Москва песен, Осенний бульвар как во сне, синяя электричка, филевская линия, принятие решения на отступление из Москвы, кинороман, война и мир, голоса перепутались в дедушкиной голове. Сюр. Голова дедушкина как бабушкина, девушкина. Гюго воспоминаний, эм, жэ, третьего не дано? Как по латыни. Зал, множественное число. Египетский, греческий и римский. Дальше пошло, поехало. Статуэтки св. кошек, кораблей, альбомы.

Аня чем дальше тем ближе. Свободнее, величественнее, человечнее. Царское Село: картины персон царской семьи, после залов дичи, кавалерских столовых до китайских шелков.

Перед днем затмения, переводчик сумбура. Преступление и наказание. Прогулки, линии бреда, женские органы слуха и речи. Сигнальная система номер три. Парадигма любви. Прогулка по Новгороду. Гроб, сон, желтые листья и дома. Репетиция письма, театр, арена. Фундамент цирка, мимо машины, люди. Музейность жизни. Опять и снова. Трава, листья, камни. Ветер, чайки, мост. Метро как степная кобылица. Голубое сквозь черный туннель с огнями. И снова Блок. Октябрь. Набережная, сезон письма. Просыпаемся как индейцы, пьем чайную траву. Индия, Китай, Цейлон. Ожидание снегов в голубом халате.

Ежедневный хлеб, молитва о. Сыр, хлеб, фрукты. Чай. Прощение обид. Перевод с живого языка мертвых, земля зерна, небесные птицы, лилии, одежда. Мода на военное как ковбойское в А. Но мне она мила. Пол читателя, все перепуталось. Он, она, их имена, буквы как птицы, большие и малые, даты. Киночитательницы. Тьма, кашель как в романсе для Кафки, чахоточность дев. Потом праздник и чистота. Имена и буквы. У Коли на Миллионной, роза, красное вино как у мадам Люлю из романа, бордель в кино, кинопритон. Сам хозяин не любит когда его называют хозяйкой, хотя бы салона. Война названий, осень на марсовом Поле.

Освещенный портик Росси, Михайловский дворец в глубине парка, вот путеводитель по городу святого П. Блеск воды, звонок. Утром принесут письмо из Воронежа, с тех холмов. Почитаем после письма. Когда мечта далека как потоп, до нас, после нас. Беседка сна. Осень не только на Марсовом поле, она как триумф везде. Вчера провожал друга на вокзал. Его белые кудри как у Марлен. Ange bleu ciel. Его ботинки, штаны, планы. Праздник Покрова, через черноту вокзала, тьму. Блеск воды. Открытие города. Благодаря и несмотря. Осенний бульвар, волосы, неприличие репетиций. Анархия, мать, порядок.

Торжество осени над падающими в воду девушками. Ради пути он готов спать, прыгнуть подобно девушкам в воду, плавки сушатся на веревке в ванной. Я ему рассказываю об Ане, офицерских кальсонах (молчу), смеемся над полной программой, сводниками, говорим что не любим секс.

Мне нравится наблюдать за перелетами людей. Небытие городов, история одежды. Колосья с полей, чтение стихов. Прощальный ужин. Речь струится как фильмы Ф., забегая вперед самой себя. Дань кино, сезоны в Санкт-Петербурге, городе кладбищ, триумфальных арок, вокзалов, звонков будильника, может быть поспим еще полчаса как во французской сказке. Звонки и письма.

Есть слова и лица как свет в конце. Черный Невский, гениальный художник, завтра случится праздник Покрова. А мы не знаем. Негры, маски, русские речи. Дома как в ссылке, мадам де С. Книга Эм. На французском языке, исповедь маски, еще Шаляпин. Самурайский меч, а не эм. Голубая буква метро, бессмысленный бунт как русский. Черный как к. Духи: опиум. Еще раз о временах и нравах, перевод с латинского, цитата П. Памятники мраморные, гранитные, гипсовые. Деревянные, бронзовые, медные. Чугун. А он летает с парохода в волны. Над волнами потопа. Он взмывает. Мрак и огоньки вокзала как на море. Оглянись и ты станешь как она изваяние на стенах родной Помпеи, тенью для раскопок. На стенах родного, родной. После взрыва, потопа. Царство цветов, минералов и птиц. Разделение голосов как волос по цвету: светлые, темные. Третьего не надо. Разделение хлеба и травы сорняков. Его волосы как цветы от гроба, светлые. Черное духовенство. Черное и белое, возвращение к танцу. Заветы: ветхий и новый. Перевод. Краски для зимы, контрасты. Утрата иллюзий. Бальзам.

