Врачебные секреты - Инородное тело

Ирина Градова

Инородное тело

Пролог

1458 год, Трансильвания, замок господаря Влада Дракулы Цепеша.

Зал выглядел бы чертовски мрачно, если бы не десятки факелов, зажженных слугами и горевших ярким пламенем. Стол ломился от яств, музыканты выбивались из сил, играя самые веселые мелодии, но эта подчеркнуто веселая обстановка не могла обмануть заморских гостей: то и дело они ловили на себе взгляды слуг, и в этих взглядах гораздо явственнее, чем в словах, читалось нечто, от чего у послов время от времени мурашки пробегали по спине. Дракула вел себя в высшей степени дружелюбно, и это ставило в тупик. Все были наслышаны о жестокости этого румына-варвара. Стать посланниками султана обычно считалось большой честью, но в данный момент эта миссия представлялась гостям, скорее наказанием, грозившим плохо закончиться. Одним из случаев, описанных при султанском дворе и наиболее потрясших как самого султана, так и приближенных своей необъяснимой и бессмысленной жестокостью, был рассказ о том, как Дракула пригласил в свой дворец множество нищих. Накормив их до отвала, он внезапно спросил, не желают ли они избавиться от земных страданий, ведь жизнь их так тяжела, а участь так несправедлива. Надеясь на дальнейшие милости со стороны хозяина, разомлевшие нищие ответили утвердительно. Тогда Влад сделал знак своим слугам и вышел. Удивленные нищие, не понимая, что происходит, смотрели, как слуги закрывали тяжелые двери. Только услышав, как с наружной стороны громыхнула тяжелая щеколда, запершая их в пустом зале, гости сообразили, что происходит что-то неладное. Они кинулись к дверям, стучась и умоляя их выпустить. А Дракула с безмятежной улыбкой наблюдал за тем, как его слуги завалили двери сухим хворостом и подожгли. Такова была «милость» господаря, явленная во всей своей полноте.

Показное дружелюбие хозяина и его двора никого не могло обмануть: все словно застыло в ожидании, вопрос лишь – в ожидании чего? В этот момент Влад взмахнул рукой, и музыканты оборвали игру. Кузен господаря, Штефан чел Маре, сидевший по правую руку от него, поднял тяжелый золотой кубок.

– Мы рады приветствовать посланников султана в этом дворце! – торжественно произнес он. – Это говорит о том, что мир между нами возможен, и мы рады признать, что султан сделал шаг доброй воли. Я хочу выпить за будущее, которое представляется мне светлым и безоблачным!

С этими словами Штефан, огромный, как бочонок с вином, опрокинул серебряный кубок, осушив его одним глотком. Все последовали его примеру, включая посланцев, обычно отказывающихся от спиртного, но сейчас не рискнувших противоречить хозяевам замка.

– Отличный тост! – похвалил кузена Дракула, пребывавший в отличном расположении духа. – И я также благодарен вам, господа, за визит, – он кивнул в сторону иностранных гостей, – но меня мучает один вопрос…

Послы невольно напряглись: каждое слово, произносимое господарем, отражаясь от толстых каменных стен, улетало под высокие своды зала, эхом отдаваясь в огромном полупустом пространстве.

– Вопрос у меня такой, – продолжал Дракула, пристально рассматривая сидевших за столом мусульман. – Неужели господа послы испытывают к принимающей их стороне так мало уважения, что сидят с покрытыми головами?

Если до этого момента в зале и слышались какие-то иные звуки, кроме голоса Влада, то сейчас, казалось, даже огонь в камине перестал трещать – такая мертвая воцарилась тишина. Старший из послов, Мухаммед ад-ибн Сид, поднялся со своего места.

– Прошу простить, господин, если мы своим видом невольно оскорбили вас, – произнес он, тщетно пытаясь придать своему голосу твердость, – однако, в соответствии с Кораном, мусульманин обнажает голову лишь перед Аллахом. Ни один смертный не может этого требовать – таков наш закон.

Сказав это, он сел, чувствуя, как по спине сбегает предательская струйка пота. Однако выражение лица Дракулы не изменилось, оставаясь по-прежнему дружелюбным.

– Что ж, – произнес он, – я чту ваш закон, господа. Однако, – тут же добавил он, – у нас также есть свой закон, и этот закон гласит, что всякий гость, проявивший неучтивость в отношении хозяина и отказавший ему в выполнении простой просьбы, теряет свой дипломатический статус.

Его рука плавно описала в воздухе дугу, и, не успели послы понять, что происходит, как слуги Дракулы скрутили им руки за спиной. Не имея возможности пошевелиться, они расширившимися от ужаса глазами наблюдали за тем, как Влад что-то шептал на ухо кузену. Глаза Штефана загорелись, и он, распрямившись, воскликнул:

– Дабы не оскорблять вашего бога, господа, мой господин и кузен распорядился сделать так, чтобы головные уборы никогда, даже по случайности, больше не покидали ваших голов!

Гвозди вошли в затылки посланников почти одновременно, а их крики слились в единый вой, правда, продолжавшийся недолго. Пропоров ткань чалмы, металлические штыри пробили кости черепа каждого из иноземных гостей и вышли через подбородок. Кровь мгновенно залила стол, а Дракула, протянув кубок Штефану, с удовольствием глядевшему на развернувшуюся перед ним сцену, сказал:

– Наполни-ка кубок, кузен: хочу поглядеть, какого цвета кровь у этих иноверцев – такая же красная или с примесью зеленого цвета?[1]

Гости, на несколько секунд ошарашенные происшествием, молча смотрели, как Штефан наполняет кубок кровью старшего из посланников.

– Красная! – с некоторой долей изумления возвестил Дракула, изучив его содержимое. – Столь же красная, что и у каждого в этом зале!

Боясь, как бы гостеприимный хозяин не возжелал теперь проверить, действительно ли это так, остальные гости поспешили вернуться к трапезе, обращая мало внимания на тела несчастных послов, лежавших у дальнего конца стола. По мановению руки Влада музыканты вновь грянули бравурную мелодию. Пир продолжился.

Первым, кого увидел майор Карпухин, припарковавшись на обочине шоссе и выйдя из старенького «жигуленка», был Паша Трофименко, его стажер. Он стоял, прислонившись к дереву, и поначалу Артем не заметил ничего необычного. Однако, приблизившись, он увидел, что лицо у стажера белее мела, а рот перекошен в гримасе отвращения. При виде майора парень сделал над собой усилие и оторвался от древесного ствола.

– З-здравия ж-желаю, товарищ майор… – пробормотал он срывающимся голосом.

– Что, так плохо? – нахмурился Артем, озираясь по сторонам. Неподалеку копошились люди в камуфляже, среди которых он заметил человека в белом халате с накинутым поверх него дождевиком.

– Ой-й-й…

Это было все, что произнес в ответ стажер, и Карпухин понял, что больше никаких полезных сведений от Павла ему получить не удастся. Больше всего на свете Артем не любил вставать по утрам. Он мог пережить работу допоздна, даже всю ночь, грязь, плохую погоду (как сейчас), любые неудобства, но продирать глаза в половине четвертого утра, когда он всего-то пару часов назад выключил телик и только-только начал видеть первый полноценный сон, – это же настоящий кошмар. А уж перед выходом из дома не успеть выпить хотя бы чашку кофе – и вовсе пытка!

– Кофе, Артем Иванович?

Мелодичный девичий голосок заставил майора встрепенуться. Это оказалась Лара Демина, новая помощница судмедэксперта. Они познакомились на прошлой неделе, когда девушка только появилась в качестве стажера Егорыча. Симпатичная деваха, маленькая, полненькая, но не рыхлая, а крепко сбитая, с копной вьющихся русых волос и любознательными каре-зелеными глазами.

– Господи, да где ж ты его раздобыла? – с восхищением поинтересовался Карпухин, принимая из рук Лары пластиковую кружку с горячим кофе.

– Я всегда ношу с собой термос, – скромно ответила она. – Особенно в такую адскую погоду!

Сделав пару глотков и в очередной раз подивившись способности кофеина мигом приводить человека в чувство, майор спросил:

– Ну и что там творится-то?

– Ой, не спрашивайте – лучше сами посмотрите, Артем Иванович! – неопределенно махнула рукой девушка и повела его в ту сторону, где копошился народ.

– Четвертый! – возвестил чей-то голос, и, покрутив головой, Карпухин определил, что кричал молодой сержант с лопатой, стоявший на краю чего-то, отдаленно напоминающего траншею.

– Не четвертый, а пятый, – поправил его другой голос, и майор узнал недовольные интонации Егорыча. Подойдя к краю ямы шириной около метра и длиной раз в десять больше, он увидел тела. Они лежали, упираясь ногами в темя друг другу, словно чье-то больное сознание намеренно разместило их в цепочку связанных смертью людей.

– Что это – скифский курган? – пробормотал Артем, отступая назад и вопросительно глядя на судмедэксперта.

– Ага, – ухмыльнулся тот, – точно, курган. Только вряд ли скифский: насколько мне известно, те ребята все больше в Западной Украине проживали, а эти – нашенские.

– И что за люди?

– Пока я только первого осмотрел, – слегка пожал плечами Егорыч. – Он лучше всех сохранился, так как умер недавно. Судя по всему, бомжик – ни документов, ни бумажника, да и одежонка поношенная.

