Нельзя идти за горизонт

На поляне перед Куполом было так тихо, что отчетливо слышалось, как в траве стрекочут кузнечики, а в кустах щебечет полусонно какая-то пташка.

Слушая Грона вполуха, Гарс мысленно решал для себя один существенный вопрос: что выгоднее — дать своему бывшему дружку выговориться всласть или двинуть хорошенько ему по зубам стволом атомайзера, чтобы этот демагог прикусил свой хорошо подвешенный язык и не мутил воду? Или, может, вообще убрать его на глазах у всех? А чтобы не вызвать недовольства толпы, можно придумать какую-нибудь гадкую подоплеку пропагандистского пыла Грона. Например, обвинить его в том, что мэр был подкуплен или загипнотизирован создателями Купола. Да, это была бы ложь, но разве она не оправдана той великой целью, к которой он намерен вести земляков? Марш-бросок к новой, счастливой и плодотворной жизни, свободе и прогрессу… Тем более что этот паршивец Грон, сам того не подозревая, каждым своим словом больно ранит его, Гарса, душу, топча и развенчивая те идеалы, которые Гарс вынашивал и взращивал в себе на протяжении многих лет!

Но он не стал ни перебивать, ни убивать Грона. Ему стало муторно от мысли о том, что, если он сейчас позволит низменным порывам одержать верх, то впоследствии еще не раз придется переступать невидимую черту, за которой начинается бесчеловечность.

Вместо этого он насмешливо поинтересовался:

— Ты все сказал, Грон? Полностью излил свою душу?

Грон покачал укоризненно головой.

— Жаль, что мои слова остались для тебя лишь пустым сотрясанием воздуха, — сказал он. — Ты — близорукий и безответственный тип, Гарс.

— Ну все, хватит, — оборвал его Гарс и повернулся к провожающим: — Если хотите глазеть и дальше, глазейте на здоровье, но чтобы ни один из вас не приближался к нам меньше чем на десять метров! Всем понятно?

Вопрос его остался без ответа, но это мало заботило Гарса. Главное — чтобы его требования выполнялись, а на всеобщее осуждение и злобные взгляды исподлобья ему сейчас наплевать!

— Ну, пошли! — приказал Гарс. Подтолкнул раструбом атомайзера Свана сзади. — Давай, Сван, покажи класс в новом виде спорта!

Спортсмен стиснул зачем-то кулаки, напряг свои великолепные мышцы и с короткого разбега врезался в туманную «стену». Не так резво, но вполне целеустремленно за ним последовали Брин, Бар, Лагмар…

В целом массовое, десантирование за Горинт прошло без особых проблем. Только с женой Арда случилась истерика, да упиравшегося, подобно упрямому ослу, Тарга пришлось чуть ли не силой выталкивать за Горизонт.

Когда от отряда остался только Гарс, он сначала хотел помахать на прощание пристально смотревшей на него толпе, но потом раздумал: перебьются! Они еще будут чествовать его, как героя, когда он вместе с остальными «первопроходцами» вновь появится в поселке. О том, что возвращение может опять произойти на противоположной стороне Горизонта, Гарс пока умалчивал. Пусть их возвращение станет для всех сюрпризом!

В самый последний момент, когда он уже готов был шагнуть в синий туман, от толпы отделилась стройная девичья фигурка и устремилась к Горизонту.

— А ты куда, Макдена? — удивился Гарс.

— Я хочу быть вместе с Тахом, — не останавливаясь, с вызовом ответила девушка и исчезла за Горизон том.

Гарс пожал плечами. Раз она сама так решила, стоит ли ей мешать?.. Все равно все будет в порядке.

Он сжал покрепче свое чудесное оружие и отдался притяжению невидимого магнита.

Глава 5

Первое, что он услышал, не успев еще открыть глаза после стремительного перемещения за Горизонт, был ехидный вопрос Грона:

— Послушай, Гарс, у тебя все в порядке со зрением?

