- Смотрите, какие у "горбатого" шасси крепкие, "отмочил козла" высотою с дом, и хоть бы что, - восхищался кто-то из летчиков, наблюдавших за посадкой чужого самолета. Но в то же самое время в сердце каждого очевидца затаилась тревога: нет, это не ошибка пилота, здесь другое, случилось что-то серьезное.
      "Ильюшин" тем временем выкатился на пробеге за черту посадочной полосы и стал прыгать по ухабам и биться как в лихорадке. Еще несколько метров пробега, и штурмовик с широкой белой полосой на фюзеляже, с ободранной обшивкой и весь в масле замер почти у самого края аэродрома.
      Все находившиеся у командного пункта полка кинулись к "илу". Подбежали. Фонарь кабины открыт. В ней сидит плечистый летчик. Шея и гимнастерка в крови. Летчик отстегнул ремни, разомкнул карабины парашютных лямок и вылез из кабины на левую часть центроплана. Медленно стянул с головы шлемофон, стал вытирать шелковым подшлемником лицо и шею. Ранен был и воздушный стрелок.
      Резко затормозив, рядом с самолетом остановилась санитарная машина. Из нее вышел штурман нашего полка гвардии майор Николай Романов. Увидев старшего по званию, незнакомец хрипло доложил:
      - Гвардии капитан Кочмарев. Ходил на разведку, да вот "мессеры" дорогой малость поклевали. Еле дотянул. Пришлось сесть у вас.
      - Из какого полка? - спросил Романов.
      - Девяносто пятого гвардейского штурмового, - с подчеркнутой гордостью ответил капитан.
      Присутствующие стали осматривать машину: в фюзеляже, около хвоста и на плоскостях зияло несколько рваных дыр. Осколками снарядов была срезана большая часть элерона правого крыла.
      - Буквально на честном слове прилетел, - заметил кто-то из техников.
      Тем временем фельдшер из батальона аэродромного обслуживания лейтенант медицинской службы Раиса Волкова промыла и перевязала раны Кочмареву и воздушному стрелку.
      - Штурмовик отбуксировать тягачом на стоянку. Экипаж накормить, разместить в первой эскадрилье, - дал указание Романов.
      Так первый раз попал к нам в полк Кочмарев. Пробыв у нас в лазарете пару дней, он, засучив рукава гимнастерки, стал помогать техникам быстрее отремонтировать машину. С особым вниманием рассматривал Кочмарев наши "лавочкины", садился в кабину, пробовал управление. И это не было простым любопытством.
      - Я окончил школу истребителей, но воевать пришлось на штурмовиках. А теперь свой Ил-два не поменяю ни на что. Не машина, а золото.
      Позже не раз встречались с Кочмаревым в воздухе и на земле. Ходили на штурмовку аэродромов, танков, железнодорожных эшелонов и переправ противника. Летали смело, дружно, не щадя врагов и не считаясь со временем.
      Понеся большие потери и не выдержав сокрушительных атак пехоты, танков, ударов артиллерии и авиации, окруженная бродская группировка немцев была расчленена на части, и к исходу 22 июля большая ее часть была разгромлена. Уцелевшие фашисты сдались.
      Повсюду на полях, обочинах и придорожных канавах, словно вехи, отмечающие путь победы, валялись разбитые танки, самоходки, бронетранспортеры, лафеты арт-пушек, автомашины. С ликвидацией бродской группы противника авиация перенесла свои удары дальше на запад, помогая своим наземным войскам продвигаться вперед.
      Усилиями трех наших наземных армий враг, оборонявший Львов, был поставлен под угрозу окружения.
      За Львов.
      Группа истребителей во главе с Героем Советского Союза гвардии капитаном Михаилом Игнатьевым прикрывает штурмовиков.
      Зорко просматривают небо летчики. Сегодня оно очищено от вражеских самолетов. Лишь изредка в стороне нет-нет да и покажется пара, другая "тощих", как называли "мессеров". Дождь реактивных и пушечных снарядов Ил-2 сыплется на головы вражеских солдат, на боевые порядки танков, боевые позиции артиллерии.