Майор с сомнением осмотрел тело, лежавшее у его ног и едва прикрытое простынкой, уже порядком промокшей от дождя.

– Значит, личность его установить невозможно?

– Ну почему же невозможно? Вот сюда погляди, – и он приподнял руку трупа, казавшуюся деревянной. Рукава теплой не по сезону куртки были слишком коротки для довольно крупного мужчины, каким при жизни являлся покойный, – явно с чужого плеча. Обнажив руку до локтя, Егорыч пальцем затянутой в перчатке руки указал на татуировку в виде стрекозы. Кроме рисунка, там еще виднелись полустертые буквы и номера.

– Я так подозреваю, это название колонии и номер отряда? – спросил Карпухин.

– Скорее всего, но надо бы проверить, – ответил судмедэксперт.

– Как давно он помер?

– Не больше пары суток тому назад.

– А остальные?

– Да погоди ты с остальными, майор, причина смерти тебя не интересует, что ли?

– А что, она какая-то особенная?

– Особенная, особенная, – пробурчал Егорыч, с трудом поворачивая голову покойника так, чтобы Карпухин мог видеть его шею. – Вот, глянь-ка!

У самого основания шеи виднелись какие-то странные пятна. Это могли быть и трупные пятна, уже начавшие разливаться по телу, или просто грязь, ведь мужик, скорее всего, не мылся несколько месяцев.

– Ну и что?

– Что значит – «ну и что»? – возмутился Егорыч. – Вот она, причина смерти, не видишь, что ли?

– Змея, что ли, его укусила? Подпрыгнула повыше и…

– Ох и тяжело же с тобой, Иваныч! – с безнадежностью в голосе вздохнул судмедэксперт. – Ну какая, к черту, змея, а?! Ты хоть думай, что говоришь-то!

– Лучше ты мне скажи, а то я твоих китайских экивоков не понимаю, – огрызнулся Карпухин. – Отчего мужик помер?

– Кто-то высосал у него кровь – вот отчего!

С минуту майор не знал, что и сказать. Его глаза округлились, но в них все еще читалось недоверие к словам Егорыча, словно он надеялся, что тот пошутил.

– Вы…сосал?! – запинаясь, проговорил он наконец. – И что же это за… «сосун» такой?

– Кабы знать! – развел руками судмедэксперт. – Помнишь, давеча по телику показывали репортаж о чупакабре?

– Чупа… что?

– Ну, чупакабра, чудище такое, на кур нападает, на домашний скот.

– Понятия не имею, о чем ты! А на людей этот чупачупс тоже нападал?

– Про людей ничего не говорилось.

– Ну, вот и забудь: чудовища – они все в сказках и фильмах ужасов, а мы имеем дело с людьми, все зло – от них.

– Ладно, – вздохнул Егорыч, как показалось Карпухину, с сожалением. – В патолаборатории покопаюсь в этих ребятах поподробнее. Как что выясню – позвоню.

* * *

Обожаю такие часы, как сейчас! В последнее время мы с сынулей видимся не так часто, как хотелось бы. Хотя, наверное, справедливо было бы уточнить – не так часто, как хотелось бы мне. Он вырос и сейчас вращается в кругу людей, в обществе которых я чувствую себя не совсем комфортно. И дело не в возрасте – большинство теперешних приятелей Дэна старше его и даже старше меня. Проблема в том, что наши миры так же далеки друг от друга, как небо и земля, и, несмотря на кажущуюся связь линий горизонта, на самом деле они никогда не соприкасаются, как не соприкасаются сферы наших интересов, а потому ни о каком гармоничном взаимодействии не может идти речь. Я то и дело ловлю себя на мысли, что этот «богемный кружок», как называет его Шилов, мой муж, вызывает у меня недоумение и образ жизни этих людей мне абсолютно чужд. Нет, они вовсе не плохие люди, просто они – другие, предпочитающие ночь дню, проводящие долгие часы в разговорах об искусстве и его новых направлениях, ненавидящие порядок и приверженные скорее анархии, нежели любому, даже самому справедливому государственному строю. Единственное, о чем я всегда просила Дэна, – не погружаться в эту среду слишком уж глубоко. Для меня «глубоко» означает обильные возлияния, участие в оргиях (или как там у них это сейчас называется) и употребление разнообразных наркотических средств. К счастью, у Дэна пока хватает ума не следовать слепо порядкам, установленным в его новом окружении, поэтому я хоть и не безмятежно спокойна, но все же более или менее удовлетворена его поведением.

Но об этой конкретной встрече попросил именно сынуля, и я, несмотря на свою радость, не могла не подумать о плохом. Если он звонит и приглашает «выпить вместе кофейку в каком-нибудь приятном месте», не означает ли это, что у него серьезные проблемы? Поэтому, вопреки обыкновению, я прискакала в кафе «Абрикосов», что на Невском проспекте, раньше назначенного времени. Народу было немного – конец рабочего дня еще не наступил, – и я, сидя в полупустом зале, сделала заказ за себя и за него – в конце концов, мать знает вкусы своего ребенка даже лучше, чем он сам. Сынуля появился ровно в половине пятого, как мы и договаривались. При виде меня, восседающей за столиком у окна, на его лице отразилось приятное изумление: ну да, ведь его мамаша никогда и никуда не приходит вовремя, оставляя за собой право опоздать минут на пятнадцать – с этим ему пришлось давным-давно смириться.

– Привет, маманька! – поздоровался он, клюнув меня в щеку. Пока Дэн усаживался и придирчиво инспектировал лежавший на его тарелке яблочный штрудель, я с удовольствием разглядывала молодого мужчину, в чьей компании мне предстояло провести приятное время. И как это мне удалось произвести на свет такого красавчика, ума не приложу! Говорят, все матери считают своих детей великолепными, но я достаточно объективна, чтобы утверждать: Дэн – настоящее произведение искусства. Кстати, это не только мое мнение, но и той разношерстной и разномастной толпы девушек от пятнадцати до тридцати пяти лет, беспрестанно преследующих моего сынулю. С одной стороны, мне такой расклад льстит, с другой – я немного опасаюсь, как бы Дэн раньше времени не сделал меня бабушкой!

– Ты что рассматриваешь меня так, будто я – бурая плесень в чашке Петри? – подозрительно глядя на меня наглыми голубыми глазами своего папаши, спросил сын. Сравнение показалось мне весьма неуместным, но я только рассмеялась:

– Да вот смотрю, какой ты у меня симпатяга!

– Да ладно тебе…

Он покраснел, как девушка, и мгновенно стал выглядеть на свои девятнадцать, а не на двадцать пять, как в тот момент, когда только вошел в кафе, щеголевато одетый в светлый спортивный пиджак, американские джинсы (наверняка очередной подарок моего бывшего мужа) и с шарфом, намотанным вокруг шеи, словно на дворе стояла осень, а не разгар лета.

– Ты тоже ничего, – вернул он мне комплимент. – Цветешь и пахнешь. Как Шилов?

– Не знаю – мы практически не видимся… с этой его новой должностью…

В самом деле, некоторое время тому назад мой муж Олег уволился с должности заведующего отделением травматологии и ортопедии в больнице, где мы вместе работали, и принял питерский филиал частной клиники «Авиценна» в качестве главврача. С тех пор он стал задерживаться на работе до десяти, а то и до одиннадцати часов вечера и, хотя уровень нашего благосостояния значительно возрос, отношения заметно охладились. Мы по-прежнему неплохо проводили вместе время, когда оно у нас было, и даже занимались любовью, что все еще доставляло удовольствие нам обоим, но прежнего доверия и близости между нами не наблюдалось. Я не могла забыть того, что у него была любовница, и до сих пор не знала, продолжаются ли эти отношения[2].

– А как Лицкявичус?

Это – тоже больная тема. Мы с Андреем недавно стали любовниками, хотя долгое время до этого ощущали, что нас непреодолимо тянет друг к другу. Я была замужем, а он, являясь моим начальником по ОМР, Отделу медицинских расследований, где я подрабатываю, не мог открыто выражать своих чувств. Мы до сих пор скрывались даже от самых близких людей, по этой причине мой сын не знал о том, что наши отношения с Лицкявичусом неожиданно перетекли в интимное русло… Но только после того, как я узнала об измене мужа! Так что, в сущности, в вопросе Дэна не было скрытого подтекста – он лишь интересовался здоровьем моего босса, который всегда ему нравился, в отличие от Шилова. Правда, на этот счет я не слишком обманывалась, ведь Андрей не являлся моим мужем, а потому им с сынулей просто нечего было делить!

– Он в порядке, – ответила я на его вопрос. – Сейчас ведет какое-то дело.

– И тебя не подключил? – удивился сын.

– Ну, я же не во всех расследованиях участвую! Но ты, дружок, мне зубы не заговаривай. Ты ведь не просто кофе со мной выпить хотел, верно? Что-то случилось?

Дэн открыл было рот, но тут к нам подскочила официантка и поинтересовалась, не пора ли подавать напитки. Когда она отошла, он сказал:

– Знаешь, я с тобой о Денисе хотел поговорить.

– О… Денисе?