Гарс вскочил и протер глаза, засыпанные на этот раз не песком, а каким-то вонючим жирным пеплом.

И не поверил тому, что увидел.

Весь отряд был в сборе, но ютился под стеной Купола, не решаясь подняться на вершину ближайшего холма. И «заложникам» было чего бояться.

Потому что окружающий мир был неприятен и страшен с первого же взгляда.

Сейчас здесь, как и предполагал Гарс, было утро. Солнце висело пока еще невысоко над холмами, но его мертвенно-белый свет уже обжигал кожу, как чей-то ненавидящий взгляд. Бледное небо было изъедено грязно-серыми отвратительными пятнами, напоминающими гнойные коросты на теле прокаженного. Земля под ногами была покрыта спекшейся и шелушащейся под воздействием ветра коркой, местами переходящей в жирные чешуйки, похожие на увеличенную во много раз перхоть, только черного цвета.

И не было вокруг ни травы, ни цветов, ни деревьев, только кое-где между холмами корячились уродливые, опаленные огнем чудовищной температуры, голые палки без единого листочка.

— Не может быть! — пробормотал Гарс, устремляясь на вершину ближайшего холма — того самого, с которого при свете Луны он наблюдал накануне панораму уютной, обжитой долины. И после длинной паузы потрясенно повторил: — Не может быть!

Не было в долине ни зданий, ни каких-либо иных сооружений. Вместо них там лежали развалины не то бараков, не то амбаров, большая часть которых давным-давно развалилась и поросла травой, а остальные хранили на себе следы давних пожаров, и там тоже лежал странный черный антипод снега.

Контраст с тем миром, который Гарс видел несколько часов тому назад, был так велик, что невольно возникала мысль: не кошмарный сон ли это?

— Ну, ты даешь, Гарс, — сказал Пустовит, с отвращением озираясь. — Я и раньше, собственно, предполагал, что ты выдаешь желаемое за действительное, но, признаться, в какой-то момент даже я, скептик до мозга костей, поверил твоим сказочкам! По-моему, в этом патологически мертвом мире не выживут даже тараканы!

— Какое там желаемое! Какое там действительное! — воскликнул экспансивный толстяк Ард, тяжко отдуваясь. — Да этот распоясавшийся молодчик просто-напросто нагло обманул нас — вот и все!

— Да подождите вы с выводами, — попытался остановить излияние эмоций своих спутников Грон. — Может быть, Гарс стал жертвой иллюзии. Или галлюцинации. Хотя в детстве, по-моему, у него серьезных травм головы не было.

— Зато скоро будут — и не только головы! — угрожающе прогудел здоровяк Сван, поигрывая бицепсами. — Лично я это гарантирую!

Пора было прекращать этот балаган, иначе ситуация грозила стать неуправляемой.

Усилием воли Гарс загнал отчаяние и растерянность как можно глубже внутрь себя и многозначительно потряс над головой атомайзером.

— Прекратить пустую болтовню! — заорал он. — Что, думаете, теперь можно поливать меня грязью как угодно, да? Напрасно! Мои условия остаются в силе. Кто не подчинится — расстреляю на месте! Это — во-первых!

Его вспышка возымела действие. Во всяком случае, «заложники» на время прикусили языки.

— Во-вторых, — уже спокойнее продолжал Гарс, — поверьте, я и сам не пойму, в чем тут дело. В прошлый раз все было совсем по-другому, клянусь… матерью! — Сгоряча он хотел сначала сказать «Люминой», но воспоминание тут же ударило тяжким молотом: ее уже и так нет в живых! — Именно так, как я вам рассказывал…

— Да ты не горячись, Гарс, — примирительно сказал после паузы рассудительный Бар. — Ребята ведь почему сердятся? Потому что здесь все оказалось дерьмово. Ну и бог с ним, с этим Запредельным миром. Зато теперь мы будем иметь представление, что жить здесь просто невозможно… одно солнце чего стоит — ишь как печет, так и сгореть недолго!.. Ты вот что… давай-ка спускайся и веди нас обратно в Очаг.

