Оружие у них было наготове. Спецсредства - тоже. Хотя машина была бронированной, тем не менее никто из патрульных не позволял себе снять с головы тяжелый шлем или хотя бы расстегнуть тугую "молнию" бронекомбинезона: бывали случаи, когда в них стреляли из-за угла .или из тщательно выбранного укрытия, и броня машины не всегда спасала от прямого попадания. Об этом свидетельствовал и тот факт, что за последние полгода число жертв среди патрульных Комитета по поддержанию общественного порядка было ненамного меньше, чем количество погибших рядовых граждан.
      Комитету приходилось то и дело рекрутировать молодых мужчин на службу, чтобы пополнить ряды Патруля. Вначале в нем служили добровольцы, но потом, когда желающих выступать в роли мишеней для враждующих сторон стало мало, набор патрульных стал носить принудительный характер.
      В один из таких наборов попал и Алек Снайдеров, и никому из представителей мобилизационных подразделений Комитета не было дела до того, что он скрипач и должен беречь свои "музыкальные" пальцы. Даже ходатайство отца не помогло.
      А уберечь руки от повреждений и травм в Патруле было очень сложно, если не сказать - невозможно. Обращение с тяжелым штурмовым карабином требовало чтобы пальцы были сильными, шершавыми и грубыми. А тогда, когда патрульные вынуждены были усмирять нарушителей общественного спокойствия силой руки страдали в первую очередь, даже если на них были надеты защитные перчатки.
      Пока что Алеку удавалось избегать переломов суставов и растяжения связок кистей рук, но не было гарантии, что в один прекрасный день какой-нибудь здоровенный громила, владеющий приемами рукопашной схватки, не выкрутит Снайдерову палец или не вдарит тяжелым ломиком по рукам, и тогда - прощай, музи-цирование и многолетний труд над собой!..
      "Интересно, когда это кончится? Неужели теперь мы вечно обречены на то, чтобы разнимать враждующих драчунов и каждую секунду ждать, что тишина взорвется очередным столкновением? Мало нам, что ли, было в истории таких вот многолетних и даже многовековых вооруженных противостояний, что и теперь мы позволяем трясине хаоса и насилия все больше засасывать нас? Вспомнить ту же войну Алой и Белой розы, например... Или Ольстер. Или палестинцев... Что-то ведь надо делать, чтобы положить конец всеобщему страху и взаимной ненависти", - с отчаянием думал Снайдеров, уставясь сквозь забрало шлема в смотровой люк, за толстым стеклом которого безмятежно проплывали дома и фонари.
      Но что именно надо делать, он, разумеется, не знал и подозревал, что никто на всей Земле не знает этого. Слишком далеко зашла вражда между сторонниками Плана и его противниками, слишком много жертв и с той и с другой стороны было принесено, чтобы можно было попытаться решить проблему в одночасье. Тем более мирным путем.
      Наверное, пока экстремисты не истребят друг друга До конца, конца-краю распрям не будет. Но ведь экстремистом сделаться так легко, и еще вчера мирно настроенные люди сегодня могут взяться за оружие лишь для того, чтобы отомстить тем, кто убил близкого им человека.
      Наверное, если бы власти выступили на стороне какой-то одной из группировок - скорее всего тех, кто ратовал за План, ведь тогда, почти четверть века назад, их оказалось пусть на три человека, но больше, - то, возможно, общими усилиями, используя армию и прочие силовые структуры, и удалось бы искоренить "крамолу", но никто из властей предержащих на такое разрубание кризисных узлов, естественно, не осмеливался.
      Все словно чего-то ждали, но чего?
      И еще он вспоминал своего отца.