Я никак не ожидала, что разговор пойдет о нем. Денис был сыном моей институтской подруги Люды Агеевой, которую все мы в группе за глаза называли Мамочкой. Прозвище Мамочка приклеилось к ней потому, что Люда была на курсе старше всех: нам, желторотым девчонкам, едва исполнилось по восемнадцать, а ей тогда уже перевалило за двадцать пять – ну просто старуха! Кроме того, она уже родила Дениса и именно поэтому так поздно поступила и оказалась с нами на одном курсе. Но Люду прозвали Мамочкой не только из-за возраста, но и из-за ее отношения к нам, почти материнского, ласково-снисходительного. Мы постоянно бегали к Люде за советами, она утешала нас и вытирала мокрые носы и глаза, когда у нас случались «катастрофы», и убеждала, что ничего страшного на самом деле не произошло. Люда подкармливала вечно голодных иногородних сокурсниц домашними сырниками и блинчиками, и они на протяжении всех лет обучения чувствовали над собой ее крыло. К несчастью, я потеряла Мамочку в прошлом году – ее убили нечистоплотные дельцы от медицины, пытавшиеся заставить ее написать фальшивое заключение по клиническим исследованиям[3]. Этим делом занимался ОМР, и мы нашли убийц. Мамочка догадывалась, что ей угрожает опасность, поэтому перед самой гибелью написала мне письмо с просьбой позаботиться о Денисе. Парень на несколько лет старше Дэна, но, в сущности, все еще мальчишка. По мере сил и возможностей, я, конечно, стараюсь присматривать за ним, но как, скажите на милость, это осуществить, если «объект» не желает быть под присмотром? Денис на голову выше меня, у него косая сажень в плечах – и я должна убедить его, что ему нужны моя помощь и защита?! Тем более что долгое время мы с Денисом не общались: я пропустила и период его взросления, и болезненный развод его матери с мужем, когда парень объявил отцу настоящую войну, и «нарисовалась» на горизонте лишь в связи со смертью Мамочки. За почти пятнадцать лет молчания Денис успел забыть меня и, хоть и по-прежнему называл тетей, скорее всего, не испытывал ко мне никаких чувств, кроме разве что досады оттого, что я лезу в его жизнь и пытаюсь запоздало принять в ней какое-то участие. Это тем более печально, что с отцом отношения у Дениса по-прежнему не складываются. К счастью, Дэн взял на себя заботу о том, чтобы Денис не чувствовал себя одиноким. Удивительно, но, несмотря на долгий перерыв в отношениях, ребята легко сошлись вновь, несмотря на разницу в интересах и характерах. Таким образом, я вроде бы выполнила завет Мамочки и одновременно не особо затруднилась с этим. Не скрою, мне было стыдно, но я просто ничего путного придумать не смогла, чтобы достучаться до Дениса. И вот теперь сын заявляет мне, что хочет о нем поговорить, и это может означать лишь одно: я проморгала что-то важное!

– Мам?

Вопросительные интонации в тоне Дэна вернули меня к реальности – видимо, я слишком надолго задумалась и выпала из контекста нашей беседы.

– Д-да, Дэн, я тебя слушаю.

– Ты как-то странно выглядишь! Ладно, вот в чем дело: с Денисом что-то происходит в последнее время. Понимаешь, мне казалось, что он пережил смерть тети Люды и вернулся к нормальной жизни, но…

– Ты меня пугаешь, – пробормотала я, и это на самом деле было так. Сынуля не отличается любовью к длинным предисловиям, и сейчас его попытка правильно подобрать слова, чтобы чрезмерно не расстроить меня, возымела как раз противоположный эффект.

– Да нет, ты не подумай – ничего такого не случилось, просто… Этот твой Павел Кобзев – он хороший психиатр?

Вот теперь я по-настоящему испугалась, и это, очевидно, тут же отразилось на моем лице.

– Ты считаешь, что Денису нужен психиатр?!

– Ну, мам, он же, как это говорится, пережил психологическую травму – его мать убили, причем убили те люди, с кем он дружил. Мне кажется, ему требуется помощь.

– А что навело тебя на мысль о том, что Денис не в порядке? – перебила я. – Он тебе что-то сказал? Или что-то сделал…

– Да нет, в том-то и дело – ничего такого, ма! Но я тут, когда в последний раз к нему заходил, случайно заглянул в холодильник – у него там мышь повесилась.

– Может, он ест вне дома? – сделала я слабую попытку примириться с действительностью. – В кафе ходит или…

– Да никуда он не ходит, можешь мне поверить, – снова перебил меня Дэн. – Кроме того, он совсем забросил учебу – последний курс, ты же понимаешь, а он практически не посещает занятий.

– Откуда тебе стало об этом известно?

– Так, кое-кого порасспрашивал, – уклонился от прямого ответа сын. – И вот еще что… Даже не знаю, как тебе об этом сказать…

– Да говори уж как есть – сердце у меня здоровое, так что инфаркт не хватит!

– Ты должна кое-куда сходить, чтобы убедиться, что Дениса нужно вытаскивать.

– Куда сходить, ты о чем?

– Вот, держи, – и он протянул мне какой-то пластиковый кругляшок, похожий на номерок из театрального гардероба. – На обратной стороне – адрес.

– Адрес чего?

– Арены.

– Слушай, Дэн, в такие моменты, как сейчас, я начинаю сомневаться в твоей адекватности…

– Мам, это – арена бойцовского клуба на завтрашний день: они каждый раз меняют место, потому что бои без правил противозаконны.

– Бои… без правил?

– Господи, ма, ну а я тебе о чем толкую?!

– Погоди, ты хочешь сказать, что Денис посещает бои без правил?

Сынуля взвыл:

– Нет, мама, он их не посещает, он в них участвует!!!

Я была настолько ошарашена, что не знала, как реагировать на заявление Дэна. Видя мое замешательство, он сказал:

– Тебе обязательно нужно это увидеть своими глазами.

– А ты видел?

– О да! – хмыкнул он. – Это что-то с чем-то… Короче, мать, я тебе все рассказал, все дал, даже могу подвезти до места, потому что это на пустыре, вокруг – ни души, а начало в половине десятого вечера.

– Подвезти? На чем это ты собираешься меня подвозить?

Дэн отвел глаза, и я тут же поняла, в чем дело: наш папаша, видимо, осуществил-таки свою «угрозу» и презентовал сынуле автомобиль. Я знала, что он посещает курсы вождения, но полагала, что это – на будущее, так как всегда была против того, чтобы Славка баловал Дэна дорогими подарками. Два года тому назад он подарил ему квартиру, но я и бабушка встали стеной, считая, что парню еще рано жить самостоятельно, особенно учитывая его образ жизни и то, какие толпы народу сразу же начали бы таскаться в его отдельные апартаменты, расположенные вдалеке от бдительного родительского ока! Однако сейчас было не совсем подходящее время для выяснения отношений с сыном, так как гораздо больше меня беспокоило то, что я только что услышала о Денисе.

– А ты разве со мной не пойдешь? – спросила я.

– Да ни за что на свете: я уже насмотрелся во как! – и в подтверждение своих слов он провел ребром ладони по шее. – Зрелище не для слабонервных. Я подожду тебя снаружи, если не возражаешь.

* * *

Артем захлопнул отчет, представленный ему Павлом Трофименко. Он все бы отдал за то, чтобы ошибиться, но, похоже, теперь сомнений не оставалось.

– Что сделали с телом? – спросил он.

– Отдали родителям. Я позвонил им, парня похоронили неделю назад.

– Плохо, очень плохо…

– Нет, это еще не самое плохое, – вздохнул Трофименко, и майор подозрительно поглядел на него: ну что еще может быть хуже того, что уже произошло? И тут его внезапно осенило.

– Н-нет… Ты же не серьезно, да?

– Журналисты пронюхали, Артем Иванович, они уже приходили к Киреевым и брали интервью!

– Ох ты боже ж мой! – схватился за голову Карпухин. – Теперь нас просто живьем слопают!

– Думаете, все так серьезно? – нерешительно пробормотал Павел.

– Да неужели ты не понимаешь? В городе, друг мой, орудует вампир – ну что, скажи мне, помешает им раздуть из этого историю о современном Дракуле?!

– Но это же сказки, неужели люди…

– Люди?! Да люди верят всему, какую бы лапшу ни вешали им на уши из «ящика»! Знаешь самый главный закон средств массовой информации?

– Какой закон?

– Чем невероятнее ложь, тем легче в нее верят! Интересно, интервью уже прошло по телевидению?

– Да, вчера.

– Мне нужна запись.

– Есть, товарищ майор!

– А я свяжусь с патологоанатомом: как вообще он мог передать тело родственникам, установив такую причину смерти?!

– Что же, он должен был держать его в морге до бесконечности?

– Не до бесконечности, а пока мы… Эх, да что теперь говорить-то? Ладно, тут уже ничего не поправишь! А почему ты еще здесь?

* * *

Даже когда новенькая «Тойота» Дэна притормозила на пустыре возле лесополосы, я все еще не испытывала уверенности в том, что поступаю правильно. В конце концов, кто я такая, чтобы вмешиваться в личную жизнь взрослого молодого человека? Денис имеет полное право возмутиться, если, не дай бог, узнает, что я приперлась туда, куда он меня вовсе не приглашал. Я все ломала голову над тем, что могло заставить Дениса заняться делом, которое так ему не подходит. Может, он вляпался в неприятности и ему срочно понадобились деньги? Конечно, он мог бы обратиться к отцу, который только и ждал возможности с ним помириться, но надо знать Дениса, чтобы понимать: он никогда на это не пойдет.