      Неожиданно на горизонте появилась большая группа немецких самолетов Ю-87. И, кажется, без прикрытия. Так и есть. Доклад на станцию наведения. Разрешение получено, и у группы штурмовиков остается только звено истребителей, а восемь Ла-5 на большой скорости с высоты устремляются на противника. Надо его упредить, встретить как можно раньше, до подхода к линии фронта.
      Восьмерка врезалась в головную группу врага. Разбив его строй, сразу же начала выбирать себе цели. "Юнкерсы" стали оттягиваться чуть севернее, пытаясь как-нибудь замкнуть оборонительный круг и наладить традиционную "карусель".
      Группа Игнатьева парами атаковывала бомбардировщиков, начисто срывая замысел врага. Отсутствие фашистских истребителей облегчало задачу.
      В какую-то долю секунды нерешительно повел себя ведущий "лаптежников". Игнатьев зашел ему в хвост и Ударил из двух пушек по стрелку. Тот сразу осел, ствол его пулемета развернулся в сторону и застопорился.
      Сквозь лобовое стекло отчетливо видны были рубленые формы застекленной кабины летчика да точно когти хищника - неубирающиеся шасси.
      Огонь! И прошитый меткой очередью "лаптежник" пошел к земле.
      За ним вскоре последовало еще два вражеских самолета. Падая, они взорвались в расположении своих войск, как раз в том месте, где действовали наши штурмовики.
      Остальные фашистские бомбардировщики, освободившись кое-как от бомб, оттягивались на запад. Сделав свое дело, группа Игнатьева тут же примкнула к штурмовикам.
      А на земле дрались танкисты, артиллеристы, пехотинцы и саперы.
      За Львов!
      ...Высота 3000 метров. Яркое полуденное летнее солнце. В воздухе ни облачка.
      На запад удалялась необычная процессия: чертова дюжина фашистских "мессершмиттов" вела под дулами своих пушек два советских самолета "Лавочкин-5". Уже три попытки сделали Попков и его ведомый Пчелкин, чтобы прорвать суживающееся кольцо смерти и вырваться из "плена". Но пока безуспешно.
      В эту историю они попали так.
      Не успели летчики эскадрильи Героя Советского Союза гвардии капитана Виталия Попкова окончить второй завтрак, как в землянку вошел командир полка в сопровождении начальника штаба.
      - Ну, если начальство пожаловало, значит сейчас работенку подбросят, улыбнулся Алексей Пчелкин, допивая из эмалированной кружки последний глоток кофе.
      Все встали. Командир эскадрильи доложил, что личный состав занят вторым завтраком; все самолеты исправны и готовы к очередному вылету.
      - Товарищи, - произнес командир полка, - придется вам всей эскадрильей третий раз сходить сегодня на боевое задание. Нужно прикрыть пикировщиков из соединения генерала Полбина. Они пойдут в район Львова. Подробности сообщит начальник штаба.
      Каждый из гвардейцев считал за честь работать с полбинцами, но и ясно представлял всю опасность такой работы. А сегодня она не обещала быть меньше обычной. Пытаясь сорвать наступление наших войск на львовском направлении, фашистское командование ввело в бой мощные бронетанковые силы, действовавшие под вполне солидным "авиационным зонтиком". Наши пикировщики должны были нанести по танкам вермахта сокрушительный удар, а истребителям предстояло охранять их во время выполнения боевой задачи.
      Талантливый организатор бомбовых ударов, впоследствии дважды Герой Советского Союза, Иван Семенович Полбин был командиром особого бойцовского склада. Он сам водил своих питомцев в бои, личным примером учил искусству уничтожения врага.
      Ведомая Виталием Попковым четверка "Лавочкиных-5" завершает очередной разворот почти над самым своим аэродромом. Слева от комэска, как всегда, его ведомый Александр Пчелкин, справа - пара Сергея Глинкина и Александра Мастеркова. На тысячу метров ниже - безукоризненный строй "пешек" генерала Полбина. Их охватывает надежное кольцо непосредственного прикрытия из восьми машин истребителей, ведомых Адамом Концевым.
