В течение всего периода ускоренной индустриализации доля ВНП, направляемая на эти цели, не опускалась ниже 35 процентов, что на 10 процентных пунктов больше, чем в большинстве западных экономик[13]. За счет чего на протяжении почти двадцати лет стране удавалось удерживать столь высокий показатель инвестиционной активности? В первую очередь, за счет искусственных ограничений в сфере потребления. Доля заработной платы в общем объеме валового национального продукта не позволяла инвестициям населения подниматься до уровня 10 процентов ВНП, причем этот уровень оставался постоянным между 1955 и 1970 годами, тогда как корпоративные инвестиции выросли с 7 до более чем 20 процентов ВНП; именно это позволяло инвестировать средства не по принципу более высокой рентабельности вложений, а в развитие тех отраслей, которые определялись в централизованном порядке. Следствием становились высокие темпы роста и успешное освоение новых производств; согласно проведенным в середине 70-х годов подсчетам, при сохранении темпов роста японской и американской экономик, характерных для периода 1963-1973 годов, Япония должна была в 1985 году превзойти США по показателю ВНП на душу населения, а в 1998 году и по общему объему промышленного производства[14]. Сегодня
      [12] - Хотя подобные синдикаты, более известные под названием keiretsu, традиционно считают японским изобретением, П.Дракер убедительно показывает, что первыми применившими такую практику предпринимателями были американцы Уильям Дюрант [William С. Durant] и Сирс Роэбак [Sears Roebuck]. Собственно японской чертой в подобной практике стала беспрецедентная концентрация производства на шести крупнейших keiretsu, где сегодня сосредоточена треть общего капитала всех японских компании и которые контролируют четверть всех продаж на японском рынке (см.: Drucker P.F. Management Challenges for the 21st Century. N.Y" 1999. P. 30-32, 290).
      [13] - Оценивая масштабность японских инвестиций, необходимо среди прочего иметь в виду, что в Японии к инвестиционной активности относится целый ряд направлений капиталовложений, которые в статистике, принятой в США и большинстве европейских стран, рассматриваются в качестве расходов на потребление (подробнее см.: Ohmae К. The Borderless World. P. 146-147); характерно, что исчисленные в соответствии с японской методикой показатели инвестиционной активности в США оказываются не намного ниже уровней, достигнутых в Стране восходящего солнца.
      [14] - См.: Krugman P. Pop Internationalism. Cambridge (Ma.)-L., 1998. Р. 179.
      вполне очевидна ошибочность подобных прогнозов, проистекающая из того, что во внимание не принималось происходившее параллельно с повышением темпов экономического роста снижение отдачи, составлявшей на вложенный капитал 34 процента в 1955 году, 28 процентов -- в 1960-м, 18 -- в 1970-м и 8-в 1980 году[15].
      В этой ситуации экономический рост мог поддерживаться двумя способами: сверхэксплуатацией работников и искусственным "впрыскиванием" необходимых ресурсов. Остановимся пока на первом из них. В 60-е и 70-е годы японские работники фактически стали первопроходцами на том пути, по которому позднее пошли другие страны Юго-Восточной Азии. Выплаты отечественных производителей работникам составляли в Японии в 60-е годы не более 40 процентов ВНП, тогда как в США достигали 58 процентов; доля потребительских расходов в ВНП в 70-е годы оставалась на уровне 52 процентов, тогда как в США не опускалась ниже 64-67 процентов[16]; ряд таких примеров можно продолжить. В то же время средняя продолжительность рабочего дня в Японии была гораздо больше, чем в Европе и США; 2044 часа, проводимых "среднестатистическим" японцем на работе в течение года, на 10 процентов превышают рабочее время американца, на 20 -- англичанина и француза и более чем на 30 -- немецкого работника[17]. Характерно, что это положение фактически не могло быть изменено, так как господствовавшая в стране система лояльности той или иной фирме существенно снижала возможности миграции рабочей силы: даже в 80-е годы более 43 процентов японских работников были заняты в одной и той же компании более десяти лет подряд[18]. Таким образом, несколько десятилетий роста были в значительной мере основаны на экстенсивных факторах; даже применяя в массовом производстве весьма совершенные технологии, Япония сумела обеспечить к концу 80-х годов производительность труда, не достигавшую и 65 процентов американского уровня; при этом в отдельных отраслях она была гораздо ниже (в легкой промышленности -- 57 процентов, в пищевой -- 35, а в сельском хозяйстве -- всего лишь 18 процентов американского показателя) [19].
