Информационная сводка КЛФ - No 5

      = 13 =
      выпуски ConFacts - информационного листка, выпускаемого на конвенции, что называется, по горячим следам. В день выходит 3 - 5 номеров, датированных типа "вечер четверга", "утро пятницы", "раннее утро пятницы". Печатают в нем все, что не лень. Часам к одиннадцати возвращаемся в общежитие. В комнате - только один человек, да и тот спит. Мы вскрываем очередную тушенку и ужинаем. Человек во сне подозрительно водит носом и вздыхает. Спать еще рано, думаем мы, и спускаемся в бар. В баре, к нашему огорчению, какая-то гнилая молодежная тусовка, ничего фантастического. Заказав по пиву, мы усаживаемся у стойки, и в этот момент к нам подсаживается один немец, сосед по новой комнате. Мы с ним утром перекидывались парой слов. Он расспрашивает нас о Союзе, о перестройке и т.д. и т.п. И начинается привычный уже для нас разговор. Да такой, что мы даже пиво пить не успеваем, что, впрочем, неплохо в смысле экономии наличности. В час бар закрывается, и мы идем спать.
      24.08.90 Пятница.
      Утро. Встаем. Спускаемся вниз и, наученнные вчерашним опытом, справляемся у администрации, не надо ли нам куда переезжать. На удивление, оказывается - нет. В столовой потребляем обычную двойную норму завтрака, и такую же норму превращаем в бутерброды. За завтраком встречаем Фрица, которому повезло меньше: ему-таки пришлось сменить комнату. Правда, потом выяснилось, что на нашу же. Это приятнее. В этот раз мы берем с собой наши календари. Поляки нам говорили, что у них есть автобус, и что они на нем каждое утро ездят в Конгресс-Центр, и приглашали нас с собой. Чтобы не тащиться с коробкой через весь город, мы решаем принять их предложение и идем в кемпинг, который находится буквально в двух шагах от общежития. Отыскиваем поляков и даже видим их автобус. Однако выясняется, что автобус, а вместе с ним и большинство поляков, едет не в Конгресс-Центр, а в Амстердам. "Мы не столько фэны, сколько туристы," - говорит один из них. "Да уж!" - мрачно соглашаемся мы и плетемся вместе с коробкой к трамвайной остановке. В Конгресс-Центре суеты не меньше, чем вчера. Толкаемся в этой толпе и вдруг - о чудо! - не верю своим глазам : возле одного из столиков стоит Бриджит, а рядом с ней наши "комсомольцы" - Буря и Тачков из Комсомольска-на-Амуре. "Хо-хо!" - кричу я. Оказывается, они прилетели вчера вечером в Амстердам, на перекладных добрались до Гааги, а первым человеком, к которому они в Гааге обратились с целью выяснить, что и как, оказался то ли Ричард, то ли Роберт (увы, забыл, хоть мы с ним тоже
      = 14 =
      знакомились) из Fans Across the World, который и довел их прямо сюда. Денег у них еще меньше, чем у нас, и жить они собираются в кемпинге. А сейчас первым делом им надо зарегистрироваться. Мы объясняем, где нас найти в Fan Market, а сами идем туда, решившись расстаться с 25 гульденами за треть стола. Однако, дойдя до места, видим, что стол вообще пуст: поляки в Амстердаме. Тем лучше! Мы раскладываем все, что привезли : календари, открытки, значки, футболки, прочую мишуру, и торг начинается. Нельзя сказать, что наш товар был уж очень популярен, но народ вокруг толпился все время. Изредка даже кто-то что-то покупает. Все остальное время проводим за разговорами, отвечаем на многочисленные вопросы, раздаем наши клубные визитные карточки, раздариваем другую мелочь. Собственно, мы - это чересчур громко сказано, так как андрюшиного английского явно недостаточно для содержательной беседы, и посему я вынужден отдуваться за двоих. Появляются сияющие Виктор с Анатолием, уже при бэджах, чин чином. Видя, чем мы тут занимаемся, они решают не отставать и выкладывают все, что только могут. Поэтому среди обязательных для такого места значков и открыток на столе оказываются другие довольно пикантные предметы, как-то: мятая пачка советских папирос, зачитанная до предела переплетенная ФЛП Сильверберга в классическом виде (т.