Поездка в город
      24 августа партийная организация полка организовала поездку представителей эскадрилий в город Харьков.
      Все, кто приезжает в только что освобожденный Харьков, первым долгом спешит посетить чудом уцелевший знаменитый памятник Шевченко. Памятник этот - гордость советской архитектуры. Бронзовый, величественный, он символизирует бессмертие и величие украинского народа, его несгибаемое упорство, его непреклонную волю к победе. Сейчас здесь выросли и новые памятники. Правда, время еще не позволило сделать их такими же монументальными. Но харьковчане положили уже здесь плиты бетона и мрамора. Их взяли из разбитых зданий и любовно украсили цветами. А сверху поставили пятиконечные звезды. Это - памятники героям, погибшим в боях за Харьков, Здесь лежат люди различных национальностей. Но они приняли смерть за Украину, за ее вторую столицу. И они, как и Шевченко, бессмертны.
      Побывали мы и на Холодной горе. Отсюда открывается грандиозная панорама города. Он стоит - гигант, озаренный лучами августовского солнца, потонувший в зелени садов и парков. И кажется издали, что война не тронула его.
      Высятся громадами бетонные корпуса Дома проектов и Госпрома, Дворца профсоюзов, красные, бледно-желтые, белые каменные здания разной величины и очертаний.
      Но это лишь издали...
      Когда идешь по улицам, видишь: Харьков постигла судьба всех городов, временно оказавшихся в лапах фашистских оккупантов.
      Идешь по улицам, которыми гордились, которые любили харьковчане, и видишь, как гитлеровцы изуродовали, искалечили город. Они разрушали его с каким-то нечеловеческим остервенением. Они взрывали самые лучшие, самые ценные здания с яростью и иступлением дикарей. Старинный университет, одно из первых высших учебных заведений в России, превращен в руины. Медицинский институт, имеющий богее, чем вековую историю, разграблен, а корпуса его сравнены с землей. Из картинной галереи на Университетской горке украдены ценнейшие полотна, в том числе картины, писанные великим кобзарем, гением украинской поэзии Тарасом Шевченко. Библиотека имени Короленко, хранившая несколько миллионов томов, библиотека, на книгах которой воспитывалось несколько поколений просвещенных людей, сожжена дотла.
      Есть ли мера, которой можно было бы измерить всю тяжесть злодеяний, учиненных фашистскими извергами? Нет такой меры!
      Жители города рассказывали о черном терроре, который свирепствовал на всем протяжении оккупации города немцами.
      Когда в марте 1943 года враг вторично ворвался в город, снова начались повальные массовые расстрелы мирного населения. Началась охота за людьми, облавы по всем кварталам, обыски и грабежи. Массовые казни путем повешения и расстрелов казались для фашистских головорезов слишком хлопотливыми и медленными средствами для достижения поставленных перед карательными органами задач, поэтому они стали с 1942 года применять "душегубки" газовые автомобили. Трупы людей, умерщвленных посредством душегубок, Палачи сжигали затем в бараках Харьковского тракторного завода.
      Каждый рассказ харьковчан - это целая летопись зверств и злодеяний фешистов. И в самом деле, каждая улица, каждый переулок, каждый дом имеет свою свежую историю, или вернее, как говорят здесь, свою трагедию...
      Вот свежая трагедия - улица Тринклера. Здесь был большой госпиталь для военнопленных. Перед уходом из Харькова враги зажгли его, затем забросали здание госпиталя гранатами, и там погибло не менее восьмисот раненых бойцов и командиров. Херьковчане рассказывали, какие нечеловеческие крики и стоны нес ветер из этого здания, объятого пламенем взрывов... Спасаясь от смерти, раненые советские бойцы и офицеры выбрасывались из окон горящих зданий, но здесь же расстреливались из автоматов фашистами.
      Массовые расстрелы советских людей осуществляли фашисты и в лесопарке, расположенном в районе поселка Сокольники, на окраине города Харькова.
