– Мама! – вдруг услышала она за своей спиной и оглянулась.

Дверь детской была приоткрыта – после визита пришельца Цинтия опасалась оставлять мальчика одного в комнате, – и на пороге стоял сонный Ольф, протирая глаза.

– Мама, – повторил он, – тот человек опять приходил к нам?

– Что ты, детка? – через силу улыбнулась Цинтия. – Спи спокойно, никто к нам больше не придет! Я здесь, рядом с тобой!

Но мальчик покачал взлохмаченной со сна головенкой:

– Нет, мама, он был в моей комнате. Я проснулся, а он стоит и смотрит на меня. А потом, когда я стал вставать, он исчез!

– Как это – исчез? – удивилась Цинтия.

– Как в сказке, – пояснил Ольф. – И еще как в кино… Он, наверное, волшебник, да?

– Какой там волшебник! – отмахнулась Цинтия. – Негодяй он, сынок, и больше никто!.. И он тебе приснился, только и всего.

– А медвежонок? – возразил Ольф. – Так же не бывает, чтобы медвежонок приснился и остался потом у меня! Этот негодяй принес мне медвежонка, вот!

Мальчик на несколько секунд исчез в своей комнате, а когда снова появился, то в руках его действительно был смешной плюшевый медведь, которого у Ольфа раньше не было.

Сердце Цинтии сорвалось с обрыва в пропасть.

Леонель вернулся с работы не сразу, как обещал, а почти на час позже.

В ожидании его Цинтия успела известись окончательно, не зная, что делать. От Ольфа, который успел забыть о человеке, посетившем его во сне, и безмятежно собирал на полу в гостиной какие-то головоломки, она не решалась отойти ни на шаг. А все попытки дозвониться на мобильный телефон мужа почему-то наталкивались на сообщение автомата: «Аппарат абонента временно отключен или находится вне зоны приема».

Когда наконец за дверью послышалось лязганье ключа и Леонель появился на пороге, живой и невредимый, нервы Цинтии не выдержали, и она, опередив сына, кинулась в объятия мужа.

Слезы сами собой хлынули из ее глаз.

– Где ты пропадал, Лео? – бормотала она. – Ну разве так можно, а?.. Я уже не знала, что подумать!..

Лео мягко отстранил жену и, пройдя в гостиную, буквально рухнул в кресло. Только теперь Цинтия заметила, что в лице его нет ни кровинки.

– Что случилось? – спросила она, бессильно опустив руки. – Что?..

Ольф вскарабкался на колени к отцу и замер, прижавшись затылком к его груди.

Однако сегодня Леонел ь почему-то не стал ласкать мальчика, как делал это раньше.

– Ты звонила в полицию? – спросил он у Цинтии.

– Да, но откуда ты об этом знаешь?

– Мне сказал тот тип… пришелец, – мрачно произнес Леонель. – И, кстати, он посоветовал больше не делать этого. Мол, так мы ничего не добьемся.

– Какой тип? – ужаснулась Цинтия. – Такой молодой, вежливый, одетый с иголочки? Его зовут Лиль?

– Нет, – качнул головой Леонель. – Со мной разговаривал другой, высокий и худой. На вид ему лет пятьдесят, а имя свое он не удосужился мне сообщить…

Цинтия без сил опустилась на диван.

– Значит, это действительно шайка, – проронила она, глядя в пустоту. – И что он тебе сказал?

– В принципе, то же самое, что и тебе. И еще он сделал мне одно предложение…

Леонель внезапно умолк и, осторожно сняв Ольфа с коленей, подтолкнул его в спину:

– Иди, Олли, играй, играй…

– А ты потом научишь меня считать отрицательные числа? – спросил мальчик.

– Конечно, – рассеянно пообещал Леонель. – Обязательно научу.

…Высокий и худой человек перехватил его, едва он вышел из банка. Незнакомец сказал, что у него важный разговор к Леонелю. Они сели на скамью в сквере напротив здания банка, и неизвестный сразу перешел к делу.

