Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Шесть шестых

ModernLib.Net / Художественная литература / Ильвовский Сергей / Шесть шестых - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 3)
Автор: Ильвовский Сергей
Жанр: Художественная литература

 

 


 
      — А Троекуров всегда к вам заходил в перерывах? — поинтересовался Колапушин.
      — Когда как. Вообще-то у него, как и у любой телезвезды, есть собственная гримерная, где можно спокойно отдохнуть, и кофе ему там бы подали или сок, но Борис иногда и к нам заходил.
      — А сегодня это было не чаще, чем обычно? — задумчиво спросил Колапушин, почесав висок. — Он не нервничал сегодня, вы не заметили?
      — Пожалуй, почаще, — так же задумчиво ответил Гусев. — Но понимаете, к телезвездам вообще надо относиться по-особому — такая, знаете ли, профессия… У них же всех капризы постоянные. И я уже говорил вам, что положение у нашей передачи очень неопределенное. Борис тоже об этом знал и, естественно, нервничал: все-таки гонорар ведущего — это очень приличные деньги. Да и все, кто об этом знает, нервничают. Я вот тоже думаю: закроют передачу — на пенсию уйду. Не буду я больше ни за что новое браться, хватит!
      На пульте неожиданно закурлыкал телефон. Гусев снял трубку.
      — Аппаратная. Да, здесь, сейчас передам. — Он протянул трубку Колапушину: — Это вас.
      — Я слушаю, — произнес Колапушин.
      — Арсений Петрович, вы не можете ко мне подняться? — раздался в трубке голос Немигайло. — На третий этаж, в двадцать шестую комнату.
      — А что у тебя там случилось, Егор?
      — Да тут этот миллионер, Ребриков, совсем распсиховался. Требует себе вооруженную охрану. С нами вообще разговаривать не желает — только с самым главным начальником соглашается! С ним-то что нам делать?
      — Хорошо, сейчас поднимусь ненадолго. Только ты выйди из комнаты — сначала без него поговорим.
      — Хорошо, Арсений Петрович. Жду.
      — Вы извините меня, Виктор Александрович? — обратился он к Гусеву. — Я отойду ненадолго.
      — Конечно, конечно, идите, Арсений Петрович, я понимаю, что дел у вас сейчас невпроворот. Домой все равно ехать пока нельзя, так что я пока побуду здесь — найду себе занятие. Закроют нас там или не закроют, но работу делать все равно надо.
      Колапушин понимающе покивал и поднялся из кресла.