Гарс закусил губу.

— Что, к женам под бок захотелось? — съязвил он. — Эх вы, мужики! Неужели мы так вот повернемся и уйдем обратно под Купол, а? Вас же потом никаким дрыном не сдвинешь с насиженного места! Разве вам не интересно узнать, что за чудеса здесь творятся? Давайте обойдем Купол вкруговую, а? Потом отойдем хоть на пару сотен метров в сторону — может, найдем что-нибудь интересное? Как вы думаете?

Внезапно туманная стена выплюнула из себя кубарем летящую маленькую фигурку, сжавшуюся в комок. Новый путешественник за Горизонт пролетел по инерции еще несколько метров и ошарашенно уселся на черной земле.

— Что это вы здесь торчите? — деловито осведомился он. — А я думал, вы уже далеко отсюда.

— Анас! — охнул Ард, опознав в пришельце своего сынишку. — Ты как сюда попал?

— Очень просто, — ответствовал мальчик, поднимаясь с земли и отряхивая одежду. — Как и вы. Там уже все разошлись, потому что стемнело, вот я и решил вас догнать.

— Вот вернемся домой — я тебе покажу, как совать нос за Горизонт! — пригрозил ему композитор, потрясая пухлыми кулачками. Потом он поднял лицо к Гарсу. — Видишь, до чего доводит твоя безалаберность, идиот?! Чем больше мы будем топтаться по этой большой помойке, которую ты преподнес нам как райский сад, тем все больше народу будет к нам прибывать! Того и гляди кто-нибудь еще сюда заявится!

— Гарс, теперь-то мы точно никуда не пойдем, — объявил Грон. — Рисковать жизнью ребенка я тебе не позволю! Ты и так слишком далеко зашел в своем авантюризме! Открой нам путь домой, слышишь?

Гарс задумался.

С одной стороны, ему не хотелось возвращаться в Очаг с горьким чувством поражения. Отныне он станет мишенью для насмешек и ненависти со стороны односельчан. Подлый обманщик, убийца и сволочь — вот кем он будет теперь для них. Они не простят ему убийство Прага, взятие заложников и попытку диктовать свою волю, даже если речь шла о временной «диктатуре», к которой он прибег в благих целях. Рано или поздно они все равно будут судить его, и даже оружие ему не поможет избежать кары за слепую уверенность в своей правоте!

Но в то же время Грон был прав. Нельзя допустить, чтобы кто-то из этих людей пострадал здесь, в Запредельном мире. И нельзя то и дело подгонять их угрозами пустить в ход оружие — еще немного, и они взбунтуются против него, а тогда придется либо убить кого-то, либо сдаться…

Ладно, пусть убираются отсюда, все равно от них, трусов, никакого толку не будет.

— Хорошо, — сказал наконец Гарс, не глядя на членов своего «отряда». — Я отпущу вас домой. Но сам останусь здесь.

— Зачем? — недоуменно спросил Грон.

— Надо кое-что выяснить. Все равно мне нечего больше делать в той клетке, куда вы так стремитесь вернуться!

— Зря ты это делаешь, — сообщил молчавший до этого Tapг. — Здесь, некоторым образом, опасно оставаться. Смею предположить, что в атмосфере слишком мало озона, поэтому солнечная радиация, в определенной степени…

— В определенной степени ты мне надоел! — грубо перебил его Гарс. — Оставь свои нравоучения для детей и внуков! Я свое решение принял и от него не отступлю!

Он сбежал по склону обгоревшего холма, взбивая облачка пепла, и приблизился к расплывчатой стене Горизонта.

— Встаньте цепочкой по одному, — приказал он остальным. — Когда я подам знак, можете входить в туман.

Он начертал пальцем на Куполе код доступа и махнул рукой Арду, которого с сыном остальные, не сговариваясь, пропустили вперед:

— Давайте!

Ард и Анас шагнули вперед, но тут же отлетели назад, словно кто-то сильно толкнул их в грудь.