– Мам?

Голос сына вернул меня к реальности.

– Ты идешь или как?

Неуверенно обозрев местность, я увидела, что вокруг внушительных размеров ангара, обшитого листовым железом, которое местами проржавело из-за влаги, собралось большое количество машин. Из них выходили люди, останавливались, чтобы поговорить друг с другом, из чего я заключила, что они знакомы и являются завсегдатаями подобных зрелищ, а потом шли внутрь. Мужчины в дорогих костюмах под руку с девушками модельной внешности, деловые женщины в сопровождении молодых парней в косухах и джинсах, престарелые дядьки в ковбойских сапогах и еще много всякого странного люда, объединенного общим интересом к запрещенному виду спорта… Пардон, я бы даже спортом это не назвала, хотя о боях без правил знала лишь из передачи под одноименным названием, которую иногда показывают после полуночи на кабельных каналах. Интересно, что сказали бы коллеги этих благополучно выглядевших мужчин и женщин, работающих в банках и солидных фирмах, прознав об их необычном «хобби»?

– Ма?

– Иду я, иду, – вздохнула я и зашагала в сторону входа, около которого толклась толпа людей.

– Я тебя подожду! – крикнул Дэн мне вслед.

Два здоровенных лба стояли у приоткрытой двери в ангар. Едва удостоив меня скучающим взглядом, один из них протянул огромную жменю, и я сообразила, что он требует предъявить жетон. Судорожно роясь в сумочке, я нащупала кругляшок, переданный мне сыном, и вложила его в лапищу вышибалы.

– Добро пожаловать, – процедил он сквозь стиснутые зубы, изображая нечто, напоминавшее улыбку аллигатора.

Внутренне содрогнувшись, я просочилась в проход. Бесконечные ряды кресел, судя по всему, утащенных из кинотеатров, выстроенных по кругу и рядами восходивших к потолку по типу амфитеатра, уже были заполнены более чем наполовину. Между рядами ходили полуодетые девушки с сумками-холодильниками и раздавали желающим пиво и закуски. Устроители действа, по всему было видно, стремились удовлетворить все возможные желания клиентов. У двери возникла некоторая заминка благодаря небольшой толпе людей, сгрудившихся в проходе. Я заметила невысокого полноватого мужчину в центре, который что-то записывал в блокнот – видимо, принимал ставки. Это подтвердило и то, что народ – в основном мужеского пола – передавал деньги наголо бритому человеку в кожанке, стоявшему чуть позади букмекера. Скользнув по мне взглядом, он мгновенно потерял интерес к моей персоне, сразу распознав человека, не намеренного делать ставки, и вернулся к сбору денег. Пока я размышляла над тем, какое место можно занять, одна девушка из тех, что сновали по рядам, заметив мое замешательство, доброжелательно склонилась к моему уху, так как гвалт вокруг стоял невообразимый, и проговорила:

– Садитесь куда пожелаете – мест еще много. Но советую поторопиться, потому что минут через десять здесь яблоку будет негде упасть!

Я последовала ее совету и выбрала место с краю, но так, чтобы хорошо видеть ринг: вдруг я не выдержу зрелища и придется срочно ретироваться? Пока я усаживалась, в зал впустили огромную группу молодых людей, которые, как горох, мгновенно рассыпались по свободным местам. Прозвучавший вскоре за этим удар гонга, вывешенного справа от меня, возвестил о начале «представления». Сначала на ринг выскочили несколько пар молодых женщин. Они сцепились между собой, но я, хоть и не являюсь специалистом по борьбе, быстро сообразила, что они скорее изображают бой, нежели по-настоящему дерутся. Натертые маслом тела соблазнительно блестели в свете софитов, и возбуждение мужской половины зала достигло апогея, когда одна из девиц, самая здоровая и белокурая, как Брунгильда из древнегерманских мифов, раскидав соперниц по сторонам, воздела руки к потолку и издала победный клич. Зал взревел, и я поняла, что теперь должным образом «разогретая» толпа получит настоящее развлечение.

Первые два боя меня не особенно впечатлили: крепко сбитые мужички валяли друг друга по рингу. То, что я наблюдала, больше походило на греко-римскую борьбу, нежели на фильмы с Ван Даммом. Я уже решила, что Дэн, должно быть, ошибся и Денис не имеет никакого отношения к происходящему. Я даже привстала, собираясь протиснуться к выходу мимо букмекера с его головорезами, преграждавшими путь, как вдруг оглушительный рев, вырвавшийся одновременно из сотен глоток, заставил меня рухнуть обратно в кресло.

– Да, дамы и господа! – заорал в подвешенный к потолку микрофон ведущий и одновременно рефери, одетый в переливающийся всеми цветами радуги пиджак с невообразимым галстуком-бабочкой. – Да, сейчас вы увидите то, зачем пришли сюда, то, ради чего потратили деньги и сделали ставки! Дамы и господа, на ринге Костя-Убийца Гром!!!

Я так поняла, что «убийца» и «гром» – это клички, и тут же получила возможность убедиться в том, что они как нельзя лучше соответствуют действительности. Мужик, выскочивший на ринг, едва не сбив при этом рефери, был воистину огромен – сразу вспоминались сказки братьев Гримм про великанов-людоедов, потому что насколько этот человек был велик, настолько же и уродлив. Большая бритая голова, вся в складках на могучем затылке, напоминавшем морду шарпея, необъятных размеров грудная клетка с выпиравшими мышцами, должно быть, заставляющими любую рубашку вздыбливаться колом, и ноги, похожие на стволы деревьев, могли ввергнуть в панику кого угодно. Я мысленно помолилась за того несчастного, который решится выйти на ринг, чтобы сразиться с этим человеком-горой.

– А теперь, дамы и господа, – вновь заверещал ведущий, когда Гром вдоволь наигрался собственными мышцами, злобно тараща глаза на зрителей, – один из наших постоянных бойцов, молодых, но уже хорошо зарекомендовавших себя, – Белая Кобра!!!

Зал взревел еще громче, а я едва не свалилась под сиденье, потому что на середину ринга выбежал не кто иной, как сын моей подруги.

– Боже правый… – вырвалось у меня. Женщина лет пятидесяти, по виду – бизнес-леди, повернув голову и, очевидно, неправильно истолковав мой возглас, улыбнулась и плотоядно сверкнула глазами из-под стекол очков:

– Классный, да? Говорят, с некоторыми из этих ребят можно договориться и после матча неплохо провести время. Этот, чур, мой!

– Побойтесь бога, он же еще совсем мальчишка! – возмущенно прошипела я, пытаясь урезонить сексуально озабоченную дамочку.

– Мальчишка?! Да вы что, смеетесь?

Денис сейчас и в самом деле вовсе не походил на того парня, которого я знала. Он действительно казался намного старше и больше, хоть и не настолько, чтобы в полной мере соответствовать Грому. Ну и дурацкую же кличку ему дали – что еще это за Белая Кобра, скажите на милость?!

Пока я переваривала зрелище, от которого кишки мои слиплись и подкатили к самому горлу – вопреки всем законам биологии, рефери благоразумно слинял в зал, и на ринге остались лишь двое бойцов. Их мощные тела блестели в свете софитов. Казалось, стоя друг против друга, под громкие крики и свист зрителей противники оценивали потенциальные возможности друг друга.

– Сейчас начнется! – радостно прошептала мне в самое ухо соседка.

Я ее радости отнюдь не разделяла, потому что Гром выглядел столь внушительно, что запросто мог свалить и гораздо более сильного противника, чем Дениска. Видимо, дама заметила мою нервозность.

– В первый раз пришли, да? – сочувственно поинтересовалась она.

Я нехотя кивнула.

– Да вы не переживайте, – она попыталась подбодрить меня. – Этот Гром, он, конечно, мужик здоровущий, но неповоротливый.

В самом деле, через пару мгновений мне представился шанс понять, почему Дениса называют Белой Коброй. Гигант попер на него, словно трактор, выставив перед собой огромные кулачищи и бешено вращая глазами. Денис же продолжал спокойно стоять в своем углу ринга, ожидая нападения. Когда до противника оставалось несколько сантиметров, он внезапно сделал бросок и, проскочив под стволоподобной рукой Грома, оказался у него за спиной. Прежде чем Костя успел среагировать, Денис, раскрутившись на месте, выкинул вперед правую ногу и ощутимо ударил его в поясницу. Мне показалось, что я слышу хруст костей.

– Ну, я же говорила! – воскликнула моя соседка. – Этот парень что надо: я поставила на то, что толстяк продержится не дольше пяти минут.

Господи, она еще и деньги на это смертоубийство ставит!