Глава 8

      Не переставая удивляться странной архитектуре этого непривычного телевизионного здания, перестроенного из бывшего огромного цеха стоящего рядом завода, Колапушин поднялся по тускло освещенной узкой боковой лестнице какого-то совершенно заводского вида, с рифлеными железными ступенями, на третий этаж и сразу увидел в противоположном углу пустынного холла одиноко стоящего Немигайло. Тот призывно замахал рукой. Колапушин пересек по диагонали ярко освещенный, несмотря на ночь, холл и, подойдя, нетерпеливо спросил:
      — Так что у тебя там с этим победителем, Егор?
      — Он, похоже, совсем свихнулся после этого своего выигрыша, Арсений Петрович. Вопит, что его тоже убьют, как Троекурова, какую-то пургу гонит, что шестьдесят миллионов у него в кармане. Требует, чтобы его отвезли домой, но только с вооруженной охраной.
      — А может, он просто нас боится? Он мог убить Троекурова, как считаешь?
      — Исключено полностью! — убежденно заявил Немигайло, отрицательно помотав головой. — Мы с Васькой тут с разными людьми беседовали — все одно и то же рассказывают. Его сразу после съемки из студии сюда наверх притащили какие-то документы оформлять. За то время, что он все эти бумажки заполнял, сюда куча народу набежала, и как только он из комнаты вышел, у него интервью стали брать. Он все время на глазах был.
      — Ну, так тогда у нас и нет никаких оснований его задерживать. И свидетель из него никакой, может ехать домой.
      — Так в том-то все и дело, что не едет. Такую бредятину несет! Похоже, крыша у него полностью съехала! Может, его в больницу отправить?
      — Да подожди ты с больницей… — отмахнулся Колапушин, взявшись за дверную ручку. — Попробуем сначала сами с ним разобраться. Пойдем?
      Ребриков, бледный, сидел за письменным столом в самом обычном, довольно скудно обставленном небольшом редакционном кабинете. Уже по одному его внешнему виду было заметно, что он очень напуган. Напротив него, стоя спиной к двери, Вася Пупкин копировал какие-то бумаги на небольшом настольном ксероксе. Услышав, что дверь открылась, он повернулся к Колапушину и дисциплинированно доложил:
      — Заканчиваю копировать списки посетителей, товарищ подполковник! Последние два листа остались.
      — Хорошо, хорошо, — махнул рукой Колапушин и, повернувшись к Ребрикову, произнес: — Здравствуйте, я подполковник Колапушин. Арсений Петрович. А вас как зовут?
      — Ребриков Николай Владимирович. Вы здесь самый главный?
      — Пока что да. А в чем дело?
      — Помогите мне, пожалуйста! — истерически взмолился Ребриков. — Они меня здесь убьют! Они Троекурова убили и меня убьют! Отвезите меня к другу, только с охраной! Если я поеду один, они меня обязательно убьют!
      — Подождите, подождите, давайте сначала разберемся! Во-первых, кто — они?
      — Я не знаю. Это кто-то с телеканала. Они уже Троекурова убили, а теперь моя очередь!
      — А за что, по-вашему, убили Троекурова?
      — За то, что я выиграл. Троекуров должен был мне помешать, а он не смог! Вот они Троекурову и отомстили.
      — Хорошо, предположим. А вас-то за что убивать?
      — Чтобы денег не платить!
      — То есть как это — не платить? Насколько я понял, вас должны были в специальной машине отвезти в банк. Что, кто-то отказывается это сделать?
      — Да что вы, какая машина? — Ребриков с изумлением посмотрел на Колапушина. — Это же все для телезрителей, понимаете?! Что я, первый раз на телевидении играю? Все эти деньги, спецназовцы, автоматы, машина бронированная, инкассаторы — сплошная бутафория! Кто бы разрешил вот так, посредине студии, настоящие шестьдесят миллионов выложить?! Да и не платят никогда такие деньги наличными. Все происходит совсем по-другому. И деньги у меня здесь! — Ребриков похлопал себя правой рукой по лацкану пиджака.
