то кто будет держать?!

Карана осмотрелась. Лиан был прав. Известняк выветрился и стал совершенно гладким. Его выступы были слишком большими, чтобы обвязать их веревкой, и слишком скользкими, чтобы она на них удержалась.

– Я вижу внизу какие-то щели в скале. Давай вобьем в одну из них нож и привяжем к нему веревку? – предложил Лиан.

Карана, нахмурившись, обдумала его предложение.

– Известняк раскрошится или мой нож сломается! Кроме того, веревка нам еще понадобится, так что надо накинуть ее на что-то и сделать петлю.

– Веревки не хватит. Когда ты мне крикнула, она уже почти кончилась.

– Но ты же стоял на самом верху. А что если нам положить что-нибудь поперек расщелины где-нибудь пониже, а потом перекинуть веревку? – Карана измерила расстояние глазами, что-то монотонно насвистывая сквозь зубы. – Нет! Даже в этом случае веревки не хватит. – Она вылезла из расщелины, села и вывернула свой мешок на землю. – Можно разрезать одеяла и связать их вместе, но нам все равно не за что зацепиться... А что у тебя в мешке?

Лиан изучил его содержимое:

– Ничего подходящего.

Карана опустила голову на руки и начала раскачиваться взад и вперед, потом взглянула на небо.

– Я уже чувствую их приближение! Через несколько часов они до нас доберутся. – Карана с ужасом подумала, что они с Лианом проспали все на свете.

Лиан же мерил шагами край ущелья.

– К чему бы нам прицепить веревку? – рассуждал он вслух. – Тут нет даже деревяшек, кроме обломков лодки... А вот в лодке как раз и найдется то, что нам нужно! – внезапно воскликнул он возбужденным голосом.

Карана подняла на него глаза.

– В лодке есть якорь! – пояснил Лиан. – Двурогий якорь под передней банкой. Как раз то, что нам нужно!

– А веревки там нет?

– Не помню. Был канат, но за него ухватились аркимы, и я перерезал его у самого борта... Давай я схожу за якорем!

– Давай! Да побыстрее! Дорога каждая минута!

Лиан умчался. Обуреваемая недобрыми предчувствиями, Карана легла на каменистую почву и стала разглядывать небо. Неужели все муки окажутся напрасными из-за какой-то веревки?! И почему она только не догадалась захватить веревку подлиннее?!

Карана закрыла глаза. У нее из головы улетучились все образы, даже постоянно присутствовавший там с момента суда малюсенький образ Лиана, прыгавшего в тот момент по кочкам и ухабам к разбитой лодке. Карана стала мысленно озираться, пытаясь уловить образы происходившего неподалеку, и внезапно они возникли, – множество разъяренных аркимов, несущихся вниз по реке под предводительством Тензора, грозного, как северная буря в горах, накрывающая землю черным крылом и сеющая смерть и разрушения ветром, громом и молниями. Карана задрожала и с трудом открыла глаза. И угораздило же ее родиться чувствительницей! На бледно-голубом небе светило солнце, но у охваченной ужасом девушки мороз пробежал по спине.

“Я им не дамся! – подумала она. – Тензору не видать Зеркала, даже если мне придется бросить Лиана!” Впрочем, она понимала, что это станет последней каплей, страшным ударом, от которого ей будет уже не оправиться.

Она услышала топот Лиана задолго до того, как он появился. Бедняга! Он совсем запыхался! Карана забралась на валун и стала смотреть, как он бежит.

– Я их видел! – закричал Лиан, как только заметил Карану. – Вон с того высокого холма!.. Из ущелья выплыла лодка! – Он раскраснелся и задыхался, но тащил якорь и веревку.

– Они далеко?

– Едва показались.

– Скоро они доплывут до нашей стоянки. Сначала они все там обшарят, но все равно через несколько часов будут здесь. Ой, Лиан, ты даже не представляешь, на что они способны!.. Мне очень страшно!.. Давай скорее якорь!

Карана долго колотила топориком по рогам якоря, подгибая их поближе к веретену. Когда якорь стал похож на грубую стрелу, Карана спустилась вниз и вбила его в трещину прямо над обрывом. Она связала вместе две веревки и пропустила их сквозь ушко якоря так, чтобы они свисали с обеих сторон кусками равной длины.

– Мне не спуститься по веревке! – сказал Лиан, чувствуя, как к горлу подступает тошнота.

– Тогда завяжи на ней узлы, да небольшие, чтобы свободно проходили в ушко. А еще лучше завяжи их только с одной стороны, а потом мы вытащим веревку за другой конец... И не трусь! Тут не глубоко!

Лиан завязал на веревке несколько узлов, стараясь не думать о предстоящем спуске.

– Готово! – сказал он.

Карана кивнула, сняла сапоги и носки и засунула их в мешок. Уверенно взявшись за веревку, она начала спуск вдоль отвесной стены, цепляясь за ее выступы пальцами ног и здоровой руки и, насколько позволяло больное запястье, придерживая веревку другой рукой. Лиану стало плохо от этого зрелища, но наконец Карана добралась до скоб и повисла на них, отпустив веревку. Она посмотрела вверх на Лиана, поморщилась от боли, помахала больной рукой и стала медленно спускаться по металлическим скобам.

Лиан повис над пропастью, крепко схватившись за веревку обеими руками, и попробовал спускаться, но ладони у него так вспотели, что веревка заскользила в руках. Он сжал ее изо всех сил и повис было над пропастью, но собственный вес тянул его вниз, и он снова стал соскальзывать все быстрее и быстрее, не в силах остановить падение и ничего не соображая от ужаса. Внезапно он нащупал первый узел, рывком остановился и повис на нем, вращаясь на веревке, чувствуя, как силы покидают его, и не сомневаясь, что, прежде чем доберется до следующего узла, сорвется и рухнет в пропасть.

– Ну где ты там?! – раздался снизу нетерпеливый голос.

Возглас напугал Лиана, который, не понимая, что происходит, съехал до следующего узла. Он провисел на нем всего лишь секунду, чувствуя жгучую боль в ладонях, и стал спускаться дальше. Наконец он съехал до последнего узла и мертвой хваткой вцепился в металлические скобы. Он был весь мокрый, и у него тряслись колени.

– Тяни веревку! – крикнула Карана.

Лиан неуклюже дернул веревку, и она свалилась на дно расщелины. Карана состроила ему свирепое лицо, отвернулась и полезла вниз. Лиан уныло последовал за ней.

Раньше скобы находились на расстоянии двух ладоней одна от другой, но некоторые уже вывалились, а другие сломались или угрожающе проседали под весом Лиана. В одном месте, где стена расщелины выдавалась вперед, все скобы на участке были прижаты к скале скорее всего сорвавшейся вниз глыбой, и удержаться на них было очень трудно.

Наконец Лиан с Караной спустились на дно расщелины. Лиан сел на валун, а Карана ласково погладила его по плечу.

– Молодец! – сказала она.

– Я думал, будет страшнее, – солгал Лиан.

– Да ничего в этом не было трудного, а ты стал такой ловкий!.. Но я не поняла, почему ты решил съехать вниз по веревке. Покажи-ка мне руки!

Лиан показал ей ладони, на которых вздулись огромные волдыри.

– Не нужно было сжимать ее так крепко! – сказала она, недовольно качая головой, и смазала Лиану волдыри мазью из баночки, которую захватила из дому. Мазь обожгла ему ладони, Лиан почувствовал ноющую боль. Карана наклонилась, подобрала веревку и аккуратно убрала ее в мешок. Они стали пробираться среди валунов, нагроможденных на дне расщелины, и вскоре нашли в стене небольшой лаз с неровными краями, ведущий куда-то в сторону реки.

В пещере царил непроглядный мрак. Карана остановилась, достала из кармана маленький шар и подняла его, зажав между большим и средним пальцами, освещая себе путь.

– Что это такое? Ты нашла его в Шазмаке?

– Нет. Это осветительный шар. Мне дала его Магрета. Раньше я думала, что привлекаю им вельмов, и спрятала от греха подальше.

– Покажи-ка!

Карана дала шар Лиану, а потом в его тусклом свете они двинулись в глубь пещеры.

Сразу же за выходом из ущелья Тензор заметил обломки лодки, на которой скрылись Лиан с Караной. Он указал на них, рулевой причалил к берегу, и аркимы сошли на сушу. Они внимательно изучили обломки, а потом направились к покинутому лагерю. Тензор взобрался на скалу, возвышавшуюся над ним, и, не говоря ни слова, обозревал окрестности. Остальные аркимы ждали его приказаний. Наконец Тензор подал знак рукой, они рассыпались и стали прочесывать все вокруг, а он спустился со скалы. Вскоре его внимание привлек пятачок ровного песка, на котором сохранились отпечатки двух пар сапог.

– Они зачем-то сидели здесь на корточках, – сказал он. – Интересно зачем?

Несколько мгновений он стоял молча, потом простер над песком ладонь и пробормотал какое-то слово. Аркимы с бесстрастными лицами ждали, глядя на него. Почти минуту ничего не происходило, а потом песчинки начали потихоньку менять свои места. Через некоторое время песок перестал двигаться.

– Это, разумеется, карта, – сказал Тензор, разговаривая сам с собой. – Но вот что именно на ней изображено?.. Ага! Понятно! Эта линия наверняка река Гарр. Конечно же, это она, потому что вот остров Сет между двух ее рукавов. А вот эта линия изображает горы Халласа у нас за спиной. Вот эта точка показывает место, где мы сейчас находимся, а вот эта точка, – сказал он слегка дрогнувшим от волнения голосом, – рядом с городом Сетом показывает, что именно туда они и направляются. Так что хоть в этом она не соврала. Ближайшее место, где можно найти лодку, город Нарн. Он в двух днях пути вниз по течению от водопада... А здесь они ночевали. Пепел еще теплый. Вряд ли они опередили нас больше чем на полдня!

– Может, эту карту нарисовали специально, чтобы нас обмануть? Ведь Карана – настоящая “сдорнь!” Умная и хитрая! Нельзя верить ни ее словам, ни поступкам! – сказал один из аркимов, стоявших рядом с Тензором.

– Это верно! – угрюмо согласился Тензор. Гибель Раэля стала для него жестоким ударом. – Если мы не поймаем их в пещерах, нам придется разделиться. Часть из нас отправится в Нарн, а другие будут идти по их следам... Вперед!

Аркимы устремились к краю плоскогорья, но не успели пересечь и половины заболоченного луга, как Тензор внезапно остановился.

– Весьма любопытно! – сказал он, разглядывая следы. – Один из них, скорее всего подлый дзаинянин, – да, это точно был он! – зачем-то вернулся к лодке. И это было совсем недавно, – добавил он, указывая на следы Лиана, находящиеся немного в стороне от. оставленных им, когда он шел вместе с Караной. – Взгляните, эти следы лишь наполовину залиты водой, в то время как те уже полны!

– Из лодки пропали якорь и веревка, – сообщил один из аркимов. – Им, наверное, было никак не спуститься.

– Значит, они опережают нас совсем чуть-чуть. Мы настигнем их в пещерах. Она там наверняка заблудится. Быстрее! Вперед! – воскликнул Тензор, и аркимы бросились в погоню. Их неутомимый предводитель мчался во главе своего отряда. За ним следовало двадцать аркимов. Это были вооруженные до зубов мужчины и женщины с мрачными, решительными лицами.

Пещера скоро превратилась в настоящий лабиринт. Сначала Карана не сомневалась в выборе пути, и они с Лианом двигались быстро. Однако через некоторое время Карана стала терять уверенность. Тем не менее, выбрав путь на очередной развилке, она шла очень быстро, почти бежала, и Лиан едва за ней поспевал. В тусклом свете шара был виден только пол пещеры на несколько шагов вперед. Постепенно он становился все более неровным, покрытым предательскими бугорками и колдобинами. Все чаще попадались глубокие ямы, наполненные ледяной водой. В некоторых ее было по колено, а в других – почти по пояс. Со свода пещеры беспрерывно капало. Однажды им преградила путь настоящая завеса воды, бьющей под большим напором из щели в стене. Вскоре Лиан с Караной насквозь промокли и продрогли.

Они шли уже около часа, когда Лиан схватил Карану за плечо и сказал:

– Надо передохнуть! Я больше не могу!

Карана остановилась как вкопанная и стряхнула его руку с плеча.

– Ты что, залез сюда на отдых?! – спросила она голосом, не предвещающим ничего хорошего. – Аркимы идут за нами по пятам и скоро нас нагонят! Возможно, они знают здесь короткие пути! Ты хоть представляешь, что с тобой сделает Тензор?!. Вперед!

Она еще несколько мгновений не двигалась, тяжело дыша и не спуская с Лиана глаз. Мокрые волосы прилипли у нее ко лбу. В синеватом свете шара она выглядела такой свирепой, что Лиан не посмел ей перечить, а лишь пробормотал что-то невразумительное. Она отвернулась и бросилась вперед с удвоенной энергией. Лиан обрадовался, что так легко отделался, и поспешил за ней.

Вскоре они подошли к очередной развилке, и Карана, мгновение поколебавшись, выбрала правый коридор, под небольшим уклоном спускавшийся вниз. Однако вскоре он сузился до щели, сквозь которую не протиснулся бы ни один арким, и им пришлось возвращаться обратно. Карана начала нервничать.

– Они уже наверняка добрались до расщелины, – сказала она. – Мы опережаем их всего на несколько часов, а я не знаю, куда нам идти. Ой, Лиан, боюсь, из-за меня мы снова попали в ловушку!

Ее беспокойство передалось Лиану, который стал все время оглядываться, ожидая в любой момент увидеть у себя за спиной первые признаки погони. Все это было очень плохо. Если Карана потеряет веру в себя, они погибли!

– Но ведь мы их здорово опередили! – сказал он. – Вряд ли они идут быстрее нас. Не думаю, что они нас догонят до выхода из пещер.

Карана остановилась и несколько мгновений пристально смотрела в глаза Лиану, который так и не понял, что она пыталась в них найти, потом отвернулась и снова устремилась вперед. “Ладно! – рассуждала она про себя. – Попробую не подавать вида, что знаю, как ты не прав. На самом деле аркимы идут быстрее нас, и стоит мне повернуть не в ту сторону, как мы попадем к ним в руки!”

Левый туннель какое-то время шел прямо, а потом начал резко опускаться. Лиан с Караной шлепали по воде. Гладкие мокрые камни стали такими скользкими, а туннель таким крутым, что им приходилось цепляться друг за друга, чтобы не упасть.

– Давай достанем веревку, – сказал Лиан, когда они в очередной раз поскользнулись и чуть не скатились вниз. Карана подождала, пока он достал у нее из мешка куски веревки и связал их вместе. Крутая тропа спускалась все ниже и ниже. Вскоре они дошли до вырубленных в скале ступеней без поручней. Легкий сквозняк позволял решить, что перед ними довольно продолжительный прямой участок, но шар светил слишком слабо, чтобы судить о его длине.

Казалось, этим предательски-скользким, покрытым толстым слоем слизи ступеням, по которым непрерывно текла вода, не будет конца. Но наконец они кончились. Карана села на первый попавшийся камень и стала рассуждать:

– Я слышала, что путь по пещерам занимает четыре или пять часов, мы идем уже часа три, не меньше. Не знаю, сможем ли мы убежать от аркимов! Ведь я плохо помню, куда идти после этой лестницы. Дай мне подумать! Тут множество разных поворотов, а мне говорили про них очень давно, и тогда я даже представить себе не могла, что все это мне пригодится. Наверно, я хоть что-то запомнила просто потому, что рассказ про тайный ход аркимов для маленькой девочки, какой была я в то время, был волнующим и необычным.

Карана еще сидела на камне, когда где-то высоко у них за спинами замаячили отблески далекого огня.

– Это Тензор! – в ужасе прошептала Карана. – Он уже на лестнице. Аркимы отстают на каких-то полчаса! Это конец! – Карана вскочила на ноги и заметалась.

Лиан схватил ее за руку и взволнованно прошипел ей на ухо:

– Пошли! А то тебя заметят! – С этими словами он утащил девушку за поворот туннеля. – Как ты считаешь, они увидели свет шара?

Карана очнулась.

– Не уверена, – ответила она уже более спокойно, хотя и по-прежнему заметно нервничая. – Он светит тускло, а я держала его на коленях... Но у них очень острое зрение! – Карана замолчала и подумала: “Нам от них не убежать! Ведь я не уверена, в какую сторону надо идти!”

– Если нам от них не убежать, давай их перехитрим! – сказал Лиан. – Где бы нам спрятаться?

– Нет. – Карана на ходу покачала головой. – На таком небольшом расстоянии они сразу почувствуют наше присутствие. Они могут просто почуять наш запах!

– Если нам от них не убежать, не уговорить их отстать от нас, не перебить их и не спрятаться от них, значит, нам остается пролезть туда, куда им за нами не пробраться, – медленно проговорил Лиан.

– Хорошо бы найти щель, в которую мы сможем протиснуться, а они – кет! – воскликнула Карана. – Я видела множество щелей и расселин в стене этого туннеля, но я не знаю, куда они ведут. А что если в тупик?! Впрочем, у нас нет выбора.

Беглецы поспешили вперед мимо многочисленных туннелей. Карана каждый раз ныряла в тот, который вел вниз. Тропа была крутая и извилистая, и отблесков света за ними пока не было. Через полчаса они добрались до большой пещеры с глубоким озером в центре. Пол пещеры пересекала расселина, в которую уходила вода из озера, на другой его стороне были видны входы в несколько больших и маленьких пещер.

– Нам надо вон туда, – сказала Карана, показывая на жерло большого туннеля прямо перед ними. – Но давай сначала осмотрим эти пещеры!

Они заглянули в несколько туннелей, но все они сразу заканчивались тупиками или превращались в такие узкие щели, что в них было не протиснуться даже Каране. В конце очередного туннеля она села на землю и в отчаянии обхватила голову руками.

– Это конец! – прошептала она. – О, Лиан! Я так старалась, но все напрасно!

Впервые с момента суда Лиан осознал, что ему угрожает смертельная опасность.

– А что они с нами сделают?

– Я даже не знаю. Может, для начала освежуют заживо.

– Но ведь они!..

– Понимаю, ты думаешь, что аркимы выше этого! Но, по-моему, с изменниками они могут сделать еще и не то!.. Если нас поймают, нам придет конец, причем такой, какого не пожелаешь и врагу!

И тут Лиан наконец заметил то, что все время было у них перед глазами.

– Ну уж нет! Не доставим им такого удовольствия! Смотри, вода из озера стекает в эту расселину. Если бы она заканчивалась тупиком, она была бы полна воды! Там точно есть проход!

Они вскочили и бросились в озеро в центре пещеры, по колено в воде добрались до расселины. С мешком за спиной Карана не пролезла бы в нее, поэтому она сняла его и, сжимая в руке, скользнула в щель между скалами. В этот момент они услышали, как в туннеле у кого-то из-под ног покатились камушки. Извиваясь, Лиан протиснулся в расселину вслед за Караной и пополз, пытаясь не отставать. Расселина была очень узкой. Лиану не раз приходилось с трудом протискиваться у выступов, сжимавших его с такой силой, что, хотя он и старался щадить свои еще не зажившие ребра, у него страшно разболелся бок. Следуя изгибам расселины, они опускались все ниже и ниже и наконец поняли, что тусклый огонек их осветительного шара сверху уже не виден. И все же они постарались забиться как можно глубже.

Уже через несколько минут они услышали эхо голосов и плеск воды под ногами своих преследователей. Лиан коснулся плеча Караны, та сразу же замерла и на всякий случай спрятала осветительный шар в карман. Сжимая руку девушки, Лиан молился, чтобы аркимы не догадались, куда они с Караной забрались. Постепенно голоса удалились и плеск воды затих.

В полном молчании Лиан с Караной продолжали углубляться в расселину, которая то сужалась, то расширялась, пока не превратилась в низкий туннель, по которому текла вода.

Они ползли, волоча за собой мешки, когда туннель внезапно наполнил оглушительный рев, напугавший их до такой степени, что они плюхнулись лицом в воду. Лиан, ничего не соображая от ужаса, оглянулся на Карану, которая теперь ползла позади него. Хотя ее глаза и были широко открыты от страха, она попыталась улыбнуться.

– Не бойся! – прошептала она. – Тензор вернулся и нашел расселину. Он понял, что мы забрались в нее, и пугает нас, чтобы мы потеряли от ужаса голову и вылезли отсюда. – При этих словах Карана снова улыбнулась дрожащими губами. – Но Тензор и сам не знает, что делать! Теперь, если мы будем держать себя в руках, мы, может, и сумеем спастись. Он, наверно, не знает, куда выходит эта расщелина, или не может туда попасть. Мы уже далеко, и с помощью Тайного Искусства ему не заставить нас вылезти, а если он будет упорствовать, так вымотается, что ему уже точно будет нас не поймать. Хорошо бы все так и случилось!

Рев и завывания еще какое-то время сотрясали туннель. Потом все стихло. Воцарилась мертвая тишина, даже вода струилась по каменному полу совершенно беззвучно. Лиан с Караной поползли дальше.

Туннель по-прежнему вел вниз. Струя воды на полу превратилась в поток, в котором трудно было сохранить равновесие. Потом поток разделился на две части и снова обмелел. Через некоторое время Лиан с Караной добрались до того места, где поток низвергался с уступа в озерцо шириной в четыре или пять шагов. Воды в нем было по пояс, и оно уходило в темноту в глубь пещеры, куда не доходил свет шара.

– Здесь мы немножко передохнем, – сказала Карана. Лиан ничего не ответил, а снова взял девушку за руку

и крепко ее сжал. Они сели на самом краю уступа и, болтая ногами над озерцом, стали есть хлеб и сушеные фрукты из непромокаемого мешка Лиана.

– Интересно, что они предпримут? – сказал он.

– Они не отстанут от нас. Одни будут обыскивать все источники и пещеры у подножия скал, а другие – подкарауливать нас на пути в Нарн. Мы получили небольшую передышку, но, как только выберемся из пещер, нам снова придется прятаться.

Лиан с Караной брели по озерцу по пояс в воде. Шагов через тридцать свод пещеры стал опускаться и вскоре ушел под воду.

– И что нам теперь делать? – спросил Лиан, повернувшись к Каране.

– Может, свод скоро снова поднимается. Я сплаваю и посмотрю.

Она сняла верхнюю одежду и аккуратно уложила ее в мешок из непромокаемой ткани, потом сжала в вытянутой руке светящийся шар, протиснулась мимо Лиана и нырнула. Лиан в нетерпении ждал ее возвращения. Очень скоро вода у его ног забурлила и из нее появилась Карана. Ее лицо от холода покрылось красными и лиловыми пятнами.

– Если бы ты немного подождала, – неуверенно начал Лиан весьма неубедительным тоном, – я бы и сам сплавал...

– Еще не хватало! – резко перебила его девушка, стуча зубами от холода. – Пришлось бы тебя оттуда выуживать!.. А мне плавать под землей не впервой... Плыть придется довольно долго, – продолжала она, выжимая волосы, – минуту, а с мешками, очевидно, еще больше. Ты сможешь?

Лиан кивнул. Он хорошо плавал и больше боялся не воды, а холода.

Они нырнули. Карана была права: плыть пришлось долго, но было совсем не трудно. Лиан легко справился с этим заплывом, лишь один раз зацепившись мешком за выступ скалы, хотя он и долго барахтался, прежде чем смог отцепиться. За подземным озером свод туннеля начал постепенно подниматься и вдруг стал таким высоким, что беглецы смогли выпрямиться во весь рост. Минут через десять они, к своему огромному изумлению, увидели в конце туннеля дневной свет и осторожно подкрались к выходу. Карана с удивленным лицом повернулась к Лиану:

– Очень странно, но я совершенно не чувствую аркимов. Такое впечатление, словно здесь вообще никого нет!

Они с Лианом осторожно вышли из туннеля, жмурясь и закрывая глаза руками от лучей заходящего солнца. Внезапно Карана весело рассмеялась и обняла Лиана. Справа она увидела водопад и реку Гарр, текущую на юго-восток.

– Ты что? – спросил Лиан, крепко обняв Карану.

– Где-то под землей мы прошли под рекой и оказались на другом берегу! – ответила Карана. – Тайный ход аркимов выходит на восточном берегу, а мы – на западном. Мы ушли от них! Через Гарр им не переправиться до самого Нарна, а туда больше двух дней пути вниз по течению. Теперь понятно, почему Тензор рычал в бессильной ярости! Может, удача наконец повернулась ко мне лицом?!

– Но ты же говорила, что они будут поджидать нас в Нарне!

– Вот именно! Но до Нарна далеко, и неизвестно, что может случиться за это время! Кроме того, теперь мы в Баннадоре! Давай отойдем от водопада, передохнем и подумаем, что делать дальше.

Лиан с Караной выбрались из туннеля у самого подножия скал и еще долго пробирались по камням и валунам, пока не вышли на ровное место. Наконец, выбравшись из каменных осыпей, они углубились на закате дня в поросшие густым лесом холмы, окутанные туманом, спускавшимся с водопада. Они были еще на половине пути к равнине, а влажный и напоенный ароматами леса воздух был уже намного теплее, чем в горах.

– Неужели мы в лесу! – воскликнул Лиан. – В Шазмаке мне казалось, что на свете не осталось деревьев!

Еще два дня Лиан с Караной медленно пробирались сквозь густой лес. Между холмов пролегали глубокие овраги, по которым текли притоки Гарра. Сначала беглецы двинулись вдоль реки, но скоро местность стала почти непроходимой, и им пришлось подняться на простиравшиеся у подножия гор холмы, где идти стало легче. Наконец они наткнулись на узкую тропу, которая вела куда-то в сторону Нарна. Здесь местность была пересечена грядами, похожими на следы волн на песке. Лиан с Караной много раз поднимались по их пологим склонам, осторожно заглядывали за их гребни, а потом стремительно съезжали вниз по крутым склонам и по колено в воде переправлялись через бегущий в очередной впадине ручей.

Подходил к концу второй день пути по холмам. Лиан плелся за Караной, ни о чем особенно не думая и надеясь, что с гребня ближайшей гряды увидит наконец Нарн. Путешествие ему уже изрядно надоело, он пришел к выводу, что ненавидит странствовать, и теперь смеялся над тем, что сказания о скитаниях и путешествиях раньше представлялись ему такими романтическими. Хорошо хоть, они оторвались от преследователей, которые не давали о себе знать с тех пор, как беглецы выбрались из пещер.

Внезапно Карана остановилась.

– Мы рядом с Нарном, – сказала она. – Давай заночуем здесь. Скоро стемнеет.

– Может, лучше дойдем до города, – начал канючить Лиан. – Ведь он совсем рядом, а я так устал спать под кустами! Мне хочется посидеть у огня в таверне, попить вина, посмотреть на людей!

– Придется потерпеть до Сета! – ответила Карана. – Нарн на другом берегу, и нам пришлось бы орать во все горло, чтобы паромщик нас услышал. А Тензор наверняка уже тут как тут и только и ждет, чтобы мы себя чем-нибудь выдали. Нарн маленький городишко, и там даже днем трудно затеряться в толпе. И вообще, Нарн – довольно гадкое место.

Они дошли до речки, бесшумно катившей по камням свои прозрачные воды. Карана поднялась вверх по течению и скоро оказалась на поляне, где лес немного отступал от речки. Трава здесь была зеленая, густая и мягкая. Высокие деревья окружали поляну стеной, словно пряча ее от чужих глаз. Тут Карана и Лиан и решили заночевать. Сырой берег зарос ароматными травами, среди них было так хорошо и спокойно, что Лиан, собравший кучу веток для костра, присел около нее, уронил голову на руки и тут же крепко заснул.

Вскоре его разбудила Карана, которая ушла с топориком в лес и теперь возвращалась с целой охапкой хвороста, насвистывая и пританцовывая. Лиан вскочил было на ноги с виноватым видом, но она погладила его по голове, положила руки ему на плечи и усадила назад в траву.

– Сядь и отдохни! – приветливо сказала она. – Ты, наверно, очень устал.

Лиан сидел на мягкой траве, наслаждаясь лесной тишиной и наблюдая за сгущавшимися сумерками. Карана легко и грациозно порхала по поляне, очертила в траве круг, выкопала на этом месте углубление и выложила его по краям камнями из речки. В этот очаг она положила комок из коры и сухих веточек. Хватило одного умелого удара кресалом, чтобы кора начала тлеть. Карана ловко раздула маленькую искру, подкладывая в огонь тоненькие палочки, и скоро в костре весело затрещали сучья. Карана взглянула на Лиана и увидела, с каким интересом тот на нее смотрит.

– Ты что? – спросила она.

– Ничего. Просто думаю, как ловко ты со всем управилась. И это со сломанным-то запястьем! Кажется, оно тебе совсем не мешает.

– В первый раз я сломала его, когда за мной гнались вельмы. Вот мне и пришлось научиться делать все одной рукой. Запястье быстро заживало, но все еще болело, когда мы встретились. Вы с Раэлем лечили меня намного лучше. Кости уже срастаются. Мне совсем не больно, пока я не ударюсь обо что-нибудь. Правда, пока я не могу поднимать ничего тяжелого этой рукой... Если хочешь, иди искупайся. Я сама приготовлю поесть. На! – крикнула она, кинув ему что-то. – Можешь взять мое мыло.

Лиан поймал кусок мыла на лету, отошел немного вниз по течению, разделся и вошел в воду. Речка была очень узкой, и воды в ней было едва по колено. Он присел на камешки на дне и стал отскребать с себя грязь мылом и песком. Вода была холодная, но теплее, чем в Гарре. Она приятно обжигала Лиану кожу, заряжая его бодростью.

Готовя еду, Карана несколько раз взглянула на Лиана. За время путешествия он похудел: плечи его казались непропорционально широкими, а ребра торчали так, что он больше напоминал не истощенного мужчину, а, скорее, трогательного тощего мальчишку. Кроме того, его движения стали более ловкими и уверенными.

Лиан стоял в воде и вытирался рубашкой. Повернув голову и заметив, что девушка на него смотрит, он смутился и уронил рубашку в воду, вскрикнул и бросился за ней. Карана отвернулась, пряча улыбку.

– Только тебе может прийти в голову вытираться, стоя по колено в воде! – сказала она Лиану, когда тот вернулся к костру.

– А где бы ты стала вытираться? – спросил он с притворно недовольным видом.

– Разумеется, у костра.

Карана наполнила тарелки едой, и они с Лианом молча стали поглощать ее, закусывая зернистым аркимским хлебом и какими-то пряными травками, которые девушка собрала у реки. Царила полная тишина, лишь потрескивал хворост в костре и умиротворенно журчала речная вода. После ужина Лиан вымыл тарелки и поставил их сушиться на камень. Карана взяла пригоршню маленьких зерен из своего мешка и растерла их между двух камней, чтобы приготовить кофе. Пока кофе настаивался, она спустилась к речке и с удовольствием поплескалась в холодной воде. Она ненавидела грязь, а, если не считать их пребывания в Шазмаке, за последнее время ей так редко удавалось помыться!

– Кофе готов! – крикнул Лиан Каране, которая отжала волосы, подбежала к огню и стала сушиться, медленно поворачиваясь к нему то одним, то другим боком. В свете костра капли воды на ее бледной коже сверкали, как рубины, а спутанные волосы светились, как полированная медь. Лиан наблюдал за ней с бесстрастным лицом, но Карана заметила, что, когда он разливал кофе, у него так дрожали руки, что он чуть не обварил себе ногу. Девушка быстро вытерлась чистой рубашкой и завернулась в плащ. Она, как могла, расчесала свои непокорные кудри, сбрызнула себе руку лимонной водой и провела ею по шее и волосам.

– Уж и не помню, когда я пила такой вкусный кофе! – удовлетворенно вздохнула она, грея руки о чашку и вдыхая поднимавшийся из нее восхитительный аромат. – Интересно, где Раэль раздобыл его? Такой кофе больше не растет в Баннадоре: теперь здесь слишком суровые зимы. Какая жалось, что у нас кет вина!

– У нас есть кое-что получше, – сказал Лиан, вспомнив о маленькой серебряной фляжке, лежавшей на дне его мешка с тех самых пор, как он пустился в путешествие. – Этот напиток мы готовим в Чантхеде зимой и пьем его, чтобы отпраздновать неожиданную удачу или возвращение любимого человека.

Он отвинтил крышечку на серебряной цепочке и передал фляжку Каране, которая поднесла ее к носу и, почувствовав приятный запах, сделала маленький глоточек. Напиток был густым и сладким. Он отдавал какими-то пряными дикими травами и был так крепок, что чуть не обжег Каране губы и горло. Она глотнула еще, потом улыбнулась и вернула Лиану фляжку.

Они молча сидели по разные стороны костра, пили кофе и думали о своем. Возле огня Карана выглядела спокойной и умиротворенной, и все же Лиан не мог забыть о пережитом ею суде и о Зеркале, а также о том, что Зеркало, возможно, таит в себе ответ на мучающий его вопрос. Может, стоит снова попробовать уговорить Карану показать ему Зеркало? Но Лиан никак не мог решиться на это.

– Теперь мы в моих родных краях, – сказала девушка. – Я очень люблю эти места.

– Я не знал, что Нарн в Баннадоре.

– А он вовсе и не в Баннадоре. Нарн – жуткий, уродливый городишко, полный отвратительного народа. Он стоит на том берегу реки, а река течет на границе Баннадора. Баннадор – это длинная и узкая область у подножия гор, – с мечтательным видом вздохнула Карана.

– У тебя сегодня хорошее настроение... Ты больше не боишься Тензора?

– Почему же, боюсь! Он от меня так просто не отстанет. К утру аркимы могут переправиться на наш берег.

– А что они будут делать, когда ты избавишься от Зеркала?

– Зачем я Тензору?! Если Зеркало окажется у него, он вполне может нас даже простить! Кто его знает?!

– А вдруг аркимы переправились на этот берег уже сегодня вечером? – озабоченно спросил Лиан, которому стали мерещиться аркимы под каждым кустом. Он встревожено огляделся. Языки пламени отбрасывали на траву длинные тени, а лес стоял мрачной черной стеной.

– Вряд ли! Я думала об этом целый день. Они не успели бы добраться до Нарна засветло. А зачем им переправляться сюда в темноте? Как бы они стали искать нас в этом лесу? Нет, они наверняка дождутся утра.

– А что ты собираешься делать с Зеркалом? Карана посмотрела Лиану прямо в его карие глаза:

– Я много что собиралась с ним сделать, но так ничего и не сделала! Теперь я могу выполнить только свое первоначальное намерение. Я выполню обещание, которое дала Магрете, и отнесу Зеркало ее госпоже в Сет. Очень надеюсь, что никому этим не наврежу. Если мы встанем пораньше и переправимся в Нарн с первым паромом, мы сможем нанять лодку и будем в Сете через четыре дня.

– А потом?

– Я избавлюсь от Зеркала и отправлюсь прямо домой в Готрим. Мне давно туда надо.

– А это далеко?

– Готрим на другом конце Баннадора. Недели две пути... А что ты будешь делать? Пойдешь в Туркад?

Когда Карана задала этот вопрос, у нее внезапно екнуло сердце. Забилось сердце и у Лиана. Они с Караной провели вместе всего месяц, а казалось, с момента их встречи прошли годы. Мысль о том, что скоро они могут расстаться навсегда, была ужасна для обоих.

– Вообще-то, я собирался именно туда... Но теперь даже не знаю... Наверно, мне все-таки надо в Туркад...

Карана с такой силой сжала кулаки, что у нее побелели костяшки пальцев.

– А впрочем, я еще не бывал в Баннадоре, – сказал Лиан, хитро взглянув на Карану из-под полуопущенных ресниц. – А на что похож Готрим в это время года? Как ты думаешь, я не буду скучать, если загляну туда на денек-другой?

– Это самое восхитительное место на Сантенаре в любое время года! – с радостным смехом воскликнула Карана. – Как насчет того, чтобы прогуляться туда вместе со мной? Я покажу тебе местечки, о которых, кроме меня, никому не известно. А потом, когда кончатся дожди и снег затвердеет, когда ты прочтешь все Предания в нашей библиотеке и мы смертельно надоедим друг другу, ты отправишься куда твоей душе угодно.

– Решено! Я иду с тобой в Готрим! Кто знает, что может скрываться в вашей библиотеке!

Карана с довольным видом откинулась назад и закрыла глаза. Лиан же погрузился в собственные мысли. Он думал о намеках, брошенных Тензором. Даже если арким и был прав, первым в башне мог побывать любой из трех каронов, прибывших на Сантенар в поисках флейты! Неужели ему предстояло обшарить целых три города?! А что он о них хотя бы слышал?

В Альцифере, великом городе Рулька, располагавшемся ближе двух остальных к этим местам, все еще оставались жители. Он находился на побережье менее чем в сотне лиг к югу от Сета. Но все бумаги Рулька наверняка давным-давно оттуда испарились. Мендарк, несомненно, много знает об Альцифере, но станет ли он рассказывать об этом Лиану?!

Хависсард, крепость Ялкары, был построен далеко на востоке в горах Крандора, от него рукой подать до Эпперланда, родины Лиана, который, впрочем, вообще ничего не знал о Хависсарде.

Катадза, столица империи Кандора, находилась там, где когда-то посреди прекрасного Перионского Моря возвышался одинокий остров. Но море уже много веков назад высохло, а после смерти Кандора население покинуло Катадзу. Этот город даже не значился на современных картах, изображавших Сухое Море как обширную бесплодную пустыню.

Если же предположение Тензора было ошибочным, Лиан был сейчас так же далек от ответа на мучивший его вопрос, как и тогда, когда покидал Чантхед.

– А как же ты провела Аркимский Совет? – спросил через некоторое время Лиан.

– Это не так-то просто объяснить, – ответила Карана, погрузившись в воспоминания. – Я и сама не очень хорошо понимаю, как мне это удалось. Я, например, не знаю, откуда у меня такие способности. Может, они от моей бабушки Мантиллы, хотя аркимов, наделенных таким даром, мало. А может, они передались мне с кровью матери. Например, мои способности иногда позволяют мне ощущать чувства или настроение некоторых людей, даже если они находятся далеко. Если в этом есть необходимость и у меня нужное состояние, я могу передавать мысли или даже вступать во внутренний контакт с другим человеком, хотя это и очень трудно, а потом мне всегда бывает ужасно плохо.

– А тогда ночью, когда я был в Туллине?

– Это как раз и был один из таких моментов, хотя я и не посылала свои мысли именно тебе. Я ни о ком конкретном тогда не думала, правда, смутно ощущала, что помощь где-то рядом.

– Мне кажется, твои мысли перебудили тогда в Туллине всю корчму! – пробормотал Лиан.

– Посылать мысли очень опасно. Зачастую последствия непредсказуемы... Но с Аркимским Советом я не сделала ничего особенного, – с усмешкой сказала Карана. – Я кое-что сделала с тобой! Вот почему ты почти ничего не помнишь! – Карана на мгновение замолчала. – Аркимский Совет чувствует малейшую ложь. Его невозможно обмануть. Именно поэтому я и твердила о своей чести, – намного больше, чем следовало бы такой обманщице, а? – добавила она, пряча глаза, – и настаивала на том, чтобы меня судили именно члены Совета. Никто, кроме Тензора, не осмелился бы усомниться в справедливости их решения. Но если бы он смог лично меня допросить, мы с тобой были бы уже покойниками!

Вспомни о том, что произошло накануне суда! Пока ты спал, я связалась с тобой в мыслях. На этот раз это было совсем нетрудно, потому что ты ослабел из-за чар Эмманта. Чтобы вступить с тобой в контакт, я сняла у тебя с шеи амулет... Ты, наверно, его искал, а я его потеряла!.. Я внушила тебе историю о том, как я похитила Зеркало и как мы добрались до Шазмака. Ты ее в основном уже знал, и в ней почти все было правдой, кроме того, что случилось со мной, когда я скрылась из Фиц Горго. Во сне я внушила тебе одну ложь – что якобы я отдала кому-то Зеркало на озере Нейд, а потом стала простой приманкой. Я не могла выдумывать слишком много, потому что члены Аркимского Совета раскусили бы меня, а маленькая ложь сошла мне с рук!

Во время суда я пробудила в твоей голове воспоминания об истории, которую внушила тебе во сне, а потом пересказала ее Совету. Это было очень опасно, – сказала Карана, стараясь не думать о том, какому чудовищному риску она подвергала их с Лианом. – Наверно, до меня еще никто такого не проделывал с Советом! Но члены Совета мне поверили. А точнее, они почувствовали, что я говорю правду, потому что для тебя все это было правдой, а я только пересказывала им твои мысли. Только Тензор меня заподозрил. Я вела себя очень странно, а моя история противоречила тому, что он узнал из других источников. Кроме того, он не хотел мне верить. Он не мог открыто выступить против приговора Совета, но у него как у обвинителя было право попытаться склонить на свою сторону его членов на тайном совещании. А там указать на несуразицы в моей истории и убедить Совет в ее неправдоподобности оказалось только делом времени. Прости меня за то, что я воспользовалась тобой, но у меня не было другого выхода.

– Не понимаю, за что ты извиняешься! Ты прирожденная сказительница. Я ни разу не слышал более убедительной истории.

Во время рассказа Карана улыбалась невеселой извиняющейся улыбкой, но, закончив говорить, закрыла руками лицо, исказившееся, словно от внезапного приступа боли или от страшного предчувствия.

– О! – простонала она глухим голосом. – Как мне больно!.. Нет! Я не могу!..

– Что с тобой? – испуганно прошептал Лиан.

Карана медленно подняла голову и взглянула на молодого человека. Ее голос стал ледяным, щеки впали, и лицо, такое милое, когда она улыбалась, изменилось до неузнаваемости и казалось высеченным из камня. Она заговорила. Выражание ее лица было таким отсутствующим и враждебным, что Лиан испугался.

– Берегись! – произнесла она, с видимым усилием выговаривая слова. – Я смертельно опасна для своих друзей! Одних я предаю, других веду на верную смерть, а третьих свожу с ума. Беги от меня, Лиан! Чего ты ждешь?! Беги, пока не поздно!

Лиан сидел неподвижно, испуганный и растерянный. Он уставился на огонь, боясь поднять на Карану глаза. Что с ней произошло? Едва ему показалось, что он наконец стал ее понимать, как она снова вытворила такое, отчего у него все смешалось в голове.

Карана словно застыла. Припадок – или что там с ней было – прошел, оставив после себя чувство горечи и потери. Она почувствовала, что между ней и Лианом снова разверзлась пропасть, и не знала, как ее преодолеть.

– А что же ты на самом деле сделала с Зеркалом? – наконец осторожно спросил ее Лиан. – Ты сказала Раэлю, что оно у тебя. Ему ты тоже соврала?

Карана вздрогнула, слово от пощечины, и лицо ее сразу стало невероятно печальным.

– Нет. Оно у меня, – сказала она. – Но я не хочу о нем говорить. Особенно сегодня вечером. – Она закуталась в плащ и ушла в палатку.

29

Баннадорские холмы

Лиан еще долго сидел у костра наедине со своими сомнениями, злой и несчастный. Внезапно мысли его прояснились, гнев улетучился, и он понял, какой ловкой оказалась Карана, найдя единственно правильный выход из тупиковой ситуации. Он понял, на что она пошла, чтобы спасти его от смерти, и чего ей это стоило. Но что же это за новый припадок? Может, это были штучки Тензора, пытавшегося залезть в ее сознание? Или за снами Караны охотилась какая-то другая нежить?

После холода горных вершин здесь, внизу у реки, ночной воздух казался теплым и приятным. Лиан разделся и осторожно, стараясь не побеспокоить Карану, заполз в палатку. Там он лег на спальный мешок и укрылся плащом. Он лежал на боку и смотрел на костер. В треугольнике неба между крышей палатки и верхушками деревьев мерцала одна-единственная звездочка. В огне потрескивали ветки. Какой-то зверек зашуршал листьями на опушке, и вновь воцарилась тишина.

Карана крепко сжала запястье Лиана своей маленькой ручкой.

– О, Лиан! – пробормотала она. – Иди ко мне. Мне так страшно! Успокой меня!

Лиан подполз поближе и обнял Карану. Она прижалась щекой к его шее. Он чувствовал, как вздымается ее грудь, и ее легкое дыхание у себя на плече.

– Что с тобой было, Карана?

– Я ощутила, как что-то ужасное прикоснулось к моему сознанию. Это было почище любого кошмара!.. Но уже все прошло!.. Милый мой Лиан, расскажи мне что-нибудь! – попросила она мечтательным тоном.

– А что, например?

– Все равно! – “Я хочу услышать твой голос, – подумала при этом Карана. – Мне не важно, что ты будешь говорить!”

– Я знаю одно коротенькое грустное сказание, – после недолгого размышления вымолвил Лиан.

– Ну вот и отлично, – пробормотала Карана.

– Это сказание о двух влюбленных, Инулии и Хенгисте. – Лиан на мгновение замолчал, а Карана еще теснее прижалась лицом к его шее. – Оно очень древнее, немного наивное и очень романтичное. Обычно оно всем нравится.

– Не тяни!

– Инулия была женой Федиля, жестокого тирана, в незапамятные времена правившего в Альмадине. Федиль был настоящим животным: грузным, тучным, старым и развратным. При этом он обладал невероятной силой, был очень коварен и порочен. Его главными развлечениями были войны, а больше всего удовольствия он получал, издеваясь над собственным народом и в первую очередь над Инулией, самой молодой, самой хрупкой и самой красивой из его трех жен.

– Я так и знала, – прошептала ему на ухо прекрасная маленькая Карана.

– Неизвестно, зачем Федиль женился на Инулии, потому что он и так уже наплодил достаточно сыновей и дочерей для продолжения рода. Некоторые из них были старше Инулии, и все они были такими же скотами, как и их отец. Инулия приходила в ужас от одной мысли о том, что в один прекрасный день Федиль взойдет к ней на ложе, ведь он никогда не мылся: у него были черные грязные ноги, зловонное дыхание и огромное брюхо. Но этого так и не произошло, потому что Федиля больше привлекали порочные женщины. Однако лучше Инулии от этого не стало, потому что все придворные, все его отпрыски и старшие жены смеялись над ней, называя такой жалкой, что Федиль даже не желает разделить с ней ложе. Над ней издевались все кому не лень. Так она и влачила свое существование, несчастнее последней свинарки в Альмадине.

Лиан замолчал. Карана дышала совсем тихо, и он решил, что девушка заснула в его объятиях. От ее волос исходил легкий аромат лимона, без которого Лиан теперь не мог представить себе Карану.

– Несчастнее последней свинарки! – с чувством пробормотала Карана, щекоча ему ухо губами. – Продолжай!

– Инулия полюбила гулять вдоль реки Альм ранним утром, пока ее служанки спали. В то время на берегу еще рос густой лес и простирались луга, на которых паслись стада деспота. Там Инулия сидела то на траве, то на стволе дерева или на камне, мечтая о молодом, красивом и пылком возлюбленном. Ведь она была не только робкой и тихой, но и страстной, и ей очень хотелось доставлять и получать наслаждение.

Карана хихикнула.

– Случилось так, что один молодой человек тоже полюбил посещать прибрежные луга и сидеть там, погрузившись в размышления, наблюдая за течением реки и за полетом вещих птиц. Его звали Хенгист. Он был самым молодым и самым талантливым из учеников местного мастера серебряных дел. Хенгист был приятным и восприимчивым юношей, увлекающимся музыкой, чтением, ценящим красоту. Ему не нравилось общество грубых соучеников, чьи низкие удовольствия не приносили ему радости. Он часто искал уединения, а если ему удавалось заметить что-нибудь исключительно красивое, он спешил назад в мастерскую учителя и воплощал увиденное в серебре. Он был привлекательным темноволосым юношей, невысоким, но хорошо сложенным и исключительно чистоплотным...

– И, разумеется, безрассудным, – добавила Карана.

– Тсс!.. Однажды рано утром Хенгист спустился к реке и обнаружил там сидящей на камне самую красивую девушку, какую он когда-либо видел. Восходящее солнце играло у нее в волосах и слепило Хенгиста, который ее не узнал. Если бы он понял, кто перед ним, то сразу же скрылся бы, ведь с женами тирана запрещалось даже разговаривать! Он осторожно приблизился. Девушка повернулась, и у него екнуло сердце.

Оба они были застенчивыми и не решились бы заговорить друг с другом, но, когда их взгляды встретились, они поняли, что им не жить друг без друга. Хенгист двигался как во сне, ни на мгновение не отводя взора от глаз девушки. Хотя их разделяло всего несколько шагов, это расстояние казалось им более бескрайним, чем бездна, пролегающая между звездами. Инулия привстала с камня и простерла к Хенгисту руки.

Юноша взял ее руки и стал целовать ее пальцы. По телу девушки пробежала дрожь наслаждения. Он взглянул на ее лицо и увидел, какое оно нежное и доброе; оно было так прекрасно, что он едва удержался от слез. Неподалеку захлопала крыльями цапля, Хенгист очнулся и понял, что перед ним жена тирана. Прикосновение к ее руке грозило ему смертью. Он отшатнулся и со сдавленным стоном убежал без оглядки.

Хенгист вернулся в мастерскую. Он трудился день и ночь, не зная отдыха и не обращая внимания на насмешки других подмастерьев, и никогда еще его произведения – цапли, луговые цветы и серебристые рыбки из реки Альм – не получались у него такими замечательными. Ему ужасно хотелось вернуться к реке и заключить девушку в свои объятия, и все же он не осмеливался.

Инулия продолжала каждое утро спускаться к реке на место их встречи, но юноша больше не появлялся, и ее сердце обливалось кровью. Она понимала, что он боится возвращаться, и решила сама его найти. Она ходила по улицам города в надежде встретить любимого, жадно вглядываясь в лица прохожих. Вскоре о ней стали ходить разные слухи. Говорили, что рассудок жены, не удостоившейся любви своего супруга, помутился. Много дней подряд она выходила в город в сопровождении своей служанки, однако поиски не увенчались успехом, и она потеряла надежду найти своего возлюбленного.