      В обрамляющем кольце истребителей выкрашенные в красный цвет капоты моторов Пе-2 выделялись особенно рельефно. Шли с набором высоты. Минуты через три-четыре в наушниках летчиков раздался голос Полбина, ведущего пикировщиков:
      - А где Иван Лавейкин?
      За время совместной боевой работы Полбин запомнил командиров ведущих групп истребителей не только по фамилиям, но и по именам. Теперь интересовался заместителем командира полка.
      - Сегодня он со штурмовиками работает, - ответил Попков.
      - Это ты, Виталий? - в голосе генерала прозвучала теплая нотка.
      - Я.
      Попков не раз уже ходил с ним на врага под Воронежем, Кривым Рогом, Днепропетровском.
      В воздухе пока все спокойно, но летчики очень внимательно осматривают небосвод. Бортовое оружие уже давно снято с предохранителей. Истребители готовы к бою.
      Бомбардировщики летят в колонне пятерок. Строй четкий, как на параде. По полету машин видно, что их ведут большие мастера своего дела. Пятнадцать пикирующих Пе-2 под прикрытием двенадцати истребителей неудержимой лавиной мчатся вперед.
      Поблескивают поверхности крыльев и фюзеляжей. В эфире - тишина, изредка нарушаемая короткими командами. Под крылом опаленная войной земля. Здесь только вчера проходила линия фронта.
      Попков бросил взгляд на часы. Уже двадцать пять минут в полете. Вот показалась и цель: скопление танков. Сверху смотришь - стальной муравейник. Пикировщики перестроились.
      Ведомый командира группы истребителей Пчелкин следит за воздухом и действиями своего ведущего. Через остекление фонаря кабины он видит, как внизу спереди вспухли задние кромки крыльев Пе-2, выпустивших тормозные решетки. Генерал повел своих питомцев прямо навстречу притаившейся земле. В простершейся над ней голубизне, до предела напоенной жарким солнцем, красавцы Пе-2 с раздвоенными килями изящно и стремительно выписывают гибкий вензель отточенной знаменитой "полбинской вертушки".
      Сущность нового метода атаки наземных целей была в том, что группа пикировщиков, становясь на дистанцию между самолетами триста-четыреста метров, последовательно пикировала на цель. Расстояние между машинами оставалось постоянным. Ведущий ловил хвост последнего самолета группы и замыкал круг.
      Этот прием требовал от летчиков отличной техники пилотирования и точного глазомера.
      Вот уже от головной машины вниз полетели бомбы. Взрыв. Второй! Третий! Следом удар за ударом наносят ведомые. Заходило, заметалось на земле месиво огня и дыма. Замерли на месте стальные коробки танков. Беспомощно забегали фигурки вражеских солдат.
      Пчелкину не слышно взрывов. Зато хорошо видно, как они поднимают с поверхности земли черные дымовые султаны, то по краям, то в середине расцветающие яркими языками пламени. А вертикальная карусель "полбинской вертушки" неотвратимо кружит и кружит над этим стальным муравейником, для которого пришел последний час.
      В небе пока спокойно. Поэтому истребители с интересом наблюдают боевую работу полбинцев. Зенитчики противника открыли огонь. Небо усеяли черные и белые облачка разрывов. Но буквально через несколько минут огонь как-то сразу пропадает. Что за причина?
      Далеко на западе появилось несколько черных точек, затем еще и еще. Ясно - в небе истребители противника. Наши летчики уже заметили опасность. Две четверки "лавочкиных" под командованием Концевого ходят по обоим флангам "вертушки", составляя непосредственное прикрытие. Ударная группа - четверка Попкова вместе с Пчелкиным занимает место чуть сзади с небольшим превышением. Боевой порядок уже сейчас обеспечивает ударной группе возможность свалиться на голову врагов, лишь только они предпримут попытку сорвать бомбардировку.