      Он довольно рано умер - почти сразу после смерти .деда Ореста, - и вся его жизнь после того рокового референдума была нескончаемой пыткой. Что-то грызло изнутри .Марка Снайдерова до кнца дней его, и лишь перед самой смертью он отважился спросить у Алека:
      "Скажи, сынок, ты не упрекаешь меня?" Он не закончил вопрос, но Алек отлично понял его и, конечно же, бодренько возразил: "Ну что ты, пап!", но теперь, когда у него самого подрастал сын, он все больше задумывался: а как бы он поступил на месте отца перед лицом Выбора? И еще: а что было бы с ними, если бы они не остались?
      Как-то он попросил отца: "Расскажи мне, как они улетали, пап". Сам он этого так и не увидел. Отлет "синих" проходил в напряженной обстановке, хрупкое перемирие в любую секунду могло взорваться, поэтому лишних людей, а особенно детей, на космодромы не допускали - только близких родственников для прощания с улетавшими. К тому же у Алека в тот день была генеральная репетиция перед ответственным концертом. Марк Снайдеров долго смотрел ему в глаза, а потом отвернулся и дрогнувшим голосом выдавил: "Не стоит, сынок. Зачем тебе это? Пойми, в моей жизни это было и останется самым страшным зрелищем". И Алеку оставалось только представлять, как сотни тысяч - а может, и миллионы - людей, взяв с собой лишь самое необходимое, грузились в огромные корабли, чтобы навсегда покинуть родную планету; как рвались
      дотоле прочно связывавшие тех, кто улетал, и тех, у тооставался, и как прощались, зная, что скорее всего никогда больше не увидят друг друга, братья и сестры, родители и дети, деды и внуки. И самое нелепое и страшное во всем этом было то, что никто никого особо не неволил и не принуждал. Те, кто улетал, сами выбрали трудную долю изгоев и скитальцев. Те, кто оставался, добровольно обрекали себя и своих детей на каторжный труд и на лишения. Но при этом одни оставались, а другие отправлялись в путь, и между теми и этими в считанные дни и часы разверзалась бездонная трещина-пропасть, которая с каждым часом, с каждой минутой и с каждой секундой становилась все шире и шире, и люди еще видели друг друга, слышали голоса родных и близких, могли дотронуться до их рук и волос и ощутить тепло их ответных объятий - но уже каждый из них испытывал такое же чувство, какое возникает, когда общаешься с кем-то по видеофону или смотришь давнюю голозапись: вроде бы вот они, перед тобой, живые, смеющиеся, плачущие, говорящие, двигающиеся люди, - и в то же время ты знаешь, что их нет здесь, рядом с тобой, что они находятся где-то очень далеко, в пространстве либо во времени.
      Размышления Снайдерова были прерваны тем, что какой-то лихач на узком, приземистом скоростном турбокаре - насколько он успел разглядеть очертания, это была "Беретта" - обогнал их, вывернувшись на полной скорости откуда-то из бокового переулка, и стал удаляться по улице на бешеной скорости.
      - Черт, откуда он только взялся? - удивленно проронил старший патруля, сидевший рядом с водителем. - И куда это он так торопится? Фил, "просвети"-ка его на всякий случай!
      Филипп Зеров, отвечавший в экипаже за инструментальное обеспечение патрулирования, произвел "ыстрые манипуляции с кнопками сканера на прибор?о? панели и удивленно присвистнул:
      - Ого, да это же один из главарей местных "красных", командир! У нас он зарегистрирован полгода назад. Помните бойню в Семнадцатом квартале? Это! тип был одним из ее зачинщиков и с тех пор числится ? розыске.
      - Пат, давай за ним! - бросил старший экипажа водителю и повернулся к остальным: - Ребята, пригод товьтесь к захвату.
      Команда была явно лишней. В машине раздалоси дружное лязганье затворов и пиканье включаемых комплексов индивидуальной защиты. Машина взревела турбиной, а потом и сиреной, и устремилась в погоню за "Береттой", медленно, но неуклонно настигая ее.
