Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Основы Христианской Культуры

ModernLib.Net / Философия / Ильин Илья / Основы Христианской Культуры - Чтение (стр. 1)
Автор: Ильин Илья
Жанр: Философия

 

 


Ильин Илья
Основы Христианской Культуры

      И. А. Ильин
      Основы Христианской Культуры
      По благославению Преосвященного МАРКА,
      Епископа Берлинского и Германского
      Предисловие
      Предлагаемая брошюра "Основы христианской культуры" впервые была издана в Женеве в 1937 году. После Второй мировой войны она была переиздана, наряду с другими работами И. А. Ильина, в типографии преп. Иова в Мюнхене. Поскольку, однако, все книги разошлись как среди русской эмиграции, так и в России, братия св. Иова Почаевского в Мюнхене предприняла новое издание "Основ христианской культуры". Эта книжечка нам кажется ныне весьма значительной для мыслящих русских людей в культурно и духовно опустошенной России, ставшей жертвой свыше 70-летнего ига антикультурной и антидуховной власти.
      Нам представляется, в частности, важной глава "о христианском национализме".
      Вследствие политических событий последних лет национальный вопрос приобрел в России особое значение. Террористически насаждая интернационализм, безбожная коммунистическая власть разбила здравое отношение к национальному вопросу и в итоге довела народы, некогда мирно объединенные в Российской империи, до глубокого взаимного недоверия и стихийной вражды. В настоящий момент наблюдается опасность вспышки национальной ненависти и распада Российского государства.
      В "Основах христианской культуры" И. А. Ильин раскрывает основные элементы христианского мировосприятия и его влияния на человеческую культуру. Надеемся, что идеи этого великого русского мыслителя XX века найдут отклик и применение в современной России.
      Издатель
      1. КРИЗИС СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЫ
      Все, что произошло в мире в двадцатом веке и продолжает совершаться и ныне, свидетельствует о том, что христианское человечество переживает глубокий религиозный кризис. Широкие слои людей утратили живую веру и отошли от христианской церкви. Но, отойдя от нее, многие не остались к ней безразличны; они усвоили себе настроение отчужденности, осуждения и вражды. У одних эта вражда - холодная и пассивная; у других эта вражда - волевая и организованная, но сравнительно корректная; у третьих - это есть фанатическая ненависть, принимающая форму гонений. Различие между этими группами не глубокое и не принципиальное: все они образуют единый фронт взаимного молчаливого понимания, сочувствия и даже - тайное или явной поддержки.
      Таким образом, в пределах самого христианского человечества, оставляя в стороне иные религии - конфуцианскую, буддийскую, магометанскую и др. образовался широкий антихристианский фронт, пытающийся создать нехристианскую и противохристианскую культуру. Это явление не новое. Двадцатый век, вслед за девятнадцатым, только проявляет уже назревавшие процессы и как бы подводит им итоги. Процесс обособления культуры от веры, религии и церкви начался давно и совершается уже в течение нескольких столетий: давно уже медленно нарастала и крепла в Европе и в Америке светская культура, "секуляризованная", и процесс этой секуляризации ведет свое начало еще от эпохи Возрождения (13-15 век).
      В первые полтора тысячелетия после Рождества Христова многое и притом основное обстояло совсем иначе. Потому ли, что души людей были доверчивее и цельнее, менее сложны и разнообразны (менее дифференцированы), более инстинктивны и иррациональны и потому более скромны и духовно робки; потому ли, что божественность Евангельского откровения воспринималась непосредственнее, острее и глубже; потому ли, что человек чувствовал себя не господином природы, а ее зависимой и беспомощной жертвой; потому ли, что жизнь на земле была более скудна, неустроенна и, со стороны природы, более угрожаема, - но только в ту эпоху люди воспринимали религию, как центр духовной жизни, как ее главный, а, может быть, и единственный источник. Хранительницей же этой религии была для них христианская церковь.
      За последние четыре века и, в особенности, за последние два века (18 и 19) - это положение дел в душах сильно изменилось. Проследить этот процесс исторически я здесь не могу; это дело сложного и детального изображения. Уже конец средневековья несет в себе его предвестники и начатки. Последствия же этого процесса пожинают современные нам поколения.