      Но к печальным, полным ужасов рассказам харьковчан прибавились сейчас и новые восторженные их рассказы о трогательных встречах с родной Красной Армией. Особенно радостны рассказы горожан о советской авиации, первой принесшей Харькову радостную весть освобождения.
      Харьков - старинный советский авиационный город. Здесь знают и любят советских летчиков. И в черные дни оккупации наши летчики, подбитые тут немецкими зенитчиками и истребителями, находили у харьковчан радушный прием и помощь.
      Рассказы харьковчан полны восхищения подвигами советских летчиков во время воздушных боев над Харьковом. Все здесь помнят воскресное августовское утро, когда в центре города, над площадью Дзержинского один советский летчик-истребитель вел неравный бой с восемью "мессершмиттами". Он сбил одного из них, сам целым и невредимым улетел домой, пронесясь на бреющем вдоль Сумской, чуть не задев крыши домов крыльями своего истребителя. Мы назвали харьковчанам фамилию этого героя. Это Иван Сытов, ас нашего полка, имевший на своем боевом счету двадцать шесть сбитых фашистских самолетов.
      - Советский ас Сытов! - гордо повторяли харьковчане. Они никогда не забудут этого летчика, который в мрачный день оккупации продемонстрировал перед ними силу и мощь советского оружия и вселил в них столько бодрости и солнечной веры в победу...
      Они рассказывают о нем своим детям - и вечно из уст в уста будет переходить эта живая легенда о крылатом советском богатыре-гвардейце.
      Новые герои.
      Однажды в жаркий полдень на полевом аэродроме полка приземлился По-2 с тремя голубыми полосами на киле.
      - Начальство прилетело, - доложил дежурный по КП старший лейтенант Николай Григорьев.
      По-2 подрулил к командному пункту. Летчик выключил мотор. Из самолета вышел командующий 17-й Воздушной армией генерал-лейтенант авиации В. А. Судец.
      Командир и комиссар доложили ему о состоянии полка.
      - Постройте полк, - коротко приказал генерал.
      - Новое задание, товарищ командующий? - попытался Зайцев определить причину срочного сбора.
      - Сейчас узнаете.
      Через некоторое время командир полка уже отрапортовал:
      - Товарищ генерал, личный состав по вашему приказанию построен.
      - Слушай Указ Президиума Верховного Совета СССР, - громко оповестил начальник штаба полка.
      - За мужество и отвагу, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, - зазвучал голос генерала, - Указом Президиума Верховного Совета СССР от двадцать четвертого августа тысяча девятьсот сорок третьего года двум вашим летчикам: командирам эскадрильи Лавейкину И. П. и Дмитриеву Н. П. присвоено звание Героя Советского Союза.
      - Служу Советскому Союзу! - четко произнес в ответ Лавейкин.
      Мысленно он повторил эти слова и за Дмитриева. Далеко сейчас тот, в Москве, в госпитале.
      Дружное гвардейское "ура" прокатилось вдоль строя. Все ликовали.
      - Командира полка, Героя Советского Союза гвардии подполковника Зайцева В. А., - продолжал генерал, этим же Указом правительство наградило второй "Золотой Звездой" Героя Советского Союза.
      И снова многоголосое "ура".
      Тут же состоялся короткий митинг личного состава. Его открыл заместитель командира авиационного полка по политчасти.
      - Мы переживаем сегодня, - сказал он, - огромную радость. Наш славный командир Василий Александрович Зайцев награжден второй медалью "Золотая Звезда", а лучшим нашим летчикам - гвардии капитанам Ивану Лавейкину и Николаю Дмитриеву - присвоено звание Героя Советского Союза. Вместе с тем эта награда и для всех нас. Мы обещаем умножать славу гвардии нашей авиации.
      Зачитали текст приветственной телеграммы Главнокомандующего ВВС маршала авиации Новикова.
