-- Мой Азербайджан в Армении...
      Тут я уж возмутился: взрослые люди издеваются над несмышленышем! Такой пытливый карапуз, а ему отвечают невесть что!
      Дал малышу шоколадку, чтобы отвлечь его от горе-шутников, и говорю им:
      -- Как не стыдно, граждане! Мальчик любознательный, а вы над ним смеетесь...
      -- Почему -- смеемся? -- в один голос удивились армянин и азербайджанец. -- Мальчик спрашивает, мальчику ответить надо...
      Я еще более возмутился:
      -- Если вы, граждане, слабы в географии, лучше молчали бы!
      -- Почему -- слабы, дорогой товарищ? Мой сосед -- учитель, я --учитель. Правда, мы историки, но с географией знакомы. Если кто с ней не знаком, так это вы, молодой человек.
      Я не стерпел оскорбления и невольно повысил голос. В ответ и они громче заговорили. Слово за слово, завязалась шумная перепалка, и нашу скамью обступили любопытные: думают, до драки дойдет, разнимать придется.
      В эти минуты к нам подошел комсомолец-дружинник с повязкой на рукаве:
      -- О чем спорите, граждане, что не поделили?.. Оба учителя наперебой жалуются, будто я к ним из-за пустяка привязался. Хорошенький пустяк! Но как я ни доказывал свою правоту, а двоим больше веры, чем одному. Дружинник вежливо взял меня под руку и пригласил пройти с ним в штаб дружины.
      Вот так история! Столько юных географов знает Захара Загадкина, а меня в комсомольский штаб ведут! На беду, и главных свидетелей нет: женщина с карапузом, из-за которого сыр-бор загорелся, скрылась подальше от нашей суматохи...
      Начали посадку в вагоны, и дружинник отпустил меня, сказав на прощание:
      -- Нельзя из-за географии в драку ввязываться...
      По-вашему, это и есть неприятная история, что меня чуть было не задержал комсомолец-дружинник? Нет, оба учителя правы оказались! Армения в Азербайджане, а Азербайджан в Армении! Даже не подозревал, что возможна такая географическая странность!
      Рудник наоборот
      Я гостил в столице, которая выросла на месте русской крепости, основанной в 1882 году. От тамошних ребят услышал, что неподалеку находится необычный горняцкий город, а при нем еще более необычный рудник. Рудник --подземное сооружение, где добывают полезные ископаемые. Поэтому каждому понятно, что, направляясь в забои и штреки, горняки спускаются в недра и работают нередко на сотни метров ниже своих жилищ. В этом же городе, судя по рассказам ребят, горняки берут руду намного выше своих жилищ и в недра не спускаются, а, наоборот, поднимаются!
      Поначалу я подумал: Захар, тебя обманывают, будь настороже! Но случайно встретил инженера-диспетчера с того рудника, и он подтвердил то, что рассказывали ребята.
      -- В нашем руднике есть телефоны, -- добавил инженер,-- и, бывает, позвонив в штрек, я спрашиваю: как дела у вас наверху?..
      Такую диковину да не осмотреть?.. И я долго упрашивал инженера показать мне рудник, пока он не согласился и не разрешил приехать к нему через несколько дней.
      Так я и сделал. Купил билет на автобус, и вскоре машина помчалась по одному шоссе, затем свернула на второе, шедшее вдоль речной долины.
      Стоял конец марта, в долине уже командовала весна: раскрыла почки на деревьях, распускала цветы в садах. Но шоссе, петляя, все круче взбиралось в горы, и торжество весны быстро кончилось. Стало заметно холодней, деревья еще спали зимним сном, лежал снег. С одной стороны в глубокой теснине бурлила река, с другой -- нависали каменные глыбы с уходящими к небу вершинами.
      "Если рудник высоко в горах, а город построили ниже рудника, --соображал я, -- то неудивительно, что горняки работают выше своих жилищ. Но как им удается не спускаться, а подниматься в недра?"