      [15] - См.: Katz R. Japan: The System That Soured. P. 71.
      [16] - См.: Spulber N. The American Economy. Cambridge, 1997. P. 93.
      [17] - См.: Sakaiya Т. What is Japan? Contradictions and Transformations. N.Y.-Tokyo, 1993. P. 30.
      [18] - См.: Gray J. False Dawn. The Delusions of Global Capitalism. L., 1998. P. 173.
      [19] - См.: Abramomti M., David P.A. Convergence and Deferred Catch-up: Productivity Leadership and the Waning of American Exceptionalism // Landau R., Taylor Т., Wright G. (Eds.) The Mosaic of Economic Growth. Stanford (Ca.), 1996. P. 33.
      Дополнительные инвестиции извлекались двумя путями. Во-первых, с 1950 года правительство стало предоставлять крупным корпорациям исключительные права на приобретение новых технологий за рубежом. Так, например, компания "Тойо Рэйон" получила в 1951 году эксклюзивное право на покупку технологии производства нейлона; следующая компания дожидалась подобного разрешения в течение трех лет; в случае с полиэтиленом подобные права получили в 1958-1962 годах "Сумитомо", "Мицуби-си" и "Мицуи", тогда как прочим фирмам они были предоставлены лишь в конце 60-х; при этом средства, расходуемые компаниями на покупку технологий, конвертировались в доллары через Банк Японии по заниженному курсу, что умножало выгодность подобных инвестиций. В результате в 50-е годы 28 процентов общего импорта приходилось на импорт технологий, а в общем объеме инвестиций эта статья достигала немыслимой величины в 9 процентов[20]. Условия, на которых японским предпринимателям и правительству удавалось приобретать новые технологии, поражают воображение: общие затраты на эти цели за 1952-1980 годы составили от 45 до 50 млрд. долл., что меньше расходов на научно-технические разработки в США в одном только 1980-м году[21]. Тем самым формировалась система keiretsu -- гигантских промышленно-финансовых конгломератов, -- которая, в свою очередь, стала эффективным источником привлечения еще больших инвестиций. Уже в начале 70-х в большинстве подобных групп доминирующие позиции заняли банки, в которых замкнулись все финансовые потоки предприятий, принадлежащих той или иной монополии. Масштаб сложившейся системы можно оценить на примере группы "Мицубиси", возглавляемой "Мицубиси Бэнк", занимавшим в 1992 году 8-ю строчку в списке крупнейших компаний мира; в группу, помимо банка, входили также 14 предприятий из списка 1000 крупнейших мировых корпораций, не говоря уже о более мелких компаниях[22]. В среднем каждым из предприятий концерна на 25-29 процентов владеют другие входящие в него компании; для группы "Мицуи" этот показатель составляет от 16,5 до 17,6 процента, для "Сумитомо" -- от 23,3 до 27[23]. Подобная структура, с одной стороны, максимально мобилизует внутренние ресурсы самой группы, а с другой -- через головной банк или финансовую
      [20] - См.: KatT. R. Japan: The System That Soured. P. 90, 89.
      [21] - См.: WoronoffJ. The Japanese Economic Crisis, 2nd ed. Houndmills-L., 1996. P. 35.