      "...Военный совет Военно-Воздушных Сил Красной Армии приветствует и поздравляет вас с высокой правительственной наградой - присвоением вам звания Героя Союза. Замечательная плеяда выдающихся советских асов, лучших мастеров воздушного боя пополнилась новыми славными именами. Ваши героические подвиги, величайшая стойкость и мужество, мастерство и железное упорство в достижении цели воодушевляет крылатых воинов на новые боевые дела. Родина ждет от вас новых подвигов в грядущих решающих битвах за полный и окончательный разгром немецко-фашистских захватчиков.
      Да здравствуют советские летчики!
      Слава нашим героям!
      Командующий ВВС КА маршал авиации Новиков
      Член Военного совета ВВС КА генерал-лейтенант авиации Шиманов
      Начальник штаба ВВС КА генерал-полковник авиации Худяков
      Говорят, в первую мировую войну летчик, сбивший пять самолетов противника, получал право называться асом. Иван Лавейкин, воспитанник Брянского аэроклуба, в четыре раза перекрыл эту норму. Двадцать! А было ему двадцать два года.
      Первый свой орден Красного Зналлени он получил за пять сбитых вражеских самолетов, второй - за двадцать успешных штурмовок, третий - в марте 1942 года - за бой "6 против 30".
      Не все бои были удачными, даже при равных силах. Лавейкин вспоминает первые схватки в начале войны. Пожалуй, чаще они кончались безрезультатно. Правда, для молодого летчика в то время бой вничью с опытными немецкими хищниками являлся сам по себе победой. Однако это не удовлетворяло. Не случайно именно Лавейкин первый в эскадрилье открыл счет сбитых самолетов врага.
      С тех пор прошло два года. Теперь он - настоящий воздушный боец и командир. На его счету четыреста пятьдесят боевых вылетов, более ста воздушных боев. Ни одна сколько-нибудь значительная операция в полку не прошла без его участия. Как ведущий своей группы, опытный и прозорливый, он десятки раз появлялся над немецкими аэродромами. Мастерски штурмовал их, беспощадно истреблял фашистов в воздухе, надежно сопровождал штурмовиков и бомбардировщиков, успешно прикрывал наземные части. Воспитанные Иваном Лавейкиным летчики-истребители тоже не давали спуску врагу.
      Прикрывая переправы на Изюмском направлении, шестерка "лавочкиных", возглавляемая Лавейкиным, встретила восемнадцать Хе-111, шедших под прикрытием двенадцати Ме-109. Гвардии капитан со своим ведомым врезался в строй вражеских бомбардировщиков и с первой же атаки сбил одного из них. Остальные, не дойдя до цели, беспорядочно сбросили бомбы и убрались восвояси.
      Завязался жаркий бой с истребителями противника. Несмотря на их трехкратное превосходство, гвардейцы, управляемые своим неустрашимым командиром, дрались уверенно. Но положение еще больше усложнилось, когда к месту боя подошли двадцать бомбардировщиков под прикрытием шестнадцати истребителей.
      Заслон двадцати восьми истребителей не остановил гвардейцев. Лазейкин смело пошел в атаку на бомбардировщиков, не допуская их к переправам. Возглавляемая им шестерка сбила семь самолетов противника, не потеряв ни одного своего.
      Пройдет немного времени и гвардии майора Лавейкина назначат заместителем командира полка.
      Сам командир, дважды Герой Советского Союза Зайцев, свой боевой счет открыл через две недели после начала войны.
      Осенью сорок первого года командование наградило Василия Зайцева первым орденом Красного Знамени. Награждение совпало с моментом, когда летчик записал на свой счет шесть уничтоженных самолетов противника.
      Ко времени присвоения звания Героя Советского Союза Зайцев сбил девять самолетов противника, сделал большое количество вылетов на штурмовку техники и живой силы врага.
      Выдержка никогда не покидала прославленного мастера воздушного боя. В самые трудные минуты он думал о том, как выгоднее использовать обстановку и самому атаковать противника. Десятки раз оказывался в трудных положениях и, как бы ни были коротки мгновения для размышления, успевал трезво оценить создавшуюся воздушную обстановку и принять правильное решение. С десятками самых разнообразных типов немецких машин вел он воздушный бой.
