Если история народов и государств хранит на своих страницах пятна крови и следы слез, то история научной мысли должна быть, казалось бы, совсем чистенькой, ничем не запятнанной. Ведь речь в ней идет, так сказать, о духовной сфере человеческой жизни.
      Такой мирной и опрятной подавали нам эту историю многие популярные книги прошлого, преследовавшие единственную цель -- внушить широкому кругу читателей, особенно юношеству, любовь и уважение к науке. Правда, авторы не обходили молчанием разногласий между великими мыслителями различных толков,-- но ведь, как говорится,-- "сколько голов, столько умов"!.. Впрочем, в любой из этих книг неизменно упоминались и "жертвы науки". Но слова эти звучали для нас в юности как-то слишком книжно и торжественно. Оба слова будто сливались в одно, и вместе они казались нам каким-то застывшим и привычным термином.
      М. Ильин и его соавтор взялись за нелегкое дело -- дать тому же читателю, на которого рассчитывали и прежние научно-популярные книги, четкое представление о путях развития мысли, о непрестанной борьбе теорий и взглядов, которая объясняется отнюдь не тем, что у некоторых мыслителей был дурной характер, а гораздо более глубокими причинами.
      Авторы книги о Человеке-великане попытались рассказать кратко и просто,-- однако не избегая при этом встречающихся на пути науки противоречий,-- о множестве учений, которые вели между собою непрестанный спор чуть ли не с самого зарождения научной мысли. Книга не только показывает преемственность учений, но и раскрывает их социальную и политическую сущность, их зависимость от времени и места.
      Вот почему в эту историю мысли так часто врывается жизнь со всеми ее бурями, трагедиями, войнами, восстаниями, тюрьмами и казнями.
      Без картины упадка рабовладельческой демократии в Афинах трудно было бы понять подлинную сущность учения такого, например, философа, как Сократ.
      В это время люди теряют веру в старых богов, бессильных помочь им в бедствиях ("У каменных богов каменное сердце"). Не верят они и в разноречивые суждения современных им философов.
      Недаром в театре Диониса публика покатывается со смеху, глядя на сцену, где подвешен в корзине некий мыслитель, занятый изучением облаков.
      Зрители узнают в этом смешном герое аристофановой комедии известного всем философа Сократа.
      Но это карикатурное изображение передает только одну подлинную черту Сократа: оторванность от жизни философа, целиком погруженного в себя, в свои мысли.
      Изучением облаков, как и природы вообще, Сократ никогда не занимался. Напротив, он считал науку о природе никому не нужной, так как она, по его воззрению, не может принести людям счастье.
      В главе, посвященной Сократу ("На ложном пути"), авторы имеют дело с очень сложной и полной противоречий фигурой.
      По старым популярным книгам мы знали Сократа, как бескорыстного и непреклонного борца за истину, которая была ему дороже самой жизни.
      В этом есть, конечно, доля правды. Сократ и в самом деле был бескорыстен и желал людям блага. В эпоху падения нравов он пытался разбудить в своих согражданах совесть. Во времена, когда все стали сомневаться во всем, даже в человеческом разуме и в его способности найти истину, Сократ неустанно ищет ее, но ищет не в изучении природы, как это делали его предшественники -- Фалес, Анаксимандр, Анаксимен, Анаксагор и его младший современник Демокрит, а в познании души человека, в "познании самого себя".
      "Этот босоногий старик в поношенном плаще", похожий с виду "на Силена... пузатого, плешивого, курносого божка", пристает ко всем встречным на улице с наставлениями. Люди заняты своими делами, им не до него, а он настойчиво твердит им:
      "Подумайте о своей душе... Хоть раз подумайте не о своем, а о себе..."
      Гораздо более внимательных слушателей находит Сократ среди юношей из богатых и знатных семейств. Он ведет с ними долгие беседы, задавая им вопрос за вопросом и таким образом обучая их логике и диалектике.
      Юношам-аристократам по душе мысли философа о том, что прежде в их "отечестве жилось лучше. Торговля развратила людей. Ремесла и науки не дали им счастья... Так не лучше ли вернуться назад, к заветам предков -- суровых земледельцев и воинов?"
