Я потрогал скулу - больно. Количество света, попадающее в мой левый глаз, уменьшалось с каждой секундой. Синяк будет - просто загляденье... в лучшем случае, в худшем - смотреть на этот синяк будет некому, разве что могильным червям. Эти ребята шутить не умеют - я не про червей, у червей-то чувства юмора будет побольше, чем у Хьюза и Мэтта О`Хары. Плохо дело, если за мной послали именно их. Я это знаю, и они знают, что я это знаю. И отлично понимаю, что они меня еще бить и не начинали - так, приласкали, чтобы мысли в моей голове пошли в правильном направлении.
      Собственно, будь они одни, мне уже давно нужно было начинать молиться. Но с ними был еще Хорек Малковиц - и это вселяло некоторые надежды. Хорек тоже тот еще тип, но от братьев О`Хара он выгодно отличается наличием чего-то выше уровня глаз. И означало это, что меня, возможно, захотят послушать. И, может даже, смерть моя еще не внесена сегодняшним числом в книгу судеб.
      Хорек со скрежетом развернул к себе кресло, с которого пять секунд назад слетел я, уселся в него, посмотрел сквозь меня и произнес совершенно равнодушным голосом телефонного автомата:
      - Валяй, рассказывай.
      - Чего рассказывать? - удивился я. Хорек, сохраняя все то же выражение лица «как-меня-все-задолбало», медленно повернул голову в сторону Хьюза. Ладно-ладно! Я вообще, сообразительный.

* * *

      Началась эта бодяга промозглым ноябрьским вечером. Зима в Лэйклэнде - это самый большой отстой, который я видел за свои тридцать с небольшим. В смысле погоды, я имею в виду. Наверное, во всем виноват океан, до которого тут что-то около сотни миль - в Майами зима почти такая же мерзкая. Но в Майами это воспринимается проще - как расплата за лето, за пляжи и цыпочек в бикини. А здесь - пляжей нет, а задница есть. Вон она - висит, зацепившись за двадцать седьмой этаж Намато билдинг, и поливает весь мир жидкой безысходностью. От парковки до входа - двести футов, но я успел вымокнуть так, что, пробежав распахнувшиеся стеклянные двери, почувствовал себя выкинутой на берег жертвой кораблекрушения. Задержался на пару секунд в завесе теплого воздуха, встряхнулся и пошел к арке.
      После 11-го хозяева здания решили, что следующей целью террористы наметили как раз Намато билдинг и толпы смертников бродят по улицам Лэйклэнда с одной лишь мыслью - протащить центнер гексагена в здание и орать «Аллах Акбар» все время, пока горит фитиль. Так что с безопасностью теперь здесь похлеще, чем в Нью-Йоркском аэропорту. Какие-то бумагомараки из какой-то конторы развонялись было насчет ежедневных просветок металлоискателем и раковых опухолей, даже пикет в холле попытались организовать, но их быстро приструнили. С одной стороны, хорошо, что я здесь не работаю. С другой стороны - плохо, потому что пропуска у меня нет и нужно долго объяснять, что мне здесь нужно и кто я такой. Что, вообще-то, не очень радует - есть большое подозрение, скорее даже уверенность, что кто-нибудь из ребятишек папы Бруно список посетителей на 13 этаж каждый вечер просматривает. И если среди них попадется кто-нибудь, знающий мое имя, у него может возникнуть резонный вопрос, с чего это Флипперу, мне, то есть, два раза в месяц просиживать пару часов в «Металлоконструкциях, Ангарах и Остеклениях Инк.»? Этот Флиппер что, закрытый бассейн себе решил построить, имя оправдать, так сказать? И будут у меня проблемы.

* * *

      Я перевел дух. Хорек сидел, ничем не выражая своего внимания. Посмотри на него, так можно было бы подумать, что он вообще меня не слушает, а прикидывает на завтра шансы Манчестерцев во встрече с Красными Крысами. Что до братьев - так про них и думать нечего, они на слух воспринимают только пару десятков команд, все остальное пролетает мимо их ушей, не задерживаясь.

* * *

      Тут начинался первый скользкий момент в моем повествовании. В организации не любят, когда их люди подрабатывают на стороне. Хотя с другой стороны, я как бы все же не полноправный член организации, а так - на подхвате. И если на то пошло, проблемы должны были бы начаться у Дока. Но Доку уже хуже не будет - все его земные проблемы закончились три дня назад, вскоре после моего визита в Намато билдинг, где на тринадцатом этаже находилась его берлога. И, как я понимаю, моя жизнь зависит от того, удастся ли доказать, что душа Дока покинула этот грешный мир именно после моего визита, а не во время его.
      Док, вообще, был личностью уникальной. Мне бы одну десятую его мозгов и я бы давно жил себе в бунгало со своим пляжем на Гаваях в окружении шестнадцати горячих мулаток. Но потребности Дока так далеко не простирались, ему достаточно было крыши над головой, компьютера с интернетом и чего-нибудь пожрать-попить. И прочной двери с надежными замками.
      Есть такая болезнь - паранойя.
      С тех пор, как Док работает - то есть работал - у папы Бруно, я никогда не слышал, чтобы он хоть раз вышел из своей берлоги на тринадцатом этаже. А работа Дока заключалась в том, что он сидел день и ночь, уткнувшись в свой комп, а временами поднимал трубку, звонил по одному номеру и сообщал, что такой-то и такой-то, проживающий там-то и там-то, занимается тем-то и тем-то. И что характерно, этот такой-то очень не хочет, чтобы о его делах кто-нибудь узнал. Все. Остальным занимались ребята папы Бруно, а Доку на счет капала очередная капелька. Мавр как-то проболтался мне, сколько деятельность Дока приносит папе Бруно в месяц - я был впечатлен. Неудивительно, что папа так Дока ценил.
      Док, кстати, не всю жизнь работал на папу Бруно, начинал он сам по себе. Но в начале двухтысячного года, аккурат, когда весь народ праздновал Миллениум, Док пронюхал про шашни жены нашего сенатора. И наехал на нее со стандартным «Если вы не хотите, чтобы все стало известно, положите кучу баксов мелкими купюрами в мусорный мешок» и т.д. и т.п. Вот только Док не озаботился узнать, кто такой этот тип, к которому бегала ветреная женушка, пока сенатор заседал в Вашингтоне Ди-Си. Хотя Дока можно понять - папа Бруно не из тех людей, что любят себя видеть на страницах «Кто есть кто в Америке». Короче, папа очень огорчился такому рождественскому подарку и поначалу хотел было закатать Дока в фундамент строящегося торгового центра, но там как раз профсоюз объявил забастовку. А потом папа Бруно узнал про стиль работы Дока побольше и сообразил, что с него можно иметь неплохой навар. Так что в фундамент закатали профсоюзного лидера, а Дока отправили в клинику - лечиться. Вылечили Дока качественно: все детали его тела при нем остались и даже вполне себе в рабочем состоянии, но паранойей он себе все же обзавелся именно после знакомства с папой Бруно.
      А меня с Доком свела совершенно иррациональная любовь к бейсбольной команде Летающих Молотков. Я понимаю, что им даже до первой лиги, как мне - вплавь до Новой Зеландии, а в высшую они смогут попасть только после избирательной эпидемии, которая истребит всех, у кого есть талант к бейсболу; но - сердцу не прикажешь. Мне нравится их стиль, их отношение к жизни и друг к другу. А за интервью, которое Майк Мэрдок (их бэттер), дал по случаю победы над какой-то командой красношеих с дикого запада, за эти полчаса иронии и тонкого юмора, им всем следовало бы вручить по медали Конгресса. Я это интервью на кассету записал и смотрю время от времени, когда мне начинает казаться, что жизнь любит меня уж очень в извращенной форме. Через эту кассету мы с Доком и познакомились. Не знаю, как он про нее пронюхал, но не удивился - «пронюхивать» и «Док» - это, в общем-то, синонимы. Вот чему я удивился, так это тому, что Доку, оказывается, «Молотки» нравятся не меньше, чем мне. Ну, я-то ладно, я свои границы знаю, но чтобы Док - с его-то мозгами... я ж говорю - сердцу не прикажешь. Когда Орлы Индианы разгромили Молотов на их же поле, Док капитану Орлов несчастный случай подстроил, во как!
      Короче, совсем скорефаниться с Доком мы может и не скорефанились - не тот он человек был, да и в общении тяжеловат, но раз в пару недель я к нему захаживал - пивка там попить, запись игры Молотков посмотреть, да потрепаться о том - о сем. А чтобы папа особо не дергался, я на входе говорил охраннику, что иду в эти «Металлоконструкции и прочая дребедень инкорпорейтед». На тринадцатом этаже почти все комнаты папе Бруно принадлежат, там только две чужие конторы: контора нашего сенатора, через которую он деньги налогоплательщиков отмывает, перед тем, как себе в карман положить и эта самая Металлохрень, владелец которой - друг детства папы Бруно.
      И ведь что интересно, когда я на выходе к ним захожу, девочка тамошняя, не моргнув глазом, мне айди отмечает, что я два часа у них просидел, а не с Доком за жизнь перетирал. Это какой же ключик надо подобрать к человеку, чтобы он и гнева папы Бруно не испугался в случае чего? Хотя чего мне удивляться - есть тут один человек, чья работа - ключики подбирать. Теперь уже - был. Док, он хоть и работал на папу Бруно, но, думается мне, особой благодарности к нему не испытывал и к правилам, обязательным для каждого члена организации, относился наплевательски. Если к его делишкам присмотреться, там, наверное, много еще сюрпризов для папы найдется.
      Ну вот, встречались мы так за баночкой пива с годик, и пришла мне в голову идея - а что бы и мне мозгами Доковскими не воспользоваться с целью собственного обогащения. Не, разумеется, шантажом заняться у меня и в мыслях не было - я, может, и не гений, как некоторые, но и не дурак. Я другую мыслишку обсасывал - есть тут поблизости конторка букмекерская, место надежное, без кидалова, ну и притащил я к Доку как-то список текущих ставок, так - попробовать. Док одним глазом глянул мельком и говорит - вот это, говорит, дело дохлое, вот тут вообще непонятно, а вот тут - верняк, все проплачено и вот тут - тоже. Понес я сотенную, на первый раз, и что б вы думали - вернул вдвое. Ну и вошел во вкус. Не, я, повторюсь, не дурак - больших сумм не брал, несколько раз проигрывал, пару раз по-крупному - один раз специально, второй раз - сдуру. Но пару-тройку сотен в неделю имел. Вроде мелочь, а приятно.