Он предложил Леонелю следующее. Если супруги Сейфи согласятся отдать ребенка пришельцам, то те берут на себя улаживание различных «нежелательных последствий» исчезновения мальчика. «Не бойтесь, никто не сможет обвинить вас в том, что вы убили своего малыша», – сказал незнакомец. А еще он сообщил, что инопланетяне готовы выплатить супругам крупную сумму в качестве своеобразной компенсации за моральный ущерб. Если же Сейфи пожелают завести себе нового ребенка, то пришельцы выступят в роли спонсоров, и тогда Леонель и Цинтия получат нового клона бесплатно…

– И ты спокойно слушал все эти мерзости? – воскликнула Цинтия. – Да за такие слова дают по морде!..

Примерно такой и была первая реакция Леонеля. Он попытался схватить своего собеседника и вызвать полицию, но руки его схватили пустоту. На скамье рядом с ним никого не оказалось.

После этого он отправился прямиком в полицию, где потребовал, чтобы его провели к начальнику управления. Разумеется, его требование осталось невыполненным. Правда, дежурный полицейский терпеливо выслушал Леонеля, делая какие-то пометки в блокноте, а потом вызвал одного из детективов и поручил ему навести справки.

Сразу выяснилось, что никакого Ренмарка Лиля в природе не существует. Во всяком случае, даже во всемирной базе данных, куда занесены все люди на планете, человека с таким именем и фамилией не оказалось, а национальное водительское удостоверение данному лицу никогда не выдавалось.

В результате следствие, толком не начавшись, заглохло. Полицейский стал посматривать на Леонеля с сомнением, ему явно не верилось в историю, где в качестве киднеперов числились какие-то мифические зеленые человечки. Хотя вслух он, конечно же, пообещал разобраться и ориентировать своих людей на поиск злоумышленников, но было видно, что толку от его обещаний не будет никакого…

– А почему он не выделил людей для охраны нашего дома? – поинтересовалась Цинтия. – Или ты не просил его об этом?

– Разумеется, просил. Но он отнесся к этой просьбе без энтузиазма. Сказал, что у них сейчас не хватает людей и все в таком же роде… Мол, когда появится та-чКая возможность, то он сразу пришлет двух агентов наблюдать за нашим домом…

– Вот подлец! – воскликнула Цинтия. – Сказал бы сразу, что не верит нам, так нет же, решил схитрить, чтобы не отказывать прямо!..

– Короче говоря, дело дрянь, – мрачно подытожил Леонель. – Эти субчики обложили нас со всех сторон. Раз они знали о твоем звонке в полицию, значит, контролируют наши телефоны. Во всяком случае, мой мобильный – точно, потому что когда я хотел набрать номер нашего домашнего телефона, как вызов тут же срывался. А когда звонил в другие места – все было нормально… К тому же приходится принять как факт, что мы имеем дело не с обычными бандитами, а с существами, наделенными экстраординарными способностями.

– Ты действительно думаешь, что они – настоящие инопланетяне? – удивилась Цинтия.

– А почему бы и нет? – пожал плечами Леонель. – Или ты считаешь, что пришельцы обязательно должны быть такими, какими их описывают в статьях про НЛО? Кстати, в число их исключительных способностей может входить и возможность менять свой облик, как мы меняем одежду!.. Они также способны мгновенно перемещаться на значительные расстояния, подделывать документы. И у них наверняка повсюду есть свои агенты! Он внезапно замолчал.

– И что? – спросила его Цинтия. – Что отсюда следует?

Леонель отвел взгляд в сторону.

– Неужели ты сама не понимаешь? – тихо спросил он. – Они обложили нас со всех сторон, и у нас нет ни малейшего шанса добиться успеха, если мы будем просить помощи у официальных инстанций. Единственный выход – надеяться только на свои силы. Вот, смотри, что я принес…

Он открыл портфель, который брал с собой на работу, и достал оттуда какой-то черный предмет, явно стараясь, чтобы его не видел Ольф.

Это был пистолет. Он был черным, блестящим и казался совсем не страшным. Как будто был игрушечным.

