Но годы шли один за другим, у Бетгера стала пробиваться борода; а из опытов его все еще ничего не выходило. Князь, который сначала был с ним ласков, стал подозревать, что Бетгер просто обманщик. А за мошенничество тогда наказывали жестоко.
      Бетгер попробовал бежать, но его поймали и силой заставили продолжать работу. Когда он служил в аптеке, его наказывали за то, что он делал опыты, а теперь ему угрожали суровым наказанием за то, что он не хотел больше делать эти опыты.
      В конце концов от Бетгера потребовали, чтобы он письменно изложил свой способ делать золото. Тут ему и в самом деле пришлось стать обманщиком. Он написал замысловатое и мудреное сочинение, которое с начала до конца было сплошной чепухой. Но ему не удалось одурачить князя. Обман был раскрыт, и, по повелению короля, Бетгера посадили в тюрьму.
      На этот раз Цорн уже не хвастался ученостью своего ученика.
      -- Я всегда говорил, что Бетгер плут и мошенник и что он кончит на виселице,-- уверял аптекарь своих покупателей, которые еще недавно слышали от него совсем другое.
      Но, к счастью, Цорн снова ошибся, Бетгеру опять повезло. У него нашелся новый покровитель -- граф Чирнгаузен. По совету графа, король предложил Бетгеру найти способ изготовления фарфора, который ценился тогда дороже золота. Незадолго до этого король Август отдал прусскому королю целый полк за китайский сервиз из сорока восьми предметов.
      Опыты пошли удачно, Бетгер изготовил из мейссенской глины фарфор -правда, не белый, а коричневый.
      Изобретатель был щедро награжден, но на свободу его не выпустили.
      Способ изготовления фарфора был объявлен государственной тайной. Бетгера и его трех помощников держали под стражей, как преступников. Сначала фарфоровую посуду можно было видеть только во дворцах. Саксонский король рассылал мейссенские вазы в подарок другим королям. Но в 1707 году фарфор появился впервые в продаже -- на Лейпцигской ярмарке. В замке Альбрехтсбург в Мейссене была устроена большая фарфоровая мануфактура. Здесь Бетгеру удалось наконец изготовить белый фарфор.
      Мейссенская посуда, которую легко узнать по заводскому знаку -- двум скрещивающимся мечам,-- прославилась скоро во всем мире. Отличить ее от настоящей китайской было очень трудно.
      Много лет провел Бетгер в Мейссенском замке как пленник. Ему не отказывали ни в чем, кроме свободы.
      Он был уже немолодым человеком, когда снова попытался бежать. Для этого он начал тайные переговоры с прусским двором.
      Бежать ему не удалось. Переговоры его с Пруссией были открыты, он был арестован и осужден. Но и тут его ждала удача, на этот раз последняя: он умер в тюрьме и тем избежал казни.
      Тайна фарфорового производства
      Что же это за государственная тайна, которую так тщательно оберегали тюремщики Мейссенского замка? В чем секрет изготовления фарфора?
      Секретов не один, а много.
      Первый секрет -- взять не обыкновенную, а самую белую и чистую глину. Говорят, что Бетгер нашел такую глину случайно.
      Как-то раз, когда он пудрил свой завитой парик, он заметил, что пудра какая-то особенная. По всем признакам, это была не пудра, а какая-то очень чистая глина.
      В конце концов выяснилось, что это действительно глина, которой много в окрестностях Мейссенского замка. Бетгер попробовал приготовить из пудры фарфор и добился успеха.
      Может быть, дело было и не так, но, во всяком случае, половина работы была сделана, когда Бетгеру посчастливилось достать подходящую глину.
      Второй секрет был в том, чтобы найти чистый белый песок и хорошую слюду или полевой шпат.
      Песок нужен, как и в гончарном деле, чтобы глина при высыхании не трескалась, а слюду или шпат кладут, чтобы глина легче плавилась.
