— Мусор сбросим, — отмахнулся Кирилл. — Его сейчас много будет, мусора-то.

— Камер слежения внутри тоже нет. Во-первых, как я уже сказал, если бы они были, кто-то за ними должен круглосуточно сидеть, а это недопустимая роскошь, И вторая причина — идеологическая. На пиратском судне гайки без нужды не закручивают: на то оно и пиратское. Мак, насколько я понимаю, набрал бывших военных, недовольных начальниками и субординацией, и свобода в свободную смену — это то, без чего его команда разбежится в первом же порту. Да, кстати, у него также есть эскадрилья истребителей короткого радиуса действия. Их пилоты — моя проблема только до тех пор, пока они не вылетели. Вы поняли?

— Что вы собираетесь делать, Кирилл?

— Выйти на параллельный курс, Уравнять скорости... Как это: удивил — победил? Кто тут мастер по нестандартным решениям?

Настоящий пилот должен быть изворотлив и хитер. «Балерина», как и «Инсургент», находилась сейчас во внутреннем пространстве системы, что накладывало определенные ограничения на космогацию. Уйти в гиперпрыжок можно отовсюду, ограничиваясь разве что экологическими нормами, да и те — препятствия скорее морального или юридического, но отнюдь не физического свойства. За одним исключением, о каковом исключении обычно говорят вскользь, поскольку никакого практического смысла в нем нет. А именно: если координаты точки выхода равны координатам входа. Реально эти две позиции никогда не совпадают: смещение вычисляется с учетом начальной скорости, вектора движения, кривизны и кручения траектории и еще каким-то образом зависит от скорости света. Кирилл, разумеется, формулы не помнил. Надеялся на чутье и везение, но не говорить же об этом партнерам.

— Ребята, — извиняющимся тоном сказал он, затягивая ремни на ложементе, — я понимаю, это выглядит дико, но, мне кажется, вам лучше найти уголок потеснее. А лучше вообще лечь на пол.

«Инсургент» тряхнуло, пол накренился на короткий миг, пока гравигенератор выравнивал вектор тяжести: народ, кто спал, посыпался с коек, кто не спал — перелетели свои отсеки, впечатываясь в стены. Смысл общих криков был один: «Что за черт?» и еще: «В кого стрелять?» Штурман с перепугу вслух вспомнил о минах, которые ВКС Зиглинды ставили на нехоженых путях во времена последней войны, и народ заоглядывался, ожидая приказа на срочную эвакуацию. «Инсургент» как раз и крался неторной тропой, когда — это выяснялось по ходу дела! — вошел носом аккурат в бок неведомо откуда взявшегося грузовика и качественно там увяз. Датчики движения фиксировали множество обломков, падающих на корпус.

МакДиармид упал на спину, пребольно отбив почки, и кое-как поднимался теперь, хватаясь за углы. Связист Чидл смотрел на него испуганно и умоляюще и прижимал руки к ушам.

— Что там у тебя? Связь есть?

— Он орет как резаный...

— Немудрено, — буркнул Мак. — И я б орал.

— ...на весь эфир, Мак.

С обреченным видом МакДиармид напялил на голову наушники. Ох ма-а-ать!.. Лучше бы козла этого убило на месте, но — не повезло.

МакДиармид ненавидел мат всеми фибрами души. А еще он ненавидел истерики вроде тех, какую сейчас исполнял для него по радио театр одного актера:

— ...Я, трах тебя тарарах, иду от точки выхода по пеленг-коридору, а тебя, мать твою в душу, здесь и быть-то не должно...

В течение минут пяти, не меньше, его подчиненные, кто был в рубке, имели удовольствие наблюдать, как лицо капитана лиловеет, а потом зеленеет, и, в общем, они уже имели все основания считать дурака частника атомной пылью.

А не поможет. Чтобы его расстрелять, надо как минимум его стряхнуть. Иначе это все равно что палить себе в висок... из плазменной пушки.