      [22] - См.: Tyson К. W.M. Competition in the 21st Century. Delray Beach (FL), 1997. P. 146-147.
      [23] - См.: Doremus P.N., Keller W.W., Pauly L.W., Reich S. The Myth of the Global Corporation. Princeton (NJ), 1998. P. 51.
      компанию привлекает огромные средства как внутри страны, так и на мировых рынках. Таким образом, первым залогом успеха японских компании стало максимально эффективное использование всех средств-- собственных, заемных и даже государственных-- с целью инвестиции в те отрасли, монопольное положение которых было изначально им гарантировано.
      Вторым фактором бурного промышленного роста являлось прямое участие государства. Основной его формой было скрытое финансирование стратегических отраслей, направленное в конечном счете на расширение рынка сбыта. Начиная с 50-х годов правительство субсидировало японские компании в случае приобретения ими отечественного оборудования, причем размер субсидии составлял до половины его цены; однако и этого было явно недостаточно, так как внутренний рынок не мог поглотить растущее количество продукции, тем более потребительского назначения. В начале 60-х Министерство внешней торговли и промышленности создало объединение, в которое вошли такие гиганты, как "Сони", "Хитачи", "Тошиба", NEC и "Мицубиси"; названный Японской электронно-компьютерной компанией, новый консорциум получил от Японского банка развития льготный кредит для форсирования экспорта потребительской электроники, что стало началом японской компьютерной индустрии[24]. Этот опыт оказался настолько эффективным, что вплоть до середины 70-х годов подобные кредиты по линии Японского банка развития или Банка Японии обеспечивали до половины всех заимствований крупных компаний, направленных на финансирование экспортных операций, и выдавались на 3-5 процентных пунктов ниже средней межбанковской ставки того времени[25].
      Эта политика с неизбежностью приводила к тому, что цены на мировых рынках, где чувствовалась японская конкуренция, снижались, тогда как на защищенном внутреннем рынке росли, в первую очередь на продукцию тяжелой промышленности. Так, в 70-е и 80-е годы цены на сталь на внутреннем рынке были на 30 процентов выше, чем на мировом, а цены на полиэтилен и другие продукты химической промышленности оказывались завышены в полтора раза и более[26]. В результате общий индекс цен на большинство товаров начал резко расти; следствием этого стало, с одной стороны, еще большее отвлечение средств населения в пользу корпораций, а с другой -- дальнейшее усиление роли государства, распределявшего дотации в те или иные отрасли. Если в США только 6,6 процента ВНП производится в отраслях, считающихся регу
      [24] - См.: Kuttner R. The Economic Illusion. False Choices Between Prosperity and Social Justice. Philadelphia, 1991. P. 118-119.
      [25] - См.: Katг. R. Japan: The System That Soured. P. 154.
      [26] - См.: Ibid. P. 185-187.
      лируемыми государством, то в Японии этот показатель составляет в промышленности 16,8 процента, в сельском хозяйстве -- 86 процентов, а в финансовой сфере -- 100; среднее его значение равняется 50,4 процента[27]. Масштаб вмешательства государства в экономику может быть проиллюстрирован также тем, что японские потребители ежегодно теряли в конце 80-х около 40 млрд. долл. только на покупках продовольственных товаров, а пошлины на ввоз дешевого американского риса достигали 800 процентов; при этом на 170 тыс. японских фермеров приходилось 420 тыс. управленческих работников низового уровня и 90 тыс. персонала Министерства по делам сельского хозяйства и рыболовства[28]. Расчеты показывают, что ограничения, предпринимаемые японскими властями, искусственно сокращают потенциальный объем американского экспорта в Японию не менее чем на 55 млрд. долл. в год и тем самым не позволяют американскому ВНП дополнительно вырасти на 115 млрд. долл. [29] В результате в те годы цены на бытовую электронику в США были ниже японских на 40 процентов, на схожие капитальные товары -- почти на 70, на автомобили -- на 71, на запчасти к ним -- на 82, а на продовольственные товары -- на 96 процентов, то есть в двадцать пять раз[30]! Р.Мэрфи приводит выразительное описание соответствующих сопоставлений, наиболее впечатляющими из которых остается стоимость проезда 100 километров по автостраде (около 40 долл.) и ремонта проигрывателя для компакт-дисков (438 долл.), розничная цена которого в Нью-Йорке составляет 129 долл. [31]! Вполне понятно, что инвестиционный климат в стране был чрезвычайно неблагоприятным для иностранных предпринимателей, и даже наиболее конкурентоспособные американские компании, действующие в сфере компьютерных технологий (за исключением IBM), начали инвестировать в японскую экономику только в 90-е годы[32].
