Неприрожденные убийцы

Мы стали готовиться к первому теракту. Как раз тогда от одного моего приятеля ушла очередная жена, перед этим наставив ему рога. Парень был в полном охуении. Из дому не выходил, целыми днями курил марихуану. Я ему говорю: «Кончай! Делом надо заняться! Сразу все забудешь!».

Еще к нам прибился парень, который был женат на дочери ректора Политехнического института. Та девушка была очень богатой, стажироваться ездила в Алжир. Потом, когда у нас всех начались неприятности, ее не то что в Алжир – на дачу больше никогда не выпустили!

Сначала мы долго думали, где купить динамит. Связей тогда у нас еще не было. И тут жена приносит мне телефон, просто сорванный с объявления на столбе. Оказывается, в Ленинграде есть кружок по изучению идей Кропоткина и Бакунина. Ничего себе! Я позвонил и встретился с их лидером, Петей Раушем. Он вывел меня на своих людей.

Я думаю – вот оно! Сейчас создадим настоящую организацию! А оказалось… В общем, какие они анархисты? Сидят, болтают о многоукладной экономике. Типичные интеллигентские разговорчики. Сам Рауш выглядел как карикатура на анархиста из фильма «Свадьба в Малиновке». В жару он мог выйти на улицу в одних желтых застиранных трусах.

Я все равно выступил у них на собрании, предложил поучаствовать в листовочной кампании. Парни как-то сразу припухли. Тогда за расклеивание листовок можно было сесть, причем надолго, и парни начали говорить, что, мол, это не метод, нас всех закроют, это тупик. Правда, после собрания ко мне подошел молодой человек, который сказал, что готов мне помочь, но – тайно.

Его звали Павел. Он работал освобожденным работником Кировского райкома комсомола. Чуть ли даже не секретарем. Какой-то он был… странный. Сам лимитчик, и жена лимитчица, а живут в классной отдельной квартире. Взгляды – сверхрадикальные, а никого из классиков явно не читал. Ни с того ни с сего вдруг стал говорить, что к лету у него, возможно, появится оружие, предлагал организовать регулярные налеты на госучреждения.

Я решил, что раз такое дело, нужна конспирация. Система у нас была сложная: говорили, что встретимся у последнего вагона, а встречались у первого, говорили, что встречаемся в шесть, а это значило, что в пять. Путались, искали друг друга… Чаще всего наши встречи проходили на заброшенном стадионе у Нарвских ворот.

Пока не решился вопрос со взрывчаткой, мы занимались листовками. Тогда за такие дела светил реальный срок. Для начала я съездил в Ригу. Остановился в общаге у каких-то русских женщин. Не подумай – никакого секса. Ночью сказал, что пойду позвоню жене. Выхожу – стоит на остановке какой-то кекс в кепочке, слушает в магнитофоне панк-рок на латышском языке. Я ему предложил расклеивать листовки, а он говорит: «Пошли!» Отмороженный… За полночи мы обклеили все основные места Риги и даже Дом правительства.

Следующим этапом было расклеивание листовок в рабочих районах Ленинграда. Вдвоем с одним товарищем мы сразу, как спустились в метро, засунули одну листовку под стекло, к схеме станций. Интересное дело: народ сегодня и народ десять лет назад. Представь: через несколько вагонов от нас ехал какой-то работяга. Так он не поленился, перешел в наш вагон, прочел листовку и с ближайшей станции позвонил в милицию. Ну а те связались с КГБ.

Мы вылезли из метро и шли по Седьмой линии Васильевского острова к Большому проспекту. На каждый дом клеили листовку. Я смотрю: за нами идут. А на Большом уже стоит черная «Волга». Смешно: один из «Волги» выскочил и орет:

– Стой! Стрелять буду!

Мой товарищ ему в ответ:

– Стреляй из хуя! Сука!

В того, что был ближе, я кинул бутылкой с клеем.

Мы бежали проходными дворами, и мы бы ушли – мы здорово оторвались. Но я умудрился заблудиться во дворах. Хоп! Тупик! Один к нам выходит и спрашивает:

– Что? Сопротивляться будем?

Я еще подумал: цепью его, что ли, долбануть?.. Их было трое. Обычные парни. Если бы мы подрались, еще неизвестно, чья бы взяла. Но мы сдались.

Нас посадили в «Волгу». Тот, который нас задержал, всю дорогу орал:

– Сейчас приедем в отделение, я тебе покажу, как против Родины бороться!