Между тем Гром, быстро оправившийся от удара, развернулся и, совершив обманный маневр, обрушил на оказавшееся временно беззащитным плечо противника всю свою мощь. Не удержавшись на ногах, Денис рухнул на татами, но успел откатиться в сторону, прежде чем Гром опустил свою ножищу прямо на то место, где только что находилось его лицо. Моя соседка громко выдохнула, и на этот раз я была с ней полностью согласна, потому что секунду назад едва не выскочила на ринг в попытке хоть как-то защитить Дениску. Правда, выяснилось, что моя помощь ему вряд ли необходима: вскочив на ноги одним рывком, парень перекувырнулся через голову под радостный вой толпы и, поднырнув под Грома, сделал подсечку. Великан зашатался, тщетно пытаясь восстановить равновесие, но Денис, обхватив его за лодыжки, сильно дернул соперника на себя, в результате чего Костя оказался в невыгодной позе: лежа на спине и барахтаясь, словно ламантин. Не знаю, почему мне пришло в голову это сравнение, ведь ламантины – весьма приятные животные, а Костя Гром не возбуждал во мне никаких положительных эмоций. Денис уселся на мужика верхом, сжимая коленями его бока и не позволяя ему нанести себе сколько-нибудь значительный урон кулаками. Однако, несмотря на, казалось бы, безвыходное положение, Грому удалось каким-то образом выкрутиться. Через несколько секунд противники практически поменялись ролями – теперь Денис оказался под гигантом, а это уже было опасно, так как их весовые категории разительно отличались и Костя мог легко раздавить моего подопечного. Тем не менее этого не произошло: получив увесистым кулачищем в скулу, Денис все же сумел перекатиться на бок и, словно угорь, выскользнул из рук Грома. Дальше дело решали секунды. Наскочив на великана сзади, Денис двумя точными ударами ног – в шею и поясницу – дезориентировал его, после чего последовала серия ударов в разные точки огромного тела, сотрясавшегося при этом словно в конвульсиях. В результате Костя Гром повалился на бок. Он пытался встать несколько раз, но непрекращавшиеся удары Дениса мешали ему это сделать. Гонг возвестил о конце схватки, и Гром, громко ругаясь, заколотил кулаками по татами. Подскочивший к бойцам рефери схватил Дениса за запястье и вздернул его руку над головой. Рев толпы почти оглушил меня, но мое внимание было приковано к лицу Дениса. Такого выражения, какое было у него в этот момент, я никогда не могла даже представить себе. Мальчик, которого я знала всю жизнь, превратился в хищного зверя с перекошенным от сознания собственной победы лицом, с расплывавшимся под глазом багровым пятном, разбитыми в кровь губами, открывавшими волчий оскал зубов. Не будучи в силах это наблюдать, я резко поднялась, и в этот момент мой взгляд встретился с глазами Дениса. Его лицо мгновенно изменилось. На нем попеременно промелькнули выражения растерянности и испуга, но я быстро отвернулась и, надеясь, что он решит, что просто ошибся, кинулась к выходу, не обращая внимания на недовольное шипение зрителей, которым я помешала наслаждаться зрелищем.

Протиснувшись сквозь строй бритоголовых охранников, я вырвалась на улицу и шумно вдохнула вечерний воздух. Мне немного полегчало, но тут позади раздался голос:

– Тетя Агния, погодите же!

Обернувшись, я увидела Дениса. Он не успел одеться, сразу же рванув за мной вслед, и сейчас стоял передо мной, обнаженный по пояс и босиком, хотя под ногами у него уже было не татами, а засыпанная мусором и осколками битого стекла грязная земля пустыря.

– Возвращайся обратно, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно и спокойно. – Ты можешь порезаться…

– Это неважно! Как вы здесь очутились?

– Какое это имеет значение?

– Это Дэн, да? Ну конечно же!

– Он полагает, что мне следует об этом знать.

– Да что такого-то? – передернул плечами Денис. – Разве я кого-то ограбил? Или убил?

– В первом я сомневаюсь, а вот что касается второго – рано или поздно это может произойти: либо ты покалечишь, а то и убьешь кого-нибудь, либо тебя!

– Вы преувеличиваете, тетя Агния!

Этот разговор посреди пустыря совершенно мне не нравился, поэтому я собралась было повернуться и уйти, не дожидаясь дальнейших объяснений, но в последнюю секунду передумала.

– Скажи мне, Денис, зачем тебе все это? – спросила я.

– Кому какое дело, как я зарабатываю на хлеб?

– Тебе нужны деньги? – удивилась я. – Ты же подрабатываешь в больнице, да и твой отец…

На лице Дениса появилось такое выражение, что я поняла: не стоило упоминать имя Виктора. Я знала, что, как бы парень ни нуждался в финансах, он ни за что не взял бы у отца ни копейки – настолько сильна была ненависть, жившая в его душе с тех пор, как отец ушел к другой женщине, предав мать парня. Возможно, Денис пережил бы это и относился к Виктору иначе, если бы уход отца не был обставлен столь циничным образом: муж оставил Люду в тот самый момент, когда она больше всего нуждалась в его помощи. Тогда ей грозило несправедливое обвинение во врачебной ошибке. Денис обратился к отцу за поддержкой, как к известному в городе и весьма успешному адвокату, но тот решил не вмешиваться. Люда выкрутилась самостоятельно, и дело так и не дошло до суда, но с тех самых пор само упоминание имени отца вызывало у Дениса приступы злобы. Кроме того, Виктор долгое время не общался с сыном, и этого Денис также не мог ему простить. Позже отец попытался наладить отношения с сыном, но я узнала, почему это произошло: новая жена Виктора оказалась бесплодной, и мужчина, приблизившись к тому возрасту, когда начинаешь задумываться о будущем, сообразил, что необходимо как-то навести мосты с единственным сыном и наследником. Однако все его попытки оставались бесплодными: Денис всячески демонстрировал отцу, что не желает иметь с ним никаких дел.

– Ты мог бы обратиться ко мне, в конце концов! – добавила я, видя реакцию парня. – Если тебе понадобились деньги…

– Дело не в этом!

– Тогда в чем же? Скажи мне, и мы, может быть, сумеем решить твою проблему.

– Да нет никакой проблемы, тетя Агния! – раздраженно воскликнул Денис. – Почему вы не можете оставить меня в покое?!

– Потому, – холодно ответила я, – что об этом просила меня твоя мать перед смертью! Потому, что я знаю тебя всю твою жизнь и не могу безучастно наблюдать за тем, как ты калечишь свою судьбу!

Открыв сумочку, я вынула визитную карточку Павла Кобзева, психиатра, работавшего со мной в Отделе медицинских расследований, и протянула ее Денису:

– Возьми.

– Что это? – спросил он.

Я видела, что парень, с одной стороны, хочет, чтобы я ушла, а с другой – похоже, боится, что, если я это сделаю, он потеряет последнюю связь с покойной матерью.

– Позвони этому человеку, – ответила я. – Позвони и поговори с ним: если кто-то и в состоянии тебе помочь, так это он.

– Но я…

Не слушая объяснений Дениса, я развернулась на каблуках и зашагала к машине: сегодня я уже насмотрелась и наслушалась всего в полной мере. В душе моей все кипело, но одновременно я ощущала непреодолимое чувство жалости к мальчику, который, несмотря на высокий рост и хорошо развитую мускулатуру взрослого мужчины, по-прежнему оставался для меня ребенком. Я знала, что не должна оборачиваться, потому что в этом случае не смогла бы переломить ситуацию в свою пользу. Оставалось лишь надеяться, что страх полного обрыва отношений с нашей семьей заставит Дениса задуматься и сделать правильный выбор. Правда, я не была уверена в том, что это произойдет, ведь мы слишком далеко ушли от того времени, когда мое слово действительно что-то для него значило.

* * *

Огонь в камине весело трещал. Несмотря на разгар лета, после невыносимой жары внезапно наступили холода, и дожди принялись заливать Питер и его пригороды потоками воды. По этой причине Артему было так приятно вытянуть ноги перед камином, заботливо растопленным Раби, домоправителем Андрея Лицкявичуса, главы Отдела медицинских расследований и его доброго друга. Андрей расположился на диване, а его большой мраморный дог удобно устроил свою огромную морду на коленях у хозяина, время от времени поглядывая на Артема. При этом его сильно выраженные надбровные дуги забавно двигались вверх-вниз.

– Отличный у тебя кофе, Андрей Эдуардович, – удовлетворенно проговорил майор, отпивая очередной глоток из тонкостенной фарфоровой чашки. На самом деле, у Лицкявичуса все было отличным – и кофе, и коньяк, и дом, и квартира на Лиговском проспекте. Тем не менее, несмотря на свою любовь к качественным дорогим вещам, Андрей был напрочь лишен снобизма, которым обычно отличаются люди, многого достигшие в жизни. Он не был привязан к вещам и легко расставался с ними. Порою Артему казалось, что его приятель существует в некой параллельной реальности, почему-то придя к такому выбору, что блага «этого света» мало что значат в системе ценностей. В этом Андрей, по мнению Карпухина, походил на средневекового монаха: он принимал все дарованное ему свыше с благодарностью, но готов был мгновенно отказаться от этого, если того потребуют Бог и Вера. А вот Андрей не верил в Бога. Даже больше: Артем, пожалуй, в жизни не встречал настолько воинственного атеиста, как его друг. Веру Андрею заменяла работа – как врачебная, в центре реконструкционной и пластической хирургии, так и в Отделе медицинских расследований.

– Я рад, что тебе нравится, – сказал Андрей в ответ на реплику гостя. – Но тебя что-то беспокоит?

– Да нет… Пожалуй, нет.

– Врешь, Артем Иванович, – покачал головой Лицкявичус. – Давай-ка выкладывай свою историю, а то я что-то совсем заскучал.

– Что, у отдела нет никаких интересных дел?

– Тишь да гладь.

