Спартак vs ЦСКА. Великое противостояние

Нужно отметить, что не все бутылки долетали до поля или до дорожки. Как следствие этого – разбитые головы нижних рядов, которые спешно стали подниматься наверх. Полетел просто град бутылок. Через минуту вся дорожка была покрыта битым стеклом. По предварительным подсчетам было брошено от 7 до 10 тысяч бутылок.

Судьи ломанулись к центру поля, а затем – еще до игроков – в раздевалку. За ними кинулись игроки Кубани. На трибунах пронесся клич, переросший в скандирование «Судью линчевать!». Основная масса – около 8 тысяч человек – побежали к входу в Северный павильон ловить судью. Мы были в первых рядах. На входе в павильон стояли и улыбались 2 мента, которых просто-напросто снесли. После этого все стали бегать по этажам, искать судью, круша все на своем пути.

Судейская комната была закрыта и забаррикадирована, вскрыть ее не удалось. В помещении бегало около полусотни человек, а остальная толпа давилась у дверей. В этот момент у ментов прибывает подкрепление. Нас стали вытеснять на площадь перед павильоном, на которой образовалась толпа болельщиков тысяч в 5–6. Все скандировали: «Ротор» и «Ротор – чемпион!».

Вытолкнув всех на улицу, мусора забаррикадировались в павильоне и вызвали еще подкрепление. 20 минут болельщики штурмовали Северный павильон. После слуха о том, что судья убежал в Южный павильон, толпа тысячи в три побежала туда. Через некоторое время на автобусах прибыло подкрепление, усиленное конной милицией. Они стали разгонять болельщиков, стремясь очистить площадь. Но самое главное, пытались оградить вход в Северный павильон.

В этой бузе мне досталось от ментов: парапетом получил по яйцам, получил удар хлыстом, а также чуть не был задавлен конем. Все, кто не мог убежать и не пытался это сделать, были схвачены и посажены в воронки. Мы же благополучно избежали ареста. Возвращаясь по домам окольными путями, обсуждали все это и думали, что в информационных источниках это отразится. Но затем в информационных средствах абсолютно ничего не было сказано об этом инциденте. Правда, после этого решением судейской коллегии Иванова дисквалифицировали на некоторое время.

Кубань в итоге выиграла чемпионат зоны и вышла в первую лигу, а через год и в высшую. На следующей домашней игре мы увидели столько ментов, что сильно удивились, они стояли везде. Теперь всех обыскивали, изымались любые предметы. Эта тупая ментовская традиция дошла и до наших дней!»

Как можно понять из рассказа, болельщицкие волнения изначально носили стихийный, незапланированный характер. Советскими «фирмами» были небольшие компании друзей, в которых входило до 20 (провинция) или до 30–40 человек (столица).

Тем не менее были уже и первые выезды (подробнее об этом читайте в следующей главе).

В восьмидесятых годах, с ослаблением хищной хватки ЦК КПСС, в союзных республиках начался сложный и болезненный процесс национальной самоидентификации, сопровождаемый, как это обычно бывает, нелюбовью ко всему, что не относится к твоему этносу. Выезды в Киев, Вильнюс, Ереван, Баку, Тбилиси позиционировались теперь не только как спортивный конфликт. Это были города, где русских не любили.

Больше всего по стране ездили революционные «спартачи» – «мясные» вообще были первыми, кто пробил организованный выезд; они же участвовали в наибольшем количестве столкновений. Литовцев называли лабусами (от «лаба дена» – добрый день). Внешне спокойные, фанаты вильнюсского «Жальгириса» любили прыгать на гостей города. Сложности возникали и на Кавказе – там организованные фирмы малочисленны и в наши дни, зато за какой-либо проступок мог напасть чуть ли не весь стадион.