      Европейская культура 19 века есть по существу уже светская, секуляризованная культура: светская наука, светское искусство, светское правосознание, светски осмысливаемое хозяйство, светское восприятие мира и объяснение мироздания. Культура нашего времени все более обособляется от христианства; но не только от него, - она вообще утрачивает религиозный дух, и смысл, и дар. Она не перешла ни к какой новой религиозности; она не обратилась даже и к поискам новой. Отделившись от христианства, она ушла в безрелигиозную, безбожную пустоту. Человечество не только перестает вынашивать, растить и беречь церковно-христианский опыт, но не вынашивает и никакого другого религиозного опыта. Оно отходит от христианства, но не идет ни к чему иному. Начиная с эпохи французского просвещения и связанной с ним французской революции, история 19 века представляет собою попытку построить духовную культуру вне религиозных предрассудков и без, якобы, ненужных предположений (гипотез) о душе и духе. Постепенно слагается и крепнет культура без веры, без Бога, без Христа и Евангелия. И христианская церковь во всех своих основаниях постепенно оказывается вынужденной считаться с этой самостоятельностью новой культуры. Растет и ширится миросозерцание, обходящееся без Бого-созерцания. Новая, позитивная наука делает такие исследовательские успехи; эти успехи ведут к таким практическим и техническим последствиям (медицина, бактериология, пар, электричество, химия, машины, железные дороги, телеграф, телефон, радио, авиация), и вызывают к жизни такие общественные явления (машинная, капиталистическая промышленность, пролетаризация масс, революционное движение); и все это вместе взятое до такой степени изменяет строение, интересы, вкусы и потребности человеческой души (душевный уклад нового горожанина, пролетария, массового чиновника, интеллигента и полу-интеллигента), - что христианская церковь, с присущим ей глубоким консерватизмом в учении (догмат!), в организации (канон!), в молитве (обряд!), не находила и не находит в себе достаточной творческой инициативы и гибкости для того, чтобы по-прежнему удержать за собою главный авторитет в вопросах человеческого знания и действия, в вопросах культурной теории и практики. И вследствие этого человек нового европейского уклада души все более отчуждается от вечных истин христианства, разучается созерцать их, привыкает обходиться без них, религиозно мертвеет, умственно и нравственно вырождается и идет навстречу невиданному еще в истории человечества культурному кризису.
      В средние века христианская церковь духовно вела за собою христианское человечество и оставалась его высшим авторитетом. Ныне она его за собою не ведет. Современное человечество влечется другими силами и притом такими, которые сами оторвались от, христианства и от религиозности вообще. Эти силы не ищут Божественного, от Божественного не исходят и Его не осуществляют; мало того ныне они вступили в ожесточенную кровавую борьбу с Божественным началом, с христианскою церковью и вообще со всякою верующею человеческою душою.
      Человечество наших дней идет
      1. Во-первых, за материалистическою наукою, которая, по-видимому, преуспевает в своей области именно благодаря тому, что отбросила гипотезу Бога и порвала со всякой религией. Эту науку ведет позитивное естествознание с его открытиями, немедленно врабатывающимися в жизнь, иногда перевертывающими все человеческие отношения и весь общественный строй и, по-видимому, обещающими людям "победу" и "власть" в новых свирепых войнах на истребление. Техника влечет за собою человека; техника, которая разрабатывает вопрос о жизненных средствах и совсем не интересуется высшею целью и смылом жизни; техника, которая вечно "открывает" и "совершенствует", но сама работает в полнейшей духовной беспринципности, нисколько не помышляя ни о едином Совершенстве, ни о действительном Откровении.
      2. Во-вторых, современное человечество идет за светской, безрелигиозной государственностью, не понимая, что эта государственность оторвалась от своей высшей цели, не служит ей, не видит ее, ибо цель эта состоит (всегда состояла и будет состоять) в том, чтобы готовить людей к прекрасной жизни (Аристотель), к жизни по Божьему (Блаженный Августин). Безбожное государство ведет народы так, как слепой ведет слепых - в яму (Мф.15.14). Оно не ценит вечных и благороднейших - религиозно-христианских корней правосознания. Современное государство служит не качеству жизни, не совершенству ее, а интересам людей и классов; оно не знает измерения священной глубины - ни в душах, ни в делах; оно есть явление личной, классовой и всенародной жадности и создает, в лучшем случае, неустойчивое равновесие вожделений, равнодействующую вражды и зависти.