– Ну, тогда у меня, возможно, есть чем тебя развлечь, – ухмыльнулся майор. – В городе завелся вампир.

– Что, прости?

– Ты не ослышался: в Питере орудует вампир! Может, даже не один.

– Э-э-э… Ты серьезно?

– Сам не знаю, но по всему выходит, что да!

Андрей немного помолчал.

– Ты же не попугать меня пришел, верно? – произнес он наконец. – Не предупредить, чтобы я после темноты на улицу ни-ни?

– Да нет: хочу воспользоваться возможностями ОМР, если не возражаешь.

– Какими именно возможностями?

– В частности, Кадреску.

– Почему сам ему не позвонишь?

– Ты же его знаешь, – пожал плечами Артем. – Леонид не станет работать с органами без твоей личной просьбы – он терпеть не может таких, как я!

В этом высказывании определенно была доля правды.

– Хорошо, я с ним поговорю, – согласился Андрей. – Но зачем тебе Кадреску? Разве твои ребята не справляются? Егорыч…

– Понимаешь, – перебил Артем, – Егорыч, конечно, мужик хороший, да и спец неплохой, однако у него, как бы это сказать, глаз «замылен».

– Хочешь сказать, что он верит в теорию о вампирах?

– Вот именно! А Кадреску не поверит – ни за что.

– Это верно – пока сам Дракулу не увидит, лично, своими глазами…

– И пока не разложит его на своем столе и не вскроет собственными руками, – заключил майор.

– И много ли жертв? – поинтересовался Андрей спустя несколько минут.

– Несколько дней тому назад мы вскрыли могильник.

– Могильник?!

– Самый настоящий. Там захоронили шесть тел.

– Может, это маньяк какой-то, почему вы решили, что это дело рук вампира?

– Ну, во-первых, среди убитых имеются как мужчины, так и женщины – а ты и сам знаешь, маньяки редко распыляются на разнополых жертв, предпочитая либо одних, либо других. Кроме того, способ убийства исключает обычного маньяка: все покойники потеряли, по меньшей мере, два-три литра крови – еще при жизни, отчего и скончались впоследствии.

– Серийный убийца и вампир – одновременно? – с сомнением покачал головой Андрей. – Убитых опознали?

– Только двоих. И то хорошо, ведь эти ребята – бомжи, люди, как говорится, потерянные для общества.

– Интересный выбор… для вампира, – задумчиво заметил Андрей. – Может, он считает себя своего рода… санитаром?

– Ой, и ты туда же?! – Артем разозлился, его голос поднялся на пару тонов.

– Уймись, майор! – поморщился Андрей: несмотря на проведенную ему операцию – с вполне благополучным исходом, – он все еще оставался весьма чувствительным к громким звукам и не переносил высоких частот. – Я же не говорю, что верю в вампиров, я лишь пытаюсь понять, почему – бомжи?

– Думаешь, я не пытаюсь? На самом деле все довольно просто: бомжи – самая легкая добыча из всех возможных, не считая детей. Но детей станут искать, полиция собьется с ног, СМИ примутся кричать об этом не переставая. Другое дело – люди, которых никто не будет искать!

– Да-с-с… И все же ты чего-то недоговариваешь, Артем Иванович: ни за что не поверю, что Леонид нужен тебе только для того, чтобы «размылить» глаз Егорыча!

Карпухин заерзал в кресле, чем лишь подтвердил догадку Андрея.

– Ну ладно, ты непременно желаешь моего позора?

– Позора?

– Напортачил я, признаю, – доволен?

– Доволен, но все еще не понимаю.

– Очистили мы могильник, установили личности двух жертв, Егорыч написал заключение – и мы благополучно кремировали всех, так как даже найденный нами родственники отказались взять на себя заботу о погребении.

– И что?

– А то, что несколько дней тому назад обнаружилась еще одна жертва вурдалака – молодой парнишка. И он, в отличие от предыдущих, вовсе не являлся лицом без определенного места жительства!

– И кем же он являлся?

– Вроде бы мальчик из хорошей семьи.

– Да, с такими как раз больше всего проблем.

– У родителей с ним были не самые близкие отношения.

– Подростки!

– Точно. Парень шлялся где-то по ночам, с кем общался – неизвестно.

– Наркотики?

– Судя по отчету патолога – обычный «клубный» набор, но парнишка не был отъявленным наркоманом. И, боюсь, вот тут-то у нас и начнутся настоящие неприятности!

– Кажется, до меня начинает кое-что доходить, – закивал Андрей. – Пока речь шла о бомжах, это никого особенно не задевало, но новая жертва – ребенок из благополучной семьи, и это означает…

– Панику! – прервал его Артем, воздев палец к потолку. – Панику это означает – вот что. Только представь себе, как раздухарятся СМИ – такая классная тема! Они уже подсуетились и взяли интервью у родителей погибшего, – сюжет недавно прошел на нескольких телеканалах. Народ станет бояться на улицу выходить, все начнут по домам прятаться и, чуть что, звонить в полицию с сообщениями о том, что их сосед, приятель или родственник – вампир, понимаешь?! А если еще вообразить, какое количество «бдительных» граждан решат взять дело в свои руки и примутся вгонять осиновые колья в сердца «подозреваемых»…

– От картины, изображенной твоей «кистью художника», Артем Иванович, прямо-таки дрожь пробирает! – передернул плечами Андрей, словно ему и в самом деле стало холодно.

– Ну так – Верещагин отдыхает! – согласно хмыкнул майор.

– Так чего же ты хочешь от Кадреску?

– Хочу, чтобы он придумал для меня другую причину смерти парнишки.

– Придумал?

– Ну, не «придумал», конечно, но помозговал бы – как такое могло произойти? С Егорычем вести беседы бесполезно: он обложился какой-то литературой экзо… энцо…

– Эзотерической? – подсказал Андрей.

– Во-во, этой самой, и читает ее, да еще и цитирует мне оттуда про всякую нечисть – тьфу, даже говорить противно!

– Да, тяжело тебе приходится, – посочувствовал ему Андрей.

– Врагу бы такого не пожелал! Вот потому-то мне и нужен Леонид. Беда в том, что на данный момент в моем распоряжении нет ни одного тела, и ему придется иметь дело лишь с отчетами своих коллег. Эх, если бы мы не поторопились с теми трупами бомжей и если бы парня не отдали предкам…

Артем выглядел таким уставшим и раздосадованным, что Андрею захотелось хоть как-то его утешить.

– Я тебе вот что скажу, – произнес он уверенно, – если для происходящего существует какое-либо логическое объяснение, Кадреску его отыщет!

* * *

Квартира Павла Кобзева всегда вызывала у меня острое недоумение, слишком уж казенный вид она имела. И дело не в том, что его апартаментам недоставало уюта – совсем напротив, интерьер выглядел вполне симпатичным, но лишенным индивидуальности. Наверное, пациентам… здесь приятно и комфортно – модернистский стиль, современная живопись на стенах, приглушенное освещение, создаваемое спрятанными в потолке крошечными лампочками, – все это создает атмосферу, располагающую к откровенности, что совершенно необходимо для успешных сеансов психотерапии. Однако мне почему-то казалось, что у Павла где-нибудь должно быть другое «гнездышко» – личное, только для него одного. Я знала, что он «счастливо разведен» – этот термин придумал сам Кобзев, обозначая ситуацию, когда после бракоразводного процесса обе стороны не пострадали морально и материально и, не имея претензий друг к другу, продолжают общаться в дружеской манере. Я также в курсе того, что Павел, человек отнюдь не бедный, оставил жене квартиру и обеспечил жильем детей. Тем не менее меня не оставляет мысль о том, что Кобзев не из тех, кто станет жить там, где работает, особенно учитывая контингент, который к нему захаживает. Конечно, в большинстве своем его клиенты, вернее пациенты, – народ адекватный и «обремененный» большими деньгами, и все же в практике психиатров принято избегать чересчур близкого общения с больными. Излишняя привязанность пациента к психиатру вызывает зависимость, и, соответственно, если пациент неуравновешен и склонен к насилию, врач не может чувствовать себя в безопасности. Именно поэтому в этой квартире нет ничего личного – ни фотографий семьи, ни вещей, которые могли бы выдать какие-либо индивидуальные пристрастия Павла. Вместо них – несколько встроенных аквариумов, призванных вызывать у клиентов состояние расслабленности и умиротворения, мягкие диваны неправильных форм с обивкой пастельных тонов, под цвет штор, и ослепительная чистота повсюду: к Кобзеву трижды в неделю приходит женщина, поддерживающая порядок в квартире.

– Присаживайтесь, Агния, – улыбаясь сквозь усы, предложил мне Павел, ставя на низенький журнальный столик серебряный поднос с чашками кофе и неизменной бутылочкой коньяка. Именно Павел приучил меня к этому крепкому напитку, ведь до него я пила только сухие красные вина и шампанское, а Кобзев убедил меня, что коньяк – благородный напиток, обладающий неповторимым вкусом (если, разумеется, он настоящий и дорогой).

Я последовала приглашению, с удовольствием ощущая, как мягкий диван нежно обволакивает мое уставшее за день в операционной тело. Павел плеснул мне в кофе немного коньяку, и я с наслаждением пригубила горячий напиток. Признаюсь, я ожидала, что Кобзев заговорит первым, но он почему-то тянул, как заправский инквизитор, и я не выдержала:

– Значит, Денис все-таки вам позвонил?