— ...вы, «погоны», думаете, что при старом режиме живете, когда па ребятишек с пушкой управы не было? А вот хренушки! Я прямо щас вызываю аварийку и еще — группу обеспечения безопасности трассы, которая разберется, кто виноват и кто будет оплачивать страховку.

Вряд ли можно представить себе более идиотскую ситуацию. Если сюда припрется эсминец службы безопасности ближних трасс, он, уж наверное, захочет узнать, по какой причине вооруженный до зубов крейсер находится во внутреннем пространстве Зиглинды. А это совсем некстати, учитывая, что половина команды числится в галактическом розыске. Если же вспомнить, какой у нас на борту ценный груз, дело выглядело и вовсе тухлым.

По уму, чтобы остаться при своих, надо бы признать операцию проваленной и прыгать отсюда куда глаза глядят.

Пока эта штука нацеплена «Инсургенту» на нос, о гиперпрыжке не может быть и речи: даже если целы двигатели Брауна-Шварца. Изменилась масса крейсера и его конфигурация. Чтобы прыгать с этим, их надобно заново калибровать. А задачка эта не для кустарной мастерской.

Тем более, что он уже связался с покупателем и тот назначил ему место встречи. Если Мака там не будет, придется начинать весь ритуальный танец сначала. А такие вещи плохо сказываются на бизнесе.

— Ну-ка теперь ты меня послушай, — сказал он негромко. Губы его сделались совершенно синими от ярости. В рубке «Инсургента» установилась оглушительная тишина. — У меня тут достаточно людей, чтобы абортировать твое корыто через дюзу, а лично тебе вымыть рот с мылом. Не надо гнать мне про пеленг-коридор. Если ты вышел тут, ты идешь с Фомора, а если ты идешь с Фомора, то таможня куда подробнее моего спросит и про твой груз, и про твой «поводок». Поэтому либо договариваемся, как мужики, либо, если хочешь, ты продолжаешь свой концерт. Но тогда уже не обижайся... Предупредили.

Минутная пауза.

— Что ты предлагаешь?

— Сам-то ты цел? Герметичность не нарушена? Пожара на борту нет? Садись в катер и вали отсюда. И будем считать, что тебе повезло.

Он-то думает, будто мы — местные ВКС. Чудно. Пускай думает.

Некоторое время частник молчал: видимо, жал на кнопки.

— Заклинило катер, — угрюмо сообщил он.

— Тогда не дергайся. Сейчас протянем гофру, вскроем шлюз и вытащим тебя.

А там посмотрим, что с тобой делать. Если покупатель заберет ребятишек, отсек с крепкой дверью, запирающийся снаружи, — как раз то, что доктор прописал.

— Хрен вам. У меня, кроме нее, грузовоза в смысле, ничего нету. Я ж вас знаю, вы ее лазером срежете.

— Нет, мы ее взорвем. Направленными зарядами.

— Никуда я с нее не пойду. Вас много, возможностей у вас до черта, техника всякая в мастерских — ищите приемлемый вариант.

Мак вздохнул и стянул с головы наушники. Рыжие волосы его стояли дыбом и были совершенно мокры.

— Фьюри! — позвал он старшего механика. — Возьми из своих парня поздоровее, скажем, Бэнкса, идите на корпус, оцените, во что нам обошелся этот... инцидент. После доложишь свои соображения. У тебя двадцать минут.

В наше время никого не удивишь видом открытого космоса, тем более стюардессу, даже если не упоминать, что эта конкретная стюардесса несколько месяцев провела в ложементе космического истребителя. Холодно и темно — два слова, которые описывают все. Ощущения огромного пространства нет именно потому, что темно. А насчет того, что холодно, — приходится верить на слово: скафандр сохраняет привычную температуру.

Нет веса. Невесомость повергает в эйфорию далеко не всех. Это только кажется, будто ты воспаришь как во сне, двигаясь огромными балетными прыжками, и можешь, если захочется, несколькими плавательными движениями взмыть в самые небеса. На самом деле, когда Натали только начинала карьеру стюардессы внутренних линий, в невесомости ей казалось, что ее запрокидывает на спину и поворачивает набок. Тягостное тошнотворное ощущение, которое, к счастью, ей приходилось испытывать довольно редко — только во время учебных тревог да вот еще в армии. Впрочем, в армии, помнится, было столько сложностей, что на невесомость Натали очень быстро научилась не обращать внимания.

