Врач от бога

– Нет, Агния, с мужем все в порядке – он здоров, насколько позволяет возраст. Но Лидочка…

– Лида? Она заболела?

– Господи, Агния, я ничего не понимаю! – вдруг зарыдала Елена Исааковна, и я несколько минут никак не могла придумать, как ее утешить. Мне пришлось сбегать в сестринскую за стаканом воды, предварительно растворив в них капли Зеленина. Когда женщина наконец смогла говорить внятно, она рассказала, что Лида собиралась на курорт с мужем. Они уже сидели в салоне самолета, направляющегося на Бали. Внезапно Лиде стало плохо, она стала задыхаться, потеряла сознание, рейс задержали и вызвали «Скорую помощь».

– Врачи говорят, что у Лидочки сильнейшее отравление, – говорила Елена Исааковна. – Не знаю, где она могла отравиться, – может, в ресторане аэропорта? Сколько раз я ей говорила, что никогда нельзя питаться в таких местах, ведь продукты там всегда несвежие! Да еще Володя в командировке в Кировске…

– Так это произошло совсем недавно? – уточнила я.

– Да только сегодня, я же говорю – мне Толик позвонил, сказал, что Лидочка в больнице. Я-то думала, они уже в пути, на курорт летят, а тут такое!

– А кто такой Толик? – поинтересовалась я.

– Муж Лидочки, Анатолий. Он пошел искать лечащего врача и до сих пор не вернулся!

– Вы не волнуйтесь так, Елена Исааковна, – сказала я. – Здесь очень хорошие врачи, они сделают все возможное для Лиды.

Я не лгала: гастроэнтерологическое отделение и в самом деле считается у нас одним из лучших, и все благодаря заведующему, Дмитрию Сергеевичу Аникину.

– Они мне ничего не говорят, Агния! – судорожно сжимая мои руки в своих, жаловалась мать Лиды. – Может, ты с заведующим поговоришь, а?

– Хорошо, – согласилась я. – Правда, если, как вы говорите, все произошло только сегодня утром, вряд ли кто-либо сможет сказать что-нибудь наверняка.

Я решила сходить к Аникину, как только закончится следующая операция на хирургии позвоночника. Чем мне всегда нравился Дмитрий Сергеевич, так это своей любезностью: в среде врачей это качество довольно редкое, но Аникин проявляет его в общении со всеми, и с коллегами, и с пациентами, – вообще нонсенс, если подумать, тем более для заведующего отделением! В его присутствии я никогда не испытываю трепета, как перед вышестоящим, потому что Дмитрий Сергеевич обладает не только приятными, лишенными высокомерия манерами, но и располагающей внешностью сельского доктора.

– Рад вас видеть, Агния Кирилловна! – сказал Аникин. – У вас ко мне дело?

– Да, вот, Дмитрий Сергеевич, хочу поинтересоваться насчет вашей новой пациентки, Лидии Коганер.

– Коганер? – удивился он. – Что-то не припомню…

И тут я сообразила, что назвала девичью фамилию школьной подруги.

– Она поступила с симптомами острого отравления сегодня рано утром, – сказала я, ругая себя за то, что забыла поинтересоваться у Елены Исааковны, как фамилия мужа Лиды.

– Это которую с поезда сняли, что ли? – спросил Аникин.

– С самолета, – уточнила я.

Дмитрий Сергеевич нахмурился.

– А почему, собственно, вы интересуетесь? – задал он вопрос, не предвещающий ничего хорошего.

Я объяснила.

– Мы отправили ее анализы в Центральную лабораторию на перепроверку, – вздохнув, произнес Аникин.

– На перепроверку? – удивилась я. – Зачем?

– Судя по всему, ваша подруга отравилась синильной кислотой.

– Что-о?! Синильной?..

– Вот поэтому-то я и решил перестраховаться. Кстати, вы не в курсе, она, случайно, не химик или биолог?

Я покачала головой. Насколько я знала, Лида после окончания института ни дня не работала – благо доходы ее отца вполне это позволяли.

– Ну, я так и думал, – кивнул Дмитрий Сергеевич. – Была небольшая надежда, что ваша подруга, возможно, надышалась парами, но, с другой стороны, содержание синильной кислоты в моче и крови слишком велико. Это странно, потому что, судя по анализу, единовременное принятие такого количества яда должно было вызвать мгновенную смерть, но этого, как ни странно, не произошло… Да еще медики «Скорой», будь они неладны, пытались вызвать у пациентки рвоту, думая, что у нее пищевое отравление, а это в данном случае строго противопоказано!

– Она поправится? – спросила я.

– Трудно сказать, – покачал головой Аникин. – Желудок мы промыли, даем комплекс противоядий – назально и внутривенно, но пока пациентка без сознания. Это очень плохо. Сейчас необходимо определить, каково состояние внутренних органов, так что пока трудно утверждать что-либо определенное.

– Значит, версия пищевого отравления себя не оправдывает?

– Похоже, нет, – подтвердил Дмитрий Сергеевич.