В один прекрасный день, возвращаясь к замку чудовища (ибо именно так она именовала в мыслях своего мужа), Инулия случайно прошла мимо лавки мастера серебряных дел. В ее окне внимание девушки привлекла серебряная цапля, плещущаяся в реке. Цапля была как живая и такая красивая, что Инулия сразу же узнала в ней именно ту птицу с берегов Альма, которая захлопала крыльями и спугнула незнакомца. Она сразу же поняла, что создать ее мог только тот юноша, хотя она и не знала о его ремесле. Инулия зашла в мастерскую, купила цаплю и так расхваливала ее, что подобострастный мастер позвал ученика, изготовившего серебряную птицу, чтобы представить его жене тирана. Ведь даже последняя из жен Федиля казалась жалкому мастеру невероятно влиятельной. Так состоялась вторая встреча Инулии и Хенгиста, предрешившая их участь.

На следующее утро, пока ее служанка спала, Инулия снова спустилась к реке. Она была уверена, что Хенгист придет. Он действительно был там, и через мгновение они уже сжимали друг друга в объятиях. Прямо на берегу, где в тростнике на мелководье бродили длинноногие цапли, Инулия с Хенгистом слились под журчанье речных вод в любовном экстазе. Это стало повторяться каждое утро, и не было никого счастливее их в эти ранние утренние часы.

Разумеется, долго так продолжаться не могло, но, если бы не безрассудство Хенгиста, печальная развязка, может, и не наступила бы столь скоро. Дело в том, что по ночам, исполнив урок, данный мастером, пока другие подмастерья сопели и храпели в домах терпимости, разбросанных по самому бесстыдному кварталу города, он тайно трудился над новым произведением. Это была серебряная фигурка обнаженной девушки, сидящей на камне у воды и мечтающей о своем возлюбленном. Ничего предосудительного в такой статуэтке не было. Вот только лицо и фигура произведения Хенгиста выдавали его возлюбленную.

Глядя на нее, ты заплакала бы от восторга, ведь у Инулии была атласная кожа, белая, как сливки, и гладкая, как мрамор. У нее были зеленые, как нефрит, глаза, большие и влажные, как у коровы... Ой! Больно! – воскликнул Лиан, потому что Карана ткнула его пальцами под ребра. – Извини! Я хотел сказать – большие и влажные, как у лани. А еще у нее были рыжие волосы цвета мякоти спелой сливы.

Лиан все больше и больше распалялся.

– Ее фигура была бесподобна и восхитительна, ведь она была стройной там, где женщине подобает быть стройной, и сочной и округлой в остальных местах. У нее была нежная длинная шея с бледной кожей и очаровательные худенькие плечи. Ее груди были круглыми и упругими, с жемчужно-белой кожей, которая, казалось, светилась...

– Ну хватит уже! – воскликнула Карана, даже в темноте было понятно, что она улыбается. – У тебя слишком богатое воображение. Такое впечатление, словно ты описываешь не серебряную статуэтку, а...

– Конечно статуэтку, кого же еще?!. Это был настоящий шедевр, и Хенгист работал над ним тщательно и в строжайшей тайне, пряча его от чужих глаз. Его мастер, жадный и скупой человек, следивший за тем, чтобы не пропало ни крупинки серебра, задумался о том, почему его уходит так много у Хенгиста, стал подсматривать за ним и обнаружил его новое произведение. Мастер сразу понял, как его можно использовать, потому что все знали, что младшая жена Федиля холодна и не может иметь детей...

– Это она-то холодна! – возмущенно прошипела ему на ухо Карана.

– Тсс! Не забывай, что это всего лишь сказание, и, пожалуйста, не перебивай!..

Федиль, конечно, обрадовался бы такой возможности избавиться от неверной жены, а у мастера как раз была дочь, которая вполне могла занять ее место. Мастер добился приема у тирана и показал ему статуэтку, хотя и получил за это совсем не то, на что рассчитывал. Одним взмахом меча разъяренный Федиль снес ему голову. Но его ярость не прошла – он стал следить за Инулией. На другой день еще до восхода солнца он заметил, что та покинула замок, и пошел за ней, предвкушая истязания, которым ее подвергнет.

Ничего не подозревавшие любовники встретились на своей лужайке у реки и, когда встало солнце, уже лежали нагие, сжимая друг друга в объятиях. Внезапно Инулией овладела необъяснимая печаль, словно их любовь была эхом ушедшего сна, она облила лицо и шею своего возлюбленного горючими слезами. Хенгист никак не мог ее утешить: она рыдала и рыдала, пока не появился Федиль.

Хенгист с Инулией поняли, что им не миновать смерти. Федиль не зря славился своей жестокостью. Он приказал приковать их к противоположным стенам огромной темницы. Они смотрели один на другого, но не могли ни прикоснуться друг к другу, ни поговорить, потому что стоило одному из них открыть рот, как другого начинали бичевать. Кровожадный Федиль намеренно выбрал для них эту ужасную пытку: Хенгист видел перед собой свою плачущую возлюбленную, не имея возможности ее утешить; а Инулия должна была наблюдать за тем, как издеваются над ее любимым.

Потом Федиль замыслил новое истязание. Он велел принести Хенгисту все инструменты из его мастерской: горн, тигель, молотки и щипцы, а также глину и песок для формы и другие приспособления для его работы. Ведь, несмотря на грубость и жестокость, Федиль понимал, что Хенгист великий художник, и потребовал, чтобы тот отлил из чистого серебра статую двух влюбленных, которая напоминала бы тирану о том, что они находятся в его власти, а их самих – унижала. Его смешило, что в последний раз любовники сольются в объятиях не наяву, а в виде статуи, изготовленной по его приказу.

Ваять свою возлюбленную из серебра по приказу ее мучителя было самой страшной пыткой для Хенгиста, но, если бы он отказался, ее стали бы бичевать и вздернули на дыбе. Поэтому каждый день он брался за инструменты и, бросив на Инулию полный вожделения взгляд, принимался за работу. Он знал форму ее тела, каждый его изгиб так, как может знать только великий художник, и смог бы изваять ее даже с завязанными глазами.

Прошло несколько месяцев. Статуя была закончена. Она вышла столь прекрасной, что Хенгист выронил инструменты и зарыдал. От Инулии осталась одна тень, она была худая и изможденная – скелет с огромными зелеными глазами. На лодыжках у нее открылись незаживающие раны от цепей, а ее живот, на который Хенгист раньше любил класть голову, впал и сморщился от голода. Впрочем, и Хенгист сильно изменился. Когда-то он был стройным и красивым, теперь же его тело иссохло, а вместо лица остался обтянутый кожей череп, но на краю смерти они любили друг друга еще больше, чем раньше.

И вот свершилось чудо. Инулия потянулась к Хенгисту, тщетно надеясь хотя бы на мимолетное прикосновение, и вдруг кольцо с цепью соскользнуло с исхудавшей ноги Инулии. Больше ничто не сковывало ее движений, к тому же стражник именно в этот момент куда-то отлучился.

“О, Хенгист!”, “О, Инулия!” – воскликнули они и заключили друг друга в объятия, познав недоступное словам наслаждение.

Но вот пришел Федиль, чтобы посмотреть на статую и позлорадствовать над несчастными влюбленными. Увидев, что они обнимаются, Федиль пронзил их яростным ударом меча. Умирая, Инулия улыбнулась, глядя на статую, изображающую их прежнее счастье, которое они познали снова в последние мгновенья своей жизни.

“Пока на Сантенаре жив хоть один человек, – прошептала она, – будет жить и наша любовь, воплощенная в этой статуе. А ты и твое потомство будете прокляты и преданы забвению!” Так они с Хенгистом умерли, не выпуская друг друга из объятий.

Теперь статуя стала символом унижения Федиля и была ему не нужна. Он приказал ее переплавить и в ярости даже схватился за канаты, чтобы опрокинуть ее и оттащить к печи, но статуя рухнула прямо на него и раздавила. Узнав о гибели тирана, народ возликовал и уничтожил все, что напоминало о нем. Статую же поместили в большом храме, где она стоит и теперь как символ безбрежной и непобедимой любви.

– О, Лиан! – прошептала Карана, гладя пальцами его губы. – Беру назад все нелестные мысли о тебе, какие когда-либо приходили мне в голову!

– Как я и обещал, это сказание наивно-сентиментальное, – произнес улыбавшийся в темноте Лиан.

Они лежали в полном молчании, позабыв о своих заботах. Им было приятно просто лежать вместе. Им было тепло, и каждому было приятно ощущать ровное и глубокое дыхание рядом с собой в темноте.

Вдруг встревоженный Лиан услышал, как Карана тихонько всхлипнула, словно от внезапной боли.

– Что с тобой? – спросил он ее, крепко прижав к груди. Карана долго молчала, а потом заговорила, медленно подбирая слова, точно только что вернулась откуда-то издалека.

– Сейчас уже ничего. Мне вдруг стало очень больно. Словно кто-то воткнул мне в глаза раскаленные иглы. Но теперь все прошло. – Она прижалась к нему, потом крепко пожала ему руку. – Лиан, обещай мне одну вещь!

– Обещаю!

– Что бы ни произошло сегодня ночью, обещай, что в точности сделаешь то, что я тебе скажу, каким бы тоном это ни было сказано!

– Какая странная просьба!

– Обещай мне это! А еще лучше – поклянись! Лиан поднес к губам ее руку:

– Обещаю и клянусь! Что бы ты ни сказала, как бы ты ни сказала, я в точности это выполню.

– Даже если тебе покажется, что этого ни в коем случае нельзя делать!

Лиану стало не по себе. У него появились страшные предчувствия. Язык прилип у него к гортани, и он почувствовал, как напряглась лежавшая рядом с ним девушка.

– А что такое произойдет сегодня ночью?

– Может, и ничего. Может, и не сегодня. Может, этого вообще никогда не произойдет. Но ты должен мне в этом поклясться! Верь мне, так надо!

– Ну хорошо. Клянусь! – сказал он.

– Я никогда не забуду тебя, Лиан.

– Ты говоришь так, словно мы расстаемся, – сказал он с нежным укором. Ему внезапно стало страшно, но Карана ничего не ответила, потому что уже заснула. Лиану же не спалось. У него было тревожно на душе, но наконец усталость победила страхи, и он тоже погрузился в сон.

В то утро, когда Лиан с Караной наткнулись в лесу на тропу в Нарн, где-то на другом берегу реки Тензор внезапно остановил погоню. Аркимы потеряли слишком много времени в пещерах, расчищая преграждавший им путь завал, и с тех пор не смыкали глаз даже ночью. Тензор разделил свой отряд: половину аркимов он отправил в Нарн по дороге вдоль восточного берега Гарра, остальных же – собрал вокруг себя.

– Они где-то рядом на том берегу, – сказал он. – Я ощущаю их присутствие. До них не больше трех лиг. Они беспечны, потому что считают, что нам не переправиться через Гарр.

– Но это действительно так, – сказал один из аркимов. – Течение слишком сильное, а река слишком глубокая. Без лодки ее не переплыть.

– Так давайте поищем лодку! Вдоль реки наверняка кто-нибудь живет.

– Чтобы переправиться всем вместе, нужна большая лодка.

Аркимы разделились и целый день прочесывали высокий берег. Они нашли несколько домов, но в них обитали не рыбаки, а земледельцы. Наконец, уже после захода солнца, аркимы разыскали две лодки. Первая была большая, но гнилая, дырявая и со сломанным рулем. Тензор внимательно осмотрел ее и покачал головой.

– Не стоит рисковать, – сказал он. – Может, я с ней и управился бы, если бы река была поуже, а так – слишком опасно... Где другая?

Вторая лодка была покрепче, но меньше по размеру. Аркимы нашли ее хозяина и наняли у него лодку, заплатив намного больше, чем она стоила.

– Если мы поплывем впятером, – сказал Тензор, – мне придется вернуться один раз.

Аркимы полезли в лодку, но она чуть не пошла ко дну, когда в ней оказался четвертый член отряда. Тензор с досадой покачал головой.

– Мне не переправить лодку на тот берег, когда в ней пятеро, – сказал он. – Придется вернуться дважды. Что ж, поспешим, а то они скроются.

Переправа на малюсенькой лодочке через быструю реку в ночное время была очень рискованным предприятием даже по меркам аркимов, и те из них, кто стал свидетелем гибели лодки в ущелье, не могли избавиться от ощущения, что их тоже вот-вот разобьет о скалы. В конце концов к тому времени, когда уже рассвело, все они оказались на противоположном берегу. Течением их отнесло довольно далеко от того места, где они намеревались причалить.

Тензор утратил кровожадный оптимизм предыдущего дня. Теперь он выглядел озадаченным и растерянным.

– Вчера я ощущал их присутствие вон в той стороне, – сказал он, показывая на запад. – Но ночью их образ исчез, словно они испарились. Давайте начнем поиски! Нам придется прочесать весь дремучий лес.

Через некоторое время Лиана посетили во сне странные видения. Он не мог понять, спит он или все происходит наяву. В другом конце палатки Карана зашевелилась во сне, вытянула руку в сторону и снова затихла. Где-то в глубине сознания Лиана зародился страх, и он задрожал во сне. В этот момент Карана стала глухо и тихо подвывать. Лиана охватил ужас. Он нащупал ее холодные пальцы. Внезапно вверх по его руке пробежала невидимая искра, проникшая к нему в мозг, где возник образ могучего чернобородого мужчины, сверлившего его сверкающими глазами. Это было лицо восставшего демона, разорвавшего цепи, он уже видел это лицо в ту ночь в Туллине, когда получил послание от Караны.

Бородач говорил что-то тихим голосом, в котором звучала угроза, ко Лиан не мог разобрать его слов. Потом человек повернулся к Лиану и мельком взглянул на него. Лиану показалось, что его ослепил луч огромного маяка. Сердце бешено заколотилось у него в груди, и он закричал от ужаса, прочтя во взоре незнакомца смертный приговор.

“Уходи! Уходи! Уходи!” Сон все больше и больше походил на явь. Да спал ли Лиан вообще! Было так темно, что он не понимал, где находится.

“Уходи немедленно! – сказал тихий голос у него в голове. – Уходи, пока она спит. Ты всегда был ей обузой. Теперь ты ей не нужен. Завтра она будет уже в Нарне!”

Голос замолк. Лиан снова увидел страшное лицо. Опять зазвучал голос, и снова появилось лицо, но в душе Лиана закипел протест. Он не желал, чтобы им командовали. “Убирайся из моей головы!” – беззвучно воскликнул Лиан. Он хотел, чтобы лицо возникло еще раз и он смог сказать прямо в глаза его обладателю то, что он думает.

“Глупец!” – раздался голос в голове Лиана, и вновь появилось лицо, сверлившее его глазами, проникавшее взглядом прямо в его душу и насмехавшееся над его жалким вызовом.

“Уходи, глупец! Уходи!” Лиан с удовольствием унес бы подобру-поздорову ноги, но не мог бросить Карану. Затем до него дошла ужасная правда. Это был голос Караны! Это она твердила, чтобы он уходил, прогоняла его! “Немедленно уходи! Ты же обещал! Ты же поклялся!” Карана колотила Лиана кулачками по плечам, по груди и даже по лицу.

Лиан не выдержал, вскочил на ноги, кое-как натянул одежду, схватил в одну руку сапоги, а в другую мешок.

– Карана! – воскликнул он, пытаясь ее обнять. – Я никуда без тебя не пойду!

– Уходи! – закричала она так громко, что у него волосы встали дыбом на голове. – Из-за тебя мы оба погибнем!

– Куда же мне идти?!

– Все равно! Хотя бы в Нарн!

Пятясь, Лиан осторожно вылез из палатки, не сводя глаз с Караны, которую он с трудом различал в слабом свете звезд. Она снова крикнула ему: “Уходи!” – он повернулся и бросился по берегу реки к тропе.

Карана осталась сидеть на одеялах и смотрела ему вслед, обхватив голову руками. Когда он исчез из виду, она упала навзничь на одеяла и зарыдала от горя и отчаяния.

Ночь была ясной, наступило новолуние, на небе светили только вереница крупных звезд, известная под названием Тихидской Дорога, да яркая Туманность Скорпиона. За несколько минут Лиан добрался до тропы и припустил в сторону Нарна. Над землей клубилась легкая дымка, в которой окрестности казались нереальной сказочной страной. Паника Караны передалась Лиану, и он мчался вперед, не разбирая дороги, проваливаясь в ямы с водой, цепляясь за кусты, спотыкаясь, не обращая внимания на грязь на лице, царапины, ветки и колючую траву.

Кустов стало меньше, и впереди открылась поляна, дремавшая в тени раскидистых деревьев. Лиан остановился на опушке и, прислонившись к шершавой коре векового лесного исполина, натянул сапоги. Ему хотелось верить, что он спит. Он ощущал себя опьяненным или околдованным, не мог ни о чем думать или пытаться разобраться в происходящем. Некоторое время вокруг царила гробовая ночная тишина, вдруг рядом кто-то тихонько запищал, где-то слева что-то защелкало, а потом сразу с нескольких направлений раздался резкий металлический стук.

Внезапно кто-то заскребся у ног Лиана и в сухую траву прошмыгнул какой-то мелкий грызун. Мелькнула беззвучная тень, захлопали крылья, кто-то пронзительно взвизгнул, и наступила тишина; потом в воздух поднялась ночная черная птица, из клюва которой свисала маленькая тушка. Со своей добычей в клюве она тяжело взлетела на ближайшее дерево. Ночь наполнилась привычными шорохами, но Лиан задрожал, словно почувствовав спиной чей-то взгляд, острый, как лезвие ножа. Он вскинул на плечо мешок и быстро пересек поляну, шурша сухой травой. На небе ярко светила череда звезд; несколько раз Лиану чудилось, что за ним следует чья-то тень. Ондостиг противоположной опушки, и над ним сомкнулся лесной мрак.

Лиан шагал еще часа два, стараясь не сбиться с едва заметной тропинки, вдыхая влажный, напоенный лесными ароматами ночной воздух. Он переходил вброд маленькие ручейки и карабкался по скользким склонам оврагов. Постепенно его панический ужас почти испарился, превратившись в туманное воспоминание. Его место заняла легкая грусть, похожая на сожаление о чем-то безвозвратно потерянном, ушедшем навсегда.

Наконец Лиан оказался на вершине крутого голого обрыва. Под ним в густой тени шумела река, а на другом берегу мигали желтые огоньки Нарна. Вниз по течению холмы были более пологими, а лес на их склонах был вырублен. То там, то здесь мерцали огоньки одиноких крестьянских домов, а в отдалении, где светилась целая кучка огней, наверняка стоял какой-то поселок.

Лиан разглядывал огни, по-прежнему не очень четко осознавая, что с ним происходит, но внезапно почувствовал порыв холодного ветра, который помог юноше прийти в себя и понять, что до утра ему не переправиться в Нарн. Слева на вершине холма была площадка шагов двадцать-тридцать в ширину, поросшая низкими, льнувшими к земле деревьями. Лиан забился между двумя валунами, нашел под одним из деревьев пятачок ровной земли и тут же погрузился в сон, от которого этой ночью он, собственно говоря, и не пробуждался.

Лиан наконец исчез в темноте. У Караны опять началась резь в глазах. Боль набухала, как нарыв, пока у девушки не начала раскалываться голова. К ней вернулись страшные сны и кошмары. Ей снова привиделись глаза. Где же она видела раньше эти пылающие красным пламенем черные глаза?! Потом они пропали, но Карана не могла пошевелиться. Она была парализована таким ужасом, какого еще никогда не испытывала, ощущая себя невероятно жалкой, беспомощной и бессильной. Прямо над ней сквозь верхушки деревьев светила Туманность Скорпиона. Она казалась намного больше и ярче, чем прежде.

Опять эта собака! Мертвая собака из ее давнишних снов, та, чей ледяной разлагающийся язык когда-то скользнул по ее шее, оставив там полоску зловонной слизи. Какая мерзость! Никогда Карана не испытывала такого глубокого отвращения, это мерзкое прикосновение разрушило чары, парализовавшие Карану. Она встрепенулась, поняла, что совсем раздета, вскочила, натянула штаны и рубашку и подбрасывала в костер ветки до тех пор, пока он не вспыхнул ярким пламенем. Затем девушка вытащила свой маленький нож и стала ждать. Она с удовольствием убежала бы, но бежать было некуда. Не было такого места, где она могла бы скрыться от подкрадывавшихся к ней тварей, прекрасно знавших все ее слабые места.

Эти глаза! Это лицо! Огромное, невыносимо привлекательное, лживое и жестокое! Как часто это лицо приходило к ней в сновидениях, и каждый раз взгляд человека из сна был все более властным, все более требовательным, все более неумолимым. Тем не менее Карана чувствовала, что этот загадочный незнакомец тоже пленник, тоже страдает от желания получить что-то недоступное. И снова собака! Глаза! Тиски, сдавившие голову! Боль! Глаза! Столбняк! Собака!

Карана хрипела, ловя ртом воздух. Перед ее широко раскрытыми, как у безумца, глазами поплыли черные, потом огненно-красные круги. Потом опустился мрак. Откуда ни возьмись подул ветер. Зашуршали ветви деревьев. Потом все звуки замолкли.

Карана покрылась гусиной кожей. Сначала по ее шее, а потом вниз по спине побежали мурашки. Она обливалась холодным потом, руки, ноги снова сковал столбняк, и внезапно Карана поняла, что они совсем рядом. Среди деревьев замелькали черные тени. Сухая трава зашуршала у них под ногами. Пришли вельмы! А она не могла пошевелить ни рукой ни ногой, потому что вельмы теперь знали, кто она такая и как с ней бороться!

В палатку просунулась чья-то рука. У Караны замерло сердце. Она была бессильна!

Но где-то в глубине ее сознания еще теплился огонек надежды. Все-таки в душе сохранился маленький уголок, о существовании которого вельмы ничего не знали, о котором вообще не знал никто, кроме нее самой! В нем таилась ее непоколебимая воля, которая встрепенулась и заговорила со своей хозяйкой, сказав ей, что неуязвимых существ нет и ей лучше многих известно, что вельмы тоже смертны! Разве она не была свидетельницей того, как Идлис умирал на солнце без одежды, и именно Карана спасла его?! Столбняк отпустил пришедшую в ярость девушку, и, когда вельм протянул к ней свою корявую руку, она ударила ее ножом. Вельм завыл и выдернул руку из палатки.

Но это был не Идлис со своей компанией. Этими вельмами руководил другой изощренный и жестокий разум. Карана снова почувствовала назревавшую у нее в голове невыносимую боль. Хотя девушка уже не спала, перед ее глазами снова возникло предательски привлекательное жестокое лицо из ее снов. Что же она будет делать? Справятся ли они с ней? Палатку разорвали в клочья, лапы вельмов потянулись к Каране. Ее голова лопалась от невыносимой боли, а рука нанесла удар, кож вошел в податливую плоть, и один из вельмов с хрипом упал, но другой вельм зашел сзади и выбил у нее нож. Корчась, как в тисках, сознание Караны возопило о помощи, лихорадочно рассылая призывы во все стороны. И вдруг кто-то совсем близко откликнулся на ее призыв. Не может быть!

“Магрета!” – воскликнула Карана. У нее в глазах вспыхнули золотые лучи, и она метнула в пространство петлю контакта.

Казалось, сама ночь испустила вздох облегчения, почувствовав, что к Каране идут на помощь, но звезды на ее черном покрывале превратились в слезы, застывшие хрусталиками льда и осыпавшиеся водопадом острых игл прямо в глаза девушке. Связь с Магретой была тут же разорвана и затерялась в мрачной бездне. В голове Караны снова вспыхнуло пламя жгучей боли, она почувствовала на горле лапы вельмов, липкие, как язык дохлой собаки. Потом боль прошла, сознание помутилось, и Карана погрузилась в черные воды забвения. Последним же, что она ощутила, была вспышка дикого ликования, потрясшая вельмов.

– Это же наш любимый хозяин! – воскликнули вельмы. – Наконец-то мы снова тебя обрели!

– О, мои верные слуги! – прогремели страшные, зловещие и оглушительные слова. – Близится страшная схватка, и вы должны мне помочь! Слушайте и повинуйтесь! Я чувствую, что скоро связь между нами снова пропадет!.. Вы помните, кто вы такие?

– Да, хозяин! Мы вспомнили! Мы – гаршарды!

– У меня есть смертельный враг, мои верные гаршарды!

– Теперь мы знаем, кто он!

– Не давайте ему покоя! Идите за ним по пятам! Сведите его с ума! Но пока не трогайте его! Призовите остальных гаршардов и при подходящей возможности завладейте тем, что мне необходимо!

На следующее утро Лиан проснулся таким измученным, словно не спал всю ночь, а в ужасе метался по дремучему лесу. Куда бы Лиан ни прятался во сне, погоня была тут как тут. Его чудовищный недруг был все ближе и ближе, становясь по мере приближения все сильнее и страшнее, а Лиан никак не мог уйти от него, потому что его сознание сковывал еще чей-то образ, мешавший Лиану скрыться от грозного преследователя.

Лиан почувствовал на лице лучи утреннего солнца. Все тело мучительно болело. Он с трудом разомкнул веки, застонал, закрыл ладонью глаза от яркого света, поднялся на ноги, и тут же чуть не упал от резкой боли в спине. Он попытался вспомнить, что же привело его на эту пустынную, открытую всем ветрам вершину холма. Сначала очень медленно, а потом все быстрее к нему стали возвращаться воспоминания о событиях прошедшей ночи.

Карана! Что за безумие заставило его вчера бросить ее и умчаться сюда?! Безумие?! А может, трусость?! Как же он мог ее оставить, согласиться выполнить свое нелепое обещание?!

Лиан закинул мешок за плечо и взглянул на солнце. Было уже начало восьмого. Он обязательно должен найти Карану! Она могла быть уже у парома! Он подбежал к тропе и посмотрел в сторону реки. На другой стороне он увидел Нарн – кучку домов и деревянные мостки на берегу. Через реку на эту сторону плыл паром. Лиан стал лихорадочно осматривать берег под обрывом, на котором стоял, и разглядел маленький деревянный причал, наполовину скрытый кучкой деревьев. Рядом с причалом стоял сарай без крыши, в котором вращалось солидных размеров колесо с канатом. До причала было около лиги. Если он помчится бегом, он окажется там минут через двадцать и наверняка успеет к парому!

Лиан бросился вниз огромными прыжками, но тропа была неровной и каменистой, а мешок колотил его по спине. Два раза Лиан упал и чуть не переломал себе ноги. После этого он замедлил шаг и стал спускаться осторожнее. Добравшись до подножия обрыва, он снова припустил бегом и бежал около получаса. Когда он оказался у причала, у него дрожали колени и он был весь мокрый от пота. На причале было несколько дикого вида крестьян, тупо, без малейшего любопытства смотревших на Лиана.

Паром уже отчалил и был саженях в ста от берега. Несмотря на вопли Лиана, его прыжки и размахивание руками, паром и не подумал вернуться, а под аккомпанемент скрипучего колеса, травившего канат, методично двигался к противоположному берегу, глубоко осев правым бортом, на который напирало стремительное течение реки. На пароме стояло десять человек, но никто из них не выделялся бледной кожей или рыжими волосами.

Лиан бросился назад, к группе крестьян, карабкавшихся по крутой тропинке вверх по склону, и окликнул последнего – высокого неуклюжего парня с мотыгой на плече, одетого в мешковатую зеленую рубаху и коричневые панталоны. Ни он, ни его спутники не остановились и даже не обернулись.

– Эй ты, в зеленой рубахе! – крикнул Лиан еще раз. Парень продолжал подниматься, но все-таки обернулся. У него была недельная щетина на щеках и нос картошкой.

– Ты не видел здесь женщину с рыжими волосами и зелеными глазами? Вот такого роста. Она не садилась на паром? – спросил Лиан, показывая ладонью рост Караны и карабкаясь вверх по склону вслед за крестьянами.

– Чего? – переспросил парень, гундося себе под нос. Лиан громко, медленно и отчетливо повторил свой вопрос.

Крестьянин раздвинул в ухмылке свои отвислые губы, обнаружив черный зев, обрамленный обломанными гнилыми пеньками.

– Рыжая девушка, красивая! – с трудом выговаривая слова, пробубнил он и снова ухмыльнулся во весь рот, из которого исходил такой тяжелый дух, что Лиан поперхнулся и отвернулся.

– Красивая? Я не говорил, что она... – начал было он, но понял, что его описание породило в мозгу крестьянина какие-то свои образы.

– Ты видел ее? Где? – стал настойчиво расспрашивать Лиан крестьянина, карабкаясь вслед за ним по крутому склону, но внезапно споткнулся и растянулся во весь рост на земле.

– Не видел девушку. Не видел рыжую, – пробубнил крестьянин, отвернулся от Лиана и поспешил за своими.

Лиан так и остался сидеть там, где упал, глядя вслед крестьянам. До него в последний раз донеслось бормотание: “Не видел девушку! Не видел рыжую!” – и крестьяне скрылись за пригорком, направляясь на поля, лежавшие ниже по течению.

Лиан стал лихорадочно прикидывать. Вчера ночью он брел по лесу не меньше двух часов. Чтобы попасть на этот паром, Каране пришлось бы встать задолго до рассвета. Лиан бегом спустился обратно на пристань и замер там в нерешительности. Потом он снял мешок и сел под дерево, поглядывая то в сторону Нарна, то на спускавшуюся с обрыва тропинку. На тропинке никого не было. Время шло, Лиан стал беспокоиться, вскочил на ноги и начал нервно расхаживать по пристани.

Где же она?! Ей давно пора было бы прийти на пристань! Лиан решил оставить мешок у причала и немного пройти по тропе в обратном направлении, просто подняться на обрыв, чтобы посмотреть, не идет ли Карана со стороны леса. Он спрятал мешок в кустах и припустил вверх по тропинке.

Очутившись наверху, Лиан оглянулся. Паром уже почти доплыл до Нарна. На каменистой тропе не было никаких следов, даже его собственных; тропа же была пуста вплоть до густого леса, маячившего в отдалении.

У Лиана защемило сердце. С Караной что-то случилось! Наверно, Тензор умудрился переправиться через реку и какими-то своими тайными приемами заманил девушку в ловушку! Он уже вчера начал давить на сознание Караны. Вот почему она прогнала его! А ему, Лиану, надо было не удирать, а остаться и помочь ей отбиться от врагов. Какой же он все-таки идиот! Жалкий трус!

Лиан понял, что он делает, только когда преодолел по тропе уже половину расстояния до леса. Чем дальше он продвигался, тем тревожнее становилось у него на душе. Наконец он уже не шел, а бежал, потом припустил во весь дух, не смея остановиться, чтобы передохнуть. У него закололо в боку и зашумело в ушах, а он все бежал и бежал, карабкался по оврагам, прыгал через ручьи, судорожно хватая ртом воздух, несся по полянам. Наконец он добежал до речки, у которой они ночевали, и бросился вдоль по берегу. Добежав до поляны, где стояла палатка, он встал как вкопанный.

Вокруг царила мертвая тишина. Лиан слышал только собственное прерывистое дыхание. Поросший травой пригорок погрузился в густую тень. Воздух был сырой и холодный. Вокруг безучастно возвышались вековые деревья. Палатка находилась на своем месте, и Лиан почувствовал волну облегчения: значит, Карана просто решила задержаться тут еще на денек!

– Карана! – крикнул он, но ответа не последовало.

У Лиана по коже побежали мурашки. Он подошел к палатке и увидел, что она вся изорвана. Сквозь прореху он заметил мешок Караны. Мешок тоже был порван. Тут же валялось его втоптанное в землю содержимое. Внутри палатки лежала куча одеял. Лиан поднял одно из них. Оно было изрезано и вымазано запекшейся кровью. Остальные одеяла были в таком же плачевном состоянии. Лиан вытащил все из палатки. Земля под одеялами тоже была пропитана кровью. Крови было так много, что никто не пережил бы такой ее потери. Поняв это, Лиан рухнул на землю и зарыдал.

30

Связующее звено

Когда Феламора наконец направила лодку в тростник, солнце клонилось к закату. Десять часов назад она освободила из Фиц Горго Магрету, и сейчас та сидела, прислонившись к борту. Девушку знобило, и она почти не понимала, что с ней происходит. Под ее израненными ногами переливалась черная зловонная каша из грязи и болотной воды. Лодка дернулась, наскочив на прибрежную кочку. Магрета застонала, приоткрыв впавшие глаза с пожелтевшими белками.

Феламора шагнула в мутную воду и вытащила суденышко на берег, хотя в высоком тростнике течение его и так не унесло бы. Феламора расправила тростник, примятый лодкой, чтобы никто не догадался, что они пристали к берегу именно здесь. Затем она снова вышла на берег и осмотрела островок, к которому причалила. Везде была жидкая глубокая грязь. Она налипала Феламоре на сапоги, тянула ее ноги книзу. То и дело увязая в этой жиже, Феламора пробралась сквозь тростник на противоположный берег острова. Она не нашла ни клочка твердой земли: всюду была холодная серая грязь, а посредине островка возвышался ствол давным-давно засохшего дерева. Солнце коснулось горизонта, и над водой стал собираться туман. Ночь обещала быть темной и холодной.

Вернувшись, Феламора обнаружила Магрету, перегнувшуюся через борт: ее тошнило. Когда Феламора подошла к лодке, Магрета взглянула на нее, но тут же снова перевесилась за борт, поскольку у нее начался новый приступ рвоты. Феламора невозмутимо наблюдала за ней.

– Придется заночевать в лодке, – сказала она, когда Магрете немного полегчало. – Кругом одна грязь... Дай-ка, пока еще светло, я осмотрю твои раны.

Феламора подняла рубаху на спине у Магреты.

– Вот здесь в рану попал яд, – произнесла она, нахмурившись. – Очевидно, тебя пытали отравленными инструментами. Ну ничего, у меня есть мазь, которая тебе поможет.

Феламора прошла на корму лодки и стала рыться у себя в мешке. От холодного ветра у Магреты заныла спина. Отыскав нужную баночку, Феламора вернулась к Магрете и смазала ее раны. При каждом прикосновении пальцев Феламоры девушка содрогалась от боли. Вскоре мазь подействовала, и боль начала утихать.

– Мне нечем перевязать тебе раны. На, надень вот это! Теперь они быстро заживут. – Феламора вынула из мешка длинную просторную рубашку, ткань которой, показавшаяся Магрете легче шелка, ласково прикоснулась к ее горевшей коже.

На следующее утро Магрета проснулась поздно и обнаружила, что лодка уже скользит по бесконечному заросшему деревьями болоту. Вода в нем была чайного цвета. На ней качались пожелтевшие листья, опавшие с росших здесь повсюду сардовых деревьев. Они были высокими – не менее двадцати саженей в высоту. Эти деревья, необъятные у основания, немного выше делились на несколько более тонких стволов. Их мягкая кора, по цвету и на ощупь напоминавшая пергамент, свисала с ветвей широкими полосами, плавала в воде длинными лентами. В просветы между листвой светило низкое солнце. Лодка, как безошибочно определила Магрета, направлялась почти прямо на север.

– Доброе утро, – сказала девушка Феламоре, управлявшей их суденышком, сидя на корме.

Феламора, судя по всему проведшая ночь в размышлениях над провалом Магреты, ничего не ответила, искоса взглянула на нее и отвернулась с недовольным видом. Все утро они плыли строго на север. Даже огибая островки, Феламора старалась как можно скорее снова взять прежний курс. В полдень Магрета еще раз попыталась заговорить с Феламорой:

– Куда мы плывем? Почему все время на север?

– Замолчи! – прикрикнула на нее Феламора. – Я больше тебе не доверяю и не собираюсь рассказывать о своих планах. Хватит вопросов! Я потратила столько времени и сил на твое обучение, а ты меня так подвела!

Феламора отвернулась – разговор был окончен.

Магрета закрыла глаза, уткнулась лбом в борт и постаралась заснуть. Она проспала на плавно покачивавшемся дне лодки большую часть того и следующего дня. Как ни странно, ее сны были тихими и приятными. Лишь один раз она пробудилась с криком ужаса: ей привиделись вельмы. Феламора обняла девушку за плечи и стала гладить ее покрытый холодным потом лоб, что-то тихо приговаривая на языке феллемов. Засыпая, Магрета подумала, что в глазах Феламоры мелькнуло то, чего она никогда в них не видела, – жалость. Жалость! А может быть, скорбь? А ведь Феламора никогда не позволяла себе показывать окружающим ни жалости, ни скорби.

Просыпаясь, Магрета неизменно видела одну и ту же картину: Феламора на корме, безучастно глядящая прямо перед собой. Дважды в день они делали краткую остановку, чтобы в молчании поесть хлеба, копченой рыбы и сушеных фруктов, запивая их холодной болотной водой.

На четвертый день Магрета очнулась глубоко за полночь. Сквозь поредевшие листья сардовых деревьев светил поднимавшийся над горизонтом месяц. Повсюду, как колонны храма, возвышались белые стволы деревьев. Неподвижная лодка покачивалась на воде. Феламора решила немного отдохнуть и задремала на корме. Магрета тихонько подошла к ней и положила руку ей на плечо.

– Прости меня, пожалуйста! – сказала девушка. – Я тебя очень подвела, но еще не все потеряно! Зеркало у Караны! Она принесет его тебе, ведь она поклялась страшной клятвой.

Феламора вздрогнула, проснулась и сбросила со своего плеча руку Магреты. Ее вечно молодое лицо исказила гримаса злобы.

– Ты безнадежная дура! – прошипела она. – Я никогда тебя не прощу. Я велела тебе отправляться одной!

Магрета попятилась, зацепилась за скамейку и тяжело плюхнулась на дно лодки. Феламора смотрела на нее со свойственным только феллемам выражением вековой горечи в глазах.

– Мне нужна была помощница! Я не справилась бы одна!

– Ты достаточно хорошо подготовлена мной, чтобы справиться с этим выскочкой Иггуром!

– Может быть. Порой я и сама чувствую свою силу. Но ты не научила меня двум очень важным вещам: воле к победе и превосходству. Я пыталась выполнить свой долг перед тобой, отослала Карану с Зеркалом, которое тебе так необходимо, и даже на какое-то время подчинила себе Иггура. Но я не испытывала радости, что он в моей власти, и он очень скоро сломил мою волю. Позже, в Фиц Горго, когда я лучше узнала самого Иггура и то, что его мучит, мне даже стало его жалко.

– Тебе стало жалко Иггура?! – Феламора не могла поверить своим ушам, начиная осознавать, какое несовершенное орудие сотворила своими руками. – И это после того, что он с тобой сделал?! Ты должна ненавидеть его, хотеть его уничтожить. Он-то не пожалел тебя.

– Не думаю, что это он прислал за мной вельмов, ведь они почти перестали его слушаться; они будут служить ему, пока не найдут себе более подходящего хозяина... А мне не привыкать к дурному отношению. Я часто спрашивала себя о том, что же такого ужасного сотворили мои родители. Зачем ты взяла меня к себе? Зачем ты меня всему учила? Почему я должна прятать цвет своих глаз? – Возбужденная Магрета едва не срывалась на крик. – Кто я, в конце концов, такая? – Потом она успокоилась и заговорила спокойным, почти умоляющим тоном: – Почему ты послала в Фиц Горго именно меня? Ведь я только что убедилась, что лучше тебя никто не умеет отводить глаза. Ты прекрасно выкрала бы Зеркало и без моей помощи. Почему ты поручила это мне?

Феламору на мгновение обескуражил агрессивный тон Магреты, обнаружившей нетипичный всплеск эмоций. Она растерялась, поняв, что в душе Магреты таится нечто неизвестное ей и над чем она не властна. – Какие же события в Фиц Горго так изменили Магрету?

– Ты хотела испытать меня в деле, посмотреть, хорошо ли я готова? Но зачем? Для чего ты меня готовишь? По-моему, феллемы знали об этом, иначе они не изгнали бы нас, когда я была совсем маленькой! Почему ты мне не доверяешь? Я всегда служила тебе верой и правдой. Для меня вообще не существует ничего, кроме долга перед тобой. – Магрета почти плакала.

Феламора приблизилась к ней, заглянула ей в глаза и коснулась рукой лба.

– Успокойся, Магрета! – сказала она мягко. – Ты вся горишь. У тебя воспалилось воображение! Отдохни.

В тот же миг Магрета почувствовала, что действительно успокаивается, что мучившие ее переживания покидают ее. Сначала она пыталась бороться с волной оцепенения, но силы оставили ее, и она позволила Феламоре усадить себя. Та укутала ее одеялом, которое Магрета, внезапно почувствовавшая себя продрогшей, сжала руками под самым подбородком. Она привалилась спиной к борту и дрожала, уставившись на болото невидящими глазами. Феламора хлопотала на другом конце лодки.

– На, выпей, – сказала она, протягивая Магрете небольшую чашку. – Боль пройдет, ты согреешься и заснешь.

“Но ведь у меня ничего не болит, и даже нет лихорадки”, – сонно подумала Магрета, глядя в чашку, на дне которой дрожала и поблескивала, как ртуть, в тусклом лунном свете густая жидкость металлического цвета.

– Пей! – приказала Феламора, и Магрета стала послушно пить. Феламора проследила, чтобы она проглотила содержимое чашки, которую тут же убрала.

Магрета же, постаравшаяся проглотить как можно меньше зелья, уронила голову на руки и приоткрыла рот, из которого потекла струйка ртутной жидкости, скатившаяся по борту и смешавшаяся с грязью на дне лодки. Впрочем, Магрету тут же охватила усталость. Она прикорнула у борта и мгновенно заснула.

Феламора взглянула на Магрету. В просторной одежде та напоминала кучу тряпья. “Я не чужда жалости, – думала Феламора, – но жалостью я не добьюсь своего. Я не откажусь от своих замыслов и не брошу тебя, но отныне мне придется быть с тобой поосторожнее”.

Она вышла из лодки на маленький, заросший тростником остров, где нашла полянку, покрытую невысокими травами, села на ней и, погрузившись в размышления, стала гладить пахучие листья.

“И зачем только я возглавила феллемов, отправившихся на Сантенар?! А ведь я так боролась на Таллаламе за эту честь! Как я жаждала славы! Как легкомысленно я взяла на себя это невыносимое бремя! Разве тогда я могла предположить, что буду нести его до самой смерти?! Я уже не помню, как это было. А что остальные феллемы? Они и в ус не дуют, ожидая, что обо всем позаботится их предводительница!

А как не хотел наш Совет посылать нас сюда! Но нами двигали чувство долга и страх. Ведь кароны вырвались с Аркана, и мы должны были не отставать от них, недаром все три мира неразрывно взаимосвязаны! Нам пришлось последовать за ними, чтобы не нарушилось равновесие, ведь любое событие в одном из трех миров может повлечь за собой катастрофу в других. А как нам не понравился Сантенар! Конечно, и здесь есть свои прелести, но что он в сравнении с Таллаламом! Как нам было здесь одиноко! Точно так же, как мне сейчас. Как мне хочется вновь очутиться на Таллаламе среди своих соплеменников!.. Оставшиеся на Сантенаре уже давно не те, да и я сама уже не та!..

Мне выпала доля привести сюда феллемов, мне их отсюда и уводить! В первый раз у меня это не получилось. Преграда оказалась непреодолимой, в ней не было ни одной лазейки. Я была обязана что-нибудь придумать, но не смогла. Снедаемая одиночеством, пытаясь решить эту невыполнимую задачу, я чуть не сошла с ума. Потом Кривое Зеркало помогло моей хитроумной сопернице Ялкаре найти проход в Преграде. Но, скрывшись с Сантенара, Ялкара замкнула за собой врата, сквозь которые ускользнула. Мимолетная надежда, порожденная успехом Королевы Обмана, вскоре сменилась отчаянием. Тогда-то во мне и стали происходить не самые лучшие изменения. Я думала, искала, вынюхивала, и наконец в моем сердце вновь затеплилась надежда! Ведь мне представился новый шанс выполнить свой долг!

Если бы ты знала феллемов получше, Магрета, ты поняла бы, почему, когда появилась надежда вернуться домой, я совершила этот ужасный поступок, поступила именно так, а не иначе... Неудивительно, что я так тебя ненавижу, ведь я сотворила тебя своими руками. Ты – олицетворение моего собственного падения!”

В этих размышлениях Феламора провела бессонную ночь, сидя в траве и глядя на бледнеющие утренние звезды.

Магрета проснулась поздно. У нее пересохло во рту, а виски гудели от тупой боли. События предыдущего вечера казались ей на удивление далекими, хотя она и понимала, что ей необходимо их оживить. Она стала копаться в своей онемевшей памяти и заметила, что Феламора пристально смотрит на нее.

– У меня раскалывается голова, – сказала Магрета, наморщив лоб и опустив глаза, чтобы Феламора не догадалась по ее взгляду, что она внезапно все вспомнила.

– Тебя больше не знобит, значит, мое лекарство подействовало.

– Наверное... А я принимала его? Какой сегодня день?

– Утро четвертого дня с тех пор, как я вытащила тебя из Фиц Горго... Ты что-нибудь помнишь?

– Камеру, в которой вельмы терзают своих пленников. Ее мне никогда не забыть... Потом ты пришла за мной, – пробормотала Магрета сонным голосом. – Каменные коридоры. Боль в ногах и спине. Боль во всем теле. Ты подсадила меня в лодку. В эту лодку! – уточнила она, озираясь по сторонам. – Потом мы долго плыли сквозь лес каких-то высоченных белых деревьев. Хотя, может, мне только приснилось... Да нет же, мы и сейчас в этом лесу! Смотри, вот – эти деревья! Я верила, что ты меня не бросишь! – благодарно улыбаясь, сказала она Феламоре, которая улыбнулась в ответ и погладила Магрету по плечу, стараясь скрыть тревогу во взгляде.

Феламора стала подробно расспрашивать Магрету о похищении Зеркала, о вельмах, об Иггуре и особенно о Каране. Магрета не была уверена в том, как ей следует отвечать, разрываясь между преданностью Каране и чувством долга перед Феламорой. А ведь вельмы тоже задавали ей вопросы о Каране! Что же в Каране так их заинтересовало? То, что она чувствительница? Почему они так обрадовались, когда Магрета не выдержала и рассказала о родителях Караны? Почему Вартила воскликнула: “Теперь я знаю, что с ней делать!”?

“Я же сама говорила Каране, что ей лучше не болтать о своем происхождении. Почему же я не предупредила ее, чтобы она и со мной держала язык за зубами?! Что теперь с ней сделают из-за моего предательства? Убьют? Обратят в рабство?”

– Весьма любопытно, – заметила Феламора. – Карана не так проста, как я думала. А ее способность устанавливать мысленную связь! Откуда она у нее? Я должна побольше о ней разузнать. Ты как-то упоминала, что ее род откуда-то из окрестностей Тольрима. Много веков назад там жил один из феллемов. Ходили слухи, что у него родилась дочь, которая у нас, конечно, никогда не появлялась. Может, Карана имеет к нему какое-то отношение?

Но Магрета ее не слушала. Ей было мучительно стыдно, и она чувствовала себя виноватой. Девушка боялась за Карану и решила больше ничего никому о ней не говорить.

В середине дня Феламора направила лодку в небольшое озерцо, окаймленное тростником. Они с Магретой бросили лодку на берегу и целый день шли по лесу, пока не добрались до деревушки, стоявшей на реке, несшей свои воды на восток. За несколько серебряных монет Феламора купила там длинную узкую лодку.

– Эта река впадает в Хиндирин, – объяснила она. Они плыли весь остаток дня и всю безлунную ночь, стараясь быть как можно осторожнее. Феламоре очень хотелось найти Карану, хотя и прошло уже столько времени, что вряд ли Зеркало было еще у нее.

В один из дней они причалили к берегу, и Магрета выбралась из лодки, чтобы понять, где они находятся. Она вскарабкалась на крутой прибрежный обрыв и обнаружила, что деревья растут узкой полоской лишь вдоль реки, а дальше простирается поле, поросшее травой.

– Очень хорошо! – вымолвила Феламора, выслушав отчет спустившейся к лодке Магреты.

– Вскоре ниже по течению будет город под названием Предль, – сказала Магрета. – Если мы будем там останавливаться, мне нужно будет приобрести там другую одежду или хотя бы сапоги.

– Предположим, что Карана действительно идет в Сет, – размышляла Феламора вслух, – мы можем последовать за ней двумя путями: либо на юго-восток, через Хиндирин в Галардиле, потом через Урочище Зарка и южный Игадор; либо на северо-восток – через горы в Игадор. Южный путь длиннее, но, возможно, на севере выпало много снега, тогда нам будет не перейти через горы.

– Есть два перевала, которые никогда не бывают завалены снегом, – сказала Магрета. – Один – из Хетчета в Баннадор через Туллин. Правда, он очень далеко отсюда. А другой – старая горная дорога из Предля в Нарн, которая потом ведет в Сет. Я ездила по ней в прошлом году. Это самый короткий путь отсюда в Игадор, хотя и он займет у нас месяц, не меньше. Из Нарна мы можем доплыть до Сета по реке или поехать на север в Баннадор и Туркад. Пожалуй, Каране может прийти в голову отправиться именно туда.

– Я схожу в Предль, куплю одежду и еду и постараюсь что-нибудь разузнать. Потом решу, куда мы пойдем.

Они с Магретой причалили к холмам на окраине города. Феламора изменила свою внешность и отправилась в Предль. Магрета поднялась немного выше по течению, спрятала лодку среди деревьев и заснула. Впрочем, в отсутствие Феламоры она спала мало, ведь в голове у нее кружилось множество мыслей.

Как теперь поступит Иггур? Бросится ли он за ней в погоню? В Фиц Горго Магрете казалось, что он не добьется от нее ничего существенного, что могло бы быть полезным для военной кампании, единоборства с вельмами и борьбы с воспоминаниями. Ей думалось, что он сам не знает, что с ней делать. Нет! Конечно, он не станет ее ловить, ведь она была для него просто диковинкой, любопытной игрушкой, и без нее он сможет спокойно вести свои войны. Чем же они кончатся? Сумеет ли он вновь покорить вельмов?

Магрета начала понимать, что с ней произошло: теперь она думала не только о Феламоре. У нее появились собственные мысли и интересы. Она стала подозревать, что в жизни есть и другие удовольствия помимо чувства выполненного долга.

Ближе к вечеру вернулась Феламора.