      Эти молодые люди полностью разделяют его убеждение в том, что простой народ -- ткачи, кожевники, гончары -- не могут управлять государством.
      Юные воспитанники Сократа считают идеальным государством враждебную Афинам Спарту, где еще сохранились "строй и вера отцов". Они подражают спартанцам в одежде, в манерах и горячо сочувствуют им в то время, когда Спарта ведет с их отечеством войну.
      Есть среди учеников Сократа и такие, что вступают в тайные сношения с неприятелем.
      И тут читателю становится ясно, какие глубокие противоречия таит в себе идеалистическое учение Сократа.
      Патриот Афин, старый солдат, сражавшийся за их свободу, он желает успеха врагам отечества -- спартанцам. Философ, проповедующий стремление к правде и справедливости, он, и сам того не подозревая, воспитывает будущих предателей и злодеев.
      Убедиться в этом пришлось и ему самому. После победы Спарты в Афинах восстанавливается "строй отцов". К власти приходят аристократы. Среди тридцати тиранов, правящих страной, первые места занимают ученики Сократа Критий и Харикл.
      Тираны жестоко расправляются со сторонниками демократии. А многих казнят попросту ради того, чтобы присвоить их имущество. Самому Сократу бывшие его ученики запрещают под страхом смертной казни вести беседы с юношами.
      Гораздо больше великодушия проявляет к своим противникам афинская демократия, когда она снова возвращается к власти.
      Но Сократу не прощают вины. Его судят за то, что своей философией он развращает юношество и создает какое-то новое божество ("божественный внутренний голос").
      Мужественная смерть Сократа, не пожелавшего просить о пощаде и спокойно осушившего чашу с ядом, возвеличивает его в глазах потомства, как человека, но нисколько не оправдывает его учения. Да в сущности этому учению вынесла свой нелицеприятный приговор сама жизнь задолго до того, как судьи приговорили Сократа к смертной казни.
      Он видел, к чему его привели многолетние усилия.
      "Ему казалось: достаточно объяснить людям, что такое справедливость, и они станут справедливыми.
      Но Критий и Харикл хорошо знали, что такое добро, и творили зло. Они и его, Сократа, сделали пособником своих злодейств: ведь это он их воспитал!.."
      Трагедии Сократа в книге посвящено всего несколько страниц, но при всей своей краткости эта глава приводит читателя к важному выводу:
      "...мы судим о мыслителях не по их душевным достоинствам и недостаткам, а по тому, помогали они человечеству идти вперед или мешали".
      Этот вывод дает надежный ключ для оценки многих учений, о которых идет речь на дальнейших страницах книги.
      Перед нами проходит целая вереница мыслителей разных веков.
      Но их не смешаешь друг с другом. У каждого свое запоминающееся лицо, своя судьба, свои воззрения на мир.
      Различна и обстановка, в которой они живут и творят. Философские системы не возникают в пустоте. Мы видим эпоху, которая породила каждого из создателей этих систем, ощущаем воздух, которым они дышали.
      Вот перед нами Платон, любимый ученик Сократа -- "мечтательный и угрюмый юноша, вечно погруженный в свои думы".
      Потомок афинских царей, он враждебно относится к восторжествовавшей в Афинах демократии. Трагическая смерть его учителя Сократа, жестокая несправедливость судей, приговоривших к смерти "благороднейшего из людей",-все это глубоко потрясло Платона в ранней молодости.
      "Странной, двойной жизнью живет Платон. Он ходит, смотрит, слушает, разговаривает с людьми. Но его душа не здесь, его взгляд обращен внутрь. Он словно продолжает беседу с учителем. Умерший учитель кажется Платону живым, а живые люди -- призраками. Сон и явь словно поменялись местами. Как в страшном сне, все вокруг заколебалось. Рушатся древние обычаи, верованья, законы. Власть в руках тех, кого Платон считает "чернью". За что же ухватиться? Где найти опору?.."
      Читая страницу за страницей, мы видим этого мятущегося человека, который ищет разгадку сущности мира и в то же время создает в своем воображении проект "идеального" государства с аристократическим кастовым строем, где во главе стоят философы.
      Окружающий мир кажется ему только тенью, отбрасываемой каким-то другим миром, совершенным, вечным и неизменным, доступным не зрению, а умозрению.