е. где-то так четвертая-пятая копия) и многое другое тому подобное. Все это вызывает у публики еще больший интерес. Стоять так постоянно всем смысла нет, и мы периодически меняемся. У Виктора на Уолдконе, помимо всего, есть довольно конкретные дела. Как представитель Хабаровского издательства "Амур" он ищет здесь писателей, пишущих фантастику для детей, которые разрешили бы печатать свои произведения в Союзе. Бриджит и тут вызывается помочь. Так, в общем-то, этот день и протекает: кто-то "ведет дела" за столиком, в который раз рассказывая, как здесь хорошо, как трудно было сюда попасть, и что он думает о перестройке (эти вещи у нас спрашивали с завидным постоянством; даже те из нас, у кого с английским быди нелады, вскоре на подобные вопросы отвечали бойко и без запинки), остальные же шастают по Конгресс-Центру, снова и снова не переставая восхищаться происходящим вокруг действом.Вчера мы хоть и многое осмотрели, но, оказалось, далеко не все. Например, буквально в двух шагах от Fan Market мы обнаруживаем Art Room, где находится выставка НФ (и фэнтэзи, конечно) живописи. Большинство картин ( а всего их было сотни две ) предназначены для последующей продажи на аукционе. Начальная цена для торгов обозначена рядом с названием. Здесь же есть и другая цифра - цена, за которую автор отдаст свою картину сразу же, не раздумывая и не дожидаясь аукциона. Причем эта цена иногда выше, а иногда и ниже начальной, что остается для
      = 15 =
      меня полной загадкой. Почти все картины, за исключением нескольких совсем уж сюрных, очень приличны. Вот бы нам в клуб парочку! Наше внимание особенно привлекают довольно реалистичные работы на тему "Чужих". Очень душевно, и греет душу, а то почти все остальное совсем уж незнакомое.
      В той же Art Room на территории, отделенной от картинной галереи перегородкой, мы находим еще две интересные экспозиции. Первая - из истории Уолдконов. Фотографии, символика, сувениры с довоенных еще времен до прошлогодней конвенции. Увы, увы, но абсолютное большинство имен и названий под фотографиями не говорит нам ровным счетом ничего.
      Помимо "Уолдконологии" здесь же имеют место мини-выставки, посвященные национальным фэндомам, как-то: Fandom in Finland, Fandom in Japan и т.п. С удовлетворением отмечаю, что привезенные нами фото ничуть не хуже, а на мой взгляд, так даже лучше, многих. На финских сплошь чьи-то физиономии, либо просто так, либо во время какой-нибудь пьянки, и подписи с именем. Никакого юмора, никакой информативности. Физиономия и подпись, физиономия - и подпись, как будто это интересно! Так вот, хожу я, хожу, смотрю на экспозиции буржуйские, сравниваю их с нашей собственной и тихонько радуюсь. Как вдруг вижу: Fandom in the USSR. Ну и ну! Неужели тут все же есть еще кто-то из Союза, да еще и с выставкой? Изучаю ее внимательней. Почти вся экспозиция - это сплошной текст практически без иллюстраций, присутствует лишь изображение человечка символа "Уральского следопыта", и все. Да и текст, надо сказать, по качеству перевода не из лучших. Достаточно того, что "Дом культуры" там переведен как "Home of culture". Кто знает английский, тот меня поймет. После подобных пассажей в тексте стоят троекратные вопросительные знаки. Видать, буржуи так и не поняли, что сие означает. Позже, во время разговора с организаторами Уолдкона'91, я услышал, что эта экспозиция кочует с Уолдкона на Уолдкон уже третий год и всем до смерти надоела. Я обещал тогда подготовить новую и, надеюсь, обещание сдержу.
