Элатв - значение превосходных форм степени у прилагательных, не имеющие синонимов, означающих усиление заявленного признака (его степени); напр., "малейшее упущение", "мельчайшие подробности", "чистейшая ложь".
      Э?ллипсис - стилистическая фигура речи (элизия), когда один из элементов высказывания формально не выражен, опущен. Э. применяют для оживления речи. Э. усиливает динамичность и выразительность высказываний, часто передает аудитории ощущения быстрой смены событий, их напряженности. Обычно смысл, ясность высказываний с Э. поддерживает их особый синтаксический параллелизм: "Вам он говорит одно, мне - другое". Обычно в речевых конструкциях с Э. опущен глагол. Ср. доведение.
      Эмотвный - то же, что эмоциональный, см. эмоциональное слово.
      Эмоционaльное слoво - слово, выражающее чувство, настроение, субъективное отношение. Словарь рекламы отдает предпочтение ЭС. перед интеллектуальными (см. интеллектуальное слово).
      Эмфaза (англ. emhasis) - специальное выделение какого-то элемента высказывания с помощью интонации, ударения, перестановки слов в предложении и т. п., напр., "наш директор приехал" и "директор наш приехал (Э.)".
      Энaллага (англ. enallage) - 1) фигура речи, которая переносит эпитет, определение на главное, управляющее слово в высказывании, напр., "голубей крепкокрылая стая" (Э.) вместо "голубей крепкокрылых стая"; 2) нарушение грамматической соотнесенности форм слова в речи, вызванное ситуацией речи; напр., "пригласите секретаря, она - в соседней комнате".
      Энтимeма - см. силлогизм.
      Эпанaлепсис - анадиплозис, фигура речи, в которой повторяется слово или выражение в начале или в конце последовательных сочетаний или предложений; напр., "вы, вы - мерзавец", "скорее, скорее в баню".
      Эпентeза - вставка (параптиксис), появление у слова "лишнего" звука; напр., "ндрав", "страм" в русск. диалектах и просторечии.
      Эпимoна - фигура речи (англ. epimone), которая состоит в повторении одного и того же слова или выражения с незначительными вариациями; напр., "мы ехали шагом, мы - мчались в боях" (М. Светлов), "оказалась невидимкой, нет не тронутый я, эта самая блондинка, мной не тронутая, эта самая блондинка - у меня весь лоб горит ..." (В. Высоцкий).
      Эптет - выразительное, образное определение, отличающееся от обычного большей силой и тем, что слово-определение используется в переносном значении, напр., "золотой фонд российского бизнеса". Выделяют т. н. постоянные Э. типа "чистое поле", "белый лебедь", "добрый молодец", характерные для фольклора. Язык рекламы активно использует Э., напр., "Бочкарев - правильное пиво", "Пиво "Пит" - гениальное пиво" и т. п.
      Эпифонeма (англ. epiphonema) - фигура речи, в которой восклицательное или пояснительное предложение (высказывание) употребляется после утвердительного для его усиления; напр., "Опять он пошел к директору. Черт его понес!", "Сидоров прямо из тюрьмы начинает свою избирательную кампанию, выдвигается в губернаторы. Какой нахал!".
      Эпфора - фигура речи, в которой повторяются слова или сочетания звуков в конце каждой фразы. Напр., "Колледж "Архимед" - преподаватели самые лучшие, аудитории самые лучшие, учебники самые лучшие, студенты самые лучшие, все самое лучшее". Или в анекдоте: "Наша фирма все делает для человека. Все - во благо человека. И я даже знаю, как зовут этого человека. Это наш директор Петров".
      Эпицeн - существительное обоюдного рода, название животного без различия пола; напр., "мышь", "крыса", "лошадь".
      Э?ргон (греч. ergon) - язык, понимаемый как законченное произведение, независимое от процесса общения и речи. В противоположность Э. в античности выдвигалось понятие энeргейи ("энергейя" от греч. energeia), языка, существующего только в речи, выявляемого только через речь.
      Эротeма - то же, что риторический вопрос (см.).
      Этикeт - совокупность правил и норм общественного поведения, формы и способы общения, характерные для культурно-исторических общностей людей (народов, стран, цивилизаций), города и деревни, социальных и профессиональных групп, семьи и т. д. Отдельно выделяют понятие речевого Э., связанное с выбором определенных средств и манерой речи.