      Снайдеров нащупал кнопку открывания своего десантного люка и замер в готовности. В груди он ощущал знакомый холодок, как всегда бывало перед тем когда появлялась реальная возможность схватки. Холо! док этет был вызван скорее не Ограхом погибнуть само му, а опасением вот сейчас, своими руками, отправите на тот свет человека. Пусть даже отъявленного экстремиста, на совести которого смерть многих друга людей.
      "Ничего, - успокаивал себя Алек. - Сейчас возьмем этого придурка - это как пить дать, ведь нас еще никто не уходил, - а потом до конца дежурства ничего больше не случится, а после смены ты вернешься домой, к жене и сыну, отмоешься, отоспишься сотрешь из памяти все, что переживал ночью, пойдеши в консерваторию, где тебя будут ждать твои мальчишкм и девчонки, с которыми ты разучишь что-нибудь иа Гайдна или Стравинского, и все встанет на свои места хотя бы до следующего заступления в патруль".
      - Действуем как обычно, парни, - бубнил по ВШ командир. - Если он не остановится, то...
      Договорить он не успел.
      Все произошло за считанные доли секунды.
      Откуда ни возьмись, сбоку из-под арки на улицу на перерез "Беретте" вынырнул тяжелый тупорылый турбогрузовик. Описав неуклюжую параболу и набирая скорость, он ударил всей своей массой по легковушке сминая в лепешку ее хрупкий корпус и отбрасывая ?? тротуар. Удар был таким сильным, что "Беретта" взмы?? свечой в воздух и, пролетев с полсотни метров изуродованной, расплющенной ракетой, с грохотом уда-пилась о металлопластовое ограждение, окончательно теряя всякое сходство с машиной и превратившись в мгновение ока в груду обломков.
      Грузовик, нисколько не пострадавший от столкновения, взвыл турбиной, устремляясь к ближайшему въезду на высотную эстакаду.
      Пат ударил по тормозам, останавливая патрульную машину возле останков "Беретты", и патрульные тут же посыпались на мостовую.
      - Командир, он уходит! - прозвучал в наушниках шлема Снайдерова чей-то голос.
      - Огонь на поражение! - скомандовал старший, и Алек, припав на одно колено, стал ловить в прицел карабина удаляющуюся громаду грузовика.
      Палец лег на кнопку спуска, но почему-то оказался не способен вдавить ее, чтобы выстрелить. Снайдеров почувствовал, как его лицо в шлеме покрывается мелкими капельками пота. "Нет, - твердил кто-то невидимый внутри его. - Я не могу!" "Ты должен! - возражал другой голос, уверенный и решительный. - Теперь это твоя работа, Алек, стрелять. Ты же полицейский, ты должен стоять на страже мира и спокойствия, и ты не должен дать этому негодяю "синему", только что хладнокровно расправившемуся со своим противником, уйти безнаказанно!"
      Но он так и не выстрелил. Это сделали другие.
      Огненные фиолетовые трассы скрестились на грузовике, и тот взорвался, превратившись на миг в сгусток ослепительного огня. Видимо, чья-то гранатопуля угодила прямо в топливный бак...
      Как ни странно, но водитель грузовика был еще жив. Взрывная волна выбросила его из кабины через лобовое стекло и швырнула на барьер эстакады. Впро??м, жить ему оставалось явно недолго. Когда патрульные подбежали к нему, он не мог уже говорить и только ??скал кровавые пузыри изо рта. Скорее всего у него ??? переломан в нескольких местах позвоночник и от?иты легкие.
      Это был еще совсем молоденький парнишка, и на опытного экстремиста он никак не походил.
      Командир группы патрульных присел на корточки перед раненым.
      - Почему ты раздавил "Беретту", парень? - спросил он. - Ты что, не видел, что мы ее преследовали?
      Но водитель грузовика только слабо усмехнулся в ответ и умер...
      Надеждам Снайдерова на благополучное завершение дежурства в эту ночь не суждено было сбыться.Едва старший вызвал так называемую "аварийную" группу, которая должна была заняться эвакуцией останков машин, доставкой тел покойных в морг и приведением в порядок дорожного полотна, как в наушниках патрульных раздался сигнал вызова.