Я вышла из кабинета в растерянности. Вот уж чего не ожидала! Синильная кислота, в моем понимании, не тот яд, которым можно отравиться случайно. Существует, конечно, возможность проникновения через кожу или попадания через нос, но, судя по словам Аникина, этот вариант отпадает, ведь в желудке, крови и моче обнаружено слишком высокое содержание отравляющего вещества! Неужели кто-то пытался намеренно отравить Лиду? Это казалось просто невероятным: в конце концов, мы живем не во времена великих Медичи и даже не во времена Агаты Кристи, обожавшей истории о всевозможных ядах!

Что ж, остается одно – дождаться результатов анализов из Центральной лаборатории.

Вечером я заглянула в реанимацию.

– Пациентка все еще без сознания, – сообщила мне медсестра. – Хотите на нее посмотреть?

Я хотела. Увидев Лиду, я пережила состояние легкого шока. В моей памяти Лида Коганер осталась девушкой полной, круглолицей, в общем – полной противоположностью своей матери и более женственной копией отца. Теперь же передо мной, опутанная проводами, в окружении приборов, лежала совершенно незнакомая женщина. Ее лицо было болезненно худым и сильно загорелым, а тело, насколько я могла различить под тонкой простыней, стало жилистым, тоже очень худым и стройным. Очевидно, Лида приложила немало усилий к тому, чтобы кардинально изменить свою внешность. Она не прибегла к хирургическому вмешательству, но, судя по всему, нещадно изводила себя диетами и спортивными нагрузками.

Я посмотрела на приборы: очень низкое давление, да и дышала Лида при помощи аппарата. Да, Аникин, похоже, прав: дела очень плохи. И что я должна сказать Елене Исааковне? С другой стороны, насколько я знала, если при отравлении синильной кислотой пациент не умер мгновенно из-за слишком высокой ее концентрации, то при оказании своевременной экстренной помощи лечение проходит довольно успешно и без особых последствий. Может, все еще и обойдется?

Я аккуратно, стараясь не задеть проводов, взяла Лиду за руку. Ее кожа оказалась на ощупь очень сухой и шершавой, как кора старого дерева.

* * *

Утром я первым делом заскочила в реанимацию. Вчерашняя малознакомая медсестра сменилась, и меня встретила Даша Дробыш, с которой мы всегда были в хороших отношениях. Правда, Даше уже хорошо за пятьдесят, но ни у кого в отделении не поворачивается язык называть эту крохотную женщину с детским лицом по имени-отчеству. Когда я объяснила Даше, к кому пришла, она округлила глаза.

– Ой, Агния Кирилловна…

– В чем дело? – спросила я, уже начиная понимать, но не желая верить.

– Она умерла ночью… Мне так жаль, честное слово!

Я сделала два глубоких вдоха, как учил меня Олег, и только потом задала следующий вопрос:

– А родственники в курсе?

– Они уже едут, – кивнула Даша. – Муж у нее – просто цунами, а не мужик: вчера тут такой скандал закатил, когда мест свободных не оказалось и пришлось ставить дополнительную койку! Представляю, что сейчас будет…

Признаюсь честно, наблюдать за тем, «что сейчас будет», мне не хотелось, да и первая операция начиналась через пятнадцать минут, поэтому я поспешила ретироваться. Я не могла поверить, что Лиды больше нет. Да, мы долго не общались, но все это время она жила где-то, чем-то занималась, и я при желании всегда могла бы с ней связаться, а теперь… Теперь она умерла, и нам больше никогда не удастся поговорить! А ведь порой всего-то и надо – снять трубку, услышать знакомый голос и задать простой вопрос: «Ну, как живешь?» А действительно, как жила Лида? Почему она оказалась в больнице с таким невероятным отравлением? И почему, несмотря на оказание своевременной помощи, все-таки умерла?

По окончании рабочего дня я сочла своим долгом зайти к Коганерам. Смешно сказать, но Елена Исааковна живет всего в паре кварталов от меня, а мы ни разу не встречались! Я никогда не умела себя правильно вести во время траурных событий. Как анестезиологу, мне, слава богу, не приходится сообщать пациентам о неудачных исходах операций – этот труд берет на себя ведущий хирург, а я остаюсь в стороне. Так что практики в подобных делах у меня нет. Когда умер папа, мне хотелось все время быть одной, но я не могла себе этого позволить, потому что нужно было успокаивать маму, а она думала, что успокаивает меня, как и Дэн, поэтому в целом создавалась видимость того, что все мы друг друга поддерживаем в горестный час. А была б моя воля, я зарылась бы в песок недели на две, ни с кем не разговаривая, никого не видя, запрятав боль потери поглубже, – в общем, сделала бы именно то, чего не рекомендуют делать психиатры!

Поэтому я с трудом представляла себе, что скажу Елене Исааковне. Я даже не знала, захочет ли она со мной общаться! Однако, к моему удивлению, она, кажется, была рада меня видеть.

– Ох, Агния, как хорошо, что ты пришла! – воскликнула мать Лиды, бросаясь мне на шею. – Лидочка хотела бы этого…

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.