      Итак, день проходит довольно оживленно. Мы пользуемся все большим и большим успехом. У столика постоянно толпа. Всякие безделушки идут нарасхват, с календарями тяжелее - ведь они достаточно дороги даже по здешним меркам. Все время кто-то о чем-то нас распрашивает по трем стандартным поводам (напомню еще раз: наши впечатления, сложно ли добраться, как дела с перестройкой), еле успеваю языком ворочать. А с кем , о чем - уже и не помню, все слилось в один сплошной англоязычный
      = 16 =
      поток. Где-то в середине дня прибегает американец, обегает вокруг нас, чуть ли рукой не трогает, и говорит, что он и его жена были бы просто счастливы поболтать с нами на какой-нибудь Party. Мы киваем, он тут же предлагает некое мероприятие, которое должно состояться часа в четыре и на которое, пожалуй, единственное на Уолдконе, вход по отдельным билетам. (Что это за мероприятие я не могу понять до сих, даже изучив все программы. Единственно, что я усек, что пища там должна была быть исключительно индонезийская.) Мы снова киваем, и я говорю, что мы тоже были бы счастливы, если бы у нас были деньги на билеты туда. На это американец еще раз улыбается и говорит, что это пустяки, и что они с женой готовы за нас заплатить. Вот это по-нашему! Теперь уже радостно улыбаемся мы. Однако, когда время подходит к четырем и мы с Андрюхой уже вроде собираемся, вдруг прибегает этот американец грустный-грустный и говорит, что, увы, билеты были распроданы еще вчера (ого, оказывается, и у буржуев такое бывает), и он страшно извиняется, но желание поболтать с нами у него и жены его не уменьшилось, и они будут рады видеть нас на Party, носящей имя World Computers Network Systems (Всемирные компьютерные сети), кое состоится сегодня вечером в Bell-Air Hotel, неподалеку от Конгресс-Центра. Очухавшись от такой тирады и постепенно восприняв смысл, мы немного удивляемся: причем здесь Computers Systems? Но, тем не менее, приглашение принимаем. Интересно-таки побывать на настоящей Party!
      Так и проходит день до вечера: общаемся, торгуем потихоньку. Знакомимся с Арвидом Энгхольмом, крутым шведским фэном, редактором ньюслеттера, имеющего скромный подзаголовок: "ведущий скандинавский". Любимый вопрос Арвида: "Как дела?" Один раз Виктор Буря буквально за руку притаскивает к столику какого-то голландца. Говорит, что это детский писатель, и просит меня перевести. "Ну, Виктор! Ну, дает!" восхищаюсь я. И восхищение мое достигает совсем уж невообразимых пределов, когда голландец "раскалывается", отдает Буре свою рукопись на английском с единственным условием не продавать ее в Германии и где-то еще. Когда речь заходит об оплате, Виктор уверенным тоном говорит, что да, все нормально, осенью пришлем договор, ну и деньги тоже, в валюте, конечно, ну, может быть, не сразу, а вот после Нового Года уже скорее всего, наверно. И после того, как я это перевожу-таки, голландец с радостью соглашается. Мы пожимаем друг другу руки и расходимся. А я продолжаю размышлять о странностях этих буржуев. Буря рассказывает забавный эпизод. Они давно хотели взять автограф у Гаррисона. И вот сегодня приходят в назначеное для автографов время и протягивают ему
      = 17 =
      тогда еще недавнее издание "Конных варваров". Ну, знаете, такое тонкое, за 4 руб. Гаррисон смотрит на него и ворчит: опять, дескать, пиратское издание. Потом заглядывает в выходные данные и видит: тираж 100 тысяч. Он довольно тыкает локтем в бок Брайана Олдисса - они одновременно автографы дают - и говорит: смотри, дескать, какими меня тиражами издают, не то, что тебя. (Ведь для буржуев такие тиражи это ого-го!) После этого, уже более довольный, ставит автограф.
      В шесть вечера Fan Market закрывается. Мы пугаемся, что надо будет нести нераспроданное назад, в "Окенбург". Но все-таки замечательно у них тут организовано! Все подобное имущество относится в специальную комнату, которая до утра закрывается. Утром же можно получить все обратно. В Dealers Room книги вообще остаются на своих местах, лишь, может быть, накрываются покрывалом. Видать, не боятся, что что-нибудь сопрут. Ужас просто!
