Они хотят, чтобы человечество спокойно дремало, не ведая о предстоящей гибели. Но ведь это низко и подло. Все равно что убить кого-то из-за угла. Все равно что усыпить бдительность приговоренного к смерти сказкой о помиловании, а потом, улучив момент, когда он заснет, перерезать ему горло. А тот, кто будет знать правду, но будет молчать, невольно окажется соучастником этого преступления - ведь именно так трактует Уголовный кодекс бездействие лиц, знавших о готовящемся нарушении закона, но не сделавших ничего, чтобы предотвратить его.
      "Ну уж нет! - мысленно воскликнул Снайдеров. - Пособничества в этом мерзком деле Они от меня не дождутся!"
      2
      Академик Феоктистов, подняв изумленно брови, смотрел на Снайдерова так, как обычно ученые-эксперты разглядывают очередную модель "вечного двигателя", созданную энтузиастом-изобретателем из какого-нибудь села Коврижкина.
      - Верю ли я в конец света? - повторил он вопрос юноши. - Позвольте уточнить, юноша, что конкретно вы имеете в виду?
      Орест криво усмехнулся.
      - Разумеется, не то, о чем обычно твердят газетные писаки и нострадамусы.всех времен. Речь идет совершенно о конкретном космическом явлении, несомненно, известном новейшей астрофизической науке. Имеется странный объект, который перемещается в секторе с координатами... - Он наизусть назвал координаты Сектора. - Этот объект очень похож на "черную дыру", и вся изюминка его заключается в том, что он движется! Полагаю, ученый вашего ранга не может не иметь сведений на этот счет, а поэму...
      - Мой юный коллега! - вежливо, но решительно перебил его академик, склонив к плечу благородно-седовласую голову. - Вы, кажется, кандидат наук?
      Снайдеров закусил губу.
      - Да, я уже вам говорил, - тоном, далеким от почтения к светилам науки, ответствовал он. - А. какое это имеет значение?
      - Жаль, - произнес академик Феоктистов. - Жаль, что в наше время ученые степени присуждаются таким легковерным и, я бы сказал, далеким от истинной науки людям, как вы. Потому что даже самый последний студент ныне знает, что науке неизвестны практические доказательства существования пресловутых "черных дыр".
      Снайдеров тут же вспомнил Ломакина.
      - Ну, во-первых, студенты бывают разные, - возразил он. - А во-вторых... Официальной науке неизвестно многое. Можно даже утверждать, что ей на сегодняшний день вообще мало что известно... Но я хотел бы вести с вами разговор не как с представителем официальной науки, несмотря на все ваши ученые регалии. Максим Федорович, я вполне допускаю, что по отношению к вам осуществляется определенное давление со стороны... некоторых органов, и вы наверняка дали обязательство хранить в тайне определенную информацию.
      Академик взглянул на Снайдерова так, что тому стало ясно: сейчас знаменитый астрофизик либо взорвется и прогонит его к чертовой матери, либо попросту развернется и уйдет, не пожелав продолжать разговор.
      - Вы уж простите меня за наглость, - заторопился
      Снайдеров. - Поймите, Максим Федорович, у меня нет иного выхода, и мне больше не к кому обратиться, кроме вас!
      - Не пойму, - пожал плечами Феоктистов. - Чего вы все-таки от меня хотите? Чтобы я публично позволил вам выступить с сенсационными, но, к сожалению, абсолютно беспочвенными заявлениями? Вы хотите, чтобы и меня, и вас упекли в сумасшедший дом?
      Орест в отчаянии переминался с ноги на ногу.
      - Да нет же! - наконец воскликнул он. - Извините, Максим Федорович, но вы меня, наверное, неправильно поняли... Я вовсе не намерен прикрываться вашим авторитетом, как щитом, подставляя вас под удар! Единственное, что мне требуется от вас, - это та информация о Дыре, которая имеется в вашем распоряжении! Я обещаю вам, что не буду упоминать вас в качестве источника и что не воспользуюсь этими сведениями для публикации сенсационных, как вы говорите, статей!