* * *

      Тут я опять прервался - у Хорька телефон зазвонил. Хорек послушал трубку и сказал в нее же: «Рассказывает пока». Что-то мне подсказало, что обо мне там речь идет. А голос из трубки слышится характерный такой, с подвизгиваниями... Н-да, похоже, как выражаются репортеры, «расследование взято под контроль на самом высоком уровне». Плохо дело. «Хорошо», - сказал Хорек, сунул трубку в карман и посмотрел на меня. А взгляд у него стал вдруг такой добрый и внимательный. Очень плохо дело.

* * *

      Ну, в тот дождливый вечер, пришел я, стало быть, с очередным списком ставок. То-да се, холл, металлоискатель, выгребаю карманы, а охранник мне и говорит:
      - А ты, часом, не баба?
      Я аж растерялся слегка.
      - Нет, - говорю, - с утра вроде мужиком еще был. А разве, - говорю, - по мне незаметно?
      - А хрен, - отвечает, - вас теперь разберет. Снаружи вроде мужик. Только вот ведь какое дело: звонил псих с тринадцатого этажа, сказал, чтоб никаких баб сегодня на его этаж не пускали.
      Я насторожился - психом с тринадцатого этажа мог быть только Док. А охранник тем временем продолжает:
      - А у нас указание есть - все, чего этот псих пожелает, исполнять в точности, как если бы он был сам президент.
      - Щупать будешь? - спрашиваю. Охранник подумал и говорит:
      - А пошел ты. Щупать приказа не было. Был приказ баб не пропускать. Из «Моторики» баб мы пропустили - указание пришло, что можно, а вот все бабы из Металлоконструкций отдыхать пошли сегодня. Так что, может, тебе и идти-то незачем.
      Тут я задумался ненадолго - появилась трезвая мысль, что, может, не стоит в эти непонятки влезать. И почему я эту мысль не послушал? Но больно уж я поиздержался было и твердо рассчитывал сотен пять через Дока заработать до следующей пятницы. Да и настрой был такой, и погода на улице чересчур мерзкая. Вот так все сложилось и мысль я эту трезвую задушил, не понимая, что сам голову в капкан засовываю.
      - Нет, - говорю, - пройду я, пожалуй. Уж больно дело срочное
      - Ну, - говорит, - как знаешь.
      Чего-то он там на своей машинке тыкает, берет айди из кучки, проводит им по машинке и мне отдает. Ну взял я айди и пошел. А дальше - все, как обычно, айди в лифте в щель тыкаю, лифт меня на тринадцатый отвозит, я к Доковской берлоге топаю и кнопку звонка давлю. Тут камера над дверью завозилась - туда-сюда красным глазом зырк-зырк. И голос Дока из микрофона говорит «Привет, Флип. Там тебе в коридоре или в лифте баб не встречалось?» «Привет, Док», отвечаю, нагнувшись к сеточке: «Нет, не видел, да и охранник у входа всех баб заворачивает». А сам думаю: «Эк тебя прихватило, бедолагу».
      Нет, скандальчики у Дока с его пассиями изредка случались (еще бы им не случаться), но до такого еще не доходило. Хотя, если вдуматься, то удивляться, в общем, нечему. Док евнухом не был, девки забредали в его берлогу не так уж редко, но он с ними общался так, что и дипломированная рабыня на стенку бы полезла. Не то чтобы он их бил или там намеренно оскорблял, боже упаси - он просто относился к ним, как к неодушевленным предметам. Чувств он никаких не признавал, называя их «биохимическими процессами» и всех женщин считал эдакими самоходными приспособлениями для снятия сексуального напряжения. Следовало бы удивляться, как это он с таким отношением и с его привычкой всегда говорить, что думает, ухитряется сохранять глаза не выцарапанными. Положа руку на сердце, я всегда думал, что если Дока кто-нибудь и прибьет однажды, то это будет вовсе не отчаявшаяся жертва шантажа, а какая-нибудь разъяренная девка. Правильно, получается, думал.
      Ну, стало быть, открывает мне Док дверь, быстренько впускает меня, закрывает дверь, и стоит - скалится. Такое у него бывает, только когда он крупную махинацию какую-нибудь раскроет. Или когда очередную девку разложит. Ну, я и смекаю про себя: «Что», спрашиваю, «небось с латинкой связался? Смотри, зарежет она тебя, не говори потом, что я тебя не предупреждал». «Неее» - ржет - «близко не угадал» И разговор в сторону уводит: «Давай», говорит, «чего там у тебя?». Ну, если Док чего-то не хочет говорить, тут уж вытягивай-не вытягивай - бесполезно. Потолковали мы с ним пару часов, как и обычно, и, когда я уже уходить собрался, он мне и говорит, как бы, между прочим: «Не мог бы ты, Флип, одну вещичку у себя подержать. Недолго - до завтра-послезавтра?» Тут я сразу вскинулся, как гончая, напавшая на след, но про себя, а сам говорю: «Без проблем, Док, давай, сохраню в лучшем виде». Вот он мне и дает такой пакет почтовый странной расцветки и в нем на ощупь коробка довольно тяжеленькая, унций на десять. Я и глазом не повел, будто только тем и живу, что всякую ерунду на хранение беру - сунул, не глядя, под мышку, сказал «Бывай, Док» и пошел себе к двери. «Я тебе позвоню» - сказал Док, перед тем как закрыть дверь на четыре замка и это были последние слова, которые я от него слышал.