      Сегодня же имеем беседу с Нилом Трингхэмом, ответственным за небезызвестный студенческий НФ журнал "Visions" в Оксфордском Университете. Нашел он нас довольно оригинально, прикрепив на наш фотостенд записку примерно следующего содержания: "Ну, если вы действительно сюда приехали, то не хило бы встретиться". Нил распрашивает меня о ситуации с "Visions" в Союзе и, в свою очередь, рассказывает о положении с ним в Англии. Подходит время идти на Party. Из-за суеты и обилия впечатлений мы не успеваем перекусить и рассчитываем, что нам удастся это сделать на Party. Бодро выходим из Конгресс-Центра и устремляемся к отелю. Однако, чем ближе мы подходим, тем быстрее наша уверенность улетучивается. Черт его знает, что там будет. Зайдя в отель, спрашиваем у первых встречных с бэджами Уолдкона, где " это" может происходить. Они нам объясняют и напоследок говорят, что на двери должно быть нарисовано "@". Мы просим пояснить. В ответ же те удивленно качают головами и уходят. Позднее я выяснил, что этот знак - непременный атрибут компьютерного адреса участника любой компьютерной сети. А пока мы еще больше тушуемся, но все же идем туда. Стоит отметить, что хоть швейцар на входе и был, но в его обязанности явно не входило нас не пускать. Такси подозвать, объяснить что-то - это пожалуйста, а вот не пускать кого-то или требовать за вход деньги - к этому они совсем не приучены... Наконец-то добираемся до двери с искомым знаком "@". Открываем ее : перед нами средних размеров холл, в нем толпа народу, человек 40-50. Вдоль стен и возле колонн стоят столики, на которых находятся тарелки с печеньем, орешками и т.п. Другой еды,
      = 18 =
      по-видимому, нет. "Негусто",- вздыхаем мы. В дальнем углу стоит стол побольше, уставленный всякой выпивкой, начиная пивом и кончая... По-моему, ничем не кончая, верхнего предела просто не вижу. Тут к нам с радостным воплем подбегает наш знакомец, пригласивший нас сюда. В этот момент какой-то молодой человек говорит что-то типа того, что все, кто хотел - пришли, и не хило было бы собрать деньги, по 20 гульденов с носа. Мы с надеждой глядим на американца. Тот улыбается и достает из бумажника необходимую сумму. Улыбаемся мы. Теперь мы полноправные участники Party и можем пить и есть сколько влезет. Американец подводит нас к столу с выпивкой. За ним,оказывается, стоят его жена и подруга (жены). Они здесь что-то вроде хозяек. Короткая церемония представления, и нам предлагают подзаправиться. На вопрос, чего мы изволим, я отвечаю: "Начнем, пожалуй, с пива...", чем вызываю бурный восторг окружающих ( О, если бы я знал, что так и простою с этим стаканом пива чуть ли не до конца Party! ). Мы отходим от этого замечательного стола, и тут начинается: "А трудно ли было добраться? А нравится ли вам здесь? А как там перестройка?" Уф-ф-ф... Говорю без умолку. Вокруг нас уже образовалась приличная толпа. Американец сияет: ведь это как бы благодаря ему мы здесь. Я не то, что до столика с едой не могу дотянуться,- пива из стакана некогда хлебнуть. Разговор перескакивает с одной темы на другую, да и слава богу, а то три стандартных уже во где сидят. Мы жалуемся, что не на чем печатать клубные материалы. Американец (он, оказывается владелец небольшой фирмы по продаже компьютеров) удивляется: так купите IBM-ку. Мы грустно вздыхаем. Он