      Третьим важнейшим слагаемым стремительного роста японской экономики стало бурное развитие экспорта-- как товаров, так и капитала. В 70-е годы Япония экспортировала в первую очередь
      [27] - См.: Hartcher P. The Ministry. How Japan's Most Powerful Institution Endangers World Markets. Boston (Ma.), 1998. P. 192.
      [28] - См.: Ohmae К. The End of the Nation-State: The Rise of Regional Economies. N.Y., 1995. P. 48-49, 98-99.
      [29] - См.: Prestowitz С. V., Jr. After the Meltdown: A New Approach to Asian Markets // Harrison S.S., Prestowitz C.V., Jr. (Eds.) Asia After the 'Miracle': Redefining U.S. Economic and Security Priorities. Wash., 1998. P. 91.
      [30] - См.: Kuttner R. The End ofLaissez-Faire. National Purpose and the Global Economy After the Cold War. Philadelphia (Pa.), 1991. P. 178-179.
      [31] - См.: Murphy R.T. The Weight of the Yen. How Denial Imperils America's Future and Ruins an Alliance. N.Y.-L., 1997. P. 93.
      [32] - См.: Yip G.S. Asian Advantage. Key Strategies for Winning in the Asia-Pacific Region. Reading (Ma.), 1998. P. 39.
      автомобили, сталь и продукты металлопереработки, а также морские суда. Их доля в совокупном экспорте товаров составляла более 40 процентов, а объем экспортных поставок обеспечивал в 70-е и 80-е годы от 70 до 83 процентов роста производства в этих отраслях[33]. В 1950 году Япония производила не более 32 тыс. автомобилей в год, что соответствовало среднему их выпуску на американских автозаводах за полтора дня (!); в 1960 году это число выросло до 482 тыс., из которых 39 тыс. было поставлено на экспорт; в 1970-м эти показатели достигли 5,3 и 1,1 млн. автомобилей в год. В 1974 году Япония сместила ФРГ с первого места в списке крупнейших экспортеров автомобилей, а в 1980-м заняла место США как крупнейшего их производителя[34]. Проникнув на американский рынок мотоциклов в 1960 году, японские производители контролировали 85 процентов продаж уже в 1966-м[35]; к середине 80-х годов японская промышленность добилась максимального успеха, обеспечивая 82 процента мирового выпуска мотоциклов, 80,7 процента производства домашних видеосистем, около 66 процентов фотокопировального оборудования[36], 50 процентов общего тоннажа морских судов и более 30 процентов автомобилей[37]. При этом треть продукции сталелитейной промышленности, 46 процентов всей производимой электроники и 55 процентов автомобилей поставлялись на экспорт[38]. Между тем наращивание японского экспортного потенциала не всегда учитывало реальные потребности рынка: так, экспортируя в конце 80-х годов в США 2,3 млн. автомобилей в год, японские компании создали в самих США мощности, способные обеспечить производство еще 2,5 млн. машин, в то время как весь объем американского рынка составлял не более 10 млн. штук в год[39]. Нельзя также не заметить, что японские предприниматели серьезно переоценили свои возможности по экспансии в высокотехнологичных секторах рынка: если к 1991 году они обеспечивали около половины мирового выпуска полупроводников[40], то усилия американских и европейских компаний на протяжении последующих лет снизили эту долю более чем в полтора раза[41].