      - Какого черта вы торчитена одном и том же месте? - раздраженно осведомился диспетчер. - Собираетесь отпевать этих типов, что ли?.. Дуйте на Проектируемый, там намечается массовое развлечение народа типа "стенка на стенку", а чтобы вам было не скучно, я направляю туда еще пять экипажей...
      Патрульные устремились к машине.
      Однако добраться до Проектируемого переулка, находящегося в нескольких кварталах от въезда на эстакаду, им было не суждено.
      Когда их машина виляла, сокращая путь, по лабиринту проездов между многоэтажками, один из домов, поблизости от которого они проезжали, внезапно содрогнулся, подпрыгнул, словно собираясь взлететь наподобие фантастического Корабля Пришельцев, и обрушился вовнутрь себя, как сбитый чьей-то неосторожной рукой карточный домик. Патрульную машину оторвало от дороги и с силой швырнуло на столб освещения. А потом с неба на дорожное полотно посыпались осколки битого стекла, обломки бетонных плит и камни разных размеров. И, словно заметая следы преступления, на землю просыпалась туча пыли, песка и мелких камней.
      Когда Снайдеров пришел в себя, оказалось, что он лежит, уткнувшись носом в металлоасфальт, и карабина с ним уже нет, а в голове пусто и звонко, как в железной бочке. Алек с трудом поднялся на ноги и осмотрелся, хотя из-за пыли и отсутствия освещения вокруг ничего не было видно.
      Перевернутую машину патруля он разглядел в стороне, и вокруг нее лежали неподвижные тела товарищей. Алек хотел было кинуться к ним, чтобы убедиться что не ему одному повезло остаться в живых, но вдруг откуда-то из пылевого облака послышались громкие голоса, и какое-то шестое чувство подсказало Снайдерову не двигаться.
      Разговаривали двое мужчин, быстро проходивших в нескольких метрах от Алека. В свете звезд были видны лишь их смутные силуэты.
      Первые же слова из их диалога заставили Снайдерова напрячься и заняться поиском чего-нибудь, что могло бы послужить средством самозащиты.
      - ...они там все еще стонут, Граг, - верещал тонкий голос, принадлежавший явно молодому парню. - Слушай, а может, зря мы так, а?.. Может, не надо было пускать весь дом на воздух?
      - Стонут - значит, живучие, сволочи, - рассудительно откликнулся басом другой, что был постарше. - Как тараканы... И относиться нам с тобой к ним надо не иначе, как к тараканам, ибо они расплодятся и заполонят всю планету!.. И дом этот ихний был - самое натуральное тараканье гнездо, там и жалеть-то некого.Ты не о них думай, Бир, а о том, что эти саботажники натворили и еще могут натворить! Разве не ,они кокнули твоего брата, скажи?
      - Они, - послушно подтвердил тонкоголосый.
      - Разве не они готовились взорвать ядерную станцию в Петробалтийске, чтобы сорвать подготовку к Плану?
      - Известное дело: они, баклажаны "синие", - подтвердил молодой.
      - Ну а тогда что ж ты и сам мучаешься, и меня из-дишь?
      - Так ведь они тоже люди, Граг!
      -- Люди? - удивился бас. - Даже дикие звери заботятся о своем потомстве, а эти начхали на своих правнуков - и ты их еще называешь людьми?! Вот что кончай болтать, иначе я тебе сейчас точно физиономию испорчу. Давай-ка лучше ноги уносить, пока сюда не нагрянули эти... блюстители порядка, мать их за ногу!
      - Кстати, там вон машина с патрулем под взрывную волну попала, - сообщил молодой. - Дернул вeд? черт как раз в этот момент проезжать здесь!
      - Ну, тут уж мы не виноваты, - рассудил бас. -Лес рубят - щепки летят, Бир. А волна на этот раз ха-арошая у нас с тобой получилась. И дом этих гадов мь аккуратно снесли, соседние домики даже не шелохнулись, только стекол лишились... В будущем надо буде? только вакуумными пользоваться.
