Все более опасаясь за рассудок Караны, Шанд пошел вперед осторожнее и не выпускал ее руки из своей. Так они упорно пробирались в самое сердце большого портового города.
      - Куда ты меня ведешь? - безразличным тоном спросила Карана, когда они отдыхали на поваленном бревне.
      Ее руки и ноги были окровавлены: она оцарапала их о ракушки, покрывавшие все поверхности. Лицо в неясном свете казалось зеленоватого оттенка.
      - В портовом городе есть такие места, куда даже Иггур не последует за нами. А хлюны, живущие здесь, потерпят нас немного, если я их попрошу.
      - Им придется, - слабым голосом ответила Карана, - потому что я не в состоянии сделать ни одного шага даже ради спасения собственной жизни.
      - Ты должна. Сейчас мы находимся там, где живут самые деградированные типы, потому что именно сюда стекают все нечистоты Туркада. Посиди здесь! Я посмотрю, где бы тебе спрятаться, пока сам буду вести переговоры с хлюнами. Я быстро.
      С этими словами он снял со спины мешок с вещами и положил его у ног Караны. Платформа на этом промежутке была высоко над уровнем воды и относительно сухая.
      Вскоре он вернулся:
      - Поблизости есть хорошее место. На сегодняшнюю ночь сойдет.
      Карана захромала за ним, оставляя на древесине пятна крови. Через минуту они дошли до пустого цейхгауза, размером четыре шага на пять. Поблизости были и другие. В портовом городе находилась половина пакгаузов Туркада. Правда, эти давным-давно оказались ниже уровня прилива и их больше не использовали для хранения товаров.
      Очутившись внутри, Карана без сил опустилась на влажный пол. В комнате было совсем темно, и Шанд двигался по ней, как тень. Карана было задремала, но старик начал трясти ее:
      - Ты не должна спать, тем более на полу: через несколько часов начнется прилив. Тебе нужно постараться не попасть в воду: она полна нечистот Туркада.
      "Слишком поздно", - подумала она.
      Шанд ощупал стены и нашел полки, сделанные из необработанных досок. На одной из них он устроил постель для Караны из прихваченных с собой одеял, потом поднял туда девушку. Она накрылась и свернулась под одеялом калачиком. Она сильно ослабела от голода. Вскинув мешок на плечо, Шанд пошел к двери.
      - Шанд! - воскликнула она в панике. Он обернулся. - Не уходи!
      Он остановился, держась за ручку двери:
      - Мне нужно. Я скоро вернусь.
      - Пожалуйста, мне кажется, я умираю. - Ее зубы лязгнули, она соскользнула с полки и, приземлившись на ноги, рухнула на пол.
      Он подбежал, решив, что девушка сошла с ума. Рука у нее была ледяная. Ее трясло, это были настоящие судороги - она была на грани гипотермии.
      "Шанд, ты дурак, - сказал он себе. - Только посмотри, что ты с ней сделал".
      Он снял с Караны мокрую одежду и растирал ей кожу до тех пор, пока не прекратилась дрожь. Затем завернул во все одеяла, какие нашлись. Вздохнув, она открыла глаза.
      Длинным ножом Шанд отколол щепки от одного из бревен и бросил их в горшок. Мелко накрошив пищу, положил ее в меньший горшок, наполнил его водой и с помощью ложек укрепил его над первым горшком.
      - Больше! - донесся шепот Караны из-под одеяла, откуда виднелись лишь два глаза. - Я умираю от голода.
      Он нарезал еще одну луковицу и накрошил еще кусок хлеба в горшок, искусно высек искры на трут, раздул крохотный огонек - и вот уже языки пламени появились в большом горшке. Это зрелище настолько подбодрило Карану, что она подползла поближе к огню, согревая руки и ноги.
      - А теперь давай-ка взглянем на твои ступни. - Старик промыл длинный порез на пальце, наложил целебную мазь и забинтовал. "Как я мог забыть, что ты без сапог? - сказал он сам себе, покачав головой при виде ее исцарапанных ног. - Тащить тебя вот так, по снегу. Я стал совсем слабоумным".