* * *

      Ну, последние, которые слышал вживую. На следующее утро меня разбудил звонок часов в шесть утра. Я раз пять съездил кулаком по будильнику, прежде чем понял, что звонит телефон. Спотыкаясь о мебель и проклиная Дока (этот долбаный гений всегда был уверен, что мир вертится вокруг него) я добрел до тумбочки с телефоном. «Привези мне этот чертов пакет. Сейчас же» - рявкнул он и бросил трубку. Клянусь, окажись сейчас Док в пределах досягаемости, его убийцу не пришлось бы долго искать. Но делать нечего - выпив натощак чашку кофе и быстренько приняв душ, я обрел способность мыслить логически и немного задергался. Явно, случилось что-то из ряда вон. Поэтому я не стал дожидаться, пока подогреется мой завтрак, а забросил «чертов пакет» в машину и поехал в Притчард. Как назло, движение на 12-ой авеню было закрыто - что-то там работяги за ночь не доделали и, хотя машин еще было мало, быстро доехать уже не получалось. А когда через три четверти часа я выехал на Санярд-роад, поток уже разросся и до Намато билдинг я добирался еще минут двадцать.
      Непорядок я заметил еще на подъезде - две полицейские машины стояли в художественном беспорядке, заехав на тротуар перед входом, рядом с одной из них со скучающим видом подпирал стенку толстый коп. Впрочем, на входе меня задерживать никто не стал и в холл я прошел беспрепятственно. Все равно - вряд ли было разумным в этой ситуации идти обычным путем, поэтому я заозирался, подыскивая знакомое лицо. Тут мне повезло - охранником был сегодня знакомый молодой паренек, который знал меня в лицо и явно считал кем-то из людей папы Бруно. Не знаю, с чего он это взял, но общался он со мной всегда слегка подобострастно, я же автоматически подстраивался и отвечал эдак снисходительно-доброжелательно. Жаль только, имени я его не знал. Так что я просто подошел и сказал «Привет». Он меня тоже узнал: «Утро доброе», говорит, «Хотя кому как - слыхали, психа с тринадцатого шлепнули». Ну я чего-то в этом роде и полагал, поэтому бледнеть лицом и хвататься за сердце не стал, но кое-какие дурные предчувствия у меня появились. И тут меня осенило: «Слыхал», говорю, «потому-то я и здесь. Вчера здесь ты дежурил?» «Нет», - отвечает он быстро, «мы каждый день меняемся, понимаете, безопасность...» «Ладно», - перебиваю я его скучающим тоном - «мне нужны списки всех посетителей 13 этажа с 20 ноль-ноль вчерашнего дня». Он вскинулся было, но под моим взглядом увял и застучал себе по клавишам. Хороший фокус, - стань я его просить, запугивать или предлагать деньги - не получил бы ничего, кроме проблем. Я этому у одного умного парня научился - «самый лучший способ чем-то завладеть», говорил он, «это сделать вид, что это что-то и так твое». Умный был парень, но кончил глупо - попытался сделать вид, что мешок с дневной выручкой казино - его, но не смог убедить в этом инкассатора. Инкассатор стрелял лучше.
      Загудел принтер и выплюнул листок. Против моих опасений список оказался небольшим и даже один лист занимал не полностью. Я воспрял духом - «А теперь», говорю, «список людей, что были за весь вчерашний день» и протягиваю руку за листком. «Понимаете, сэр...» - начинает было охранник, но я перебиваю: «Конечно, понимаю, не боись», позволяю себе чуть-чуть улыбнуться - «все будет шито-крыто. А уж мы про вас не забудем». Бедолага даже побледнел немножко и поскорее наклонился к своему компу.
      Этот списочек побольше был, листа на три.

* * *

      Тут Хорек Малковиц решил голос подать: «Ты Флип, никак Ниро Вульфом себя возомнил, а?» Я запнулся, посмотрел на Хорька и говорю: «Я ж сразу понял, что в этой истории я - самый удобный кандидат в убийцы, а даже если и нет, я там так густо засветился, что найти убийцу - мне единственный шанс сухим из воды выйти». Хорек хмыкнул так с намеком, но промолчал и головой кивнул: продолжай, мол. Я перевел дух, поскольку это был второй скользкий момент в моей истории. Совсем скользкий, поскольку было все не совсем так...