      — Ну вот, опять! — влез в разговор Немигайло. — Чего ты гонишь-то?! Какие у тебя деньги в кармане? Как бы они к тебе туда влезли?
      — Так я же и объясняю: не сами деньги, не сами! — почти завопил Ребриков. — Договор на эти деньги!
      — Стоп, стоп, стоп! — предостерегающе поднял руку Колапушин. — Подожди, Егор, дай спокойно разобраться. Объясните нам, пожалуйста, Николай Владимирович, что это за договор и зачем вы взяли его сегодня с собой.
      — Да не брал я его с собой! Договор подписывается с каждым игроком прямо в день игры. Понимаете — с каждым! Сегодня, здесь, они его со всеми подписали, и со мной тоже! А там сказано, что в случае выигрыша деньги после показа передачи по телевидению переведут на мою сберкнижку. И налог подоходный они сразу вычесть должны — это же все через бухгалтерию идет! Теперь понимаете, за что они меня убить хотят? Им договор этот нужен. — Он снова постучал себя по карману.
      — Теперь, кажется, начинаем понимать. Вы не можете показать мне этот договор?
      Ребриков залез во внутренний карман пиджака и, вытащив оттуда сложенные вчетверо два листа бумаги, с опаской протянул их Колапушину.
      Колапушин, продираясь сквозь, с его точки зрения, юридически безграмотные пункты об авторских правах, отказе в компенсации за проезд к месту съемки и прочее, добрался наконец до главного.
      — А ведь господин Ребриков был абсолютно прав, Егор, — укоризненно заметил он Немигайло. — Тебе просто нужно было его внимательнее слушать. В этом договоре прямо сказано, что после показа передачи по телевидению деньги будут перечислены на счет господина Ребрикова по истечении десяти дней. Все на месте: и банковские реквизиты, и подписи, и печать. С такой бумагой в кармане действительно ездить по Москве ему опасно, особенно теперь. Вы куда, Николай Владимирович, собираетесь? Домой?
      — Да что я, с ума сошел?! Я и в Москве-то оставаться боюсь. У друга пока поживу, в Серпухове. Только домой все равно надо заехать — взять кое-что. Я надеялся, конечно, что выиграю, но не ожидал, что столько. У меня же с собой нет ничего! — Ребриков уставился на Колапушина с надеждой: — Вы мне поможете?
      — Обязательно. Вот лейтенант вас проводит. — Колапушин кивнул на Пупкина. — Лейтенант, у вас есть с собой оружие?
      Вася отложил отксерокопированную пачку бумаг и молча отвернул полу пиджака, демонстрируя рукоятку пистолета, торчащую из наплечной кобуры.
      — И у водителя нашей машины тоже есть оружие, — сказал Колапушин, возвращая Ребрикову его драгоценный договор. — Пойдемте, лейтенант, я распоряжусь насчет машины. Потом вернетесь и отвезете господина Ребрикова туда, куда он скажет.
      После того как дверь комнаты закрылась, Колапушин остановил Пупкина:
      — Вот что, Вася. Насчет машины ты и сам можешь распорядиться. Скажи Михалычу, что я приказал. Ты, главное, посмотри, как этот Ребриков живет, куда поедет и вообще… Присмотрись, одним словом, что он за человек.
      — А что, Арсений Петрович, вы его подозреваете? — удивленно спросил Пупкин, глядя на Колапушина немного наивными глазами.
      — Подозревать его в убийстве у нас никаких оснований нет. Но понимаешь, возможно, все дело крутится вокруг этого выигрыша. Троекурова ведь могли убить в любом месте и в любой день, но сделали это именно здесь и именно сегодня, среди кучи народа. Самое, пожалуй, неудобное для убийства место. Однако убили! Все, давай дуй за машиной! У нас тут дел еще полно. А на обратном пути заскочи в студию к судмедэксперту, Алексею Сергеевичу. Спроси у него какую-нибудь успокоительную таблетку для Ребрикова, а то он, бедолага, трясется весь.
 
