Члены ученого совета сидят не за отдельным столом, а скромно смешались с публикой. На стене висит картина, принадлежащая кисти аспиранта Кочкина, который сегодня будет защищать диссертацию на звание кандидата искусствоведческих наук. Картина, висящая на стене, – это и есть диссертация Кочкина. Поэтому члены ученого совета сидят на местах для публики: отсюда лучше видна картина.

Повинуясь приглашению председателя, аспирант подходит к своему детищу. Защита начинается.

АСПИРАНТ КОЧКИН П. А. Товарищи! Обдумывая будущую картину, ее автор, то есть я, решил, что в ней должны отразиться передовые идеи современности. Упомянутые идеи даны через показ спевки юных школьниц под руководством учительницы.

Наши подростки поют. Поют, как им и положено, бодро, жизнерадостно, оптимистично. Хотите знать, что они поют? А это уже тема для особого научного исследования. Примечателен самый факт: они поют. А могли ли петь дореволюционные подростки? Нет, товарищи, им было, прямо скажем, не до пения. Вспомним, как, склонив в тупом отчаянии бедную головку, пишет письмо дедушке Ванька Жуков в изображении мастера пера А. П. Чехова. Угнетением подростка веет со страниц бессмертного произведения.

(Первый тезис искусствоведческой диссертации успешно защищен: детям плохо жилось до революции. Поставив в тупик оппонентов, которым возразить на это будет нечего, Кочкин уверенно переходит к защите тезиса: детям в наше время живется хорошо.)

Сажая деревца в пришкольных участках, наши дети тем самым готовятся к труду в садах районного и областного масштабов. И вот перед автором картины стояла сложная гамма задач: через показ русых и темных детских головок донести наш завтрашний день, а также упомянутые выше благородные идеи.

Перейдем к картине. Первопланная девочка с санитарной сумочкой, в беленьком фартучке и красненьких носочках решена на фоне бюста Чайковского. Санитарная сумочка напоминает о войне с ее ужасами. Ненависть автора к агрессорам дана через сумочку. Черные бровки и такие же глазки второй первопланной девочки указывают на ее украинское происхождение. Через дружеское объятие первопланных девочек отображена идея дружбы народов. Идея нашей счастливой жизни претворена путем показа воодушевленных пением лиц отличников учебы. Автор полагал, что упомянутые идеи лучше всего могут быть отображены именно через показ отличников. Бюст великого Чайковского символизирует расцвет искусства в нашей стране. Бюст смотрит на детей, дети – на бюст. Налицо связь бюста с детьми.

Кроме связи бюста с поющими отличниками нужно было показать связь отличников с жизнью. Это было достигнуто путем введения открытого окна. Находка окна давала огромные возможности. В него можно было ввести: а) набережную Москвы-реки, с очевидностью указывающую, что дети учатся в столице, и б) силуэт высотного здания, намекающий на ждущий отличников университет.

Хотелось попутно обогатить картину еще одной идеей – показать любовь к искусству, присущую нашим людям. Выход был найден путем внесения в картину и установки перед бюстом корзины цветов, указывающей на заботу детей о бюсте великого композитора.

Много творческих мук доставило автору решение образа учительницы. Сначала автор думал отобразить ее в скромном темном костюме, присущем работникам нашей школы. Но темное пятно дисгармонировало с жизнерадостной атмосферой поющих отличников. А что, если одеть учительницу в голубой жилет? Не смело ли это? Не дискредитирует ли это образ нашего педагога? Жилет или костюм? Так стоял вопрос, решенный в пользу жилета. Попутно решался вопрос пола. Паркет или линолеум? В результате долгих поисков был найден единственно возможный паркет, который вы и видите на картине. Начищенный до блеска, он говорит о том внимании, которым окружены дети в нашей стране.

Товарищи! Я не боюсь критики. Но если тут начнут говорить об отдельных ножках или там о колорите, то ведь не в этом же суть! Надо помнить о богатом тематическом насыщении картины. Я кончил.

Слово берет научный руководитель. Он стар и бережет здоровье. Поэтому старается не волноваться и не спорить. Он согласился быть научным руководителем Кочкина, потому что отказываться так хлопотно!

Выступление престарелого руководителя лаконично. Он художник, говорить долго не умеет. Кроме того, за него говорят его ученые степени и звания, одно только перечисление которых занимает полстраницы машинописного текста.

НАУЧНЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ. Товарищи! Петр Андреевич Кочкин выбрал для своей картины прелестный сюжет. Сюжет жизнерадостен, он светел, он приятен, он мил. Он радует, этот сюжет. Веселит сердце. Петр Андреевич мне сообщил, что девочки не придуманы. Они взяты из жизни. Это тоже радует, просветляет, утешает. Петр Андреевич не очень силен в композиции. И в рисунке тоже. Рояль так стоять не может: непременно упадет, и семь октав в него не поместятся. Учительница будто руку вывихнула. Но Петр Андреевич все это учтет... Он мне обещал. Может быть, и найдутся зрители, которым картина понравится. Это радует и утешает. Сюжет очень светел, очень приятен, очень-очень мил...

Слово берет оппонент, упитанный седеющий мужчина. Говорит он долго. Это его профессия, ведь он искусствовед. Своими степенями и званиями, занимающими четверть страницы машинописного текста, он обязан не только своим ученым трудам, но и умению ладить с начальством и угадывать направление ветра. А ветер, по его мнению, благоприятствует аспиранту Кочкину...

ОППОНЕНТ. Товарищи! Можем ли мы присудить товарищу Кочкину за эту картину степень кандидата искусствоведения? Так стоит вопрос. Товарищ Кочкин почти два года потратил на создание картины. Это большой срок, большой труд. А труд заслуживает награды...

Но... без критики мы не можем. Критика и самокритика – движущие законы нашего общества. И вот в порядке критики надо заметить, что не все радует в выступлении автора. Мы всегда должны помнить о горькой судьбе детей до революции. Но какое отношение это имеет к картине уважаемого диссертанта? Автором взят несколько далекий калибр, далекий... э-э... прицел. Но, с другой стороны, выступление автора нас искренне порадовало.

В журнале "Пантеон" за 19.. год я напал на картину "Хор монастырок". Этот экскурс в прошлое позволил мне иначе взглянуть на произведение диссертанта. Его работа тесно связана с традициями классиков. В самом деле: тут поют и там поют. Тут спевка, там хор. С другой стороны, картина принципиально нова. Там поют унылые монастырки, здесь – наши светлые дети. В картине, следовательно, налицо традиции, налицо новаторство.

Уважаемый диссертант несколько слаб в колорите. Ну и что же! Картина очень скромна, очень, я бы сказал, пристойна.

Не все, не все радует в картине! В фигурах есть манекенность, руки нехороши, ткань одежды не выписана. Но, с другой стороны, здесь показано наше время, время созидательного труда, время прекрасного творчества. Считаю, что диссертант достоин ученой степени.

Слово берет второй оппонент, широкоплечий молодой мужчина. Он выгодно отличается от предыдущих ораторов тем, что произведение Кочкина ему искренне нравится. Перечисление степеней и званий этого оппонента занимает всего полстроки. Он кандидат искусствоведения.

ВТОРОЙ ОППОНЕНТ. Товарищи! Что главное в картине? Какой есть критерий для оценки произведения искусства? Один критерий: доходчивость. Так и надо ставить вопрос. Понятна эта картина? Понятна. Мне лично тут все ясно. Это – наше время. Об этом говорят пионерские галстуки. Место тоже ясно: в окно мы видим набережную Москвы-реки. Высотное здание тоже говорит о нашем времени. И все это типично. Поющих детей у нас много, высотных зданий тоже. Типичен ли для учительницы голубой жилет? Вот по этому вопросу лично у меня есть сомнения. Остальное ясно.

Тут говорили, что рояль какой-то не такой, и руки-ноги не так нарисованы, и с колоритом будто неблагополучно. Лично я воспринял эти замечания как эстетско-формалистические, как нездоровые замечания. Разве в этом дело? Дело в доходчивости, а она налицо. Кроме того, художник не пошел по пути поисков мелких конфликтов, а дал оптимистический показ поющих детей. Художник не отобразил расхлябанный, плохой, нетипичный кружок, а отобразил передовых ребят, отличников. Лично я считаю, что вопрос ясен.

И вопрос действительно ясен. В награду за свое произведение аспирант Кочкин получает ученую степень кандидата искусствоведческих наук.

1956