– Нам придется пойти через горы, – сказала она, пока Магрета снимала одежду, в которой провела все последние дни, и надевала новую. – В городе все только и говорят о том, что с юга и из Ориста движется армия Иггура. Он идет на Игадор через Урочище Зарка. Люди Иггура заняли все мосты. Нам не проскочить.

Магрета жадно ловила новости об Иггуре. Она заметила, что Феламора смотрит на нее как-то странно. Наверное, у нее на лице был написан чересчур живой интерес. “Надо быть осторожнее! – подумала девушка, стараясь придать своему лицу безучастное выражение и перестать улыбаться. – Эту мою тайну Феламора никогда не узнает!” Впоследствии каждый раз, когда их настигали новости о событиях на Мельдорине, Магрета старалась проявлять к подвигам Иггура не слишком много, но и не слишком мало интереса.

Как только Магрета сбросила с себя одеяния вельмов, ей показалось, что у нее с плеч свалился камень. Девушка стала веселее и энергичнее. Они с Феламорой усиленно гребли чуть больше недели, пока не приплыли на Хиндирин. Там они бросили лодку в городе под названием Гесс, купили лошадей и целую неделю скакали на север, двигаясь даже по ночам при ярком свете полной луны. Наконец они добрались до тропы на Нарнский перевал и через четыре дня без особых приключений достигли подножия гор.

Методично поднимаясь все выше и выше, Магрета с Феламорой оказались на утесе, перед ними как на ладони открылась недавно пересеченная ими равнина. Вдалеке они увидели группу всадников, скакавших по дороге в сторону тропы, по которой они сами двигались к перевалу. Феламора, заслонив ладонью глаза от солнца, пристально вглядывалась в далекие черные точки на дороге.

– Я почти уверена, что это вельмы, – сказала она наконец. – Их довольно много, и они скачут галопом. Они не прячутся, да и зачем им играть с нами в прятки, ведь нас всего двое, хотя в Фиц Горго мы и нагнали на них страха. Наши лошади устали. Нам придется защищаться.

– Вельмы! – Магрета покрылась холодным потом.

– Возьми себя в руки! Где твое мужество?! Ты что, забыла все, чему я тебя учила?! – с презрением воскликнула Феламора. – Ты же знаешь эти места! Где тут можно укрыться?

– Немного повыше, – сказала Магрета, борясь с дрожью в голосе, – в сторону от тропы уходит дорожка. Она ведет к окруженному отвесными скалами небольшому водоему. Оттуда нет другого выхода... Я как-то там ночевала. Это очень удобное место, и мы сможем там спрятаться, а если придется, то дать отпор. Но как нам справиться с таким полчищем?

– Да уж, боец из тебя никудышный! – с глубоким отвращением проговорила Феламора. – Я не желаю попасть в лапы к вельмам! Смерть лучше позорного плена, а пока мы на свободе, надежда не умрет! – (Магрете показалось, что Феламора, произносившая эти слова все громче и громче, далее немного выросла.) – Я буду сражаться, потому что в меня верит весь Таллалам. Я его последняя надежда! Вельмам не удастся пленить меня, будь их десять или пятьдесят! Ведь они жалкие рабы – убогие, беспомощные твари! А я – предводительница феллемов. Я сражалась с самим Рульком. Я плюю на этих жалких псов!

Всадники мчались как ураган и были на серпантине дороги ниже по склону горы еще до того, как Феламора с Магретой успели добраться до укрытия. Меньше чем через час вельмы должны были догнать их.

– Посмотри как следует! – обратилась Феламора к Магрете. – Ты узнаешь их?

– Да. Это вельмы.

Они с Феламорой постарались укрепить свое убежище. Ночью мягкий снег стал засыпать их следы, но вскоре подул ветер, и снег прекратился. Прячась от ветра, они забились под скалы и приготовились обороняться, но ночь прошла, а вельмы так и не появились.

Наступил холодный рассвет, и Феламора с Магретой осторожно вышли к тропе, на которой были хорошо видны их следы там, где они вчера с нее свернули. Неподалеку они обнаружили следы вельмов, проехавших мимо их укрытия даже не остановившись. Оказавшись через некоторое время на гребне горы, Феламора с Магретой увидели, что всадники во весь опор скачут вверх по склону.

– Я не знаю, куда они, но у них, вероятно, какие-то дела поважнее нас. Может, они едут перед армией Иггура, чтобы повсюду сеять панику.

– По-моему, тут что-то не так, – ответила Магрета.

Они с Феламорой сели в седла и, соблюдая крайнюю осторожность, поднимались по тропам в сторону горных перевалов еще семь дней, ожидая попасть в засаду за каждым поворотом. Наконец они преодолели последний, спустились с гор и заночевали в лесу в окружении вековых деревьев.

– Если повезет, завтра к вечеру мы будем уже в Нарне, – сказала Магрета, устроившись после ужина рядом с костром. – Там наверняка все судачат о войне.

Магрета лежала, завернувшись в одеяла и подложив себе под голову свернутый плащ, но ей было никак не заснуть. Она встала и ушла в лес подальше от костра. Ночь была тихая, но в воздухе носилась тревога. Что же не давало ей покоя? Она не была уверена. Одно было понятно: в этом явно были замешаны вельмы. Магрета не сомневалась, что они скакали не на войну, а по каким-то гораздо более темным делам.

Время перевалило за полночь. Было холодно, и сквозь верхушки деревьев ярко светили звезды. Феламора спала в стороне от костра. Из спального мешка виднелась только ее голова. Магрета вернулась и легла на свои остывшие одеяла. На месте прогоревшего костра тлели красные угли. Перистое облако заслонило от Магреты звезду, которую она рассматривала. У девушки слипались глаза, и скоро она погрузилась в сон, в котором увидела, как на фоне высоких языков пламени промелькнула чья-то тень, потом еще одна, и еще, и еще... Магрета задрожала, но не стала кричать. Все равно помощи было ждать неоткуда. Рядом с палаткой выросла завернутая в плащ фигура, наклонилась и рванула на себя кусок ткани, закрывавший вход. Она подняла свой маленький кинжал. Фигура поползла внутрь, вытянув длинные руки, шарившие в темноте. Она нанесла удар ножом. Раздался вопль, и кто-то упал при входе в палатку. И теперь внутрь ринулись остальные. Она отбивалась от них, но ее скрутили. “Магрета!” – в отчаянии воскликнула она. Потом ее ударили кулаком в висок, и наступила темнота. Связь была разорвана.

Магрета подскочила на одеялах, закричав: “Где ты, Карана?!” – но вокруг не было ничего, кроме остатков костра и стволов деревьев.

От крика проснулась Феламора и с обеспокоенным видом стала расспрашивать Магрету:

– Ты что? Что тебе приснилось?

– Карана! Ее схватили вельмы. Несколько мгновений между нами была связь. Так вот куда они так спешили! Она где-то рядом.

– Тогда собирайся, пока вельмы не утащили Зеркало! Магрете очень захотелось ударить Феламору по лицу.

“Будь ты проклята со своим Зеркалом! – в ярости подумала она. – Я-то побывала у них в лапах и знаю, что они с ней сделают!”

– Где она? Она успела тебе сказать?

– Нет! – раздраженно ответила Магрета. – Скорее всего сначала она даже не поняла, что я ее слышу. Я просто увидела то, что было у нее перед глазами, потом она выкрикнула мое имя, и все пропало.

Они с Феламорой быстро собрались, разбросали угли и двинулись в путь.

– Опиши, что ты видела! На что похоже это место? Магрета собралась с мыслями.

– Там светили звезды и ярко горел костер, но я мало что заметила, потому что Карана сидела в палатке или каком-то другом укрытии на поляне, заросшей травой. Деревья повыше, чем здесь, а земля ровная. Снега там не было, но, вероятно, где-то поблизости течет речка. Я слышала, как журчит вода. Вот и все.

– Не густо! Но это явно где-то рядом. Понятно, что не в горах. Тебе знакома эта местность. Соберись с мыслями... Как же Карана тут оказалась? Ты ведь говорила, что ее видели возле Хетчета, а он находится далеко на севере.

– Это было давно. Может, она вернулась и пошла через перевал, как и мы. Один из лазутчиков Иггура обнаружил ее и сообщил о ней вельмам. Откуда бы им иначе знать о ее местонахождении? Ага, теперь понимаю, где мы. Тут есть тропа, которая ведет через дремучий лес к парому в Нарн.

– Начнем искать рядом с тропой. Надо найти поляну с речкой поблизости от нее. Шевелись!

Они с Феламорой прочесывали лес всю ночь, но только на рассвете обнаружили множество следов возле одной из речек, пересекавших тропу. Вскоре они дошли до поляны и увидели палатку на травянистом пригорке рядом с быстрой холодной речкой, втоптанные в землю нехитрые пожитки Караны и пропитанные кровью одеяла.

– Она была здесь, – сказала Магрета. – Ее сапоги... а это ее миска и кружка. О, Карана, это все из-за меня, из-за моей слабости!

– Значит, они заполучили Зеркало! – с горечью произнесла Феламора. – Значит, наши усилия напрасны!

– Еще не все потеряно. Вельмы схватили Карану часов шесть назад, не больше. Но в какую же сторону они направились? В Нарн? При свете дня – вряд ли. Может, они прячутся до темноты где-нибудь в лесу? Давай попробуем их найти!

Магрета с Феламорой двинулись вдоль речки, но в лесу скоро сбились со следа. Кругом все так заросло кустарником, что верхом было не проехать. Поэтому они оставили лошадей на длинной привязи у воды. Они искали вельмов уже больше двух часов. Феламора становилась все более и более возбужденной и наконец тихо проговорила:

– Здесь что-то не так. Я чувствую... У Караны больше нет Зеркала, но и вельмы его не нашли. Она наверняка его спрятала.

– Ну что ж, разыскивай свое проклятое Зеркало! – внезапно взорвалась Магрета, снедаемая отчаянием, ужасом и отвращением к самой себе. – Но я с тобой не пойду.

С этими словами она взглянула на Феламору, которая двинулась на нее с вытянутой вперед рукой.

– Стой! – приказала Магрета. – Не вынуждай меня демонстрировать тебе, что у меня тоже есть воля!

Несколько показавшихся Магрете бесконечными мгновений они с Феламорой смотрели друг на друга. Потом Феламора повернулась и начала углубляться в лес. Магрета провожала ее глазами, пока та не исчезла из виду, облегченно вздохнула, будто у нее гора свалилась с плеч, и направилась вдоль речки.

31

Приключения Феламоры

Феламора двигалась сквозь лес по склону холма в сторону поляны с палаткой. Она чувствовала: там могло остаться что-то, что она проглядела. Ее очень занимало Зеркало, и потому она почти не обратила внимания на своенравную выходку Магреты. Феламора не сомневалась, что очень скоро, повинуясь чувству долга, та к ней вернется. Время перевалило уже за полдень, когда Феламора обнаружила поляну. Услышав звуки чьих-то голосов, она остановилась. Воспользовавшись своими чарами, чтобы стать как можно более незаметной, и прячась за деревьями, она прокралась к поляне, на которой почти сразу же появился отряд аркимов. Она узнала их предводителя, хорошо знакомого ей с давних времен, это был Тензор.

Он приблизился к травянистому холмику и, качая головой, осмотрел остатки палатки Караны и ее растоптанные вещи. Затем он подошел к речке, стараясь не наступать на следы, и некоторое время стоял на берегу, глядя на воду. Потом он подал знак аркимам, которые в ожидании его приказаний собрались в кучку на опушке. В тот же миг они рассыпались по поляне, внимательно изучая все, что было у них под ногами. Моросивший с утра дождик начал усиливаться.

Через несколько минут один из аркимов негромко окликнул остальных, подняв в каждой руке по белому предмету. Этот арким находился на противоположной стороне поляны, и сквозь пелену дождя Феламоре было не видно, что именно у него в руках. До нее также не донеслись его слова. Аркимы столпились вокруг своего товарища, внимательно рассматривая его находку, но уже через минуту они потеряли к ней интерес, бросили белые предметы на землю и возобновили свои поиски.

Тензор и еще один не очень высокий арким стояли и разговаривали на опушке. Потом его собеседник показал куда-то в лес, и они, пристально разглядывая землю, а иногда даже опускаясь на колени, чтобы повнимательнее рассмотреть следы, удалились в чащу, благодаря чему и не разделили печальную участь остальных своих спутников.

Стоило им скрыться из виду, как из-за деревьев на край поляны стали бесшумно выскальзывать вельмы, осыпая аркимов градом стрел. Три аркима упали замертво, даже не успев вскрикнуть, уже после первого залпа. За второй тучей стрел, унесшей жизнь еще одного аркима, вельмы высыпали на поляну. Высокая красивая аркимка сама бросилась навстречу вельмам и была тут же изрублена на куски. Трое оставшихся в живых аркимов, поняв, что им не выстоять в схватке с десятью вельмами, яростно обороняясь, отступили к деревьям и скрылись в лесу, сразив при этом двух из нападавших. Несколько вельмов бросилось следом за аркимами, а другие остались на поляне. Феламора, ощущая собственное бессилие, наблюдала за этой бойней, длившейся менее минуты.

Вскоре из леса выбежала крупная вельмиха, что-то крикнула своим товарищам, и они все вместе помчались в лес. Поляна опустела.

Феламора поднялась на цыпочки, глядя поверх кустов, изо всех сил напрягая свои очень тонкие чувства. Так что последовавшее нападение стало для нее полной неожиданностью. Кто-то схватил ее железной хваткой за горло, а под ребра ей уперлось острие ножа. Ее горло сжимали до тех пор, пока она не начала задыхаться.

Феламора тихонько вскрикнула и повисла было на державшей ее за горло руке, пытаясь вывернуться, но ей снова ткнули ножом под ребра и заставили встать на ноги. Потом ей быстро и туго связали за спиной руки и швырнули на землю, лицом в мокрые листья. Некоторое время она лежала неподвижно, судорожно глотая воздух под собственным плащом, накрывшим ей голову, а затем приподнялась и неуклюже перевернулась на спину, чтобы посмотреть, в чьих руках она оказалась. Это был Тензор. Сначала она даже не испугалась, ведь когда-то они были союзниками!

Около минуты Тензор пристально рассматривал ее, стараясь понять, кто она такая, пока ему не удалось рассеять ее чары и узреть ее истинное обличье.

– Кого я вижу! – медленно проговорил он. – Да это же Феламора! Так, значит, ты еще жива? А что тут делаешь?

– Я могу спросить тебя о том же самом, – ответила Феламора, с трудом вставая. – Развяжи меня.

Но Тензор даже не пошевелился, продолжая разглядывать ее сквозь щелки прищуренных глаз. До него постепенно качало доходить истинное положение вещей. Очевидно, Карана похитила Зеркало совсем не для Мендарка! Не зря же тот сетовал, что его старый друг Тензор ему не верит! У Феламоры были основания желать заполучить Зеркало, и если бы он, Тензор, знал, что она жива, он в первую очередь заподозрил бы именно ее. Да, наверняка за Зеркалом охотится не Мендарк, а Феламора! Тензор пришел в ярость: Зеркало снова ускользнуло у него из рук, а виновата в этом была Феламора, которую устраивало уничтожение аркимов. Вот она и спряталась здесь за деревьями, со злорадством наблюдая за тем, как другие выполняют за нее грязную работу.

– Это все ты! – прорычал он наконец, вновь страдая от уязвленной очередным поражением гордыни. – Я все понял! Это все твои проделки! Ты своими феллемскими штучками заставила Карану предать нас. Это из-за тебя Карана похитила Зеркало! Из-за тебя вельмы убили наших братьев и преследуют нас, как свирепые псы! – Он повернулся к оставшимся в живых аркимам: – Свяжите ее покрепче и заткните ей рот. Отвезите ее в Шазмак и караульте, пока я не вернусь. Блаз, ты переправишься с ними через реку и расскажешь остальным в Нарне, что тут произошло. Я же пойду туда, куда завели вельмов Еннис и Тель. Встретимся на Гарре, в двух лигах выше по течению от Нарна. Ждите меня там на закате или на рассвете. – Затем он обратился к Феламоре: – Мы будем держать тебя в Шазмаке, пока к нам не вернется наше Зеркало. Когда оно снова окажется у нас, мы тебя отпустим.

Когда Феламора, понявшая, что эта случайная встреча разрушила все ее планы, наконец заговорила, от злости в ее голосе вздрогнул даже Тензор:

– Я не подбивала Карану предавать вас. Я приказала Магрете отправиться в Фиц Горго в одиночку. Карана выдала Иггуру, кто я такая, точно так же как предала вас. И не нужно обвинять меня в нападении вельмов. Мне, как и тебе, больно видеть, как проливается бесценная кровь аркимов... Но предупреждаю тебя, – продолжала она ледяным голосом, – судьба аркимов висит на волоске. Настал черед делать выбор. Ты сам можешь этого и не понимать, но тебе придется делать его именно сейчас. Мы должны объединиться в борьбе против вельмов, а не друг с другом. Пленив меня, ты погубишь Шазмак, ибо ничто не сможет заставить меня свернуть с избранного пути.

– Послушай ее, Тензор! – сказал Блез, высокий худой арким с кровавой раной на плече. – Аркимам нужны друзья, а не новые смертельные враги!

Тензор взглянул в глаза Феламоре и увидел в них свой приговор. Мгновение он колебался, но ярость и отчаяние завладели его разумом, и все дальнейшие возражения только укрепляли Тензора в его желании выполнить свое намерение. Он выпрямился во весь рост, и даже Феламора поразилась его величественной стати.

– Мы – аркимы! Твоя дружба помогла бы нам, но мы можем обойтись и без нее. А ведь ты была в состоянии спасти наших братьев! – добавил он с горечью. – Уведите ее. Обращайтесь с ней хорошо, но караульте день и ночь. Остерегайтесь ее штучек. Ни в коем случае не развязывайте ее!

Аркимы схватили Феламору, которая какое-то время сопротивлялась им, несмотря на свои путы. Она смерила Тензора взглядом, полным безумной злости, и тот попятился, неожиданно осознав, что ее воля, гордость и сила ничем не уступали его собственным и теперь ему предстояла схватка не на жизнь, а на смерть с новым противником.

– Посеешь ветер – пожнешь бурю, – сказала ему Феламора. – Ты снова познаешь ужас, которого не испытывал на протяжении жизни целых пятидесяти человеческих поколений. Твои враги уже готовятся.

От этих слов у всех аркимов мороз побежал по коже. Они еще крепче связали Феламору, заткнули ей рот, завязали глаза и повели ее в сторону лодки. Тензор остался стоять в нерешительности, пытаясь понять, правильно ли он поступил, потом постарался отвлечься от мыслей о Феламоре и пустился по следам вельмов.

Для Феламоры путь в Шазмак превратился в один бесконечный кошмар. Ее тащили с завязанными глазами сквозь колючий кустарник и через ледяные речки. На берегу какой-то реки ее посадили в маленькую лодку, которая со страшной скоростью куда-то помчалась, качаясь и ныряя среди волн. Феламора сидела на дне лодки и ждала, что они вот-вот перевернутся. Наконец под днищем зашуршал песок. Они были на другом берегу. Блез отправился в Нарн, а Феламору в страшной спешке потащили вверх по течению реки. Их маленький отряд шел без остановки, а голос сопровождавшего ее аркима Феламора слышала только тогда, когда он предлагал ей еду или питье.

Затем последовало казавшееся бесконечным путешествие по безмолвным сырым и холодным пещерам, вверх по скользким каменным ступеням и каким-то лестницам, и, наконец, последний стремительный бросок к башням Шазмака, среди которых непрерывно завывал ветер.

Вот и закончился первый день ее заточения в Шазмаке! Феламора была настолько истерзана, что у нее болели даже кости. Она была в отчаянии. Мучаясь бессонницей, почти теряя рассудок, она непрерывно думала о своем положении, о том, как несправедливо обошелся с ней Тензор, и о том, как необходимо ей очутиться на свободе. Как же она позволила аркимам схватить себя, тем более что Зеркало было так близко! Ей обязательно нужно было вырваться на свободу!

Она осмотрелась по сторонам, изучая свою темницу. У нее не было ни малейшей возможности бежать из этой тюрьмы, находящейся в недрах отрезанного от остального мира города. Днем и ночью Феламору охраняли шесть стражников, специально помещенных подальше от нее, чтобы на них не подействовали чары заключенной. Но даже если бы ей и удалось каким-нибудь образом околдовать их, оставались еще неусыпные Стражи Шазмака, на которых ее чары не распространялись. Прошел второй день. Феламора была вне себя от утомления и отчаяния, судорожно стараясь понять, как ей вырваться из темницы. И внезапно ей представилась совершенно неожиданная возможность...

Аркимам приказали обращаться с Феламорой со всей учтивостью, подобающей ее высокому положению. И вот однажды Эммант, оставшийся в Шазмаке после суда над Караной, пришел к Феламоре, чтобы предложить ей книги, с которыми она могла бы скоротать время. Она отказалась от книг, но, увидев мрачного и унылого Эмманта, сразу же поняла, как он мучится, и разгадала, что источником его страданий было его происхождение, его неразделенная страсть к Каране и те унижения, которые он испытал со стороны этой девушки и аркимов.

Она стала расспрашивать Эмманта о Каране, стараясь найти объяснение тому странному впечатлению, которое произвела на нее эта девушка во время их единственной встречи. Но его описание Караны было полно ненависти и обиды. Он говорил о Каране как о подлом и предательском существе.

“Куда ни глянь, эта Карана только и делает, что предает и обманывает всех в подряд, – подумала Феламора. – Они с Эммантом – два сапога пара”. От нее не скрылись недостатки Эмманта: его злая и опасная натура, его коварство, граничащее с безумием, его навязчивые идеи. Она почувствовала, что этот человек может ей пригодиться, и начала пользоваться его слабостями, пытаясь постепенно раздуть в нем ненависть до предела, довести его до отчаяния.

Посреди своего рассказа Эммант произнес нечто поразившее ее как гром среди ясного неба:

– Карана, как и я, помесь. Но в ней еще меньше аркимской крови, чем во мне, только четверть. И почему только эти аркимы...

– Да нет же, в ее жилах течет... – начала было Феламора, но осеклась и замолчала, решив, что Эммант не может знать о том, что в жилах Караны, как она предполагала, течет кровь феллемов. Она почти со страхом ждала его слов. – Что ты говорил?

– Ее бабушка была аркимкой, дальней родственницей Тензора. Ее звали Мантиллой!

– Так, значит, в ней есть аркимская кровь!

Феламора была настолько потрясена, что с трудом пришла в себя. Все оказалось намного хуже, чем она боялась. Похоже, Карана была одной из “троекровников”, людей, в чьих жилах текла кровь всех трех миров. Неудивительно, что Магрету так тянуло к ней! Так, значит, Карана – троекровница, игра природы! Карана... никому не известная, никому не подчиняющаяся и наделенная подлой и предательской натурой! Не зря она, Феламора, так опасалась Караны! А ведь именно эта девушка, по крайней мере, не так давно, держала в руках Зеркало! Как же случилось, что троекровница, это дикое непредсказуемое создание, эта помесь трех миров, преспокойно разгуливает на свободе?!

У Феламоры замерло сердце: теперь под угрозой оказались все ее планы! Кто знает, на что Карана способна?! Какие перемены и события могут из-за нее начаться! А может, они уже начались?! Ведь Карана в состоянии разрушить весь порядок вещей, который Феламора так долго создавала. Теперь было не время думать о чести или порядочности. Карана слишком опасна, чтобы оставлять ее в живых. А где ей найти лучшего палача, чем этот жалкий Эммант?! С его помощью ей, Феламоре, скорее всего удастся добиться своей цели.

Но сначала Феламора должна во всем убедиться сама, она должна отправиться в Готрим и посмотреть, нет ли у Караны братьев или сестер, столь же опасных, как и она сама. Сделать это теперь еще важнее, чем найти Зеркало!

Феламора решила попытаться уговорить Эмманта освободить ее. Но он не стал бы предавать аркимов ни ради себя, ни ради нее, Феламоры. Разумеется, сама по себе Феламора не представляла для него интереса, но вот если бы она помогла ему заполучить Карану – это совсем другое дело. К тому же своей ненавистью и своей похотью он очень скоро свел бы Карану в гроб. Таким образом, Феламора очутилась бы на свободе и избавилась бы от Караны. А если бы он согласился на это, он стремился бы к своей цели, невзирая ни на что, его не испугали бы ни муки голода, ни смерть.

Эммант же, чувствуя, что Феламора может помочь ему быть с той, кого ему хочется больше всего на свете, снова посетил ее.

– Я расскажу тебе, как ты можешь заполучить эту женщину, – объявила ему Феламора.

У Эмманта загорелись глаза, но лицо сохранило унылое выражение, хотя шрамы, просвечивавшие через его бороду, и побелели.

– Она ни за что не согласится быть со мной. – Я все тебе объясню.

Эммант сидел неподвижно, пристально разглядывая Феламору сквозь прутья решетки, испытывая к ней почти непреодолимую ненависть.

– Ну объясни, – попросил он наконец.

– Карана умеет вступать в мысленный контакт с другими людьми. Это можно использовать, чтобы получить власть над ней самой. Я вижу, что ты тоже способен чувствовать, что происходит у других в головах. Это довольно часто бывает у детей от брака аркимов с жителями Сантенара, – объяснила она, даже не пытаясь скрыть своего презрения. – Я научу тебя, как вступить с ней в мысленную связь, которую она никогда не сумеет разорвать. А потом ты сможешь делать с ней что угодно. Но, конечно, если ты действительно ее любишь...

Эммант начал проявлять нетерпение.

– А что ты хочешь взамен? – спросил он злым голосом. – Я не могу освободить тебя. Тут слишком много стражников. Отсюда тебе будет не выбраться. Я уже об этом думал.

– Ты отправишься в Баннадор и разыщешь около Нарна вельмов. Покажи им тайный путь в Шазмак и объясни, как обезвредить Стражей. Скажи, что Карана с Зеркалом здесь, и они ринутся сюда.

– Я боюсь даже подходить к вельмам!

– Они тебя не тронут, – сказала Феламора, устроив так, чтобы Эммант был не в состоянии заподозрить, какие мысли у нее на этот счет. – Кроме того, что может предпринять горсточка вельмов против целого города аркимов, простоявшего здесь тысячелетия?!

– А как же ты освободишься? – спросил Феламору Эммант, в глубине души надеясь, что вельмы разорвут ее на куски и разрушат Шазмак до основания.

– Я легко справлюсь с ними, – ответила Феламора. – Они ничего со мной не сделают. “Как легко оказалось тебя уговорить, дружок! – с презрением отметила она про себя. – Ты прогнил до мозга костей, и для предательства тебе нужен лишь самый ничтожный повод. Ты готов предать даже своих. Неудивительно, что аркимов так быстро завоевали! Ни один феллем не предал бы ни свой мир, ни свой народ!”

– А как я могу вступить в мысленный контакт с Караной? – спросил Эммант, и Феламора поняла, что он готов на все, что бы она ему ни сказала.

– У тебя есть что-нибудь из ее вещей? Лучше всего что-нибудь такое, что она всегда имела при себе. Может, ты стащил у нее что-нибудь такое?

На кислом лице Эмманта мелькнула злобная усмешка, и не говоря ни слова, а только кивнув головой стражникам снаружи, он удалился. Через некоторое время библиотекарь вернулся, сжимая в одном из своих пудовых кулаков тонкую серебряную цепочку с нефритовым амулетиком.

– Это точно ее амулет? – спросила его Феламора.

– Да, я взял его у нее в комнате всего несколько недель тому назад, когда она в последний раз была в Шазмаке. Я уже пытался колдовать над ним, но у меня ничего не получилось. Может, она защищена от воздействия через этот амулет.

Феламора осмотрела цепочку и нефритовый кулончик.

– Я вижу, что ты тут пытался наколдовать. Любой котенок справился бы с этим намного лучше!

Эммант поджал губы, но ничего не сказал. Хорошо смеется тот, кто смеется последним!

– Он пока побудет у меня. Сейчас уходи! Возвращайся завтра утром!

На следующее утро Эммант появился у Феламоры еще до восхода солнца. Феламора уже не спала. Она отдала ему цепочку с амулетиком.

– Когда ты найдешь Корану, попроси ее это надеть. Ночью я его как следует заколдовала. Сделаешь так, как я сейчас тебе скажу, и между вами возникнет связь, которую она не сможет разорвать. Она подчинится твоей воле.

– И она полюбит меня? Ты мне обещаешь? – хныкающим тоном спросил ее Эммант.

– Если ты поверишь моему слову, я легко тебе это пообещаю, – ответила ему Феламора, а потом тихим голосом объяснила, что в точности он должен делать.

Но Эммант все еще колебался.

– А где же мне ее найти?

– Отправляйся в Нарн и найди там ее подругу по имени Магрета. Раз уж и ты тоже в какой-то степени чувствитель, я тебе ее сейчас покажу! – Феламора мысленно связалась сЭммантом и показала ему, как выглядит Магрета, чтобы тот безошибочно нашел ее. – Она выведет тебя на Карану. Если же она не сумеет помочь тебе, ищи Карану в Туркаде. Иггур уже начал наступление на Игадор, и какое-то время сопротивляться ему сможет только этот город. Поступай с Караной как хочешь, а Зеркало припрячь для меня. Я приду за ним в Туркад.

– Я должен придумать какую-то причину для Магреты, зачем мне нужна Карана, а то она заподозрит недоброе.

– Скажи ей, что у тебя послание к Каране от Тензора, в котором тот просит у нее прощения. Магрете известно, что Тензор когда-то был Каране вместо отца, и она поверит, что тот мог ее простить. Расскажи Магрете, что я в плену в Шазмаке, ко попроси ее здесь не появляться, потому что я освобожусь сама. Скажи ей, что я должна с ней поговорить и пусть она ищет меня в Баннадоре, в городе Тольрим. Иди и не говори, кто ты, потому что Магрета, наверное, слышала о тебе от Караны.

Десять дней Феламора мерила шагами свою темницу, надеясь, что не ошиблась в Магрете и та появится в Шазмаке. Она не сомневалась, что Магрета уже раскаивается в том, что стала противиться ей, Феламоре, что Магрета чувствует себя виноватой и не знает, как быть. “Я ей нужна! – думала о Магрете Феламора. – Я всегда буду ей нужна, и ее чувство долга будет требовать, чтобы она вернулась ко мне. Но подчинится ли она ему?!”

Однажды утром ее разбудил шум схватки, она увидела, что стражники бездействуют, и покинула свою темницу. Приняв чужой облик, она с ужасом наблюдала за тем, что наделала. Свирепые вельмы безжалостно уничтожали аркимов, которые явно были не в состоянии сопротивляться им. Откуда же взялись все эти вельмы в таком количестве?!

Внезапно Феламора поняла, что перед ней уже не вельмы, а кровожадные гаршарды! Значит, Он встрепенулся, ощутив, что Зеркало найдено, что на свободе разгуливает троекровница. Уж Он-то знает, как ею воспользоваться!

32

Триумф вельмов

Нарыдавшись так, что у него кончились слезы, Лиан, испытывая ярость и глубокое горе, начал обыскивать палатку и все вокруг нее. Он поднес руку к пеплу костра, но пепел был уже холодный. “Значит, они появились вскоре после того, как я убежал!” – с горечью подумал Лиан. Карана знала, что они близко! Почему же она взяла с него это обещание?! Почему она прогнала его?! Почему он послушался и ушел?!

До него здесь побывали Магрета с Феламорой, которой предстояло вернуться сюда в одиночку два часа спустя. Возле речки он обнаружил следы сапог – глубокие и узкие. Рядом с ними был отпечаток, оставленный ногой меньшего размера, но все равно не такой маленькой, как у Караны. Судя по этим следам, здесь явно побывало человек пять.

Собранные юношей пожитки Караны имели жалкий вид: котелок по-прежнему лежал там, где Лиан мыл его накануне вечером, но кружка и тарелки были втоптаны в грязь и погнуты. Еда была высыпана из мешка, валявшегося тут же, на землю. Лиан механически собрал еду и сложил обратно в мешок. Сапоги Караны были разрезаны на полосы, от них, скорее всего во время лихорадочных поисков Зеркала, даже оторвали каблуки. Впрочем, остальную ее одежду, кроме пропавшего тяжелого плаща, не тронули. Ее гребень, носки, покрытый запекшейся кровью нож, веревка, баночка с лечебной мазью и осветительный шар были разбросаны по всей поляне. В палатке он нашел испачканный кровью дневник Караны, который каким-то чудом не заметили нападавшие. Ее топорик был воткнут в землю. Лиан подобрал то, что не было безнадежно разломано, и засунул в мешок с едой.

Может, Карану не убили? Лиану очень хотелось на это надеяться. Молсет, пролитая здесь кровь была не ее? Нападение на Карану представлялось ему слишком жестоким, чтобы быть делом рук аркимов. Впрочем, что он знал об аркимах и о том, как они обращаются с отверженными ими предателями! Нет, похоже, это дело рук вельмов, являвшихся ему в ночных кошмарах.

И она знала об их приближении, но не попыталась скрыться. Она, казалось, смирилась со своей участью, словно вельмы сломили ее волю. Если это действительно так, почему это произошло сейчас, а не раньше? Свои последние силы Карана использовала для того, чтобы спасти его от смерти под ножами вельмов.

Оглядевшись, Лиан заметил какой-то белый предмет за упавшим деревом на краю поляны. Это был кусок гипса с руки Караны: вельмы разломали его на две части во время поисков Зеркала. Лиан сел на траву, положив гипс на колени.

Его захлестнула волна отчаяния. Карана безвозвратно пропала. Все, что имело к ней отношение, было погублено и осквернено. Он посмотрел на отпечатавшиеся в гипсе контуры ее руки. Какие у нее были изящные запястья, какие маленькие и нежные руки! Как он скучает по ней! Как он ее любит! Лиан вздрогнул. Раньше он не отдавал себе отчета в своих чувствах к Каране, а теперь у него ее отняли! Почему все так несправедливо?!

Он сидел на траве, понурив голову. Моросил дождь. Одежда Лиана промокла. С волос ему на лицо стекали тоненькие дождевые струйки. Но Лиан этого не замечал. Наконец он задумался о Зеркале. “Я не буду говорить о Зеркале, тем более сегодня”, – сказала ему Карана. Уже тогда его поразили эти слова. Уже тогда она все знала. Она не рассталась бы так просто с Зеркалом! Куда же она его спрятала, что даже обыск, учиненный вельмами, не принес результатов?

Лиан взглянул к себе на колени, где все еще лежал гипс. Нет, все не могло быть так просто! Обыскивающие Карану аркимы заявили на суде в Шазмаке, что заглядывали ей под гипс! Зеркала не могло быть и внутри гипса, потому что Лиан своими глазами видел, как Раэль размешивал его и накладывал на металлические трубки. Лиан взвесил подобранный им кусок гипса в руке и стал более пристально его рассматривать. На гипсе было несколько капель крови. Ее крови! Лиан отбросил в сторону этот кусок. Он ударился о камень и раскололся. На сколе показались концы полых металлических трубок, которые напомнили Лиану о том, как Карана застала его в Шазмаке, когда он рылся в ее вещах. От этого некрасивого поступка Лиан даже теперь залился краской стыда.

Он наклонился и поднял кусок гипса, выломал из него трубку, которую оттирал о колено до тех пор, пока ее покрытая тонким узором поверхность не засверкала. Затем Лиан отыскал вторую трубку, упавшую в мокрые листья, и тоже стал чистить ее, не вполне понимая, зачем он это делает. Потом он рассеянно попытался свинтить обе трубки, но что-то мешало. Он посмотрел и обнаружил внутри одной из трубок что-то темное. С помощью палочки он выковырял из трубки тугой свиток из темного металла. Свиток развернулся сам собой. Теперь перед Лианом лежал лист черного металла размером со страницу книги, обрамленный рамкой, внутри которой находился слой какого-то блестящего материала, напоминавшего собой ртуть. На этой блестящей поверхности юноша увидел отражение своего грязного, заросшего щетиной, усталого лица.

Лиан удивленно смотрел на Зеркало. Ему никогда не приходило в голову, что Зеркало может сворачиваться. Они с Раэлем прекрасно знали, что гипс держится на трубочках, но и думать о них забыли, после того как он был наложен. А вельмы обыскивали Карану впопыхах и в темноте. Карана же наверняка засунула Зеркало в трубку, когда послала Лиана за Раэлем, чтобы тот помог наложить ей на руку гипс.

Как ему раньше хотелось увидеть Зеркало! А теперь оно было ему совершенно не нужно. Он чувствовал, что не имеет к нему никакого отношения. Внезапно Лиан встрепенулся, сообразив, что сидит прямо посреди поляны с Арканским Зеркалом в руках, в то время как в лесу может таиться кто угодно, наблюдая за ним и выжидая удобного момента для нападения.

Подавив желание оглянуться, Лиан спрятал Зеркало поглубже в карман своего плаща, причем Зеркало тут же свернулось в плотную трубочку, застегнул карман, подумал о том, что потом его надо будет зашить, чтобы Зеркало ни в коем случае не выпало и не потерялось. Остатки гипса он бросил на землю.

“Если бы я был случайно оказавшимся здесь бродягой или предательски покинувшим Карану в трудную минуту другом, я наверняка забрал бы эти пожитки, – подумал он. – Впрочем, если за мной кто-нибудь подсматривает, он не усомнится в том, что я грязный бродяга”. Лиан отрезал от одного из одеял чистый кусок, сложил на него кое-какие пожитки, завязал в узелок и закинул на плечо на куске веревки.

Время подходило к полудню. Куда же направились вельмы? Ниже по течению на берегу речки он обнаружил еще один отпечаток сапога. Дальше на склоне холма с противоположной стороны тропы было еще много следов широких и больших ног, обутых в тяжелые, подбитые гвоздями сапоги. Следы какого-то человека были особенно глубокими. Другие – были мельче и незаметнее: кое-где виднелись то отпечаток каблука, то полукруг подошвы. Что это? Неужели капли крови на мху?! Лиан прикоснулся к одному из бурых пятнышек пальцами и понюхал их. Да, кровь, но чья?! У него в сердце снова затеплилась надежда. Они не нашли Зеркала и поэтому не стали убивать Карану!

Лиан прошел вниз по течению речки до самого берега Гарра. По пути он заметил еще чьи-то отпечатки ног, которые были меньше и мельче, чем у вельмов. Лиан недоумевал, кому же они могли принадлежать. Впрочем, крови больше не было. Это были следы, оставленные Магретой и Феламорой всего за несколько часов до того, но Лиан, конечно, ничего о них не знал. Мелкий дождь усилился, окутав все вокруг своей пеленой. Вдруг прямо перед ним заржала лошадь. Пройдя чуть-чуть вперед, он обнаружил двух стреноженных лошадей, мирно пасшихся на перепутавшихся длинных привязях. Лиан машинально перерезал веревки, препятствовавшие движениям лошадей, и отправился дальше.

Лощина, по которой он шел, превратилась в заросший каменистый овраг с высокими склонами, а бежавшая в нем речка стала глубже и быстрее. Стволы высоких деревьев обвивала лоза, а с ветвей свисал мох. Вся земля заросла папоротником. Воздух был такой сырой, что было трудно дышать. Примерно в полдень он вспомнил о еде, почувствовал, что умирает от голода, и решил остановиться, чтобы погрызть черного хлеба. Дождь полил как из ведра.

Он провел в поисках весь день. Перед заходом солнца на лес спустился серый туман, и следы на земле было уже не различить. Ближе к берегу Гарра лес был труднопроходимым, так что за час ему удавалось преодолеть едва ли тысячу шагов, и он понял, что надежды найти Карану почти не осталось. Может, ему стоило дождаться рассвета? Но за ночь дождь смоет следы. Впрочем, вельмы наверняка направлялись к Гарру, где у них должна была быть спрятана лодка, а то они пошли бы не через лес, а по тропинке.

Лиан пробирался по склону оврага, в котором текла речка, до тех пор, пока он не стал таким крутым, что Лиану пришлось свернуть в лес, который стал здесь более светлым, и идти по нему было проще. Теперь он продвигался по лесу достаточно быстро и через некоторое время вышел на прибрежный луг, круто спускавшийся к Гарру. Здесь луг заканчивался каменистым обрывом в четыре или пять саженей высотой. Лиан пошел вдоль обрыва по лугу вверх по течению реки. Через пять минут он уже был у того места, где речка из оврага уступчатым водопадом, в три раза превышавшим его рост, впадала в Гарр. Дождь прекратился, но в бледном свете звезд ему не удалось разглядеть никаких следов. Лиан присел на камень, чтобы подумать.

Вельмы могли пробираться по лесу в этом направлении, только если здесь их ожидала спрятанная лодка. Интересно, они уже уплыли или отправятся утром? Лиан притаился на мокрой земле под кустом и стал ждать.

Лиан пробудился от беспокойного сна. Сквозь листву пробивался бледный свет Тихидской Дороги. Юноша выпутался из плаща и выглянул из-за куста, скрывающего берег. Свет звезды так ярко отражался от мокрых листьев и влажной травы, что его, пожалуй, хватило бы для чтения.

Лиан встал и хотел было выйти из своего укрытия, но его насторожил какой-то глухой звук. Неожиданно он понял, что именно этот звук его и разбудил. Теперь он начал различать в глухом стуке и какое-то металлическое побрякивание. Звук доносился откуда-то издали, с реки. Не думая о том, что ждет его впереди, Лиан пополз на животе к берегу, где забрался в росшие вдоль обрыва кусты и посмотрел вниз.

Примерно в пятидесяти шагах от себя он увидел лодку, привязанную с носа и с кормы. Лодка была длинная и узкая, с выступом на носу. Рядом с лодкой стоял высокий и грузный человек, не отрывавший глаз от обрыва. Еще одна фигура как раз начала карабкаться вверх по каменистому склону обрыва. Вскарабкавшись наверх, этот человек присел и стал осматриваться, потом, очевидно удовлетворившись увиденным, скользнул в прибрежные заросли. Если бы Лиан продолжал идти вдоль речки, он обязательно наткнулся бы на этих стражей лодки. Лиан углубился в лес и подполз поближе к берегу.

Он подобрался на расстояние нескольких шагов от того места, где темная фигура исчезла в зарослях, и заполз в густой куст с длинными, свивавшими книзу листьями, испускавшими едва уловимый запах камфары. Ему не пришлось долго томиться ожиданием. Раздался хруст веток, и появилось пять высоких фигур, одетых в одинаковые темные плащи с капюшонами, перепоясанные ремнями. За первой фигурой следовали еще две, неся кого-то на носилках. Последние двое тоже несли носилки.

Первый человек вышел на луг, посмотрел по сторонам и знаком приказал остальным следовать за ней. Когда они проходили мимо куста, в котором притаился Лиан, на них упал свет звезд. Лиан увидел, что из-под капюшона предводителя выбиваются длинные седые волосы, и разглядел, что им была женщина средних лет, с резкими чертами волевого лица, с удлиненным подбородком, слегка выступающим вперед. Лиан взглянул на первые носилки – на них лежал немолодой высокий вельм крепкого телосложения. Его длинные темные волосы ниспадали на окровавленную повязку на лбу. Повязка у него на груди насквозь пропиталась кровью. Глаза у вельма были закрыты.

Ко вторым носилкам была привязана завернутая в свой изорванный плащ босая Карана. Ее широко открытые глаза не мигая смотрели прямо на тот куст, где прятался Лиан. На мгновение юноша окаменел, не в силах пошевелиться от ужаса. Пока в его ошеломленном мозгу медленно складывался план спасения Караны, первые носилки уже спустили с обрыва к лодке, и предводительница вельмов сопровождала вниз вторые.

Лиан выхватил нож и подумал о том, чтобы с криком броситься вслед за вельмами, но возможность внезапно напасть на них миновала раньше, чем он успел ее осознать, и теперь он, скорчившись, сидел в кустах, с бессильной яростью наблюдая за тем, как последний вельм исчезает под обрывом.

На четвереньках Лиан пробрался на место, откуда в первый раз увидел лодку. Носилки положили на дно лодки: первые осторожно, а вторые без особых церемоний. Каждый вельм взял по веслу, пока их предводительница отвязывала нос лодки. Затем она отвязала корму и села на руль. Лодку оттолкнули от берега веслом, и ее стало сносить течением. Она проплыла прямо под тем местом, где сидел Лиан, который в свете звезд заметил, что ее нос украшен изображением шакалота, прожорливой водяной рептилии с ощеренными зубами и гребнем-хвостом. Он еще раз взглянул на Карану, ее глаза по-прежнему были широко раскрыты. Потом гребцы взялись за весла, лодка отплыла от берега на середину реки, где ее подхватило быстрое течение, и вскоре она превратилась в точку, растворившуюся в ночной темноте.

Пролетело очень много времени, прежде чем Лиан пришел в себя. Тихидская Дорога уже скрылась из виду. И на небе была только одна яркая звезда, поднимавшаяся над горизонтом на востоке где-то за Нарном. По небу плыли легкие, как вуаль, облака, и диск этой звезды то вспыхивал, появляясь из-за них, то снова гас за их пеленой. Наконец она поднялась над полосой облаков, и теперь ее свет играл на речной ряби, поднятой южным ветерком, и мерцал на пузырях пены, полосы которой неслись вдоль берегов. Лиана охватили непонятная апатия и безразличие к случившемуся. Что он мог предпринять в такой ситуации? Смогла бы Карана что-нибудь сделать, чтобы спасти его, окажись она на его месте? Впрочем, эти мысли не очень его утешали.

Безусловно, это были вельмы, хотя и не те, что преследовали их от самого Туллина. Как же им удалось так быстро разыскать Карану?! Зеркало тут явно было ни при чем, потому что в противном случае они обнаружили бы и его.

Он не находил ответа на эти вопросы. “И все же в нескольких вещах можно не сомневаться”, – думал он, загибая пальцы. Во-первых, аркимы были где-то поблизости. Во-вторых, вельмы наверняка будут пытаться скрыть похищение Караны по крайней мере до тех пор, пока не отыщут, где спрятано Зеркало. В-третьих, он наследил возле разорванной палатки. Скоро и аркимы, и вельмы постараются его найти. Лиан задрожал, пытаясь отогнать ужасную мысль о том, что теперь наступил его черед действовать. Он в одиночку, без оружия и почти ничего не умея, должен освободить Карану, вырвать ее из лап вельмов. Но каким образом? Ему было не победить их в открытом бою, а где найти место, чтобы от них спрятаться? Только в Туркаде, до которого оставалось много дней, а может, и недель пути по землям, ему практически не известным.

Куда они решили ее отвезти? Фиц Горго очень далеко. К тому же для Иггура месть похитительнице была бы слабым утешением, особенно принимая во внимание, что Зеркала при Коране не оказалось. А именно Зеркало и было ему нужно в первую очередь. Из этого вытекало, что вельмы наверняка задержатся в Нарне.

Лиан двинулся в темноте обратно вдоль берега реки. Сначала идти по пологому прибрежному лугу было легко. Потом на его пути попалось несколько оврагов с крутыми склонами, каменистыми сверху, но заросшими почти непроходимой растительностью на болотистом дне. С огромным трудом преодолев два из них, Лиан остановился перед третьим. Время близилось к рассвету, и он совершенно выбился из сил. Перед ним зиял очередной овраг с почти отвесным скользким спуском. Лиан вспомнил, как накануне утром с вершины холма заметил, что берег изрыт такими оврагами почти до самой паромной переправы.

Пока он пробирался к Нарну, с юга нанесло тяжелые тучи, и снова начал накрапывать дождь. Силы совсем покинули Лиана. Он завернулся в плащ, примостился на крутом склоне оврага и, дрожа от холода и страдая от сырости, кое-как проспал до утра.

Проснувшись, Лиан обнаружил, что лежит в кустарнике перед оврагом, за которым уже была видна вершин гряды холмов. Ночью шел проливной дождь, но к утру он прекратился, и теперь все вокруг было окутано густым туманом, плывшим со стороны реки. Он слегка утолил голод, встал с мокрой земли и начал спускаться по склону оврага, крутому и скользкому. Идти тут было намного легче, чем в густом лесу, и Лиан понял, что если пойдет дальше по холмам, то скоро наткнется на тропу, ведущую к паромной переправе.

Наконец встало солнце, но туман не рассеялся, а, наоборот, сгустился. Лиан карабкался вверх по склону, и у него на волосах и на бровях собирались капельки влаги, стекавшие затем по лицу. Сырой холод пробирал его до костей; как он ни топал ногами и ни махал руками, ему было не согреться. Через несколько часов он набрел на какую-то узкую тропу и остановился в нерешительности, пытаясь угадать, та ли это тропа, что ведет к переправе.

Лиан медленно продвигался вперед. В тумане было трудно не сбиться с тропы, и он постоянно терял ее. Один раз он полчаса шел по какой-то тропинке, которая оборвалась, упершись в поросший мхом валун, и ему пришлось возвращаться обратно. Постепенно у него разыгралось воображение. Теперь каждый куст, маячивший в тумане, казался ему притаившимся вельмом. Внезапно рядом с ним беззвучно выросла темная фигура, Лиан бросился было наутек, но в последний момент разглядел, что это всего лишь небольшое деревце с тонкими ветвями.

Туман настолько сгустился, что Лиан видел перед собой едва ли на пару шагов. Наконец он был вынужден признать, что сбился с тропы и не имеет ни малейшего представления о том, куда идти дальше. Ему в голову пришел отрывок из “Песни о Ларне”, баллады, в которой говорилось о предательстве, избиении невинных созданий и о принцессе, похищенной и увезенной за море. Кровавая бойня в этой балладе произошла в лесу именно таким туманным днем. Когда Лиан вспомнил об этом, у него по спине побежали мурашки.

Лиан услышал шуршание и скрип ветвей на ветру, хотя на самом деле царило полное безветрие. Потом ему послышался звук шагов у себя за спиной. Лиан резко повернулся и впился глазами в туман. Он ничего не увидел, но прошло еще несколько секунд, прежде чем звук шагов совсем затих. Затем раздался глухой душераздирающий стон, какой может издавать на сильном ветру ствол векового дерева. Что это? Ему почудилось? Или враги пытаются напугать его, чтобы поспешным бегством он выдал свое местоположение?