      Он тщательно обработал все ранки. Карана молчала - она была благодарна за заботу, ко едва ли замечала, что он делает. Она снова была в прошлом переживала кошмары детства, когда потерялась на пристанях Туркада.
      Скоро вода в маленьком горшке закипела. Шанд снова посадил Карану на полку и, сунув в горшок ложку, подал ей.
      - Съешь все, если хочешь, - сказал он.
      Варево было водянистое и безвкусное, но Каране было все равно. Она жадно ела горячее месиво, и восхитительное тепло начало растекаться по ее телу.
      Шанд наблюдал за тем, как она ела, и наконец успокоился, решив, что теперь ее можно оставить одну.
      - Сейчас я должен повидаться с хлюнами, иначе будут неприятности. Мы забрались на чужую территорию, Карана, а владельцы ревниво оберегают свой покой. Надеюсь вернуться раньше завтрашнего дня, но на всякий случай оставляю тебе всю еду. Солдаты сюда не придут - пока что. Не выходи наружу! Спи! - С этими словами он затворил за собой дверь.
      Вскоре горшок, в котором было достаточно еды для двух голодных людей, был пуст, но девушка еще не насытилась. Карана легла на бок, свернулась калачиком и тщетно попыталась уснуть. Слишком многое мешало. Она боялась темноты и странных людей, живших в порту. Жесткие доски врезались в бедро, на котором, казалось, совсем не осталось мяса. Было очень темно, и лишь несколько бледно-зеленых лучей проникало сквозь щели в стене наверху. Позже они тоже угасли, и комната погрузилась во мрак.
      Карана лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к разнообразным звукам. Чем дольше она слушала, тем больше их становилось. Под ней, под полом хибары, постоянно плескались волны, хотя это место и было удалено от берега. Непрерывно скрипела пристань, издавая дюжину различных шумов - от низких, едва различимых на слух вибраций, сотрясавших все сооружение, гудевшее, как большой орган, до тихих скрипов и стонов где-то поблизости. Вода мягко поднималась и опускалась под хибарой, пока не начался прилив и вода не затопила пол маленькой комнаты.
      Один раз содрогнулось все сооружение, когда рухнула одна из древних прогнивших свай. Однако к этому времени Карана уже заснула.
      Ранним утром ее разбудила гроза, разразившаяся над городом. Черноту ночи раскалывали сине-белые вспышки, проникавшие во все щели пакгауза, и от яркого света девушке сделалось совсем плохо. С пола после отлива на нее уставились крысы. Карана шикнула на них, но потом ей снилось, что они залезают к ней под одеяло.
      Пошел дождь, и капли начали проникать в щели на крыше, постепенно превращаясь в непрерывный поток.
      Не было никакого смысла лежать, съежившись под холодными ручейками. Должно быть, она хорошо выспалась: она больше не была сонной, а когда спрыгнула на пол, движение не утомило ее, как накануне. Палец на ноге был красный и воспаленный, но царапины заживали. Карана снова почувствовала голод. Съев луковицу и кусок хлеба, она поискала воду. Сделав пару шагов, девушка ощутила ужасную вонь: где-то сдохла крыса. Карана предпочла выйти на улицу.
      Ее одежда, которую Шанд повесил сушиться, была совсем мокрая и грязная, как и она сама. Поблизости, с огромной балки лился поток воды, такой холодной, что у нее захватило дух. Карана терла себя рубашкой до тех пор, пока кожа не стала розовой и ее не начало покалывать. Она долго мыла голову, но, хотя немного краски сошло, цвет волос не изменился.
      Потом, усевшись на платформе, она выстирала в темной воде одежду. Пятна крови на рубашке слегка побледнели. Карана развесила одежду, хотя было мало надежды, что та высохнет.