      Безуспешно пытаясь решить эту загадку, к ночи я приехал в город и рано утром отправился к руднику. Дорогу туда я разведал накануне и, едва предрассветная голубизна прояснила темень на улицах, поспешил к небольшому белому домику. Там уже собирались горняки.
      Подали вагон, похожий на трамвай, но без колес; не было перед ним и рельсов. Впрочем, меня это не смутило: раз рудник необычный, то и трамвай может быть со странностями.
      Когда пассажиры заняли все сорок кресел, вагон тронулся. За шесть минут он продвинулся всего на два километра, хотя шел без остановок, напрямик через пропасть и с ходу разрезая облака. Я хотел опустить толстое смотровое стекло, ухватить зазевавшееся облако, но остальные пассажиры запротестовали -- испугались холода.
      Вот и конечная станция. Изнемогая от нетерпения, выскочил из вагона: еще немного, и раскроется секрет подъема в недра. И этот секрет начал раскрываться, как только я вошел в здание рудоуправления.
      Разыскал знакомого, инженера, и по его просьбе мне выдали горняцкий комбинезон, шлем с лампочкой над козырьком, резиновые сапоги, поручили меня провожатому -- молодому технику.
      Пройдя вслед за техником на верхний этаж здания, я увидел электропоезд с низенькими вагончиками. Мы сели на свободную скамью. Раздался гудок, дневной свет тут же погас, -- поезд въехал в туннель и, набирая скорость, понесся под его сводами.
      Вылезли у главного рудничного ствола, вошли в заполненный горняками стальной лифт. Я нисколько не сомневался: он опустит нас в толщу недр. Но лифт устремился не вниз, а вверх! От неожиданности я громко свистнул.
      -- Что с- тобой, парень? -- спросил стоявший рядом горняк.
      -- Вверх? -- показал я на уходившие вниз стенки ствола.
      -- А куда же? Внизу нам делать нечего...
      А наверху, на высоте сотен метров, над местом, где мы вошли в лифт, началось путешествие по длинным коридорам-этажам, отходившим в стороны от главного ствола. Будь я один, наверняка заблудился бы среди штреков и штолен. Но техник наперечет помнил все ходы, переходы и выходы.
      В руднике было светло от электрических ламп и шумно. Проносились груженные рудой вагонетки, вгрызались в породу машины, часто слышались взрывы.
      В конце одного штрека я заметил... дневной свет!
      -- Не удивляйся, -- пояснил мой спутник, -- наш рудник разрабатывается не сверху вниз, а снизу вверх! Мы под его крышей...
      Не без опаски я заглянул за край штрека. Под облаками можно было различить горняцкий город.
      -- На какой мы высоте? -- поинтересовался я.
      -- До Уровня моря -- километра три, до города -- два...
      Гора языков
      Если встретимся, непременно покажу вам десять открыток с видами городов и селений одной автономной советской республики. Открытки любопытные, еще любопытней надписи на открытках. Приехал я в столицу этой республики, явился в гостиницу, а мне говорят:
      -- Отдельных комнат нет, не хотите ли в общежитие? Там живут десять человек, но люди спокойные -- учителя. Из самых дальних горных селений на совещание съехались...
      -- Какие учителя? Случайно, не географы?
      -- Есть географы, но больше преподавателей родного языка...
      Что ж, и это неплохо. Отнес в общежитие сундучок, поставил под койку и отправился знакомиться с городом.
      Не спеша осмотрел главные улицы, заглянул в музей, а перед заходом солнца пошел к морю. Долго купался, показывая ребятишкам, как плавают настоящие моряки, потом наблюдал за кораблями в море. Тем временем стемнело. В горах над городом зажглись огоньки, береговой маяк начал водить прожектором по небу.
      Возвращаюсь в гостиницу -- все учителя в сборе.
      Сперва они удивились, увидев незнакомца в тельняшке. Но я по-флотски доложил о себе, сказал, кто такой и куда еду. Сели пить чай, и тут я поделился с ними кое-какими географическими приключениями. Учителя не остались в долгу, рассказали много интересного о своих родных местах.