В эпоху Союза болельщики «Спартака» и ЦСКА не были какими-то особенно страшными врагами друг другу. Для «мяса» красной тряпкой было московское «Динамо». У армейцев была специфическая, «камерная» болельщицкая армия. Между двумя их последними титулами чемпиона СССР (1970 и 1991) прошел целый 21 год – у тех, кто любил выигранные цацки, было время, чтобы выбрать себе другую команду. Кроме того, «коней» тогда часто называли «лыжниками», что их сильно раздражало. Дело в том, что первое название клуба звучало как ОЛЛС, и он появился, когда Общество любителей лыжного спорта открыло футбольную секцию.

В конце семидесятых годов, когда нарастал бум болельщицкого движения, после нескольких лет оттока зрителей с трибун по причине договорных матчей, фанаты ЦСКА совершенно ничего не могли противопоставить «Спартаку». Миром правила не «Ярославка», а парни в красно-белых шарфах (резко возросла роль подруг, которые умели вязать). «Спартачей» боялись все. Послушаем участника событий (Профессор), текст которого опубликовал фанзин «Gladiators Firm’96»:

«Наступили 80-е. Сколько же нам они принесли, и не всегда хорошего. В 1980-е появились первые торпедовцы. 21 сентября 1980-го мы увидели первых зенитчиков (15 чел.), пожаловавших в Первопрестольную. Этот день ознаменовался первым массовым побоищем в Союзе. На «Динамо» играли хозяева с ЦСКА, а в «Лужниках» «Спартак» с «Зенитом».

Несколько секторов сорвались на «Динамо». Около касс стояло 400 мусоров, а первая волна атакующих была примерно 900 человек. Это были классические клещи, одновременно с двух выходов метро выплеснулось красно-белое море и затопило всё. Бедные динамовцы не знали, что делать. Все закончилось быстро и жестко. Лидер динамовцев, зайдя на сектора весь в крови, произнес историческую фразу: «Там море мяса!» После разгона «организованных фанатов» спартачи стали просто избивать всех выходящих со стадиона, мотивируя это тем, что нормальный мужик пойдет на матч «Спартак» – «3енит», а не на «Динамо» – ЦСКА. Всего в беспорядках участвовало около 5000 спартачей, подъезжавших и подъезжавших.

Менее крупное, но тоже знаковое столкновение произошло 06.03.80 г. в районе «Олимпийского». Павелецкое направление накрыло все динамовское движение после матча на Кубок ЦСКА – «Динамо». 220–250 варшавских несколько минут беспредельничало на площади, а потом организованно отошло к метро, не потеряв никого. Вы спросите, а как же «кони», а их практически было очень мало.

Основным нашим противником выступали фанаты «Динамо». Как же с того времени это движение деградировало! Но, зная нынешних «лидеров», это немудрено».

Армейцев действительно было мало, крутыми они не были и с крутыми не тусовались. Истинной народной командой на территории РСФСР являлся «Спартак», за который болел, наверное, каждый второй человек, интересующийся футболом. На территории остальных республик цвета «мяса» уже теряли свое значение – новое поколение выбирало своих национальных футбольных героев. «Кони» огребали в любом массовом столкновении со «спартачами», поэтому избегали больших махачей (их бы просто задавили численностью состава), искали союза с другими клубами и вели малую и тихую партизанскую войну, изредка совершая нападения на небольшие группы спартаковцев.

Но были у армейцев и другие враги. Каждый выезд на Кавказ становился для болельщиков ЦСКА чуть ли не часом истины. В некоторых кавказских городах боялись атаковать «спартачей». Армейцев – не боялись.

Впервые по несуществующим рогам «кони» получили в 1987 году в Тбилиси, когда обезумевшая толпа местных чуть не разорвала на части маленький моб армейцев, мужественно державший оборону. Годом позже в бесланской электричке 23 армейца отразили натиск местных и одержали победу. Но впереди москвичей ждали больше тысячи человек, мечтающих отомстить за соплеменников. «Коней» спасла милиция, отправив их вместо Орджоникидзе в Минеральные Воды. В 1989 году в Батуми армейцы выиграли локальную битву, но бежали на вокзал, когда за ними погнались аджарцы, превосходя состав «Красной армии» в несколько раз. Проводницы московского поезда сами кричали: «Быстрее, ребятки, быстрее!», помогая саппортерам забраться в вагоны. Ни о каких билетах речь, естественно, не шла – армейцев бы просто убили, если бы они не запрыгнули на поезд.