спохватывается: "Ну тогда обменяйте на что-нибудь. На водку, например". Мы, естественно, спрашиваем, сколько же ее, родимой нужно. "Момент",- отвечает тот и лихорадочно начинает что- то вычислять на бумажке, оживленно советуясь с товарищем. Увы, точную цифру я сейчас уже не помню, но то, что в пределах двух ящиков - это точно. И причем не абы какой компьютер, а АТ-шку. Кошмар какой! Но тут настроение наше повышается, так как мы снова видим Арвида. Вездесущий, уже основательно наклюкавшийся он, видит нас и радостно спрашивает, как дела. Мы отвечаем, что О'кей. Удовлетворенный, он уходит. Когда в разговоре возникает пауза, и я тянусь к столу с закусками, меня постигает глубокое разочарование. Все вазочки, корзиночки и блюдечки пусты. С досады я наконец-то осушаю стакан с пивом, которое к тому времени порядочно нагрелось у меня в руке, и иду за следующим. Хоть этого не упущу. А в дальнейшем, решаем мы с Андрюшей, будем сначала есть, а потом только разговоры говорить. Party продолжается в том же духе где-то до полуночи, затем намекают, что пора расходиться. Американец с супругой предлагают нам с Андрюшей продолжить
      = 19 =
      беседу у них в отеле. Мы раздумываем, но все-таки отказываемся, так как усталость и недостаток ужина берут свое. Американец не обижается, мы фотографируемся на память и расходимся. На обратном пути в трамвае сталкиваемся с Фрицем. Фриц говорит, что местом проведения Уолдкона'93 избран Сан-Франциско, и многие европейцы этим недовольны. Как правило, если Уолдкон проходит в Европе, то и на голосовании побеждает тоже европейский город. Так, например, на Уолдконе'87 в английском Брайтоне конвенцию 1990 года было решено проводить в Гааге. И сейчас все надеялись, что в 1993 году конвенцию будет принимать Загреб единственный на этот раз европейский претендент. Но, однако, этого не случилось, и когда в следующий раз Уолдкон будет в Европе - этого никто и предположить не может. Мы чувствуем свою вину, так как мы не подумали, что нам имело смысл проголосовать и что этому придается такое большое значение. А там, глядишь, может, наши голоса и стали бы решающими, позволив вернуть Уолдкон в Европу.
      25.08.90. Суббота.
      С утра решаем сходить на море. Кратчайший путь туда проходит через кемпинг. По дороге натыкаемся на поляков, и завязывается разговор. Особенно выделяется Катаржина из Белостокского клуба "Таурус" ( хотя, по-моему, почти все они оттуда ). Узнав, что мы из Москвы, она делится с нами сокровенным желанием: вырвать все волосы Володе Орлову - и наглядно демонстрирует, как бы это она проделала. Мы ужасаемся. Оказывается, она ему два раза писала, а он ей - кошмар! - ни разу не ответил. После этого она берет наш адрес и обещает написать. Мы ужасаемся еще больше и обещаем непременно ответить. К счастью, так она до сих пор и не написала.
      Выходим к морю. У нас оно называется Северным, а у них - язык сломаешь. Нечто вроде Сшхвенинген. Судя по всему, пляжный сезон недавно закончился. Вовсю идет процесс разборки многочисленных киосков, ларечков, разбросанных по пляжу. И ни одного купающегося. Вода на ощупь градусов 18. Вполне сносно. И чего это они? Фотографируемся по очереди на волноломе, прогуливаемся еще немного по пляжу, взбираемся наверх и садимся в автобус, который везет нас прямо к Конгресс-Центру.