      В благодарность за беседу достал из сундучка открытки с морскими видами и подарил каждому по открытке. А на обороте одинаковую надпись сделал, правда, длинную, зато душевную -- пусть помнят о встрече с Захаром Загадкиным и своих учеников с морскими видами знакомят. Спору нет, юс республика приморская, но многие школьники вдали от побережья живут, моря никогда не видели. -- Примите и вы подарок, -- сказал мне один учитель, протягивая открытку с видом горного селения.
      Он тоже что-то написал на обороте, но что именно, разобрать не могу. Буквы русские, а слова нерусские, некоторые с непривычки не выговоришь: после букв "а", "о" или "у" неожиданно буква "ь" стоит. Попробуй произнеси такое слово!
      -- Что вы написали? -- спрашиваю учителя.
      -- Ваши же слова, только на моем родном языке.
      Тут и остальные учителя стали одаривать меня открытками с видами их республики. Вручая подарок, каждый произносил:
      -- На обороте ваши слова повторены, товарищ Загадкин. Смотрю на десять открыток -- ничего не понимаю! Мои
      слова повторены? Почему же что ни надпись, то иная? Некоторые похожи, но все же разнятся! Поднял руки кверху, прошу растолковать, в чем дело.
      -- Дело простое, -- отвечают учителя. -- Каждый из нас перевел надпись на свой родной язык.
      -- Неужели в вашей небольшой республике живут десять разных народов?
      -- Десять? Зайдите в соседнюю комнату, там тоже остановились учителя. Они ваши слова еще на десять языков переведут, причем каждый учитель на свой родной язык.
      -- На скольких же языках говорят в вашей республике?
      -- Точно не выяснено. Одни утверждают -- на двадцати пяти, другие -- на тридцати, третьи заявляют, что и тридцать два языка наберется!
      -- Что же никто не подсчитает?
      -- Давно подсчитывают, да это нелегкая работа. Судите сами, у нас есть такие маленькие народы, что полностью в одном селении умещаются. Бывает и так, что в одном селении живут две народности, и каждая на своем языке говорит! Встречаются языки, о которых, кроме специалистов, никто и не слыхал. Наша страна -- клад для ученых-языковедов. Древние путешественники неспроста называли ее "горой языков"...
      Рассказал историю десяти открыток и спохватился, что забыл назвать столичный город, где беседовал с учителями. А надо ли его называть? Наверное, все знают, а кто не знает, тот спросит товарища.
      Самое, самое...
      Кое-кто убежден, что Захар Загадкин всегда попадает впросак. Это неверно, и, чтобы рассеять обидное для меня, а главное, глубоко ошибочное мнение, расскажу о фотографе, с которым встретился в городе Махачкале. Вы ничего не слышали о дагестанском селении Куруш? И я узнал о его существовании совершенно случайно. Многие великие путешественники любили в нашем возрасте мысленно странствовать по карте. Я тоже этим увлекаюсь. Зажмурю глаза, наугад ткну карандашом в карту, потом исследую, как удобнее к тому месту добраться. Так я натолкнулся и на Курущ. Увидел, что селение горное, однако дорог к нему не отыскал; на карте их не было.
      Как же туда ездят? Не найдя ответа на этот вопрос, решил справиться на городской автобусной станции. Но разве скажешь работникам станции, что пришел ради обыкновенного географического любопытства? И я спросил кассиршу, можно ли купить билет в селение Куруш,
      -- Наши махачкалинские автобусы туда не ходят, -- ответила кассирша. --Поезжайте поездом до Дербента, там пересядете на местный автобус и большую часть дороги проедете...
      -- А меньшую?
      -- Меньшую верхом. В Куруш только горная тропа ведет. Тропа крутая, опасная, но другой нет -- селение высоко в горах. А кто у вас в Куруше, знакомые?
      -- Нет, просто хочу посмотреть, как люди живут.
      -- Что ж, счастливого пути, посмотрите, как люди живут, Не пожалеете, -- добавила кассирша и почему-то хитро улыбнулась.