      Третий секрет такой: и песок, и слюду, и шпат надо как следует размолоть и отделить от крупных частичек отмучиванием -- так, как мы отмучивали в стакане глину. Что сядет на дно, то не нужно. А нужен только самый тонкий ил, который садится на дно медленно. Глину тоже отмучивают -ведь и в ней могут быть крупные примеси.
      Тонкие частички глины, песка и шпата смешивают в тесто. А из теста формуют изделие на гончарном станке. В формовке и в сушке особенной хитрости нет.
      Зато обжиг фарфора это не то, что обжиг горшка. Тут нужно большое умение.
      Обжигают фарфор два раза: сначала только слегка, потом покрывают его глазурью и обжигают снова. Во втором обжиге и есть самый главный секрет фарфорового дела.
      Весь секрет в том, что фарфор надо обжечь как можно сильнее, чтобы он почти что расплавился. А знаете ли вы, что это значит?
      Чашка, которую с трудом отформовали, начинает в печи от сильного жара оседать, скашивается набок, становится уродливой. Вот тут-то и приходится изобретать всякие футляры и подпорки, которые, словно костыли, должны помочь чашке устоять и не покоситься. И все-таки много товара в печи портится.
      Есть еще и другой секрет, который надо знать.
      Если не счистить глазури с нижнего ободка, которым донышко касается подставки, получится большая неприятность: глазурь расплавится и приклеит чашку к подставке.
      Зачем же фарфор обжигают так сильно? Не лучше ли обжигать полегче?
      В том-то и дело, что слабый обжиг не годится. Если обжигать слабо, получится не фарфор, а фаянс.
      А чем фарфор отличается от фаянса?
      Тем, что фарфор -- сплавленный, сплошной, как стекло. А фаянс -пористый, как глиняный горшок. В фарфоре от сильного жара все частички сплавились, слились вместе. От этого он и прозрачный.
      Значит, если вы хотите узнать, сделана ли тарелка из фарфора или фаянса, вам стоит только посмотреть на свет. Фарфор просвечивает, а фаянс нет (по крайней мере, обыкновенные, часто встречающиеся сорта фаянса).
      Но еще лучший способ отличить фарфор от фаянса -- посмотреть на донышко. Если на ободке есть глазурь, значит -- фаянс, а если глазурь с ободка счищена, значит -- фарфор.
      Есть ли у вас в буфете вещи, сделанные из песка?
      Посмотрите-ка внимательно на полки буфета. Что вы там видите, кроме чашек и тарелок? Разве вы не видите там вещей, сделанных из песка? А эти стаканы, рюмки, солонки? Ведь все они сделаны из стекла. А стекло делают из песка, из самого обыкновенного песочка, из которого дети изготовляют пирожки. И не только стаканы и рюмки. Теперь целые здания делают из стекла и железа.
      В Лондоне, например, есть огромный дом, который так и называется: "Стеклянный дом". Он так высок и просторен, что вековые деревья в его залах растут, как на открытом месте. И это огромное здание стоит и не рассыпается, хотя построено оно наполовину из песка. Бывают ли твердые жидкости?
      Когда делают обыкновенное бутылочное стекло, песок кладут в горшок, прибавляют соды и мела и ставят в особую печь. Горшок должен быть из огнеупорной глины, то есть из такой, которая не плавится от сильного жара.
      От накаливания все три материала -- песок, сода и мел -- свариваются вместе. Получается в конце концов расплавленное, жидкое, как вода, стекло.
      Но стекло только с виду похоже на воду. Когда оно остывает, оно ведет себя совсем не так, как вода.
      Если воду охлаждать, она будет оставаться жидкой, пока температура не упадет до нуля. А как только ртуть в термометре опустится до нуля, вода замерзнет -- превратится в твердый лед.