Звонки и письма, песенка про Жанну в конверте. То что у Жанны под кожей платья. Впечатление от кино, Индокитай. Театр, французский офицер, красная принцесса, их ребенок. Катрин Денев. Маргарит Дюрас, писатель кинороманов. Писательница. Род, число. О писателях: sexe des anges, спор как в средние века. Звонки, письма, лица.

Смутное припоминание, стремящиеся к ней. То лицо из черно-белого журнала, поэтическое выражение, собор в тумане. Облака одинокие как люди и люди плывущие как облака осенью. Кусты, город, который прячет родное. Переводчик, слушающий звонки и вглядывающийся в лица сквозь память кустов, облаков. Те вдруг исчезнувшие девушки, прыгнувшие в воду, тот робкий юноша. Легкость необыкновенная, Голова, локоны, облака. После ванной комнаты, в сине-зелено-красном полотенце как в Африке, стоп. Собор на крови, блеск воды от фонарей волнует не меньше чем другой блеск. Волнение от блеска волн после кино. Как девушка, получившая вдруг письмо из Воронежа с песней про Жанну.

Мойка: прогулка в другую сторону, не к памятным доскам театральной Площади. После того дня затмения. Другая история, имена, лица. Острова. Сквозь песни, песня. Как о могилах для тех сотен тысяч. Цветы как дыхание, вода, блеск живой и мертвой воды. Вечный огонь, фотография в паспорте, место рождения: г. Хабаровск. Колин притон, колина комната на Миллионной, рядом с Невой, Мраморным дворцом, Марсовым полем. Колин салон. Это Мюзик-холл. Квартира свиданий, хозяин в восточных трусах, азиатский шелк, самаркандский узор, сундук в комнате хозяина. Буфет.

Черный платок хозяина, белый плащ. Кинг-конг жив, азиатские узоры воспоминаний, американский фильм: агент по продаже недвижимости. Книжечки, пластинки, узкие ботиночки.

Засушенные обиды как цветы, старые книги, фотографии на стене. Коля ходит из комнаты в кухню, изображает хозяйку салона. Буквы полов путаются. Стены не рушатся, крепкие как бумага. Классическое терпение, странность страсти, ее законы. Между Невой и Мойкой, Мраморным дворцом и полем. Здесь не жнут не сеют, гуляй-Поле, поле с Огнем, поле могил. Растут пионы, сирень, жасмин. Цветут розы.

Сквозь воспоминание о колиной квартире, сезон в Санкт-Петербурге, письмо от Саши из Воронежа, словно от самого себя, деревянные лики смотрят как из глубины России, дальше из Византии, Ерусалима, Месопотамии, Индии, островов Пасхи, Сибири, неоткрытой Америки, Тибета, Китая, открытой Японии, Индокитая кино. Стоп. Слезы, обещанный водопад, девушка, колина комната встреч, маски. Через Индокитай французского кино в квартал моей Африки. Мои У. Книги классические как кино. Детство, в людях. Моя А., фонтанный дом. Тихие и громкие реки. Впечатление от просторов, география людей, постижение себя. Звонки и письма и одинокие облака. Песня, лица и ветер. По дороге в Новгород и обратно. Театр возвращения, ветер и круги, репетиции, революции, солнечные и лунные затмения. Собаки, свиньи, степени. Ступени, солнечные лучи, все что волнует девушку из Санкт-Петербурга. Свиньи, собаки, бриллианты. Игра в драгоценные минералы. Вышивание бисером, реклама про волка. И пробуждается во мне. Знаки, музыка живая и мертвая как птицы, даты, вода.

Т., д., т. Прибавочная стоимость. Труд, капитал, музей войны. Гибель людей за металл, ария оперы. Супермаркеты, суперклозеты театров, гостиниц, маленькие музейные сортиры вокзалов. Поющие и плачущие люди народной поэзии. Исследование о вагонах.