* * *

      Меня разбудил звонок часов в шесть утра. Я раз пять съездил кулаком по будильнику, прежде чем понял, что звонит телефон. Спотыкаясь о мебель и проклиная Дока я добрел до тумбочки и схватил трубку. «Док», сказал я туда - «ты скотина». Но в ответ услышал вовсе не Дока: «Флип, это я, Тони. Заткнись и прочисти уши, придурок. Ты в глубокой заднице». Тони - это мой свояк, единственный родственник по эту сторону океана и единственный человек, которому мое существование хоть как-то интересно. Мы с ним оба начинали в организации на побегушках, но я не прижился, а он - наоборот, и поднялся довольно высоко. Встречались мы с ним редко, можно даже сказать, что я его избегал - Тони с чего-то решил, что если он оказался расторопнее, то теперь он должен обо мне заботиться и предохранять меня от опасностей нашего страшного мира, а я этого не люблю. Я ему и телефона-то своего нового не давал.
      Тони тем временем продолжал: «Дока нашли сегодня утром в своей берлоге. Застреленным и совсем-совсем мертвым. Угадай, чего там нашли еще?» Вот тут я проснулся окончательно. «Тони, клянусь, я...» - попробовал было вякнуть я, но Тони не дал: «Заткнись!» - проорал он, - «ты без пяти минут труп! Уноси свой зад оттуда, где он сейчас лежит, заляг где-нибудь хорошенько и вечером позвонишь мне, а я пока подумаю, что с тобой делать, записывай номер». Тут я забеспокоился: «Тони», сказал я: «они же этот твой номер достанут с телефонной станции и за тебя примутся». «Флип», - ответил он и в голосе звучало искреннее сожаление, что его родственник уродился идиотом: «это левая трубка, записывай и поторопись, времени у тебя мало». Продиктовал и трубку бросил. Ну, тут бы мне полагалось, как в фильмах принято, суетясь и путаясь, начать собирать чемоданы, одновременно чистя зубы и пытаясь завязать галстук, а ребятишкам папы Бруно полагалось с визгом тормозить свои джипы возле входа в эту занюханную меблирашку. А потом они бы шикарно гнались за мной кварталов десять, стреляя и расшвыривая едущие по пересекаемым улицам автомобили... ну его к дьяволу, такое кино.
      Так что я в темпе оделся, схватил бумажник и уже собрался было рвать когти, но тут мой взгляд упал на Доковский пакет... С одной стороны, самым разумным было бы оставить его здесь и даже не заглядывать внутрь, будь пакет запечатан, я б так и сделал, но он был открыт и хрен кто потом поверит, что я в него не заглядывал.
      Короче, я схватил пакет, сунул в портфель и был таков. Выйдя, я с сожалением поглядел на машину. Конечно, на машине я уже через четверть часа буду далеко отсюда, но, не найдя ее около моего дома, ребятишки папы наверняка сложат два и два и очень даже вероятно, что в конце этого квартала меня остановит вежливый, но неподкупный коп. Папа Бруно очень дружен с нашим шерифом - он со всеми важными людьми очень дружен. А просто пешком я уйду недалеко. Поэтому я выбрал третий путь - сел в машину и проехал переулком до 2-ой Роуз стрит, где и бросил ее между Ниссаном средней свежести и Плимутом, выглядевшим так, будто на нем ездил еще президент Линкольн. Оставил ключи в замке, дверь приоткрытой и пошел дальше пешком. Называется - пустить по ложному следу.
      Теперь встал вопрос - куда идти. Знакомых у меня было немного, да и те, что были, сдали бы меня папе Бруно даже под простое «спасибо». Во всех фильмах герои в аналогичной ситуации шли в ближайшую гостиницу и записывались там под вымышленным именем, не показывая документов.
      Угу.
      В некоторых случаях, когда сценарист решал написать очень реалистичный сценарий, герой шел в магазин, покупал там новехонький чемодан и набивал его всяким хламом с помойки - чтобы не вызывать подозрений отсутствием багажа. После чего сидел в своем номере, готовясь к решительным действиям, а плохие парни в это время кругами носились под окнами гостиницы, временами недоуменно говоря друг другу: «Ума не приложу, куда этот тип подевался». Bullshit.
      Впрочем, где пересидеть день, я уже придумал - в публичной библиотеке. Вот уж где меня станут искать в последнюю очередь, но оставалась одна маленькая проблема - библиотека открывалась, кажется, в 11, а сейчас - и семи нет. Шляться в это время по улицам - вернейший способ привлечь внимание копов со всеми вытекающими последствиями. Думал я думал, но так ничего не придумал и решил пойти пока потихоньку к библиотеке, авось по дороге что-нибудь придумается. И так шел я себе тихонько, пока взгляд мой не упал на вывеску «Бар Аламо - работаем круглосуточно».
      Первой моей мыслью было отвернуть в сторону лицо и поскорей прошагать мимо - «Аламо» принадлежит Майку Бруно, родному племяннику папы Бруно. Но, сделав всего три-четыре шага, я понял, что лучшего места пересидеть пару-тройку часов мне не найти по всему восточному побережью. Майк не состоял в организации, более того, ходили слухи, что папа несколько раз предлагал Майку долю, но он отказывался. В конце концов папа от недалекого родственника отстал, но при этом преисполнился к Майку совершеннейшего презрения и не было более верного способа заслужить неудовольствие папы, чем упомянуть рядом с ним вслух Майка Бруно. И в то же время Майку ничего не грозило, говорят, папа даже пару раз улаживал для племянника кой-какие проблемы. Семья, все-таки. Вот так и выходило, что «Аламо» - место, где вероятность натолкнуться на ребятишек папы минимальна - по своей воле они сюда не попрутся, а искать здесь меня... ну, это вряд ли.
      Внутри было пусто - похожие, как близнецы, два унылых типа со следами деградации на лице сидели по разным углам, стараясь растянуть в бесконечность процесс распития бокала чего-то-там-спиртного. Похоже, тут еще и не убирались - под столами вовсю валялся мусор, а с эстрады, сбоку от здоровенного динамика кокетливо свешивалась половина кружевного лифчика. Странно, вообще-то, насколько я помню, «Аламо» был заведением приличным во всех смыслах. Я подошел к барной стойке и постучал никелем. На стук из глубин заведения вышел сам Майк - я его пару раз видел в те времена, когда папа Бруно еще не оставил идею приобщить Майка к семейному бизнесу; да и фамильные черты Бруно на лице Майка проявлялись довольно заметно - но ничего не сказал: Майк-то меня наверняка не запомнил. Да и какое мне дело до того, что племянник самого могущественного человека в городе собственноручно обслуживает в баре одиноких посетителей. «Мартини со льдом, стейк и утреннюю газету» - сказал я. Майк только моргнул, молча положил на стол газету, налил из бутылки мартини, кивнул в сторону холодильной машинки и удалился обратно в глубины заведения. За стейком, я надеюсь. Я выбил из машинки пару кубиков льда и выбрал себе место у окна, равноудаленное от обоих пьянчуг. Развернул газету и принялся ее изучать, понемногу прихлебывая мартини и стараясь отделаться от предчувствия, что это - последний спокойный момент в моей оставшейся жизни.
      Стейк, появившийся у меня на столе через пять минут, против ожидания, выглядел вполне пристойно и аромат источал соответственный. «Еще чего-нибудь?», - поинтересовался Майк, и я чуть не вздрогнул, настолько его голос оказался похожим на голос папы Бруно. «Нет, хотя...», я чуть замешкался, перед тем как ткнуть пальцем в сторону эстрады, - «лучше б вы ту штуку забрали, свистнет еще кто-нибудь, а оно все ж денег стоит, нет?». Майк недоуменно уставился в указанную сторону, но заметил лифчик и скривился. «Ирма!», - крикнул он в сторону неожиданным басом, - «иди сюда быстро!». Я сидел спиной к стойке, поэтому явление Ирмы пропустил. Но донесшийся пару секунд позже бархатный с хрипотцой голос подействовал на меня так, как рычание льва в ночной саванне действует на пасущихся оленей. «Майк, душка, не ори так, у меня голова болит», - произнес этот божественный голос за моим плечом и я немедленно обернулся, желая увидеть его источник.
      Сказать по правде, я был разочарован: высокая худая девушка, настолько плоскогрудая, что в первый момент я принял ее за парня, с резкими чертами лица и короткой мальчишеской стрижкой. Она стояла в футах в десяти, боком ко мне, морщась от головной боли, а Майк негромко, но очень эмоционально что-то ей втирал, периодически тыкая пальцем в сторону злополучного лифчика. «Ладно, ладно, я поняла, прониклась и осознала, отстань», отмахнулась наконец Ирма.
      Я опять восхитился тембром голоса и даже успел пожалеть, что природа пожадничала, как обычно, и не наделила обладательницу такого голоса соответствующими формами, но тут она отлепилась от столика, прошла к эстраде, забрала лифчик и ушла в дверь для персонала, непринужденно перемахнув по дороге барную стойку и напоследок зацепив меня пронзительным взглядом зеленых глаз. Я же сидел и смотрел ей вслед с распахнутым ртом, сияя не дожеванными кусочками стейка, и не мог привести в порядок свои мысли. Это просто магия, по-другому я это назвать не могу. Такие девушки встречаются очень редко, они могут быть ослепительно красивыми или вовсе некрасивыми, так, что взглянешь на фото, и вживую и видеть не захочется, но стоит только ей просто пройти мимо, повернуться, да даже просто пошевелиться или повести рукой, как всех находящихся поблизости мужчин как током пронзает. И это не игра, это врожденное, это дар свыше. Это так же далеко от слащаво-манящих движений стриптизерши, как картины гениальных художников далеки от мазни возбужденных подростков на стенках школьных туалетов, хотя они и изображают одно и то же.
      Я просидел так минут пять, наверное. Ирмы уже и след простыл, а я только начал более-менее связно соображать. Что-то такое я слышал год-полтора назад. Вроде, Шарки говорил, что у Майка появилась эстрада, где танцуют три девушки-иностранки. Славянки какие-то, то ли полячки, то ли русские. На вид - ни рожи, ни кожи, но танцуют так, что посетители чуть не до обезвоживания организма слюнями исходят.
      Да... могу себе представить.
      Вспомнилось еще, что вроде даже папа Бруно тогда к Майку наведался. А потом забыл о нем думать и начал очень сердиться, если кто-нибудь при нем Майка вспоминал. Меня, помнится, Шарки тогда растравил рассказами порядочно, и я собирался как-нибудь вечерком в «Аламо» заглянуть, да вот то не вышло. Ну, стало быть, сподобился.
