Те удачно нанесли прицельный удар. В первом же вылете боевые порядки вражеских танков на лесной опушке под Духовщиной были смяты. Во втором продолжалось их уничтожение бомбами и эрэсами. В воздушном бою Ковац лично сбил два "мессера".
      Короткая передышка... Приземлившись, старший лейтенант попросил кормить экипажи прямо на стоянках. Все уселись на траву. Комэск скинул шлемофон, расстегнул ворот гимнастерки и ослабил ремень, положив кобуру на колени. Не успел механик Павел Зотов подать миску наваристых щей, как на траву легла тень - подошел командир полка.
      - И я с тобой пообедаю.
      Оба молча позвякивали ложками.
      - Так что там, Петро? - не выдержал Беркаль. - Думаешь надо еще раз?
      - Бог, товарищ майор, троицу любит... Только на этот раз двумя звеньями полетим.
      - Может, лучше других ребят подберем? Усмехнувшись, Ковац мотнул головой. Прожевывая кусок хлеба, сказал:
      - Не годится. Другим все снова надо объяснять. Время-то сколько уйдет! А мои хлопцы почти каждую зенитку знают. Да и штурмовики к нам привыкли. Друг друга сразу понимаем.
      Не успели допить компот и закончить разговор, как появился техник звена Владимир Суханов. Доложил, что самолеты осмотрены, заправлены, к вылету готовы.
      - Разрешите вылетать? - Ковац поднялся с земли, затянул ремень, привычным движением расправил под ним гимнастерку, - Добро.
      Беркаль пристально вгляделся в командира эскадрильи. Только сейчас заметил, как исхудал он за последние трудные дни.
      Старший лейтенант выдержал взгляд. - Давай, - сказал ему командир полка. - Думаю, будет сегодня последний вылет.
      Наши летчики в назначенном месте встретили восемь штурмовиков. Ведущие групп, как старые знакомые, покачали друг другу крыльями. Четырнадцать самолетов пошли к линии фронта. Она была обозначена пожарами, пыльными столбами, горящими танками. Зенитки фашистов молчали. Это сразу насторожило. Скоро Ковац увидел по заросшей кустарником лощине двигается колонна немецких танков с черными крестами. Люки были открыты, из них торчали флаги со свастикой. Фашисты надеялись, что штурмовики не заметят их.
      Командир эскадрильи спикировал, стараясь показать группе штурмовиков цель.
      - Фашистские танки! - передал он по радио.
      - Спасибо, цель вижу, - ответил ведущий штурмовиков.
      Старший лейтенант взмыл вверх. Только сейчас он разгадал непонятное молчание зенитных батарей. Одиннадцать "Мессершмиттов-110" двумя группами со снижением стремительно шли наперерез штурмовикам.
      - Атакуем! - передал по радио своим летчикам Ковац.
      Двухмоторные "мессеры" были вооружены скорострельными пушками, обладали хорошей маневренностью.
      "Илы" открыли огонь с дальней дистанции. Командир эскадрильи понял: это вовсе не потому, что у его подопечных сдали нервы. Нет. Штурмовики дали знать истребителям о появлении в воздухе самолетов врага. Первый натиск фашистов удалось отбить. А пока те разворачивались для повторной атаки, "илы" прицельно сбросили бомбы и теперь стремительно неслись к земле, обстреливая реактивными снарядами и пушечным огнем бронированные чудовища. Несколько танков неуклюже развернулись, задымили. Штурмовики повторили заход. Цепь огневых взрывов подтвердила, что бомбы и остаток эрэсов легли точно. "Мессершмитты" рванулись на штурмовиков, стараясь атаковать их во время пологого пикирования. Но Ковац смело бросился на ведущего группы. Трассы пушек и пулеметов перехлестнулись. "Мессершмитт-110" задымил, отвесно пошел к земле. В этот же момент был сбит ведомый Коваца - летчик Мариченко.