      - Виталий, справа ниже тебя на пятьсот метров "мессеры"! - послышался в наушниках шлемофона предупредительный голос Концевого.
      Взгляд вправо, и Попков различает камуфлированные желто-зеленым цветом крылья "мессеров", почти сливающиеся с летней окраской земли. Их шестнадцать. Но это только пока, сколько будет через пару минут, сказать трудно. На огромной скорости, полупикируя, истребители противника идут прямо на четверку непосредственного прикрытия. Фашисты, видимо, рассчитывают "пробить" ее навылет, выйти к "вертушке" чуть выше того места, с которого полбинцы прицельно сбрасывают бомбы. Командир и ударная группа начинают стремительное снижение наперерез группе "мессеров". Ни медлить, ни торопиться нельзя: "лавочкины" должны отсечь огнем вражеские истребители от наших пикировщиков как раз в том месте, с которого они уже не сумеют перестроиться для атаки без нового захода. Тогда полбинцы смогут закончить бомбежку.
      Пчелкин ввел машину в разворот за ведущим. Он успел заметить, что первая пара патруля Концевого, развернувшись внизу, приготовилась к встречной атаке, а следующая за ним пара еще только заканчивает разворот. В это мгновение и сплелись в цветастый огненный узел смертоносные трассы бортового огня истребителей. Началась жесточайшая схватка. Потом фронтовая газета назовет ее "воздушной баталией".
      Преимущество в высоте и скорости, которые к началу поединка обеспечил ведущий группы наших истребителей, сразу же предопределило результаты этого боя. Хорошо было атаковать фашистов, которые никак не могли занять выгодное положение. Количественный перевес сейчас уже не являлся их преимуществом. Противнику было не до атак - спасти бы шкуру.
      Вот впереди идущий самолет Попкова с бортовым номером семьдесят пять энергичным разворотом на снижении начал стремительно сближаться с ведущим самолетом фашистской группы. Пчелкин прижался к самолету комэска.
      Имея преимущество в высоте, Попков энергично свалил свою машину на правое крыло в сторону ведущего фашистских истребителей и с полупереворота дал по нему очередь. Тот метнулся в сторону.
      - Ага, не нравится, - вслух прокомментировал Пчелкин.
      Помогая своему ведущему, немедля выпустил пушечную очередь по вражескому самолету. Огненные струи впились в осиное тело "мессершмитта".
      Вспыхнул фашистский самолет, перевернулся на спину и пропал из поля зрения.
      - Молодец, Саша! - похвалил кто-то, забыв отпустить кнопку радиопередатчика.
      Ударная группа, оттеснив противника, стремилась закрепить полученный после первой атаки успех. Вцепившись в группу фашистов, летчики непрерывно атаковали их. В воздухе, чуть в стороне от основной группы, образовался клубок самолетов, из которого то и дело вываливались горящие. Падали. Голубизну неба на западе прочертили два дымных шлейфа.
      Рассмотрел их пламеняющие оконечности Пчелкин, и радость его сразу погасла: на конце пышного, черного шлейфа - одинокий краснолобый самолет. Это не успел завершить боевой разворот ведомый из второго патруля четверки Концевого. За него фашисты заплатили уже тремя своими. Однако они не отказались прорваться к нашим пикировщикам. Пе-2 тем временем продолжали работу.
      - Задача выполнена. Уходим курсом девяносто, - раздался голос генерала.
      Полбин с вершины своей "вертушки" вывел летчиков в горизонтальный полет. Пикировщики быстро и ладно приняли строй колонны пятерок, которую сзади охватывает семь машин Концевого. Теперь на пути группы фашистских истребителей осталась лишь четверка Попкова.
      Каждый из летчиков этой четверки понимал, что Концевой не может оставить им в подкрепление ни одной машины. Более чем трехкратное превосходство в численности - за противником. А он навязывал нашей четверке бой не на жизнь, а на смерть. Фашистские летчики во что бы то ни стало пытались отсечь истребителей прикрытия.
      Поначалу гитлеровцы, даже игнорируя четверку Ла-5, бросились наперерез нашей возвращающейся колонне бомбардировщиков.