      — Хороший парень, — одобрительно произнес Немигайло, глядя вслед помчавшемуся рысью по громыхавшей железной лестнице Пупкину. — Чуток тормозит, правда, но это лучше, чем все время торопиться, как Мишка. Жаль, с фамилией ему не повезло.
      — Ну почему не повезло, — не согласился Колапушин. — Фамилия как фамилия. Чем она хуже, чем Ручкин там или Ножкин? Разве могли его родители, когда его Васей называли, знать, что появится дурацкий анекдот и над человеком смеяться будут? Главное, парень он действительно хороший.
      — Что дальше-то делать будем, Арсений Петрович?
      — Все то же самое, Егор. Я в аппаратную вернусь — продолжу с режиссером. Там очень удобно разговаривать, можно все сразу посмотреть. А ты чем сейчас займешься?
      — Поспрашиваю еще кое-кого. Тут интересная картинка рисуется — компьютерщики говорят, что шеф-редактор Аннинская грозилась убить Троекурова.
      — Что-то у тебя тон какой-то унылый. Такой интересный факт, а ты до сих пор молчал.
      — Так не складывается, Арсений Петрович! Представляете — она достает где-то пистолет с глушителем, заманивает Троекурова в пустую студию, да еще за декорации, убивает его и благополучно уходит никем не замеченной. И при этом заранее, при свидетелях, заявляет, что собирается его убить. Да если она нормальная, то молчала бы об этом как рыба, а если сумасшедшая, то как это она так четко все провернула?
      — Верно, не складывается. Она где сейчас?
      — У себя в кабинете. Плачет, не выходит.
      — Пусть себе пока поплачет. Наберем побольше данных, тогда и пойдем с ней побеседуем. Говоришь, убить грозилась? Ну-ну… Интересно!