– Это я купил по пути домой, – сообщил Цинтии вполголоса Леонель. – Мало ли, вдруг пригодится?.. Он заряжен и готов к бою. Я потом покажу тебе, как с ним обращаться.

– Но я не сумею выстрелить! – в отчаянии воскликнула Цинтия. – Я никогда в руках не держала оружие!

– Сумеешь, – жестко возразил Леонель. – Если будет некуда деться. И не бойся, никто тебя не осудит, если ты убьешь преступника, посягнувшего на твоего ребенка. Тем более если речь действительно идет об инопланетянах…

Он вдруг пересел с кресла на диван рядом с женой и обнял ее за плечи.

– А вообще, нам следует раз и навсегда выбрать, что мы хотим, – заявил он странным голосом.

Цинтия отстранилась и недоуменно воззрилась на мужа.

– Выбрать?! – переспросила она. – О каком выборе ты говоришь, Лео? Разве могут быть какие-то сомнения в том, как нам следует поступить? Или ты считаешь, что ребенок – это кофемолка? Или стиральная машина? Разве можно заменить его другим, словно какую-то запчасть?!. А может, ты позарился на деньги, которые эти скоты пообещали взамен Ольфа?

– Конечно, ты права, милая, – извиняющимся тоном проговорил Леонель. – Но я вовсе не это имел в виду. О другом я подумал, совсем о другом… Что, если они сказали нам правду и жизнь нашего малыша в опасности? Неужели ты предпочтешь, чтобы он умер у тебя на руках? Подумай хорошенько над этим!

Вне себя от злости, Цинтия вскочила на ноги,

– А ты, я вижу, уже сделал для себя выбор, да?! – закричала она. Ольф испуганно заплакал, но она не обратила на него внимания. – По-твоему, лучше расстаться с сыном навсегда, поверив этим мерзавцам? Да ведь если они заберут Ольфа, это будет то же самое, что он умрет для нас! Потому что никогда больше мы не увидим его, а он не вернется на Землю! И где гарантия, что эти проходимцы не врут нам, где?..

Леонель взял Ольфа на руки и обнял его вздрагивающее от рыданий тельце.

– Если бы они врали, – спокойно ответил он Цинтии через плечо сынишки, – то вряд ли сейчас малыш был бы здесь. При их способностях они могли бы похитить его в любую минуту. Однако они не сделали этого. Значит, они доверяют нам. И не знаю, как ты, а я верю в то, что они могут оказаться гуманнее нас…

Не видя ничего от слез, застилавших ей глаза, Цинтия резко повернулась и ушла на кухню.

В тот вечер она больше ни слова не сказала мужу.

Как и следовало ожидать, офицер полиции свое слово не сдержал. Во всяком случае, Цинтия так и не смогла заметить в окрестностях своего дома ни патрульных машин, ни переодетых полицейских.

Однажды она завела разговор с Леонелем, не лучше ли им уехать из города, хотя бы на время, но муж только невесело усмехнулся.

«Куда мы поедем? – кисло поинтересовался он. – У нас нет денег, чтобы все бросить и начать новую жизнь на новом месте, где потребуется опять покупать дом, устраиваться на работу, обзаводиться новыми связями и знакомствами… И потом, неужели ты считаешь, что нам удастся таким образом скрыться от преследования пришельцев? Если они способны улавливать телепатические сигналы Ольфа, то найдут нас хоть на краю света!»

Он был прав. Спасаться бегством не имело никакого смысла. Оставалось лишь надеяться, что пришельцы или те, кто выдавал себя за них, откажутся от своих злодейских планов в отношении мальчика.

Тем более что в течение нескольких дней никаких происков со стороны инопланетян не последовало и жизнь семьи Сейфи стала постепенно входить в колею.

Ольф чувствовал себя хорошо, но, чтобы подстраховаться, Цинтия подвергла его внеочередному обследованию в лучшей клинике города. Естественно, при этом она умолчала об опасности, о которой ее предупреждали пришельцы. На основании всесторонних исследований врачи хором заявили, что никаких причин для беспокойства за здоровье мальчика они не видят и что, более того, на генетическом уровне это – нормальный ребенок, без подозрительных аномалий и отклонений.