Первым делом, еще перед выходом в шлюз, Норм соединил тросиком их пояса. По корпусу двигались с помощью вакуумных присосов ботинок, придерживаясь руками. Никаких реактивных ранцев: светиться нельзя. Датчики крейсера неизбежно отреагировали бы на вспышку. А так мы — мусор и мусор, равные среди обломков снесенных при столкновении антенн, колпаков датчиков и пушечных портов. Упали и лежим. Норма в его скафандре-хамелеоне вообще не видать, и шлем у него затемнен, и прожектор на нем выключен. Никаких энергетических импульсов. Даже непонятно, жив ли.

«Балерина» громоздилась над головой — огромная, бесформенная, измятая столкновением масса. А «Инсургент» простирался под ними, как планета. А ведь мы продолжаем двигаться, сообразила Натали, причем с вполне приличной скоростью, разве только чуть пригашенной столкновением.

Ждем.

Спутник ее, как оказалось, занял правильную позицию. Прошло несколько минут, и на корпусе «Инсургента» раздвинулась диафрагма шлюза. Оттуда вырвался сноп света и выбрались на корпус две неуклюжие фигуры в оранжевых рабочих скафандрах. Утвердились на ногах, запрокинули головы на «Балерину», зачем-то потрогали гармошку искореженного металла, потом поговорили, по привычке поворачивая друг к дружке шары шлемов, потом разделились и пошли в обход. Один, тот, что поздоровее, скрылся из виду, второй двигался прямо на них. Натали съежилась: ей казалось, он вот-вот либо увидит ее, либо наступит. Восемьсот метров длины крейсера, и надо же механикам вылезти прямо на них.

Да, именно что надо. Механик, который шел на них, остановился, замерев, и только чуть покачивался туда-сюда. Норм поднялся без всякой предосторожности, и только тут Натали разглядела на груди пиратского мастера маленькую коричневую дырочку. Лазер бесшумен и безударен и прижигает сосуды, так что крови нет. Тело осталось на ногах, как оно стояло при жизни, удерживаемое присосами подошв.

Сделав ей знак оставаться на месте, Норм отцепил карабин, соединявший их пояса, и двинулся навстречу второму механику. То, что произойдет между ними, предсказывалось легко, и Натали была уверена, что совсем не хочет это видеть.

Она только не думала, что это так быстро. «Сайерет», вынырнувший буквально из ниоткуда, жестом указал ей на гостеприимно распахнутый шлюз.

Началось.

Створки шлюза отрезали им путь назад. Ожидая, пока выровняется давление, — датчик был на стенной панели, — Натали прислонилась спиной к стене. Зря. Сердце бухало так, словно прибивало ее молотком, и грохот крови отдавался в висках. Если он не стихнет, она будет совершенно глуха к чьим-то чужим шагам за поворотом. Она вдохнула глубоко, всей грудью, задержала воздух, потом выдохнула его весь, пока не стало больно легким. Три раза — и сердцу сразу легче.

Норм держал лучемет в опущенной руке и поднял его к груди, как только начала раздвигаться внутренняя диафрагма шлюза. Неизвестно, сколько человек встретят их с той стороны — два или двадцать. К этому времени Натали уже некоторым образом освоилась с его замыслом: идти но коридорам, убивая всех, кто встретится на пути, чтобы сохранить свое передвижение в тайне. Найти детей и уйти на катере, пока Кирилл отвлекает на себя внимание. Полнейшее безумие, особенно если учитывать, что МакДиармид как минимум не глупее никого из них. Однако, как объяснили ей мужчины, самые безумные планы срабатывают, когда опираются на стереотипы.

Натали стояла ближе к дверям и первой перешагнула порог шлюза, где, как оказалось, собирались ремонтники. Ее скафандр был оранжевым, шлем затемнен, и какой-то техник приветствовал ее взмахом руки с гидравлическим ключом.