      Старший лейтенант повторил атаку - хотел отомстить за своего ведомого. Посмотрел вниз, надеясь, что тот выпрыгнет с парашютом. Но краснозвездный самолет врезался в землю и взорвался.
      В перекрестье прицела - темное брюхо ненавистного фашиста. Ковац нажал на гашетки. Самолет задрожал от глухих выстрелов. Фашистский истребитель клюнул носом, сорвался в штопор. - Это за Мариченко!
      Командир эскадрильи обернулся. Нет рядом правого ведомого... Синяя бездна поглотила его горящий самолет. Ковац закусил губу. "Прощайте, товарищи... Жалко ребят!"
      Девять уцелевших самолетов противника взмыли вверх. Этого времени как раз достаточно для того, чтобы наши штурмовики успели развернуться и даже занять порядочную дистанцию.
      Четверо против девяти. Одномоторные против двухмоторных. К тому же враг, сообразив, с кем имеет дело, гибко меняет тактику. Шесть "мессеров" устремляются на штурмовики, а взмывшая ввысь тройка идет в атаку на наших истребителей. Ковац яростно жмет на гашетки. Но патроны кончились. Что делать?
      Комэск развернулся. Напрасно враг думал, что он хочет выйти из боя. Самолет старшего лейтенанта, набирая скорость, мчался наперерез шестерке Ме-110. Приблизившись, Ковац ввел машину в крутое пикирование. Его неотступно преследовал ведущий тройки фашистов, нещадно паля из пулеметов и пушек. На какой-то промежуток времени внизу смолкла орудийно-пулеметная перестрелка. Установилась тишина.
      Командир эскадрильи, показывая непревзойденный образец точного расчета и высшего пилотажа, пошел в свою последнюю атаку. Он вышел из пикирования в тот момент, когда преследователь сверху уже подходил вплотную, а лидер фашистской семерки пытался налететь снизу. Немецкие летчики в азарте боя не смогли разгадать маневра Коваца. Вражеские машины встретились в той точке пространства, которую он точно выбрал и занял сам в единственно возможный миг. Вспышка взрыва трех самолетов - двух фашистских и одного нашего озарила потемневшее небо...
      Оценивая работу наших летчиков, командующий ВВС Западного фронта генерал-майор авиации Ф. Г. Мичугин в своем приказе от 26 августа 1941 года отмечал:
      "...Действия командира эскадрильи 129-го истребительного авиационного полка старшего лейтенанта Коваца являются примером мужества и геройства. Летчик Ковац, оставаясь верным воинской присяге, погиб в бою смертью героя!"
      12 апреля 1942 года Указом Президиума Верховного Совета СССР старшему лейтенанту Ковацу посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Это был первый Герой в полку. Он провоевал у нас немногим более месяца, но успел много: 78 боевых вылетов в качестве командира групп, 26 воздушных боев, 7 лично сбитых самолетов противника. 3 из них в один день, 2 последних - в одно мгновение. Его примеру последовали двадцать его полковых товарищей. Но ему не суждено было узнать, что он стал их первым учителем.
      Только за два дня - 21 и 22 августа - летчики 47-й смешанной авиационной дивизии произвели 159 боевых вылетов. Усилиями наземных войск при активной поддержке авиации танковая группировка врага была разгромлена и в беспорядке отступила.
      Вот пожелтевший лист приказа командующего Западным фронтом Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко от 23 августа 1941 года:
      "...21 и 22 августа враг пытался приостановить движение наших войск. Он ввел крупные силы танков, мотопехоты и с большой самонадеянностью атаковал наши части, но дни легких побед врага уже миновали. Славные 64-я, 50-я стрелковые дивизии и доблестная 47-я смешанная авиационная дивизия и ее 61-й и 215-й штурмовые и 129-й истребительный авиаполки разбили фашистские танки и заставили гитлеровцев в районе Духовщины в беспорядке отступать. Враг потерял до 130 танков, более 100 автомашин, много орудий, минометов, боеприпасов и живой силы..."
      Разведчик сбит.