Тем не менее под влиянием переживаний что-то произошло с самой Цинтией. Она стала нервной и подозрительной. Страх стал ее постоянным невидимым спутником. Она пугалась каждого шороха за входной дверью. Даже незначительный чих Ольфа нагонял на нее панику. Пистолет, который принес в тот вечер Ле-онель, теперь постоянно лежал в верхнем ящике комода, стоявшего в гостиной. Цинтия быстро научилась обращаться с ним – снимать с предохранителя, взводить курок и заряжать. До тренировочной стрельбы дело так и не дошло – не стоило путать соседей пальбой.

В ее отношениях с мужем тоже произошел надлом. Из-за разногласий по поводу возможного выбора судьбы для Ольфа между супругами Сейфи выросла невидимая, но прочная стена. Если бы всего несколько дней назад кто-нибудь спросил у Цинтии, кто ей больше дорог – муж или сын, наверное, она затруднилась бы с ответом. Теперь же она знала, что сын – это единственное ее сокровище. Причем – бесценное. И она собиралась сражаться за него до конца. А муж как-то сам собой отошел на второй план-Бессонными ночами Цинтия глотала слезы отчаяния, вслушиваясь в ровное посапывание сына (теперь она ночевала в его комнатке).

«Господи, – думала она, – ну почему именно нам выпало такое?! Почему из сотен, тысяч клонов именно наш ребенок оказался в роли жертвы?»

Тем не менее она не сожалела о том, что они с Леонелем воспользовались услугами фирмы «Клондайк». Как бы там ни было, но за четыре с лишним года они успели познать, что такое настоящее семейное счастье. Ребенок полностью изменил их жизнь и их самих. Он стал лекарством от той язвы, которая неизбежно разъедает ткань даже самой сильной любви между бездетными супругами. Его присутствие стало тем стимулом к жизни, который придает силы даже в самые трудные минуты.

И Цинтия не представляла, как будет жить, если, не дай бог, все же лишится сына, – и сможет ли жить вообще…

Через неделю она настолько осмелела, что, как и прежде, стала выходить с сыном за покупками в город. Пистолет оттягивал сумочку, придавая ощущение уверенности, хотя Цинтия понимала: в случае чего против чудовищ в человеческом облике ей не поможет никакое оружие.

Все больше Цинтии начинало казаться, что ее страхи основаны на чем-то нереальном и фальшивом. Как в киношных мелодрамах, где ты воспринимаешь близко к сердцу сюжет и переживаешь за главного героя (или героиню). А через некоторое время впечатление от фильма слабеет и ты сама не понимаешь, что же заставляло тебя проливать слезы, сочувствуя чужой несчастной любви, и следить с замиранием сердца, как тот или иной положительный персонаж болтается над бездонной пропастью…

Но жизнь напомнила Цинтии, что ее не следует путать с кино или с кошмарным сном.

Однажды утром Ольф, завтракая, пожаловался на то, что у него болит горло.

Цинтия срочно вызвала врача.

Однако доктор был далек от того, чтобы считать незначительное воспаление смертельно опасной болезнью. Он насмешливо посоветовал Цинтии покупать мальчику меньше мороженого, смазал горло Ольфа какой-то мазью, прописал сироп и удалился с сознанием выполненного долга.

А к обеду у мальчика начался надрывный, сухой кашель.

Цинтия кинулась звонить мужу, но у того опять не отвечал телефон.

Зато в дверь дома раздался звонок.

Некоторое время Цинтия раздумывала: открывать или нет? Потом достала из ящика комода пистолет, сняла с предохранителя и опять положила на место.

Предчувствия ее не обманули. На крыльце опять стоял Ренмарк Лиль.

Он был один, и выражение его лица было не зловещим, а печальным и озабоченным.

– Началось? – лаконично спросил он, когда Цинтия приоткрыла дверь, не забыв накинуть цепочку.

– Убирайтесь! – вместо ответа прошипела Цинтия. – Ребенок простудился, вот и все!