Стриженый такой, в очечках. Сейчас, наверное, где-нибудь в бизнесе. Товарища посадили в камеру к проститутке, которая всю ночь показывала капитану ноги, а меня – к каким-то заблеванным бомжам.

Под утро к моей камере подошел такой красавчик-мент и говорит:

– Вы анархисты? Бляди! Почему вы, анархисты, были против… (Я еще подумал: против чего же анархисты?) против электрификации всей страны?!

Честное слово! Пока я сидел, очень мне хотелось этого мудака поймать где-нибудь, когда он будет без формы. Но, конечно, не поймал.

После такого стресса я здорово разболелся. У меня был жуткий приступ аллергии, я даже у народных знахарей лечился. По тем временам все было действительно серьезно: лет пять строгого режима.

Какое-то время меня не трогали. А в 1990-м вышел Указ об ужесточении ответственности за оскорбление власти. Первым на допрос дернули моего товарища. Увезли на машине прямо с работы. Он мне звонит и орет:

– Дима! Им все известно! Надо сдаваться!

На следующий день в институте я поговорил с деканом. Она оказалась ничего: сказала, что, когда я отсижу, она похлопочет, чтобы меня восстановили на факультете. Еще через день я прихожу в институт, а меня уже ждут. Как хочешь маскируйся – ясно, что люди из КГБ. Вышел я из кабинета только через двенадцать часов. Со мной разговаривали полковник, майор и два капитана. То есть к делу они отнеслись ОЧЕНЬ серьезно.

Сперва я думал косить под такого дурачка: вот, мол, начитался всякого… Потом гляжу: докоситься можно до сумасшедшего дома. Они все говорили: как же так, ведь у вас жена беременная? А потом спрашивают: правда, что летом вы собирались ехать в Тулу покупать оружие? Стоп! – думаю, – это-то откуда? Об этом я говорил только с Павлом. Но Павла-то они не взяли!

Очень хорошо! Оказывается, у нас в организации есть стукач! То есть они ждали: сдам я им их собственного человека или нет? Ну, я его, разумеется, и вломил – вот адрес, вот телефон. После этого полковник с майором тут же встали и ушли.

Тогда для меня было главное, чтобы они не узнали, что к взрыву в Белосельских-Белозерских все готово. Они ничего и не узнали. Скоро Первый Съезд народных депутатов отменил статью 71-1 (антисоветская агитация и пропаганда). Мое дело закрыли.

Потом уже было троцкистское движение, поездки к товарищам в Европу. А тогда все мы на какое-то время легли на дно…

Листовки, которые клеил Дмитрий Жвания в день ареста, сегодня выставлены на стенде в Музее политической истории. Слова «Пуля! Нож! Бомба! Петля!» выделены жирным красным маркером.

6.

Во время одного из митингов летом 1999 года я спросил Петра Рауша, чего он, собственно, ждет:

– Произойдет ли ваша революция, или анархизм для вас – способ жизни внутри общества, которое вы оказались не способны изменить?

– Черт его знает… – скривился Петр, – пока ждем. Революционную ситуацию можно выжать из чего угодно. Все так нестабильно… может, чего и получится.

На батьке ленинградского анархизма были надеты мешковатые штаны защитного цвета и разношенные тапочки. Как и десять лет назад, Рауш проводит дни и ночи на пятачке возле Гостиного Двора. Он и до сих пор живет на деньги, вырученные от продажи издаваемой им газеты. Правда, покупателей последнее время совсем нет. Торчащие из-под его черной фуражки волосы поседели. По слухам, на макушке у Петра большая лысина.

…В конце 1980-х в Конфедерацию анархо-синдикалистов ежедневно вступало до тридцати человек. Однако прошло всего два-три года, и с такой же интенсивностью ряды КАС начали таять.

Уже в 1990-м происходит первый раскол: от умеренной КАС отделяется группа радикалов, которая берет себе название АДА (Ассоциация движений анархистов). Потом и КАС, и АДА крошатся на еще более мелкие части. Когда из АДА вышла группа анархо-коммунистов, создавших марксистско-ленинскую фракцию, то их противники уже на следующий день объявили о создании кулацко-буржуйской фракции. Спустя всего год весь русский анархизм представляет собой кучу взаимно грызущихся кружков.