      Голоса удалялись в темноту ????? туманное марево, постепенно стихая. Контузия, видимо, оказалась легкой, потому что боль в голове Снайдерова стихла и он смог, соображать. Настолько, что вспомнил про пистолет в набедренной кобуре, заряженный пулями с самонаводящимися головками.
      Он потянулся к тому месту, где должны была быть кобура, и застонал от боли в кисти. Проклятье, все-таки это случилось с ним! Пара пальцев наверняка сломано, да и, судя по всему, кистевой сустав поврежден так, что неизвестно, сможет ли он вообще когда-нибудь восстановить работоспособность руки.
      Пришлось выцарапывать пистолет левой рукой.. С трудом, но Снайдеров все же справился с этой задачей.
      Перевернувшись на живот и положив для верности руку с пистолетом на обломок стеклобетонной плиты, Алек навел ствол в ту сторону, куда удалились голоса мужчин, и, ничего особенного не ощущая при этом, несколько раз надавил кнопку спуска. Отдача толкнула руку, словно пистолет протестовал против стрельбы по живым мишеням, а из темноты раздался пронзительный, почти нечеловеческий вопль.
      Подняться на ноги Алеку удалось лишь с третьей попытки. Качаясь из стороны в сторону, спотыкаясь об ??ломки и кроша ногами осколки стекла, он двинулся сторону, противоположную развалинам. Только тепе?ь он ощутил, что на нем нет шлема и что со лба на лицо стекает что-то теплое и липкое. Далеко идти Снаидерову не пришлось. Тот что постарше, был убит наповал и лежал неподвижно с раскоряченными ногами. Кричал тонкоголосый. Пуля, видимо, перебила ему позвоночник, потому что он корчился, причиняя себе каждым движением все больше боли. Но, как ни странно, он был еще в сознании. Увидев Алека, раненый жалобно запричитал:
      - Помоги, друг, ради всего святого, помоги мне, я ранен в спину! Отвези меня в инфирматорий, пожалуйста! О-о, как же больно мне, как больно!
      Поняв, что Снайдеров не собирается ни оказывать ему помощь, ни бежать вызывать "Скорую", раненый удивленно осведомился:
      - Ты что, друг? Неужели не поможешь мне?:
      - Конечно, помогу, - с трудом двигая разбитыми губами, сказал Алек и, вскинув пистолет, выстрелил раненому в голову, разнося ее на части.
      Потом он бросил пистолет куда-то в канаву, повернулся и пошел туда, где туман рассеивали лучи мощных фар, слышался рев моторов и раздавались тревожные голоса спасателей, прибывших разгребать завалы.
      Через два месяца Генеральная ассамблея ООН обнародовала меморандум, содержащий предложения по преодолению кризиса принципиально разных подходов к претворению в жизнь плана чрезвычайных мероприятий, давно уже именуемого просто Планом. Руководство земного сообщества не видело иного выхода из сложившейся ситуации, кроме как предложить против-никам Плана покинуть планету на тех космических кораблях дальнего радиуса, которые уже имелись на Земле.
      На подготовку к отлету "синим" и тем, кто по каким-либо причинам был с ними солидарен, отпускалось три месяца. Для руководства подготовительными мероприятиями учреждался штаб, в который входили представители враждующих сторон и независимые координаторы. Те, кто был намерен оставить Землю, должны были сами избрать конечный пункт "космической эмиграции". Им также предоставлялась полная свобода в том, что касалось определения состава имущества которое они желали увезти с собой, - разумеется, в пределах вместимости грузовых трюмов и отсеков звездолетов.
      Эти три месяца показались всей планете такими же короткими, каким бывает последний вздох умирающего.