      Стреляя из всех восьми пушек, наша четверка пресекла их попытку. На этот раз, помня о потере трех самолетов на первом же заходе, враги развернулись все разом.
      - "Ландыш", - позвал из эфира генерал. - Заканчивайте. Можно и вам отходить.
      Отходить... Но как? Ведь тринадцать оставшихся вражеских самолетов только того и ждут, чтобы ударить по хвостам нашей четверки истребителей и, прорвавшись через них, врезаться в середину строя пикировщиков. Сейчас главное - подольше задержать врага и дать возможность своим уйти.
      Наша четверка Ла-5 снова на встречных курсах с "мессерами". Отлично освоился с ритмом боя Пчелкин. Он знал, что командир спокоен за хвост своего самолета, поэтому так четко и руководит боем. Знал и то, что еще настанет момент, когда Попков выведет его из этой роли щита. Тогда можно показать, на что способен он. Пока же командир начал разворот в сторону пары капитана Карпова. У этой пары явно не хватает выдержки. Летчики резковаты в разворотах, неэкономен, продолжителен их огонь.
      - Что нервничаете? - спросил Попков.
      - Боеприпасы кончились, - признался Карпов.
      - Отходите к основной группе. С Пчелкиным прикроем.
      Своему ведомому он верил всегда. Не бросит, не отвернет, не струсит в любом неравном бою. Надежно прикроет.
      Увидев, что "лавочкиных" осталось всего только два, фашисты не спеша перестроились: девятка замыкает около них широкий круг, а четверка пикирует на хвост самолета Попкова. Тогда и наступила очередь показать свое мастерство Пчелкину.
      Взмыв над Попковым, он выпускает длинную очередь прямо в нос ведущей фашистской машине. От неожиданности три "мессера" рассыпаются в стороны, а четвертый идет на свою последнюю посадку. Но оставшиеся истребители противника не вышли из боя. Их тройка снова начинает собираться.
      Снова атака. Пушечная очередь вырвала из рядов врага еще одну машину. Дымя, она отвалила в сторону. Теперь фашистские летчики обрушили на дерзкую пару всю мощь своего огня. Но всякий раз гвардейцы уходили из-под него.
      На протяжении всего боя прикрывал своего ведущего Пчелкин. Вот один из оставшихся "мессеров" на какой-то момент попадает в поле его прицела и, когда осиное тело подходит к перекрестью, он жмет на гашетку. Но боеприпасы кончились. Экономно стрелял, а вот все же не хватило. "Мессер" ушел невредимым.
      Теперь снарядов нет ни у ведущего, ни у ведомого. Надо уходить. Но как? Два против одиннадцати.
      Враги плотным кольцом охватили нашу пару. Сверху, справа и слева повисли. Все ближе закругленные консоли их крыльев, черные шлемы фашистских летчиков, прикрытые стеклом фонарей. Замысел врага был предельно ясен посадить нашу пару на своей территории. Теперь только хитрость могла спасти гвардейцев.
      Не изменяя ни высоты, ни направления, "лавочкины" увеличивают скорость. Фашистский конвой пока не препятствует - советские самолеты идут по его курсу. И тут Пчелкин видит спасительное облако. Туда! Другого выхода нет. Такого же мнения и Попков. Опережая свою мысль, ведущий рвет ручку на себя, командуя:
      - Саша, пошли!
      Сплошная молочная пелена окутывает машину комэска, но в наушниках голос Пчелкина.
      - Не успел!
      Попков покидает облако. Ручку от себя, и яркое солнце слепящим всплеском бьет в глаза. Между облаком и Пчелкиным - пара "мессеров". Попков, имитируя атаку, валится на хвост фашистского ведущего. Гитлеровцы, видимо, решили не искушать судьбу - рассыпаются. Достать их нечем. На этот раз уже вдвоем наши летчики делают попытку уйти от врага. Но фашистский рой огнем преграждает им путь.