— Ты что, подлец, и тут нас обманул?! — заверещал толстяк, вскакивая на ноги. — Да я тебя тогда!..

— Спокойно, — остановил его Гарс, хотя в груди его возник неприятный холодок. — Наверное, все дело в том, что надо проходить по одному. Пусть идет сначала один Анас.

Он повторил операцию с «набором» кода, но и на этот раз Купол не открылся.

Неужели? Нет, этого не может быть! Он же прошел! Может быть, он что-то напутал?

Стараясь четко выписывать каждый знак кода, Гарс предпринял еще одну попытку — и вновь его постигла неудача.

Не обращая внимания на разгневанные выкрики за спиной, Гарс лихорадочно писал на «стене» одну за другой серии букв и цифр, переставляя их то так, то этак, меняя местами и переворачивая справа налево, но все было тщетно.

Проклятый Купол категорически отказывался открывать «дверь». Словно кто-то невидимый, кто следил за всем происходящим в поселке, решил таким образом наказать Гарса за все те грехи, которые он сегодня совершил.

И когда до Гарса дошел весь ужас сложившегося положения, он бессильно опустился на горячий и шершавый грунт и, обхватив колени руками, уткнулся в них лицом.

Ему было уже все равно, что думают и говорят о нем люди, мечущиеся рядом с ним. Даже если они решат отобрать у него атомайзер и прикончить его, он не будет сопротивляться.

Потому что он заслужил такое наказание.

И еще потому, что у него теперь не осталось ничего, ради чего стоило бы жить дальше. Ни единого близкого человека. Ни единого ориентира на горизонте жизни, к которому хотелось бы идти.

Но почему-то никому из спутников Гарса не пришло в голову обезоруживать его. Никто даже не ударил его. И обидных слов в его адрес произносилось все меньше и меньше.

А потом он почувствовал, что кто-то настойчиво дергает его за плечо.

Это был Грон. Лицо его было серым и застывшим. — Что будем делать дальше? — спросил он. И этот вопрос неожиданно вернул Гарсу силы. Он означал, что на него надеются и ждут от него помощи. Эти двенадцать человек, стоявшие вокруг него, были готовы опять пойти куда угодно и сделать все, что он им скажет, лишь бы выжить в карикатурно-отвратительном Запредельном мире.

Хотя это вовсе не означало, что они простили его.

Глава 6

Проклятое солнце, казалось, окончательно свихнулось и распоясалось, словно осознавая свою неограниченную власть над миром и полную безнаказанность. Оно жгло все сильнее и сильнее, и не было ни управы на него, ни тени, в которой можно было бы укрыться. Ничего здесь не было, в этой выжженной мертвой зоне, — только солнце, ветер и пустыня, покрытая черным пеплом.

В душе тоже ничего уже не оставалось, кроме равнодушного ожидания конца. Не чувствовалось ни жажды в засохшем рту и шершавом горле, ни голода, превратившего желудок в сухой ноющий комочек, ни боли от чудовищных ожогов, заставляющих кожу покрываться отвратительными язвами и сползать с открытых участков тела гнойными струпьями, ни гнева на тех, кто сумел за считанные часы превратить мирный, зеленевший травой и кустами мир в страшный ад, ни даже отчаяния, порожденного пониманием того, что ты бессилен и обречен. Пожалуй, лишь слабая надежда на то, что конец близок, еще трепыхалась на самом дне души, и было непонятно, каким образом это жалкое подобие чувства может заставлять усталые, сбитые до кровавых мозолей ноги плестись по бесконечной раскаленной равнине.

От всех желаний давно осталось одно-единственное: упасть, зарывшись разъеденным лицом в черный сухой пепел, и больше не вставать никогда.

Однако Гарс продолжал идти. Впрочем, это было громко сказано. Ни он, ни его спутники не шли, а кое-как брели, спотыкаясь, если под ноги попадались камни, и падая, если нога оступалась в выбоину. Это было странное шествие. И очень страшное, потому что никто не издавал ни звука. На слова просто не осталось сил. И желания тоже… Что можно было сказать друг другу, если души опустошены и обескровлены? Да и есть ли у них еще души?!