      3. В-третьих, современное человечество влечется приобретательскими инстинктами и хозяйственными законами, которые, властвуют над ним, и над которыми оно само не властно потому, что утратило в душе своей живого Бога.
      Оно попало в тупик капиталистического производства и нашло из него только один определенный выход - в бездну коммунизма. Оно не понимает, что ужасен не "капитализм", а безбожный капиталистический строй, организуемый и поддерживаемый христиански омертвевшими душами и классами; и что безбожный коммунизм бесконечно страшнее и вреднее безбожного капитализма. И вот, утратив Бога и Христа, религиозно неустроенная и нравственно распадающаяся, душа современного человека только и может стать жертвою приобретательских инстинктов и хозяйственных законов, в том виде, как они сами проявляются, развертываются и увлекают людей за собою.
      4. В-четвертых, современное человечество предается безрелигиозному и безбожному искусству, которое становится праздным развлечением и нервирующим зрелищем. Во все времена и у всех народов чернь требовала хлеба и зрелищ. Но чернь отличается от "нечерни" именно своим бездуховным, безрелигиозным, низким уровнем. И вот, современное искусство, светски" освободившее себя от религиозного чувства и чутья, идет навстречу потребностям современной безбожной массы: мода рождает модернизм, скука и пресыщенность - нервирующую остроту; кинематограф заменяет храм; треск и рев радиоаппарата - вытесняют личную культуру музыки и слова. В искусстве отпадает "третье измерение" - художественности, священности, предметности; двумерная душа создает двумерное, пошлое, безбожное искусство и сама становится его жертвою.
      Таковы эти четыре силы, увлекающие современное безрелигиозное человечество. Таковы те пути, по которым оно даже не идет, - а обсыпается, течет и уносится.
      Есть ли здесь творческий исход? И как найти его? Возможно ли возрождение культуры? И как приблизить его начало?
      2. ПРОБЛЕМА ХРИСТИАНСКОЙ КУЛЬТУРЫ
      Не следует думать, будто мы уже пережили этот кризис, будто он уже за плечами. Нет, он только начался. Подлинная и глубокая, искренняя и цельная христианская религиозность не возродится так легко и скоро, от одной растерянности и страха; она возродится только от искренней тоски по Божьему лону, через любовь, обновленное созерцание и мудрость. Чуть ли не полмира болеет "просвещенным безбожием", и не ищет иного, и не умеет искать. Этим людям достаточно своего "света", а о том, что настоящий духовный свет есть свет Божий, к Богу ведущий, Его показующий, - они и не помышляют, И за это "просвещенное безбожие', породившее ныне на наших глазах мировое революционно-коммунистическое движение, людям наверное придется расплачиваться, ибо творческая сила и духовная сопротивляемость современного человечества подорваны его беспочвенностью.
      И вот, в самом разгаре этого великого духовно-религиозного кризиса перед нами встает проблема христианской культуры.
      Как возможна ныне христианская культура, когда образованные слои человечества уходят от христианства и пытаются увлечь за собою необразованные и полуобразованные массы? Как возможна христианская культура, когда христианство не нашло доселе верного творческого примирения и сочетания с великими светскими силами, увлекающими людей: с наукой, искусством, хозяйством, политикой? И более того, когда в человеческой душе происходит странное и страшное восстание инстинкта против веры и христианства, того самого животного, разнуздывающегося инстинкта, пророком которого выступил Фридрих Нищие? И когда первая же положительная сила отпора, проснувшаяся в человечестве, сила национализма - доселе не принята и не облагодатствована христианством и сама не осознала своих христианских корней?
      Казалось бы, что человечеству открыты сейчас только два пути: или создавать нехристианскую культуру, или же совсем отвергнуть культуру из христианских побуждений...
