– Кок резко повернулся ко мне. – Учтите, дружок, вы должны молчать, ясно? Я болтливый старый дурак, раз уж вам рассказываю. Но я не могу говорить об этом с матросами. Зачем навлекать на себя неприятности? Вы – совсем другое дело. Вы, можно сказать, наш гость. – Он опять отвернулся к огню. – Впервые я услышал о капитане Хэлси в Шанхае. Тогда я не думал, что окажусь с ним на одном корабле. Пиратство. Пиратство и убийства, вот что говорили о нём в Шанхае. Вы видели, как он мечется по мостику? Вряд ли, вы тут всего сутки. Но всё ещё впереди… впереди.

– Я слышал, что он любит декламировать Шекспира. Вы говорите об этом?

– Верно, Шекспир. Это его библия. Он может целый день декламировать Шекспира, сначала на капитанском мостике, потом в своей каюте. Цитаты перемежаются у него с приказами, и новичок часто не сразу понимает, что к чему. Но вы прислушайтесь к отрывкам, которые он выбирает. Я читал Шекспира. Я вожу с собой томик его пьес, потому что с ним не чувствуешь себя одиноким. Прислушайтесь, и вы поймёте, что в его цитатах одни убийства. И ещё: он выхватывает те отрывки, что соответствуют его настроению. Сегодня утром он был Гамлетом. Когда он – Гамлет, можно спать спокойно. Если он весел, то цитирует Фальстафа. Но если он Макбет или Фалконбридж, надо держать ухо востро. А не то он может огреть тебя тем, что попадётся под руку. Маньяк, вот он кто. Бешеный лунатик. Но он прекрасный моряк и знает, как управлять кораблём. Кок наклонился вперёд и подбросил угля в печь.

– Говорят, раньше он был актёром и отрастил бороду, чтобы } изменить внешность. Об этом мне ничего не известно. Но в Шанхае я слышал, что он нашёл «Пинанг» во время урагана, недалеко от Марианских островов в Тихом океане. Он шёл на маленькой шхуне. Команда покинула «Пинанг», но Хэлси удалось запустить помпы, откачать воду и доплыть до Шанхая. Судно не было застраховано, бывшие владельцы не пожелали платить за его спасение, и каким-то образом он купил «Пинанг» за бесценок. Это было в тысяча девятьсот двадцать пятом году. Мне говорили, что об этом писали в газетах. Дальнейшее, правда, в печать уже не попало. Хэлси подлатал «Пинанг» и начал перевозить грузы для одной из торговых фирм. Команду он набрал из отъявленных мерзавцев, которых всегда полно в портах. Торговля велась строго в рамках закона, хотя я не могу утверждать, что они не занимались контрабандои. Без этого не обходится ни одна торговая операция в портах Южно-Китайского моря.

Но не контрабанда принесла известность «Пинангу». Это судно часто замечали

поблизости от тех кораблей, что во время шторма шли ко дну со всей командой. И в портах заговорили о пиратстве. Вам это кажется невероятным, не так ли? На Востоке многое видится в ином свете, чем в Англии. Начнём с того, что на упомянутых затонувших судах не было радио. Да и вообще в тех краях случается много необычного. А потом японцы вторглись в Китай, и для тех, кто не знаком с угрызениями совести, открылось широкое поле деятельности. Во всяком случае, Чёрная Борода, как его прозвали, продав в тридцать шестом году «Пинанг» японцам, уехал на Филиппины и купил там большое поместье. Но это всё слухи. Доказательств нет. И лучше никому не говорите о том, что вы сейчас услышали.

– Но почему вы мне всё рассказали? – спросил я.

Кок рассмеялся и наполнил стопки.

– Пробыв столько лет в море, поневоле станешь сплетником. Когда на судне появляется новый человек, я приглядываюсь к нему и, если он мне нравится, зову к себе поболтать о том о сём. У моряков свои знаменитости, главным образом, шкиперы. Все они

слегка не в себе, но каждый по-своему. Некоторые пьют, другие обращаются к религии, а капитан Хэлси находит утешение в Шекспире. Я на «Трикале» уже двадцать шесть месяцев, и меня просто распирает от желания поделиться с кем-нибудь тем, что я знаю. Но, повторяю, всё это домыслы. Мне, правда, кажется, что не бывает дыма без огня…

Я до сих пор не знаю, как звали кока: он утонул вместе со всеми. Но говорить он мог часами.