Похоже было, что за то время, которое Гарс провел в Очаге после возвращения из-за Горизонта, с планетой случилась мгновенная глобальная катастрофа, превратившая Землю в одну большую Мертвую зону. Похоже было, что Земля перестала вращаться вокруг Солнца. Иначе как объяснить, что этот проклятый день все длился и длился, а солнце вовсе не собиралось убираться с белесого небосвода?! Часы у них были, но они быстро вышли из строя — не то от дикой жары, не то от каких-то невидимых магнитных полей. Поэтому не представлялось возможным определить, сколько же времени они бредут по черной пустыне без конца и без края и какое расстояние уже преодолели…

Одно было совершенно очевидно: они безнадежно заблудились, потому что, в каком направлении теперь они бы ни двигались, всюду взгляду открывалась ослепительная пустота, пронизываемая сухим резким ветром и злобным солнечным сиянием. И еще была плоская поверхность с еле заметной черточкой горизонта. Холмы давно остались позади, и давно пропала из виду стена Купола, за которой люди, наверное, все еще ждали возвращения отряда, не зная, что он никогда не вернется. А может быть, там прошло слишком много времени, чтобы кто-то еще продолжал ждать и надеяться. В этом случае их объявили пропавшими или погибшими, и горе теперь владеет душами жен, оставшихся без мужей, и детей, оставшихся без отцов. Только по Гарсу никто не будет сожалеть, кроме матери. Да и ей теперь придется несладко. Мать проклятого убийцы, загубившего двенадцать… нет, тринадцать человек вместе с Прагом, едва ли будет пользоваться сочувствием и уважением односельчан…

Воспоминание о матери отняло последние остатки сил, и Гарс остановился.

— Сван! — хрипло окликнул он спину спортсмена, мерно шевелившуюся в такт шагам в нескольких метрах впереди. —Подожди… Посидим.

Пересохшее горло было способно пропускать наружу лишь короткие отрывистые слова, потому что от длинных фраз его сразу схватывал приступ сухого удушливого кашля.

Сван молча рухнул на колени там, где стоял, и Гарс, в свою очередь, бессильно опустился на раскаленную землю. Оглянулся зачем-то назад, словно желая проверить, последовали ли его примеру остальные. Можно было и не смотреть. Словно автоматы, запрограммированные слепо копировать движения впереди бредущих, члены бывшего отряда, ставшего жалкой кучкой, тоже попадали на землю в разных местах равнины. Каждый из них сидел отдельно от других, и Гарс представил, как вскоре из них останется кто-то один, у которого окончательно пропадет желание куда-то двигаться, потому что некому будет подражать, и этот единственный уцелевший будет сидеть посреди голой равнины, один на тысячи километров. И тогда это будет последнее живое, хотя уже едва ли мыслящее существо в безжизненном мире.

Теперь их оставалось всего пятеро. За время пути было несколько таких привалов, и на каждом они оставляли бездыханное тело очередной жертвы, хоронить которое было нечем да и, в сущности, незачем. Закапывать мертвецов в их ситуации означало только напрасно терять силы, которые и без этого были на исходе.

Во время предыдущей передышки они потеряли сразу двоих. Макдена умерла со счастливой улыбкой на губах, и трудно было сказать, что вызвало эту предсмертную гримасу — сознание того, что мучения и боль покидают хрупкое девичье тело вместе с последним выдохом, или девушке было приятно умирать, опираясь головой на колени Таха и видя его любящие и любимые глаза. А потом, когда все собрались двинуться дальше, Tax объявил, что останется возле своей возлюбленной, и даже силой нельзя было оттащить его от трупа Макдены и заставить идти вслед за всеми. Сван хотел было скрутить парня и взвалить его себе на плечи, но Грон отрицательно покачал головой, и они ушли, через каждые пятьдесят шагов оглядываясь машинально назад, пока от неразлучной парочки не остались только точки. Две черные точки на черной равнине.