      Загадочная улыбка мне не понравилась, -- интерес к Курушу остыл. Скакать на диком коне по краю бездонных пропастей? Нет, до таких путешествий я не охотник. На корабле ничего не боюсь: корабль -- создание человеческого ума. А лошадь... Кто знает, как она поведет себя в ответственную минуту: вдруг оступится на крутой тропе и я вместе с ней сорвусь в пропасть?
      Вернувшись в гостиницу, где я остановился, застал в своей комнате с двумя кроватями какого-то щуплого мужчину, который раскладывал по столу фотоснимки. На подоконнике лежали два фотоаппарата. Догадавшись, что передо мной человек, с которым мы будем жить в комнате, я познакомился с ним и попросил показать фотоснимки.
      -- Пожалуйста, -- ответил фотограф. -- Такие снимки редко увидите: я --специалист по самому, самому... Не совсем понятно? Сейчас поймете. К примеру, вот -- Оймякон; этот снимок называется "Как живут люди в самом холодном месте нашей страны". А вот -- Термез; подпись под фотографией: "Как живут люди в самом жарком месте нашей страны". Вот самое восточное место --остров Ратманова, самое южное -- аул Чильдухтер, самое северное -остров Рудольфа. Могу показать самое западное, самое низкое, самое дождливое, самое сухое... А это мой последний снимок -- самое высокогорное селение Дагестана да и всей Европы, если согласиться с теми учеными, которые считают, что южная географическая граница между Европой и Азией проходит по Главному Кавказскому хребту.
      -- Что же это за селение?
      -- Куруш.
      -- Как, вы были в Куруше?
      -- Только что оттуда. Ну и путешествие! По здешним горным дорогам в машине едешь, и то дух захватывает -- петляешь над пропастями, один поворот опаснее другого. А в Куруш и такой дороги нет -- вьючная тропа до того узка, что двоим не разминуться. Под ногами -- облака, над головой -- каменные кручи, а твой конь жмется к скале где-то между небом и землей! Много страху натерпелся, но очень хотелось пополнить свою коллекцию снимков.
      Позавидовал этому человеку -- с виду щуплый, а какая могучая сила воли!
      -- На узкую тропу я не в обиде, -- продолжал фотограф. Досадно, что попал впросак с этой поездкой: людей не заснял. Не оказалось населения в Куруше!
      -- Не может быть! В каждом селении есть население...
      -- А в Куруше нет!
      -- Неужели землетрясение было? И все погибли?
      -- Понятия не имею. Не у кого было спросить: на улочках ни души. Сакли полуразрушены, между ними облака висят. В селении -- сакля над саклей лепится, а жителей нет. Снимок неплохой, да что проку? Его не назовешь "Как живут люди в самом высокогорном селении"!
      Тут я сообразил, почему кассирша хитро улыбалась. Ведь я сказал, что хочу посмотреть, как в Куруше люди живут. Она думала, что я туда поеду и попаду впросак! А я не поехал, впросак попался фотограф!
      Сами понимаете, я не мог успокоиться, пока не разгадал тайну Куруша. Что же выяснилось? Самое высокогорное селение находится в одном месте, его жители -- в другом! И не так чтобы близко от селения -- в четырехстах километрах!
      Махачкалинский "водяной"
      В жаркий солнечный день я лежал на городском пляже в Махачкале и наблюдал за морем. Каспий усердно гнал ко мне прибойные волны. Ударяясь о камни близ берега, каждая волна разбивалась на тысячи брызг. Солнечные лучи преломлялись в брызгах, и над камнями вспыхивала бледная радуга. Затем волна перекатывалась через камни, радуга гасла в кипящей белой пене, но другая волна вновь озаряла их прозрачным сиянием. Это было удивительно красиво.
      -- Любуешься? -- раздался мальчишеский голос. Я обернулся и увидел паренька моих лет.
      -- Конечно, любуюсь...
      -- И правильно делаешь! Хотя, откровенно говоря, в игре волн нет ничего особенного -- прибой везде одинаков. Если хочешь повидать особенное, не поленись и проводи меня домой. Покажу, чем Махачкала славится.