Лиан с трудом взял себя в руки и стал искать поблизости какое-нибудь укрытие, чтобы забиться в него и обдумать свое положение. Снова пошел дождь, и от слоя гнилых листьев у него под ногами поднимался сильный прелый запах. Перед ним возвышался ствол огромного старого дерева, которое давно сгнило. У самого основания ствол был полый, а вход в это дупло скрывал раскидистый куст. Лиан забрался внутрь и устроился на горе древесной трухи. Места было мало, и кругом ползали мокрицы и сороконожки, но Лиан был рад уже тому, что в дупле было сухо.

Он пожевал хлеба и попытался выработать какой-нибудь план действий. В таком тумане ему было не найти дороги. Кроме того, за ним наверняка уже охотились. Без Караны ему было очень трудно сообразить, что делать. Вот Карана все знала и ничего не боялась. Лиан чувствовал себя слишком усталым, чтобы что-нибудь решать и даже просто думать, и наконец задремал. Через некоторое время он проснулся и обнаружил, что туман снаружи такой же густой, как и раньше. Поэтому он снова задремал, а когда проснулся, уже начинало смеркаться.

Только тогда он вспомнил о Зеркале. А как долго он мечтал хотя бы одним глазком на него посмотреть и подержать его в руках! Как долго он мучительно пытался разгадать его загадку! И вот оно целый день пролежало у него в кармане, а он просто забыл о нем! Лиан вынул Зеркало и стал разглядывать его в полумраке дупла, гладя пальцами загадочные серебряные знаки на краях его рамки. Символ в верхнем правом углу Зеркала напоминал три слившиеся сферы, окруженные двумя красными полумесяцами. Что же он означал? Зеркало было удивительно красивой и безупречной работы. Таило ли оно ответы на давно мучившие его вопросы? Как заставить его говорить?

Лиан несколько раз по-разному прикоснулся к символу, но ничего не произошло. В Преданиях упоминалось много заклинаний, для того чтобы отомкнуть то, что заперто. Лиан произнес все те из них, что мог помнить, но в Зеркале по-прежнему отражалось только его лицо.

Ночью подул ветер и развеял туман, и, как только рассвело и начался пятый день с того момента, как они с Караной выбрались из подземных туннелей, Лиан отправился к паромной переправе. Там он отыскал в кустах под причалом свой мешок, спрятался в близлежащих деревьях и стал ждать.

Едва солнце поднялось из утренней дымки, из полумрака медленно выплыл паром, на котором сгрудилась толпа крестьян, путешественников, бродячих торговцев и прочих лиц достаточно безобидного вида. Крестьяне взвалили на плечи свои инструменты и тут же направились вверх по тропе. Другие ждали на пристани, пока не выгрузят их коробки, мешки, сумки и прочий багаж. Потом на паром ринулась толпа, ожидавшая до этого в полном молчании, когда все будет выгружено. Однако на ее пути вырос паромщик. Заслонив своим телом единственную сходню, он добился, чтобы желавшие пересечь реку выстроились в колонну по одному, и только после этого разрешил им подниматься на борт.

Именно в этот момент Лиан заметил, что на причале рядом с паромом стоит высокий худой человек с резкими чертами лица и изучает тех, кто ступал на сходню. Наконец посадка окончилась, сходню подняли на борт, и паром отчалил от берега. Человек, наблюдавший за посадкой, смотрел вслед парому, пока тот не исчез во все еще висевшем над серединой реки утреннем тумане, а потом медленно спустился с причала на берег, где и остался стоять, изредка оглядываясь по сторонам.

Лиан снова затаился между деревьями, держа в руках большой сук, подобранный им с земли. Прошло несколько часов. Время от времени высокий человек начинал расхаживать по тропе, делая десяток шагов сначала вверх по течению, а потом – вниз, после чего возвращался на прежнее место.

С одной из таких прогулок он вернулся бегом и скрылся среди деревьев, росших рядом с тропой. На реке вновь появился паром.

Долговязый часовой прятался неподалеку от Лиана. На тропе послышались голоса. Со стороны обрыва приближались какие-то люди.

Воспользовавшись моментом, Лиан поднял тонкую сухую веточку и с треском переломил ее. Карауливший у причала человек резко повернулся, огляделся, а потом снова стал смотреть в ту сторону, откуда приближались новые пассажиры парома. Лиан бросил сломанную ветку так, чтобы она зашуршала в траве в нескольких шагах слева от него. Это был очень примитивный прием, но он сработал. Часовой пошел на звук, достав из ножен кинжал. Он был так близко, что до Лиана даже доносился звук его дыхания. Приглядевшись, Лиан узнал в нем одного из тех вельмов, которые вчера шли с носилками.

Выставив кинжал перед собой, вельм раздвинул кусты рядом с Лианом, крепко сжимающим в руке сук. Вельм потянулся к кусту, за которым скрывался Лиан, но тут с берега донеслись громкие голоса и топот ног. Паром причалил. Вельм вложил нож в ножны и отвернулся.

“Пора!” – подумал Лиан. Он выскользнул из-за куста и неумело нанес вельму удар по голове около уха. Тот упал на колени и сразу же попытался подняться, но Лиан прыгнул ему на спину и оглушил его новым ударом. Потом отрезал от подола рубашки вельма несколько полос ткани, которыми и связал свою жертву, заткнул ему рот и бросил его нож и кошель с деньгами в воду. Лиан успел взбежать на паром, когда тот уже отчаливал. Заплатив за проезд, он сел у борта, наклонив голову и надвинув на лицо капюшон.

Плавание через реку шириной в половину лиги на пароме длилось почти час. На другом берегу Лиан не торопясь прошел по причалу в толпе остальных путешественников и оказался на улицах Нарна.

Нарн был самым крупным городом в этой области. В его порт прибывали товары изо всех областей этой части Мельдорина. Сейчас в Нарне было около десяти тысяч жителей, но когда-то их было намного больше, так что множество зданий пустовало и постепенно разрушалось. На берегу были рассыпаны пристани, маленькие верфи, на которых строили лодки, и склады. В центре города находился парк, границы которого замыкались в овал с высокими вековыми деревьями и покрытым мхом каменным храмом посредине. Вокруг парка стояли старинные общественные здания из камня. Но уже на небольшом расстоянии от центра все признаки планомерного строительства пропадали, и Нарн сразу же превращался в лабиринт узких немощеных улочек, вдоль которых впритык ютились деревянные доходные дома в несколько этажей, скромные домишки на одно лицо и многочисленные развалины.

Лиан отправился в убогий район возле берега и нашел там постоялый двор. Он доплатил за то, чтобы к нему никого не подселяли, доплатил за горячую воду и лежал в ванне до тех пор, пока с него не сошла грязь, прилипшая к нему за последние дни. Потом он забаррикадировал дверь и проспал до наступления темноты.

Весь вечер он провел в нарнских тавернах, внимательно прислушиваясь к разговорам за столами, иногда задавая осторожные вопросы, но так ничего и не узнал. Он понял, однако, что вопросы в Нарне задавал не только он; многие говорили о совавших повсюду свой нос незнакомцах, очень похожих на аркимов. При этом Лиан вдруг осознал, насколько он со своими длинными растрепанными каштановыми волосами выделяется среди стриженых черноволосых местных жителей. Когда они наконец начали на него враждебно поглядывать, он покинул таверну и отправился на берег реки. Да, шпион из него вышел никудышный, придется придумать что-то другое.

На берегу Лиан повернул направо и медленно двинулся вдоль реки, вниз по течению. Рядом с паромной переправой было несколько причалов, стоявших на высоких, когда-то просмоленных, но уже полусгнивших сваях, облепленных водорослями и мелкими черными ракушками. Местные склады, как и большинство зданий в Нарне, были длинными, прямоугольными и сколоченными из неокрашенных досок. Многие из них тоже стояли на сваях, чтобы их не подтапливало во время разливов реки. Они покрывались дранкой. На берегу было тихо. Только во втором складе сквозь дверной проем было видно, как несколько грузчиков снимают какой-то тюк с вершины кипы таких же тюков, помещенных на большую тележку.

Лиан остановился и какое-то время наблюдал за их работой. Тюк был большим и тяжелым, а один из грузчиков в самый неподходящий момент поскользнулся и выпустил из рук свой угол. Тюк вырвался из рук остальных грузчиков, плюхнулся на землю, треснул, как арбуз, и из него вылетело облако необработанной шерсти. Надсмотрщик, опасаясь пожара, быстро убрал лампу и осыпал виновника бранью. Лиан же поспешил убраться от греха подальше, словно опасаясь, что сейчас во всем обвинят его.

За последним складом начались беспорядочно натыканные вдоль берега домишки, тоже сколоченные из некрашеных досок. Рядом с некоторыми из них виднелись вытащенные на берег лодки. Лиан внимательно осмотрел все лодки и вернулся к складам. На складе, где рассыпалась шерсть, уже навели порядок, и грузчики возились с другим тюком. Юноша двинулся дальше. За паромной переправой склады тянулись в другую сторону на такое же расстояние. Лиан миновал несколько деревянных спусков для лодок, на один из которых какой-то человек вытаскивал лодку, похожую на ту, что Лиан видел накануне ночью у вельмов. У свай, забитых в дно недалеко от берега, было много других лодок, привязанных к ним носом и кормой.

Лиан прошел мимо лодок, а потом вернулся назад, внимательно разглядывая каждую из них, но не нашел ту, которую искал. Он еще раз поднялся вверх по течению и в самом конце ряда обнаружил ее, узнав по фигуре шакалота, прикрепленной на носу. Лиан не сомневался, что это именно та лодка, которая его интересовала, и теперь смотрел на нее в нерешительности, не зная, что делать.

Неожиданно у него за спиной раздался недовольный голос:

– Ты чего это крутишься возле моей лодки, а?

Лиан повернулся к подошедшему полному человеку. Тот говорил в нос, и в темноте Лиан не мог рассмотреть как следует его лица. Лиан начал рассказывать ему заранее заготовленную историю.

– Меня зовут Гантор, – нахально соврал он, назвавшись фамилией своей бабушки. – Я разыскиваю одну знакомую – рыжую девушку. Вчера ночью я видел ее плывшей в этой лодке. Ты не знаешь, где она сейчас? – спросил он, а потом добавил тихим голосом: – Я хорошо заплачу тебе, если ты мне поможешь.

Незнакомец попятился, и на его небритое лицо упал свет уличного фонаря. Он выглядел очень удивленным.

– Я не понимаю, о чем ты, – пробормотал он себе в нос, словно хныча. – Моя лодка простояла на приколе всю неделю. У меня не было никакой работы, и мои детишки пухнут от голода.

“Это от голода тебя, что ли, так разнесло, жирная ты свинья?!” – подумал Лиан.

– Послушай, – сказал он вслух. – Я не собираюсь вмешиваться в твои дела. Я просто ищу свою знакомую. Я же сказал, что хорошо тебе заплачу! – повторил он, позвякивая в кармане монетками.

На лице незнакомца боролись страх и алчность.

– Мне вообще ничего не заплатили! – захныкал он. – Обещали кучу денег, а ничего не дали! Всего несколько медяков, а ведь плавали на моей лодке две ночи подряд! И еще хотят, чтобы я никому ничего не говорил, а?

Лиана раздражала манера незнакомца гундосить в нос, он едва сдерживался, чтобы не стукнуть его, но вместо этого снова побрякал монетами в кармане и даже улыбнулся. Мужчина облизнулся.

– Я дам тебе серебряный тар, если ты расскажешь, кто нанимал твою лодку и где я могу найти этих людей!

В свете фонаря было видно, как у толстяка засверкали глаза. Он снова облизнулся и произнес:

– Мало даешь! А если мне что-нибудь будет за то, что я тебе о них расскажу? А если они меня отыщут? Мне ведь теперь придется прятаться! Давай пять серебряных таров! На меньшее я не согласен.

Лиан нахмурился, отвернулся и притворился, что считает в кармане деньги, а потом снова повернулся к хозяину лодки.

– У меня осталось только три серебряных тара и два медяка.

Толстяк с готовностью протянул руку, но Лиан сделал шаг назад.

– Сначала рассказывай, а потом получишь деньги! Толстяк схватил Лиана за плечо и прошептал:

– Здесь на виду я ничего говорить не буду. Пошли спрячемся за лодками.

Лиан сбросил с плеча его грязную руку и не сдвинулся с места.

– Тут никого нет! Давай выкладывай! Толстяк стал затравленно озираться.

– Здесь я ничего тебе не стану говорить! Пошел ты со своими тарами! – Он отвернулся и явно собирался пуститься наутек.

– Ну хорошо! – смирился Лиан и неохотно проследовал за толстяком за лодки, где было темно хоть глаз коли.

– Их было семеро, – начал толстяк, – пять мужчин и две женщины. Та из них, что повыше, командовала ими. Она мне сказала, что км нужна моя лодка на пару ночей, и обещала хорошо заплатить, а еще она сказала, чтобы я держал язык за зубами и не вертелся на берегу.

– Когда это было? – спросил Лиан.

– Они прискакали сюда во весь опор три дня назад. Всемером они залезли в мою лодку. Еще до рассвета они вернулись, но уже втроем. Женщина и двое мужчин. Они плавали куда-то вверх по течению. А вчера вечером они опять уплыли в восемь часов, уже вдвоем. Ума не приложу, как это они выгребли против течения!.. А появились они ночью, часа в три. Их было шестеро, а седьмой лежал на носилках. С ними была и девушка с рыжими волосами. По-моему, она была мертвая. Ее уже, наверное, закопали... Вот жалость-то! Но от старого Пендера не спрячешься! Я все видел! – Он протянул руку: – Давай деньги! Смотри, сколько всего я тебе тут порассказал!

– Куда они ее отвезли? – невозмутимо спросил Лиан, притворяясь, что не замечает руки.

– Не знаю, – пробубнил Пендер.

– Хватит врать! – в порыве вдохновения рявкнул Лиан. – Ты же за ними шпионил! Чего стоило такому проходимцу, как ты, проследить за целой толпой?! Ну, куда они ее отнесли? Конечно, куда-нибудь неподалеку?

– Ничего подобного! – прохныкал Пендер и прикусил язык, поняв, что выдал себя. – Ну ладно, скажу!.. Да, я проследил за ними. Надо же мне было понять, что они там задумали! – объяснил он с недоброй улыбкой. – Они оставили ее в большом здании в старом городе, третьем по Мельничной улице. Вы узнаете его по покосившемуся шпилю. Больше мне ничего не известно! Гони деньги!

Лиан отсчитал в протянутую руку три серебряных тара и два медяка. Пендер засунул деньги в задний карман и вразвалочку заковылял прочь. Лиан глядел ему вслед, начиная опасаться, что совершил ошибку.

– Эй, Пендер! – окликнул он толстяка и вытащил нож.

Пендер неохотно вернулся.

– Надеюсь, хоть о нашем разговоре ты будешь держать язык за зубами! – произнес Лиан, поигрывая блеснувшим в свете фонаря ножом. Пендер окаменел от ужаса. Лиан сделал шаг в его сторону и схватил его за шиворот. – Ты уже один раз разболтал то, о чем тебе велели молчать, пожалуй, мне стоит отрезать тебе язык, чтобы никто не узнал о нашей беседе.

Пендер уставился на него вытаращенными от страха глазами.

– Смилуйтесь! – прохрипел он. – Вы же меня задушите! Я не такой плохой, каким кажусь. Я всегда верно служу, когда мне платят. Ведь их атаманша так мне и не заплатила, так что я не обязан хранить ее секреты!

Лиан смерил Пендера оценивающим взглядом.

– Пожалуй, я попробую тебе поверить, – сказал он. – Если ты не обманешь мои ожидания, ты получишь еще пять таров. А если обманешь, я перережу тебе горло, а жену с твоими щенятами утоплю в реке.

В ответ толстяк захныкал так подобострастно, что Лиан даже пожалел о своих угрозах.

– Не убивайте меня, господин! – завывал он, обливаясь слезами. – Я вас не предам! Не нужны мне ваши тары, только пощадите нас! Нам и так не сладко в Нарне! Вы же мне хорошо заплатили! Я ни за что никому не скажу про вас!

– Ну вот и отлично! – успокоил его Лиан. – Держи язык за зубами и останешься цел!.. А теперь проваливай!

Пендер исчез в темноте. Лиан несколько секунд подождал, а потом, тихонько ступая, пошел за ним. Где-то поблизости хлопнула дверь. Лиан прокрался через пустынный двор, в котором не росло ничего, кроме старого дерева и неопрятного пучка цветов у порога. Сквозь стеклышки в частом переплете рамы просвечивал желтый свет масляной лампы. Лиан заглянул в окно и увидел убого обставленную комнатенку, Пендера, сидевшего понурив голову на кровати, и двух ребятишек, испуганно прижимавшихся к маленькой темноволосой женщине. Лиан почувствовал себя неловко, отвернулся и подумал: “А что мне еще было делать? Разве можно было отпустить этого мошенника, не нагнав на него страху?! Впрочем, попадись я ему среди бела дня, вряд ли реакция была бы та же!”

33

Приключения Магреты

Магрета провожала Феламору взглядом, пока та не исчезла в лесной чаще, и только тогда двинулась дальше вниз по течению речки. Время близилось к полудню; они искали следы Караны уже более двух часов, но так ничего и не нашли. А теперь пошел дождь. Сначала он только моросил, но и это мешало Магрете. Последние следы она видела уже очень давно и намного выше по течению. Может, похитители Караны пошли другой тропой? Ведь они могли отправиться в любую сторону! Магрета безумно устала. Хотя Феламора вызволила ее из Фиц Горго уже больше месяца тому назад, Магрета еще не полностью оправилась. Да и как ей было прийти в себя, если они все время куда-то спешили, она ни разу не выспалась и постоянно с содроганием вспоминала о том, что уже пережила, и со страхом ждала того, что еще случится?

Она прислонилась плечом к шершавой коре дерева и попыталась обдумать сложившуюся ситуацию. Похитители Караны наверняка пойдут в Нарн. Но она не знала, каким путем, и потому найти их случайно представлялось Магрете возможным только при очень большом везении. Вельмов было много, и они были уверены в своих силах. Поэтому они скорее всего вообще не станут прятаться. Наверное, лучше было отправиться прямо на берег и попытаться подкараулить их у парома.

Магрета пошла через лес прямо к паромной переправе. Если бы она немного задержалась, она столкнулась бы с Лианом, который брел по берегу речки в сторону Гарра. Эта встреча могла бы изменить все будущее трех миров, но Лиан с Магретой разминулись на каких-то полчаса. Магрета уже раскаивалась в том, что бросила Феламору. Их так давно назревавшая ссора сначала наполнила Магрету приятным и незнакомым чувством полной свободы, которое быстро испарилось, и Магрету начали мучить угрызения совести, ведь она не просто не выполнила свой долг, а осознанно пренебрегла им. Вместо радости у нее в душе воцарилась тягостная пустота.

На полпути Магрета вспомнила об оставленных в лесу лошадях. Она направилась туда, где они паслись, но нашла там только перерезанные веревки. Тогда она стала продираться через лес в сторону тропы, ведущей к паромной переправе. Ей долго пришлось брести под дождем, она почти совсем выбилась из сил и добралась туда, когда уже почти стемнело, но на этот раз ей повезло, и паром все еще стоял у причала.

Подойдя поближе, она поняла, почему паром задержался. Одно из тяжелых железных колес, тянувших паромный канат, сломалось: у него отвалился обод. Очевидно, это происходило достаточно часто, потому что паромщики уже развинтили колесо и поставили на место сломавшегося обода новый. Несколько раз они неуклюже заводили канат на обод, работая в свете шипевших под дождем ламп, но лом выскальзывал из их окоченевших пальцев и с грохотом падал на доски причала, канат срывался, и паромщики бросались врассыпную, чтобы их не задело сорвавшимся канатом.

Наконец им удалось починить обод: они прикрепили штифтами обод к спицам колеса огромной лебедки, и паром отчалил к противоположному берегу.

Новый обод, судя по всему, был не очень ровный, потому что канат постоянно застревал, натягивался и со звуком спущенной тетивы снова вырывался на свободу. При этом паром сначала почти останавливался, а потом делал резкий рывок вперед. Когда паром оказался на середине реки, его обращенный вверх по течению борт почти погрузился под воду, и малейшего толчка, например от налетевшего бревна, хватило бы, чтобы вода хлынула на палубу. Магрета посмотрела на хлипкое приспособление, которым канат крепился к парому, и, хотя ей не раз приходилось пользоваться этим видом переправы раньше, в очередной раз удивилась тому, что оно до сих пор еще не развалилось, мгновенно отправив паром вместе с паромщиками и пассажирами на дно.

Лебедка скрежетала, канат скрипел в блоках, вокруг парома бурлила черная вода, но наконец течение ослабло, и уличные фонари осветили мокрые доски причала паромной переправы Нарна. Магрета, радуясь, что осталась жива, прошмыгнула в город.

После непродолжительных поисков она нашла на верхнем этаже полуразрушенного склада место, с которого ей были хорошо видны и причал, и почти весь берег реки в городе, хотя фонари у реки светили очень тускло. Несмотря на то что Магрета просидела там всю ночь со слипавшимися глазами, она так ничего и не заметила, потому что вельмы тайно причалили на лодке Пендера почти в полулиге вверх по течению от Нарна, там, где их никто не увидел бы и днем.

Весь следующий день Магрета не покидала своего наблюдательного пункта, но наконец силы ее иссякли, потому что она почти не спала уже три ночи. У нее закрылись глаза, и она заснула там же, где и сидела, а очнулась только утром. Она поспешила к причалу, не сомневаясь, что пропустила вельмов с Караной, приплывших ночью, и долго стояла там, разглядывая пассажиров каждого парома и расспрашивая всех, кто работал на речном берегу, но никто так и не смог сообщить ей то, что она хотела. Она начала сомневаться в том, что Карану привезли в Нарн, и, хотя вельмы побывали в городе, Магрете никто не желал о них рассказывать.

Она пробыла в Нарне еще один день, но ничего не узнала, и ей стало страшно от мысли, что Карану уже отвезли куда-то очень далеко, она снова переплыла на пароме на другой берег Гарра и даже ходила по тропе до Гильза, находившегося в дне пути вниз по течению. Она расспрашивала о Каране всех, кто попадался ей на пути, но услышала о ней, уже возвращаясь к парому. Новость была весьма интригующей.

Усталая и унылая, она брела обратно к паромной переправе, когда внезапно увидела несколько крестьян, обрабатывавших поле рядом с тропой. Магрета подошла к кустам на краю поля и подозвала к себе махавшего мотыгой тощего старика. Он был бос, рукава его рубахи были закатаны по локоть, ладони у него были огрубевшие и потрескавшиеся, а все суставы – узловатые и распухшие. Он посмотрел на Магрету из-под сплетенной из тростника шляпы слезившимися, но проницательными глазами.

– Я ищу одну девушку, – пожалуй, в сотый раз повторила она. – У нее кудрявые рыжие волосы и зеленые глаза. Она примерно вот такого роста.

– Сам-то я ее не встречал, – сказал старик, опершись на мотыгу. – Да вот только вы не первая, кто ее разыскивает.

“Ну наконец-то!” – подумала Магрета и поинтересовалась:

– А кто еще?

– Самого-то меня никто не спрашивал, но вот Крину о ней задавал вопросы какой-то парень.

У старика была забавная манера речи: после каждого предложения он делал паузу, словно обдумывая следующее, а потом начинал медленно, с видимым удовольствием выговаривать слова.

– Да только зря это все! Крин полоумный, да еще и глуп как пробка! – При этом старик указал рукой в сторону высокого неуклюжего крестьянина, в отдалении нелепо размахивавшего мотыгой. – Что ж, таким-то, пожалуй, будет легко перенести все напасти, которые скоро на нас обрушатся... Но я-то шагал рядом с Крином и все слышал. Чудной какой-то парень! Он кувырком скатился с обрыва и со всех ног помчался к парому, но тот уже отплыл, когда этот парень оказался на пристани. То-то он там заорал и замахал руками! А что паромщикам-то?! Можно подумать, они стали бы плыть обратно! И тогда парень догнал Крина и стал его расспрашивать о девушке. Но мы-то все равно такой девушки не видели... Постой-ка, постой-ка! – Старик задумался. – Это было три дня назад, ранним утром, мы всегда приплываем на первом пароме.

Магрета стала прикидывать, когда все это произошло. Если крестьянин не ошибался, речь шла о том самом утре, когда они с Феламорой нашли разгромленную стоянку Караны. А старик продолжал болтать, отвечая на ее следующий вопрос еще до того, как она успела его задать:

– Это был молодой парень. Примерно с вас ростом или чуть выше. У него были прямые каштановые волосы. Довольно длинные. У нас с такими не ходят. И глаза у него были карие. Весь небритый и очень нервный. И говорил как-то странно. Ну прямо как сказитель. – Потом, заметив, как удивленно на него посмотрела Магрета, старик добавил: – Я ведь не всю жизнь ковыряюсь в земле. Кое-что все-таки повидал. Мне известно, как рассказывают предания.

Он еще немного постоял, словноо чем-то раздумывая, а потом снова воткнул мотыгу в землю. Магрета вежливо помахала ему рукой, но он даже не взглянул на нее, и она зашагала обратно по дороге в сторону паромной переправы. “Кому же это еще могла так срочно понадобиться Карана?” – думала она и внезапно поняла, что сама два раза встречала в Нарне человека, которого ей описал старик. В первый раз она обратила на него внимание на второе утро. Он приплыл на пароме утром, и Магрете как раз бросились в глаза его волосы, потому что жители Нарна и его окрестностей были преимущественно темноволосыми и коротко стриженными. Потом она снова увидела его вечером того же дня, когда он ходил взад и вперед по берегу реки, хотя ничего необычного в этом занятии и не было. Интересно, нашел ли он Карану?

Магрета поспешила вернуться в Нарн, но было уже слишком поздно, и, хотя она и провела там еще несколько дней, она так и не узнала ничего нового. Затем она снова села на паром, вновь выбрала тропу, ведущую на север, и примерно в полдень добралась до поляны, на которой неделю назад стояла палатка Караны.

На поляне ничего не осталось, трава была истоптана, и все говорило о том, что тут сражались и умирали: на земле валялись стрелы, а среди пожелтевших листьев она заметила куски одежды и обломки ножей. С западной стороны поляны были аккуратно насыпаны в ряд пять могил. Зайдя в лес, она натолкнулась еще на две могилы; точнее, ее внимание к ним привлек доносившийся из-за деревьев смрад. Это были неглубокие ямы, засыпанные землей. Лесные звери уже вырыли из одной закопанное туда тело. Магрета приблизилась было, чтобы посмотреть, но вонь была такой невыносимой, что ее чуть не вырвало. Труп был изгрызен любителями падали, которые шмыгнули в кусты при ее приближении. Впрочем, по останкам можно было предположить, что тело принадлежало вельму.

Магрета поспешила туда, где раньше стояла палатка, но там уже почти ничего не было. Все вещи Караны, кроме безнадежно испорченных и поломанных, исчезли. На земле валялись только окровавленные лохмотья одеял и изодранная в клочья палатка. Куда-то исчезли даже искромсанные сапоги Караны. Поляна выглядела покинутой и неуютной. Казалось, даже деревья в ужасе отшатнулись от нее, узрев происходившие тут кровавые события.

“Это все из-за Зеркала! – подумала она. – Бессмысленная кровавая резня произошла тут уже после исчезновения Караны. Интересно, кто похоронен в аккуратных могилах на опушке, столь непохожих на ямы, в которые сбросили вельмов?” Но, разумеется, ей и в голову не пришло разрывать их, чтобы удовлетворить свое любопытство.

Ее внимание привлекло множество следов на другом краю поляны. Она направилась к ним, но по пути заметила что-то белое под кустом. Это были куски гипса, которые уже намокли под дождем, размякли и стали крошиться у нее в руках. Рядом с ними лежали две полые металлические трубочки.

Она подобрала одну из трубочек и погладила пальцами ее покрытую изящной резьбой поверхность. По руке у нее побежали мурашки, а перед глазами на мгновение возник образ другого покрытого чеканкой цилиндра, из которого она извлекла Зеркало в Фиц Горго, в библиотеке Иггура. Вероятно, совсем недавно найденная Магретой трубочка была чехлом для Зеркала. Сейчас же Магрета держала в руках обычную металлическую трубочку, но такую красивую, что девушка не удержалась и сунула ее в карман. Вторая трубочка показалась ей безжизненным холодным куском металла, и она оставила ее лежать на земле.

Магрета вернулась к месту на поляне, где раньше стояла палатка Караны, и села на бревно, которое подтащила к костру сама Карана. Там Магрета просидела до вечера, погрузившись в легкую, напоминавшую летаргический сон меланхолию. Все, что она делала в жизни, все ее надежды и устремления пошли прахом. Она подвела Феламору. Карана попала в лапы к вельмам и, судя по всему, погибла. А теперь еще пропало и Зеркало, несмотря на все попытки Караны его сохранить. Наверняка вельмы под пытками вырвали у Караны признание о том, где она его прятала. А где же сейчас Феламора?

Магрета никогда не любила Феламору, но ей все же очень хотелось, чтобы та ее похвалила, потому что больше хвалить Магрету было некому. Она была рождена, чтобы служить своей госпоже, но она отреклась от Феламоры, и кому же ей теперь было служить?! Иггур был далеко: новая страница жизни Магреты так и не успела перевернуться.

Когда опустились сумерки, стал накрапывать дождь. Потом подул ветер, и капли дождя начали хлестать Магрету по лицу, а в лесу застонали деревья. Никогда еще она не чувствовала себя такой несчастной и покинутой. Она не знала, что ей теперь делать, и совершенно упала духом.

Дождь припустил еще сильнее. В этот день быстро стемнело. Несмотря на свое отрешенное уныние, Магрета наконец почувствовала холод. Она машинально достала из своего мешка кусок тонкой и прочной непромокаемой ткани, которую Феламора купила ей в Предле, развернула его и натянула на двух палках, соорудив себе таким образом укрытие от непогоды. Спрятавшись в нем от дождя, Магрета села на землю, обхватив колени руками и глядя пустыми глазами в темную ночь. Она вытащила из мешка какую-то еду и вяло пожевала ее, не понимая и не стараясь понять, что ест.

Ночь тянулась медленно, однако усталость взяла верх над Магретой, притупив уныние, отвращение к самой себе и даже чувство вины. Магрета уснула, но сон не принес ей долгожданного отдохновения. Всю ночь ей снилась Карана. Магрета ничем не могла ей помочь, а за той охотились призраки в виде трупов вельмов с обглоданными лицами и конечностями, и как бы Карана ни пыталась от них избавиться, ее мучения от этого становились только страшнее и страшнее.

Наконец наступило утро, принесшее с собой легкий сон. Магрета безмятежно спала под натянутой накануне тканью, нагретой лучами утреннего солнца, и ей приснилось, что кто-то гладит ее по лбу прохладной ладонью. Впервые за многие месяцы она чувствовала себя спокойной и беззаботной и не думала о своих проблемах. Она проснулась с улыбкой на губах, заслоняя рукой лицо от теплых солнечных лучей, проникавших в палатку.

Она зевнула, потянулась, протерла глаза и увидела прямо перед собой Эмманта, наблюдавшего за ней с безумным выражением на лице. Она быстро перевернулась на живот и вскочила на ноги, повалив шесты, удерживавшие ткань.

– Кто ты такой? Что тебе нужно? – спросила она, замахнувшись на него.

Эммант попятился и выставил перед собой руки, чтобы показать, что в них нет оружия. Его лицо покинуло безумное выражение, и теперь он был похож на обычного человека, хотя его кожа и была дряблой и покрытой пятнами, а глубокие морщины в углах рта намекали на то, что в организме уже начался необратимый процесс распада. Но вежливый глубокий голос незнакомца не позволил заподозрить дурное.

– Я не хотел тебя напугать, – сказал Эммант учтиво. – Мое имя Флакк. Я ищу некую Магрету, а ты очень похожа на нее.

– Я и есть Магрета. Что ты должен мне сообщить?

– У меня к тебе секретное послание от Феламоры. Ее схватили аркимы, и она томится в Шазмаке. Она намеревается бежать оттуда и просит тебя найти ее в Тольриме, что в Баннадоре.

Феламора в плену!

– Что-нибудь еще?

– От Феламоры больше ничего... – Казалось, Эммант колеблется. – Но вообще-то...

– Говори!

– Ты, кажется, знакома с Караной из Баннадора. Ее ищет Тензор.

– Зачем?

– Ты наверняка об этом еще не слышала. Карана пришла в Шазмак, и у нее с Тензором вышла ужасная ссора из-за Зеркала. Потом Карана скрылась с Зеркалом. Но Тензор ее простил и хочет с ней помириться. Ведь он все-таки не чужой ей человек.

– Это я знаю. Она часто рассказывала мне о нем. Но я ничем не могу тебе помочь. В первый раз мы оказались с Феламорой здесь пять дней назад. Уже тогда Карана была во власти вельмов. Зеркало тоже исчезло. Я искала Карану в Нарне и на этом берегу реки, но не нашла ее следов.

Эммант отвернулся.

– Я сам пойду в Нарн и найду ее. Если ты увидишь ее раньше, скажи ей, чтобы она шла в Туркад. Скоро здесь начнется война, от которой можно будет спастись только там. – С этими словами он исчез в лесу.

Магрета с неприятным чувством смотрела незнакомцу вслед до тех пор, пока он не исчез за деревьями. Потом встала, разожгла костер и вскипятила себе чай. Взяв в руки теплую кружку, она села на бревно, пытаясь решить, что ей теперь делать. Ей хотелось отыскать Карану, но она не знала, куда идти. Ей очень хотелось на юг, но, даже если бы Иггур и пожелал, чтобы она была рядом с ним, необходимость снова очутиться рядом с вельмами хотя бы далее в качестве их госпожи, представлялась Магрет чудовищной. Значит, выбора у нее, собственно, не было. Ей оставалось только постараться выполнить свой долг. Как нелепо она пыжилась перед Феламорой! Воистину недаром та говорила, что Магрета – пустое место.

Прошло немало времени, прежде чем Магрета добралась до Тольрима, небольшого города в Баннадоре рядом с замком Готрим. Она боялась, что Феламора ее не дождется, но страхи Магреты не оправдались, и первым человеком, которого она увидела, оказавшись на рыночной площади, была именно Феламора, сидевшая под раскидистым фиговым деревом. Она кушала фрукты из вазы, стоявшей перед ней на столе.

– А, все-таки явилась! – сказала она подошедшей Магрете. – Я так и думала. Ну что, оно у тебя?

Магрета призналась, что ей не удалось найти Зеркало. К ее удивлению, Феламора ни чуточки не рассердилась.

– Я много размышляла о Каране с тех пор, как ты рассказала мне о ее способностях. Интересно, откуда они у нее... Знаешь, я кое-что вспомнила, а потом покопалась тут в архивах рода Фернов. Моя догадка подтвердилась. Давным-давно здесь ненадолго останавливался один феллем. Он тайно сошелся с девушкой из рода Фернов, и у них родилась девочка. Этот союз считался постыдным, и поэтому о нем мало кому известно, хотя ребенок и его родители и значатся в документах. Это произошло много веков тому назад, но имя этой девочки, Мелузельда, передавалось из поколения в поколение. Дети от таких смешанных браков часто обнаруживают необычные способности. Однако по-настоящему меня напугало то, что я услышала в Шазмаке! – Она замолчала, со свирепым видом уставившись на Магрету, которая пришла в замешательство.

– Да, – пробормотала девушка наконец, – в ее жилах течет и аркимская кровь. Ее бабушка была аркимкой. Я не говорила тебе об этом, потому что она и так всегда тебя раздражала. А что в этом такого?

Феламора с трудом удержала себя в руках.

– Получается, что она – троекровница, – сказала она, поджав губы. – В ее жилах течет кровь обитателей всех трех миров. Уже в первый раз, когда я ее увидела, я почувствовала, что она принесет мне беду, правда, не понимала почему. – При этом Феламора задумалась о том, как нелепо ей самой было идти на страшные жертвы, чтобы создать такого рода существо, когда, как оказывается, где-то прямо у нее под носом уже родился подобный гибрид, но совершенно дикий, необученный и коварный. Может, таким образом мироустройство реагировало на ее, Феламоры, собственное деяние? Впрочем, трехкровный монстр был хитроумным, но бессильным. Ее собственное творение, конечно, было намного совершеннее.

– Хотя я к тебе и вернулась, – сказала Феламоре Магрета, – постарайся не просить меня делать то, что я не хочу. Если Карана чем-то тебе мешает, попробуй устроить так, чтобы ваши пути не пересекались. Если ты навредишь Каране, ты меня больше не увидишь.

– Да ничего я ей не сделаю! – ответила Феламора, отвернувшаяся к своему мешку, из которого она достала очки и протянула их Магрете. – Надень их, и никто не увидит цвета твоих глаз.

Магрета послушалась.

– Ну и что же Зеркало? – продолжала Феламора.

– Я нашла, где она его прятала, – сказала Магрета, показав ей металлическую трубку.

– Так где же оно?! – воскликнула Феламора. – Когда мы в первый раз вышли на поляну, там не было никакого гипса. Но когда я вернулась туда четыре часа спустя, я тоже нашла его куски. Там кто-то побывал кроме аркимов и вельмов. Он и утащил Зеркало! Ах да, догадываюсь, кто это! Ты сама мне о нем говорила, кроме того, я слышала его имя в Шазмаке. Это ее спутник, Лиан! Наверняка Зеркало у него. И к тому же он – дзаинянин! Хорошенькая история! Интересно, как он с ним поступит?.. Пожалуй, он отправится в Туркад, – сказала она после непродолжительного размышления. – Куда ему с ним еще податься? Мы тоже пойдем туда. Наступает решающий момент, а я испытываю страх, я не готова к нему. Пошли, мне снова придется менять свои планы.

34

Пожар в ночи

Древний центр Нарна располагался на гряде холмов. Вокруг него высилась обрушившаяся во многих местах каменная стена. Правда, древним этот район можно было назвать с натяжкой, потому что большинство из первоначально построенных там каменных зданий было давным-давно снесено. На их месте в беспорядке громоздились убогие лачуги, однообразные жилые домишки и живописные, но полуразрушенные древние особняки.

Мельничная улица шла от рыночной площади к реке и заканчивалась на берегу, как раз за складом шерсти. Все дома на этой улице были сооружены из скверно обструганных досок и были украшены невероятными комбинациями террас и веранд, выступавших на дорогу под самыми фантастическими углами, вопреки любым градостроительным нормам. Многие здания по причине частых наводнений возводились на сваях.

Дом, о котором говорил Пендер, находился рядом с каменной стеной, в том районе, где большинство сооружений было крайне запущенным, а улицы – пустынны. Этот дом отличался от своих соседей только остроконечным, похожим на ведьмину шляпу шпилем на фасаде. Шпиль сильно покосился, и с него почти облетела дранка. Даже в темноте дом выглядел заброшенным и убогим. У него просела крыша, а окна были небрежно заколочены, досками.

Лиан с праздным видом шагал по улице и остановился у следующего дома. Хотя дом и казался заброшенным, в щели между досками пробивался свет... Мимо Лиана, покачиваясь, прошел какой-то молодой человек с винным мехом в руке. Через некоторое время в доме у него за спиной кто-то завизжал и послышался звон разбитого стекла, за которым последовала тишина. Было темно и довольно прохладно.

Чтобы согреться, Лиан стал махать руками и делать приседания, во время которых он заметил перед интересующим его домом какое-то движение. Скорее всего это был часовой, который на мгновение зачем-то появился в освещенном дверном проеме. Он тут же снова исчез внутри здания, но не полностью закрыл за собой дверь, сквозь щель теперь на улицу падал луч света.

Скорчившись в три погибели, Лиан прокрался к дому по боковой дорожке и нырнул под веранду на сваях. Здесь был настоящий лабиринт из деревянных столбов около полусажени высотой, за которыми чернел старый каменный или кирпичный фундамент. Под ногами хрустел скопившийся за много лет мусор: гнутые кастрюли, сопревшие мешки с песком, прогнившее дерево и ржавое железо.

Полночи Лиан изучал дом снизу, изощряясь, чтобы в кромешной темноте и мертвой тишине не налететь с грохотом на какую-нибудь выкинутую утварь. Время от времени он просто прижимал ухо к доскам и тихо сидел, стараясь уловить любой звук изнутри дома. А звуков оттуда исходило исключительно мало: иногда раздавались шаги расхаживавшего взад и вперед часового, со стуком открывались и закрывались двери, кто-то топал по полу и тихо переговаривался. Ничто не выдавало того, что в доме находились вельмы с Караной. Наконец он устроился как можно удобнее среди барахла под домом, заснул и проспал остаток ночи.

Утром его разбудил звук быстрых шагов по полу веранды и стук в дверь, которая открылась, а до Лиана отчетливо донеслись негромкие встревоженные голоса.

– На меня бросились сзади. Их было двое или трое. Меня связали, – говорил кто-то, с трудом переводя дух.

– Успокойся, Тарлаг, – сказала ледяным тоном какая-та женщина. – А то сюда сбегутся все соседи. Объясни толком, что случилось.

– Я караулил у паромной переправы, как ты мне и приказала. Дело было около полудня, и как раз подплывал очередной паром. Я услышал, как кто-то зашуршал в кустах, и пошел посмотреть. Вот тут на меня и напали сзади, оглушили, связали и бросили в кустах. Мне удалось развязаться только вечером. Потом я до утра прождал паром.

– Сколько их было? Кто они такие?

– Не знаю. Они не оставили никаких следов.

– А это не мог быть ее спутник? Кажется, Идлис упоминал, что его зовут Лиан? Тот, что нашел ее возле Туллина и помог ей бежать.

Тарлаг презрительно рассмеялся:

– Да нет! Все говорят, что он трус и болван. Наверняка это были те же аркимские “скрецы”! Их всех надо перерезать, Вартила!

Сидевший под полом Лиан мрачно усмехнулся, довольный тем, что его враги такого невысокого о нем мнения. Очень хорошо, что они его не опасаются, а он им еще покажет!

– Может, ты и прав, Тарлаг. Теперь мы будем караулить по двое... Мы уже почти сломили ее. Скоро мы узнаем, где находится Зеркало. Это не терпит отлагательства!.. А теперь ступай!

Лиан услышал тяжелые шаги, направлявшиеся в заднюю часть дома. Когда шаги удалились, Вартила негромко сказала:

– Следи за ним, Генд! Тарлаг болван, и я ему не очень верю. Заплати хозяину лодки и посмотри, что он будет делать. Если понадобится, прикончи его... А что известно об остальных?

– Они погнались за аркимами вверх по течению! – затараторил Генд. – А ты хочешь наслать на эту девку безумие?

– Да нет же! Где мы еще найдем такую, если нам понадобятся ее способности?! Я буду тащить из нее жилы только при крайней необходимости. Но ей и так придется несладко. Надо, чтобы она постоянно напрягала голову.

Судя по звукам, говорившие разошлись в разные стороны. Откуда-то издалека донесся голос командовавшей кем-то Вартилы. Что именно она приказывала, Лиан не расслышал, но он понял, что Карана находится в доме.

Под веранду просочился утренний свет, а Лиан продолжал ждать и наконец дождался. Он услышал, как в одной из комнат в задней части дома Вартила хриплым голосом говорила о Магрете. Она рассказывала о таких пытках и зверствах, что Лиану чуть не стало плохо. Потом вельмиха поведала Каране, что собирается с ней сделать, но та лишь презрительно смеялась в ответ.

– Я знаю, ты лжешь! – сказала она. – Магрета на свободе и сейчас меня разыскивает.

Последовало молчание, потом Вартила снова прохрипела:

– В последний раз спрашиваю тебя, где Пашлар? Куда ты девала Аркимское Зеркало? Я должна его получить, даже если мне для этого нужно будет наслать на тебя безумие. – Потом она стала обращаться к Каране тоном, который явно считала почти заискивающим: – Ну скажи мне, где Зеркало! Тебе никто не поставит в вину такое признание, ведь я все равно его добьюсь.

Карана ответила слабым, прерывистым голосом, но все же ее слова прозвучали гордо:

– Можешь наслать на меня безумие, но Зеркала ты не получишь. Руки коротки! Его уже везет вниз по реке Лиан. Через два дня он будет в Сете, и Зеркало окажется в надежных руках. Возвращайся к своему господину и скажи ему это!

Послышался грубый гортанный смех Вартилы:

– Ты лжешь, Карана из Баннадора! Ты Великая Предательница! Так тебя теперь именуют недорезанные аркимы. Этот твой Лиан напал вчера на одного из моих людей у паромной переправы. А сейчас он в Нарне и разыскивает тебя.

Теперь пришла очередь Караны рассмеяться неестественным, писклявым, душераздирающим смехом:

– Это Рулька прозвали Великим Предателем, даже вы, болотные твари, должны это знать! По сравнению с ним я просто ангел. А что касается Лиана, он не может похвастаться ни силой, ни смелостью. В ту ночь он в ужасе убежал при вашем приближении. Он не станет меня здесь искать, потому что я ему совсем не нужна. Ему было нужно только Зеркало. Вам наверняка известно, что его послал за Зеркалом Мендарк. – (В этот момент Лиан услышал, как кто-то взволнованно задышал.) – Да, его послал именно Мендарк! Уж Магистр-то имеет представление о том, что делать с Зеркалом. Но вам больше всего следует бояться не его, а Тензора. Ведь он тоже в Нарне и никогда не простит вам ваших преступлений.

– Хватит! – завизжала Вартила. – Не заговаривай мне зубы! Быстро говори, где спрятала Зеркало!

Судя по звукам, Карана плюнула Вартиле в лицо, а та влепила ей оплеуху. Карана вскрикнула, а прятавшийся под полом Лиан сжал кулаки и опустил голову на руки.

В тот день Вартила посещала Карану еще два раза, и Карана слабым, но решительным голосом давала тот же ответ, и вельмиха уходила не солоно хлебавши. Близился вечер, и звуки в доме затихли. Лиан еще раз внимательно рассмотрел пол дома у себя над головой и по форме фундамента понял расположение всех комнат и коридоров. У него стал созревать план. По голосам Лиан определил, что в доме находилось по крайней мере шесть человек: Вартила, Тарлаг, Генд и еще три вельма, которые по очереди караулили парадную и заднюю двери. Они менялись местами каждые два часа, а каждые шесть часов часовых сменяли другие. Лиан намеривался подождать до того момента, когда часовые сменятся в полночь. Потом передумал и решил дождаться двух часов ночи, когда часовые устанут, а остальные вельмы, если ему повезет, будут спать.

Наступил вечер. Когда совсем стемнело, Лиан вылез из-под дома и начал красться вдоль по улице. Он купил еды, мех, полный орехового масла, пригодного для приготовления пищи, большой мешок, а также одежду и сапоги для Караны. Труднее всего оказалось найти подходящие сапоги, потому что Лиан хотел, чтобы они были такими же удобными и крепкими, как и те, что раньше носила Карана.

Когда Лиан бродил по городу, он заметил лесопилку. Юноша наполнил мешок опилками из кучи возле водяного колеса и, шатаясь под тяжестью, зашагал назад. Так, в обличье грязного батрака, он не привлекал к себе внимания. В темноте он спрятал сумку с одеждой под нестриженой живой изгородью и снова пробрался в свое убежище под полом.

Наконец наступила полночь. Со стороны парадной двери раздались звуки чьего-то негромкого разговора. Потом дверь с приглушенным щелчком закрылась. На веранде заскрипел соломенный стул. Из задней части дома не доносилось ни звука. Под домом царила кромешная темень. Лиан подтащил мешок с опилками туда, где половицы у него над головой просели и растрескались, и насыпал там кучу опилок высотой себе по колено. Выкопав ямку в середине кучи, он вылил туда масло из меха. После этого он стал ждать.

В два часа ночи часовые поменялись местами. Лиан чуть не пропустил этот момент. Вскоре он снова услышал, как на веранде заскрипел соломенный стул. Часовой за домом немного походил туда и обратно, а потом затих. Лиан высек искру и поджег опилки.

Пропитанная маслом куча с минуту горела ярким желтым пламенем. Потом пламя пропало, и куча начала тлеть по всей поверхности. Лиан насыпал сверху еще опилок и раздувал огонь до тех пор, пока они не загорелись снизу и из кучи не повалили облака густого дыма. Опилок было много, и Лиан надеялся, что куча будет дымить несколько часов. Если все сложилось как он задумал, то все обитатели дома, кроме двух часовых, уже спали.

Ему очень хотелось установить с Караной контакт и предупредить ее. Он сжал ладонями виски и стал пытаться сообщить ей, что он здесь, и внушить ей, чтобы она проснулась, но перед его мысленным взором была одна белая пелена, и очень скоро его отвлек густой дым.

Он выполз из-под дома, достал из кармана веревку и протянул ее на высоте лодыжки между забором и одной из свай, на которых держался дом. Потом он спрятался за деревянной, стянутой железными обручами бочкой для воды. Часовой прибежал почти сразу, но Лиану показалось, что он ждал его целую вечность. Часовой споткнулся о веревку, упал на колени и выругался. В этот момент Лиан ударил его огромной палкой, и тот без звука рухнул на землю. Юноша связал его так крепко, насколько ему хватило сил. Потом он с трудом оттащил связанного к изгороди. К этому времени дым валил из-под дома большими клубами.

Лиан начал пробираться вдоль стены дома. Под ногами у него похрустывала покрытая инеем трава. Второй часовой сидел, положив ноги на перила веранды, и глазел на противоположную сторону улицы. Он не услышал, как Лиан подкрался к нему сзади и занес у него над головой палку.

“Нет, я так не могу!” – внезапно промелькнуло у Лиана в голове, но тут часовой обернулся, увидел у себя за спиной чью-то тень и вскочил со стула. Он хотел закричать, но не успел. Палка с треском обрушилась ему на голову, и он с протяжным стоном рухнул на доски веранды.

Лиан несколько мгновений смотрел на распластанное тело, а потом вошел в дом, закрывая нос рукавом, потому что комната, в которой он оказался, была уже полна дыма. Дым проникал в дом сквозь щели между половицами. Комнату освещал тусклый масляный светильник.