      Здесь, как всегда, жизнь кипит. Сразу же идем вниз, в Fan Market, и раскладываем наши уже изрядно поредевшие товары. Тут же и Соучек,
      = 20 =
      которому мы со спокойной душой отдаем свою долю платы за стол. Все идет так же, как и вчера. По опыту предыдущих дней я понимаю, что ходить на доклады бесполезно, так как английского, увы, не хватает. И сейчас, глядя в программу, я об этом очень жалею, столько было интересных вещей. Но уже поздно жалеть, а тогда нам казалось, что мы поступаем совершенно правильно. Посудите сами: вокруг все время толпа народу, причем люди приходят не столько купить что-то, сколько поговорить. А так разговаривать - это не то, что доклад слушать. Здесь языка вполне хватает, да и интересного немало услышишь. Так и движется все у нас примерно до полудня, кто за столиком стоит, кто по Конгресс-Центру ходит. Как-то раз мой черед был гулять. Походил я, походил, опять расстроился в Dealers Room, возвращаюсь, и вдруг Андрюха сообщает, что приехали николаевцы, но кто именно - не знает. Мы уж и думать об этом перестали, что кто-то еще может прибыть. Оборачиваюсь, глядь, и впрямь: идет довольный Леня Куриц, а за ним Толя Парубец здоровенный ящик тащит. Это у них там футболки соцконовские лежат. Здороваемся радостно, слава богу, давно знакомы. Выясняется, что приехали они на машине втроем (еще Юра, шофер) от самого Николаева, а задержались ввиду того, что в Берлине натолкнулись на какую-то местную машину. Та - в лепешку, а наша родная советская "Волга" лишь чуть-чуть помялась, однако починиться немного пришлось. А теперь они, видя наш успех, решают попредлагать и свой товар, в основном соцконовский. Правда, пока они просят заняться этим Андрюху, а я, выступая в роли проводника по Гааге, еду с ними в родимый "Окенбург". Выясняется, что они тоже зарезервировали в нем места телеграммой. Селятся там только Леня с Толей, а Юра предпочитает экономить деньги (16 долларов в сутки) и спать в машине. Что ж, вольному - воля. Возвращаемся обратно. Все местные машины в ужасе шарахаются. Даже после ремонта здоровенная дыра в радиаторе продолжает внушать встречным опасения. По прибытии в Конгресс-Центр узнаем от Андрюхи, что все советские фэны приглашаются на Gopher's Party, которое начнется в полночь. Гофер (Gopher - суслик по-английски) - это нечто вроде добровольного помощника на конвенции. На этом Уолдконе их было несколько сот, в основном молодежь. Как правило, они выполняют различные технические работы: что-то принести, унести, разнести, встретить, проводить, объяснить и т.п. На этой конвенции они образовали USSG (Союз Советских Социалистических Гоферов). Вероятно, для них это было очень смешно и остроумно. Не знаю. Я не оценил. Но, как бы то ни было, из-за очевидного сходства USSG и USSR мы и были приглашены. До шести вечера все идет, как обычно ( в шесть Fan Market закрывается ). Николаевская продукция пользуется большим успехом, в основном благодаря симпатичному
      = 21 =
      Фэнко кисти Игоря Шаганова - талисману Соцкона. Бриджит передает приглашение нам с Андрюхой от Гарета Ресса (Gareth Ress - редактор Кембриджского фэнзина ТТВА) на Cambridge University SF Society's Party, в 22.00 этим вечером. Ого, думаем мы, популярность разрастается. Правда, об этом Рессе мы в первый раз слышим, но кому какое до этого дело.
      К вечеру мы с Андрюхой распродаем почти все, что привезли. Сворачиваемся и решаем чего-нибудь перекусить. Ведь до Party далеко, а впереди еще церемония вручения Хьюго - одно из центральных событий Уолдкона. Но тут Буря говорит - мол, чего вы ерундой страдаете. Сейчас же идет куча рекламных и презентационных Party, куда вход свободный и есть, что выпить и закусить. О'кей. По дороге встречаем Бабенко с группой болгар: Николаем Близнаковым, Атанасом Славовым и др. Дальше идем уже вместе. Первая Party, которая нам встретилась - презентация Writers of the Future. "Писатели будущего". Эта организация под руководством Рона Хаббарда ( Ron Hubbard ) проводит ежегодные конкурсы начинающих писателей. По итогам создается сборник. Ну как в ВТО. Только у Рона Хаббарда это действительно лучшие произведения. А вообще, если кто заинтересовался, у меня остался адрес, могу