      Не подлежит сомнению, что нехристианская культура возможна у народов нехристианской веры; такова культура ислама, конфуцианства, буддизма, шинтоизма. Но народы, бывшие долго христианскими и утратившие эту веру, не приобретя никакой другой, могут делать только напрасные попытки создать культуру вне веры и Бога. т.е. безбожную культуру. Эти попытки заранее обречены на неудачу. Из них ничего не выйдет потому, что культура творится не сознанием, не рассудком и не произволом, а целостным, длительным и вдохновенным напряжением всего человеческого существа, отыскивающего прекрасную форму для глубокого содержания; значит - и бессознательными, ночными силами души и, прежде всего, инстинктом. А инстинкт способен держать и творить форму, вынашивать глубокие замыслы, вдохновляться, любить и беречь культуру, лишь постольку, поскольку он приобщен духовности в порядке любви и веры. Вера есть духовный язык инстинкта. Утратить веру значит повергнуть инстинкт в немоту и бессилие или же разнуздать его. Поэтому человек без веры - или живет в отрыве от своего инстинкта, еще не разнуздавшегося до полной бездуховности и бесформенности (Запад), или же пребывает во власти своего уже разнуздавшегося инстинкта (большевизм). В отрыве от своих ночных, бессознательных сил человек будет создавать только плоские, пошлые выдумки, рассудочные выверты, мертвые трафареты; находясь же во власти своего разнуздания, он создаст только бесформенный хаос, больные химеры. извращенные сновидения наяву. Ни то, ни другое не будет культурой; потому что культура начинается там, где духовное содержание ищет себе верную и совершенную форму.
      Именно такова судьба народов, утрачивающих свою исконную веру и впадающих в безверие и безбожие: они отрекаются от своей старой, драгоценной культуры и не создают никакой новой; они сходят в истории на нет, в снижении, разложении и разврате, принимая свои больные и дурные создания за некое новое слово новой культуры.
      Что же остается христианину? Отвергнуть культуру из христианских побуждений? Принять такое толкование и понимание христианства, в силу которого ему нет дела до земных дел человека, до его земной жизни и земной судьбы? Решить, что Христос пришел не спасти человека, не призвать грешников к покаянию, чтобы обратиться им и стать живыми, но - предоставить им гибнуть в слепоте, пошлости и разложении?
      Признать это невозможно: это значило бы вложить в христианство некое чуждое ему толкование, по сравнению с которым самый последовательный буддизм оказался бы более оптимистичным и человеколюбивым; это значило бы отвергнуть или исказить великий смысл Христова пришествия и перестать быть христианином. Ибо христианин призван не бежать от мира и человека, отвергая и проклиная их, но вносить свет Христова учения в земную жизнь и творчески раскрывать дары Святого Духа в ее ткани. А это и значит создавать христианскую культуру на земле.
      Но в таком случае христианину, по-видимому, ничего не остается, как обратиться к священному писанию, почерпнуть из него прямые указания на то, какова должна быть христианская культура, и приступить к ее созиданию, которое необходимо уразуметь и одолеть.
      Дело в том, что в священном писании Нового Завета никаких или почти никаких прямых указаний на то, какова должна быть христианская культура, не содержится; и, в частности, для тех сил, за которыми идет современное человечество, - для науки, искусства, собственнического хозяйства, государственности и национализма, - мы не найдем здесь ни определенных требований и правил, ни какого-либо идеального начертания1.
      В самом деле, что говорится в книгах Нового Завета, например, об изучении мира и о возможности христианской науки? Мы знаем, что были мудрые волхвы, пришедшие поклониться Христу (МФ. 2, 1-12) и был немудрый волхв, Симон, пытавшийся купить благодать за деньги (Деян. 8. 9-24), и еще другой волхв, Елима, наказанный от Ап. Павла слепотою (Деян. 13, 8-1 1). Мы знаем, что официальные ученые еврейской церкви (книжники) заслужили гнев Христа и грозное осуждение (Мф. 23, Лк. 11, 40-45 и др.); что апостол Павел был человек начитанный и многознающий (2 Кор. 11, 6, Деян. 26, 24) и что он советовал отвращаться лжеименного знания (1 Тим. 6. 20). Что же мы можем извлечь из этого применительно к исследовательской науке наших дней? Может ли она быть христианскою?
      Или, что говорится в книгах Нового Завета об искусстве и о возможности христианского художества? Мы помним, что сказано о красоте полевых лилий и об источнике этой красоты (их Бог так одевает Мф. 6, 28-30); но мы знаем также, что в Афинах Ап. Павел возмутился духом при виде этого города, полного идолов (Деян. 17, 16). Мы знаем, какой раскол и какую борьбу вызвала в церкви проблема православной иконы (движение иконоборчества) и, зная все это, недоумеваем, как же отнести все это к современной живописи, музыке, скульптуре или танцу?