      Я согласился, и мы зашагали по улицам города.
      Перевалило уже за полдень. Солнце пекло вовсю, вдобавок задул знаменитый махачкалинский ветер. Город хороший, но ветер в нем неприятный --сухой и пыльный: насыпал столько мелкого мусора за шиворот, что опять захотелось купаться. Паренек словно угадал мои мысли и, когда мы проходили мимо павильона-душа, предложил:
      -- Зайдем?
      Зашли. Разделись и прыгаем в струях горячей воды.
      -- Ты и есть Загадкин? -- сказал паренек. -- Я о тебе слышал... А отгадывать тоже умеешь? Осилишь мою загадку?
      -- Попробую.
      -- Нравится тебе этот душ?
      -- Душ как душ, самый обыкновенный...
      -- Ну, если обыкновенный, идем дальше.
      Вышли из душевого павильона, пересекли площадь. У невысокого здания остановились купить мороженое.
      -- Это наша баня, -- показывает паренек на матовые стекла в окнах. --Жаль, в душе были, не успели вторично запылиться... А то зайдем? И здесь вода горячая.
      -- Нашел чем хвастать -- горячей водой! Не вижу в ней ничего особенного.
      -- Если не видишь, пойдем еще дальше. Ты не унывай, теперь близко: за углом моя квартира.
      А на углу -- девушка с ведром у водоразборной колонки. Над ведром пар клубится. -- Это у вас ловко придумано, -- говорю пареньку.-- Из уличной колошей кипяток течет!
      -- Не совсем кипяток, но придумано неплохо... Добрались к дому паренька. В сенях -- корыто с бельем,
      рядом -- женщина в платочке. Отвернула она водопроводный кран, оттуда горячая вода полилась, из корыта пар повалил.
      -- Хороша вода, тетя Клаша?
      -- Хороша.
      -- То-то, -- обращается ко мне паренек. -- Наша горячая вода даже в дома проведена...
      -- Что ты о воде да о воде? Где же обещанная загадка?
      -- Я ее давно загадываю, а тебе и невдомек...
      -- Это о горячей воде? Да что ж в ней особенного?
      -- Особенное и есть загадка... Ты какой-то несообразительный, Захар! Под душем прыгал? Мимо бани проходил? Уличную колонку видел? На тетю Клашу смотришь? Но ведь воду-то никто не подогревал! Честное слово, не вру! Ну-ка, открой этот секрет! А не откроешь, скажи: "Твоя загадка мне не по догадке!" Тогда я сам все объясню. Тебе здорово повезло, Захар, что ты со мной встретился. Знаешь, кто я? Я -- махачкалинский "водяной": прозван так в школе за мой интерес к нашей особенной горячей воде... Кончу учиться, непременно пойду работать по водяной части. У нашего кипятка -- большое будущее.
      Спорный архипелаг
      Я приехал в большой портовый город. Город существует давно, путешественники посещают его с незапамятной поры, хорошо изучено и море, на берегу которого он лежит. И все же неподалеку от этого древнего города мне удалось открыть в прибрежных водах архипелаг больших и малых островов. Впервые заметив архипелаг, я чутьем географа заподозрил неладное. Достал походный атлас и ахнул: там был указан всего один островок; на месте остальных было чистое море нежнейшей голубизны! От неожиданности у меня перехватило дыхание: архипелаг, которого нет на карте!
      Вы спросите, почему по праву первооткрывателя я не назвал найденные мною острова архипелагом Захара Загадкина? Сознаюсь, не из ложной скромности. Наоборот, я мечтал, что находка навсегда прославит меня в учебниках географии. Но в научных вопросах нужна осторожность; я задумался над своим открытием, и оно показалось мне... спорным.
      Конечно, если б я отыскал архипелаг во времена парусных плаваний по неведомым морям, к примеру в XV или XVI веках, когда великие географические открытия делались одно за другим, на всех картах земного шара стояло бы имя Захара Загадкина. Но я увидел новый архипелаг в наши дни, да еще-с моторной лодки, которую взял напрокат в городском порту.