      ЭПИЗОДЫ 8-10. ВТОРОЕ ПОКОЛЕЙТЕ ПЛАНА
      8
      Сидя за столом. Бор Снайдеров изо всех сил старался не заснуть. Он отчетливо представлял себе, как это будет позорно - заснуть на заседании Комитета Плана под неусыпным надзором телевизионных камер и объективов фотоаппаратов. Если это произойдет и его покажут всему миру, неминуемо последует шквал насмешек со стороны падких на подобные эпизоды журналистов. И что толку будет объяснять потом, что ты в последнее время спишь по четыре часа в сутки и проводишь весь день на ногах, перемещаясь на сотни километров?
      Тем не менее обстановка ни к чему другому, кроме как к регулярному впаданию в кратковременное забытье, не располагала. Во-первых, в этом зале, еще сохранявшем остатки былой роскоши, было тепло, а это может оценить лишь тот, кто с раннего утра выбивал зубами барабанную дробь на тридцатиградусном морозе. Во-вторых, очень уютно стрекотали и жужжали на разные лады уже упомянутые теле-, кино-, голо-, стерео-и прочие камеры, которых тут было едва ли не больше, чем людей. Плюс ко всему, соседи по столу заседаний, ?мевшему форму большого бублика (в центре его тор-ли из горшков полузасохшие останки некогда пышных растений и цветов), усыпляюще бормотали вполголоса, переговариваясь друг с другом, и то и дело усиленно шуршали своими бумажками, создавая перед чоителями видимость напряженной мыслительной работы. И, наконец, сну активно способствовал доклад- а им сегодня был не кто иной, как зампред по материально-техническому снабжению, отличавшийся скрипучим негромким голосом и часто употребляемыми занудными оборотами типа "с учетом вышесказанного", "в свете изложенного", "по мере того, как созреют предпосылки для необходимости". Время от времени зампред начинал нанизывать друг на друга витиеватые цепочки из сложноподчиненных предложений, каждое из которых непременно начиналось со слов "который" или "каковой", а при этом очень быстро терялся исходный смысл.
      В борьбе со сном Бор испробовал уже все известные ему способы. В том числе - постоянное изменение позы своего тела (хотя на проклятом мягком стуле можно было просидеть целый час не шелохнувшись, без риска вызвать затекание конечностей или седалища), усиленное растирание ладонями лица, пощипывание уха или носа, разговоры с соседями о всяких пустяках и при-хлебывание ледяного боржоми (в качестве самого последнего средства, способного обеспечить стойкую бессонницу, Снайдеров лелеял идею смочить носовой платок в минералке и приложить его ко лбу наподобие компресса от мигрени, но это, разумеется, выглядело бы слишком экстравагантно в глазах присутствующих).
      И все-таки ничто не помогало, потому что время от времени Бор ловил себя на том, что опять успел провалиться в себя, как в невидимую "черную дыру", и клюнуть носом в направлении своего блокнота.
      Между тем докладчик все зануднее и тише бубнил что-то о ресурсах, запасах, резервах, о продовольствии и Фураже (в этом месте Снайдеров невольно очнулся от ?едоумения: "Какой еще фураж? Что он там несет?"), о металлоизделиях и цельносварных конструкциях. П?том он принялся перечислять какие-то блоки и устройства непонятного предназначения, сопровождая каж дый новый пункт этого бесконечного перечислений развернутым комментарием, и Бор принялся было фиксировать, сколько раз зампреду придется употребит? слово "который", но дело это оказалось скучным и бестолковым, как и сам доклад, и медик опять впал в дре моту.
      Он не знал, на сколько времени он выпал из реальности, но к ней его заставил вернуться отчетливо про изнесенный оратором и, несомненно, долженствующий иметь к нему, Снайдерову, отношение терми? "медикаменты".
      Снайдеров встряхнул головой и удивленно воззрился на докладчика. Тот как ни в чем не бывало продолжал:
      -...все это, по мнению нашего подкомитета, которому было поручено тщательно проработать этот вопрос, каковой, несомненно, представляет собой огромную важность для будущего Плана, воплощение в жиз?? которого требует решительного и кардинального пересмотра всех ценностей, ориентиров и приоритетов...