      Знание, изучение и соблюдение правил Э. имеет большое значение для PR-деятельности, как при проведении мероприятий по связям с общественностью во внешней для организации среде, так и во "внутрифирменном" PR. Любые нарушения Э. приводят к конфликтам, затрудняют коммуникацию. Об Э. вспоминают именно тогда, когда его нормы или правила нарушены. Напр., распространено такое нарушение правил поведения, как прерывание речи собеседника на деловых совещаниях и переговорах. Как нарушение норм речевого и поведенческого Э., т. е. более жестких, более обязательных правил, можно рассматривать употребление мата и крепких словечек, а также привычку многих руководителей к хамскому "тыканью" в адрес младших по должности. Это обстоятельство, кстати, умело использовали пиармены, создававшие имидж Б. Ельцина. Во множестве публикаций в СМИ подчеркивалось, что первый президент России - человек вежливый, никому, в отличие от своих предшественников и многих коллег, не "тыкает".
      Бизнесмены из России часто неприятно удивляют зарубежных партнеров стремлением выставлять на показ свое материальное благополучие. На Западе, особенно в европейских странах, это не принято. Даже личную благотворительность многие, по-настоящему богатые люди, предпочитают не афишировать.
      Ярко демонстрировал свои материальные успехи во время президентских выборов 1996 г. кандидат "от новых русских" В. Брынцалов. Его супруга показала избирателям даже голую задницу по ТВ. Предвыборная кампания кандидата с таким "лицом" набрала 0,2% голосов при том, что, по оценкам экспертов, на каждого избирателя было затрачено не менее 50 USD.
      Нарушения Э. в политическом PR применяются и более профессионально, допускаются как специальные трюки для привлечения общественного внимания. К сильному "шокингу" прибегал "соперник" В. Брынцалова на выборах 1996 г. В. Жириновский: плескал сок в лицо оппоненту по теледебатам. Такие трюки дают нишу журналистским перьям и позволяют сэкономить на рекламе. Очень аккуратно использует такие приемы В. Путин. Так, во время массового "прямого общения" с электоратом на ТВ и через Интернет в декабре 2001 г. он по поводу возможной отдачи Калининградской области "немцам за долги" (подготовленный "вопрос с места") заявил, что хотел бы показать "фигуру из трех пальцев, но воспитание не позволяет". В здании ООН долгое время как реликвия хранилась трибуна, по которой Н. Хрущев стучал ботинком во время заседания этой организации. Это вполне допустимый для публичной политической деятельности прием. Наполеон, также отличавшийся вспыльчивым нравом, специально использовал это свое личное качество на дипломатических переговорах, бил дорогие сервизы, топал ногами и т. п.
      Многие привычные нам "этикетные роли", формы и правила поведения, возникли в эпоху европейского средневековья в среде рыцарства. Во всех странах Европы и в России Э., естественно, учитывает и исторические самобытные традиции, обычаи и привычки крестьянства и буржуазии, горожан. На формирование национального Э. в России оказывала и оказывает серьезное влияние Русская Православная церковь, христианская православная культура и нравственность, моральные установки. Немалую роль нравственные начала христианства играют и для Э. католических и протестантских народов, культур. Кстати, как справедливо замечали Л. Гумилев и др. историки, европейское влияние на Русь в петровскую эпоху шло от протестантских стран. В протестантской этике и Э. особое место занимали трудолюбие, личная ответственность, особое отношение к общественным проблемам. Петр I и его сподвижники воспринимали культуру, Э., прежде всего, европейских средних классов протестантского вероисповедания и мироощущения. Это влияние длилось весь XVIII в. В нем участвовали и немцы на русской службе.
      Э. является не просто сводом формальных правил поведения, но и частью, формальным выражением ментальности, национального мировосприятия. Известно, какую колоссальную роль традиционный Э. играет в Японии, Англии, Китае, арабских странах. В Европе исторически особой строгостью и утонченностью отличался испанский Э. Сохранились даже особые вежливые формы испанских глаголов. Многие испанцы, независимо от доходов и занятий, считали себя людьми благородного происхождения, идальго, гордились своей родословной. В соблюдении Э. они ничем не хотели уступать королевскому двору и знати, кабальеро и грандам. Дело в том, что испанцам пришлось отстаивать свой полуостров от мавров, мусульманских завоевателей. Рыцарский дух испанского народа выразил гениальный М. Сервантес в своем "Дон Кихоте".