      Снова начинался прилив, и воды было уже по лодыжку. Она нашла себе насест, куда не доходил прилив и было сухо. Вскарабкавшись на него, она завернулась в одеяла так, что было видно лишь лицо, и жевала остатки хлеба. Грубая шерсть раздражала нежную кожу, ноги посинели, но она чувствовала себя неплохо. Во всяком случае лучше, чем когда-либо с тех пор, как пришла в Сет и обнаружила, что некому передать Зеркало.
      Зеркало! Это было прошлым, давней историей. То была совершенно другая Карана. Что заставило ее так долго носить с собой это Зеркало? Она понятия не имела.
      Карана долго сидела в своем укрытии, медленно согреваясь, и даже немного вздремнула. Когда проснулась, косой луч подсказал ей, что время близится к обеду. Шанда не было почти целый день - дольше, чем он обещал. Наверно, с ним что-то случилось.
      Карана слезла с насеста и огляделась. Смотреть было особенно не на что. Она набрала в горшок воды, капавшей с балки, и попила. Вода была хорошая, хотя и отдавала чуть-чуть смолой.
      А что если Шанд не вернется? У нее нет ни денег, ни еды, ни одежды. В руках у Иггура весь город. Она ничего не знала о портовом народе, но боялась его. Что они с ней сделают, если найдут?
      Она ощутила смутную тревогу, слабое предчувствие опасности. Когда-то она не обратила бы на это внимания, но сейчас задумалась: уж не изменили ли ей ее способности чувствительницы? После ужасных приключений по пути из Шазмака в Нарн Карана заглушила свой дар, подавив память, и с тех пор не могла его восстановить.
      В эту минуту перед ней материализовалась фигура. Она была высокая и тощая, всю одежду составляла серовато-коричневая ткань, обмотанная вокруг талии и завязанная узлом на плече. На голове было нечто вроде мешка, из-под которого виднелся лишь большой узкий нос и жидкая косичка на подбородке. Длинная рука протянулась к Каране и дернула за одеяло. Карана судорожно вцепилась в одеяло, прикрывавшее ее наготу.
      Фигура издала низкий звук и снова потянулась к Каране, на этот раз схватив ее за руку. Как ни странно, от жестких пальцев исходило тепло. Карану легко стащили с насеста. Сопротивляться было бесполезно.
      13
      БОЧОНОК С МЕДУЗАМИ
      Карана не знала, куда ее ведут, хотя, скорее всего, они двигались к морю: под платформой заплескались волны. Наконец ее доставили в какую-то большую комнату - вероятно, зал заседаний. Свет ламп на минуту ослепил ее, хотя они и не были яркими.
      В зале стоял запах рыбьего жира - свежего и прогорклого, горящего и сожженного. Тут было полно людей, похожих на того, который привел ее сюда, высокие, с длинными руками и ногами, огромными ступнями и с кожей зернистой, как песок. Все пылко рассуждали о войне и падении Мендарка. Должно быть, это и есть хлюны, к которым отправился Шанд. Они собрались на большом помосте из кованого железа, занимавшем четверть комнаты.
      Завернутые в свои тоги, мужчины и женщины были похожи друг на друга. Мужчин можно было отличить лишь по более широким плечам и по бородкам, скрученным в крысиный хвост. По-видимому, длина этого "хвоста" была пропорциональна статусу человека. У женщин волосы были заплетены в длинную косу, и их статус определялся количеством дополнительных косичек.
      В центре помоста на резных стульях из красного кедра сидели двое старейшин, мужчина и женщина, и оба были обнажены до пояса. Они были более упитанными, чем остальные, хотя и не толстыми. Коса женщины была перекинута через плечо, и сто косичек веером лежало у нее на груди, длина бороды у мужчины доходила до пупа.
      Человек, захвативший Карану, подвел ее к помосту и остановился, все еще не выпуская ее руки. Ожидание было тягостным.
      В комнату вбежал хлюн-гонец в развевающейся одежде и, едва успев затормозить на влажном полу, вскочил на помост. Гонец разразился пламенной речью, в которой Карана несколько раз уловила имя Мендарка.