      Что смутило меня в собственном открытии? Никто не станет отрицать, что встреченные мной острова -- суша. Несомненно и то, что это -- архипелаг, то есть группа островов-соседей. Расскажу о нем подробней, и вы поймете, почему я задумался.
      Я пришвартовал моторную лодку к островку покрупней и тщательно его осмотрел. На нем были двухэтажные жилые дома, промышленные постройки, склады. Между зданиями росли цветы и кое-какие деревья, на недлинных улицах и нешироких площадях чирикали воробьи, похаживали голуби. Странно, что на островке не оказалось детей, -- я не заметил ни одного мальчишки или девчонки. Не было там и стариков-пенсионеров.
      Потолковав с островитянами, я узнал, что архипелаг продолжает расти. С каждым годом он вытягивается дальше в море -- над водой встают новые острова, а некоторые старые острова увеличиваются в размере.
      Один островитянин согласился присмотреть за моей моторной лодкой, и я пошел по узкой дороге, проложенной между островами. Но всю дорогу пройти пешком не мог -- она тянулась на десятки километров, исчезая в морской дали. К счастью, попадались попутные машины, и шоферы охотно подвозили меня.
      Дорога вилась от острова к острову, делая зигзаги и повороты. Она шла на высоте нескольких метров над уровнем моря, и в бурю прогулка по такому шоссе была бы не особенно приятной. Шоферы рассказывали, что в непогоду разъяренные штормовые волны иногда перехлестывают через дорогу, грозя смыть в море неосторожных пешеходов.
      В конце пути я видел, как с барж выгружали песок, гравий, щебенку, камень,-- там готовились строить многоэтажные дома с площадками для вертолетов на плоских крышах.
      Я пробыл на островах до вечера и выяснил, что открыл самый молодой из всех архипелагов Земли. Не прошло и пятнадцати лет с тех пор, когда первые его острова стали появляться над пеной морских вод. И не только самый молодой, но самый необыкновенный. Его острова и островки не были рождены ни извержениями подводных вулканов, ни поднятием морского дна. Никогда не были они и частью материка. По своему происхождению они отдаленно напоминали коралловые острова, но архипелаг находился в море, слишком холодном для жизни коралловых полипов. Не был он и скоплением ледяных гор -- для айсбергов в этом море слишком тепло, да и материковые льды нигде не сползают к его берегам.
      Что же спорного в моем открытии? С точки зрения физической географии у всех островов, за исключением одного, оказался серьезнейший недостаток: они располагались не среди морских вод, а над ними! Как ни маловероятно, -- над ними! Под островами свободно проплывали рыбы и прочая морская живность...
      Я неспроста рассказал о своем открытии. Ум -- хорошо, два -- лучше, тысячи умов -- совсем замечательно! Мне нужен товарищеский совет: настаивать ли на своем открытии или признать спорным не нанесенный на карту архипелаг? Как посоветует большинство, так я и поступлю.
      По пути знаменитых ученых
      Знаменитые русские ученые и путешественники В. А. Обручев и В. Л. Комаров рассказывают в своих воспоминаниях, что начинали знакомство со Средней Азией на восточном берегу Каспийского моря.
      Я хорошо знаю, почему именно там. В конце прошлого века, когда оба ученых отправлялись в Среднюю Азию, еще не было железных дорог, которые ныне соединяют ее с Уралом и Сибирью. А от Каспия прокладывали железную дорогу в глубь Средней Азии, и по этой дороге уже шли поезда.
      Ученые высаживались с пароходов в Узун-Аде -- небольшой пристани и начальной станции новой железной дороги. Азия встречала приезжих высокими барханами, окружавшими заливчики, где была пристань. Среди барханов вилась железная дорога, которую то и дело приходилось откапывать из-под песка, засыпавшего полотно при малейшем ветре. Так рассказывают воспоминания.