Норм появился из-за ее спины, как гигантская тень, и толкнул Натали на пол. Несколько выстрелов, на которые никто не успел ответить. Все свершилось над ее головой, а голову Натали поднимать отнюдь не спешила. Один упал под верстак навзничь, другой перевесился сверху, руки в синем костюме еще некоторое время раскачивались перед ее глазами. Никто не выстрелил в ответ: тут, вероятно, и нечем. Трудно представить, чтобы МакДиармид разрешил своим техникам и механикам шататься по кораблю с лучеметами на боевом взводе. И до коммов едва ли дотянулись. Сама-то она и вздохнуть не успела.

В считанные секунды их маленький десант избавился от скафандров. Натали пожалела, что больше ей не удастся сойти за своего. Впрочем, едва ли у своих тут есть привычка шляться по коридорам в затемненных шлемах.

Тут же навинтили на стволы призматические насадки. Норм поймал ее руку в самый момент, когда Натали чуть не выронила тяжелую граненую стекляшку, тем самым доказав, что ни на секунду не упускает ее из виду.

Эффект лазерного оружия в перестрелке невелик: поражающая способность луча толщиной с вязальную спицу весьма ограничена. Да, он прошивает насквозь, и это то, что нужно, чтобы пробить прочный вакуумный спецкостюм, как тогда, на корпусе, но чтобы убить, и убить беззвучно и быстро, эта штука не годится: слишком точно нужно прицелиться. Живая мишень редко тебе это позволит. Призматическая насадка отклонит и повернет луч, который теперь выжжет в оппоненте дыру размером с дно небольшой кастрюли.

Вышли в коридор, оказавшийся, по счастью, пустым. Норм ступал неслышно, прижимаясь к стене: оба они были в носках.

Что мы ищем? Дверь, запертую снаружи.

Мак сидел в рубке и барабанил пальцами по пульту. Двадцать минут, отведенные им стармеху, истекали, и вместе с тем в голове атамана шевелились подозрения.

Нештатная ситуация. В случайности МакДиармид верил только тогда, когда исключены прочие варианты, и теперь прикидывал, в какую ловушку мог угодить. Разумеется, это не регулярные силы. Зачем бы погранцам устраивать цирк с трассовым происшествием, когда у них достаточно сил и полномочий, чтобы взять его на прицел? Да и граница у нынешней Зиглинды уже не та. Общая у них теперь граница, у Земель. Прежняя имперская Зиглинда никак не позволила бы чужому крейсеру болтаться в своем пространстве, даже если он не представляет пока непосредственной угрозы. У тех граница была на замке. Нынешний же режим, как это казалось МакДиармиду, склонялся укреплять не армию, но СБ. Ведомства конфликтовали, средства утекали в центр, офицеры вырождались в бюрократов, их косили равнодушие и лень. Всем этим можно было пользоваться в своих интересах, Главное — не быть беспечнее тех, кто тебя ловит.

Его беспокоило другое. Несколько часов назад он отзвонился покупателю и сейчас соображал, что тот совсем не расположен платить такие деньги. Ну, во-первых, сумма существенно выросла в сравнении с заявленной. Во-вторых, Мак был совершенно уверен, что заказчик попытается получить мальчишку даром. С его стороны это довольно глупо, но козырей Мак пока не раскрыл. Понадобятся еще, если придется удирать со всех ног, и будет чрезвычайно жаль, если козыри не сгодятся. МакДиармид любил играть, а шанс обложить этого высокомерного господина представился просто сказочный.

В любом случае, если это подстава, ее затеяли ради ребятишек.

— Кармоди, — окликнул он старшего помощника, щеголявшего нынче в жестком ортопедическом воротничке, задиравшем ему подбородок. — А притащи-ка мальцов сюда. На всякий случай. Пускай тут побудут.