Падающие горящие листья. Руки, лица войны. Надстраивание башни из брошенных камней отчуждения. Бросающие камни, толпа войны, замок, церковь, башня. Архитектура гражданской войны. Сезоны битв, искусство. Материал для конца века. Раздевание короля, королевы, слона.

До тяжести, упругости, неподъемности материала войны. Изобретение. Утренний звонок выводит из равновесия. Искусство падать. Болезнь конца века, неумение падать. Репетиции с учителем. Палка учителя, его ухо, доброта. Его рука, ноги, как в анатомическом театре. Путешествие с учителем, падение с ним. Потом снова дай Бог восхождение. Царская тропа над морем, летаем над тропой над морем.

Летят самолеты, танки горят. Выкидывание слов из песни, которую слышал впервые на рынке в Арзамасе, потом в автобусе, который вез нас в Москву. Дорога на Нижний Новгород, песня о войне. Как будто приснился лес, алжирцы, Федоровна, хозяйка красного салона, баня, сторож Алых парусов, Саша, кочегар, тоже Саша, пруд с карпами, купание в мае, река, купание в проруби, монастырь. Люди на дорогах как в кино. Иллюзион. Откуда доносятся эти греческие слова, французские, умирание языка в войне языков. Реми де Гурмон, вспомнил чтение в казарме книг из трофейной немецкой библиотеки. Символизм? Государство людей, их ручьи, лес, канавы. История авангарда, черная книга в трех томах, автор А.Крусанов. Летят самолеты и танки горят. Любэ.

Нет отдыха, голова в руках, кресло войны. Катапультирование. С одиноких облаков, сюда на невский берег, в поэзию сезона. Умирание листьев, дым и гибель. Отчего нам вдруг стало темно. Суеверный, почти первобытный страх, пещера сна, кровать войны. Где мой инструктор, в какой Москве, умная речь как в кино Достоевского. Кафе-подвал рядом с больницей, где умирали поэты и философы, рядом с секс-шопом. Подводная лодка, куда плывем?

Девушка посылает С. за пивом. Пьют как в Германии. Совпадение суеверных примет с государством чувств. Моя душа. Вопль к инструктору полетов, падений. Научи, не оставь среди одиноких облаков (песня).

Ужас священный как война, жестокость городского романса, вам не снилось такое кино, тупые звуки, запахи, пыль от сапог, воспоминание о муках, нет об автобусе на алжирской войне. Отдых. Часы в вазе из грубого стекла, дикая жалость. Дата: девятнадцатое октября. Суббота.

Опасные годы как вишневый сад, пьеса. Опасность таится в голосах, головах, путях ведущих от вокзала. Опасность в шагах, па де де. В книгах ног, которые делают как горшки на круге, в кругу друзей. Мои верные, мои скалы, скрижали. Тяжелое дыхание перед дорогой, усилие, трудно. Так летально: Vol de nuit. Одежда летчиков, моряков, п. Для того человек одевается и ждет.

Его: лампа, лучина, свеча, свет из окна, от фонаря, луны, свет. Тьма. Его секрет, тайна, зерно. Его: изюм. Сладкий сушеный на солнце виноград. Водяные знаки на листах, за черными. Поверженный персонаж музея, те глаза и крылья. Свет как в монастыре из высокого окна, сверху, из маленького окна у потолка. Музыка и свет (стихотворение поэта). Писатель это капитан кровати, теплого сна, взгляд из окна, луч света, падающего как криптограмма на машинку де Люкс, синий халат, зеленые офицерские носки, голубые кальсоны, голая грудь (распахнут халат), кресло, малиновое покрывало с кисточками. Воздух людей, летающие объекты, подводные лодки, метро в тоннелях. Церковь, мимо которой прохожу, когда иду в Университет. Церковь св. Андрея, военно-морской флаг. И финские цвета: белый, голубой. И крест.

Детские страхи, девичьи сны, кошмары. Суеверия, предрассудки, война и мир с чувствами души. Душа и чувства. Фигурка из Мытищ, свечки, иконы, швейцарские картинки, ваза, подсвечники из меди. Его волосы, его голос, словно сам персонаж. Воспоминание о художнике, авторе писем и перформансов. Ежедневность жизни с пылью книг, публикации, страницы без водяных знаков. Валуны денег (этнографический музей). Бумажные знаки: эквивалент камней, металла. Хлебников среди веников славы, лавка в бане, смерть поэта, доски судьбы, письмо.