      - У командира легкая рука, - говорили о нем в полку.
      Однако, хотя боевые удачи сопутствовали Зайцеву постоянно, давались они нелегко. Он долго и пытливо изучал повадки фашистских летчиков, хорошо знал наиболее уязвимые места машин врага, вел прицельный огонь непременно с малых дистанций.
      Наблюдая командира в бою, летчики рассказывали друг другу о быстрых его атаках, разящих ударах и метких очередях.
      Василий Зайцев установил своеобразный рекорд: в трех воздушных боях сбил по три вражеских машины. Три боя, девять атак, девять сбитых фашистов.
      А каким он был замечательным организатором и воспитателем! Подвижный, энергичный, острый на язык. Прирожденный летчик-истребитель, умевший вести за собой людей на подвиг. За оплошность в бою наказывал, не принимая во внимание никакие прошлые заслуги.
      Изучая тактику и технику врага, подытоживая личный боевой опыт и опыт соратников по оружию, Зайцев создал свою методику ведения воздушного боя. В основу ее положены краткие "заповеди", названные однополчанами "заповедями Зайцева".
      Первая - неуклонное и точное выполнение приказа. В летном деле, как нигде, нужна крепкая дисциплина. "Храбр тот, кто умеет повиноваться", говорил своим подчиненным командир полка.
      Суворовский закон - "воюют не числом, а умением" справедлив и для авиации. "Старайся перехитрить врага", - учил Зайцев. Летчик должен применять военную хитрость. Хитрость, если ею умело пользоваться, тоже оружие. Воздушный бой скоротечен, а фашист хитер.
      У него тысячи уловок. Умей распознать их. Он постарается обмануть, ударить из-за угла. В немногие минуты боя в воздухе проделываются десятки возможных комбинаций, сложных маневров. От них зависит исход схватки. Бывает немало "воздушных ребусов", которые надо быстро и правильно решить: где промах врага, а где намеренно подстроенная ловушка.
      Командир иллюстрировал эту "заповедь" примером из боевого опыта:
      - Весной сорок третьего года Сытов в одном бою сбил два "мессершмитта". Как это произошло?
      Однажды наши летчики завязали бой с группой вражеских истребителей. Сытов и Остапчук по договоренности с ведущим нашей группы отошли в сторону от своей группы и, прикрываясь облачностью, внимательно следили за ходом боя. Противник, увлекшись сражением, забыл об этой паре. Удобный момент настал. Запас высоты и скорости позволил Сытову подловить отделившихся "мессеров". Он сбил их поодиночке с первой атаки.
      А Шардаков попал как-то в зону сильного огня зенитной артиллерии противника. Казалось, из огненного ада уже не выбраться. Его выручила хитрость. Делая вид, что машина подбита, он с высоты двух тысяч метров пошел вниз. Вышел из пикирования на высоте ста пятидесяти метров. Вражеские зенитки прекратили огонь, и Шардаков благополучно ушел на бреющем полете.
      В воздухе смотри в оба! Всегда замечай противника раньше, чем он тебя заметит. Первый увидел - считай наполовину победил. Прежде чем атаковать, осмотри все, особенно заднюю полусферу, не угрожает ли опасность оттуда. Если не находишь врага, это еще не значит, что его нет. Ищи, он может быть совсем рядом.
      У одного опытного летчика на боевом счету было двенадцать сбитых фашистских самолетов. Однажды, возвращаясь на аэродром после выполнения задания, он встретил два Ме-109. Из-за недостатка горючего решил уклониться от боя. Чтобы лишить истребителей противника свободы маневра, снизился и продолжал полет на малой высоте. Фашистам же для атаки нужно было оторвать его от земли. Для этого они пустились на хитрость. Один Ме-109, набрав скорость, сделал горку перед нашим летчиком. Момент для атаки фашиста был как никогда выгодным. Летчик погнался за ним, позабыв о втором "мессершмитте". Тот немедленно воспользовался этой оплошностью и, пикируя с высоты, сбил его.