      Вероятно, капитан Николай Городничев, штурман эскадрильи, и не подозревал в тот хмурый осенний день, какие события его ожидают. Успешно закончил штурмовку немецкой автоколонны с боеприпасами, привел своих ведомых к полковому аэродрому. Казалось, все беспокойства боевого вылета остались позади и теперь можно немного расслабиться. Он даже начал насвистывать. Три истребителя уже приземлились, четвертый - заканчивал пробег. Командир со своим ведомым по традиции обычно садились последними. Убедившись, что посадочная полоса освободилась, Городничев убрал газ, производя четвертый разворот, приготовился к планированию. В последний момент он привычно скользнул глазами по горизонту, осмотрел небо. И вдруг на высоте около тысячи метров увидел Ю-88.
      "Разведчик", - мелькнуло в голове.
      Капитан подал сектор газа вперед, переводя самолет в набор высоты, убрал шасси. Оглянувшись, убедился, что его ведомый младший лейтенант Андрей Кононенко мгновенно перешел от расслабленности в боевую готовность. Его машина точно повторила маневр командира - боевым разворотом ушла от аэродрома в сторону вражеского самолета.
      - Порядок, Андрей, - произнес Городничев, как будто ведомый мог его услышать.
      Пилот "юнкерса" заметил наших истребителей. Он перевел тяжелую машину в отвесное пикирование, пытаясь оторваться от истребителей. Скоро капитан и младший лейтенант вышли на нужную дистанцию. Короткие меткие очереди ведущего и его ведомого ранили летчика, стрелка, подожгли правый мотор.
      Фашистский самолет продолжал полет. Городничеа повторил атаку и снова нажал на гашетку. Но почему молчат его пулеметы? Он не ощущал знакомого содрогания самолета. Неужели израсходован весь боекомплект? Должен стрелять Кононенко. Почему он не выходит? Не атакует? Тревожные мысли не давали покоя. Времени на обдумывание не оставалось. "Юнкерс" шел, оставляя за собой две дымовые полосы, чуть не задевая за деревья.
      Заместитель командира эскадрильи гнался за фашистским бомбардировщиком, с трудом сдерживая злость. "Перетянет линию фронта и уйдет. Уйдет. Надо принимать решение. Пожалуй, единственно правильное - отрубить фашисту хвост."
      Мотор "мига" запел на высоких нотах. Машина рванулась вперед. И сверкающий, словно лезвие, диск с бешеной скоростью вращающегося винта стал неумолимо приближаться к правой части хвостовых рулей вражеского самолета.
      Но что это такое? Немец словно испарился, исчез под крылом самолета. Истребитель взмыл вверх, и Городничев увидел, как "юнкерс" приземлился с убранными шасси около деревни Белоусово. Со всех сторон к самолету бежали наши солдаты, размахивали руками, видимо, что-то кричали на ходу.
      Истребители повернули к своему аэродрому. А вскоре мы уже толпились у дома, куда временно поместили пленных. Каждому хотелось увидеть неожиданный трофей однополчан, ведь как-никак это была первая встреча с летчиками врага на земле.
      Командир корабля Вилли, долговязый, белобрысый немец лет тридцати, с трудом владел собой. Он почему-то беспрерывно пил воду. Стакан с водой прыгал в трясущихся руках, зубы стучали о стекло.
      Штурману на вид года двадцать два, лицо белое, холеное, взгляд водянистых глаз тусклый. На окружающих посматривал исподлобья.
      Раненый стрелок-радист держал перед собой забинтованную руку. Экипаж доставлял разведданные для командования 2-го воздушного флота, действовавшего на Московском направлении.
      Пришел взглянуть на немцев капитан Городничев. Услышав шаги, фашистский летчик поднял голову. Глаза его забегали, взгляд задержался на ордене Ленина.
      С любопытством рассматривал фашиста и Городничев. Парадный мундир, на груди черный железный крест с белой свастикой. Видать, непростая птица. На картах штурмана и командира экипажа маршрут их разведывательного полета проходил через наши города Кинешму, Иваново, Ярославль и Калинин.