Вокзал, приглашение к путешествию, французская поэзия, голос певца, дрожь стен, классицизм. Душа одежды в сердце костюмеров и костюмерш, высокая мода, платья, жилеты и короткие брюки, духи, вижу удаляющуюся фигуру моего С. Не поиск сенсаций для скучающей души без дел. Странствующие люди, молитва за них как за себя. Консюмеризм, дикие лозунги рекламы как раньше. Имманентность явления, джунгли. Вырос вокзал. Взрыв дискурса среди Невского проспекта, тот же допотопный испуг и восхищение. Штык обелиска как в Индии.

Фонтанка, встреча с писательницей из Франции (Индия, Афганистан: археологи-дипломаты с мужем, большая игра). Гордая и неприкасаемая в кавычках, название одного из романов, перевод с французского. Учитель английского, француженка, Володя. Невский в полутьме и огнях, пишу как перевожу. Вчерашние девушки. Рыжие, черные волосы, другие всякие. Молодой человек Тимофеев. Отказывается называть себя художником, смеется глазами. Русский снобизм, грань религиозного чувства. Мы рисуем обезьян на стенах, его слова. Леонид. Имя так себе, сказал он, воспитывавшийся как Эдит Пиаф на медовухе, на Урале, на пасеке деда. В Башкирии как Распутин. Любитель шоколада, траву, Петербург. Он говорит, что только женщины могут играть на арфе. В конце концов он попросил меня сказать что нибудь такое. Человек-откровение ждал откровения. (Говорить-то я не умею). Апокалипсически светлый, достоевский человек. Грязно здесь, в конце концов сказал он. Тот трюм был день рождение (вечер) фатальных девушек. Их волосы. Жадно ждал ответа, а ответ был он сам. Он вы, сказал бы поэт. Без бы. Письмо от Хосе сегодня утром. Свежий воздух. Области души, огни в ночи, возвращение домой. Война граждан и поэтов. Мир. Воинственность духа. Кавказ. Дурачина, простофиля, дороги. Эразм. Пыль да туман.

Через лучшее к хорошему. Тернии, звезды. Поездка в Пушкин. Детское село, с детьми, мимо полей и Музея паровозов. Театр поездки. Вновь я посетил. Как будто после затмения Луны в Ю. И Северной Америке. Как будто любил, люблю как в песне. Апофеоз скуки, яд.

Нежелание страниц от скуки, воспоминание о поездке. Вечерний звонок. Платформа вокзала как в кино воспоминаний, остановки, мчащиеся машины как в Америке, дикость Запада. Казино, читаю на бывшем кинотеатре. Воскресенье, листья осени, звон со св. Софии как на Босфоре. В турецком парке г. Пушкина. Сад, безрукая статуя как в Лувре, греческая победа над нами. Как будто мы персы. Мы ими всеми побеждены. Едем на электричке мимо полей, с нашим народом.

Долгое искусство. Дикие пляски, песни за окном, памятники. Утренняя музыка, побеждающая отдых души. Очнуться от вчерашней поездки в Пушкин в поисках забытой детской шапки. Прогулка, жанр для воспоминаний. С утра о жанре, силы великая и малая. Противоборство. Иерархия и парадигма. Учебник ежедневных песен. Музыка для кино. Церковь рядом с лицеем закрыта на ремонт как и прежде, но немного по-немому. Ожидание в домах, окна вбирающие свет. Осень раскрашенная словно праздник. Недоумение от результатов противоборства сил, разная музыка, краски, скульптуры. Поездка на малом автобусе с немногими но славными людьми. После маяты в автобусах больших, давления. Как на волнах малого потопа, спасение после нас. За окном. Университет, академия. Крыши и потолки, стены и окна туалетов, аудиторий розовых, пол коридора. Головы и туловища, конечности студентов как кентавров, их одежда, мысли, лица, Красота как в саду. Дождь как в маленькой мыльной опере, камерность жилищ, душ людей. Соборность, св. София, колокола над Босфором, в парке города Пушкина, площади и пространства для вмещения дум и чувств, лиц.