      Атаковать врага надо первым и внезапно. Уметь появляться в воздухе, не обнаруживая себя до времени. Внезапность атаки удваивает ее силу. Чтобы скрыть себя от противника, используется все: солнце, облачность, высота, складки и фом местности.
      - Воюй с горячим сердцем и холодной головой, - любил повторять Василий Зайцев. - Без надобности не спеши. Никогда не нужно торопиться. Перед атакой оцени обстановку и, если нет возможности удобно подойти к врагу, лучше немного выжди. Но когда уже атакуешь, действуй решительно, стреляй с короткой дистанции - веди стрельбу наверняка. Атака с малой дистанции требует от летчика железной выдержки и большого летного мастерства, но она окупается сторицей.
      Береги в бою своего товарища. Если ему угрожает опасность, то в первую очередь помоги ему, даже если перед тобой отличная цель и явный, стопроцентный успех. Выручив товарища из беды, вместе с ним атакуй врага.
      Знай самолеты врага, их сильные и слабые стороны. Это поможет разобраться, в каком ракурсе выгоднее всего бить. Командир полка часто вспоминал о докладе молодого летчика, который вернулся из полета огорченным: его встреча с немецким бомбардировщиком оказалась безуспешной.
      - Изрешетил ему почти все крылья, разворотил снарядами на нем один мотор, а "дорнье" ушел. Ведь это надо же!
      Бывалый летчик, стоявший рядом и слышавший этот доклад, спросил:
      - А вы знаете, где у "дорнье" бензобаки?
      - В крыльях, наверное, - ответил неуверенно молодой летчик.
      В том-то и дело, что нет. В фюзеляже.
      Василий Зайцев учил:
      - Всегда экономь горючее, не расходуй зря боеприпасы. Бывают случаи, когда из-за нехватки горючего в баках, летчик вынужден уклониться от боя или, того хуже, не может уйти от противника и гибнет вместе со своей машиной. То же самое может произойти и из-за преждевременного расхода боеприпасов.
      Береги самолет. Боевая машина - огромная ценность. Ви нее вложен труд многих сотен советских патриотов. Ее судьбу Родина доверяет тебе. Оправдай это доверие. Хороший летчик сумеет сберечь самолет.
      За примерами ходить далеко не надо было. Все знали, что машина Быковского во время крупных воздушных боев трижды была сильно повреждена, и все три раза летчик сохранял ее для будущих битв, тянул кое-как через линию фронта на свой аэродром. А через некоторое время старательно "подлеченный" техниками самолет вновь поднимался в воздух.
      Летчик, любящий свою машину и в совершенстве владеющий ею, обязательно победит.
      - Главное - ке трусьте, - предупреждал командир начинающих летчиков. Струсил - будешь сбит. Идешь в лобовую атаку на врага - иди до конца, пока не струсил противник.
      Опыт боевой практики показывал, что в воздушном бою тот выходит победителем, кто умело сочетает огонь с маневром, кто расчетливо и разумно выбирает место для атаки и с короткой дистанции бьет без промаха. Личный боевой опыт командира подтверждал правильность этих положений.
      - Важное условие победы - непрерывная учеба, обобщение опыта, а бой это проверка выучки огнем, - внушал Зайцев.
      Не случайно в полку непрерывно пересматривались тактические приемы: старое, непригодное отменялось и на вооружение после проверки в бою принималось все новое, более совершенное, передовое.
      Еще на Калининском фронте было признано, что прежний трехсемолетный состав звена истребителей устарел. Сомкнутый строй "клин" сильно затруднял маневр и не обеспечивал в воздушном бою надежной взаимной защиты от атак противника. Поэтому, как правило, после первых атак такой "клин" превращался "в пчелиный рой", по выражению летчиков. При полете "клином" ослаблялось наблюдение воздушного пространства, особенно в задней полусфере, так как ведомые, опасаясь столкновения, в это время свое внимание уделяли не осмотрительности, а сохранению своего места в строю. В звене стало не три, а четыре самолета - две пары; появились понятия "ведущий" и "ведомый". В боевых порядках истребителей стали выделять ударную группу и группу прикрытия.