      С трудом подыскивая полузабытые со школьных лет слова, Городничев спросил в упор:
      - Зачем вы фотографировали наши города?
      - Мы фотографируем железнодорожные узлы всех ваших городов, включая Москву, - - ответил фашистский летчик, - потому что скоро возьмем их.
      - Это "скоро" никогда не наступит!
      - Вы разговариваете с нами так, - нагло возразил штурман, - будто бы не армия фюрера стоит у ворот Москвы, а Советская Армия у ворот Берлина.
      - Обождите! Советская Армия еще будет стоять у ворот Берлина. И возьмет его. Почему сдались? - обратился Городничев к командиру экипажа.
      Вилли вскинул подбородок - сам шеф разведывательной эскадрильи так не разговаривал с ним. Но тут же сник, видимо, вспомнил свое положение.
      - У вас награда за храбрость?
      Сносный немецкий язык и оскорбительная ирония последнего замечания русского летчика вывели фашиста из себя. Он вскочил. Выпалил:
      - У меня было ответственное разведывательное задание! Я не обязан был принимать бой!
      - А когда же вы должны были его принять?
      - Когда это целесообразно.
      - Когда же целесообразно?
      - При численном превосходстве.
      Да, что верно, то верно, немцы воюют неплохо, когда на их стороне численное превосходство. Городничев усмехнулся.
      - У нас в армии принято воевать не числом, а умением. Да где вам понять! - И жестоко закончил: - Вы трус, господин майор.
      Кровь бросилась в лицо немца. Он отвернулся к окну.
      Городничев махнул рукой и вышел из дома. Вечерняя прохлада немного освежила его, успокоила. Стоял и думал. Да, это его десятая победа. Десять фашистских самолетов не вернулись на базы. Не раз он сам попадал в тяжелые переплеты, ох, какие тяжелые... Вспомнились бои, проведенные им. И чем больше он размышлял, тем больше утверждался в мысли: нет, он не сложил бы оружия так быстро и поспешно, как этот немец. Дрался бы до последнего патрона. Так, как сражался в первый день войны его друг, комсомолец Степан Гудимов, который, отражая налет фашистских бомбардировщиков, сбил одного "хейнкеля", а второго таранил на горящем истребителе.
      В ходе контрудара наших войск в районах Духовщины и Ельни главным силам врага, нацеленным на Москву, были нанесены тяжелые потери. 8 сентября 1941 года войска Западного фронта перешли в решительное наступление и освободили город Ельню. Враг был отброшен на двадцать километров.
      В тот день летчики полка шесть раз сопровождали штурмовиков громить танковые и механизированные группировки в районе Ельни и Дорогобужа. Так, взаимодействуя с наземными частями, летчики преграждали путь врагу к Москве на ее дальних подступах.
      На КП получен приказ. Двум авиаполкам нанести удар по северному Смоленскому аэродрому. Полки - штурмовой и истребительный. Командиры назначают ведущих групп, уточняют списки летчиков.
      Прозрачный осенний день, без дождинки, без облачка. Погода летная, как говорят летчики, "мильон высоты".
      Вчера вылетали на штурмовку южного Смоленского аэродрома в туман и дождь. По инструкции мирного времени в такую погоду взлетать нельзя. Но сейчас война. Она вносила свои коррективы, выдвигая один убедительный аргумент - надо. И летчики поднялись в воздух. Правда, истребители потеряли штурмовиков. Но полет не прекратили, порознь продолжали следовать к цели, все атаковали ее, несмотря на яростный зенитный огонь. Пятнадцать самолетов противника были уничтожены, сгорели и автоцистерны с горючим на аэродроме.
      Сегодня погода радует, как и сводка Информбюро, которую недавно прослушали. Наземные войска при поддержке танков громят фашистов. Сейчас надо больше летать, закреплять успех наступления.
      Взлетев, группы самолетов собрались. Истребители прикрытия заняли высоту, чтобы вовремя атаковать фашистских истребителей.