Десенсибилизация осенью. Места, пространства как высочайшие горы, нижайшие морские норы, океанские впадины, рвы. Одним словом, пропасти земли. Воспоминание о Ш. Шаляпине или Шопенгауэре. Артист и автор книги. Автор воспоминаний и мыслитель голосом в масках. Буква шэ. Осень, этюд о деньгах. Записки во время отдыха души. Маски и песни голосом и чревом.

Единение людей, слушающих дождь за окном, выходящих и входящих. Вокзал, пространство для подшаманивания, для подслушивания и подсматривания, подпитывания. Место публичное в отличие от сибирской глухомани, место для мессы как Сибирь, открытая для слуха, Сибирь невидимый как Африка материк, метафора. Как этот квартал на Неве для этих людей. Вокзал как Сибирь, вокзал как узкое горло для поющих дервишей, вокзал как сцена для дервишей. Сцена как пространство для музыки, пения и игры. Подвал вокзала где готовятся речи, зал репетиций. Выставка рептилий. Витрины, музей, поиск людей. Вы ищете их, а они вас. Они нас. Взаимовзаимность. Поиск и проникновение. Теплые губы, руки, ноги. Взаимнозаменяемость незаменимых. Язык, розовые стены и окна, ухо. Алжир, Черная и Белая Африка, Индия снегов, браманов, слонов, Вьетнам, Чечня. (Пойми, я спутал). Язык, который доводит. Та речь. Успокоение души сезонами. Записки в тетрадях под музыку и песни, в тихую погоду, под и над бушующими голосами. То что мы переживаем и как нас пережили в дни затмений. Шорох ложечки из нержавеющей стали, письмо по фарфору (в музее и церкви орудия страстей).

Четверг вместо поездки в Новгород, вместо осени за окном в движении осень в статическом ожидании. Осень переводчика, сезон. Чинят тепло, стук по трубе. Ожидание другого сезона. Бумага, язык.

Персонажи в поисках романа, который может быть. Три точки, никогда. Опять розовые фламинго, попугаи, маски. Перья, крылья, рты рыб. Никогда не напишет, как ромашка в пальцах, губах девушки, шепот. Entre la vie et la mort. Роман писательницы нового романа о письме. Может быть никогда, то есть всегда. Белое и желтое, цветение поля. Но есть и другие цвета и цветы. Осенние. Как бульвар где живет девушка. Маленькая девочка из Москвы. Лезвие ножа. Сахарница, брошенная словно пепельница Аней.

Переводчик армий империи. Период упадка, стихотворение о золоте латыни. Вокзал, фламандские лица, африканские, другой квартал. Как дно моря, машины, киоски, роман Гамсуна. Все дороги ведут к. Балкончик с красными перилами, ступеньки вниз и вверх как в пьесе, удаление от романа, театр. Пафос: может быть, подражание Гауди, подражание Брейгелю, воображение гор. Страх, любовь. Ношение одежд. Воспоминание о старинных японских мечах, доспехах. Вчерашние звонки как колокольчики Востока. Ветер, голоса. Пятница. Бисер, свиньи, собаки. Шкала ценностей, эквивалент одежд. Золото, серебро, мундир портье. Под небом Новгорода, роман французской писательницы Дефорж. Тележки, бабушки и дедушки. Возвращение с дач. Сужение и расширение пути. Лестница метро: эскалатор. Ступени вниз и вверх. Цветы, плоды. Возвращение с садов и огородов. Любовь к старому халату, его дырам, словно это старый плащ. Роман о пэ и мэтрах. Их счеты со мной. Моя любовь. Поиск мэтра на дорогах больших и малых. Осень, еще один сезон, театр. Французская библиотека на Мойке рядом со смертью поэта. Прогулки осенью. Путь то сужался, то расширялся. Просвещенный абсолютизм. Пишу на пергаменте подданных, слова просвещенной императрицы. Пишу по коже, жэкри сюр ля по, ответ Дидро. Репортаж с пэ на шее. Жанр пар экселлянс. Аня на шее. Воспоминание как о балете по новелле Чехова. Осенний бульвар, филевская линия, голубое метро, кафе-трюм, время года не помню. Притворство девушек, их наивность, самурайские мечты. Чтение романа французского писателя Пьера Гийота, могила для пятиста тысяч солдат, для полмиллиона солдат. Вокзал как Нотр-Дам де Пари, огромный как роман, персонажи в поисках автора. Не я ли автор? Автопортрет художника (артиста), писателя, автора в молодые годы, осень переводчика. Молодые это любые годы, впрочем. Перевести персонажей. Как будто. Я никогда как в эту осень, из стихотворения О.Берггольц. Такая скука. Название романа в поисках персонажей. Поиск друг друга. Отдохновение души. Туман, памятник Пушкину в скверах и дворах, на площадях искусств. Сбрасывание в воду, сжигание, зарывание в землю, оставление на ветрах. Весь я не.