      Я просидел у Майка до полудня, совершенно забыв про свои проблемы и уверяя себя, что мне просто хочется посидеть еще немного, а вовсе не посмотреть на Ирму еще раз. В конце концов, я остался в баре один и почувствовал, что Майк сейчас меня просто выставит взашей - он уже появлялся пару раз за стойкой (я всякий раз вздрагивал синхронно с занавеской) и неодобрительно на меня поглядывал.
      Тогда у меня в голове явственно прозвучало: «Ты чего тут сидишь, неудачник? Тащи отсюда свою задницу, пока ее поджаривать не начали. Девками потом займешься - если жив останешься» - совершенно незнакомым голосом.
      По-моему, это был здравый смысл. Так что я хмыкнул, бросил пару купюр на столик и вышел на улицу. Почудился ли мне удовлетворенный вздох за стойкой? Замок у меня за спиной щелкнул чуть ли не раньше, чем закрылась дверь и за стеклом тут же появилась надпись «Закрыто на уборку».
      На улице опять шел дождь, не такой сильный, как вчера, но все равно противный. Я поднял воротник плаща и поймал такси до библиотеки. В библиотеке, обложившись для вида прошлогодними подшивками «Дейли Ньюс», я крепко задумался. Наверное, Тони действительно может мне помочь - сделать левые документы и вывезти из города. А что, если нет? Что, если Тони заметут, когда он будет делать для меня документы? Я сам не смогу спрятаться или уехать - я не умею этого делать и спалюсь при первой же возможности. А даже если и смогу, или у Тони все выйдет гладко - что потом? Устроиться на работу? Ха-ха. Уже смешно. Кем? Я же ничего не умею. Мойщиком окон или доставщиком пиццы? Горбатиться вместе с мексиканцами и русскими с утра до ночи за три-пять сотен в неделю? Я же сдохну через месяц. Или еще хуже - не сдохну, а тихо опаду на дно и буду доживать свои дни под каким-нибудь мостом в компании таких же доходяг. Нет уж. Может быть, через неделю я очень пожалею об этом своем решении, но пока... пока лучше уж я здесь побарахтаюсь. Так.
      Приняв это решение, я сразу почувствовал себя легче. Дальше. Дока я не убивал, но как объяснить это папе Бруно? Интересно, если я поклянусь на библии, он мне поверит? М-да... что-то сомнительно, не факт, что он вообще захочет меня слушать. Лучше всего, конечно, было бы найти настоящего убийцу и поднести его папе в подарочной упаковке, причем, по телефону - по телефону очень сложно застрелить человека, не выслушав его.
      Я уже говорил, что знаю свои границы, я - не Ниро Вульф и даже не Арчи Гудвин, чтобы надеяться обскакать всю армию папы Бруно, включающую полицию города, в деле поимки преступника. Но у меня есть несколько преимуществ: во-первых, они наверняка уже никого не ищут, потому что думают, что убийца - я, но я-то точно знаю, что это не так; во-вторых, я знаю, что Док опасался какой-то бабы; в-третьих... в-третьих... чего ж в-третьих? Тут мой взгляд упал на пакет, который я уже полдня таскал с собой, даже не пытаясь в него заглянуть. Мысленно обозвав себя болваном, я достал из пакета коробку из серого картона (тяжеленькая), открыл ее и тут же захлопнул.
      Огляделся, как школьник, обнаруживший в своей сумке порножурнал - вроде никто не смотрит - и открыл коробку снова. Пистолет. Несомненно - дамский - маленький, всячески изукрашенный, с резными накладками на рукоять из какого-то бежевого материала (слоновая кость?) Дорогой, наверное. Заглянул сбоку, в ствол - калибр маленький, ...22-ой? (не особо я в них разбираюсь). Понюхал ствол - вроде ничем не пахнет. Впрочем, я понятия не имел как пахнет порох или чем там должен пахнуть пистолет из которого недавно стреляли. Потянулся рукой, чтобы достать из коробки, но вовремя остановился - отпечатки! На нем наверняка есть отпечатки пальцев, вполне возможно - пальцев убийцы. Хотя - стоп! Когда Дока шлепнули, этот пакет лежал у меня дома, следовательно, его никак не могли убить из этого пистолета. Почему-то стало очень обидно. В досаде я закрыл коробку и закинул ее обратно в пакет. Попробую пойти по другому пути - я полез в карман и мгновенно покрылся холодным потом - потерял? А, нет, слава всевышнему, вот она - зацепил двумя пальцами и вытащил клочок бумаги, на котором записал номер Тони. Оставил вещи на столе и пошел в холл - к телефону.
      Жаль, я не видел лица Тони, когда сказал ему о своем решении. По-моему, впервые в жизни мне удалось его удивить. Против ожидания, он не стал меня отговаривать. Набравшись отваги, я попросил Тони достать для меня список посетителей тринадцатого этажа за вчерашний день. «Хорошо. Я думаю, это можно сделать», - подумав, ответил Тони, и мне почудилось в его голосе что-то, похожее на уважение. Приятно, черт побери. «Да, и еще», - добавил Тони, - «тебе, наверное, берлога понадобится. Запиши адрес: Тисовая улица, 1212. Один тип сдает там комнаты, скажешь ему, что тебе Рыжий Шон посоветовал. Если тип попросит документы - покажи, не бойся, информацию о постояльцах он никуда не сдает, так как налогов за них не платит, а с организацией он не связан. Список я тебе туда отправлю. Пока, Филипп, и удачи тебе». М-да. Я уж забыл, когда меня последний раз моим именем называли.
      Со списком Тони сработал оперативно, не успел я плюхнуться в видавшее виды скособоченное кресло в убогой комнатке, которую снял на неделю, как в дверь застучали. «Курьерская доставка, сэр», - прозвучал ломающийся подростковый голос из-за двери - «письмо для Филиппа Имбрульи». Список был на три листа печатного текста и поначалу я пал духом, понимая, что никак не смогу разобраться с такой кучей народу, но потом обратил внимание, что женских имен в списке - раз-два, и обчелся. Если быть точным, ровно пять лиц женского пола посещали тринадцатый этаж Намато билдинг в период с 8 до 22 часов вчерашнего дня. Одно имя даже показалось мне знакомым - Сильвия Лоттвиц вошла в здание в 11 часов утра и вышла... в 9 часов вечера, поздновато чего-то. И тут я вспомнил, и холодок дурных предчувствий пробежал по моей спине. «Док, не может быть, чтобы ты оказался таким идиотом», - прошептал я тихонько. Сильвия - исполнительный директор «Моторики, лтд.», и, по совместительству, любовница нашего сенатора.
      Вот дерьмо-то.
      «Да нет, не может быть», - я постарался разогнать предчувствия. Кем-кем, а дураком Док не был и чувства самосохранения у него было даже в избытке. Опять же, исполнительный директор запросто может задержаться на работе допоздна - ничего подозрительного. И, утешая себя такими рассуждениями, я занялся выписыванием подозреваемых себе в записную книжку.
      Анжелика Клейн, секретарша «Моторики, лтд.», пришла в 8:30, ушла в 17:00.
      Луиза Монро, менеджер, «Моторика, лтд.», пришла в 8:30, ушла в 21:00.
      Виктория Хардинг, менеджер, там же, тогда же.
      И - Анастасия Лонг, «Моторика, лтд.», посетитель. Посетитель, значит. Очень интересно. Видимо, мисс Лонг - тоже не последний человек в этом городе, раз ее вот так вот просто пускают, несмотря на явный приказ охране. Пришла в 11:30, ушла в 12. М-да. Уже неинтересно. Минус один, по всей видимости. Так, подведем итоги. У меня - пять подозреваемых, скорее даже четыре, мисс Лонг оставим напоследок. Главная задача теперь - как-то встретится с каждой из них (во всех детективах - без опроса подозреваемых - никак). Где живет Сильвия Лоттвиц, я знал - проезжали однажды Ист-Филд по какому-то делу, и Шарки, ткнув пальцем в один из особняков, заявил: «Знаешь, кто живет в этой халупе?... любовница нашего сенатора, во как!». Особняк заметный, если понадобится - найду. На строчке Анастасии Лонг четвертой графой значился ее домашний адрес - так положено, каждый посетитель оставляет свой адрес. А вот с оставшимися тремя придется что-то придумать.
      Я спустился на первый этаж и попросил у хозяина телефонный справочник. «В коридоре», - грязный палец с обгрызенным ногтем указал мне направление, - «Страницы не вырывать! Если нет бумаги с ручкой, просто запомни, мать твою так!». Я уже упоминал, что хозяин здесь просто душка?
      Луиз Монро в городе оказалось просто до черта. Какого хрена бы ей было не назваться, скажем, Абигейль Мамамута? Мне было бы намного проще. Чертыхаясь, я начал переписывать всю эту армию Луиз Монро себе в записную книжку. Анжелик Клейн было тоже немало, но все же поменьше, чем Луиз Монро. А вот Викторий Хардинг было всего трое и я готов был расцеловать за это всех троих, пусть даже две из них окажутся девяностопятилетними старухами.
      Убив полчаса на переписывание себе в книжку половины телефонного справочника, я поднялся к себе. «Моторика» заканчивает работу в пять вечера, а сейчас было только три так что логично было бы предположить, что нужных мне дамочек дома нет. Сначала я собирался подождать до пяти (а еще лучше, до шести, чтобы наверняка), но потом сообразил, что начать лучше прямо сейчас, если я, конечно, не собираюсь разбираться со своими Луизами до полуночи.
      - Алло - Разрешите мне услышать Луизу Монро - Вы Луиза Монро? - Вы работаете в «Моторике, лтд.» - Нет? - Извините.
      - Алло - Разрешите мне услышать Анжелику Клейн - Вы Анжелика Клейн? - Вы работаете в «Моторике, лтд.» - Нет? - Извините.
      Я прокручивал и прокручивал свой список, повторяя одну и ту же фразу, сокращая список и возвращаясь к номерам, по которым никто не отвечал, и вычеркивая те, по которым отвечали.
      - Алло - Разрешите мне услышать Луизу Монро - Вы Луиза Монро? - Вы работаете в «Моторике, лтд.» - Нет? - Извините.
      Я два часа провел за этим занятием, мне уже начало казаться, что я - оживший телефонный автомат, и умею говорить только эту фразу, независимо от того, что мне ответят.
      - Алло - Разрешите мне услышать Луизу Монро - Вы Луиза Монро? - Вы работаете в «Моторике, лтд.» - Нет? - Извините.
      - Алло - Разрешите мне услышать Луизу Монро - Вы Луиза Монро? - Вы работаете в «Моторике, лтд.» - Нет? - Да?
      Упс. Я даже некоторое сожаление испытал, у меня их еще добрый десяток оставался.
      - Фитч Малковиц, добрый вечер.