      Оба старейшины поднялись с кедровых стульев, лица их посерьезнели. Теперь вокруг них собрались все хлюны, и в хоре голосов Карана не могла вообще ничего разобрать. Наконец гонца отпустили, снабдив инструкциями, старейшины снова уселись, мужчина кивнул женщине, и та махнула рукой в сторону Караны.
      Карану подвели к старейшинам, но тут опять появился гонец.
      Хлюны говорили на том же языке, что и весь Мельдорин, но так быстро и с таким странным акцентом, что их было трудно понять. Однако Карана все же сумела разобрать, что Туркад пал и что хлюны опасаются, как бы Иггур не поджег портовый город, чтобы выкурить своих врагов, которые могут там скрываться.
      Это было для хлюнов самое страшное. Они давно жили на многоуровневых причалах старого Туркада, и сотрудничество с соседним Туркадом устраивало и их, и Туркад. Однако никогда прежде город не захватывали, и теперь хлюны не знали, чего ожидать.
      Карана между тем осматривала комнату. Потолок поддерживали огромные балки из "железного дерева" - очень твердой и прочной породы дерева. Оно было так отполировано, что при свете ламп казалось бесценным черным деревом. Потолок и стены были обшиты панелями из красно-коричневого кедра - до отметки прилива. Ниже панели были из бледно-коричневой древесины, густо покрытой лаком, предохраняющим ее от гниения.
      Теперь только она увидела, что среди хлюнов находились какие-то другие люди. Они были помельче - с нее ростом. У них была более бледная кожа и более приятные черты лица, чем у хлюнов. Вероятно, это была раса рабочих: они все время выбегали и вбегали в комнату, принося еду и напитки, передавали донесения, передвигали мебель и занимались уборкой. И мужчины, и женщины были одеты одинаково - кусок коричневой материи прикрывал их от бедер до колен.
      Уловив слова "рыжие волосы", Карана поняла, что пришла ее очередь. Последовала длительная дискуссия, не ее ли ищет Иггур. Старейшины внимательно ее осмотрели - особенно ее черные волосы - и даже пропустили несколько прядей между пальцами, на которых осталась краска. Это вызвало новые разговоры, затем женщина сделала знак, и с Караны сняли одеяло. Девушка стояла перед ними нагая, покраснев от унижения. Очевидно, осмотр их удовлетворил, и ее отозвали в сторону, между тем как старейшины затеяли долгий спор.
      - Что случилось с Шандом? - перебила их Карана. Старейшины не обратили на нее ни малейшего внимания.
      Они продолжали яростно спорить. Каране было все равно, от холода ее охватила апатия. Ее одеяло исчезло. Она присела на корточки, пытаясь прикрыть наготу руками. Правда, никто не проявлял к ней интереса. Карана чувствовала, как к ней снова подкрадывается безумие. Она вспомнила, что сегодня первый день эндра. Вряд ли дела пойдут лучше, пока не минует хайт.
      Она уже хотела улечься на пол, когда старейшины приняли какое-то решение. После того как они озвучили его, хлюн, приведший Карану сюда, схватил ее за руку и повел в соседнюю комнату, где представил группе рабочих.
      - Ты оставайся, - сказал он. - Работай хорошо, и тельты будут тебя кормить. - Нет работы, нет еды! - Затем он ушел.
      Каране захотелось расплакаться, такой униженной и покинутой она себя почувствовала. Работники, тельты, столпились вокруг, разглядывая ее при тусклом свете. Они не могли понять, кто она такая.
      Внешне она походила на них, и волосы у нее были черные; однако глаза были зеленые, руки и ноги меньше и изящнее, а черты лица тоньше. Она была и похожа на них, и не похожа.
      - Где Шанд? - прошептала Карана.
      - Чард! - воскликнул молодой тельт с очень густыми бровями. - Никакого чарда! Работа!
      - Не чард, - возразила она. - Шанд! - Но это имя, по-видимому, ничего им не говорило.
      Один из них дотронулся до нее - у него тоже были теплые руки - и воскликнул:
      - Колодна!
