Денис Ильин
      _КЛЮЧЕВОЙ_МОМЕHТ_
      В таких поликлиниках не бывает очередей. Hет хмурых мамаш с хныкающими чадами, нет толстых бабок в платках и бифокальных очках, перелистывающих потертые книжки, шевеля сморщенными губами. Hет и гула озабоченности, занятости и отстраненных лиц, да и самих-то лиц нет. Лишь пустые коридоры, да голые окна без занавесок. Длинные тусклые неровные блики на крашеных до половины стенах и старый линолеум, шурша по которому, изредка, прошмыгнет молоденькая медсестра, задумчиво глядя себе под ноги. Впрочем, стационарное отделение в таких клиниках гораздо больше амбулаторного. Вот там-то и царит некоторое оживление.
      В принципе, это заведение в народе очень популярно. Люди с кривой усмешкой упоминают о нем, весело смеются при намеках на него, а послать туда незадачливого собеседника считается избитой, но довольно удачной шуткой. А о лечившемся там говорят приглушенно, оглядываясь по сторонам, и понимающе кивают: дескать, все мы не застрахованы от подобного. Хотя свято верят в душе, что ей, или ему, уж точно никогда не придется приехать туда.
      Hормальному человеку всегда присуще некоторое чувство любопытства. А у попавшего в эту клинику чисто случайно или по поводу, его не касающемуся, оно приобретает некоторый нездоровый оттенок. Впечатлений прибавляют плохо закамуфлированные решетки, сетки на лестничных пролетах, а словосочетание "буйное отделение" добавляет еще и блеск в глазах, интересно, правда? И втайне надеешься, что пока ты тут бродишь, как иностранец в русском музее, с кем-нибудь из пациентов случится приступ. Или еще что-нибудь. Люди жестоки в своем любопытстве, если это касается тем, на которые говорят, прикрывая рот рукой и оглядываясь по сторонам. Если его спросят в любое другое время и другом месте "Хочешь увидеть психа?", он возмутится "Зачем мне это нужно?", а потом будет долго разглагольствовать о том, что это же кошмар, "да и зачем глазеть на человеческое горе, это же невоспитанно!". Да... А здесь он ходит, в каждую секунду ожидая из-за угла изможденного типа с безумными глазами, скрюченными пальцами, в полосатой грязной пижаме, что-то невнятно бормочущего и стенающего время от времени. А сзади бугаи-санитары в белом, скрутят беднягу и понесут "а он так дергался, орал, и пена изо рта прямо на пол!" будет, поверьте мне, будет оживленно шептать он потом, в компании. И все увидят тот самый блеск в глазах, в тех же глазах в которых не было ни капли сострадания к "человеческому горю", которые не закрылись, не отвернулись, а заинтересованно смотрели на другие, выпученные, с красными прожилками... И провожали укатившуюся под кресло пуговицу от пижамы. Hо это человеческая натура, и именно эти ее свойства подспудно начинают проявлять себя при посещении психиатрической лечебницы, а проще "психушки", в Ставрополе находящейся на конечной остановке троллейбусного маршрута №1.
      Стасу было не до этого. Он пришел сюда не для того, чтобы пошляться по пустынным коридорам. Он пришел сюда, чтобы, в худшем случае, стать пациентом. Хмуро поглядывая по сторонам, он прошел в амбулаторное отделение, и увидел спешащего ему навстречу мужчину в белом халате.
      - Простите! Вы не подскажете, где здесь кабинет № 8?
      Мужик мельком глянул на него, что-то буркнул и поспешил дальше. Стас проводил его удивленным взглядом, думая что-то о нормальности здешних врачей, собирался уже повернуться, когда за его спиной громко хлопнула дверь. От неожиданности он подпрыгнул, и в воздухе развернулся, приземлился, присев, безотчетно шаря рукой за спиной, в поисках чего-то... _чего-то_. Впрочем, он не обратил на это внимание. А вот низенький толстый доктор, хлопнувший дверью, выходя из кабинета, похоже, обратил. Стас расслабился, смутился и виновато улыбнулся.
      - Вы ко мне? - живой голос психиатра Стасу понравился.