      "Платон не похож на отшельника... Он хочет не только в воображении, но и на деле по-своему исправить мир, который сам же считает призрачным".
      Он то едет в Сиракузы, где тщетно уговаривает тирана построить "идеальное" государство, то возвращается в Афины для того, чтобы в своей Академии, в тени платанов беседовать с учениками о нетленном мире идей.
      Он говорит им о том, что на земле ничто не вечно.
      "Даже крепкий дуб и тот засохнет и сгниет когда-нибудь, но понятие о дереве не подвержено ни разрушению, ни гниению.
      Можно стереть треугольники, начертанные на песке, но идея треугольника останется.
      Время не властно над идеями... Они вне времени и вне пространства".
      Ученики Платона жадно ловят каждое его слово. Но даже и в их среде находится один непокорный, задающий учителю вопросы, которые уже таят в себе острую критику учения об идеях и понятиях. Этот ученик -- Аристотель -спрашивает:
      "Как же может форма существовать отдельно от вещей? Ведь не может быть чаши отдельно от серебра. И какой смысл удваивать все предметы, говорить, что есть эта чаша и есть "чаша вообще", что есть эти деревья и есть "деревья вообще" в каком-то другом, нездешнем мире? Разве это может нам помочь понять, что такое дерево, почему оно вырастает из семени, почему оно приносит плоды?"
      Так, излагая различные философские учения, автор -- там, где это
      только возможно,-- оспаривает и опровергает теорию одного мыслителя, пользуясь острыми доводами философа другого направления.
      Это освобождает книгу от того излишнего и подчас назойливого вмешательства, которым нередко злоупотребляют популяризаторы философских систем.
      И в то же время основная линия книги "Как человек стал великаном" совершенно отчетлива. На всем своем протяжении книга убеждает читателя в том, что по-настоящему обогащали науку о мире и расширяли кругозор человека только те философы, которые считали началом всего материю и черпали свои знания из наблюдений над природой.
      Мы видим, как на этот путь вступает бывший ученик Платона, великий философ древности Аристотель.
      "Умудренный долгими размышлениями, он идет в леса и поля, чтобы видеть, слушать, ощущать. Его глаза, так долго смотревшие в книги, стали умнее. Они теперь увидят то, чего не видели раньше".
      И с каждым новым своим наблюдением Аристотель делает далеко идущие выводы.
      "Зерно не похоже на колос. Но в нем есть что-то такое, что заставит его превратиться в колос".
      Такое же незримое движение происходит в яйце, откуда выходит птенец.
      "Как в зерне есть возможность колоса, так в природе заключена возможность всех вещей, всех существ.
      Человек творит сознательно, придавая серебру форму чаши. Природа творит бессознательно..."
      Здесь, как и во всей книге, даются не одни лишь конечные выводы философа, но и весь сложный, часто извилистый путь развития его мысли, который и приводит к тому или иному решению задачи.
      Видя перед собой весь ход рассуждений ученого, легче понять, где именно заключена ошибка, которая влечет за собой неверный вывод.
      После долгих наблюдений Аристотель приходит к мысли о том, что все в природе -- от камней, глины и земли до живых существ -- можно расположить снизу доверху как бы по ступеням высокой лестницы, В самом верху -- человек, высшее творение природы.
      "...Но разве человек -- последняя ступень?
      Разве не может быть еще более совершенного, еще более сознательного существа?
      Аристотелю кажется, что он видит то, к чему природа стремится. Она стремится стать тем, что всего совершеннее: самой мыслью, самим Разумом".
      Таким образом, шаг за шагом, книга показывает, как великий мыслитель и зоркий наблюдатель природы, смолоду доказывавший невозможность существования души без тела, незаметно для самого себя свернул на старую дорогу, по которой когда-то пытался вести его Платон.
      "Так Аристотель то находит, то теряет правильный путь...
      Стараясь собрать воедино всю греческую мудрость, он то и дело соединяет несоединимое -- Платона с Демокритом, старую религию с новой наукой, идеализм с материализмом. Но, даже и ошибаясь во многом, Аристотель остается самым большим мыслителем античного мира".