      Холодная! Она замерзала, ее тело сотрясалось от холода. Кто-то бросил ей кусок коричневой материи. Она обернула его вокруг бедер, как носили тельты, и теперь стала совсем неотличима от них. Правда, эта тряпка не согрела ее, к тому же от нее дурно пахло. Затем молодой тельт отвел ее в угол и жестами приказал работать. "Наверно, они считают, что я не понимаю их речь", - подумала Карана, поскольку они больше ничего ей не говорили.
      На возвышении стоял бочонок с чем-то напоминавшим небольшие медузы, правда, их тельца были более упругие, чем те, что ей доводилось видеть. Они были голубовато-зеленого цвета, со щупальцами, на которых Карана разглядела едва различимые алые пятнышки.
      Ее работа заключалась в том, чтобы, вытащив медузу из бочонка, отрезать щупальца и отложить их в сторону, выпотрошить тушку и начинить ее ароматными травами, затем уложить заготовки в меньший бочонок слоями, посыпая каждый слой солью и прокладывая какими-то листьями, жесткими, с пряным запахом. Наконец бочонок заливался чистой водой, которую приносили откуда-то в специальных сосудах, и закрывался крышкой, которую заколачивали гвоздями. Это была самая легкая часть работы.
      Когда бочонок был заполнен, Карана снова бралась за щупальца. Ей приходилось скоблить их ножом, чтобы удалить пятнышки, которые обжигали руки, затем разрезать пополам и распластывать. Мясо было жестче, чем казалось на первый взгляд. Когда набиралась большая горка щупальцев, она клала их под пресс, помещая один кусок на другой. Наконец она до отказа поворачивала рычаг, и тогда из-под пресса вытекало густое желе, которое заливали в овальные пузыри, запечатывали и отсылали. Другим продуктом, выходившим из-под пресса, был прозрачный жесткий многослойный кирпичик, края которого она ровняла ножом и складывала готовые кирпичики штабелями в углу помоста.
      Как только Карана приступила к работе, она поняла, почему возиться со щупальцами выпадало на долю самых низших, по меркам тельтов, существ. Щупальца были твердые, более походили на резину, а не на желе, и было почти невозможно соскоблить алые пятнышки так, чтобы не обжечься. Пальцы у нее распухли и болели, Карана едва могла держать нож.
      Через несколько часов все вдруг прекратили работу, взобрались на гниющий помост и приступили к вечерней трапезе. Карана робко подошла к ним, чтобы присоединиться, так как не знала, чего от нее ожидают, но одна из тельтов, высокая женщина, сделала ей знак вернуться к работе.
      - Ты плохо работала! - воскликнула она. - Нет работы, нет еды!
      Карана с несчастным видом зашлепала по воде обратно. Груда щупальцев, которые надо было обработать, не уменьшалась, и уже начался прилив, так что она стояла по колено в холодной воде.
      Девушка была отчаянно голодна, и ее мучила жажда. "Что же случилось с Шандом?" - вертелся у нее в голове один вопрос.
      Впрочем, вернется Шанд или нет, здесь она оставаться не может. В обществе хлюнов работники занимали низкое положение, а она как чужестранка самое низкое. Она была согласна покориться такому порядку вещей, пока нет другого выхода, но ни минутой дольше.
      Прошел не один час, прежде чем она закончила работу. Вода поднялась теперь так высоко, что, взобравшись на скамейку, Карана опустила в воду ноги и вымыла их. Спину у нее ломило от длительной работы согнувшись.
      Карана увидела, что остальные опять закончили работу и снова собрались на помосте. На масляной плите стоял чайник. Плита дымила, наполняя воздух вонью горящего рыбьего жира. Беременная женщина бросала сушеные листья, которыми перекладывали слои медуз в бочонке, в воду в чайнике и тихонько помешивала. Все получили деревянные кружки с чаем. Карана нерешительно приблизилась, и, немного поколебавшись, ей тоже налили. Как благодарна она была за это!