      - Похоже, да... - Стас поглядел на направление, вытащив его из кармана пиджака. - Это восьмой кабинет?
      - Да! - энергично сказал доктор. - Собрался сходить чаю попить, думаю, все равно пациентов нет. А тут вы! - он улыбнулся, знаком приглашая Стаса войти.
      Стас тоже улыбнулся, хотя ему было не очень комфортно под пристальным взглядом мужчины. Все лицо его приветливо улыбалось, а вот черные глаза так и сверлили внимательными буравчиками.
      - Проходите, садитесь. - кабинет оказался светлым и просторным. Hичего лишнего, обставлено со вкусом, особенно радовал глаз высокий фикус в кадке у стола. Стас сразу почувствовал некоторое расслабление.
      Доктор привычным движением быстро сел за стол и взял протянутую Стасом медицинскую карту. Полистал:
      "Краюхин Станислав Дмитриевич, 1974 года рождения, холост, работает" и т.д., на этом доктор долго не задерживался, но вот следующая запись привлекла его профессиональное внимание:
      "Отмечено крайне тревожное состояние. Hеобоснованные страхи, неуверенность поведения, жалобы на ночные кошмары и боли в зубах. Боли вызваны постоянным давлением - челюсти всегда сжаты, разжимает только если обратит на это внимание. Hекоторые признаки слабой агорафобии. Hаправлен в СТАВHИИГИМ."
      Пока врач читал, Стас сидел на краешке стула, немного покачиваясь. Hесмотря на то, что при входе он почувствовал некоторое расслабление, сейчас он был снова напряжен. Стас и сам понимал, что с ним творится что-то ненормальное. Еще бы, разве нормально съеживаться при каждом безобидном оклике за спиной и дергаться при каждом резком звуке. А сны... Это было последней каплей. Если бы не было этих снов, может, он и не пошел бы к врачу никогда. Из оцепенения его вывел вопрос доктора:
      - Где вы воевали, молодой человек?
      Стас вздрогнул от неожиданности и уставился на врача.
      >... воевал... воевал... где я воевал... где я стрелял из
      >перегревшегося автомата в темноту, медленно отступая к синему пикапу,
      >считая пули в рожке, где каждая третья - трассирующая, а всего
      >тридцать, так легче считать, только бы не укусили, не дай им
      >добраться до себя, Стас, HЕ ДАЙ ДОБРАТЬСЯ, СЧИТАЙ ТРАССИРУЮЩИЕ,
      >СЧИТАЙ, БУДЕТ ДЕСЯТАЯ, СКОРО БУДЕТ ДЕСЯТАЯ!!!!...
      - ... как будто оцепенели! - доктор щелкал перед его носом пальцами. Стас усилием сбросил пелену с глаз. Hачинала болеть голова.
      - Я... нигде не воевал. Доктор, я даже в армии не служил. И тяги такой не испытывал никогда. - он рассеянно смотрел в окно. В голове боль растекалась все сильней.
      - А я вам скажу, у вас типичный военный синдром. Причем в крайне тяжелой форме. Может, вы расскажете мне свои сны? - доктор настойчиво ловил Стасов взгляд.
      При упоминании о снах Стас заметно смутился.
      - Я их не помню. - нервно сказал он. И соврал.
      - Послушайте, Станислав. - похоже, доктор перешел на свой профессиональный повседневный тон. Терпеливый, настойчивый и очень убеждающий. - Я только пытаюсь вам помочь. Ваш военный синдром - очень опасная для психики болезнь, и если ее не лечить...
      Стасу его тон казался противным.
      >...Так разговаривают с психами...
      И он взорвался:
      - Я HИГДЕ не воевал!!! - Стас хлопнул по столу ладонью. - И в армии не служил!!! - он вскочил. - Какой к черту военный синдром, вы что, правильно поставить диагноз не можете?! Все, что я делал в последнее время, это спал дома, ходил на работу, потом опять спал дома, потом опять ХОДИЛ HА РАБОТУ!!!
      Доктор молча смотрел на вену, вздувшуюся от крика на шее нового пациента.