– Как ни странно, да, – кивнул Павел. – И сам попросил о встрече.

– И?

Кобзев ответил не сразу.

– Вы правильно сделали, что уговорили Дениса связаться со мной, – сказал он наконец. – Такие, как он, редко обращаются за помощью к специалистам, полагая, что с ними все в порядке, а потом…

– Что – потом? – задала я вопрос, так как Павел не закончил фразу. – Это что, серьезно?

– Человеческая психика, Агния, такая вещь – серьезнее некуда. У вашего парня проблемы, хотя это и не совсем моя область.

– Что вы имеете в виду?

– Вам знаком термин «адреналиноголик» или адреналиновый маньяк?

– Что-то такое слышала… где-то, – пробормотала я, судорожно пытаясь собрать воедино крупицы информации, которую когда-либо слышала по данному вопросу. – Это, если не ошибаюсь, человек, увлекающийся экстримом, да? Его психика требует постоянной встряски?

– Ну, не совсем… Понимаете, Агния, проблема куда глубже, чем кажется на первый взгляд. Арчибальд Харт, известный психиатр, считает, что адреналиновая зависимость имеет не психологическую, а химическую природу. Вещество, вызывающее адреналиновую зависимость, производится самим организмом. Гормон адреналин и комплекс других соединений, попадая в кровь, вызывают у человека состояние, которое можно определить, как «кайф». В результате – невероятный прилив энергии, обострение чувств и способностей, при одновременном снижении чувствительности к боли – физической и душевной.

– Как у наркомана?

– В точности! Видите ли, ничего плохого в острых увлечениях нет – до тех пор, пока они служат лишь острой приправой к нормальной жизни. Зависимость измеряется не высотой экстатического взлета, а глубиной энергетической «ямы», в которую сваливается человек. Если он теряет интерес и мотивацию ко всему, кроме своей страсти, использует ее для ухода от проблем, если ему не хватает энергии для повседневных дел – это уже диагноз.

– И вы хотите сказать, что Денис…

– Тяжело болен, да. Каждый из нас снабжен сложной защитной системой для выработки нужной реакции на угрозу нашей жизни. Когда мы ощущаем ситуацию как чрезвычайную, наш организм откликается мгновенно: учащается пульс, ускоряется процесс пищеварения, в кровь впрыскиваются «гормоны стресса». Этот механизм быстрого «ответа» на опасность помог выжить нашим пещерным предкам, и именно он мешает современным людям, ведь стрессы нынче стали частыми и продолжительными и способны держать нас в напряжении день за днем! Когда мы терпим, а не действуем, беспокойные гормоны напрасно мечутся в крови, разрушая наше здоровье. Поэтому некоторые люди незаметно для себя превращают жизнь в поле битвы и таким образом дают выход гормону стресса. Стресс повреждает сосуды и ведет к образованию холестериновых бляшек даже у абсолютно здоровых людей. Высокий уровень адреналина подвергает риску систему пищеварения, поэтому гастриты и язвы – постоянные спутники людей, живущих в состоянии хронического стресса. Наконец, хорошо известно, что стресс вызывает подъем артериального давления, нарушает сон. Однако он разрушителен не всегда и не для всех, а потому некоторые люди предпочитают сами вгонять себя в это состояние.

– Но зачем? – с недоумением спросила я.

– А затем, что стрессы могут быть прекрасны и благотворны, рождая вдохновение, давая человеку энергию для выполнения какого-либо трудного дела, силы для преодоления препятствий. Каждый спортсмен знает, как важно «завести» себя перед игрой. Подъем активности, расширение возможностей под воздействием стресса ощущаются как что-то очень позитивное. И вот люди начинают – сознательно или нет – загонять себя в стресс, чтобы просто приняться за дело или довести его до конца. Человек с нерешенными проблемами часто ищет встряски, и риск возникновения зависимости при этом достаточно высок. С другой стороны, некоторые мои коллеги всерьез считают экстрим одним из самых надежных способов реабилитации наркоманов после того, как они уже слезли с иглы и вернулись к обычной жизни! Обывательское существование их не устраивает, им нужен такой же «высокий градус», такая же страстность самого процесса жизни. Принципиальная разница между людьми химзависимыми и адреналинщиками состоит в том, что у последних не происходит деградации личности.

– Но вы сказали, что какой-то там специалист определяет эту зависимость именно как химическую? – прервала я Павла.

– Доктор Харт? Да, действительно, адреналиновая зависимость иногда возникает. Чаще всего как следствие дисфункции надпочечников, иногда – при нарушении обмена веществ и избытке некоторых ферментов. Те, кто этим страдает, испытывают жгучую потребность в совершении рискованных поступков. После каждого «приключения» они чувствуют себя лучше, а если лишаются этого глупого риска, выработка секреций адреналина и норадреналина в их организме подавляется и им становится не по себе. Кстати, заметьте: болезнь Паркинсона тоже начинается с дефицита адреналина и норадреналина!

– Типун вам на язык, какой, к черту, Паркинсон – Денису всего двадцать три года!

– А как же, скажем, Майкл Джей Фокс?

– Кто-кто?

– Актер, сыгравший главную роль в фильме «Назад, в будущее!».

– И что с ним?

– У него как раз Паркинсон. Болезнь началась где-то после тридцати лет и быстро прогрессировала, так что некоторое время он вообще не был в состоянии сниматься, и многие считали, что он навсегда выпал из обоймы кинобизнеса.

– А этот… Фокс – он что, тоже был адреналиновым маньяком?

– Об этом мне ничего не известно, просто к слову пришлось. Понимаете, Агния, мне бы не хотелось, чтобы вы воспринимали проблему вашего подопечного слишком легко, потому что на самом деле это не игрушки! Денис, видимо, всегда был подвержен определенной зависимости, а то, что произошло с его матерью, и дальнейший разрыв отношений с отцом привели к обострению ситуации. Оказавшись в экстремальных условиях, организм человека начинает вырабатывать специальные вещества – эндорфины. Это, как вам известно, естественные наркотики, обладающие морфиноподобным, или опиатным, действием. Они образуются в головном мозге и вызывают у человека состояние легкого опьянения, эйфории, дают эффект обезболивания. Выделение эндорфинов запускает механизм защиты от перегрузок, стимулирует деятельность центральной нервной системы, а также временно повышает умственную и физическую работоспособность.

– Это настолько ужасно?

– Как посмотреть. Не так давно американские исследователи определили и выделили специальный ген, который в самих клетках головного мозга регулирует адреналиновую зависимость. Он провоцирует человека идти на риск, побуждает и подталкивает его к поиску острых ощущений. Азартному человеку не сидится на одном месте, он спешит жить, все время выискивая и придумывая для себя всякого рода сложности и препятствия. Но это – не главное.

– Что же тогда?

– А то, что если, как утверждает наш друг Арчибальд Харт, адреналиновая зависимость и впрямь имеет чисто химическую, а не психологическую природу, то чем дальше, тем большие встряски понадобятся нашему «наркоману». Если взять обычного торчка, ему постепенно становится мало обычной дозы, и он начинает ее увеличивать – до тех пор, пока не случится передозировка и он не отбросит коньки. То же самое и с адреналиновым маньяком.

– Разве можно умереть от избытка адреналина?

– Ну, как врач, вы должны понимать, что такой вариант не исключен – хотя, если у вашего парня здоровое сердце, доза адреналина должна прямо-таки зашкаливать, чтобы убить его.

– Это ведь невозможно, да?

– Помилуйте, Агния, ну кто же способен делать такие предсказания?! Но я говорю вовсе не о таком, достаточно маловероятном исходе.

– Тогда о каком же?

– Потребность в адреналине становится зависимостью в том случае, если она закрепляется на физиологическом уровне, изменяя биохимию мозга и делая необходимыми постоянные выбросы гормонов адреналиновой группы. Здесь могут играть роль генетическая предрасположенность и формирование психики в детском и юношеском возрасте, однако постоянные стрессовые перегрузки, как в случае Дениса, не проходят бесследно и приводят к истощению резервных сил организма, часто вызывая проблемы неврологического характера – вегетативные кризы, развитие гипертонической болезни, инсульты. Но и это еще не самое страшное.

– Вы меня пугаете, Павел! – пробормотала я, пытаясь выдавить на губы улыбку в надежде на то, что Кобзев просто слегка преувеличивает. То, что он не попытался меня успокоить и остался совершенно серьезным, заставило меня по-настоящему заволноваться.

– Вспомните, что происходило с большинством авантюристов, обожавших экстремальные ситуации? Революционер Че Гевара, пират Мартин Фробишер, та же Мата Хари – рано или поздно все они плохо кончили. Говорят, что несчастные случаи с такими людьми происходят реже, чем с другими, но это лишь в процентном соотношении. Сами подумайте: если вы летаете на самолете раз в год в отпуск, а кто-то вынужден проводить в самолетах полжизни, так как авиаперелеты являются неотъемлемой частью их работы, – кто рискует больше?

– Разумеется, те, кто летает чаще.