Лиан запер за собой дверь и взял светильник в левую руку. На цыпочках он пошел по коридору, без труда вспомнив расположение всех помещений дома.

Лиан уже преодолел половину коридора, когда в задребезжавшую входную дверь кто-то яростно застучал кулаками. Потом раздался глухой удар, словно кто-то попытался высадить ее плечом. Лиан заглянул в одну из комнат, мимо которых проходил, и тонкий луч его светильника упал на лежавшую на полу фигуру человека, явно потерявшего от дыма сознание. У Лиана за спиной по-прежнему колотили во входную дверь.

Прямо у него перед лицом распахнулась дверь, и в проеме появилась рослая женщина, которую он видел в лесу за два дня до того. Это, несомненно, и была Вартила. Она былаодета, но босиком. Скрючившись в три погибели и задыхаясь в дыму, сквозь который она уловила очертания фигуры Лиана, хриплым голосом спросила:

– Это ты, Генд? Что происходит? Пожар?!

Потом она окаменела, поняв, что перед ней незнакомец. Она вытянула руку в его сторону и стала беззвучно шевелить губами. Лиан прыгнул на нее и ударил плечом. Она упала куда-то в дым, и тут же раздался такой треск, словно под тяжестью вельмихи рухнул комод. Потом из темной глубины комнаты послышалось шипение на непонятном Лиану грубом наречии, и он почувствовал, что его ногу защекотало.

Лиан захлопнул дверь, чтобы не слышать этого шипения, но оно уже угнездилось у него в голове, постепенно превращаясь в нечто подобное бурчанию простуженной старой лягушки.

Внезапно в коридоре перед Лианом выросла еще одна фигура. Он изо всей силы ударил этого человека кулаком по горлу и ринулся дальше по коридору.

Бурчание у него в голове разрослось в глухой гул, а по ногам разлилась мучительная ноющая боль. Теперь каждый шаг давался ему с огромным трудом. Краем глаза Лиан заметил сквозь щели между нагревшимися половицами неяркие отблески огня. В конце коридора был большой запертый на засов чулан, в котором держали Карану.

В этот миг за его спиной раздался крик. Он резко повернулся и чуть не упал от резкой боли в позвоночнике, от которой у него на мгновение онемели конечности. В дыму появились очертания Вартилы, которая все еще вытягивала в его сторону руку.

Лиан швырнул на пол к ее ногам тут же разбившийся масляный светильник. Между ним и Вартилой взлетела стена ослепляющего пламени. Лиан отпер дверь чулана и прыгнул в открывшееся перед ним тускло освещенное помещение, захлопнул за собой дверь и стал лихорадочно придвигать к ней обшарпанную мебель: деревянный стол, сундуки и умывальник на ножках. В чулане было намного меньше дыма.

Он услышал, как в дальнем углу комнаты кто-то хрипло рассмеялся. Карана смотрела на него, приподнявшись на локте на деревянной кровати. Ее окруженные глубокими тенями глаза сверкали. На правой щеке у нее был большой лиловый синяк. Она смеялась и протягивала к нему руки.

– Милый мой Лиан! Я так и знала, что бы придешь. А почему ты не говоришь: “Я пришел, чтобы тебя спасти!”?

Лиан в два прыжка очутился у кровати Караны и упал перед ней на колени. Они неловко обнялись. За дверью гудело пламя. Сначала там кто-то кричал, но потом все стихло. У Лиана стали отходить ноги.

– А я-то думал, тебя зарезали! Там было море крови!

– К счастью, в основном чужой!

Карана еще несколько секунд прижималась к Лиану, положив подбородок ему на плечо, а потом освободилась из его объятий и, все еще улыбаясь, спросила:

– Не хочу показаться неблагодарной, ведь ты проделал долгий путь, чтобы освободить меня, но ты все-таки поджег дом и при этом забаррикадировал дверь. Если ты внимательно посмотришь по сторонам, то сразу же убедишься, что здесь нет окон. Как ты предполагаешь действовать дальше?

– Надо проломить пол, – сказал Лиан. – Половицы старые и гнилые. Мы выберемся из-под дома, пока они спасаются от огня. Они даже не сразу поймут, что ты сбежала!

Он достал нож, вставил его между двух половиц в углу комнаты и постарался отодрать одну из них, но лезвие сломалось у самой рукоятки. Лиан отбросил бесполезный обломок ножа и стал лихорадочно оглядываться в поисках нового орудия.

– Умывальник! – возбужденно прошептала ему Карана. – Он железный.

Лиан скептически осмотрел умывальник. Карана подползла к куче мебели и с трудом вытащила умывальник на середину чулана.

– Взгляни, эта половица уже треснула. Попробуй вот так! – прохрипела она. – Я сама не могу. У меня болит рука. – Запястье у нее покраснело и распухло. Увидев, как на него смотрит Лиан, она добавила: – Они сорвали гипс, но не стали бинтовать руку.

При этих словах Караны у Лиана комок подступил к горлу. Он понял, что она все время смеялась сквозь слезы, которые навертывались у нее на глаза от страшной боли. Он отвернулся и невидящими глазами уставился на забаррикадированную дверь. Ему ужасно захотелось разнести в щепки весь этот дом и искалечить его нынешних обитателей. Под дверью появился дым, и она уже обуглилась посредине.

– Лиан! – снова окликнула его Карана.

Умывальник действительно опирался на массивные железные ножки. Лиан с трудом поднял его над головой и изо всех сил обрушил на ближайшую половицу, которая разлетелась в щепки. Точно так же он расколол вторую, отбросил умывальник и столкнул вниз обломки половиц. В комнатку ворвалось облако дыма. Щель в полу по длине была равна длине шага Лиана, а по ширине в два раза превосходила ширину его головы. Он полез в нее, сказав Каране: “Хватайся за плащ и лезь за мной!”

Карана с сомнением посмотрела на щель, изрыгавшую дым, потом на дверь, которая начала тлеть, набрала полную грудь воздуха и кивнула Лиану.

Под домом было очень жарко и совершенно нечем дышать, а со стороны фасада были видны красноватые всполохи. Они уже ползли прочь от щели, когда где-то сзади раздался страшный треск. Там рухнула дверь или, может быть, целая стена. В мгновение ока комнатка, в которой они только что находились, была охвачена пламенем. Волна жара из проделанной ими щели обожгла Каране босые ноги. Она вслепую, лишь цепляясь за плащ Лиана, ползла вслед за ним. У нее слезились глаза, невыносимо жгло в груди, а голова страшно болела от удара о какой-то камень, выступавший из стены. Пол над ними так раскалился, что к нему было не прикоснуться.

Наконец они выползли на воздух с задней стороны дома. Лиан выбрал давно не стриженный высокий колючий куст, под которым они тут же укрылись, потому что Карана была так измождена и измучена, что могла стоять на ногах, только опираясь на Лиана.

Лиан выглянул из-за куста. Вся правая сторона дома полыхала, языки огня уже лизали крышу, но на заднем дворе еще царила темнота. Тут не было никого, хотя со стороны фасада и доносились крики. Лиан схватил едва волочившую ноги Карану под локоть и почти на руках перенес ее через задний двор, затем они перебрались через покосившийся забор во двор соседнего дома и спрятались под живой изгородью. Он закутал опустившуюся на кучу опавших листьев Карану в свой плащ, осторожно вышел на улицу и смешался с толпой зевак, глазевших на пожар.

Во дворе горевшего дома было два человека. Потом Лиан заметил, как из входной двери выскочили еще двое, тащившие третьего. В одном из вновь появившихся Лиан узнал Вартилу. По толпе прокатился ропот, но никто и пальцем не шевельнул, чтобы помочь погорельцам.

“Вроде все здесь, – подумал Лиан, – кроме того, которого до лодки несли на носилках”. Вернувшись в соседний двор, он обнаружил, что Карана поднялась на ноги. Он вытащил из-под живой изгороди сумку с одеждой, взял девушку под руку, и они медленным шагом отправились по узким улочкам Нарна на берег реки. Они были уже достаточно далеко, когда до них донесся страшный треск, и они увидели языки пламени, на мгновение взметнувшиеся над крышами домов. У горевшего дома рухнула крыша.

– Если повезет, они до самого утра не поймут, что мы сбежали, – сказал Лиан. – К тому времени нам надо убраться из Нарна.

Карана вопросительно посмотрела на него.

– Я познакомился с человеком, у которого вельмы наняли лодку. Он нас отсюда и увезет.

Они добрались до хибары Пендера задолго до рассвета. Лиан постучал кулаком в дверь. Через минуту в доме зажегся свет, и женский голос спросил:

– Кто это? Чего надо?

– Разбуди Пендера и открой дверь! Нам нужна лодка!

Свет исчез. Прошла еще минута, потом свет снова появился, и сквозь дверь раздался полный страха и раздражения голос Пендера:

– Убирайтесь и возвращайтесь утром!

– Пендер! Это Гантор! – сказал Лиан. – Помнишь наш разговор? Немедленно отпирай! Пошевеливайся, а то тебе тоже перережут горло!

Пендер молчал.

– Отпирай же! – повторил Лиан. – Сейчас здесь будут вельмы. Надо бежать!

Стукнул засов, и дверь приоткрыли. Наконец она распахнулась, и на пороге появился босой и небритый Пендер, почесывавший пузо сквозь ночную рубашку, которая давно была ему мала.

Лиан протиснулся внутрь. Пендер, в ужасе всплеснув руками, попятился.

– Не бойся, – сказал Лиан, вытаскивая серебряные тары из кошелька, когда-то врученного ему Вистаном. – Я-то держу свое слово.

Пендер схватил деньги дрожащими руками.

– Мне снова нужна твоя помощь. Ты должен немедленно отвезти нас по реке в Сет.

Услышав название этого города, Карана, прятавшаяся за Лиана, сделала шаг вперед и начала было говорить, но Лиан сжал ее руку в своей, и девушка прикусила язык. Пендер уставился на стоявшую перед ним измученную и испачканную парочку: Карана была босой, покрытой синяками и кровоподтеками и придерживала здоровой рукой сильно распухшее запястье; Лиан был измазан в саже и пыли, а волосы у него на голове с одной стороны почти сгорели.

– Да это же покойница! Я видел ее труп, – стуча зубами, пробормотал Пендер, показывая пальцем на Карану. – Кто вы такие? Некротурги? Мансеры? Зачем вам помощь простого человека?! Оставьте меня в покое!

– Замолчи! Ты хоть понимаешь, что с тобой сделают вельмы?! Ты тоже должен бежать!

Пендер пыхтя удалился в соседнюю комнату. В дверях появилась маленькая худая женщина с лоснящимися черными волосами длиной до плеч, тонким орлиным носом и серыми глазами. На ней была полинявшая сорочка с синими цветами, вышитыми на плечах. Она стояла босиком на земляном полу хижины. Лиан быстро подошел к ней. Она подняла на него испуганные глаза, но не сдвинулась с места.

– Что вам от нас надо? – спросила она, слегка шепелявя.

– Нам всем нужно спасаться от вельмов, которые три дня назад наняли ночью вашу лодку. Они охотятся за нами, и теперь вам тоже угрожает опасность.

Женщина осмотрелась по сторонам.

– А что мы, собственно, теряем, – произнесла она, немного подумав. – Нарн – отвратительный, грязный городишко. Я не буду по нему скучать. Хорошо, мы отвезем вас в Сет. Это будет стоить пять серебряных таров: два тара за перевоз, а три – за беспокойство.

Лиан дал ей деньги, и она вышла в соседнюю комнату.

– Иди за лодкой! – раздался оттуда ее голос. – Мы отплываем через полчаса.

Женщина вернулась и с улыбкой протянула Лиану руку.

– Меня зовут Хассиена, – прошепелявила она.

Она снова ушла в другую комнату, из которой с недовольным видом появился Пендер и вышел на улицу.

– Нам надо поговорить, – прошептала Лиану Карана. – Может, нам сейчас совсем не стоит плыть в Сет. Кроме того, с Зеркалом кое-что случилось.

– Хорошо, мы поговорим, – с невозмутимым видом ответил Лиан, – но попозже. Нам надо убраться отсюда до рассвета. Давай я лучше перевяжу тебе запястье.

Когда запястье было перевязано и Карана оделась, Пендер в ночном мраке уже спустил лодку на воду. Карана пряталась у берега реки в темноте, настороженно поглядывая на тусклый свет далеких уличных фонарей. Небо было затянуто облаками, и ночь была очень темной. Лиан вернулся к дому Пендера, где встретил Хассиену, которая спускалась к берегу, ведя за руки двоих ребятишек.

– Может, помочь донести что-нибудь до лодки? – спросил ее Лиан.

– Не надо! – Хассиена покачала головой. В ее волосах поблескивал свет, падавший из одинокого окна ее покинутого дома. – У нас и так ничего не было. Все, что мы имеем, уже в лодке.

Лиан пошел за ней к берегу.

– Залезайте, – проворчал Пендер. Хассиена уложила детей на одеяло, расстеленное на носу лодки, и устроилась рядом с ними. Даже в темноте было видно, как бледна Карана. Забираясь в лодку, она споткнулась, наткнувшись на Лиана, и судорожно вцепилась ему в руку.

Пендер отвязал лодку, Хассиена оттолкнулась веслом от берега, и лодку подхватило медленное прибрежное течение. Пендер опустил в воду рулевое весло, плюнул в сторону, где остался Нарн, и направил лодку на середину реки, подальше от деревянных мостков. Фонари, тускло светившие вдоль берега, остались за кормой. Вскоре их поглотила тьма. Лодка попала в полосу тумана, стелившегося по реке, и скрылась от посторонних глаз.

Настало холодное серое утро. В пелене тумана появились просветы, и через несколько минут она совсем рассеялась. Карана зашевелилась, поплотнее заворачиваясь в плащ. Погруженный в свои мысли, Лиан неподвижно сидел, уставившись на воду. Его каштановые волосы были опалены с одной стороны и посыпаны серым пеплом и пылью; белки светло-карих глаз покраснели; лицо, руки и одежда были перепачканы сажей. Карана подтолкнула его локтем. Он повернулся и улыбнулся ей.

– Ты, кажется, хотела о чем-то поговорить?

– О Зеркале! – прошептала ему на ухо девушка. Лиан притворился, что не понимает.

– Ну о Зеркале же! – повторила Карана.

Лиан хитро усмехнулся, посмотрел на нее, засунул руку во внутренний карман своей куртки, но не нашел там ничего, кроме подкладки. Зеркало исчезло.

Нахмурившись, Лиан тщательно обыскал все карманы. Потом стал снова лихорадочно их обшаривать. Страшные подозрения, недобрые предчувствия и, наконец, глубокое отчаяние переполняли его, пока он лихорадочно рылся в своем заплечном мешке, в мешке, который принес в руках, и снова обшаривал себе карманы, при этом прекрасно понимая, что не доставал Зеркала из надежного, глубокого внутреннего кармана, что он его потерял и не имеет представления – где.

– Его нигде нет, – подавленно пробормотал он.

– Чего нет? – нахмурившись, спросила Карана.

– Зеркала! – простонал повернувшийся к ней Лиан. – Я вернулся на место нашей стоянки и нашел его. Но оно потерялось!

Карана не верила своим ушам.

– Ты нашел Зеркало и уже умудрился его потерять?! – спросила она звенящим голосом.

Лиан уронил голову на руки.

– Оно лежало у меня в кармане плаща, но теперь его там нет. Я, наверное, выронил его, пока ползал под домом.

Ему очень захотелось прыгнуть в воду и утопиться.

35

Осада Сета

– Какой же ты идиот! – воскликнула Карана, понявшая, что произошло.

От отчаяния у Лиана исказилось лицо. Карана не смогла побороть свои чувства и расхохоталась.

– Ты действительно невероятно рассеянный идиот! – повторила она, целуя ему лоб, глаза, подбородок. От смеха у нее по грязным щекам текли слезы. Она хохотала так громко, что Хассиена уставилась на них с носа лодки.

– Чего ты смеешься? – возмутился Лиан, которому очень хотелось как следует встряхнуть Карану, чтобы та пришла в себя.

Глядя на его негодующее удивленное лицо, Карана расхохоталась пуще прежнего.

– Ты что, не помнишь, что сразу после пожара закутал меня в свой плащ?! Ты же шарил по карманам куртки!

С этими словами Карана стала похлопывать по карманам надетого на нее плаща, нащупала в одном из них что-то твердое, засунула внутрь руку и вытащила из него кончик металлического свитка, чтобы убедиться, что там действительно лежит Зеркало.

Лиан почувствовал такое облегчение, что чуть не упал в обморок. Он уткнулся головой в колени Каране, закрыл глаза и молчал, пока девушка гладила его по щеке и опаленным волосам.

– Что бы я без тебя делала?! – сказала она. – Извини за то, что я над тобой смеялась.

Карана больше не могла и не хотела скрывать свои чувства к Лиану, и когда через несколько минут Хассиена посмотрела на корму, то обнаружила, что Лиан с Караной крепко спят друг у друга в объятиях. Она улыбнулась и снова отвернулась.

– Я пытался воспользоваться Зеркалом, – признался Лиан Каране, когда они проснулись от яркого солнечного света. – Мне до сих пор немного стыдно.

– Ну и поделом! – улыбаясь, произнесла Карана. – Ну и как? Ты что-нибудь в нем увидел?

– Вообще ничего!

– Я тоже.

– Кроме того, – осторожно добавил Лиан, – я даже подумывал поторговаться с Тензором.

– Это как же?

– Я отдал бы Зеркало аркимам, а они бы спасли тебя и дали мне одним глазком взглянуть на то, что Зеркало знает о Непреодолимой Преграде.

Карана нахмурилась.

– Ты на меня злишься? Карана взяла Лиана за руку:

– Разумеется нет. Тебе совсем не к чему было возиться с Зеркалом. Это мой долг... К тому же, возможно, я совершаю страшную ошибку.

– Откуда ты знала, что оно у меня? – внезапно спросил Лиан Карану. – Я слышал, как ты говорила это Вартиле.

– Да ничего я не знала, – ответила Карана. – Я говорила первое, что приходило в голову, стараясь хоть чем-то отвлечь от себя эту мерзкую вельмиху. Но я была уверена, что ты в Нарне и попытаешься спасти меня каким-нибудь нелепейшим образом, например подпалив дом, в котором нас заперли.

– Хватит надо мной издеваться!

– Никто над тобой не издевается. Ты спас мне больше чем жизнь. Ведь я была в полном отчаянии, потеряла Зеркало и понятия не имела, где ты. В перерывах между страшными пытками у меня было достаточно времени подумать о своих недостатках... Сначала я надеялась, что появится Магрета. Однажды у меня было такое ощущение, словно она где-то совсем рядом, но она меня не нашла, а мне было ее не позвать, ведь я боюсь применять свои способности. – Карана заметно погрустнела. – Вельмы пугали меня тем, что будут пытать, как Магрету.

– Я слышал, – пробормотал Лиан. – Их почему-то очень интересуют твои способности. Берегись этих проклятых вельмов!

– Но они не догадывались, что мне известно о том, что Магрета на свободе. А узнала я об этом потому, что, когда они на меня напали, я стала инстинктивно рассылать призывы о помощи, и внезапно Магрета откликнулась на них. Я чувствовала, что она где-то неподалеку и разыскивает меня.

Лиану стало жалко Карану и стыдно, что его там не было.

– Но в конце я уже была готова им все рассказать, хотя и прекрасно сознавала, что после этого они меня прикончат. Но я вдруг ощутила, как ты ползаешь где-то поблизости, и мне стоило большого труда скрыть свою радость. Благодаря тебе у меня открылось второе дыхание.

– Зачем же ты прогнала меня? Я помог бы тебе отбиться от вельмов.

– Кто же знал, что ты такой сорвиголова?! Ты так долго раскачивался! – с лукавой усмешкой сказала Карана.

– Ты не представляешь, как мне было стыдно, что я тогда испугался!

– Ерунда! Ты же поклялся, что выполнишь мою просьбу, да и то ушел не сразу. Ты ничем не помог бы мне. Если бы ты остался, они первым делом убили бы тебя и так бы распалились, что расправились бы заодно и со мной.

– Почему ты не убежала?

Карана закрыла глаза, вспоминая пережитый ужас и пытаясь понять, почему все произошло именно так.

– Они что-то со мной сделали. Я оказалась в их власти, – запинаясь, проговорила она. – Ты сам видел, как это начиналось, а потом они овладели моим сознанием во сне. Усилий моей воли хватило только на то, чтобы прогнать тебя. После твоего ухода на меня словно столбняк напал. Сейчас я все это вспоминаю с трудом.

Карана просто не могла рассказать Лиану о том, что вельмы использовали ее дар, чтобы установить связь со своим давно потерянным господином. Она решила забыть о собственных способностях, поскольку боялась прибегать к ним, опасаясь непредсказуемых последствий.

На протяжении нескольких лиг река текла по прямой в высоких берегах, за которыми не было почти ничего видно, кроме белой полоски далеких гор на горизонте и гладкой поверхности коричневой воды. Внезапно с носа лодки раздались детские голоса, и Лиан с Караной увидели обоих ребятишек, ужасно похожих на мать и один на другого.

Девочке было лет шесть. Она с серьезным видом обменялась рукопожатиями с Лианом и Караной. Ее брат был помоложе и поменьше ростом. Он отвернулся и ни за что не соглашался к ним приближаться.

– Сейчас я произнесу Искупительную Молитву, – объявила Хассиена, – и мы позавтракаем.

Она несколько раз преклонила голову, что-то при этом бормоча и делая какие-то непонятные, но ловкие движения руками. Лиан еще не видел ничего подобного.

– Я слышала, что у жителей Огура, далекой южной страны возле Темного Моря, есть похожие ритуалы. Впрочем, если Хассиена родом оттуда, ее занесло очень далеко на север.

Хассиена подняла голову и заметила, что Карана что-то шепчет Лиану. Она закончила свой ритуал, встала и подошла к ним, возможно понимая, что они заинтригованы.

– Жизнь каждого из нас лишь часть великого замысла, на который мы не можем повлиять и суть которого мы не в состоянии понять. Мы можем лишь стараться держаться подальше от сил зла, которые притягивают наши прошлые прегрешения. Поэтому я и прочитала Искупительную Молитву.

Хассиена принесла большую деревянную миску. Лодку немного качало от ее движений.

– Вы разделите с нами трапезу? – спросила она, переводя взгляд с Лиана на Карану. Она даже не посмотрела на Пендера, который по-прежнему со злобным видом сидел У руля.

Карана улыбнулась и сказала:

– Пища, которой ты нас одаришь, сделает наш путь легким, “халима насса ак-туллипу мас!” Большое спасибо, с удовольствием!

При этих словах Караны лицо Хассиены на мгновение озарила улыбка.

В миске лежали разнообразные сушеные фрукты, даже восхитительные геллоны, которые так любил Шанд. Лиан подумал, что никогда еще не пробовал сушеных геллонов. В ней были черный хлеб, ароматный желтый сыр и горка красноватых орехов треугольной формы. Карана взяла кусок хлеба и, по обычаю своей родины, протянула его Хассиене, но та только улыбнулась, обнажив мелкие белые зубы, и покачала головой.

Они поели. После того как все, включая детей, насытились, Хассиена с ироничным поклоном подача миску Пендеру, который продолжал неподвижно сидеть на руле, придерживая его правой рукой и отправляя себе в рот левой остатки еды. Когда он наелся, Хассиена еще раз поклонилась ему даже ниже, чем в первый раз, и удалилась на нос. Весь день она удивленно разглядывала пассажиров лодки, которые, прижавшись друг к другу, неподвижно просидели до самого заката.

– Сколько нам плыть до Сета? – через некоторое время Карана спросила Хассиену.

– По ту сторону холмов река течет медленно, извиваясь по равнине. Если мы будем плыть только днем, доберемся туда за пять-шесть дней.

– А если плыть и ночью?

– Чуть больше двух дней. Вы торопитесь?

– Очень.

– Пендер лучший лодочник на Гарре, – равнодушно сказала Хассиена. – Нас не догонят.

Карана, сама умевшая управлять лодкой, видела, что Хассиена права. Угрюмый Пендер управлял большой лодкой, как игрушечной. Казалось, они с лодкой – единое целое, а лодка стала частью реки.

– Почему же лучший лодочник на Гарре живет в такой нужде? – спросил Лиан.

– Мы здесь чужие, а в Нарне все злобные, завистливые и подозрительные. На нашу долю остается лишь та работа, за которую больше никто не берется.

Они плыли весь день и всю ночь, и весь следующий день и последовавшую за ним ночь. Низкое солнце поздно вставало, рано садилось и почти совсем не грело. Каждую ночь над рекой клубился туман, который уносил только утренний ветерок. Впрочем, туман не замедлил их плавания. Иногда чудилось, что Пендер управляет лодкой, руководствуясь только шестым чувством, возможно ориентируясь только на шум речной воды. На склоне дня высокие, поросшие лесом холмы на берегах сменились небольшими пригорками. Потом, когда в Гарр впал почти равный ему по ширине приток, текущий с гор северного Баннадора, река достигла западной окраины равнин Игадора. Высокие берега остались позади. Справа расстилалась покрытая травой равнина, на которой до самого горизонта не было видно ни деревца, не считая тех, что росли у самой воды. Слева от петлявшего по равнине Гарра еще виднелись далекие горы, сверкавшие своими заснеженными вершинами в лучах клонившегося к западу солнца. Время от времени у самой воды возникали маленькие рощицы, но в основном на берегах росла трава или расстилались сжатые поля.

На второй день после полудня луга сменились засушливой местностью с невысокими грядами, крутыми и каменистыми с северной стороны и пологими и поросшими вереском – с южной. Гарр, извиваясь, тек между ними.

– Эта местность называется Крейд, – объяснила Хассиена, указывая на бесплодные холмы, простиравшиеся на левом берегу.

Лиан без особого интереса взглянул на берег, – жалкие, обнищавшие народцы, населявшие его, почти не оставили следов в Преданиях. Нигде не было видно ни жилья, ни крепости, ни поселка или хотя бы дороги – ничего, кроме унылых холмов и возвышавшихся за ними гор Филдориона. Лодка плыла вниз по течению.

Карана больше не упоминала о том, как ее пытали вельмы, а Лиан, который мог прекрасно представить себе эти пытки, ни о чем ее не спрашивал. Сначала Карана была очень слаба, но скоро стала поправляться и даже повеселела, потому что Сет, а с ним и конец ее испытаний были уже совсем близко. Однако она по-прежнему не говорила, кому отдаст Зеркало, хотя и было ясно, что она надеялась на скорую встречу с Магретой, о которой она часто и с воодушевлением рассказывала.

На третий день, незадолго до полудня, когда река резко повернула на восток, перед глазами беглецов предстал канал шириной около сотни саженей с отвесными берегами.

“Как же надо было потрудиться, чтобы его вырыть!” – подумал Лиан, когда лодку подхватило быстрое течение, которое долго несло их прямо между двух высоких берегов-обрывов. Потом канал круто повернул на юг. Берега стали низкими, и впереди появился древний каменный мост с огромным центральным пролетом из железа. По этому мосту проходил Большой Тракт, а слева открылись набережные Сета, вдоль которых кишели лодки всех мыслимых и немыслимых разновидностей. За набережными возвышались городские постройки.

Карана перевела дух.

– Наконец-то мы в Сете! – сказала она. – Если бы мне пришлось жить в городе, я жила бы только в прекрасном Сете. Здесь такие добрые и милые люди!

– Тебе не нравится Туркад?

– Туркад – жуткая грязная дыра! Он еще хуже Нарна и в сто раз больше! Даже о Туркаде не говори мне!

Судя по тому, что Лиан видел из лодки, Сет действительно был красивым городом. Он был отстроен из желтого песчаника. Его башни сверкали на солнце, серебрившем их черепичные крыши. Даже причалы производили впечатление чистых и опрятных, хотя на них кипела работа.

– А когда ты закончишь дела в Сете, ты отправишься туда, куда собиралась раньше?

В лучах низкого солнца волосы Караны мерцали, как расплавленная бронза. Она ни минуты не колебалась:

– Ну конечно же, я пойду домой в Готрим. Ты не представляешь, как я хочу домой! И я там буду нужна, особенно если война докатится до тех мест.

– А если окажется, что тебя попросят здесь задержаться?

– Ну и что! Баннадор свободная страна, и я делаю что хочу! Даже если Магрета упадет передо мной на колени, я не стану ее слушать. А что будешь делать ты?

Лиан ничего не ответил. В Гориме он едва ли сможет найти ответ на мучивший его вопрос, и вряд ли ему удалось бы там дописать свое новое сказание. Пойди Лиан в Готрим, и он бы навсегда потерял возможность познакомиться с Зеркалом. Кроме того, он был в долгу перед Мендарком. Рано или поздно ему придется рассчитываться, хотя теперь, не сумев доставить Мендарку Зеркало, Лиан и надеялся, что на какое-то время его оставят в покое. Мысли о том, что он не сумел выполнить поручение Магистра Совета, не покидали его. Лиану хотелось отдохнуть и успокоиться, передав судьбы Сантенара в чьи-нибудь руки. Да и как же ему теперь было расстаться с Караной?!

– Кое от кого я слышал, что Готрим, самое замечательное место на всем Сантенаре, – сказал он. – Пожалуй, там-то я и перезимую!

– А весной?

– Пока не знаю. Если я кому-то нужен, пусть сами меня разыскивают.

Вольный город Сет стоял на холмах в излучине реки. Давным-давно первые жители города прокопали с юга широкий и глубокий канал, и город оказался на острове примерно в полторы лиги шириной и в две лиги длиной. Защищенный широкой рекой и каналом с высокими берегами, на каменистых холмах и вырос великий торговый город Сет.

Пендер вставил весла в уключины и направил лодку в спокойные воды гавани. Он налегал на весла, гребя к берегу, а Хассиена высматривала, где бы оставить лодку. Наконец она нашла свободное место, и лодка причалила к старой пристани, сложенной из необработанных бревен. Впрочем, и здесь лодки были привязаны по три в ряд, и беглецам с нехитрыми пожитками в руках пришлось пробираться по ним к берегу. Они поднялись на мостики по короткой лесенке, и Лиан стал озираться по сторонам. Весь берег был словно усыпан бесчисленными пристанями, причалами и мостками, на которых кипела оживленная работа. Неподалеку несколько грузчиков выгружали мешки с зерном с маленького корабля с треугольными парусами. Они шатались под весом мешков, а их начальник с красным от натуги лицом орал на них с пристани. Чуть подальше какая-то девушка старалась загнать стадо коз одну за другой на узкие сходни. Первая коза уже поставила на них копыто, но не желала двигаться дальше, остальные же животные беспокойно блеяли и вертели головами.

Вслед за Пендером все прошли к Таможне. Когда они были уже у самых ее дверей, из них выскочил какой-то человек, налетевший прямо на Пендера, сделавшего шаг назад. Человек выругался, но потом как следует присмотрелся к живому препятствию, возникшему на его пути, и его лицо осветила широкая улыбка.

– Да это же старина Пендер! – воскликнул он, протягивая к лодочнику руки. – Сколько лет, сколько зим? Уже, наверное, года два, не меньше, я тебя не видел!

Человек отступил шаг назад и оглядел Пендера с ног до головы.

– Что же заставило тебя пуститься в плавание в такие времена? – спросил он, потом заметил тихо стоявших в сторонке Хассиену с детьми. У него на лице отразились удивление и тревога.

– А тебе-то чего не сидится дома в наше страшное время, Хассиена? – воскликнул он.

Хассиена улыбнулась и хотела было приблизится к нему, но, услышав его слова, остановилась в нерешительности, изучая его лицо.

– А в чем дело, Дирхан? – спросила она. – Мы просто решили переехать из Нарна в Сет. Что в этом странного?

– Неужели вам ничего не известно?! Из Ориста на нас движется огромная армия. Весь Игадор к югу от Гарра уже пал. Виликшатур в осаде, и теперь Иггур идет на Сет. Его авангард будет у моста через канал через несколько дней. Не вовремя вы тут появились. Неужели вы действительно ничего не знаете?!

– Мы попали в не очень приятную историю, и нам пришлось бежать из Нарна два с половиной дня назад. Мы плыли без остановок и ни с кем не разговаривали. Мы привезли сюда этого парня с девушкой. За ними охотились головорезы Иггура. Теперь и мы вынуждены от них скрываться. Не подскажешь, где тут можно спрятаться?

Хассиена познакомила Карану и Лиана с Дирханом, невысоким смуглым человечком с узким лицом и орлиным носом.

– Вам повезло, что вы успели, – сказал он. – После захода солнца порт закроют, и даже мне не удалось бы вам помочь попасть в Сет. Порт будет закрыт и завтра утром, чтобы к нам не проникли лазутчики Иггура. Впрочем, если им очень захочется, они смогут доплыть до острова в темноте и вскарабкаться на скалы. Пошли, я пристрою вашу лодку.

– Позаботься о них как следует! – попросила Карана, поднимая с земли мешок.

Дирхан с интересом взглянул на нее, а потом что-то крикнул и махнул рукой. К нему подбежали два грузчика. Дирхан объяснил им, что надо делать, они сели в лодку Пендера и куда-то на ней уплыли. Пендер же несколько мгновений смотрел ей вслед. По выражению его лица было понятно, что внутри него идет нешуточная борьба. Потом его лицо стало бесстрастным, он поднял небольшой сундучок, который принес из лодки, и поплелся за Дирханом.

– Вот увидишь, в военное время Сет совсем не то, что обычно, – сказал Дирхан Хассиене, когда они вошли в Таможню – длинное низкое здание из желтого камня, стоявшее на самом краю причала. – Теперь, чтобы попасть в город и жить в нем, нужен пропуск. Я постараюсь его вам раздобыть.

Выйдя в город из Таможни, они прошли мимо четырехугольного базальтового обелиска, покрытого сверху донизу высеченными на нем маленькими буквами. Дирхан заметил, что Лиан заинтересовался.

– Это законы Сета, – объяснил он. – У тебя будет уйма времени, чтобы с ними познакомиться, пока вы будете здесь. Кроме того, чтобы получить пропуск, вам придется расписаться в том, что вы будете им беспрекословно подчиняться. Для нас в Сете соблюдение законов имеет огромное значение.

– Да их только читать надо будет несколько часов, – пробурчал Лиан.

– Такие обелиски стоят на каждом перекрестке, – сказала Карана. – Распишись, и пойдем!

– Все это замечательно, – любезным тоном проговорил Дирхан, – но для того, чтобы ваши пропуска считались действительными, вам придется подойти к Стене Законов. Там каждый из вас получит текст законов Сета, который всегда должен быть при вас... Идем!

Через полчаса, с пропусками и законами Сета в руках, беглецы попрощались с Дирханом и направились в центр города.

– Возле жилища Дирхана есть лачуга, в которой мы пока поселимся, – сказала Хассиена в ответ на вопросительный взгляд Караны.

Возле хижины они распрощались, и Карана быстро повела Лиана по лабиринту каких-то грязных улочек и переулков. К тому моменту, когда они добрались туда, куда шли – до обшарпанной двери в глухом переулке, заканчивавшемся тупиком, – Лиан уже совершенно не понимал, в какой части города они находились.

Карана громко постучала в дверь. Через некоторое время дверь приоткрылась, и они увидели чье-то покрытое морщинами лицо.

– Мое имя Карана. Мне нужна Магрета. Она здесь?

– Вот уже много месяцев ее тут нет, – просипела обитательница дома.

Карана сразу поникла. Когда она произносила следующие слова, стало ясно, что она очень нервничает:

– Тогда мне нужно увидеть Фечанду.

– А кто это?

– Здесь вообще есть еще кто-нибудь, кто знаком с Магретой?

– Гистеля тоже нету. А ты говорить, тебя зовут Карана? Я ничего о тебе не слышала.

– Я хорошо знаю Магрету. Можно нам войти?

Дверь открылась чуть пошире. На пороге появилась старуха с усиками в уголках рта, острым подбородком и нечесаными седыми волосами. Она уставилась на незваных гостей ярко-голубыми глазами.

– А это еще кто? – спросила она, показывая пальцем на Лиана.

– Это надежный человек. Его зовут Лиан. Он оказал мне большую услугу. Дай нам войти. Магрета очень разгневается, узнав, что ты вынуждаешь меня обсуждать ее дела на пороге.

Карана с опаской осмотрелась по сторонам. Переулок был пуст, хотя соседняя улица и кишела народом. Загрохотала цепочка, и дверь распахнулась. Лиан с Караной вошли в дом. Старуха сразу заперла за ними дверь и провела их вдоль по тускло освещенному коридору и вверх по лестнице в холодную, прокопченную комнату без окон. В дальнем углу комнаты за небольшой решеткой горела кучка дров, но толку от нее было не много.

– Подождите здесь, – сказала старуха. – Я принесу вам поесть.

С этими словами она поспешно вышла из комнаты.

Лиан сбросил мешок на пол и сел, прислонившись спиной к стене. На полу лежал сильно изношенный ковер. В полутьме они с трудом различали, что его украшает узор из каких-то синих и красных спиралей. У огня ковер был прожжен в нескольких местах. Стены были покрыты панелями из темного дерева, а над очагом висел совершенно закопченный гобеленчик. Рядом с дверью к стене был прикреплен масляный светильник.

Карана приблизилась к огню и стала разглядывать тлевшие угольки. Она рассеянно потыкала в них носком сапога. Над дровами взлетело несколько искр.

– Что-то тут не так! Где же Магрета? А старуха утверждает, что не знает Фечанду. Не сомневаюсь, что она притворяется. И почему здесь вообще никого нет?! – Карана в сердцах снова подопнула угли.

– Мы очень быстро добрались сюда из Нарна. Обычно сюда плывут на лодке четыре-пять дней, – сказал Лиан, пытаясь ее успокоить. – Никто и предположить не мог, что ты сегодня уже будешь здесь.

– Я страшно устала, Лиан! Все, больше не могу. Я еще как-то держалась, потому что думала, что здесь наконец-то избавлюсь от Зеркала. Я не в силах больше с ним возиться. Да и куда мне теперь податься?

“Кроме того, я не смею теперь пользоваться своими способностями”, – подумала при этом Карана, решившая поставить на них крест после Нарна.

Старуха вернулась с незамысловатой едой, извинилась за скудность трапезы, ссылаясь на военное время. Хотя она и вела себя вежливо, она подозрительно поглядывала на Лиана с Караной, а выходя из комнаты, запирала за собой дверь.

– Она не знает, что с нами делать, – сказал Лиан. – Что-то случилось, ей о нас не сообщили, и она страшно напугана. А кстати, кто такая Фечанда?

– Та, которой я должна передать Зеркало. Ей служит Магрета. Это все, что я могу тебе о ней рассказать.

– Я боюсь, – произнесла после еды Карана. – Сет хорошо укреплен, но вряд ли он устоит перед таким полчищем. Река задержит армию Иггура всего на несколько дней.

А если Сет и сможет сопротивляться, Иггур захватит все близлежащие земли, и мы окажемся в мышеловке.

– А сколько ты будешь ее тут ждать?

– Не очень долго... И зачем я только сюда приехала?! Тут не лучше, чем в Шазмаке! Даже хуже: аркимы, по крайней мере, ко мне хорошо относились. Я чувствую, что здесь нельзя оставаться, но куда же мне бежать?! Я не могу больше таскать с собой Зеркало!

“Ну что ж, – подумал Лиан. – Может, в таком случае ее устроит Туркад. Ведь других безопасных мест не осталось! Мендарк поможет нам, а я таким образом выполню его поручение”.

– Пойдем на север, в Туркад! – предложил он. – Мендарк позаботится о тебе.

– Я так и знала! Не сомневалась, что ты опять возьмешься за свое, когда я окажусь в безвыходном положении. А что же он захочет в обмен на свою заботу?! Нет уж! Лучше подожду здесь, может, Фечанда все-таки вернется! В Туркад я отправлюсь в самом крайнем случае.

Дни шли за днями. Лиан с Караной безвылазно сидели в маленькой комнатушке. Карана стала унылой, нервной и боязливой. На пятый день их пребывания в городе армия Иггура появилась на южном берегу и осадила Сет. Старуха появлялась два раза в день с едой и питьем, которых становилось все меньше и меньше. Большую часть времени Лиан занимался своими любимыми Преданиями. Он повсюду носил с собой свой дневник в сумочке, привязанной к поясу, опасаясь потерять наброски “Сказания о Зеркале”.

Была поздняя ночь. Лиан сидел на полу, завернувшись в одеяло, и при тусклом свете очага пытался читать книгу, найденную в доме. Карана спала. В коридоре раздался звук чьих-то тяжелых шагов, заскрипели половицы, и за стеной послышались приглушенные голоса.

Дверь отворилась, и в комнату вошел человек. На нем был длинный тулуп мехом внутрь. Его плечи, каштановые волосы и борода были в снегу. Незнакомец был с Лиана ростом, но намного шире в плечах. Хотя он еще и не был стар, его фигура уже становилась грузной. Человек посмотрел на Лиана, открыл рот, чтобы что-то сказать, но заметил закутанную в одеяла девушку и подошел к ней.

Он наклонился и бесцеремонно потряс Карану за плечо. Она сразу же проснулась, села, убрала его руку с плеча, отбросила лезшие ей в глаза волосы и поднялась на ноги.

– Кто ты такой?

– Мое имя Гистель. А ты что здесь делаешь?

– “Что я здесь делаю?!” – возмущенно заорала Карана. – Где Фечанда? Мне нужно ее немедленно видеть. Это касается Магреты.

– Ее нет здесь уже много недель, – злобно ответил Гистель. – Говори, что тебе нужно! Кто ты такая? Ты говоришь, у тебя что-то от Магреты, но мы знаем, что Магрету схватили в Фиц Горго, куда она проникла одна.

– Я была там вместе с ней! Мне удалось сразу же оттуда скрыться, а потом и она убежала. Я поклялась ей, что приду сюда к Фечанде, и сдержала свою клятву, хотя это и было очень трудно.

– Фечанда давно покинула этот дом, – неохотно стал объяснять Гистель. – Она стада волноваться за Магрету. Может, она ее и освободила. Фечанда не докладывает мне о своих намерениях, а новостей от нее давно не было. А что это за мерзкий дзаинянин? Как ты посмела его сюда привести?!

Внезапно Карана ударила его коленом в пах. Гистель отлетел к стене, споткнулся и рухнул прямо в очаг, из которого вылетело облако искр, пепла и сажи. Лиан расхохотался.

– Только попробуй сказать это еще раз! – произнесла Карана ледяным голосом. – Без Лиана я не добралась бы сюда. Так что получается, без него поручение твоей госпожи осталось бы невыполненным.

Гистель протер себе запорошенные сажей глаза и поднялся на ноги. В его глазах сверкала злоба, но он заметил, что Карана схватилась за свой нож.

– Где она? – повторила Карана. – Если это проклятое Зеркало ей так нужно, почему ее здесь нет и я не могу отдать ей его? Мне оно не нужно!

С этими словами Карана неожиданно вытащила Зеркало из кармана и швырнула его к ногам Гистеля.

– Вот оно! Делай с ним что хочешь! Охраняй его до возвращения госпожи! А я выполнила свою клятву!

Зеркало покатилось по полу, потом медленно развернулось, превратившись в лист блестящего металла. По лицу Гистеля было видно, как ему хочется завладеть бесценным Зеркалом. Очень долго никто в комнате не шевелился. Потом Гистель медленно наклонился за Зеркалом. Рука Караны снова потянулась к ножу. Гистель коснулся Зеркала пальцами, но сразу отдернул руку. Он поднял голову, заметил выражение лица Караны, медленно выпрямился, осторожно обошел вокруг Зеркала и покинул комнату, тихо затворив за собой дверь.

Карана со слезами на глазах подошла к Лиану, уткнулась головой ему в плечо и обняла его.

– Я тоже для этого не гожусь, – сказал Лиан, прижавшись подбородком к волосам Караны. – Как бы мне хотелось оказаться сейчас в Чантхеде, в какой-нибудь тихой таверне со стаканом вина. Как бы мне хотелось рассказывать сказания у огня дождливыми вечерами, прислушиваясь к бессильному завыванию ветра за окном. И куда меня только занесло из-за этого Мендарка!

36

Беглецы

На следующее утро Карана проснулась, чувствуя себя бесконечно одинокой во враждебном и одновременно равнодушном к ней мире. На улице было холодно, шел снег и дул ветер. Ночью порывом ветра с крыши сорвало несколько черепиц, и дождевая вода уже много часов текла по стенам, собираясь на полу в лужи. Ветхий ковер совершенно отсырел, а в комнате стоял тошнотворный запах псины. Карана внезапно проснулась на заре из-за посетившего ее нового кошмара.

– В Шазмаке произошло что-то ужасное, – сказала она унылым голосом. – Я видела страшный сон.

Лиан, спавший завернувшись в одеяло у огня, застонал и попытался натянуть одеяло себе на лицо. Ему хотелось подремать еще пару часиков. Потом, убедившись, что спать ему больше не придется, он приподнялся на локте и попытался вникнуть в слова Караны.

– Ночью мне приснились вельмы, целое полчище этих кровожадных тварей. Но это были какие-то другие вельмы, и аркимам было не устоять против них, точно так же как я не смогла сопротивляться им той ночью.

“Теперь и я совершенно беспомощна, – подумала Карана. – У меня нет больше сил, мне некуда идти, и я не смею пользоваться своими способностями, а без них мне кажется, что я слепну или схожу с ума”.

В это время потолок в центре комнаты стал проседать под весом воды. Внезапно он треснул, и прямо Каране на постель обрушился грязный водопад. Этого только не хватало! Каране показалось, что за ночь в мире все перевернулось. Она зарыдала, выбралась из мокрой постели и в одной рубашке подбежала по чавкавшему у нее под ногами ковру к Лиану и залезла к нему под одеяло. Лиан прижал ее к себе, заметив, как она похудела. Но стоило ему прикоснуться к девушке, как он уловил фрагмент ее кошмара, понял, кто такие на самом деле вельмы, и в ужасе воскликнул:

– Гаршарды! Это же гаршарды!

Карана стала всхлипывать и прижалась к Лиану еще сильнее. Мозг Лиана лихорадочно заработал. В Преданиях говорилось о гаршардах! В стародавние времена, когда Рульк больше не мог надеяться на помощь дзаинян, он выпестовал гаршардов, ставших беспощадными врагами аркимов.

– Но откуда у Иггура появились вельмы? – начал рассуждать Лиан вслух. – За последнюю тысячу лет гаршарды не упоминаются в Преданиях. О них ничего не слышно с тех пор, как Рульк оказался пленником Ночной Страны.

– “Мы даже не помним, кем был наш любимый хозяин, так это было давно”, – пробормотала ютившаяся под одеялом Карана.

– Что?

– Когда-то мне сказал это Идлис. Он сказал, что они пришли из снежных пустынь.

Когда Карана заснула, Лиан встал и посмотрел из узкого окна на окутанный туманом переулок, по которому струилась дождевая вода. В такую погоду Иггур мог высадить свою армию с лодок в любом месте на южном берегу острова, и об этом узнали бы только тогда, когда его солдаты появились бы уже у стен города. Если туман не рассеется, а дождь не прекратится, Иггур вполне сможет занять весь Сет к заходу солнца.

Внизу старуха сидела у огня на кухне на старом плетеном стуле и прищурившись читала маленькую книжку в зеленом переплете.

– Чего нового? – спросил у нее Лиан. Старуха указала ему жестом на помятую кастрюлю на плите и начала свой рассказ только после того, как Лиан уселся подле нее с кружкой в руках, из которой поднимался пар. После того как Гистель, судя по всему, одобрил их с Караной пребывание в доме, старуха стала повежливее.

– Все очень плохо. В городе паника. Куда бы я ни пошла сегодня утром, все просто в ужасе. А мне теперь нечего бояться в жизни, кроме ее страшного конца. Я не боялась смерти, но сегодня и мне страшно. Все попрятались, даже водовозы!

Старуха шуршала страницами книги. Лиан мелкими глоточками отпивал горький кофе, отдававший гарью.

– Кроме того, – рассуждала старуха, – вчера на том берегу везде были эти чудища, вельмы. Они командовали армией Иггура. А сегодня их как языком слизнуло. Их никто не видел, даже когда тумана не было. Может, они больше не нужны здесь Иггуру и он отправил их бесчинствовать в другие места.

– Вполне возможно, – согласился Лиан, допивая кофе. Кружка, которую он держал в руках, была из чистого серебра и очень тяжелая. Непонятно, откуда она взялась в этом убогом жилище! – У Лиана похолодело в груди. – Вельмы. Гаршарды. Гаршарды!.. Может, Карана действительно видела вещий сон. Может, все они бросились на штурм Шазмака?! Нужно что-то делать!

– Нам надо выбираться отсюда. Теперь тут не появятся ни Фечанда, ни Магрета. Как ты думаешь, Гистель нам поможет?

Старуха стала озираться, хотя в кухне больше никого не было.

– Гистель? – сказала она, словно рассуждая вслух. – Может, и поможет, хотя он никогда мне и не нравился. Я даже не знаю... Его долго не было здесь. Интересно, куда он ездил! – Она подняла глаза от книги и смерила Лиана испытующим взглядом. – По-моему, бежать слишком поздно... Впрочем, какая разница, останетесь вы или нет! Хотите уйти – уходите! Но у вас есть лишь один-единственный вариант – податься в Туркад, и к тому же вам придется добираться туда пешком.

В этот момент на кухне появилась Карана.

– Я боюсь идти в Туркад, – пробормотала она.

– А я боюсь оставаться здесь, – сказала старуха, – но слишком стара, чтобы спасаться бегством. Вам надо было уплыть по реке в сторону моря, но теперь уже поздно. В руках неприятеля весь Игадор к югу от Гарра. Теперь вас туда никто не повезет.

– Ну, может, кто-нибудь да найдется, – задумчиво сказал Лиан.

К одиннадцати часам вечера туман настолько сгустился, что с носа лодки не было видно ее кормы. Все находившиеся в лодке сбились в ее средней части и напряженно ждали. Карана сидела повесив голову. Лиан очень нервничал. У него за спиной Пендер вполголоса бранился, повторяя одно и то же слово: “Фаш, фаш, фаш!” Внезапно подул холодный ветерок.