– Нет, – грустно возразил пришелец. – Это именно то, о чем я вас предупреждал.

– Я все равно не отдам вам его! – крикнула Цинтия. – Пошли вы к черту с вашим лживым милосердием! И кстати, в тот раз вы не оставили никаких своих координат. Так что нечего винить меня! Я ведь все равно не могла бы вызвать вас, если бы даже захотела изменить свое решение!..

– А мы и не нуждались в вашем вызове, – пожал плечами Лиль. – Если бы вы захотели спасти жизнь ребенку, то мы бы тотчас узнали об этом. Впрочем, и теперь остается шанс… У нас с вами еще есть время. Примерно сутки… Этого, конечно, маловато для безопасной эвакуации, но мы еще можем успеть… Все это время мы будем следить за вами, и достаточно одного вашего слова – как мы будем у вас.

Он повернулся и направился к калитке.

– Постойте! – с отчаянием крикнула ему в спину Цинтия. – А если я?.. Вы возьмете меня с ним? Лиль обернулся.

– Нет, – произнес он ровным голосом. – Это исключено. Я сожалею… И исчез.

Цинтия почти физически ощущала, как неостановимо уходит время. С каждой минутой утекала жизнь из тела ее мальчика.

Хотя внешне он был еще не так уж плох.

Несколько раз рука Цинтии тянулась к трубке, чтобы вызвать «Скорую помощь», но женщина отказывалась от этого намерения. Даже если врачи заберут ее мальчика в больницу, помочь ему они все равно не смогут – теперь она уже верила, что пришельцы сказали ей правду.

Нет уж, если конец неминуем, то она будет со своим ребенком до его последнего вздоха…

Впрочем, еще была возможность избежать этого страшного конца. Достаточно ей захотеть, и Ольфа спасут от смерти гуманные пришельцы. Да и Леонель склоняется к такому варианту…

Вот только имеет ли она, мать, право добровольно отдать свое дитя существам хотя внешне таким же, как люди, но все-таки не являющимся людьми? А где гарантия, что они не лгут? Дело-то может быть совсем в другом. Скажем, они просто стремятся уничтожить следы своего пребывания на нашей планете. Боятся, что о неземном происхождении мальчика когда-нибудь узнают официальные инстанции… Что, если они просто решили сыграть на моих чувствах, чтобы беспрепятственно завладеть Ольфом?

И потом, я же знаю, как плохо будет ребенку одному среди чужих, в обстановке, наверняка сильно отличающейся от той, к которой он привык за свою короткую жизнь. Даже если ему будет хорошо там, он все равно будет тосковать по мне, по Леонелю, по нашему уютному домику… И еще неизвестно, что будет более жестоко: обречь его на медленную смерть здесь или на горе одиночества там, на чужой планете. Которая, возможно, никогда не станет для него родной…

Боже, ну почему я одна должна решать эту проблему?! А ведь не с кем мне этим поделиться, не с кем посоветоваться. Абсолютно. Нет, подруги-то есть, но недостаточно близкие, чтобы можно было надеяться на их понимание (а самое главное – на умение хранить тайну). А мама и отец мне тоже не помогут – вот уже десять лет, как родителей нет на этом свете…

Ты одна, совсем одна, Цинтия, и поэтому тебе одной надо решать судьбу твоего ребенка.

Даже муж, единственный самый близкий и родной человек, самоустранился от ответственности выбора.

«Ну и пусть!» – решила, стиснув зубы, Цинтия. Независимо от того, что я выберу, нам с Лео уже не жить вместе. Потому что человек, который в трудную минуту умывает руки и говорит: «Делай, что хочешь», – это не тот, кого стоит любить!..

Тем не менее в присутствии Ольфа она старалась не подавать виду, какие муки ее терзают. Даже слезам своим не давала волю.

Все должно идти так, будто ничего не случилось.

И даже еще лучше.

Чтобы заняться делом, которое отвлекло бы ее от мучительных раздумий, и чтобы доставить радость мальчику – кто знает, сколько таких маленьких радостей ему еще осталось? – Цинтия затеяла стряпать пирог с яблочным повидлом. Любимое лакомство Ольфа.