      Академик отвел взгляд в сторону.
      - Допустим, вы искренни в своих побуждениях, - после короткой паузы пробормотал он. - Также предположим, что вы правы в своих... э-э... гипотетических измышлениях и что у меня действительно есть кое-какие данные... Но, даже если это все соответствует действительности, зачем вам нужна такая информация?
      Снайдеров вздохнул. Его всего внезапно стала сотрясать нервная дрожь.
      - Мы не имеем права покорно ожидать своей гибели, - сказал он. - Неужели вам, как всякому нормальному человеку, было бы не обидно знать, что человечество, затратив столько усилий и принеся столько жертв ради выживания, через каких-нибудь пять веков погибнет? Неужели у вас как у выдающегося деятеля науки не вызывает протеста тот факт, что наша цивилизация, со всеми ее научными достижениями и культурным наследием, канет когда-нибудь в пучину мрака без малейшего следа? Неужели вам все равно, что искорке Разума, возможно единственной во всей Вселенной, суждено погаснуть, так и не разгоревшись? Академик иронически поднял брови.
      - Знаете, коллега, - сказал он, - ваша речь все больше становится похожей на монолог некоего положительного героя из отечественной фантастики пятидесятых годов, а из фантастики я лично предпочитаю что-нибудь более позднего периода. Например, Лема и Стругацких. Вот вы усиленно пытаетесь завербовать меня в число ваших сторонников. Но, даже отложив пока в сторону мысль о вашей психической полноценности, я не могу не задаться вопросом: как именно вы собираетесь спасать человечество?
      - Прежде чем спасать кого-то, сначала надо сообщить спасаемому о том, что ему грозит опасность, - изрек Снайдеров. - В конце концов, "спасение утопающих - дело рук самих утопающих". Я вовсе не претендую на роль спасителя человечества. Люди сами способны себя спасти - но лишь в том случае, если будут вовремя извещены об угрозе! А если дотянуть до последнего дня и лишь тогда объявить: мол, спасайтесь кто как может или молитесь, чтобы смерть ваша была быстрой и безболезненной, - это будет просто бессмысленным садизмом!
      - Хоть наша дискуссия носит и чисто умозрительный характер, молодой человек, - язвительно проговорил после паузы академик, - но позвольте вам заметить, что вы слишком верите в человечество. К сожалению, история показывает, что так называемый человек разумный не всегда проявляет это свое отличительное свойство в минуты, когда ему грозит гибель. Предлагаю вам провести небольшой мысленный эксперимент. Представьте себе, что вы едете в вагоне метро в часы пик и вдруг голос из динамика объявляет, что через несколько минут поезд на полной скорости сойдет с рельсов и что затормозить вряд ли удастся. Какова, по-вашему, будет реакция пассажиров?
      - Ваш пример некорректен, Максим Федорович, - возразил Снайдеров. - Но даже в этом случае лазейки для спасения людей все же имеются - пусть не всех, но хотя бы некоторых. Да, большинство предастся панике и бессмысленным метаниям. Но кто-то разобьет окно и прыгнет с поезда, чудом уцелев при этом. А кто-то сорвет стоп-кран и до самой последней секунды будет стараться разжать двери, чтобы обеспечить эвакуацию пассажиров. Наконец, кто-нибудь обязательно будет стараться открыть межвагонные двери, чтобы люди могли покинуть головные вагоны как наиболее опасные места, а кому-то даже придет в голову отцепить часть вагонов от состава. В человечество надо верить, Максим Федорович, иначе... иначе, наверное, просто не стоит жить!
      Над их головами заверещал пронзительный звонок, и скрытые динамики объявили: "Уважаемые участники и гости симпозиума! Приглашаем вас занять места в зале заседаний для продолжения дискуссии".