Я поднялся на палубу. Ветер переменился на северо-западный. Сполохи северного сияния уже не освещали небо. Впереди едва виднелись очертания «Американского купца». Волны вздымались всё выше. В лицо летели солёные брызги. Я укрылся за фальшбортом, чтобы раскурить трубку.

– О, вы испугали меня, – раздался мелодичный женский голос, едва я чиркнул спичкой.

Я прикрыл пламя ладонью и увидел светлый овал лица. На бухте каната сидела девушка в длинной шинели.

– Извините, – сказал я. – Я не знал, что здесь кто-то есть. Я спрятался от ветра, чтобы раскурить трубку. Вы мисс Соррел?

– Да.

– Тут так темно. Я вас не заметил.

– И я не увидела бы вас, не зажги вы спичку. Да и теперь видна лишь ваша трубка. Откуда вам известно моё имя?

– Я капрал отделения охраны. Один из моих людей помог вам донести вещмешок.

– О, тот маленький лондонец, – рассмеялась девушка. – Вы не представляете, как я обрадовалась, услышав его голос. А что вы охраняете?

Неожиданность её вопроса застала меня врасплох.

– Ничего особенного, – ответил я после короткой паузы. – Какие-то грузы.

– Извините. Мне не следовало спрашивать об этом, не так ли? Наступило неловкое молчание. Ледяной ветер пронизывал насквозь.

– В такой холод лучше оставаться в каюте, – сказал я.

– Нет, она такая маленькая. Мне не хочется сидеть в четырёх стенах.

– Но разве вам не холодно? – спросил я.

– Холодно, – ответила она. – Но я привыкла. Кроме того, мне нравится слушать море. Дома у нас яхта. Я плавала, сколько себя помню. Мой брат и я… – её голос дрогнул. – Его убили под СенНазером.

– Простите меня. Я тоже люблю море, – вновь наступило молчание, но я чувствовал, что ей хочется поговорить, и спросил, откуда она родом.

– Из Шотландии, – ответила она. – Мы живём близ Обана.

– Вы сказали, что привычны к холоду. Долго пробыли в России?

– Нет, в Германии. Вернее, в Польше.

– В Польше? – изумился я. – Вы были в плену?

– Да, почти три года.

Казалось невероятным, что такая хрупкая девушка могла это выдержать, а потом ещё добраться до Мурманска.

– Но как? – воскликнул я. – Три года… значит, вы не могли быть там, когда началась война.

– Нет, – ровным, бесцветным голосом ответила девушка. – Меня схватили во Франции, в Руане. Моя мать – француженка и знала многих нужных людей. Это была моя третья поездка во Францию. После ареста меня отправили в концлагерь под Варшавой, – она невесело засмеялась. – Поэтому я не боюсь холода. Но довольно обо мне. Я устала от себя. Расскажите, что вы делали во время войны и чем намерены заняться теперь?

Я смутился.

– Ничего особенного я не совершил. Я специалист по приборам управления зенитным огнём. В России я.отвечал за их готовность к боевым действиям. Теперь возвращаюсь в Англию.

– А что вы будете делать, вернувшись в Англию? – Она вздохнула. – О, как приятно сказать «Англия», зная, что с каждым оборотом винта приближаешься к ней. Англия! Англия! Какое чудное слово. Вернуться домой! Как легко становится на душе от таких простых слов: я возвращаюсь домой.

Всхлипнув, она отвернулась, и тут я услышал зовущий меня голос Силлза.

– Что такое? – крикнул я в ответ.

– Вас ищет мистер Рэнкин, капрал. Капитан хочет вас видеть. Немедленно.

Внезапно я почувствовал себя маленьким мальчиком, которого вызвали в кабинет директора школы. От этой встречи я не ждал ничего, кроме неприятностей.

– К сожалению, мне надо идти, – сказал я своей невидимой спутнице. – Вы будете здесь, когда я вернусь?

