Итальянская трилогия - Я чувствую тебя

Я не могу остановиться. Не могу и не хочу контролировать эту вспышку гнева, и мне наплевать на поваров, которые смотрят на меня, не веря своим глазам, удивленные моими криками. Леонардо отходит на шаг, будто испуганный, но сразу же берет меня за руку и тащит за собой за небольшую дверь справа от нас, вталкивая в темную узкую кладовую.

– Элена, успокойся, пожалуйста, – он поворачивается ко мне, настолько близко, что я слышу запах его кожи и дыхание, отдающее бренди. – Ты устроила спектакль перед всеми.

Останавливаю на нем горящий взгляд:

– Да мне наплевать!

– Мы можем поговорить спокойно?

– Нет, Леонардо, я с тобой разговаривать не собираюсь, не хочу слышать, что ты собираешься мне сказать, и мне нечего…

Прежде чем я закончила фразу, Леонардо закрывает мне рот рукой, и без предупреждения его губы касаются моих. Он целует меня, будто это самая нормальная вещь на свете. Я обезоружена, но все же нахожу в себе силы оторваться от его ищущих губ и залепить ему пощечину.

Леонардо улыбается, потирая горящую щеку рукой.

– Мне тебя не хватало, – шепчет, – ты такая же вкусная, как всегда.

Смотрю на него без слов. Ему меня не хватало?

– Хочу сообщить тебе, если ты не догадываешься, что теперь у меня другой! – говорю решительным и ядовитым тоном.

– Мне очень жаль, Элена, – продолжает он.

– Чего же тебе жаль? – спрашиваю. Конечно, это его обычный стиль решения проблем: ему жаль, а я провела три месяца в слезах.

– Мне жаль, Элена, как все закончилось между нами.

Он смотрит на меня искренним прямым взглядом. Потом наступает внезапное молчание. Я ошеломлена, не думала, что он до сих пор имеет такое воздействие на меня. Чувствую его руку на браслете, подаренном Филиппо. В горле комок, голос срывается на шепот:

– Отлично. Твои извинения – лучший подарок ко дню рождения, который я могла ожидать, – заключаю и выхожу, не оборачиваясь.

Возвращаюсь к столу бледная и ошеломленная, неся секрет, которым не могу ни с кем поделиться. С усилием стараюсь делать вид, что ничего не происходит, и демонстрирую энтузиазм по поводу сорбетто[27] из лимона и жасмина, который нам только что подали. Филиппо спрашивает, все ли со мной в порядке, поскольку я так долго была в туалете, и я отвечаю с натянутой улыбкой, что все отлично. Это первая ложь моего тридцать первого года жизни.

* * *

Едем вместе с Филиппо домой в такси. В моей голове безостановочный водоворот мыслей. Какую дьявольскую шутку сыграла со мной судьба? Все было так хорошо… мне казалось, что я начала новую жизнь, наконец-то поняла, что такое любовь. Почему Леонардо должен был вернуться и внести хаос, когда я уже навела порядок? Я ненавижу его за то, что он появился таким абсурдным образом. И ненавижу себя за то, что пошла на кухню, поддавшись соблазну узнать больше.

Вот мы приезжаем на спокойную зеленую улочку, где живем. И пока достаю ключи из сумки и передаю их Филиппо, думаю, что, когда мы войдем внутрь, я зажгу свечи, открою бутылку вина для специальных случаев и найду подходящую музыку, чтобы удалить из памяти последние следы прошлого. Пусть оставшийся вечер будет посвящен только мне и мужчине, который сейчас открывает дверь. Мужчине, которого я люблю.

Пока я открываю бутылку «Massetto dell’Ornelaia»[28], Филиппо расслабляется на диване, рубашка полностью расстегнута на груди. Я подхожу к нему с двумя бокалами, опускаю их на столик. Соблазнительно улыбаясь, снимаю босоножки и опускаюсь на колени, глядя ему в глаза. Это мужчина моей жизни… Голос Мины[29] глухо отдается в колонках. Напевая вполголоса, целую его в щеку, затем в шею, покрываю поцелуями грудь.