      Онемевшими пальцами она взяла кружку и поднесла к губам. Запах был противный. Она отпила маленький глоток. Ощущение тепла было восхитительно, наконец-то она за весь день немного согрелась. Вкус у настоя был такой же неприятный, как и запах, но Карана выпила все до дна.
      Остальные ели тонкие куски, отрезанные от кирпичиков из щупальцев. Тельты ели их сырыми. Это показалось ей отвратительным, но надо было поесть. Карана потянулась за кусочком пэна, как они это называли. Однако мужчина с ножом указал ей на ее собственную маленькую кучку кирпичиков, давая понять, что она должна брать оттуда.
      Карана уселась в одиночестве и, отрезав себе кусочек своим ножом, стала жевать. Мясо было скользким, жестким и безвкусным. Прожевав, она отрезала еще кусок, взяла его в рот, и тут язык обожгла сильная боль. Сплюнув на пол, она увидела на кусочке алое пятнышко, которое пропустила. На срезе кирпичика девушка разглядела еще такие же пятнышки, едва заметные. Взоры присутствующих в комнате были прикованы к ней, но вскоре тельты вновь занялись своим ужином.
      К Каране приблизилась молодая женщина с блестящими волосами, наверно, их только что смазали рыбьим жиром - от волос исходил сильный запах рыбы.
      - Я Карана, а как зовут тебя?
      - Карана! - повторила женщина, звонко смеясь. - Я - Клаффера.
      Клаффера прикоснулась кончиком носа к носу Караны, взяла кружку из ее распухших пальцев и снова наполнила из чайника. Карана отнесла ее к себе на рабочее место и наслаждалась теплом и покоем, пока не допила все.
      Наконец работа на сегодня была закончена. В углу тельт с густыми бровями обнимал Клафферу с такой страстью, какой Каране не приходилось видеть на людях. Погрузив лицо в ее волосы, он нюхал их, словно от них пахло изысканными духами, а Клаффера ласкала его с головы до ног. Остальные смотрели на эту пару с улыбкой и подбадривали их.
      Вероятно, было далеко за полночь.
      - Пошли! - обратился кто-то к Каране. - Пора спать.
      И тельты, которых было человек десять, вышли группой. Карана последовала за ними в их жилище неподалеку. Это была тесная комнатушка, где с одной стороны находился широкий помост, на котором спали. Он также служил для трапез и работы. Обстановки в комнате почти не было - лишь чурбаны вместо табуреток да полка с фигурками, вырезанными из "железного дерева".
      Умывшись морской водой, тельты повесили свои набедренные повязки сушиться, взобрались на помост и улеглись рядом, накрывшись одеялами грубого плетения из промасленных водорослей. Карана подошла было к ним, но ей ясно дали понять, что она чужая и с ней не намерены делиться теплом. Клаффера, которая помогла ей раньше, взяла одно из одеял и отнесла его в самый дальний угол помоста.
      Карана свернулась на холодном помосте, закутавшись в одеяло, но мерзла всю ночь. Это была одна из самых мрачных ночей в ее жизни. Она бы сбежала, если бы было куда и если бы позволили, но в ее нынешнем положении ей не продержаться и пяти минут на улицах Туркада.
      Нет, остается единственная надежда найти Шанда, надежда, что тогда будет куда сбежать.
      На рассвете послышалось приглушенное хихиканье из другого конца комнаты. Зашелестели водоросли, и снова раздался хохот. Кто-то громко засмеялся, и, к своему смущению, Карана была уверена, что смеются над ней. Она застонала. Хохот прекратился, и снова стало тихо.
      До этого момента у нее не было сил подумать о ком-нибудь, кроме себя. Сейчас, лежа на сырых досках, под одеялом из водорослей, она затосковала о Лиане. "Действительно ли он ушел с Тензором? Ушел добровольно или его принудили? Зачем он понадобился Тензору? Куда Тензор его увел?"
      Одеяло совсем не грело. Карана думала о Лиане, вспоминая, как много ночей они провели вместе, когда пробирались в Шазмак, а потом удирали оттуда. Те ночи были гораздо холоднее, и один раз они чуть не замерзли насмерть. Правда, тогда они были тепло одеты и согревали друг друга своим теплом.