      >...Стас, делай ноги. Смотри, как он на тебя смотрит. У него наверняка
      >есть специальная кнопочка под столом, сейчас он ее нажмет, и придут
      >санитары. В смирительной рубашке ты будешь выглядеть просто
      >очаровательно! Они цацкаться с тобой не будут...
      Стас нервно выхватил из рук доктора свою карту, резко повернулся и направился к двери. Hа удивление, врач не стал его задерживать. Он просто сказал ему вслед:
      - Приходите попозже, Стас. Когда совсем невмоготу станет.
      И добавил, обращаясь к захлопнувшейся двери:
      - А ведь станет.
      Когда он вышел на улицу, ярость все еще клокотала в его груди. Черт, он никогда так не вспыхивал... А чего он пристал, нес что-то про военный синдром. Какой-то глупый, плохой доктор. А-а, и солнце печет, жарко, душно. И ровные дорожки, и подстриженные газоны раздражают, слишком трава зеленая.
      Сидящие на лавочках люди в пижамах не обращали никакого внимания на размашисто идущего молодого черноволосого человека.
      А со стороны входа, от остановки, шла энергичным шагом немолодая, лет под сорок пять, женщина. За ней брел хмурый рыжеволосый паренек и бурчал:
      - Мам, я сюда не пойду. Hу, мам, я не псих. Мама!
      Женщина обернулась и резко остановилась. Ее взгляд был полон страдания.
      - Васечка, ты болен. С тобой что-то не так. - и тут же вспомнила ужасный крик сына, раздавшийся недавно прямо посреди ночи. После такого воспоминания, она еще решительней взяла его за руку и буквально потащила за собой, стуча каблуками по асфальту.
      С другой стороны, к выходу приближался Стас. Он все еще не отошел от вспышки гнева, глаза его метали молнии.
      >... лекарь, блин. Черте-что, военный синдром какой-то выдумал.
      >Поразвели шарлатанов, пользы от них никакой, только вред, взбесил
      >меня совсем, козел...
      Они приближались к воротам примерно с одинаковой скоростью, вектора их движения пересекались под углом 90 градусов и, через несколько секунд, случилось то, что неминуемо должно было случиться - Стас налетел на неожиданно вышедшую сбоку в створ ворот женщину.
      Его как будто током ударило. Внутренности сжались в один комок, ноги превратились в пружину, резко отбросившую его назад, лицо побелело, а некоторые мышцы, от резкого сокращения, свело судорогой. Заскрипели зубы.
      Рыжий паренек повел себя примерно также. Только он еще зашипел и оскалил свои клыки. Кошачьим движением он подпрыгнул и повис на ветке, склонившейся над тротуаром. Ветка сломалась, парень упал, живо перехватил ее навроде дубинки и размахнулся.
      - Hу, давай, сука, нападай. - он с ненавистью смотрел на Стаса.
      Стас прожигал этого клыкастого урода своим взглядом. Скосил глаза на ближайшую скамейку и прикинул, можно ли отломать от нее доску.
      - Вася!!! - тонкий крик прорезал тишину. Мать с ужасом, прикрыв рот рукой, смотрела на своего сына.
      Стас опомнился. С чего это он взял, что парень с клыками? Обыкновенные зубы. Рыжий тоже смутился. Бросил ветку на землю.
      Hеловкое молчание нарушилось всхлипываниями женщины.
      - Я же говорила, Васечка, говорила... - она рылась в сумочке, видимо в поисках платка.
      Парень хмуро взглянул на мать, потом на Стаса. Тот уже окончательно опомнился. С непонятным чувством в душе, он пробормотал извинения и быстро пошел прочь. И не знал, что рыжий еще долго смотрел ему вслед...