      Видимость отличная. Поэтому сверху хорошо просматривались то маленькая речушка, серебряной цепочкой извивающаяся меж полей и пригорков, то сосновая или березовая рощица. На секунду хочется представить себе мирное журчание воды, шум листвы. Однако все это уже осталось позади, сейчас под крылом разрушенный Смоленск, а вот и цель - северный аэродром.
      Приготовиться...
      Падают первые бомбы, летят реактивные снаряды. Рев самолетов, взрывы бомб, эрэсов, непрерывный треск пулеметных и пушечных очередей - все это слилось в единый оглушительный гул. Летчики и техники врага в панике мечутся между машинами.
      По всему видно, что советских самолетов не ждали.
      Восьмерка Ил-2 и сопровождающие их МиГ-3 и ЛаГГ-3 произвели два захода. Но вот вступила в общий нестройный хор зенитная батарея врага. Три наших летчика получили ранения. Ни один из них не прекратил штурмовки.
      Теперь все экипажи без потерь возвращаются домой. Вдогонку им ветер несет густые тучи пыли и чадящий дым горящих самолетов, бензоцистерн, складов с боеприпасами.
      Почти четыре десятка вражеских бомбардировщиков больше не взлетят со смоленских аэродромов, не обрушат свой смертоносный груз на родную Москву. И в эту, и в следующую, и еще третью ночь столица спала спокойно.
      Во время налета на южный аэродром самолет Ил-2 Леонида Рейно был поврежден огнем зенитной артиллерии. Первый снаряд угодил в хвостовую часть машины командира группы, второй - в левую плоскость, а третьим разбило обтекатель воздушного винта самолета, и он стал почти неуправляем. И все-таки Рейно продолжал штурмовку, не прекращая руководить группой.
      Скупые строки приказа командующего ВВС Западного фронта поведали всему личному составу о работе летчиков в эти дни.
      "Не первый раз показывает отвагу и мужество, неуклонную волю, выполняя до конца поставленную задачу, летчики 215-го штурмового авиаполка, где командир майор Рейко, и военком батальонный комиссар Трубачев, и 129-го истребительного авиационного полка, где командир майор Беркаль и военком батальонный комиссар Рулин.
      15 и 16 сентября 215-й шап во взаимодействии со 129-м иап проделали большую работу по уничтожению авиации противника на его аэродромах...
      В общем итоге за 15 и 16 сентября уничтожено на земле до 40 самолетов, один ангар, до 25 автомашин, взорван бензосклад, 12 железнодорожных цистерн с горючим, подавлен огонь двух зенитных батарей. В этой операции летный состав, следуя примеру командиров, проявляя исключительную напористость, мужество и геройство, достиг намеченной цели...
      ...Все эти факты наглядно говорят о том, что воины 215-го шап и 129-го иап, движимые чувством ответственности и стремлением во что бы то ни стало выполнить поставленную задачу, ожесточенно бьют врагов нашего Отечества...
      Любовь к Родине, к своему народу, великая вера в правоту нашего дела, дело нашей партии, презрение к смерти во имя победы над врагом - вот силы, которые вдохновляли наших людей на разгром врага.
      Командование ВВС Западного фронта гордится воинами 215-го шап и 129-го иап и ставит их в пример всем частям ВВС Западного фронта.
      За образцовое мужество, напористость и геройство командиру и военкому 215-го шап майору Рейко и батальонному комиссару Трубачеву, командиру и военкому 129-го иап майору Беркалю и батальонному комиссару Рулину и всему летному и техническому составу 215-го и 129-го авиаполков объявляю благодарность.
      Отличившихся летчиков, техников представить к правительственным наградам.
      Уверены, что в дальнейшем славные соколы 215-го и 129-го авиационных полков будут еще крепче бить зарвавшегося врага до полного его уничтожения.