Где там Фьюри? Он уже в седьмой раз нажал кнопку вызова, но динамик молчал как мертвый. Очевидно, ретранслятор на корпусе разбит. Оснований тревожиться пока нет: экипаж поднят, все на местах проверяют целостность оборудования. Едва ли мы не заметим, если спецназ Зиглинды пойдет на абордаж.

Паузу, в течение которой Норм соображал, куда им пойти, Натали приняла за нерешительность. Коридор в обе стороны был совершенно одинаков, и, очевидно, полагаться приходилось на инстинкт и привычку. Ее собственный инстинкт сказал «туда», и Натали сделала несколько шагов в избранном направлении, прежде чем ее спутник отрицательно покачал головой, прошел немного вспять и нырнул в перпендикулярный проход, соединявший коридоры правого и левого борта.

Еще на «Фреки» она привыкла к тесным и низким коленчатым «кишкам», по которым перемещается персонал внутри боевого космического корабля. Здесь было тихо и пусто, а потому казалось, что места больше, а воздух — свежее. Пульс колотился в висках, выдавая себя за шаги, но, право, он был намного громче.

Два или три раза Норм опустил за собой противопожарную штору — мембрану из негорючего пластика. Такие штуки перегораживают коридор, не позволяя создаться тяге, если где-то возникнет пожар. Если бы Натали поразмыслила, сообразила б, что проку от нее немного: только психологически. Чувство прикрытости спины. Ну и некоторый шум, если ее будут поднимать, позволит как минимум приготовить преследователям достойную встречу.

Никого не попадалось на пути. Сначала это принесло Натали некоторое облегчение, но потом она обеспокоилась: слишком все легко. Ничто никогда не идет по плану, предупредил ее Норм еще на «Балерине», поэтому плана следует держаться лишь в общих чертах. И все же чем дальше они шли, тем больше ей казалось, что все так и кончится: они найдут дверь, запертую снаружи, откроют ее, освободят детей и уберутся восвояси. На военных кораблях персональные коды предусмотрены только там, куда посторонний не должен попасть случайно, сиречь в места, представляющие опасность для жизни, — реакторный отсек, конденсаторная и прочее в этом роде. Разве что уходящий катер пираты заметят... Но это уже другая история.

Они шли по жилой палубе. В момент столкновения, само собой, была объявлена боевая тревога, экипаж занял посты, и сейчас в машинном или, скажем, орудийном отсеке было намного более людно, чем здесь, в месте для спанья.

Порядок следования они выработали такой: Норм идет лицом вперед, Натали — чуть за ним, но пятясь, вполоборота. Без пригляда с его стороны она чувствовала себя, словно одна во враждебном вакууме, но оба понимали, какой опасности подвергается «сайерет» от ствола, направленного в его сторону женщиной, до сих пор державшей палец лишь на гашетке плазменной пушки с автоматическим прицелом. Сам он в узком проходе выглядел настолько большим, что стрелять куда-то мимо него казалось просто невозможным

Натали вздрогнула: ей померещилось, будто Норм что-то сказал. Они ведь уговорились молчать, и если он нарушил правило, установленное им самим, значит, тому есть существенная причина! Она вскинула на него глаза и поняла, что смотрит не туда.

На прямом участке, который они миновали только что, отъехала в сторону дверь кубрика, и два техника в синем, непринужденно болтая и гогоча, шагнули в коридор. Не было никакого угла, чтобы за ним укрыться.

Лазер беззвучен? Кто вам это сказал? Звук был такой, словно лопнула струна. Первый луч пришелся в потолок, пробил в нем дыру, и расплавленный металл тягуче капнул вниз. Следующий выстрел Натали скорректировала автоматически. Единственным ее чувством в этот момент был ужас.

Когда ты подбиваешь вражеский истребитель, это выглядит совсем не так. Расцветающие в вакууме огненные цветы — красивы. К тому же у него тоже есть пушка.

Времени на беспамятство нет. Она очнулась, увидев, что Норм глядит на нее и его ствол готов ее подстраховать. В коридор она смотреть не могла. «Сайерет» молча втащил оба тела в кубрик, который техники только что, к несчастью для себя, покинули, и задвинул дверь,

Потом дохнул на матовую поверхность металлопластовой панели и пальцем написал на конденсате: «Сила!» Натали прерывисто вздохнула: очевидно, у них такие шутки, у «сайерет». Спасибо, что не «Дура». Если еще придется стрелять... ох, не знаю!

