Минуту назад он еще напоминал артиста, выступающего перед телевизионным зрителем. Ненависть сразу же стерла театральный грим, обнажая предельную маниакальность.
– И Влада это сделала! Убила Альберта Герштейна! Во имя Христа! Убила Ральфа Герштейна! Во имя Христа! – В выкриках было какое-то жуткое ликование.
– Придется вас разочаровать, – сухо заметил начальник полиции. – Убили режиссера Ричарда Бейдевана, а композитор Ральф Герштейн живехонек. Он не показывался в Александрии с той поры, когда вы почтили его своим визитом. Это вы могли бы узнать от любого местного жителя. Но вы ведь ни с кем, за исключением Иисуса Христа, в беседу не вступаете…
– Жив?! – взбешенный Пророк спрыгнул с плиты и с поднятой для удара гитарой повернулся к Владе. Так и казалось, что он сейчас размозжит ей голову. Однако начальник полиции одним незаметным движением отбросил его назад.
Так же, как при столкновении с Альбертом Герштейном в дискотеке «Архимед», этого сравнительно легкого удара было достаточно, чтобы свалить Пророка с ног. Скрючившись, будто от страшной боли, Пророк лежал на полу и навзрыд плакал. Плакал потому, что Христос его обманул, разрешив Ральфу Герштейну остаться в живых.
К Пророку подползла истерично рыдающая Влада.
– Прости меня! – она кричала как одержимая. – Я не знала! Я искуплю свой грех! Только прикажи! Я найду Ральфа Герштейна хоть на краю света! Во имя Христа, прости меня!
Из ее исповеди, до отказа нафаршированной самобичеванием по поводу ужасного упущения, мы узнали детали убийства.
Подъехав на автобусе, Влада заметила, что музыка доносится как раз из той комнаты верхнего этажа, о среднем окне которой ей говорил Пророк. Из этого обстоятельства она сделала вывод, что и композитор, и его племянник находятся именно в этом помещении.
Она ударила ногой по оконному переплету. Окно сразу же распахнулось. Увидев двух сидящих по обе стороны рояля мужчин, Влада в темноте комнаты, слабо подсвеченной магнитофонным глазком и рубиновым светильником, приняла их за обоих Герштейнов и выстрелила.
– Если бы там находился еще кто-нибудь, я бы и его для верности прикончила, – призналась Влада. – Но я верила, что Христос не даст мне ошибиться.
Всхлипывая, она распростерлась ниц перед Пророком, уткнулась головой в его грязные босые ступни:
– Пророк, скажи мне хоть слово! Я сделаю все, только не давай мне так мучиться! Может быть, Христос хотел, чтобы Ральф Герштейн умер от моей руки не тогда, а в другой раз?
Уже овладевший собой Пророк поднялся. Как только объектив камеры нацелился на него, он снова вошел в свою роль телевизионной звезды.
– Я тебя прощаю! Во имя Христа! – объявил он шепотом. – Ибо сказано: «Блаженны те, кто не ведает… Они подобны птицам, что не жнут и не сеют…»
Униженно стоявшая на коленях Влада, утирая грязными пальцами крупные слезы, просияла.
Наклонившись к ней, Пророк что-то шепнул на ухо.
– Откуда вам было известно, что среднее окно в музыкальном салоне так легко распахнуть, причем даже снаружи? – обратился я к Пророку с вопросом, который лично меня больше всего интересовал.
По лицу Пророка пробежала усмешка.
– Вы, должно быть, считаете, что этот ничтожный сочинитель банальных шлягеров к утру пригрозил мне полицией потому, что мое пение ему надоело? Нет, он просто вздремнул, ибо не желал смотреть правде в глаза. Я подбежал к занавешенному плюшем окну и в своем гневе распахнул его. «Ты, жалкий червь, зарывшийся в землю, чтобы не видеть знамения божия!» – так я крикнул ему. «Впусти в свое подземелье могучий свет божьего откровения, и тогда ты поймешь – перед тобой стоит Орфей, которому сам Хрисгос велел спуститься в ад!»
– И как отреагировал Ральф? – насмешливо спросил Грегор Абуш. – Сначала захлопнул окно, а потом дал вам пощечину? Или наоборот?
Пророк схватил свою гитару. Он, несомненно, был готов отомстить за оскорбление, но в последнюю минуту овладел собой. Тем сердитее прозвучал его отрывистый лай:
– Да! Да! Сей червь осмелился поднять на меня руку! Но Христос вознаградил меня, заострив мои глаза! Когда этот негодяй бросился закрывать окно, я приметил, что его по-настоящему закрепить невозможно. В этом обстоятельстве я узрел знак божий – сам Христос указывал мне путь к отмщению!