      - Извините... э-э... Орест Валентинович, если я правильно запомнил?.. озабоченно покосился на часы Феоктистов. - Я должен идти. Было весьма любопытно с вами побеседовать, но никак не могу манкировать заседанием астрофизической секции - тем более что мне предстоит выступать с докладом... Желаю вам... впрочем, даже не знаю, чего вам пожелать, мой Друг. Понимаете, успехов в таком нелепом и даже опасном предприятии желать было бы просто неразумно с моей стороны...
      - Значит, я вас не убедил, - с горечью произнес Снайдеров. - Что ж, этого и следовало ожидать... Но запомните, Максим Федорович: то, что вы сейчас избрали, называется предательством, и потомки вас не простят!
      Не прощаясь, он круто развернулся и устремился к выходу из вестибюля, навстречу потоку ученых, который, вопреки законам физики, тек по лестнице наверх к залу заседаний.
      Перед тем как войти в зал, академик Феоктистов на минуту задержался и нашел взглядом человека, чем-то неуловимо выделявшегося из толпы докторов, профессоров и прочего ученого люда. Поманил его к себе и что-то тихо сказал ему почти в ухо. Человек понимающе покивал стриженой головой и, отойдя за ближайшую колонну, поднес к уху сотовый телефон.
      3
      Вернувшись домой, Снайдеров сразу почуял, что в квартире стоит какая-то нежилая тишина. Сбросив ботинки, но не сняв куртку, он бросился в комнату матери. В голове мелькнуло: "Опять я забыл купить оригофан! Все из-за этого осла Феоктистова - слишком он вывел меня из себя".
      Мать лежала на своем диванчике в одежде, накрытая теплым пледом. Глаза ее были закрыты, и по синеватому оттенку ее лица Орест мгновенно понял: случилось то страшное, чего он постоянно боялся в последнее время.
      Сердце его сорвалось в бездонную пропасть.
      Подскочив к дивану, он тронул мать за плечо, и от этого движения у нее безжизненно упала вниз рука. Пульс не прощупывался ни в запястье, ни на шее. Снайдеров отбросил в сторону плед и припал ухом к груди матери.
      Сердце ее еще билось, но очень слабо.
      Он рванул на себя ящик тумбочки, заставив загреметь многочисленные пузырьки и склянки. Куда же запропастился этот чертов нитроглицерин?!
      Наконец он отыскал пачку алых таблеток величиной с шарики немолотого перца и трясущимися руками извлек из нее сразу несколько штук.
      - Мама! - позвал он. - Мам, ты меня слышишь?
      Нет, она его не слышала. Глаза ее по-прежнему были закрыты, лицо синело все больше.
      Снайдеров попытался открыть рот матери, но зубы ее были слишком сильно стиснуты, чтобы между ними можно было протолкнуть шарик нитроглицерина.Бросив таблетки прямо на пол, он выскочил из комнаты и схватил телефон. Набрал ноль-три. , _ Слушаю вас, говорите, - сказал усталый женский голос.
      - У моей матери сердечный приступ! - выпалил он. - Ей нужна помощь.
      - Адрес? - перебила его телефонистка. Снайдеров сбивчиво назвал адрес.
      - фамилия больной? - тем же усталым голосом продолжала телефонистка. - И скажите возраст...
      По опыту общения со "Скорой" Орест уже знал, что вопрос о возрасте не случаен. Если выяснится, что речь идет о пожилом человеке, бригада особо торопиться не будет - мол, отжил человек свое, и хватит ему доставлять проблемы окружающим.
      - Снайдерова Елизавета Александровна, - сказал он. И с тайным злорадством убавил возраст матери вдвое: - Тридцать три года ей.
      - Понятно, - не удивилась телефонистка. - Ждите, бригада прибудет через несколько минут.
      И отключилась, не уточнив, какой временной отрезок следует понимать под столь туманным определением.
      Оказалось, что эта странная единица измерения времени соответствует двадцати двум минутам. Все это время Снайдеров пытался хоть как-то помочь матери, но с каждой секундой жизнь все больше покидала ее хрупкое тело.