      [33] - См. Katz R. Japan: The System That Soured. P. 143-144.
      [34] - См. Landes D.S. The Wealth and Poverty of Nations. Why Some Are So Rich and Some So Poor. L., 1998. P. 483.
      [35] - См. LaFeber W. The Clash. P. 330.
      [36] - См. Forester T. Silicon Samurai. How Japan Conquered the World's IT Industry. Cambridge (Ma.)-0xford, 1993. P. 147.
      [37] - См. Ohmae K. The Mind of the Strategist. The Art of Japanese Business. N.Y., 1982. P.23 .
      [38] - См. Murphy R. T. The Weight of the Yen. P. 201.
      [39] - См. Ohmae K. The Borderless World. P. 49-50.
      [40] - CM. Ibid. P. 293.
      [41] - См.: Ghoshal S., Bartlett Ch. The Individualized Corporation. A Fundamentally New Approach to Management. N.Y., 1997. P. 96.
      График 8-1
      Между тем подобная экспортная ориентированность во все большей степени замыкалась на потребности одних только США, поглощавших до 75 процентов японского экспорта, которые обеспечивались менее чем пятьюдесятью крупнейшими компаниями[42]. Фактически возникла зависимость страны от открытости американской экономики, а также от курса иены к доллару, что стало особенно заметно в 90-е годы. Весьма характерно повторение динамикой торгового дефицита США торгового профицита Японии (график 8-1), показывающее, в какой степени экономика страны стала определяться малопрогнозируемыми факторами, находящимися за пределами компетенции могущественного Министерства внешней торговли и промышленности.
      [42] - См.: Ohmae К. The Borderless World. P. VIII.
      Экспортная политика японских компании, и в первую очередь их финансовых подразделений, стала еще одним свидетельством неэффективности избранной экономической модели, содержавшей в себе самой зародыш будущего упадка. В 80-е годы японские фирмы начали активные инвестиции в экономику США и европейских стран; это свидетельствовало о значительных финансовых возможностях Японии и увеличении суммы валютных резервов. Однако впоследствии данные инвестиции оказались, как и политика японских корпораций на мировом рынке в целом, неэффективными.
      Во-первых, наблюдая снижение прибылей от экспорта промышленных товаров и постоянное падение темпов роста ВНП, японские предприниматели начали вкладывать средства в те отрасли, которые, по их мнению, могли принести наиболее высокие спекулятивные доходы. В США большая часть инвестиций направлялась в операции с недвижимостью, банковский сектор и отчасти производство электроники; в результате только за 80-е годы японцы получили контроль над 11 процентами всех банковских активов на территории США[43], а их успехи на рынке полупроводников оказались беспрецедентными[44]: если в 1975 году на долю США приходилось 65 процентов мирового производства полупроводников и 76 процентов производства интегральных схем, то в 1986 году эти цифры снизились, соответственно, до 39 и 41 процента; в 1986 году Япония превзошла США по производству как полупроводников, так и интегральных схем[45]. Однако инвестиции в производственный сектор не стали преобладающими, что особенно хорошо прослеживается на примере Европейского сообщества, где по состоянию на конец 80-х годов они составляли не более 22 процентов, уступая суммарным вложениям в недвижимость и торговлю и оказываясь почти вдвое меньшими, чем инвестиции в страхование и банковский сектор[46]. Напротив, американские инвестиции в европейский промышленный сектор почти в четыре раза превышали вложения в торговые операции и недвижимость[47]. Нельзя также не отметить и того факта, что американ
      [43] - См.: Bamet R.J., Cavanagh J. Global Dreams. Imperial Corporations and the New World Order N.Y., 1994. P. 405.