– Нет, – ответила она, – я уже замёрзла.

– Давайте встретимся завтра, – без малейшего раздумья выпалил я. – Вы найдёте меня на палубе.

– Хорошо. Спокойной ночи. Рэнкин ждал меня возле ящиков с серебром, сидя на одном их них. Как мне показалось, он не просто нервничал, но и чего-то боялся.

Рэнкин оставил менД в коридоре, а сам отправился в офицерскую кают-компанию. «Капрал со мной», – услышал я его голос. «Хорошо, – ответил Хендрик. – Капитан Халси вас ждёт». Послышался скрежет отодвигаемого стула, в коридор вышел Рэнкин. Следом – первый помощник. Мы прошли дальше и остановились у двери капитанской каюты. Внутри кто-то говорил. Я уловил фразу из монолога Гамлета:"… и мои два школьных друга, я доверяю…"

– О, сегодня он опять Гамлет, – сказал Хендрик и постучал. Монолог прервался.

– Войдите, – приказал резкий и решительный голос. Меня встретил пристальный взгляд чёрных, глубоко посаженных глаз. Чёрная бород", чуть подёрнутая сединой, мешала разглядеть черты лица. Густые курчавые волосы нависли над прорезанным морщинами лбом, широкие брови напоминали лохматых гусениц. Капитан Хэлси был невысок ростом, но хорошо сложен" Правда, при первой встрече я ничего этого не заметил. Я видел лишь глаза, неестественно яркие и холодные, как оникс.

– Закройте дверь, мистер Хендрик, – мягко проворковал капитан Хэлси. Он стоялу стола, барабаня длинными пальцами по обтянутой кожей поверхности. – Вы – капрал охраны? – спросил он меня.

– Да, сэр.

– Как я понял, ваши люди вскрыли один из ящиков, и теперь им известно, что они охраняют.

– Да, сэр. Видите ли, они не предполагали…

– Ваше мнение меня не интересует, капрал. – В мягком голосе появились угрожающие нотки. Хэлси напоминал мурлыкающую кошку, готовящуюся к прыжку. – Вам не следовало этого допускать. Стоимость серебра превышает полмиллиона фунтов. Русское государство оплачивает им оружие, полученное от Англии. Груз мы должны передать из рук в руки чиновникам казначейства. Боюсь, что им не понравятся сломанные печати. Мой рапорт по этому происшествию будет всецело зависеть от вашего дальнейшего поведения. Кроме нас четверых, собравшихся в этой каюте, о содержимом ящиков знают только ваши солдаты. – Он резко подался вперёд. – Очень важно, капрал, чтобы они молчали. – Голос стал резким и жёстким. – Могли они рассказать о серебре членам команды?

– Уверен, что нет, сэр, – ответил я.

– Хорошо. В военное время капитану не приходится самому подбирать команду. Десяток матросов плывёт со мной впервые. Я не хочу, чтобы они знали о серебре. Вы, капрал, отвечаете за то, чтобы сведения о нём не вышли за стальную дверь. От этого зависит ваше будущее, ясно?

– Да, сэр. Хзлси перевёл взгляд на Рэнкина. Для меня аудиенция закончилась. Я вышел в коридор, остальные приглашённые остались в каюте. Силлз и Берт дали мне слово молчать. Но меня беспокоил Рэнкин. Он постоянно пил и играл в карты со стармехом. В половине первого я вышел на палубу. Моя вахта начиналась в час ночи, и я сказал Берту:

– Пойду пройдусь, а потом сменю тебя. Я как раз оказался под капитанским мостиком, когда по его железному настилу загремели чьи-то шаги.

– Снег всё идёт, – услышал я голос Хэлси.

– Да, – ответил Хендрик. – И завтра погода не улучшится.

– Нас это устраивает, не так ли?

Они говорили тихо, и я слышал их лишь потому, что стоял прямо под ними.

– Мы всё сделаем завтра ночью, – продолжал Хэлси. – Ты поменял вахты?

– Да, Юкс будет за штурвалом с двух до четырёх утра.