      Средние века отличались строгим соблюдением сословного Э. Ведущим в Европе был дворянский Э., идеалы и правила поведения рыцарства. Свой Э. был у горожан, торговцев и ремесленников, включая особую одежду. Можно выделить еще крестьянский Э., обычаи и нравственные установки жизни. Был Э. церковной жизни и католического духовенства, который в ходе Реформации потеснил Э. протестантов, занявший господствующие позиции в Германии, Англии, Голландии.
      Допетровская Русь также имела разработанную систему сословного Э. Царский двор ориентировался на византийские образцы, поскольку русские цари считали себя наследниками византийских императоров, не отрекаясь, конечно, при этом от традиционных русских обычаев, форм и правил поведения. Э. регулировался постановлением церковных соборов и законодательными актами царской власти. Известны такие сочинения, как "Домострой" (XVI в.), являвшиеся сводами правил Э. семейной жизни и быта. Чем выше было положение человека, тем сложнее были правила Э., которые ему нужно соблюдать. Стержнем общенациональной жизни был церковный Э. Именно его реформирование патриархом Никоном и царем Алексеем Михайловичем в XVII в. вызвало Раскол. Особенно болезненно противники Никона воспринимали замену двуперстного крестного знамения трехперстным, щепотью. Протопоп Аввакум и др. деятели Раскола называли нововведение "кукишем". За реформами Никона стояло явное стремление светской власти вмешиваться в жизнь общества, менять его Э. В ту же эпоху, напр., вышел царский указ, запрещавший народные публичные увеселения. Начались гонения на скоморохов, народный русский театр.
      Для высших слоев допетровского общества ядром светского Э. было местничество, отводившее каждому представителю боярства и привилегированного дворянства определенное место не только в придворном и др. общественных церемониалах, но прямо влияющее на назначения на государственные и военные должности. Местничество было отменено сыном Алексея Михайловича, царем Федором, старшим братом Петра. При дворе уже тогда был высок интерес к западноевропейской культуре, формам быта. "Западником" был многолетний фаворит царевны Софьи князь В. Голицын, отправленный в ссылку Петром I.
      Петр и его сподвижники решительно порвали с жесткой "средневековой" регламентацией русской жизни, с придворными византийскими традициями. Государство законодательно заставляло высшие слои общества брить бороды, носить европейскую одежду. Женщин стали также заставлять одеваться по-европейскому образцу, участвовать в ассамблеях, танцах, совместном с мужчинами застолье (сидеть за одним столом с гостями мужа допетровская боярыня или дворянка не могла). От мужчин новые европейские правила Э. требовали куртуазного обхождения с дамами, галантности. Резко менялся речевой Э. Петр и его соратники всегда торопились, говорили быстро, употребляли множество иностранных слов. Начались дворянские дуэли, участие в которых петровское законодательство наказывало смертной казнью. Так наследие европейского рыцарства пришло в русскую действительность. Европейские обычаи стали воспринимать купцы и мануфактур-промышленники, чьё положение в государстве изменилось, общественная роль возросла.
      Петровская эпоха приоткрыла двери в привилегированный слой общества способным и энергичным выходцам из народа. Знаменитый "Табель о рангах" предусматривал получение личного или потомственного дворянства при достижении определенных чинов, служебного положения, хотя на практике, конечно, основные социальные позиции сохранялись за потомственным дворянством. XVIII в. был временем становления нового "европейского" дворянского Э. в России. Народ в лице крестьян, ремесленников, купцов, казаков, работников промышленных мануфактур и близких к этим слоям низшего духовенства и чиновничества сохранял большую приверженность традиционным устоям и формам поведения. Хотя некоторые изменения происходили в Э. и этих социальных слоев, особенно в городах. Развивался и особый бюрократический Э. с такими его чертами, как строгое чинопочитание, "канцелярский" стиль мысли и речи. В нем правила поведения предписывала не культурно-историческая традиция, а начальство. Этот процесс не обошел и Церковь: еще Петр I отменил патриаршество, учредил Синод из доверенных представителей высшего духовенства и поставил для контроля за ними специального чиновника, обер-прокурора.