      [44] - См.: Encarnation D.J. Rivals Beyond Trade. America versus Japan in Global Competition. Ithaca-L., 1992. P. 124-125; Forester T. Silicon Samurai. P. 44-45.
      [45] - См.: Hart J.A. A Comparative Analysis of the Sources of America's Relative Economic Decline // Bernstein M.A., Adier D.E. (Eds.) Understanding American Economic Decline. Cambridge, 1994. P. 212.
      [46] - См.: Mason M. Historical Perspectives of Japanese Direct Investment in Europe // Mason M., Encarnation D.(Eds.) Does Ownership Matter? Japanese Multinationals in Europe. Oxford, 1995. P. 31.
      [47] - См.: Dunning J. The Strategy of Japanese and US Manufacturing Investment in Europe // Mason M., Encarnation D. (Eds.) Does Ownership Matter? Japanese Multinationals in Europe. P. 60.
      ские и европейские компании инвестировали в Японию относительно неохотно (так, в конце 80-х Япония оставалась пятым по масштабам объектом американских инвестиций, в четыре раза уступая Канаде и Великобритании и располагаясь в списке вслед за Швейцарией[48]; в отношении ЕС оказывалось, что японские инвестиции в Европу превосходили по своему объему встречный поток более чем в 11 раз[49]). На наш взгляд, это объясняется не только традиционной закрытостью японской хозяйственной системы, но также и тем, что подобные инвестиции, как предполагалось, не могли обеспечить должной отдачи и были сопряжены с существенными рисками. В результате неконкурентоспособность японских капиталовложений в промышленность, отсутствие происходящих из Страны восходящего солнца новых технологий и дороговизна рабочей силы в Европе и США привели к тому, что в 1985 году "три четверти японских инвестиций за рубежом были вложены в безопасные активы, представлявшие собой пассивные источники дохода" [50]; положение изменилось только тогда, когда основные потоки капиталовложений были переориентированы на другие регионы.
      Во-вторых, ограниченные возможности повышения прибыльности инвестиций в США и Европу подтолкнули японских предпринимателей к наращиванию с середины 70-х годов активности в Азии, где Япония объективно выступала в роли региональной сверхдержавы. В 1971 году американские инвестиции в ЮВА составляли 36,4 процента всех прямых иностранных капиталовложений в регион, тогда как японские -- 15,4 процента; всего через несколько лет показатели сравнялись, а к концу 80-х японские инвестиции в Азию превосходили американские почти в 2,5 раза[51]. В данном случае японцы пошли "своим путем", вооруженные испытанной политикой демпинга, государственных дотаций и прямой помощи странам Азии, оказываемой в основном в виде финансируемых государством поставок товаров и технологий. В результате дефицит азиатских стран в торговле с Японией вырос почти в пять раз только между 1985 и 1993 годами, а японские компании все активнее проникали в экономику региона: в 1994 году объем акций южноазиатских эмитентов, принадлежащих японским институциональным инвесторам, превысил аналогичный показатель Соединенных Штатов и составил около 40 млрд. долл. [52]
      [48] - См.: Encarnalion D.J. Rivals Beyond Trade. P. 96.
      [49] - См.: Mason M. Historical Perspectives of Japanese Direct Investment in Europe. P. 37.
      [50] - Krugman P. The Age of Diminishing Expectations. Cambridge (Ma.)-L., 1998. P. 142.
      [51] - См.: LaFeber W. The Clash. P. 366-367.
      [52] - См.: Henderson С. Asia Falling. Making Sense of the Asian Crisis and Its Aftermath. N.Y., 1998. P. 6, 10.