– Ну где же этот Гистель? – раздраженно пробормотал Пендер. – Мы ждем его уже целый час. Сейчас ветер разгонит туман. По-моему, твой проводник нас предал! – Пендер начал карабкаться на причал.

Лиан разделял опасения Пендера, но не мог позволить ему убежать.

– Стой! – крикнул он.

– Еще чего! Сейчас они будут здесь!

И правда! Откуда-то из глубины острова до них уже долетали звуки схватки: крики и вопли раненых и умирающих. Снова подул ветер. Туман начал рассеиваться с угрожающей скоростью: сначала показались блестящие крыши башен, а потом и сами башни, правда река еще была окутана дымкой. Сет был залит холодным лунным светом. Лиан схватил Пендера за руку и бесцеремонно стащил его на дно лодки.

– Сиди и не рыпайся! Мы все равно поплывем – с Гистелем или без него!

– Ладно! Подожду еще пять минут и ни минутой больше.

Вновь воцарилось напряженное ожидание. Вопли и крики приближались. Среди зданий за причалами вспыхнул пожар и стал быстро распространяться вверх по склону холма. Вспыхнул еще один пожар. На этот раз уже у самой набережной. Вопли стали раздаваться уже на узких улочках прямо рядом с причалами. Внезапно на набережной возникла фигура человека, быстро шагавшего по самому краю рассматривая пришвартованные к нему лодки.

– Вот и он, – сказал Лиан, встал на борт лодки, схватился за причал и, помахав свободной рукой, крикнул: – Эй! Мы здесь!

Пендер залез повыше посмотреть, что происходит. Гистель быстро бежал к ним. “Фаш!” – снова выругался Пендер и, спрыгнув на дно закачавшейся лодки, стал лихорадочно отвязывать канат. Лиан, ничего не понимая, озирался по сторонам и вдруг увидел, что вслед за Гистелем бегут еще два человека в плащах. Пендер при помощи весла сильно оттолкнул лодку от причала. Лиан потерял равновесие и рухнул на нос лодки.

Ветер рвал туман на реке в клочья. Пендер налег на весла, направив лодку туда, где туман был еще густым. За спиной Гистеля, оставшегося на набережной, появились еще три фигуры, четко выделявшиеся на фоне горящих складов. Одна фигура вытянула в сторону лодки руку, а другая припала на колено. В борт лодки совсем рядом с Пендером воткнулась короткая стрела. Он выругался и с удвоенной силой налег на весла. Лодка повернулась и исчезла в тумане.

Практически в это же время к камням скалистого южного берега острова причалила крошечная полузатопленная лодочка, измазанная грязью и замаскированная ветками. Из нее выскользнула чья-то большая тень, оттолкнула лодку от берега и постаралась слиться с мокрыми прибрежными скалами. Пользуясь темнотой и туманом, тень вскарабкалась на скалы и проскользнула в Сет, где и стала шнырять по улицам, что-то разыскивая. Даже той страшной ночью спасавшиеся бегством жители Сета замирали при виде этого жалкого и одновременно страшного существа. Обрамленное черной бородой лицо Эмманта оставалось бесстрастным, когда зарево пожаров освещало борозды шрамов на его щеке.

– Ну что вам еще от меня нужно? – спросил Пендер, когда они заплыли в тростник у северного берега Гарра, проплыв перед этим более лиги вниз по течению.

На протяжении последних трех часов они прятались от вражеских дозорных в полосах тумана, а когда туман рассеялся, они затерялись в бесчисленных протоках и заводях, которыми изобилует нижнее течение Гарра, найдя убежище под нависшими над водой ветвями деревьев. Порой им приходилось брести по колено в воде у заболоченного берега, толкая перед собой лодку. Яркий лунный свет не оставлял надежды на то, что на Гарре сейчас можно найти какое-нибудь надежное укрытие.

Лиана снедали сомнения. Ему не были знакомы эти края и он сомневался в том, что ему удастся найти путь в Туркад, особенно если их будет преследовать армия Иггура. Он надеялся, что их туда проведет Гистель. Карана хорошо знала эту местность, но с девушкой произошла страшная перемена. Куда девались ее гордость и уверенность?! Перед Лианом сидело замкнутое и жалкое существо. Если Лиан заговаривал с ней, она начинала повторять: “Я очень боюсь идти в Туркад!”

– Но ведь мы не могли оставаться в Сете!

– Знаю! Там мне было еще страшнее.

– А как насчет Баннадора?

– Мне надо было бежать туда прямо из Шазмака, даже если бы мне пришлось тебя там бросить у аркимов. Однажды я даже подумывала об этом. А теперь слишком поздно. Они уже наверняка в Баннадоре и поджидают меня.

– Может, отправиться за море? – с сомнением предложил Лиан.

– Они ни разу не потеряли моего следа. Мне не спрятаться от них и на равнинах Альмадина.

– Как же нам поступить? – жалобным голосом спросил Лиан, глядя на Пендера.

Пендера поразило, что Лиан обращается к нему за советом, но он предпочел промолчать. Он совершенно преобразился: на борту лодки он казался таким же авторитетным и умелым, каким хмурым и неуклюжим был на берегу.

– Я теперь вообще не понимаю, что мне делать, – сказала Карана. – По-моему, Фечанда не имеет никаких прав на Зеркало, а когда я вспоминаю ее настоящее имя, мне просто становится страшно. Сейчас мне кажется, что с тем же успехом я могла бы отдать его Тензору. Как же лучше поступить? Я больше не в силах рассуждать, ни в чем не уверена, и все, что бы я ни предпринимала, кажется мне бессмысленным.

– Мне не раз приходилось скрываться бегством и прятаться, – прогнусавил Пендер, – и я бы на вашем месте отправился в Туркад. Вы говорите, это гнусный город! Ну что ж, может, даже ваши враги погнушаются им. Кроме того, взять его будет намного сложнее, чем Сет.

– Делать нечего, Карана. Придется нам податься в Туркад.

Карана отвернулась и уставилась на воду. Она дрожала и старалась как можно крепче сжать веки, но все равно по ее щекам скатилось две слезинки.

Пендер заметил ее слезы и понял, что они значат.

“Ты добрая девушка, – подумал он. – И я бы сделал это для тебя, если бы ты попросила”.

– Я незнаком с землями, через которые надо пройти, чтобы оказаться в Туркаде, – сказал он тоном моряка, испытывающего глубокое презрение к любым формам передвижения по суше. – Теперь я даже не могу везти вас днем вниз по реке. Но среди болот много проток. Дальше река делится на много рукавов. Темной ночью я могу вывезти вас на морской берег, а оттуда вы сами доберетесь до Туркада.

Ночь выдалась безоблачной и ясной. Тумана не было, и светила полная луна. Следующая ночь была такой же, и они провели два холодных и наполненных томительным ожиданием дня в тростнике. Когда наступила третья ночь, небо затянули облака, спустились туман и тьма. Сразу после захода солнца Пендер сел на руль.

Во время путешествия Карана практически не проронила ни слова. Она чувствовала себя совершенно беспомощной и на все махнула рукой. Она выбилась из сил. Как ей хотелось увидеть Магрету! Но теперь та ни за что не найдет Карану! Девушка ощущала вокруг себя мощь Иггура. Кроме того, она ощущала присутствие вельмов. Однако она думала не только об Иггуре; она вспоминала посетившие ее во сне глаза: они становились все больше, все злее, все ближе. Их обладатель стремился овладеть Караной, потому что она была нужна ему для выполнения каких-то своих планов. День и ночь слились в страшный сон. Кроме того, ее начал преследовать безотчетный ужас за собственную судьбу. Порой ей казалось, что она сходит с ума, хотя ее и утешало немножко присутствие Лиана. К тому же ей было легче оттого, что Пендер, старавшийся за заплаченные ему деньги, излучал уверенность.

Он отвел лодку в извилистые протоки в болотах, и к утру, когда подул восточный ветер, они почувствовали соленый запах моря. Пендер настоял на том, чтобы днем они спрятались в болотах, и не напрасно, так как утром повсюду стали шнырять маленькие лодки неприятеля. Они прочесывали все протоки, а днем до беглецов донесся скрип весел и стон дерева: вверх по течению Гарра поднималась целая флотилия.

С первыми порывами морского ветра на пухлом щербатом лице Пендера появилось мечтательное выражение.

– Как я скучаю по морю! – с несчастным видом сказал он.

Впервые за много дней на лице у Караны вспыхнуло что-то похожее на любопытство.

– А почему?

– У меня было небольшое судно. Я возил на нем вдоль берега разные грузы, а иногда ходил и за море. Но повсюду меня окружали враги, одни враги, – грустно сказал Пендер. – Они ненавидели меня, потому что все хотели воспользоваться моими услугами. Мои враги объединились, стали меня травить и даже подожгли мое судно. Оно сгорело дотла. Я не мог расплатиться с долгами, и мне пришлось бежать. Я был лучшим моряком на Туркадском Море. Теперь я плаваю на утлой лодчонке по вонючей реке и даже не могу заработать себе на жизнь!

Вечером беглецы без особого труда обвели вокруг пальца вражеские патрули и к полуночи выплыли в море через северный рукав дельты Гарра. С севера дул сильный ветер, и о песчаную косу возле берега разбивались высокие волны. Каждая волна, ударяя в борт маленькой лодке, заставляла ее крениться и поднимать облако брызг, окатывавших с головы до ног тех, кто в ней находился. Через несколько минут все насквозь промокли. Пендер с трудом развернул лодку, и волны перестали бить в борт, но теперь нос лодки лез в небо, поднимаясь на гребень волны, а потом корма лодки вздымалась вверх, когда она начинала скользить в ложбину между валами.

– Не бойтесь! – крикнул Пендер, стараясь перекричать ветер. – Все будет хорошо! Я высажу вас на берег неподалеку от поселка. Там вы сможете купить или украсть лодку. До Туркада два-три дня на север, а мне надо возвращаться к детям.

Он провел лодку через прибой, и она скользнула на берег. Карана осторожно ступила с носа на песок и осталась терпеливо стоять, придерживая лодку за канат и бессмысленно глядя на воду. Корма поднималась и опускалась на волнах, а под носом лодки скрипел песок.

Лиан не хотел вылезать на берег. Ему было очень страшно. Он понимал, что, даже если ему и удастся похитить лодку, ему никогда не довести ее до Туркада по бурному морю. Он стал с ностальгией вспоминать об опасностях тропы, приведшей их с Караной в Шазмак.

– У меня ничего не выйдет, – уныло пробормотал он. – Я никогда не управлял лодкой.

Пендер бросил на него презрительный взгляд.

– Какой же ты жалкий! – через некоторое время сказал он. – Подумать только, что когда-то я тебя боялся! Зачем мне тебе помогать?! Я не стану делать этого даже за деньги!

Потом он обернулся к Каране, уныло смотревшей на воду, и их взгляды встретились.

– Может, ты поможешь нам ради меня? – спросила его девушка, и продажное сердце Пендера снова дрогнуло. Он подумал, а потом, как бы случайно, задел рукой свой кожаный кошель, в котором зазвенели монеты. Лиан положил горсть серебра в его обветренную ладонь. Пендер позвенел монетами и протянул Лиану раскрытую ладонь. Лиан неохотно положил на нее еще одну монету, которая тут же исчезла в кошельке вместе с остальными.

– Садитесь в лодку! – сказал Пендер.

– А как же твои дети? – спросил Лиан. – Пендер тяжело вздохнул.

– Пожалуй, в Сете им не хуже, чем в любом другом месте, – ответил он.

Механическим движением, словно ей приходилось делать это раньше сотни раз, Карана оттолкнула лодку от берега и ловко вскочила на нос, даже не замочив сапог. Она села на дно лодки и снова уставилась на волны.

“По-моему, она не понимает, что с ней происходит”, – подумал Лиан. Пендер отвязал мачту, вставил ее в гнездо и поднял небольшой парус. По-прежнему дул северный ветер. Лавируя, лодка вышла в море.

Этой ночью Карана вновь закричала во сне. Лиан взял ее за руку, и некоторое время она лежала тихо. Вскоре она снова стала биться во сне, что-то выкрикивая на баннадорском диалекте, который Лиан почти не понимал. Он крепко обнял ее и стал гладить ее спутанные волосы и соленые от морской воды щеки. Потом они крепко уснули.

Внезапно связь, созданная Караной с Лианом в Шазмаке, ожила, и на Лиана обрушился поток кошмаров: невероятные лица – Вартилы, Идлиса, Иггура, еще чье-то лицо. Лиан метался в полудреме, вспоминая сон, посетивший его в Туллине. Он догадался, что это было за лицо, привидевшееся ему ночью на стоянке на берегу лесной речки. Это была та же огромная фигура, восседавшая на колоссальном каменном кресле, – фигура, разорвавшая цепи и протянувшая к Лиану свои руки.

Это же Рульк! Как он сразу не понял?! Но почему же он посещает во сне Карану? И вот плававший до того между сном и явью Лиан снова погрузился в сон Караны.

Ему приснились и Иггур, и Тензор. И даже он сам. Перед его мысленным взором крутились искаженные лица, сливаясь одно с другим. Он снова увидел Ночную Страну, непостижимую тюрьму, в которой томился Рульк. Он увидел в ней и самого Рулька, только теперь тот не был больше прикован к своему креслу; он трудился в обширном помещении, судя по всему нанося последние штрихи на некое сооружение, приспособление нечеловеческого размера, не позволявшее сомневаться в своей мощи. На этот раз Рульк не поднял глаз, хотя и знал, что за ним наблюдают, ведь он сам сделал так, чтобы его увидели. Все это почему-то производило еще более ужасающее впечатление, чем раньше.

Карана застонала. Ее посетил новый сон, Лиан разглядел перед собой лицо Эмманта и снова пережил страх, испытанный им в Шазмаке. Впрочем, постепенно Лиан осознал, что Эммант злорадствует при мысли о том, что он сделает не с ним, а с Караной, которая больше всего боится именно Эмманта, обнаружившего перед мысленным взором Лиана грубую, кровожадную страсть презираемого всеми и униженного Караной существа.

Карана закричала во сне. Это был кошмарный, полный ужаса крик человека, находящегося на пороге безумия. Затем с душераздирающим смехом она освободилась из объятий Лиана и бросилась в море.

На мгновение ее бледное лицо появилось в свете луны на фоне встававшей за кормой волны. Лиан сразу же вскочил на ноги, и волна чуть не затопила потерявшую устойчивость лодку. Он начал шарить в поисках веревки, но ничего не нашел и остался стоять в отчаянии с опущенными руками, по мере того как лодка стремительно удалялась от того места, где в воде мелькнула голова Караны.

Пендер налег на рулевое весло, и ветер надул парус. Пендер спустил его, но лодку продолжало уносить в сторону. Лиан метался по лодке, выкрикивая имя Караны. Лодка опасно накренилась. Разозлившись, Пендер нанес Лиану удар в солнечное сплетение, и тот как пушинка вылетел за борт.

– Идиот несчастный! – пробормотал Пендер, а потом, когда Лиан вынырнул на поверхность с вытаращенными глазами, крикнул ему: – Плыви вон туда!

Лиан стал энергично грести в ту сторону, куда показывал Пендер. Он поднимался и опускался на волнах, но лишь изредка замечал тело Караны, качавшееся на воде. Доплыв до того места, где он видел ее в последний раз, Лиан не обнаружил ее тела, и ему пришлось почти по пояс высунуться из воды, лихорадочно работая в ней ногами, чтобы обнаружить его совсем неподалеку. Карана была бледна и холодна, как покойник, хотя он и нащупал слабый пульс, прикоснувшись к ее горлу.

Лиан перевернул девушку на спину и, придерживая за плечи, вытолкнул из воды. Вскоре она опять погрузилась в воду до самого подбородка и стала тонуть. Лиан прижал девушку к своей груди, поддерживая плечом ее подбородок. У нее изо рта и носа полилась вода, потом он почувствовал, что она задрожала. Карана с булькающим звуком втянула в себя воздух, и внезапно ее вырвало Лиану через плечо.

Лиан зачерпнул ладонью воды и сполоснул девушке лицо. Ее голова безвольно болталась на шее, глаза открылись и снова закрылись. Лиан снова положил ее подбородок себе на плечо, крепко обнял ее и стал оглядываться в поисках лодки. Ее не было видно поблизости.

Лиан постарался вылезти как можно больше из воды, но так и не смог рассмотреть в темноте лодку. Ему было тяжело держаться вместе с Караной так высоко над водой, и он стал погружаться. Волна залила ему глаза, и он неуклюже их протирал.

“Какой же я идиот! – думал он. – Даже Пендер не растерялся и сообразил, что надо делать... Если бы не он!.. Но где же он?”

В такой темноте Пендер вполне мог больше их не найти. Он мог просто спокойно уплыть. Лиан попытался разглядеть в темноте берег, но не мог понять, в какой он стороне. Даже если бы Лиан и знал, куда смотреть, он не увидел бы берег из воды в темноте. Вода же была такой холодной, что его ноги уже окоченели. Агония обещала быть недолгой.

37

Древний город

Лиану показалось, что он плыл, поддерживая Карану, несколько часов, хотя на самом деле все произошло гораздо быстрее. Он ощущал слабое тепло лишь там, где их тела соприкасались, в то время как вокруг была ледяная вода. Затем послышался скрип весел, и с наветренной стороны появилась скользившая прямо на них лодка. Пендер управлял ею настолько умело, что Лиану оставалось только протянуть руку и схватиться за борт лодки. Пендер бросил весла на дно и вытащил из воды Карану, а потом и Лиана. Завернул их обоих в большие куски парусины, но, несмотря на это, они по-прежнему ощущали ледяное дыхание ветра.

– Карану надо отогреть у огня и напоить горячим, – сказал Пендер. – Нам придется высадиться на берег.

Завернутый в парусину, Лиан только дрожал, с покорным видом поглядывая на неказистое, обрюзгшее лицо Пендера.

Они нашли небольшую бухту между двумя скалистыми мысами. За бухтой возвышался густой лес, а мысы поросли вереском. На севере она была защищена от волн. Именно там, у самого подножия скал, Пендер и причалил к песчаному берегу. Они разожгли два огромных костра и посадили Карану между ними, стараясь напоить ее горячим супом и сладким чаем. Вскоре она заснула, но ее стали снова мучить кошмары. Дважды она вскакивала на ноги и пыталась убежать в темноту. Во второй раз они с трудом нагнали ее на самом краю невысокой скалы. Они отвели ее к огню и связали.

Наутро Каране, судя по всему, полегчало, хотя она все еще была слаба. Внезапно подул южный ветер, обещая быстрое плавание в Туркад. Они подняли парус и пустились в путь.

Наступило утро восьмого дня с момента их бегства из Сета. Все небо на западе было затянуто облаком дыма. Наконец лодка обогнула очередной скалистый мыс и вошла в глубокие защищенные воды Кардассона, лучшей гавани на всем Мельдорине, служившей портом древнего города Туркад. Порт кишел судами всех размеров: от огромных кораблей с многочисленными желтыми парусами, приплывших из самого Крандора с грузом специй, шелка, драгоценностей и редких пород дерева, до маленьких кулей с их единственным треугольным парусом, ходивших в прибрежные воды на ловлю медузы. Среди поросших лесом холмов скрывались бесчисленные узкие и глубокие заливчики. Повсюду в гавани виднелись малюсенькие островки. На некоторых из них высились тонкие башни маяков, отмечавших фарватер.

Фарватер внезапно повернул влево. На расстоянии полулиги, частично скрытый тремя скалистыми островами разноцветным пятном на фоне высоких прибрежных холмов, виднелся сам город. Лодка проплыла между островами, снова повернула на запад, пересекла глубокие синие воды порта Кардассона и вошла в мелкую и грязную Туркадскую бухту.

Лиан смотрел на Туркад разинув рот.

– Никогда не видел ничего подобного. Какой огромный город!

– А я никогда не нюхал ничего подобного! – сказал Пендер, заткнув нос, потому что северный ветер донес до них невыносимое зловоние гниющей рыбы и прочих нечистот.

Карана, которая, казалось, почти пришла в себя, сказала:

– У меня здесь были одни неприятности.

Туркад нельзя было назвать самым великим городом на Мельдорине, но он, безусловно, был самым древним. Он был стар уже во времена Шутдара. Берег был покрыт множеством пристаней, складов и причалов, возвышавшихся над водой на толстенных черных просмоленных сваях. Повсюду виднелись трех-, четырех– и даже пятиэтажные здания. Пристани вдавались в бухту на целых тысячу шагов. Ими была заполнена почти лига берега бухты. Некоторые из сооружений стояли ровно, другие – наклонились, а были и такие, что совсем покосились и опустились боком в воду. Такие постройки были укреплены деревянными перекладинами толщиной в целое бревно или черными железными полосами. Все они медленно погружались в грязь и ил, но ни одна из них не желала расставаться со своими кособокими верхними этажами. Это были причалы Хульна. Их обитатели держали в своих руках всю торговлю товарами, прибывавшими и отправлявшимися из Туркада.

– Море поднимается и поглощает землю, – сказала Карана. – Здесь все время приходится строить выше и выше. Старый город похож на айсберг: его большая часть под водой.

Бухта была очень оживленной. Попадались огромные плоты из бревен, которые сплавляли по реке Сабот от самого подножия гор, баржи, груженные мешками зерна, бочками с соленой рыбой, маринованными овощами, вином или маслом. Шныряли паромы к южному берегу порта и к тем местам, где к воде выходили большие дороги. Пендер ловко обогнул все препятствия и причалил к пристани внушительных размеров. Вода была подернута маслянистой пленкой. Сваи были облеплены клочьями бурой пены.

Беглецы поднялись по нескольким лестницам, словно предназначенным для высадки целой армии циклопов, и оказались на почерневшей деревянной платформе. Причалы Хлюна были бесчисленны, но в ужасном состоянии: доски прогибались и гнили; в них зияли дыры с рваными краями там, где часть опор обвалилась. На некоторые из этих ловушек положены доски, но большинство было ничем не прикрыто и терпеливо ожидало своих неосторожных жертв.

Пендер нашел чиновника, заплатил ему, чтобы тот позаботился о лодке, и аккуратно спрятал квитанцию в карман. В противном случае лодки сразу же и след бы простыл.

Карана в нерешительности стояла у края причала, и шедшему впереди Лиану даже пришлось вернуться и взять ее за руку. На полпути к берегу они прошли мимо одной из дыр в причале – длинного узкого отверстия, напоминавшего трещину в скале и, несомненно, возникшего там, где рухнула одна из сгнивших свай. Внутри этого отверстия виднелся хаос деревянных балок, нагроможденных под самыми невероятными углами, переплетаясь в виде бесчисленных черных зловонных насестов. Далеко внизу виднелась мутная вода. Из отверстия пахло гнилыми водорослями и древесной трухой.

Внезапно Лиан уловил какое-то движение, потом – еще. Снизу на него смотрело худое и грязное лицо, да не одно, а множество таких лиц. На деревянных балках жили люди. Они ползали по ним, цепляясь за позеленевшие веревки, свисавшие до самой воды. Лиан показал их Каране.

– В городе на всех не хватает суши, – сказала она с содроганием. – Люди живут здесь буквально везде. Давай-ка выберемся поскорее из этого проклятого места. По-моему, мне снится кошмар, в котором я хожу по человеческим головам.

Карана надела на спину мешок и поспешно зашагала к западным холмам и башням старого города. Наконец они добрались до берега и сошли с потемневших от старости досок на крутые городские улочки. Они были узкими и мощенными темно-синим кирпичом с черными прожилками. Здания были отстроены из бурого камня. Беглецы остановились в одном из многочисленных постоялых дворов, теснившихся вокруг пристаней. Пендер проводил их до дверей и испарился.

Карана заказала чай и, когда его принесли, уселась на пол перед Лианом.

– Зря мы сюда приплыли, – сказала она, разливая чай из медного сосуда, в днище которого было отделение для раскаленных камней.

– А куда нам еще было деваться?!

– Но мы же не скрылись от моих врагов, а сами приплыли к ним в лапы!

– А кого ты так боишься? Мендарка?

– Не знаю! – воскликнула Карана. – Я боюсь пользоваться своими способностями! – Она стала озираться по сторонам, словно стены комнаты грозили вот-вот рухнуть.

Лиан заглянул к себе в белую чашку, полную ароматного красного чая, и увидел на его поверхности кусочки масла, которые он тут же аккуратно выудил ложкой. Вообще-то он охотно пил чай с маслом, как это делалось во многих северных странах, но масло в этой чашке было не желтым, а серым и давным-давно прогоркло.

Карана схватила свою чашку обеими руками и опустила голову, вдыхая чайные пары, аромат которых вроде бы ее немного подбодрил.

– Судя по всему, мне придется обратиться за помощью к твоему дорогому Мендарку. Так сходи же за ним!

Лиана неприятно поразили покорный тон печального голоса, которым она произнесла эти слова.

– Никакой он мне не дорогой! – сказал он, испытывая страх перед предстоявшей ему встречей. – Ну ладно, я схожу... А ты не боишься здесь оставаться?

– Я запрусь на засов и постараюсь поспать, – ответила Карана. – Ну иди же! Чего ты ждешь?!

Лиан вышел на улицу во второй половине дня. Ветер донес до него зловоние причалов Хульна. Лиан осмотрелся по сторонам. Вдоль причалов тянулась узкая набережная, уставленная столиками перед многочисленными тавернами. Наверху, на склоне холма, начинался беспорядочный хаос городских улочек. Но Лиана это не пугало: ведь Мендарк был Магистром! Кто же не знает жилища Магистра?!

Первые двое прохожих, к которым обратился Лиан, поспешили прочь, не удостоив его ответом. Потом он заговорил с тощей и грязной маленькой беспризорницей лет девяти-десяти. Это оборванное существо с разбитыми коленями посоветовало ему отправиться в крепость. Несколько медных момент, которые Лиан положил в ее маленькую ручку, судя по всему, были для нее настоящим состоянием, так как она одарила Лиана ослепительной улыбкой и стала озираться по сторонам, чтобы убедиться, что никто не заметил, как она получила такую кучу денег, и ее как ветром сдуло. Лиану показалось, что за ним действительно никто не следит, и он направился к крепости – нагроможденным одна на другую башням на холме у него над головой. Эти башни Лиан заметил еще из лодки.

Он пошел по улице, которая вроде бы вела к цитадели, но в лабиринте узких переулков и крытых переходов в сердце старого города он постоянно сбивался с пути. Раз или два он заметил позади маленькую беспризорницу, но стоило ему решить заплатить ей, чтобы она проводила его, как ее и след простыл.

До ворот крепости Лиану пришлось добираться почти час. Ворота были открыты, но в них стояло четыре стражника, одетых в ярко-красную с синим форму. Их начищенные ремни и сапоги сверкали в лучах низкого солнца. Увидев Лиана, они взяли пики наперевес и преградили ему путь.

– Что тебе здесь нужно, бродяга? – спросил первый из стражников Лиана, который пожалел о том, что не догадался помыться, побриться и обзавестись чистым платьем.

Он посмотрел стражнику прямо в глаза и решительно сказал:

– Мое имя Лиан из Чантхеда. У меня послание для Магистра Совета Игадора Мендарка от директора чантхедской Школы Преданий Вистана. Я требую немедленно пропустить меня к нему!

Один из стоявших стражников, ухмыльнувшись, сказал что-то своему товарищу, и оба громогласно заржали. Их начальник нахмурился и что-то негромко строго сказал им. Они замолчали, но продолжали ухмыляться. Первый стражник подошел к Лиану:

– У тебя, конечно, есть что-то от мастера Вистана, подтверждающее твои слова?

Лиан развел руками.

– Увы, меня ограбили разбойники, – солгал он. Стражник нахмурился.

– Я не знаю никакого Магистра по имени Мендарк, – хитро ухмыляясь, сказал он, потирая себе подбородок. У него за спиной раздался новый взрыв приглушенного хохота. – Ты уверен, что правильно запомнил, кого тебе велели искать, и попал в нужный город? Я слышал, что в чантхедских болотах водятся полные идиоты.

– Вы сами болваны! – раздраженно воскликнул покрасневший Лиан. – У меня срочное дело! Довольно с меня ваших глупостей! Немедленно пропустите меня!

Стражники перестали ухмыляться и наставили на Лиана пики.

– Если ты действительно тот, за кого себя выдаешь, – сказал с едкой насмешкой в голосе начальник стражи, легонько ткнув Лиана в грудь острием пики, – советую тебе выбирать выражения. Мендарка здесь больше нет. Этого изменника вышвырнули отсюда и изгнали из Туркада.

Лиан попятился.

– Почему?.. Я ничего об этом не слышал! – запинаясь, пробормотал он.

– Это случилось уже давно. Все нормальные люди об этом знают. А скоро об этом узнают и придурки в Чантхеде. Стражники снова хрипло расхохотались.

– А где мне его найти? Он еще жив?

– Говорят, что он спрятался на берегу в Мазанде. Там всегда стояла страшная вонь. Давно пора сжечь эту дыру вместе с ее паразитами. Берегись, скоро мы и туда доберемся!

Мазанда! Лиан понятия не имел, где это. Он даже не представлял, далеко ли это от Туркада. Он спустился с холма, чтобы стража его больше не видела, и уселся на низкую каменную стенку, тянувшуюся вдоль улицы. Каждый раз, когда там появлялся прохожий, он вставал и спрашивал, как ему добраться до Мазанды, где живет Мендарк. Никто ему не ответил. Все спешили скрыться, едва заслышав имя Мендарка. Он медленно вернулся на вершину холма, думая, что же ему делать. Внезапно рядом с ним снова появилась неизвестно откуда взявшаяся маленькая беспризорница. Скорее всего лишь обладая ее способностями, можно было выжить в Туркаде.

– Куда ты направляешься? – смешно картавя, пропищала она голоском таким же тоненьким, как и ее ноги. – Я тут все знаю.

– В Мазанду.

– В Мазанду? – удивленно пропищала девчонка и пробормотала что-то неразборчивое. – А зачем тебе туда?

– Не твое дело!.. Проводи меня туда!.. Я тебе хорошо заплачу.

Произнеся эти слова, Лиан сразу же осознал свою ошибку и понял, что теперь с него сдерут три шкуры. Впрочем, у него еще оставались деньги, а ему надо было обязательно найти Мендарка.

– Хорошо, хорошо. Я тебя провожу. – Девчонка оглянулась по сторонам. – Но не отсюда. Спустись с холма. Я сама найду тебя, – пропищала она и исчезла.

Лиан подумал, что беспризорница хочет, чтобы он спустился к пристаням, где они повстречались в первый раз. Ему ничего другого не оставалось, и он пошел туда. Стоило ему оказаться на набережной, как девчонка вынырнула из какого-то переулка, заставленного лотками, на которых продавались грязные, гнилые, червивые и незрелые овощи. На этот раз Лиан постарался повнимательнее присмотреться к девчонке, поскольку разбойники часто используют таких детей в качестве наводчиков.

Девчонка была очень маленькая и неряшливая. На ней была замызганная рваная куртка мышиного цвета, с оторванными карманами, совершенно изъеденная молью и заплесневевшая, словно она несколько месяцев пролежала в воде. Через дыры в куртке просвечивала широченная рубаха, явно выброшенная дородным мужчиной. Костюм завершали широкие штаны, обрезанные по колено. Судя по всему, ее одежда никогда не стиралась. Ее светлые волосы были сравнительно чистыми, но неаккуратно обрезанными ножом на уровне плеч. Для ребенка у нее было слишком вытянутое и узкое лицо, длинный крючковатый нос и острый подбородок. Ее большие карие глаза смотрели на Лиана что-то уж больно невинно для ребенка, выросшего на помойке. Ее ноги были по колено вымазаны в грязи, но руки были относительно чистыми. В общем и целом этот ребенок производил неоднозначное впечатление.

Лиану надо было подумать. Через несколько часов будет уже темно! Он уселся за столиком одной из таверн на набережной и крикнул, чтобы ему принесли чая. Беспризорница стояла рядом с ним, пожирая его взглядом.

– Как тебя зовут, дитя мое?

– Лилиса.

– Хочешь чаю, Лилиса? Или что-нибудь поесть?

У девчонки на лице появилось очень подозрительное выражение. С чего бы-то этому незнакомцу предлагать ей еду? Она уставилась на Лиана, изучая его внешность примерно так же, как он только что рассматривал ее саму. Он выглядел озабоченным и усталым, с черными кругами под глазами. На нем была поношенная, потрепанная одежда, с пятнами морской соли, но он не казался злым и коварным, а голос его был таким приятным, что девочка невольно почувствовала к нему симпатию. Кроме того, ей очень хотелось есть. Ведь она сегодня еще ничего не ела, хотя на три медные монетки, полученные от Лиана, она смогла бы обеспечить себе пропитание сытными помоями на три недели, если только деньги у нее не отнимут.

– Ладно, – хрипло проговорила она. – Я что-нибудь поем.

Она уселась за стол как можно дальше от Лиана.

Интересно, что может понравиться такой пигалице? Лиан понятия не имел, что любят есть дети, но на улице было так холодно и ветрено, что он, не колеблясь, заказал два горшка наваристого супа. Доев суп, девчонка подобрала его остатки куском хлеба. Потом Лиан пил горький чай, настоянный на травах, а она – приторное горячее какао, ничего вкуснее которого она никогда не пила. Она смаковала какао маленькими глоточками, время от времени отрывая взгляд от своей кружки и поднимая его на Лиана.

– Ну что, пойдем в Мазанду?

Лилиса сразу же подскочила, вежливо поблагодарила Лиана и быстро повела его кружными путями, постоянно оглядываясь через плечо, в один из южных пригородов Туркада, находившийся на скалистом мысе, выступавшем далеко в море.

– А кто ты такой? – спросила Лиана на ходу девчонка. Он объяснил ей, что он сказитель, описал библиотеку в Чантхеде и даже припомнил подходящее для детей небольшое сказание. Так они быстро и весело двигались к своей цели. Лилиса молча слушала его всю дорогу, то поглядывая на него, то озираясь по сторонам, добросовестно исполняя обязанности проводника. Однажды на темном участке улицы, когда прекрасная героиня его сказания оказалась в страшной опасности, маленькая холодная ручонка вцепилась ему в руку и не отпускала его, пока они не вышли из мрачного переулка и не очутились в ярком свете уличных фонарей.

Солнце давно село, и моросил дождик. Мазанда была старым районом Туркада. Впрочем, Лиан со своей проводницей уже покинули пределы городских стен, и перед ними появились старые каменные постройки на вершине мыса и более новые здания у огромного причала.

Убежище Мендарка представляло собой виллу на краю отвесной скалы у самого берега моря. Здание было окружено частично разрушенной высокой серой базальтовой стеной. Повсюду валялись груды камней и были заметны следы поспешного ремонта. Высокие железные ворота были не заперты. Лиан толкнул их, и они со скрипом распахнулись на ржавых петлях. На месте для стражника никого не было, но в стоящей там жаровне теплились угли. Обширный приземистый дом располагался посредине неухоженной лужайки, усыпанной маленькими белыми и синими цветочками. В одном из углов стены над бухтой возвышалось семь стройных башен. Некоторые из них были немногим выше виллы, а другие возносились вверх более чем на двадцать саженей. Все они были увенчаны куполами из листового железа, мерцавшими в свете огней раскинувшегося на склонах холма города.

Защищаясь от дождя, Лиан натянул на лицо капюшон, быстро подошел к двери виллы и громко в нее постучал. Внутри раздался чей-то голос, и вскоре дверь открыла высокая женщина, смерившая Лиана подозрительным взглядом.

– Мое имя – Лиан из Чантхеда. Мне нужна помощь. Мендарк у себя? – выпалил Лиан, чувствуя себя очень неуютно под пристальным взглядом незнакомки.

Женщина еще раз внимательно к нему присмотрелась, взглянула на Лилису, прятавшуюся у него за спиной, и протянула Лиану руку.

– Добро пожаловать! Мы сами давно разыскиваем тебя. Заходи! – сказала она. – Мое имя – Таллия.

Лиан жестом подозвал к себе Лилису, вспомнив, что так и не договорился с ней о цене, достал из кармана серебряный тар и с улыбкой протянул его маленькой девочке.

– Спасибо, Лилиса! – сказал он.

Свет из дверного проема осветил ее личико. Ей ужасно хотелось эту сверкавшую монетку, но она покачала головой и посмотрела Лиану прямо в глаза.

– Мне достаточно твоего сказания! – пискнула она. Лиан все еще протягивал ей монету, и ей очень хотелось

схватить ее, но она пересилила себя и с гордым видом удалилась.

Лиан следил за ней, пока она не вышла за ворота, а потом повернулся к Таллии.

Таллия с легким изумлением наблюдала за развернувшейся у нее на глазах сценой. Она внезапно вспомнила свой разговор о Лиане с Шандом, состоявшийся в Туллине несколько месяцев тому назад. Воистину в Лиане было достаточно очарования, чтобы заставить голодную беспризорницу отказаться от серебряного тара. А ведь в Туркаде человеческая жизнь стоила меньше того! Подумав об этом, Таллия вспомнила о том, что и Шанд собирался в Туркад, но еще не объявлялся.

– Такие проводники стоят четверть медного гринта в день и при этом легко могут перерезать тебе горло. Судя по всему, тебе посчастливилось наткнуться на единственное честное существо в Туркаде. Теперь она будет ходить за тобой по пятам.

– Буду только рад, если рядом со мной окажется честный спутник, – ответил Лиан, пожимая сильную горячую ладонь Таллии. Она провела его через пустовавший зал и вверх по лестнице, держа в вытянутой руке лампу.

– Если ты принес добрые новости, Мендарк будет только рад. В последнее время нас преследуют неудачи.

И вот они очутились перед открытой дверью в конце очередного длинного коридора и вошли в большую прямоугольную комнату, освещенную тремя масляными светильниками, свисавшими с высокого потолка. У дальней стены комнаты полыхал огонь в камине. На стенах, обшитых темными деревянными панелями, не было ничего, кроме потертого гобелена, изображавшего сцену охоты в лесу: охотника, которого собирался задрать кабан. У камина стояло два кожаных кресла.

– Это – Лиан, – сказала Таллия с порога. Со стороны ближайшего к огню кресла послышалось шуршание бумаг. Затем Мендарк встал и двинулся в Лиану, улыбаясь и протягивая к нему руки. Они обнялись. Потом Мендарк, все еще обнимая Лиана за плечо, сделал шаг назад.

– Как я рад видеть тебя, Лиан! Помнишь, как мы вместе ездили в Зиль лет пять тому назад? Для меня это время пролетело как один день, но ты сильно изменился.

Лиан не ожидал такого радушного приема. Конечно, он помнил их встречу с Мендарком во время той поездки. “Нельзя доверять ни одному его слову! Надо опасаться всего, что бы он ни сделал!”

Лиан стал разглядывать своего покровителя. Перед ним стоял внешне уже пожилой мужчина, с прямыми, ровно подстриженными каштановыми волосами до плеч, с массивным носом, проницательными голубыми глазами и полными губами, в уголках которых таилась улыбка. Брови и борода Мендарка были почти черными с заметной проседью. Его лицо и руки обветрились. На нем были кремовые шерстяные штаны навыпуск, сапоги и коричневая шерстяная же рубаха.

– А ты почти не изменился, – сказал Лиан, хотя он и видел, что волосы Мендарка поредели и утратили былой блеск, улыбка в уголках губ уступила место кривой усмешке, а в глазах у него было усталое выражение испуганного и выбившегося из сил человека.

– Иди погрейся! – пригласила Лиана Таллия, стоявшая у самого огня. – Мендарк может расспрашивать часами! Его не очень волнует самочувствие его посетителей. Да, вот еще! – добавила она. – Стражники куда-то подевались. Наверное, они в таверне на углу. Хочешь, я их как следует напугаю?

Мендарк изобразил на лице злобную гримасу и кивнул. Когда Таллия вышла, он взял Лиана за руку и отвел его к креслу у огня.

– Ты что-нибудь ел? – спросил Мендарк, указав рукой на стол, на котором лежали хлеб, фрукты, овощи и блюдо с давно остывшим жареным мясом.

– Почти ничего, – ответил Лиан, пожирая глазами пищу.

– А мы уже поели. Подкрепись тем, что осталось. Лиан положил себе в тарелку еды и сел у огня. Ему было не по себе. Он постоянно помнил, что в долгу перед Мендарком, и ждал начала разговора на эту тему, однако тот не произнес ни слова, пока Лиан не поел. В этот момент вернулась Таллия. Мендарк налил им по бокалу темного вина из стоявшей рядом с ним глиняной бутылки.

– Да, нам пришлось из-за тебя попотеть, – сказал наконец он, но тут же улыбнулся.

– А что такое?

– Таллия много недель разыскивала тебя в горах. Мы думали, ты погиб... А что у тебя нового? Что с Зеркалом?

Лиан начал свой длинный рассказ.

– А что случилось после того, как за Караной погнались вельмы? – спросил Мендарк, когда Лиан замолчал, чтобы перевести дух.

Лиан поведал о том, что случилось в Шазмаке, о суде и о вопросе, с которым он обратился к Тензору. Мендарк усмехнулся:

– Ты, Лиан, или очень смел, или очень глуп. Что же заставило тебя задать ему такой дерзкий вопрос?

– Он очень скверно обошелся с Караной.

– Ему не казалось, что он плохо с ней обходится. Впрочем, это неважно. Я хотел спросить у тебя о чем-то другом. О чем же? Ах да! О твоем новом “Сказании о Непреодолимой Преграде”! Мне никак не раздобыть его текст.

– Его спрятал Вистан. А потом он вышвырнул меня из Школы, когда я отказался выполнять его нелепые требования.

– Вот как?.. Впрочем, тебе там и так было больше нечего делать.

– Я как раз хотел спросить тебя, чем я могу тебе служить, – осторожно спросил Лиан.

– Очень многим, но об этом позже. Сейчас вопросы задаю я. Что же такого необычного было в твоем сказании?

Лиан рассказал об убийстве хромой девушки.

– Поэтому я считаю, что в башне кто-то побывал, – заключил он.

– Очень интересно! Что ты так ерзаешь, Лиан? Отхожее место слева у двери.

Лиан вышел.

– Ну, что ты об этом думаешь, Таллия?

– Возможно, он что-то действительно обнаружил.

– Возможно... А может, все это опять ничем не кончится, точно так же как и многие другие таинственные сведения из прошлого. Хотелось бы мне знать, действительно ли Тензор полагает, что первым в башне побывал один из трех оказавшихся на Сантенаре каронов. Об этом надо поразмыслить.

– Скажи мне, Мендарк, а зачем ты покровительствовал Лиану?

– Я сразу понял, что он очень талантлив и должен получить лучшее образование. Вспомни, что я сделал то же и для тебя! Но мне нужен такой человек. В наших представлениях о прошлом и будущем царит страшная неразбериха. Кто же может лучше летописца разобраться в них?!

– А я-то была уверена, что ты хочешь, чтобы после твоей смерти он воспел твои заслуги в новом Великом Сказании!

Мендарк, ничуть не смущаясь, усмехнулся:

–Что ж! Неплохая мысль!

Лиан вернулся и закончил рассказ о своих странствиях.

– И наконец мы добрались до Туркада, где я и нашел тебя после длительных поисков, – закончил он свое повествование. Хотя он постоянно вспоминал сон, приснившийся ему в Шазмаке после чтения “Аркимских сказаний”, в котором он видел легендарную Табличку Вассалов, он не стал ничего говорить об этом Мендарку. Этим секретом он ни с кем не желал делиться. Наступит день, когда он больше ничего не будет должен Мендарку, а тот будет в хорошем настроении. Вот тогда-то и наступит время подробных расспросов о Непреодолимой Преграде! Намерение Лиана найти убийцу хромой девушки ничуть не уменьшилось от того, что произошло с тех пор, как Лиан впервые о ней узнал.

– Значит, Карана сейчас в Туркаде, а Зеркало у нее! – подскочив, воскликнул Мендарк. – Болван! Отчего же ты не привел ее сюда?! Ты что, не помнишь, чем мне обязан?!

– Она не согласилась пойти со мной. Ей было очень страшно. Кроме того, она отдаст Зеркало только женщине по имени Фечанда.

– Фечанда? – переспросил Мендарк. – Я что-то о ней слышал. Кажется, она из второстепенных мансеров. А почему именно ей?

– Не знаю, – ответил Лиан. – К тому же Каране часто снится, как Рульк пытается освободиться из плена, разрывая свои путы.

– Рулька надежно стерегут, – сказал Мендарк.

– Ночную Страну охраняют?

– Разумеется, я слежу за этим. Рульк надежно в ней заперт. Может, ум Караны помутился от пережитых ею трудностей?

Лиан ужаснулся, услышав то, в чем он не решался себе признаться. Он закрыл глаза и откинулся на спинку кресла.

– А где сейчас Карана? – громко спросила его Таллия, напомнив ему тем самым, где он находится. – Она одна?

– Да.

– Надо спешить! – воскликнул Мендарк, набросив на плечи плащ. – Она в страшной опасности. Кого сейчас только нет в Туркаде! Тут полно злодеев, а армия Иггура всего в нескольких днях пути... Карана умеет пользоваться Зеркалом?

– Говорит, что нет. Я, разумеется, тоже, – сказал Лиан, вспомнив день, проведенный им в дупле полусгнившего дерева в окрестностях Нарна. – Оно было у меня несколько дней, но, как я ни старался в нем что-нибудь рассмотреть, в нем было только мое отражение.

– Еще бы! – негромко проговорил Мендарк. – Кому, как не тебе, знать, что такими вещами надо уметь пользоваться. А учиться искусству их использования надо очень долго.

Они проследовали мимо сторожки, в которой теперь сидел невероятно хмурый стражник, и вышли на улицу.

– А что слышно о войне? Сет уже взят? Таллия кивнула:

– Его взяли давным-давно. Армия Иггура заняла все земли на юге. Ты, наверное, и сам видел там дым. За Иггуром остается только выжженная земля. Его армия будет здесь через несколько дней.

– А что случилось с тобой, Мендарк?

– Меня свергли. Может, я этого и заслужил тем, что слишком много думал о прошлом... Что ж, теперь я в незавидном положении, и тебе придется отплатить мне за все, что я для тебя сделал. Но об этом позже...

Они быстро шли в темноте. Дождь усилился, и улицы были почти пусты. Однажды Лиану показалось, что он заметил крадущуюся за ними Лилиссу, но когда он снова оглянулся, там никого не было. Примерно через час они добрались до постоялого двора. Лиан постучал в дверь. Была уже полночь, но Карана тут же спросила из-за двери: “Кто там?”

Лиан ответил, и Карана осторожно отперла дверь. У нее в руке был нож, который она не опустила, даже увидев Лиана.

– Где ты пропадал?.. – начала было она, но, заметив тени у него за спиной, побледнела и повернулась, словно намереваясь пуститься в бегство.

– Я привел Мендарка, как и обещал, – не терпящим возражения тоном сказал Лиан.

Карана сделала над собой усилие и повернулась к нему.

– А кто это там еще? – спросила она высоким дрожащим голосом. – Я где-то уже встречала эту женщину.

Карана была в чистой одежде – мешковатых темно-зеленых штанах и кофте, которые она так любила. Судя по всему, она недавно помылась, потому что была босиком, а ее рыжие кудри весело плясали у нее на голове, распространяя аромат лимона. В свете лампы, которую она держала в руке, были особенно хорошо видны тени у нее под глазами. Карана поднесла лампу к лицу Таллии.

– Ах вот кто это, – сказала она с некоторым облегчением.

Лиан представил Мендарка и Таллию. Карана с недоверчивым выражением лица обменялась с ними рукопожатиями.

Карана медленно отошла от двери, поглядывая на человека, который как ни в чем не бывало стоял у огня в ее комнате и внимательно ее изучал. Так, значит, это и есть легендарный Мендарк, молва о котором была такой же древней, как и легенды об Иггуре.

“Да он ничем не отличается от сотен людей, которых можно увидеть в любой таверне, где они попивают вино и рассказывают друг другу идиотские байки!” – презрительно подумала она.

Мендарк что-то шепнул Таллии, и они вместе с Лианом засмеялись. Потом он заметил, что маленькая Карана стоит в нерешительности посреди комнаты, и, каким-то образом воспользовавшись игрой света и тени, умудрился показаться меньше, добрее и задумчивее, чтобы Карана перестала его бояться.

“Молодец! Он совсем не глуп”, – невольно похвалила про себя Карана Мендарка и предложила гостям чай.

Таллия непринужденно прислонилась к камину и пила небольшими глотками чай, о чем-то тихо разговаривая с Лианом. У нее был такой же спокойный и властный вид, как и в Предле, где она встретилась с Караной, спасавшей жизнь бегством.

Карана неодобрительно посмотрела на Таллию, которая могла похвастаться длинными блестящими черными волосами, безукоризненной шоколадной кожей, темно-карими глазами с золотыми крапинками и длинным овальным лицом. Таллия была в одежде из тончайшей овечьей шерсти. На шее у нее был завязан алый шелковый шарф. Лиан что-то негромко сказал ей, и она звонко засмеялась, обнажив безупречно белые зубы. Таллия с Лианом о чем-то болтали и смеялись, словно они были знакомы целую вечность, и Карана не могла не почувствовать себя брошенной. “Предатель, как ты можешь болтать и шутить с ней?! Разве она пережила то, что я?!” Карана повернулась к Мендарку, который смотрел в потолок, откинувшись на спинку своего стула:

– Ну и что же ты от меня хочешь?

Но вместо Мендарка Каране ответила Таллия:

– Ты помнишь нашу встречу в Предле? Я была там по поручению Мендарка и сообщила ему все, что узнала и о Зеркале, и о тебе. Пока я ждала от него дальнейших указаний, ты скрылась на север. Возможно, если бы я сразу за тобой погналась, тебе не пришлось бы так мучиться.

– Кто знает! – с кривой усмешкой произнесла Карана. – Я ведь не очень верю людям, а твой вид не вызывает доверия.

– Когда я наконец получила приказ Мендарка поймать тебя, ты была уже далеко, и мне пришлось сообщить ему, что ты ускакала куда-то в сторону Хетчета.