      Командующий ВВС Западного фронта
      Генерал-майор авиации Мичугин
      Военком ВВС Западного фронта
      Бригадный комиссар Клоков
      Нач. штаба ВВС Западного фронта полковник Худяков"
      Этот документ говорит сам за себя.
      Таран Ивана Мещерякова
      Случилось это 20 сентября. Рано утром большая группа фашистских бомбардировщиков "Юнкерс-88" пыталась нанести удар по аэродрому Дугино, где базировались наши истребители и штурмовики.
      Взлетевшие по тревоге МиГ-3 и ЛаГГ-3, которые только что возвратились с боевого задания, перехватили вражескую группу на подходах к аэродрому и смелыми атаками расстроили ее боевой порядок.
      Лишь отдельным "юнкерсам" удалось прорваться к аэродрому и сбросить бомбы, которые разорвались на летном поле, в лесу, неподалеку от стоянок штурмовиков Ил-2 и в районе полевых авторемонтных мастерских. В скоротечном воздушном бою многие летчики сбили по одному бомбардировщику. Но не вернулся на аэродром заместитель командира эскадрильи. Тягостным было ожидание, Как-то не верилось, что Иван Иванович Мещеряков погиб. Уважали его, спокойного на земле, но грозного для врага в воздухе. Среди молодых лейтенантов тридцатитрехлетний заместитель комэска, налетавший на разных типах машин не одну сотню часов, выделялся боевым опытом, числом сбитых фашистских самолетов. Какую бурную радость пережил каждый, когда по телеграфу сообщили, что он жив и здоров, вылетел в полк! А через некоторое время Мещеряков вышел из самолета связи веселый, улыбающийся.
      О своем бое он рассказывал: "Вылетел я по тревоге наперехват фашистских бомбардировщиков. Иду на предельной скорости к линии фронта на высоте трех тысяч метров и вдруг вижу пятерку "юнкерсов". Набрал высоту, стал атаковывать их. Строй противника нарушился. Смотрю, один бомбардировщик отстал. Решил заняться им. Приблизился, дал по нему очередь одну, другую враг продолжал идти на запад. Повторяю маневр, подхожу ближе, прицеливаюсь, нажимаю на гашетки. Самолет привычно задрожал. И вдруг в самом начале очереди оружие замолкло. Сделал перезарядку. Результат тот же. И такое взяло меня зло. Решил пойти на последнее - винтом ударить по хвосту вражеского бомбардировщика. Прибавил обороты, дистанция заметно сократилась. "Ястребок" настигал врага. Цель все ближе и ближе: пятьдесят, тридцать, двадцать, десять метров. Перед глазами яркий, будто раскрутившийся меч, диск воздушного винта. За ним, как в ореоле, хвост вражеского бомбардировщика. Еще ближе... Остальное уже не улавливалось сознанием. Треск - винт сечет металл хвостового оперения; "Юнкерс" камнем пошел вниз. Раненый мой самолет задрожал, словно в лихорадке. Появилась тряска мотора, козырек кабины залило горячей водой и паром. Минуту-две машина еще планировала, словно дожидаясь, пока летчик воспользуется парашютом. Мотор работал с перебоями. Лишившись тяги, машина стала резко терять высоту. О том, чтобы добраться до своего аэродрома, не могло быть и речи. Быстро осмотрел местность, развернул самолет на более пригодную площадку, выпустил щитки и с ходу посадил самолет с убранными шасси. Фашист нашел себе могилу на окраине города Ярцево".
      Воздушный таран - прием смелых летчиков. Он требует виртуозного владения самолетом, исключительной выдержки, железных нервов, огромного душевного порыва, дерзкого натиска. Мещеряков доказал, что обладает этими качествами.
      Подвиг старшего лейтенанта стал достоянием всех летчиков Западного фронта. О нем писала армейская и фронтовая печать. Что же это за человек?