поделиться. Посидели, попили, поели. Часть народа размякает и остается там. Решаем использовать эту Party как базовую, а сами разбредаемся по другим. Другие - в основном - это реклама будущих Уолдконов. По-видимому, считается, что если ты приходишь на эту Party, то ты поддерживаешь данный город в его борьбе за право проводить у себя конвенцию. И, естественно, выпивка за счет устроителя. Так мы и ходим, объясняемся в дружбе с организаторами, обещаем поддержку всего Советского Союза, потребляем что-нибудь и идем к следующему претенденту. По-моему, лучше некуда. И никакой ужин больше не нужен. Время, однако движется к восьми. Скоро начнется торжество и, по советскому обыкновению, мы направляемся туда заблаговременно. Организаторы же, оказалось, таких советских обыкновений не имеют, и никого не впускают почти до самого начала. Когда же двери открываются, мы врываемся вперед, чтобы занять лучшие места. Но только мы рассаживаемся, как появляется представитель администрации и вежливо просит нас пересесть назад, так как все лучшие места в партере предназначены для людей, имеющих какие-либо ленточки. Поясняю. Если ты организатор, Почетный гость, участник программы, гофер или еще кто-то не просто так, тебе вместе с бэджем выдается ленточка определенного цвета с надписью, соответствующей твоему здесь статусу. Всего же различных типов лент около 20. Из нас только Бабенко имеет зеленую ленточку - "Пресса". Узнав о своей привилегии, он с радостью устремляется куда-то в первые
      = 22 =
      ряды, предназначенные для прессы. Мы же - бормоча:"Буржуи проклятые!"плетемся в конец зала.
      Садимся. Сейчас, по прошествии полугода, уже трудно восстановить подробно все как было. Поэтому что-нибудь могу и упустить. В начале, как обычно, музыка играет торжественно что-то очень известное. Ван Тоорн и еще несколько человек ( один из них оказывается американским послом ) произносят небольшие речи. Как я уже заметил, все торжественные речи здесь особыми длиннотами не отличаются. На сцене стоит стол, на котором выставлены 12 одинаковых позолоченых ракет. Это и есть, так сказать, Хьюги. К слову, наша "Аэлита" покрасивее будет. На сцене появляется какой-то мужик в экзотическом наряде: смокинге, цилиндре, с древним саквояжем в руках, а за ним еще несколько человек. Из отдельных реплик со сцены я догадываюсь, что сей джентльмен есть не кто иной, как сэр Хьюго Гернсбек, которого считают отцом американской фантастики, и чьим именем награда и названа. На сцене, конечно же, не сам досточтимый писатель, почившый около тридцати лет назад, а лишь образ его. Перед зрителями разыгрывается какое-то действо, смысла которого я не улавливаю, заканчивающееся тем, что бедного сэра уволакивают под руки. Подходит время самого награждения. Оно протекает достаточно традиционно. За трибуной стоит какая-то экспансивная женщина. Она объявляет раздел, т.е. за что дается награда: за роман, повесть или рассказ, картину, фэнзин и т.д.(Всего таких разделов двенадцать). Затем перечисляет имена претендентов, обычно пять-шесть. При произнесении каждого на экран проецируется его портрет и изображение того, за что могут дать Хьюго : обложка книги, журнала, картина и т.п. Если соответствующее фото или портрет отсутствуют, то вместо него проецируется стилизованная табличка с названием или именем. После того, как все претенденты названы, женщина на сцене вскрывает находящийся у нее запечатанный конверт и истошным голосом выкрикивает имя того из шести, кто избран лучшим. Зал взрывается криками и аплодисментами. Счастливчик - или, в случае отсутствия, его представитель - взбегает на сцену, получает из рук Гернсбека, которого к тому времени, судя по всему, выпустили, золотистую ракету, произносит несколько растроганных слов в микрофон и уходит обратно. Процедура повторяется. Помимо двенадцати Хьюго, вручается еще два приза: один из которых посвящен памяти Джона Кэмпбела. Затем все лауреаты снова выходят на сцену, на этот раз все вместе. Опять говорят что-то, и церемония заканчивается. Всего она заняла что-то около двух часов. Еще один приятный момент: буквально через двадцать минут после окончания
      = 23 =
      церемонии везде появляются стопки листов с именами лауреатов. Вот это оперативность!