      В эпоху императриц Анны Иоанновны и Елизаветы в столице империи преобладал вычурный европейский Э. (больше как формальные заимствования) и еще очень грубые придворные и дворянские нравы. При Екатерине усилилось французское влияние, причем брались не только образцы моды и манер, осваивался не только язык, но и литература, философия, искусство. К нач. XIX в. вторым родным языком русского дворянства стал французский. Широкое распространение получила практика приглашения учителей-иностранцев, что раньше было доступно только ограниченному кругу наиболее богатых и знатных.
      С другой стороны, со времен Н. Карамзина и А. Пушкина усилился интерес к традиционной русской культуре, прошлому России, ее истории, фольклору, быту предков. Этому особенно способствовали события 1812 г., разбудившие патриотизм, чувства национального единства во всех сословиях. В то же время крепостное право оставалось главным препятствием для большего сближения Э. и культуры дворянства с Э. и культурой других сословий. Его отмена в 1861 г. открыла двери новым изменениям общества и общественного Э.
      Большую роль в утверждении Э. верхних и средних социальных слоев России XIX- нач. XX вв. играли домашнее и церковное воспитание, учебные заведения гимназии, кадетские корпуса, институты благородных девиц. Уже во 2-ой пол. XIX в. сложилось представление о "хорошем обществе" не как исключительно дворянском, а как обществе образованных, по-европейски культурных людей с морально-нравственными ценностями и императивами поведения. Принятому в нем Э., системе правил приличного поведения, следовало множество влившихся в дворянскую среду разночинцев, лиц недворянского происхождения, которые становились врачами, инженерами, адвокатами, культурными и образованными чиновниками, учителями, актерами, журналистами и т. д. Именно тогда писатель А. Боборыкин придумал термин "интеллигенция". Эти слои быстро освоили даже такой старый дворянский способ поддерживания приличий, как дуэль. В это же время усилились экономические и культурные связи со странами Западной Европы. В Россию постепенно двигался европейский капитал, приезжали специалисты и т. д. За границу стали ездить не только дворяне, но и множество представителей молодой буржуазии. Всем им охотно подражали в этикетном поведении нижние социальные слои городского населения, напр., приказчики купеческих магазинов и лавок, мелкое необразованное чиновничество.
      Традиционным оставался, несмотря на некоторые новшества вроде граммофона, Э. русской деревни. Свою специфику сохранял Э. казаков, раскольников, военной среды (офицерства). Э. купечества легко можно представить по блестящим пьесам А. Островского. Э. русского духовенства посвящены прекрасные повести Н. Лескова. Специфический Э. вырабатывался промышленными рабочими, пролетариатом.
      Все названные Э. отличались еще их местными, региональными особенностями, напр., Петербурга и Сибири, центральных губерний и Кавказа. Варьировались Э. по профессиональным группам и с учетом продвинутости в образовании, отношений с религией, преобладающих контактов с какими-то вышестоящими или соседними социальными слоями, культурами народов-соседей и т. д.
      Как выглядел Э. ведущих групп российского общества в Петербурге и Москве (столичному Э. подражали) в конце самого культурного в российской и европейской истории XIX в. и накануне революции 1917 г.? Сохраняя национально-культурное своеобразие быт был вполне уже европейским. Иностранных наблюдателей могли удивить разве что российские привычки питания. Так, в одном рассказе А. Чехова показан немец, недавно приехавший в Россию и с ужасом наблюдавший в трактире, как некий "господин за соседним столиком" поглощает в больших количествах блины, рыбу, икру и другую сытную снедь, запивая соответствующими напитками, а остальные посетители не только не пытаются его удержать от такого поведения, но и, как выясняется в конце рассказа, едят и пьют точно также. Вывод наблюдателя был: "удивительная страна!" Еще бы не удивительная для небогатого немца, технического специалиста, приехавшего в богатую Россию, чтобы скопить денег. Состоятельный француз или итальянец удивился бы меньше.