А ведь тогда, когда они обходили Купол по кругу, то и дело тычась в его стену, как слепые щенки, чтобы окончательно убедиться, что прохода внутрь больше не существует, все казалось не так мрачно. И даже осторожный Грон не мог тогда предполагать, что смерть — совсем рядом. Только все сильнее досаждало разошедшееся не на шутку солнце, от которого нигде нельзя было скрыться — ведь даже Купол не давал тени. Ожогов от солнечных лучей на коже еще не было, только очень хотелось пить, а Гарса вдобавок ко всему мучил зверский голод — из-за стремительно развивавшихся событий у него уже больше двенадцати часов не было г ни крошки во рту.

Потом они стали решать, что делать в этом безвыходном положении. Гарс опять, но уже с меньшей категоричностью, предложил отправиться на поиски более-менее подходящего укрытия от губительного ультрафиолета, но теперь его никто не слушал. У Тарга созрела иная идея. Поскольку на поверхности в обозримом радиусе равнины не было ничего, что могло бы спасти от солнечного сияния, надо было, по его мнению, искать спасения под землей. Отрыть глубокую яму, в которой можно отсидеться хотя бы до темноты, а там видно будет…

Однако грунт был покрыт такой твердой коркой, что нечего было и пытаться производить землеройные работы голыми руками. Никаких инструментов у них, кроме шахматного компнота Лагмара, не было. И туг Гарс вспомнил о своем атомайзере и о том, как он использовал его для острастки Пустовита…

Дальнейшее было не очень сложно. Несколько выстрелов на полной мощности разряда в склон ближайшего холма — и вот она, достаточно вместительная пещера!.. Пусть в ней расхаживать можно не в полный рост, а лишь согнувшись в три погибели, и пусть ее потолок то и дело грозит обвалиться от малейшего неосторожного движения — главное, что сюда не попадает солнечная радиация…

Первым почувствовал неладное Ард. Анаса внезапно стало сильно тошнить, да и кожа мальчика быстро покрывалась какими-то зловещими багрово-синими пятнами. Через некоторое время сходные симптомы ощутили и другие члены отряда.

Не требовалось особого медицинского образования, чтобы понять: земля пропитана каким-то особо опасным видом радиации, и если они останутся в этой норе, то их одного за другим будет убивать лучевая болезнь.

Пришлось покинуть убежище. И попасть из огня да в полымя, потому что солнце теперь уже не просто поджаривало заживо — казалось, что оно пробивает своими лучами кожу насквозь. Все были одеты достаточно легко — рубашки с короткими рукавами, непокрытые головы, — но хуже всех приходилось Макдене в ее коротенькой юбчонке и топике, заканчивавшемся чуть выше пупка, и Анасу, на котором из всей одежды, как и у любого мальчишки в Очаге, были лишь куцые шортики и открытая майка. Гарс попытался было отдать мальчику свою клетчатую рубаху, но Ард сердито сверкнул глазами и процедил: «Не нужно нам твое вонючее тряпье, понял?!» Он поделился с сыном кое-какими предметами своей одежды, особо заботливо укутав верхнюю часть тела Анаса. Рубашку Гарса согласилась взять Макдена, а спортивные штаны ей галантно одолжил Сван… Все прочие соорудили из обрывков нижнего белья (тут уж было не до стеснения) импровизированные головные уборы и защитные накидки, стараясь оставить как можно меньше открытых мест на теле…

Потом они, не сговариваясь, двинулись куда глаза глядят, и вел отряд не Гарс, а Грон.