Филиппо улыбается, закрывает глаза и шепчет «Ммм, мне нравится…»

– А вот так? – спрашиваю, облизывая ему ухо языком. Я безуспешно пытаюсь изгнать воспоминание о Леонардо из своих мыслей. Ведь когда стараешься подавить что-то, это становится только настойчивей. Я стараюсь опустошить мои мысли изо всех сил. Снова целую Филиппо, на сей раз в губы, и постепенно лицо и поцелуй Леонардо растворяются в облаке дыма.

Филиппо снимает с меня платье, решительным, резким жестом, а я освобождаю его от рубашки и брюк. Обнимаемся вплотную, тело к телу. Громко произношу его имя, и Леонардо наконец-то совсем исчезает.

– Ох, Элена, – стонет Филиппо, сжимая руками мою спину, прижимаясь членом к моему животу. Он хочет меня, я чувствую это даже через нижнее белье. Только в эти моменты он называет меня «Элена», а не обычным уменьшительным именем.

Открываю глаза и прошу Филиппо посмотреть на меня.

Отвечаю ему проникновенным взглядом и говорю: «Я люблю тебя».

– Я тоже тебя люблю, – отвечает он с искренним и счастливым выражением лица.

Крепко зажмуриваю глаза, чувствуя, как Филиппо все больше возбуждается от контакта наших тел. Устраиваюсь поверх него, начинаю двигаться и снова произношу его имя. Имя моего жениха – Филиппо. Я прекрасно знаю, с кем я нахожусь в этот момент и кого люблю. Он отводит меня в спальню, откидывает одеяло и помогает мне проскользнуть поверх мягких простыней.

Сейчас мы обнажены. Эта кровать священна, думаю про себя, она принадлежит нам. Леонардо испарился, его здесь больше нет. Никогда не было и не будет! Да пошел он!

Филиппо движется внутри меня, и я чувствую себя дома, полная его запахом, его любовью, его кожей. Чем-то, что никто и никогда не сможет забрать у меня.

Глава 3

Роюсь в кармане комбинезона в поисках коробки с лакричными палочками, но, когда открываю ее, обнаруживаю, что она пуста. Вот черт! Еще только четыре часа дня, за полдня я опустошила целую упаковку «Амарелли» и теперь чувствую пустоту в желудке, а голова кружится от подскочившего давления. Но дело не только в лакрице. Это последствия вчерашнего вечера и бессонной ночи. Встреча с Леонардо стала шоком, но, наверное, этого следовало ожидать.

Продолжаю повторять про себя, что Филиппо – единственный для меня. Однако обманывать себя нет смысла: третий раз подряд, к большому удовлетворению Паолы, я ошиблась в смеси пигментов, добавляя белый вместо синего. Это окончательное доказательство (если в нем есть еще необходимость) – мне не удается сосредоточиться. Что со мной происходит? Мои мысли не здесь, они уносятся в направлении запретной зоны под названием «Леонардо». Я должна защитить себя, думать о своем благе. Думать о чем-то другом.

Вдобавок, как назло, две женщины и монашка-кармелитка способствуют помутнению моего разума, они уже с полчаса читают молитвы громким голосом прямо напротив капеллы. Их французские напевы отдаются у меня в висках. Могли бы из вежливости хотя бы понизить голос, но, наверное, они настолько погружены в себя, что совсем забыли об окружающем мире. Оборачиваюсь, чтобы посмотреть на них, и качаю головой, в то время как ищу подходящий цвет, чтобы оттенить кудри младенца Иисуса на руках Девы.

Сегодня Мартино не пришел, так что не могу даже отвлечься болтовней с ним. Его присутствие стало привычным постоянством моих рабочих дней, и нынче, не видя, как он бросает монетки в машинку или тратит реки чернил на свои разлетающиеся листки, я чувствую себя одинокой. Кто знает, вернется ли он или решил забаррикадироваться дома, чтобы готовиться к экзамену ужасного Бонфанте.

– Элена, какого черта ты делаешь?