      Я был в Баку, собирался плыть на восточный берег Каспия и, по примеру обоих ученых, решил высадиться в Узун-Аде. Во-первых, кому не лестно повторить путь великих людей? Во-вторых, хотелось посмотреть, что произошло за три четверти века с Узун-Адой. Наверное, на месте небольшой пристани вырос огромный порт с причалами и складами, а железнодорожных подметал, убиравших песок с полотна, заменили мощные пескодувные машины.
      Но то, что удалось ученым, оказалось невозможным для меня: в Бакинском порту отказались продать билет в Узун-Аду!
      -- Такой пристани нет, -- ответила кассирша.
      -- Как -- нет? -- расхохотался я и, ссылаясь на знаменитых ученых, стал доказывать кассирше существование пристани Узун-Ада. Я говорил о заливчиках, о высоких барханах, обо всем прочем, что вычитал в книгах и мечтал увидеть.
      -- Отойдите от кассы, товарищ пассажир! -- рассердилась кассирша, оборвав меня на полуслове. -- Такую очередь собрали...
      Я обернулся. Позади толпились люди. Они хмуро поглядывали на меня, ожидая, когда я отойду от кассы. Какой-то седобородый дед из самого конца очереди потрясал суковатой палкой. Испытывать чужое терпение я не рискнул, от кассы немедленно отошел, но от Узун-Ады не отказался.
      "Карта -- великий подсказчик" -- учит важнейшее правило путешествий. Примостившись у окна, я раскрыл карманный атлас и углубился в розыски Узун-Ады. Тщательно обследовал все восточное побережье Каспия -- от Гурьева до Гасан-Кули у нашей границы с Ираном. Проверяя себя, на всякий случай пробежал глазами по северному и западному побережьям, даже по южному, -- уже иранскому берегу Каспия. Узун-Ады нигде не было!
      Что это могло значить? Морские пристани -- не иголки, чтобы исчезать бесследно. Железнодорожные станции -- тоже. Что будет с пассажирами, если они соберутся в незнакомый город, а его и след простыл?
      Как бы там ни было, но я оказался в серьезном затруднении. Не переименована ли пристань, где высаживались мои предшественники --знаменитые ученые? Но тогда кассирша знала бы о переименовании и продала билет, хотя бы Узун-Ада называлась иначе.
      Потом я подумал, что пристань могли затопить морские
      волны. Именно так они поступили с караван-сараем, по-нашему гостиницей, построенной в Баку семь столетий назад; развалины этого караван-сарая до сих пор виднеются из-под воды в Бакинской бухте. Но в то время уровень Каспия поднимался, и море, увеличиваясь в размерах, наступало на сушу. А за последние три четверти века уровень воды в Каспии снизился на два метра, и море отступило от суши...
      Тут все словно бы прояснилось. Конечно, Каспий отступил от Узун-Ады, заливчики пересохли, и пароходы перестали туда заходить. Но тезка пристани, железнодорожная станция Узун-Ада, должна быть на старом месте, пусть далековато от моря, но по-прежнему среди высоких барханов. А раз так, до нее можно добраться хотя бы посуху. И я достал из сундучка "Расписание пассажирских поездов", купленное еще в Мурманске. Увы, в списке железнодорожных станций Узун-Ады тоже не было! И пристань и станция бесследно пропали...
      Пришлось взять билет до Красноводска. Повторить путь знаменитых ученых мне не удалось.
      Я был огорчен, но не сдался. "Захар Загадкин непременно раскроет тайну Узун-Ады", -- так утешал я себя, поднимаясь по трапу на палубу теплохода. А на судне меня ждал седобородый дед, которого я приметил еще в очереди у кассы.
      -- Опоздали, молодой человек! -- сказал он.
      -- Где ж опоздал, дедушка? До отплытия еще пять минут...
      -- Не на теплоход, а в Узун-Аду! Теперь туда не попадете: поздно хватились, молодой человек...
      Где были плотники?