– Ты не представляешь, как мы старались, чтобы ты попала в Туркад, – сказал Мендарк. – И наконец Лиану удалось привести тебя сюда, хотя я бы сам и не поручил ему это дело.

– Я и сама не взяла бы его в попутчики, – ответила Карана, – но без него меня бы здесь не было.

– Я расспросила о тебе старика Шанда из Туллина, – сказала Таллия, – и он объяснил мне, куда ты направилась. Я почти настигла вас на южных склонах Тинтиннуина, но мне помешали вельмы. Я отвлекла их, и они бросились за мной на запад, но, когда я вернулась туда, где вы прятались, вас там уже не было. Я даже подумала, что вы погибли под снегом.

Карана стала пристально разглядывать Таллию, словно стараясь понять, правду ли она говорит, так что той даже стало не по себе.

– Ну хорошо, – сказала наконец Карана. – Я тебе верю. Но можно ли верить ему? – бесцеремонно спросила она, сверля взглядом Мендарка.

Лиан смущенно заерзал. Таллия отвернулась, пряча улыбку, а Мендарк посмотрел Каране прямо в глаза.

– Можно мне на него взглянуть? – внезапно спросил он.

Каране очень хотелось ответить “нет”, но затем что-то в лице Мендарка заставило ее изменить свое решение. Она сунула руку в карман, вытащила Зеркало и молча подала его Мендарку, который осторожно взял его двумя пальцами.

“Зачем же я это делаю?! – с ужасом подумала Карана – Неужели это его чары?!”

На лице Лиана отразилось крайнее изумление, но Карана смерила его ледяным взглядом, и он прикусил язык.

Мендарк что-то пробормотал, и Зеркало развернулось у него на ладони. Он прикоснулся кончиками пальцев к алым и серебряным знакам. В Зеркале возникло изображение: унылый мрачный пейзаж, равнина, на которой то тут, то там возвышались серо-стальные сооружения и постройки, напоминающие пузыри. Равнину пересекало мрачное и глубокое, увешанное сосульками ущелье. Рядом с ним на холме стояла покосившаяся башня. Между стремительно мчавшимися по небу штормовыми облаками время от времени проглядывало маленькое красное солнце. Вокруг не было ни души.

– Это Аркан, мир аркимов, порабощенный каронами, – сказала Карана. – Я много раз видела похожие изображения в Шазмаке.

Лиан подобрался поближе, пожирая Зеркало горящими глазами.

– Такое впечатление, словно я смотрю в окно! – пробормотал он.

Мендарк рассеянно кивнул:

– Но вот что показывает это окно и куда оно ведет?! Что это – воспоминания Зеркала? Аркан, каким оно когда-то его увидело? Сегодняшний Аркан? Или Аркан в будущем? Почему Зеркало показывает именно его, а не что-нибудь другое? Что это, послание или намек?

Карана пожала плечами:

– Я вообще ничего не смогла увидеть в этом Зеркале. А аркимы в Шазмаке молчали о нем как рыбы.

Мендарк снова прикоснулся к символам. Изображение исчезло. Он еще что-то пробормотал, но в Зеркале ничего не появилось. Мендарк внимательно осмотрел Зеркало, не нашел больше ничего интересного и отдал его Каране, которая, смерив его удивленным взглядом, спрятала его в карман.

– Ты отправишься со мной, – сказал Мендарк Каране. – Теперь в Туркаде хозяйничает Тиллан, и здесь небезопасно оставаться. Я еще и здесь кое-что могу, но все же смогу лучше защитить тебя в своих собственных владениях. Карана была уже готова последовать за ним, но что-то в его тоне оскорбило ее, и она, не задумываясь, отказалась.

– Я в состоянии защитить себя сама. Мне это не впервой. Я останусь здесь, а ты иди куда хочешь, – сказала Карана, обращаясь к Лиану. – Большое спасибо тебе за все, что ты для меня сделал, но лучше бы ты не приводил меня в Туркад.

– Я останусь с тобой, – скрепя сердце сказал Лиан, мысленно попрощавшись с уютной виллой Мендарка, который, услышав слова Караны, встал как вкопанный.

Карана сидела на подушке, обхватив колени руками. Мендарк опустился на пол перед ней. Девушка отвернулась.

– Послушай, – начал он. Карана продолжала сидеть отвернувшись. – Слушай меня внимательно. Наступило смутное время. Вокруг и внутри Туркада кишат враги. Армия Иггура движется стремительнее наших лазутчиков. Меня свергли именно сейчас совершенно неслучайно. В Туркаде теперь объединились силы, которые еще опаснее наших внешних врагов. Мы должны держаться вместе, а то погибнем. У тебя нет друзей, и одной тебе будет очень плохо. Ты должна кому-то поверить, например мне.

– Ни за что, – агрессивно ответила Карана. – Меня травили не один месяц, а чем ты лучше?

Мендарк вскочил на ноги.

– Жалкая девчонка! – воскликнул он, глядя на Карану, съежившуюся у его ног. – Существовавшего с момента возникновения Непреодолимой Преграды старого мира, в котором правил Совет Игадора, больше нет. Если мы не воспользуемся сейчас представившейся возможностью, будет слишком поздно!

Карана настолько остро чувствовала то, что переживает сейчас Мендарк, словно она читала его мысли.

“Как это она умудряется мне сопротивляться?!. Ну хорошо, а почему бы и нет?! Сейчас оно будет моим!”

Карана внезапно вскочила с места, подушки полетели в разные стороны, и у нее в руках заблестел маленький нож. Мендарк поднял было руку, но напрягшаяся Карана прошипела:

– Сделай хоть движение, мансер, и я воткну тебе нож в глаз раньше чем ты вымолвишь хоть слово!

Лиан ждал, что будет дальше, не в силах пошевелиться. Волосы у него на голове встали дыбом. Он понимал, что одного случайного движения или даже внезапного звука хватит для того, чтобы Карана нанесла удар.

И тут стоявшая у камина Таллия не спеша взяла Мендарка за руку.

– Успокойся, – негромко проговорила она.

Несколько мгновений Мендарк, Таллия и Карана не шевелились. Потом напряжение внезапно спало, Мендарк тряхнул головой, словно прогоняя наваждение, и отошел от Караны.

Таллия посмотрела на девушку, словно собираясь что-то ей сказать, но потом передумала и последовала за Мендарком.

Карана все еще дрожала, сжавшись в комок и глядя перед собой широко открытыми глазами. Лиан осторожно разжал ее холодные пальцы и вынул из них нож, а потом отвел к камину и усадил на подушки. Карана закрыла глаза. Потом посмотрела на Лиана, неуверенно ему улыбнулась и сжала его руку.

– Я слышала, как звучит песня теней, – грустно сказала она. – Они взывали ко мне.

– Не обращай внимания на их пение, – сказал, испугавшись, Лиан, – и очень прошу тебя, не шути больше с Мендарком! Ничего хорошего из этого не выйдет.

– Я не отдам ему то, что вверено моей заботе!

Дождь на улице перестал. Таллия бросилась за Мендарком и вскоре нагнала его. Они молча вернулись на виллу.

– Получилось очень глупо, – сказала Таллия, когда они с Мендаркам поднимались на крыльцо. – Она была уже готова пойти с нами. Ты все испортил. Не стоило тебе пробовать на ней свои штучки, друг мой! По-моему, она поняла, что ты задумал, еще раньше, чем ты это сделал.

– Я был уверен, что она отдаст Зеркало, если я ее обработаю.

Таллия уставилась на него с жалостью и сочувствием:

– Как ты мог быть в этом уверен, услышав, через что она прошла?!

– Я и сам не знаю, – ответил Мендарк. В ярком свете он казался очень старым и потрепанным. – По-моему, я только что совершил страшную ошибку... Давай вернемся и попробуем ее исправить.

– Только не сейчас! Неужели ты не понял, в каком она состоянии?! Я сама поговорю с ней через пару дней. Может, что-нибудь и получится.

– Я не могу столько ждать.

– Ну хорошо – завтра.

– Медлить нельзя! А что если ее разыщет Тиллан?! У него в Туркаде тысячи соглядатаев, и, в отличие от меня, он не будет с ней церемониться... Даже представить себе не могу, что будет, если Зеркало попадет к нему в руки!.. – сказал Мендарк, покачав головой. – Я никогда не видел такой стремительной реакции. Она действительно поняла, что я собираюсь сделать, раньше меня самого. Если ее как следует обучить, она может оказаться очень полезной... Какой же я дурак!

38

Визит магистра

Близился полдень, но Карана все еще лежала в постели. Она поругалась с Лианом и прогнала его, стоило же ему уйти, как она обиделась на него за это. Раздался стук в дверь. Карана даже не пошевелилась. В дверь снова постучали, на этот раз громче. Карана с трудом подняла в голову. Ну кто там еще?!

– Кто там? – спросила она, не открывая дверь.

– Карана, это ты? – прозвучал из-за двери знакомый голос.

Карана подскочила на кровати от радости.

– Магрета! Неужели?! – Карана отодвинула засов и распахнула дверь. На пороге действительно стояла чуть не плакавшая Магрета.

– Наконец-то ты меня нашла! А я уже перестала ждать! Как тебе удалось сбежать из Фиц Горго?.. Я больше не могу с этим Зеркалом! Возьми его, пожалуйста! – Карана начала рыться по карманам.

– Подожди, Карана! Ведь я к тебе, а не за ним!.. Что они с тобой сделали?! Ты выглядишь совершенно измученной!

– А что ты хочешь?! Ведь ты сама всучила мне это проклятое Зеркало!.. А теперь меня ждет участь многих членов моего рода. Я теряю рассудок. – Карана говорила спокойным, бесстрастным голосом. Магрета ее не узнавала. – Когда-то у меня не было врагов, а теперь я не верю, что у меня остались друзья. Недруги окружают меня со всех сторон. Они повсюду преследуют меня.

– Не бойся! Они больше не тронут тебя. Ты сделала все, что могла, и даже больше. Я возьму Зеркало. Оно будет у меня, пока не вернется... Фечанда. Ой, Карана, мне надо так много тебе рассказать... Но у меня есть срочное дело: мне надо на одну тайную встречу за пределами Туркада. А потом я вернусь! Карана побледнела.

– Умоляю тебя, будь осторожна! – воскликнула она. – Сюда идет Иггур.

– Я знаю, – ответила Магрета с мечтательным, как у маленькой девочки, выражением на лице.

– Ну вот, ты опять уходишь, – сказала Карана опечаленно, – и на этот раз не придешь обратно... Прошу тебя, останься! Вокруг меня одни враги!

– Не волнуйся, Карана! Теперь ты в безопасности. Я вернусь сегодня вечером.

– Пожалуйста, возьми его с собой!.. Помнишь, как оно понравилось тебе в Фиц Горго?

– Теперь оно мне не нравится. Я узнала, что это подлое, лживое, Кривое Зеркало. Я вообще больше не хочу его видеть. Пусть оно побудет у тебя еще пару часов. Я не могу взять его с собой. Когда я вернусь, я решу, как с ним поступить.

– Ну пожалуйста, забери его! – дрожащим голосом начала было Карана, но Магрета уже стояла в дверях.

Потом она что-то вспомнила, обернулась и сказала:

– Кстати, тебя искал какой-то арким из Шазмака. Карана в ужасе подскочила на месте.

– Нет! – воскликнула она. – Только не это! Магрета подошла к ней и взяла за руки.

– Не бойся! Его прислал Тензор. Он простил тебя.

– Не верю! Это ловушка! Они хотят заманить меня обратно в Шазмак! Я не буду с ним встречаться. Не говори ему, где я живу!

– Я ничего ему не сказала. Впрочем, Тензор не стал бы хитрить. Он просто пришел бы и схватил тебя.

– Так-то оно так, – ответила Карана, – но я все равно боюсь. А что это за арким?

– Его зовут Флакк.

– Не знаю такого, – сказала Карана с некоторым облегчением. – Он, наверное, недавно в Шазмаке. Если это действительно необходимо, приводи его сегодня вечером. Я поговорю с ним, когда ты будешь рядом.

Прошел вечер, наступила ночь, а Магреты все не было. Лиан тоже еще не возвращался. Было около полуночи, Карана лежала в постели и дремала. В дверь негромко постучали. Карана стала осторожно изучать свои ощущения, но она так долго боялась пользоваться своими способностями, что они ничего ей не подсказали. Впрочем, она и раньше не всегда могла на них положиться! Карана приоткрыла дверь. На пороге стоял мужчина. В темноте девушке было не различить его лицо.

– Добрый вечер, – сказал он. – Мое имя – Флакк. Я прибыл из Шазмака с посланием от Тензора. Он простил тебя.

Ловко измененный голос не вызвал у Караны подозрений, хотя что-то неуловимо знакомое в манерах незнакомца и заставило ее насторожиться. Арким протянул ей ладонь, в которой что-то блеснуло.

– Это, кажется, твое! Его нашли у тебя в комнате, после того как ты покинула Шазмак.

Удивленная Карана взяла то, что ей протянули. Это была тонкая серебряная цепочка с нефритовым амулетом. Она сразу же узнала в нем амулет, который сняла с Лиана в ночь перед судом, чтобы передать ему свой сон. Лиан обрадуется, что он нашелся! Карана надела цепочку на шею и засунула приятно холодивший ей кожу амулет под рубашку.

Стоявший на пороге арким шагнул к ней.

“Да я же тебя знаю!” – внезапно поняла Карана. Она попыталась захлопнуть дверь, но руки ее не слушались. Внезапно ей стало ужасно страшно. “Неужели это очередной кошмар?! – в отчаянии подумала она. – Я все это уже видела. С меня хватит!” Однако, непонятно почему, она чувствовала себя совершенно безвольной. Арким проскользнул внутрь комнаты. Свет упал ему на лицо, обнаружив два шрама. “Да это же Эммант!” Каране захотелось закричать, но язык прилип к гортани.

– Теперь ты будешь моей! – сказал Эммант. – Живой или мертвой.

Он медленно двинулся к ней. Его лицо, словно разложившееся изнутри, изменилось до неузнаваемости. Дыхание было зловонным, его некогда смуглая кожа пожелтела, лоснилась и свисала дряблыми складками. Создавалось впечатление, что у него не осталось мяса под кожей. Шрамы выступали яркими рубцами на щеке Эмманта. Его черные глаза казались комочками в провалах глазниц. Что стало с его некогда зловещим обаянием! Теперь он с трудом передвигался, шаркая дрожавшими ногами.

Карана почувствовала ужас и отвращение. Эммант пугал девушку намного сильнее, чем вельмы и постоянно преследовавшие ее кошмары. Ее парализовал панический страх. Она была совершенно одна. Все ее бросили. Ее предала даже Магрета, приславшая это чудовище уничтожить ее. Она обещала прийти, и что же?

“А где же Лиан? Я-то думала, что ты любишь меня, а тебя и след простыл! Наверное, ты где-то с Мендарком, злейшим из моих врагов! Значит, и ты мой враг! – Карана уже ничего не понимала. – Ты же обещал мне помочь! А на самом деле тебе было нужно только оно. И тебе, Магрета, было нужно только Зеркало!

Любовь! Что такое любовь?! По-настоящему меня любил только этот монстр, который сейчас подбирается ко мне. Но и он не знает, что такое любовь, он такой же безумец, как и я! Он в состоянии лишь надругаться надо мной. О Лиан! Где же ты?! – Лиан, Магрета, Хассиена, Пендер – их лица неслись, как в водовороте, перед мысленным взором Караны. – Пендер? Пендер, ведь ты один раз уже спас меня! Где же ты?!”

– Нет! – закричала она.

Карана встала, чувствуя жар пощечин и слизывая кровь, струившуюся у нее из губы. Каждый полученный ею удар умалял ее силы. “За что же ты меня так ненавидишь?! Скажи хоть слово!” Но широкоплечий, бородатый и невероятно сильный арким молчал.

У нее ужасно болело запястье. “Как же мне тяжело со сломанной рукой! Впрочем, какая разница! Теперь уже все равно!” Карана попятилась. Эммант пригнулся к земле и двинулся на нее.

Как ни странно, Карана чувствовала, что воля Эмманта проникает в ее сознание, словно между ними существовала внутренняя связь. “Каким же образом между нами возникла связь, если я ее не устанавливала?”

“Иди ко мне! – приказал голос Эмманта в ее голове. – Теперь ты моя. Иди ко мне! Неужели ты меня не любишь?! Значит, полюбишь! Ты прекрасно понимаешь, что я могу заставить тебя меня полюбить!”

И тут Карана расхохоталась. Смех разрушил иллюзию их внутренней связи, развеяв ее безумное состояние, как утренний ветер уносит туман.

– Да я скорее полюблю последнего опарыша в выгребной яме! – завизжала она. – Я уже один раз пырнула тебя ножом! И поделом тебе! Я не задумываясь воткну его в тебя снова! – Она выхватила нож и выставила его перед собой.

Эммант удивился:

– Я повелеваю тебе любить меня! Феламора обещала, что ты меня полюбишь. Ради тебя я отдал Шазмак в лапы вельмов. Потом я бросился тебя искать: в Нарне, в Сете – везде. Я только и думал, что о тебе, о том, как ты будешь моей! Я думал только о тебе. Тебе придется меня полюбить, у тебя нет выхода!

Отдал Шазмак в лапы вельмам? Феламора? Неужели это новый кошмар?! Карана, сверкая глазами, сделала шаг к Эмманту:

– Что ты несешь?!

От взгляда ее глаз Эммант окаменел, задрожал и попятился.

– Феламора оказалась в Шазмаке, – заикаясь, проговорил он. Его когда-то низкий голос задрожал и стал визгливым. – Ее поймал Тензор. Ей очень хотелось сбежать, и она обещала, что ты будешь моей, если я ей помогу, и я показал вельмам тайный путь в Шазмак и научил их, как пробраться мимо Стражей. Феламора рассчитывала, что вельмы ее освободят, и заговорила для меня цепочку с амулетом. Она сказала, что ты подчинишься мне, как только наденешь ее на шею. Она меня обманула!

Карана криво усмехнулась:

– Феламора обманула всех, кроме тебя. Она действительно заколдовала амулет, но ее заговор может подействовать только на его обладателя, а это – Лиан. – Карана стала дразнить Эмманта маленьким нефритовым амулетиком. – Давай, давай! Покажи его Лиану! Он наверняка тебя полюбит.

Эммант вырвал цепочку из рук Караны и бросился на нее. Карана отпрыгнула к двери, споткнулась, неуклюже упала и попыталась уползти на четвереньках. Эммант накинулся на нее и придавил ее к полу. Шрамы у него на лице побелели, а конвульсия щеки изогнула их в форме серпа. Он попытался схватить Карану за горло, сжать его, задушить ее, но она уже перехватила нож в здоровую руку и начала с остервенением бить Эмманта.

Наконец, после полуночи, Лиан, Таллия и Мендарк вернулись. Они окаменели в дверях, созерцая жуткую сцену, открывшуюся их глазам в темной комнате, где все было залито кровью, а на полу лежали два тела.

Лиан разразился слезами, и Мендарку даже пришлось вывести его из комнаты, пока Таллия переворачивала тело мужчины. Его искаженное, обезображенное шрамами лицо было ей незнакомо. Она сняла его с Караны и оттащила подальше в угол.

“Кто же ты такой? – размышляла она при этом. – Как ты сюда попал? Наверняка ты ждал от Зеркала совсем не этого!”

– Любимый мой! Я-то думала, мы обручены навечно, а через несколько мгновений твои объятия стали ледяными, – прозвучал голос за спиной у Таллии, которая стремительно обернулась.

Карана лежала на спине. Ее одежда была покрыта запекшейся кровью. Она, улыбаясь, к кому-то протягивала руки с закрытыми глазами.

– Где же ты, любимый мой?! Видно, ты меня не очень-то и любишь, если так скоро устал?! Не уходи! Вернись! Возьми ласковыми руками меня за нежное горло, – проговорила Карана голосом, в котором почувствовался яд. – А я воткну в тебя это лезвие! – Карана несколько раз ударила воздух перед собой ножом и затихла.

Таллия подошла поближе к ней и присмотрелась. Лицо Караны снова озарила улыбка.

– Куда ты, любимый мой! Я слышу, как ты идешь тихо-тихо, боясь меня разбудить. Неужели тебе уже наскучили мои объятия?..

Таллия решила не дожидаться продолжения и выбежала из комнаты туда, где ее поджидали Лиан с Мендарком.

– Она жива! – (Лиан тут же возбужденно подскочил.) – Но прошу вас к ней не приближаться. Она потеряла рассудок и весьма опасна.

Лиан оттолкнул Таллию и бросился в комнату, все время произнося имя Караны. Потом он пронзительно вскрикнул и выскочил из комнаты, сжимая одной рукой другую. Между пальцами у него сочилась кровь, а на лице было совершенно ошеломленное выражение. Карана стояла в комнате с искаженным лицом, выставив перед собой нож.

– Я звала тебя, но ты так и не пришел, – сказала она. – Ты же обещал!

Мендарк отодвинул Лиана с Таллией и медленно пошел к Каране, которая усмехнулась и стала играть перед собой ножом.

– Вот это уже больше мне по душе, – проговорила она. – Ведь мы с тобой уже играли в эти игры.

Мендарк остолбенел. В этот момент в дверях появилась Магрета. Она шагнула в комнату и остановилась как вкопанная, пораженная невероятным зрелищем: она увидела окровавленную Карану, с совершенно безумным видом размахивающую ножом; чей-то труп в одном углу и троих незнакомцев, жавшихся в другом. Впрочем, ей показалось, что одного из них она уже где-то встречала. Ну конечно же! Это молодой человек из Нарна! Магрета была так поражена, что совершенно растерялась... Через несколько мгновений она вымолвила срывающимся от ужаса голосом: “Карана!”

Карана повернулась на месте как юла и полоснула воздух ножом прямо перед лицом у Магреты, на которой был широкий плащ с черным бесформенным капюшоном, полностью скрывавшим ее лицо так, что находившиеся в комнате даже не поняли, кто перед ними – мужчина или женщина. Но Карана прекрасно знала, кто пришел.

– Ты же обещала вернуться, а не пришла! Ты обещала не говорить ему, где я, а он нашел меня! Это был Эммант! Я так звала тебя, умоляла прийти, но ты так и не появилась! Ну конечно же! Разве ты бросила бы ради меня расточавшего тебе свои ласки любовника!

Карана снова бросилась с ножом на Магрету, которая в смятении отскочила назад. По ее скрытому капюшоном лицу текли слезы.

– У меня нет никакого любовника, – прошептала она и закрыла лицо руками. Карана опустила нож, и у нее на лице стало постепенно появляться выражение ужаса и глубокого отвращения к самой себе. Ее лицо настолько исказилось, что у Лиана волосы встали дыбом.

– Я убила его, – сказала она. – Это оказалось совсем не трудно... Отец, помоги же мне!

– Ты пойдешь со мной? – негромко спросил Карану Мендарк.

– Мне все равно. Могу и пойти.

Но стоило им повернуться к двери, как в коридоре послышался топот, и в комнату ввалилась толпа стражников, за которыми вошел высокий человек с лысеющей головой, бледными глазами и бесформенным носом. Это был Тиллан, свергший Мендарка и занявший его место в качестве Магистра Верховного Совета Игадора. Карана уставилась на непрошеного гостя, стараясь угадать своим помутившимся разумом цель его прихода. Стражники сразу поняли, что происходит, и начали наступать с выставленными перед собой пиками на отчаянно махавшую ножом девушку. Один из них ударил ее в висок, и Карана рухнула на пол.

Тиллан обыскал Карану и с возгласом ликования извлек из ее потайного кармана Арканское Зеркало. Мендарк сделал было шаг вперед, но острия пик мгновенно уперлись ему в грудь, а начальник стражи бросил на нового Магистра вопросительный взгляд, однако тот лишь покачал головой.

– Я вполне могу позволить себе проявить великодушие, – сказал он. – Но берегитесь! В следующий раз я вас не пощажу! Стража, схватите ее и заберите все ее вещи!

Карану связали, заломив ей руки за спину, и потащили в сторону крепости.

Все, кто остался в комнате, несколько томительных мгновений в нерешительности смотрели друг на друга, потом Магрета вихрем вылетела из комнаты. Лиан подобрал цепочку со своим амулетом и, покачиваясь, двинулся к двери.

Наступило утро. Лиан с Мендарком сидели у камина на вилле бывшего Магистра, ожидая Таллию с новостями. Они не спали всю ночь и не проронили ни слова. Лиан онемел от ужаса и скорби.

Дверь отворилась, и на пороге появилась Таллия. Она выглядела совершенно усталой.

– Ну, что ты узнала?! – воскликнул вскочивший на ноги Лиан.

– Ее заточили в крепость, – ответила Таллия. – Вот и все, что мне удалось узнать.

– А как насчет второй? Кто это была такая?

– Понятия не имею. Это известно только Каране. Мендарк обхватил голову руками и уставился на огонь.

События последних дней совсем подкосили его, и ему даже стало казаться, что он больше не властен над своей судьбой. В этот момент снаружи послышался шорох, и дверь распахнулась. В комнату неслышными легкими шагами вошла женщина. Ее сапоги были заляпаны грязью, а синий плащ насквозь промок. Она сняла шляпу, из-под которой ей на плечи упала волна почти бесцветных волос. Она посмотрела прямо в глаза Мендарку, и у того внезапно все похолодело внутри.

– Мендарк! – сказала женщина. – Это я – Феламора. Мне нужно Зеркало!

Мендарк осторожно перевел дух.

– Я не забыл тебя, хотя мы и не виделись почти шестьсот лет.

Феламора равнодушно пожала плечами.

– Так, значит, – продолжал Мендарк, – Фечанда – это ты?

– Да, я жила под этим именем, но теперь все поняли, кто такая Фечанда.

– Тебе, конечно, ничего не стоило отвести глаза стражникам, но ты все равно опоздала. Зеркало у Тиллана, а он – Магистр. В военное время в его руках сосредоточена огромная власть. Теперь мне не видать Зеркала как своих ушей.

Лицо Феламоры окаменело.

– А что сталось с девчонкой?

– Тиллан схватил и ее, но это теперь не важно, потому что у нее полностью помутился рассудок.

Феламора немного оживилась:

– Все могло бы быть намного хуже! Расскажи мне, что произошло!

Мендарк вкратце изложил события, предшествовавшие появлению Тиллана и убийству Эмманта. Феламора стала еще оживленнее. “На самом деле все было бы просто прекрасно, если бы не вмешался Тиллан, но и это дело поправимое!”

Лиан рассматривал бесконечно молодое и бесконечно старое лицо Феламоры. Он ненавидел ее, боялся ее коварства, но не мог не испытывать к ней живейшего интереса. Феллемы встречались теперь крайне редко, и вотуже много сотен лет ни одному летописцу не приходилось видеть Феламору воочию. Стараясь запомнить ее для своего будущего сказания, он разглядывал ее золотистые кошачьи глаза и удивительную, почти прозрачную кожу.

– Так это и есть тот самый жалкий дзаинянин? – спросила Феламора, обратив на него в свою очередь внимание. – Судя по нему, дзаиняне полностью выродились.

– А зачем Тиллану Зеркало? – вмешалась в разговор Таллия.

– Он надеется с его помощью преодолевать пространство, – ответил Мендарк. – На это же наверняка рассчитывал и Иггур. Представьте себе только, как возрастет его могущество, если он в мгновение ока сможет перемещать свою армию или своих лазутчиков в любое место на Сантенаре!.. Считается, что Зеркало таит в себе секрет мгновенного перемещения в пространстве.

Лиан, сидевший за столом и слушавший все эти рассуждения, не выдержал и в ярости закричал:

– Будь проклято ваше Зеркало! Вы должны освободить Карану!

– Это не в моих силах, – сказал Мендарк.

– Я слышала, что Тиллан заковал ее в цепи, – сказала Таллия, – потому что она буйствует.

– В цепи?! – дрожавшим от горя и возмущения голосом воскликнул Лиан. – Карану заковали в цепи?! Ну сделайте же хоть что-нибудь!

– Пока Карана в крепости, я бессилен.

– Крепость заговорена против Мендарка, – объяснила Таллия. – Ему не проникнуть туда ни открыто, ни тайно. Мы и сами в большой опасности, особенно теперь, когда враг стоит у самых ворот Туркада. Тиллан может схватить и даже умертвить нас, и сейчас, в военное время, никто даже не пикнет. Пока Карана у него, мы совершенно бессильны.

– И все-таки есть один способ, – сказала Феламора, молча сидевшая до этого в стороне. – Мендарк должен собрать Великий Тайный Совет. Тогда Тиллану придется покинуть крепость, и у нас может появиться возможность завладеть Зеркалом и даже, если вам очень хочется, освободить эту кровожадную маленькую предательницу.

– Конечно же, ты права! – воскликнул Мендарк. – И как это я сам об этом не подумал?!

“Но где же Магрета? – подумала Феламора. – Она должна присутствовать на Великом Тайном Совете”.

Потом она вышла из комнаты так же бесшумно, как и вошла в нее.

– Что за страшное существо нас только что посетило! – произнес Лиан. – Вы видели, какое у нее злобное лицо? Не слушайте ее! Не созывайте Тайный Совет!

– Она не такая уж страшная, – ответил Мендарк, – хотя при желании вполне может стать таковой. Она просто в безвыходном положении. Совершенно загнана в угол. И вообще, чего ты хочешь от предводительницы феллемов?! Разумеется, я ей не верю, но я все же созову Тайный Совет. Тиллану придется явиться с Зеркалом и передать его Старейшинам... Нет, я не упущу такую возможность!

Лиан нахмурился с недоумевающим видом.

– Великий Тайный Совет созывают, когда Туркад в смертельной опасности, – объяснил Мендарк. – Иногда его члены находят путь к спасению, а иногда – выбирают нового предводителя. Я все-таки бывший Магистр, и даже в это неспокойное время Тиллан не сможет мне отказать. Ему придется принести на Совет Зеркало и привести туда Карану. А Тайный Совет всегда проходит в городе, а не в крепости.

– Но как же мы освободим Карану?

– Пока не знаю, – отрезал Мендарк. – Но если мы что-нибудь придумаем, она в этот момент будет рядом с нами.

– А если Тиллан откажется?

– Не откажется. Он еще не до такой степени в себе уверен.

Время шло. Армия Иггура заняла равнины к югу от Туркада. Противники обменялись парламентерами. Жители города готовилась к сражению у южных ворот Туркада. Стали ходить слухи о том, что с северо-запада к городу стремительно движется еще одна вражеская армия, намеревающаяся окружить город, в котором вспыхнули волнения и паника. Единственный путь к спасению лежал по морю. В гавани царил хаос, все способные держаться на воде суда были переполнены. Осаждавшие и осажденные оказались лицом к лицу, и потянулось томительное ожидание.

39

Пленница

Через несколько дней Мендарк послал за Лианом.

– Закрой поплотнее дверь, – сказал он Лиану, – и повтори еще раз, что ты там написал о Непреодолимой Преграде. Напомни мне конец своего сказания и то, что узнал от Тензора. Я начинаю по-настоящему беспокоиться: Иггур пошел против нас с войной, откуда ни возьмись появилась Феламора, Каране во сне привиделся Рульк. Слишком много совпадений!

Лиан в очередной раз повторил свое сказание.

– Я хочу докопаться до истины, – произнес он в завершение, – но не знаю, с чего начать.

– Я и сам не знаю, – пробурчал Мендарк, теребя бороду. – На самом деле архивы Рулька находятся здесь, в Туркаде, в Магистерской библиотеке.

– И ты никогда ими не интересовался?!

– Не забывай, с кем говоришь! – рявкнул Мендарк. – Его архивами забито несколько помещений, но большинство записей расшифровать невозможно. Я прочитал то, что смог. Но тогда никому не было известно о новых доказательствах, которые ты предоставил, и никого особенно не волновало происшедшее в башне. Неплохо было бы снова взглянуть на эти архивы.

– Но ведь ты же сказал, что цитадель заговорена!

– Она заговорена от меня и моих людей. Нам туда не попасть. Но ведь Тиллан не мог заговорить ее от всех нынешних обитателей Туркада! Если ты не боишься, можешь попробовать туда проникнуть.

“Ага! – подумал Лиан. – Значит, к закованной в цепи Каране все-таки можно пробраться!”

– А как же мне туда попасть? – спросил он.

– Я тебе помогу.

– А ты не можешь вызволить Карану? Мендарк глубоко вздохнул:

– Ну хватит уже! Ее наверняка неусыпно стерегут и люди, и стражи вроде тех, что охраняют Шазмак. Кроме того, Тиллану все равно придется через три дня привести ее на Тайный Совет. А тебе я советую не дергаться! Я посылаю тебя в крепость совсем не за Караной.

“Ему наплевать на Карану! – подумал Лиан. – Ну хорошо, если мне представится возможность, обойдусь как-нибудь и без его помощи”.

– Ну ладно, – сказал он.

– Вот и отлично! Зайди ко мне часика через два. К тому времени я подготовлю тебе карты и каталоги.

– Ты считаешь, что разумно так поступать перед самым Тайным Советом? – спросила Мендарка Таллия, когда Лиан вышел. – Ты нарушаешь перемирие. Если Лиана поймают, Тиллан может отказаться явиться на Совет.

– Конечно, я рискую. Но я рискую еще большим, если не докопаюсь до истины. Я обязательно должен узнать, что же произошло в башне.

Было три часа ночи. Как обычно, шел дождь. Лиан спрятал под плащ еду и воду, которых ему должно было хватить на два дня, карту, каталог, лампу и два меха с маслом. Когда он был готов, Таллия провела его задворками к какому-то покосившемуся зданию. Лиан был одет как самый обычный слуга. На нем были темно-синие штаны, рубаха, шапка, короткая накидка и сандалии.

Позади здания Таллия открыла дверь в подвал, залезла в него и что-то там проделала. На Лиана посыпались куски грязной штукатурки, и внезапно целый кусок двери с протяжным скрипом повернулся на невидимых петлях.

– Тут очень давно никто не ходил, – сказала Таллия, освещая перед собой вырытый в земле туннель.

Лиан стал спускаться за ней в темноту. Стены туннеля давили на него. Ему стало не по себе. Вокруг были только земля, камни и кое-где абсолютно отсыревшая кирпичная кладка. Туннель то опускался, то поднимался, но главным образом шел вверх. В этом не было ничего удивительного, ведь крепость находилась почти на самой вершине холма. Туннель сделал несколько резких и плавных поворотов. Вскоре Лиан с Таллией миновали резкий поворот на девяносто градусов, и перед ними открылся довольно длинный, поднимавшийся вверх прямой участок. Внезапно Таллия остановилась как вкопанная.

– Что случилось?

– Мне что-то почудилось. Наверное, померещилось.

Таллия пошла вперед, но на этот раз медленнее. Неожиданно она снова остановилась и вскрикнула, словно налетев лбом на каменную стену.

– Ты что?

– Все, мне дальше не пройти. Их преграда чуть не убила меня. Но с тобой, наверное, ничего не случится. Ты что-нибудь ощущаешь?

Лиан осторожно пополз вперед.

– Да нет, ничего, – прошептал он.

– Желаю удачи, летописец! – Таллия протянула было Лиану руку, но тут же отдернула ее, словно ошпаренная, и просто помахала ему.

Лиан помахал ей в ответ. Потом, чувствуя себя в высшей степени неуютно, побрел по туннелю. Когда он через минуту обернулся, лампы Таллии уже не было видно. Лиан был абсолютно один где-то в недрах холма.

Преодолев несколько крутых поворотов и резко поднимавшийся вверх участок туннеля, Лиан добрался до глухой стены. Таллия научила его найти в этой стене три углубления и одновременно нажать на них пальцами. Он долго искал их, потому что стена была очень шероховатая и неровная. Примерно после двадцатой или тридцатой попытки он наконец нашел нужные углубления, и каменная стена бесшумно повернулась, открыв щель, в которую ему едва удалось протиснуться. Стоило ему очутиться внутри, как стена у него за спиной так же бесшумно закрылась. Лиан достиг подвалов крепости.

Все оказалось легче, чем он думал. Туннель привел его почти к цели. Лиану не встретилось ни души, и он стоял у нужной двери через каких-то десять минут.

У него была служившая ключом полоска железа. Он просто засунул ее в отверстие и стал ждать. Примерно через минуту в двери что-то щелкнуло. Лиан приоткрыл ее, проскользнул внутрь и запер на засов.

Он полагал, что архив будет увеличенной копией низкого сырого коридора, но на самом деле он больше походил на библиотеку – огромный, высокий и сухой. Его явно построили специально для хранения важных документов. Со всех сторон Лиана окружали бесчисленные ряды книжных полок и подставок для свитков, а в глубине все пространство от пола до потолка занимали шкафы. Открывшееся его глазам колоссальное хранилище вмещало в себя тысячи документов и томов, которые до него не видел ни один летописец.

Лиан заглянул в каталог, в котором Мендарк сделал для него пометки, прошелся вдоль рядов книжных полок, пытаясь понять, по какому принципу на них размещены книги. Он снял несколько книг и свитков и заглянул в них, с наслаждением вдыхая книжную пыль. Потом он положил их на место, недоумевая, с чего начать. Даже для того, чтобы ознакомиться с названиями всех книг и свитков, ему не хватило бы и двух месяцев.

Он начал с наиболее интересовавших его документов времен возникновения Непреодолимой Преграды. Через несколько часов он понял, что взялся за безнадежное дело: под эту категорию попадали тысячи документов, написанных на протяжении сотен лет, но ни один из них не имел прямого отношения к тому, что его влекло. Он перекусил, долил масла в лампу и стал раздумывать над тем, что же ему предпринять. Вся затея казалась ему теперь совершенно абсурдной. “Что за идиот составил этот каталог?! Да любой студент Школы Преданий справился бы с этой задачей намного лучше!”

Он стал искать самые ранние документы о Шутдаре и флейте, документы о Катаклизме, о феллемах и аркимах. Ознакомившись с ними, он уже был в состоянии заполнить многие пробелы, зиявшие в Преданиях, но так и не нашел ничего касавшегося событий в разрушенной башне.

Лиан еще раз просмотрел каталог. На этот раз его внимание привлекла категория под названием “Переписка – прочие кароны”. В подзаголовках упоминались Кандор, Ялкара и другие имена. Некоторые из их обладателей были ему знакомы как двоекровники, дети от браков между каронами и аркимами или между каронами и другими расами. О чем же они писали? Лиан провел еще много томительных часов, читая письма, договоры, описания видов на урожай, отчеты о добыче угля, руд, прогнозы погоды, описание состояния дорог и документы, содержащие в себе размышления на иные столь же суетные темы. Переписка каронов казалась бесконечной.

Свет лампы потускнел. В ней почти кончилось масло. Лиан уже израсходовал целый мех. Сколько же он тут сидит? Что там говорила Таллия? На сколько хватает одного меха масла? На двенадцать часов или на восемнадцать? Наверняка на восемнадцать, ведь он смертельно устал! Чтобы было помягче, Лиан свалил на пол кучу толстых бухгалтерских книг. С тех пор как схватили Карану, он почти не спал, но теперь он задул лампу и заснул.

Второй день Лиан провел почти так же, как первый, очень устав от бесплодных усилий. Ему предстояло просмотреть очень много разделов архива, а каждый раздел располагался на множестве полок с книгами. Уже кончался второй мех масла, а что-то нужно было оставить на поиски Караны и на обратный путь.

Лиан вернулся к переписке. Наверняка все непосредственные упоминания о событиях в башне были уничтожены, но в письмах и депешах могли сохраниться намеки на них, которые могли быть понятны только ему. Он нашел пачку с перепиской Рулька и Кандора. В ней были сотни писем, которые ему пришлось бы читать много часов. Подчиняясь какому-то порыву, Лиан засунул всю пачку к себе в сумку. Что бы еще прихватить? Он нашел переписку Рулька с Ялкарой. Этих писем было поменьше, и Лиан, недолго думая, прихватил с собой и их.

Потом он развернул карту, нашел на ней путь к выходу и долго водил по нему пальцем, стараясь его запомнить: ведь он всегда скверно разбирался в картах. Ну и где же тут может быть Карана? Он изучил планы остальных этажей крепости. Всего там было девять этажей. Помещения на них были подписаны малюсенькими буквами: кухни, кладовки, десятки залов, библиотеки, комната для карт, людские, спальни – много сотен помещений. На нижних этажах находились кладовые, оружейные, помещения для стражи, погреба и темницы. Темницы!

“Спокойно! – сказал сам себе Лиан. – Карану совсем не обязательно бросили в темницу. Ока может быть заперта где угодно. И где бы она ни была, ее наверняка охраняют.”

Но ему очень сильно хотелось найти Карану. При этом он забыл обо всех своих страхах: страхе того, что его поймают, что Тиллан узнает, зачем он сюда пробрался, что планы Мендарка пойдут прахом. Пропади пропадом этот Мендарк!

Темницы находились с противоположной стороны крепости. Как же ему пробраться туда незамеченным? Лиан изучил маршрут на карте. Через несколько минут он был уже в освещенных коридорах, погасил лампу и зажал в одной руке пачку бумаг, стараясь ничем не отличаться от обычного посыльного. Наверное, было уже очень поздно, раз ему попалось только два человека, не проявивших ни малейшего интереса к его персоне.

Наконец он нашел лестницу, которая вела вниз. Лиан спустился по ней и осторожно заглянул за угол. Перед ним открылся мрачный коридор, освещенный всего парой ламп, дававших достаточно света, чтобы заметить слева и справа двери темниц. Лиан стал красться вдоль стены, стараясь держаться в тени. Вскоре он добрался до помещения, похожего на камеру без решетки, отгороженного от коридора длинной скамьей. Это было что-то вроде караульного помещения. Но где же стража?

В этот момент Лиан услышал булькающий храп и, заглянув через скамью, увидел стражника, который спал на низкой лавке. В помещении воняло прокисшим пивом. Лиан пошел дальше, в ужасе ожидая окрика, но все было тихо.

Он двигался мимо больших и маленьких камер. Главным образом в них спали узники, скорее всего верные сподвижники Мендарка. Ему пришлось снова зажечь лампу, чтобы попытаться разглядеть среди них Карану. Ее нигде не было, а несколько заключенных беспокойно заворочалось во сне, когда им на лица попал свет. Лиан миновал множество камер и добрался до следующего караульного помещения, которое пустовало. Здесь все камеры, кроме одной, перед которой на полу стояла лампа, пустовали.

– Карана! – прошептал Лиан, схватившись за решетку.

Девушка спала на куче соломы, завернувшись в драное одеяло. Лиану были хорошо видны ее босые ноги и копна рыжих волос. Карана не услышала его и даже не пошевелилась. Он снова, на этот раз громче, прошептал ее имя.

Девушка зашевелилась, вздрогнула, с трудом подняла голову и посмотрела на него, явно не узнавая.

– Это я, Лиан! Бежим!

Карана встала и, еле волоча ноги, подошла к решетке. С ее одежды на пол сыпалась солома. Она взглянула Лиану в лицо, потом с равнодушным видом повернулась и зашаркала назад к своей постели. У нее на щеке был большой синяк. У Лиана защемило сердце.

Он снова позвал ее, и она вернулась к решетке, бессмысленно взирая на него. Лиан взял ее за руку. Она посмотрела на его руку, потом на лицо. У нее в глазах на мгновение вспыхнуло осмысленное выражение, которое тут же угасло.

Лиан протянул руки между прутьями решетки и обнял Карану. Казалось, она вот-вот узнает его, но ее взгляд снова опустел. Она не сопротивлялась, словно полностью лишившись воли, но прикосновение к прутьям решетки заставило ее отшатнуться. Лиан отпустил девушку и схватился за дверь. Она не поддалась и даже не звякнула. Он бросился в пустовавшее караульное помещение, но не нашел там ключей. Тогда Лиан направился туда, где спал уверенный в неприступности крепости стражник. Но где же ключи?

Ага! Они висели на крючке в стене. Лиан подкрался к ним. Стражник зашевелился, звучно рыгнул и снова уронил голову на руки. Лиан перегнулся через него и схватил ключи. Он слишком спешил, и ключи громко звякнули. Стражник застонал, перевернулся на другой бок и чуть не грохнулся с лавки. Лиан замер, но скоро стражник снова оглушительно захрапел.

Вернувшись к камере Караны, Лиан попробовал открыть дверь первым ключом. Он не поворачивался. Не поворачивался ни второй, ни третий. К замку не подошел ни один из ключей. Карана стояла у решетки и равнодушно наблюдала за его действиями. Лиан перепробовал все ключи по нескольку раз, он в отчаянии тряс дверь, но все напрасно.

– Не те ключи, – пробормотала Карана и вернулась на солому.

Откуда ей знать! Лиан бросился обратно к караульному помещению. Стражник по-прежему храпел, шаря во сне вокруг себя рукой. Кувшин с пивом стоял на полу там, куда стражнику было не дотянуться. Наконец рука стражника безвольно повисла, он обмяк и с присвистом захрапел. Где же ключи? В караульном помещении не было ничего, кроме ряда крючков на стене, на одном из которых висел драный плащ. Под крючками были прикреплены пустые полки. Лиан встал на четвереньки. В полумраке ему почти ничего не было видно. Он прополз под скамью, шаря вокруг себя в темноте, но так ничего и не нашел. Потом стражник зашевелился, и Лиан услышал звяканье ключей.

Теперь стражник сгорбившись сидел на лавке и хрипло дышал во сне. Ну да, конечно! Вот и ключи! Они висели у стражника на поясе, едва выглядывая из-под огромного, как пивная бочка, брюха. Лиан потянулся за ними, но стоило ему прикоснуться пальцами к рыхлому пузу, как стражник застонал и сгорбился еще больше. Лиан едва успел отдернуть руку, которая могла бы оказаться навсегда погребенной в складках дряблой плоти. Потом стражник, не открывая глаз, стал снова шарить вокруг себя. Лиан подставил поближе кувшин с пивом, стражник схватил его и с закрытыми глазами сделал огромный глоток. У него по подбородку потекло пиво, он хрюкнул, рыгнул и свалился на бок. Его брюхо качнулось в сторону, обнаружив ключи. Лиан мгновенно сдернул их у него с пояса и бросился прочь по коридору.

Второй ключ подошел к замку камеры Караны, и Лиан очутился внутри. Он бросился к девушке и обнял ее. Она повисла в его объятиях, как тряпочная. Лиан почувствовал, как девушка похудела.

– Пошли!

Карана следовала за ним до двери, но отказалась выходить из камеры, показывая пальцем куда-то в коридор. Лиан уже хотел взвалить ее себе на плечо, как вдруг услышал голос стражника, тот начал горланить какую-то песню. До него донеслись грохот разбитой посуды, проклятия, шлепанье ног по каменному полу и нечленораздельные звуки песни.

Лиан испытал почти панический страх, поняв, что стражник проснулся. Он заметался по камере, не зная, что делать.

Карана, до этого тупо смотревшая перед собой, внезапно встрепенулась, словно в нее вонзилась раскаленная игла. Ее совершенно не интересовала собственная судьба, но угрожавшая Лиану опасность расшевелила ее. Она закатила глаза, и ее сузившиеся зрачки расширились.

– Это ты, Лиан! – прошептала она, и Лиан начал узнавать в стоявшем перед ней изможденном существе прежнюю Карану. – Неужели ты пришел за мной!.. – Она обняла Лиана за шею и начала целовать его лицо, но так же внезапно отскочила от него, услышав голос стражника, горланившего какую-то заунывную песню.

– Беги отсюда, пока тебя не схватили! – воскликнула она, глядя на него, как на бесценное сокровище. – Умоляю тебя, беги! Он убьет тебя!

Лиан потянул ее за руку:

– Бежим! Мы успеем. Он же в стельку пьян!

– У меня нет сил... Скорее! Прячься в солому!

В жалкую кучку соломы... Это было невозможно! Тем не менее Лиан стал лихорадочно зарываться в солому, которую на него нагребала Карана. Потом она легла, набросила на солому одеяло и прикинулась спящей. Ее холодная рука нашла руку Лиана и вцепилась в нее.

Они едва успели. К камере подошел стражник, размахивавший лампой и заглядывавший в камеры на другой стороне коридора.

– Двенадцать... Тринадцать...

Стражник быстро миновал пустые камеры напротив, дошел до самого конца и двинулся вдоль той стены, где была камера Караны. Вскоре он оказался уже у ее решетки. Нетвердо держась на ногах, он пытался вспомнить номер узницы.

– Четырнадцать! – наконец воскликнул он торжествующим голосом, поднес было пивной кувшин к губам, чтобы отпраздновать завершение осмотра, обнаружил, что у кувшина отлетело дно, и отшвырнул его в сторону. От этого усилия он пошатнулся и схватился за дверцу камеры, которая распахнулась, больно ударив его по ноге.

Стражник выругался и захлопнул дверцу, стараясь протрезветь и понять, что происходит. Запирал он дверь или нет? Разумеется запирал! Он никогда не забыл бы этого сделать, несмотря на то что камера и так была заговорена. Стражник посмотрел на маленького черного Стража, похожего на помятую высокую шляпу, которого поместили у самой стены возле решетки. В прорези шляпы светился бдительный желтый огонек. Увидев его, стражник немного успокоился, хотя его и предупреждали, что от этой узницы можно ожидать всего, чего угодно.

Стражник поднял свою лампу и увидел, что рыжая девушка, как всегда, лежит на соломе. Она не показалась ему очень коварной, но он решил немедленно запереть дверь ее камеры, пока никто не обнаружил ее открытой. Если эта узница скроется, Тиллан отрежет ему уши и завтра же пошлет его в авангард своей приготовившейся к сражению армии! Стражник поставил лампу на пол и стал искать ключи у себя на поясе, но не нашел. Где же они?! Ведь он снимал их, только когда его сменяли!

Стражник запаниковал и бросился вдоль по коридору, шлепая разношенными сандалиями. Карана вскочила на ноги, поцеловала Лиана в пахнувшую гнилью щеку, попыталась стряхнуть с его плеч солому и схватила его за руку, но Лиан ее отдернул.

– Что с тобой? – Она посмотрела на его руку, ладонь которой рассекал глубокий, налитый кровью шрам. – Кто это тебя так?

Лиан замялся:

– Да ты же сама! Неужели ты не помнишь?! После того как Эммант...