      Совсем не то происходит с жидким, расплавленным стеклом. Охлаждаясь, оно густеет очень медленно. При 1200° оно похоже на сироп, при 1000° начинает тянуться в нити, при 800° становится еще более тягучим.
      Постепенно тягучая, как смола, жидкость превращается в мягкое тесто, которое затвердевает в то стекло, которое мы привыкли видеть.
      Попробуйте после этого сказать, когда именно, при каком жаре стекло плавится и когда оно замерзает. Это невозможно.
      Вот почему очень часто стекло называют "твердой жидкостью", хотя с первого взгляда это выражение кажется такой же чепухой, как белая сажа или горячий лед.
      Если бы стекло не было "твердой жидкостью", если бы его нельзя было сделать тягучим, как тесто, мы не могли бы готовить из него изделия всевозможной формы -- все эти пузатые графины, фигурные рюмки, вычурные вазы.
      Фабрика мыльных пузырей
      Говорят: куй железо, пока горячо. Про стекло можно было бы сказать почти то же самое: дуй стекло, пока оно горячо, пока оно еще не стало твердым и хрупким.
      Но вы, может быть, и не знаете совсем, что большую часть стеклянных изделий выдувают -- выдувают так же, как дети выдувают мыльные пузыри. Только вместо соломинки берут длинную железную трубку с деревянным мундштуком. После того как сваренное в горшке стекло простынет, рабочий набирает немного стеклянного теста на кончик трубки и принимается дуть. Получается стеклянный пузырь.
      Из этого пузыря можно сделать все что угодно: стакан, рюмку, бутылку, даже плоское оконное стекло.
      Положим, надо сделать бутылку. Рабочий вкладывает пузырь в форму и дует в трубку до тех пор, пока пузырь не заполнит форму, прилегая к ее стенкам. Когда бутылка остынет, ее легко вынуть; для этого форма устраивается разъемной. Конечно, раньше надо отрезать бутылку от выдувной трубки. Чтобы это сделать, нужно только провести по горячему горлышку холодным железным, прутом.
      Не знаю, найдется ли такая форма, которую опытный стеклодув не мог бы придать стеклу всего только с помощью простой трубки.
      Случалось ли вам видеть стеклянные приборы в лаборатории? Все они выдуты из стекла.
      Выдувание стекла -- работа тяжелая и вредная. Поэтому на многих заводах, особенно для выдувания больших предметов, пользуются не человеческими легкими, а воздушным насосом-- механическим.
      Лет тридцать тому назад изобрели машину для выдувания бутылок. Эта машина, за которой присматривают всего двое рабочих, заменяет восемьдесят стеклодувов. В день она делает двадцать тысяч бутылок.
      Но выдуть стеклянное изделие -- это еще не все. Надо уметь его охладить.
      Если стеклянную палочку расплавить на огне и дать капельке стекла упасть в воду, получится прозрачная твердая слезка. Достаточно отломить кусочек этой слезки, чтобы она рассыпалась в мелкий порошок. Вот как непрочно стекло, которое охладили чересчур быстро.
      Чтобы сделать стекло более прочным, его долго выдерживают в особой печи, где оно остывает очень медленно.
      Некоторые стеклянные изделия, например стаканы, рюмки, вазочки, после этого еще гранят, шлифуют на точильном камне. Получаются шероховатые, матовые грани, которые после этого полируют наждаком или каким-нибудь другим порошком, чтобы они стали гладкими и блестящими.
      Очень часто, вместо того чтобы сначала выдувать вещь, потом ее гранить, потом полировать, поступают проще: вещь отливают -- вроде того как отливают вещи из чугуна. А если стекло легкоплавкое, легко размягчающееся при нагреве, вещи из него просто прессуют.
      Литую или прессованную стеклянную вещь легко отличить от граненой -все углы у нее закругленные, а не острые. Вот примета, которую не мешает запомнить. Может быть, когда-нибудь она пригодится, если понадобится отличить граненый бокал от дешевого -- литого.
