[181] - См.: Lind M. The Next American Nation. P. 189.
      [182] - См.: Danuger S., Gottschalk P. America Unequal. P. 24.
      [183] - Greenstein R., Barancik S. Drifting Apart: New Findings of Growing Income Disparities Between the Rich and the Poor, and the Middle Class. Wash., 1990. P. 6.
      [184] - См.: Kuttner R. The Economic Illusion. P. 58.
      [185] - См.: Heilbroner R., Milberg W. The Making of Economic Society. P. 141.
      лись в условиях промышленного подъема[186]; предположения о том, что этот процесс носит неустойчивый и отчасти случайный характер, были развеяны в 80-е годы, когда во время роста, последовавшего за кризисом 1980-1982 годов, реальные доходы индустриальных рабочих устойчиво снижались на протяжении всего десятилетия[187].
      Во-вторых, в течение периода с 1980 по 1986 год тенденции в снижении заработной платы оставались достаточно схожими в большинстве отраслей. Как показывают сравнительные исследования, отражающие их графики весьма схожи для таких различных сфер, как высокотехнологичное производство, тяжелая промышленность, легкая промышленность и текстильное производство[188]; поэтому на протяжении всего этого времени не могло возникнуть реальных контртенденций, способных изменить общую ситуацию в области падения реальных доходов среднего работника.
      В-третьих, проводившаяся правительством политика и объективные экономические тренды обусловили очень непропорциональное распределение выгод и потерь в ходе последующего хозяйственного оживления. Согласно статистическим данным, между 1977 и 1990 годами материальное положение 70 процентов американцев ухудшилось в абсолютных показателях или осталось на прежнем уровне, и только 30 процентов населения заметно улучшили его[189]. Степень различия между подобной ситуацией и развитием событий в предшествующий период прекрасно подчеркнута Р.Хейльбронером и У.Милбергом. "В период с 1962 по 1983 год, -- пишут они, -- один процент самых обеспеченных семей получил 34 процента общего прироста богатства, следующие 19 процентов получили 48 процентов, а наименее обеспеченные 80 процентов -- лишь 18. Сравним этот результат с данными за период с 1983 по 1989 год: за эти шесть лет на долю одного процента наиболее состоятельных семей пришлось 62 процента общего прироста благосостояния, следующие 19 процентов получили лишь 37 процентов, а самые бедные 80 процентов довольствовались ничтожным одним процентом" [190].
      Ситуация, сложившаяся к концу 80-х, также хорошо известна: "за период с 1977 по 1986 год бедность увеличилась на треть; не
      [186] - См.: Dahrendorf R. The Modern Social Conflict. An Essay on the Principles of Liberty. Berkeley-L.A. 1990. P. 149.
      [187] - См.: Galbraith J.K. The Culture of Contentment. P. 105.
      [188] - См.: Galbraith James K., Du Pin Calmon P. Industries, Trade, and Wages // Bernstein M.A., AdIerD.E. (Eds.) Understanding American Economic Decline. P. 172-173.
      [189] - См.: Philips K. Boiling Point Democrats, Republicans and the Decline of Middle-Class Prosperity. N.Y., 1994. P. 28.
      [190] - Heilbroner R., Milberg W. The Making of Economic Society. P. 144.
      дельные доходы снизились на 111,4 процента, средний доход вырос на 1,7 процента, но чистый доход средней семьи сократился на 5,3 процента. При этом доходы наиболее состоятельных американцев после налогообложения более чем удвоились" [191]. К началу 90-х годов американские трудящиеся лишились всех достижений предшествовавших тридцати лет: основные показатели в области оплаты труда, среднедушевого дохода и продолжительности рабочего дня вернулись к уровню начала 60-х годов[192]. Как заключает Р.Каттнер, "усиление неравенства, начавшееся в середине 70-х годов и ускорившееся в 1980-е, является одной из наиболее документально подтвержденных тенденций в современной экономике. Любые способы его измерения показывают, что в Соединенных Штатах произошла резкая социальная поляризация. В течение 25 лет -- с 1947 по 1973 год -- распределение доходов постепенно стало более равномерным. За тот период средний доход семьи (с учетом инфляции) увеличился немногим более чем в два раза. Доходы наименее обеспеченных 20 процентов населения, однако, увеличились на 138 процентов, а наиболее обеспеченных 20 процентов -- лишь на 99 процентов. С 1973 года наблюдается обратный процесс. За период с 1979 по 1993 год доход 20 процентов наиболее состоятельных семей возрос на 18 процентов, а 60 процентов менее обеспеченных фактически не испытали его реального прироста. Беднейшие же 20 процентов вовсе потеряли часть своего дохода -- их и без того небольшая заработная плата уменьшилась на 15 процентов. Концентрация богатства в это время достигла своего пика за весь современный период, начиная с 20-х годов. Все успехи на пути к равенству, достигнутые за послевоенную эпоху, были сведены на нет" [193].