      Оставляя в стороне кулинарную специфику, можно отметить такие черты тогдашнего российского Э. Важная роль в нем отводилась такту, т. е. пониманию того, что можно говорить, делать, и чего не следует. Такт был главным в хорошо воспитанном, приличном человеке. Такой человек должен был избегать в общении двух крайностей - развязности и скованности, боязливости. Поскольку Э. состоит из мелочей, то их знание, прежде всего, и содействовало естественности поведения, отсутствию боязни нарушить приличия. В беседах хорошее воспитание рекомендовало легкость тем, умение говорить приятное, избегая споров о политике, религии и др. вопросах, которые могли привести к конфликтам. Не рекомендовалось выражать отрицательное отношение к каким-л. личностям, будь то политики, писатели, артисты или общие знакомые. Считалось дурным тоном много говорить о себе самом, о своих заработках, болезнях, покупках и т. д. Острословие и колкости допускались для оживления беседы, но при этом считалось недопустимым осмеивать в людях то, что они не в силах изменить (внешность, физические дефекты, уровень жизни и образования, социальное происхождение родителей и др.). Особо были проработаны в тогдашнем Э. правила поведения приличных девушек и женщин и светского обхождения со слабым полом мужчин. Даже зрелым, замужним дамам не разрешалось Э. отправляться в гости, театр, за покупками без сопровождающего-мужчины. Причем это должен был быть муж, отец и, только в крайних случаях, близкий родственник или знакомый, обязательно пожилой. Э. осуждал любопытство, неумение слушать, стремление задавать неприятные вопросы, ставящие собеседника в неловкое положение. Воспитанный человек не должен был передавать услышанное в обществе, заниматься сплетнями. Следовало избегать просить и давать советы. Очень много правил существовало для поведения за столом как дома, так и в гостях. Первое из них: вести дома себя также, как и в обществе (оно относилось не только к поведению за едой). Напр., Э. запрещал дуть на чай или переливать его в блюдечко, чтобы он остыл. Суп остужали, нагибая тарелку, причем не к себе, а от себя. Ложку нельзя было держать целой рукой, а только тремя первыми пальцами. Само собой, за столом не допускались всхлипы и чавканье. Для этого, напр., ко рту подносили не боковую часть ложки, а ее конец. Помещать салфетки нужно было на колени и только в развернутом виде. Помещать их на шею, на грудь считалось неприличным. В гостях не следовало протирать предложенной салфеткой тарелку и столовые приборы. Такое действие дореволюционные руководства по благовоспитанному поведению определяют как "намек хозяевам, что они - свиньи". Особо неприличным за столом считалось выбирать себе "лучший кусок" и брать большие порции редких и дорогих блюд. Фужеры или стаканы нужно было держать пальцами, а не схватывать рукой. Рюмку рекомендовалось держать за ножку, а не за верх. Тех, кто берет рюмку за верхнюю часть, сравнивали с танцорами, берущими во время танца даму за бюст или плечи, а не за талию. Много правил существовало в отношении выбора одежды, поведения на улице и т. д. Считалось неприличным, если женщина останавливается у витрин магазинов или разглядывает театральные афиши. Не рекомендовалось правилами приличия останавливаться и вести на улице разговоры со знакомыми. У мужчин не приняты были рукопожатия на улице: при встрече со знакомыми нужно было приподнять фуражку или шляпу, а зимой прикоснуться к головному убору.
      После 1917 г. этот Э. подвергся нелегким испытаниям, интересно изображенным, напр., М. Булгаковым в "Собачьем сердце" или рассказах М. Зощенко. Переходные 1920-е гг. характеризовались поиском нового, советского Э. Комсомолки и др. "сознательные женщины" отказывались от духов и косметики, традиционных женских платьев и причесок, не принимали привычных форм ухаживания и знаков внимания со стороны мужчин, напр., цветов и подарков. Шляпа оценивалась как признак негативно воспринимаемой буржуазности (буржуйства). Сильно пострадал и речевой Э., напр., исчезли дифференцированные вежливые обращения "сударыня", "милостивый государь", "сударь", "мадам", "мадмуазель", "почтеннейший" (к купцам, приказчикам, ресторанной обслуге со стороны клиентов), "ваше степенство" (к купцам со стороны их подчиненных), "ваше благородие", "ваше превосходительство" (в речевом Э. армии и гражданской службы). Жестокая борьба, ярко показанная в романе М. Шолохова "Тихий Дон" шла с традиционным Э. казачества. Еще Временное правительство отменило отдание чести в армии. В Красной армии отказались от погон и, конечно, дуэлей. Пытались реформировать Э. духовенства: внедряли т. н. обновленчество, "красных попов". Влияние православного христианского кодекса нравственного поведения на воспитание в учебных заведениях, школах было устранено. Изгонялось это влияние и из тюрем, больниц, воинских частей, общественной жизни городов и сел. Верное долгу духовенство подвергали репрессиям и физическому уничтожению. Когда-то также действовали в конце XVIII в. французские революционеры, якобинцы, осуществлявшие сходные репрессии против католического духовенства и отрицавшие христианство и его Э. Правда, их лидер М. Робеспьер признавал существование божественного начала в мире и пытался заменить традиционную религию культом Разума. Его российские коллеги тоже создали культ, сталинский. Жестоким репрессиям подвергся религиозный Э. и др. народов, напр., были уничтожены буддистские дошаны (монастыри) в Бурятии, традиционные очаги культуры и грамотности. Резко ограничили деятельность мусульманского духовенства, пасторов, костелов и синагог. Новым гонениям, еще более жестоким, чем в XVIII в., подверглись русские раскольники, старообрядчество.