      Большие зеркальные стекла тоже не выдувают, а отливают. Получаются большие и толстые пластины, которые потом шлифуют и полируют.
      Стеклянные вещи отличаются не только отделкой.
      Стекло стеклу рознь. Например, зеленое бутылочное стекло делают из простого желтого песка, соды и мела. В обыкновенном песке много ржавчины, которая и окрашивает его в желтый цвет.. В стеклоплавильной печи желтый цвет переходит в зеленый. Значит, зеленоватый оттенок -- это верный признак, по которому можно открыть в стекле железо.
      Для белого оконного стекла берут песок побелее. А на изготовление самого лучшего стекла берут чистый белый песок, вместо соды -- поташ и вместо мела -- известь или сурик. Получается тяжелое, блестящее, как алмаз, стекло -- хрусталь.
      Стекло, которое не лопается
      Из чего бы ни делали стекло, без песка не обойтись. Давно уже заметили, что вся суть в песке, но его никак не могли расплавить.
      Это удалось всего тридцать пять лет тому назад.
      Оказалось, что посуда из плавленого песка, или кварца, во много раз прочнее стеклянной: ее можно накаливать докрасна и потом опускать в холодную воду -- ничего с ней от этого не
      делается.
      Но если так, то почему же не изготовляют из кварца стаканы, блюда, бутылки? Потому что кварцевая посуда очень дорога. Ведь для плавления кварца нужны электрические печи, берущие много энергии.
      Кварц -- это стекло будущего.
      Пока что люди работают над улучшением обыкновенного стекла. Американцам удалось изобрести стекло, которое не трескается, если его нагреть до 200 градусов и потом сразу охладить, опустив в ледяную воду. Называется оно, "пирекс".
      Во Франции изобрели стекло "триплекс", которое не пробивает пуля. Ударившись о стекло, пуля буквально исчезает, рассыпается на мельчайшие пылинки, а стекло остается целым. "Триплекс" состоит из нескольких слоев зеркального стекла, склеенных прозрачным целлулоидом.
      Недавно советские инженеры изобрели небьющееся стекло из пластмассы.
      Такие стекла были вставлены в окна папанинской палатки на Северном полюсе.
      Станция шестая
      ШКАФ
      Последняя стоянка
      Наше путешествие подходит к концу. Вот и последняя станция -- шкаф для белья и платья. Шкафы бывают разные. Бывают шкафы-великаны, которые занимают половину комнаты и в которых во время игры может спрятаться шесть человек. Бывают шкафы-карлики, в которых не спрятаться и одному самому маленькому мальчику. Бывают великолепные, шкафы с зеркалами во всю дверцу, а бывают и совсем без зеркал.
      Шкаф, к которому мы подошли, не очень большой и не очень маленький. Есть в нем отделение для белья и отделение для платья. А в дверцу вставлено зеркало, тоже не очень большое, но и не маленькое. Прежде чем заглянуть внутрь шкафа, поговорим об этом зеркале.
      История зеркала
      В старину, когда стеклянных зеркал еще не было, их заменяли выпуклые металлические пластинки -- из серебра или из сплава меди с оловом. Но металлические зеркала на воздухе быстро тускнели и темнели. В конце концов догадались, что металлический слой можно для защиты от воздуха спрятать под стекло -- вроде того, как мы теперь прячем под стекло фотографические карточки.
      Получилось стеклянное зеркало.
      Долгое время зеркало делали так. На кусок стекла накладывали лист оловянной бумаги и сверху наливали ртуть. Ртуть растворяла олово. А раствор, который при этом получается, имеет замечательное свойство -- крепко прилипать к стеклу.
      Стекло понемногу наклоняли, чтобы дать стечь избытку ртути. Проходил целый месяц, пока все стекло покрывалось ровным слоем металла.