      Важнейшими же и наиболее опасными последствиями десятилетия между 1973 и 1986 годами стали начало процесса разрушения среднего класса и формирование бедных слоев населения как устойчивой и определенной социальной группы. За период с 1979 по 1990 год доля граждан, работающих в течение полного рабочего дня и при этом получающих заработную плату, недостаточную для обеспечения прожиточного минимума семьи из четырех человек, выросла с 12,1 до 18 процентов; номинальная минимальная заработная плата не повышалась с 1981 по 1990 год, несмотря на то, что на этот период пришлись годы, характеризующиеся самыми высокими темпами инфляции за всю послевоенную историю,
      [191] - Brockway G.P. Economists Can Be Bad for Your Health. Second Thoughts on the Dismal Science. N.Y.-L., 1995. P. 62.
      [192] - См.: Cohen D. The Wealth of the World and the Poverty of Nations. P. 47.
      [193] - Kuttner R. Everything for Sale. The Virtues and Limits of Markets. N.Y., 1997. P. 86.
      в силу чего даже когда минимальный уровень оплаты труда и был повышен в 1991 году до 4,25 долл. в час, он оставался на 30 процентов ниже значения в 5,54 долл. в час, необходимого для компенсации инфляционного эффекта 80-х годов[194]. Вот почему сами по себе тенденции в изменении долей тех или иных социальных групп в национальном богатстве не так, на наш взгляд, значимы, как связанные с ними деформации социальной структуры.
      Эти явления отмечаются реже, чем изменения в распределении доходов, но они более фундаментальны. В понятие среднего класса в США обычно объединяют достаточно разнородных граждан, доходы которых составляют от 15 до 50 тыс. долл. в год. Уже из самого разброса цифр видно, насколько широкой должна быть эта часть населения. Между тем только с 1970 по 1986 год доля ее членов в общем числе американских граждан снизилась на 7 процентных пунктов -- с 65 до 58 процентов населения[195]. Учитывая, что в 90-е годы имущественное расслоение не замедлилось, можно предположить, что средний класс перестанет составлять большинство населения США в первые годы следующего столетия. В той же степени стала более актуальной и проблема низшего класса. В середине 80-х годов появилось специальное понятие "работающие бедные", применяющееся для обозначения тех, кто, даже имея работу, находится при этом ниже черты бедности. В начале 70-х годов доля таких работников была незначительной; к 1990 году они составляли уже почти 20 процентов всего работающего населения[196]. Тем самым была пройдена очень опасная грань: как отмечает Р.Райх, распространившись на значительные слои работающего населения, бедность приобрела гораздо большее социальное значение, нежели ранее: новые бедные стали большинством населения больших окраинных районов, где стали быстро формироваться сообщества людей, хотя и вовлеченных в общественное производство, но лишенных фундаментальных социальных благ; феномен бедности стал проблемой, которую можно обозначить как проблему замкнутого низшего класса[197]. Фактически возникла и начала консолидироваться та страта, которая в ближайшие десятилетия способна стать оппозицией растущему влиянию класса интеллектуальных работников.
      В течение 80-х годов более 3/5 роста совокупных доходов всех американцев пришлись на один процент наиболее состоятельных граждан[198]; в результате к 1989 году этот узкий слой впервые стал
      [194] - См.: Piven F.F., Cloward R.A. Regulating the Poor. P. 353-354.
      [195] - См.: Lasch Ch. The Revolt of the Elites and the Betrayal of Democracy. P. 32.
      [196] - См.: Cohen D. The Wealth of the World and the Poverty of Nations. P. 48.
      [197] - См.: Reich R.B. Tales of a New America. P. 188.
      [198] - См.: Giddens A. The Third Way. The Renewal of Social Democracy. Oxford, 1998. P. 105.