Накормив мальчика, она уложила его спать и не отходила от его изголовья до тех пор, пока он не задышал ровно и глубоко.

На миг ей показалось, что ничего страшного не происходит, что Ольф здоров и, следовательно, все ее страхи надуманны, но не прошло и пяти минут, как мальчик зашелся во сне сильным кашлем.

Цинтия побежала на кухню, чтобы сделать чай с медом, а когда вернулась, приступ уже закончился и ребенок опять мирно спал.

Она бессильно привалилась плечом к косяку, не отрывая взгляд от порозовевшего во сне личика.

Тяжкие мысли снова хлынули в ее голову.

А ведь ты можешь раз и навсегда избавиться от необходимости сделать выбор, шепнул ей на ухо вкрадчивый шипящий голос. Для этого надо всего лишь оставить Ольфа одного на полчаса, а самой отлучиться из дома… скажем, в аптеку… Имеешь же ты право пойти в аптеку, чтобы купить ребенку лекарство от кашля? Конечно, имеешь! И не твоя будет вина, если пришельцы воспользуются твоим отсутствием и похитят малыша…

Зато никто на свете не посмеет обвинить тебя в том, что ты сама отдала мальчика инопланетянам. Ни одна живая душа. Включая прежде всего твоего мужа… пока еще мужа…

Господи, да что же такое я замышляю?!.

Двигаясь, словно автомат, Цинтия отнесла поднос с чаем обратно на кухню. Там она подняла руку и с ожесточением дала самой себе пощечину. Потом еще одну, уже по другой щеке.

Нет уж, сказала она кому-то невидимому, не дождетесь вы от меня этого!

Это мой ребенок, понятно? Мой – и ничей больше! И я сделаю все от меня зависящее, чтобы он был со мной! Называйте это эгоизмом, слепой материнской любовью, как угодно – мне все равно!

И даже если бы у меня была возможность спросить сейчас у всех матерей Земли, как поступили бы они на моем месте, и если бы большинство женщин осудили меня, я все равно не отступилась бы от своего решения. Потому что голосованием такие вопросы не решаются. Каждый решает их сам для себя. Так, как подсказывает ему его сердце…

Цинтия не знала, сколько она просидела в кресле, неподвижно глядя в одну точку.

Время опять остановилось.

Когда в очередной раз она взглянула на часы, то обнаружила, что ребенок спит слишком долго. Пора его поднимать, иначе вечером не уложишь…

Но Ольф не хотел просыпаться. Она гладила его по лицу, дула в глаза и терла его руки, а он только слабо ворочался, не открывая глаз. Дышал теперь он сипло, и когда кашель снова охватил его, то был он таким страшным, словно у ребенка вот-вот разорвутся легкие.

– Олли, родненький, – с трудом выговорила Цинтия. – Что с тобой? Скажи мамочке, как ты себя чувствуешь? Где болит?

Но мальчик не отзывался. Едва ли он слышал ее.

Голова у него была горячей, а ручка – мягкой, как вареная макаронина.

Ему явно становилось все хуже и хуже.

– Олли, сыночек, – сказала, не слыша своего голоса, Цинтия. – Прости меня, дуру! Это я… я виновата во всем!..

– Почему ты? Мы оба в этом виноваты, – послышался вдруг знакомый голос за ее спиной, и Цинтия, вздрогнув, обернулась.

В дверях стоял Леонель. Лицо его было бледным и застывшим, словно его заморозили.

– Откуда ты взялся, Лео? – удивилась Цинтия. – Я же к тебе так и не дозвонилась!

– Наверное, телепатия все-таки существует, – покачал головой он. – У меня с утра сердце было неспокойно. А когда мне сказали, что в мое отсутствие мне кто-то звонил, я понял: с вами что-то неладно… Но сейчас это не важно, – махнул он рукой. – Лучше расскажи, что происходит.

Цинтия наспех поведала мужу, как стремительно протекает подозрительная простуда сынишки, а также сообщила о втором визите пришельца.