      Ученый Либих предложил другой, лучший способ. На стекло наливают особый раствор, из которого осаждается серебро. Серебро постепенно оседает и в какие-нибудь полчаса покрывает стекло блестящим налетом. Для большей прочности заднюю сторону зеркала покрывают краской.
      Этот способ лучше, потому что не приходится иметь дело с ядовитой ртутью. Да и зеркало получается более светлое. Если поставить рядом серебряное и ртутное зеркала, сразу бросится в глаза, что ртутное гораздо темнее. Лампочка в двадцать пять свечей в ртутном зеркале кажется шестнадцатисвечовой, так много света в нем пропадает.
      Производство зеркал дело как будто не такое уж хитрое, а между тем лет триста тому назад зеркала умели делать только в одном городе -- Венеции. Способ изготовления зеркал венецианцы держали в тайне. По тамошним законам, смертная казнь грозила всякому, кто посмел бы открыть иностранцам секрет зеркального производства. По приказу венецианского правительства все стекольные заводы были переведены на уединенный остров Мурано, куда иностранцев не пускали.
      Когда-то на этом острове было сорок больших заводов, на которых работало несколько тысяч человек. В одну только Францию ежегодно вывозилось двести ящиков зеркал. Здесь делали не только зеркала, но и всевозможную посуду из белого и цветного стекла, которая славилась во всем мире. Венецианские кубки и вазы поражают удивительной тонкостью работы. Трудно поверить, что все эти переплетающиеся между собой лепестки, листья и стебли сделаны из такого хрупкого материала.
      Искусные мастера с острова Мурано пользовались в Венецианской республике большим уважением. Звание стекольщика было не менее почетно, чем звание дворянина. Островом управлял совет, избранный самими стекольщиками. Сбиры (полицейские), которых боялись все венецианцы, не имели никакой власти над жителями Мурано.
      В одном только свобода стекольщика была урезана: под страхом смертной казни им воспрещали выезд в чужие страны. Смерть грозила не только беглецам, но и семьям их, оставшимся на родине. И все-таки венецианцам не удалось сохранить свою тайну.
      Как-то раз французский посол в Венеции получил из Парижа секретное письмо, которое заставило его сильно призадуматься. Письмо было от всемогущего министра Кольбера. Послу предписывалось немедленно найти рабочих для новой королевской зеркальной мануфактуры. Мануфактурами назывались тогда большие мастерские, которые отличались от маленьких только числом рабочих. Машин тогда еще не было.
      Посол знал, как трудно было сманить рабочих с зеркального завода в Мурано. Он хорошо помнил ту страницу в сборнике венецианских законов, на которой сказано: "Если стекольщик перенесет свое ремесло в другую страну, то ему будет послан приказ вернуться. Если он не послушается, то его родственники будут посажены в тюрьму. Если он и тогда не захочет вернуться, будут, посланы люди, чтобы его убить". Но если бы даже удалось сманить стекольщиков, как скрыть следы? Ведь послу никак нельзя нарушать законы той страны, в которую он послан.
      В тот же вечер к зданию французского посольства, которое, как и все дома в Венеции, расположено было на берегу канала, причалила крытая лодка -гондола. Из гондолы вышел коренастый человек, закутанный в черный плащ. Прошло несколько часов, прежде чем он вышел обратно.
      С этих пор таинственный незнакомец зачастил в посольство. Если бы кому-нибудь удалось заглянуть в запертый кабинет посла, он увидел бы знатного французского вельможу оживленно беседующим с человеком в простом платье. Этот человек был хозяином мелочной лавочки на острове Мурано. О чем говорили вельможа и мелочной торговец, никто не знает.
      Известно только, что через неделю-другую курьер французского посольства повез Кольберу письмо, в котором сообщалось, что четыре стекольщика согласились бежать во Францию и что все готово к их побегу.