– Хорошо, тогда мы… – Голос Хэлси заглушили его шаги. Они перешли на другое крыло мостика.

Я не шелохнулся. Они поменяли вахтенных, пронеслось у меня в голове. Юкс будет за штурвалом с двух до четырёх. Юкс, если верить коку, плавал с Хэлси ещё на «Пинанге». Они имели право менять вахтенных. Юкс – матрос. Он может нести вахту. Но почему Хэлси сказал, что их устроит плохая погода? Можно было найти дюжину объяснений подслушанному обрывку разговора. И тем не менее я уверен, что именно в тот миг во мне зародилось чувство тревоги. Не знаю, сколько я стоял под мостиком. Должно быть, долго, потому что промёрз до костей.

Сколько же можно гулять, капрал? – пробурчал Берт, когда я сменил его. – Я уж подумал, что ты свалился за борт. – Он закурил. – Что-то ты сегодня мрачный, капрал. Или сильно волнуешься из-за печатей?

– Нет, не особенно, – ответил я.

– Бог мой! Ты весь такой несчастный. Что у тебя на уме? Я было решился рассказать ему о моих подозрениях, но в последний миг передумал. Правда, мысли о подслушанном разговоре не выходили у меня из головы.

– Берт, ты познакомился с кем-нибудь из матросов?

– Конечно. Мы же едим вместе с ними. Можно сказать, я уже член команды. А что?

– Ты знаешь матроса по фамилии Юкс?

– Юкс? Что-то не припомню. Они же представляются по имени: Джим, Эрни, Боб и так далее.

– Или Ивэнс?

– Ивэнс. Маленький валлиец, который болтает без умолку. Они всегда вместе. Ивэнс и этот, как его, Дэвис. Смешат остальных. Как два комика. А зачем тебе это?

– Покажи мне, когда увидишь его на палубе. Следующее утро, 4 марта, выдалось серым и холодным. Облака сомкнулись с морем, видимость сократилась до нескольких сотен ярдов из-за дождя со снегом. Ветер по-прежнему дул с северо-запада, и «Трикала» всё чаще зарывалась носом в громадные волны. Впереди, на границе видимости, маячила корма «Американского купца». На юге виднелись неясные очертания двух кораблей, с правого борта – стройный силуэт эсминца, позади – лишь оставляемый нами белый след, почти мгновенно исчезающий в ревущих волнах. Мы замыкали конвой с севера.

Дважды за утро эсминец подходил к нам и приказывал сблизиться с «Американским купцом». В два часа дня на палубе появилась Дженнифер Соррел. Мы поболтали о её доме близ Обана, её яхте «Айлин Мор», реквизированной королевским флотом в 1942 году, и о её отце. Я спросил, хорошо ли она устроилась. Дженнифер скорчила гримасу.

– Каюта удобная, но офицеры… О, к Каузинсу у меня претензий нет, это второй помощник. Но капитан Хзлси пугает меня, а вечно пьяный стармех… В общем, теперь мне приносят еду в каюту.

– А Рэнкин? – спросил я. – Он не досаждает вам?

– О нет, – она засмеялась. – Женщины его не интересуют. Затем разговор перешёл на различные типы судов, на которых нам пришлось плавать. Где-то в половине третьего она сказала, что замёрзла, и ушла к себе в каюту. В три часа меня сменил Силлз. Я спустился вниз, получил у кока кружку горячего какао и прошёл в кубрик. Берт сидел там, перебрасываясь шуточками с пятью или шестью матросами. Я сел рядом с ним, и несколькими секундами позже он наклонился ко мне и прошептал:

– Ты говорил ночью об Ивэнсе. Вон он, в конце стола. Берт указал мне на коротышку в грязной синей робе, с тощей лукавой физиономией и чёрными сальными волосами. Он что-то рассказывал матросу со сломанным носом. На его правом ухе недоставало мочки. Я пил какао и думал, как отреагирует Иване, если я произнесу слово «Пинанг». Сосед Берта вытащил из кармана часы.