      "Ты научил меня верности, Лиан, - ты единственный в меня верил. Я видела, как ты пытался меня защищать. Ну и зрелище - ты... с мечом в руках! Где бы ты ни был, Лиан, я найду тебя и вызволю из любой беды, в которую ты попал, и заберу тебя домой, в Готрим. Там ты сможешь дописать свое сказание. Это будет моей единственной целью, и ничто не заставит меня отступиться от нее".
      Это решение было началом восстановления ее разума. В конце концов кончаются даже такие ночи, и непроглядную мглу сменило бледно-зеленое унылое утро. Карана проснулась и, с недоумением глядя на водоросли, не понимала, почему она лежит нагая под этим странным одеялом и куда она попала. Только когда зашевелились тельты, Карана осознала, что с ней случилось вчера.
      На завтрак подали пирог из медуз и приготовленные различными способами водоросли. Одни были мягкие и серые, напомнив своим видом Каране одеяло, другие - мясистые и коричневые, третьи - похожи на петрушку, но с маленькими пузырьками, которые лопались во рту.
      Карана ждала, что ее снова погонят к ее бочонку с медузами. Однако вместо этого тельты выпили еще чаю из водорослей, затем часть тельтов ушла, а другие улеглись на помосте, глядя кто вверх, в потолок, кто вниз, на темную воду. Двое принялись играть на маленьких деревянных дудках. Карана часто ловила на себе их взгляды. Вскоре она начала дрожать, опустив голову на руки, от голода и холода, и так побледнела, что кожа стала казаться прозрачной. К ней подсела Клаффера и обняла девушку за плечи. Она снова удивилась, как холодна Карана, и налила ей чаю в большую деревянную кружку, хотя время пить чай еще не пришло. Карана была благодарна ей за то, что Клаффера согревала ее своим теплом, а еще больше - за горячий чай.
      Во время отдыха некоторые тельты занялись резьбой по дереву. В основном это были фигурки морских животных, совсем мелких - таких, как морская игла. Они также вырезали фигурки тельтов разных возрастов - от младенца до древней старухи. Но не было ни одного изображения хлюнов.
      Прошло несколько дней, и все они были похожи друг на друга: вставала Карана вскоре после рассвета, ела пирог из медуз и водорослей, пила чай со вкусом соломы; немного сидела, раздумывая, или гуляла, но не заходила далеко, иначе хлюны отсылали ее обратно; затем шла в разделочную и чистила медуз с полудня до полуночи, пока не начинала болеть спина и немели пальцы.
      В конце каждого дня она мылась в холодном море и стирала свою набедренную повязку, иначе к утру вонь была невыносимая. На ужин она съедала еще пирога с медузами, пила чай и, забравшись под одеяло из водорослей, дрожала от холода до рассвета. И часто по ночам, а иногда и днем она слышала звонкий смех, и ей казалось, что смеются над ней.
      Наступил хайт и канул незамеченным - не хуже и не лучше, чем предыдущие дни. Карана сделала несколько попыток восстановить свой талант чувствительницы, но если когда-то она могла инстинктивно ощущать опасность, передавать мысли, а иногда даже вступать в контакт и проникать в сознание другого, теперь ей это не удавалось. Она никогда не могла до конца положиться на свой талант, а после его использования у нее бывала ужасная дурнота, но все же обладать им было лучше, чем не обладать вовсе.
      Через четыре дня после своего появления у хлюнов и на следующий день после хайта Карана спокойно трудилась над своим бочонком. Вдруг она заметила, что беспрерывная болтовня тельтов прекратилась. Оглядевшись, она увидела группу хлюнов, смотревших на нее. Подозвав любовника Клафферы, они долго с ним беседовали. Разговор был напряженный, хлюны повышали голос, молодой тельт что-то кричал в ответ. Затем он обернулся к своим людям, и вопросы посыпались так быстро, что Карана не понимала ни слова.