      Казалось бы, что есть надежда найти более определенные указания по вопросу о государстве и государственной власти. И что же мы видим? Мы знаем слова Христа, сказанные Им искушавшим Его фарисеям: отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу (Мф. 22,16-21, Мк. 12,14-17); но видим, что самое различение между кесаревым и Божиим предоставлено нашему собственному крайнему разумению. И вслед за тем, невольно спрашиваем, следует ли разуметь эти слова так, что все кесарево чуждо Божьему и что Божие дело на земле не имеет никакого отношения к государству и политике? Мы знаем, что Христос нигде не осудил меча, - ни государственного, ни воинского; но предрек, что все, взявшие меч, мечом погибнут (Мф. 26,52). Мы помним, что Пилату власть дана была свыше (Иоан. 19,11) и знаем, что Апостолы Петр (1 Петра 2, 13-17) и Павел призывали повиноваться светской власти по совести, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены (Рим. 13,1-7); но мы видим также, что слова сии толкуются различно и что бывали и есть духовные лица, готовые признать любого захватчика власти, - и разбойного, и безбожного, и сатанинского - посланным или назначенным от Бога. И невольно спрашиваем, каким же мерилом нам руководиться, созидая христианскую культуру в современном государстве?
      Что находим мы в Св. Писании о собственности? Мы помним призыв Христа "не собирайте себе сокровищ на земле, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше" (Мф. 6,1921); и "не можете служить Богу и маммоне" (Мф. 6,24; Лк. 16,13). Мы помним слово Его: "трудно богатому войти в царство небесное" (Мф. 19,23-24, Мк. 10,23-25. Лк. 18,24-25); и другое слово: "если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи, и следуй за Мной" (Мф. 19,21; Мк. 10,21; Лк. 18,22), "взяв крест" (Мк. 10, 21). И в то же время мы видим, что среди благочестивых учеников Спасителя были и богатые люди: Иосиф Аримафейский (Мф. 27,57; Мк. 15, 43: Лк. 23,50, Иоан. 19,38), Никодим (Иоан. 3,1-21; 19,39), Капернаумский царедворец (Иоан. 4,46-54) и Закхей, начальник мытарей (Лк 19,1-10); и что все это относится не к собственности, а к богатству, т.е. многообильной собственности, обременяющей душу заботами. Как же провести здесь грань и установить меру? - Мы видим, что Христос не заповедал предаваться заботам - "что нам есть?" или "что пить?", или "во что одеться?", но искать "прежде царствия Божия и правды Его", в уверенности, что "это все приложится нам" (Мф. 6,19-34 и др.). И разумея это, спрашиваем невольно: осуждается ли этим всякая хозяйственная "забота" в душе человека, неизбежно предусматривающая "завтрашний день" (Мф. 6. 34), - забота, обнаруживающаяся в каждом посеве, в каждом производственном процессе, каждом строении, в каждой покупке? И если осуждается, то как возможно христианское хозяйство? А если оно невозможно, и если всякое хозяйствование оказывается христиански предосудительным, то как же возможна христианская культура, вырастающая на основе противохристианского хозяйства?
      И, наконец: мы знаем, что Христос со скорбью говорил о предвиденной Им судьбе иудеев и в особенности Иерусалима (Мф. 23; Лк. 21), но не дерзаем ни обозначить эту скорбь, как национальное чувство, ни извлечь из нее оправдание или какие-нибудь правила для нашего человеческого национализма. И еще мы помним слова Ап. Павла: "нет уже иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе" (Гал. 3, 28); но эти слова мы с ясным разумением относим к вере, а не к нации: ибо нация столь же мало устраняется этими словами, сколь мало отменяется ими мужской пол и женский. Итак, чем же нам руководствоваться и в этой области при созидании христианской культуры?
      Таково великое затруднение современного христианина, ставящего пред собою проблему христианской культуры: он или совсем не находит в тексте Нового Завета прямых указаний и правил для своего руководства, или же находит такие общие указания, которые могут быть различно поняты и истолкованы, и которые действительно находили себе различные толкования у отцов церкви2. Изучение этих толкований, выдвигавшихся в истории христианства, представляет для каждого христианина высокий и глубокий интерес, но предполагает значительную научную подготовку и оставляет ищущего или совсем без решения (вопрос о науке и о национализме) или же предоставляет ему продолжать самостоятельно эти великие и мудрые поиски, каждому в меру его личных сил...