Карана смерила Лиана ошеломленным взглядом:

– Я ударила тебя ножом?!. А при чем тут Эммант?! Тут она застонала, и Лиан испугался, что сейчас ею вновь

овладеет безумие, но мысль об опасности, угрожавшей Лиану, не позволила Каране снова потерять рассудок.

– Прошу тебя, Лиан, прости меня! Я ничего не помню!

– Ничего страшного... Бежим! Стражник сейчас вернется!

– Скорее! Беги отсюда! Тебе не справиться с ним даже пьяным!

– Ты пойдешь со мной! – сказал Каране Лиан. – Теперь я тебя не брошу.

Карана показала пальцем на Стража.

– Смотри! Мне отсюда не выбраться.'

– Может, вдвоем мы как-нибудь проберемся, – пробормотал Лиан, открывая дверь камеры. Карана смерила его взглядом полным сомнения. Лиан схватил ее за руку.

– Бежим что есть сил! – воскликнул он.

Он сам бросился вперед, а за ним метнулась Карана. Лиан беспрепятственно миновал Стража и уже облегченно перевел дух, когда рука, которой он тащил за собой Карану, внезапно натолкнулась на невидимую преграду. Рывок был таким сильным, что чуть не вывихнул ему руку, а ощущение, разлившееся по его телу, напоминало то, что он испытал от того, что ему причинила Вартила в горящем доме в Нарне. Лиан упал на спину и услышал у себя в мешке звон разбившейся лампы. В тот же миг коридор залил яркий фиолетовый свет, исходивший от Стража, забившего тревогу с таким грохотом, что Лиану почудилось, будто у него над головой зазвенели огромные колокола.

Лиан поднялся на ноги и взглянул на лежавшую на полу Карану, которая с ужасом смотрела на свою руку, распухавшую, словно от укуса гигантского шершня. Однако ее испуг длился недолго, она тут же снова пришла в себя.

– Нам отсюда не вырваться вместе, – сказала Карана, лицо которой в фиолетовом зареве казалось маской смерти. – Умоляю тебя, беги. Меня завтра поведут на Тайный Совет, а тебя – запросто умертвят.

Лиан стал в ужасе озираться по сторонам. Из караульного помещения появился пошатывающийся стражник с обнаженным мечом в руках. Что же делать?! Как справиться с неумолимым Стражем?! Лиан попытался поднять скомканную шляпу с пола, но она не желала шевелиться, словно приклеенная к нему. Он пнул его, но от боли запрыгал на одной ноге, – Страж так и не сдвинулся с места.

В приливе внезапного вдохновения Лиан вытащил мех с маслом и выдавил из него масло в щель, сквозь которую Страж излучал свет. Колокольный звон стал глуше, но фиолетовое сияние не стало менее зловещим. Стражник шел по коридору в их сторону. Лиан сорвал со стены светильник, разбил на нем стекло и поднес горящий фитиль к Стражу. Масло загорелось. В этот момент до камеры добрался стражник, дрожащими руками размахивавший у себя над головой мечом. Лиан запустил ему в голову разбитым светильником, промахнулся, повернулся было, чтобы броситься наутек, и поскользнулся в луже масла.

Лиан очутился прямо на пути стражника, попытавшегося нанести ему удар мечом. При других обстоятельствах у Лиана слетела бы голова с плеч, но он рухнул на пол прямо к ногам стражника, и меч просвистел у него над головой. Сам стражник тоже потерял равновесие и грохнулся Лиану на спину. У того затрещали ребра и хрустнула челюсть. Меч с лязгом упал на каменный пол. Лиан лежал на полу, ничего не понимая и ловя воздух ртом.

Стражник бил Лиана по голове. Карана балансировала с широко расставленными руками, тщетно пытаясь преодолеть сопротивление Стража. Стражник же несколько раз ударил Лиана под ребра и пополз за своим мечом. Лиан, харкая кровью, со стоном поднялся на четвереньки.

Карана завопила дурным голосом. Стражник оглянулся на нее, а потом занес над Лианом меч. В этот самый момент Страж вспыхнул ярким пламенем, внутри у него что-то щелкнуло, колокольный звон с писком замолк, свет, исходящий от него, потух, и коридор больше не освещало ничего, кроме лампы, валявшейся на полу. Стражник же вообще ничего не заметил, так хотелось ему умертвить непрошеного гостя. Стараясь уклониться от занесенного у него над головой меча, Лиан пополз было назад, но лишь барахтался в масле, как на гладком льду.

Карана стрелой вылетела из камеры, подпрыгнула и ударила стражника коленями в затылок, схватив руку, в которой тот держал меч, и вывернув ее назад. Стражник рухнул на пол как подкошенный. Карана помогла Лиану встать на ноги, подняла меч и крикнула:

– Куда бежать?

Лиан показал в сторону караульного помещения.

– Нет! Оттуда за нами погонятся!.. Бери лампу! Лиан подобрал светильник, Карана схватила его за руку,

и они бросились по темному коридору. До них уже доносились отдаленные крики. Они завернули за угол, миновали перекресток коридоров, поднялись по короткой лестнице. Внезапно Карана остановилась. Она старалась перевести дух и смеялась.

– Ну ты даешь! Разве так спасают девушек?! Кого ты пытаешься соблазнить этим дурацким нарядом?.. А куда мы вообще?

Лиан был очень рад тому, что Карана пришла в себя, хотя до прежней Караны ей было еще далеко.

– Нам надо добраться до тайного туннеля. Но он далеко. На другом конце крепости. Я не знаю, как мы попадем туда, не перебудив все это осиное гнездо.

– Вообще-то почти всю стражу отправили на войну. Дай-ка мне карту и высунься из-за угла! Посмотри, ты не видишь там свет?

– Да нет!

– Мы где-то здесь, да?

Лиан стал судорожно рассматривать карту и наконец кивнул.

– А где туннель?

Лиан провел пальцем по карте.

– Ой, как далеко! – Карана нахмурилась. – Ну что ж! Давай убежим отсюда! Давай попробуем забраться по лестницам на самый верх. Думаю, они не ожидают, что мы туда пойдем.

Они бросились вверх по узким и очень крутым служебным лестницам, совсем не похожим на роскошные лестницы в парадной части крепости. Они преодолели шесть или семь этажей, перевели дыхание и наконец оставили позади еще два этажа, отделявших их от вершины крепости.

Здесь Карана остановилась, тяжело дыша и стараясь не производить лишнего шума.

– Я совсем запыхалась, – в отчаянии прошептала она. – Мне надо немного посидеть.

Лиан и сам был рад передышке. Он настороженно озирался по сторонам, пока зажегшая светильник Карана снова внимательно разглядывала карту.

– Это просто лабиринт какой-то, – сказала она. – Тут десятки лестниц и сотни коридоров. Им не прочесать их все сразу.

– Ты кого-нибудь видишь?

– Никого.

– Давай пройдем по этому этажу до конца, а потом спустимся вниз. Так мы почти доберемся до твоего тайного туннеля.

Лиан с Караной завернули за угол и оказались в гораздо более широком коридоре, покрытом ковром и увешанном гобеленами и портретами. Некоторые двери были открыты. За ними виднелись пустынные роскошные комнаты. На второй половине коридора, когда они проходили мимо массивной двойной двери, кто-то воскликнул за ней: “Немедленно!” – и дверь распахнулась.

– Не оборачивайся, – пробормотала Карана, вцепившись в рукав Лиану. – Просто иди вперед как обычный слуга.

“Неужели ты надеешься, что в твоих лохмотьях тебя примут за служанку!” – подумал Лиан.

– Эй, вы! Ни с места! – разнеслось по коридору.

– Это Тиллан! – сказала Карана. – Бежим! Они кинулись наутек.

– Держите их! – заревел Тиллан. – Стража, к восточной лестнице!

Лиан с Караной добежали до конца коридора, едва не поскользнулись на ковре и бросились вниз по лестнице. На первой же лестничной площадке Лиан остановился, схватившись за ребра.

– Ты что?

– Ничего. Все в порядке.

Еще не успев добежать до второй площадки, Лиан с Караной услышали топот преследователей в начале лестницы. Наконец Лиан совершенно выбился из сил, а у Караны стали подкашиваться ноги.

– Все! Мы внизу! – задыхаясь, прохрипела Карана. – Ты помнишь, куда нам теперь?

– По-моему, сюда, – хватая воздух ртом, ответил Лиан. Он с трудом заковылял по коридору, потом остановился и вернулся. – Нет! Не сюда! – Он направился было в противоположную сторону, но в нерешительности замер. – Я даже не знаю!

Карана вытащила карту. Тем временем на лестнице слышался топот сотни ног.

– За мной! – крикнула Карана, на бегу свернула карту и нырнула налево в более широкий коридор.

– Да, да, ты права! – воскликнул Лиан. – Я помню, что проходил здесь.

За спиной у них уже появилась стража, теперь преследовавшая их на расстоянии броска копья. Внезапно из-за угла перед ними появилась еще одна группа стражников. Лиан с Караной оказались в ловушке.

– Бежим вниз! – воскликнула Карана, бросилась в боковой проход, повернула направо, налево, снова налево и в какой-то совсем узкий коридор.

Лиан с Караной на время оторвались от преследователей, опередив их, возможно, на какую-то минуту. Они оказались в пустом помещении без окон и дверей.

– Это здесь?

– Да! Я запомнил эти выбоины на стене.

– Попробуй ее открыть! А я их задержу! – Карана выставила перед собой короткий меч стражника.

Таллия объяснила Лиану, что изнутри дверь открывается совсем по-другому. Нужно было один за другим нажать на четыре отдельных выступа на стене. Лиан попытался нажать на какие-то выступы. Ничего не произошло. Он выбрал четыре других выступа, но холодная, грязная и сырая стенка даже не пошевелилась. Лиан попробовал еще четыре выступа, потом еще четыре, судорожно нажимая пальцами на все шишки и выступы в стене.

У него за спиной послышался звон стали. Он обернулся и увидел, что Карана уверенно отбивается в узком коридоре, где не могло поместиться в ряд более одного стражника. Однако стражник, бросившийся на Карану, был на целую голову выше ее, а в руках у него был очень длинный меч. Исход схватки был предрешен. Карану убили бы на месте, если бы не было приказа схватить ее живой.

– Сдавайся! – крикнул Лиан, понимая, что стражник легко мог промахнуться и проткнуть Карану.

– Еще чего! – крикнула ему девушка. – Открывай стену, придурок!

Лиан судорожно ощупывал стену. Наконец, когда он уже начал подозревать, что ищет совсем не там и что они попали вообще не в ту комнату, раздался пронзительный скрип, и стена начала вращаться.

– Бежим! У меня получилось! – воскликнул он, но в этот момент стражник подцепил острием своего меча рукоятку меча Караны и выбил его у нее из рук. Девушка отскочила назад, но стражник был очень проворен. Он прыгнул за ней и схватил Карану за руку. У него за спиной толпилось еще человек десять под предводительством Тиллана. Лиан с Караной оказались в западне.

– Беги, Лиан! – негромко проговорила она, глядя на его искаженное лицо. – Они ничего мне не сделают. Увидимся завтра на Тайном Совете.

– И не надейся! – прорычал Тиллан.

Лиан понял, что тот собирается с ним сделать. У Тиллана не было ни малейших причин щадить его. Лиан махнул Каране рукой и скрылся в щели, открывшейся в стене, после чего толкнул камень у себя за спиной. Щель начала закрываться.

Здоровый стражник, державший Карану, отпустил ее руку и кинулся вперед. Девушка немедленно вырвалась из рук второго стражника и метнулась в угол комнаты, чтобы отвлечь внимание от Лиана. Детина сунул ногу в щель, чтобы стена не закрылась, и обернулся посмотреть, что происходит. Стена же продолжала двигаться как ни в чем не бывало. Стражник заверещал и попытался освободить ногу, но было слишком поздно. Раздался хруст раздробленных костей, и под душераздирающие вопли стражника дверь закрылась, превратив его ногу в кашу.

Лиан содрогнулся и зажег лампу. Пожалуй, ему стоило поторопиться, ведь дверь в стене скоро сломают или тем или иным образом откроют! Он выжал в лампу остатки масла из меха и пустился в обратный путь.

– Ты глупец, Лиан! Неудивительно, что тебя вышвырнули из Школы Преданий. О чем ты вообще думал?! – Мендарк страшно разозлился еще до того, как едва державшийся на ногах Лиан успел рассказать ему о своей неудаче.

– Неужели я мог бросить ее там, после того как нашел?! А что ты сам для нее сделал?!

– Что я для нее сделал?! – взревел Мендарк. – Да я день и ночь готовился к заседанию Тайного Совета, а ты все испортил! Зачем ты вообще туда полез?! Ты хоть понимаешь, что натворил? Теперь Тиллан не обязан появляться на Совете. А что если бы он тебя поймал и выпытал, зачем ты пробрался в цитадель?! Он отнюдь не дурак. Уже сейчас, несмотря на военные действия, в архиве работали бы сотни писцов. Если там и можно что-то узнать, Тиллан обязательно узнал бы это. А ты вообще ничего там не нашел!

– Каталог наверняка составлял какой-то идиот, – сказал Лиан, – а у меня было очень мало времени.

– Я сам его составил, – ледяным тоном сказал Мендарк. – И не надо извиняться!

– Я не нашел там ничего интересного. Может, если бы я...

– Пошел вон, дурак! Таллия! Таллия!!!

Лиан предпочел освободить от своего присутствия Мендарка, которому не собирался рассказывать о похищенных им письмах.

Ночью он не мог заснуть, размышляя о собственном безрассудстве и о том, чем оно обернется Каране. Среди ночи он начал читать похищенные письма. Когда он нашел первое интересное место, по стеклам уже стучал холодный утренний дождь. Его заинтересовало письмо Кандора к Рульку, написанное более тысячи лет назад, в разгар Катаклизма, разрушительной войны между каронами и аркимами.

“17-го дня, месяца марда 4210 года

Дорогой Рульк!

Я настолько устал от войны и этого мира, что готов пойти на что угодно, чтобы положить ей конец и выбраться отсюда. Я совершенно пал духом после потери Периона. (Кандор писал о падении своей империи, после того как высохло Перионское море.)Прошу тебя поделиться со мной тем, что ты знаешь. Скажи лишь слово, и все, что есть у меня, будет твоим. Я даже склоню перед тобой голову. Ты понимаешь, что мне будет нелегко это сделать, но я готов признать свое поражение.

Мне стало известно, что в момент возникновения Непреодолимой Преграды что-то произошло. Я потратил колоссальные средства, но так и не выяснил, что именно. Может, это был ты? Давай поговорим об этом, ведь мы оба – кароны. Мне кажется, ты иногда об этом забываешь. Я заклинаю тебя тем, что для тебя превыше всего остального, – шансом на то, что в трех мирах сохранятся кароны.

Я написал письмо и Ялкаре и охотно доставлю в Альцифер то, что у меня есть, если это тебя интересует. Жду ответа.

Кандор”.

Вот оно!

Ответа Рулька не сохранилось. Лиан знал, что Кандора умертвили тысячу лет назад. Встречался ли он с Рульком? Обменялись ли они тем, чем обладали? Если обмена не произошло, бумаги Кандора могли по-прежнему находиться в заброшенной крепости Кандора, Катадзе.

Когда же умер Кандор? Основные даты Лиан помнил хорошо, он выучил их в течение первого года своего пребывания в Школе Преданий шестнадцать лет тому назад. Он легко вспомнил, что Кандор погиб 22-го числа месяца галенда 2092 года, считая с момента возникновения Непреодолимой Преграды. Почти ровно тысячу и шесть лет назад. Однако в своем письме Кандор использовал каронский календарь, летосчисление которого начиналось с момента завоевания каронами Аркана.

Лиан попытался сопоставить даты. Письмо было написано более чем за год до убийства Кандора. У Рулька, Кандора и даже Ялкары было предостаточно времени для встречи. И тем не менее Лиан не обнаружил никаких упоминаний об их встрече. Чтобы внести ясность в этот вопрос, ему было необходимо снова вернуться в архивы. Если бы он там ничего не нашел, ему пришлось бы отправиться на длительные поиски Катадзы. И в том и в другом случае ему понадобились бы такие деньги и связи, обладать которыми мог только Мендарк.

Лиан несколько раз попытался встретиться с Мендарком и поговорить с ним, но тот был все время занят и не соглашался принять его. Так что все приходилось отложить до тех пор, когда завершится Тайный Совет.

40

Великий Тайный Совет

Закончился последний день перед Великим Тайным Советом. Время было за полночь. Таллия с Мендарком стояли перед письменным столом, заваленным картами, бумагами и частично развернутыми свитками. Они изучали документы, которые могли пригодиться им на Тайном Совете, и разрабатывали план действий. С Лианом по-прежнему никто не желал разговаривать, и он сгорбившись сидел у камина на первом этаже.

Внезапно послышались громкие гневные голоса. Позвонили в дверь. Таллия подошла к окну, из которого можно было разглядеть ворота, и открыла его. Незваных гостей было хорошо видно в свете, лившемся из сторожки.

– Это Тензор, – крикнула она через плечо, – а с ним еще восемь или девять аркимов. Впустить?

Мендарк кивнул, Таллия крикнула звонким голосом, чтобы стража позволила посетителям пройти, и спустилась открыть входную дверь.

– Что, Тензор?! – воскликнул Лиан, когда Таллия на пути к двери сказала ему, кто пришел, и бросился бежать. Таллия едва успела схватить его за руку.

– Успокойся! Вряд ли в такое смутное время его заинтересует мелкая рыбешка вроде тебя. Иди наверх.

Вскоре она поднялась и сама. За ней следовал забрызганный грязью и утомленный Тензор, отказавшийся от еды и питья.

– Я знаю, что завтра Тайный Совет. Для чего его собирают? – спросил он, осмотревшись по сторонам и пригвоздив Лиана к месту взглядом. – А что, Карана здесь?

Мендарк вкратце рассказал усталым голосом о том, что случилось с Караной.

Тензор начал рвать на себе волосы.

– Это я виноват в том, что сделал Эммант! Я должен был предвидеть его шаги после приговора Аркимского Совета. Он был несчастнейшим из смертных... Так, значит, Карану схватили, а с ней и Зеркало? Чем же нам может помочь Тайный Совет?

– Я решил созвать Совет, чтобы выманить Зеркало и заставить их привести Карану из крепости, но после того, что вчера натворил Лиан, может, ничего и не получится. – Тут Мендарк поведал Тензору о приключениях Лиана.

Тензор взглянул на юношу, как на комок грязи.

– Дзаиняне бесчестны, лживы и, судя по всему, глупы, – сказал он. – Впрочем, об этом потом... Выслушайте сначала мои новости. После бегства Караны из Шазмака я много недель бесплодно разыскивал ее, до самого последнего времени отбиваясь от вельмов. Потом они исчезли, словно стали испытывать к нам страх. Мы прочесали все вплоть до Сета, хотя и не смогли попасть в город. Мы побывали и в Баннадоре, пока там не запылали пожары, но не нашли ее там. И сюда было очень нелегко пробраться, ведь Туркад окружен бесчисленными полчищами Инура. Туркад обязательно падет. Когда это свершится, на Мельдорине всем будет править Иггур, а его единственными соперниками станут аркимы. Когда я покидал Шазмак, аркимы готовились к выступлению.

– Значит, ты не возвращался туда после бегства Караны?

– Нет. Но мы готовы. Мы долго копили силы, и вот наступил решающий момент.

Тензор направился к двери, но на мгновение задержался и сказал:

– Я помню тебя, Лиан из Чантхеда. Мы с тобой еще поквитаемся.

Затем он удалился.

– Мендарк! – сказал Лиан. – Мне надо с тобой поговорить.

– Убирайся! Я с тобой тоже поквитаюсь, но не сегодня.

Тайный Совет собрался около полудня в Большом Зале старого Туркада. Это было длинное, высокое и незамысловато убранное помещение, стены и потолок которого были обиты панелями из темного дерева. Зал был очень древним, сохранившимся с самых первых лет существования города, и очень о многом говорил обитателям Туркада. В зале было мало мебели: в одном из его концов стоял длинный стол с тринадцатью стульями, на которых восседали Старейшины, которым предстояло сыграть роль судей. За столом находилось возвышение для свидетелей и истцов. Для зрителей были предусмотрены прикрепленные к полу скамьи с высокими деревянными спинками. Прямо над столом нависал высокий балкон.

Таллия проводила Мендарка и Лиана в Большой Зал и села на скамью позади стола для Старейшин. Тензор был уже там.

– А что если Тиллан откажется явиться? – спросил Таллию Лиан.

– Нам придется еще что-нибудь придумать.

– Ты так и не объяснила, зачем созван Тайный Совет, – прошептал Таллии Лиан. – Чем он поможет Каране?

– В мирное время ее дело разбирал бы простой Тайный Совет, но в военное время его не созывают. Великий Тайный Совет призван спасать Туркад, когда ему грозит опасность, но Мендарк составил повестку дня таким образом, что Старейшинам придется в первую очередь решить вопрос о том, кому же принадлежит Зеркало. Все желающие им обладать должны объявить об этом и изложить свои мотивы. Первым выступит Мендарк, потому что именно он созвал Тайный Совет.

– А что если Тиллан не согласится с приговором? Что будет тогда?

Таллия смерила Лиана удивленным взглядом:

– С решением Старейшин не спорят!

Погруженный в размышления, Лиан сидел на жесткой скамье. Неужели еще одно совпадение?!

До середины зимы оставалось всего полторы недели, а середина зимы всегда считалась несчастливым днем. А сегодня был 22-й день месяца гленда 3098 года, годовщина гибели Кандора.

Часы на стене пробили одиннадцать. Тиллана все еще не было. Тем не менее Председательница Старейшин, тщедушная седая старушка с впавшими щеками, знаком приказала Мендарку начать свою речь. Мендарк прошел на возвышение, огороженное полукруглыми деревянными перилами спереди. Сзади же, на высоте, в два раза превышавшей его рост, над Мендарком возвышался полог.

– Благодарю тебя, Нелисса, – произнес Мендарк, поклонившись старушке, и начал свою речь в характерном для него выспреннем стиле: – Пользуясь правом человека, длительное время занимавшего пост Магистра Совета Сантенара, я, повинуясь своему долгу, созвал Великий Тайный Совет, чтобы найти путь, который вывел бы нас из нынешней бедственной ситуации... Двери распахнулись. Несмотря ни на что, в зале появился Тиллан в сопровождении стражников и адъютантов. Рядом с ним, прихрамывая, шла Карана. Тиллан нахмурился, увидев Мендарка. На лице Тиллана были видны распухшие следы ногтей. Вне всякого сомнения – следы ногтей Караны.

На помосте же Мендарк заканчивал свое выступление:

– ...Но несколько дней тому назад нежданно-негаданно здесь появилась Карана из Баннадора, с похищенной ею у Иггура ценностью, известной под названием Арканского Зеркала. На протяжении последних месяцев я старался сделать так, чтобы это Зеркало оказалось в Туркаде, прославило и защитило нас. Но узурпатор Тиллан похитил его и девушку, у которой оно находилось. Это деяние идет вразрез с нашими древнейшими правилами и угрожает безопасности самого Туркада. Неужели Тайный Совет смирится с ним?!

– Не заговаривай нам зубы, Мендарк, – сказала Председательница Старейшин, сжав сморщенные губы; она выглядела очень старой, раздраженной и испуганной. – У тебя было право созвать Тайный Совет, и мы стараемся выслушать тебя, хотя твой поступок и демонстрирует презрение к нашим традициям. Сегодня утром Тиллан пожаловался мне на то, что ты нарушил перемирие. Постарайся членораздельно изложить свои обвинения, или ты сам станешь обвиняемым.

– Сначала я расскажу вам об Иггуре и почему он обвиняет нас в применении Запрещенных Искусов, которые нам так навредили.

– Мы знаем об этом, – сказала Нелисса, – и о твоей сомнительной роли во всем этом, а также о том, как ты стараешься перекроить историю. Выражайся яснее.

– Я расскажу о том, как он захватил Фиц Горго, – продолжал несколько смешавшийся Мендарк, – о том, как он постепенно наращивал свои силы, о его нападениях на соседей, в результате которых весь Орист, от реки Фири до Биркашских гор, оказался в его руках, а остальное население Мельдорина затрепетало, ожидая его удара. Но здесь, в защищенном горами Туркаде, мы вплоть до сегодняшнего дня смеялись над его угрозами. Почему же он напал на нас? Он обвиняет Совет во всех своих бедах, хотя мы всего лишь...

– Оставь Предания библиотечным крысам, – снова прервала Мендарка Нелисса, – или Тайный Совет будет заседать до тех пор, пока Иггур не постучится к нам в дверь. Перейди к сути дела. Чем нам может помочь это Зеркало? В чем причина поступка Тиллана? Прав ли он?.. Карана из Баннадора, все это произошло из-за тебя. Поведай нам свою историю... Нет, нет. Иди сюда! – С этими словами Нелисса указала начавшей что-то неразборчиво бормотать Каране на помост, где все еще стоял Мендарк.

Карана, звеня цепями, поползла вверх по ступеням.

– Освободите ее! – воскликнул Мендарк. – На Тайном Совете не бывает узников.

Тиллан дал знак одному из своих телохранителей, который подошел к Каране с большим ключом в руке и отомкнул ее кандалы, с лязгом упавшие на пол. Босая Карана, прихрамывая, неслышно подошла к Старейшинам. На ее стройных лодыжках вздулись рубцы, а на ее щеке красовался лиловый кровоподтек. Оказавшись на помосте под широким темным пологом, она выглядела потерянной и напуганной.

Никто из присутствовавших, кроме Лиана и Тензора, еще не слышал рассказанную ею историю побега из Фиц Горго. Хотя Карана и говорила неестественным, глухим голосом, смотря прямо перед собой, словно излагая события чужой жизни, все были потрясены ее мужеством. Пока она повествовала о своем кошмарном бегстве, о вельмах, на улице наступил вечер. Впрочем, она не стала упоминать о пробуждении гаршардов, постаравшись скрыть свои воспоминания о страшной ночи в лесу неподалеку от Нарна.

Старейшины внимательно выслушали ее. Когда она закончила, последовало длительное молчание.

Тензор покачал головой.

– Ты такая храбрая, умная и изворотливая, – грустно сказал он. – Почему же ты нас предала?!

– Я предала аркимов, чтобы спасти их от тебя, ведь ты – новый Питлис.

Тензор разинул рот от удивления, а потом воскликнул:

– Ты такая же сумасшедшая, как и твоя мать.

При этом он презрительным движением руки продемонстрировал, что не верит ни единому слову Караны.

– Тебе больше нечего сказать? – кротко проговорил Мендарк. – Расскажи Тайному Совету, что случилось, когда у тебя в комнате оказался Эммант.

– Я точно не помню, – ответила со смущенным видом Карана, постаравшаяся изгнать у себя из памяти все воспоминания об этом ужасном событии. Мендарк рассказал о том, что произошло, и Каране позволили спуститься с помоста, посадив ее, впрочем, на переднюю скамью, где сидели все свидетели.

Вошли слуги с подносами, полными еды. Когда трапеза была закончена и все сидели с чашками, полными красного маслянистого чая, в руках, Мендарк снова встал.

– Тайному Совету неизвестна история Зеркала, – сказал он, бросив на Нелиссу вызывающий взгляд. Та скривила в недовольной гримасе рот, но жестом пригласила его продолжать. История, изложенная Мендарком, в основном повторяла то, что Карана давным-давно поведала Лиану, еще до того, как они пришли в Шазмак, хотя Мендарк и был намного многословнее.

– Задача Тайного Совета, – продолжал он, – всегда заключалась в том, чтобы изучать хитрости неприятеля и стараться найти средства защиты от него. Мы часто сражались и часто терпели поражения. У нас было не так уж много побед, не считая заточения Рулька в Ночной Стране, где его стерегут и по сей день. Я полагаю, что с помощью Зеркала мы сможем выполнить нашу величайшую задачу и окончательно изгнать Рулька с Сантенара. По этой причине я послал Лиана на поиски Караны, чтобы он привел ее в Туркад. Я не питаю никаких сомнений относительно Зеркала, представляющего собой книгу из тысячи изорванных и перемешанных страниц. Возможно, нам так никогда и не удастся расшифровать эту книгу. – Мендарк на мгновение замолчал, но Нелисса с усталым видом жестом приказала ему продолжать. – Теперь поговорим о главном. Тиллан сверг меня, изгнал из крепости и захватил Зеркало, собираясь использовать его в собственных целях... Всем известно, как долго и верно я работал на благо Совета. Тиллан же выскочка, авантюрист и эгоист. Неужели вы настолько неразумны, что вверите судьбы Туркада такому человеку?!

– Мендарк говорит не всю правду, – прошептала Таллия на ухо Лиану. – Они с Тилланом – давние соперники.

Тиллан вскочил на ноги.

– Мендарк называет вас неразумными, потому что действительно считает вас глупцами. Неужели вы не понимаете, как по-настоящему обстоят дела?! – прогремел Тиллан, по очереди заглядывая в глаза всем Старейшинам. – Слова Мендарка пусты. Его планы ничтожны. Кто такой Рульк? Каждый раз, когда мы проверяем его, он выглядит все более и более жалким. Скоро он настолько ослабеет, что мы сможем раздавить его прямо в Ночной Стране, и Сантенар наконец вздохнет спокойно... Да наступит этот день, пока пост Магистра занимаю я! Не слушайте россказней Мендарка, он просто издевается над вами!

– О нет! – воскликнула Карана. – Рульк в моем сне протягивал ко мне руки. Он жесток и силен!

Тиллан с прискорбием посмотрел на Карану:

– Если боги хотят кого-то наказать, они лишают его разума... Занимайся своими снами и оставь дела Туркада тем, кто заботится о его славе.

– Это безумие! – воскликнул Мендарк. – Тиллан говорит вам то, что вы хотите услышать, точно так же как Рульк показывает вам то, что вы хотите увидеть.

Однако слова Мендарка прозвучали неубедительно, а по сравнению с Тилланом он казался старым и слабым. Поэтому благосклонность Тайного Совета стала склоняться на сторону Тиллана.

– Не слушайте его! – взревел Тиллан. – Он живет воспоминаниями о прошлом. Сантенар меняет свой облик, и Совет Игадора не может оставаться прежним. Зеркало покажет нам новый путь. Оно раскроет нам секрет перемещения в пространстве, и мы в мгновение ока сможем оказаться там, где нам надо. Кто же тогда сравнится по своей мощи с Туркадом?

Тиллан был неподражаем. Он тряс своей пышной шевелюрой, сверкал глазами и пробудил в сердцах всех, кто его слушал, жажду власти и страстное желание прославить Туркад.

– При Мендарке, тратившем время на пустяки, Туркад пришел в упадок. Где все богатства Совета? Казна пуста, и только Мендарк продолжает купаться в роскоши, – воскликнул Тиллан, указав рукой в сторону бывшего Магистра. – И что же? У наших ворот армия Иггура. Мы должны разбить ее и снова превратить Туркад в мощный, гордый, великий город, первый на Мельдорине, а может быть, и на всем Сантенаре. Наша армия уже нанесла урон противнику. Мы отбросим его в зловонные болота Ориста, откуда он и пришел.

Теперь Тиллан говорил тихим, вкрадчивым голосом предводителя, которому не надо никому ничего объяснять, но который делает это из уважения к своим подданным.

– Признаюсь, я сверг Мендарка, но сделал это на благо Туркада. Он же настолько бесчестен, что нарушил вчера традиционное перемирие, устанавливаемое всегда, когда созывают Тайный Совет. Он отослал своего лизоблюда летописца ко мне в крепость. Зачем? Вовсе не затем, чтобы, как он утверждает, освободить свою подругу, а затем, чтобы попасть в архивы Рулька. Что же ему приказали там найти? Вот об этом-то Мендарк ничего и не рассказал Тайному Совету. Несомненно, он искал там что-то очень важное для Мендарка.

Мендарк смерил Лиана сердитым взглядом из-под насупленных бровей, словно желая вымолвить: “Что же ты наделал, идиот?!”

– Отвечай, Мендарк! – воскликнула Нелисса. – Зачем ты послал Лиана в крепость?

– Я не могу сообщить об этом Тайному Совету, – проговорил тот. – Я скажу об этом с глазу на глаз только Верховному Судье.

– Значит, Мендарку законы не писаны, – ядовито проговорил Тиллан.

Нелисса подняла руку.

– Я не могу заставить тебя говорить, – сказала она, – но ты только вредишь себе таким поведением.

С этого момента настроения в зале стали еще очевиднее склоняться в пользу Тиллана.

– Кто же из нас больше заслуживает доверия? – громовым голосом воскликнул Тиллан. – Мендарк, нарушивший перемирие и продемонстрировавший тем самым свое презрение не только ко мне, но и к туркадским традициям? Или я, который, несмотря ни на что, явился на Тайный Совет, чтобы изложить мотивы своих поступков? Да, я завладел Зеркалом и с гордостью в этом сознаюсь. На него будет опираться наше новое величие, когда мы овладеем силой каронов. Мне не придется тратить время на охрану Рулька, я просто его уничтожу. Его сила станет силой Туркада. Неужели вы откажетесь от такой возможности?!

Глаза членов Тайного Совета загорелись, и они стали возбужденно переговариваться.

Конец радостному оживлению положило неожиданное событие.

– Вы и понятия не имеете о том, что такое Зеркало! – прозвучал с балкона высокий бесстрастный голос. – Вы никогда не познаете его секреты.

Члены Тайного Совета как один подняли головы. На балконе, опираясь на перила, стояла невысокая женщина в запыленной дорожной одежде. Ее длинные серебристые волосы были заплетены в косы и собраны узлом на затылке. Незнакомка держалась настолько властно и уверенно, что даже у Председательницы Старейшин дрожал голос, когда она осведомлялась об имени появившейся на балконе женщины.

– Я – Феламора, – ответила та. – Я не умерла, а скрылась от мира. Это я приказала Магрете пробраться в Фиц Горго и похитить Зеркало. Оно мое, и я получу его, чего бы мне это ни стоило!

Тензор вскочил на ноги и, не веря своим глазам, уставился на Феламору. Та же снова обратилась к Старейшинам:

– Вы ничего не знаете о Зеркале. Аркимы пользовались им только для того, чтобы видеть на расстоянии. В этом не было ничего необычного. Во времена Катаклизма Ялкара завладела Зеркалом, которое сами аркимы больше не осмеливались использовать, и подчинила его своей воле. При его помощи она подсматривала и шпионила. В последние годы пребывания Ялкары на Сантенаре мы с ней часто вступали в схватки, но наконец она нанесла мне поражение, потому что знала слишком много секретов. Она нашла лазейку в Непреодолимой Преграде и воспользовалась ею, чтобы скрыться с Сантенара, бросив здесь Зеркало.

Таким образом, оно принадлежало мне на правах военного трофея, но много лет я была при смерти, и за это время Зеркало пропало. Когда я наконец поправилась, я распространила слухи о своей смерти. Я начала разыскивать Зеркало, и мне стало известно, что его нашел Иггур.

Феламора говорила невозмутимым, ровным и властным голосом. Ей не нужно было растекаться мыслию по древу.

– Зеркало не таит в себе никакой власти. В нем лишь знания и многочисленные секреты, но их надо уметь прочитать. Один из этих секретов как раз и касается того, как Ялкара ускользнула за Непреодолимую Преграду. Но никому из вас он не доступен, потому что ключ к нему есть только у меня.

Тензор встал и поднял руку. В зале воцарились тишина и томительное ожидание. Тензор обратился к Председательнице Старейшин:

– Верховный Судья, слово за тобой. Вне всякого сомнения, Зеркало принадлежит нам, аркимам, ведь именно мы изготовили его на Аркане в незапамятные времена и принесли с собой на Сантенар. Зеркало было похищено Ялкарой у нас. Никто, кроме аркимов, не имеет на Зеркало никакого права.

– Что ты можешь на это сказать? – спросила Нелисса, повернувшись к Феламоре.

– Безумная Карана права. Тензор попытается использовать Зеркало против Рулька и тем самым вовлечет все три мира в новую страшную войну. Аркимы выродились, и им не видать Зеркала. Они потеряли свои права на него.

– Нам небезразличны судьбы Сантенара, и мы не сделаем ничего такого, что могло бы нанести ему вред, – с жаром стал возражать Тензор. – А вот Феламора разрушит Непреодолимую Преграду, раскроет врата бездны, и Сантенар будет разорван ее ужасными обитателями. Отдайте нам наше Зеркало! У нас общий враг, и теперь у нас есть оружие, против которого ему не выстоять.

Тензор выпрямился во весь рост, сверкая черными глазами. В этот миг он стал воплощением непоколебимой уверенности в возрождением славы аркимов.

– А как ты здесь оказалась? – воскликнул он громовым голосом, взглянув на Феламору. – Как тебе удалось скрыться из Шазмака?

– Разве не говорила, что тебе со мной не справиться? – ответила Феламора. – Разве я не говорила, что твое безумие сыграет роковую роль в судьбе аркимов? Так и случилось: вельмы нашли тайный путь в Шазмак и разрушили его.

– Разрушили?! – воскликнул Тензор душераздирающим голосом. – А что стало с его жителями?

– Не спасся никто.

– Неужели все погибли?.. – проговорил Тензор. – Все погибли, – повторил он шепотом, постоял несколько мгновений, понурив голову, а потом выпрямился и издал вопль, от которого у Лиана защемило сердце. Даже Феламора попятилась от перил балкона. Тензор пытался взять себя в руки, глядя в пустоту ничего не видящими глазами, пока весь зал не переполнился его скорбью.

Немного придя в себя, Тензор произнес тихим голосом, полным скрытой угрозы:

– Как вельмам удалось пробраться в Шазмак? Кто показал им тайный путь в город? Зачем вельмам было его разрушать?

Феламора ответила ровным голосом и так тихо, что зрители едва разобрали ее слова:

– Спрашиваешь зачем? Разве ты не знаешь, кто такие вельмы на самом деле? А ведь минуту назад ты так кичился мощью аркимов! Вельмы – это гаршарды, заклятые враги аркимов, выпестованные некогда Рульком.

– Гаршарды?! – Казалось, Тензор вот-вот упадет в обморок от страха и ярости. – Гаршарды! Не может быть!

Услышав слова Феламоры, Карана вскрикнула и схватилась за голову обеими руками.

– Ты спрашиваешь, кто показал им тайный путь в Шазмак? – продолжала Феламора. – Это сделала та, которой не впервой предавать аркимов?! Та, которая побывала у вельмов в Нарне, перед тем как они напали на Шазмак? А ведь сейчас она притворяется безумной, чтобы избежать сурового наказания. Никогда еще столь юное существо не было таким коварным. – Феламора подняла руку и воскликнула: -Это Карана. Карана из Баннадора. Это она – предательница. Смотрите, она рвет на себе волосы от чувства вины и стыда. Это она показала гаршардам путь в Шазмак!

– Ложь! – воскликнула сквозь слезы Карана, задрожав. – Я этого не делала!

Лиан вскочил и закричал:

– Неправда! Это невозможно!

Но Таллия схватила его сильной рукой за плечо и заставила сесть.

– Молчи! – сказала она. – На Тайном Совете не принято орать. Каране дадут возможность выступить в свою защиту.

Лиан, ужасно испугавшийся за Карану, с ошеломленным видом повернулся к Таллии.

– Какой же это Тайный Совет! – воскликнул он. – Это судилище! Фарс!

Карана повернулась к обвинившей ее в предательстве Феламоре, но по взгляду девушки Лиан понял, что ее снова начало обуревать безумие.

– Это не я! – пробормотала она плача. – Я не предала аркимов, даже когда вельмы меня пытали.

Внезапно Карана словно что-то вспомнила.

– Это Феламора показала вельмам путь в Шазмак! – проговорила она. – Она пообещала Эмманту, что я стану его, и дала ему заговоренный амулет, чтобы он получил власть надо мной. За это он показал вельмам тайный путь в Шазмак и научил их, как пробраться мимо Стражей. Он рассказал мне все это прежде, чем я его убила. – На ее лице появилось испуганное выражение. – Я его убила, – пробормотала она и замолчала.

Тензор взглянул на Феламору.

– Девчонка – отъявленная лгунья, предательница и душегубка, – сказала Феламора. – Чтобы избежать наказания, она прикидывается сумасшедшей. Нельзя верить ни единому ее слову.

– Это верно, – веско сказал Тензор.

Карана стала с безумным видом озираться. Она увидела Мендарка, Таллию, Тензора, Тиллана и еще много знакомых лиц, но никто не решался взглянуть ей в глаза. Ей никто не верил. Потом она посмотрела затуманенным взором на Лиана. У нее по щекам текли слезы. Кроме Лиана, у нее не осталось друзей.

За дверьми послышался какой-то шум. Нелисса, до того тихо что-то говорившая остальным старейшинам, облокачиваясь на стол, с трудом поднялась на ноги и теперь стояла покачиваясь, опираясь на свою палку.

“Она выжила из ума и ничего не понимает, – с ужасом подумал Лиан. – Она признает Карану виновной, даже не выслушав ее!” Он перевел взгляд с Нелиссы на Феламору, которая стояла, впившись в перила балкона.

За закрытыми дверями послышались топот, крики и вопли. Потом в двери стали колотить. Стражник распахнул двери, и в зал вбежал высокий человек. Он упал на колени, ловя ртом воздух. Его форменная одежда гонца была испачкана кровью. Он с трудом поднялся на ноги, осмотрелся по сторонам и наконец увидел Тиллана.

– Война... – прохрипел он.

Тиллан поспешно пробрался по рядам вперед. – Что случилось, гонец? Что случилось?

– Война окончена, – повесив голову, проговорил гонец. – Наша армия разбита. Иггур стоит у южных ворот, которые почти некому защищать. Туркад пал.

Крики затихли. Ливень, бушевавший целый день, внезапно прекратился. Феламора спустилась с балкона и подошла к Председательнице Старейшин. У Феламоры был взволнованный вид, и она все время озиралась. Тензор, прищурившись, следил за ними. Все посмотрели на Нелиссу, которая с трудом проговорила хриплым голосом:

– Наше решение заключается в следующем: Тензор, твои аргументы весьма вески. Зеркало принадлежит тебе по праву, но как же мы можем его тебе вернуть?! Аркимы уничтожены, а мы оказались в ужасном положении. Мы внимательно прислушались к твоим предостережениям и к предостережениям Феламоры, но нам и самим известен наш враг, его имя Иггур. Мы сохраним у себя Зеркало до тех пор, пока война не завершится, а наш противник не будет побежден. Тиллан, твой поступок нельзя назвать безупречным, и мы делаем тебе выговор. И все же мы знаем, что ты никогда не забывал об интересах Туркада, и поэтому ты не будешь наказан.

Наступила полная тишина. Никто не шевелился и ничего не говорил. Все повернулись к Тензору. У него с лица исчезло отчаяние, место которого заняло отсутствующее, потерянное выражение, но он решительно стиснул зубы и что-то беззвучно пробормотал.

Мендарк встрепенулся и забрался на помост.

– У собравшихся в этом зале достаточно сил, чтобы сдержать даже Иггура! – воскликнул он. – Наша сила в нашей слабости. Давайте забудем о наших разногласиях и объединимся против него. Когда мы с ним справимся, у нас будет время подумать о Зеркале.

По залу пробежала волна одобрения. Теперь все повернулись к Тензору. Феламора, задрожав, сделала шаг вперед. Тензор поник, изобразил на лице вымученную улыбку и наконец склонил голову в знак согласия. Таллия едва слышно перевела дух. Обстановка в зале несколько разрядилась.

– Карана из Баннадора, – сказала Нелисса ледяным тоном, – в другой ситуации мы заточили бы тебя в темницу, но сейчас идет война, Туркад в страшной опасности, измена может породить новую измену, и мы не можем щадить предателей. Выведите ее и немедленно умертвите, – приказала Нелисса стражникам, рубанув ладонью воздух.

Мендарк снова вскочил на ноги.

– Тайный Совет не принимал такого решения! – воскликнул он. – Обвинение не доказано! Ее нельзя казнить!

– Приговор вынесен, Мендарк, – суровым тоном проговорила Нелисса. – Ты всего лишь рядовой гражданин Туркада, и тебя обвиняют в оскорблении Великого Тайного Совета. Уведите и его тоже! Бросьте его в подземелье! Заседание Тайного Совета завершено. Поспешим же спасать то, что еще можно спасти.

Феламора смотрела на Карану, понимая, что победила, но не испытывая от этого особой радости.

Карана взглянула на Лиана, и у него перед глазами закрутился водоворот образов: он сам, распростертый у ее ног в свете костра среди руин, каменное выражение лица Караны, управлявшей лодкой, которую, сразу после гибели Раэля, подхватило стремительное течение Гарра, их трапеза в Шазмаке тем вечером, когда Карана была счастлива, как дитя, Карана, дразнившая его в лодке во время бегства из Нарна... Эти образы постепенно слились в нынешнюю Карану.

“Не грусти, – казалось, говорила она ему. – Нам бывало хорошо вместе, но пришла пора проститься”.

Карана улыбнулась Лиану такой нежной, любящей улыбкой, что у того подступил комок к горлу.

К Каране подошла стража. Тензор с удрученным видом понурил голову:

– Прощай, дитя мое! Мне очень жаль. Стражники подхватили Карану под руки и повели к дверям, за ней уводили и Мендарка.

Лианом овладела слепая ярость. У сидевшего рядом с ним высокопоставленного городского чиновника был церемониальный меч, и хотя Лиан никогда в своей жизни не пользовался таким оружием, он протянул к нему руку, готовясь бросить вызов Тайному Совету и погибнуть, защищая Карану.

Таллия схватила Лиана за руку и прошипела: “Перестань!” – но тот так сильно оттолкнул ее, что она упала со скамьи.

– Плевал я на туркадские традиции! – сквозь зубы пробормотал Лиан. Меч оказался у него в руке, и Лиан напрягся, готовясь ринуться на верную смерть в самую гущу стражников.

Затем наверху, на балконе, послышался какой-то шум, и Феламора громко воскликнула:

– Это ты, Магрета?! Наконец-то! Скорей сюда!

Все посмотрели вверх. Магрета подошла к перилам и откинула капюшон. Ее блестящие каштановые волосы рассыпались у нее по плечам, как складки темного шелка. Она перегнулась через перила, и все увидели ее вспыхнувшие ярким светом засверкавшие наподобие рубинов темно-красные глаза.

Она смотрела прямо на Феламору с выражением яростной решимости на лице. Она открыла было рот, но так и не заговорила.

Тензор присмотрелся к Магрете, у него на лице отразилась лихорадочная работа мысли.

– Что это, новое нашествие каронов?! – воскликнул он. – Этого только не хватало!

Он простер руку в сторону Магреты, но потом снова опустил, словно ему недостало мужества. Феламора приблизилась к Нелиссе. Тензор стоял понурив голову, его тело сотрясала крупная дрожь; резкое движение Нелиссы заставило его насторожиться.

В этот момент Карана глухо застонала. От ее стона у Лиана застыла в жилах кровь. Стражники отпустили руки Караны и стояли, глядя на нее в недоумении. Лиан впился глазами в Карану, меч с лязгом выпал у него из рук на каменный пол. Рыжие волосы Караны встали дыбом. Она закатила глаза так, что были видны только белки. Тряхнула головой и стала медленно двигать в воздухе руками с растопыренными пальцами. Лиан ужаснулся.

Тензор вытянул руку в сторону Нелиссы. Блеснула темно-красная молния, и по залу прокатился грохот, эхо которого долго не смолкало в ушах Лиана, внезапно испытавшего сильнейшую головную боль, словно его виски сжали мельничные жернова. Его глаза застила пелена: он ничего не видел. Потом у него что-то произошло, боль ослабла, и зрение вернулось к нему. Он увидел Нелиссу, по-прежнему державшую в руке Зеркало. Секундой позже он заметил черную дыру, зиявшую в голове Нелиссы. По ее дряблым мышцам пробежала страшная конвульсия, и ее отбросило к стене, о которую она ударилась со звуком треснувшей яичной скорлупы. Старейшин разметало, как листья на ветру, по залу, в котором воцарилась полная темнота.

Лиан с трудом встал. Его окружали распластанные на полу тела. Тиллан застыл на коленях, не в состоянии подняться. Из раны у него на щеке стекала струйка крови. Таллия сидела на полу, сложив руки на коленях. Она шевелила губами, но так и не издала ни одного звука. Мендарк корчился возле помоста. Феламора вслепую ползла по полу, натыкаясь на упавшие стулья и ножки столов. Магреты не было видно, но только с балкона, где ее застала молния, свисала чья-то узкая рука.

Тензор подошел к безжизненному телу Нелиссы и взял у нее Зеркало. Лиан лихорадочно озирался. Почему же с ним самим ничего не произошло? Ему стало страшно. Что мог поделать он, когда самые сильные на Сантенаре потерпели неудачу?

Потом он увидел Карану, лежавшую без движения среди стражников. Возле нее по полу растекалась лужа крови, а на бледном лице был отчетливо виден кровоподтек. Гнев и ярость переполняли Лиана. Он ненавидел Тензора, Мендарка, Тиллана, Феламору и Нелиссу. Впрочем, Нелиссы больше не было в живых, и ненавидеть ее было бессмысленно. Пожалуй, больше всего он ненавидел Тензора. Лиан подобрал трость, на которую опиралась Нелисса, бесшумно пересек комнату и изо всех сил ударил ею Тензора по голове.

Тензор остановился и медленно обернулся. Страшное событие не прошло для него бесследно. Его лицо и руки были бледны, как бумага. Его губы и подбородок были покрыты запекшейся кровью. От удара Тензор покачнулся. Он впился налитыми кровью глазами в Лиана, который был не в силах пошевельнуться.

– Один ты – как ни в чем не бывало! – прохрипел Тензор. – Мне как раз такой и нужен. Ступай за мной, летописец! Теперь ты мне за все заплатишь.

– Я никуда с тобой не пойду, – сказал Лиан, но ноги больше ему не подчинялись.

Тензор взял Лиана за руку, и тот, вопреки собственной воле, последовал за ним. Покинув зал Тайного Совета и Туркад, они пошли на север.