Все боялись за жизнь мальчика, но Анас умер, как ни странно, вовсе не первым. Пустовит, некоторое время вышагивавший в хвосте, как сомнамбула, вдруг рухнул лицом вниз, и когда к нему подбежали остальные, он был уже мертв. Трудно было определить, что именно его убило — солнечный удар или последствия облучения, да это и не имело особого значения. Писатель был единственным из всех погибших, которого они погребли в яме, созданной лучом атомайзера в сухой, жесткой земле. И эта смерть шокировала их куда сильнее, чем все последующие… Макдена даже прослезилась над едва заметным могильным бугорком, да и остальные подозрительно поотворачивались в разные стороны…

Когда, корчась в страшных судорогах и повторяя в предсмертном бреду: «Мама! Мамочка!», умер Анас, его отец попытался завладеть атомайзером, чтобы отомстить Гарсу за смерть сынишки. Впавший в состояние отупелого ступора, Гарс не очень-то сопротивлялся композитору, и вполне возможно, что Арду удалось бы привести в исполнение свой приговор, если бы не вмешались Грон и Брин, оттащив ставшего невменяемым толстяка в сторону.

Но они заступились за Гарса не потому, что им стало его жалко. Во всяком случае, Грон сказал, оглядев земляков:

— Если мы сейчас расправимся с Гарсом, то ему от этого будет только лучше. Он же тогда не испытает тех мучений, которые еще предстоят нам…

И все молча согласились с ним.

Однако почему-то никто не отобрал у Гарса оружие, словно оставляя ему шанс покончить с собой, когда он сам решит наказать себя. И он бы, наверное, так и поступил, когда его спутники стали умирать один за другим. Бар, Тарг, Ард, Ким, Макдена — а теперь уже, наверное, и Tax…

Кто-то умер от обезвоживания организма, кто-то — от чрезмерной дозы ультрафиолета, кого-то доконала радиация, а у кого-то (кажется, это был Ард) просто-напросто не выдержало сердце — сейчас Гарс уже не мог вспомнить, что явилось причиной смерти каждого из тех, кто остался лежать на выжженной земле, которая называлась землей лишь потому, что лежала под ногами. Сознание то и дело проваливалось в какую-то бездонную яму, из которой удавалось выкарабкаться лишь для того, чтобы с удивлением обнаружить, что даже во время умопомрачения ты продолжал механически двигать ногами.

И вот теперь их оставалось пятеро. Вместе с ним.

Атомайзер по-прежнему лежал за пазухой у Гарса, но стрелять в себя Гарс пока не собирался. Не потому, что верил: когда-нибудь они дойдут до убежища, где будут вода, продукты и укрытие от губительных лучей, и тогда мучения их закончатся. Ему помогала цепляться за жизнь мысль о том, что кто-то должен заплатить за страдания, которые терпели ни в чем не повинные люди. В том, что кто-то должен понести ответственность за гибель его спутников, Гарс не сомневался.

Кто-то, помимо него самого.

Если бы он был верующим, то, не задумываясь обвинил бы во всех бедах Дьявола. Или даже самого Всевышнего. Но в Бога Гарс не верил, а посему надеялся, что когда-нибудь он доберется до тех существ, которые сначала заманили его в сети иллюзии, а потом оставили с носом и заставили чувствовать себя преступником. Кем бы ни были эти существа — людьми или нелюдями!

Ничего, если он не подохнет раньше времени, то еще посмотрит в глаза этим уродам и садистам! И одним взглядом он не ограничится!

Кто-то опустился рядом с Гарсом на землю и тяжко вздохнул.

Гарс покосился на соседа.

Конечно же, это был Грон. Он был один из всех оставшихся в живых, кто еще был способен общаться с Гарсом. Другие делали вид, что Гарса вообще не существует.

— Есть предложение, — с трудом переводя дух, прохрипел мэр Очага. Бывший мэр. Бывший друг. Все они теперь были бывшими. Бывшими отцами, бывшими мужьями, бывшими людьми…

— Какое? — заставил себя выдавить Гарс, не глядя на Грона.

— Только это не я придумал. Воля народа. Я только передаю ее тебе. Есть один способ покончить со всеми проблемами. Быстро и без мучений. Ты как? За или против?

— Чего? — переспросил Гарс. — За или против чего? Грон прикрыл глаза, веки которых были разъедены до кровавых язв солнечными ожогами.