      Уже когда ему показалось, что все кончено и надежды больше нет никакой, мать внезапно широко открыла глаза и еле слышно шепнула посиневшими губами:
      - Сынок... а почему от тебя... пахнет табаком? Снайдеров приободрился и принялся нести какую-то чушь, но это прояснение сознания оказалось всего лишь предсмертным всплеском, потому что мать вдруг сильно вздрогнула и вытянулась. Черты лица ее сразу стали незнакомыми и застывшими.
      -- Мама, - беспомощно сказал Снайдеров. - Ты Держись, "Скорая" сейчас приедет!
      Словно в подтверждение его слов, в дверь позвонили, и он бросился в прихожую. В квартиру ввалились несколько человек в белых халатах, с носилками и сумкамй, не давая Снайдерову произнести ни слова и оттесняя его к стене. Они проследовали в комнату и плотно закрыли за собой дверь.
      Забыв закрыть дверь, Орест машинально поплелся на кухню и там жадно выкурил несколько сигарет подряд - уже без всяких предосторожностей.
      Наконец дверь комнаты распахнулась настежь, и врачи стали выходить из нее по одному. Снайдерова они почему-то упорно не замечали. Лишь вышедший самым последним хмурый парень в белом халате поверх куртки "болоньи" заглянул на кухню и осведомился:
      - Кем вы приходитесь покойной?
      - Я ее сын, - с трудом выдавил Орест, гася окурок в чайной чашке. Перед его глазами черными траурными буквами мельтешило страшное слово "покойной". Неужели уже ничего нельзя сделать?
      Парень покачал головой.
      - Слишком поздно, - сказал он. - Вот полчасика назад еще можно было дергаться. Что ж вы сразу-то не позвонили?
      - Не позвонил?!-какая-то красная пелена затмила зрение Снайдерова. Опомнился он только тогда, когда парень, ловко уклонившись от его неумелого удара, обхватил его за плечи и крепко прижал к себе.
      - Успокойтесь, - сказал он сочувствующим тоном. - И выбросьте из головы всякие дурацкие мысли, а то вам сейчас лезет в голову бог знает что! Поверьте, мы летели к вам на всех парах. И даже поставили своеобразный рекорд - шесть с половиной минут с момента вашего вызова. Если бы можно перемещаться, как пишут фантасты, с помощью телепортации, то тогда бы точно успели, а так... Да и, судя по всему, сердечко у вашей матушки ресурс свой выработало окончательно, так что - извините. Вот свидетельство о смерти, держите.
      Он сунул Снайдерову в руку какую-то бумагу с кружевными черными виньетками по краям, повернулся и вышел из квартиры.
      И тогда до Ореста дошло.
      "Вот, значит, как... Вместо того чтобы церемониться со мной, вести душещипательные беседы и делать многозначительные предупреждения, Они решили нанести по мне удар. Даже не по мне самому, а по самому близкому мне человеку. Так сказать, превентивный удар, дабы продемонстрировать всю мощь своего оружия и отбить у потенциального противника охоту продолжать наступление. Причем особых ухищрений не требовалось - всего-навсего надо было перехватить мой вызов "Скорой помощи" и передать его по назначению с небольшой задержкой - и все! И теперь некому предъявлять претензии, и не докажешь, что в данном случае имело место самое настоящее хладнокровное убийство. Ведь подобное происходит ежедневно".
      Снайдеров рухнул на жесткий кухонный табурет и прислонился затылком к прохладной стене. Неутихавшую боль в груди перекрыла ослепительная вспышка ярости и ненависти к тем, кто объявил ему с этого дня открытую войну.
      "Только вы просчитались, сволочи! Наверное, вы думали, что я сломаюсь от вашего предупредительного залпа, а если не испугаюсь, то, по крайней мере, опущусь, уйду в запой, стану заговариваться - и тогда, по вашему замыслу, можно будет брать меня голыми руками и помещать либо в психушку, либо на принудительное лечение от алкоголизма в ЛТП. Не дождетесь, гады! Теперь-то я начну воевать с вами по-настоящему, и вы еще пожалеете о содеянном, потому что теперь я буду умным, осторожным и безжалостным к вам. Убив маму, вы одновременно лишились того рычага, с помощью которого могли бы шантажировать меня, потому что отныне мне нечего и некого больше терять!"