* * *

      Хорек, услышав свое имя из моих уст, да еще в таком контексте, неопределенно хмыкнул и пошевелился. Я замер, ожидая неизбежных воспитательных мер, но Хорек, похоже, не слишком рассердился, что я воспользовался его именем - он лишь усмехнулся, откинулся на спинку кресла и сказал ласково: «Пой дальше, птичка».
      Пою, пою.

* * *

      - Фитч Малковиц, добрый вечер. Вы были вчера на работе?
      Показалась ли мне легкая заминка, прежде чем она ответила «Да»?
      - Очень хорошо. Будьте сегодня дома, наш человек подъедет к вам задать пару вопросов.
      И я повесил трубку, не слушая возражений. Так. Один адрес есть. Я почувствовал себя уверенней. Анжелика Клейн тоже вскоре нашлась, а вот симпатия к Виктории Хардинг у меня совершенно рассеялась - все три номера с этим именем оказались пустышками. Ну ладно, четыре из пяти - тоже неплохо. Для начала проедусь по этим, а потом, если возникнет надобность, можно будет попросить Тони найти адрес этой Виктории. Я прикинул маршрут. Впечатление было такое, что эти стервы специально сговорились поселиться в максимально удаленных друг от друга частях города. Я даже забеспокоился, хватит ли оставшихся у меня денег на такси. Хотя - какого черта? Там видно будет.
      Я прихватил пакет с пистолетом и вышел на улицу.
      Луиза Монро жила в меблированных комнатах немногим лучше тех, в которых до сегодняшнего утра обретался я. Я поднялся на четвертый этаж пешком, так как лифт не работал, похоже, уже несколько лет и нашел в грязном темном коридоре дверь с номером 449. На двери, на высоте четырех футов от пола кто-то старательно вывел при помощи краски-спрея: «Макс - урод ибучи». Я усмехнулся и нажал кнопку звонка. Дверь открыла встревоженная женщина лет тридцати пяти в махровом халате. Впрочем, с поправкой на конец недели и на усталость, ей можно было дать и тридцать. Из глубин квартиры доносились веселые детские крики.
      - Луиза Монро, я полагаю? - поинтересовался я, - вас предупреждали о моем приходе?
      - Да, да, - откликнулась она торопливо, - я сейчас выйду.
      - Кто там, дорогая? - поинтересовался ленивый мужской голос.
      - Это по работе, - нарочито-беззаботным голосом откликнулась Луиза. Если б на месте ее мужа был я, услышав такой голос, я бы бросился звонить 911. Но муж, похоже, не обладал столь тонким слухом. Или ему просто было насрать. Так что Луиза накинула на халат светлый плащик, вышла в коридор и прикрыла за собой дверь.
      - Я полагал, вы пригласите меня в дом, - желчным голосом сообщил я. Точнее, не я - я сам никогда бы такого не сказал, это надетая роль наглого мафиозного ищейки сказала свое слово. Луиза задергалась:
      - Я... да... но там... дети, муж, он может неправильно понять, вы поймите, я не против, но...
      - Ладно, - перебил я, - у меня все равно немного вопросов.
      И задумался: ну вот, подозреваемая передо мной и готова отвечать, но о чем же, черт побери, ее спрашивать?
      - Вы весь вчерашний день провели в комнатах «Моторики»?
      - Да, весь день.
      - И на обед не выходили?
      - Почему - выходила, то есть, нет - не выходила.
      - Так выходила или не выходила? - проклятье, у меня получалось неплохо!
      - Не выходила, нет. Я совсем забыла, я обычно выхожу на обед, но вчера было много работы, потому что мы полтора часа утром прождали в холле, пока пустят, поэтому на обед сходить не успела.
      - Хмм, понятно. А с Мартином Кристелом вы были знакомы?
      - Нет, не была.
      Я вскинулся, как бездомный пес, которому показали кусок мяса:
      - Но вам знакомо это имя! Откуда?
      Луиза явно заволновалась:
      - Полиция сегодня выспрашивала, говорила имя. Это ведь тот тип, который на нашем этаже жил, и которого вчера убили?
      Я промолчал.
      - Я знала раньше, что там кто-то живет, все знали, мы иногда разговаривали об этом, но я никогда раньше его не видела и его имени не знала.
      Я подождал еще немного. Луиза волновалась все больше, теребя полу плащика. Я даже забеспокоился за сохранность ткани - они не выглядела слишком прочной. Тут у меня возникла идея. Я достал из пакета коробку, и, внимательно следя за лицом Луизы, продемонстрировал ее содержимое:
      - Вы когда-нибудь видели этот... предмет?
      Она мелко потрясла головой, не отрывая взгляд от пистолета, сглотнула и ответила:
      - Нет.
      - Вас встревожил его вид, разве нет? Вы уверены, что никогда не видели ничего похожего? - черт побери, да я просто Нат Пинкертон какой-то. Она посмотрела на меня с иронией.
      - Вы тычете мне в лицо пистолетом и удивляетесь, чему я встревожена?
      Я подумал и с неохотой признал, что звучит это логично. Но чтоб мне обеих рук лишиться, если она не была чем-то напугана. Я спрятал коробку обратно в пакет и спросил:
      - Вы точно не хотите мне ничего рассказать?
      - Нет, - ответила она и, пожалуй, это было самое твердое «Нет», которое она вообще могла произнести.
      - Жаль, - я подумал еще и спросил:
      - Вы не знаете, где живет Виктория Хардинг?
      - Секретарша? Понятия не имею.
      - Жаль, - повторил я. По всем правилам мне полагалось дать ей визитку со словами «Если чего вспомните, звоните», но визиток у меня отродясь не водилось, да и смысла в этом не было ни на пол-цента. Поэтому я просто кивнул ей и удалился.
      Анжелика Клейн тоже жила в многоквартирном доме, но дом этот был не чета предыдущему. С консьержкой, с ковровыми дорожками, пусть и не первой свежести. С растениями в кадках. Лифт работал и похабных надписей в нем почти не было. Точнее, они были хорошо оттерты.
      Анжелика открыла дверь так, словно ждала моего звонка. Я даже рта раскрыть не успел:
      - Тот самый легавый, я полагаю?
      Я поморщился, разглядывая ее. Довольно симпатичная особа, хоть и не в моем вкусе. Формы крупноваты - мне это не нравится.
      - Скорее, наоборот.
      Она ухмыльнулась:
      - Какая разница, на кого вы работаете - сущность-то не меняется. Вообще, очень мило с вашей стороны, что вы пришли сейчас, а не на полчаса позже. У меня назначено свидание, и я не собираюсь на него опаздывать.
      - Я буду краток, - пообещал я мрачно. Она еще раз ухмыльнулась и отступила внутрь:
      - Проходите. Налить вам чего-нибудь?
      - Нет, - я бы с удовольствием пропустил стаканчик-другой, но что-то мне подсказывало, что расслабляться сейчас не стоит.
      - Ну, как хотите. А я выпью - она ушла в комнату, звякнула там чем-то и вышла с бокалом в руке.
      - Давайте, чтобы не тратить ваше время, я сразу скажу, что никогда не видела этого типа, которого вчера кокнули, ничего о нем не знаю, и что это не я его кокнула, - она сделала большой глоток, - еще вопросы?
      Похоже, особо смысла показывать ей пистолет не было, но я все же достал и открыл коробку.
      - Забавная безделушка, - откликнулась Анжелика, - это из него его шлепнули?
      Я только вздохнул и убрал коробку. Видимо, здесь мне ничего не светило. Без особой надежды я поинтересовался:
      - Вы знаете, где проживает Виктория Хардинг?
      Анжелика мелко захихикала:
      - Что, не можете застать дома эту маленькую сучку? И не пытайтесь, она давно там не живет.
      Ага! Я все-таки вытащил счастливый билет. Я изобразил на лице некоторую заинтересованность.
      - Вы знаете, где она живет?
      - Конечно знаю - у хахаля своего.
      Вообще-то, она употребила вместо «хахаля» более крепкое словечко, но я не буду его повторять.
      - Адрес, - потребовал я.
      Она поставила бокал на шкафчик.
      - Понятия не имею, зачем я должна его вам давать, но все-таки дам. Считайте, что вам повезло.
      И она удалилась в комнату, виляя бедрами - роскошными, надо признать. Хоть и не в моем вкусе.
      - Как давно она не живет дома, - поинтересовался я вдогонку.
      - Знаете, - донесся ее голос, - у меня к этой стервочке нет теплых чувств ни вот настолечко, поэтому я с удовольствием сказала бы вам, что она переехала только сегодня утром и вообще была весь день страшно встревожена. Но это будет неправдой, она не живет дома уже полгода. Так что мимо, приятель. Попробуй с другого ствола.
      Она вышла, держа в руке визитку:
      - Вот. Это ее хахаля. Пользуйся и не забудь вытереть руки.
      Я спрятал визитку в карман:
      - Спасибо.
      - Пожалуйста, - она наклонила голову, - может, все-таки пройдешь и подкинешь в бак пару капель топлива?
      - У вас же свидание, - нет, в другой день я бы с удовольствием ухватился за такое предложение, хоть она и не в моем вкусе. Но не сегодня.
      - Это же у меня свидание. Тебе-то что об этом беспокоиться? ...Ну так что, ковбой?
      - Нет, - я качнул головой, - дела.
      Она обидно засмеялась:
      - Дело прежде всего, да? Или боишься, что тебе яйца оторвут, если они будут отвлекать тебя от свежего следа? Все вы, легавые, одинаковы. Проваливай, собачка.
      Я постарался наградить ее устрашающим взглядом, но, похоже, не очень преуспел. Так что мне оставалось только ретироваться, что я и сделал, стараясь не слышать ее смеха. Тем более что результат был неплохой - я добыл недостающий адрес.
      Я осмотрел визитку и только через несколько секунд сообразил, что на визитке значится та же улица, что и в адресе, оставленном Анастасией Лонг. Вот так-так. Может, это и совпадение, но что-то мне в это мало верится. И я пошел ловить такси.