— «Быть или не быть?» — перекосив лицо, процитировал он. — «Иль умереть, забыться и видеть сны?..» Ты еще не потерял атомайзер?

— Да ты что, Грон? — просипел Гарс и натужно закашлялся. — Ты хочешь, чтоб я совсем почувствовал себя злодеем?

— А ты им себя не чувствуешь? — попытался ухмыльнуться бывший приятель Гарса. — Ладно, неважно… Тут другое дело. Люди сами этого хотят, Гарс.

Гарс огляделся. Оказалось, что Сван, Брин и Лагмар неотрывно смотрят на него. Словно читая его немой вопрос, каждый из них лишь медленно кивнул.

К горлу подкатил неудержимый приступ тошноты, и, отвернувшись от Грона, Гарс издал характерный блевательный звук, но рвоты не последовало — желудок давным-давно был пуст, а во рту даже не было слюны…

— Нет, — отдышавшись, возразил он. — Я этого не сделаю!

— Не дури, Гарс, — попросил Грон. — В данных обстоятельствах это не преступление. Преступлением будет твой отказ сделать это.

Гарс с трудом поднялся на ноги.

— Не-ет! — заорал он. Вернее, попытался заорать, но из стянутой жаждой глотки вырвался лишь нечленораздельный рев. — Вот вам всем! Пока я жив, никто из вас не получит избавления таким способом, вы поняли?! Я что, один должен мстить за тех, кто погиб на ваших глазах, да? Неужели вам не хочется порвать глотку зубами тем гадам, которые причинили нам столько страданий?

— Не ори, Гарс, — устало проговорил Грон. Остальные сидели молча и неподвижно, как мумии. — Это не поможет. Если ты не сделаешь то, о чем мы тебя просим, тогда это сделает кто-нибудь другой. Сван, например. Или я. Мы отберем у тебя силой атомайзер и сделаем то, что наметили. А последний из нас покончит с собой. Только тебя мы не тронем. Это я тебе обещаю.

Тогда Гарс больше не стал терять время на объяснения. Он повернулся и пустился бежать прочь.

Сердце тут же застучало так, будто готово было выскочить из груди, а раскаленный воздух кипятком обжег пересохший рот.

Гарс взбежал на ближайший пологий холм и почувствовал, что сил бежать больше нет. Оглянулся назад. Сван был уже совсем близко, а другие плелись, даже не пытаясь изобразить бег.

Бесполезно было сопротивляться этим сумасшедшим. Все равно рано или поздно они догонят его, навалятся всем скопом, и тогда ему не устоять.

Он вытащил из-за пазухи оружие и нерешительно повертел его в руках.

А может быть, действительно? Да, они оказались слабее и безвольнее, чем он, раз готовы подставить себя под фиолетовую молнию, чтобы перестать страдать. Но разве можно осуждать их за это? Имеет ли он право отказаться выполнить их волю, если они сами хотят умереть и почитают смерть за благо? Да, конечно, даже сейчас убийство не перестает быть преступлением — не для них, для него самого, — но какое это имеет теперь значение? Разве кто-нибудь узнает о том, что произошло в этой безлюдной равнине?

Не в силах противиться соблазну, Гарс навел атомайзер на Свана. Палец лег сам собой на спусковую кнопку.

Внезапно Сван что-то крикнул, протягивая руку к Гарсу. Нет-нет, спортсмен не испугался смерти. Он просто показывал куда-то вдаль.

Гарс оглянулся, и атомайзер чуть не выпал у него из рук.

На горизонте высились, сливаясь в вышине с небом, высокие башни и иглоподобные здания. Их было много, и это был город.

А самым удивительным оказалось то, что он не был окружен Куполом.

Глава 7

Они шли к этому чудесному, наверняка полному людей и жизни городу целую вечность. Но город почему-то не приближался. Он неуловимо убегал от них за горизонт, и тогда оттуда торчали только верхушки его поражающих воображение зданий.