      Прошло еще несколько недель. Была темная ночь, когда к острову Мурано тихо пристала барка с двадцатью четырьмя вооруженными с ног до головы людьми. Из темноты показалось четыре человека в сопровождении знакомого уже нам торговца. Несколько слов с той и с другой стороны, какое-то движение около барки, всплеск весел, и барка тронулась, унося четырех венецианцев в далекую Францию. А мелочной торговец вернулся домой, пряча под плащом свою наживу -- мешок с двумя тысячами ливров.
      Когда в Венеции узнали о побеге стекольщиков, они уже были в Париже и работали над изготовлением зеркал. Напрасно венецианский посол старался узнать, где они находятся. Их спрятали так хорошо, что разыскать их было невозможно.
      Но четырех человек было мало. Прошло несколько недель, и вторая партия стекольщиков -- опять в четыре человека -- бежала из Венеции.
      Венецианское правительство, недовольное своим послом в Париже, который никак не мог узнать, где находится королевская мануфактура, назначило нового посла -- Гвистиниани.
      Гвистиниани скоро нашел беглецов, которых ему удалось вызвать к себе. Проникнуть на королевскую мануфактуру он не решился. Ему удалось уговорить некоторых из стекольщиков вернуться.
      Но Кольбер тоже не дремал.
      Он старался всеми силами удержать венецианцев у себя. Их поселили чуть ли не во дворце. Деньги платили огромные. Исполняли все их прихоти и желания. Семьям их, которым грозила смерть, помогли бежать из Венеции. За женами и детьми "преступных стекольщиков" была отряжена венецианским правительством погоня, но их и след простыл.
      Напрасно Гвистиниани предлагал оставшимся венецианцам прощение и пять тысяч дукатов каждому. Они не соглашались уехать из Парижа, где им жилось прекрасно. Беглецы совсем и забыли о страшном законе, который грозил им смертью.
      В январе 1667 года, через полтора года после приезда во Францию, умер внезапно лучший из мастеров. Через три недели умер другой, который особенно хорошо умел выдувать стекла для зеркал. Врачи установили, что смерть произошла от отравления. Почти в то же самое время в Венеции были посажены в тюрьму и там убиты двое стекольщиков, которые пытались бежать во Францию.
      Страх охватил мастеров, работавших на королевской мануфактуре в Париже, они стали проситься домой. Кольбер их не удерживал: все их секреты были уже известны французам, да и денег им приходилось платить очень много.
      На королевской мануфактуре работа шла без остановки. Во дворцах -Версальском, Фонтенебло. Лувре -- появились зеркала, сделанные во Франции.
      Придворные дамы пудрились перед новыми французскими зеркалами. И ни одной из них не почудилось в зеркале лицо венецианского стекольщика, который сделал зеркало и был за это отравлен.
      Что у нас в шкафу
      А теперь давайте заглянем в шкаф. Там вы увидите удивительную вещь, о которой вы, вероятно, никогда не слыхали: платье из воздуха. А заодно вы узнаете разгадку трех загадок, которые я задал вам в начале нашего путешествия:
      Почему сукно гладят через мокрую тряпку?
      Почему шуба греет?
      Что теплее: три рубашки или рубашка тройной толщины?
      Почему платье греет?
      Прежде всего надо себя спросить: правда ля, что платье греет?
      Ведь на самом-то деле не шуба греет человека, а, наоборот, человек -шубу. Да разве может быть иначе? Ведь шуба -- не печка. "Вот как? -спросите вы.-- А человек разве печка?" Конечно, печка! Ведь мы с вами знаем уже, что пища, которую мы едим,-- это дрова, которые в нас сгорают. Никакого огня при этом не видно, и мы догадываемся о горении только по тому теплу, которое ощущаем в теле.
      Тепло это надо беречь. Чтобы не отапливать улицы, мы строим дома с толстыми стенами, вставляем зимой вторые рамы, обиваем войлоком двери. По той же самой причине мы и одеваемся. Вместо того чтобы греть своим теплом воздух в комнате или на улице, мы греем платье, которое сохраняет наше тепло около нас. Платье наше тоже, конечно, отдает тепло наружу, но гораздо медленнее, чем наше тело.