В этих столкновениях болельщики московского ЦСКА закаляли свой характер. Их никогда не было много, и они никогда не были самыми сильными. Они слишком хорошо знали, что такое горечь поражения. Тем не менее «кони» находили в себе силы подниматься и идти дальше.

В 1989 году в Баку армейцы были атакованы на вокзале превосходящими силами принимающей стороны. Дело пахло керосином, но тут вмешались русские десантники. «Кони» моментально примкнули к спасителям, и воинствующие азербайджанцы были вынуждены вдарить по тапкам.

Армейцев закидывали гнилыми фруктами в Ланчхути и хотели вырезать весь состав в Кировабаде; в столице Грузии сто пятьдесят москвичей спасла тбилисская милиция, а из Кутаиси «кони» приехали сквозь кровавый туман – сильно травмированными.

Столкновения на Кавказе каждый раз становились все более кровавыми, болельщиков ЦСКА там уже поджидали специально, для горских клубов армейцы стали самой ненавидимой командой.

Отголоски этого мы слышим и по сей день.

В 1981 году московский актив «Спартака» сделал попытку организовать фан-клуб, но власти, испуганные гипотетическими столкновениями и тотальным разбором полетов в газете «Правда» и на ковре у начальников, выступили против этой инициативы. Тогда же возникла вражда с могучим советским клубом, обладающим, в свою очередь, собственной армадой преданных поклонников. Это была великая команда, 13 раз выигрывавшая титул чемпиона Советского Союза. Она дислоцировалась в городе, который называют «матерью городов русских». Речь идет о киевском «Динамо».

Снова обратимся к хроникам Профессора:

«Многие акции тех времен стали классикой. Чего только стоила общемосковская «Акварель». В одну ночь вся Москва покрылась граффити во славу «Спартака». Все это было спланировано и организовано нашими лидерами.

Метродепо Варшавское имеет одну большую стену на пути Павелецкого направления. Примерно 40 метров были расписаны примерно до 2 – 3-го этажа. Прикатили 2200-литровые бочки краски с ближайшей стройки, сбили козлы из досок и расписали всю стену. Красота!

На дни праздников проводились салюты. Улица Горького (ныне Тверская) примерно с 19.00 перекрывалась для движения транспорта, и в это время от Белорусского вокзала начиналось движение фанатов к Красной площади. Через 200–300 метров милиция загоняла нас во дворы, но народ просачивался, и все продолжалось. В итоге собирались по несколько тысяч на Москворецком мосту и встречали салют, дальше шествие уже большой колонной двигалось к Кировской или дальше.

Репрессии не заставили себя ждать. Начались они уже в июне. 19.06.81 все, кто появлялся в районе Киевского вокзала среди молодежи, задерживались, если были билеты на поезд, то они милицией сдавались, и как только набиралось побольше народу из одного района, выделялись машины из этого района, и народ «грузился» по месту жительства.

Доехавшие правдами и неправдами тоже вязались и под охраной отсылались в Москву. Внесли свою лепту и «хохлы» (фанаты «Динамо», Киев, под шумок окучивали наших пионеров). С этого дня и пошла неприязнь между нами. А ведь до этого был мир».

Неприязнь скоро превратилась в откровенную вражду и наметила сильнейшее в СССР противостояние восьмидесятых: «Спартак» – «Динамо» (Киев). Так как фанатов любого клуба было меньше, чем «спартачей», команды вступали в дружественные союзы, чтобы уберечься от «мясной угрозы». В 1981 году «кони» и «динамики» ненадолго объединились против общего врага, но не выстояли в первом же столкновении. Потом «спартачи» мстили, нападая на врагов при каждом удобном случае. Новоявленный союз, так толком себя не проявивший, развалился на корню.