      Характерно, что японские предприниматели инвестировали главным образом в относительно низкотехнологичные производства (так, в 80-е годы объем средней инвестиции был вдвое меньше средней американской[53]); при этом строго соблюдалось прежнее правило, при котором основной поток капитала -- 47 млрд. долл. между 1986 и 1993 годами[54]-направлялся в экспортно-ориентированные отрасли и, таким образом, не столько подстраховывал японскую экономику от зависимости от западных рынков, сколько усиливал ее. К середине 90-х годов в азиатские страны поступало до 45 процентов японского экспорта товаров (в основном технологий и комплектующих) и 47 процентов экспорта технологий; японские финансовые институты владели 25-40 процентами долговых обязательств как самих этих стран, так и их крупнейших компаний[55]. Последствия такого развития событий сегодня хорошо известны.
      Таким образом, к концу 80-х годов успехи японской экономики были очевидны. Хотя западные специалисты подчеркивали, что подобное развитие было в значительной мере искусственным, и отмечали гигантское различие между экономическими системами развитых обществ и Японии как между capitalist regulatory state и capitalist development state[56], отрицать сам этот успех не имело смысла. Япония серьезно потеснила США на мировых рынках товаров и капитала (так, если в 1971 году 280 из 500 крупнейших транснациональных корпораций были американскими, то к 1991 году таковых осталось лишь 157[57]; к этому времени Япония фактически догнала США, имея 345 крупнейших компаний из 1000 -- против 353 у США[58]; в конце 80-х годов она располагала 24 крупнейшими банками при том, что в странах ЕС таковых было 17, а в Северной Америке -всего 5; 9 из 10 наиболее мощных сервисных компаний также представляли Страну восходящего солнца[59]) и обеспечила себе постоянно нарастающий профицит в торговле как с Соединенными Штатами, так и с азиатскими государ
      ствами. Социологи начали искать исторические аналогии, призванные объяснить неожиданное возвышение новой великой державы[60], которой оставалось доказать, казалось бы, совсем немногое -- свою способность перейти к немобилизационной экономике, использовать механизм свободной конкуренции и решить проблемы, возникшие в финансовой сфере. Однако именно этого архитекторам японского "чуда" сделать не удалось, и тому была, на наш взгляд, единственная причина -- явно вторичный характер экономического прогресса.
      [53] - См. Bella W., Rosenfeld S. Dragons in Distress. San Francisco, 1990. P. 253.
      [54] - См. Phongpaichit P., Baker Ch. Thailand's Boom and Bust. Chiang Mai, Thailand, 1998. P. 3.
      [55] - См. Henderson C. Asia Falling. P. 172.
      [56] - См. Johnson Ch. MITI and the Japanese Miracle: The Growth of Industrial Policy 1925-1975 Stanford (Ca.), 1982. P. 19.
      [57] - См. Greider W. One World, Ready or Not. The Manic Logic of Global Capitalism. N.Y, 1997 P. 22.
      [58] - См. Sayer A., Walker R. The New Social Economy: Reworking the Division of Labor. Cambridge (Ma.)-0xford (UK), 1994. P. 154.
      [59] - См. Thurow L. Head to Head. The Coming Economic Battle Among Japan, Europe, and America. N.Y., 1993. P. 30
      На пороге кризиса
      В течение продолжительного периода японская экономическая модель обеспечивала экономический рост преимущественно экстенсивными методами. Японские предприниматели активно заимствовали в США и других странах производственные приемы, в то время как сама Япония фактически не производила собственных технологий. Баланс импорта и экспорта технологий и патентов оставался отрицательным на протяжении более чем сорока лет; и если раньше это могло компенсироваться ростом промышленного экспорта, то к началу 90-х, когда значение технологического фактора резко выросло, а концентрация наиболее наукоемких производств в США стала предельно очевидной, японские производители почувствовали ухудшение ситуации. Однако даже это не привело к качественному пересмотру сложившегося в обществе отношения к инициативе и образованности, к непредвзятой оценке значения, какое эти факторы приобрели в эпоху постиндустриализма. Характерно, что несмотря на показатель посещаемости средних школ -- один из самых высоких в мире, -- этим уровнем обычно и ограничивается образование японского предпринимателя: в 1995 году более 30 процентов высшего персонала японских компаний даже не учились в колледже[61]. Индустриальная модель прогресса, принятая в Японии, делала невыгодными инвестиции в образование: например, если в США с 1973 по 1987 год заработная плата мужчины, не закончившего колледж, снизилась на
      [60] - Так, например, И.Валлерстайн, различая континентальные и морские державы, сравнивал борьбу Англии и Франции как наследников датского могущества, а затем Германии и США как наследников английского, обосновывая столь экзотическим способом неизбежное возвышение Японии по сравнению с США и ее будущее противостояние Европейскому Союзу (см.: Wallerstein I. After Liberalism. N.Y.., 1995. Р. 29).