      Нам же с Андрюхой пора идти на встречу с фэнами Кембриджского Университета. Party проходит в уже знакомом нам отеле Bell-Air. Мы поднимаемся по указанному в записке адресу и оказываемся в обычном гостиничном номере, но комната полна основательно. Постоянно кто-то входит и выходит. Мы осведомляемся у близсидящих молодых людей, кто тут Гарет Ресс. Они озираются и отвечают, что сейчас его вроде нет, но он обещался быть. Глядя на наши погрустневшие физиономии, они двигаются и предлагают нам его здесь обождать. Мы садимся - ну не уходить же, раз пришли. Нам наливают пиво - как я замечаю, кроме пива тут нет ничего , и вообще, Party чисто внутренняя, скорее, просто тусовка.Посмотрев на наши бэджи, окрест сидящие заметно оживляются: "Так вы из СССР?"- и тут начинаются традиционные разговоры. Отличие от вчерашней Party то, что мы, во-первых, сидим и, во-вторых, не забываем вовремя чего-нибудь съесть. Все это продолжается часа полтора. Клевые там ребята. Меняемся адресами. Один заносит наш адрес не в записную книжку, а в калькулятор, желая, видимо, нас удивить. Ну и что! Вижу я такое, может, в первый раз, но падать в обморок от изумления не собираюсь. У меня к таким штучкам уже иммунитет выработался. Время к полуночи, а человек, пригласивший нас сюда, так и не появился. А может и появлялся, да мы не заметили. Ну да ладно. Пора идти на следующую Party. Хотя время и к полуночи, но мы теперь не беспокоимся, как добраться до общежития: "Волга" николаевцев существенно упрощает дело. Gopher's Party представляет из себя уже вообще черт знает что. Огромный холл где-то на задворках Конгресс-Центра забит народом так, что не продохнуть. Из них, как мы понимаем, две трети не имеют никакого отношения к гоферам. У стены стоят несколько столиков, за которыми выдают выпивку. Играет музыка, где-то в противоположном конце молодежь танцует. Если здесь надоело, можешь выйти на улицу, выход здесь же. Снаружи стоит нечто вроде куба с надувным дном и надувными же стенами, в котором оживленно прыгают 10-15 человек. Развлечение еще то. Мы пробиваемся к столику с выпивкой. Николаевцы хотят обменять бутылку "Русской" водки на бутылку "Смирновской". Мужик за столом радостно соглашается, но через минуту возвращается грустный, неся в руках наполовину опорожненную бутылку "Смирновской". Это - объясняет он - все, что осталось. Неудачка опять,- говорят николаевцы. Оказывается, они пытались проделать такой обмен в течение всего вечера, но им круто не везло : буквально на каждой Party они успевали к последней уже начатой бутылке. Фатальная невезуха. Потолкавшись и пообщавшись с окружающими (
      = 24 =
      среди которых был непременный Арвид ) часа полтора, мы решаем, что пора и честь знать. Вытаскиваем Юру-шофера из кинозала, где он провел почти весь вечер, смотря фильмы и не понимая ни слова, и едем в "Окенбург". Там мы с удивлением обнаруживаем, что в нашей комнате ( я забыл сказать, что, когда селились николаевцы, я попросил, чтобы нас поселили вместе ) нет ни одной свободной койки. Ну и нравы у них - подумаешь, в два часа вернулись. Короче, случайно обнаружив совершенно пустую комнату, мы решаем даже не вызывать администрации, а просто расположиться там. Что и проделываем.
      26.08.90. Воскресенье.
      Утром просыпаемся с тяжелой головой. Но надо вставать, завтракать и уходить, такие уж здесь подлые порядки. Перед завтраком сообщаю администратору о вчерашнем, он ужасается и говорит, что эта комната предназначена для группы, и мы должны ее освободить. Однако сейчас он не может назвать новый номер и просит нас приехать днем. Мы лишь хмыкаем днем! - и уходим.
      В Конгресс-Центре все по прежнему. Шум, гам. Даже и вспомнить особенно нечего. Бабенко этой ночью уехал и попросил Курица поговорить с Гаррисоном от имени кооператива "Текст" на тему издания его (Гаррисона) произведений. И теперь Леня одержим идеей поймать Гаррисона.