      3. ВЕРНЫЙ ПУТЬ
      Вся история христианства есть, собственно говоря, не что иное, как единый и великий поиск христианской культуры. Начиная от первых апостольских времен, от сошествия Святого Духа на Апостолов (Деян. 2), от первого исцеления, совершенного Ап. Петром (Деян. 3) и от первых христианских общин (Деян. 4-5) - и кончая папской энцикликой "Rerum novarum" и трудами Всероссийского Православного поместного Собора (1917-1918). Известно, что этот великий поиск выдвигал и крайние учения: одни, готовые отвергнуть во имя Христа земную культуру и самый мир, в пределах которого она создается; и другие, готовые принять слишком много земного и мирского, вплоть до утраты Христова Духа. Но христианская церковь всегда стремилась найти между этими крайностями некий средний, жизненно-мудрый путь, который верно вел бы от Христа к миру, - укореняясь во Христе и творчески пропитывая Его лучами ткань человеческой жизни. На этом-то пути ныне необходимо утвердиться всякому, кто помышляет о созидании христианской культуры.
      Но для этого необходимо прежде всего одолеть соблазн рассудочного формализма. Не следует думать, будто Священное Писание Нового Завета есть книга законов, содержащая систему определенных правил на все жизненные случаи и житейские затруднения; так, что христианину остается только "справляться" с этими законами и проводить их в жизнь. Это представление, может быть и уместное в иудаизме, может быть и простительное для начинающего юриста, совершенно неуместно в пределах христианской веры. Оно неизбежно приведет человека к ряду слепо поставленных вопросов и слепо добываемых ответов; оно приведет каждого христианина к буквенному чтению Писания и к буквоедскому, начетническому, мертвенному толкованию его; но оно не приведет его к живому, полному Духа и Смысла творчеству. Напрасно были бы также все попытки рассудочно и формально договорить за Священное Писание все то, чего там не сказано: это привело бы в лучшем случае к отвлеченно-мертвенным трактатам "Моральной теологии", на подобие тех, которыми обогатили христианскую литературу отцы иезуиты, где, кажется, вся жизнь предусмотрена и снабжена "правилами" и советами, но где живая христианская совесть заменена рассудочным анализмом и формальной дедукцией, уводящей человека в соблазн и в смуту3.
      Евангелие есть книга веры, свободы и совести, а не книга законов и правил. Евангелие надо читать и разуметь живым духом, глубиною своей собственной веры, своей свободы и своей совести, - а не формальным рассудком. Евангелие содержит некий благодатный и свободный Дух; и его надо принять своим личным духом. Не плоским и трезвым, обывательски-рассуждающим умом4, но своим свободным, совестным и духовным смотрением, своею способностью - созерцать сердцем и веровать видением. Тогда окажется, что Евангелие не есть книга, связующая человека правилами, но живой поток любви и видения, вливающийся в душу и пробуждающий в ней глубочайшие истоки личной духовности; этот поток проникает в нас и освобождает нас к самостоятельному видению, решению и творчеству. Евангелие (буквально: благовестие) состоялось и начерталось не для того, чтобы превратить человека в запуганного раба, ожидающего приказаний и не смеющего творить самостоятельно: такой раб не нужен ни Богу, ни людям; и не ему создать христианскую культуру. Но для того, чтобы дать человеку свободу в Духе: не свободу без духа, - это был бы слепой и страстный произвол погибели; и не духовность без свободы, - это была бы формальная праведность мертвой личности; но именно - свободу в Духе, т.е. дар самостоятельно созерцать Божественное и самостоятельно ходить по божественным путям, - цельно и добровольно пребывая своим духом в Духе Божием. Ибо "Господь есть Дух, а где Дух Господень, там свобода" (2 Кор. 3,17). Потому Евангелие и дает нам "закон совершенный, закон свободы" (Иак. 1,25); и кто "вникнет" в него "и пребудет в нем, тот, будучи не слушателем забывчивым, но исполнителем дела, блажен будет в своем действовании" (Иак. 1,25) Оно призывает и научает нас так говорить и так поступать, как говорят и поступают люди, "имеющие быть судимы по закону свободы" (Иак. 2,12); и повиноваться не так, как повинуются "употребляющие свободу для прикрытия зла", но именно так, как повинуются "свободные" (1 Петра 2,16)5, ибо "к свободе призваны вы, братия" (Гал. 5, 13).