      Мы, значит, заставляем платье мерзнуть вместо нас.
      Что теплее: три рубашки или рубашка тройной толщины ?
      Три рубашки теплее.
      Дело не столько в самих рубашках, сколько в воздухе, который находится между рубашками. Воздух плохо пропускает тепло. Чем больше воздуха между рубашками, тем толще воздушное платье, защищающее наше тело от холода.
      Три рубашки -- это три воздушных платья, а одна, хоть и толстая,-- это только одно воздушное платье. Бывают ли стены из воздуха?
      Для чего мы вставляем на зиму вторую раму? Для того, чтобы создать между стеклами воздушную стенку. Воздушная стенка задерживает тепло, не дает ему уходить из комнаты.
      Значит, две рамы -- это все равно что две рубашки.
      Ученые открыли, что воздушная стенка держит тепло лучше даже, чем кирпичная. Поэтому теперь стали делать кирпичи с пустыми промежутками внутри. Такой кирпич напоминает пирог, из которого вынули начинку.
      Дома из пустотелого кирпича гораздо теплее, чем из сплошного. Почему? Да потому, что они сделаны наполовину из воздуха.
      Почему летом вредно носить шерстяное платье?
      Потому, что шерсть слишком теплая.
      Но не только поэтому. У шерсти есть большой недостаток. Если ее смочить, она сохнет очень медленно.
      Поэтому в жаркое время она задерживает испарение влаги нашим телом. А это и неприятно и вредно.
      Летом лучше носить платье из бумажной или льняной материи. Бумага и лен легче сохнут, лучше пропускают воздух.
      Зачем мы носим белье?
      Если бы мы надевали платье на голое тело, нам было бы холодно, потому что меньше было бы вокруг тела слоев воздуха. Но мы носим белье не только ради тепла.
      Все.дело в том, что белье стирать можно, а платье не всегда.
      Шерсть, например, боится кипячения. Если ее прокипятить, она станет лохматой, как войлок. Это оттого, что шерстяные волокна не гладкие, как льняные или бумажные, а чешуйчатые. От кипячения волокно с волокном сцепляются чешуйками, и получается такая путаница, что потом не распутаешь.
      По тому же самому нельзя шерстяную ткань сушить над горячей плитой или гладить раскаленным утюгом.
      Можно гладить только через мокрую тряпку.
      А белье, сделанное из льна или бумаги, жара не боится. Вот почему мы под суконным или вязаным платьем носим еще белье, которое можно стирать и гладить.
      Путеводитель по комнате
      Вот мы и кончили наше путешествие. Прошли мы каких-нибудь двадцать шагов, а чего только мы не видели, каких только загадок не разгадали!
      Обыкновенно путешественники берут с собой путеводитель-- книжку, в которой подробно рассказано, какие на пути будут реки и моря, холмы и горы, деревни и города, какие в этих городах улицы, здания и памятники, давно ли эти памятники поставлены и о чем они должны напоминать. У кого есть такой путеводитель, тому не приходится на каждом шагу останавливать прохожих и спрашивать их что, как и почему.
      Этот рассказ -- такой же путеводитель для тех, кто захочет совершить путешествие по сьоей комнате.
      СОЛНЦЕ НА СТОЛЕ
      Рассказы об освещении
      Улицы без фонарей Тысячи Эдисонов
      Кто изобрел электрическую лампочку?
      Обыкновенно на этот вопрос отвечают: американский ученый Эдисон.
      Но это неверно. Эдисон был только одним из многих, работавших над изобретением искусственного солнца, которое освещает сейчас наши улицы и дома.
      Было время, когда на улицах городов не было ни одного фонаря, а в домах люди проводили вечера при свете сальной свечи или тусклой и коптящей масляной лампы.