Чья-то рука хватает меня за запястье и отводит мою кисть от неправильной емкости. Это Паола! Вот черт! Я обмакнула кисточку в банку с растворителем вместо банки с водой. «Да что с тобой?» – кричит она. Ее голос такой пронзительный, а рука сжимает запястье настолько сильно, что от страха чуть не падаю на пол.

– Извини, – бормочу, опустив взгляд, чувствуя, как заливаюсь краской с ног до головы. – Сегодня я не в себе.

– Я заметила, никогда не видела тебя настолько рассеянной, – комментирует Паола. Но при этом тон у нее не столь язвительный, как обычно, в нем даже проскальзывают нотки милосердия. – Что, отпраздновала вчера вечером? – Она смотрит на меня так, будто видела все случившееся вчера в мой день рождения.

– Я и правда заснула вчера поздно, – признаю, не вдаваясь в неприятные детали, – наверное, я лучше выйду, подышу.

– Иди, иди, приди в себя!

Все еще в комбинезоне, иду к дверям и, выйдя, делаю несколько шагов по церковному двору. Расстегиваю молнию, снимаю толстовку и повязываю рукава на талии, оставаясь в футболке. Вдыхаю и выдыхаю полной грудью, любуясь видом окружающих зданий. Небо уже отдает летом, воздух игристый, но мне все равно не удается успокоиться. Жаль, что я не курю, этот момент просто идеальный, чтобы закурить сигарету. Я настолько взволнована и обескуражена, что могла бы и начать именно сегодня. На углу есть табачная лавка… я могла бы зайти туда и купить пачку «Vogue Lilas» – длинных сигарет, которые курит Гайя. Но желание сразу же пропадает при виде приближающегося отца Сержа с коробкой, до верху наполненной брошюрами для епархии. На нем комплект из серого льна с длинным рукавом, и как ему не жарко?

– Elena, ca va bien?[30] – Он улыбается белоснежной улыбкой, и я догадываюсь, что отец Серж спрашивает себя, что я делаю на улице, почему не работаю.

– Oui, tout va bien. Merci…[31]

Это всего-навсего попытка, но мой французский настолько плох, что я сразу же расстаюсь с этой идеей.

– Пятиминутная передышка, – оправдываюсь со страдальческим выражением, как бы говоря: «Попробуй ты посидеть на стремянке три часа подряд».

– Конечно, иногда необходимо отвлечься, – соглашается он, пользуясь случаем, чтобы всунуть мне листовку. – Это программа на июнь, только что из печати, – объясняет с торжествующей улыбкой.

– Спасибо, обязательно почитаю.

Конечно же, читать не буду, но хочу осчастливить отца Сержа, который, похоже, действительно придает этому значение.

– Прекрасно! Пойду готовиться к службе! – Он прощается и спортивным шагом входит в церковь.

– До свидания, до встречи!

Несмотря на назойливость и неспособность понять, что я уже давно неверующая, отец Серж мне симпатичен. У него всегда веселое выражение лица, он говорит по-итальянски с мелодичным французско-африканским акцентом.

Пока я обдумываю, побыть ли мне здесь еще чуть-чуть или вернуться, мой айфон начинает звонить. На экране номер с кодом 340. Такого номера нет в памяти моего телефона, но боюсь, я знаю, кому он принадлежит. Удаление номера три месяца назад не решило проблемы, я помню его наизусть и, к сожалению, могла бы набрать даже после грандиозной пьянки. В течение долгих минут я была уверена, что не хочу отвечать, но эта уверенность вскоре испарилась.

На пятом звонке прочищаю горло и слабо отвечаю: «Алло!»

– Привет! – говорит Леонардо. – Это я.

– Я знаю, – отвечаю. И, не отдавая себе отчета, начинаю ходить туда-сюда и нервно оглядываться по сторонам.

– Как дела? – спрашивает.

– Хорошо.

На самом деле ничего хорошего, но я не хочу вдаваться в подробности, нужно поскорее от него отделаться.

– Ты на работе?