      Дух христианства не буквенный, не педантический, не регулирующий; но обновляющий и освобождающий. Усвоение его совершается не в законническом толковании слов и текстов, но в усвоении любви и веры, совести и свободы. Это отнюдь не значит, что Священное Писание не существенно; тогда оно не было бы и Священным. Нет: существенно писание; необходимо, драгоценно и предание. Но можно изучить Писание и прекрасно знать предание - и христиански не обновиться.
      Чтобы творить христианскую культуру, надо по-христиански обновиться и затем принять мир: и осуществлять это приятие надо в свободе совершенного закона. Другого исхода мы не видим, и вернее всего, что его и нет.
      Обновиться по-евангельски, - цельно и до дна, - дано не каждому. Но вступить на этот путь или, по крайней мере, попытаться вступить на него может и должен каждый; во всяком случае - каждый, серьезно помышляющий о христианской культуре.
      Это обновление совершается так, что при чтении Писания читающий не регистрирует своим пониманием сказанное, но пытается отыскать и укрепить в себе самом, а если нужно, то впервые создать в себе самом описываемое в тексте: вызвать в себе чувство милосердия и предаться ему; вызвать в себе раскаяние и творчески пережить его-, помыслить сердцем совершенство Божие и пробыть в нем, пока не наполнятся им сердце и воля (акт совести); найти в себе силу любви и обратить ее (хотя бы на миг) к Богу, и потом - к людям и ко всему живому... Это есть начало: христианин приступает к "совлечению ветхого человека" (Кол. 3,9-10; Еф. 4,22) и к утверждению в себе нового. Этому новому человеку и откроется подлинная божественность Христа. И все это должно совершаться в сердце и чувстве, но не только в них; - умом, но не только умом; волею, но и делами; верою, но и делами; и прежде всего и больше всего - живою любовью.
      В Писании Нового Завета это обновление описывается так: "Слово Христово да вселяется в вас обильно со всякою премудростию" (Кол. 3,16). "И не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, что есть воля Божия, благая, угодная и совершенная" (Римл. 12,2); чтобы вам "обновиться духом ума вашего и облечься в нового человека, созданого по Богу, в праведности и святости истины" (Еф. 4, 23-24); "чтобы вы исполнялись познанием воли Его, во всякой премудрости и разумении духовном" (Колос. 1, 9). "Более же всего облекитесь в любовь, которая есть совокупность совершенства" (Колос. 3,14).
      От этого, по учению Писания, в человеке не только пробуждается "чистый смысл" (2 Петра 3,1); и не только в него изливается "мир Божий, который превыше всякого ума" (Филип. 4,7); - но начинается сущее, реальное единение души с Христом и Богом. Ибо тогда Бог дает вам, по богатству славы Своей, крепко утверждаться Духом Его во внутреннем человеке, и верою вселиться Христу в сердца ваши (Еф. 3,16-17); чтобы вы могли "уразуметь превосходящую разумение любовь Христову, дабы вам исполниться всею полнотою Божиею" (Еф. 3,19). Ибо "Бог есть любовь, и пребывающий в любви, пребывает в Боге, и Бог в нем" (1 Иоан 4,16). "Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас?" (1 Кор. 3,16); так, что "соединяющийся с Господом есть один дух с Господом" (1 Кор. 6,17).
      Итак, человеку доступно на земле благодатное единение с Богом и Христом. Он может "сделаться" "причастником Божеского естества" (2 Петра. 1,4). И это единение и причастничество даст ему новые творческие силы.
      В Своей последней беседе с учениками на Тайной Вечере Христос обещал Своим ученикам благодатные дары Святого Духа: "И Я умолю Отца и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, Духа истины, которого мир не может принять, потому что не видит Его и не знает Его; а вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает и с вами будет" (Иоан. 14,16-17). "Утешитель же, Дух Святый, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам" (Иоан. 14, 26). "Когда же приидет Утешитель, которого я пошлю вам от Отца, Дух истины, который от Отца исходит. Он будет свидетельствовать о Мне" (Иоан 15, 26); "Он наставит вас на всякую истину" (Иоан. 16,13).

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4