Медотсек, попавшийся им через пару минут, был помечен большим зеленым крестом на прозрачных дверях. Норм секунду помедлил, словно соображая, взвешивая «за» и «против», потом сделал Натали знак стоять снаружи, а сам нырнул внутрь.

Пиратским доктором оказался нескладный белобрысый парень, по виду студент, то ли со страху косой, то ли такой от рождения. Когда Норм выволок его из его королевства, он заикался и цеплялся ногой за ногу. Натали предпочла бы истечь кровью, чем подпустить такого к себе с сильнодействующим средством или, упаси бог, со скальпелем, но у МакДиармида, по-видимому, не было выбора. Чем-то этот приятель напомнил ей Кирилла в молодости.

— Я полагаю, это чучело не может не знать, где дети. А если откроет рот, шлепните его, мадам. Спросим следующего.

— В-вы, — пробормотал доктор, растерянный тем, что нарушен порядок вещей, — ведь это он тут пират! — не сможете, не посмеете...

— В следующий раз, — внушительно и тихо сказал ему Норм на ухо, — я буду снимать скальпы, чтобы их показывать недоверчивым. Твой сегодня по счету восьмой, и, если останешься жив, после на них посмотришь. А ну пошел!

— А... а потом?

— От тебя зависит.

«Студент», как это ни странно, хлопот им не доставил. Полутемный карцер, куда он их привел, оказался пуст, но хранил явные следы пребывания узников. Надувной матрац на полу, обрывки фольги от армейского пайка, запах пота, стойкий в непроветриваемом помещении. Несколько птичьих перьев.

— Они были тут, мамой клянусь! — шепотом закричал доктор, но, видимо, это была вся польза, которую он мог им принести.

— Как они? — пользуясь случаем, поспешила спросить Натали. — В порядке? Здоровы?

— Да что им сделается? — буркнул доктор. — Сидели как хомячки в аквариуме. Щенка Мак выпорол за катер, но все согласны, что ему только па пользу.

Оставили его тут кричать и колотиться, заперев дверь снаружи.

— Плохо, — сказал Норм. — Мак не знает, о чем думаю я, я не знаю, о чем думает Мак. Но дети у него. Что ж, по крайней мере сейчас у нас есть точный адрес.

Существует не слишком много вариантов стандартном конструкции крейсера. Орудия главного калибра у него в носу, дальше — командный пункт, а заднюю половину занимают реактор и двигатели. Между всем этим втиснуты жилые отсеки и ангары для истребителей короткого радиуса, если они, конечно, предусмотрены. Впрочем, на ангарную палубу кто попало не суется. Правила перемещения предполагают, что по левому борту холят в корму, а по правому — в нос. Норм с Натали следовали против правил, чтобы встречные вылетали на них, а те, кто сзади, — уходили в противоположную сторону. Найти на крейсере центральный пост намного проще, чем одну из кают, где могут быть заперты дети. Другое дело... там немного больше народу.

Видимо, поэтому Норм подолгу стоял, прислушиваясь, прежде чем завернуть за угол, и лицо у него сделалось таким, словно он шел теперь один. Лучшее, что Натали могла придумать ему в помощь, — это не проявлять инициативы.

Дальше разговор у них шел на пальцах: «Ты» — пальцем в грудь — встань «сюда». Их «два». «Левый» — «твой». После меня. Поняла?

Натали кивнула, набирая полную грудь воздуха. Норм, похоже, сделал то же самое, а потом выбросился из-за угла на пол, паля в падении и перевороте. Вокруг него лопались струны, летели искры и пахло раскаленным металлом. Натали вывернулась из укрытия и почти без проблем сняла «своего» охранника, благо тот воодушевленно палил по «сайерет» и совсем не ожидал, что у того имеется группа поддержки.