      Все сильнее разгорается борьба между двумя основными философскими направлениями. Все отчетливее определяются и сами эти направления -идеалистическое и материалистическое.
      Страницы книги, посвященные спорам между сторонниками обоих течений, помогают читателю яснее увидеть истоки той борьбы, которая не прекращается с древних времен до наших дней.
      Вот спорят между собой философ Демокрит и его наиболее непримиримый противник Платон.
      В небольшой главе "Два лагеря" мы слышим не только авторский голос, но и подлинные голоса обоих мыслителей. И это придает повествованию особую убедительность.
      Платон скупал и сжигал книги Демокрита. В споре с ним избегал называть его имя, не желая способствовать все растущей славе его учения.
      Очевидно, философов, подобных Платону,-- а вернее, его самого,-- имел в виду Демокрит, говоря о людях, которые придумывают "сказки" об ином мире:
      "Некоторые люди, не зная, что смертная природа подлежит уничтожению, и, испытывая бедствия в жизни, проводят свою жизнь в беспокойстве и страхах, сочиняя лживые сказки о загробной жизни".
      А Платон, в свою очередь, писал об учении Демокрита:
      "Многие... считают это учение самым мудрым из всех. Вот почему юноши пренебрегают религией и говорят, что не существует богов, верить в которых приказывает закон. Вот в чем причина революций".
      Эти слова звучат не как логический довод, а как обвинение, брошенное озлобленным противником.
      Мыслитель, считавший этот мир только призрачной тенью другого, прекрасного мира идей, был не прочь расправиться самыми реальными крутыми мерами с последователями Демокрита.
      Он писал:
      "Одних надо казнить, других -- бичевать и заключать в тюрьмы, третьих -- лишать гражданских прав, четвертых наказывать нищетой и изгнанием из пределов государства".
      Из этой гневной тирады сам собой напрашивается вывод, который мы находим в книге:
      "...видно, Платон не очень-то, полагался на силу своих слов. Оттого-то грозил он противникам не только загробной карой, но и тюрьмами, пытками, казнями на земле".
      Не без основания видел Платон в Демокрите своего опаснейшего противника и подрывателя веры в богов, а в его учении -- причину революций.
      Демокрит был одним из первых последовательных материалистов. Он отрицал даже Высший Разум, без которого еще не мог обойтись Анаксагор. Недаром этот старый философ не принял в свое время молодого Демокрита в круг своих ближайших друзей и учеников.
      "Демокрит считал, что мир вечен. А если мир вечен, если движение не имеет начала, то есть ли смысл говорить о начале безначального?"
      Вместо бесплодных поисков этого "начала безначального" Демокрит направил все свое внимание на то, чтобы понять строение материи.
      Еще до него многие греческие философы говорили о мельчайших частицах, из которых состоит материя. У Анаксимена это были воздушные частицы, у Анаксагора -- "семена вещей".
      "Все ближе и ближе подходили исследователи природы к мысли об атомах. И вот, наконец, милетский философ Левкипп и его последователь Демокрит создали великое учение о вечном движении атомов во вселенной"."
      Движением атомов Демокрит объяснял строение всего существующего.
      Правда, эту теорию неделимых атомов (слово "атом" и значит "неделимый") мы относим теперь к первым шагам науки. Но это были смелые шаги, и направление их было верное.
      Нам даже трудно представить себе, что две с половиной тысячи лет тому назад Демокрит говорил о том, что вселенная бесконечна, и видел в ней множество миров, находящихся в вечном движении. Он даже пытался объяснить возникновение жизни на земле и утверждал, что человек произошел от древних животных, из которых выжили самые приспособленные-- "уцелели благодаря хитрости, или храбрости, или быстроте ног, охранявшей их породу".
      Учение Демокрита касалось и происхождения человеческого общества, возникшего в борьбе с природой.
      "Искусства и открытия -- не дар богов. Учителем людей во всем без исключения была нужда.
      Людей соединила общая борьба с дикими зверями. Но скоро и между людьми началась борьба... Чтобы люди не обижали друг друга, пришлось установить законы...
      Так создавалось все в мире -- и земля, и солнце, и море, и горы, и люди, и человеческие законы -- не волей богов, а неизбежным течением причин и следствий".