      Он родился в 1908 году в крестьянской семье в станице Нижняя Добринка Волгоградской области. Здесь, в казачьей станице, прошли его детство и юность. В 1930 году Мещеряков был призван в ряды Красной Армии. Его направили в авиацию - в Харьковскую военную школу летчиков, которую окончил в 1932 году. IВ этом же году молодой пилот стал коммунистом. А затем служба в строевых авиационных частях, учеба, тренировки. С первых дней он участвует в Отечественной войне.
      Вот характеристика, взятая из личного дела Ивана Ивановича:
      "Решительный, смелый летчик-истребитель. Дерзко вступает в бой с превосходящими силами противника, своим личным примером увлекает подчиненных в бой".
      В то же время он был самым общительным, душевным и никогда не унывающим товарищем, пользовался большим уважением всего личного состава. Однажды девятка истребителей, ведомая Мещеряковым, прикрывала передний край. На земле шел бой. До летчиков не долетали звуки выстрелов, но с высоты видны были им вспышки огня, дым от разрывов артиллерийских снарядов и мин. Каждый день они наносили на свои карты обстановку на фронте и знали, как трудно приходилось пехотинцам, танкистам, артиллеристам сдерживать врага.
      Истребители занимали разные высоты. Первое звено шло на высоте двух тысяч метров, а тройка вместе с Иваном Ивановичем летела с превышением на пятьсот метров над вторым звеном.
      Неожиданно командир группы заметил вражеские бомбардировщики. Коротконосые, тяжелые, медленно двигались Ю-88. Выше их, как осы, носились "мессершмитты". Восемнадцать бомбардировщиков и почти столько же истребителей.
      Численное превосходство на стороне фашистов, но это не испугало наших летчиков.
      Перед вылетом был проигран вариант возможного воздушного боя. Договорились, что шестерка первая атакует бомбардировщики, а командир со своими ведомыми свяжет истребители.
      Рассмотрели как раз такой случай, который представился сейчас.
      Мещеряков передал по радио:
      - Бомберы, атакуйте!
      Шестерка краснозвездных истребителей устремилась на бомбардировщика. Ме-109 пытались преградить им путь, но были атакованы сверху тройкой истребителей - те вовремя открыли заградительный огонь. Небо прошили красные нити трассирующих пуль.
      Бой затянулся. Одна атака следовала за другой. Ведущий группы бомбардировщиков пытался пробиться к цели, увлекая за собой летчиков, но Мещеряков сбил его.
      Строй бомбардировщиков рассыпался. Немецкие летчики стали поспешно сбрасывать бомбы, чтобы облегчить свои самолеты. Кинулись врассыпную. Наши нагоняли и атаковывали их.
      Воздушный бой, начавшийся над линией фронта, скоро переместился в глубь вражеских войск. На земле там и здесь черными дымными кострами горели сбитые фашистские самолеты. Один, два, три, четыре!
      Все девять истребителей Мещерякова вернулись на свой аэродром.
      На другой день, патрулируя в составе шести ЛаГГ-3 в районе Ельни, группа Мещерякова встретила девять Ю-88, летевших в сторону столицы. Находясь в стороне и выше бомбардировщиков, Иван Иванович на большой скорости атаковал врага. Внезапность удара решила исход боя. Потеряв управление, противник стал беспорядочно отстреливаться, неприцельно сбрасывать бомбы, стараясь уйти от преследования. Воспользовавшись замешательством фашистских летчиков, наши истребители продолжали наносить удар за ударом и сбили два вражеских самолета, один из которых был уничтожен командиром группы.
      В начале февралая 1942 года после выполнения боевого задания в районе Ржева командир эскадрильи Мещеряков не возвратился на свой аэродром. 5 мая 1942 года Иван Иванович Мещеряков был удостоен звания Героя Советского Союза.
      "Где, в какой стране мог родиться такой прием атаки, как таран? - писал трижды Герой Советского Союза А. И. Покрышкин. - Только у нас, в среде летчиков, которые безгранично преданы своей Родине, которые ставили ее честь, независимость и свободу превыше всего, превыше собственной жизни".
      Он не мог не вернуться
      Командир первой эскадрильи Григорий Онуфриенко, заменив комэска Коваца, пользовался заслуженным авторитетом среди однополчан.