      Большие потери, особенно в ходе сталинской коллективизации, понес традиционный Э. российской деревни, тесно связанный с хозяйственным укладом жизни.
      Однако, уже в 1930-х гг., несмотря на явное опрощение своих форм и огрубление нравов во всех слоях общества, традиционный Э. восстановил свои права. Еще в конце 1920-х гг. верхушка нового общества освоила все основные навыки свергнутой дворянско-буржуазной культуры, тем более, что многие революционные деятели сами были выходцами из этой среды и имели соответствующее, хотя бы формальное, воспитание. Безусловным достижением новой власти было внедрение всеобщего среднего и доступного, бесплатного высшего образования. Решение этой крупной социально-экономической задачи требовало привлечения многочисленной дореволюционной интеллигенции, носителей традиционного Э. Плюс наука, нужда в технических специалистах, специфические требования к дипломатическим кадрам и т. д. Такое явление как советские пионеры - чистый плагиат. При всей идеологической специфики оно рабски повторяет дореволюционных российских скаутов и их особый Э., от галстуков и униформы до военно-спортивных игр. Скаутские идеи внедрялись еще в форме "тимуровцев", в 1930-х гг., но не меняли своего положительного и опять же традиционного морально-нравственного содержания, прямо связанного с ценностями христианской цивилизации. В конце Великой Отечественной войны в армии вновь появились офицерские и генеральские погоны. Стали действовать суды офицерской чести. Послевоенные школы, особенно в Москве и Ленинграде, во многом воспроизводили этикетные формы дореволюционных гимназий, напр., деление на мужскую и женскую среднюю школу, обязательное ношение специальной форменной одежды, ориентацию преподавания гуманитарных предметов на классические образцы прошлого, хотя и приспособленные для нужд новой идеологии. В популярных в тогдашнем российском обществе военных учебных заведений вводились специальные "этикетные" дисциплины, напр., бальные танцы.
      Стремительное восстановление разрушенных войной экономики и нормальных форм быта, появление многочисленного среднего класса общества, научно-технической и гуманитарной интеллигенции с начавшейся дифференциацией по культурно-стилевому поведению по группам, позволили в 1950-1960-х гг. не только вернуть многие дореволюционные достижения этики и Э., не только воспроизвести многие стереотипы поведения прежнего "хорошего общества", напр., интерес к театру, классической музыке и современной (в т. ч. западноевропейской и американской) музыкальной культуре, литературе, кино, живописи, научным открытиям и др., но и открыли дорогу более изощренным культурным потребностям в устройстве семейного быта, жилища, посещениям кафе, ресторанов, туризму, пусть и ограниченному, в основном, рамками СССР. Началась эра телевидения с его колоссальными возможностями внедрения норм и правил Э., образцов для подражания для миллионов зрителей.