Праздники и будни, музыка и. Осень, цвет неба в колодцах дворов. Вода каналов, рек как на востоке после дождя, цвет осенней воды. Исповедь. Вокзал, баня, библиотека. Очищение воспоминаний. Тетради: т. Манфреда, кронштадтская, арзамасская, Театральная площадь, гора Санатория, И корабль плывет. Как полонезы, ноктюрны, вальсы. Этюды. От библиотеки до вокзала, стук машинки. Удаление-приближение. Суббота, праздник и человек ради субботы.

Взрывы как птицы маленькие и большие. Например взрыв дискурса, льющейся речи, ищущей куда утечь. Плечо, спина, льется как речь к п. Друга, как рыба скользит между ног, как будто это не друг а гейша с волосами. Хабаровск. Москва. Четверг. Небритое лицо прижалось к плечу. Полет между городами, над Сибирью. Путаница имен и местоимений как у П. Памятник вокзала. Куницы страсти, барсуки, лисы. Меха Сибири, шаманизм. Голые руки, ноги, члены. Ладони скользят под, между, просто. Как у гейши в желтой сумке крем, баночки, тюбики. Дитя порока. Афиша с артистом. Как поется в песне, разве я думал, что мы будем вместе. Как с Аней. Легкие касания, падение.

Если не можешь постелить солому, учись плавать, летать в мехах и коже. Падение магов. Rien de rien, поет певица. Но стремиться надо, категорический императив, мечтать о полете, победе. Обеде. Обиды. Триумфальная арка, роман в огне и воде, в бреду. Не гаснет, не тонет. Ни-ни. На грани, может быть, ничего. Страх перед звонками, смех, страсть. Ожидание звонков и писем. Собаки и свиньи, жемчуга. Тайна врагов, в изгибе спины, там, где стена. Тайна врагов, дом, друзья. Другие как я, ветер, трава. Ночью он кашлял как пушкинская дева, хрестоматийный румянец. Тела друзей, их тома, их стена. Трава у стены, ветер, солнечный день. Во всю реку блеск, вдали небо, краны судоверфи. Пушкинские дела, берега, монументы. Тело без хрестоматийного блеска в ночи. Нежность как воздуха, скольжение, ночной полет. Как детская книжка, такой эротизм и лиризм. Я в коже, мехах, волосах. Воображаемые волосы. Мы гладкие с ним как птицы под перьями, без перьев как индейцы сна, без чешуи. Плывем, ныряем в своей стихии, воздух или вода, не видно. Инструктор полетов. Плавки как флаги сушатся на веревке, полотенце брошено в кресло как флаг. Победа. Я побежден. Мы плывем, мы летим.

Царапаю щетиной по гладкой и нежной, по живому папирусу: послание. Посвящение на портрете. Победителю от побежденного. Педагогическая поэма. Надо учиться у этих самородков, оставить косность, лень, отдаться наконец болезни возраста, попрать ею ее саму. Стать маяком, то есть горящим кустом для кораблей. Кругом прохладное море, соленый ветер, как в Песне песней. Воют сирены как этот мальчик или девочка: с кудрями, плечами. Перевести на латинский всю влагу, все губы, все пальцы. Кричащий во сне, голос в тревожном воздухе, кашель. Полет продолжается. Мне не спится. Приношу ему таблетку, настойку ромашки, включается свет как в каюте. Другое письмо и звонки. Пыль как на всех континентах, и на моих берегах, от шагающих сапог, поэтому песня. Без отдыха, майн кампф, его война. Пишется в замке, в башне, в кресле. На привале, на траве, между учебным полетом, ожидая учителя в шлеме, кудрях и коротких по моде штанах. Коричневых как у клоуна чузах. Мой инструктор, мой непятнадцатилетний капитан. Незапятнанная честь. Моя Манон. Мой кавалер. Трюм, корабль, волны. Плывем в далекую Америку (Африку, Азию). А приплывем в Индию снегов, в белую И. Чудо о путешествии: те же полати и печь. Попа, пропеллер, лопасти. Романтизм это жестокий романс о собственном теле, крыльях и чешуе как о чужих. Императив любви. Бюст мореплавателю, плотнику, царю вокзалов. Разлука с учителем страсти.