      4
      Сразу после похорон матери первым побуждением Снайдерова было нанесение немедленного ответного Удара по врагу. Таковым, по его мнению, могла бы стать открытая публикация в Интернете разоблачительной статьи со всеми фактическими данными снимками и выкладками, причем в переводе на несколько европейских языков. Однако, остыв и поразмыслив хорошенько, он решил этого пока не делать слишком велик был риск выстрелить вхолостую. В том смысле, что статью, конечно, сразу же перехватят и изымут из Сети, а его самого отправят вслед за матерью.
      Против системы надо было действовать системно. То есть создать свою собственную систему противодействия, накопить побольше сил, привлечь сторонников, а уж потом выступить единым сплоченным фронтом сразу по нескольким направлениям.
      Между тем незримые боевые действия продолжались, но их жертвами становились хотя и знакомые, но в принципе посторонние Сндерову люди. Ближе к Новому году телевизионные программы новостей сообщили, что скоропостижно скончался видный деятель науки, лауреат... и прочее... академик Максим Федорович Феоктистов. Потом как-то на лекции Снайдеров обратил внимание на отсутствие студента Ломакина. Староста учебной группы доложил, что Ломакин отчислен из университета за регулярную неуспеваемость и что, будучи иногородним, уже отбыл из Москвы обратно в свою тьмутаракань.
      Складывалось впечатление, что Ореста, выражаясь военным языком, "берут в клещи". Несколько раз ему даже сон снился на эту тему: будто бы идет или едет он по городу, и вдруг слева, в нескольких километрах от него, раздается сильный грохот, и над домами выраста- \ ет знакомый лишь по документальным фильмам мрач- ! ный гриб ядерного взрыва. Люди на улице устремляют-1 ся в панике в противоположную от взрыва сторону, но и там, на таком же удалении гремит другой взрыв. Третий удар наносится за спиной Снайдерова, четвертый - впереди, и он с ужасом понимает во сне, что речь идет об элементарной пристрелке и что следующая крылатая ракета угодит как раз в то место, где он торчит, оцепенев от страха. Последней - и весьма нелепой - мыслью Снайдерова в этом жутком сне бы?? ??, что смерть будет мгновенной и, следовательно, безболезненной.
      Однако он и предположить не мог, какой неожиданный маневр предпримут его противники на следующем этапе ведения войны...
      Она подошла к Снайдерову, когда он выходил после очередного лекционного дня из университета. Похоже было, что она изрядно промерзла, ожидая его, - во всяком случае, вид у нее был неважнецкий. Это была женщина в годах, с простым лицом и простонародными замашками. Во всяком случае, Орест не удивился бы, если бы она лузгала семечки, плюя шелуху прямо на тротуар, как это делают рыночные торговки. Одета она была соответственно: дешевая кожаная куртка поверх грубого свитера, потертые джинсы и уродливые, сильно смахивающие на мужские башмаки. Лицо у нее было красное, словно большую часть времени ей приходилось проводить под открытым небом в самых суровых погодных условиях.
      - Это вы - Снайдеров? - спросила она Ореста без особых церемоний.
      Голос у нее оказался, как ни странно, вполне интеллигентным, а не хрипло-прокуренным. И не пахло от нее ни семечками, ни спиртным.
      Снайдеров решил, что это скорее всего - мамаша какого-нибудь лодыря-студента. Наверное, будет сейчас умолять, чтобы ее непутевому сыночку поставили зачет, который он не в силах сдать по весьма веским причинам чисто семейного характера. Возможно, даже будет неуклюже совать какое-нибудь унизительное подношение - если деньги, то не больше сотни рублей, а то и вообще конспиративно завернутую в цветастую "Экстру-М" бутылку армянского коньяка подпольного "московского розлива". Такой опыт общения с родителями обучаемых у Снайдерова имелся в избытке, и он обычно стремился пресечь всякие попытки его подкупа в самом зародыше.