      контролировать большую часть национального достояния США, чем низшие 40 процентов населения. Наряду с тем, что доля населения, живущего ниже уровня бедности, достигла и стала превышать 15 процентов, это оказалось, по мнению многих социологов, серьезным фактором возможной политической дестабилизации[199] (заметим, что ситуация не изменилась и в 90-е, несмотря на признаки экономического подъема; как отмечает Р.Гепхард, лидер демократического меньшинства в Палате представителей Конгресса США, с 1989 по 1997 год 1 процент наиболее состоятельных американцев повышал свои доходы в среднем на 10 процентов ежегодно, тогда как для представителей низшей квинтили этот показатель не превышал 0,1 процента[200]). Несмотря на активную социальную миграцию между различными стратами общества, этот процесс фактически не затрагивает его низших слоев, и выход за их пределы становится сегодня все более затрудненным, а то и невозможным[201]. При этом становится все более очевидным, что традиционные методы экономического регулирования данных процессов фактически исчерпаны: социальное неравенство, весьма заметное в США, оказывалось еще более разительным в Великобритании и Германии, хотя доля социальных расходов в бюджетах этих стран составляла соответственно 15, 23 и 27 процентов[202], а разного рода социальные программы сокращали долю бедных граждан в общем населении европейских стран с 18,4-29,2 процента (если рассматривать доходы до налогообложения и выплаты пособий) до 6,5-14,6 процента (если учитывать все пособия и трансферты), тогда как в США соответствующий разрыв гораздо менее заметен (разного рода социальные выплаты уменьшали долю живущих в бедности граждан лишь с 26,7 до 19,1 процента)[203]. Таким образом, со всей очевидностью проблема низшего класса превращается в одну из наиболее сложных для формирующегося постиндустриального общества.
      Между тем мы специально не обращаемся в данном случае к проблеме дифференциации работников по уровню образования, и делаем это не столько в силу того, что подробно рассматривали этот фактор в предшествующей главе, сколько потому, что в данный период подобные обстоятельства не оказывали решающего
      [199] - См.: Handy Ch. The Hungry Spirit. Beyond Capitalism -- A Quest for Purpose in the Modem World. L., 1997. P. 39-41.
      [200] - См.: Gephardt R., with Wessel M. An Even Better Place. America in the 21st Century. N.Y" 1999. P. 33.
      [201] - См.: Santis H., de. Beyond Progress. An Interpretive Odyssey to the Future. Chicago-L, 1996. P.192-193.
      [202] - См.: Drucker P.F. Managing in a Time of Great Change. Oxford, 1997. P. 269.
      [203] - См.: Mishel L., Bernstein J., Schmitt J. The State of Working America 1998-99. P. 377.
      влияния на складывавшиеся тенденции. Дифференциация 80-х была сугубо экономической дифференциацией, давшей, разумеется, толчок неравенству постэкономического типа, но все же не являвшейся таковым. Подтверждением тому может стать оценка социальной страты, существенно улучшившей свое материальное положение в эпоху рейгановских реформ.
      Когда исследователи говорят о том одном проценте населения, доля которого в национальном богатстве и располагаемых доходах резко выросла в течение 80-х годов, это в наибольшей степени относится к традиционно понимаемому капиталистическому классу. На основании данных на 1989 год складывается интересная картина. С одной стороны, для того чтобы войти в 1 процент наиболее высокооплачиваемых работников, американец в этом году должен был получать не менее 120 тыс. долл. непосредственно в качестве заработной платы[204]. С другой стороны, для того, чтобы семья была включена в 1 процент наиболее состоятельных американских семей, ее общий семейный доход должен был составлять 560 тыс. долл.[205] Даже если предположить, что оба работающих члена семьи получали одинаковую зарплату (что маловероятно), оказывается, что в совокупных доходах семьи доля заработной платы не превышала 40 процентов, хотя в среднем для США она составляла более 70 процентов. При этом большинство работников, получавших позволяющую отнести их к одному проценту наиболее высокооплачиваемых служащих зарплату, принадлежали к высшей корпоративной иерархии. Среди одного с небольшим миллиона человек, входивших в данную группу, 60 процентов работали в администрациях крупных производственных или торговых компаний либо были их ведущими консультантами; при этом около 30 процентов представляли практикующих юристов и врачей, а остальные 10 процентов -людей творческих профессий, включая профессоров и преподавателей[206]. Суммарная численность этой группы (с учетом паритета покупательной способности доллара) выросла между 1979 и 1989 годами на 78 процентов[207] , а их совокупный доход увеличился еще больше: по разным оценкам, от 78 до более чем 100 процентов[208]. В результате если в 1977 году один процент богатейших американцев контролировал 19 процентов национального богатства, то в 1981 году это
      [204] - См. Frank R.H., Cook P.J. The Winner-Take-All Society. P. 88.