Сон после фильма Бергмана, понедельник. Мир женщин, кино. Персона. Лекция в университете, коридоры академии, воскресенье с детьми. Море здесь и сейчас. Сквер перед главным зданием, часовой. Переписывание тетрадей романа, названия, вокзал. Небо все в проводах. Поиск путей, коммуникация. Зал вокзала. Окружающий квартал. Цветы на клумбах. Крылья бабочек. Бабушки. Листья кружащиеся как в осенней песне. Французская п. Пальцы женщины, пыльца, бабочки, стрекозы. Швейцарская художница. Вчерашний фильм об актрисе. Девушки падающие с моста, их перформанс о бедной Лизе. Моя повесть о прекрасной туалетчице. Романтический пыл. Кладбище, туалет, путь к вокзалу. Прогулки с адмиралами и генералом по садам и паркам. Армия, безумие как у Брейгеля, картина сезонов. Дневник Нижинского. Театральная площадь. Переводчик, развалины романтические, парки, руины. Новости ТВ. Надо снова, после снов. Понедельник, вода, чайки. Переводчик перебирает свои тетради, листки, отпечатанные на машинке. Опыт рассказа, отсутствие опыта, тайна сезонов. Путешествия переводчика, университет. Как во французской песне, поэзия дождя, тоска, хандра, сплин, песни моряков, воспоминание о море, предчувствие кино, монстры, мэтры, девушки. Ловушки для д. Дороги. Молчание во вчерашнем фильме, поздновато его привели? Не знаю. Включать, выключать. Провода. Ни музыка, ни свет. Как девушка, читающая роман Пьера Гийота.

Куда-то затерялся перстень с аметистом. Руины квартиры, стилизованные под «сады и парки», с воспоминаниями. Арзамас, автобус с алжирцами везет нас на завод, город весной, поездка по «золотому кольцу» как к маяку Вирджинии Вульф, соловьи, ландыши, профессия как грибы или матрешки, двойное дно, наркотик.

В квартире как в Африке, пыль как на войне. Эта старая песня. Запад есть запад (сторона света). А это северо-запад или северо-восток, смотря с какой стороны смотреть. Край света как Африка для французского поэта. Где золото мое где серебро, другая песня. Жестокий романс. Площадь перед вокзалом. Свобода как грибы на плакате, объяснение состояния. Опять воспоминание о лесе, реке с коричневой водой, нашем восторге. Голое тело как король и восторг мальчика из сказки. Роман итальянский «Скука» который принес С. С ним ссора из-за зеленой бумажки которую он взял без спроса из синего кошелька в синих джинсах тонкими пальцами. Плата за урок, педагогическая поэма, плата за беспокойство. Теперь во мне воспоминания. Скука тонких итальянских простыней. Записки от скуки, японская книга. Средние века как у нас сейчас. Ветер денег, листопад, музыка и свет.

Тьма. Сумерки, цвет не скуки, а состояние души. Душа и маски. Скука сейчас, итальянские простыни, уже равные рваным, лекции по дадаизму как по ламаизму, скука простыней, грибной сезон отходит с красотой бабьего лета, Desсente aux enfers, надпись на красной бумажке из книги, которую Мишель привез мне из Франции, которую я читаю как девушка, зевая глядя на будильник или в окно в нашем квартале или в метро. Закладки: чайная этикетка, зеленая бумажка, календарик с бтр, память об Арзамасе. Перепечатывание романа под видом письма нового романа.

Письмо нового: упражнение в забывании старого. Вызывание света и музыки оттуда и откуда-то снизу. Театр: пространство. Университетская набережная, лекция по дадаизму, представление продолжается. Разобранная постель, турецкий фильм.