Саппортеры киевского «Динамо», и сами могущие выставить неплохой состав, стали во главе нового объединения, куда, кроме них, входили еще болельщики «Днепра» и «Жальгириса». Но любая консолидация сил предполагает, что силы эти разные. А у «Спартака» была одна, единая армия.

В 1987 году страна начала разваливаться на части. До окончательного прыжка в пропасть еще оставалось несколько лет, но обстановка в СССР стремительно менялась. Милиции на трибунах или не было вообще, или было мало, или она была, но абсолютно наплевательски относилась к своим обязанностям. Таким образом, в 1987 году возникло сразу несколько очень крупных столкновений между болельщиками. В историю фэнваров навсегда вошли крупные беспорядки на матчах в Вильнюсе («Жальгирис» – «Спартак») и Киеве («Динамо» – «Спартак»). Профессор следующим образом описывает данные события:

«1987 год. Страна постепенно разваливалась, система стала ослаблять хватку на горле фанатизма. Новый период всплеска фанатизма в стране продолжался до распада СССР. Это было благодатное время. Трибуны снова заполнялись. Более массовыми становились выезды. В Тарасовке были сделаны первые печатные (шелковые) шарфы. Аист сделал первый шарф – с названием команды.

Страна трещала по швам, в это время начали подымать голову сепаратизм и национализм окраины. Мы считаем себя передовым отрядом великой родины. Это вылилось 22.06.87 в Вильнюсе и 20.09.87 в Киеве.

Мы запомним суровую осень,

Город Киев и махач крутой,

Когда нас было только три сотни,

А хохлов почти весь стадион (72 000).

И врагам никогда не добиться,

Чтоб склонилась твоя голова,

Дорогая моя столица,

Золотой наш «Спартак» Москва.

Легендарный Киев-87 – это было нечто. Знаменитый на всю страну вокзал.

Столкновение… нет прецедента.

Около 3000 беснующихся местных. Полная импотентность правоохранительных органов. Нападение на команду. Автобус подали прямо на платформу. Футболисты «Спартака» уже лежали на полу. Когда мы увидели беснующееся море местных, разбивающих автобус с нашими кумирами, нас захлестнуло море негативной энергии. Мощным ударом мы опрокинули врагов и освободили команду. Черенкова выносили на руках. Сходки 800 на 300 спартачей происходили не менее 6–7 раз. И все в нашу пользу. Поезд № 2 (с футболистами) прибыл в Москву почти без стекол. Резонанс в стране был огромный».

Инциденты в Киеве в 1987 году считаются самой громкой болельщицкой акцией в истории Советского Союза. «Спартачи» были атакованы сразу по приезде в город, и до их приезда на стадион возникло еще несколько стычек. Близ самой спортивной арены милиция все-таки была и, как могла, старалась предотвратить эскалацию конфликта. Но снежный ком уже летел с горы, ничего не разбирая на своем пути. «Хохлы» напали на москвичей, используя «говно» – арматуру, бутылки и камни, но «мясо» стояло насмерть, несмотря на то что численность врагов превышала московский состав в несколько раз. Киевский выезд стал легендой не только в среде саппортеров «Спартака» – он до сих пор вспоминается всеми российскими фанатами как нечто героическое, словно подвиг трехсот спартанских гоплитов в битве близ Фермопильского ущелья.

В Москве ужаснулись, когда «спартачи» приехали домой. По меткому выражению одной из газет, «они выглядели так, будто бы их расстреляла рота автоматчиков».

Но они так и не сдались.

Сектор С

Образование фанатского движения «Спартака»

Звон стекла, домов руины,

Кровь течет по мостовой.

Наш спартаковский фанатик

Возвращается домой.