      Параллельно развивался Э. верхушки советского общества, партийно-государственной бюрократии, номенклатуры. Аппаратный Э. унаследовал многие черты старого бюрократического Э. времен Российской империи, напр., стремление распространять свои "правила поведения" на жизнь др. общественных слоев, контролировать и корректировать их этику и Э. Что-то было унаследовано даже от допетровской государственной бюрократии, напр., такая важная аксиома бюрократического мышления и поведения, что место красит человека, а не человек место. Само собой, развивались, особенно в 1970-х гг., такие явления, как непотизм (продвижение родственников), взяточничество, чинопочитание, строго регламентируемое аппаратным служебным бытом (персональные машины, размер и отделка кабинета, класс госдачи, продовольственного и промтоварного распределителя, загранпоездки и т. п.).
      Иерархическую структуру позднего советского общества и специфические этикетные отношения в нем подробно были описаны в работах А. Зиновьева, выделявшего такие интересные категории как "коммунальность" и "народный коллектив" (окружение, формирующее реальные взгляды и поведение человека в СССР периода "развитого социализма").
      Поступательно нарастали общественные затруднения с этикой, морально-нравственными основаниями Э., идеалами жизнедеятельности, ощутимо влияющие на ее формальное выражение. В 1970-х гг. ведущей силой здесь были средние социальные слои, сосредоточенные в Москве, Ленинграде, Новосибирске и др. крупных городах. Их, в основном, формальному бытовому Э. подражали колхозники, рабочие, труженики торговли и сервиса, мелкие не слишком образованные и этикетно культурные начальники, мечтающие вывести своих детей "в люди", "поднять" (язык всегда четко реагирует на явления социальной природы). Этого традиционно стремились достичь с помощью образования, диплома и "культурного" воспитания, освоения социально престижных форм и правил поведения, быта.
      В начале 1970-х гг. был торжественно принят "Кодекс строителя коммунизма": этот удивительный документ подробно воспроизводил все положения Нагорной проповеди, был откровенным плагиатом, заимствовал все основные этичные установки Евангелия, христианства. Номенклатурная верхушка и ее идеологи расписались в полной беспомощности в области экспериментов, попыток изменить традиционные идеалы поведения людей. Одновременно началась широкая раздача дачных участков представителям средних социальных городских слоев. Это был интересный процесс: не только допускалась автономная личная собственность, но и появлялась возможность уйти от "коммунальности" домов отдыха и пионерских лагерей.
      Еще важнее было то, что дачное строительство и быт позволяли большим множествам среднего класса и примыкавшим к ним рабочим реализовать два старых основных идеала национальной жизни. Одни, прежде всего, из числа наиболее привилегированной интеллигенции могли на дачах читать, музицировать, собирать гостей и вести дискуссии, взаимодействовать эстетически, взаимодействовать с природой, т. е. вести традиционный дворянско-интеллигентский образ жизни. Другие, потомки трудолюбивых крестьян и обывателей небольших городов с экономическим укладом сельского типа, могли сосредоточиться на создании "натурального хозяйства" - разводили огород, сад, кроликов и кур (хотя не могли, конечно, на стандартных 6 сотках держать корову и вообще полностью питаться трудами рук своих). Оба идеала взаимодействовали, распространение получали и промежуточные формы дачной жизни, чему способствовал и дефицит продовольственных товаров, неурядицы со снабжением продуктами питания в советской торговле.
      Дачи основной части городского социума ярко демонстрировали основные идеалы общества. Тогда же широкое распространение стал получать личный автотранспорт, автомобили. Они были не только знаком престижности, социальной привилегией, но и современным эпохе научно-технического прогресса выражением старых культурных этикетных представлений о "благородном человеке (настоящем человеке)" - европейском всаднике, рыцаре, шевалье, русском всаднике, представлявшем в допетровское время дворянское ополчение (позже гусаре, конногвардейце), казаке, кавказском джигите. К тому же и поездки в советском общественном транспорте составляли часто мучительную проблему. Сервис был тогда вообще ненавязчивым.
      Но существовали и усиливали свои позиции в обществе и более узкие влиятельные общественные слои, равнодушные к крестьянскому труду и "натуральному хозяйству" и к прелестям культурно-интеллигентного быта и времяпровождения. Это "коммерсанты", "технократы", коррумпированные и алчные чиновники средней руки, не входящие в высший круг партийно-государственной номенклатуры. Очень влиятельным и все более многочисленным становился слой "выездных" советских специалистов разного профиля, которые работали за границей, расширяли личные навыки потребления и активно вовлекались в "коммерцию", перепродажу импортных товаров, привозимых на родину.