По лицу Пророка скользнул как будто отсвет огня. Казалось, искры из горящих глаз перекидываются на костлявый нос и бледные губы, на косматую бороду, готовую вот-вот вспыхнуть, как пакля.
Пока Пророк разговаривал с нами, Влада, вытирая грязными руками глаза, двигаясь как сомнамбула, приблизилась к кухонному столу, на котором покоились найденные в ящике пистолеты.
Яростный окрик Грегора Абуша остановил на полпути ее уже потянувшиеся за оружием руки.
– Это что еще за фокусы? Оставьте пистолеты в покое! Пророк хрипло рассмеялся:
– Испугались? Еще не время. По вашу душу Христос придет не так скоро. Влада лишь хотела вам продемонстрировать, чему я ее научил. Чтобы знали, что вас ожидает в тот день, когда явится Христос. Покажи им свое искусство, Влада, покажи, как стреляют те, руку которых поддерживает сам Христос!
Голос Пророка излучал такую гипнотическую силу, сочетающуюся с наивностью дикаря, что я лично вполне поверил – дурных намерений у него нет. И после того, как Оливер Дэрти с пеной на губах принялся божиться, что без обещанной Пророком сцены с Владой в центральной роли весь рекламный фильм годен разве что украшать свалку, Грегор Абуш решил рискнуть.
Почти не целясь, Влада одну за другой вогнала пули в скособоченную стену хлева. После чего послушно отдала пистолеты начальнику полиции.
Не веря своим глазам, я глядел на пулевые отверстия, совокупность которых представляла собой правильный крест.
Сам Пророк взирал на эту сцену с сатанинской усмешкой. Не дав нам опомниться, он рванул струны и торжественно возвестил:
– А сейчас я вам спою свой новый монохорал! Рей Кросвин № 137 «К вам скоро придет Христос!»
Эпилог
Мы все трое снова собрались в квартире начальника полиции, а именно: я, Грегор Абуш и, естественно, Президент.
Все уже осталось позади.
Все, за исключением дождя, по-прежнему барабанившего в окно.
Грегор Абуш, время от времени почесывая пса за ухом, смотрел по телевизору бейсбольный матч. Каждый раз, когда игроки образовывали сплошной клубок, скрывавший под собою мяч, Президент, напрягши мускулы и тихонько рыча, подавался вперед. Чудилось, будто он сейчас прыгнет в экран, дабы своими острыми зубами вырвать мяч из-под навалившихся на него тел.
Не желая мешать, я уселся в другом конце комнаты рядом с только что зажженным камином и, приглушив звук до минимума, включил магнитофон.
Слушая голос Винцента Басани, я не переставал изумляться, насколько иным он казался в записи. Говорил он в полтона, сменив властную интонацию на более интимную и представ таким же смертным и уязвимым, как все мы.
Часть того, что было зафиксировано в этой записи, мы с Грегором Абушем уже знали. Однако некоторые детали рассказа Винцента Басани освещали события в немного ином ракурсе, заставляя отказаться от прежних ошибочных толкований.
Вот текст этой записи.
«После закрытия консервного завода Ионатан Крюдешанк оказался в довольно тяжелой финансовой ситуации. Чтобы выбраться из нее, он стал спекулировать на бирже, используя ценные бумаги и деньги, доверенные клиентами его банку. В результате неудачных спекуляций все их сбережения пошли прахом. Таким образом, временный заем чужих капиталов, к которому иногда прибегают наши кредитные учреждения, обернулся подлежащим уголовному кодексу действием.
Подозрения зародились у меня уже давно, но доказательств не было.
Тогда я обратился к частному детективному агентству, сотрудником которого являлся Александр Луис. Я дал ему список с номерами облигаций государственного займа, которые в свое время доверил Крюдешанку. Он сам утверждал, что эти ценные бумаги заложены в другом банке в качестве обеспечения предоставленного ему кредита. Подобные операции, когда один банк гарантирует заем, полученный от другого банка, облигациями клиентов, практикуются довольно часто.
Однако Луису удалось установить, что мои облигации не заложены, а проданы, причем даже ниже биржевого курса. Продажа состоялась на фондовой бирже города Вэрбург, где проживает брат Ионатана Крюдешанка. Тогда я поручил Луису слежку за Ионатаном Крюдешанком.