– Конечно – если не принимать во внимание такие антинаучные вещи, как «судьба», «рок» или «фатум». Как говорят, кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Но это так, шутка. А на самом деле, вы, конечно, правы – все работает согласно теории вероятностей. То же самое и с адреналинщиками: рано или поздно они могут попасть в такую ситуацию, когда просто-напросто погибнут. У них снижена оценка степени риска, то есть они редко по-настоящему верно могут определить, насколько серьезна опасность, – они приветствуют ее! Денис сильно рискует, так как он, к несчастью, занимается не горными лыжами, сноубордингом или серфингом и даже не гонками – он участвует в боях без правил. В нашем случае эти бои на самом деле не имеют никаких правил, так как организовываются на криминальные деньги. В этом бизнесе крутятся огромные бабки, которыми владеют очень крутые ребята – настолько крутые, что ваш Денис даже не поймет, во что он ввязался, пока не будет слишком поздно. Ставки, которые делаются в этой области, весьма высоки – гораздо выше, чем в профессиональных видах спорта. Поэтому неизбежны «договорные» бои, и Денису рано или поздно сделают «заманчивое» предложение. Мне удалось немного понять его характер за время нашей беседы, и я могу с уверенностью сказать: он не польстится на деньги, потому что для него это – спорт, чистый адреналин без всяких примесей, а материальный аспект… Что ж, он присутствует в качестве фона – только и всего.

– Это вы сейчас говорите мне, что следует подготовиться к его похоронам?! – возмущенно воскликнула я. – Вы же врач, так посоветуйте, что нам делать!

– Успокойтесь, Агния, я вовсе не имел это в виду…

– Ну да, как же – не имели!

– Я лишь подчеркнул, что Денису необходима помощь – и не только специалиста, но и семьи.

– Вы же в курсе, что Люда умерла, его папаша – записная сволочь, а двоюродная бабушка…

– Я не имел в виду пожилую женщину, которая и сама-то с очень большим трудом справляется с этой жизнью, чтобы еще кому-то помочь. И уж, конечно, речь не о Викторе Агееве. Я говорил о вас и вашей семье.

Я виновато опустила глаза. В самом деле, прощения мне нет: Люда именно меня просила взять Дениса под свое крыло, а я решила, что с окончанием дела «Парацельса» закончился и срок действия данного мною обещания. Значит, вот что она имела в виду, когда писала – «позаботься о Дениске»! Она имела в виду не то конкретное дело, которым занимался ОМР, – конечно, она ведь даже не представляла, что именно произойдет, как и понятия не имела о степени участия в деле ее собственного сына![4] Люда либо знала, либо догадывалась о проблеме Дениса и понимала, что, оставшись один, он может увязнуть в этой своей адреналиновой зависимости.

– Не ваша вина, что вы не смогли стать Денису второй матерью, – словно читая мои мысли как открытую книгу, успокаивающе проговорил Павел. – Во-первых, он слишком взрослый для этого. Во-вторых, у него уже была мать, и заменить ее невозможно. Ну и, наконец, в-третьих, вы понятия не имели о том, насколько серьезна его проблема. Только за то, что вы сообразили обратиться за помощью к врачу, вам уже нужно поставить памятник в бронзе!

– Лишь бы не Дениске… в бронзе, – мрачно пробормотала я, теребя край юбки.

– И я вовсе не утверждал, что ему невозможно помочь. Он сейчас растерян, не уверен в том, что действительно нуждается в помощи, считает, что у него все в порядке, а вы только напрасно нагнетаете обстановку. Проблема в том, что термин «адреналиновая зависимость» до сих пор не признан официальной наукой, поэтому убедить пациента в том, что он нуждается в лечении, практически невозможно. Оптимальный вариант, если во время консультации с врачом составляется индивидуальная программа лечения, включающая в себя нормализацию давления, восстановление сна, повышение настроения и тонуса пациента с помощью правильно подобранного сочетания антидепрессантов активирующего типа.

– Антидепрессантов! – с сомнением и тревогой воскликнула я.

– По необходимости. Может статься, что это и не понадобится, но исключать такую возможность не стоит. Я могу порекомендовать вам телефон специалиста…

– Нет, Павел, так не пойдет! – перебила я. – Не думаю, что Денис согласится обратиться к другому психотерапевту – даже по вашей рекомендации. Я прошу, чтобы им занимались лично вы! Деньги – не проблема, если…

– Я ведь не из-за денег предложил подключить своего коллегу, Агния, – покачал головой Кобзев. – Просто считаю неэтичным иметь дело с пациентом, который слишком близок с той, с кем я, в свою очередь, так же близко общаюсь.

– Я все понимаю, Павел, и все же прошу согласиться: я доверяю только вам.

Психиатр с минуту молчал, пребывая в нерешительности.

– Хорошо, – вздохнув, произнес он наконец. – Пусть будет так. А вообще-то, Агния, наш мальчик неправильно выбрал профессию – отсюда и большинство его проблем. У врача, как вы понимаете, мало возможностей получить то, чего ему так недостает: надо было сразу идти в пожарные или спасатели. Возможно, в этом случае Денис и не дожил бы до старости, но его смерть, случись такое несчастье, по крайней мере, была бы не напрасной.

* * *

Женщина, сидевшая через стол от Андрея, выглядела изможденной. Ее лицо было приятным, но слегка желтоватым, и он рискнул предположить, что она больна. Андрей редко принимал жалобщиков лично – обычно ему «спускали» дела либо из Комитета по здравоохранению, либо непосредственно от майора Карпухина, когда тот понимал, что одними специалистами из органов внутренних дел им не обойтись и требуется привлечение медицинских работников. Однако Вика сказала, что эта женщина, Александра Журова, приходит уже несколько дней подряд, но до сих пор так и не смогла встретиться лично с Андреем, так как он почти не появлялся в офисе ОМР, будучи занят в клинике. Дама оказалась весьма упорной особой.

– Вот, – сказала она, едва усевшись на стул и протягивая Андрею выписку из истории болезни.

Он бегло просмотрел написанное неразборчивым почерком.

– Простите, но я не понимаю, какое отношение… – начал он, но женщина его перебила:

– У меня гепатит С.

– Но я не венеролог!

– Вы – тот человек, который занимается расследованием случаев халатности и злоупотреблений в сфере медицины в нашем городе. – я правильно понимаю?

– Правильно.

– Тогда я пришла по адресу: этих людей нужно наказать!

– Каких людей? – все еще недоумевая, спросил Андрей.

– Врачей. Вернее, одного врача, как минимум – того, кто произвел мне пересадку почки.

– Где вас оперировали?

– В ФГУ.

– Вы имеете в виду Федеральный центр сердца, крови и эндокринологии – Центр «Алмазов»?

– Да. Во время операции произошла большая кровопотеря, и мне несколько раз переливали кровь. Именно тогда меня и заразили гепатитом С.

Андрей испытал острое чувство жалости. Молодая, привлекательная женщина, пережившая диализ, а потом еще и сложнейшую операцию, могла бы наслаждаться нормальным существованием, но ее лишили этой возможности, потому что из-за чьей-то нерадивости она заполучила неизлечимое заболевание!

– Кто проводил операцию?

– Никита Исаев.

Андрей надеялся, что выражение его лица не очень сильно изменилось при упоминании этого имени, но Журова беспокойно поинтересовалась:

– Вам плохо, Андрей Эдуардович?

– Н-нет, – пробормотал он внезапно севшим голосом. – Почему… – он прокашлялся, пытаясь скрыть замешательство. – Почему вы обвиняете именно Исаева?

– Но ведь это он был ведущим хирургом! – пожала плечами посетительница. – От него зависит весь процесс и исход операции.

– Вы пытались выяснить происхождение крови, которую вам перелили?

– Пыталась, но вы же знаете, что бывает, когда пациент начинает задавать вопросы, – они обычно остаются без ответа, а врачебное руководство ограничивается отговорками и отписками!

Да уж, Андрею не надо было это объяснять: пациенту так же трудно вести собственное расследование в медицинском учреждении, как иностранцу пытаться делать то же самое в чужой стране. Он никогда не получит прямых ответов на свои вопросы, его будут гонять по инстанциям, пока он в конце концов не устанет и не опустит руки. Обычно Андрей с готовностью соглашался помогать больным, но сейчас в его голове впервые мелькнула мысль: может, оставить все как есть и позволить бюрократической машине совершить свой бесполезный круг и оставить пострадавшую ни с чем? В конце концов, она всего лишь один-единственный человек, от которого ничего не зависит…

Глаза Александры Журовой с ожиданием и надеждой смотрели на Андрея.

– Вы обращались в милицию или прокуратуру? – спросил он сухо.

– Да, но они ничего не предпринимают. Ах да, совсем забыла: это было бы не так ужасно, если бы с меня, ко всему прочему, не стребовали денег!

– Денег?

– Ну да, двадцать пять тысяч пришлось заплатить.

– За что – за операцию?

– За кровь.

– Переливание крови осуществляется на бесплатной основе. Единственное, о чем могут попросить в больнице, так это чтобы ваши родственники сдали свою кровь – если ожидается большая кровопотеря.

Примечания

1

Зеленый – официальный цвет исламской религии.

2

Читайте об этом в романе Ирины Градовой «Вакцина смерти», издательство «Эксмо».

3

Читайте об этом в романе Ирины Градовой «Последний секрет Парацельса», издательство «Эксмо».

4

Читайте об этом в романе Ирины Градовой «Последний секрет Парацельса», издательство «Эксмо».

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.