      - О чем это он? - толкнул Бор локтем в бок своегв соседа справа, невозмутимого сухопарого эстонца Аарве, представлявшего в Комитете сельскохозяйственную общественность.
      - О приоритетах, - твердо выговаривая букву "p" так, словно она была по меньшей мере тройной, лако нично ответил Аарве и вновь уткнулся в свой комп нот, в котором с начала заседания тщательно, с проработкой всех деталей, рисовал корову эмментальской породы, пасущуюся на идиллическом лугу под присмотром почему-то полуобнаженной пастушки.
      Снайдеров прислушался к докладчику более бдительно. Вскоре контекст, в котором докладчиком было употреблено слово "медикаменты", прояснился.Правда, легче от этого Бору не стало.
      Руководство Комитета ставило перед рядовыми чле??ми представляющими различные профессиональные и общественные слои общества, следующую проблему. С учетом грандиозности целей Плана, заключавшегося в том, чтобы как минимум за триста - триста пятьдесят лет построить гигантский флот космических кораблей дальнего действия, способных не только вместить в себя всех людей, но. и жизненно необходимые материальные средства - ведь жизнь на новой планете придется начинать с нуля и там может понадобиться все, что угодно, - прежнее распыление сил и средств теперь уже не годится. Следует пересмотреть подход ко многим вещам, производство чего-то сократить, чем-то пожертвовать, на чем-то сосредоточиться. Плану нужны были в первую очередь производственные мощности, материалы и техника, а все остальное, включая даже те вещи, которые еще недавно казались непреходящими ценностями для людей, придется сократить до минимума. Это относилось и к медикаментам...
      По мнению докладчика и тех, кто готовил его выступление, наличных запасов лекарств, скопившихся на складах всей планеты, было вполне достаточно, чтобы не думать об их пополнении на протяжении, по крайней мере, ближайшей полусотни лет. В течение этого срока усилия надо было, как предлагалось в докладе, сосредоточить на ином - поиске новых месторождений редкоземельных металлов, урана, железной руды и топливных элементов.
      Когда Снайдерову это стало ясно, он сначала недоверчиво оглянулся по сторонам: не продолжает ли он спать? Может быть, то, что он услышал, лишь привиделось ему во сне?
      Но разговоры в зале внезапно стали более интенсивными, приводя к возникновению довольно-таки оживленного ропота (председательствующий на заседании координатор всепланетного Центра даже вынужден был воспользоваться старинным колокольчиком, требуя тишины), камеры, казалось, зажужжали в ускоренном ритме, и Бор догадался, что не он один был потрясен суровыми предложениями докладчика.
      Когда Комитет приступил к обсуждению доклада со Снайдерова слетел всякий сон. Выступить в прениях рвались многие, но Бору, как всегда, дали слово первому - подобная привилегия была данью уважения заслугам прадеда Снайдерова, внесшего существенный вклад в разработку основ Плана.
      Выступление Бора было довольно сбивчивым - не Потому, что было импровизацией, а потому, что медика переполняли бурные эмоции. Задыхаясь от гнева и возмущения, Снайдеров приводил те аргументы, которые как ему казалось, должны были поставить все на место и поднять значимость медицины в глазах присутствующих. Он говорил о том, что в последнее время резко повысилась смертность населения, в том числе и детей, а рождаемость продолжает неуклонно сокращаться. Он говорил, что каждый день на планете вспыхивают все новые очаги эпидемий и массовых заболеваний и, если не принять срочные меры уже сейчас, то это чревато значительными потерями людских ресурсов в будущем. Он говорил, что те лекарства, которых человечеству якобы хватит на предстоящие полвека, предназначены для применения против известных на сегодняшний день вирусов и возбудителей инфекционных болезней, но где гарантия, что уже завтра не появятся новые, еще более опасные заболевания?! Получается какой-то парадокс: на словах спасая человечество, руководство Плана на деле делает все, чтобы погубить его. Это все равно, что, например, кто-то был бы тяжело ранен, а врачи, вместо того чтобы лечить его раны, стали бы предпринимать лихорадочные усилия, дабы предотвратить старение организма этого человека.