Устроившись в «Александрийском герольде» на должность уголовного репортера, он снял комнату в особняке Альберта Герштейна. Окна этой комнаты позволяли наблюдать за домом Ионатана Крюдешанка.
Остальное вы сами угадали, пусть не до конца. С помощью подключенного к телефону Альберта Герштейна подслушивающего устройства Крюдешанк имел возможность как бы присутствовать при разговорах Альберта с Дэрти. Таким образом, он во всех деталях был посвящен в задуманный Оливером Дэрти замысел ограбить банк в рекламных целях. С этой минуты полностью еще не оформившаяся мысль использовать съемки фильма в своих интересах приняла у Крюдешанка конкретные очертания. Замысел Дэрти предоставлял банкиру уникальную возможность «опустошить» уже пустой сейф и к тому же получить страховку.
Этот его план удался на славу. Единственное досадное обстоятельство заключалось в том, что Уолтера Карпентера пришлось устранить. Совершив это преступление, Крюдешанк уже не мог устоять против соблазна, с которым до сих пор упорно боролся, а именно, похитить апокрифические письма Иисуса Христа, в подлинности которых он в тот момент не сомневался.
Луис с самого начала считал, что ограбление банка дело рук самого банкира. Однако после подслушанного бреда охранника Бойля, упомянувшего Альберта Герштейна, Луис изменил свою точку зрения. Теперь он ошибочно придерживался версии, что Альберт Герштейн и Ричард Бейдеван пособники Крюдешанка.
Вечером того дня, когда было инсценировано нападение на банк, Луис явился в дом Ральфа Герштейна с поручением привести Ричарда Бейдевана ко мне. Мы надеялись общими усилиями выудить у режиссера признание, что организатор ограбления Ионатан Крюдешанк.
Дальнейшие события в моем истолковании выглядят примерно так. Поняв, после посещения Грегора Абуша и Оскара Латорпа, что с него сорвана маска, к тому же узнав с запозданием из статьи профессора Петерсена, что похищенные им письма всего лишь фальшивка, Ионатан Крюдешанк в полном отчаянии спасается бегством.
Луис, догадавшись, что Крюдешанк пытается ускользнуть из рук правосудия, в свою очередь, пытается задержать его, но расплачивается за это жизнью. Вполне возможно, что когда сержант Александер видел его вместе с Крюдешанком в машине, Луис был уже мертв.
Чтобы отвести павшие на него подозрения и выиграть время, Крюдешанк решает подбросить полиции ложную нить. Якобы насильственно прерванный телефонный звонок с фермы, труп Луиса в амбаре, брошенные рядом с ним папирусы, потерявшие в глазах Крюдешанка всякую ценность, – все это служило единственной цели: ввести полицию в заблуждение».
Я резким движением выключил магнитофон. Голос Винцента Басани оборвался.
Вглядываясь в пляшущие в камине синевато-алые языки пламени, я восстанавливал в уме некоторые моменты, которые Винценту Басани тогда еще не были ведомы. Эти белые пятна в набросанной грубыми штрихами мысленной карте мы заполнили вдвоем с Грегором Абушем, скрупулезно, шаг за шагом анализируя не только факты, но и все прежние ошибочные гипотезы.
Тогда мы и осознали главную причину наших частых промахов – непонимание характера Ионатана Крюдешанка. Каждый его поступок настолько связан с его привычками, склонностями, интересами, что, пожалуй, именно из-за этого и не поддавался расшифровке без особого ключа. Сейчас, когда ключ к сложному замку был у нас в руках, мы сами удивлялись, как это не обратили внимание на существенный элемент в повседневной жизни Крюдешанка – магнитофон.
Привыкнув к нему, как к неотъемлемой части своих будней, постоянно занимаясь записыванием и перезаписыванием музыки, Ионатан Крюдешанк с поразительной сообразительностью использовал его. Использовал как для реализации своего замысла, так и для создания почти неопровержимого алиби.
Первым делом следует упомянуть подключенный к стальной двери деньгохранилища магнитофон с записью комической реплики банковского охранника Бойля, сопровождаемой смехом. Запись эта была сделана, когда Ричард Бейдеван в присутствии Крюдешанка и охранника репетировал в подвальном помещении с Альбертом сцену ограбления. Она полностью оправдала себя, введя в заблуждение работников банка, предоставив в распоряжение Крюдешанка некоторый запас, времени на случай, если возникнут непредвиденные помехи.