      [205] - См. Korten D.C. When Corporations Rule the World. L" 1995. P. 108.
      [206] - См. Frank R.H., Cook P.J. The Winner-Take-All Society. P. 88.
      [207] - См. Ibid.
      [208] - См. Korten D.C. When Corporations Rule the World. P. 109; Krugman P. Peddling Prosperity. Economic Sense and Nonsense in the Age of Diminishing Expectations. N.Y.-L, 1994. P. 135.
      были уже 24 процента, а к концу первого срока президентства Р. Рейгана -- более 30. Некоторое замедление темпов роста данного показателя во второй половине 80-х годов привело к тому, что к 90-м годам один процент американцев владел 39 процентами национального богатства, более чем удвоив тем самым свою долю по сравнению с 1976 годом [209].
      Основным источником роста дохода этой группы лиц оставались в первую очередь дивиденды и процентные выплаты, а также доходы от повышения стоимости находившихся в их собственности акций. Как известно, в начале 80-х годов на протяжении полутора лет процентные ставки даже по государственным обязательствам превышали в США 15 процентов годовых, а в отдельные периоды достигали 22 процентов. Кроме того, в 1983-1985, а позднее и в конце 80-х годов быстро росли основные американские фондовые индексы, реагируя тем самым на повышающуюся конкурентоспособность американских товаров и рост промышленного производства. Между тем значительная часть ценных бумаг правительства и акций крупнейших корпораций оставалась в собственности наиболее состоятельных граждан (к началу 90-х годов около 75 процентов всех находившихся в частном владении акций были сосредоточены в руках 5 процентов населения [210], а 0,5 процента американцев владели более чем 37 процентами акций [211]). Помимо этого, улучшившаяся в целом конъюнктура бизнеса и резкое повышение прибылей промышленных и финансовых компаний (в условиях стабильной и даже понижающейся заработной платы) позволили предпринимателям и менеджерам резко увеличить свои доходы; существуют различные данные относительно того, во сколько раз средняя заработная плата руководителя крупной компании превышала доход занятых в ней работников в конце 80-х годов; сходясь на том, что средний уровень такого превышения в начале 70-х достигал 40:1, отдельные исследователи определяют его по состоянию на 1989-1990 годы в пределах от 150:1 [212] до 225:1 [213]. Помимо собственно заработной платы, которая для руководителей 35 крупнейших компаний составляла в среднем около 1 млн. долл., они получали в виде премий и бонусов в среднем около 1,2 млн. долл., а в виде опционов на покупку акций еще до 1,5 млн.
      [209] - См.: Nelson J.I. Post-Industrial Capitalism. Exploring Economic Inequality in America. Thousand Oaks-L., 1995. P. 8-9.
      [210] - См.: Koch R. The 80/20 Principle.The Secret of Achieving More with Less.N.Y., 1998. P.9.
      [211] - См.: Korten D.C. When Corporations Rule the World. P. 109.
      [212] - См.: Cohen D. The Wealth of the World and the Poverty of Nations. P. 47.
      [213] - См.: Heilbroner R., Milberg W. The Making of Economic Society. P. 144.
      долл. в год [214]. В 1988 году более 1,3 млн. чел. в США декларировали имущество в сумме, превышающей 1 млн. долл. [215]; в 1987 году 36 тыс. человек сообщили о доходах свыше 1 млн. долл. в год [216] (в 1995 году их число выросло до 87 тыс. [217]). Данный процесс уже не так сильно связан с реальным состоянием экономики, как прежде: между 1976 и 1980 годами, в период стагфляции и отсутствия хозяйственного роста, в США появились 320 тыс. новых миллионеров [218]; а количество американцев, чье состояние превышало 1 млрд. долл., выросло с 1 до 120 за период с 1978 по 1994 год [219]; дальнейшее ухудшение конъюнктуры в начале 80-х привело к тому, что доходы, полученные в виде процентов по вложениям в банки и государственные ценные бумаги, выросли в 2,5 раза, в то время как заработная плата почти не повысилась [220].