И все? И там, за герметичной дверью, закрытой, по не задраенной, ничего не услышали и не поняли?

— А дальше что? Постучимся?

— Дальше просто. Возьмите пока дверь под прицел.

Перебросив лучемет на левый локоть, Норм не спеша промерил раствором пальцев расстояние по переборке от стены и в перпендикуляре — от пола, отметил точку и, выставив лазер на минимум и держа его под углом, вырезал круг. Это рубка, смекнула Натали, значит, там наверняка установлен круговой экран, играющий роль второй, внутренней стены. Мы режем, а они не видят. Под вырезанным кругом стены обнажился блок климат-контроля командирского отсека. Парень из штурмовой бригады, похоже, знает наизусть расположение всех ключевых узлов всех кораблей мира. Логично. Впрочем, далеко не все миры строят собственные корабли. Взялся обеими руками, дернул, повернул на проводах: открылись рычажки и кнопки. В каждом отсеке есть такая: температура, влажность, свет... А там, изнутри, между прочим, еще и крышка коробки закрыта: они действительно ничего не увидят. Норм вдохнул, сосчитал, видимо, до пяти и один утопил до отказа вниз. Еще пять ударов сердца — и рычажок вернулся в прежнее положение.

— Прошу вас, мадам, теперь они сервированы подобающим образом.

— Что это было?

— Гравитация. Пять же.

Натали ринулась вперед, едва не оттолкнув «сайерет» с дороги. Там мой ребенок, твою мать!

Когда они с мальчишками, еще дома, обсуждали всевозможные способы, гравитация считалась у них самым неизобретательным и примитивным. Все равно как подойти сзади с палкой и садануть по затылку. Куда лучше было придумать что-нибудь изящное с давлением или с химией в воздуховоде. Один сочиняет, остальные раскритиковывают. Но сейчас, лежа, словно скалкой раскатанный, на единственном свободном пятачке пола, Брюс подумал, что они, кто бы они ни были, гравитацией воспользовались умело и совершенно безжалостно. Глаза словно вбили ему под надбровья, щеки под собственной тяжестью обвисли вниз и сейчас представлялись ему ироде бульдожьих. Наверное, теперь он уже мог встать, но делать это почему-то мучительно не хотелось. Болело все! А ведь ему повезло: он уже лежал. Ему некуда было падать. Оказывается, простые приемы — самые эффективные.

— Что это было? Реактор рванул или еще какой-то идиот в нас врезался?

Мари лежала рядом, без всякой воли к. действию и, возможно, без чувств. Кажется — он не был в этом уверен — из-под темных кудряшек текла кровь. Из ушей? Штурман в кресле, очевидно, так и не понял, что случилось, и только одурело мигал. Оглушен. Тяжелые страдают больше. Хуже всего, очевидно, пришлось МакДиармиду, которому чудовищным усилием удалось выбросить себя из кресла. На ногах Мак, ясное дело, не удержался, а рухнул на пол плашмя, зацепив ложемент и развернув его ударом. Вот у него совершенно точно была кровь из ушей и вдобавок из носа: явный гипертоник. Руки у него тряслись, лучемет в них прыгал, и сам Мак едва ли ощущал, килограмм он весит или пять — в руке, которая весит все полета. Брюсу пришлось напрячь слух, чтобы разобрать, что он там бормочет:

— Иди сюда, пацан. Иди сюда.

Ага. Разбежался. Брюс отполз подальше в сторону от тянущейся к нему руки, пока не прижался спиной под самый пульт, и попытался подтащить за собой Мари. Она не сопротивлялась, но и помочь ему не делала никаких попыток. Она была к Маку ближе, но тот ее почему-то игнорировал.

— Брюс!

— Мама?

— Назад! — Мак утвердился на предплечьях, качающийся ложемент, как сообразил Брюс, прикрывал его от ствола Норма. — Назад, или я поджарю драгоценных деток. Оружие на пол. Дамочка — назад, ты — на пол, и руки на затылок! Выполнять.