– Да…

Может быть, мне надо воспользоваться этим поводом, чтобы прекратить разговор и начать снова свободно дышать – мое сердце перестало биться, а я даже этого не заметила. Но Леонардо не теряет времени и, пренебрегая условностями, сразу же переходит к главному:

– Увидимся вечером? – спрашивает.

– Сегодня вечером? – Минута колебания.

– Да, сегодня, – повторяет, как обычно, уверенным тоном.

Подведем итоги: этот мужчина думает, что может ворваться в мою жизнь, превратить мое сердце в лохмотья, уйти, а потом вернуться через несколько месяцев как ни в чем не бывало, спрашивая, не хочу ли я снова встретиться. Сегодня вечером. И при этом, наверное, ожидает, что я подпрыгну от счастья. «Ты жестоко ошибаешься!» – голос гордости первым подсказывает мне ответ. Но вот в мысли проскальзывает коварное, стелющееся желание: действительно, мы могли бы и встретиться разок, просто чтобы поговорить, чтобы я получила наконец те объяснения, которых не было в конце наших отношений. Ничего в этом нет плохого…

– Не знаю, смогу ли я.

Беру еще несколько секунд на раздумье, пока гордость и чувства продолжают разбираться между собой.

– Элена, или да или нет!

Думаю, что да. По крайней мере, скорее да, чем нет. Мне кажется, что я достаточно сильная, чтобы встретиться лицом к лицу с Леонардо, проявив отстраненность и зрелость. Может быть, судьба снова поставила его на моем пути, чтобы дать шанс окончательно покончить с этой историей и навсегда освободиться от его призрака.

– Ну хорошо, – сдаюсь в конце концов. Эмоции – гордость: один – ноль.

– Я заеду за тобой на мотоцикле, ты где?

На мотоцикле? Этого я не ожидала.

– Я работаю в Сан-Луиджи-деи-Франчези, но сюда сложно доехать на мотоцикле…

– Без проблем! Встретимся в восемь на Корсо Витторио. Рядом с Сант-Андреа-делла-Валле[32].

Это его обычное повеление, не признающее возражений, узнаю его. Воспоминания о прошедших месяцах возрождаются при звуке его голоса.

– Ок, – отвечаю и сразу же жалею об этом.

* * *

Прежде чем вернуться к работе, звоню Филиппо, чтобы предупредить, что проведу вечер вне дома. Придумываю оправдание, первое, что приходит мне в голову, и поскольку здесь, в Риме, у меня еще нет подруг, ссылаюсь на Паолу. Говорю ему, что мы пойдем есть пиццу вместе с моей неприятной коллегой, которая на один вечер решила снять маску питбуля и открыться миру. Похоже, Филиппо это совсем не огорчает, он желает мне хорошо развлечься с Паолой «которой, наверное, это нужно».

Ну вот, я уже вру Филиппо…

– Конечно! – отвечаю, смеясь над его шуткой, но неестественным, почти истеричным смехом. Не люблю кого-то обманывать, надеюсь, мне удастся исправиться. Мне уже много месяцев не приходилось врать, в последний раз это тоже случилось по вине Леонардо. Достаточно было снова встретить его, чтобы заново возникла необходимость во лжи. Такая мысль оставляет неприятнейшее ощущение внутри меня. Но на сей раз (впрочем, как и во все другие) я чувствую, что выбора нет. Запретить себе идти на эту встречу – не решение проблемы. В любом случае я думала бы о нем, а мои мысли застряли бы на нереализованном желании. Я просто хочу понять, и ничего другого, и потому лучше встретиться с монстром лицом к лицу. Или это лишь мое самооправдание?

* * *

Я жду его уже несколько минут на площадке перед собором Сант-Андреа-делла-Валле. Нервным шагом прогуливаюсь вокруг фонтана, воровато оглядываясь через плечо, будто преступница, которую с минуты на минуту придут арестовывать. Продолжаю спрашивать себя, правильно ли я поступила, приняв это приглашение. Увы, ответ остается прежним: нет. В одном из моих видений наяву рука Филиппо хватает меня за ремень джинсов, словно механический крюк, и тянет к себе: «Не делай этого, Биби! Иди ко мне!»