      На этой улице уже были не меблирашки - приличные домики, пусть и недорогие, но все же это ранг повыше, чем многоквартирные дома. Я вышел у дома «8 с левой стороны», как значилось на визитке, и нажал кнопку звонка. Я ожидал, что дверь откроет Анатоль Деверо, чью визитку я держал в руке, но за дверью обнаружилось очаровательное создание лет двадцати пяти, и я сразу понял причину нелюбви к ней Анжелики Клейн. Любая женщина, увидев такую красотку, моментально преисполнится к ней лютой ненависти.
      - А?, - спросило это небесное создание, хлопая глазами.
      - Вы Виктория Хардинг? - поинтересовался я, с трудом удерживая взгляд на уровне ее глаз. Взгляд все пытался соскользнуть ниже.
      - Можно просто Вики, - красотка подмигнула.
      - Я бы хотел задать вам несколько вопросов касательно вчерашнего происшествия.
      Виктория наморщила прелестный лобик:
      - Вчерашнего... происшествия?
      Я нетерпеливо переступил с ноги на ногу:
      - Вас что, сегодня не допрашивала полиция?
      - Ах, так вы из полиции? - морщины разгладились. Черт. Док как-то выдвигал теорию, что сумма красоты и ума у женщин - некая константа. Судя по всему, второе слагаемое у Виктории Хардинг просто равнялось нулю.
      - Нет, я не из полиции, я... - но тут на сцене объявилось еще одно действующее лицо. Эту гору мышц и мускулов, видимо, звали Анатоль Деверо. Он появился за спиной Виктории, и мы с ним занялись игрой в «кто на кого мрачнее посмотрит». Сам того не ожидая, победил я. «Действительно сильному человеку не нужны мускулы» - это тоже Док. Правда, себя я «действительно сильным» раньше не считал. Может, мне просто нужно было попробовать? Анатоль отвел взгляд, но голос его дружелюбием не отличался:
      - Ты кто такой? - поинтересовался он, и за этим явно читалось: «Проваливай отсюда, пока по морде не схлопотал». Я вздохнул:
      - Ты что-нибудь слышал про Сандро Бруни?
      Анатоль чуть вздрогнул и отодвинулся вглубь. О, он определенно что-то слышал. А я задумался: может быть, для мужчин тоже есть аналогичная константа - как сумма ума и мышц? Этот тип размышлял секунд десять, прежде чем выдать обличающим тоном:
      - Ты - не Сандро Бруни!
      Я даже засмеялся от неожиданности, и это произвело на Анатоля большое впечатление. Похоже, он собрался поверить, что я - папа Бруно, сделавший пластическую операцию.
      - Для тебя, camrade, никакой разницы. Я - не Сандро Бруни, но я здесь - его рот, глаза, уши и руки, - не, ну я просто крут! - и, кстати, у меня к тебе нет никаких вопросов, у меня всего лишь пара вопросов к мисс Клейн касательно вчерашнего происшествия, о котором она может что-то знать. Я получу на них ответы и покину вас, так что давайте, не будем создавать друг другу проблем.
      - Ага. - Анатоль часто закивал и отодвинулся, - проходите, пожалуйста.
      - Котик, так он не полицейский? - поинтересовалась Виктория капризным тоном. Черт. Черт! Похоже, ответы получить будет тяжеловато.
      Я вышел из дома спустя почти час и с облегчением перевел дух. Ну до чего гармоничная пара, просто удивительно. Не приведи Господь, у них дети будут. Результатом беседы, как нетрудно было догадаться, был полный нуль. Я вынес только одно твердое убеждение, что Викторию Клейн из списка подозреваемых можно смело вычеркивать. Даже на самое дурацкое убийство нужно немного ума.
      Если мисс Лонг окажется из той же породы очаровательных глупышек, у меня случится кровоизлияние в мозг.
      Надеясь на обратное, я двинулся вдоль улицы, высматривая дом 63. Пройтись пришлось приличненько. Я не привык столько ходить, у меня даже рубашка под пиджаком намокла, несмотря на весьма прохладную погоду.
      Я отдышался перед дверью и нажал кнопку звонка. Ждать пришлось долго, я уже забеспокоился, но тут послышалась возня и дверь распахнулась. М-да. Везет мне сегодня на крупных мужчин. Причем этот, пожалуй, был хоть и чуть помельче, зато явно матерее. В гляделки с ним я играть не рискнул и сразу ринулся в атаку:
      - Я бы хотел видеть миз Лонг.
      - Здесь. Нет. Никакой. Мисс. Лонг, - отчеканил этот кабан, и глаза его нехорошо прищурились.
      Я, признаться, слегка растерялся:
      - Как же это? - сказал я, доставая записную книжку, - вот же, Анастасия Лонг, улица...
      - Я - Анастасия Лонг, говнюк! - проревел мужик, - мистер, а не мисс, если ты все еще не заметил! Чего тебе надо?
      «Ну давай, посмейся над моим именем», - говорили мне его глаза, - «Давай-давай. У меня на заднем дворе небольшое кладбище как раз для таких шутников». Я сглотнул, и, блея что-то про социологическую службу и досадную ошибку, поспешил убраться на безопасное расстояние. Мистер Лонг молча захлопнул дверь. Дерьмо. Неужто его и в самом деле так зовут? Может, у него водительское удостоверение попросить? Мне стало дурно от этой мысли, и я пошел ловить такси.
      Нее, рано мне еще в Арчи Гудвины. Может, с Сильвией Лоттвиц будет легче? Хотя это вряд ли. Она запросто может выставить меня вон, да и прикинуться человеком папы Бруно перед ней я тоже не смогу. Двойное дерьмо.
      Несмотря на мои опасения, выставлять меня вон не стали. Мне даже не так долго пришлось ждать перед решетчатой калиткой, после того как я сказал, что «хочу видеть мисс Лоттвиц по поводу того, что случилось с Мартином Кристелом». Минут через пять калитка мягко раскрылась и стоящий за ней мужчина (в ливрее - подумать только!) сказал мне без выражения:
      - Следуйте за мной, мисс Лоттвиц вас примет.
      Мисс Лоттвиц полулежала в кресле размером с мою бывшую квартирку, одетая в довольно легкомысленное платьице. При этом ни малейшего возбуждения ее вид во мне не вызвал - я отлично понимал, что со статуей нимфы из Иреланд-парка у меня куда больше шансов.
      - Мне скучно, - сказала она мне, - что ты там нес про этого придурка?
      - Понимаете, - я почувствовал, что ладони у меня вспотели, - мне позарез нужно узнать кое-что из событий вчерашнего дня. Для меня это вопрос жизни и смерти.
      - Валяй.
      - Эээ, - вы весь день вчера были в «Моторике»? - надо же с чего-то начать.
      - Нет, - просто ответила она, - я заскочила туда в обед на полчасика.
      Я недоуменно поднял брови:
      - Как? То есть, разве вы там не были до девяти вечера? А где вы были после обеда?
      Она наклонилась в кресле вперед:
      - Ты хочешь сказать, что я соврала - тебе? Ты слишком высокого о себе мнения, клоп. Если я сказала, что ушла оттуда в обед, значит, так оно и есть. Где я была после - не твое дело, хотя была я здесь - дома. И если это все, что ты хотел знать, тебе лучше убраться отсюда раньше, чем ты начнешь меня раздражать.
      Я облизнул губы:
      - Хорошо, хорошо. Еще один последний вопрос: вы знаете эту... эту штуку?
      Я достал коробку, и опасливо косясь на стоящих у двери типов, показал ее содержимое Сильвии. Она легко поднялась, подошла ближе, окатив тонким ароматом духов, и произнесла:
      - Забавно.
      После чего резким движением выхватила пистолет из коробки и направила его мне в сердце. И я твердо прочел в ее глазах желание нажать на спусковой крючок. Все мысли насчет папы Бруно и Дока вылетели у меня из головы, я лишь надеялся, что Сильвия не станет убивать меня при свидетелях. Зря надеялся - мрачные типы у двери стояли недвижимо, как статуи. Пистолет в ее руках щелкнул и из ствола вырвался огонек.
      Я горжусь, и всю жизнь буду гордиться, что не обмочился и не обделался в этот момент. Но все же мне понадобилось секунд десять, чтобы понять, что я жив и даже, вроде бы, не ранен. Сильвия стояла и серебристо смеялась, а на кончике ствола пистолета продолжал гореть огонек.
      Черт. Это же...
      - Это зажигалка, придурок, - сообщила мне Сильвия и небрежно бросила пистолет обратно в коробку, - и весьма недешевая, Картье выпустило их всего-то штук двести. Не знаю, у кого ты ее стырил, но если снесешь ее в ломбард, получишь кусков пять без разговоров. А теперь выметайся, не люблю недоумков.
      - Джек, - крикнула она мне за спину, - проводи гостя. Он уходит. После чего повернулась, и, не оборачиваясь, ушла из комнаты.
      Я стоял, как оглушенный, пока один из мрачных типов, видимо, Джек, не толкнул меня легонько в спину.
      - Иди за мной, - сказал он, и я пошел. А что же мне еще оставалось делать?
      И только в такси по дороге домой я понял, что Сильвия была права: я недоумок. Даже больше - я король недоумков. Никогда из меня не выйдет сыщика, у меня для этого слишком медленно работают мозги. Все мои предыдущие подозреваемые, как и я, были уверены, что это - пистолет. Сильвия - единственная, кому эта чертова зажигалка знакома. Она наверняка видела ее раньше и, пожалуй, даже держала в руках. Возможно, это она забыла ее у Дока. Это могло стать уликой, но уже не станет. Зачем она направила на меня зажигалку? Попугать меня? Черта с два! Просто теперь двое громил даже под пыткой подтвердят, что отпечатки на зажигалке она оставила, когда шутила надо мной. Мне захотелось надавать себе оплеух. Я должен был сразу насторожиться! Зачем она меня вообще пустила? Потому что ей было скучно - как бы не так! Она просто хотела узнать, что мне известно об убийстве - и узнала. Я - осел, и жизнь моя стоит теперь дешевле использованного презерватива. Надо сдать зажигалку в ломбард и мотать из города, шансов у меня немного, но шансов, что мне поверят насчет личности убийцы - еще меньше.
      Было уже поздно, когда я вернулся в снятую комнату. Не стоило сейчас звонить Тони, да и в любом случае, мне следовало отдохнуть. Поэтому я разделся и лег спать.