Во время той же репетиции была сделана запись с голосом Альберта, в основном адресованные охраннику реплики, которые предписывались Альберту сценарием: «Наберите комбинацию! Поднимите руки! Повернитесь к стене!».
Уже позже, когда репетиция ограбления стала действительностью, эти же реплики принадлежали не Альберту – под балахоном Крюдешанка был спрятан миниатюрный магнитофон.
Что же касается телефонного разговора Ионатана Крюдешанка с Оливером Дэрти об условиях, на каких банкир соглашался предоставить «Палату Гермеса» для съемок фильма, то запись была сделана вовсе не в день ограбления, когда в соседней комнате присутствовал Ричард Бейдеван. Это было воспроизведение телефонного разговора на ту же тему, состоявшегося накануне.
Опираясь на эту готовую магнитофонную запись, ставшую вкупе с присутствием Ричарда Бейдевана в соседней комнате отличным алиби, Ионатан Крюдешанк и действовал на следующий день.
Когда раздался телефонный звонок, он поспешил в свой кабинет, включил запись, отключил телефон и сам вышел через другую дверь. Вернувшись после ограбления (вернее, имитации ограбления), он снова включил телефон, снял трубку и вышел к дожидавшемуся его в гостиной Ричарду Бейдевану с известием, что Дэрти готов сам подтвердить уговор.
Во всех трех случаях можно было прочесть один и тот же характерный «почерк». Однако вещественных доказательств у нас почти не было. Для получения цельной цепи пришлось некоторые отсутствующие звенья заменить, если так можно выразиться, пунктирной линией.
Поймав себя на том, что начинаю размышлять вслух, я перевел взгляд на экран.
Бейсбольный матч подходил к концу. Часть зрителей, предвидя поражение своих фаворитов, уже покидала трибуны. Зато другие, вне себя от восторга, забрасывали стадион мешочками с засахаренными кукурузными хлопьями, носовыми платками, шапками, одним словом, всем, что попадалось под руку. Одна дама, сорвав с запястья наручные часы, размахнулась и бросила их в самую середину сцепившихся в последней отчаянной схватке игроков.
Я снова включил магнитофон с приглушенным голосом Винцента Басани.
«Можете не сомневаться, все, рассказанное мною, соответствует действительности. Я пришел к вам в управление полиции с единственной целью – освободить вас от иллюзий. Уже загнав Ионатана Крюдешанка в угол, приперев его к стенке, вы, Грегор Абуш, все же позволили ему бежать. Почему так случилось? Потому, что он затуманил вам мозги своей религиозностью. Вы не допускали мысли, что такой святоша может быть совершенно заурядным преступником.
Я со своей стороны никогда не пытался выдавать себя за святого. Всем известно, что я бывший гангстер, и лишь некоторые догадываются, что я поставил крест на своем прошлом. Торговля марихуаной, изготовление крепких напитков из дрянной древесины, политика – все это не в счет.
Я просто приспособился к современному пониманию того, что дозволено и что не дозволено. Кто я такой по сравнению с Ионатаном Крюдешанком, которого вся Александрия, в том числе и вы сами, считали образцом нравственности и честности? Но теперь с меня хватит! С Крюдешанком я сам рассчитаюсь! От меня он никуда не уйдет! Я примерно знаю, где его найти, и когда встречу его, изрешечу, как собаку! В этом можете не сомневаться!»
– Латорп, идите-ка сюда! – позвал меня, смеясь, Грегор Абуш. – Сюда, к телевизору! Как вам это нравится?
Выключив магнитофон, я присоединился к нему.
На экране вращалась огромная черная пластинка. Над ней возвышался Пророк. Ударив пальцами по струнам гитары, он хрипло возвестил:
– Рей Кросвин, монохорал № 150 «В Александрии идет красный дождь»!
Его схожее с ритмичным лаем пение как бы отступило назад, оставаясь фоном для слащавого женского голоса:
– Рей Кросвин, именуемый Пророком, которому предъявлено обвинение в двух убийствах, сам находится сейчас в тюрьме, но его неподражаемое пение вы можете прослушать в любую минуту, купив уникальный альбом фирмы «Оливер Дэрти». Каждая из пластинок этого альбома не только музыкальная сенсация, но и подстегивающее нервы напоминание о серии таинственных убийств, вызвавших настоящую панику среди жителей тихого провинциального городка. Уважаемые телезрители! Вы сейчас слышите первую запись альбома «В Александрии идет красный дождь»…
Песню нам не удалось прослушать до конца.