Травля болельщиков «Спартака» в советской прессе.

Раньше, в эпоху Союза, на футбол ходили компаниями. Компанией однокурсников, например, или дворовой компанией. Это была предтеча мобов, хотя и не столь агрессивно настроенная. После 1972 года и появления на трибуне первого болельщика в красно-белом шарфе, наступило время для консолидации.

Поворотным стал 1977 год, когда был организован, то есть по-настоящему организован, специализированный выезд в Минск. В люберецкой автоколонне «спартачи» договорились арендовать «Икарус», заплатив за это шестьсот рублей.

Причем договаривающемуся никто бы просто так автобус не предоставил, поэтому ему пришлось придумать трогательную и душещипательную историю о гипотетической женитьбе и необходимости забрать на этом самом автобусе невесту с родственниками.

Таким образом, в июле 1977 года сорок пять спартаковских болельщиков, приняв для храбрости, отправились в путь перед глазами изумленных, ничего не понимающих милиционеров. Провожающих было не менее двухсот человек. В Минске, само собой, местное население было шокировано приездом московских болельщиков, которые заряжали: «В Союзе нет еще пока команды лучше «Спартака»!» Никаких столкновений не было, зато днем «мясо» купалось в Комсомольском озере, а ночью была предпринята тайная вылазка на стадион. С минских ворот срезали сетку – на память о событии, которое вскоре станет обыденным для всех фанатов. Но быть первыми всегда тяжелее всего.

Интересно, что выезд был поддержан на официальном уровне. Газета «Вечерняя Москва» похвалила спартаковских болельщиков, а после игры пообщаться с «выездюками» пожаловал сам Николай Петрович Старостин, сказав, что они делают важное дело. Встреча со Старостиным проходила не менее получаса, так как у москвичей было к нему множество вопросов.

В тот же год был пробит выезд в Ленинград, и, таким образом, данная практика получила повсеместное распространение.

Но первыми были именно спартаковские саппортеры.

Профессор со страниц фанзина «Gladiators Firm’96» рассказывает о культовой поездке в литовский Вильнюс:

«Вильнюс – только, пожалуй, ещё два названия для старых фанатов звучат так же сладко – Киев и Днепр. Сам по себе городишко – жутчайшая пердь. Но естественно не красота архитектуры в первую очередь интересовала хулиганов. Предчувствие чего-то «весёлого» охватило народ после окончания чемпионата 1982 года в Первой лиге. Почему-то все были уверены, что в Прибалтике настоящий националистический угар мразей, не любящих нашу великую Родину. В принципе, всё оказалось так, как и предполагалось, но и совсем не так. Парадокс. Каждый нашёл там то, что искал. Итак, 2 июля 1983 года – первый выезд в Вильнюс. Для многих это был двойник (9 июля – Минск).

Двинулись! В дороге всё было, как всегда. Для тех, кто ездит постоянно, ничего интересного – простой обыватель не поймёт.

Основная масса местных колхозников и не думала против нас ничего мутить, вся надежда была на молодёжь. Но и здесь оказался облом. Выезд как-то не задался с самого начала. Не считать же мелкие стычки с аборигенами по пьянке. Народ был явно разочарован. Правда, ближе к матчу напряжение стало нарастать. Естественно, приезд трёх сотен спартачей не стал незаметным для местных. Стайки местных «фашистов», как их сразу окрестили, начали рыскать вокруг. «Лабусы» прилепилось позже. Постепенно народ начал стекаться к стадиону. Радовало обилие «цветов». В Москве в конце 1981 г. начался «серый террор». Забирали даже при наличии значка на куртке. Молодёжи этого, к счастью, не понять. Прикольный эпизод случился днём. Андрей Баев (умерший меньше чем через месяц) привёз с собой знамя Великобритании 2 на 3 метра. Развернули его и стали фотографироваться. Местное население, не любящее Советскую власть, тут же этой власти стукануло на «антисоветчиков». Моментально центр наводнился серыми. Этим «нелюбителям англичан» пытались зачистить приезжую молодежь. Добрались и до Бая. Прикинулись шлангами. Мол, не мы. Мент вытаскивает из сумки кусок флага. Задаёт тупой вопрос, мол, что это? Андрей с честным лицом утверждает – это моя майка. Пронесло. Могли бы и антисоветчину пришить.