      Глубокое понимание закономерности явлений не мешало, однако, Демокриту оставаться сыном своего времени. Он не был свободен от многих предрассудков -- верил в дурной глаз, вещие сны и предзнаменования. Сторонник рабовладельческой демократии, он учил: "пользуйся рабами, как ты пользуешься своими руками или ногами".
      И тем не менее он шагнул далеко в будущее, намного опередив виднейших мыслителей древнего мира.
      Страницы, посвященные в книге Демокриту и его учению, написаны так горячо и взволнованно, будто дело касается не отдаленной эпохи, а совсем недавнего прошлого.
      Читая их, ясно понимаешь, как должно было поражать это учение современников философа. Нужно было обладать огромной силой воображения, чтобы угнаться за полетом его мысли, проникавшей в мир звезд и в мир атомов.
      "Земля мчалась, кружась, в пустоте. Ей встречались по пути огромные камни -- обломки других миров. Эти камни, врываясь в наш мир, начинали вращаться вместе с ним. Они-то и образовали светила: солнце, луну, звезды. И чем дальше они были от земли, чем быстрее вращались, тем горячее становились...
      ...Светила неслись, и их движение было таким быстрым, что они горели и не могли погаснуть.
      А впереди были другие миры, другие светила.
      Здесь нельзя было найти два одинаковых мира, как нельзя найти двух одинаковых людей. Один мир был мрачный, темный, без луны и без солнца. В другом -- ярко светили два солнца, а ночью всходила на небо вереница лун. Одни миры расцветали, как плодовые деревья весной. Другие увядали, словно от холода осени. Миры сталкивались между собой и боролись, как борются люди. Побеждал тот мир, который был больше. А меньший рассыпался вдребезги.
      Но из обломков создавались новые миры, новые земли и солнца..." Какой фантастической поэмой кажется нам то, о чем говорил Демокрит. А между тем в его мыслях, высказанных почти двадцать четыре века тому назад, наряду с догадками, которые кажутся современной науке наивными, было немало такого, что задолго предвосхищало будущие великие открытия, тут и движение Земли, Луны, звезд, и другие солнца, кроме нашего, и целые вереницы лун, и бесконечное пространство, и гибель старых миров, и возникновение новых. (Как ныне известно, у Юпитера 12 спутников, у Сатурна -- 9 спутников, Урана -5).
      И тот же закон вечного движения царит в другом мире -- в мире атомов.
      Казалось бы, человечество должно было подхватить гениальные догадки Демокрита и других великих философов-материалистов и пойти по указанной ими дороге дальше. Но история, а вместе с ней и наука редко идут прямыми и последовательными путями. Вслед за античным миром, который привел к расцвету искусства и науки, наступает глухая и мрачная пора средневековья.
      Туман суеверия, рассеянный первыми лучами знания, снова сгущается.
      Зародившаяся еще в глубокой древности, химия пошла по пути алхимии, физика -- по пути метафизики, философия превратилась в богословие.
      Мир в представлении схоластов становится застывшим и неподвижным -полной противоположностью тому миру, который открыл еще в древности Демокрит. Самое имя Демокрита забыто, а если и упоминается, то лишь в речах и писаниях невежественных врагов его учения.
      Древних философов изучают одни только богословы, да при этом исключительно для того, чтобы опровергать и поносить великих мыслителей, которых уже несколько столетий нет в живых,
      Об античной философии, которая вся сплошь объявлена греховной, никто бы не знал, если бы ее не цитировали церковные книги.
      Византийский монах, летописец IX века, попросту называет Демокрита "окаянным".
      В книге "Как человек стал великаном" периоду средневековья уделено гораздо меньше места, чем античному миру. Но и в этих нескольких главах уместился большой подлинный материал: свидетельства современников, выдержки из летописей, западноевропейских и русских, цитаты из церковных книг и даже целый роман -- о трагической любви Абеляра и Элоизы.
      Эта эпоха, как и все другие, о которых рассказывает автор, окрашена своим особенным стилем, языком, колоритом.
      Несколько строк из главы "О последних римлянах" показывают нам античный мир в развалинах:
      "Италия опустошена. Многие города разрушены, другие исчезли совсем, сровнены с землей, как будто их не было...