– Ровно четыре, –сказал он.-Ребята, нам пора. Он и ещё двое поднялись из-за стола и вышли в коридор. В кубрике остались только Ивэнс, матрос с перебитым носом и ещё какой-то надсадно кашляющий тип. Ивэнс рассказывал о танкере, возившем гашиш для александрийских греков.

– Говорю тебе, – заключил он, – это самое сумасшедшее судно, на котором мне приходилось плавать.

Тут я не выдержал:

– А как насчёт «Пинанга»?

Ивэнс повернул голову в мою сторону, глаза его сузились.

– Что ты сказал?

– «Пинанг», – повторил я. – Вы говорили о странных судах. Я подумал, что более необычное найти труд…

– Что ты знаешь о «Пинанге»? – перебил меня матрос со сломанным носом.

– Я только слышал о нём, – быстро ответил я. Они пристально наблюдали за мной. Их тела напряглись, казалось, они готовы броситься на меня. – Я живу в Фалмуте. Матросы, плававшие по китайским морям, часто говорили о «Пинанге». Ивэнс подался вперёд.

– А с чего ты решил, что я плавал на «Пинанге»?

– Капитан Хэлси был там шкипером. Хендрик – первым помощником – объяснил я. – Мне говорили, что вы и матрос по фамилии Юкс…

– Юкс – это я, – прорычал сосед Ивэнса. Мне не понравился их вид. Загорелая рука Юкса, лежащая на столе, медленно сжалась в кулак. Даже лишённая указательного пальца, она была размером с кузнечный молот.

– Я слышал, что прежде вы плавали с Хэлси, и подумал, что вы были с ним и на «Пинанге».

– Нет, не были, – отрезал Юкс.

– Значит, ошибся, – я повернулся к Берту. – Пошли, пора менять Силлза.

Юкс отодвинул стул и тоже начал подниматься, но Ивэнс удержал его.

– Что это с ним? – спросил Берт, когда мы вышли на палубу. – Ты упомянул это судно, и они перепугались до смерти.

– Пока не знаю, – ответил я.

В тот вечер произошло ещё одно событие. Берт сменил Силлза за час до полуночи. Я лежал в гамаке и дремал, когда тот вошёл в стальную каюту и спросил:

– Вы не спите, капрал?

– Что такое?

– Вы не станете возражать, если я лягу в одну из шлюпок? Качка очень вымотала меня, и на свежем воздухе мне лучше.

– На корабле не разрешается залезать в шлюпки, – ответил я. – Но мне всё равно, где ты будешь спать.

Он вышел, и я уже засыпал, когда он появился вновь и потряс меня за плечо.

– Чего тебе? – спросил я.

– У вас есть фонарик? – возбуждённо прошептал Силлз.

– Нет. Зачем он тебе? Что стряслось?

– Я залез в шлюпку и начал устраиваться поудобнее, когда почувствовал, что доски по правому борту отошли вниз. Они совсем не закреплены. Можете убедиться сами.

Я вылез из гамака, надел башмаки и пошёл за ним. Он собирался лечь в шлюпку номер два. Я поднял руку и провёл пальцами по рёбрам толстых досок. Дерево намокло от солёных брызг. Внезапно одна из досок подалась, затем другая, третья… Пять штук не были закреплены, но без фонаря оценить повреждения оказалось невозможным. Если бы с «Трикалой» что-нибудь случилось, нам предстояло спасаться именно в этой шлюпке, и мне очень не понравились разболтанные доски её борта.

– Пойду вниз и поставлю в известность мистера Рэнкина, – сказал я.

Рэнкина я нашёл в каюте стармеха. Вновь тот лежал на койке, а Рэнкин сидел у него в ногах. Они играли в карты.

– Ну, что у вас, капрал? – хмуро спросил Рэнкин.

– Я пришёл доложить, что шлюпка номер два непригодна к плаванию. Необходимо сообщить об этом капитану.

– О чём вы говорите, чёрт побери? – рявкнул Рэнкин. – Нам поручено охранять спецгруз, а не шляться по судну.

– Тем не менее, в шлюпке расшаталось несколько досок, и капитан должен знать об этом.

– А вы-то как узнали?