      На корабле, который доставил меня в Красноводск, я познакомился с двумя плотниками-стариками. Почти весь переход просидел на палубе и не отрываясь слушал их неторопливые рассказы. Одного плотника звали Петром Ивановичем, второго -- Иваном Петровичем. У обоих была забавная присказка. Петр Иванович что-нибудь скажет и тут же спросит: "Ясно-понятно?" А Иван Петрович кивнет головой и поддакнет: "Понятно-ясно".
      Старички полвека работали на различных строительствах и о чем только не вспоминали: о горах и степях, о тайге и пустыне! Вот один из их рассказов, по-моему, интересный, хотя и загадочный.
      -- Давным-давно, лет тридцать пять назад, плотничал я где-то неподалеку на большом острове,-- начал Петр Иванович.-- Ну и местечко попалось, труднее не встречал! С четырех сторон море, посредине -- горячая пустыня. Куда ни пойдешь -- голый песок, ни деревца, ни травинки. Настоящей воды и то не было, вместо нее опресненные морские волны пили. А у опресненной морской воды никакого вкуса нет: захотел побаловаться чайком, беги в лавку, бери две бутылки "Нарзана", лей в котелок и кипяти чай. Когда из-за моря приходили шаланды с речной водой, так за ней очередь выстраивалась... Ясно-понятно, Иван Петрович, как жилось на пустынном острове?
      -- Понятно-ясно, Петр Иванович, -- отвечает Иван Петрович. -- А что ты делал на том острове?
      -- Десятка три домов выстроил. Ну работенка была, доложу тебе! На острове вечный сквозняк, да не простой, а песчаный. Положишь под рукой рубанок, чуток недоглядел, и нет рубанка -- песком засыпало! Островные люди горный воск из руды добывали, так им совсем туго приходилось. Кругом пекло, с тебя семь потов льется, а по песку большие черные котлы расставлены, под ними огонь пылает, к небу густой дым валит. И полуголые закопченные люди чугунными ложками руду в котлах помешивают! Когда их увидел, подумал, что в преисподнюю попал, -- с малолетства я в церковноприходской школе учился, и эту преисподнюю поп показывал нам на божественных картинках. Так и островные люди, словно черти в аду, горный воск варили, разве что рогов и хвостов у них не было... Ясно-понятно, Иван Петрович?
      -- Понятно-ясно, Петр Иванович. Куда только судьба не заносит нашего брата-плотника... Лет десять назад был и я в похожем месте. Тоже пекло, песчаный сквозняк из горячей пустыни. И тоже ни деревца, ни травинки. Но есть разница: адских котлов да безрогих и бесхвостых чертей не видал. Стоит трехэтажный дом-завод без стен и руду в горный воск превращает. А рабочих на заводе нет -- кое-где техника заметишь, который за аппаратами присматривает. И еще разница: вода не с четырех сторон, а с трех -- я был не на пустынном острове, а на пустынном полуострове. Кстати, как назывался твой остров, Петр Иванович?
      -- Не обессудь, Иван Петрович, забыл... Память слаба стала, ясно-понятно?
      -- Понятно-ясно, Петр Иванович.
      -- А полуостров, на котором ты тогда работал, как назывался, Иван Петрович?
      -- Да ведь мы с тобой ровесники, Петр Иванович. И у меня память ослабла: забыл, как мой полуостров назывался...
      Вот и весь рассказ плотников. Вы скажете, что ж в нем загадочного, все ясно-понятно. Нет, не ясно и не понятно! Ведь оба старичка были в одном месте, занимались одним делом: строили дома для людей, которые добывают горный воск. И память плотникам не до конца изменила: Петр Иванович впрямь работал на острове, а Иван Петрович --- на полуострове. Вот тебе и ясно-понятно!
      О красной воде и городе о косой
      Не найдя ни пристани, ни железнодорожной станции Узун-Ада, я был вынужден въехать в Среднюю Азию через ее "морские ворота" -- портовый город Красноводск.
      Красноводск -- один из немногих городов, имеющих собственную косу. Эта коса так велика, что хорошо заметна на географических картах; там ее рисуют по соседству с черным кружком, обозначающим Красноводск. Город --приморский, и коса свободно лежит в море, омывается солеными волнами.