Костяк группы «Рабочая борьба» некогда состоял из пяти активистов. Сегодня один из них целиком сосредоточен на семье, второй сделал неплохую карьеру в области журналистики, один подсел на героин, один, напротив, героином торгует, а еще одного парня при невыясненных обстоятельствах застрелили в Иркутске. И так почти везде. Когда-то в единой КАС состояли десятки тысяч человек. А к середине 1990-х от Калининграда до Владивостока анархистами называли себя то ли двадцать три активиста, то ли двадцать пять.

Последние съезды анархистов прошли в 1994– 95 годах. После этого ни на страницах газет, ни в реальной политике об анархистах ничего не слышно. Даже сами активисты не скрывают, что их основными занятиями давно уже стали игры в преферанс и изредка – проведение неспособных никого на свете напугать пикетов под рукописными транспарантами. Перед тем как окончательно закрыться, самая массовая анархическая газета страны «Черный Светъ» выходила раз в год тиражом около ста экземпляров. Некогда она была ежемесячной и печаталась чуть ли не 30-тысячным тиражом.

В одной из статей конца 1990-х Дмитрий Жвания писал: В этой стране процветают тупость и конформизм. Студенты – аполитичные циники. Рабочие трусливы. Любой протест тонет в обывательском болоте. Неужели в России когда-то была революция?..

Лидеры анархо-движения грызутся между собой, объявляют оппонентов исключенными из организаций и через листовки угрожают побоями при личной встрече. Лишь некоторые оказываются способны уйти в «большую» политику. Например, бывший лидер КАС Андрей Исаев. Сегодня он является депутатом Думы. Приятный молодой человек с круглым лицом и в очечках. За последние годы он здорово поправился, но даже это его совсем не портит.

Снаружи все еще идет дождь. Я оставляю на стойке деньги за кофе и выхожу из кафе. Румяный депутат продолжает неслышно шевелить губами на телевизионном экране.

Глава третья: Под кроваво-красными небесами

1.

В конце 1980-х многим казалось, будто идея коммунизма похоронена навсегда. После августа 1991 года так считали уже почти все. Однако прошло всего несколько лет, и под красные знамена встали совершенно новые люди. Те, кого никто под этими знаменами не ждал.

Во время первомайских манифестаций 1993 года по всему центру Москвы проходят кровавые столкновения между демонстрантами и ментами. На экранах телевизора вся страна видела, как элитные, снаряженные по последнему слову техники части ОМОН атаковали безоружных демонстрантов. И как те практически голыми руками смогли дать им отпор.

В одном из репортажей было видно, как одетый в рейверскую куртку студент и старик-ветеран с орденскими планками на пиджаке вместе валят на тротуар ОМОНовца в каске и бронежилете и долго вдвоем избивают его металлическими штырями.

Одна из радикальных газет писала той весной:

Шлягером сезона стало разговение красных на пролетарскую Пасху. Несмотря на недостаточную подготовку боевиков, впервые драка между демонстрантами и милицией если и не принесла победы, то по крайней мере закончилась вничью. И уже сейчас мы можем сделать первые выводы…

Вооружение демонстрантов должно состоять из деревянных, резиновых или железных палок для ближнего боя и бутылок с горючим для дальнего… Тяжелые арматурины неэффективны: через две минуты усердной работы у вас элементарно отвалятся руки. Бить ОМОНовца лучше по рукам и ногам, так как остальные части тела у него защищены экипировкой.

Щиты и шлемы надежно укроют ментов от камней, поэтому лучше использовать «коктейль Молотова». В бутылку добавьте немного речного песку: он прилипнет к одежде и броне БТРов, и смыть его будет непросто…

Милицейскую шеренгу лучше всего прорывать, разогнав вручную подожженный грузовик или автобус и сразу за ним врываясь в брешь… Конных ментов можно стаскивать с седел заранее запасенными баграми. Очень полезно подкладывать лошадям под хвост смоченные скипидаром тряпки.

События 1 Мая показали, что государственная милиция очень плохо подготовлена к уличным боям. Заранее подготовленные и разбитые на небольшие мобильные отряды силы молодежи принесут нам победу в боях, которые, несомненно, скоро грядут…

На протяжении всего лета и начала осени то тут, то там вспыхивают стихийные акции протеста. В решающую фазу события вступают в октябре того года. По одну сторону баррикад стоял президент Ельцин, а по другую – его бывшие соратники Руцкой и Хасбулатов. Обе стороны уверяли, будто ведут борьбу за народное счастье.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.