      Теперь основное внимание они сосредоточили на ведущем нашей пары, стремясь сбить или хотя бы подбить самолет Попкова. Казалось, трассы снарядов летели со всех сторон. В воздухе становилось тесно: куда ни повернешь - повсюду огонь. Несмотря на это, Пчелкин все же успел скрыться в облаках. Теперь Попков попросил его о помощи. И он немедленно возвратился. Увидев нависший над хвостом машины ведущего "мессершмитт", немного довернул нос своего истребителя. И - в атаку. "Мессер" поспешил отвалить. Наконец в кольце врага образовалась маленькая лазейка: немедленно в нее, затем в облака, которые ватой обволакивают машины гвардейцев. Они-то и помогают летчикам уйти от преследователей.
      Через пару часов (половину этого времени потратили на дозаправку горючим на прифронтовом аэродроме соседей) они вернулись на аэродром родного полка. Еще через сутки, поутру, наши войска освободили город Львов.
      Сильнее вражеских самолетов оказалась взаимная выручка и мужество наших доблестных воинов.
      Под крылом Польша.
      Шла третья военная осень. Советская Армия очищала страну от гитлеровцев, гнала их прочь.
      Войска 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов продвигались к Висле.
      Итак, мы на польской земле.
      ...Аэродром, расположенный возле населенного пункта Замостье, стал местом паломничества крестьян окрестных деревень. Они приносили скудные продукты - кто чем богат, а то и просто приходили посмотреть на своих освободителей, сказать им слова привета и благодарности.
      Линия фронта перемещалась с немыслимой быстротой, вслед за ней перебазировались и мы, летчики. Так, 23 июля полк вел боевую работу с аэродрома Могильно, а через пять дней с нового - Разлопы.
      29 июля советские наземные части вышли к Висле, форсировали ее с ходу и к 4 августа захватили юго-западнее Сандомира крупный оперативный плацдарм.
      Фашистское командование понимало, что Сандомирский плацдарм явится хорошим трамплином для нового мощного наступления нашей армии. Поэтому вводом в бой новых танковых и мотомеханизированных частей попыталось во что бы то ни стало сбросить советские войска в Вислу.
      На помощь шла авиация. Снова разгорелись упорные воздушные бои. Ценою больших потерь врагу удалось в нескольких местах вклиниться в нашу оборону. Но уже в ходе последующих боев войска не только отбили атаки, а, уничтожив лучшие части немцев, расширили плацдарм и прочно закрепились на его рубежах. Не помогло немцам и применение новых тяжелых танков "королевских тигров", производство которых хранилось в глубокой тайне.
      ...Полк перелетел на бывший немецкий аэродром, расположенный близ города Щебжешина. Повсюду были видны следы поспешного бегства врага: штабные документы с машинописными и типографскими листами, неотправленные письма, ящики с пустыми и недопитыми бутылками в разноцветных этикетках винных заводов Европы. Вокруг ящики с боеприпасами и штабеля бомб.
      Однажды четверка наших самолетов Ла-5 - старший Дмитрий Штоколов, летчики Константин Васильев, Алексей Козлов и Константин Бугреев сопровождала шесть Ил-2 над территорией, занятой врагом в районе Яблонецкого. Из-за тучи вынырнули истребители противника. Два Ме-109 и два Як-1. Наши глазам своим не поверили. Да, два "яка", причем звезд на фюзеляжах не было. Штоколов с ведомым яростно набросился на "мессеров", они исчезли, не приняв боя. А "яки", зайдя в хвост самолета Бугреева, открыли огонь. Тот покачал крыльями своей машины, дал сигнал: "Я свой", но "яки" продолжали атаковать наши самолеты, обстреливать их с дальних дистанций. Тогда Васильев почти вплотную приблизился к одному из этих самолетов и дал очередь. "Як" загорелся, пилот выбросился с парашютом. Второй, видя, что дела плохи, поспешил удрать.
      По" докладам летчиков, на обоих подозрительных самолетах коки воздушных винтов голубые с желтой окантовкой. Как позже выяснилось, такой окраски коков винтов истребителей на нашем фронте не было. Значит, враг маскировался, бросался на любые уловки, использовал даже наши самолеты для нанесения неожиданного удара.