      Отец старшего лейтенанта работал слесарем в Луганске. Во время гражданской войны погиб. Его имя высечено на памятнике, воздвигнутом на центральной площади в Ворошиловграде.
      Пришло время, и на защиту Родины встал сын. Был он коренаст, вынослив, обладал незаурядной физической силой. Взгляд острый. Какое-то мгновение глядит на человека, а приметит все, до малейших деталей.
      Самолетом МиГ-3 Онуфриенко владел в совершенстве. Всего 25 лет, а за плечами 110 боевых вылетов, 33 воздушных боя, в которых сбито 9 фашистских самолетов.
      Командование поручало ему самые сложные и ответственные задания. Особенно восхищались мастерством летчика ведущие групп штурмовиков - он надежно прикрывал "илы" над полем боя. Они не раз наблюдали, как дерзко бросался на врага Григорий, защищая Ил-2 от истребителей противника. Когда на командный пункт приезжал командир дивизии полковник Толстиков, он обязательно вызывал к себе старшего лейтенанта Онуфриенко и передавал слова благодарности от экипажей "ильюшиных".
      2 октября. Погода по-осеннему хмурилась. Небо прикрывали свинцовые облака. Было прохладно. Дул легкий ветерок.
      Дежурное звено находилось в первой готовности. Остальные летчики в ожидании боевой работы, пристроившись поудобнее, кто как мог, "добирали", как выражались в авиации. В одиннадцать часов на командный пункт полка поступило боевое задание: выслать несколько групп истребителей на прикрытие наземных войск в район Ярцево. Там шел ожесточенный танковый бой. Первым должен был лететь Онуфриенко со своей группой. Точно в назначенное время четыре МиГ-3 поднялись в воздух и взяли курс на запад. За этой четверкой взлетели еще две. Все на аэродроме напряженно ждали возвращения летчиков. А они почему-то задерживались. Техники уже с беспокойством поглядывали то на ручные часы, то на западную сторону аэродрома. И вот наконец на бреющем полете показались два самолета. Но где же еще пара?
      Тем временем прилетевшие сели - это вернулись Николай Городничев со своим ведомым. Григория Онуфриенко с его напарником не было. Комдив убежденно заявил: "Должны вернуться. Должны..."
      День подходил к концу, вместе с ним гасли и последние надежды на возвращение летчиков. Пронизывающий осенний ветер гнал по аэродрому желтые опавшие листья, шевелились ветки уже оголенных берез. Было холодно и неуютно.
      Прошли сутки, другие. Мрачнее всех ходил капитан Городничев. Он ругал себя за то, что в пылу боя потерял из виду ведущего группы...
      Между тем фашисты, бросив все резервы, кое-где прорвали нашу оборону и опять начали продвигаться вперед. Над полем боя появились вражеские группы бомбардировщиков и истребителей. Дни настали для нашей авиации трудные. То и дело в воздух поднимались "илы", "миги", "лагги", развернувшись, уходили туда, где грохотал бой. В непрестанном рокоте моторов мало кто обратил внимание на приземлившийся У-2 - такие самолеты часто доставляли документы в штаб дивизии. Когда "кукурузник" подрулил ближе к стоянке, из второй кабины вылез Григорий Онуфриенко. Шея и голова его были забинтованы.
      А случилось вот что. Едва наши истребители подошли к линии фронта, как Онуфриенко заметил вдали большую группу "мессеров". Подсчитал. Их было 12. Дальше раздумывать было некогда. В подобных случаях нет лучшей защиты, чем нападение. Это знали все наши летчики.
      За первые месяцы войны они привыкли к боям с превосходящим по численности противником. Онуфриенко даже нравились такие поединки. Может быть, из-за неунывающего характера и веры в себя. Всегда первый в пилотаже и стрельбе по воздушным целям, он искал случая помериться силами с противником, проверить свое мастерство. Товарищи завидовали его задору и охотно шли с ним в полет.