      - А в чем дело? - довольно агрессивно ответил он вопросом на вопрос, всем своим видом показывая, что У него нет времени на пустые разговоры.
      Но женщина в кожанке не смутилась.
      - У меня к вам очень важное дело, Орест Валентинович, - продолжала она. Не бойтесь, я вас постараюсь долго не задержать. Может быть, присядем? - Она кивнула на ближайшую скамью в университетском парке.
      - А с кем имею честь? - начал было Снайдеров все тем же задиристым голосом, но женщина почему-то молча протянула к нему раскрытую ладонь.
      В ладони ее была раскрыта какая-то книжица с фотографией, печатями и российским гербом. Ошеломленный Орест даже не успел прочитать как следует фамилию, имя и отчество своей собеседницы, а в следующий момент она захлопнула удостоверение и неуловимым жестом убрала его в карман куртки.
      Он был так ошарашен неожиданной встречей с представителем тех, против кого решил воевать, что безропотно позволил отконвоировать себя к указанной скамье. Мысли и побуждения наскакивали друг на друга в заработавшем на предельных оборотах мозгу.
      "Интересно, в качестве кого собирается со мной беседовать эта дама? Парламентера, прибывшего с ультимативным требованием капитуляции? Следователя, пытающегося определить, какое нарушение закона на меня можно "повесить"? Или дипломатического представителя, вынужденного сесть за стол переговоров, дабы не допустить ненужного кровопролития с обеих сторон? Во всяком случае, те, кто ее подослал, разбираются в психологии интеллигента, пережившего недавно великое эмоциональное потрясение. Если бы на месте этой "торговки" был представитель мужского пола, то, независимо от его типажа, он рисковал бы по меньшей мере получить по морде, и ни о каком разговоре между нами не было бы "и речи. А на пожилую женщину, пусть даже такую отвратную, у меня просто рука не поднимется это уж точно. Чего же они все-таки хотят от меня?.."
      - Орест Валентинович, - начала женщина, когда они уселись на холодные деревяшки скамьи, - вы уж, ради бога, извините, что нам приходится беспокоить вас в такое... такое печальное для вас время. Кстати, примите мои самые искренние соболезнования по поводу смерти вашей матери.
      Снайдерову показалось, что он сейчас задохнется. "Да как они посмели?! Это же кощунство - упоминать о той, которую они собственноручно погубили, да еще и выражать фальшивые соболезнования!.."
      - Попрошу короче! - несколько невежливо перебил он "торговку". - Что вы хотели?
      Женщина в кожаной куртке тяжко вздохнула.
      - Речь идет о вашей полуподпольной деятельности, связанной с поиском информации о так называемой "черной дыре" в таком-то Секторе, - с внезапной прямотой призналась она. И без запинки назвала координаты Сектора.
      Снайдерову показалось, что внутри его сжимается пружина. Такой лобовой атаки он не ожидал.
      - И что же? - выжидательно осведомился он. Женщина внезапно хохотнула и покачала укоризненно головой.
      - Послушайте, Орест Валентинович, - сказала она, взяв Снайдерова за руку своими жесткими и не совсем женскими пальцами. - Мне кажется, вы как-то предвзято относитесь к нашей конторе. Во всяком случае, вы так сжались и напряглись, словно перед вами - какой-то убийца-маньяк, а не представитель государственной службы.
      Еще бы, захотелось сказать Снайдерову, вы и есть самые настоящие убийцы, а если учесть вашу одержимость во что бы то ни стало сохранить тайну Дыры, то и маньяки тоже! Но от подобных высказываний он пока решил воздержаться и лишь плотнее стиснул губы.
      - Может быть, вы боитесь нас? - провокационно продолжала "торговка". - Что ж, ваши опасения понятны в свете того, что о нас пишут в газетах, особенно в бульварных, но уверяю, что в данном случае никаких оснований для беспокойства у вас нет. Если согласны, то давайте забудем о том, кто из нас есть кто, и поговорим просто как человек с человеком.