К стадиону стекались мелкими группами. Прошёл слух о столкновениях, но толком никто ничего объяснить не мог. Нервировало. Тут ещё свой глубокий ум показали менты. По мере накопления народу они настойчиво предлагали проследовать на стадион. Всё было бы ничего, если бы нас не разделили. Одна часть, примерно сто спартачей, была усажена на сектор. Каково же было наше удивление, когда большую часть в двести «щщей» усадили не к нам, а фактически напротив, на другой трибуне. Постепенно националистический угар вокруг нашего (меньшего) сектора возрастал. Хамство местных недоумков начинало переходить все разумные пределы. Для молодых надо сказать, что в то время фаллоимитаторов (палок) у ментов ещё не было. Мелкие стычки один на один постоянно возникали на границе секторов. Игра уже не так завораживала, околофутбольное пересиливало. Лабусы все, как на подбор, почти двухметровые. Но, наверное, все резервы организма ушли в рост, а на мозг не осталось. И тут количество стычек переросло в качество. Бой пошёл по периметру всего сектора. Описывать в подробностях махач – это неблагодарное занятие. Естественно, ты видишь только то, что творится вокруг тебя. А охватить всё просто нереально. Поэтому человек описывающий больше говорит о своих ощущениях, а не «геройствует», как многие думают. Сначала мы сдерживались, а потом пошли в наступление. Лабусы (как это в дальнейшем подтвердилось) здоровые лоси, но стоит поднажать, совершенно рыхлые, даже гнилые. Народом-воином с таким характером им никогда не стать. Избиение местных предотвратили, естественно, менты.

В то время поднять руку на представителей власти было из ряда вон выходящим (не то, что сейчас), могли и посадить. Во время махача наши братья с другого гостевого сектора ломанулись на прорыв к нам на помощь, но глобального ничего не получилось. Но и за это спасибо, отвлекли часть сил на себя. Все думали, что после махача начнутся репрессии, но пронесло. После нормальных люлей поубавилось и пыла у местных. И кроме выкриков (куда же без них), они себе ничего не позволяли. Тумаки отрезвляют. «Спартак», к сожалению, не поддержал порыв своих верных фанатов и бездарно слил. И всё бы ничего, но гол нам забил человек, с совершенно неприличной фамилией. Это как надо ненавидеть своего ребёнка, чтобы дать ему фамилию БАРАНАУСКАС.

В общем, выезд запомнился. А на карте страны появилась ещё одна «горячая» точка.

Осенью этого года (22.10.1983 г.) я «удачно» загремел в Советскую армию, и ближайшие два выезда в Вильнюс пропустил».

Организовать движ в то время было гораздо сложнее, чем сейчас. Потому что, как читатель понимает, тогда не было ни Интернета, ни сотовой связи, да и обычные телефонные стационарные аппараты имелись далеко не у всех. То есть договаривались в основном «на местах».

Чем больше было выездов, тем больше было столкновений, и власть, наконец, поняла, что перед ней находится грозная сила. Вот что пишет об этом наш старый знакомый:

«Первый террор в Москве официально начался 11 октября на матче со СКА Ростов. Это было какое-то безумие. Началась травля фанатов в прессе. Нас постоянно ошельмовывали, придумывали небылицы о якобы повешенных где-то на шарфах в парках.

Настраивали общественное мнение, что, мол, не может молодой строитель коммунизма вместо того, чтобы стройными рядами шагать к «светлому будущему», строить БАМ, окучивать огород ветерану войны, поднимать целину. А они, мол, отщепенцы размахивают флагами, хулиганют и орут: «Спартак» – чемпион!» А не наймиты ли они Запада?