Мать сделала шаг назад, как ей говорили, нагнулась и аккуратно положила лучемет на пол. Нет! Не надо! Что ты делаешь, это блеф, игра в «кто первый слабину даст»! Если он нас убьет, его ничто уже не спасет, и он это знает.

А потом она расстегнула «молнию» на своей куртке от коричневого спортивного костюма. Талию ее опоясывал странный пояс-патронташ, весь в проводках и с коробочкой на животе. А на коробочке была кнопка, каковую кнопку мать медленно вдавила пальцем. И выражение ее лица Брюсу чрезвычайно не понравилось. Не было его, никакого выражения, вовсе. Словно ее нарисовали черной тушью на белой бумаге и заставили служить каким-то дурацким обобщенным образом. А мама — не образ. Мама — она живая, и она одна — вот что важно. Ее нельзя потерять.

— Выстрелишь по ней — взорвется весь крейсер, — объяснил Норм, который выглядел как гигантская черная тень, обрисованная ярким светом из коридора. — Выстрелишь по ее сыну — она отпустит кнопку. Поговорим?

Их пятеро. МакДиармид на полу между пультом и креслом, дежурный пилот, связист с круглыми глазами, штурман и Кармоди в дурацком жестком воротнике. Натали безучастно стояла между ним и Нормом.

— Не верю, — прохрипел МакДиармид. — То есть, если бы это был ты, — ага. А ей я ноги буду жечь снизу вверх, а она терпеть станет и кнопку держать. Тут ее сын.

— Мне кажется, ты последний, кто будет это проверять. А если у нее сердце не выдержит? Таким образом, стрелять ты можешь только в меня или в девочку. Но в девочку ты стрелять не будешь: она твой выходной билет из этой системы. Ребята, уступили бы вы кресло даме, может, она устала.

Кармоди прыгнул, целясь в Натали, чтобы перехватить кнопку, а Мак нажал на спуск, но даром: одним слитным движением Норм развернулся, пропустив заряд мимо себя в переборку, и встретил Кармоди открытой ладонью в переносицу. Что-то хрястнуло, старший помощник «Инсургента» рухнул на пол и там остался. Даже Мак отвел взгляд от его головы, вывернутой назад в раструбе ортопедического воротника.

— Те же и там же минус один, — констатировал Норм. — Продолжаем переговоры. Кто-то еще намерен делать резкие движения?

Штурман и дежурный пилот замотали головами в знак того, что вовсе не собираются покидать свои кресла. Кажется, у них даже не было оружия. Один лучемет МакДиармида против лучемета Норма, который стреляет быстрее, — поверим на слово! — и еще куча народу на крейсере, пока остающегося в неведении, но, без сомнения, способного учинить с захватившими КП все то же самое, что они только что отчебучили тут.

— Ты, — сказал «сайерет», — должен понять, что можешь потерять все, включая крейсер, жизнь и уважение партнеров, если поведешь себя... неправильно. Никто не говорит добрых слов в адрес лоханувшихся пиратов. Ну или у тебя будет шанс что-нибудь придумать. А у нас выбора нет. Твой отец, я помню, продавал подержанные флайеры, так что считаешь ты получше меня. Вот и давай... подсчитывай.

— Сэр! — воскликнул Чидл. — Прошу прощения. У меня внешний вызов! Это погранцы: если мы им чего-нибудь не соврем, они нас расстреляют!

— Брюс, иди сюда, — распорядился Норм. — Можешь? Мак, ты лежишь и не шевелишься, помнишь? Положи пушку на пол. Брюс, подбери и последи за нашим другом.

О, с восторгом!

— Отвечайте им, как вас... Чидл.

— Что отвечать-то?

— Пиратский крейсер «Инсургент»...

— Что-о-о? — Парень вытаращил глаза, он был не старше давешнего «доктора».

— ...с командой, объявленной в розыск, находится в пространстве Зиглинды с преступной целью. На борту в качестве заложников находятся дети, среди них — дочь президента Мари Люссак. В настоящий момент крейсер захвачен силами, лояльными к местному правительству, и будет им передан по предъявлении соответствующих полномочий.