      - Но о чем? - искусственно удивился Снайдеров. - Что касается упомянутого вами космического объекта, то разговаривать на равных я мог бы лишь с тем, кто разбирается в астрофизике, а заниматься популярным изложением научных трудов я не собираюсь! Даже - и тем более - для вашего ведомства!
      - А между прочим, я разбираюсь в астрофизике, Орест Валентинович, насмешливо сообщила представительница спецслужб. - Тоже заканчивала ваш факультет энное количество лет назад. Только прошу поверить мне на слово, а не устраивать экспресс-экзамена - у меня проблема со временем.
      Я хотела бы передать вам мнение руководства, Орест Валентинович, продолжала "торговка с астрофизическим уклоном", как мысленно окрестил ее Снайдеров, - что вы - поистине незаурядная личность. Чтобы в одиночку, не имея ни инструментов, ни всей полноты информации, обнаружить во Вселенной буквально "на кончике пера" невидимый объект, лишь косвенно выдающий свое существование, - для этого надо обладать определенным талантом. Это почище поисков пресловутой иголки в стоге сена! Не, сделав это потрясающее и даже, смею предположить, шокировавшее вас открытие, вы повели себя весьма и весьма странно. В итоге у нас создалось впечатление, что вы собираетесь в самом скором времени предпринять какие-нибудь опрометчивые шаги. Например, опубликовать данные о Дыре.
      При этом женщина пытливо уставилась на Снайдерова, словно ожидая услышать от него подтверждение или опровержение своих слов, но поскольку Орест хранил упорное молчание, то она продолжала:
      - Однако мне кажется, что вам как человеку в высшей степени умному и порядочному - а именно так вас характеризуют ваши коллеги - очевидно, что такие действия принесли бы больше вреда, нежели пользы, не правда ли?
      - Кому именно? - не удержался от ехидной подковырки Снайдеров.
      Женщина отвела в сторону свой грубый профиль.
      - Зря вы так, Орест Валентинович, - пробормотала она. - Вы что, думаете, мы с потолка взяли отрицательную оценку обнародования подобной информации? Да у нас целый аналитический отдел над этим пыхтит, и они спрогнозировали, какие последствия повлечет за собой официальное объявление о предстоящей катастрофе! Поверьте, ничего хорошего миру это не сулит.
      - Значит, по-вашему, надо хранить это в тайне? - наконец сорвался Снайдеров. - А тех, кто, как вы выразились, "предпринимает опрометчивые шаги", отправлять на тот свет?!
      - Что вы такое говорите, Орест Валентинович? - изумилась собеседница Снайдерова. - Вроде бы умный человек, а несете, извините, какую-то чушь!
      - Не считайте меня идиотом, - огрызнулся Снайдеров. - Стоило мне обратиться к академику Феоктистову, как вы расправились с ним и убили мою мать! Даже некто по фамилии Ломакин из числа моих студентов, имевший неосторожность намекнуть на возможное происхождение Дыры, был отчислен и выслан из столицы! Да после всего этого я не то что разговаривать с вами не должен, но, по идее, обязан добиваться, чтобы вас и ваших начальников судили!
      Женщина снова покачала головой.
      - Боже мой, - сказала она. - Вот что значит начитаться газет! Хотя в этом вы не представляете исключение, я уже не раз сталкивалась с тем, что люди видят в нас этаких убийц и злодеев на государственной службе. Я знаю: вас трудно переубедить... как бывает трудно переубедить страдающего манией преследования в том, что никто не строит ему козни. Хотя вы, несомненно, психически вполне нормальный человек. Но одно я могу вам сказать, хотите верьте, хотите нет: никого из перечисленных вами людей мы не убирали. В том числе и вашу маму, царство ей небесное. Вот скажите честно: вы, наверное, подумали, будто я подослана к вам моим начальством, чтобы попытаться запугать вас или подкупить, так или нет?