Звук мотоцикла возвращает меня к реальности. Передо мной материализовался кентавр на «Дукати Монстер»[33], лицо полностью закрыто шлемом. И это праздник мышц, кожи и металла.

Леонардо выключает мотор и поднимает забрало, открывая магнетические глаза: они тоже кажутся сделанными из блестящего металла. Он слишком красив, чтобы быть монстром. Улыбается, приветствует меня и, не сходя с мотоцикла, протягивает мне второй шлем, который держит в руке. Я не разбираюсь в мотоциклах, но помню, благодаря одному летнему приключению с одним очень разговорчивым кентавром, что, когда у мотоцикла вся механика на виду, на жаргоне их называют «голыми». Ну так вот, я тоже чувствую себя голой под ласкающим взглядом Леонардо, внезапно становлюсь маленькой и беззащитной. Надеваю тяжелейший шлем, Леонардо помогает мне застегнуть его под подбородком, потом подвигается, чтобы я села сзади. К счастью, на мне джинсы, а не юбка: рабочий комбинезон не оставляет простора для женственности.

Я опираюсь одной ногой на педаль и, ухватившись за плечи Леонардо, провожу в воздухе полудугу второй. Ну вот, я в седле и даже без обычных нелепых приключений! Этот мотоцикл, возможно, и красивый, но уж точно не скажешь, что удобный. Мне становится страшно еще прежде, чем мы трогаемся, поэтому прижимаюсь к Леонардо.

– Готова?

– Куда мы поедем? – спрашиваю.

– Сюрприз.

Насколько я помню, когда Леонардо так говорит, нужно начинать беспокоиться.

– Пожалуйста, помедленнее! – прошу, ухватившись руками за его бока. Контакт с его телом оказывает на меня определенное воздействие, оно такое крепкое…

– Боишься? – хихикает, поглаживая мне щиколотку, будто пытаясь успокоить.

– Чуть-чуть, – признаюсь.

– Не волнуйся, я не быстро езжу.

Леонардо нажимает на стартер. Рычание мощного мотора электризует меня, заставляя слегка вибрировать на сиденье, и страх через секунду превращается в возбуждение. Газанув, уносимся по Корсо Витторио.

Свежий воздух ласкает мое лицо, меня наполняет чувство свободы. Прижимаю колени к его ногам, чтобы держаться крепче. Сердце бьется, как сумасшедшее, особенно на поворотах, но в то же время я ощущаю себя в безопасности, когда Леонардо за рулем. Его движения настолько уверенны, что я полностью доверяюсь ему. «Дукати» скользит по асфальту и с вызовом разрезает ветер, пересекает мост Понте Систо[34], приветствуя Тибр гудком клаксона, а затем поднимается наверх в направлении Джаниколо[35]. Череда повторяющихся широких поворотов, и вот наконец Фонтаноне[36] раскидывается перед нами во всем своем магическом величии. Леонардо паркуется на площади, сходит первым, потом помогает мне сойти, придерживая за талию.

На секунду замираю, завороженная сценарием, от которого прихватывает дыхание, и от звуков воды, выбегающей из труб и переливающейся в нижний бассейн. Хочется окунуться в нее. Не понимаю, почему фонтаны Рима оказывают на меня такое сильное впечатление. Они заставляют прислушаться к себе, они словно шепчут мне что-то. Но сегодня вечером я не желаю знать, что хотел мне сказать Большой Фонтан Джаниколо.

– Какая красота здесь наверху! – говорю, оглядываясь. Снимаю шлем и стараюсь привести в порядок волосы, которые наверняка жалко придавлены к голове шлемом.

– Ты никогда здесь не была? – Леонардо пристегивает мой шлем к своему и укладывает их на мотоцикл.

– Нет… Я переехала в Рим всего пару месяцев назад.

Нужно сразу же отогнать назойливую мысль: почему Филиппо ни разу не привел меня сюда?

– Лучшей части ты еще не видела.