      Тенденции, в полной мере проявившие себя в годы правления администрации Р. Рейгана в США, в той или иной мере, однако почти столь же отчетливо, прослеживаются и в других развитых постиндустриальных странах. Наиболее полно они были повторены в Великобритании, где в начале 80-х был взят курс на резкое урезание государственных расходов, в первую очередь на поддержание ряда отраслей промышленности, и проведена масштабная приватизация. В результате низшие 10 процентов населения, получавшие в 1976-1978 годах 4,4 процента доходов, в начале 90-х получали лишь 2,9 процента [221]; "сместился также центр концентрации населения [на шкале доходов]. В начале 60-х годов наибольшая концентрация доходов приходилась на 80-90 процентов от средней величины. Иными словами, распределение доходов в Великобритании было сопоставимо с ситуацией, наблюдаемой сегодня в большинстве европейских стран, когда миллионы граждан сосредоточены в середине шкалы. Но к началу 90-х годов ситуация коренным образом изменилась -- пик распределения доходов стал приходиться на 40-50 процентов от средней величины. В начале 90-х годов четверть населения имела доходы более чем в два раза ниже средних, тогда как в 1977 году таких британцев было лишь 7, а в 1961 году -- 11 процентов. На другом конце шкалы число людей, чьи доходы в три раза превышают средние, почти удвоилось -- с 600 тыс. до 1 млн. за период с начала 70-х годов до начала 90-х" [222]. В результате подобной поляризации доходы наиболее благополучных 20 процентов британцев превосходили доходы самых низкооплачиваемых в 1991 году в семь раз, тогда как в 1977 году данный показатель составлял четыре раза; тем самым документально подтвержденная степень неравномерности распределения доходов оказалась максимальной с конца 80-х годов прошлого века, когда в Англии была начата работа по систематизации статистики доходов [223]. В целом же на протяжении 80-х годов ситуация в области неравного распределения доходов не улучшалась ни в одной из стран-членов ОЭСР; усилия правительств, направленные на преодоление возникавших тенденций, давали пусть и значительный, но относительно временный эффект и не могли в полной мере элиминировать последствия общей тенденции. Так, если в США в течение периода 1979-1986 годов показатель степени превышения доходами представителей высших десяти процентов занятых полный рабочий день работников доходов низших десяти процентов возрастал с ежегодным темпом в 2,7 процента, то в Австралии и Нидерландах эта цифра составляла 1,4 процента, а в Швеции -- 0,7 процента. Тот же показатель, рассчитываемый по отношению не к занятым полный рабочий день, а ко всему количеству работающих, составлял для США 5,1 процента, для Канады -- 3,9, а для Франции -- 2,5 процента [224]. Однако, повторим еще раз, переломить тенденцию не удалось ни в одной постиндустриальной стране. В результате материальное неравенство стало расти и в рамках самого среднего класса: если в США в 1979 году отношение средней заработной платы 10 процентов наиболее высокооплачиваемых рабочих к доходам 10 процентов самых низкооплачиваемых равнялось для мужчин 3,51, а для женщин -- 2,68, то к 1993 году эти цифры достигали уже 4,59 и 3,81 соответственно [225], и это -- еще одно подтверждение того, что в современных условиях из-за различий в уровне квалификации и образованности работников имущественное неравенство резко возрастает в пределах даже одной конкретной профессии.
      Таким образом, можно, на наш взгляд, констатировать, что в течение конца 70-х и первой половины 80-х годов в развитии постиндустриальных обществ выявился ряд тенденций, которые, по всей видимости, окажутся определяющими в ближайшие
      несколько десятилетий. Во-первых, потребности экономического развития обусловили необходимость отказа от искусственного поддержания относительно высокого жизненного уровня наименее обеспеченных слоев населения, в результате чего произошло резкое увеличение имущественного неравенства, перечеркнувшее его сокращение на протяжении 50-х - 70-х годов. Во-вторых, наиболее сильно пострадали в данной ситуации низшие слои среднего класса, которые уже привыкли отождествлять себя с обеспеченной частью общества, а на протяжении 80-х годов потерявшие свои позиции и фактически покинувшие его ряды. В-третьих, весьма опасной оказалась ситуация, в которой слой устойчиво находящихся за чертой бедности не только состоял из совершенно лишенных трудовых навыков людей, представителей меньшинств, безработных, бездомных и т.д., но и пополнялся людьми, имеющими работу и работающими подчас полный рабочий день. Таким образом, возникли все необходимые условия для формирования того низшего класса, о котором мы говорили ранее. При всем при том, следует отметить еще раз, все эти изменения произошли в рамках высокоразвитого индустриального общества, и, хотя фактор образования работников играл в их поляризации большую роль, он был далеко не решающим, а собственно процесс формирования класса интеллектуальных работников еще не начался. Поэтому вполне объяснимо, что в 90-е годы, с одной стороны, правительства предприняли очередную (вполне неудачную, впрочем) попытку борьбы с возрастающим неравенством, а, с другой стороны, проблема постоянной бедности и положение нового низшего класса стали объектом пристального внимания не только социологов, но и экономистов и политиков.