      [61] - См.: Sakaiya Т. What is Japan? P. 8.
      12 процентов, а мужчины, не имеющего аттестата о полном среднем образовании, -- на 18, то в Японии лица, имеющие лишь полное среднее образование, увеличили свои доходы за этот же период на 13 процентов[62]. В результате инвестиции в человеческий капитал находились здесь на одном из самых низких уровней стран -- членов ОЭСР; это не только создавало объективные препятствия для современного типа экономического прогресса (так, многие эксперты непосредственно связывают упадок keiretsu как специфического типа корпоративной структуры с их неспособностью установить общение между работниками и руководством как равноправными партнерами[63]), но и повышало давление на остальные секторы инвестиционного рынка.
      Во второй половине 80-х годов Япония достигла пика своего экономического могущества. Оптимальное соотношение цен и качества ее товаров подняло страну на высшую строчку в таблице мировой конкурентоспособности; положительное сальдо торгового баланса давало возможность наращивать инвестиции в США и Юго-Восточную Азию, достигшие в 1989 году 200 млрд. долл. в год; японские банки обеспечивали в конце 80-х более четверти всего прироста мировых кредитных ресурсов[64]. Фондовый индекс Nikkei вырос с 1980 по 1987 год почти в пять раз и при этом фактически не отреагировал на мощные потрясения, пережитые рынками США и других ведущих стран в конце 1987 года; хотя подобное его поведение в значительной степени может быть объяснено административным регулированием[65] и определенной закрытостью фондового рынка для иностранных инвесторов[66], в дальнейшем цены акций продолжили повышательный тренд. К концу 1989 года совокупная оценка акций, котирующихся на токийском фондовом рынке, достигла 5,2 триллиона долл., тогда как аналогичный суммарный показатель для всех трех бирж Нью-Йорка составлял 4,3 триллиона долл., а для Лондонской фондовой биржи -- лишь 1,3 триллиона долл. [67] Еще более впечатляющим был рост цен на недвижимость и землю: в 1990 году общая стоимость земельных участков, по оценкам японских экспертов, достигла почти 2400 триллионов иен, в 5,6 раза превысив значение валового на
      [62] - См.: Reich R. В. The Work of Nations. Preparing Ourselves to 21st Century Capitalism. N.Y., 1992. P.205-206.
      [63] - См.: Drucker P.F. Management Challenges for the 21st Century. P. 33.
      [64] - См.: Davidson J.D., Lord William Rees-Mogg. The Great Reckoning. Protect Yourself in the Coming Depression. N.Y., 1993. P. 161.
      [65] - См.: KuttnerR. The End ofLaissez-Faire. P. 176.
      [66] - См.: Soros G. The Alchemy of Finance. Reading the Mind of the Market. N.Y., 1987. P.356.
      [67] - См.: Luttwak E. Turbo-Capitalism. Winners and Losers in the Global Economy. L., 1998. P. 117.
      ционального продукта[68], а ссуды, выделявшиеся банками на проведение операций по строительству и покупке объектов недвижимости, росли на протяжении второй половины 80-х годов в среднем вдвое быстрее, чем кредитные вложения в экономику в целом[69].