Кто-то неистова зазвонил в дверь.
– Это еще что такое? – я озабоченно подскочил к окну. – Неужели опять начнется?
– К счастью, всего-навсего гость. Узнаю по звонку, – успокоил меня Грегор Абуш. – Это наш местный Микельанджело – Дин Панчек.
Как только светило авангардистского искусства переступило порог, к нему подбежал Президент. В результате пес мгновенно промок – такие потоки лились с брезентовой куртки скульптора и его цветастого зонтика. Президент жалобно завыл и принялся отряхиваться, в свою очередь обрызгав хозяина.
– Мог хотя бы ноги вытереть, – упрекнул гостя Грегор Абуш.
– Разве ядро проблемы кроется в ногах? – огрызнулся Дин Панчек. – Красоту в дом культурного человека приносит отнюдь не стерильная чистота. У меня просто сердце сжимается от боли, глядя на квартиру, где нет ни одного моего творения. Хотите, я вам совершенно бесплатно отдам своего «Современного Прометея»? Особенно потому, что эта моя скульптура в какой-то мере помогла следствию.
– Только из-за этого ты пришел ко мне? – улыбнулся Грегор Абуш. – Твоего «Прометея» с вмонтированной в ночной горшок копилкой-поросенком я и даром не возьму.
– А это вам тоже не нужно? – хитро улыбаясь, Дин Панчек поставил на письменный стол старый, с вмятинами, молочный бидон. – Нашел на свалке, когда искал сырье для своего творчества… Осторожно! Внутри, возможно, остались отпечатки пальцев!
И мы их действительно обнаружили.
Они принадлежали Ионатану Крюдешанку и были оставлены на магнитофонной кассете, запрятанной в бидон.
Запись в основном состояла из коротких приказов, которые Альберт Герштейн, репетируя сцену ограбления, отдавал охраннику.
Последняя реплика Альберта Герштейна уже не имела никакого отношения к сценарию. Обращаясь к режиссеру, он со смехом спросил:
– Ну, как мне удалось ограбление?
– По первому классу! Ограбили подчистую! Ничего не осталось! – в свою очередь рассмеялся охранник Бойль.
Прослушав до конца коротенькую запись, Грегор Абуш обнял скульптора:
– Да здравствует ваяние! Если твое дурацкое понимание современного искусства не заставляло бы тебя рыться в мусоре, последнее и самое важное доказательство, возможно, никогда бы не попало в мои руки.
– Глядите! Это он! – вдруг вскричал Дин Панчек.
– Кто?
– Ионатан Крюдешанк!
– Где же он, черт подери!
– На экране!
Мы с Грегором Абушем бросились к телевизору.
Да, это был он. Мертвый. Лежа в растекшейся по полу луже крови, Ионатан Крюдешанк сжимал в окоченевших пальцах пистолет.
Пистолет был показан отдельно крупным планом. То был «кольт» 32 калибра.
Диктор бесстрастным голосом комментировал кадры:
– Полиция города Вэрбург просит помочь в опознании этого человека! Он убит час назад в вэрбургском отеле «Астор» после перестрелки с другим неизвестным, которому удалось скрыться. Кровь в лифте указывает, что и сам убийца тяжело ранен. Жертва преступления зарегистрирован в гостинице под именем Иеремии Александера.
Изображение гостиничного номера с плавающим в кровавой луже трупом Крюдешанка сменила реклама:
– Если вы желаете, чтобы ваш мальчик вырос настоящим мужчиной, научите его с самых юных лет обращаться с оружием. Лучший подарок вашему любимцу – пневматическое ружье «Блиц»!
– Финита ла комедиа! – почти торжественно провозгласил начальник полиции, выключая телевизор.
Мы молчали.
Внезапно тишину заполнил давно не слышанный звук, вернее совокупность всех тех обыденных звуков, от которых я успел отвыкнуть за время своего пребывания в Александрии. Я вслушивался несколько секунд, пока не осознал, что же случилось.
Дождь больше не шел.
– Чудо! – шепнул я, защищаясь ладонью от яркого солнца. Оно моментально пронзило оконное стекло, по которому еще стекали схожие со слезами последние капли.
Грегор Абуш улыбнулся.
Сняв с вешалки зонтик, он протянул его скульптору:
– Для твоего нового шедевра, Дин! Рекомендую назвать его «Смерть под зонтом»!