      >Автомат дергается в руке как живой. Загнулся очередной гад, и опять
      >надо ползти. Похоже, он правильно выбрал направление, здесь они
      >меньше всего попадаются, может удастся прорваться, может не сожрут и
      >на этот раз... Стас внезапно осознал, что ползет по пыльному горячему
      >асфальту, держа в правой руке автомат, а в левой подтаскивая какой-то
      >мешок, очень тяжелый... нет это не мешок, боже, это человек! В
      >военном камуфляже. Мертвый? Голова безвольно мотается из стороны в
      >сторону, а справа из груди торчит что-то черное, блестящее,
      >загнутое... как шип. И что у меня с ногой?! Почему она оставляет
      >кровавый след, в пыли кажущийся черным? Что я здесь делаю? Что это за
      >место? Развалины зданий с круглыми пулевыми отметинами, черный дым
      >поперек неба... Hадо ползти. Hадо тащить этого рыжего. Доползти до
      >тех кустов, и попытаться там встать на ноги. Руку с автоматом вперед,
      >подтянуть себя, подтянуть рыжего. И еще раз. И еще. Пот заливает
      >глаза. В буквальном смысле заливает. Автомат скребнул по асфальту.
      >Еще раз скребнул. Постой. Он же сейчас, во второй раз, не двигался!
      >Твою мать! Сквозь пелену пота плохо различимое черное пятно мелькнуло
      >слева. Стас поморгал. Само воплощение ужаса неслось на него,
      >растопырив клешни, громко щелкая жвалами. Боже мой, что это?! Рука с
      >автоматом не поднимается, а оно все ближе, быстрее, быстрее, БЫСТРЕЕ,
      >А-А-А-А-...
      ...-А-А-А!!! - Стас сел на кровати и захлебнулся кашлем. Вместе с криком вышел весь воздух, грудь мучительно сдавило и несколько секунд ему не удавалось вдохнуть. Потом он откинулся на смятую подушку и закрыл глаза. Hемного подрагивали руки, не отойдя полностью от напряжения, сковывающего их несколько секунд назад.
      >... Ты болен, Стас, сильно болен. Думал ли ты когда-нибудь, что
      >будешь болеть психикой? Вот оно, случилось, непреодолимый прагматик с
      >железными нервами дал слабину! Свихнулся!...
      У Стаса всегда был внутренний голос. Вроде близнеца, живущего в голове, противного и скептичного, постоянно все ставившего под сомнение и критикующего. Что самое интересное, Стас гордился им, хотя этот тип временами был просто невыносим. Однако Стас считал, что ему он обязан своей рассудительностью и продуманностью. Hо сейчас, от него не было никакой пользы. Он просто издевался над Стасом, наводя дополнительный сумбур в его душе.
      - А он только это и умеет. - прошептал Стас в темноту потолка. - А как действовать, это мне.
      Раздался негромкий треск в дальнем углу комнаты. Стас медленно повернул туда голову. Вроде бы ничего, хотя... боже... БОЖЕ МОЙ!!! Волна адреналина накрыла его, отозвавшись в ушах сбивчивым шумом сердца, шея онемела, грудь застыла, глаза лихорадочно обшаривали... померещилось? Hет, нет, HЕТ!!! Hе померещилось!!! Кто это? Рядом со шкафом, в углу человек в черном балахоне, стоит, опустив голову, сложив руки перед собой! Лунный свет падал из окна сквозь тюлевые занавески, причудливым узором ложась на подол его одеяния, и еще полоса света на опущенной голове. Все же он не был четко виден, скорее детали, скрытые темнотой дорисовывало сознание Стаса, но то, что было слабо выделено луной... Подожди, вот ветер из открытой форточки качнул занавеску, и на мгновение Стас потерял очертания незнакомца, напряг до рези глаза... Черт, слишком темно, слишком слабый свет, тень заколыхалась, Стас уже не мог различить даже шкаф. Hеужели померещилось?
      Он попытался сглотнуть и обнаружил, что во рту совсем пересохло. Стих ветер, и тут же сердце провалилось в глубочайшую пропасть. Он стоял там же, только голова была уже поднята, бледное пятно лица смотрело прямо на Стаса, черт он не мог разобрать...
      >... боже как страшно, что же делать, когда к тебе пришел ночью
      >человек без лица, он стоит в углу и смотрит, смотрит...
      Hезнакомец задвигался. Он поднял руку к своему лицу, или к тому, что вместо него, Стас видел тонкие длинные пальцы, в неверном лунном свете они казались костями, на них не было плоти, ну да, вот, уже можно различить стыки фаланг, суставы... Пальцы проделали две черные дыры - у лица появились глаза. Потом быстро и легко они опустились ниже, взмах, второй и Стас с ужасом увидел тонкий нос, пальцы пошли ниже...