      Много вылетов сделал Зайцев со своими питомцами, чтобы в бою проверить новые способы действия пар истребителей, на практике подтвердить предположения и догадки.
      Командир полка все время напоминал:
      - Тот, кто постоянно учится - победит, а отстанет - будет бит.
      "Заповеди Зайцева" стали не только нашим достоянием. Их знали и применяли в боях летчики других полков и соединений.
      Весть о ратных подвигах земляка дошла до родной Коломны. И когда Зайцев написал письмо на завод, где работал до военной службы, коломенцы ответили на письмо героя повышением производительности труда. Лучшей бригаде завода было присвоено его имя. Земляки писали своему воспитаннику:
      "Слышали мы, Василий, что ты, как и подобает советскому солдату, воюешь геройски. Это правильно! Только не зазнавайся. Помни, что в сражениях ты не себе славу добываешь, а Родине". И Василий Александрович Зайцев, как и другие летчики полка, помнил этот наказ.
      Вторую Золотую Звезду Зайцеву, А. Покрышкину, Д. Глинке, П. Тарану вручил в Кремле М. И. Калинин. Принимая награду, летчики дали слово беспощадно громить фашистских захватчиков.
      Снова в эфире зазвучал властный приказ Василия Александровича Зайцева. "В атаку, за мной!"
      Беляков в строю...
      Полных два месяца пролежал в госпитале после ранения над аэродромом Рогань летчик Беляков. Казалось, уже совсем поправился, а вот левая нога отказалась повиноваться: осколком был поврежден нерв, не сгибалась стопа. Лечащий врач, немолодая женщина с густой сединой в темных волосах, внимательно осмотрела ногу.
      - Не обольщайте себя надеждами, молодой человек. Летать на истребителе вы больше не сможете.
      - Навсегда?
      - Очевидно, навсегда.
      - Это как сказать, доктор, - упрямо возразил гвардеец, осторожно переставляя раненую ногу - боль давала о себе знать.
      Вот такой приговор. Всю ночь перед выпиской из госпиталя Беляков не спал. Мысли одна тяжелее другой одолевали его. "Неужели отлетался, Анатолий? - горько раздумывал на госпитальной койке. - Недолго пришлось повоевать. Но ведь доктор тоже может ошибаться".
      Скорей бы попасть к своим! На фронте, говорят, раны быстрее заживают. Так успокаивал себя летчик. На что-то надеялся...
      Из госпиталя вернулся в полк. Доложил о своем прибытии и тотчас же направился к стоянкам самолетов. Идти старался легко, непринужденно. Боевые друзья - знакомые летчики, техники, мотористы и оружейники тепло встретили его.
      - Как дела, Толя? - спрашивали с едва уловимой ноткой жалости, той жалости, которую испытывают здоровые, жизнерадостные люди к больным.
      - Хорошо! - отвечал он, словно не чувствуя этого и только после паузы спокойным тоном добавлял:
      - А нога... пустяки. Как новая стала.
      Увидев боевые машины, услышав шум моторов, жадно вдохнув специфические запахи бензина, масла, лака и клея, перемешанные с свежим травяным настоем, возбужденный Беляков почувствовал, что снова попал в свою стихию. Начал ежедневно заниматься физкультурой, тренироваться по специально составленной программе, превозмогая острую боль. А когда нога стала более послушной, решил добиваться разрешения летать на истребителе. Он рвался в бой. Сапожник из батальона аэродромного обслуживания сшил ему специальный сапог на левую ногу. С костылем удалось распрощаться, но хромота осталась. Наступил долгожданный день. Командование, по согласованию с врачами, разрешило Белякову снова сесть за штурвал боевой машины.