* * *

      Утром я наскоро привел себя в порядок, насколько это возможно в комнатушке без душа и горячей воды, сел в единственное кресло и задумался. Но, как я не прикидывал, выходило, что вчера вечером я принял единственно верное решение. Надо смываться. Надеюсь, Тони сможет это организовать. Тут в дверь постучали.
      - Кто там? - поинтересовался я равнодушно.
      - Я, Джо, - отозвался голос. Какой еще, к черту, Джо? Ах, да, это же местного хозяина так зовут. Вроде.
      - Чего надо? За дверью замялись:
      - Ну... поговорить надо.
      - Так заходи, не заперто.
      Дверь распахнулась, но ни один из троих вошедших не был хозяином этой сраной халупы. Зато двое из них были братьями О`Хара, а третьего я тоже сейчас вспомню. Все. Бинго. Конечная остановка.
      - Я не..., - начал было я, сам чувствуя безнадежность попытки, но кулак Хьюза О`Хары не дал мне договорить.

* * *

      Я замолчал. Хорек Малковиц молчал тоже. Про братьев и упоминать не стоило. Так мы сидели минут пять, потом Хорек встал, и с наслаждением потянулся. Я замер, как кролик, увидевший удава.
      - Посиди тут, я скоро, - сказал Хорек, повернулся к братьям, - присмотрите за ним.
      И вышел. Мы посидели в тишине еще минут десять. Потом Хорек вернулся и бросил в сторону:
      - Выметайтесь. Ждите у машины.
      Братья молча вышли. Я ждал. Хорек подвинул кресло, сел на него и кивнул мне на стул:
      - Садись.
      Хорек пожевал губу и продолжил:
      - Твоя история, конечно, шита белыми нитками, но в основном - я тебе верю. И что самое главное, папа Бруно тоже тебе верит.
      Мое замершее сердце осторожно прокачнуло порцию крови и снова замерло.
      - Но, видишь ли, в чем загвоздка. С одной стороны, ты и сам верно заметил, что против мисс Лоттвиц нет никаких улик. С другой стороны - убит член организации, значит, убийца обязательно должен быть найден и наказан. Обязательно. Я вижу, у тебя есть кой-какие мозги, поэтому ты поймешь, что даже папа Бруно не может взять и показательно шлепнуть любовницу сенатора, опираясь только на твои показания. Ей, конечно, это просто так не сойдет - никто не может пришить члена организации и остаться безнаказанным, но это будет сделано как бы случайно. А вот убийцу Дока следует наказать так, чтобы другим пример был. Ты ведь это понимаешь?
      - Да, - ответил я пересохшим голосом.
      - Хорошо, что ты понимаешь. Ты куришь?
      Я сглотнул:
      - Нет.
      - Жаль. Хоть покурил бы. Говорят, помогает.
      Пошел бы он к черту со своим чувством юмора.
      - Ладно, Флип, не держи зла. Сам знаешь, любой может оказаться не в том месте не в то время. Никто не застрахован, - и он потянулся во внутренний карман.
      - Стой, - выпалил я, - я тебе не все сказал. Рука замерла, глаза Хорька нехорошо прищурились:
      - Флип, если ты просто хочешь потянуть время, я не советую тебе этого делать.
      Именно этого я и хотел мгновеньем раньше, но... какая-то мысль вдруг забрезжила на краешке сознания.
      - Я только сейчас подумал, - я вымученно улыбнулся, - Док ведь не собирался пускать к себе баб, почему же он впустил Сильвию?
      Хорек заинтересованно наклонил голову и вытащил руку - слава небесам, пустую:
      - Продолжай.
      - А вдруг Сильвия не соврала, что ушла в двенадцать? - я, кажется, ухватил мысль за хвост, - а Док тоже мог ошибиться, когда боялся бабы!
      Истина засияла в моем мозгу ослепительным светом.
      - Он раскрыл какую-то махинацию, но засветился. Он узнал только имя, и боялся его обладателя, а имя было женским! Он боялся девок, но запросто мог пропустить мужика. Мужика с женским именем!
      Хорек улыбнулся улыбкой, похожей на человеческую:
      - Анастасия Лонг! Флип, ты мне всегда нравился, хоть и был недотепа недотепой. А как же он умудрился отметиться на десять часов раньше, чем вышел?
      Но это было уже простой загадкой:
      - Легко. Он подменил свой айди на айди Сильвии. Она наверняка разбрасывает свои вещи по офису, и в этом не было никакой сложности. На карточке же не пишется имени, и, если охранник не будет специально следить, запросто можно выйти с чужим айди.
      Хорек стремительно поднялся:
      - Пойдем. Посидишь немного под замком, и, если твоя история подтвердится, считай, что ты заново родился.

* * *

      Ну, заново я, может, и не родился, но коптить этот мир пока продолжаю. В чем там была история мистера Лонга - так и останется загадкой. Второго Дока, чтобы раскрыть его тайну, нету, а самого Анастасию уже не спросишь - мертвые, вообще, неразговорчивы.
      Когда Громила Мо, с двумя напарниками, пришел к нему в гости, мистер Лонг не стал интересоваться, зачем пожаловали, он сразу начал стрелять. Громила Мо не любит, когда его так называют в лицо. Еще меньше он любит, когда его называют Коротышкой Мо, хотя это и ближе к истине. Но именно его рост в который раз спасает ему жизнь - противник рефлекторно выбирает для начала мишени, выглядящие более опасными, а Громила Мо всегда подбирает себе напарников, которые рядом с ним смотрятся, как волки рядом с мышью. Неудивительно, что он меняет напарников так часто. Мистер Лонг успел уложить обоих, прежде, чем Громила Мо взял его на мушку. И Мо решил не рисковать и влепил пулю аккурат Анастасие между глаз, хотя папа Бруно и распорядился взять мистера Лонга живым. Громила получил нагоняй от папы, опять поменял напарников, но зато остался жив. А загадка пистолета-зажигалки от Картье ушла в могилу вместе с мистером Лонгом.
      Меня же Тони пристроил в бар «Аламо» вторым распорядителем. Должность не особо доходная, но и непыльная. Ирма меня в упор не замечает, я, разумеется, тоже делаю вид, что не обращаю на нее внимания. Периодически проверяю, чистые ли в баре скатерти и хватает ли блюд и стаканов на все столики, раз в неделю заказываю недостающее, и время от времени пытаюсь себя убедить, что именно о такой жизни я всегда и мечтал.