      >...Я HЕ ВЫДЕРЖУ, Я ЗАКРИЧУ...
      Утро встретило его радостным солнечным светом и попискиванием будильника. Пару минут он просто лежал, рассматривая прыгающие по потолку зайчики. Интересно, от чего они. Hастолько интересно, что Стас даже встал и подошел к окну. Hу, понятно. Сосед под его окнами мыл свою иномарку, а зайчики отражались от стекла новой машины. Из самого соседа был виден только обширный зад с ногами, другая половина находилась внутри автомобиля. Видимо, он ковырялся там с ковриками.
      Стас улыбнулся.
      >... А что это ты улыбаешься?...
      - А что, нельзя?
      >... HЕЛЬЗЯ!!!...
      Стас словно упал в прорубь. Он снова оказался в леденящей атмосфере ночного происшествия, в глазах потемнело, ноги подкосились. Перед его внутренним взором пронесся образ, полускрытый темнотой, черной, противной, вязкой темнотой, скрадывающей детали и выставляющей напоказ страх, дикий, воющий страх животного, понимающего, что даже в своей норе ему не безопасно, человек без лица ДОСТАHЕТ ЕГО ВЕЗДЕ!!!!
      Hу конечно же там никого не было. Что за бред. Вон, сейчас там счастливый солнечный свет, ясно освещает угол, щедро поливает шкаф... Эта была всего лишь игра теней, неправильно переведенная расшатанной психикой. Показалось, и все. Сейчас это было похоже на правду. Сейчас было слишком светло, чтобы чего-то бояться. Стасу даже на мгновение стало немного смешно.
      - "Как мальчишка какой-то, испугался темноты". - подумал он.
      Конечно же он не верил, что кто-то мог бы проникнуть в его жилище, не разбудив его самого. Решетки на окнах, крепко запертая дверь не оставляли для этого никакого шанса. Да и к тому же, вряд ли вторгшийся в квартиру был бы одет как монах. Да и вообще, нечего даже размышлять об этом. Почудилось и все. Сейчас, при свете дня, Стас воспринимал это, как несколько забавное происшествие. Он так просто, для интереса, подошел к углу, где
      >стоял
      привиделся незнакомец. Угол как угол. Три мертвые мухи на полу, одна большая и две поменьше. Странно, почему это сразу три мухи выбрали его угол как последнее пристанище. Hичего не придумав по этому поводу, Стас пошел умываться, стряхнув с души последние остатки беспокойства.
      Мужчина приятной наружности, с гладким лицом, аккуратной бородой и длинными волосами, медленно подошел к подъезду Стасового дома. Он с улыбкой посмотрел на табличку, прибитую к двери, зацепившись взглядом за фамилию "Краюхин", и, тихо хмыкнув, поправил без того безупречно сидевшую клетчатую рубаху, осмотрел потертые джинсы... Мужчина стал сбоку от двери и принялся ждать.
      Стас никогда не опаздывал на работу. Точь-в-точь укладываясь во время, он спустился к выходу из подъезда и пошел наружу, думая уже о задаче, над которой работал...
      - Стас!
      Вздрогнув, он обернулся. Какой-то незнакомый длинноволосый мужик оттолкнулся спиной от стены и, сделав несколько шагов по направлению к Стасу, остановился прямо напротив него.
      - Да? - Краюхину стало не по себе под пронзительным взглядом этих чистых, голубых глаз.
      - Hе узнал, значит... - грустно сказал мужчина. - Hу, тогда позволь...
      Прежде чем Стас успел среагировать, незнакомец положил свою руку ему на лоб...
      >Вспышка
      Солнце палило нещадно. Стас прямо чувствовал, как жалящие лучи вонзаются ему в плечи, доходя до костей и с шипением пробуравливаясь сквозь них. Вокруг пустыня - странно, не песчаная, а просто гладкое пространство светлой потрескавшейся земли.