Он улыбается и смотрит на меня своими темными, непроницаемыми глазами.

– Давай прогуляемся чуть-чуть до Бельведере, ты согласна?

– Ок, – отвечаю, поспешно отводя взгляд от его глаз.

Идем дальше пешком, следуя рисунку стен. В этот час подниматься приятно, солнце почти зашло, оставив на небе красные полосы. Мы идем медленно, на выдержанном расстоянии один от другого, и на каждом метре мои глаза вбирают открывающиеся новые фрагменты ошеломляющей красоты.

Дойдя до вершины, на несколько минут останавливаемся перед великолепной панорамой Бельведере-ди-Монтеверде[37]. Вид отсюда потрясающий. Можно охватить весь Рим одним взмахом ресниц, я без слов. Зажигаются огни, и город будто засыпает. Впервые со дня приезда я смотрю на Рим и, кажется, начинаю понимать его. Отсюда, с вышины, хаотичный и сложный мегаполис имеет менее грозный вид, невозмутимо раскинувшись у моих ног.

– Я никогда его таким не видела, – говорю Леонардо, – спасибо, что привез меня сюда.

Он улыбается, рассекая мне душу, не спросив разрешения. Никому не позволено так улыбаться, в таком месте, на фоне такого заката.

Проходим вперед еще немного и садимся на скамейку. Уже зажглись первые вечерние звезды, с моря поднимается понентино[38], обдувающий наши лица легкой теплой волной.

Придерживаемся нейтральных тем, обсуждая нашу работу. Разговоры такого рода ведутся обычно с человеком, которого ты только что встретил и хочешь узнать получше, либо с другом, которого давно не видел. Беседа идет поверхностно, спокойный поток вопросов и ответов, прерывающихся только краткими минутами молчания.

– Ты счастлива сейчас? – спрашивает Леонардо в упор. И сразу же добавляет: – Он выглядит хорошим парнем, твой жених.

По тому, как он это говорит, понимаю, что он, наверное, наблюдал за нами из кухни.

– Да, это так, – признаю и начинаю рассказывать ему немного о Филиппо и наших отношениях.

Леонардо, в свою очередь, рассказывает мне, что живет в Риме уже много лет, что открыл ресторан здесь вместе с партнером и отдает этому заведению основную часть своего времени. Иногда он отправляется в путь «за приключением», когда находит что-нибудь интересное с профессиональной точки зрения или когда ему просто надо сменить обстановку, как это было в Венеции.

– Ты никогда мне об этом не говорил… – замечаю вскользь. Как странно: мы разделили много очень интимных моментов, но я прежде не знала об этих деталях его жизни.

– Потому что ты никогда не спрашивала меня, – замечает он, пожимая плечами.

– Ты был настолько замкнут, что в один прекрасный момент я просто прекратила задавать вопросы.

– Возможно, ты права, в чем-то это и моя вина.

Он снова улыбается, но уже горькой улыбкой.

– Знаешь, я много думал о тебе в эти месяцы. – Он на минуту опускает глаза, как бы стараясь поймать воспоминания. Потом потирает подбородок и добавляет: – Я много раз собирался позвонить тебе.

– И почему же ты этого не сделал? – пронзительные слова срываются с моих губ помимо воли. Я напрасно ждала его звонка, а теперь узнаю, что он тоже хотел услышать меня.

– Просто всякий раз я думал о том, что скажу тебе, и понимал, что ничего нового не могу добавить к тому, о чем мы говорили несколько месяцев назад.

Он прислоняется к стене и какое-то время молчит.

– Я бы заново разочаровал тебя, а этого мне вовсе не хотелось.

– То есть ты больше не искал меня для моего же блага, ты это хочешь сказать?

Все это напоминает сцену из пошлого сентиментального фильма, и глухая злость поднимается у меня внутри. Стараюсь подавить ее, потому что это уже не имеет смысла, но мне все же надо понять кое-что. И Леонардо знает, что должен дать мне объяснения.

– Нет, Элена, я сделал это для моего блага.

Качаю головой, я уже совсем ничего не понимаю.