– И что же ему было нужно? – осведомился Лео-нель.

Цинтия отвернулась.

– Ты сам знаешь, что… Он сказал… в общем, он считает, что Ольф долго не протянет…

Леонель прошел в комнату, сел на край кровати и с нежностью провел рукой по щеке мальчика.

– Да, – проронил он глухо. – Похоже, инопланетянин был прав… Мальчику плохо. А завтра будет еще хуже. Конечно, если…

Он не закончил фразу, но Цинтия поняла, что муж хотел сказать: «если Ольф доживет до завтра».

– Ну и что нам делать? – с отчаянием спросила она.

Леонель отвел глаза:

– Ты знаешь мое мнение на этот счет, – сказал он. – Но я не хочу тебя уговаривать. Окончательное решение остается за тобой, Цинтия.

Он вдруг потянулся и взял с полки шкафчика, где были выстроены в ряд любимые игрушки Ольфа, черного медвежонка. Того самого, которого мальчику когда-то принес пришелец. Цинтия еще тогда хотела выбросить игрушку, но Ольф не позволил ей это сделать. «Мама, пусть мишка останется у меня, – попросил он. – Ведь это же игрушка, а разве игрушки могут быть в чем-то виноваты?» – и Цинтия уступила мольбам сына.

– Ты знаешь, дорогая, – проговорил Леонель странным голосом, вертя в руках игрушку, – мне кажется, я догадался, почему этот тип так хочет, чтобы мы отдали им ребенка.

– Ну и почему же? – вяло поинтересовалась Цинтия.

– Потому что именно с него был клонирован наш мальчик.

Цинтия вздрогнула:

– Ты хочешь сказать, что он – все равно что отец для Ольфа?

– Скорее всего. Во всяком случае, он испытывает к ребенку именно такие чувства. Цинтия закусила губу:

– Ну и что? – холодно произнесла она. – Да пусть он считает себя кем угодно! Я выносила, родила и воспитала нашего мальчика! У чужака нет никаких прав на Олли!.. Так я решила – и так будет!

Леонель внезапно встал и, ни слова не говоря, вышел из комнаты.

В нерешительности оглянувшись на неподвижное тельце сына, Цинтия последовала за мужем.

Пошатываясь, как пьяный, Леонель спустился в гостиную, где рухнул в кресло, обхватив голову руками, и принялся раскачиваться из стороны в сторону так, будто его точила изнутри нестерпимая боль.

– Почему? – промычал он, не отнимая ладоней от лица. – Ну, почему вы так жестоки? Даже в своей любви!.. Да вы – не просто дикари, вы – звери!..

– Вы? – переспросила Цинтия. – Кто это – Внезапно взгляд ее упал на входную дверь, и она мгновенно все поняла.

– О боже, – упавшим голосом проронила она. – Ты не Леонель!.. Потому что мой муж не смог бы войти в дом. Посмотри: дверь заперта изнутри, и ключ до сих пор торчит в замке!

Человек, сидевший в кресле, наконец отнял руки от своего лица. В глазах его стояли слезы. Но это лицо и эти глаза уже не принадлежали мужу Цинтии.

Перед ней был опять Лиль.

– Что ж, вам не откажешь в наблюдательности, Цинтия, – сказал он, успокаиваясь и доставая из кармана платок, чтобы вытереть глаза. – Извините за маскарад, но я не мог поступить иначе. Дело в том, что за вашим домом наблюдает целая свора хорошо обученных агентов спецслужбы. Если я не ошибаюсь, она называется у вас Общественной Безопасностью.

– Что-о? – протянула Цинтия. – Откуда тут мог взяться ОБЕЗ?

– Ваш муж… Это он сообщил им обо всем. Я не знаю, зачем он так поступил, но этим он все испортил. Ведь эти люди циничны и расчетливы. Они решили использовать вашего сына в качестве приманки. Они знают все и понимают, что Ольф все равно умрет и от него им не будет никакой пользы. Зато они могут поймать меня – живого и здорового инопланетянина…

– И за это вы убили Леонеля? – сдвинула брови Цинтия.