      - Нет! - резко произнесла Клаффера.
      Молодой человек повернулся к хлюнам и развел руками. К удивлению Караны, остальные тельты вытянули руки и выстроились цепочкой, отгораживая Карану от хлюнов. Последовал яростный спор, причем спорили явно о ней, затем предводитель хлюнов топнул ногой.
      - Завтра! - зловеще прошипел он. Потом резко развернулся и исчез, а за ним последовали и другие.
      Тельты глядели друг на друга и на Карану, но к работе больше не вернулись. Вместо этого они вскипятили чайник, хотя еще не пришло время чаепития, и пригласили Карану присоединиться, несмотря на то что ее работа была еще далеко не закончена.
      - О чем шла речь? - спросила Карана человека, сидевшего рядом.
      - О праве гостя! - ответил он и замолчал.
      Карана пила чай в тишине. Это событие встревожило ее. Остаток дня и всю ночь она ждала, что появятся хлюны, чтобы вышвырнуть ее на улицы Туркада или выдать Иггуру.
      14
      НАГРАДА ФАНАТИКА
      В шестидесяти лигах оттуда проходило совещание в Шазмаке, великолепном городе аркимов, ныне захваченном бывшими вельмами, которые превратились в гаршардов.
      Гаршарды кружили, как стадо овец, в огромном зале заседаний. Большие железные двери были плотно прикрыты. Стены были покрыты фресками, изображавшими мир Аркана: железные башни на ледяных скалах; горы зеленоватые, желтые, красные; густые, буйные заросли с черными листьями. На куполообразном потолке было изображено чужеземное зеленое небо с угрюмой оранжевой луной.
      Пол спускался под уклон, как в амфитеатре. Внизу находился помост, на котором полукругом располагались стулья из кованого железа. На них сидели гаршарды. В центре полукруга стоял каменный пьедестал, вокруг которого вилась черная железная лестница с двенадцатью ступенями. На пьедестале помещалась скамья подсудимых из железного кружева, окруженная оградой из красного, с прожилками, мрамора. На этом пьедестале несколько месяцев назад стояла Карана, когда ее судили.
      Приземистый, тучный гаршард обращался к своим соплеменникам. Его звали Ярк-ун.
      - Тассель прибыл из Туркада с новостями о войне, - сказал он. - С тревожными новостями.
      Тассель выделялся даже среди остальных худых фигур - кожа да кости. Выступив вперед, он подтвердил:
      - Должно быть, Туркад уже пал.
      - Три дня тому назад, - вмешалась старуха по имени Квиссана. - Как раз вчера нам передали весточку со скитом. Но больше там ничего не говорилось, так что мы с волнением ожидаем твоего рассказа.
      - Наш враг Тензор сбежал из Туркада девять дней тому назад. У него Арканское Зеркало. Он воспользовался своим ужасным оружием и убил много людей.
      - Твои слова пробуждают тяжелые воспоминания, - заметил Ярк-ун. Опасность для нашего господина.
      - В самом деле. - Они умолкли, и Тассель продолжил свой рассказ.
      - Итак, - произнес Ярк-ун, когда Тассель закончил, - это чудесно, что мы захватили Шазмак для хозяина. Но что нам делать теперь?
      - Я тоже в растерянности, - признался другой гаршард.
      - Мы нужны нашему господину, - заявил гаршард помоложе и пониже ростом. Это был альбинос с розовыми глазами. - Я чувствую, как ему тяжело.
      - Но мы не можем пробраться к нему, Реббан! - воскликнула старая Квиссана возбужденно. Она сжала кулаки и ударила себя в грудь. - Что ему требуется от нас?
      - Мы не знаем, - сказал Ярк-ун. - Мы просто не знаем.
      - Мы даже не уверены, правильно ли поступили, придя сюда, - заметила молодая женщина с очень коротко остриженными волосами и безумным взглядом. Правильно ли мы сделали, покинув Иггура? Может быть, мы должны были служить нашему истинному господину, служа Иггуру?