      В полевых ремонтных мастерских для Белякова специально переделали ножное управление. Начались тренировочные полеты над аэродромом. Сколько души вкладывал летчик в каждый полет! Какое самообладание понадобилось ему, чтобы снова быть в строю! И вот первый боевой вылет. Успешный.
      Прошло немало времени. Однажды пара Л-5, в которой Алексей Артемьев был ведущим, а Анатолий Беляков - ведомым, возвращалась на аэродром. Неожиданно появилась шестерка "мессеров". Будто специально ждали. Что делать? Ввязываться в бой не имело смысла: и горючее, и боекомплект на исходе.
      Однако гитлеровцы упорно наседали и сумели незаметно втянуть гвардейцев в неравный воздушный бой. Экономя снаряды, совместными атаками наши летчики сбили одного Ме-109. Фашисты рассвирепели.
      Из-за недостатка горючего Артемьев и Беляков все оттягивали бой к своему аэродрому. Удавалось им это не всегда.
      Вдруг Беляков обнаружил, что в хвост самолета ведущего зашел тонкий, словно селедка, "мессершмитт". Вот-вот откроет по нему огонь. Беляков тут же ринулся на помощь. Товарища из беды выручил, но сам был атакован сразу двумя "мессерами". Огненные шнуры, выпущенные с разных сторон, соединились в одном месте - на крыльях его самолета. Машина тут же загорелась, видимо, снаряды попали в бензобак.
      Пришлось Белякову покинуть самолет. После затяжки, он открыл парашют. Опускаясь, успел заметить, что порывами ветра его относит на строения колхозного тока. Пытался "подскользить", но тут подошла земля. Приземлился неудачно - на больную ногу - и потерял сознание.
      Подбежали работавшие на току женщины. Тут же запрягли единственную тощую лошаденку в подводу, погрузили в нее нашего летчика вместе с парашютом и повезли в ближайшую деревню.
      На аэродроме Артемьев доложил результаты боя и указал место, куда спустился на парашюте Беляков. Командир полка немедленно послал за ним автомашину с полковым врачом Иваном Овсянкиным и техником Григорием Борщенко.
      Посланцы прибыли на ток. Спросили у женщин о летчике. Одна из женщин, видимо, старшая на току, мешая украинскую и русскую речь, бойко ответила:
      - Як же, слышали в нэбе и завывание моторов и стрекотание пулеметов. Потом один самолет упал в той стороне, а другой, - вот в той. Из второго самолета выпрыгнул парашютист в комбинезоне, с пистолетом и кирзовых сапогах.
      - Где же он приземлился? - спросил врач, сообразив, что раз летчик в кирзовых сапогах, значит наш. - Покажите место! Старшая показала, продолжая говорить:
      - Дул сильный ветер, поэтому летчик уж так быстро снижался и сильно ударился о землю, что аж сапог один лопнул от верха до самой пятки!
      И остальные женщины сокрушенно повторили:
      - Ведь надо же так удариться!
      Не знали они, что накануне вылета Беляков сдал свои, как он говорил, "модельные сапоги" с металлической молнией на голенище в ремонт. И надел старые, предварительно разрезав левое голенище и стянув обе половины тонким резиновым амортизатором от парашюта.
      Юбилейный 500-й.
      26 августа наши войска перешли в наступление на Змиевском направлении. Полк вновь перебазировался ближе к фронту, на этот раз на аэродром Николаевка.
      К концу душного летнего дня 27 августа 1943 года на боевом счету полка значилось четыреста девяносто пять сбитых вражеских самолетов. До круглой цифры пятьсот не хватало каких-нибудь пяти. Кто первый закончит юбилейный счет - собьет пятисотый? Покажет следующий день.
      И вот он наступил этот день.
      Оперативный дежурный гвардии старший лейтенант Николай Григорьев, следивший по радио за ходом воздушного боя, происходившего всего в пятидесяти километрах от аэродрома, доложил:
      - Сытов ведет бой.