– Разумеется, нет. Мы лишь временно нейтрализовали его. Уверяю вас, когда все кончится, он вернется к вам.

– Но зачем вам понадобилось приходить сюда?! – удивленно воскликнула Цинтия. – Я же еще днем сказала, что вам не на что надеяться!..

Лиль мельком глянул на часы.

– Я не уйду отсюда до тех пор, пока… пока есть надежда убедить вас в том, что вы должны поступиться своими инстинктами и отдать нам ребенка. Я все-таки надеюсь…

Он вдруг замолчал, словно прислушиваясь к чему-то.

Потом вскочил и быстро сказал:

– Похоже, счет уже пошел на минуты. Ну же, решайтесь!..

Цинтия сделала шаг назад и, не оглядываясь, на ощупь выдвинула ящик комода.

Потом сделала быстрое движение, и в ее руке появился пистолет.

– Уходите отсюда! – сказала она, прицелившись в пришельца. – Немедленно!.. Дайте мне попрощаться с моим малышом!.. Убирайтесь! Слышите?!.. Иначе я выстрелю! И рука моя не дрогнет! Клянусь!..

Лиль исчез. Но не успела Цинтия перевести дух, как пришелец вновь возник в двух метрах от нее, и в руках его был Ольф. Лицо мальчика заметно посинело, дыхание стало хриплым и очень редким.

– Вот, прощайтесь, – сказал Лиль, протягивая Цинтии обмякшее детское тельце. – Что же вы стоите?! Поцелуйте его перед смертью!.. И всю оставшуюся жизнь вспоминайте этот проклятый миг, когда вы не сделали то, что должны были сделать!..

Лицо его было перекошено, глаза метали молнии, руки дрожали. Он был бы страшен, если бы не боль и отчаяние, сквозившие из каждой черточки его лица.

Цинтия опустила пистолет.

Внезапно что-то произошло, она сама не поняла, что именно. Словно порыв сильного ветра ударил по дому. И мгновенно с петель слетела входная дверь, а большое – от пола до потолка – окно в гостиной разлетелось вдребезги, и в комнату с разных сторон ввалились три силуэта в черных масках, таких же черных, плотно облегающих тело комбинезонах и с короткоствольными автоматами в руках.

И чей-то голос, усиленный мощным мегафоном, оглушительно прорычал:

– Не двигаться! Руки вверх!

Стволы были нацелены на Лиля, и он неподвижно замер с ребенком на руках. Он был не только оглушен, но и ослеплен. Автоматы обезовцев были оснащены лазерной подсветкой, и красно-фиолетовые лучи скрестились на лице пришельца.

Двигаясь все так же быстро, обезовцы окружили Лиля.

– Опустите ребенка на пол! – приказал инопланетянину один из силуэтов, движением фокусника доставая откуда-то наручники из неестественно блестящего металла. – И не вздумайте выкидывать свои штучки – с пулей вам все равно бесполезно соревноваться.

Но Лиль стоял не шевелясь. Казалось, он не слышит, что ему говорит обезовец. Глаза пришельца были прикованы к Цинтии.

– Тогда вы, мадам, – бросил агент Цинтии, не поворачивая к ней головы. – Подойдите и возьмите у него мальчика! Да опустите вы свою пукалку – мы его держим на мушке!.. Только осторожно, эти типы способны на…

Он не договорил.

Первая пуля, которую Цинтия выпустила из пистолета, разнесла ему череп. Следующими выстрелами были сражены двое других обезовцев – они не успели понять, что, собственно, происходит и кто в них стреляет.

Цинтия стреляла, не целясь, но рука ее действительно не дрогнула.

Потом она опустила дымящийся ствол пистолета и сказала Лилю только два слова:

– Вы успеете?..

Когда человек растворился в воздухе вместе с ребенком, она, хладнокровно переступив через растекавшуюся по полу кровь, подошла к креслу, на котором остался лежать игрушечный медвежонок, взяла его и, прикрыв глаза, прижала пушистую мордочку к своему лицу.