      Снайдеров дернул плечом.
      - Какая разница, что я подумал? - пробормотал враждебно он. - Я вам все равно не верю.
      - И не верьте себе на здоровье, это дело ваше, - подхватила, не смутившись, женщина в куртке. - Только вот что я вам еще скажу, дорогой Орест Валентинович. Вы глубоко заблуждаетесь и в другом. Вы почему-то вбили себе в голову, что мы заняты исключительно тем, чтобы избежать разглашения информации о Дыре. Да, отчасти это так. Но у нас есть и другие направления работы. В том числе - разработка планов спасения Земли. Да-да, не смотрите на меня, как на вурдалака. Создан специальный комитет - естественно, секретный, - который разрабатывает и анализирует проекты, которые позволили бы в будущем избежать катастрофы. К этой работе привлечены специалисты в самых разных областях, и, я надеюсь, теперь вы понимаете, зачем вы нам нужны. Мы хотим предложить вам принять участие в работе такого комитета.
      Снайдерову показалось, что над ним грянул гром. Чего-чего, а предложения сотрудничать с теми, кого он считал своим противником, он никак не ожидал. Буря мыслей опять пронеслась в его голове.
      - Мы намерены обнародовать информацию о Дыре, - продолжала его собеседница, - именно тогда, когда у нас будет что предложить человечеству в качестве спасения. Это, на наш взгляд, смягчит психологический шок. Ведь одно дело - узнать, что гибель неизбежна, и совсем другое - что да, опасность существует и риск очень велик, но есть кое-какие шансы на спасение, которые было. бы глупо не использовать.
      Что ж, в этом она была права, и Снайдеров, несмотря на все его внутреннее сопротивление, не мог не признать этого - хотя бы мысленно.
      -Я понимаю, Орест Валентинович, - говорила далее представительница спецслужб, - что такие вопросы не решаются мгновенно, и потому не требую от вас ответа сейчас же. Вот контактный телефон, по которому вы можете позвонить, когда примете окончательное решение. - Она протянула Снайдерову полоску бумаги, на которой от руки был написан длинный ?яд цифр. - Пусть вас не смущает, что номер такой большой, это не "междугородка".
      - И сколько времени вы мне отпускаете на размышления? - поинтересовался недоверчиво Снайдеров.
      - Это вы сами решите, - усмехнулась женщина.
      Мы в любой момент будем рады принять вас в свои ряды. Только учтите, что пятьсот лет - это не так уж и много, чтобы спасти целую планету.
      ЭПИЗОДЫ 5-6. ПОСЛЕДНЕЕ ПОКОЛЕНИЕ ДО ПЛАНА
      5
      Было уже около семи вечера, когда жена сказала Снайдерову, покосившись на часы:
      - Марк, может быть, тебе пора?..
      Она не договорила то, что хотела сказать, но Снайдеров отлично понял ее.
      Он и сам знал, что пора. Через два часа стемнеет, и тогда будет просто опасно идти по бурлящему, готовому вот-вот взорваться беспорядками городу.
      И тем не менее он ощутил легкое раздражение от напоминания Амелии. Так бывает, когда человек должен выполнить какую-нибудь неприятную для него обязанность, но все тянет и тянет резину, а если его начинают подталкивать в спину, он приходит в ярость.
      Не отвечая жене, он поднялся из-за стола, сунул руки в карманы брюк и стал расхаживать из угла в угол.
      - Ну что ты так мечешься, глупенький? - ласково спросила жена. - Сходи, сделай то, что от тебя требуется, - и забудь! Ведь в принципе это все равно не имеет никакого значения, правильно?
      - Да, - сказал он. - Ты права, Меля. Я это слышал от тебя уже тысячу раз. Все равно от нас ничего не зависит, все равно все будет подтасовано, и так далее... И все равно это черт знает что! Идиоты! И как только до них не доходит, что нельзя вот так вот взять и рубануть сплеча: или - или!