      Зарастает сорными травами незасеянное поле. В буйные заросли превращается виноградник, оставленный без заботливого ухода. Земля не хочет пустовать, она по-своему залечивает раны.
      В развалинах лежит вилла римского сенатора. Из ее обломков, из розового и белого мрамора, из колонн и фронтонов полудикие пришельцы строят свою деревню, воздвигают стены укреплений.
      В кипарисовой роще гуляет на свободе топор... И кипарисовые дрова пылают на очаге в закопченной хижине.
      На улице готской деревни дети играют обломками статуй. И матери заворачивают младенцев в обрывки римских тог и туник".
      Науке нет больше места в этом мире, даже в Афинах и в Александрии, не говоря уже о лесных чащах Галлии и Германии. Не стало Академии, основанной Платоном и просуществовавшей девять веков. Последние философы разогнаны. В Александрии буйная толпа сожгла библиотеку храма Сераписа.
      Наука, которую теперь называют "служанкой богословия", скитается по тем монастырям, где ей дают пристанище.
      Греховными считают и поэзию и пластические искусства античного мира.
      Среди духовенства редко встречаются грамотные люди.
      Но бывают и тут исключения.
      Какой-нибудь монах в глухом монастыре старательно переписывает вместе с житиями святых стихи Вергилия или древние саги, которые были сложены еще бардами-язычниками.
      Взволнованно, будто речь идет о недавних днях, рассказывает глава "Человечеству угрожает опасность" о том, как во время татарского наше-.ствия гибли древние русские Книги:
      "Когда приближался враг, книги сносили со всего города и из окрестных сел в каменные соборы.
      Как их берегли всегда, эти рукописи, в которых каждая страница сверкала золотом и пламенела пурпуром! Их защищали от малейшей царапины, одевали в прочные переплеты, обтянутые кожей, с медными бляшками и наугольниками, с застежками и замками.
      Эти драгоценные книги валялись теперь кучей на каменном полу церквей.
      Но и здесь их настигал огонь. Пестрые страницы, любовно разукрашенные терпеливым переписчиком, в один миг свертывались трубкой и вспыхивали темным, багряным светом.
      "Обмелели реки познания, пересохли источники мудрости..."
      Когда-то люди моего поколения читали в юности книгу известного популяризатора науки Н. А. Рубакина. До сих пор я с благодарностью вспоминаю сборник его рассказов под общим заглавием "Мученики науки".
      В книге было много мучеников, а науки, говоря по совести, маловато. В этом не было вины широко образованного и талантливого автора. Просто в те времена считали, что в книгах для чтения можно давать детям только слабые растворы научных знаний.
      Помню еще одну популярную книгу, где речь шла о таком серьезном предмете, как молекулы и атомы. Но и те и другие именовались для простоты одним словом: "частицы". К чему, мол, ребятам точные знания и строгая научная терминология? Ведь они еще не живут, а лишь готовятся жить, не учатся по-настоящему, а только готовятся к будущему восприятию знаний.
      В наше время такая точка зрения показалась бы по меньшей мере старомодной.
      Темпы жизни уже не те, что были. Наши дети должны почувствовать и усвоить новые темпы и в школе, и дома, и в книге. Это не должно вести к излишнему напряжению сил и нервов у ребят. Не вредит же им бодрый ритм спортивных упражнений. Я даже думаю, что вялый, замедленный темп в прохождении школьных предметов зачастую утомляет ребят именно своей вялостью, отсутствием целеустремленности, перегрузкой школьных программ при недостаточной нагрузке ума и воображения.
      Мы воспитываем наших детей и юношей в твердой уверенности, что они станут наследниками всех богатств, накопленных современной культурой, а эти богатства будут еще приумножены к тому времени, когда наши ребята станут взрослыми людьми.
      Можем ли мы не учитывать все возрастающих скоростей в развитии науки и техники?
      По счастью, у нас есть немало педагогов и писателей, глубоко сознающих свой долг перед будущими хозяевами страны.
      Такое чувство долга, ответственности никогда не изменяло М. Ильину, касался ли он истоков науки или последних ее достижений.