Невидимая миру соль памятников. Испуг оглядки, речь о Спинозе, французский ритор Ренан, сто лет назад, двести со дня смерти. Символизм дат, мрамор Русского музея. Гранит, чугун, бронза. Одежда для летающих людей, плавающих и путешествующих. Спящих. Надо снова научиться. Буквы, точки, знаки вопросов. Вчерашний Куинджи в Русском м. Вчерашняя воскресная осень. Решетка, детские. Подставные лица, искусство кино. Роман, музыка, инструменты. Голоса. Детские книги об осени. Памятники: сад камней. Детская философия, музей. Игра. Тексты короткие и длинные как облака. Даты, птицы, дети. Учители словесности, драматурги, сочинители сказок и снов. Опустошение кругом, вокруг на несколько верст, как будто после падения. Ради карьеры лег бы, сказал Сережа из Москвы, из Хабаровска. Дальний и близкий Восток, заброшенные люди, спасаемые люди, спасающие. Москва и маски, мечта об Америке, как будто здесь… Ради пути, невежество пейзажа, натуральное. Природа вещей как трактат Лукреция К. О кар! Вороны осени. Кормление уток на канале. Средневековый Китай, собор Спаса на крови. Чугунная решетка. Вечером говорят о Мате Хари, марсианах, исчезнувших цивилизациях. Резервации для чукчей, вогулов, индейцев. Для нас. По ком звонит? Прощай оружие. Названия романов. Просыпаемся ото сна к сну. Репертуар движений, репетиций. Пейзаж как космический вчера в тумане. Трамваи, квартиры в воспоминаниях. Нить безумия сквозь тьму, огоньки, тревожная совесть. Поэт: может быть это повесть моя. Его, ее, местоблюстители имени. Престол это стул, это кресло, скамейка для музицирующих бодхисатв. Опять: воспоминание о той решетке храма. Металл, вошедший в музей музыки. Профессия пути, обвал, болота, пустыня и пустыньки. Семафоры, блуждающие огни, миражи. Морские соборы, решетки, гранитные обелиски, собаки, дети, свиньи, в которых вселили дух отрицания и сомнения. Обрыв, овраг. Названия русских романов. Обломов, капитанская каюта, чтение фрегата Паллада. Вру, не капитанская, а просто каюта морского офицера. Соль от тошноты. Ожидание розового платья, примерка пятнистого комбинезона, осень. Коллекция одежды, коровьи парни, ковбои далекого континента исчезнувших цивилизаций. Памятник платью, вообще, одежде. Памятник платья. Апофеоз маски.

Проповедь у пропасти. Смерть Спинозы триста с лишним лет назад. Речь Ренана сто лет назад, сто девятнадцать. Три века, сезоны. Статьи и речи. Головы у обрыва, тела в оврагах, слушатели и читатели речей. Не знать, не категорический императив, а знак вопроса о границах агностицизма. Степень незнания, ничего, Сократ. Уверенность в незнании. Знает что не знает, ничего. Всё. Полет над головами, оврагами, обрывами. Полет над романом. Протяжение: километры сезонов, килограммы, литры. Тетрадка из детства, где таблица умножения и единицы и меры, вес. Патафизика, микрокосм. Макро. Мокрая осень, утешение, платок. Ничего не понимаю, сказал профессор из Сен-Луи, университет Жоржа Вашингтона.

Тело мечты, ее архитектура, мосты, сады и парки, павильон, беседка дружбы, стилизованные руины, гроты, водопад. Музыка. Кино Московского вокзала, режиссер, какая нибудь женщина. Освещение, монументальные декорации. Философия вокзала. Блеск и нищета чего то, вещи в себе. Б. и н. Офицеров. Чаадаев и его письма. Чаадаев. Открытие того, что Бехтерев был. Существовал на самом деле. История его болезни, найденная в подвале, непотопляемая и несгораемая как рукопись куста.

Портрет работы Репина. Звонки и джентльмены. Вставай и открывай. Почтальон как в св. Писании. Или голос по проводу. Тема. В этот раз послание с воронежских холмов. Книга писем. История письма, история письменности. Соловьев во французском переводе, шестнадцатый год. Хоть имя это: о морали, войнах, религии. О религии, морали, войне.