      [214] - См.: Ayres R. U. Turning Point. P. 116.
      [215] - См.: Rifkin J. The End of Work. N.Y., 1996. P. 174.
      [216] - См.: Brockway G.P. The End of Economic Man. N.Y.-L., 1995. P. 88-89.
      [217] - См.: Kiplinger К. World Boom Ahead. Why Business and Consumers Will Prosper. Wash., 1998. P. 154.
      [218] - См.: Brockway G.P. The End of Economic Man. P. 163.
      [219] - См.: Korten D.C. When Corporations Rule the World. P. 65.
      [220] - См.: Galbraith J.K. The Culture of Contentment. P. 92.
      [221] - Подробнее о ситуации в Великобритании см.: Coyle D. The Weightless World. Strategies for Managing the Digital Economy. Cambridge (Ma.), 1998. P. 11.
      [222] - Elliott L., Atkinson D. The Age of Insecurity. P. 235.
      [223] - См.: The Economist. 1994. November 5. P. 19.
      [224] - См.: Danyger S., Gottschalk P. America Unequal. P. 118-119.
      [225] - См.: Tilly Ch., Tilly Ch. Work Under Capitalism. N.Y., 1998. P. 213-214.
      Обострение проблемы в 90-е годы
      В начале 90-х годов мировая экономика вступила в период подъема, обусловленного в значительной мере развитием информационного сектора хозяйства. Именно сегодня как никогда видна роль этого сегмента в экономическом прогрессе. В 1998 году информационный сектор создал более трети -- 37 процентов -- всех новых рабочих мест в экономике США. Согласно подсчетам М. Мэндела, американское промышленное производство в прошлом году выросло на 2 процента, хотя, если бы производство компьютеров, полупроводников и коммуникационного оборудования осталось на уровне 1997 года, общий его объем должен был снизиться на 0,4 процента. В значительной мере именно информационный сектор поддерживает сегодня экономику США, ибо в промышленности Великобритании в 1998 году наблюдался спад на 0,2, а в японской -- на 3 процента [226]. В соответствии с подобными тенденциями, неравенство во все большей мере обусловливается неравной оплатой труда в информационном секторе и иных отраслях, а также значительными доходами, которые получают отдельные производители информационных технологий и небольшие высокотехнологичные компании.
      Американская экономика в течение четырех последних лет обнаруживает темпы роста, превышающие 3,5 процента в год; европейские страны также обрели значительный динамизм. В течение 1996-1998 годов фактически все ведущие фондовые индексы выросли более чем в два раза, несмотря на сохраняющиеся проблемы на азиатских рынках, в России и Латинской Америке. Между тем ситуация в области поляризации населения развитых стран по уровню доходов не только не стабилизировалась, но, напротив, стала намного более сложной и непредсказуемой. С одной стороны, как мы уже отметили, быстро растут доходы наиболее высокооплачиваемых работников в новых отраслях, однако, с другой, основные принципы социальной политики и налогового обложения остались в значительной мере неизменными по сравнению с 80-ми годами и продолжают порождать проблему бедности.