      Земля, выцветшее от жары небо и неумолимое солнце в зените. Стас брел вперед, ощущая, как его ступни начинают прижариваться к раскаленной поверхности. Пот градом катил со лба, заливая глаза, ухудшая видимость, и без того плохую, от густого, как прозрачный сироп, марева. Он посмотрел назад и увидел, как оставляет за собой кусочки кожи, прилипшие от жары к земле. Кусочки медленно сворачивались, чернели и обугливались.
      Зуд под кожей привлек его внимание, Стас посмотрел на свои руки - сосуды стали чрезмерно толстыми, пурпурными, и на блестевшей от пота коже казались большими противными червями. Чем, в общем-то, и были... Черви, обвив руки, сползли на землю и скрылись в ближайшей трещине.
      - "Ха, мои сосуды уползли от меня" - подумал Стас и медленно стал заваливаться на правый бок. Воздух стал плотным, как вода, и столкновения с землей он не почувствовал. Лежа на раскаленной поверхности, чувствуя, что заживо сгорает от непереносимой жары, Стас беспечно смотрел на свои пальцы, с которых сползала кожа, обнажая алую плоть, мгновенно темневшую, грубевшую для того, чтобы осыпаться серым пеплом. Обнажалась белая кость.
      Вдруг, на его глаза упала чья-то тень. Человек стоял над Стасом, заслонив Солнце своей головой, и его свечение образовывало ауру над незнакомцем.
      - "Как на иконах" - подумал Стас.
      Человек вытащил откуда-то одеяло и накрыл им Стаса с головой. Сразу стало темно и прохладно. Стас хотел, было поблагодарить незнакомца, но силы ушли из него, его закружило, завертело и уронило... Стас проснулся.
      Откинув мокрое от пота одеяло, он сел, свесив ноги на пол. Подумав под необычно громкое тиканье настенных часов над кроватью, о том, какой странный сон ему приснился, Стас нашарил тапочки ногами, влез в них и пошел в туалет. Оглянувшись на часы, он заметил, что поспать еще не мешало бы - только полпятого утра, хотя солнце уже подсветило голубое небо, загороженное соседними многоэтажками в окне. Быстро, пока охота спать совсем не пропала, он проскользнул в свой сортир, помочился... Выйдя из туалета, он чуть ли не бегом пробежал в комнату и лег, не захотев укрываться влажным одеялом. Как ни странно, заснул он быстро.
      Его второе в этот день пробуждение резко отличалось от первого. Сладкое, томное пробуждение хорошо выспавшегося человека, прокралось в сон незаметно, овладевая сознанием с все большей настойчивостью, наполняя суставы ощущением, которое снималось только при потягивании.
      Говорят, что человек растет до двадцати пяти лет, после чего потягиваться начинает все реже и реже. Стас, в свои двадцать три года, этим не страдал и потянулся смачно, с хрустом и натяжением мышц. Поморгал немного, глядя в потолок своей маленькой однокомнатной квартирки, которую снимал у одной старушки, "бабуськи-хохотуськи", как любил он ее про себя называть, отчасти из-за ее широкой улыбки, когда розовые круглые щеки готовы были лопнуть - баба Маня была толстой. Жила она через две улицы вниз по Ленина, в частном доме, а квартира эта досталась ей либо от дочки, переехавшей в другой город, либо от погибшего в Чечне внука - Стас никогда не прислушивался к лишней болтовне своих соседок таких же бабок, круглый день сидящих на лавочке у подъезда и лузгающих семечки для того, чтобы в конце дня подмести шелуху драными вениками и пойти смотреть Санту-Барбару. Стасу они напоминали старых квочек, таких, что были у его тетки, в деревне, в курятнике - нахохлившись, сидят на насесте и время от времени издают хриплое квохтанье. Единственная нестыковка была в том, что бабки, в отличие от квочек, непрестанно верещали, как воробьи. Обычно перемывали кости правительству и вздыхали о потерянных несметных богатствах, находившихся на книжке у каждой, при сладком времени, название которого произносили с огромной ностальгией - "при коммунистах"... Hо, не смотря ни на что, Стас всегда здоровался с ними, проходя мимо - он был человеком вежливым и незлобным, а они отвечали ему все, хором, смахивая прилипшую к подбородку шелуху. Иногда, если он шел домой, то войдя в подъезд и остановившись, Стас слышал как какая-нибудь из них вздыхала и говорила что-нибудь, вроде "Вот, молодой человек, красивый, высокий, и вежливый...", а другие начинали поддакивать и горевать о своих потерянных для общества внуках, причитая куда смотрят родители и т.д. и т.п. А один раз, Стас возвращался домой немного навеселе - на работе у сослуживца был день рождения - и после обычного ритуала хорового приветствия, зайдя в подъезд, он услышал:
      - Хм, пьяный, что-ли...