Сейчас это воспринимается как паранойя, а тогда это было не смешно. Такой ярлык мог разрушить всю жизнь. К этой травле приложил руку комсомол, профсоюзные организации, трудовые коллективы.

Начиналась так называемая «перепись населения». Молодежь задерживалась в метро, переписывалась и отпускалась, но стоило пару раз попасться, и на работу (учебу и т. д.) посылалась «телега» – мол, он чуть ли не террорист, неоднократно задерживался сотрудниками органов внутренних дел. Срочно повлиять на него. Забирались люди просто даже за значок, я не говорю уже про шарф. За переделанный пионерский галстук (отрезалась половина и дошивалась белая) шили антикоммунизм. Со стадионов начали выводить рядами.

Раньше ездили по направлениям. Самое крупное объединение это Казанский вокзал (знаменитая Ждань (Ждановская), второе по численности и по значимости Павелок (Павелецкая ветка), дальше Ярославка, Ленинградка и т. д. и т. п. Расскажу про Павелок. Промежуточные сборы были в Михнево, Ступино, Кашире, Домодедово и Бирюлево Товарное, а окончательный сбор на Коломенской (м. «Варшавская»). Туда же подтягивалась сама Варшавка, все Чертаново и окрестные районы. Примерно за 2 часа 30 минут до матча подчаливали все. Выбиралась собака (Электричка) и заряжалась песня «Старуха занята».

«Мешочники» все на ветке были отдрессированы – услышав этот заряд, несколько хвостовых вагонов моментально освобождались, и начинался праздник. Машинисты сигналили по-спартаковски и за это не бились стекла, по рога электрички засыпались серпантином (очень красиво). Открывались окна, и море флагов развевалось по ветру. В вагонах постоянно пели и заряжали во славу Великого. В общем, сказка. Менты сказали, что на «Кайзерслаутерне» уехало около 7 собак, примерно 3500 фанатов. Дальше метро, все то же самое, но уже поскромнее.

Кстати, знаменитые «любера» – это отколовшиеся после каких-то недоразумений с основным общаком направления. Они начали ездить отдельно, а потом уже приезжать в Москву.

Даже был такой заряд: в честь победы «Спартака» мы пройдем без пятака (5 копеек проезд столько стоил). Свой бесчеловечный план по палкам (задержание) в эти дни менты выполняли с лихвой. Так, теряя бойцов, но не войско, продвигались к стадиону, да и обратно было не менее весело».

Главная опасность действительно заключалась в давлении официальной власти. В те суровые времена многие покинули движение, чтобы не рисковать работой, учебой, семьей и карьерой.

Редко, но были случаи, когда болельщикам «шили» антисоветчину и антикоммунизм – а это реальные статьи с реальным небом в реальную клеточку. В спартаковских болельщиках видели силу, не подконтрольную ни милиции, ни кому-либо еще. Их начали зажимать в 1981 году. Движение не зачахло, но существенно поредело – такая ситуация продолжалась до «оттепели» 1986 года. Интересно, что саппортеров ЦСКА и московского «Динамо» особенно не трогали – сказывался авторитет ведомств, курирующих эти организации. Ну и, конечно, были свои особенности. Например, силы правопорядка никогда не нажимали на «динамиков», а солдаты на стадионах всегда, по крайней мере в большинстве случаев, защищали «коней».

«Спартак» ни к какому силовому ведомству не относился, поэтому получал по полной. В результате в 1981–1983 годах, пока «спартачи» теряли боевые единицы, фан-движ «Динамо» и ЦСКА разрастался, чувствуя ослабление общего врага. Лафа, правда, продолжалась недолго: в 1983 году взялись и за «динамиков» с «конями». Армейцы выстояли и к концу десятилетия сформировали движение, с которым должен был считаться каждый. Впрочем, об этом мы поговорим в следующей главе.