Глава 9

      — Куда поедем-то? — спросил у Пупкина водитель, включая зажигание.
      — Сейчас у Николая Владимировича спрошу, — отозвался Вася, устраиваясь с Ребриковым на заднем сиденье. — Николай Владимирович, вы где живете?
      — На Шатурской улице, в районе Рязанского проспекта. А потом в Серпухов надо. Я точно не помню, как там улица называется, но показать смогу, это совсем рядом с вокзалом.
      — Ну ничего себе! — вздохнул водитель. — Два раза через всю Москву пилить, а потом еще и в Серпухов. До утра ведь кататься будем. Хорошо хоть ночь, а то бы в пробках замучились.
      «Волга», развернувшись во дворе, поехала вверх к воротам. Охранник, уже привыкший к этому позднему столпотворению посторонних машин на своей территории, нажал кнопку привода, открывающего ворота, даже не выходя из своей стеклянной проходной.
      Вася, полуобернувшись к Ребрикову, посмотрел на него с восхищением. Наконец, решившись, он спросил:
      — Николай Владимирович, а вам играть было очень трудно?
      — Очень. Да не называйте вы меня по отчеству! Я как-то привык, что меня все называют просто Николай или Коля. А вас как зовут?
      — Василий. Можно просто Вася. А почему трудно играть? Вопросы очень сложные?
      — Вопросы, конечно, сложные. Я на два, честно говоря, точного ответа и не знал совсем. Но как-то попал — нажал нужные кнопки.
      — Это у вас, наверное, интуиция сработала. У нас вот капитан Немигайло тоже так. Вдруг возьмет да и ляпнет что-то. Сначала думаешь — ну и глупость сказанул! А потом оказывается, что он прямо в десятку попал. Просто другими словами выразил — сразу и не поймешь.
      — Нет, Василий, вот с интуицией у меня как раз слабовато. Тут скорее подсознание помогло. Наверное, читал где-нибудь. Мне ведь очень много читать приходится — работа у меня такая. Вот и всплыло в памяти в нужный момент.
      — А вы кем работаете?
      — Я редактор и переводчик. Могу с нескольких языков любые тексты переводить.
      — Вы в каком-нибудь издательстве?
      — Из издательства я давно ушел, — пренебрежительно махнул рукой Ребриков. — Ну их… Так, на вольных хлебах… Где что добуду, то и работаю. Когда густо, когда пусто, зато никто над душой не стоит. Главное — договор вовремя выполнить. А там как хочу: хочу — ночами работаю, а хочу — несколько дней вообще ничего не делаю.
      — Нам тоже приходится ночами работать. А в телевизионной игре вы в первый раз участвовали?
      — Нет, не в первый. Я вообще люблю в такие игры играть — и на радио, и по телевизору. Куда удается попасть, там и играю.
      — А выигрывали уже где-нибудь?
      — Да, не раз. На радиостанциях много всякой мелочи. А в телевизионных пару раз крупно повезло! — Ребриков усмехнулся. — Это, конечно, я тогда считал, что крупно. В «Кресле» — двадцать восемь тысяч. В «Слабом звене» — вообще пятьдесят четыре. И в «Своей игре» играл. Не выиграл, правда, но и не в минусе закончил. И на финальный вопрос тоже правильно ответил! Но все это довольно давно было — последнее время как-то не получалось попасть.
      — Выиграли в «Слабом звене»? — восхитился Пупкин. — Ну вы даете! Там же такая мегера вела — смотреть и то было страшно! У меня бы язык присох, попади я туда.
      Ребриков рассмеялся:
      — Кто мегера? Маша?! Да она очень милая девушка — мне с ней удалось немножко поговорить после игры. У нее просто работа такая была. Ну, роль как в кино. Артист, если преступника играет, что, он настоящий преступник? Что же вы его не ловите?
      — Все равно, наверное, сложно выиграть. Там же еще на вопросы отвечать надо.
      — Да вопросы там довольно простые были — так, на уровне среднего любителя кроссвордов, только очень быстро отвечать надо, а то выгонят. Зато если бы я там тогда не играл, то и сегодня вряд ли выиграл бы.
      — Почему?
      — Я там уяснил для себя простую вещь: в таких играх надо ни на что не обращать внимания. Быть таким… как танк. Ноль эмоций! При напролом — и ни на что не реагируй! Там ведь все рассчитано на то, что человек выйдет из себя, наговорит черт-те что и это увидят все зрители. Знаете, сколько у них приемчиков разных, чтобы игрока из себя вывести? И не грубит вроде никто — наоборот, все очень вежливые, а все равно полностью соображать перестаешь. Я ведь почему сегодня выиграл? Заставил себя не слушать Троекурова! Вообще-то я человек, конечно, слабовольный, скажу честно. А сегодня заставил себя собраться. Понимаете, заставил! Что бы он ни говорил, что бы ни нес — я его просто не слышал!
      — Вы молодец! — восхитился Вася. — Я видел эти передачи. Ну, эту вашу игру «Шесть шестых». Там Троекуров с людьми такие штуки вытворял! А вы еще говорите, что вы слабовольный…
      Время за разговорами с немного успокоившимся после проглоченной таблетки Ребриковым летело незаметно, водитель оперативной «Волги» был асом, поэтому Вася даже удивился, когда тот неожиданно сказал:
      — Ну, вот она, Шатурская. К какому дому подъехать?
      Ребриков снова занервничал и, в очередной раз обернувшись, тревожно посмотрел в заднее окно «Волги».
      — Через два дома остановите, пожалуйста. Вы со мной подниметесь? — умоляющим тоном обратился он к Пупкину. — Они ведь могли и следить за нами, и адрес мой знают — я же анкету заполнял.
      — Конечно, поднимусь, Николай, мы же вам обещали!
      Заразившийся беспокойством Ребрикова, Пупкин первым вошел в подъезд стандартной пятиэтажки, распахнув пиджак и держась за рукоятку «макарова». Но ничего не произошло. Никого за входной дверью не было. По едва освещенной лестнице они поднялись на четвертый этаж, где Ребриков, открыв обитую потертым коричневым дерматином дверь, пригласил Пупкина в свою однокомнатную квартиру, которая, скажем мягко, была грязновата и изрядно захламлена. В тесной передней, на вешалке, вперемешку висели кучей летние и зимние вещи. В комнате Васе бросились в глаза неубранная постель на диване и самодельные стеллажи по всем стенам с массой разнокалиберной литературы. Причем на фоне совершенно растрепанных книжек выделялись отдельные дорогие тома разных энциклопедий, словарей и справочников. Попадались даже разрозненные тома дореволюционных энциклопедий издательств «Гранат» и «Брокгауз и Ефрон».
      На большом обеденном столе стоял старенький компьютер, рядом с которым забавно смотрелась сиротливая тарелка с засохшими макаронами, обильно политыми кетчупом. Тут же стоял электрический утюг и было расстелено старенькое одеяло. Видимо, собираясь на игру, Ребриков приводил себя в относительный порядок. На спинках стульев висели потертые джинсы, рубашки, водолазки.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.

  • Страницы:
    1, 2, 3