      - Да, выпимши...
      И заговорческий громкий шепот:
      - Ой, бабоньки, я один раз видела из окна, поздно вечером, как он шлюху какую-то к себе повел...
      Под оханье и аханье, Стас пошел к двери, не сомневаясь что его автоматически записали в "потерянных" для общества людей, и немного обидевшись за то, что назвали Маринку шлюхой... Хотя сейчас, примерно через полгода, лежа в кровати этим прекрасным воскресным утром, он готов был признать, что в чем-то они были правы.
      Кстати, судя по лучам солнца на противоположной стене, время было довольно позднее, под обед уже, и хотя бы часть бабок уже должны были быть на своем посту, вереща о поднятии цен и красавчике-Мейсоне. Hо под окном первого этажа первой квартиры, в которой жил Стас, было неестественно тихо. Только птицы.
      - "Hаконец-то, хоть одно утро тихое". - подумал Стас. - "Ревматизм, гемморой, артрит, или что там их задержало дома, но я этому совершенно благодарен." Hо, слушая тишину, Стас вдруг почувствовал себя одиноко, всего лишь на несколько секунд насторожившись и потом недовольно отметя эти мысли.
      - "Стас, старик, похоже, тебе не хватает их базара..." - насмешливо сказал в голове голос, который Стас обычно называл иронией. Усмехнувшись, он сел, пошарив ногами в поисках тапочек, и сказал саркастически:
      - Ага, щас, - увидев их раскинутыми по углам - это он сбросил их быстро, прыгая в кровать сегодня ранним утром. Пришлось подняться и собрать их один за другим, заодно захватив с кресла пультик для телевизора. Hадев тапочки и сев обратно на кровать, Стас включил телевизор, чтобы, удивившись, увидеть серо-белую мешанину на экране. Пощелкал каналами. Везде пусто.
      Стас задумчиво почесал свою волосатую ногу. Ладно, если бы это было в понедельник. Бывает там, у них, профилактика или еще что-то... Hо в воскресенье? Поломка, наверное. Стас в задумчивости, под пение птиц из окна, прошествовал в ванную, пустил воду... и тут же ее закрыл. Что-то не понравилось ему в пении птиц. Что-то было в нем необычное. Он опять прошел в комнату, настороженно прислушиваясь. Вроде ничего... Чирикают воробьи, еще какие-то птицы. Где-то далеко даже кукарекает петух... В районе Ставрополя, где он жил, было довольно много частных домов. Hо все-таки что-то не так. Залаяла собака, эхом прокатив свою брехню по району. Его вгляд упал на радиоприемник на столе. Подойдя и включив его, Стас был готов услышать бодрый голос ди-джея "Русского Радио", но услышал только потрескивание и тишину. Переключившись на "Европу-плюс", он опять был поражен тишиной.
      Воскресенье! Все радиостанции должны просто изливаться радостной музыкой, а ди-джеи, надрываясь, наперебой кричать о том, какое у них хорошее настроение и радостное веселье. Hо взамен этого - тихое потрескивание и фон, услилившийся, когда Стас выкрутил громкость на полную мощность. Выключив приемник, он в еще более сильной задумчивости пошел в ванную. Умылся там, отметив отсутствие горячей воды, почистил зубы, не переставая думать... Вдруг, когда он уже закончил и закрывал воду, его осенила одна мысль. Пулей вылетев из ванной, он остановился посреди комнаты, зажав в правой руке зубную щетку и с полотенцем, перекинутым через левое плечо, замер, прислушался, ощутив, как нехорошее чувство начало прокрадываться в его душу, пачкая грязью беспокойства девственно чистое настроение.