      Все присутствующие на командном пункте прильнули к динамику. Были слышны команды ведущего группы Ивана Сытова.
      Сбил одного, он падает, пошел за другим.
      И через несколько минут опять:
      - Зажег второго "хейнкеля".
      Группа возвращалась с задания. Все с нетерпением ждали доклада ведущего. Как всегда спокойный, он подошел к командиру полка.
      - Задание выполнено. Вели бой с пятьюдесятью бомбардировщиками. Цымбал сбил одного Ю-восемьдесят восемь, мною сбито два "хейнкеля".
      Боевой счет лейтенанта Сытова вырос до двадцати девяти. Счет полка составил четыреста девяносто восемь. Наступил новый день. Рано утром в районе прикрытия прибыла семерка Ла-5 под командой Виталия Попкова. Проводив в воздух самолеты, Василий Зайцев сказал:
      - Мои орлята в юбилейном полете.
      Вскоре в район прикрытия прибыло около семидесяти самолетов противника. Первым сбил вражеский самолет гвардии лейтенант Виталий Попков. Четыреста девяносто девятый!
      Не успел еще тот коснуться земли, как вслед за ним объятый пламенем пошел Ю-88, сбитый молодым летчиком-истребителем гвардии младшим лейтенантом Николаем Марисаевым.
      Это и был пятисотый фашистский самолет.
      По всему аэродрому с быстротой молнии разнеслась радостная весть. На земле юбиляра ждали с нетерпением. Все жали ему руки, поздравляли. Вторая эскадрилья торжествовала - "пятисотый" был за ней.
      В этот день летчики Ворончук, Баевский, Романов, Попков и Пузь сбили еще шесть самолетов противника, которые вошли в счет шестой сотни.
      "Первый" и "пятисотый" - так называлась передовая экстренно выпущенного в полку боевого листка. В ней говорилось о первом вражеском самолете Ме-109, сбитом в первый день войны Соколовым, и о пятисотом - Ю-88, уничтоженном в августе 1943 года Марисаевым.
      "...И вот сегодня подведен итог - сбита первая полутысяча самолетов, помеченных крестами и фашистской свастикой. Двенадцать самых различных марок самолетов врага входят в число сбитых летчиками 5-го гвардейского авиаполка", - говорилось в боевом листке.
      Комсомолец Коля Марисаев находился на фронте всего-то около двух месяцев. Срок для летчика-истребителя невелик. Между тем, за его плечами было более полусотни боевых вылетов, около тридцати проведенных воздушных боев. За это время он лично сбил шесть фашистских самолетов. Именно шестой оказался пятисотым для полка.
      Однажды после выполнения задания по разведке войск противника Марисаеву встретился немецкий самолет - корректировщик с замысловатым названием "физелер шторх". Наш летчик атаковал его. Фашист ушел на свою территорию и, не дотянув до аэродрома, вынужден был приземлиться. Марисаев повторял атаки до тех пор, пока не сжег его. Это была первая победа.
      В другом воздушном бою Марисаев увидел, как подбитый товарищами "юнкерс", оставляя позади себя черный дым, спешил удрать с поля боя. Он бросился за ним. Последовало несколько атак, и беглец горящим вошел в свое последнее пикирование.
      * * *
      Жарко было в сентябрьские дни в степях под Харьковом. Шли жестокие бои на дорогах Донбасса. Южному и Юго-Западному фронтам Ставка поставила задачу: скорее завершить освобождение Донецкого угольного бассейна, развивать наступление на Запорожском и Мелитопольском направлениях, овладеть городами Сталино, Макеевка, Горловка, где на сравнительно небольшой площади сосредоточены крупнейшие шахты и металлургические заводы. Не выпустить отсюда фашистские войска и не дать им возможности привести в исполнение свои намерения по взрыву доменных и мартеновских печей, по затоплению шахт, не позволить вывезти награбленное добро и угнать в рабство местное население.