      И так далее, и так далее. Он говорил, забыв про необходимость соблюдать регламент заседания, которым было отпущено на выступление в прениях не более десяти минут. Ему казалось, что каждое его слово громом должно поразить аудиторию и отозваться трепетом в душе каждого из членов Комитета, но, когда председательствующий деликатно кашлянул и разразился робким звоном колокольчика, напоминая о том, что-де пора и закругляться, Бор окинул взглядом зал и с изум?ением обнаружил, что никто не выглядит увлеченным ?го полемикой. Кто-то, как Аарве, продолжает развлеаться с помощью комп-нота, кто-то, широко улыбаясь поглощен разговором с соседом, кто-то, откровенно скучая, прикрывает зевки ладонью, а кто-то в самом дальнем конце стола клюет носом, как еще недавно клевал он сам.
      - Вы закончили, уважаемый Бор Алекович? - вежливо поинтересовался председательствующий, ловко вклинившись в образовавшуюся паузу в выступлении Снайдерова.
      Медик растерянно оглянулся на него.
      - Нет-нет... то есть да, - смешавшись, пробормотал он. И, неожиданно для себя, добавил: - Прошу прощения, что отнял столько времени.
      Выступили еще несколько членов Комитета. Причем тактически более умело, чем Снайдеров. Признавая необходимость пересмотра приоритетов, каждый из них позволял себе в заключение усомниться в целесообразности исключения из оных именно того сектора, за который данный выступающий был ответственным. В общем-то, этого и следовало ожидать: как при всякой дележке, каждый тянул одеяло на себя, не желая попасть под зловеще лязгающие перед выбором жертвы ножницы Объективной Необходимости.
      Наконец председательствующий, видимо, решил прекратить ненужное словоблудие и сам предоставил себе слово. "Для необходимых уточнений в качестве ремарки", как он выразился.
      Правда, начал он издалека. О том, какие преграды пришлось преодолеть сторонникам Плана на этапе его разработки. О том, какие лишения пришлось вынести всем тем, кто решил остаться на Земле, когда противники Плана покинули планету. О том, сколько ценностей в том хаосе, который сопутствовал Отлету не пожелавших работать на спасение грядущих поколений, было безвозвратно утрачено, разграблено и уничтожено. о том, скольких и каких специалистов лишилась ?емля, благородно отпустив на все четыре стороны своих "благодарных" сынов. Наконец, о том, какую ги
      гантскую работу предстоит проделать тем, кто остался чтобы спасти - не себя, а людей, которым предстоит эвакуация через несколько веков...
      Потом координатор сделал эффектную паузу и риторически вопросил:
      - Так неужели мы с вами допустим, чтобы все эти усилил и жертвы в конечном итоге пропали? Неужели мы, когда сама жизнь вынуждает нас отказаться от благополучия и достатка во имя потомков, проявим малодушие и эгоизм? Неужели каждому из вас потом будет не стыдно смотреть в глаза детям и внукам, когда они получат от нас в наследство массу не решенных нами задач и тяжкое бремя необходимости начинать реализацию Плана практически с нуля?!
      При голосовании за "смену ориентиров и пересмотр приоритетов в соответствии с предложениями Комиссии по материально-техническому снабжению" высказалось подавляющее большинство членов Комитета.
      Уже в коридоре Бора Снайдерова перехватил координатор, председательствовавший на заседании.
      - Знаете, Бор Алекович, - вкрадчиво оказал он, отведя медика в сторону, а ведь я целиком и полностью поддерживаю вашу точку зрения, - и, видя, как изумленно вытянулось лицо Снайдерова, поспешно добавил: - Как человек, разумеется.