      Безусловно, уровень жизни граждан постиндустриальных стран резко вырос, что обусловлено в первую очередь быстрым удешевлением основных потребительских благ, выпускаемых в массовом масштабе или импортируемых из стран с низкими издержками производства. Так, в начале 90-х в США 96 процентов семей имели цветной телевизор, 79 процентов -- микроволновую печь, 67 млн. семей пользовались видеомагнитофонами, 55 млн. -- кабельным телевидением, 76 млн. человек ежедневно использовали компьютер в своей основной деятельности. Средняя продолжительность рабочей недели снизилась с 37,1 часа в 1970 году до 34,5 в 1990-м, а оплачиваемого отпуска -- выросла с 15,5 до 22,5 рабочего дня [227]. Однако, если подходить к проблеме не с точки зрения относительной обеспеченности населения важнейшими потребительскими товарами, а с позиций распределения денежного дохода, то пропорции такового сближаются с теми, которые можно наблюдать в странах "третьего мира". Согласно данным, приводимым статистическим бюро ОЭСР, с 1995 года уровень разрыва в доходах между низшими и высшими 20 процентами граждан являлся в
      [226] - См.: Mandel M. Cracking this Crazy Economy // Business Week. European edition. 1999. January 25. P. 39-40.
      [227] - См.: Сох M., Aim R. These Are the Good Old Days: A Report on American Living Standards. Dallas (Tx.), 1994. P. 4.
      США самым высоким среди развитых стран [228]; между тем в последние десятилетия становится очевидным, что Соединенные Штаты скорее определяют некоторые тенденции, способные установиться в будущем, чем являются исключением из общего ряда.
      Хотя правительство предпринимало и предпринимает значительные усилия по субсидированию малоимущих слоев (и в этом отношении нельзя не отметить огромные ассигнования на образование, переподготовку и особенно медицинское обслуживание, ведущиеся, в частности, по линии программы "Медикэр"/"Меди-кэйд" [229]), основная масса налогов по-прежнему оплачивается представителями средних слоев. В результате "изменений налогообложения на социальное страхование семья с доходом в 37,8 тыс. долл. платит налог в размере 7,65 процента, тогда как налог с семьи с доходом в 10 раз больше составляет 1,46 процента, а взимаемый с семьи, чей доход в сто раз выше, не превышает 0,1 процента. В конечном итоге, законодательство о социальном обеспечении, принятое в 1996 году, снизило доходы (в абсолютном выражении) 10 процентов всех американских семей, из которых 8 миллионов имели детей" [230]. Нельзя также не отметить, что, стремясь поощрять создание новых рабочих мест в отраслях высокотехнологичного сектора и мелкое предпринимательство, американская налоговая система построена сегодня таким образом, что в 1992 году федеральная налоговая субсидия -необлагаемый налогом взнос предпринимателя на социальное страхование работников предприятия -- составляла 270 долл. для семей из низших 20 процентов населения, 525 долл. для семей из следующей квинтили и 1 тыс. 560 долл. для представителей наиболее оплачиваемых 20 процентов населения [231]. В результате подобной ситуации половина американцев из бедных слоев, занятых полный рабочий день, не имела медицинской страховки, тогда как за страховку высокооплачиваемых работников платили нанимающие их компании [232].
      Все отмеченные процессы являются, на наш взгляд, лишь реакцией государства на объективные хозяйственные сдвиги, определяющиеся перенесением центра экономической активности в информационную сферу, быстрым изменением структуры со
      [228] - См.: The Economist. 1997. September 6. Р. 48.
      [229] - См.: Kat T. M.B. In the Shadow of the Poorhouse. P. 272.
      [230] - Lappe P.M., Collins J., Rosset P., Esparza L. The World Hunger: 12 Myths, 2nd ed. N.Y" 1998. P. 166.
      [231] - См.: Wolfe B.L. Reform of Health Care for the Nonelderiy Poor // Danziger S.H., Sandefur G.D., Weinberg D.H.(Eds.) Confronting Poverty: Prescription for Change. Cambridge (Ma.), 1994. P. 254.
      [232] - См.: Fischer C.S., Flout M., Jankowski M.S., Lucas S.R., SwidlerA., Voss K. Inequality by Design. P. 141.
      временной корпорации, нарастанием индивидуальной занятости и резким возрастанием конкуренции на рынке неквалифицированной рабочей силы, как под влиянием растущей иммиграции, так и по внутренним причинам.
      Сегодня можно привести не менее впечатляющие цифры, свидетельствующие о росте богатства высшей социальной страты в США и других развитых странах, чем это можно было сделать в 20-е годы. Превышение оклада среднего руководителя американской компании над заработком его рабочего в середине 90-х годов в семь раз превосходит аналогичный показатель для Германии [233]; только в течение одного 1992 года, первого года экономического подъема, совокупная заработная плата 1000 высших менеджеров американских корпораций достигла 3,8 млрд.