      Если бы мы сравнили эту старинную масляную лампу, которая напоминала чайник, с нашей электрической лампочкой, мы не нашли бы между ними никакого сходства. А между тем от этого уродливого чайника к электрической лампочке ведет длинный ряд превращений, длинная цепь небольших, но очень важных изменений.
      Тысячи изобретателей в течение тысячи лет трудились для того, чтобы сделать наши лампы ярче и лучше. Костер посреди комнаты
      Уродливая масляная лампа была очень изящной и хорошо придуманной вещью по сравнению с теми лампами, которые были до нее.
      А были и такие времена, когда вообще никаких ламп не существовало. Полторы тысячи лет тому назад на месте теперешнего Парижа мы нашли бы грязный городок Лютецию; городок -- сплошь из деревянных хижин, крытых соломой или черепицей. Войдя в один из этих домов, мы увидели бы костер, разложенный посреди единственной комнаты.
      Дым, несмотря на то что в крыше было отверстие, не хотел уходить из комнаты и нестерпимо ел глаза и легкие.
      Этот первобытный очаг служил людям того времени и лампой, и кухонной плитой, и печкой.
      Зажигать огонь посреди деревянной постройки было делом очень опасным.
      Не мудрено, что пожары случались тогда очень часто.
      Огня боялись, как злого, жадного врага, который только и ждет, как бы напасть на дом и уничтожить его.
      Печи с дымовыми трубами появились на западе Европы лет семьсот тому назад, а у нас в России еще позже.
      Перед Октябрьской революцией у нас в деревнях еще были кое-где "черные", или "курные", избы, которые отапливались печами без труб. Во время топки приходилось открывать дверь на улицу.
      Чтобы спастись от дыма и холода, ребятишки укладывались среди бела дня спать, укрывшись с головой шубами и тулупами.
      Вместо костра -- горящая щепка
      Для освещения жилища незачем было разжигать целый костер, когда для этого достаточно было одной щепки, одной лучины.
      От очага в доме бывало и дымно и жарко, да и дров он съедал немало.
      Вот люди и заменили кучу хвороста одной горящей щепкой -- лучиной.
      От сухого, ровного полена откалывали щепку длиной в аршин и зажигали.
      Лучина была замечательным изобретением.
      Недаром она просуществовала много веков -- почти до нашего времени.
      Но заставить лучину гореть было совсем не так просто.
      Всякий, кому приходилось ставить самовар, знает, что растопку нужно держать наклонно -- горящим концом вниз, иначе она погаснет. А почему?
      Пламя всегда поднимается вверх по дереву. Это оттого, что воздух около горящего дерева нагревается. А теплый воздух легче холодного. Он поднимается вверх и тянет за собой пламя.
      Вот поэтому и приходилось держать лучину слегка наклонно, горящим концом вниз,-- иначе она погасла бы. Но нельзя же было держать ее все время в руках. Поступали проще: втыкали лучину в светец. А светец -- это столбик на подставке.
      К столбику приделан был железный зажим, в котором и укрепляли лучину.
      Освещение это было совсем не такое плохое, как может показаться.
      Лучина давала очень яркий свет. Но сколько от нее было дыму и копоти, сколько с ней было возни и хлопот!
      Приходилось класть под нее железный лист, чтобы не было пожара, стоять около нее на часах, чтобы вовремя заменить сгоревшую лучину новой.
      Обыкновенно, в то время как взрослые работали, за лучиной присматривал кто-нибудь из детей.
      При свете факелов
      Не везде легко было найти подходящее дерево для лучины.
      Но люди не остановились перед этим препятствием.
      Они заметили, что особенно ярко горит лучина, сделанная из смолистого дерева. Значит, дело не столько в дереве, сколько в смоле.
      Стоит обмакнуть любую ветку в смолу, и получится искусственная лучина, которая будет гореть не хуже, а еще лучше настоящей.