– Я стремился забыть тебя, не хотел быть затронутым этой историей и не хотел, чтобы она затронула тебя. Рано или поздно я вынужден был бы уехать, и нам все равно пришлось бы попрощаться. Мы не могли поддерживать постоянные отношения, и единственным выходом было расстаться сразу же.

Он вздыхает.

– Элена, у меня очень сложная жизнь. Я, как кочевник, всегда в пути, от одного города к другому. И несмотря на это, я остаюсь привязанным к долгу, от которого не могу и не хочу отказываться…

Он будто хочет добавить еще что-то, но в конце концов опускает взгляд и умолкает.

– О каком долге ты говоришь? – спрашиваю, горя нетерпением узнать.

Его глаза замирают на линии горизонта в раздумии, стоит ли рассказывать. Потом Леонардо смотрит на меня с обезоруживающей улыбкой:

– Оставим это, какой смысл обсуждать это сейчас?

– Для меня есть смысл, – настаиваю, дабы не позволить ему загнать меня в угол. – Ведь я испытала на себе результаты твоих решений… наверное, хоть какое-то объяснение ты мне должен дать.

Пытаюсь говорить повелительным тоном, но с ним это не срабатывает: Леонардо смотрит на меня с легким удивлением, потом поглаживает по щеке, как капризного ребенка:

– Объяснения не исправят ситуации, Элена, скорее сделают ее еще более грустной.

Мое лицо в его теплой, большой руке кажется действительно лицом девочки. Я теряюсь. Этот мужчина не желает сказать мне, кто он на самом деле. Хорошо, не буду настаивать, я знаю, что это бесполезно. И потом, не хочу давать ему слишком большое удовлетворение.

– Это было прекрасно, снова увидеть тебя вчера вечером, – говорит, приподнимая брови.

– Это было нереально, Леонардо. И причинило мне боль. Думаю, что это свое тридцатилетие я запомню навсегда.

– Но ты должна принять это, Элена. Поскольку, что бы мы ни планировали, как бы ни обманывали себя, полагая, что принимаем решения, все зависит только от судьбы. И с этим ничего не поделать.

– Просто бардак, – говорю, не сдержав вырвавшийся возглас.

– Или просто удача, – отвечает он раздумчиво.

Некоторое время молча глядим на потемневшее небо. Со стороны мы, наверное, похожи на старых друзей, которые пережили вместе много важных моментов и, несмотря на нанесенный друг другу ущерб, пока не потеряли желания прислушиваться друг к другу. Может быть, это последний акт нашей истории. Эта горькая нежность – все, что осталось после всепоглощающей страсти прошлого.

Но все же огонек еще горит внутри меня, спрятанный под слоями раздумий и инстинкта выживания. И достаточно одного прикосновения его плеча к моему, чтобы тлеющее пламя разгорелось опять. Смотрю на Леонардо: на его гордый профиль, таинственный взгляд, сжатую челюсть. Он похож на холодную статую, и я готова отдать все золото мира, чтобы узнать, что он чувствует в этот момент.

Закрываю глаза на мгновение и наслаждаюсь ощущением контакта нашей кожи. Приказываю сама себе отодвинуть руку. Я обручена. Люблю Филиппо. Мысли мешаются у меня в голове. Но это ни к чему, я не могу сдвинуться.

Наши мизинцы едва соприкасаются, потом сплетаются, будто течение подталкивает их друг к другу. Но это лишь мгновение. Леонардо вскакивает.

– Поехали? – хрипло спрашивает, поправляя кожаную куртку и стараясь не встречаться со мной взглядом.

Я тоже сразу поднимаюсь.

Направляемся к Фонтаноне. Через несколько минут я сяду на его мотоцикл, он подвезет меня до метро, и там я навсегда с ним распрощаюсь. Меньше чем через час я снова буду дома и забуду тепло его рук, энергию его глаз, аромат его кожи.