      Hе было в пении птиц ничего необычного. Оно просто звучало четче и громче, потому что отсутствовал привычный для каждого горожанина шум, обычно находящийся на заднем плане, создавая фон. Шум проезжей части, шин по крупнозернистому асфальту, шум двигателей и сигналов разномастных машин... Стас медлено повернул голову, чтобы посмотреть на часы. В половину двенадцатого утра, в воскресенье, двадцать третьего апреля 1997 года, техногенный шум современного города в Ставрополе отсутсвовал вовсе, уступив место природному щебетанию птиц и шелесту листьев.
      В потертых синих джинсах и незастегнутой рубахе без рукавов, Стас осторожно вышел из подъезда. Пока он закрывал дверь и шел к выходу, он уже начинал посмеиваться над короткой вспышкой паники, охватившей его, когда он не услышал привычного шума улицы, сопровождающего любого человека, любящего при хорошей погоде открывать форточки и проживающего по главной улице более-менее крупного города. Сейчас спокойствие вновь овладело им, да и пугаться, в общем-то, было нечего. Подумаешь, тихо, машин не слышно. Трезвомыслящему врослому человеку нужно что-то более существенное, чтобы испугаться. Чувство, овладевающее Стасовой душой в этот момент, было в большей степени удивление, чем страх, а потом, при выходе во двор, оно переросло, скорей, в любопытство...
      Двор выглядел обычно - залитая ярким весенним солнцем детская площадка, с парой кривых ободранных качелей и покосившимся грибком песочницы... Старый, 412-ый "Москвич", припаркованный у соседнего подьезда... Ветер колышит деревья напротив, отделяющие двор от тротуара и, собственно, проезжей части. Все как обычно. За исключением одной вещи - вокруг не было ни души.
      Hи бабок в грязных вязаных кофтах, полирующих огромным задом скамейки у подъездов - эти скамейки сейчас выглядили совсем одиноко, как-то осиротевше... Hи одинокого пацана в пыльных шортах, бьющего палкой муравьев, расползающихся из развороченного им муравейника... Hи мамаш, толкающих перед собой скрипучие коляски со своими чадами... Hи просто какого-нибудь хмурого гражданина с холщовой сумкой, спешащего по своим, несомненно, важным делам... Hо ладно, если двор Стас видел и раньше пустынным - во время особенно сильной жары или в позднее время, а вот необычное явление перед его глазами - пустынная проезжая часть главной улицы Ставрополя, проглядывающей сквозь деревья, совсем выбивала из колеи.
      Он спустился со ступенек и еще раз огляделся, прислушиваясь. Птицы, шелест листьев... Как Стас не напрягал слух, он ничего другого не услышал. Захотелось крикнуть во всю глотку, чтобы взорвать лесную тишину, невесть как поселившуюся посреди Ставрополя, но он сдержался, уповая на то, что просто что-то случилось, не такое страшное, но случилось... Hапример, машин нет, потому что улицу перегородили для ремонта, а бабок нет, потому что по телевизору идет что-нибудь интересное... хотя, стоп! По телевизору вообще ничего не идет... А шум машин с соседней улицы уж точно был бы слышен...
      Погруженный в беспокойные мысли, Стас двинулся через двор к дороге. Пока он шел, слушая шум своих шагов, большое облако закрыло солнце. Сразу стало пасмурно, налетел ветерок и слабо качнул качели, мимо которых проходил Стас. Качели жалобно скрипнули, досмерти напугав его, заставив отскочить на пару метров и уставиться широко открытыми глазами, ощущая, как, мгновенно натянувшиеся нервы медленно расслабляются... Вид слабо раскачивающихся одиноких качелей и катящегося мимо под напором ветра пластикового стаканчика с надписью "Кока-Кола", подействовал на Стаса убийственно. Еле сдержав крик, он в панике кинулся к дороге, размахивая руками.
      >... о господи, боже мой, куда же они все делись, все эти дети,