      31 августа 1944 года гвардии капитан Шардаков во главе шестерки Ла-5 прикрывал штурмовиков Ил-2, действовавших на Сандомирском плацдарме.
      У цели из облачности появились четыре Ме-109. Один из них, не задумываясь, пошел в атаку на штурмовиков. Шардаков в паре с Трутневым резко развернули свои машины, чтобы пресечь намерение фашистов. Вот дистанция сократилась до двухсот метров. Враг заметил нависшую угрозу и ввел свой истребитель в так называемый "королевский" боевой разворот, которым владели только асы. "Лавочкины" неотступно преследовали его, и, когда "мессершмитт" оказался в положении вверх колесами, Шардаков с вертикали дал короткую очередь. Шквал огня обрушился на Ме-109. На его капоте мотора разорвалось несколько пушечных снарядов.
      Выйдя из боевого разворота, наша пара устремилась в лобовую атаку на оставшиеся вверху вражеские машины, но те ретировались в облака.
      Когда наши истребители возвратились на аэродром, Шардаков собрал летчиков и кратко разобрал результаты боевого вылета. Подошел капитан Григорий Яковлев - заместитель начальника штаба полка по оперативной части. Записал в блокнот все услышанное, чтобы затем доложить в штаб дивизии.
      Под конец спросил Шардакова.
      - А что стало с тем Ме-сто девять, которого вы атаковали?
      - К сожалению, сам я не видел. Но летчик Полунин подтверждает, что "мессершмитт" был сбит. Да вы сами спросите его.
      Так и доложили в дивизию, что в бою Шардаков атаковал один "мессер", но результата не наблюдал.
      Это было 31 августа, а 4 сентября во время ужина в столовую доставили "трофей" - фашистского летчика.
      Как оказалось, одна из пушечных очередей Шардакова попала в заливной бензобачок, самолет загорелся. Фашист покинул машину на последнем своем "королевском" развороте.
      К концу августа противник, израсходовав все свои резервы и убедившись в бесплодности атак на Сандомирский плацдарм, перешел к обороне. На нашем участке фронта наступила, как говорят штабные работники, оперативная пауза.
      Вплоть до декабря летчики вылетали, главным образом, на "свободную охоту". По нескольку раз в день мелкие группы, пары, четверки, маскируясь облачностью, уходили за линию фронта, на глубину восемьдесят - сто километров, и там высматривали удобные цели. Они атаковали колонны автомашин, железнодорожные эшелоны и скопления пехоты. Кроме того, полк вел систематические полеты на разведку ближайших тылов противника.
      В строю истребителей.
      Однажды на одном из полевых аэродромов к командиру первой эскадрильи Попкову подошел летчик с По-2 Алексей Калугин.
      - Товарищ гвардии капитан, - сказал он, мучительно краснея, - прошу принять к себе. Хочу освоить "лавочкин".
      Попков сочувственно улыбнулся. Ведь начинал войну Калугин летчиком-истребителем на "чайке". Был ранен. После выздоровления ему разрешили временно полетать на По-2, обслуживающем штаб дивизии. "Временно" затянулось на два года. Это на фронте-то!
      Конечно, парня не покидала мечта сесть за штурвал истребителей авиационных конструкторов Яковлева или Лавочкина. Попков переговорил с начальством. Так Алексей Калугин оказался в его эскадрилье.
      Комэск, несмотря на занятость, сам наметил программу по освоению Калугиным сначала учебного, а затем боевого самолета Ла-5.
      Наконец программа завершена: отработаны все элементы полета, проведены воздушные бои, стрельба по конусу и щитам. Летчик готов к выполнению боевой задачи.
      В первых полетах на линию фронта Калугин летал ведомым у Виталия Попкова. Это была большая честь для молодого летчика-истребителя. До конца войны он успешно участвовал в боях, за что был награжден несколькими орденами.