Демонический образ фаната (в основном – спартаковского, как самого известного) растиражировала и советская пресса. Злые статьи появлялись в каждой центральной газете, «Правда» призывала москвичей по вечерам быть поаккуратнее, чтобы не столкнуться с «антикоммунистическими элементами, футбольными фанатиками, которые несут с собой тлетворное влияние загнивающего капиталистического Запада». «Крокодил» опубликовал злую карикатуру на саппорт.

Прессовали со всех сторон. На работе, если узнавали, что человек болеет за «Спартак», гоняет на выезды и – о, ужас! – носит красно-белый шарф или значок, моментально созывалось партийное собрание, где «провинившегося» песочили по нескольку часов. О карьерной лестнице, ведущей наверх, он мог забыть отныне и навсегда. Могли поставить, как тогда говорили «на вид», могли сделать запись в личном деле (а это – несмываемое пятно позора). Наиболее прокоммунистически настроенные руководители предприятий доходили до того, что обращались к парторгу. А ведь изъятие партийного билета – это самый чудовищный кошмар, в который только может попасть советский человек.

«Спартачи» вынужденно шифровались, говорили о своих клубных пристрастиях только между собой и старались не выдавать на работе и учебе сам факт саппорта.

При ментовских облавах до задержания «мясные» срывали с себя шарфы и выкидывали значки. Значки в ту пору являлись дефицитом, достать их считалось делом неимоверно тяжелым, но выбор был слишком невелик и очевиден – либо сломанная жизнь, либо похеренный значок.

Третьего не дано.

Пять лет без права перемаха, конечно, сильнейшим образом повлияли на движение московского «Спартака». Слабые и неверные идеям отчислились, остались те, кто не сдался. Именно оставшимся силам предстояло через год предпринять героическое путешествие в Киев, которое до сих пор считается исторической страницей гордости для всех российских фанатов.

В то же время на внутренней, московской арене позиция «спартачей» не то чтобы пошатнулась, но теперь от них не бежали в ужасе. «Мариновка» «красно-белых», продолжающаяся пять лет (1981–1986), позволила болельщикам других столичных клубов успокоиться, передохнуть и, трезво содрогнувшись, здраво оценить собственные силы. Движения саппортеров, причем достаточно боевые, появились у всех московских команд – у кого-то более мощные, у кого-то менее воинственные. Движ ЦСКА подрос и, играя мускулами, смотрел в сторону «спартачей». «Мясо» по-прежнему было первым во всех постановах, но теперь уже не с явным преимуществом. Славные спартаковские парни, стоявшие у истоков в семидесятых, подрастали, обзаводились работой и семьями и становились старой гвардией. Наступила смена поколений – процесс всегда в какой-то мере болезненный. Неофитам, конечно, повезло. Во-первых, за их спинами стояли все понимающие ветераны, а во-вторых… время стало другим, менялась страна, менялись ценности. На шарфы и значки перестали обращать внимание, с трибун можно было кричать все, что угодно. Один из авторов этой книги присутствовал в конце восьмидесятых в Одессе на матче «Черноморец» – «Арарат». Так вот, с трибун кричали все, что угодно, в том числе и в сторону Коммунистической партии, а лузгающие семечки, расслабленные менты не обращали на эти выкрики абсолютно никакого внимания. И до, и после игры близ стадиона можно было купить море значков – как советских, так и зарубежных клубов. Продавали и страшный дефицит – плакаты зарубежных команд. Конечно, никакие это были не плакаты, а просто постеры, выдранные из зарубежных журналов, Одесса все-таки портовый город, там всякого добра навалом.

Новое поколение спартаковских болельщиков теперь широко открытыми глазами смотрело в сторону Запада – поднялся «железный занавес», и стало можно многое из того, что раньше было нельзя. Появлялись видеокассеты с фильмами о футбольных хулиганах Европы – правда, без перевода, но это как раз тот случай, когда основное можно понять без лишних слов.