– Силлз залез в шлюпку, чтобы поспать на свежем воздухе, и…

– Мой Бог! – Рэнкин швырнул карты на одеяло. – Как у вас хватило ума разрешить вашим людям спать в шлюпках?

– Сейчас это не важно, – я начал сердиться. – Я сам смотрел шлюпку. Пять досок не закреплены, и, по моему мнению, шлюпка в таком состоянии непригодна для плавания.

По вашему мнению! – фыркнул Рэнкин. – Мой Бог! Можно подумать, что вы адмирал флота, а не паршивый капрал. Что вы смыслите в шлюпках? Да вы не отличите катер от решета.

– Я на море всю жизнь, – резко ответил я. – И разбираюсь в шлюпках получше вашего. Если «Трикала» пойдёт ко дну, нам придётся спасаться на этой шлюпке, и я докладываю вам, что она непригодна к плаванию. И настаиваю на том, чтобы вы известили капитана.

Рэнкин долго смотрел на меня, а затем повернулся к стармеху.

– Как часто проверяются шлюпки? – спросил он.

– О, почти каждую неделю, – ответил стармех. – Как раз в Мурманске Хендрик и кто-то из матросов возились с ними.

– Я так и думал, – Рэнкин вновь взглянул на меня. – Вы слышали, Варди? Так что перестаньте паниковать.

– Мне безразлично, когда ими занимался мистер Хендрик и с кем. Сейчас шлюпка непригодна к плаванию. Пойдёмте, вы убедитесь сами.

Рэнкин заколебался.

– Я осмотрю её утром. Если шлюпка окажется не в порядке, я скажу капитану Хэлси. Это вас устроит?

– Лучше бы осмотреть её немедленно, – ответил я.

– Это невозможно. Вы прекрасно знаете, что такое светомаскировка. А в темноте чинить шлюпку, если она действительно повреждена, бесполезно.

И я вышел из каюты. Ровный гул двигателей успокаивал, и я уже начал подумывать, не пригрезились ли мне расшатанные доски? Но одна фраза стармеха не давала мне покоя: «Хендрик и кто-то из матросов возились со шлюпками в Мурманске». Я заглянул на камбуз и, поболтав с коком, как бы невзначай спросил:

– Вы обратили внимание, что мистер Хендрик и кто-то из матросов что-то делали со шлюпками, пока «Трикала» стояла в Мурманске?

– Кажется, они что-то чинили, – сонно ответил кок, поглаживая кота, который мурлыкал у него на коленях.

– А что с ними случилось?

– Понятия не имею.

– А с кем он работал? – Я ничего не подозревал, мне просто хотелось узнать фамилию матроса, работавшего с Хендриком, чтобы спросить, что они делали со шлюпками. Но от ответа кока по спине у меня побежали мурашки.

– С Юксом, – сказал он под довольное урчание кота. Юкс! Юкс на руле с двух до четырёх утра. Юкс в шлюпке с Хендриком. Юкс, весь подобравшийся при упоминании о «Пинанге». Я поднялся на палубу и долго мерил её шагами, терзаясь сомнениями и неопределённостью.

В час я сменил Берта, в час ночи 5 марта 1945 года. Я стоял в полной темноте, лишь впереди, на корме «Американского купца», виднелись две точки света. Медленно текли минуты. Два часа. Юкс заступил на вахту. Почему поменяли вахтенных? Что имел в виду Хэлси, сказав о плохой погоде: «Это нас устроит»? Два пятнадцать. Я посмотрел в темноту. Две яркие точки на корме «Американского купца» исчезли. Сплошная тьма окутала «Трикалу». А вокруг ревели волны. Я пошёл к мостику. Внезапно мою левую щеку обдало солёным душем. Я понял, что мы меняем курс и поэтому пропала корма «Американского купца». Может, получено предупреждение о появлении подлодок. Я знал, что конвой переходил на зигзагообразный курс, если неподалёку появлялись фашистские хищницы. Но я не слышал взрывов глубинных бомб. По железным плитам мостика прогремели шаги. Я взглянул на фосфоресцирующие стрелки часов. Половина третьего. Ещё полчаса, и на вахту заступит Силлз. Шесть минут спустя «Трикалу» потряс ужасный взрыв.