Я думаю так, идя перед ним, в нетерпении покончить с этим. Потом неожиданно чувствую его руку у себя на плече, и, прежде чем успеваю что-нибудь понять, Леонардо разворачивает меня и притягивает к себе. Крепко обнимает и раздвигает языком мои губы. Я позволяю завоевать себя, не оказывая сопротивления, и тоже целую его со страстью, о которой мечтала все эти месяцы и с первого мгновения, когда снова встретила его.

– Элена, – вздыхает он. Потом смотрит на меня горящими глазами, зажигая своим огнем. – Ты слишком большой соблазн для меня, – шепчет, – я пытался устоять, но не знаю как.

Я чувствую себя потерянной и сконфуженной. Умираю от страха и от желания на обочине дороги. Ноги дрожат, и ниже пупка все сжимается в предвкушении. Это абсурдно, но я хочу его до боли.

– Элена, я чувствую тебя… – берет меня за запястья и, спрятав в объятиях, отводит в сторону, на зеленую полосу, обрамляющую улицу. – Ты должна быть моей, сейчас.

Прислонив меня к дереву, он раскрывает молнию на моей куртке, скользнув рукой к груди. Его дыхание учащено еще больше моего.

Все сказанные до этого слова больше не имеют смысла, мы два магнита, которые притягиваются друг к другу, несмотря на запреты и пожелания, свыше любой логики. Тяга к этому мужчине зажигает мою кровь. Вижу, как моя реакция отражается в нем, его темных глазах, горящих под моим взглядом, в щетине на его подбородке, поблескивающей под светом фонаря. Я не властна над собой и собираюсь совершить ошибку. Ужасную, огромную ошибку.

– Не могу, Лео.

Стараюсь освободиться. Образ Филиппо болезненно возникает в пространстве между нами.

– Не могу, – повторяю, подавляя стон.

Леонардо оставляет меня, смотрит прямо в глаза, потом прислоняется ко мне лбом. Но его губы слишком близки, его запах слишком знаком и притягателен. Он кусает губы. Страсть сильнее разума. И мы снова целуемся, потому что это единственное, что мы можем делать, и единственное, чего я хочу сейчас. Надеюсь, что темнота сгладит мое чувство вины, уменьшит реальность того, чем мы занимаемся. Но эффект обратный – все кажется более подлинным, насыщенным. Только тени морских сосен вокруг нас скрывают от любопытных глаз поспешность нашего возбуждения.

Леонардо приподнимает мою ногу, оплетая ею свои. Чувствую твердость его доминирующего члена, а мои соски с радостью встречают знакомое касание его рук.

Мы падаем на землю, на влажную траву. Леонардо снимает кожаную куртку и расстилает ее на поляне, чтобы подложить мне под спину. Он жадно целует меня, привстав надо мной, его пальцы прокладывают дорогу в моих волосах, быстро спускаются на лицо, а затем заново проскальзывают под футболку, поглаживая грудь. Я притягиваю его за затылок, хочу почувствовать его губы, которые сжимают и посасывают, заставляя меня стонать от удовольствия.

– Твоя грудь, Элена… – бормочет он, тяжело дыша, – она такая же прекрасная, как я ее помнил. Хочу облизать ее, хочу всю тебя облизать.

Он расстегивает мои джинсы и решительно просовывает руку под трусики, достигая моей влажной вульвы. Замирает на несколько мгновений в этом теплом месте, двигая пальцами внутри, а его язык ищет мой. Дыхание Леонардо все более прерывистое и тяжелое на моих губах. Потом, почти грубым жестом, он срывает с меня все: джинсы, нижнее белье и туфли, оставляя меня обнаженной ниже пояса. И расстегивает свои джинсы, освобождая эрекцию.

Смотрит на меня, раздвигает мои ноги и, не отрывая взгляда, входит резким толчком. Я вцепляюсь ему в шею, закрываю глаза и наслаждаюсь этой наполненностью, сумасшедшим чувством принадлежности ему. Чувствую, как он пульсирует во мне, прислушиваюсь к каждому сантиметру его кожи. Он скользит легко, вперед-назад. Каждое движение – это сон, огненная волна, которая поглощает меня изнутри. Боже, как же мне всего этого не хватало…