      Кстати, уже после войны, зорко охраняя наше мирное небо, воспитанник полка гвардии капитан Алексей Калугин посадил иностранный самолет, пытавшийся производить разведку.
      Мы снова перебазируемся.
      Полевой аэродром Дзежковице. Взлетная полоса как бы зажата двумя рядами высоких пирамидальных тополей. Отсюда в дни затишья летчики съездили в бывший фашистский концлагерь возле города Люблина - Майданек. Это была одна из крупнейших в Европе "фабрик смерти". Даже сами гитлеровцы называли ее лагерем уничтожения. Сколько тысяч людей было истерзано, замучено, сожжено здесь! Сколько крови впитала в себя земля, сколько стонов слышала она! Уму непостижимо.
      Камеры-душегубки. За пятнадцать минут в них уничтожали по сто - сто пятьдесят человек.
      - Вот изверги, - переговаривались между собой летчики. - Смотрите, как придумали!
      Чтобы не раздевать людей после удушья, пригоняли очередную партию, предназначенную для уничтожения, якобы в баню. Те снимали одежду, шли как бы в душевую, а на самом деле в газовую камеру. Двери камер герметически закрывались, пускался газ, и люди гибли,
      Увидели гвардейцы в камере и глазок, в который палачи хладнокровно наблюдали за агонией людей, отравленных газом. Рядом находились целые штабеля баллонов со смертоносным газом "циклон".
      Осмотрели вагонетки для транспортировки жертв в крематорий из пяти печей.
      Выслушали рассказ чудом уцелевшего поляка - бывшего узника лагеря смерти. Показывая на барак, на окнах которого были нарисованы красные кресты, он сказал: "Думаете, здесь немцы оказывали помощь больным? Нет! Здесь они выкачивали из людей кровь и отправляли на фронт. Так называемые немецкие "врачи" проводили в этом бараке страшные медицинские эксперименты на живых людях".
      Потрясающее впечатление произвел осмотр складов личных вещей... Солдатские сапоги, а рядом маленькие, изящные туфли девушки, башмаки пожилой женщины и детские туфельки. Целые тюки женских волос. Все это деловито собирали, в железнодорожных составах отправляли в Германию.
      Попавшие в один из ста сорока четырех бараков живыми не возвращались. Одних сразу ждала смерть, другие проходили путь мучений. По мере того, как покидали узников силы, их перевозили из блока в блок, продвигая все ближе к крематорию.
      Молча осмотрели летчики последний барак, примыкавший к дьявольским печам, которые дымили день и ночь. Провожатый сказал, что, когда ветер из лагеря нес дым на город, там невозможно было дышать.
      Как потемнели лица однополчан! Возвращались молча. За все фашисты должны ответить сполна. За все!
      Кочующая батарея.
      Несколько дней вылетали на Сандомирский плацдарм, охотясь за кочующей тяжелой батареей немцев на левом берегу Вислы. Предполагали, что она установлена на железнодорожных платформах и совершает маневр по дороге, проходящей параллельно реке. С наступлением ночи или плохой погоды батарея подтягивалась к линии соприкосновения и методически обстреливала не только наши наземные войска, но даже близко расположенные к линии фронта полевые аэродромы. Отстрелявшись, фашисты поспешно увозили орудия в тыл и тщательно маскировали.
      Огневыми налетами вражеская батарея не давала никому покоя. Она, казалось, была неуязвима с воздуха. В который раз посылались на эту цель штурмовики, но все безуспешно - та ускользала, точно невидимка.
      Отправляя летчиков в разведывательный полет, командир полка напутствовал их: "Имейте в виду, вражеская батарея хорошо маскируется, быстро меняет свои позиции. Она надежно прикрыта зенитной артиллерией. Чтобы ее обнаружить, действовать надо хитро, решительно".
      Просмотрены почти каждое ответвление и тупик, разбегающиеся по обе стороны от основной железнодорожной магистрали. Много раз противник встречал наши самолеты на малой высоте внезапным зенитным огнем, и тогда они возвращались на аэродром искромсанные осколками.