      И самый большой его труд -- книга о Человеке-великане написана серьезно, без малейшей скидки на возраст. Доступность ее не достигается ценою упрощения научной и художественной задачи, а, напротив, делает эту задачу во много раз сложнее, ибо, как известно, чем трудней приходится автору, тем легче его читателю.
      Как и в старой книге Рубакина, в этих рассказах о науке много страниц уделено мученикам, которые пали жертвою косности и воинствующего невежества.
      Нельзя по достоинству оценить величие их подвига, не представив себе со всей отчетливостью, в чем заключалось то дело, за которое они положили свои жизни.
      Среди них -- и греческий мудрец V века до нашей эры Сократ; и автор книги "Утешение философией", римский ученый V-- VI вв. нашей эры Боэций, которому отрубили голову на плахе по приказу готского короля Теодориха; и замечательный испанский врач эпохи Возрождения Мигель Сервет, сожженный на костре за то, что он "проник в глубь человеческого тела", исследуя кровообращение в легких (малый круг кровообращения), и выступал против церковных догматов.
      Биографии этих подвижников различных времен неотделимы от биографии самой науки. Так же неразрывно связаны их судьбы с наукой в книге "Как человек стал великаном".
      Пусть юный читатель узнает из нее, чего стоили человечеству истины, которые теперь кажутся такими бесспорными.
      Любой нынешний школьник носит в своем ранце или портфеле книги, за которые еще триста лет тому назад его бы неминуемо сожгли на костре вместе с еретическими учебниками. Ведь в одном из них прямо говорится, что Земля вращается вокруг своей оси да еще и вокруг Солнца!
      Когда-то великого ученого, революционера научной мысли Джордано Бруно держали целых восемь лет в Свинцовой тюрьме Венеции и подвергали жестоким пыткам за то, что он осмелился утверждать, будто Солнце и звезды вращаются вокруг своей оси и что все тела вселенной находятся в непрерывном движении, непрерывном изменении.
      А когда суд инквизиции убедился в том, что Джордано Бруно не отречется от своей "ереси", он вынес такое милостивое и смиренное решение: "Предать брата Джордано в руки светской власти, дабы она поступила с ним по возможности кротко и без пролития крови".
      Это значило: сжечь на костре живьем.
      Светская власть сразу поняла, чего хочет от нее духовная. 17 февраля 1600 года Джордано Бруно был торжественно сожжен в Риме на Площади Цветов в присутствии многотысячной толпы, пятидесяти кардиналов и самого папы.
      Что же дало в свое время Сократу силы выслушать, не дрогнув, приговор суда, а потом спокойно осушить чашу цикуты и с мужеством ученого наблюдать, как разливается по его жилам яд, как стынет и коченеет его тело?
      И какое нечеловеческое терпение и стойкость нужны были Мигелю Сервету и Джордано Бруно, чтобы пламя и дым костра не могли вырвать из их уст отречения, которого так упорно добивались от них палачи.
      В тюрьме, на костре и на плахе их поддерживали непоколебимая вера в свою правоту и гневное презрение к судьям в сутанах, которым Джордано Бруно бросил на суде такие слова:
      -- Вы произносите свой приговор с большим страхом, чем я его выслушиваю!
      Ильину и его соавтору не удалось написать третью -- заключительную -книгу о Человеке, книгу, которая должна была "довести этот труд до нашего времени -- до первой в мире страны социализма".
      Рано оборвавшаяся жизнь Ильина не дала осуществиться этим замыслам.
      Он мечтал не только о том, чтобы довести эту книгу до нашего времени, но еще о большем -- о том, чтобы "заглянуть и в будущее -- в то время, когда человечество станет властелином природы, разумным хозяином планеты, когда на всей земле исчезнут эксплуатация и порабощение".
      И все же на своем веку Ильин успел сделать немало. По крупице собирал он материал, чтобы показать в своих книгах-поэмах силу творческой мысли, возможности которой безграничны.
      Таков был Ильин -- поэт, публицист, ученый.
      Человек слабого здоровья, он отличался сильной волей, мужеством и горячей любовью к жизни, ко всему живому.
      Недаром он писал мне накануне операции, всего за несколько дней до своей кончины:
      "Если бы даже сегодняшний день был моим последним днем, я сказал бы: я благодарен жизни за то, что она мне дала".
      С. Маршак